Инсинуации

22

Ровно сутки понадобились Элис, чтобы выражение «беспросветное отчаяние» приобрело новый смысл. С мазохистским упорством она порезалась о каждую острую грань этих слов и исполосовала себя ими вдоль и поперёк. О, всё было совершенно не так, как описывали в пошленьких бульварных романчиках. Никаких слёз, швыряний посудой или вскрытых вен, никаких истерик и необдуманных поступков. Нет. Кому это нужно? Рядом с Эл не было никого, кто проникся бы картинным плачем или эпичным заламыванием рук. Друзья не поймут, а Джеральд наверняка только порадуется. Ах, нет. Он равнодушно пройдёт мимо, бездушно мазнув по Эл тем самым взглядом. А потому она молчала. Два дня сидела на кухне, пила сделанный для неё какао и молчала. Что Элис могла сказать? Как могла поделиться с лучшим другом и его парнем тем, что даже не должна была знать? Это не её тайна, но, совершенно точно, теперь её боль.

Она не могла сосредоточиться хоть на чём-то, кроме последних слов Джеральда. Его разочарование в ней ощущалось почти физически, вынуждая кусать губы, чтобы не застонать. И пялясь ночью в тёмный потолок, Эл дюйм за дюймом проходила все стадии принятия неизбежного. Она не представляла, что делать. Не могла заниматься, потому что боялась подойти к ноутбуку. А тело позорно тряслось, когда в голове проносился отвратительный голос дознавателя. Он не оставлял даже во сне, и дни бездействия сменились кошмарами, где сквозь слёзы Элис допрашивала безучастного Джеральда. Тот сидел напротив неё, взрослый, сосредоточенный и молчаливый. Он не проронил ни единого слова в ответ на вопросы, что вырывались из её рта. Элис хотела остановиться, пыталась замолчать, но не могла. Из ночи в ночь её тащило по терновым кустам вины, вынуждая всё глубже проваливаться в недра личного ада.

Однако к третьему января терпение Джо всё-таки лопнуло. Так и не получив никаких объяснений, он решил действовать радикально. Догадавшись не иначе как пророческим даром, в ком было дело, О’Нили орал, топал ногами и корчил из себя защитника, пока искал способы поквитаться с «ублюдком». Так что Элис чуть ума не лишилась, когда на полном серьёзе Джо собрался бежать и ломать профессорский нос, не заботясь, что противник выше, сильнее и, вообще-то, преподаватель. При этом сердобольный приятель успел наябедничать Ланге. А тот сурово, даже осуждающе, посмотрел на осунувшуюся и побледневшую пуще прежнего Элис, но в разговор не вступил, моралей не читал и удержал Джо от скоропалительных поступков.

Впрочем, вмешательство Курта сдвинуло деятельность О’Нили в сторону инстинктов наседки и переключило внимание на Элис. Джо обижался, если она отказывалась от еды, причитал, хлопал дверями, но через пару часов всё начиналось по новой. Сил находиться в обезумевшем доме хватило на двое суток, после чего Элис сбежала в лабораторию. Там она просиживала целыми днями и думала… думала… думала. Размышляла, что именно так наступали моменты, вынуждавшие резко и больно взрослеть. Элис до кровавых следов сжимала кулаки, когда вспоминала, что в ту ночь Джеральд остался один на один с памятью в тишине жуткого дома. Её выворачивало наизнанку от ужаса, стоило лишь представить, каково это – встретиться со своими кошмарами так неожиданно, в самый беззащитный момент. И тогда, в последний праздничный день Эл поняла, что любой ценой должна извиниться. Простые сожаления не исправят сделанного, не вернут в её дом уставшего Джеральда, а ей не дадут шанса стать для него чем-то большим.

Первые учебные дни в новом году выдались донельзя промозглыми. Отполированные ледяными дождями улицы так и норовили исподтишка кинуться под ноги скользким булыжником. То тут, то там всё чаще встречались безумные взгляды выпускников – первые защиты начинались уже через месяц. Каникулы закончились. И Элис вышла в мир, нацепив на лицо пластмассовую улыбку куклы. Было плохо. Устав от волнений и голодовок последних дней, сердце взбесилось и неровными болями вынуждало морщиться каждые пару минут. Голова кружилась, а конечности посинели до цвета года по версии Пантон. К сожалению, как бы ни было дерьмово, Элис не имела права послать в космическую даль всё, чего добивалась шесть долгих лет. Джеральд проходил через худшее и справился, значит, справится и она.

Однако бестолковая суета ещё больше нервировала погрязшую в бесконечной бюрократии Элис. До отъезда в Калифорнию оставался лишь день, когда она осторожно пробиралась походившей на конькобежный трек авеню около университета. Проклиная на чём свет стоит забывчивого Хиггинса и балансируя поочерёдно на каждой ноге, Эл тащила огромную кипу бумаг. Их, конечно же, в самый последний момент оказалось крайне необходимо забрать для дальнейшей жизни профессора. В ладони свободной руки Элис нервно сжимала телефон и хотела запустить тот в стену… Мобильный оператор сбился со счёта, сколько раз она пыталась дозвониться Джеральду. Да толку-то. Она могла процитировать каждое слово из сотен написанных в эти дни. Но когда радостный женский голос в тысячный раз сообщил, что абонент временно недоступен, Элис почувствовала рвотный позыв. Вот и сейчас очередные сообщения зависли где-то между двумя ретрансляционными вышками.

«Поговори со мной. Пожалуйста»

«Мне нет оправданий, но, прошу, выслушай!»

«Знаю, ты не хочешь меня видеть. Понимаю. Я непоправимо виновата перед тобой, и всё же, дай мне возможность объяснить. Пожалуйста!»

И тишина в ответ.

Оставалась последняя надежда выведать что-то у Хиггинса. Рискованная, потому что любой вопрос немедленно повлёк бы за собой тысячу встречных, но и та рассыпалась пикселями, когда в лаборатории обнаружилась только Генри. Профессор, без задней мысли бросив на аспирантку рой студентов, ещё вчера свалил на очередную конференцию. Жизненно важные бумаги оказались в очередной раз забыты. И стоило Элис лишь осторожно поинтересоваться у Кёлль, как пришлось немедленно подавиться собственным языком под жаждущим подробностей взглядом. Тщетно. Генриетта думала столь же быстро, сколь и говорила.

– Риверс что, бегает от тебя? – Она нахмурилась, разглядывая бледное и будто ещё больше похудевшее лицо подруги, а потом поморщилась. – Выглядишь хреново.

– С чего ты решила? – Проигнорировав последнее замечание, Элис машинально пригладила сбившийся в перекати-поле пучок.

– Не изворачивайся. Вчера здесь был Джо. Искал тебя и ругался на Джеральда так громко, что пришлось заткнуть сэндвичем этот рог изобилия гнева. Университет ещё пуст, но мало ли. Полагаю, вам не нужны сплетни.

– Не нужны, – вздохнула Элис.

– Поэтому даже не пытайся мне врать. Что натворил наш профессор?

– Он – ничего. Совершенно ничего. Профессор был безупречен…

Элис положила на стол бумаги и спрятала лицо в тонких руках. Нервное напряжение последних дней вытянуло последние силы, сгорбив костлявые плечи. Где-то под правой лопаткой снова заныло.

– А, значит, натворила ты. Эл, расскажи. И не смей отпираться, ты выглядишь, как ходячее пособие анатомического театра!

– Я не могу, Генри. Это тайны не моего прошлого, и как бы мне ни хотелось твоего совета – без шансов. Джеральд заслужил уважение к своей частной жизни.

–Воу-воу, скелеты в моём шкафу52, – пропела замогильным голом Генриетта и саркастично добавила: – Я смотрю, он теперь «Джеральд». А куда же делся «козёл»?

– Замолчи, – отрезала Элис. – Моя жизнь также касается только меня…

– Проехали, – перебила Кёлль. – Мне дико любопытно, какие чудеса произошли между вами, но, ради бога, храните и дальше свои маленькие секреты. Только вот в следующий раз я могу и не успеть вовремя заткнуть чей-то слишком огромный рот. Будь осторожна.

– Я поговорю с Джошуа…

Элис зажмурилась, всё ещё отказываясь верить в отвратительную реальность происходящего. Быть может, это просто слишком долгий сон? Летаргический, например. Было бы неплохо.

– Почему бы тебе просто не позвонить Риверсу? – неожиданно раздался голос Генри, и над ухом лопнул пузырь от жвачки. Нервно хохотнув, Элис посмотрела в глаза подруги цвета небесного свода наивности.

– Две дюжины сообщений, свыше сотни звонков…

– Заблокировал? – Светлые брови сошлись на переносице.

– Похоже…

Кёлль задумчиво покачала ногой, машинально поправила листы учебного плана, а потом неожиданно резко пожала плечами.

– Ну и успокойся тогда.

– Что?

– Джеральд та ещё королева драмы. Все эти хлопанья дверями, напыщенные речи, обиженные и гордые взгляды. Пройдёт пару недель, он перебесится, вы поговорите, и дело с концом. Его иногда заносит, ты же знаешь. Вспомни хотя бы ваш хак на Хэллоуин и не паникуй, а то твоё лицо белее белого альбома Битлов. Аж жуть берёт.

Элис оторопело пялилась на подругу.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать мне, Генри. Но это не тот случай…

Покачав головой, она молча подхватила оставленные задания на стажировку и поднялась. Смысла вести дискуссии больше не было.

– Не тот? – Голос Генри догнал в дверях, вынудив остановиться. – Как бы не так, Эл. Боюсь, твои влюблённые мозги немного засыпало блёстками и розовой ватой, но Джеральд Риверс не плюшевый мальчик, которого надо защищать от острых жизненных углов. Поверь мне, он способен хладнокровно перегрызть глотку любому, кто ему просто не нравится.

– Дело не в этом! Ты не понимаешь…

– Да-да. Тайны прошлого, ага. Ради бога, тебе выписать таблетки для памяти или от глупости? Что-то я не видела истерик осенью, когда он залез в твоё досье. Помнишь? А ведь не случись ваша глупая ссора, и ты бы до сих пор жила в счастливом наивном неведении. Не удивлюсь, если у него на полках стоят полные копии наших с тобой жизнеописаний от рождения и до этого дня. А твои, к тому же, завёрнуты в бесконечно длинные кардиограммы.

– Ты рассказала ему о диагнозе? – не поворачивая головы, спросила Элис.

– Я, конечно, болтаю много, но всегда вижу чёткую грань, – прохладно откликнулась Кёлль. – И знаю, как ты не любишь обсуждать эту тему. Я ничего ему не говорила. А он знает?

– Нет.

– Элис, послушай меня. Я очень не хочу, чтобы ты питала иллюзии в отношении Риверса. Понятия не имею, что у вас случилось, но это неважно. Тебе нельзя забывать, что Джеральд искусный провокатор, и все твои страдания лишь результат его собственных трудов. Весь прошлый семестр он подначивал и изводил тебя, а когда получил сдачу, то психанул. Я права? Разумеется, он же привык быть самым хитрым, быстрым и ловким. Тоже мне, вождь краснокожих. Да, похоже, Риверс привязался к тебе гораздо сильнее, чем планировал, но пусть это будет ему уроком. Нельзя так обращаться с людьми.

– И что ты предлагаешь?

– Выжди. Спокойно слетай в Калифорнию, отдохни, подумай и разберись сама с собой. Дай Джеральду побеседовать со своими внутренними демонами. Ставлю тысячу баксов, ты не совершила ничего такого, чего уже не натворил бы он сам. Вы всего лишь сравняли счёт.

Ничего не ответив, Элис вышла из аудитории. Бесполезно. Не стоило и начинать. Выйдя на улицу, она на мгновение зажмурилась от крупных, словно ошмётки известки, хлопьев снега и в последний раз набрала номер Джеральда. Результат оказался всё тем же.

Вообще-то, она и сама толком не знала, что ему скажет.

«Извини, я не хотела?» Ага, настолько не желала, что целый день убила на взлом архива.

«Давай сходим вместе к психологу?» Бред!

«Я люблю тебя…»

Элис тряхнула головой и сжала зубы. Взглянув на погасший экран телефона, она натянула на голову капюшон, сунула озябшие пальцы в карманы и решительно направилась к автобусной остановке. А в три часа пополудни вышла на Коммонуэлс-авеню.

В этот час улица была полна снующего туда-сюда туристического люда. Небольшие группы разглядывали милые домики и любовались расположенными по всей аллее бронзовыми однотипными статуями вершителей истории Бостона и целой Америки. Вездесущие азиаты, громко переговариваясь и сверкая вспышками фотокамер, позировали на фоне заснеженных кустов и пустых мраморных вазонов, чем нарушали почтенную тишину. Бросив взгляд на припаркованные машины напротив знакомой чёрной двери, Элис поморщилась. Место длинноносого красавца пустовало. Можно было попробовать связаться с Дженни, но разговаривать с искусственным интеллектом не хотелось. И потому, оглядевшись по сторонам, Эл выбрала ближайшую скамейку, откуда открывался вид на нужный ей дом, отряхнула от снега и уселась ждать.

За проведённое в проклятом сквере время, Элис успела продрогнуть до костей, досконально изучить статую генерала Гловера и, кажется, перефотографировать половину населения Китая. Всё, о чём она могла мечтать, когда на город опустились ранние сумерки, – очутиться под тёплым пледом в компании чашки горячего шоколада. Но упрямство и крепнувшая необходимость поговорить заставляли и дальше заниматься вынужденной закалкой организма.

Нахохлившись, словно примёрзшая к фонарному столбу чайка, Элис гнездилась на своём обледеневшем насесте. Погрузившись в невесёлые мысли, она даже не сразу сообразила, что за деревьями напротив, поглощая чёрным матовым боком каждый дорвавшийся до него луч, замер Мерседес. Замешательство Эл длилось ровно секунду, прежде чем сломя голову она кинулась через заснеженный газон, то и дело оскальзываясь на торчащих корнях. Перебежав проезжую часть и каким-то чудом не столкнувшись с пронзительно засигналившей машиной, Элис выскочила на тротуар, где немедленно врезалась в прохожего. Джеральд уже шёл по дорожке к дому, когда шум и ругань перепугавшегося человека привлекли его внимание. Он обернулся, и дыхание перехватило. Она так скучала!

Риверс явно не ожидал её появления и настороженно замер, опасаясь то ли истерики, то ли прилюдной драмы – прохожих в этот час было много. Но Элис не собиралась делать ничего подобного. Мимо них проходили люди, чинная улочка наполнялась чинными жителями элитного района, что в эту ненастную погоду совсем не благородно спешили по домам. А она всё никак не могла отвести взгляд от высокой фигуры своего профессора, наслаждаясь каждой несовершенной чёрточкой его лица. Элис не предполагала, что способна на подобные глупости. Ещё три месяца назад фыркнула бы в ответ, заяви кто-то подобное, а сейчас впечатывала в память портрет. От неё не укрылось, как напрягся Джеральд, стоило сделать шаг. И тут она заметила. Линзы! Он снова был в проклятых линзах, прячась за привычным образом и жутким взглядом. Всё. Рождество прошло, волшебная шкатулочка закрылась. Вот он – главный ублюдок Бостона. И в эту минуту им обоим стало понятно, что разговор, если тот состоится, будет не просто тяжёлым. Неподъёмным.

– Привет, – спокойно поздоровалась Элис, а потом подошла вплотную и попыталась поймать взгляд. В голову моментально ударил любимый запах, горло сдавило невидимой удавкой непреодолимого желания уткнуться в жёсткую шерсть пальто и очутиться в объятиях. Но их глаза встретились на секунду, и вместо ответа Джеральд демонстративно посмотрел на экран смартфона, будто действительно интересовался который час. Элис мысленно чертыхнулась. – Нам нужно поговорить.

– Нам? – Голос звучал насмешливо, однако Риверс по-прежнему не смотрел на неё. Бездумно листать список писем – это так увлекательно! – Мне нечего тебе сказать, разве что ты пришла похвастаться новыми находками.

– Я хочу извиниться.

– Извинения приняты, – равнодушно бросил он, свернул почтовый клиент и открыл какую-то статью. Эй! Это ей по возрасту положено вести себя как обиженному подростку.

– Джеральд!

Элис не выдержала и взяла его за руку, чувствуя, как он дёрнулся то ли от неожиданности, то ли от того, какими ледяными были её пальцы. Но прикосновения не разорвал и медленно поднял взгляд, посмотрев прямо в упор. И она заговорила, судорожно проглатывая слова, боясь, что и в этот раз он не захочет слушать.

– Давай поговорим, пожалуйста. Ты избегаешь меня, но нельзя бросить всё вот так, даже не дав мне возможности объясниться. Я знаю, как виновата перед тобой. Моему грубому и наглому поступку нет оправданий, но прошу… Прошу, прости меня. Понимаю, ты вряд ли сможешь сделать это сразу, но я и не рассчитываю на такое великодушие. Просто дай мне шанс всё исправить. Пожалуйста. Всего лишь немного времени, и обещаю, что больше не подведу. Я… я не могу найти слов, чтобы описать, сколько ты значишь для меня. Сколько значит твоё доверие. Твоя забота. Твоя боль. Пожалуйста, не обрывай всё так, оставь хоть одну маленькую возможность собрать то, что я сломала из-за своей дурости.

Она прервалась, и тогда Джеральд резко сбросил судорожно стиснутые пальцы, а потом отступил. Какое-то время он разглядывал Эл сквозь чехарду падавших хлопьев, а затем легонько подкинул на ладони телефон, мерзко улыбнулся и убрал руки в карманы пальто.

– Патетично, но мимо, – холодно произнёс Риверс. – Ты глубоко заблуждаешься. Не было никакой воображаемой заботы или доверия.

– Нет?

– Нет.

Один маленький шажок, и вот она снова рядом. До визга хотелось схватить за волосы, притянуть этого упрямца и поцеловать, заставив выплеснуть все копившиеся в нём эмоции. Пусть сделает больно, пусть поквитается с ней. Даже безумная ярость лучше скупых фраз, которые он бросал, будто нехотя. Но Элис заставила себя успокоиться и ровно спросить:

– Тогда как это назвать? Ты приехал ко мне… Джеральд! Из всех людей ты выбрал провести рождественскую ночь со мной, отвёз в дорогое и важное для тебя место. А Хэллоуин, Вустшир и всё, что было после… Наконец, твои слова. Помнишь? Всего неделю назад ты говорил, что не хочешь ничего менять. Что же это тогда?

Голос упал до шёпота, но он услышал. Элис поняла это, заметив, как напряглась челюсть, а без того бледные губы стали почти невидимыми, точно чертёжник одним неловким движением смазал мягкую графитную линию.

– Не больше, чем обычная вежливость.

То, что он врал, Элис поняла сразу. Зная его извращённое правдолюбие, распознать откровенную ложь не составило труда. Но зачем? Для чего? Что он утаивал? Чёртов упрямец! Обиженный, преданный мальчишка! Она нервно облизала губы. У Элис осталась только одна попытка расшевелить кусок вредного сталагмита, что возвышался над ней во всей своей грандиозности.

– Вот как? Тогда я хочу признаться тебе в своей безоглядной вежливости, потому что она – лучшее, что случалось со мной. Моя вежливость не знает границ, условностей и предрассудков. Я не ждала, не хотела, но теперь она есть, и в ней моё счастье. Так позволь разделить это с тобой. Позволь быть настолько вежливой, насколько ты сам этого захочешь.

Отчаянные слова тяжело упали в снег и рассыпались голосами проходивших мимо людей, но не вызвали даже тени эмоций на равнодушном лице Джеральда. Он молчал. Только глаза резко взметнулись вверх, и в свете жёлтых уличных фонарей на глубине их прозрачной зыбкости Элис померещилось что-то тревожное. Был ли то обман зрения или расшалившаяся фантазия, она не знала, но назад пути не было. Положив руки на грудь Джеральда, она встала на цыпочки и прошептала, мягко щекоча его рот дыханием:

– Я бы хотела дарить её только тебе.

Прикрыв глаза, Элис коснулась тёплых губ, ощутив привкус талого снега. Она ни о чём не думала, ничего не ждала, но… Ничего и не произошло. Гром не грянул с небес, ад не разверзся под ногами, а Джеральд Риверс не ответил на её поцелуй. Секунда падала за секундой, а он не шевелился. Не пытался приблизить или оттолкнуть, казалось, Джеральд окаменел. Наконец, почувствовав себя полной дурой, Эл отступила. Из последних сил собрав в кулак оставшуюся волю, она заглянула ему в глаза, а там не было ничего. Только равнодушие, что резануло похлеще острой бритвы. Сердце последний раз дёрнулось и ухнуло вниз, оборвав за собой нити, которыми Элис сшила свою надежду.

– Не неси чушь.

– Что?

– Элис, от бракованных программ надо избавляться сразу. Моё время стоит слишком дорого, чтобы я тратил его на бессмысленные исправления ошибок чужого кода, – словно несмышлёнышу бросил Джеральд и закатил глаза.

– Так… для тебя это всё как программа, и я в ней брак?! – Она не знала, с какой стороны подступиться к этой мысли, чтобы попытаться её понять. Господи!

– Ты начала забываться. Это игра, которую не надо путать с реальностью. Никаких личностей, исключительно обоюдное удобство. Мне казалось, что уж тебе-то дано понять настолько примитивное правило. Но ты перешла границу вопреки всем условиям, и вряд ли я испытывал большее разочарование от человеческого идиотизма. Хочешь извиниться за то, что влезла в архивы? Ох, да ради бога! Прекрасно понимаю твою жажду реванша. Можешь читать хоть мою биографию, хоть фейнмановские лекции – плевать. Главное, не вмешивай меня в свои эмоциональные потуги.

– Эмоциональные потуги? – чуть не взвизгнула Элис, но Джеральд не обратил внимания.

– Это умно и предусмотрительно иметь пару секретов в запасе, чтобы обезопасить свою репутацию. Не удивлюсь, если за эти дни ты разложила мой геном на красивые цепочки и старательно занесла в электронные базы программы. Я прав? Когда мне ждать иск о домогательствах? Или ты пришла поторговаться в досудебном порядке? Сколько ты хочешь?

Она в ужасе посмотрела на Риверса, который стоял и спокойно рассуждал о неприемлемых, диких вещах, точно говорил о расписании авиарейсов Бостон – Ад. И одним взмахом записал Элис в ряд ничтожнейших женщин, которые растопчут любого ради денежной компенсации. Ради суммы, которая могла бы её спасти. Но ведь она ни разу! Ни одним проблеском мысли, ни вздохом, ни тенью не давала повода так о себе думать!

– Нет!

– Тогда ты глупа и наивна. У тебя был отличный повод для шантажа.

А вот Джеральд, оказывается, мог. И шансов, чтобы сдержать рвущееся из самых потаённых уголков отчаяние, становилось всё меньше. Элис хотелось орать в полный голос от непереносимого отвращения к самой себе, своей простодушности и… наивности, да. Но гордо вздёрнув голову, отчего капюшон слетел с головы, она заговорила:

– Пускай! Пускай, я глупа, но взгляни. Я стою перед тобой и открыто предлагаю всю себя. Тебе удалось купить меня целиком, каково и было изначальное условие нашей игры! Так что же ты медлишь? В чём проблема? Бери, пользуйся, делай что хочешь. Не этого ли ты добивался долгие месяцы? И если нет, то зачем я вообще была нужна?

Да, задетое самолюбие и отвергнутое признание не самые лучшие советчики в диалоге. А потому голос сорвался на верхней ноте, но Джеральд молчал и лишь задумчиво разглядывал стоявшую перед ним растрёпанную девчонку с искусанными в кровь губами.

– А с чего ты решила, что была нужна? – наконец произнёс он. – Всё, чего я хотел, это посмотреть из-за кого настолько тронулся Хиггинс. Ничего больше. Ты была не нужна.

Элис подняла на него полный паники взгляд и отчётливо поняла – вот оно. Только что прозвучала полная, ничем не прикрытая и неприукрашенная правда. Мелочь, сказанная пренебрежительным тоном, словно и не было ничего. Отгадка, оказавшаяся намного больнее, чем можно вообразить.

Посмотреть и ничего больше.

О нет. Нет-нет-нет! Зачем он с ней так? За что? Тем жарким августом она ещё ничего не успела ему сделать, но уже была меньше, чем ничто. Это даже не игра Джеральда в быстрые и необременительные отношения, а хуже… много хуже. Паразитирование на неопытности, отвратительное в своей дотошности исследование, точно Элис лягушка для препарирования. Слишком жестоко для человека из её глупого воображения. И всё восхищение, всё уважение, что Элис когда-то к нему испытывала, упало под ноги, прямо в растаявший снег. Что же, так быстро с её пьедестала ещё никто не слетал. Господи, до каких же глубин мерзости ты смог опуститься, Джеральд Риверс? Сколько ступеней в ад перешагнул не глядя, чтобы стать таким? Впрочем, одного у него не отнять. Честный вопрос породил честный ответ. Только вот спрашивать надо было в самом начале, а не сейчас. А лучше – догадаться самой. Дура!

Элис сглотнула и ещё выше задрала подбородок. Всё, хватит идиотских эскапад, повеселились. Она медленно выдохнула и спокойно заговорила, старательно сдерживая глупые слёзы. Только их не хватало для завершения картины трагического фарса.

– Вот как. И какие впечатления?

– Довольно однозначные. На первый взгляд ничего особенного, да и на второй тоже.

– Вот как… – повторила она.

– Быстро стало понятно, что тебе нет равных в гордыне, ханжестве и нелепых попытках сыграть на иллюзии святости. Ты ограниченная, импульсивная, заносчивая и невероятно меркантильная личность, которая пытается строить из себя то ли святошу, то ли кающуюся грешницу. – Джеральд говорил сухо, словно зачитывал невидимый список её преступлений. В голосе не осталось ни одной живой эмоции, зато сама Элис кипела от гнева. Ей хотелось ударить. Бить до изнеможения это лицо со сжатыми в тонкую линию губами, пока он не заткнётся. Но Джеральд продолжил: – Удивлён, что, несмотря на твою невероятную лживость, Генри продолжает общение. Уж она-то должна понять, кто перед ней. Кстати, хотел спросить… Ты признаёшься на исповеди во грехе неверия или стыдливо умалчиваешь? Ах, полагаю, второе. Браво, прими моё искреннее восхищение. Подобное лицемерие достойно быть увековеченным. Твоя жизнь – сплошное враньё.

Элис старательно дышала, безуспешно борясь с сотрясающей с ног до головы неконтролируемой дрожью.

– Замечательно, – процедила она, сумев-таки совладать с собственным голосом. – Это всё? Или у гения психоанализа найдётся, что ещё мне сообщить?

– Ты зациклена на себе и не видишь ничего за пределами созданного вокруг тебя уютного мира. Право слово, истерика Хиггинса сильно преувеличена его воздержанием.

Последние слова Джеральд договаривал уже Элис в спину. Резко развернувшись, она направилась прочь, потому что то был, определённо, конец. Жирная точка. Такая размашистая некрасивая клякса, что подвела суммарное «итого» выдуманных отношений. Так что она молча ушла, и ноги сами понесли по мостовой, отмеряя гранитные плиты проспектов, чтобы сложить из них башни мыслей. Они рушились и возводились с каждым поворотом, с каждым загоревшимся сигналом светофора, покуда их не стало столько, что в голове выстроился мегаполис. И Элис блуждала в нём точно так же, как её тело перебирало собой улицы ночного Бостона. Она шла между шатких зданий доводов и убеждений, натыкалась на их углы и думала. Думала, что Джеральд, наверное, прав. А она – глупая Элис, которая переживала, что всё испортила. Но портить-то было нечего. Зато Риверс получил свой ответ. И Элис почти наяву видела, с каким самодовольством он будет рассказывать Хиггинсу о своём эксперименте. Блестяще, профессор. Отлично разыгранный гамбит, где жертвой выступила информация.

Неуклюже поскользнувшись, Элис врезалась в бедолагу прохожего, который одарил её вопросительным взглядом. Безотчётно рявкнув в ответ на вежливый интерес о самочувствии, она вдруг поняла, что злится. На всех. На себя за глупость, на Джеральда за бесчеловечную жестокость. На Генри, на Хиггинса, даже на Джо – просто потому что. Друг оказался тысячу раз прав – она заигралась. И утерев рукавом мокрое то ли от слёз, то ли от дурацкого снегопада лицо, Элис молча отвернулась от что-то озабоченно бубнившего ей человека и свернула на очередную улочку. Ей было плевать, куда идти. Но разве от себя сбежать можно? Но Эл всё равно шла. В полном отупении слонялась по городу по щиколотку в рыхлом снегу.

С трудом осознавать происходящее она начала пару часов спустя. Элис обнаружила себя на белой деревянной скамье в незнакомой церкви со сборником псалмов Давида в руках. Было тепло и сухо, священник читал молебен, тянуло такими родными запахами. Скорее всего, именно аромат свечей и ладана привёл её сюда. И возможно, стоило бы исповедаться, пока есть шанс. Но единственный грех, в котором Элис раскаивалась, это собственное проклятое неуёмное любопытство. А здесь уже ничего не изменить. Она думала, что умна и разгадала секреты всего профессора, а на самом деле не поняла и половины. Реальность оказалась прозаична. Урок был жестоким, но Риверс прав. Она программа, давшая сбой и за ненадобностью выкинутая в корзину. Да уж, щелчок по носу вышел отменный. Но, наверное, хорошо, что всё окончательно прояснилось. Месяцы волнений и переживаний вылились в один короткий разговор, и вот – ничего не осталось. Элис грустно усмехнулась и достала из кармана телефон. Не обратив внимания на недовольство сидевших рядом людей, она набрала единственному человеку, которого могла сейчас видеть.

– Да? – послышался в динамике голос. Судя по шуму, раздававшемуся на заднем плане, где-то веселье шло полным ходом.

– Курт, это Элис… Прости, что беспокою, но ты можешь меня забрать?

– Да. Где ты? – Ланге был по своему обыкновению краток.

– Церковь святого Стефана, напротив… – начала она, бросив быстрый взгляд на лежавшую рядом потрёпанную брошюрку, но Курт перебил.

– Я знаю где. Буду минут через десять.

С этими словами он отключился, а Элис под осуждающее ворчание побеспокоенных прихожан поспешила пробраться к выходу. Натянув капюшон, она вышла на ступени перед храмом и задумалась. Злости больше не было, как не было обиды, разочарования или грызшего в последние дни отчаяния. Не было вообще ничего. Выгорев за несколько часов шатаний, на душе стало удивительно спокойно, только в голове, словно в вычислительной машине, одна за другой быстро щёлкали мысли, складываясь в условие задачи.

Курт приехал ровно через десять минут, как и обещал. Его ярко-синяя, по-мальчишески кричащая о себе тонированная БМВ замерла напротив входа. Элис как раз только спустилась и стояла перед пешеходным переходом, раздумывая, не прогуляться ли по скверу, но мир решил, что на сегодня свежего воздуха достаточно. Часы на башне пробили десять вечера. Упав на кожаное сиденье, она с силой потёрла ноющую грудину и раздражённым передёргиванием плеч ответила на молчаливый вопрос.

– Неважно куда. Домой я не могу… там Джо, а мне надо…

Что именно ей надо, она пока точно не знала. Зато всё стало предельно ясно через полтора часа, одно решённое в уме уравнение и два выпитых бокала виски, которые после долгих раздумий впихнул в руки Курт. Нет, на самом деле он налил один и всего на палец, но, выхватив у него бутылку, Элис щедро плеснула почти до краёв. Под ошеломлённым взглядом Ланге она лихо отхлебнула половину, надсадно закашлялась и с ногами забралась на диван. В большой светлой студии будущего главы клана, правой руки оружейного барона и совладельца элитного клуба «Вальхалла» было уютно. Хотелось свернуться калачиком и ни о чём не думать.

На голодный желудок алкоголь упал гладко, мгновенно всосавшись в кровь. Голова закружилась праздничной каруселью, не хватало только разноцветных лошадок. Вертевшиеся стаканы имелись в достаточном количестве. Второй бокал Элис осушила тайком, сперев выпивку из бара, пока Курт отходил поговорить по телефону. И к моменту его возвращения она вряд ли могла сделать и пары шагов, но легко разложила бы функцию в ряд Фурье. А потому, впившись без предупреждения в его рот поцелуем, Элис прекрасно осознавала, что делает, хотя ноги подкашивались. У неё не было сомнений, пока они стягивали друг с друга одежду. Решение найдено, формула выведена, ответ верен. Курт ни о чём не спрашивал, молчала и Элис, сосредоточенная на ощущении тёплой кожи под озябшими пальцами и тяжести рук на талии.

Она не делала ни одного лишнего движения, только математически выверенные ходы: опуститься дорожкой поцелуев вниз, расстегнуть ширинку и бросить формальный вопросительный взгляд вверх. Они оба знали, что он согласен. Его положительный ответ Элис и без того ощущала своей ладонью, которая ловко скользнула под резинку нижнего белья. Проводя языком по головке члена, еле ощутимо придерживая тот у основания, она ловила любую ответную эмоцию, моментально вписывая в своё уравнение и выдавая новый результат. Чуть прикусить и сразу мягко сжать губами, заглотнуть и замереть на несколько секунд, а потом медленно двинуться обратно, со всей полнотой ощущая его вкус и запах. Непохожий, другой, чужой. Пять минут и ей уже можно доверить составление карты удовлетворения Ланге. Это оказалось так же просто, как задачка по программированию за третий класс. Резкие поглаживания рукой, не выпуская изо рта бросить вверх очередной лживо-томный взгляд, и Курт не выдержал. Резко рванул Элис вверх, развернул к себе спиной и толкнул на диван, вынудив встать на колени.

Не став возиться с джинсами и попросту немного их приспустив, он резко в неё вошёл. Возбуждения не было, и внизу обожгло болью. Впрочем, физиологию не обмануть. Когда мужские пальцы мягко надавили на клитор, спина инстинктивно прогнулась, а дыхание перехватило от искусственного желания. Элис не хотела Курта, а он не хотел её, но сейчас они дарили друг другу сиюминутную нужность, чтобы импульсивная, заносчивая, эгоистичная девчонка не сошла с ума. Кто-то в такой ситуации напивается, кто-то решает шагнуть с моста, а кто-то ищет хотя бы одну причину для дальнейшего существования. Вот и Ланге понял это без слов, молча схватил за плечи и притянул ещё ближе к себе, отчего стало больнее. Но так было лучше. За острой резью не осталось ненужных чувств, только до дюйма выдрессированное чутьё научного исследователя. Штампованное соитие в пластиковой вселенной.

Оргазм всё же случился и отозвался коротким, отдалённо-мучительным всплеском. Однако, сколько бы Элис ни восхищалась собственной изворотливостью, она знала, что всё же ошиблась. Неверным оказалось не решение, а условие. Пусть это не руки Джеральда, что нежно гладили её костлявую спину, не его тело ласково грело в прохладе комнаты, даже обстановка была другой, да только Элис всё та же, и память никуда не делась. Попытка самообмана провалилась, но выхода из этой бесконечной петли так и не было. Сделанного не исправить. А потому, сморгнув выступившие от боли и собственного унижения слёзы, Элис устало закрыла глаза. За спиной уверенно стучало сердце Курта, чьи ладони крепко держали маленькое замёрзшее тело. Но, возможно, просто стоило попытаться ещё? В конце концов, у них есть целая ночь и её мёртвая совесть.

В аэропорт они приехали вместе, по пути заскочив к Эл домой. Она на скорую руку побросала в дорожную сумку оставшиеся мелочи и под пристальным взглядом Джо сложила многострадальный ноутбук. Алюминиевый товарищ обзавёлся косой царапиной через весь корпус и походил на пирата-киборга. Но работал исправно, что стало чудом. Денег на новый брать было попросту негде. О’Нили, если и догадывался, где сумасбродная подруга провела ночь, молчал. Ну а двумя часами позже, получив посадочный талон, Элис повернулась к Курту. Он благородно проводил её до стойки регистрации и помог с вещами.

– Мне, наверное, стоит объясниться, – проговорила она.

– Зачем? – Ланге пожал плечами и вопросительно вскинул светлые брови. – Тебе было нужно, я оказался не против. Ты жалеешь?

– Нет, – Элис отрицательно покачала головой. Что-что, а жалеть ей точно больше не о чем.

– Тогда не вижу проблем. – Он притянул её в объятия и легко поцеловал в макушку.

Действительно, они всего лишь переспали, а не сгоняли в Лас-Вегас для поспешной женитьбы. Было бы о чём переживать. Элис усмехнулась, а Курт всё же решил внести нотку банальности:

– Удачного полёта. Напиши нам, когда доберёшься. Ты же знаешь Клауса…

– И Джо, – подхватила она, улыбнувшись.

Чмокнув колючую щёку, Элис поудобнее перехватила сумку и отправилась в сторону досмотра.

Долгий семичасовой перелёт показался чуть ли не вечностью. Бессонная ночь вкупе с многочисленными задержками из-за поднявшегося снегопада и нервными переживаниями последних двух недель полностью вымотали Эл. Сердце едва не рвало на куски. Но грёзы о заоблачных сновидениях разбились о толпу школьников, что летели посетить места славы Кремниевой долины. Включив музыку в телефоне, чтобы заглушить гвалт, Элис надела наушники и вздохнула. Она устала. Действительно безумно устала, но недаром же говорят – разлука лечит. Новое место и почти три недели вдалеке от родного Бостона должны помочь. По крайней мере Эл очень хотела в это верить.

В зоне прилёта вид черноволосой курчавой головы Майкла Лукача вызвал у Элис немало удивления. Они не договаривались о встрече, и Эл намеревалась воспользоваться привычным такси. Однако, пробираясь через впавшую в кататонический ступор толпу, с удивлением поняла, что рада такому вниманию.

– Мисс Чейн! – Жизнелюбием Лукача можно было пытать пессимистов.

– Добрый вечер, – поздоровалась она и легко пожала протянутую руку. – Не ожидала, что меня встретят.

Несостоявшийся космонавт подарил ещё одну восхитительную улыбку и уверенно забрал сумку из её рук.

– Мы с Джесс подумали, что после такого длительного перелёта, будет очень некрасиво заставлять вас тащиться вместе со слишком общительным индусом. К тому же я всё равно возвращался из Окленда, а ваш рейс столько раз задерживали, что мы уже отчаялись угадать со временем прилёта. Так что я запасся кофе, шоколадными батончиками и неплохо скоротал время в вечерней пробке вдоль Мишн-Бэй. Там отстроили такой красивый медицинский комплекс. Ух! Знаете, мисс Чейн, когда сидишь в Эймсе, точно прибитый к своему дуплу сыч, начинаешь забывать…

Болтовня Лукача легко вливалась в голову Элис. Она слушала его весёлый, бодрый голос и бездумно смотрела по сторонам, невольно разглядывая встречных людей. Как человек, который впервые выбрался настолько далеко, ей казалось, будто бы она прилетела не на другой конец страны, а приземлилась в Новой Гвинее. Тем временем они вышли из здания аэропорта, и после сухого кондиционированного воздуха свежий бриз с залива показался Элис восьмым чудом света. Вдохнув полной грудью горьковатый аромат соли и бензина, она невольно задумалась, что и океан здесь пах иначе, совсем не так, как дома. А ещё лет пятнадцать не было снега. Что же, Калифорния ей нравилась уже этим.

Глава отдела щедро выделила Элис три дня на маленькие радости туриста. Так что тем же вечером Эл отправилась знакомиться с Маунтин-Вью и бродить по незнакомым, совсем чужим улицам. За следующие сутки она успела не только посетить все известные местечки Сан-Франциско, но вдоль и поперёк исследовать доступную ей часть Кремниевой долины. Она радовалась, как ребёнок, покуда бродила вдоль зданий Facebook, просаживала мелочь в доисторических игровых аппаратах у GooglePlex и вела прямую трансляцию из Музея Компьютерной истории для Джо. В общем, делала что угодно, лишь бы не думать, уговаривая себя, что так с людьми обращаться нельзя. Ни ей, ни ему. Но оставшись вечером в одиночестве своего номера, открывала ноутбук и до рези в глазах всматривалась в светившуюся на экране фотографию, которую так и не решилась сменить. Она вновь и вновь прокручивала последний разговор и никак не могла понять, где же они с Джеральдом ошиблись.

Ну а на четвёртый день хитрая рыжая бестия намертво вцепилась в своё новое приобретение. Директор отдела астробиологии Хильда Ротчер, о взрывном характере которой ходили легенды, хоть и разменяла шестой десяток, но была всё так же язвительна и самоуверенна. Маленькая, с немного хищным лицом, ядерно-огненной копной волос, тонкогубая с коралловой помадой, она производила впечатление эксцентричной натуры. Каковой, собственно, и являлась. Хильда обладала округлыми формами… почти сферическими. Постоянно худела, изнуряла себя в спортзале и носила безумные шпильки.

Сам же центр Эймса представлял собой целый отдельный городок со своими собственными названиями улиц вроде Гамма-лэйн или Периметр-роуд. Здесь даже были магазины, библиотеки и кафе. А по проспектам можно было бродить до падения очередного метеорита, потому что разобраться в хаотичном расположении зданий было трудно, а пролетавшие с соседнего аэродрома огромные самолёты-заправщики выбивали последние разумные мысли из головы. Элис нравилось здесь. Нравилась размеренная жизнь, что невольно начинал вести каждый, попавший в чёткие, ритмичные лопасти государственного научного учреждения. Нравилась близость тихого и до дрёмы спокойного залива, на который можно было полюбоваться в свободное время. Нравился шум огромной аэродинамической трубы, детский смех из жилого квартала прямо на территории центра и, конечно, никогда не заканчивавшиеся разговоры о невозможных, нереальных для обычного человека вещах.

В начале второй недели непрерывных тестирований, заумных семинаров и попыток разобраться в иерархии NASA, директор Ротчер ворвалась в лабораторию биоинженерии и чуть ли не силой выдернула оттуда Элис. Громко заявив о необходимости проветрить головы, она повела их на небольшую экскурсию. Семеня за быстрыми шагами Хильды, от чьей коварной улыбки передёргивало каждого встречного, Элис спешила под проливным дождём. Объёмы Ротчер не позволяли уместиться вместе с ней даже под огромный зонт-трость, а капюшон осенней куртки не мог противостоять порывам налетавшего ветра. К счастью, пришли они быстро. И победно блеснув очками, Ротчер решительно открыла двери и направилась вглубь здания. Попетляв необычайно извилистыми коридорами и встретив по пути невесть откуда взявшегося и увязавшегося следом Лукача, они остановились перед массивной железной дверью.

– Ваше знакомство с центром Эймса мне хотелось бы начать с самого главного, – торжественно проговорила Хильда, с трудом открывая тяжёлую створку. – Полагаю, что именно вы, мисс Чейн, оцените спрятанное здесь сокровище.

Заинтригованная Эл шагнула внутрь огромного помещения, откуда доносился непонятный гул, а потом всхлипнула. Да что там… забыла, как дышать. Это была святая святых. Чёрный камень Каабы от мира технологий. На это место молился каждый, кто хоть сколько-нибудь понимал в мире высоких технологий и математических расчётов. Какой к чёрту мост, какие «Золотые Ворота»? Кому нужны все эти глупые памятники и куски бетона? Вот же он – венец человеческой мысли. Один из самых мощных в мире суперкомпьютеров, названный в честь звёздного скопления. Он поражал воображение знающих людей, а Элис знала.

– Плеяды… – прошептала она, испытывая почти священное благоговение.

– Девочка смекает, – хохотнул Лукач и вошёл следом.

– Верно, это они.

Хильда проигнорировала комментарий и теперь вышагивала вдоль чёрных гудящих ящиков. Те, словно закованная в железо пехота, стройными рядами заполняли пространство, издавая равномерный гул и редкие потрескивания. Чудовищные каблуки хищных остроносых туфель Ротчер гулко стучали по обычной бежевой плитке пола.

– Должна заметить, вам очень повезло, мисс Чейн. Проект, который вы получите уже в июле, будет задействовать мощности Плеяд. Не скрою, обычно новички обходятся силами более слабых компьютеров, но здесь другой случай. Вы уже проявили себя как прекрасный специалист, и у меня есть все основания ожидать от вас полной отдачи.

– Спасибо. Я… даже не знаю, что сказать. Это большая честь.

Элис так разволновалась, что мысли перепугано орущими чайками разлетелись из головы. А Хильда направилась к выходу, по пути похлопав остолбеневшую коллегу по плечу, и неожиданно добавила:

– Ну так и молчите. Тесты говорят за вас явно красноречивее. Хоть написание искусственного интеллекта и не является вашей основной специализацией, вы показали отличный результат.

– Но я…

– Не спорьте, – прошептал Лукач. – Сейчас прозвучит обычная ода Риверсу, надежда на вашу способность его заменить, и градус торжественности снизится.

– Я всё слышу, Майкл!

– Тогда попробуй сказать, что это не так. – Он рассмеялся, доверительно взял Элис под руку и вышел с ней в коридор. – Хильда уже пять лет точит цепкие коготки и мечтает заполучить для Эймса нашего свободолюбивого гения. Да только он ни за что не согласится, и я не могу его винить. Для Джеральда здесь слишком скучно. Это не шумный Бостон с его клубной жизнью, пафосными вечеринками и дамочками на любой вкус, цвет, возраст и кошелёк. А что у нас? Куча стариков в пропахших брокколи костюмах да лаборантки с целыми оптическими системами вместо очков. Так зачем, скажите на милость, мистеру Риверсу менять вольную и весёлую жизнь на прозябание в нашей убогой халупе? К тому же такие деньги, что платит Пентагон, мы всё равно никогда не сможем ему гарантировать. Да и строго у нас: рабочее место, жёсткие сроки, бесконечные авралы. Это не раз в полгода смотаться в Вашингтон, да пару программ написать.

Лукач замолчал и досадливо покачал головой, а Элис постаралась немедленно подавить вспыхнувшую острую обиду за профессора. Тот мог быть тысячу раз ублюдком, но никогда она не забудет еле живого от усталости Джеральда, которого даже в Рождество не оставляли в покое. Почувствовав ход её мыслей, сердце препротивнейше заныло, и Элис осторожно потёрла грудную клетку. Легче не стало, но зато удалось сконцентрироваться на словах Хильды.

– Ты, конечно, прав. Хотя я всё равно продолжу стоять на своём, и даже Президент не сможет меня переубедить. Риверс нужнее нам, чем каким-то тупым воякам. Команда искусственного интеллекта в последнее время обнаглела настолько, что было бы неплохо вернуть их на место. К сожалению, мы стали заложниками собственной удачливости. Пригласив на работу ряд выдающихся специалистов, NASA получили не команду, а целую свору собачащихся между собой и с другими нарциссов. – Она вздохнула. – Мисс Чейн, я думаю, вы понимаете, что здесь сообща работают над каждой из задач. И для вашего проекта придётся плотно сотрудничать с лабораторией искусственного интеллекта, а ещё отделом Плеяд. Так что запасайтесь убедительными аргументами, которые заставят этих тунеядцев работать, а ещё тренируйте память и ноги. В ближайшее время вам придётся выучить много новых лиц, не считая беготни по самому центру. Не передумали еще?

Элис выдохнула. Договариваться она умеет, а вот бегать… Сердце издевательски сбилось с ритма, насмешливо сократившись несколько лишних раз. Что же, если будет нужно, она и летать научится без крыльев. После озвученных ожиданий отступать было нельзя.

– Нет. Я не передумала.

Все оставшиеся дни Элис провела вместе с астробиологами, которые были рады поболтать с кем-нибудь новым и поделиться проектами. Будущие коллеги наваливались на неё по одному и всем скопом, бурно обсуждали новые статьи и перескакивали с темы на тему. Подчас, где-то на полпути с одной фразы на другую, они теряли целые куски мыслей, вынуждая Элис играть в спонтанные шарады. Разгадать их удавалось далеко не всегда, но когда получалось, будущие коллеги с активностью бактерий в белковой среде плодили очередные ветви разговоров, и всё начиналось по новой. Эл с тревогой вникала в новые для себя темы и чувствовала, как перегруженный информацией мозг едва справлялся с дополнительными размышлениями, выключая из реальности, стоило уставшему телу рухнуть в кровать. Под натиском схем и формул отступили даже мучившие Элис кошмары. А потому она несказанно обрадовалась, когда в последний вечер перед отлётом руководство в лице Майкла и Хильды решило устроить небольшой стихийный ужин у Лукачей.

Разумеется, Элис даже в приюте не росла в вакууме и знала, как должна выглядеть любящая семья. Она не раз гостила у Джо и была в тёплых отношениях с его родителями. Но одно дело строить свои эмоции по воспоминаниям из детства, а другое – видеть глазами взрослой женщины. И очутившись среди воплощения идеальной в своей неидеальности семьи, Эл неожиданно растерялась. С первой минуты её поразила та атмосфера удивительной нежности, что сквозила из каждой безделушки на каминной полке, фотографий на стенах и милых общих рисунках прямо на обоях. Элис замерла на пороге дома Лукачей, невольно стараясь растянуть момент, впитать как можно больше радости и спокойствия. Ощущения оказались настолько новыми и необычными, что глаза непроизвольно защипало. Она никогда не задумывалась о собственной семье, не искала потенциального кандидата в мужья и не пыталась нагуляться, вырвавшись из-под опеки родителей. Но, чёрт возьми, даже привыкшей справляться со всем в одиночку и не видевшей в этом большой трагедии, Элис всегда хотелось хотя бы узнать – как это. Вот и узнала.

Она стояла и слушала, как из гостиной доносились весёлые голоса троих старших сыновей Майкла и Джесс, которые то и дело прерывал взрыв хохота. На кухне кто-то гремел тарелками, а громкий резковатый говор Хильды Ротчер был слышен даже за входной дверью. Наверное, так и должен выглядеть нормальный брак, когда друзьям рады, а дети счастливы, ведь они лакмусовая бумага отношений между своими родителями. Элис зажмурилась, отгоняя прочь ненужные мысли. Не вспоминать! Только не сейчас! Резко выдохнув, она сделала осторожный шаг в ошеломительно другую сторону жизни.

Как и представляла Элис, беседа за столом протекала оживлённо и весело. Совсем непохоже на тёплые, но всё же слишком правильные обеды у семейства О’Нили. Атмосферу не портила даже небольшая войнушка горошком, которую развернули отпрыски Лукачей. Хильда остро и умно язвила, Майкл добродушно шутил, а сама Эл украдкой бросала взгляды на супругу Джесс. Ей ведь не запрещали смотреть на красивых людей, а миссис Лукач была невероятна. Своими большими глазами, длинными шелковистыми волосами и тонким, словно вылепленным из фарфора личиком, она напоминала одну из диснеевских принцесс, чьими изображениями обклеивают тетради семилетние девочки. Плавные движения, глубокий приятный голос. Джесс Лукач обладала всеми достоинствами, которых была лишена Эл, но благодаря своему доброму нраву не вызывала и капли зависти. И машинально натягивая на опасно тонкую шею воротник свитера, Элис со смирением думала, что у Джеральда действительно не было ни одной причины обратить внимание на очередную студентку. Ни одной, кроме праздного любопытства.

Выпитый бокал вина незаметно опутал голову, и, видимо, именно этим была вызвана странная мысль, что они с Риверсом не подходили друг другу даже внешне. Тёплое и холодное, слишком маленькое и чересчур высокое, больное физически и, похоже, больное психически. Задумавшись, насколько при этом удивительно гармонично смотрелись вместе Майкл и Джессика, Элис чуть было не прослушала короткий тост в свою честь.

– Мы два года охотились за мисс Чейн, и вот, она с нами, – произнёс Лукач, поднимая бокал. – Поздравляю нас, Хильда, с удачным приобретением.

– Ты совершенно прав, – спокойно произнесла Ротчер, умело не заметив прокатившийся перед ней зелёный снаряд. – Несмотря на все перипетии и недопонимания, вопрос решился в нашу пользу. Кстати, Майкл, этой осенью я рассчитываю заполучить Джесс обратно. Полагаю, твоя жена уже лезет на стены от количества детей на квадратный дюйм её жизни.

– Она, вроде, не возражает. – Он пожал плечами, чем заслужил мягкий подзатыльник от супруги.

– Ну ещё бы, – проворчала Хильда так, что слышать могли только сидевшая рядом Элис и сама Джессика. – Боюсь только, что когда мой аналитик вернётся, от её мозгов останется лишь воспоминание.

– Обещаю, это последний. – Негромкий смех прокатился по гостиной, а миссис Лукач улыбнулась. – А что там за история с Мэтти? Из слов Майкла я поняла, что вы, мисс Чейн, прямо нарасхват!

– Я бы так не сказала. Просто профессор не совсем правильно меня понял, – как можно тактичнее ответила Элис. – Как бы мне ни нравился Массачусетс, вряд ли можно было всерьёз ожидать, что я предпочту его NASA.

– На самом деле, поведение Хиггинса меня удивило. Наш уговор был совершенно определённым: никаких официальных предложений до получения вами, мисс Чейн, диплома. И представьте моё удивление, когда я поняла, что вы даже не в курсе. – Ротчер поправила очки в толстой чёрной оправе, став неуловимо похожей на Карла Лагерфельда, только задорно рыжего цвета. – Никогда не думала, что Мэтью опустится до подковёрных игрищ. Хиггинс бывший военный, таких обычно легко прочитать.

– Соглашусь, это и вправду странно. И дело вовсе не в том, что он прямолинейный человек. – Джесс задумчиво постучала тонкими изящными пальцами по столу. – Я неплохо его знаю. Помню, он пришёл перед защитой наших докторских. Молодой, серьёзный, вечно трясущийся над своими микросхемами. Мы посмеивались, когда он попрекал нас за неорганизованность, а у самого порядок только и был, что в лотке с драгоценными детальками. Уж там-то всё рассортировано по цвету, размеру и длине усиков. Не дай бог дотронешься – сразу заметит. Но у него широкая душа и память белки – пять минут, и Мэтти уже не помнит вопрос, но, несомненно, совершит ради вас любое благое дело. Думаю, мисс Чейн не даст мне соврать.

– Не буду спорить, профессор Хиггинс действительно рад помочь любому, кто к нему обратится. – Элис нервно улыбнулась. – Ну а что до забывчивости, то у него слишком много дел и обязанностей. Его рассеянность естественна. Сомневаюсь, что он строил коварные планы, просто думал предложить мне аспирантуру.

На её стул будто кнопок насыпали. Светская беседа – это замечательно, но тема неожиданно свернула куда-то не туда. Ещё чуть-чуть и разговор скатится…

– Пф, – не очень деликатно фыркнула Хильда. – Лучше уж к Джеральду.

Ну вот…

– О нет, – простонал Лукач, который тоже не горел желанием обсуждать бывшего друга. – Только не начинай снова!

– Да брось, Майкл. – Джесс ласково погладила его по руке. – Каким бы подонком ни был Риверс, он действительно лучший. Тебе стоит попробовать уговорить его хоть на полставки, и тогда мы утрём нос всем китайцам. А если ему хочется преподавать, уверена, Стэнфорд и Беркли перегрызут друг другу глотки, стоит лишь заикнуться.

– Коэн так просто не отдаст своего золотого мальчика.

– Риверс не его собственность, – вклинилась Ротчер.

– Но его протеже. – Лукач криво усмехнулся.

– Это не значит, что Джерри подписался на пожизненную каторгу в стенах alma mater. – Джессика задумалась и добавила: – Было бы здорово зайти с нескольких сторон. У вас с ним остались общие друзья?

– У нас? – Майкл сардонически хмыкнул. – Дорогая, ты забываешь, о ком говоришь. Он же мастер иллюзий. С виду обаяшка, а чуть копнёшь глубже – уноси ноги. Сплошная психопатия вперемешку со сверхчувствительной творческой натурой. Единственный, с кем он точно ладит, можно сказать, даже приятельствует, как раз таки Хиггинс. Что странно. Двух более непохожих ботаников сложно найти.

– Но ты же попытаешься? – мягко и искренне улыбнулась Джесс. Она точно знала, как повлиять на супруга, да тот и не сопротивлялся.

– Хорошо-хорошо! Твоя взяла. Но признайся, ты всё ещё неровно дышишь к Риверсу! – Лукач рассмеялся и чмокнул жену в щёку.

– То, что в студенчестве я пару раз с ним спала, не отменяет его абсолютной ублюдочности, – негромко проговорила Джессика, чтобы дети не услышали. – Во времена учёбы он был невыносимо спесив, а сейчас, поди, и того хуже.

Все взгляды обратились к Элис, как бы спрашивая её мнение.

– Мне сложно сказать, – проговорила она. Одеревеневшие пальцы до хруста в тонких суставах стиснули вилку. Господи, ну почему так больно? – Он мой преподаватель, и общения у нас с ним, к сожалению, не сложилось.

– А жаль, – Ротчер театрально вздохнула, – из вас вышел бы неплохой тандем.

Это стало последней каплей, и Элис прекратила любые попытки продолжить дискуссию, сосредоточившись на еде. Не думать! Не вспоминать! Но как же забыть то, что даже не должна была знать?«Сплошная психопатия»… А ещё посттравматическое стрессовое расстройство и память, полная кошмаров и унижений. Удивительно, как он вообще смог с этим справиться и продолжать жить, разыгрывая из себя здорового человека. Но во имя всех святых! Элис тоже не из адамантия сделана, в самом деле… Одна брошенная вскользь фраза, и все выстроенные за эти дни стены разбились – ни собрать, ни склеить.

Устало откинувшись в кресле, Эл поморщилась и потёрла грудную клетку. В последние дни сердце ныло особенно нестерпимо, а значит придётся наведаться к доктору Чену. Время… время… время… Его совсем не осталось. Чёрт, когда уже всё закончится?