Иоанна I

Глава XII. Внешняя и внутренняя политика

Ничто в воспитании Иоанны не могло подготовить ее к проблемам, которые встретили ее по возвращении к власти. Чума, за которой последовали жестокое вторжение и многочисленные разрушения, вызванные затяжной войной, привели королевство в упадок. Статистика настолько ужасна, что не поддается воображению. За три месяца эпидемии погибла почти половина жителей столицы. Кроме того, треть городов и деревень королевства обезлюдели и были заброшены, особенно в низинах Апулии и Абруцци. Но такое происходило не только в Неаполитанском королевстве. Население Флоренции сократилось с 80.000 до 30.000 человек. В Пизе, в которой в начале века проживало около 50.000 жителей, в 1428 году насчитывалось менее 10.000 человек. Такая же ситуация была во всех крупных городах Европы, пострадавших от Черной смерти. "Возможно ли, — писал Петрарка, переживший чуму в Авиньоне, — чтобы потомки поверили в эти вещи? Ведь мы, видевшие их, вряд ли сможем это сделать"[193].

Тем, кому удалось выжить, пришлось столкнуться с лишениями, причиненными войной. Венгерская армия намеренно уничтожала дома и поля как для того, чтобы наказать лоялистов, так и для того, чтобы лишить оппозицию продовольствия и ресурсов. "Я нашел свои апулийские земли в плачевном состоянии и нищими, так что, не имея возможности собирать урожай, я должен был обеспечивать жителей, чтобы они не покинули их ради лучшей жизни в другом месте, — писал Никколо Аччаюоли в письме к одному из своих флорентийских родственников в 1352 году, — я по-прежнему должен тщательно следить за своими замками, так как недавно мы перенесли эту ужасную болезнь"[194]. Никколо не зря проявлял бдительность. Чума снова поразила Италию в 1362 году и еще раз в 1373-м, еще больше напугав жителей и снизив рождаемость. Столица королевства, Неаполь, не смогла восстановить прежний уровень населения в течение 150 лет.

Нищета и отчаяние порождали беззаконие в масштабах, превосходящих прежний уровень. С наступлением мира тысячи наемников, набранных венграми и неаполитанцами, оказались без работы. Привыкшие к возможности безнаказанно грабить находясь на службе того или иного монарха, они объединились в большие банды и продолжили мародерствовать ради собственной выгоды. Вольные компании, как стали называть эти преступные банды, захватывали горожан с целью получения выкупа, вымогали у городов и деревень деньги за защиту, обирали купцов и незадачливых путешественников.

Восстановление экономики в таких условиях было невозможно, поэтому одним из первых шагов Иоанны после коронации стало назначение нового верховного судьи и предоставление ему средств и полномочий для борьбы с преступниками. "В сопровождении 400 всадников, — сообщает Маттео Виллани, — он [верховный судья] разъезжал по всему королевству, преследовал преступников, приводил баронов и сеньоров к повиновению, настаивал на сборе налогов и следил за тем, чтобы феодальные обязанности выполнялись. Благодаря ему дороги стали свободными и безопасными"[195]. Боккаччо, писавший в 1362 году о Иоанне в своем трактате Знаменитые женщины (Famous Women), соглашается: "Если мы внимательно изучим ее владения, наше изумление будет равно ее славе, ибо это могущественное королевство из тех, которыми обычно не управляют женщины. Но гораздо большее восхищение вызывает тот факт, что характер Иоанны соответствует ее правлению, настолько хорошо она сохранила светлые традиции своих предков. Например, после того как ее увенчали королевской короной, Иоанна отважно взялась за дело и очистила от банд разбойников не только города и населенные пункты, но и горные области, отдаленные долины, леса и дикие места… И осада этих мест не прекращалась, пока их крепости не были захвачены, а находившиеся в них проклятые люди казнены. Ни один предыдущий король не был готов или способен сделать это"[196].

Уже через два года после коронации Неаполитанское королевство смогло снова производить зерно — не на том высоком уровне, который когда-то стимулировал рост суперкомпаний, поскольку рабочей силы для достижения этой цели больше не существовало, — но урожаев хватало для удовлетворения собственных нужд королевства и даже немного для экспорта.

Это обнадеживающее начало вскоре было омрачено происками злобных сил, неподвластных королеве, как внутри страны, так и за ее пределами. Первая проблема возникла после смерти Климента VI, 6 декабря 1352 года .

После смерти Папы, вызванной внутренним кровотечением, Иоанна и ее королевство лишились защитника, чья власть и влияние соперничали с властью и влиянием ее деда, Роберта Мудрого. Что не менее важно, поскольку королева лично знала понтифика и была хорошо знакома с его манерами и привычками, она могла предвидеть его реакцию на любую ситуацию. Но внезапно Климента не стало, а на его место пришел незнакомый ей кардинал, принявший имя Иннокентий VI.

Иннокентий был юристом по образованию и аскетом по характеру. Его избрание, организованное всего за сорок восемь часов кардиналом Талейраном Перигорским, было призвано отвести обвинения в коррупции и разврате, которыми был запятнан понтификат Климента. Тем не менее, Иннокентий был компромиссным кандидатом. Первоначально кардиналы думали избрать генерального приора картезианского ордена, человека, известного своей набожностью, но Талейран, очевидно, отговорил их от этой затеи. "Сеньоры кардиналы, вы не представляете, что делаете, — говорил Талейран, по словам анонимного хрониста того времени, — вы должны понимать, что картезианский приор будет движим такой справедливостью, строгостью и праведностью, что, если мы изберем его Папой, он непременно ввергнет нас в бедственное состояние. Уже через четыре месяца мы будем таскать телеги вместо лошадей. Он никого не боится, и в своем рвении к Матери Церкви он уверен в себе, как лев!"[197] Правдива ли эта история, неизвестно, но против кандидатуры картезианского приора были и другие возражения, более практичные с политической точки зрения. Избрание Иннокентия, с другой стороны, легко объяснимо. Ему было уже за шестьдесят, он был слаб здоровьем и часто поддавался влиянию могущественных людей, окружавших его. "Несомненно, Священная коллегия надеялась легко подчинить его своим желаниям"[198].

Новый Папа был абсолютно непохож на своего предшественника. Если Климент был щедрым и экспансивным, легко тратил деньги и принимал в Авиньоне просителей и их взятки, то Иннокентий первым делом потребовал, чтобы все облагодетельствованные священники вернулись в свои бенефиции, а неповиновение каралось отлучением от Церкви. "Таким образом он освободил папский дворец от толпы бесполезных придворных, единственным занятием которых были интриги и добыча денег. От природы бережливый… он изгнал из своего двора всякую пышность… Он требовал, чтобы кардиналы, многие из которых предавались роскоши и накопили большие богатства, следовали его примеру"[199]. Уже будучи пожилым человеком, Иннокентий был склонен к вспыльчивости и раздражительности. Он скупо питался и был подвержен многим физическим недугам, что не улучшало его настроения. Но преклонный возраст не повлиял на длительность его понтификата и не сократил его срок, Иннокентий упрямо держался на протяжении целого десятилетия.

Осознавая, что своим избранием он обязан Талейрану, Иннокентий в большинстве вопросов следовал советам своего благодетеля, особенно в первые годы своего понтификата. И хотя в прошлом кардинал Перигорский вступал в союз с королевой Неаполя, когда ее интересы совпадали с его собственными, в течение некоторого времени этого не происходило. Талейран был крайне заинтересован в благополучии и улучшении положения своих племянников, младших принцев из дома Дураццо, которые с начала войны находились в плену у короля Венгрии. Он выступал против двойной коронации Иоанны и Людовика Тарентского, поскольку это давало слишком большую власть семье Таранто над семьей Дураццо, но Климент его переубедил. Когда Климент умер, а пленники, освобожденные по мирному договору, возвратились домой в Неаполь, Талейран был полон решимости защитить наследственное право своей семьи и ее главенство в королевстве. Людовик также был же полон решимости сохранить главенство дома Таранто над кузенами и готовился к противостоянию.

В этой неспокойной атмосфере возвратившиеся из плена принцы, как Дураццо, так и Таранто, сразу же разделились на враждующие группировки. Если бы король Венгрии хоть немного представлял, сколько проблем они доставят, он бы освободил их гораздо раньше.

Первым в Неаполь вернулся Роберт Тарентский, прибывший весной 1353 года, за ним последовал его младший брат Филипп. Новый король Неаполя вернул старшему брату достаточно бывших владений его семьи, чтобы заслужить если не его лояльность, то хотя бы внешнее почтение. Филиппу досталось меньше, но Людовик Тарентский дал понять, что намерен защитить интересы младшего брата, женив его на сестре Иоанны, Марии, которая, избавившись от второго мужа, Роберта дель Бальцо, столь убедительным способом, снова осталась незамужней. Мнение самой Марии об этой перспективной сделке Людовика не волновало. Несмотря на то, что Мария принесла клятву верности и оммаж Иоанне и Людовику, к ней по-прежнему относились с подозрением. Чтобы обеспечить ее хорошее поведение, все четыре ее дочери, любая из которых в один прекрасный день могла бы унаследовать трон, были переданы под опеку Иоанны, в то время как Людовик лично взял под контроль их значительное имущество. Тем не менее, пока герцогиня Дураццо оставалась незамужней, она представляла угрозу для монархии, поскольку любой ее потенциальный муж мог собрать поддержку среди недовольных и через свою жену претендовать на Неаполитанский трон. По этой причине Людовик Тарентский был полон решимости поскорее выдать ее замуж за своего брата Филиппа.

Это решение вызвало яростную оппозицию со стороны двух братьев Дураццо, Людовика и Роберта. Вернувшись в королевство летом 1353 года, Людовик Дураццо, самый старший из оставшихся в живых членов семьи Агнессы Перигорской, попытался вернуть себе родовые владения и имущество племянниц, но получил отказ. Младший из братьев Дураццо, Роберт, вообще не стал возвращаться в королевство, а сразу же отправился ко двору своего влиятельного дяди-кардинала в Авиньоне, чтобы узнать, что можно сделать для улучшения своих перспектив. Роберт Дураццо отличался особой вспыльчивостью и драчливостью. Освободившись из плена, Роберт, не желая, как его брат, тихо удалиться, нагло вызвал Людовика Венгерского на поединок, чем привел в ярость остальных членов семьи и едва не спровоцировал возобновление вражды с Неаполитанским королевством.

Кардинал Перигорский немедленно вступился за племянников Дураццо, посоветовав Иннокентию VI предотвратить брак Марии с Филиппом Тарентским и потребовав, чтобы Папа попытался заставить мужа Иоанны передать имущество дочерей Марии на попечение их дяди Людовика Дураццо. Талейран также предпринял шаги, чтобы обеспечить состояние Роберта Дураццо, обручив своего молодого родственника с племянницей богатого Джованни Висконти из Милана, в надежде, что Роберт сможет использовать деньги своей жены и военную доблесть ее семьи, чтобы вернуть Неаполь для Дураццо.

Официальную позицию Иоанны по отношению к кузенам Дураццо и ее мнение о предстоящем браке сестры с Филиппом Тарентским трудно определить, прежде всего потому, что ее взаимоотношения с собственным мужем в этот период были мягко говоря натянутыми. Смерть их единственного ребенка, Франсуазы, очевидно, разрушила то хрупкое равновесие, которое существовало между супругами в месяцы, предшествовавшие их коронации. Хотя Людовик Тарентский письменно обещал не посягать на суверенитет Иоанны, он не испытывал подобных сомнений, когда дело доходило до навязывания своей власти в их личной жизни. Маттео Виллани говорит об этом прямо: "Он мало почитал королеву; была ли это его вина (а ответственность его была велика) или вина королевы, он часто бил ее, как поступали с женщинами низкого происхождения, к великому стыду короны"[200]. Сама Иоанна жаловалась в письме Иннокентию VI в декабре 1353 года, что она была "унижена" и "страдала"[201] в отношениях с мужем. Людовик регулярно изменял ей и стал отцом по меньшей мере трех внебрачных детей от других женщин. Иоанна, напротив, после рождения Франсуазы, больше от Людовика не беременела. Хотя она явно ненавидела мужа, это не обязательно означало прекращение интимной жизни. После его смерти Иоанна отказалась выходить замуж за сына короля Франции, мотивируя это тем, что близкородственные браки приводят к бесплодию и ранней смерти детей, что свидетельствует о том, что она продолжала пытаться зачать наследника с Людовиком, но безуспешно[202].

Так что не одобряла ли она то, что Людовик продвигал интересы своей семьи в ущерб интересов Дураццо, и просто не могла контролировать действия мужа, или же она ненавидела его, но в целом одобряла эту политику, сказать сложно. Известно лишь то, что королева заботилась о детях своей сестры, как о своих собственных, особенно о младшей племяннице, Маргарите, родившейся в Авиньоне, куда Мария бежала после гибели Карла Дураццо. Наиболее вероятным является то, что Иоанна понимала, что Мария представляет угрозу ее правлению, и одобряла меры, принимаемые ее мужем, даже если не соглашалась с его методами.

Ирония ситуации заключалась в том, что король и королева Неаполя, будучи личностно несовместимыми, тем не менее были едины в своих целях в отношении королевства. Оба желали стабильности и мира в стране, а также восстановления своего влияния в качестве лидеров партии гвельфов по всей Италии, как это было во времена правления короля Роберта. Сразу после коронации Людовик Тарентский основал новый рыцарский орден, воплотивший в себе все возвышенные цели и идеалы средиземноморской державы, которую пытался создать Карл I Анжуйский, главным из которых, как писал Никколо Аччаюоли своему кузену, епископу Флоренции, было "восстановление Иерусалимского королевства после отвоевания Сицилии"[203]. И поэтому Иоанна, похоже, изо всех сил терпела свое личное унижение в интересах более великого дела.

За эти усилия она почти сразу же была вознаграждена перспективами на межгосударственном уровне. Когда стабильность неаполитанской монархии была прочно восстановлена, а ее репутация в Италии стала расти, одна из двух враждующих на Сицилии группировок неожиданно предложила королю и королеве Неаполя захватить остров.

Как бы ни были бедственны условия в королевстве Иоанны в годы, предшествовавшие ее коронации, на Сицилии они были еще хуже. В 1347 году по острову прошлась чума, одной из жертв которой стал регент, опекавший десятилетнего короля Людовика и его шестилетнего брата Федериго. Без взрослого лидера во главе страны, остров разделился на две партии: каталонскую, союзную Арагону, и латинскую, возглавляемую двумя местными семьями, Кьярамонте и Вентимилья. Затяжная гражданская война не выявившая победителя продолжалась до тех пор, пока восстание в Мессине в 1353 году не привело к тому, что еще несовершеннолетний король Людовик, оказался под контролем каталонской партии. Стремясь использовать это преимущество с максимальной выгодой, каталонские лидеры обратились с предложением к Арагону, предложив женить Людовика на Констанции, одной из дочерей короля Арагона, в обмен на помощь в борьбе с соперниками. Столкнувшись с таким неожиданным изменением баланса сил, латинская партия была вынуждена также обратиться за помощью извне. То, что они обратились к давнему врагу острова, Неаполитанской короне, говорит о том, насколько уважаемым было правительство Иоанны после войны с Венгрией. В обмен на военную помощь семья Кьярамонте, контролировавшая Палермо и Сиракузы, предложила вернуть остров под власть Анжуйской династии, при условии, что латинская партия, сотрудничающая с неаполитанским двором, будет контролировать местное правительство. Соответствующий документ был составлен в Палермо и, 6 февраля 1354 года, представлен королеве ее великим сенешалем Никколо Аччаюоли.

Не было никаких сомнений в том, что короне следует воспользоваться этой возможностью, но проблема заключалась в том, как это сделать в условиях крайне ограниченных ресурсов. Неаполь на какое-то время оказался в безопасности, но вторжения вольных компаний и угроза со стороны недовольных принцев из дома Дураццо требовали от короля и королевы готовности к быстрым действиям. Ни у Иоанны, ни у Людовика не было средств, чтобы ввязываться новую в войну, как бы страстно они этого ни желали. Позже, в 1359 году, после того как королевские финансы достигли некоторой финансовой стабильности, Людовик напишет: "Клянусь… что я сам собрал это богатство, приложив к этому немало усилий; практикуя такую суровую бережливость, что это было оскорбительно для монархии; экономя на всем с целью не остаться без средств, если возникнет острая необходимость защищать королевство, я ранее обжегшись на молоке, теперь дую на воду"[204]. Защита родной страны была приоритетом и для Иоанны. Королева, которая в начале своего правления была вынуждена раздать большую часть владений фаворитам и родственникам, чтобы купить их верность, больше не могла рассчитывать на ренту и налоги, связанные с этими доменами. Она так и не смогла восстановить тот шикарный уровень жизни, который был характерен для ее молодости. Это сокращение королевских доходов сделало Иоанну предметом для критики поздних историков, которые часто приводят ее бедность в качестве примера некомпетентности ее правления по сравнению с правлением ее деда. Однако Роберту Мудрому не пришлось бороться с голодом, вызванным неурожаями из-за чрезмерных осадков, а затем с рецессией из-за краха суперкомпаний, которая впоследствии с приходом чумы переросла в депрессию, и вражеской оккупацией королевства, и все это в течение одного десятилетия.

Однако один человек в королевстве был достаточно богат, чтобы финансировать если не полномасштабную войну, то хотя бы умеренные усилия ― великий сенешаль. За свою службу короне Никколо Аччаюоли был осыпан титулами и земельными владениями. К этому времени он обладал, помимо ряда фьефов, городами и окрестностями Коринфа, Гоццо, Мальты, Амальфи, Канозы и Лучеры, что делало его богаче своих сюзеренов. Сознавая, что его собственная быстро растущая репутация государственного деятеля, не говоря уже о будущих почестях и богатствах, связана с успешным осуществлением грандиозных целей неаполитанского режима, Никколо взял на себя финансирование небольшого флота из собственного кармана. По словам Маттео Виллани, великий сенешаль собрал восемь галер разных размеров, а затем дополнил их множеством гребных судов, чтобы переправить через пролив отряд из 100 рыцарей и 400 пеших воинов. В качестве обеспечения своей армии провизией на случай осады, он также прихватил с собой три баржи с зерном и другими продуктами первой необходимости.

Когда пестрая эскадра Никколо появилась в гавани Палермо, жители города, изголодавшиеся за годы непрекращающейся гражданской войны, которая уничтожила способность острова производить продовольствие, не столько испугались прибывших войск, сколько соблазнились их припасами. Город-порт сдался без боя 17 апреля 1354 года. Когда по Сицилии разнеслась весть о том, что захватчики прибыли с тремя баржами зерна, две трети остального населения последовали примеру палермцев. Удержались лишь города Мессина и Катания, все еще находившиеся в руках каталонцев. Никколо, используя свое преимущество, начал серию набегов на эти опорные пункты противника, но вскоре понял, что у него недостаточно ни людей, ни кораблей, необходимых для полной победы над ними. Он отправил ряд посланников ко двору в Неаполь с настоятельной просьбой о подкреплении, прежде чем королевство Арагон сможет прийти на помощь своим союзникам. Один из них, Заноби да Страда, сообщил, что преследовал Иоанну и Людовика с этой просьбой, отказываясь "покидать их днем и ночью, даже когда они были в постели"[205].

Но Иоанна и Людовик не послали войск в Сицилию, несмотря на постоянные уговоры посланников Никколо. Вместо этого они отозвали великого сенешаля, оставив задачу покорения оставшейся части острова незавершенной. Мудрость сохранения короной собственных сил и средств на случай необходимости вскоре проявилась, когда дом Дураццо, отстраненный от власти Неаполитанским двором, спровоцировал кризис.

Пока Никколо трудился над покорением Сицилии, Неаполитанская корона продолжала лоббировать при папском дворе разрешение на брак младшего брата Людовика Тарентского, Филиппа, с сестрой Иоанны, Марией. Чтобы противостоять влиянию Талейрана Перигорского, Иоанна и Людовик обратились к кардиналу Ги Булонскому, который в течение следующих нескольких лет стал главным соперником Талейрана за влияние при Святом престоле. Ги был одним из верных сторонников Иоанны. Людовик Тарентский останавливался у кардинала в его дворце в Вильнев-д'Авиньоне, когда они с Никколо бежали из Неаполя в начале войны с Венгрией, и он же был среди тех, кто убеждал Климента VI принять Иоанну и узаконить ее брак. Позже Ги также встал на сторону Климента против Талейрана в критическом вопросе о двойной коронации короля и королевы Неаполя. Теперь кардинал решил использовать свое влияние при папском дворе, чтобы добиться брака Филиппа Тарентского.

Но Талейран был полон решимости не допустить этого союза и сделать все возможное для своих племянников, и на данный момент его интересы возобладали. Иннокентий VI отказался выдать необходимое разрешение на женитьбу Филиппа, но разрешил брак Роберта Дураццо с племянницей Джованни Висконти; Папа также потребовал, чтобы Людовик Тарентский передал Людовику Дураццо имущество дочерей Марии — предписание, которое король Неаполя категорически отказался выполнять. В течение лета антагонизм между Авиньоном и Неаполем углублялся, поскольку тупиковая ситуация сохранялась.

В этой ядовитой атмосфере любая видимая слабость одной стороны была обречена на использование другой. Роберт Дураццо, заручившись согласием Папы на свой брак, в конце июня отправился из Авиньона в Милан. По дороге его заманили ко двору графа Савойского, якобы для обсуждения прав наследования в Ахайе, но на самом деле потому, что жена графа, Сибилла дель Бальцо, тетка Роберта дель Бальцо (которого так драматично приказала казнить Мария), хотела отомстить за убийство племянника. Почему графиня решила направить свою месть на Роберта, который не имел к этому никакого отношения, неясно; скорее всего причиной послужила его доступность, так как он был единственным из дома Дураццо, которого она могла заполучить в свои руки. Как бы то ни было, 12 июля 1354 года Сибилла приказала арестовать Роберта, и он во второй раз за шесть лет оказался в темнице.

Действия графини Савойской застали дом Дураццо врасплох, и семья Таранто, почувствовав свое преимущество, нанесла соперникам еще один удар. Осенью, все еще не имея папского одобрения, Филипп Тарентский женился на Марии в надежде, что, как и его брат до него, Папа согласится на свершившийся факт и узаконит брак постфактум. Но Иннокентий VI был не из тех, кто поддается давлению. Разгневанный таким грубым игнорированием своих желаний, а также заметив, что король и королева Неаполя из-за тяжелого финансового положения не выплачивают ежегодную дань, в январе 1355 года Папа отлучил от церкви Иоанну и Людовика Тарентского и наложил на королевство интердикт.

Преимущество сразу же перешло к дому Дураццо. К 18 марта 1355 года Иннокентий и Талейран, действуя сообща, добились освобождения Роберта Дураццо из савойской тюрьмы. Кипя от ярости, младший Дураццо вернулся ко двору своего дяди, готовый к продолжению борьбы. Этой же весной Дураццо предприняли скоординированную акцию возмездия. Вечером 6 апреля в Провансе Роберт захватил замок Ле-Бо, принадлежащий семье Бальцо, и начал сеять хаос среди подданных Иоанны в окрестностях, используя захваченную крепость как базу для своих операций. Особенно он потрафил своей уязвленной чести, схватив марсельского бургомистра Антонио дель Бальцо, родственника Сибиллы, и бросив его в темницу. Почти в то же время Людовик Дураццо объединил усилия со старшим братом Пипини, пережившим войну с Венгрией и вступившим в одну из вольных компаний. Эти двое проникли в Неаполитанское королевство и возглавили армию бывших наемников и закоренелых преступников, подняв мятеж против короны. Пытаясь воспользоваться наложенным Папой интердиктом, огромная банда из "двадцати пяти сотен хорошо вооруженных и обученных варваров, большого количества конных мародеров, тысячи негодяев, мошенников и куртизанок, общим числом до шести тысяч человек"[206], — по словам Маттео Виллани, шла на юг со знаменами, украшенными церковными символами, так что казалось, что они были посланы Папой в качестве наказания. Мятежники разбили базовый лагерь в Апулии и начали терроризировать жителей сельскою местности.

Поддерживала ли Иоанна изначально план своего мужа лишить наследства Дураццо и женить его брата на Марии или была вынуждена подчиниться его желанию, потому что он угрожал ей физической расправой, внезапно перестало иметь значение; опасность, угрожавшая ее королевству, заставила королеву мгновенно перейти в лагерь дома Таранто. Филипп Тарентский был немедленно отправлен к Ги Булонскому в Авиньон, чтобы доложить о сложившейся ситуации и узнать, что можно сделать для улучшения отношений Иннокентия VI с королевским двором. Не имея наличных денег, Филипп был уполномочен предложить Жанне Дураццо, старшей дочери Марии, "возможно, самой богатой наследнице в Южной Италии"[207], выйти замуж за брата Ги Булонского, Жоффруа, в попытке обеспечить поддержку кардинала. Это предложение было принято кардиналом, который немедленно приступил к лоббированию интересов дома Таранто. Кроме того, королева отправила во Флоренцию и Тоскану Никколо Аччаюоли, который вернулся с Сицилии, чтобы помочь справиться с кризисом и собрать войска для контрнаступления на вражеский оплот в Апулии.

Усилия Ги Булонского убедить Папу вмешаться на стороне дома Таранто совпали с недовольством Иннокентия выходками Роберта Дураццо. Талейран пытался выступить посредником, но племянник его не слушал, и влияние кардинала соответственно ослабевало. Понтифик потребовал от Роберта Дураццо отпустить пленника и сдать захваченный замок, а когда тот отказался это сделать, Иннокентий 2 мая инициировал процедуру отлучения его от Церкви. Папа также осудил мятеж Людовика Дураццо и 20 мая снял интердикт с Неаполя, тем самым лишив мятежников всякой надежды на то, что вольная компания действует под эгидой Церкви. Когда Иоанна и Людовик Тарентский издали прокламацию, в которой просили сенешаля Прованса собрать силы и выступить против Роберта Дураццо, Папа одобрил их действия, отправив личного представителя в Ле-Бо для участия в осаде замка. Прошло два месяца, но в конце концов провансальские войска захватили Ле-Бо и доставили Роберта Дураццо в Авиньон. Поскольку его перспективы при папском дворе значительно угасли, он почти сразу же отправился в Париж, чтобы узнать, как можно улучшить свое положение, поставив свои способности военачальника на службу королю Франции.

Безуспешно попытавшись собрать войска усилиями Никколо, Ионна и Людовик начали переговоры с мятежниками и в следующем году достигли таки компромисса. Король и королева пообещали передать имущество дочерей Марии сначала ее мужу, Филиппу Тарентскому, а затем от Филиппа Людовику Дураццо. Они также согласились выплатить вольной компании денежное вознаграждение за мирный уход из королевства. В конце июля 1356 года, когда кризис был преодолен, компания покинула свою крепость и медленно двинулась к границам королевства.

Но далеко она не ушла. К августу вольная компания, при тайном покровительстве безжалостно честолюбивой миланской семьи Висконти, нашла себе новое занятие, совершая набеги на поселения вокруг Чезены в центральной Италии, всего в нескольких днях пути от границ Неаполитанского королевства.