Искры

Глава 14. Данила

ТРАВМА – Закричу на весь мир

– Какой же ты нетерпеливый, Адамов, – щебечет она, закрывая стакан с кофе крышкой, – через минуту я бы сама спустилась к тебе в кабинет.

В этот момент я готов поклясться, что Ева флиртует со мной. Либо издевается. Смена закончилась, и поэтому она переоделась в гражданскую одежду: на ней розовые спортивные брюки и серый облегающий топ с длинными рукавами. У меня не получается не смотреть на нее, мои глаза жадно скользят по изгибам ее фигуры, запоминая каждую плавную линию, чтобы руки потом могли по памяти повторить каждую из них, когда прикоснутся.

– У тебя глаза на спине? – спрашиваю я, приближаясь. – Откуда ты знаешь, что это я?

– Твоя страсть к парфюму с древесными нотками. – Ева оборачивается как раз в тот момент, когда я сокращаю расстояние между нами до минимума, и у меня перехватывает дыхание. – Опять вылил на себя полведра этой дряни?

– Мы же вроде договорились о перемирии?

– В нашем договоре не было пункта о запрете говорить правду, – произносит она мне в лицо, ехидно прищурившись. – Ты используешь слишком много одеколона.

– Это мой гель для душа, – замечаю я, копируя ее тон.

– Серьезно? – Ева тянется к моей шее, чтобы втянуть носом аромат, затем притворно морщится.

Я сглатываю. Эта игра опасна, потому что слишком возбуждает, а мы все еще на людях.

– Раньше тебе нравилось, – напоминаю я.

– А теперь раздражает, – говорит Ева с улыбкой.

Даже то, как она играет на моих нервах, меня заводит.

– От ненависти до любви – сама знаешь…

Я придвигаюсь так близко, что могу вдыхать запах ее темно-каштановых волос, собранных в высокий хвост. От них сладко пахнет абрикосом и дыней. Мне хочется распустить их и вплести в них пальцы.

– Я все же предпочитаю ненависть, – признается Ева, ничуть не смутившись под моим взглядом.

Берет оба стакана и отходит.

– Надеюсь, второй кофе мне? – спрашиваю я.

– Готов драться за него с Ильей?

И только в этот момент я вижу ее сослуживца, появившегося в дверях.

– Привет!

– Доброе утро, – счастливая улыбка сползает с моего лица.

Ева довольно улыбается. Мне остается лишь догадываться, специально она меня дразнит или между ними с этим Ильей действительно что-то есть.

– Спасибо, – кивает он ей, взяв стакан, и бросает взгляд на часы. – Ладно, я тогда сейчас к Артёму, передам ему от тебя привет.

– Скажи, что навещу его завтра! – Она машет ему рукой, когда Илья идет к двери.

– Хорошо.

– Может, возьмем на вечер пиццу?

Он медленно оборачивается и вопросительно уставляется на нее.

– Ну, или я могу взять. А, может, закажем роллы? – предлагает Ева.

Илья переводит взгляд на меня, затем снова смотрит на нее.

– Не уверен, что буду дома до полуночи, – говорит он, как-то странно качнув головой. – Мне нужно… купить удочку. – Парень многозначительно буравит ее глазами. – Так что ужинай одна, не жди.

Похоже, это какой-то их тайный язык. И что бы здесь ни происходило, мне это не нравится. Я больше не слушаю. Я представляю, как вырываю руки этому Илье за то, что он лапал ими девушку, по которой схожу с ума.

– Счастливо! – бросает он, удаляясь.

– Так ты готова ехать? – Я стараюсь говорить спокойно, не показывая эмоций. – Или тебе нужно заехать домой?

Чертовски сложно сохранять самообладание в попытках отмахнуться от мыслей о ее отношениях с другим мужчиной.

– Готова, – слышится ответ.

Я жду, когда машина нальет мне кофе, медленно вдыхая и выдыхая, чтобы не взорваться. Гипнотизирую взглядом стакан. Злость постепенно утихает.

– Так ты нашел адвоката? – спрашивает Ева.

– Он ждет нас у себя в офисе.

– Супер. Поедем на твоей машине или моей?

– Моей.

Я надеваю крышечку на стакан и оборачиваюсь к ней. Она сидит на краю стола и потягивает свой кофе. Уголок ее рта приподнимается в легкой ухмылке, когда мы сталкиваемся взглядами.

– Отлично выглядишь, – искренне говорю я.

И это сбивает Еву с толку. Воинственная часть ее внутреннего мира ждала укола, чтобы продолжить словесный поединок, и теперь пасует, вынужденно уступая место рвущейся наружу наивной, хрупкой девичьей натуре.

– Это после бессонной-то ночи? – Она взволнованно откидывает волосы с плеча. – Ну, да. Привыкшая. Я же профессионал.

– А еще мастер принимать комплименты, – вздыхаю я, сделав глоток обжигающего черного кофе без сахара.

– Что? – непонимающе хмурится упрямая девчонка.

– Ничего. Идем, – жестом увлекаю ее за собой.

В отличие от Евы, я ночевал дома, но тоже практически не спал. Помимо расследования текущих дел меня нагрузили кучей ненужной бумажной работы. По-хорошему, весь этот объем должны выполнять три или четыре сотрудника, а пахать приходится мне одному. Вот и получается, что днем я бегаю в прокуратуру и с лекциями по школам, провожу в городе осмотры объектов для выдачи справок о пожарах, заполняю электронные и бумажные журналы, документы, карточки и списываю их часть в накопительные дела. Потом сижу допоздна в офисе с бумагами, затем еду домой с кучей бумаг, с которыми работаю за ужином из доставки, пока не упаду от усталости. И если повезет, и не будет вызовов, просплю до утра, чтобы все это повторилось снова. И так каждый день.

«Зато не лезешь в самое пекло», – любит повторять мама. Иногда, когда особенно устаю, я начинаю сомневаться в том, что меня это устраивает.

– О чем задумался? – спрашивает Ева, когда мы садимся в машину.

Она бросает свою сумку на заднее сиденье.

– Что? – уточняю я, заведя двигатель. – Нет. Ни о чем.

– Жалеешь, что связался с этим делом?

– Нет.

– Хочешь бросить?

– Я тебе такого удовольствия не доставлю.

– Всегда женщинам такое говоришь?

Я поворачиваюсь к ней. Она пристегивается и замирает, уставившись на меня. Ее дерзкий, насмешливый взгляд обволакивает меня, словно терпкий и густой горячий шоколад. Черт, между нами столько недосказанности, что проще сначала подраться, чтобы выпустить пар, а затем уже нормально поговорить. Ну, или пусть Ева меня бьет, раз уж ей это так нравится. А когда надоест, я разобью ее броню настойчивыми и нежными ласками. Она не сможет сопротивляться.

– Ты точно что-то задумал, – произносит она тихо. – Так загадочно на меня смотришь…

– Ничего такого, – уверяю я.

С трудом отрываюсь от нее и перевожу взгляд на дорогу. Мы выезжаем на одну из центральных улиц.

– Я поняла, что ты делаешь, – вдруг осеняет ее.

– И что?

Ева стряхивает невидимые пылинки с брюк.

– Распыляешь на меня свои флюиды! – В ее голосе опять звучит усмешка: – Думаешь, я еще одна из этих дурочек, которые ведутся на твои фокусы?

– Мои фокусы? – едва не смеюсь я.

– Ну, да. Приемчики обольщения, томные взгляды, – поясняет Ева. – Ты ведь так их соблазняешь?

Вот теперь я смеюсь. По-настоящему и громко.

– Твои представления о моей личной жизни сильно искажены и приукрашены.

– Я запомнила тебя именно таким, вряд ли ты сильно изменился.

– Ложные воспоминания. Я никогда не был обольстителем.

– У тебя кто-то есть? – интересуется она, ерзая ни сиденье.

– Нет, – отвечаю я.

Но умалчиваю о том, что избавился от всего, что мешало, как только Ева снова вошла в мою жизнь. Уже тогда я принял это решение инстинктивно и сейчас понимаю, что поступил верно.

– А у тебя?

– У меня… – произносит она, прикусывает губу и усмехается. – Ну…

– Это что, сложный вопрос?

– Просто не понимаю, какое тебе дело до моей личной жизни? – спрашивает Ева. Она явно пытается уйти от ответа. – Какая разница, сплю я с кем-то одним или со всеми сразу? У нас с тобой чисто деловые отношения.

– А с Ильей? С ним у тебя какие отношения? – Я нервно постукиваю по рулю пальцами. – Вы друзья?

Ева садится удобнее, выпрямляет спину.

– Мы живем вместе, – отвечает она. И ее ответ заставляет меня крепче вцепиться в руль. – В смысле, дверь в дверь. На одной лестничной клетке. Я снимаю квартиру у его соседки.

– Ясно.

Я едва ли не выдыхаю с облегчением.

– Но я часто остаюсь у него ночевать, – вдруг добавляет Ева. – Если выпью лишнего, – несколько секунд она издевательски молчит, заставляя меня мысленно считать до пяти, чтобы вернуть себе самообладание. – Или он у меня.

– Так это типа… дружба с привилегиями? – выдавливаю я, и эти слова оставляют горький привкус на моем языке.

– Ха-ха, – смеется Ева, но не спешит пояснить. Наконец, она отвечает, наматывая локон на палец и внимательно следя за моей реакцией. – Я вообще не верю в дружбу мужчины и женщины. Эта хрень работает ровно до того момента, пока не вмешиваются влечение и алкоголь. Между мной и Ильей все ровно, пока я его не хочу. Но кто знает… Я – девушка свободная, и, знаешь, иногда как накатит…

Я торможу, и выходит не совсем плавно. Ева упирается ладонями в приборную панель, как подается вперед после тряски.

– Чуть не пропустил поворот, – поясняю я, проворачивая руль. – А нормальных, серьезных отношений тебе разве не хочется?

– Почему бы и нет, – отвечает она. – Например, сегодня вечером я иду на первое свидание с парнем. Вроде ничего такой. Может, что и выйдет. Мы познакомились в приложении. Но работа для меня сейчас важнее всего, поэтому я и не ищу отношений, но и не против. Не бросаюсь фанатично на поиски подходящего парня. – Ева проводит прядью волос по своим красивым губам, захватывает ее зубами и отпускает. – К тому же я девушка эффектная, за мной всегда кто-то ухаживает. Недостатка в кавалерах не наблюдается.

Господи, да она изощренная садистка! Видит, как меня корежит от ее слов, и продолжает! Делает это с явным наслаждением, следит за моей мимикой и языком тела, ловит реакцию и с каждой новой фразой делает еще больнее и больнее.

– Будь осторожнее с приложениями для знакомств, среди их пользователей полно придурков и извращенцев, – говорю я.

– Конечно, папочка, – мурлычет Ева, посмеиваясь надо мной. – Перцовый баллончик всегда с собой. И никакого секса на первом свидании! Я помню. Но если приспичит, презервативы в сумочке – во внутреннем кармане.

– Я серьезно.

– О, я тоже.

К моему счастью, мы уже почти приехали. Я сворачиваю с главной дороги и заезжаю во двор. Паркую автомобиль на стоянке, и Ева выбирается первой. На улице свежо, поэтому она кутается в воротник куртки. Озирается по сторонам.

– У него офис в жилом доме?

– Прежний его офис сожгли, – объясняю я.

– А ну-ка, поподробнее, – просит Ева.

– Надеюсь, он все сам объяснит, – говорю я, указав на нужный подъезд.

* * *

– Все здесь, – худощавый мужчина с внушительной лысиной придвигает нам папку с бумагами. – Проект, экспертизы и прочее. Это копии, так что можете оставить себе. Пострадавшие отказались от иска, поэтому мне они теперь ни к чему.

Мы сидим в небольшом помещении на первом этаже жилого дома. Напротив нас – адвокат Костолевич, его руки заметно трясутся. Изначально он вообще отказывался говорить об этом деле, и по его состоянию видно, насколько волнительна и неприятна ему эта тема.

– В моем офисе все еще идет ремонт, поэтому прошу простить, что принимаю вас в таких условиях. Может, чаю? – спрашивает он.

– Нет, спасибо. Расскажите, пожалуйста, все по порядку, чтобы мы примерно представляли всю картину, – прошу я.

– Хорошо, – отвечает адвокат, нервно сцепив руки в замок. – Они обратились ко мне год назад.

– Они это… – перебивает его Ева.

– Пострадавшие, – поясняет он. – Чета Макаровых. Все свои сбережения они вложили в дом «под ключ», который обязалась возвести для них компания «Солнечная деревня» на принадлежащем супругам в области участке. – Костолевич задумывается, словно пытается припомнить детали. – Деревянный дом, сто сорок квадратов, если не ошибаюсь. В бумагах все есть.

– Да, мы посмотрим, – киваю я.

– Договор, гарантии – все, как положено. От фундамента до проводки. Обговорили, подписали. Макаровы внесли оплату, началось строительство. Уже на этом этапе постоянно возникали какие-то новые трудности: то цены материалов возросли, и нужно доплатить, то по разным причинам сдвигались сроки. Но в итоге дом был возведен. И, между прочим, был пропитан, как и полагается, специальным составом, как же правильно…

– Видимо, огнестойким, – подсказываю я.

– Да, что-то такое. – Костолевич прочищает горло и продолжает: – Макаровы перевезли вещи в новый дом сразу после его сдачи. Только начали обживаться, прошло, наверное, дней десять или пару недель, когда они отправились за покупками в местный супермаркет. А когда вернулись, все уже горело. По словам соседей, дом полыхнул, словно спичечный коробок. Огонь сожрал его моментально, – он взмахивает руками. – Двенадцать машин воды, и ничего не успели спасти! Осталось лишь пепелище.

– Интересно, – бормочет Ева, бросив на меня растерянный взгляд.

– Макаровы сразу обратились в строительную фирму, а те попросили уточнить, где документы, – продолжает адвокат. – Но вся документация сгорела вместе с домом. И это, конечно, было на руку «Солнечной деревне». Они обещали, что свяжутся, но пропали. А когда Макаровы собрались подавать иск в суд, хозяин фирмы заявил, что без документов они ничего не докажут, и к убыткам только добавятся судебные издержки.

– И тогда они обратились к вам?

– Все верно. Но дальше началось веселье. Экспертиза якобы не выявила нарушений при монтаже электроприборов, хотя их эксперт на месте утверждал, что это наиболее вероятная причина, ведь они обнаружили этому подтверждения. Из отчета выходило, якобы Макаровы неправильно эксплуатировали и перегрузили электропроводку, не соблюдали правила пожарной безопасности, а назначение комплексной экспертизы вообще забуксовало – как я думаю, не без помощи этого Сингау, владельца фирмы. Он явно дал кому-то на лапу.

– И что с иском? – спрашиваю я.

Костолевич пожимает плечами.

– Я подготовил его, но Макаровы не дали делу ход. Представители фирмы угрожали им. Запугивали, обещая, что им в суде вменят самостоятельный поджог с целью нажиться на страховке. А когда я стал настаивать на судебном разбирательстве, мой офис в центре сожгли. Вот и все.

– Мне очень жаль, – тихо говорит Ева.

– Ну, что вы, красавица, я пережил девяностые, переживу и это, – мягко улыбнувшись, отвечает Костолевич. – А вот Макаровых жаль. Я мог бы уговорить их побороться, но нужно что-то весомое: другие пострадавшие от этих жуликов, новые доказательства. Свяжитесь со мной, если что-то появится.

– Конечно, – говорю я. Встаю и протягиваю ему ладонь.

– И будьте осторожны, – просит он, глядя мне в глаза, – для них жизни людей – что пыль под ногами.

– Обязательно. Спасибо.

Мы пожимаем руки, забираем документы и покидаем офис.

* * *

Ресторан, в котором мы обедаем, довольно неплох. С виду похож на обычную дешевую забегаловку, но внутри уютно и приятно пахнет. Я выбрал столик в углу, чтобы побыть с Евой наедине, и почти добился своей цели – накормить ее нормальной едой, хотя она и настаивала на том, чтобы просто перекусить чизбургером. И теперь я молчу, давая ей выговориться, а Ева пользуется этим сполна, в который раз проговаривая обстоятельства дела Макаровых, строя теории и предлагая мне следующие шаги.

Дело лишь в том, что мне стоит поскорее придумать предлог, чтобы не втягивать ее в эту опасную игру. Мне следовало бы вообще отказаться от поисков правды и передать все наводки в органы внутренних дел, но что-то внутри меня противится. Во-первых, у меня не будет больше повода видеться с Евой, во-вторых, эта упрямая девчонка обязательно сама займется расследованием и найдет неприятности на свою хорошенькую задницу. А это мне точно не нужно.

И все же я не могу не попробовать.

– Ева, послушай, – перебиваю ее, – давай договоримся. Дальше я все буду делать сам, ладно?

– Пошел к черту, – отмахивается Ева, поджав губы.

Как и предполагал.

– Тебе опасно лезть в это.

– Давай лучше определим наши следующие шаги. – Она откладывает вилку и отодвигает от себя тарелку с салатом из морепродуктов. – Я предлагаю наведаться в офис «Солнечной деревни» и задать им вопросы в лоб. Пусть понервничают!

– Нет, – решительно отрезаю я.

– Отлично. – Ева хлопает ладонями по столу. – Теперь мы точно определились, чего делать не будем. Тогда я предлагаю проникнуть на один из их объектов и воочию убедиться, что эти уроды пренебрегают всеми правилами безопасности ради наживы!

Я роняю лицо в ладони и шумно выдыхаю.

– Не плачь, Адамов, – тоненьким голоском пищит она, утешая. – Слезами делу не поможешь.

– Если я воспользуюсь твоими потрясающими советами, это будет мое последнее дело, – говорю я, убрав руки от лица и внимательно взглянув на нее. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь. – Нужно остыть и все обдумать. Один парнишка из числа охранников торгового центра обещал найти мне контакты знакомого, который работал на Сингау на реконструкции объекта. Как только он их предоставит, я поеду к нему, поболтаю.

– Мы, – поправляет Ева.

Она нарочито театрально хлопает ресницами, а я, как кролик перед удавом, завороженно любуюсь ею.

– Мы, – повторяю неохотно.

Ева кивает, ее язык торопливо облизывает губы. И я чертовски близок к тому, чтобы притянуть ее к себе и поцеловать. Даже если получу за это по роже.

– Ну и ладушки. – Она издевательски отклоняется на спинку стула и одаривает меня хитрым взглядом. – Тебе, наверное, пора на работу? А мне нужно готовиться к свиданию. Уложить волосы, накраситься. Может, побрею ноги – кто знает, чем оно закончится.

Я чувствую строгий ошейник на своей шее и почти вижу поводок, которым Ева то притягивает меня к себе, то отталкивает, ослабляя натяжение. Эта игра становится невыносимой. Возбуждение переполняет меня.

– Сколько я тебе должна за обед?

– Нисколько, – отвечаю я, борясь с туманом в голове.

– Вот уж нет, – смеется Ева, встав из-за стола, – знаю я эти приколы. Заплатишь за меня и решишь, что теперь…

Я встаю и делаю к ней шаг, прерывая разом и сумасшедшее напряжение между нами, и ее пламенную речь. Целую Еву, стирая прошлое и вытаскивая наружу все те чувства, что оставались в наших сердцах все эти годы. Она тихо охает и кажется изумленной тем, что мои губы касаются ее губ, но не сопротивляется, а наоборот – подается навстречу. Эта девушка определенно хотела этого поцелуя, она чувствует то же самое, и я продолжаю с еще большей решимостью.

Ее горячее дыхание сливается с моим прерывистым вдохом, и мой пульс уносится к небесам. Я больше не пытаюсь мыслить трезво, с ней я теряю разум окончательно. Ева позволяет ласкать свои губы, осторожно отвечая, пока поцелуй не становится более настойчивым и торопливым. Она прекрасна на вкус, клянусь. Прекрасна настолько, что мне не хочется прерываться, чтобы вдохнуть воздуха. Плевать, если я умру, зато умру счастливым.

Я прижимаю Еву к своей груди и чувствую, как ходит ходуном ее грудная клетка, как отвердели ее соски под кофтой. Боже, да она дрожит всем телом. Притягивает меня сильнее, желая более плотного прикосновения. Черт, да мы оба распалены так, что нам хочется гораздо большего. Ева тихо стонет, и наши языки сплетаются с удвоенной силой и яростью. Но едва в моей голове мелькает мысль о том, чтобы увезти ее к себе, как она аккуратно отстраняется и, тяжело дыша, произносит:

– Обалдел?

Толкает меня в грудь, но это, скорее, поглаживание, чем удар.

– Прости, – говорю я, все еще держа ее за талию. – Всегда жалел, что не сделал этого раньше. Хотелось знать, каким этот поцелуй будет на вкус.

– Ужасный. Фу, – выдыхает Ева мне в губы.

И какой-то инстинкт во мне перебарывает шок от этих слов и прижимает меня лицом к ее лицу. Я обнимаю ее. Держу почти на весу. Развожу своим языком ее припухшие, алые губы. Второй поцелуй выходит порывистым и пугающим. Мое сердце вертится кульбитами в груди. Ева тихо стонет. Но тут же опять отстраняется, разрушая состояние сладкого экстаза, окутавшее нас.

– Мне пора, – она лихорадочно отрывает от себя мои руки. Почти не смотрит мне в глаза. – Нужно собираться на свидание.

– Я не хочу, чтобы ты туда ходила, – признаюсь я, прихватив ее за запястье.

– Теперь я хочу пойти еще сильнее, – произносит Ева, подняв на меня затуманенный возбуждением и опьяненный страстью взгляд.

Затем холодно усмехается, высвобождает руку и уходит.

А я остаюсь стоять в полутемном закутке ресторана с чертовым стояком, сбившимся дыханием и остывшими остатками еды на столе. И почему я не злюсь? Почему тащусь от нее лишь только сильнее? Сумасшедший!

Обожаю эту вредину.

Хочу отшлепать. Наказать ее.

И любить, пока не попросит пощады.