Искры

Глава 5. Ева

GAVRILINA – Power

– Скажи мне, что ты свободна в эту субботу, умоляю! – Голос Леры на линии прерывается подозрительными хрустом и шорохом.

Я отвожу телефон от уха, смотрю на экран и снова прикладываю к щеке.

– Если в пятницу хорошо отосплюсь после смены, то да.

– Кхр-кр! – шумит в трубке.

– Лер, связь плохая, я в подземном переходе. Опаздываю на службу!

Все никак не привыкну жить отдельно от папы. То ли дело в том, что моя съемная квартира – полнейшая развалина со скрипучим полом и привидениями (спасибо Илье – ее мне сдали его соседи), то ли в том, что в мою жизнь вновь ворвались сны о Даниле Адамове – бесконечные, навязчивые и глупые. Я не высыпаюсь, никак не могу наладить быт, и все еще (а это уже полгода) не обзавелась посудой, микроволновкой и бегаю перекусить в кафе подруги Даши (что не близко).

– Ты в метро?

– Машина барахлит, – отвечаю я. – Отогнала в сервис.

Не вовремя, конечно, она задергалась, но все и так удивлялись, как эта рухлядь вообще еще на ходу. Батя покупал ее двадцать пять лет назад и ласково звал «тырчиком» за шум дизельного двигателя и забавный внешний вид.

– Короче, тема такая! – продолжает вещать Лера. – Сашка у нас совсем закиснет в декрете, если нам не вмешаться. Предлагаю нагрянуть в субботу и дать ей выдохнуть.

– Каким образом? Ей даже пить нельзя, она грудью кормит.

– Ой, как будто все упирается только в бухло! – ворчит Балабося. – Приходим, забираем орущий сверток, выгуливаем его, возвращаемся, делаем Саньке уборку дома, готовим еду на пару дней и все такое. В общем, освобождаем время и пространство для того, чтобы она могла принять ванну, поесть нормально и, может, сбегала в салон красоты. Или вообще! Можем вызвать на дом массажистку, пусть ее хорошенько… кхр-кр! – В динамике опять шуршит, когда я ускоряю шаг. – Или вывезем на природу? Короче, придумаем. Младенца будем раз в два-три часа к сиське прикладывать, а в остальном освободим мать от обязанностей. Если ты в теме, я звоню Дашке.

– Ага, – я бросаю взгляд на часы. – Здорово ты придумала.

– Тогда кхр-кр! И будь на связи.

Соединение резко обрывается. Я прячу мобильный в карман, поднимаюсь вверх по ступеням, и меня сносит порывом ветра. Приходится кутаться в воротник ветровки. Ранняя весна – удивительная пора: солнце такое яркое, что слепит, воздух такой холодный, что щиплет задницу в тонких джинсах.

Опаздывать на службу нельзя, поэтому я наращиваю темп, рискуя поскользнуться на обледенелом тротуаре.

– В субботу все в силе? – спрашивает Артём, едва я переступаю порог гаража в части.

– Э… да, – отвечаю я растерянно. – Наверное.

– Эй, а что значит «наверное»? Я уже приготовил костюм и сапоги! – спешит он за мной к лестнице.

– Значит, мне нужно договориться с отцом, – вру я.

И как можно было забыть, что близнецы собирались поехать в субботу к Бате? Они обожают Петровича и его усадьбу, которой тот обзавелся после выхода на пенсию. Баня, шашлык, рыбалка, разговоры у костра – парни слушают пожарные байки отца с открытым ртом. Клянусь, они буквально влюблены в него и во все, что с ним связано. А папа терпит этих лоботрясов только ради того, чтобы они заботились обо мне на службе. Не удивлюсь, если узнаю, что он и с Рустамом Айдаровичем проводил беседы на тему опеки надо мной в части – это очень на него похоже.

– Он не будет против! Он обещал! Он уже соскучился по нам! – тараторит, словно младшеклассник, Артём, вышагивая следом за мной.

– Угу, – отзываюсь я.

Теперь мне еще и это разруливать. Что скажет отец, если я отправлю к нему близнецов, а сама уеду на целый день к девочкам?

– Батя сказал, что, если мы поможем вычистить конюшню, он достанет из погреба свою знаменитую самогонку, – продолжает зудеть Артём.

– Тёма, тебе бы девушку найти, – вздыхаю я. – Чтобы было куда девать лишнюю энергию.

– Да у меня их знаешь! – Он всплескивает руками.

– Да-да, – хихикаю я.

И направляюсь в столовую прежде, чем пойти в раздевалку переодеться. Убедившись, что Артём отстал и меня никто не видит, я достаю из сумки банку колы и хорошенько встряхиваю ее. Затем ставлю в холодильник на самое видное место. Сегодня-то мы и выясним, кто нагло ворует вкусняшки с общей кухни.

* * *

После проверки оборудования мы собираемся на построение, чтобы заступить на смену. Пока командир доводит до нас содержание приказов и раздает инструкции, я внимательно наблюдаю в пространстве между воротами, как вдалеке, на восточной площадке перед частью разгружаются автомобили с техникой и мебелью. Личный состав лаборатории самостоятельно таскает тяжелые коробки, но мне не удается разглядеть среди них Адамова. Я молюсь, чтобы нас не отправили им на помощь, но именно это и происходит.

– Выполнять, – приказывает командир.

И нам приходится направиться туда.

Надо признать, знакомство с новыми соседями проходит душевно. Среди экспертов лаборатории много молодых ребят, есть даже симпатичные. Они улыбаются при виде меня, и я не нахожу в этих улыбках угрозы, как это часто бывает при столкновении со мной пожарных, убежденных в том, что женщинам не место на службе. И я расслабляюсь ровно до того момента, когда эти улыбчивые парни не начинают охать, поняв, что я собираюсь таскать вместе с ними мебель.

– Ребят, мне не тяжело, – заверяю я.

Когда ты привык к нагрузкам, поднять вдвоем с напарником какой-то шкаф не вызывает труда.

– Держи лучше это, – нагружает меня коробкой с документами мальчик в очках, представившийся Максимом.

– Ну, ладно, – соглашаюсь я, нехотя.

Не хочется его расстраивать. Тем более он не со зла. И вообще, очень милый. Никита награждает меня насмешливым жестом: он знает, как меня бесят попытки приуменьшить мои способности. Я показываю ему язык.

Но уже через пару минут в просторном коридоре комплекса мне представляется возможность доказать, что меня недооценили: двое тащат по направлению в приемную здоровенный диван, и тот все сильнее клонится к земле.

Я подбегаю, чтобы подхватить его посередине, и только в последнюю секунду замечаю, что один из тех, кто несет предмет мебели, это Данила. У меня скручивает желудок, в позвоночник бьет ледяная молния, и я торможу, надеясь, что меня не заметят. Но проклятый каменный пол не дает мне вовремя остановиться и лишь подталкивает к Адамову!

Вместо того чтобы подхватить злосчастный диван, я буквально висну на нем, усложняя задачу тем, кто его переносит. Их мотает из стороны в сторону, пока я не возвращаю своему телу равновесие.

– Ой, извините, – брякаю я, отпуская диван, – хотела помочь.

– А я думал, ты решила на нем прокатиться, – безэмоционально произносит Данила, перехватывая удобнее.

– Привет, – улыбаюсь я его помощнику, со лба которого катится здоровенная капля, решив игнорировать Адамова.

– Привет, – бормочет тот, сгибаясь еще сильнее под тяжестью дивана.

Его лицо становится практически бордовым.

– Давайте помогу, – говорю я, хватаясь за диван посередине.

– Помощь не требуется, мы сами справляемся, – слышится голос Данилы.

Я поворачиваюсь и наконец удостаиваю этого грубияна взглядом.

Боже…

Как. Же. Ему. Идет. Эта. Растительность. На. Лице.

– А я все равно помогу, – бросаю я ехидно.

– Тогда возьмись с того же конца, что и Рома, – рычит он. – В середине от тебя никакого толка.

– Разве?

– Элементарные законы физики, Вольская!

– Бя-бя-бя-бя-бя-бя-бя! – хочется крикнуть мне, пародируя его тон.

Но приходится напомнить себе, что я уже не в детском саду и моя задача – доказать, что я не собираюсь ни в чем уступать мужчинам.

– Как скажешь, – говорю вместо этого.

Встаю рядом с парнем, которого представили Ромой, и подхватываю диван с его стороны. Очкарику явно легчает, а вот мне – не очень. Диван, зараза, и правда тяжелый до ужаса!

Поймав на себе насмешливый взгляд Адамова, я натягиваю беззаботное выражение лица, и мы втроем тащим диван в сторону приемной.

– Прошу прощения, – наконец выдавливает Данила.

– За то, что не принял душ утром? – спрашиваю я, бросив на его мокрую от пота рубашку быстрый взгляд.

Наверное, уже час тут таскают мебель. Не мог один диван довести этого здоровяка до такого состояния.

– За то, что ответил грубо, – говорит он.

– От тебя я другого и не ждала, – отвечаю ему и решаю переключиться на покряхтывающего от натуги очкарика. – Так, значит, Роман, мы теперь будем работать в одном здании? Это очень хорошо, ведь у нас тут не так много симпатичных ребят.

Диван проседает на мгновение – видимо, мои слова производят на неопытного парнишку глубокое впечатление.

– А… Э… Да… Я… – мычит он, краснея до состояния переспелого помидора.

– А на какой должности вы трудитесь? – спрашиваю я, продолжая упражняться в искусстве флирта и наслаждаясь тем, как реагирует Данила: сжимает губы в тонкую линию, хмурится.

– Я э-э… эксперт ИПЛ, – выдавливает он из последних сил, и мы ставим диван на пол приемной. – И… испытательно-пожарной лаб… боратории! – произносит Роман, заикаясь. Достает платок и начинает протирать очки.

– Очень рада знакомству, – невинно говорю я.

– И я, – бормочет он, сглотнув.

– Ром, в машине остались диванные подушки, – вмешивается в наш уютный диалог Адамов. – Забери, ладно? Нужно отпустить водителя.

– Да, – отвечает тот.

Кивает и уносится прочь. Я провожаю его с улыбкой, затем перевожу взгляд на диван. Для того чтобы посмотреть на Данилу, мне нужно еще набраться сил.

– Ух, целый траходром! – вырывается у меня. – Скучно тебе не будет.

– Это приемная начальника сектора, – говорит Адамов. – Так что мне все равно.

– А твой кабинет? – Я медленно поворачиваюсь к нему.

– Дальше по коридору. Красная дверь – не ошибешься.

– А мне ни к чему, – усмехаюсь я.

Мы смотрим друг на друга целую вечность. Мне не хочется ничего говорить. Данила Адамов в прошлом. Моя страсть к нему – тоже. Он стал еще мужественнее и красивее, но это проблемы других женщин. Я не столь впечатлительна, чтобы повестись на брутальные черты этого козла.

– Так они теперь шьют форму на женщин? – спрашивает Данила, скользя взглядом по моей фигуре, отчего у меня мурашки разбегаются по коже.

– Нет, – отвечаю я сухо.

– Берешь самый маленький размер? – Он все еще не отрывается от моих изгибов. – И как помещаешься?

– Я не надеваю под штаны белье, – говорю с усмешкой.

– А ты разве не в общей раздевалке переодеваешься?

– Именно.

Его глаза распахиваются. Я киваю. Вот и пусть гадает теперь, правду я сказала или нет.

– Не пожалела? – Адамов подходит ближе. – Тяжело, наверное, быть единственной девушкой в мужском коллективе?

– В каком смысле? – искренне удивляюсь я.

– Они тебе, наверное, только рацию подержать доверяют? Не принимают всерьез. Ну, и всякое другое. Пошлые шутки, сальные взгляды, приставания.

– Сомневаюсь, что меня за это уволят, – отвечаю я, рассмеявшись. И хлопаю его по плечу. – Но иногда никак не получается удержаться: так и хочется приложиться ладонью к чьей-нибудь крепкой заднице!

Разворачиваюсь и иду к двери.

– Думаю, парни на меня не в обиде, – добавляю я на выходе. – Любая бы пользовалась положением!

Успеваю только поймать на себе растерянный взгляд Данилы, как на всю часть раздается протяжный сигнал тревоги и слышится голос диспетчера: «Внимание! Пожар в торговом центре на Салтыкова, 11. Два отделения на выезд».

– Кажется, нам пора, – говорю я и бросаюсь самым коротким путем к раздевалкам.

Бойцы тянутся отовсюду, где их застал этот тревожный звук: с площадки, из столовой, из тренажерки. Надевают полукомбезы, боевки, хватают каски и мчатся к машинам. Запрыгнув в автомобиль, я уставляюсь на Артёма. Сидя напротив, он застегивает боевку, но, прежде чем парень успевает это сделать, мне удается заметить мокрое пятно на его поло, капельки жидкости на лице и шее, а также ощутить сладковатый запах колы, разносящейся по салону.

– Попался, – холодно произношу я.

Он вытирает рукавом остатки газировки с лица, и мы начинаем ржать.

– Его окатило за секунду до того, как раздался сигнал тревоги, – хохочет с нами Илья.

– Решил промочить горло, блин, – признается Тёма, толкая его локтем. – Пей, пей, она не узнает! Тоже мне друг!

Теперь мы хохочем всем составом, даже командир утирает слезы от смеха. Автомобиль в это время несется с сиреной по оживленным городским дорогам, пролетая светофоры прямо на красный свет.

* * *

Пожары в торговых центрах мы ненавидим почти так же сильно, как пожары на промышленных складах. Часто эти помещения отделывают самыми дешевыми материалами и утепляют панелями самой высокой степени горючести, не выдерживающими ни одной проверки на пожарную безопасность. И огонь на таких объектах с минимумом перегородок и с большим количеством легковоспламеняющихся веществ ведет себя непредсказуемо. Велик риск обрушений, поэтому мы должны быть очень осторожны и понапрасну не рисковать собой.

Пока машина несется по улицам города к месту пожара, я пытаюсь собраться с духом, отвлекая себя мыслями на отвлеченные темы. Только после разговора с Адамовым все мысли однозначно крутятся вокруг него. Даже если заставлять себя думать о коммунальных платежах, уборке или прочей скукоте, через миг снова ловишь себя на том, что представляешь его голым или каковы на ощупь его бицепсы под форменной рубашкой.

Может, он и был прав тогда, семь лет назад. Я вела себя безрассудно, даже пугающе. Преследовала его, точно одержимая, проходу не давала. Глупая девчонка, жаждущая внимания парня постарше. Естественно, такое поведение могло отталкивать. Или я совсем ему не нравилась. К чему гадать? Все в прошлом. Я больше не бегаю за мужчинами, и теперь они сами добиваются моего внимания. Ну… В смысле… Пока очередь из ухажеров за моей дверью, конечно, не стоит, но в теории я именно так это себе и представляю.

За квартал до места пожара мы видим густой черный дым. Диспетчер докладывает, что на объекте уже три автомобиля, создан штаб, и называет фамилию назначенного руководителя.

– Внутри могут оставаться люди, – добавляет она.

И это самое неприятное.

Командир раздает нам указания, и мы готовим оборудование, коротко переглядываясь друг с другом. Мы все волнуемся. Мое сердце бьется намного быстрее обычного. Я чувствую запах гари в воздухе и закусываю губу. Будет непросто. Этот торговый центр мне знаком – один из немногих в этом неблагополучном районе города. Два этажа, большие площади, магазины, ярмарка. Не так давно, если не ошибаюсь, его закрывали на реставрацию, позже открыли уже обновленным. Так что же пошло не так?

Наш водитель паркуется на приличном расстоянии от горящего здания, чтобы части автомобиля не оплавились от большой температуры: нам никак нельзя допустить этих повреждений. От пожарной машины очень многое зависит на тушении. Мы выпрыгиваем наружу и начинаем подготовку: достаем, разматываем и укладываем пожарные рукава в ожидании дальнейших указаний. Командир и начальник караула бегут в штаб за инструкциями.

Я смотрю на торговый центр, тот весь объят дымом. Огня не видно, и это нехороший знак. Значит, все-таки легковоспламеняющиеся строительные материалы. Например, утеплители, что не горят, а плавятся и сильно дымят. Этот дым убивает людей еще до того, как они успевают понять, в чем дело, и найти выход из здания.

Повсюду машины скорой помощи, и краем глаза я замечаю подъехавший к ограждению красно-белый автомобиль экспертной пожарно-технической лаборатории. Наверное, Адамов. Сначала займется работой с потерпевшими и свидетелями, а потом, когда мы закончим, войдет внутрь. Надеюсь, у него хватит ума не геройствовать сегодня, и он не полезет туда, куда его не просят. Пожаротушение на таких объектах всегда связано с невероятным риском, и без дыхательных аппаратов внутри нечего делать.

Наконец возвращается командир и сообщает, с какой стороны мы будем заходить в здание, определяет обязанности каждого. Я надеваю маску, шлем-каску, внимательно проверяю обмундирование, чтобы не допустить наличие открытых участков кожи. Тщательно натягиваю рукава боевки на перчатки, затем мы с Артемом проверяем, чтобы с экипировкой и оборудованием у нас обоих все было пучком и отбиваем друг другу пять. Мы готовы.

Первым идет Никита, остальные двигаются следом. Заходим в здание – кругом непроглядная тьма, чем, в общем-то, никто и не удивлен. С таким количеством дыма никто и не надеялся на хоть какую-то видимость. Пробираться приходится буквально на ощупь. Жар стоит такой, что боевка начинает медленно плавиться, а я думаю лишь об опасностях, поджидающих нас со всех сторон.

Огромные конструкции, которые могут оплавиться и рухнуть от температуры, высокие стеллажи, полки с товарами, готовые упасть на наши головы, баллоны с газом, что могут в любой момент взорваться. Лаки, краски и другие материалы, которые могли продаваться в строительных отделах, вспыхнут, если до них доберется огонь. И это я еще не упоминала опасный мусор, куски металла и прут, что могут валяться на полу и пробить нашу обувь, если на них случайно наступить.

Мы продвигаемся медленно и осторожно. Стараемся держаться стены, чтобы не терять ориентир. Я не отрываю от нее руки, она теплая – скорее всего, огонь над нами, на этаж выше. Артём направляет струю наверх, чтобы охладить пространство над нами, я помогаю протягивать тяжелый пожарный рукав все глубже в здание. Где-то рядом слышатся голоса Никиты, Ильи, Сереги, Иван Палыча – командира, а также ребят из другого расчета. Они идут вплотную к нам, но из-за густого дыма трудно разглядеть даже очертания их фигур.

По стенам вдруг расходится скрежет, и я кожей чувствую, как нарастает общая тревога. Пламя, потрескивая, продолжает пожирать здание. Оно бушует где-то наверху, постепенно распространяясь повсюду. Огню тоже нужно дышать. И он ищет выход, подбираясь к крыше.

Температура вокруг нас тоже повышается – мы добрались до лестницы. Тут еще жарче, значит, большой огонь все ближе. Илья докладывает по рации, где мы находимся, а я, честно говоря, пока не нащупала перила, уже и понятия не имела, где мы.

Слева от нас что-то рушится.

– Все в порядке? – это голос командира. Мы отзываемся. – Никита?

– Я в норме.

Подтаскивать рукав становится все труднее, но я прикладываю все усилия, на которые только способна. Уровень адреналина зашкаливает.

– Чувствуете вибрации? – спрашивает Илья.

Командир докладывает о нестабильности конструкций и рисках обрушения, но нам нужно продолжать – пытаться сдерживать пламя, пока идет поиск пострадавших. На этаже все еще могут быть живые люди.

Мы осматриваем коридоры, проверяем с фонариками каждый закуток, не забывая лить воду. Кричим, зовем возможных выживших, снова ищем и снова охлаждаем воздух под потолком, надеясь, что у нас все под контролем. Но пока никого не находим. Голоса сослуживцев, шипение воздуха в аппарате и низкий рев огня – вот что составляет картину моего мира сейчас, в остальном я слепа: продвигаюсь в темноте на ощупь, стараясь не упасть. Практически ползу, потому что вытянуться в полный рост не получается из-за нестерпимого жара. А парням впереди еще тяжелее, ведь они ближе к огню.

Мы окликаем друг друга, стараемся держаться рядом. Я чувствую, как по лицу стекают капли пота, как противно щекочут они разгоряченную кожу. Над нами что-то снова противно скрежещет, и у меня возникает неприятное предчувствие, что вот-вот случится непоправимое.

– Парни, похоже, пора на выход, – тает в темноте голос командира. – Заканчиваем здесь!

Но мы так никого и не нашли.

– Конструкция скоро не выдержит, – добавляет он.

И словно в подтверждение этих слов слышится скрежет металла где-то под потолком, а по стенам расходятся вибрации. Через мгновение звук усиливается.

– Выходим! Выходим!

Я уже не узнаю голоса, они тонут в этом пугающем грохоте. Мы организованно движемся на выход. На мне больше двадцати килограммов снаряжения и защитной формы, поэтому двигаться быстро, тащить рукав и оставаться ловкой невероятно трудно.

– Ева, ты как?

Это Артём.

– В порядке, – отвечаю я.

Мы делим нагрузку, хоть практически и не видим друг друга. Шуршание рации и голоса сослуживцев идут фоном, я стараюсь держаться рядом с напарником. Шум, исходящий от искореженных огнем конструкций, нарастает. Прокладывая путь назад, я двигаюсь по памяти и молюсь, чтобы не оказаться в огненной ловушке. Очаги огня уже повсюду, я вижу, как языки пламени прорываются сквозь густой дым. Нервы ребят уже на пределе, и хоть все стараются оставаться спокойными, когда ты проводишь много времени с людьми, ты учишься улавливать нотки тревоги в их голосах.

Единственное, что мы могли сделать, это выложиться по полной. Как и всегда. И теперь мы просто хотим выйти живыми.

Последнее, что я чувствую перед тем, как сверху раздаются хлопки, взрывы и треск, это то, что температура повысилась до такого уровня, который превосходил все, что мне доводилось испытывать раньше. И затем с потолка начинают падать обломки. Мы ускоряемся, но здание продолжает рассыпаться. Со всех сторон нас окружают огонь и дым, но единственное, что по-настоящему страшно сейчас, – это кошмарный шум разваливающихся перекрытий и стен. Я чувствую, как к горлу подбирается страх, а затем пространство над нами разверзается, и потолок обрушивается. Перед тем как опускается занавес, я вижу лишь луч фонарика, закрепленного на моей каске, прорезающий эту тьму.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я прихожу в себя. Пытаюсь пошевелиться, кашляю и делаю попытку встать. Мне надо отодвинуть что-то тяжелое со своей груди. Голова кружится, плечо ужасно саднит. Когда я поднимаюсь на ноги, приходит осознание. Со всех сторон слышатся голоса ребят.

– Вы в порядке? В порядке? – спрашивает диспетчер.

Ей отвечает командир. Я его не вижу, повсюду чернота и жар. Огонь продолжает свое дело, нужно скорее выходить.

– Тёма? – кричу я, шаря руками вокруг. – Артём!

– Помогите достать Илью! – орет Никита.

– Артём, – зову я, отшвыривая в сторону обломки и пробираясь к тому месту, где предположительно находился мой напарник.

Наконец, сапог упирается во что-то мягкое, я наклоняюсь, сажусь на корточки, щупаю. Это нога.

– Артём! – кричу я, откапывая его. – Помогите, тут Артём!

Где-то на задворках сознания остаются мысли о том, как важно сохранять спокойствие, чтобы разумно тратить остатки кислорода. Я думаю только о том, чтобы быстрее откопать его и убедиться, что он жив. Вокруг продолжает полыхать огонь.