Иоанна I

Глава XIII. Королева Сицилии

Как только угроза со стороны Людовика Дураццо и вольной компании миновала, захват острова Сицилия вновь стал главной задачей правительства Иоанны. В сентябре 1356 года Никколо Аччаюоли, решив на этот раз завершить завоевание, которое он был вынужден ранее приостановить, направил свой небольшой флот прямо в порт Мессины, все еще находившийся под контролем каталонцев. Поскольку великий сенешаль не забыл захватить с собой еще три баржи с зерном, ему не составило труда покорить город, который к ноябрю открыл ворота для захватчиков и их провизии.

На самом деле, каталонская партия была в замешательстве еще до повторного появления неаполитанских военных кораблей. За время отсутствия Аччаюоли чума снова поразила остров, причем на этот раз она забрала и главу каталонской партии, и молодого короля Сицилии Людовика. Наследство перешло к четырнадцатилетнему брату покойного, Федериго III, впоследствии известному как Федериго Простой, и это прозвище более или менее точно описывает проблему каталонцев. Не имея сильного лидера, каталонская партия распалась на враждующие группировки, что серьезно снизило ее военную и политическую эффективность.

Репутация великого сенешаля как военачальника и государственного деятеля, напротив, росла, пока он отсутствовал. Пять лет спустя, в 1361 году, Никколо напишет: "У сицилийцев сложилось такое впечатление обо мне (и я хотел бы соответствовать ему), что, увидев меня лично в Мессине, они испугались этого впечатления больше, чем действительности"[208]. Когда неаполитанцы вошли в Мессину, они обнаружили, что их каталонские противники бежали с такой поспешностью, что оставили в городе двух сестер Федериго III, которых Никколо взял под "учтивую опеку"[209] в королевском замке. Победа неаполитанцев была настолько убедительной, а их захват бывшей цитадели врага — настолько прочным, что Людовик Тарентский почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы в следующем месяце тайно посетить Мессину. Убедившись в том, что Сицилия действительно покорена, король Неаполя драматично открыл свою личность местным жителям и даже, под всеобщее одобрение, проплыл вдоль побережья торжественно помахав своим новым подданным с палубы королевской галеры.

Так был подготовлен один из величайших триумфов в долгом правлении Иоанны. В декабре королева Неаполя сама отплыла на Сицилию. 24 декабря 1356 года она и Людовик Тарентский вместе со своим двором вошли в Мессину, и уже на следующий день их официально провозгласили королем и королевой Сицилии. После этого новые государи приняли оммаж от местной аристократии, в подавляющем большинстве связанной с их союзниками из латинской партии, а один из кузенов Федериго III сменил политическую ориентацию и покорился Иоанне и Людовику.

Запланированное включение Сицилии в состав Неаполитанского королевства, кропотливо обговоренное в месяцы, предшествовавшие церемонии коронации, продемонстрировало острую политическую изощренность обеих сторон. Несмотря на более чем полувековой конфликт, правительству Иоанны хватило здравого смысла отнестись к своему бывшему врагу с уважением и великодушием. Сицилийцы, представленные латинской партией, попросили, чтобы Иоанна и Людовик посещали Сицилию каждые три года, с целью контроля ситуации на острове, а также, чтобы ведущие члены латинской партии были приглашены в качестве советников в Неаполитанское королевство, дабы остров стал равноправной частью королевства, а не оставался просто придатком. Корона согласилась на эти условия, оговорив лишь, по рекомендации Никколо, оставить за собой право назначать чиновников для управления островом, как это делал королевский сенешаль в Провансе. Латинская партия согласилась на это, при условии, что все администраторы будут выбираться из ее рядов. Таким образом, каталонская партия фактически лишалась всех прав, и оказалась в скрытой оппозиции, но ожидать иного от средневековых правителей в той ситуации, что сложилась на острове, было нельзя.

На Рождество 1356 года Иоанна добилась долгожданного завоевания острова Сицилия — заветной цели, которой не удавалось достичь ее отцу, деду и прадеду. Только Карл Анжуйский, легендарный основатель династии, владел тем, чем ныне владела Иоанна, получал почести от местного населения, какие были оказаны королеве, был признан государем, как признали ее. Несмотря на огромные прежние затраты людских и финансовых ресурсов, никто другой из ее семьи даже близко не подошел к этому. Лично для Иоанны этот триумф должно быть стал ошеломляющим, ведь не было лучшего способа оправдать свое правление и веру в нее деда, чем вернуть Сицилию в состав королевства.

Более того, эта победа королевы Неаполя резко контрастировала с другими, столь же значимыми событиями того года. Почти в то же время, когда Иоанна отвоевывала Сицилию, ее кузен, король Франции, проводил собственную военную кампанию против своего традиционного врага, короля Англии, но с гораздо менее приятными результатами.

Филипп VI, брат императрицы Екатерины Валуа, умер в 1350 году, и ему наследовал его сын, Иоанн II, известный, по необъяснимым причинам, поскольку ни его нрав, ни его правление не оправдывали этого прозвища, как Добрый. Когда король Иоанн взошел на трон, ему уже исполнился тридцать один год, он был женат и имел пятерых детей, что должно было внести элемент стабильности в период перехода власти от одного короля к другому, но к сожалению, незрелость суждений Иоанна не соответствовала его возрасту. В первые месяцы своего правления новый король предпринял ряд сомнительных инициатив, включая поспешную казнь коннетабля Франции, чтобы заменить его одним из своих фаворитов, и обесценивание денежной массы в попытке пополнить королевскую казну — политика, которая не способствовала расположению к нему подданным.

И все же он мог бы выкарабкаться, если бы не его кузен, Карл, король Наваррский, чье прозвище Злой, напротив, было весьма метким. Карл был молод, обаятелен, талантлив и амбициозен, но он также был хитер, непостоянен и коварен. Будучи прямым потомком короля Филиппа IV Красивого, он претендовал на французский трон и считал королей из династии Валуа узурпаторами. Не удовлетворившись весьма значительным наследством, Карл не скрывал своего желания сменить кузена на посту короля Франции или, если это не удастся, увеличить собственные владения и престиж за счет Иоанна II. В 1351 году Иоанн попытался откупиться от амбициозного кузена, выдав за девятнадцатилетнего Карла свою восьмилетнюю дочь Жанну, но король Наварры расценил протянутую королем руку мира как проявление слабости и перешел к вооруженному противостоянию. В 1354 году Карл Злой поднял открытый мятеж, дерзко убив нового коннетабля Франции, Карла Испанского (де ла Серда). "Знайте, что это я, с Божьей помощью, убил Карла Испанского"[210], — с гордостью писал он изумленному Папе Иннокентию VI. Когда Иоанн в ответ объявил о конфискации владений короля Наварры, Карл Злой предложил королю Эдуарду III Английскому собрать армию и объединиться с ним в Нормандии, пообещав предоставить в распоряжение англичан свои войска и нормандские замки в качестве базы для операций, чтобы нанести Иоанну удар, "от которого он никогда не оправится"[211].

Эдуард с радостью откликнулся на предложение Карла и в 1355 году две английские армии отплыли к западному побережью Франции. Первая, возглавляемая сыном короля Эдуардом, Черным принцем, и насчитывавшая 1.000 латников и 2.000 лучников высадилась в Бордо тем же летом; вторая, примерно равная по численности, под командованием герцога Ланкастера, направилась в Нормандию несколькими месяцами позже. Большую часть года Черный принц терроризировал мирное население, разоряя города и деревни и грабя все, что попадалось под руку. "Милорд, что касается новостей из этих мест, — писал сэр Джон Уингфилд, сопровождавший принца Эдуарда в этой кампании, в письме епископу Винчестерскому от 23 декабря 1355 года. — Вам будет приятно узнать, что мой господин [Черный принц] совершил набег на графство Арманьяк и взял там несколько обнесенных стенами городов, сжигая и разрушая все, за исключением некоторых мест, где он оставил гарнизоны. Затем он отправился в виконтства Ривьеры, взял главный город этой местности под названием Плезанс, сжег его и опустошил окрестности. Затем он вошел в графство Астарак, взял несколько городов и сжег их и разрушил, а также опустошил окружающую местность… Затем он вошел в графство Лиль и взял несколько обнесенных стенами городов, а также сжег и разрушил большое количество поселений, через которые он проходил"[212].

Такое нельзя было терпеть, и в апреле 1356 года Иоанн II наконец арестовал Карла Злого и бросил его в тюрьму, после чего стал готовиться к войне. "Король собрал все силы королевства Французского; не было ни герцога, ни графа, ни знатного барона, которого бы он не призвал, и все они собрались в Шартре. Согласно списку, у него было более десяти тысяч человек", — пишет хронист того времени известный как Герольд Чандоса[213]. К этому моменту Иннокентий VI был уже основательно встревожен текущими событиями и отправил двух своих самых опытных и влиятельных кардиналов, Талейрана Перигорского и Ги Булонского, чтобы те попытались заключить между враждующими сторонами перемирие и тем самым прекратить кровопролитие. Французская армия выступила на юг из Шартра, а принц Эдуард двинулся из Бордо на север, кардиналы же поспешили из Авиньона на запад. 18 сентября 1356 года все эти люди встретились под Пуатье.

Папские легаты сделали все, что могли, особенно кардинал Перигорский, который, по словам английского хрониста Джеффри Ле-Бейкера, убедил стороны отложить сражение "из почтения к Святой Церкви и во избежание пролития христианской крови"[214]. Талейран воспользовался паузой и разъезжал туда-сюда между французским и английским лагерями в попытке найти мирное разрешение противостояния. "Сражение в тот день было остановлено кардиналом Перигорским, — пишет хронист Жан Фруассар, — который искренне старался заключить мир, но тщетно, поскольку ни одна из сторон его не желала"[215]. Вместо этого обе стороны использовали отсрочку для более тщательной подготовки к сражению: английская армия получила столь необходимый отдых, в то время как "французская армия увеличилась на тысячу латников и гораздо больше простых людей"[216].

На следующий день, когда мирные переговоры провалились, началась битва. Ситуация была похожа на ту, что сложились при Креси в 1346 году. Снова английская армия уступала французам по численности. "Вся армия принца, включая всех, не насчитывала и 8.000 человек; в то время как французы, считая всевозможных людей, имели до 60.000 бойцов, в числе которых было более 3.000 рыцарей"[217], утверждает Фруассар (хотя в действительности общее число французов, вероятно, было ближе к 16.000). И опять же, англичане, вооруженные длинными луками, имели технологическое превосходство, и это превосходство, очевидно, признавал и принц Эдуард, который специально обратился к своим лучникам отдельно от основной части армии. "Случай, время и опасности делают из боязливых людей очень сильных и выносливых, честь и любовь к Англии, и желание получить богатую добычу, должны воодушевить вас"[218], — кричал Черный принц, пытаясь побудить этот важный контингент к выполнению поставленной задачи. И снова английская армия сражалась дисциплинированно и слаженно, в то время как французский король разместил свои войска хаотично, что позволило англичанам отбивать врага по частям, тем самым сводя на нет численное превосходство французов.

Тем не менее обе стороны сражались доблестно, и никто не проявил большего мужества, чем король Франции, который вместе со своим младшим сыном находился в гуще сражения. Наконец, после отчаянной борьбы стало очевидно, что стрелы лучников и оборонительная тактика боя выбранная Эдуарда одержали верх. Молодой рыцарь, сражавшийся на стороне англичан, увидев, что король Франции окружен, обратился к Иоанну: "Сир, сдавайтесь, сдавайтесь, или вы погибните!". Король, видя безнадежность своего положения, протянул ему свою правую латную перчатку и сказал: "Я сдаюсь вам"[219].

Пленение короля вызвало смятение среди еще сражавшихся французов и привело к всеобщему бегству их с поля боя. Среди тех, кто бежал (совершенно бесславно, в глазах народа), был старший сын Иоанна, Дофин Карл; младший же сын короля, Филипп, которому на тот момент было всего четырнадцать лет, попал в плен вместе с отцом. Принц Эдуард обращался с королевскими пленниками с изысканной вежливостью, сопроводив их в Англию с большой помпой. Король Франции вскоре был поселен в Виндзорском замке, где, по словам Фруассара, "к нему относились с величайшим вниманием, для него были организованы охоты с собаками и ястребами и другие развлечения"[220], пока он ожидал выплаты за себя непосильного выкупа, который должны были собрать его подданные.

Тысячи людей, сражавшихся на стороне французов, оказались не столь удачливы, как король; окрестности Пуатье были усеяны знаменами и телами убитых, среди которых было около 2.426 рыцарей и дворян. Это истребление французской аристократии отразилось и на неаполитанской истории. Невезение Роберта Дураццо, из-за которого ему пришлось провести значительную часть жизни в той или иной темнице, продолжилось, и этот молодой человек, изгнанный годом ранее из Авиньона, прибыл во Францию как раз вовремя, чтобы быть принятым на службу королем Иоанном и отправиться в роковой поход к Пуатье. Роберт был убит в пылу сражения во время особенно страшной стычки с войсками Эдуарда. Сам Черный принц опознал Роберта и приказал положить его тело на щит. "Отнесите его кардиналу Перигорскому и передайте, что я приветствую его этим"[221], — приказал, в качестве мрачной шутки, Эдуард, заметивший, что некоторые люди из свиты Талейрана, хотя и якобы нейтральные, сражались в тот день на стороне французов.

Таким образом судьба избавила Иоанну от еще одного опаснейшего противника, а мужская часть семьи Дураццо сократилась до последнего оставшегося в живых Людовика.

Чтобы закрепить свое положение на Сицилии, Иоанна, со своим двором, еще восемь месяцев оставалась в Мессине. Было создано местное правительство, верное новым королю и королеве, и предприняты усилия, чтобы вытеснить каталонскую партию из ее оставшихся на острове опорных пунктов, но оппозицию, давно укоренившуюся на Сицилии, было очень трудно подавить. В конце мая 1357 года неаполитанский флот предпринял попытку набега на Катанию, но был вынужден повернуть назад, не дойдя до цели, из-за враждебно настроенного населения. Затем, 29 июня, галеры Никколо попали в засаду у побережья, устроенную войсками каталонской партии, которые опирались на местных жителей, проживавших неподалеку от Мессины. Хотя флоту удалось укрыться в безопасной гавани, Иоанна признала необходимость дипломатических мер в дополнение к военным действиям. Она начала переговоры с Федериго III, которые привели к предложению ему брачного союза (излюбленного метода Анжуйской династии для интеграции соперников в свое королевство) с Маргаритой Дураццо, младшей дочерью Марии. Эта сделка подчеркивает политическую важность того, что корона продолжала выступать в роли опекуна дочерей Марии, и не имея собственных детей, племянницы Иоанны, как единственные прямые потомки Роберта Мудрого, были незаменимы в качестве дипломатических козырей.

Однако удержание девочек и их имущества лишь еще больше озлобило Людовика Дураццо, который продолжал обращаться к Иннокентию VI с просьбами о возмещении нанесенного ему ущерба. Но исход битвы при Пуатье существенно изменил политическую ситуацию. Король Франции оказался в плену у англичан, а его место занял его восемнадцатилетний сын, Дофин Карл, слабый и неопытный, находящийся после военной катастрофы во власти соперничающих придворных группировок. Отсутствие сильного политического руководства и наличие большого количества наемников, оставшихся после битвы без определенного занятия, привели, помимо прочих социальных бед, к появлению новых банд бродячих преступников. Самой известной из них была вольная компания из примерно 4.000 человек под предводительством Арно де Серволя, прозванного Протоиереем, солдата удачи и уроженца графства Перигор. К маю 1357 года войска Протоиерея разграбили всю центральную Францию и готовились вторгнуться в Прованс.

Папа Иннокентий был в бешенстве. Маттео Виллани утверждает, что за планами Серволя стоял Талейран, желавший отомстить Людовику Тарентскому за несправедливость, допущенную по отношению к его племянникам, но это кажется маловероятным, поскольку кардинал Перигорский в это время находился в Англии, пытаясь договориться о сумме выкупа за короля Иоанна. Сам Папа считал, что Протоиерей работает на сына короля Иоанна — Карла, и написал множество писем Дофину, а также его отцу, чтобы попытаться остановить вторжение, но все это оказалось тщетным. Компания Серволя напала на Прованс в июле, убив многих людей, и спалив и разграбив большую часть графства. Обеспокоенная Иоанна и ее двор вернулись с Сицилии в Неаполь, а Папа приказал укрепить оборонительные сооружения Авиньона и нанял собственных наемников для охраны папского двора. Кроме того, осенью того же года Иннокентий поспешно санкционировал брак Филиппа Тарентского с Марией. Сейчас явно было не время спорить о пустяках с Людовиком Тарентским, титулярным владыкой Прованса, — Папе нужны были все союзники, которых он мог заполучить.

Но к сентябрю 1358 года Арно де Серволя подкупили 1.000 флоринов из папской казны, чтобы он вывел своих людей из Прованса, а в апреле следующего года кардинал Перигорский вернулся в Авиньон из своей дипломатической миссии и возобновил ходатайства от имени своего единственного оставшегося племянника. И снова под влиянием кардинала Иннокентию VI напомнили, что Людовик Тарентский фактически не вернул контроль над имуществом дочерей Марии Людовику Дураццо, как ему было предписано папством, и что Неаполитанская корона все еще имеет задолженность по ежегодной дани. Маятник резко качнулся обратно в пользу Людовика Дураццо. Папа возобновил интердикт над Неаполем и в письме от 21 апреля 1359 года назначил легатом, кардинала Хиля (Жиля) де Альборноса, который должен был взять королевство под свой контроль.

Назначение Альборноса вызвало в Италии серьезные опасения. Если Папа Климент довольствовался тем, что доверял контроль над папскими владениями местным баронам, пока в Авиньон поступал постоянный поток доходов, то Иннокентий VI был гораздо более тверд в своем подходе к владычеству над церковными фьефами. Уже в 1353 году Святой престол приказал Альборносу отправиться в Италию и поручил ему отобрать власть у различных местных сеньоров, захвативших ее во время несколько вялого режима Климента, чтобы обеспечить официальное церковное управление и сбор доходов в городах, окружающих Рим. За последующие шесть лет Альборнос, которого Папа снабдил небольшим отрядом, дополненным нанятыми на месте войсками, добился немалых успехов. В течение трех лет он отвоевал Орвието, Витербо, Романьи, Анконскую марку и Римини, и его репутация полководца и силы, с которой нужно считаться, резко возросла. К 1359 году контроль над папскими владениями был восстановлен настолько, что кардинал смог обратить свое внимание на растущую угрозу со стороны Милана, который под руководством амбициозного Бернабо Висконти расширил свою военную экспансию на юг, вплоть до Болоньи.

Для борьбы с Бернабо, жестоким разжигателем войны, склонным к буйству и девиантной сексуальной активности, требовалось значительно больше войск, чем было в распоряжении Альборноса, но кардинал был готов использовать бандитов из вольных компаний, которые все еще находились в Тоскане, терроризируя местное население. Однако политика Альборноса шла вразрез с политикой Флоренции, которая, измученная бесчинством банд, обратилась к Неаполю с просьбой помочь избавить Италию от вольных компаний. Когда Иоанна и Людовик Тарентский встали в этом вопросе на сторону Флоренции, а не Альборноса, Иннокентий наказал их, назначив кардинала легатом в Неаполитанском королевстве.

Возмущение и гнев королевского двора по поводу этой унизительной тактики были столь же явными, как и при назначении Климентом VI кардинала Эмери, но Иоанна уже не была политическим неофитом и кроме того, Иннокентий был у власти достаточно долго, чтобы она его изучила. Клименту она послала бы теплые приветствия и единовременную взятку, но Иннокентий предпочитал постоянные налоговые поступления и почтение, поэтому Никколо Аччаюоли был спешно отозван из Ахайи, куда он отправился позаботиться о своих интересах и интересах Роберта Тарентского после триумфа на Сицилии. Отправленный в Авиньон, он привез с собой столько денег, сколько они с Людовиком Тарентским смогли собрать. Аччаюоли, к тому времени уже опытный дипломат, прибыл в марте 1360 года и добился того, что к маю легат был отозван, а интердикт снят. Папа был так впечатлен неаполитанским посланником, что даже вручил Никколо Золотую розу и отправил его в Милан в качестве папского посла, чтобы узнать, можно ли предотвратить войну города с Альборносом. Там Никколо попробовал применить свою обычную тактику, предложив Бернабо Висконти 100.000 флоринов за передачу Болоньи под власть Церкви, но Бернабо отказался. Несмотря на эту неудачу, очевидное уважение Иннокентия к Никколо значительно повысило репутацию великого сенешаля как государственного деятеля во всей Италии, что он не замедлил превратить для себя в ощутимую выгоду. Когда 15 октября 1360 года, с помощью вольной компании и семитысячной армии, нанятой Иннокентием у Людовика Венгерского, Альборносу удалось взять Болонью, Никколо в знак признания его заслуг был назначен ректором города.

Видя, что его преимущество тает, Людовик Дураццо вместе с группой неаполитанских дворян, все еще верных его дому, весной 1360 года вновь попытался поднять мятеж со своей базы в Апулии. Поскольку Никколо покинул королевство, Людовик Тарентский сам возглавил армию против мятежников. Неаполитанский король осадил и разрушил замки многих сторонников Дураццо, вынудив своих противников сдаться и заключить перемирие. Кроме того, Людовик Дураццо был вынужден отдать своего единственного ребенка, Карла, под опеку Неаполитанской короны, чтобы тот воспитывался при дворе Иоанны, как залог хорошего поведения его отца в будущем. Мальчику было всего три года, когда его привезли в Кастель-Нуово, и королева сразу же приняла его. Возможно, он напомнил Иоанне ее собственного маленького сына, Карла Мартела, который был очень близок к этому возрасту, когда она видела его в последний раз, до того как война с венграми заставила ее бежать из Неаполя[222].

Однако проблемы Иоанны в этот период, были весьма незначительными по сравнению с проблемами ее кузенов из династии Валуа. Правление королевы Неаполя, хотя и подвергалось сомнениям, было стабильным, а ее королевство, по сути, находилось в безопасности. Франции же, грозил полный распад. Помимо бедствий приносимых вольными компаниями, старший сын короля Иоанна, Карл, столкнулся с угрозами своей власти со всех сторон, включая крестьянское восстание 1358 года, известное как Жакерия, и очередной мятеж своего зятя, Карла Злого, который, хотя и был заключен в тюрьму перед битвой при Пуатье, "нашел способ бежать во время этих беспорядков и, собрав армию, объявил войну Франции"[223].

Политический распад королевства его противника не остался незамеченным Эдуардом III. Стремясь закрепить свое преимущество, английский король потребовал огромных территориальных и финансовых уступок в качестве условия освобождения французского короля и отказа от любых будущих притязаний со стороны короны Франции. Когда французы отказались от этих непомерных условий, он вновь начал готовиться к войне. "Получив ответ, Эдуард решил, что войдет во Францию с более мощной армией, чем когда-либо, и останется там до тех пор, пока война не будет закончена с честью и удовлетворением. Соответственно, он предпринял такие грандиозные приготовления, каких еще никогда не видели; огромное количество немцев, богемцев, брабантцев, фламандцев, геннегаусцев, как богатых, так и бедных, стекались в Кале, чтобы служить ему; и Эдуард, высадившись в Кале, не теряя времени на то, чтобы организовать эту огромную армию двинулся через Пикардию к Реймсу"[224]. Выбор Реймса не был случайным; короли Франции издавна короновались на царство местным архиепископом в городском соборе. Эдуард хотел провести собственную церемонию коронации, и все, что стояло между ним и короной Франции, — это ворота города.

Но, торопясь нанести решающий удар, пока враг был уязвим, он не учел погодные условия. Вместо того чтобы дождаться весны, как это было принято, армия Эдуарда III высадилась на континенте в декабре 1359 года, что было очень поздно для крупного наступления. "Погода была плохая и дождливая, и, прибыв под Реймс, англичане не нашли удобных мест для размещения, — сообщает Фруассар. — Люди страдали от холода, а их лошади болели от бескормицы, так как война последних двух или трех лет так разорила страну, что поля оставались невозделанными, и так велика была нехватка зерна всех сортов, что отряды отправлялись на фуражировку за десять или двенадцать миль от лагеря"[225]. Более того, Реймс решительно отверг предложение сдаться. После сорока дней безрадостного прозябания в холоде и грязи король Англии решил, что приз не стоит борьбы. После еще нескольких месяцев грабежей на юге, а затем еще более ненастной погоды в окрестностях Шартра, включая один примечательный град в апреле, Эдуард был готов возобновить мирные переговоры.

8 мая 1360 года Англия и Франция подписали договор в Бретиньи. В обмен на отказ Эдуарда от претензий на французскую корону это соглашение, хотя и не удовлетворило всех его прежних требований, тем не менее передало ему суверенитет над Кале и герцогством Аквитания, которое находилось в руки англичан почти два столетия. Выкуп за короля Иоанна был установлен в размере 3.000.000 экю (около 500.000 фунтов стерлингов), и пленник наконец мог получить долгожданную свободу. "Когда все, что касалось мира, было улажено, король Франции отправился из Англии в Кале. Здесь его встретил король Эдуард, который устроил для него великолепный ужин в замке… После ужина оба короля распрощались друг с другом самым любезным и ласковым образом"[226].

Король Эдуард отплыл в Англию — но большая часть его огромной армии, разочарованная, голодная, лишенная добычи и жаждущая воевать теперь, когда дожди закончились и наступила теплая погода, осталась. Недовольные наемники вновь объединились в вольные компании, нацелившись на грабеж и разрушение. Самой крупной и печально известной из них, была Белая компания, руководимая англичанином, сэром Джоном Хоквудом, отличавшимся деловитостью и эффективностью, которая подошла бы управляющему партнеру одной из флорентийских суперкомпаний. Хоквуд не допускал, чтобы понятие верности нанимателю мешало его стремлению к обогащению; он был готов сражаться за любого, кто заплатит больше, что часто приводило к тому, что он перебегал с одной стороны на другую. Белая компания, состоявшая из 3.500 всадников и 2.000 пеших воинов, была еще более грозной, чем та вольная компания, которой раньше командовал Протоиерей Арно де Серволь. И, как и ее предшественник, эта страшная сила нацелилась на богатства папского двора. 28 декабря 1360 года Хоквуд и его люди заняли город Пон-Сен-Эспри, расположенный на противоположном от Авиньона берегу реки Рона.

Иннокентий VI снова неистово взывал о помощи и даже проповедовал крестовый поход против бандитов, снова жители Авиньона забаррикадировали городские ворота и выставили круглосуточные дозоры на стенах, и снова ситуация разрешилась вымогательством крупной суммы денег из папской казны. В конце марта Иннокентий согласился заплатить Хоквуду внушительную сумму в 14.500 золотых флоринов, за то, что тот согласился покинуть Прованс, и отправиться в Италию, воевать против Бернабо Висконти.

И вот весной 1361 года злобная банда Хоквуда, рукотворная чума, покинула Пон-Сен-Эспри под благородным покровительством Церкви и неумолимо двинулась в сторону Италии, оставляя за собой след из смертей и разрушений.

Слухи о походе Белой компании на Милан были настолько тревожными, что вызвали волнения по всей Италии еще до того, как это событие произошло. Стремясь создать линию обороны перед ожидаемым вторжением, Бернабо Висконти и его армия поспешно отступили после столкновений с кардиналом Альборносом в Болонье. После ухода миланцев венгры нанятые для защиты интересов Церкви в Болонье, внезапно оказались без работы, но вскоре исправили это, объединившись в еще одну вольную компанию, которая затем самостоятельно отправилась на поиски легкой добычи на юг. Весть о наличии этой грозной боевой силы, готовой продать свои услуги тому, кто больше заплатит, вскоре дошла до Людовика Дураццо, все еще страдавшего от поражения, нанесенного ему Людовиком Тарентским. Он пригласил Ханнекена фон Баумгартена, одного из лидеров Венгерской компании, на тайную встречу в замке Дураццо в Фоджии, и сделка была заключена. К марту 1361 года 2.500 человек из Венгерской компании находились в Абруцци, готовые оказать помощь в мятеже против неаполитанской короны.

За последние семь лет, это был третий мятеж, поднятый Людовиком Дураццо. Позднее Никколо Аччаюоли напишет об этом периоде, что Иоанне и Людовику Тарентскому "приходилось постоянно питаться зелеными плодами… Их так донимали смутные обстоятельства и постоянно меняющиеся и дорогостоящие события, явные или тайные, вызванные внутренними или внешними причинами, что как только одна буря стихала, ее тут же сменяла другая"[227]. Ситуация была настолько опасной, что Людовик Тарентский, в чьем ведении находились военные вопросы, издал эдикт, призывающий всех вассалов сражаться на стороне короны. И король, и королева чувствовали настоятельную необходимость как можно скорее вступить с врагом в сражение, чтобы свести к минимуму потери среди мирного населения, которое, несомненно, будет объектом грабежа и мародерства до тех пор, пока Венгерская компания остается в пределах королевства. "Чтобы наше намерение стало известно всем, — сообщал Людовик Тарентский в эдикте, опубликованном по всему королевству, — мы торжественно обещаем верой и словом короля, засвидетельствованным великим сенешалем Никколо Аччаюоли, сделать все возможное, чтобы это сражение состоялась; поскольку мы предпочитаем отдать свою жизнь за наших подданных, а не ждать от врага разорения, которое потом трудно будет восстановить"[228].

И снова великий сенешаль, спешно отозванный из Болоньи, возглавил оборону королевства. 25 мая 1361 года ему удалось, заплатив значительную сумму серебром, переманить Венгерскую компанию со службы Людовику Дураццо на службу Иоанне и Людовику Тарентскому. Хотя бандиты, к ужасу своих нанимателей, оказались очень ненадежными союзниками, поскольку несколько раз за несколько месяцев меняли сторону между Людовиком Дураццо и Людовиком Тарентским, Никколо, используя дипломатические каналы для связи с венгерским двором, в конце концов добился того, что наемники вновь отправились воевать против Милана. В декабре 1361 года Венгерская компания окончательно покинула королевство и двинулась на север. Людовик Дураццо, лишенный большей части своих войск и преследуемый отрядом рыцарей во главе с сыном Никколо, графом Мельфи, попытался укрыться в святилище Михаила Архангела в Монте-Гаргано, почитаемом месте паломничества, но местное население против него ополчилось. Вынужденный ночью бежать, он был по дороге схвачен и доставлен к королевскому двору Неаполя. 6 февраля 1362 года, признав свое поражение, Людовик Дураццо покорился королю и королеве. Затем последний оставшийся в живых принц из некогда могущественного дома Дураццо был, по воле короны, препровожден в королевскую тюрьму Кастель-дель-Ово.

Заключение Людовика Дураццо в тюрьму ознаменовало конец ожесточенной борьбы за власть между соперничающими группировками внутри семьи Иоанны. Безжалостный план Екатерины Валуа по возведению одного из своих сыновей на Неаполитанский трон, запущенный при ее жизни и реализованный после ее смерти ее протеже Никколо Аччаюоли, казалось, наконец-то окончательно восторжествовал над амбициями ее соперницы Агнессы Перигорской. Людовик Тарентский был женат на королеве, а его брат — на ее младшей сестре, и наследование трона, благоприятствующее дому Таранто, а не дому Дураццо, казалось, было обеспечено.

Но судьба способна расстроить даже самые очевидные результаты. Через два месяца после заключения Людовика Дураццо в тюрьму, к ужасу всего населения, в Неаполитанское королевство неожиданно вернулась чума, и на этот раз ее жертвой стал король. 24 мая 1362 года в возрасте тридцати пяти лет Людовик Тарентский, заразившись смертельной болезнью, принял последнее причастие из рук священника и умер.