Индустриализация

"Ржавчина"

Как я уже говорил, первый раз пьеса Киршона была напечатана в 1926 г. в журнале «Молодая гвардия» под названием «Кореньковщина». Но настоящая популярность пришла, когда в Театре имени МГСПС вышел спектакль под названием «Константин Терехин (Ржавчина)».

Для спектакля соавторы немного переделали журнальный вариант пьесы и ушли от буквальных повторов перипетий уголовного дела братьев Кореньковых.

В итоге получилось примерно следующее.

В Коммунистическом университете имени Свердлова учится откомандированный партией простой рабочий парень, демобилизованный красноармеец Костя Терехин.

Уже не первый год он живет с интеллигентной девушкой, дочерью зубного врача Ниной Верганской. Та очень устала от частых загулов Кости «налево» и от постоянных абортов. Но все ее попытки родить ребенка и создать с Костей нормальную семью встречают яростное сопротивление «мужа», которого, в общем-то, все и без того устраивает, а одной Ниной он точно не намерен ограничиваться.

Спектакль «Константин Терехин (Ржавчина)». Театр имени МГСПС, Москва. 1927. Сцена «В спортзале».

Девушек у него – с избытком. Однажды из деревни приезжает законная костина супруга с 4-летним сыном, которую едва не спалившийся Дон Жуан лихорадочно выдает за сестру.

Потом на сцене появляется адептка свободной любви Лиза: «Это, знаете ли, мещанские девицы создают себе уютные квартирки. Я свободна от этой дряни. Я к мужчине отношусь, прежде всего, как к товарищу. А с кем я жить буду - для меня роли не играет. Сегодня один понравится как мужчина, завтра - другой. Я не самка, чтобы на этом строить отношения».

Костя уходит к Лизе, но и Нину от себя не отпускает, держит на коротком поводке. Потом он западает на Манечку, которая мила, свежа и простодушна…

Заканчивается все выстрелом из костиного револьвера и смертью Нины. И тут любовная драма превращается в детектив – что это было? Убийство или самоубийство? Результат оказывается неожиданным как для зрителя, так и для героев пьесы.

Успех «Ржавчины» был оглушительным и тому было несколько причин.

Во-первых, очень талантливая и идеально сделанная пьеса. Драматургия – один из сложнейших жанров, попробуй одними диалогами нарисовать десяток живых и узнаваемых персонажей, потом три часа поддерживать интерес зрителя, не снижать драйв, сохранить цельность композиции, и удержать баланс между завлекательным и важным. Авторы «Ржавчины» справились почти идеально. При всех своих недостатках Киршон совершенно точно не был бездарем, а уж в своей дебютной драме они с Андреем Успенским выложились на 150%.

Во-вторых, это была очень актуальная пьеса на невероятно злободневную тогда и популярную при любом строе «клубничную» тему. Московские студенты видели на сцене самих себя, со своими разговорами, проблемами, заботами, приколами и мемами, как сказали бы сегодня. Вот как выглядело начало пьесы:

На сцене совершенно темно. […] Вдруг кто-то протяжно мяукает.

ГОЛОС ЛЮТИКОВА. Брысь, кто это?

АНДРЕЙ. Это я, кот профессора Николаева. Пришел справиться, подготовлено ли студенчество к зачетам?..

(пауза)

ГОЛОС БЕЗБОРОДОВА: Именем Российской Советской Социалистической республики!..

ГОЛОС ЛЮТИКОВА: Что?

ГОЛОС БЕЗБОРОДОВА: Убери свою проклятую ногу с моего живота!

Спектакль «Константин Терехин (Ржавчина)». Театр имени МГСПС, Москва. 1927. Сцена «Неудавшееся самоубийство Петра».

В-третьих, и главных, при всей своей актуальности «Ржавчина» и близко не была тривиальной агиткой, клеймящей разложенцев и прославляющей политику партии.

Напротив – это была очень глубокая вещь, и на поставленные пьесой вопросы однозначного ответа просто не было – ни у авторов, ни у зрителей.

К примеру, все было бы гораздо проще, будь Терехин классическим отрицательным героем, блудливым «альфонсом» и пройдохой. Но нет – в пьесе это невероятно обаятельный герой, не зря к нему бабы липнут. Причем герой во всех смыслах этого слова, запутавшийся в женщинах Костя – действительно герой Гражданской войны, и подвиги у него – не поддельные и не придуманные. Достаточно его рассказы послушать, чтобы понять, что это точно не Шариков с пресловутыми «колчаковскими фронтами»:

«Стали подлетать к городу. Я, полк — лавой. Летим. Тут уж все забываешь: и кто ты, и что ты, только орешь, как пьяный. А, сволочи, мать вашу так и вашу в бога мать! На лошадках шерсть дыбом. Шашки свистят. С пулеметов хотят остановить нас. Куда тут! Летим. Сволота белая бежит. Скачешь за ними и только (размахивает рукой, как бы ударяя шашкой) раз, раз, раз… А наутро парад. Солнце наяривает. Народу!.. Девчонки в белых платьях. Цветы. Поют все. Музыка. Подымешься на стременах… (Командует очень громко и протяжно.) «Полк, смирно! К церемониальному маршу, справа по шесть, на две лошади дистанцию, рысью ма-а-арш!..».

Так что же нем поломалось, откуда вся эта дрянь взялась?

Единственный намек на разгадку дает самый неприятный персонаж пьесы – циничный нэпман Панфилов, который всегда «говорит шутовски, кривляясь; так усвоил этот тон, что подчас не разгадаешь, шутит ли он или говорит серьезно»:

«Все сейчас подлецы. В каждом подлец сидит, и скажу я вам, господа писатели, вот в эту самую подлость человеческую верую — в ржавчину. […] Вы, дорогие товарищи коммунисты, в социализм верите, а я в ржавчину верю. Вот!»

«Ржавчина» мгновенно разлетелась по всему Советскому Союзу - в том же 1927-м году ее поставил Ростовский драматический театр, в 1928-м — филиал ленинградского Большого драматического театра — Первая государственная художественная студия, Театр актерского мастерства — ТАМ, Казанский театр русской драмы, Бакинский рабочий театр... А уж после того, как пьеса была издана в Государственном издательстве тиражом в 4 тысячи экземпляров, «Ржавчину» начали ставить во всех уголках страны.

Обложка первого советского издания пьесы В.М. Киршона и А.В. Успенского «Константин Терехин (Ржавчина)», 1927.

В Уфе, например, в феврале 1928 года раздел «Театральные новости» газеты «Красная Башкирия» запестрел объявлениями о новой постановке на сцене Гостеатра, размещавшегося во Дворце Труда и Искусств (здание Театра оперы и балета на улице Ленина):

«Гостеатр БНКП. Русская драма и комедия. Вторник, 6 марта, в 5-й раз прошедший с колоссальным успехом для пролетстуда (пролетарского студенчества – ВН). Среда, 7 марта, в 6-й раз для женотдела БОК «Константин Терёхин». Билеты все проданы».

Зрители восторгались и требовали ставить «Ржавчину» по клубам:

«Константина Терёхина» - в клубы!

Пьесу «Константин Терёхин» в постановке драматического коллектива Дворца Труда необходимо показать в рабочих клубах. Такие типы, как Терёхин, которым не место в партии, и Лиза - со своей теорией «стакана воды» - есть. Конструкция декораций очень хороша: она не утомляет зрителей, а, наоборот, заинтересовывает. Игра артистов хороша и настолько реальна, что, кажется, видишь настоящую жизнь. В общем, впечатление от пьесы и игры актеров очень хорошее, даже не хотелось уходить из театра.

Группа членов драмкружка клуба СТС».

Сцена из уфимской версии «Ржавчины». 1928 г.

Более того – успех «Ржавчины» на сценах Советского Союза был настолько впечатляющим, что пьеса птицей-тройкой вылетела за границы первого пролетарского государства и понеслась не куда-нибудь, а по театральным столицам мира.

Первым пал Париж – почти сразу после премьеры пьеса была переведена на французский, и 22 ноября 1929 года ее премьера состоялась в парижском театре «Авеню» (Théâtre de l’Avenue). При этом «Ржавчина» оказалась «одной из первых (а по некоторым сообщениям — самой первой) из советских пьес, поставленных с французскими актерами на французском языке».

С французского был сделан английский перевод, и в Лондоне к пьесе Киршона обратился «Малый театр» (Little Theatre), впервые сыгравший ее 28 февраля 1929 года под названием «Красная ржавчина». Начиная с лондонской постановки, дальнейшие версии пьесы Киршона в англоязычных странах шли под этим названием.

Спектакль Red Rust. Нью-Йорк, США. 1929. Сцена «Красная площадь».

В том же году был захвачен и Нью-Йорк - премьера «Красной ржавчины» на Бродвее состоялась 17 декабря 1929 года.

Спектакль стал не только одной из первых советских пьес, пробившихся на Бродвей, но и имел большой успех. Как отмечает историк театра Максим Гудков в своей статье «Красная ржавчина» vs «Желтая ржавчина»:

«В таком сильно искаженном варианте постановка советской пьесы вызвала в театральных кругах США бурную политическую и художественную дискуссию, войдя в «десятку лучших» по мнению общества театральных критиков Нью-Йорка (New York Drama Critics).

Число почитателей «Красной ржавчины» оказалось неожиданным даже для самих создателей спектакля. Гарольд Клерман был потрясен: «Пожалуй, впервые на Бродвее сторонники Советов, не боясь, обнаружили свои политические симпатии. Существование столь огромного их количества стало для меня настоящим открытием.

После «краха Уолл-Стрит», ставшего началом Великой депрессии, даже бродвейский зритель начал постепенно «краснеть».

Прокоммунистический журнал New Masses, назвав «Красную ржавчину» «по-настоящему великой пьесой Советской России», увидел в ней метафору трагической судьбы нашей страны».

Спектакль Red Rust. Нью-Йорк, США. 1929. Сцена «Неудавшееся самоубийство Петра».

Последними подсуетились немцы, опоздав на год – в Германии премьера «Ржавчины» под таким же заголовком Rost состоялась 13 мая 1930 года. Поставил ее режиссер Гюнтер Штарк (Günther Stark) в знаменитом берлинском театре «Фольксбюне» (Volksbühne).

Случись сегодня подобная взрывная география премьер российской пьесы – все телевизоры страны разорвало бы от восторженных воплей корреспондентов центральных каналов.

А тогда – норм. Как и немногим раньше количество переводов фадеевского «Разгрома» было норм.

Советский Союз и без «творческих успехов» был в центре внимания всего мира.

Привыкли.

Но это, конечно, не отменяло триумфа дебютантов.

Андрей Успенский бросил мединститут и стал профессиональным драматургом.

Владимир Киршон ходил именинником.

А потом творческий дуэт распался.

Но тут ведь вот какое дело – в творческих дуэтах обычно все как в авиационном звене – один ведущий, другой ведомый.

Вклад Андрея Успенского в историю советского театра ограничился только «Ржавчиной».

А вот Киршон…

В 1928 году он представил свою новую пьесу «Рельсы гудят», премьера которой одновременно прошла в Москве и Ленинграде: ее поставили московский Театр им. МГСПС (тот же режиссер Е.О. Любимов-Ланской, что и «Ржавщину») и Ленинградский академический театр драмы (режиссер Н.В. Петров).

И вновь злободневнейшая тема – индустриализация, и вновь – невероятный успех. Пьеса о простом рабочем Василии Новикове, выдвинутом на должность директора паровозоремонтного завода им. Калинина, которого подставили старорежимные инженеры-«спецы» и подвели под уголовное дело, вышла аккурат к Шахтинскому делу, бывшему тогда в Союзе темой для обсуждения номер один.

Разумеется – билеты выносили влет, разумеется – постановки по всей стране, а в следующем, 1929 году уже состоялась премьера художественного фильма «Рельсы гудят», поставленного на Межрабпомфильме режиссером Юрием Леонтьевым.

Этот дуплет – «горячая» тема на злобу дня плюс высокое качество драматургии – станет фирменным знаком Владимира Киршона.

К началу тридцатых – он один из популярнейших, если не самый популярный драматург страны, его пьесы идут везде, от Владивостока до Бреста.

И все у него хорошо.

Но вот меткая фраза из его дебюта – «В каждом подлец сидит, и скажу я вам, господа писатели, вот в эту самую подлость человеческую верую — в ржавчину» – зацепила многих.

Хотел Киршон или нет, но он оказался пророком.

И проявилось это достаточно быстро.

Вот только не в творческой составляющей жизни "господ писателей" – а в административной.