Бродя в одиночку по парку, я вышел на какую-то полянку и остановился: да она волшебная! Нарисованные и вырезанные из фанеры, вокруг красовались змеи-горынычи, кащеи бессмертные, бородатые Черноморы, бабы-яги и серые волки. Здесь, очевидно, собирали ребят, когда им рассказывали сказки.
Наверно, работящего художника заполучил этот лагерь — надо же так здорово разрисовать фанеру, закрепленную на шестах!
Разглядывая эти художества, я вдруг увидел дерево, словно вышедшее из леса и шагнувшее поближе. Оно было корявое, узловатое, какое-то насмешливое. Слегка наклонилось даже, будто спрашивая: а кто вы такие?
Присмотревшись, я невольно расхохотался. Настоящее, не фанерное дерево, в одном месте кора отвалилась, повыше — нарост на стволе, напоминающий кулак, сложенный… фигой!
Не может быть, чтобы так подшутила природа. Я стал искать следов резьбы на дереве.
И в это время откуда не возьмись Владлена Сергеевна.
— А я вас ищу. Нам надо сговориться, о чем вы будете рассказывать моим ребятам. Радуетесь? Не правда ли, хороша полянка сказок?
— Очень хороша, особенно вот это дерево, которое смеется над всеми этими чудовищами.
— Да что вы, где? — Владлена Сергеевна так и ахнула. — Кто посмел? Кто испортил? Что же теперь делать? Ой, как хорошо, что вы заметили… Пусть это тоже будет на счету Свет Ивановича, который так все запустил, распустил… Постойте, я сейчас!
И она унеслась, словно подхваченная ветром, оставив меня караулить коварное дерево.
Потом появилась вместе с Семой Журавейским.
Насмешливое дерево было сфотографировано.
К нему, как на поклонение, приходили еще вожатые, воспитательницы, руководители кружков, наконец завхоз. Он осмотрел, не попорчены ли щиты с художественными изображениями: они ведь были казенным имуществом.
Все требовали спилить неприличное дерево. Но завхоз упирался — у него все деревья парка на счету.
Оставили вопрос открытым до возвращения директора, который уехал по каким-то делам в Старую Руссу.
Владлена Сергеевна была очень огорчена. Когда все было улажено и завхоз нашел выход из положения, занавесив дерево каким-то фанерным плакатом, она улыбнулась — гора с плеч. И сказала:
— Итак, о чем же мы будем рассказывать нашим ребятам, у вас есть тезисы?
— Какие же тезисы? Расскажу попросту, как мы жили не тужили, хотя и не так богато, как вы…
— Только обязательно перекидывайте мостики к современности, понимаете, чтобы было что-то поучительное для теперешних ребят. Какими должны быть в идеале наши пионеры в новой обстановке.
— Да, да, конечно, воспитываться так, чтобы стать выносливей волков, терпеливей кротов. Уметь скакать по деревьям, как белки, подкрадываться, как лисы, затаиваться, как змеи, молчать, как рыбы…
На лице вожатой вначале отобразился ужас, а потом она рассмеялась:
— Шутки вы шутите! — И, погрозившись, сказала: — Нет уж, чтобы вы не растекались мыслью по древу, я вам сама составлю тезисы о том, как вы жили когда-то и какими были первые пионеры, по которым надо равняться. Вы начнете с того, как у нас в стране и кем была придумана первая в мире пионерская организация.
— Видите ли, пионерское движение никто не придумывал, не выдумывал. Оно возникло само, из естественного желания ребят-подростков активно участвовать в общественной жизни, помогать своим отцам и старшим братьям улучшать окружающую действительность…
— Нет, нет. Это нам не подходит. Что же нашим ребятам улучшать, когда у нас и так для них все хорошо сделано! — прервала меня Владлена Сергеевна.
Она вздохнула и посмотрела на меня с сожалением и тревогой. Верно, она подумала: перед ней не тот лектор, который был запланирован.
Мы вышли на площадку перед жилыми корпусами, где журчали фонтаны, услаждая гипсовых детей, застывших в разных позах веселья.
На видном месте стояла широкая скамейка с изогнутой спинкой, привезенная, очевидно, из Ленинграда.
— Это у нас провинная, — сказала Владлена Сергеевна, — здесь наш директор с провинившимися беседует… Вы понимаете, в такой обстановке, где видно, что сделано у нас для детей, им легче внушать…
Владлена Сергеевна, приглашая меня, протянула руку, но, взглянув по направлению ее руки, я увидел на скамье змею!
Она обвилась вокруг одной из планок сиденья, посверкивая пестрой шкуркой. Сама собой поднялась моя палка — и трах по гадюке!
Палка в куски, а пестрая гадючья шкурка по-прежнему переливается на солнце.
— Так это по дереву вырезано! — разглядев, смутился я.
— Ну, конечно же, так и знала, что Торопкина работа, — отшатнулась Владлена Сергеевна, — как живая!
— Вашего пионера работа?
— Да, и все это перочинным ножом. Раз-раз-раз — и вот, пожалуйста, такое художество!
— Вот это да! А чем это раскрасил он так, что змеиные чешуйки, как живые, откуда взял такие краски? Это ведь не акварельные и не масляные. Вы не знаете?
— Не знаю. Наша воспитательница не разрешала нам ножики брать — вот это я знаю. Это было самое запретное… Не было у нас возможностей для таких фантазий…
— А жаль, глядишь, открылись бы такие вот таланты.
— Ну, конечно, очень могло быть… Только наша воспитательница была твердых правил — что общему делу может повредить, то она изгоняла…
— И добилась успеха?
— И еще какого, из рядовых воспитательниц выдвинулась в директора детдома. В газетах о ней писали!
— Так ведь это она для себя добилась успеха. А какое влияние она оказала на судьбы своих воспитанников, вот в чем вопрос.
— Неплохое, — и Владлена Сергеевна повела узким плечом, — я на судьбу не жалуюсь.
Я внимательней оглядел ее — действительно, стройная, ладная, грешно ей жаловаться на судьбу. И занимается любимым делом — с удовольствием играет в пионерработу с вверенными ей детьми. Как с живыми куклами!
— Когда человек собой доволен, это еще не означает, что и другим он приносит счастье.
— А на всех не угодишь, — отпарировала Владлена Сергеевна, — главное, чтоб тобой на работе были довольны!
Спорить было бесполезно, слишком разны были наши понятия. И наступила неловкая пауза.
— Ой, — прервала ее восклицанием моя наставница, — нам уже на беседу пора! Сейчас я проверю, как все организовано.
Взглянув на часы, она унеслась куда-то со свойственной ей быстротой и легкостью. Мелькнула ее пушистая голова на тонкой шее, как золотистый одуванчик, и исчезла. А через несколько минут смотрю — уже снова бежит, за ней тащат мимо меня ковры и коврики, спешит Сема Журавейский с фотоаппаратом и с тетрадью для исторических записей. Да, организатор она хоть куда.
Собранные на беседу ребята сидели очень живописно под развесистой елью, как под шатром, на расстеленных коврах.
— Это мой отряд, самый дисциплинированный во всем лагере, — счастливо улыбнулась Владлена Сергеевна, — мои милые, послушные братцы-кролики!
Приглядевшись, я не увидел никого из понравившихся мне ребят. Ни Морячка, ни естественника Яшу, ни лесных сестер. «Братцы-кролики» все были в белых рубашечках, при галстуках. И сидели тихо. Впрочем, один толстый паренек с округлой физиономией пожевывал травинку, и его нос смешно двигался на неподвижном лице. Да одна девчонка, прикрыв фартуком корзинку с клубком шерсти, украдкой вязала на спицах.
Это сразу заметила вожатая.
— Ф-фу, Зиночка. На такое мероприятие, и ты опять со своей мещанской корзиночкой!
— Но я же буду ушами слушать, Владлена Сергеевна, а руками вязать! Пока говорят, я полварежки…
— Вот я выкину все эти ниточки-клубочки, полварежки!
— Ой, не надо!
Рыженькая девочка, отдернув, спрятала за ствол ели корзиночку, накрытую какой-то вышивкой, и приготовилась слушать, напустив маску внимания на свое скуластенькое лицо.
Девочка с ангельским личиком, обрамленным золотистыми локонами, скользнула к вожатой, усевшейся в центре, и уставилась голубыми глазками в ее строгое лицо.
— Смотри на лектора, Лизочка, — шепнула ей вожатая.
Собравшись с мыслями, я приступил к беседе на тему «Какими были первые пионеры».
Видя, как напряженно смотрит на меня Владлена Сергеевна, я избегал всего дискуссионного и старался рассказывать лишь то, что, бесспорно, могло пригодиться сегодняшним пионерам. О дружбе поколений. О крепости товарищества. О любви к Советской Родине.
Сема Журавейский фотографировал нашу живописную группу то анфас, то в профиль, с разных ракурсов. Ребята слушали очень хорошо, сидели тихо. Но Владлена Сергеевна то и дело громко шептала:
— Игорек-второй, не ковыряй в носу! Светлана-третья, не считай ворон!
Интересно: в ее отряде столько Игорей и Светлан или она нарочно подобрала только самые модные имена?..
Неожиданной была концовка нашей встречи — все вопросы только о войне и ни одного о первых пионерах. Но Владлена Сергеевна не растерялась.
— Ой, ребята, это же не по существу. Вот скоро с нами будет беседовать товарищ из военкомата, который объяснит, что воевать дело военных, а ваша обязанность отдыхать и набираться сил для учебы, под защитой нашей армии… Вот ему и приберегите подобные вопросы. А сейчас давайте о первых пионерах. Только о первых пионерах!
Слушатели мои дружно замолчали.