Искры

Глава 12. Данила

Клава Кока – Химия

– Привет, Вольскую не видел? – этот вопрос я задаю попавшемуся навстречу Никите.

Одно хорошо, я почти со всеми здесь познакомился и практически не путаюсь в именах.

– Вроде в раздевалке, – взмахом руки указывает он через плечо и идет дальше.

– Спасибо!

Наверное, мне стоило привести себя в порядок и вспомнить о манерах, прежде чем ломиться в раздевалку, но в последнее время мой мозг не то чтобы уж очень эффективно руководствовался здравым смыслом. Возможно, так устроено влечение, не знаю. В моей жизни было немало красивых женщин, но они появлялись и исчезали, не оставляя ни единого следа в моей душе. Я не помнил цвет их глаз, звук голоса и запах волос. Я отпускал их вместе с воспоминаниями, закрывал дверь и уходил, тут же забывая их имена.

Но когда появилась Ева, сразу стало ясно, что с ней будет по-другому. И не только из-за ее отца, которому я был обязан всем, что у меня есть, и ощущения, что это черта, которую мне ни в коем случае не переступить. А из-за внутреннего ощущения, что эта девушка проникает мне под кожу, забирается куда-то глубже, в самое сердце. Она как огонь, на который больно даже смотреть, и чем ближе подходишь, тем сильнее обдает жаром и перехватывает дыхание. Как пламя, которое медленно подбирается все ближе и ближе: оно еще не коснулось тебя, а ты уже горишь.

Меня колотило под ее пронзительным взглядом, я отворачивался, но тогда меня трясло от желания взглянуть на нее вновь. А когда отваживался посмотреть, уже не мог отвести от нее своих чертовых глаз. Семь лет назад я оттолкнул ее, и мне как будто спустя годы даже стало легче. Но это ощущение было обманчивым. Стоило нам снова встретиться, и чувства вспыхнули с новой силой, ведь я не избавился от них, лишь спрятал подальше. И часть меня всегда жила ожиданием того дня, когда судьба снова сведет нас вместе.

У меня пульс бьется в горле, когда я дергаю дверь раздевалки. И по всему телу пробегает дрожь, когда вижу Еву возле шкафчика полураздетой – в одних трусах и футболке, натягивающей на себя форменный полукомбинезон.

– А-а-а! – визжит она, увидев меня.

Запутывается в штанине и чуть не валится с ног. К счастью, я успеваю ее подхватить и крепко прижимаю к себе.

Секунда, две, три. Боже, я тону в ее глазах. Опять. Ее влажные волосы струятся по плечам и холодят мне руки. Я сглатываю.

– Охренел?! – рявкает Вольская, отталкивая меня. И, с трудом сохранив равновесие, натягивает лямки полукомбинезона. – Ты что здесь делаешь? Я вообще-то не одета! – Она сдувает с лица прядь волос и застегивает молнию на одежде.

«Все-таки белье она носит, – отмечаю я, – и простые хлопковые трусики волнуют меня даже больше, чем если бы это были неудобные кружевные стринги».

– Секунду назад ты не стеснялась дюжины мужиков! – говорю я, взяв себя в руки.

– Да они мне как братья! – Ева мечет молнии взглядом. – И вообще. Я принимаю душ либо до них, либо после – как получится. И они отворачиваются, если видят меня без одежды!

– Да не кричи ты, я прекрасно слышу, – прошу я, стараясь выглядеть как можно более равнодушным.

– Какого черта ты вообще сюда приперся?

– К тебе.

– Боже! Зачем?

– Может, я соскучился?

Она замирает. Хлопает ресницами. Сглатывает.

– У меня мало времени, – произносит Ева, недоверчиво сведя брови к переносице. – Давай без шуток, что тебе нужно?

– Его снова видели, – говорю я. – И снова на самокате.

– Нашего пиромана? Серьезно? – оживляется она.

– Снова черный худи и спортивные брюки. Его заметил владелец кафе, когда вышел посмотреть, что горит через дорогу от его заведения. Говорит, что тот остановил самокат и смотрел, как дым валит из окна.

– Подросток?

– Очень похоже, – киваю я. – Думаю, кто-то из местных. Если по местам поджогов проложить маршрут, по пути попадается сразу несколько учебных заведений – от школ до колледжей.

– Не поверишь, мы с парнями буквально полчаса назад говорили о том же.

– Будь внимательна на следующих выездах, – хрипло произношу я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не коснуться ее еще раз. – Ему точно хочется быть рядом с огнем и наблюдать. Со всеми вашими я тоже сегодня об этом поговорю. Все материалы я передаю следователям, но это не значит, что мы не у дел – нужно быть начеку.

– Но мне ты решил сообщить первой? – Ева изгибает бровь и смотрит на меня так, словно вдруг догадалась о чем-то. – С чего бы?

– Я… – Мне приходится сглотнуть, чтобы продолжить. – Я вообще по другому поводу. Мы с тобой собирались обменяться данными по торговому центру.

– Серьезно? А мне помнится…

– Слушай. – Я кладу руки на ее плечи, и по всему моему телу отправляется гулять волна острого возбуждения. Все-таки держать руки на ее плечах для меня недостаточно: хочется трогать, щупать, сдавливать, пока она не начнет извиваться в моих руках и стонать. – Я предлагаю перемирие. Хотя бы временное. Если у тебя есть ценная информация, поделись. И я тоже расскажу, что знаю. Ну, так что? Поможем друг другу?

Похоже, воплощается наихудший из всех возможных сценариев. Мне не только не хватает духу признаться, что у меня есть чувства, так я еще и предлагаю ей деловое сотрудничество. Теперь мы даже дальше отправной точки, в которой она меня ненавидела, а я изображал равнодушие.

– И почему я чувствую в этом какой-то подвох? – спрашивает она, прищурившись и скрестив руки в замок на груди. – Еще недавно ты смеялся над моими дедуктивными способностями, а сегодня чуть ли не зовешь в напарники?

– Не преувеличивай. – Я убираю руки с ее плеч.

– Что именно? Первое или второе?

– Я не предлагаю стать напарниками, я предлагаю взаимодействие. Будем делиться мнением и фактами. Ты же хочешь привлечь виновных в пожаре в торговом центре?

– Еще как, – отвечает Ева, кивнув.

– Тогда по рукам? – протягиваю ей ладонь.

– Что ты выяснил? – вместо согласия она переходит сразу к делу.

– Хорошо. – Мне приходится найти руке другое подходящее место: теперь я нервно тру шею под ее пытливым взглядом. – Итак. Во-первых, как я уже говорил, лаборатория подтвердила неисправность проводки и энергопринимающих устройств. Ток искал выход в местах многочисленных скруток старых проводов, и пожар был лишь вопросом времени. Материалы я передал, в органах этим займутся.

– Во-вторых? – Ева нетерпеливо переступает с ноги на ногу.

– Договоры с фирмами-подрядчиками, которые проводили работы, плановые проверки и осмотр оборудования – липовые. Практически все сертификаты соответствия, которые я изъял, тоже фальшивые. Они заключали отдельные договоры подрядов от другого юридического лица, и таким образом за качество всех работ отвечали данные подрядчики, а не «Светлая сторона».

– Значит…

– Концов не найти, – с сожалением заключаю я. – И, что хуже, я поднял старые дела и навел справки: был еще один торговый центр, в котором они проводили реконструкцию. Пожар в нем случился год назад, и разбирательства все еще тянутся. Следствие топчется на месте.

– Твари, – изумленно выдыхает Ева.

– Поэтому они и запустили механизм банкротства: надеются, что не придется ни за что отвечать.

– Я тоже навела кое-какие справки, – признается она, впиваясь в меня глазами. Этот взгляд делает меня слабее, и мне все сильнее хочется заключить ее в свои объятия. – У Никиты есть знакомая в префектуре, я попросила узнать у нее кое-что. А если быть точнее: хотя бы что-то о владельцах этой строительной фирмы.

– Ну, не тяни, – прошу я.

– Учредитель ООО СК «Светлая сторона» Марат Сингау является также совладельцем мебельной мастерской и деревообрабатывающей компании «Братья Сингау». А его брат Артур Сингау – учредитель СК «Солнечная деревня», они строят таунхаусы в пригороде. На эту компанию в сети ничего, кроме положительных отзывов, но мне все же удалось найти небольшое упоминание некоего инцидента, произошедшего с адвокатом, который собирался защищать пострадавших при пожаре в доме, который был также сдан компанией «Солнечная деревня». Там ничего, кроме фамилии адвоката – Костолевич, но, думаю, это ниточка, потянув за которую, можно добраться до истины.

– Хочешь сказать…

– Кто-то еще может пострадать, – решительно заявляет Ева. – Они меняют названия фирм, но суть остается та же: строительные и отделочные работы, не отвечающие требованиями безопасности. Представь, что будет, когда они сдадут целый микрорайон в пригороде. Дома начнут там вспыхивать как спички.

– Это еще нужно проверить.

– Я как раз и собиралась этим заняться, как освобожусь со смены.

– Нет, – строго говорю я, – дело обретает серьезный оборот, и тебе нужно держаться от него подальше. Я все сделаю сам.

– Эй, погоди! – Она ударяет меня ладонью в грудь. – Хорош напарничек! Давай, говорит, делиться информацией, сотрудничать! – Ева ударяет меня еще раз. Похоже, ей доставляет удовольствие колотить меня. – А теперь отстраняешь меня от дела?!

– Я просто не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности.

– За свою задницу беспокойся!

– Ева, я обещаю держать тебя в курсе.

– Знаю я тебя, – дуется она, – передашь все следакам, и жди потом у моря погоды несколько лет!

– Нет, я все сделаю сам, проверю все факты. Даю слово.

– Нет уж. – Ева дерзко приставляет мне палец к груди, словно пистолет. – Не хочешь напарничать, сделаю все сама.

– Нет такого слова – «напарничать», – фыркаю я.

– Да все ты понял. Вали! – восклицает Ева, отмахнувшись. – Зря только вывалила тебе все свои зацепки…

– Ладно, – говорю я на выдохе. – Ла-а-адно! Твоя взяла.

– Я в деле? – хитро улыбается она.

– В деле, – сдаюсь я. – Сегодня постараюсь разузнать что-нибудь про этого адвоката, а завтра решу, что делать.

– Мы, – поправляет Ева. – Мы решим.

При мысли о том, что желанной женщине может угрожать опасность, я буквально сатанею. Но что делать, если не получается ей сопротивляться?

– Чувствую, что пожалею об этом.

– Такой большой мальчик, а боится, – говорит она с усмешкой и хлопает меня со всей дури по плечу. – Не дрейфь, Адамов, со мной не пропадешь!

– Уже, кажется, пожалел, – цежу я сквозь зубы, потирая плечо. Уж лучше бы сразу признался, что хочу ее, чем придумывать идиотские поводы побыть рядом и втягивать ее в рискованное дело. – Руки ты хорошо накачала.

– А я вообще не качаюсь, – подмигивает Ева и кусает губу. – Качалка – не мое, мне больше нравится легкая атлетика. А руки… – Она мягко проводит пальцами по моей груди. – Я росла с двумя старшими братьями, у меня просто удар поставлен.

Господи, она меня добьет! С каждой минутой чувствую, как сеть все плотнее и плотнее сплетается вокруг меня, и выбраться уже не представляется возможным.

– Эй, Ева, у вас тут все в порядке? – заглядывает в раздевалку Илья.

У него такой вид, будто он готов наброситься на меня, если она скажет, что ее обижают.

– Да, – отвечает она, – Адамов уже уходит.

Я закатываю глаза и шумно выдыхаю. Мне хочется верить, что она играет со мной. Хочется верить, что ее с этим Ильей ничто не связывает.

– Да, мне пора, – говорю я, пытаясь унять обжигающий вулкан ревности, извергающийся у меня внутри. Если так реагировать на всех ребят, кто бросится ее защищать, то придется бить рожи всей пожарной части. – Кстати, – я оборачиваюсь уже у самой двери, достаю из кармана фонарик и возвращаюсь, чтобы вернуть его Еве. – Спасибо, что одолжила.

– Это не мой, – посмотрев на фонарик, она отдает его мне обратно.

На ее лице усмешка.

– Да? – Я пялюсь на свой фонарик и понимаю, как же чертовски только что облажался. Черт. Лезу в другой карман и достаю ее фонарик. – Надо же. Оказывается, мой все это время был у меня с собой.

– Попробуй высыпаться, это влияет на внимательность, – советует Ева, забирая фонарик.

– Угу, – мычу я, кусая щеку изнутри.

Вот же осел.

– Завтра утром сверяем часы! – смеется она, собирая еще влажные волосы в хвост, когда я удаляюсь к двери и бросаю на нее взгляд через плечо. – Встретимся на летучке!

– Чего? – стону я. – На какой еще летучке?

– Принимайся за работу, жду новостей! – продолжает издеваться Ева, но, стоит мне только переступить порог раздевалки, как она переключается на сослуживца. – Илюш, зайди и закрой дверь!

Мы с ним встречаемся взглядами. Богатырь по имени Илюша недоверчиво буравит меня глазами. Он входит и прикрывает за собой дверь. Я чувствую, как накатывает очередная удушливая волна: что они собираются там делать наедине? И ценой невероятного усилия заставляю себя сойти с места и отправиться к себе в кабинет. Моя голова словно вот-вот взорвется.

Раньше я переживал, что Ева будет ежедневно подвергать себя опасности, если станет пожарным. Теперь наличие пары десятков крепких мужчин в части кажется мне намного большей опасностью. Они могут смотреть и восхищаться ею, но, когда она станет моей, им лучше даже не пытаться прикоснуться к ней. Ева – моя.

Почувствовав в себе рождение чего-то инстинктивно животного, с чем не был знаком прежде, я опускаюсь в кресло и с волнением оглядываю кипы бумаг. Фронт работ слегка пугает, но это отличная возможность на несколько часов отрешиться от этих диких мыслей об обладании женщиной, которой я, возможно, давно уже безразличен.