Искры

Глава 11. Ева

Женя Трофимов & Комната культуры – Пусть она поет

– Нет, ну, она и сука, – совсем не сердито, а как-то даже мечтательно замечает Илья уже в машине, – хоть и симпатичная. Я про Ингу, – он бросает на меня виноватый взгляд. – Если она не возьмет тебя в календарь, то я тоже не пойду.

– С чего ты вообще взял, что тебя позовут сниматься? – ржет Никита.

– А среди нас не так уж много претендентов с хорошей внешностью и развитой мускулатурой. – Он играет бицепсами под огнеупорной формой.

Всех, кто едет в автомобиле, пробирает смех.

– Ладно, Илюха, тут ты прав, – с серьезным лицом говорит командир. – Мы тебе тут не конкуренты. Будешь у нас Мистер Апрель – День Дурака.

– Пошли вы, – отмахивается он от ребят, которые тянутся, чтобы похлопать его по плечам.

– Я считаю, она права, – вступаю, когда смешки утихают. – В календаре должны быть только горячие парни, мне там делать нечего. Девчонки покупают их, чтобы повесить на стене и каждый месяц любоваться новым полураздетым красавчиком. Смысл им любоваться мной?

– Все равно это неправильно, – не соглашается Никита. – Ты не просто пожарный, ты для девушек символ женской силы. Глядя на тебя, они вдохновлялись бы, что тоже могут все – даже остановить огонь.

– Ха, – вяло комментирую я, отворачиваясь к окну.

– Блин, Евка, это ж твои слова! – смеется он. – Я никогда с ними не соглашался, но ты меня переубедила, а, значит, и весь мир тоже можешь заставить поверить!

– Да, бро, – толкает меня плечом Илюха. – Этому календарю нужен бонусный постер – секси-пожарная в майке и полукомбезе! Типа как Джокер в колоде.

– При чем тут «секси»? – вздыхает командир. – Не выставляйте девчонку в невыгодном свете.

– Да уж, внимание на сиськах точно не нужно акцентировать, – кивает Никита.

– Может, хватит про сиськи? – стону я, глядя в окно на улицу, по которой с сиренами мчится наш пожарный автомобиль.

Но жаркие споры ожидаемо продолжаются, и это не может не вызывать улыбку. Да, в мужском коллективе мне не с кем обсудить моду и женские штучки, все разговоры в основном про зимнюю резину, моторные масла и компьютерные игры-стрелялки. Зато никаких склок и интриг. А еще я практически все знаю про охоту и рыбалку, а на праздники мне дарят кусок сала или огромную соленую рыбину, но, когда ты переезжаешь в отдельное от родителей жилье, ты вдруг начинаешь понимать ценность таких подарков в хозяйстве.

Бывают, конечно, и такие дни, как сегодня. Кто ж знает, чего они вдруг так зациклились на сиськах – не иначе как в бухгалтерию приняли новенькую с внушительными достоинствами. Но в основном наши парни безобидные: дурачатся, соревнуются друг с другом, бывает, даже дерутся – в шутку. И никогда не дадут меня в обиду. Вот как сейчас, когда продумывают план бойкота для Инги, если та и дальше будет игнорировать меня и мою роль в работе команды.

Внутренне я умиляюсь, а внешне вида не подаю. Парни спорят, а я погружаюсь в детали разговора с Адамовым. Как он смотрел на меня, когда говорил «сексуальна». Его взгляд впился в мои губы, словно… Боже мой, нет! Это не может быть правдой! Я так привыкла к тому, что Данила отталкивает меня. Привыкла к этому настолько, что разозлилась и возненавидела его за это, что не могу поверить, что он со мной… флиртовал! Ему же плевать на меня. Да?

А если нет? Каковы шансы? Я интересна ему как «девушка на один раз» или это что-то большее? А вдруг мне померещилось?

И лишь позволив себе представить, что было бы дальше, если бы я позволила ему себя соблазнить, я уже падаю в пропасть: передо мной видение – Адамов во всей своей брутальной красе. С голым торсом, весь мокрый. В одних плавках выходит из воды. При виде этой картинки у меня поднимается температура, а во рту пересыхает. В прямом смысле слова.

Я трясу головой, пытаясь стряхнуть с себя морок. Прикладываю ладони к горящим щекам. Но он слишком горяч. По его стальному прессу, очерчивая рельефные кубики, стекают капельки воды. Грудные мышцы красиво движутся при ходьбе, так и маня прикоснуться к ним руками. Его тело роскошно – словно с обложки журнала, а под плавками вырисовывается что-то весьма и весьма…

– Так что, Вольская, выбора у тебя нет! – радостно сообщает командир.

– А? – морщусь я, не понимая, о чем они.

Эта заставшая врасплох горячая фантазия совершенно сбила меня с толку.

– Не возьмут тебя сниматься для календаря, никто из нас тоже сниматься не будет.

– А-а, – тяну я.

Вот бы земля разверзлась и поглотила меня прямо сейчас. Мне не место среди нормальных людей. Одно неоднозначное слово от моего врага, и я уже представляю его голым и раздумываю, готова ли заняться с ним сексом. Безнадежная, не умеющая извлекать опыт из прошлых ошибок дуреха.

– Мы почти на месте, – предупреждает водитель.

И я мгновенно собираюсь с мыслями. Проверяю обмундирование и оборудование. Автомобиль останавливается у небольшого барака с выбитыми окнами на краю автотрассы, и мы выбираемся из салона.

– Мы пытались потушить сами! – выбегает нам навстречу черный человек. Судя по голосу, женщина. Лицо в саже. – Там, там! – указывает она на валящий из окна дым.

– Сюда! – кричит второй черный человек, выбегая из барака нам навстречу.

Командир отправляет нас внутрь, мы надеваем маски и входим. Бегло осмотревшись внутри, Никита докладывает, что площадь возгорания небольшая, и мы обходимся одним огнетушителем. В пустой комнате брошенного барака действительно нечему особо было гореть, кроме мелкого мусора – тот вспыхнул быстро и ярко, и из-за этого было очень много дыма. Повезло, что мы прибыли вовремя и не дали огню перекинуться на стены и распространиться по всему зданию.

– Мы с Мишей это… зашли ну… уединиться немного, – слышится голос девушки сквозь открытое окно, когда шипение огнетушителя стихает. – Амурные дела, понимаете? Никогда не знаешь, где приспичит.

Я проверяю мусор под ногами и, убедившись, что тот больше не дымит, проливаю еще раз – на всякий случай. Невольно отмечаю те участки, где огонь сильнее повредил половицы – вероятно, сюда попала горючая жидкость, которую швырнули в здание.

– Не будешь ведь прямо на улице, – объясняет дама. – Мы ведь культурные люди!

Я не выдерживаю и выглядываю в окно. Это Данила, он уже на месте: вот и его красно-белый автомобиль стоит неподалеку. Адамов опрашивает свидетелей. И только сейчас я вижу, что оба – и мужчина, и женщина – без определенного места жительства. Давно немытые, плохо одетые, с грязными сумками наперевес. Ну, ясно – уединились в заброшенном бараке для интима. Вот ловкачи, тут ведь даже матраса нет!

– Даже у бомжей есть пара, а у тебя нет, – шепчет Илья, потеснив меня в оконном проеме.

– Кто бы говорил. – Я пихаю его локтем и, натолкнувшись на взгляд Адамова, скрываюсь обратно в темноту.

Почему мне так неловко под его взглядом? Как будто огонь под кожей разгорается.

Я беру огнетушитель и выхожу из здания.

– Нет, мы не видели, кто это был, – признается женщина, хихикнув. – Заняты были. Услышали только, как что-то ударилось об пол, а потом как вспыхнуло! – Она взмахивает руками, изображая пламя.

– Да, – скромно подтверждает мужчина. – Моя Лялечка не растерялась, начала курткой сбивать огонь, а я оттаскиваю ее и говорю: «Опасно! Я сам! А ты пока звони пожарным!»

– У них и телефоны есть, – замечает Илья, проходя мимо меня, снимающей шлем-каску, маску и снаряжение возле машины.

– Как же без телефонов-то сейчас? – улыбается дама, которую ее рыцарь нежно зовет Лялечкой. – А вот куртку жалко, – она поправляет телогрейку с чужого плеча: очевидно, тоже с плеча рыцаря. – Без куртки еще холодно.

– Пока никуда не уходите, – просит их Данила.

Затем обменивается мнениями с нашим командиром и направляется к нам. У меня сердце замирает в груди, когда я вижу, как он сокращает расстояние между нами. Смотрю на него искоса, не хочу, чтобы Адамов понял, что наблюдаю за ним, но Илюха, подлец, наклоняется, чтобы шепнуть мне на ухо так, чтобы слышала вся улица:

– Вон, твой идет. Соскучился, наверное, уже по тебе.

Я одариваю его придушила-бы-тебя-голыми-руками взглядом, делаю шумный вдох и оборачиваюсь.

– Вольская, на пару слов, – говорит Данила, приблизившись.

Чертов айсберг – ни один мускул на лице не дрогнет. Адамов – само безразличие. Не устаю поражаться его бесчувственности.

– Конечно, – отвечаю я, и мы отходим в сторону.

– Мне нужно тут все осмотреть и опросить посетителей придорожной забегаловки через дорогу – может, кто-то из них мог что-то видеть.

– Угу, – киваю я, еще не понимая, как это касается меня.

– Тот же почерк? Это наш поджигатель?

– Думаю, да.

Он хмурится. Я внимательно смотрю в его глаза в поисках хоть каких-то эмоций, но, клянусь, Адамов – чертов робот. На его красивом лице полный штиль. Ни одной эмоции. Сам черт не разберет, о чем он думает.

– Тогда стоит проверить, есть ли камеры на трассе. Может, удастся проследить его путь.

А эта щетина… Она стала немного длиннее. Интересно, колючая? Или мягкая. Если прикоснуться к ней кончиками пальцев, мягко погрузить в нее губы… А если… сесть… сверху… что это будут за ощущения?

– Тебе плохо? – наклоняется он.

– Что? – вздрагиваю я.

– Как ты себя чувствуешь? – Данила заправляет мне выбившийся из косы локон за ухо. – Все в порядке?

Его губы так близко. И эти светло-зеленые, как морская волна, глаза. И густая темно-русая борода. Чертова сексуальная борода! Я снова вижу это бесстыдство у себя в голове, эту обжигающую фантазию – его лицо между своих ног, и каждая клетка моего тела превращается в электричество и трепещет от желания воплотить ее в реальность.

– Да нормально все, – заверяю я, прикинувшись невинным агнцем и с трудом выдержав на себе его проницательный взгляд.

– Точно?

– Да.

Кроме того, что остаток дня мне придется ходить в мокром белье.

– Ладно, – и он пускает в ход свое самое опасное оружие – демонстрирует обаятельную улыбку.

И пусть она довольно сдержанная, не такая открытая, как в тот раз, когда мы были наедине, но я испытываю похожие ощущения – мое бедное сердце срывается в пропасть. Господи, у меня нешуточные проблемы. Кажется, я заново влюбляюсь в своего врага. Нужно это как-то остановить. Перебить эффект Адамова свиданием с другим парнем. Срочно!

– Тогда увидимся в части, я все еще помню, что мы не договорили. – Данила снова напускает на себя серьезный вид.

Вжух, и занавес безразличия снова на его лице.

– О чем?

– Ты должна поделиться со мной информацией.

– Я вроде говорила, что не собираюсь этого делать, – говорю я, хмыкнув.

– Данила Сергеич! – зовет его кто-то из наших.

– Тогда решим этот вопрос позже, – произносит он, быстро стрельнув глазами через плечо и вернув взгляд на меня. – А пока… – Данила хмурится, словно пытается подобрать слова. Прикусывает щеку изнутри, прочищает горло и, наконец, выдает: – Не одолжишь мне фонарик? Я забыл свой в кабинете.

– Пожалуйста, – достаю и протягиваю ему свой.

– Спасибо.

«Что это было вообще?» – спрашиваю я саму себя, когда он удаляется по направлению к зданию. Но прежняя Ева внутри меня танцует джигу-дрыгу:

– Парень, который раньше меня не замечал, теперь проявляет интерес! – напевает она от счастья.

– Моя хорошая, – осаживаю ее я, – это отличный момент, чтобы скормить ему ту же горькую пилюлю, которой он угостил нас семь лет назад. Дадим ему ногой под зад!

– Но…

– Никаких «но», милая, соберись!

* * *

По возвращении в часть я застаю Ингу в гараже. Она изводит парней из другого расчета своими дурацкими вопросами.

– А как быстро нужно одеться, если поступает вызов?

– Мы должны надеть экипировку и погрузиться в машину менее, чем за минуту, – отвечает Соло.

– Вот это да! – искренне восхищается она. – А сколько весят эти штуки?

Очевидно, имеет в виду снаряжение и дыхательные аппараты.

– Около двадцати пяти – тридцати килограмм, когда как.

– И с этой штукой на спине нужно бегать? – ахает журналистка.

– И подниматься по лестнице, и тащить оборудование, и вытаскивать из огня людей, – буднично отвечает Лев.

– А этот здоровенный шланг? Сколько он весит?

Я прохожу мимо, закатив глаза. «Здоровенный шланг у Адамова в моих фантазиях, а это пожарный рукав. Не накосячь, когда будешь писать статью».

– Эй, постой! – окликает она меня.

Я на всякий случай оглядываюсь вокруг, но Инга точно машет мне рукой, подзывая.

– А ты? – спрашивает она. – Вы…

– Ева Вольская, – устало отвечаю я.

– У вас снаряжение то же самое, как и у мужчин?

– Верно, – киваю ей.

– В смысле… – Журналистка обводит взглядом парней, и те тоже кивают в подтверждение. – Тоже тридцать килограмм?

– Плюс минус.

– И как ты… – она трясет головой, – имею в виду, справляешься?

– Я делаю все то же самое, что и мои сослуживцы. Наши обязанности не отличаются, ответственность мы тоже делим, – честно отвечаю я. – Так что, да. Нам одинаково сложно. Но женщины невероятно выносливы: даже не представляете, насколько, ведь мы не знаем собственные возможности, пока не попадаем в такую ситуацию, где приходится задействовать наши скрытые резервы. Если захотите, расскажу подробнее. Сразу, как приму душ.

– Я буду ждать! – выпаливает она.

– Хорошо, – отвечаю ей с улыбкой и удаляюсь.

* * *

В коридоре меня перехватывает Вера, психолог.

– Ева, можно тебя на минутку?

У нее светлые кудряшки, а еще милые ямочки на щеках, которые делают ее похожей на ангела. Неудивительно, что Илья запал на эту девушку.

– Привет, – говорю я, остановившись, и мы соприкасаемся в коротком, дружеском объятии. – Как раз собиралась напроситься к тебе сегодня на беседу.

– Да, я предложила Рустаму Айдаровичу отправить тебя в отпуск на месяц, – говорит она честно. – Но это только рекомендации. И я знала, что ты откажешься.

– Да, прости, – неловко улыбаюсь я и тереблю кончик косы. – Я пообещала ему, что буду ходить к тебе столько, сколько нужно: все, что угодно, только не отстранение от работы. Здесь, в привычной обстановке, с нашими ребятами мне намного лучше, чем дома одной.

– Понимаю. – Вера одаривает меня теплой улыбкой. – Как ты, вообще? По словам начальника, ситуация в том торговом центре сложилась непростая.

– Я в норме. Честно, – заверяю ее. – Было тревожно за Артёма, но теперь, когда он пришел в себя и восстанавливается, у меня будто камень упал с души.

– Ты ведь знаешь, что со мной всегда можно поболтать, да? Об этом или о чем-то другом, о чем захочешь.

– Да, спасибо, – искренне отвечаю я. – И мы проведем столько сессий, сколько нужно, чтобы ты убедилась, что моя психика стабильна, или что ты там пишешь в своих отчетах?

Мы смеемся, и Вера понимающе кивает.

– Примерно так и пишу.

– Вот, – трясу головой я, – обещаю, что буду исправно исповедоваться насчет своих душевных травм, только есть еще кое-что, о чем мне нужно тебя спросить. Как профессионала.

– Да, слушаю, – внимательно посмотрела на меня Вера.

– Ты ведь слышала про пиромана? Все последние пожары: от мусорных баков до бесхозных строений, они все имеют схожий почерк. Один из свидетелей видел худого парня в капюшоне, как ты думаешь, это может быть подросток?

– Пойдем-ка, возьмем нам кофе, – предлагает она.

И мы вместе поднимаемся наверх. В столовой, кроме нас, еще Царев, Никита и Соло – им незачем обхаживать рыжеволосую Ингу, они заняты более важным делом: спорят, пора ли менять резину на машине на летнюю и кого назначить лошарой – того, кто это уже сделал, или того, кто пока не торопится.

– Что здесь важно понимать, – говорит Вера, когда я устраиваюсь с чашкой кофе на своем любимом месте – на широком подоконнике с видом на тренировочную площадку, – пироман зависим от эмоций, это его компульсивная потребность. Кем бы он ни был, ему всегда нужно находиться рядом с пожаром. Ему хочется смотреть на огонь, чувствовать себя главным, нравится наблюдать панику.

– Вы про нашего поджигателя? – оживляется Лев.

– Да, мы вот только что выезжали на пожар в заброшенном бараке, – объясняю я. – Те, что на выезде, помнишь? Справа куча придорожных забегаловок: шаурма, пирожки, кофе в дорогу, а слева старые блочные бараки, жителей которых расселили еще в нулевых. Так и стоят без окон и дверей, привлекая то наркоманов, то бомжей. Сегодня там уединилась одна своеобразная парочка, и кто-то швырнул в окно зажигательную смесь. Вспыхнуло мощно, но они молодцы, справились практически и без нас. Мы только пролили как следует.

– Видимо, там был не такой уж большой объем горючей жидкости? – подходит к нам Соло.

– Да и гореть особо было нечему, кроме кучи мусора, – пожимаю плечами я. – Хотя дыма было достаточно, чтобы перепугаться и свалить. Надо отдать должное этим влюбленным без определенного места жительства: они оказались интеллектуально подкованными и быстро сообразили, как справиться с огнем.

– Многие выбирают такой образ жизни не из-за недалекого ума, а от нежелания нести ответственность и чего-то добиваться в жизни, – подходит ближе к нам Никита. – Да и ситуации в жизни бывают разные.

– Так как? Видели они хоть кого-то? – спрашивает меня Лев. – Кто швырнул зажигательную смесь?

– Они не видели, но, может, кто-то другой заметил поджигателя, – предполагаю я. – Будем ждать новостей от Адамова.

– Баки, сараи, дома на окраине: выходит, поджигатель повышает ставки? – обращается Соло к Вере.

Та наливает сливки в кофе и возвращается к нам.

– Его тяга растет, – объясняет она. – Как в случае с импульсивными расстройствами: сначала он испытывает напряжение, потом, когда совершает поджог, облегчение и удовольствие. Конечно, с каждым разом ему хочется больше и ярче. Потребность в адреналине увеличивается, необходимость почувствовать острые эмоции тоже. Это зависимость. Тяга к мощному выбросу дофамина. Но есть и еще кое-что.

– Что?

– С количеством поджогов приходит и опыт. Если его не остановить, он будет совершенствоваться. Сегодня не получилось красивого большого огня, завтра наш пироман продумает свои действия лучше и устроит точку возгорания среди легковоспламеняемых продуктов и веществ. Чтобы рвануло как следует. – Вера делает глоток и задумчиво смотрит в окно. – Обратите внимание, что о смерти мужчины в заброшенном доме сообщили в газетах и по телевизору. Поджигатель стал убийцей, он знает, что кровь на его руках. Но… – Она обводит нас взглядом. – Если даже он испытывает чувство вины, его это не остановило от дальнейших действий. Тяга намного сильнее, чем муки совести. Он просто не может прекратить.

– Черт, – произношу я пораженно. Кружка с кофе дрожит в моих руках, и я обжигаю пальцы. – Ты сказала, ему нужно наблюдать. Значит, поджигатель всегда где-то недалеко от места пожара? Но я никого сегодня не видела.

– Даже если он вынужден покинуть место преступления, ему захочется вернуться. И не раз, – объясняет Вера. – Многие из пироманов даже хранят вырезки из газет со статьями о пожарах, а также трофеи. Для них это действительно важное, значительное событие, которое они не раз прокручивают потом в голове.

– Теперь я буду внимательнее разглядывать зевак на месте пожара, – хрипло говорит Кирилл. – Возможно ли его как-то вычислить?

– Не знаю, – задумывается психолог. – Если только… по взгляду? Эмоции, которые он испытывает, точно будут отличаться от тех, что испытывают другие люди в толпе. Ни страха, ни ужаса, ни волнения. Пироман ощущает восхищение. Он любуется творением рук своих.

– А мотив? – спрашивает Никита, раздраженно нахмурив брови. – Он просто псих? Или зачем это ему?

– С этим тоже непросто, – вздыхает Вера. – Чаще всего это навязчивая потребность без особого мотива. Выражение каких-то подавленных эмоций, ощущение силы, власти, контроля хоть над чем-то в своей жизни. Возможно, способ уменьшить тревогу, если у него, например, обсессивно-компульсивное расстройство – такой пироман будет уделять особое внимание ритуалам, которые помогают ему настроиться и успокоиться…

– Это может быть подросток? – перебиваю ее я. – Один из свидетелей говорил, что видел тощего парнишку.

– Вполне, – кивает Вера. – Подростки нередко становятся серийными поджигателями. Причина может быть в семье, отсутствии поддержки, проблемах с самооценкой и самоидентичностью. В таком случае поджог дарит ему необходимое внимание.

– Если так подумать, пожары действительно происходят только утром и днем, – осеняет меня. – Может, он идет в школу или обратно?

– Если даже так, то вычислить его все равно будет нелегко, – чешет затылок Царев. – Но можно обойти школы, поспрашивать.

– Карта! – догадывается Никита. Он устремляется к противоположной стене, где висит подробная карта района. – Адамов тоже заметил, что все места пожаров как будто лежат на одном пути следования. Возможно, это дорога, по которой он ходит каждый день.

– Ну, длинный получается путь, – растерянно произносит Кирилл. – Вряд ли это дорога из школы и обратно. Но в целом эта территория практически не выходит за рамки района. Можно даже очертить круг зданий, которые могут следующими попасть под удар. Если, разумеется, это будут заброшки.

– Можно даже обойти их в выходной, – предлагает Лев.

– Парни, эти сведения нужно сообщить следствию, – замечает Вера. – Это их обязанности.

– Да, но мы тоже заинтересованы, – улыбается он. – И нам не трудно, особенно если речь идет об опасности для жителей.

– Вер, а что будет, когда его найдут? – спрашиваю я. – Как заставить его остановиться? Это как-то лечится?

– Психотерапией, – отвечает она. – Семейная терапия. Может, медикаменты, если у него диагностируют депрессию. Вариантов на самом деле не так уж мало, нужно работать и подбирать план лечения индивидуально.

– Спасибо, – говорю я, слезая с подоконника, – ты нам очень помогла!

– Не забудь, что дверь моего кабинета всегда для тебя открыта, – напоминает Вера.

– Ага! Но сначала мне нужно принять душ.