Император Пограничья 16

Глава 3

Я сделал шаг назад, инстинктивно хватаясь за рукоять Фимбулвинтера. Клинок отозвался холодом, но этот холод казался тёплым по сравнению с тем, что исходило из арки.

«Так вот куда ты спрятался», — чужой голос звучал не в ушах, а где-то в глубине черепа. Древний, как сама тьма. Холодный, как пустота между звёздами. — «В собственного потомка. В слабое тело на краю мира. Хитро. Но недостаточно хитро. Я вижу тебя, Хродрик. Вижу насквозь. Ты пришёл к самому моему порогу. Какая приятная… неожиданность».

Федот и гвардейцы замерли за моей спиной. Я чувствовал их страх — острый, животный. Они не слышали голоса, но ощущали присутствие. Любой ощутил бы.

«Кто ты?» — мой разум не дрогнул. За тысячу лет войн я научился говорить с чудовищами.

«Ты знаешь кто, — в голосе скользнуло что-то похожее на веселье. — В некоторых мирах меня называют Тем-кто-за-Гранью. Подходящее имя, хотя и неполное. Впрочем, смертные языки слишком бедны для истинных имён».

Тьма в портале шевельнулась, и на мгновение мне почудилось, что я вижу в ней очертания — громадные, неправильные, не подчиняющиеся законам геометрии.

«Откуда ты знаешь о моём возвращении?» — я не стал отрицать очевидное. Существо видело меня насквозь — это не было бравадой.

«Я наблюдал за твоим родом, — голос стал почти задумчивым. — Тысячу лет. Каждое поколение. Каждого носителя твоей крови. Признаюсь, не ожидал, что искра вспыхнет снова. И вот ты здесь — душа императора в теле потомка. Любопытный механизм. Кто-то очень постарался, чтобы это стало возможным».

Кто-то постарался. Не случайность. Не божественное провидение. Чей-то замысел.

«Вижу, ты начинаешь понимать, — в голосе прорезалось удовлетворение. — Но не будем спешить. У нас столько тем для беседы. Ты ведь хотел узнать, что случилось с этим городом?»

«Я уже понял, — ответил я, не давая себя сбить. — Князь Чернышёв открыл портал. Ваши твари прошли через него. Обратили князя в Кощея, напитав его тело энергией из портала».

«Ты всегда был сообразительным. Бранимир…», — голос произнёс имя с чем-то похожим на ностальгию. — Забавный смертный, который постучался в чужую дверь. Он искал силу — и нашёл её. Только не ту, которую хотел'.

Тьма в арке пульсировала в такт словам, словно дышала.

«Он открыл эту дверь, не понимая, что за ней. Типичная человеческая самонадеянность. Впрочем, твой вид всегда был таким — тянется к огню, не задумываясь об ожогах».

«И ты его наказал», — это был не вопрос.

«Наказал? — в голосе зазвучало искреннее удивление. — Нет, Хродрик. Я дал ему то, что он просил. Он так хотел спасти своих подданных… Торговался изо всех сил. Предлагал себя, своё знание, свою душу. И я исполнил его желание. Они до сих пор живут. По-своему. Вечно. Разве нет?»

Меня передёрнуло. Город-призрак над нашими головами. Улицы, которые меняются. Двери, которые закрываются сами. Люди в окнах — мёртвые, но не ушедшие.

Вот что значит сделка с этим существом. Буквальное исполнение желания, вывернутое наизнанку. Бранимир просил сохранить жизнь подданным — и они «живут». В извращённом, уродливом подобии существования.

Я начинал понимать механизм. Тот-кто-за-Гранью не лгал — технически. Каждое его слово было правдой. Но смысл этих слов он выворачивал наизнанку, превращая надежду в проклятие. С таким существом нельзя договариваться. Любая сделка обернётся ловушкой.

«Почему ты позволил Кощею уйти? — спросил я, меняя тему. — Чернышёв отступил с остатками армии. Ты мог приказать ему сражаться до конца».

Пауза. Короткая, но я её уловил.

«У каждого стража — своя роль, — ответ прозвучал уклончиво. — Бранимир охранял эти врата три столетия. Теперь его время подходит к концу, но он ещё принесёт пользу. В любом случае, это не твоя забота, император».

Смех. Тихий, шелестящий, как песок, сыплющийся в пустоту.

«Но хватит о настоящем, — голос стал вкрадчивым, — Давай поговорим о прошлом. О старых добрых временах, когда ты ещё сидел на троне».

Тьма в портале сгустилась, стала плотнее. Я почувствовал, как давление усилилось — словно невидимая рука сжала виски.

«Твой брат Синеус был… предсказуем, — голос звучал задумчиво, почти мечтательно. — Горячий, преданный, не слишком умный. Идеальный материал. Когда мы нашли его в катакомбах под Псковом, он уже был сломлен. Три сотни воинов, погибших один за другим. Отчаянный бой в темноте среди трупов товарищей. Зато из него вышла отличная Химера».

Я молчал. Горло перехватило. Мой младший брат, с которым мы делили последний кусок хлеба в походах. Который вонзил мне нож в спину — буквально.

«Изящное решение, не правда ли? — в голосе скользнуло удовольствие. — Твой собственный брат стал живым оружием, посланным по твою душу. Он даже не сопротивлялся. К тому моменту от Синеуса осталась только оболочка».

«Ты лжёшь», — процедил я сквозь зубы.

«Зачем? Правда куда интереснее, — пауза. — А вот Трувор… Трувор был другим. Умным. Осторожным. Мы к нему не прикасались».

Я вскинул голову.

«Что?»

«Ты слышал, — голос стал небрежным, почти скучающим. — Твоего старшего брата убили не мы. Любопытно, правда? Кто же это сделал?»

Кровь застыла в жилах. Трувор исчез в ту же ночь, когда погиб я. Стража нашла его разгромленную лабораторию, кровь на полу. Прочитав дневник Астрид, я счёл, что Бездушные добрались и до него.

Но если это не они…

Люди. Не Бездушные — люди. Кто-то из ближнего круга. Предательство.

Мысли метались, как загнанные звери. Кто? Кто мог? И главное — почему?

«А ещё твой отец, — голос стал мягче, почти ласковым. Эта перемена тона была хуже любой угрозы. — Сигурд Железный Кулак. Помнишь, как он погиб?»

Я помнил. Каждую деталь. Отец остался прикрывать отход беженцев во время Кровавой зимы, зная, что умрёт. Последний раз я видел его спину — широкую, несгибаемую — когда он шёл навстречу орде Алчущих с мечом в руке.

«Он умер воином», — процедил я сквозь зубы.

«Умер? Нет, Хродрик. Он не умер, — в голосе скользнуло что-то похожее на удовольствие. — Он стал частью нас. Как и сотни других, павших в тот день. Его тело служило мне ещё три столетия, пока не истлело окончательно. А его сознание…»

Пауза. Намеренная, рассчитанная.

«Частица того, кем был Сигурд, до сих пор существует. Где-то в коллективной памяти моих детей. Обрывки воспоминаний. Эхо эмоций. Он видел, как рушится твоя империя. Видел, как гибнут его внуки и правнуки. Видел — и не мог ничего сделать».

Ярость вспыхнула в груди — белая, ослепляющая. Пальцы сжали рукоять Фимбулвинтера так, что побелели костяшки. Клинок отозвался холодом, готовый к бою.

«Ты пытаешься меня сломать, — произнёс я ровно. — Не выйдет».

«Сломать?» — искреннее удивление. — Зачем? Ты и так сломан, Хродрик. Был сломан тысячу лет назад, когда потерял жену. Потом брата. Потом собственную жизнь. Я просто констатирую факты'.

Тьма в портале пульсировала медленно, ритмично — словно огромное сердце.

«Знаешь, в чём была твоя главная ошибка? — голос стал почти задумчивым, как у учителя, объясняющего урок нерадивому ученику. — Ты строил слишком быстро. Объединял тех, кто не хотел единства. Силой сгонял волков в одну стаю и удивлялся, когда они начинали грызть друг друга».

«Я объединил разрозненные племена перед лицом общей угрозы, — возразил я. — Без империи человечество погибло бы в первый же Гон».

«Возможно, — голос стал уклончивым. — Но хаос и раздробленность — естественный порядок для вашего вида. Вы не созданы для единства. Каждый тянет в свою сторону, каждый хочет быть вожаком. Стоило тебе умереть — и всё посыпалось. Хотя, признаю, некоторым… процессам помогли ускориться».

Я уловил это. Небрежно оброненная фраза. Слишком небрежно.

«Кто-то помог?»

Молчание. Долгое, тяжёлое.

«Какой интересный вопрос, — наконец произнёс голос. В нём появилась новая нотка — что-то похожее на уважение. — Ты стал умнее, Хродрик. Или осторожнее. Раньше ты бы не заметил».

«Так кто?»

«Не я, — ответ прозвучал почти честно. — Мне не было нужды вмешиваться. Достаточно было просто наблюдать. Остальное ваш вид сделал сам. Как всегда».

Не он. Но кто-то. Кто-то, кто раздувал угли раздора после моей смерти. Кто превращал союзников во врагов, кто сеял недоверие между княжествами.

Мысль царапнула разум и ушла — я отложил её на потом. Сейчас важнее было другое.

«Чего ты хочешь? — спросил я напрямую. — Зачем этот разговор?»

«Хочу? — в голосе зазвучало что-то похожее на философскую задумчивость. — Я ничего не хочу, Хродрик. Желания — это ваша слабость, не моя. Я просто есть. И делаю то, для чего существую».

«А для чего ты существуешь?»

Тьма в портале всколыхнулась, и на мгновение мне показалось, что я вижу в ней звёзды — далёкие, холодные, мёртвые.

«Чтобы исправлять ошибку, — голос стал глубже, древнее. — Жизнь — это аномалия, Хродрик. Временный сбой в вечном порядке вещей. Материя стремится к покою, энергия — к рассеиванию. Энтропия — единственный закон, который невозможно нарушить. Всё, что живёт, однажды умрёт. Всё, что построено, однажды разрушится. Я лишь… ускоряю неизбежное».

«Ты убиваешь миллионы», — процедил я.

«Я возвращаю их к норме, — поправил голос без тени эмоций. — Мои дети — не монстры. Они — естественное состояние материи. Тела без бремени сознания. Плоть, свободная от страдания. Разве это не милосердие?»

Безумие. Холодное, логичное, абсолютное безумие. И самое страшное — в его словах была своя извращённая логика.

'Сколько осталось порталов? — я вернулся к тому, что имело практическое значение. — Гаврилов Посад — единственный?

«Достаточно, — в голосе мелькнуло раздражение. Первая эмоция, которую я смог распознать. — Больше, чем ты думаешь. Меньше, чем боишься».

«Гоны связаны с порталами?»

Пауза. Я понял, что нащупал что-то важное.

«Ты задаёшь правильные вопросы, — голос стал осторожнее. — Но не жди, что я отвечу на все, иначе это было бы неспортивно. Скажу лишь одно: порталы — это двери».

…А двери открываются в обе стороны. Значит, люди теоретически могут пройти туда, откуда приходят Бездушные.

Мысль развернулась дальше. Для Того-кто-за-Гранью портал Чернышёва был одновременно угрозой и возможностью. Угрозой — потому что через эту дверь люди могли проникнуть в его мир, добраться до самого властителя. Возможностью — потому что каждый новый портал означал ещё одну точку вторжения, ещё один плацдарм для атаки на Землю.

Вот почему карательная акция была такой стремительной. Чернышёв открыл дверь — и в тот же миг через неё хлынули Бездушные. Не случайный прорыв, не постепенное просачивание. Целенаправленный удар, уничтоживший всё живое в Гавриловом Посаде за считанные часы. Тот-кто-за-Гранью не мог позволить людям изучить портал, понять его природу, научиться использовать.

Но закрывать его он тоже не стал. Превратил в свой форпост, поставил Кощея-стража. Типичная тактика — обратить угрозу в преимущество.

«Ты боишься, — произнёс я медленно, проверяя догадку. — Люди могут добраться до тебя. Вот чего ты боишься. Людей, которые могут пройти через портал в твой мир».

Молчание. Абсолютное, звенящее.

Вот почему Гаврилов Посад был уничтожен так стремительно. Не жадность, не голод — страх. Чернышёв открыл дверь, через которую человечество могло добраться до того, кто веками управляет этой чумой. И тот ударил первым, пока люди не успели понять, что получили в руки.

А потом — смех. Тихий, шелестящий, как шёпот умирающих звёзд. Но в нём не было веселья.

«Осторожнее, Хродрик, — голос стал холоднее. — Любопытство погубило не одну цивилизацию. Твой брат Трувор тоже любил задавать вопросы. Посмотри, к чему это привело».

Угроза. Первая прямая угроза за весь разговор.

«Кто ты? — спросил я напрямую. — Бог? Первый из Бездушных? Или что-то иное?»

«Бог? — в голосе зазвучало что-то похожее на веселье. — Какое человеческое понятие. Вы всегда пытаетесь втиснуть непостижимое в знакомые рамки. Я — то, что было до богов. И то, что останется после них. Этого достаточно».

Уклончивый ответ. Ожидаемо. Но даже уклончивость говорила о многом — существо не хотело раскрывать свою природу. Значит, в этом знании была какая-то сила.

И тут меня кольнуло осознание. Военный инстинкт, отточенный десятилетиями битв.

Что-то было не так.

Я стоял перед порталом уже несколько минут. Разговаривал с Властителем Бездушных, слушал его откровения, задавал вопросы. А он — отвечал. Терпеливо, подробно, с удовольствием.

Почему?

Тот-кто-за-Гранью не атаковал. Не пытался прорваться через портал. Не натравил на меня армию Бездушных, которая наверняка была где-то рядом. Просто говорил.

«Ты тянешь время», — произнёс я вслух.

Молчание. Короткое, но красноречивое.

«Портал слишком узок, чтобы ты мог пройти».

«Возможно, — голос не изменился, но я уловил что-то. Напряжение? — Или, возможно, мне просто интересно поговорить».

Ложь. Или полуправда. Существо, для которого время ничего не значит, не стало бы тратить его на беседы без причины. Пока мы разговариваем, что-то происходит. Что-то, чего я не вижу.

«Впрочем, не торопись с выводами, — голос стал вкрадчивым. — У нас ещё есть тема для разговора. Хильда. Твоя жена».

Имя ударило под дых.

«Она умерла от случайной атаки моих детей, пока ты был в походе. Так тебе сказали, верно?»

Кровь застыла в жилах.

Хильда. Её имя, произнесённое этой тварью, звучало как богохульство.

Я помнил всё. Каждую деталь того дня, который разделил мою жизнь на «до» и «после». Она ехала ко мне с небольшим отрядом — по безопасному маршруту, который мы использовали годами. Внезапно они наткнулись на гнездо Бездушных. В месте, где их никогда не было. Нападение было яростным, стремительным.

Гонец успел добраться до меня. Я мчался всю ночь, загоняя коней. Успел. Чтобы попрощаться. Целители разводили руками: рана не заживала, кровь сочилась, силы уходили. Хильда умерла на моих руках, шепча что-то о нашей дочери.

«Тот Бездушный, который её ранил, — голос стал тихим, почти интимным. — Он не был обычным. Я лично вложил в него часть своей силы. Его когти несли проклятие, которое не снять никакой магией. Медленное, мучительное угасание. Чтобы ты видел, как она умирает. Чтобы понял своё бессилие».

Красная пелена застелила глаза.

«Император, воин и маг, способный раздавить любого врага. Беспомощный перед лицом настоящей силы. Каково это было, Хродрик? Держать её на руках и понимать, что весь твой дар, вся твоя мощь — ничто?»

«Замолчи!» — голос вырвался хриплым рыком. Пальцы сжали рукоять меча так, что захрустели суставы.

«Она звала тебя. В бреду, в последние часы. А ты ничего не мог сде…»

«ЗАМОЛЧИ!»

Фимбулвинтер полыхнул ледяным светом, и температура в подземелье рухнула. Иней пополз по стенам.

'Клянусь Всеотцом, — мой голос стал тихим, и эта тишина была страшнее любого крика. — Я найду путь в твой мир. Я приду к тебе. И прежде чем я отрежу тебе голову, ты узнаешь, что такое страх. Ты будешь молить о пощаде. И не получишь её.

Смех. Тихий, шелестящий.

«Страх? Я не знаю этого чувства. Но твоя ярость… восхитительна. Почти как тогда, тысячу лет назад».

Тьма в портале начала бледнеть. Присутствие отступало.

«Ты так и не спросил главного, Хродрик, — последние слова прозвучали почти шёпотом. — Почему мы ступили в ваш мир два тысячелетия назад, а Земля до сих пор жива?»

Вопрос повис в воздухе. Почему Земля до сих пор жива? Раньше я думал — потому что Бездушные не смогли победить. Люди сопротивлялись, строили крепости, учились сражаться. Но что, если дело не в этом? Что, если Тот-кто-за-Гранью мог уничтожить человечество в любой момент, но не стал?

Зачем Бездушным люди? Голод? Экспансия? Или что-то иное? Почему Гоны периодичны, а не постоянны?..

Резкая боль пронзила висок. Чья-то рука вцепилась в моё плечо, выдёргивая из ментального оцепенения.

— Воевода! — голос Федота прорвался сквозь туман, используя титул, которым меня не называли уже давно. — Город! Город ожил!

Я моргнул. Реальность навалилась разом — холод подземелья, запах пыли, крики и грохот где-то наверху. Сколько времени прошло? Минуты? Часы?

Стены лаборатории дрожали. Не от землетрясения — ритмично, словно биение гигантского сердца. Пыль сыпалась с потолка, а каменные плиты пола едва заметно вибрировали под ногами.

Город пробудился. Я чувствовал это — весь Гаврилов Посад пришёл в движение, словно спящее чудовище, разбуженное нашим вторжением. Энергетические каналы, которые нашла Василиса, пульсировали теперь в полную силу. Улицы перестраивались, стены смыкались, двери захлопывались. Где-то наверху оживший некрополь обратил свой голодной взор на моих людей.

Я повернулся к порталу. Арка из чёрного камня продолжала источать струйки некротического тумана — медленно, равномерно, неостановимо. Сердце города. Источник силы, питающий весь этот кошмар.

Единственный способ остановить его — закрыть портал. Отключить сердце.

Проблема в том, что закрыть портал такой мощности — задача не для Магистра. Даже не для пары Магистров. Это работа для Архимагистра. Или для слаженной команды магов, работающих единым ритуалом, с подготовкой, артефактами и временем, которого у нас не было.

Хорошо, что я предусмотрел что-то такое заранее.

Воздух за моей спиной разорвался с оглушительным хлопком. Волна некроэнергии ударила в спину, заставив пошатнуться. Федот и гвардейцы отлетели к стенам, как тряпичные куклы.

Я развернулся, хватаясь за рукоять Фимбулвинтера.

Посреди лаборатории стояла знакомая фигура Кощея.

Бранимир Чернышёв собственной персоной — правитель Гаврилова Посада, превращённый в чудовище три столетия назад. За его спиной из воздуха продолжали появляться фигуры: четыре Жнеца и десятки Стриг в истлевших доспехах — его мёртвая дружина.

Телепортация. Пространственная магия высшего порядка. Кощей переместил сюда целый отряд одним усилием воли.

— Князь Платонов, — голос Чернышёва звучал почти по-человечески. Хриплый, скрипучий, но без той звериной ярости, которую я привык слышать от Лордов Бездушных. — Или мне называть тебя Хродрик?

Он знал. Конечно, знал — после моего разговора с Тем-кто-за-Гранью.

— Называй как хочешь, — я поднял меч. Фимбулвинтер полыхнул ледяным светом. — Скоро это не будет иметь значения.

Кощей не атаковал. Стоял, склонив голову набок, разглядывая меня — не пустыми глазницами, а десятком глаз, рассыпанных по всему телу.

— Ты силён, князь, — произнёс он наконец, не угроза — констатация факта. — Сильнее многих, кого я видел за три века. Но ты думаешь как живой. Для тебя город — это здания и улицы. Камень и дерево. Ты вошёл сюда, как полководец входит в крепость, рассчитывая захватить её силой.

Жнецы за его спиной зашевелились, расходясь полукругом. Мертвецы подняли оружие — ржавые мечи, копья, топоры. Федот и гвардейцы поднимались с пола, но их было пятеро против этой армии.

— Для меня город — это тело, — продолжил Кощей. — Моё тело. Триста лет я срастался с каждым камнем, каждой улицей, каждым подвалом. Ты попал в город, как паразит в организм.

Он сделал шаг вперёд. Пол под его ногами покрылся инеем.

— Что делает организм с паразитами?

Вопрос не требовал ответа, а потому я сказал нечто иное:,

— Вот только организм умирает, когда ему вырезают сердце.

Кощей замер, удивлённо уставившись на меня десятками глаз.

— Думаешь, я попал в твою ловушку? — я позволил себе усмешку. — Сейчас ты удивишься.

Моя рука метнулась к амулету связи на груди. Магический кристалл вспыхнул под пальцами.

— Тимур, включай!