Источник

ГЛАВА 2

Колину снилось, будто он маленькая щепка, попавшая в гигантский водоворот, увлекающий податливое тело всё глубже и глубже. Уже не осталось ни сил сопротивляться, ни воздуха в лёгких, ни желания бороться. Хотелось лишь одного — скорей захлебнуться и забыться во тьме спокойным сном. Лёгкие горели огнём, ища хоть каплю кислорода, но проклятый инстинкт самосохранения не давал сделать рокового вдоха. Виски сдавило болью, а в ушах поселилось противное шипение. Вдруг промелькнула бирюзовая вспышка, затем мощным разрядом тока пришла боль, выбив, наконец, из груди остатки кислорода. И тишина… тьма и покой…

Пробуждение стало ужасной мукой — болела каждая клеточка тела. Боль рождалась яркими всплесками где-то в районе грудной клетки и, как эхо, блуждающее в пустой подворотне терялась в дальних закоулках мозга, пытаясь погасить с таким трудом возвращающееся сознание. Колин попытался разлепить веки, но тут же зажмурился от резкой вспышки боли. Попытка пошевелиться так же не принесла никаких плодов — всё тело затекло и не слушалось. Немного привыкнув к свету, он решил открыть глаза, которые мгновенно наполнились влагой. Содрогаясь от приливов боли, сержант уставился в безоблачное небо. Слёзы потекли по вискам, оставляя после себя влажные дорожки, но закрывать глаза он не стал, просто сморгнув лишнюю влагу.

Через некоторое время появилось новое чувство — кровь, покалывая тысячами иголок, медленно, нехотя начала приливать к членам. Колин несколько раз сжал кулаки, помогая сердцу качать застоявшуюся жидкость, и она побежала быстрее. Руки и ноги свело сильнейшей судорогой. Пронзительный крик, вырвавшись из пересохшего рта, спугнул какую-то птицу, дремавшую в густой листве. Эхо, даже не успев утихнуть, подхватило ещё один вопль, перешедший в стоны.

Спустя вечность Колин решил пошевелиться. С большим трудом получилось повернуться на бок, но в груди тут же взорвался огненный шар, опрокинув сержанта обратно на спину. Впечатление было такое, будто на обнажённую грудь насыпали раскалённых углей. Стараясь больше не кричать, Колин закусил губу, почувствовав во рту солоноватый привкус. Немного отдышавшись, он решил повторить попытку. На этот раз смог даже сесть, опершись на дрожащие руки. Боль никуда не исчезла — просто отступила, затаившись пульсирующим комком в груди.

Первое, что сержант увидел, был уже знакомый по фотографиям пейзаж: те же густые деревья, те же развалины, но теперь добавились запахи. Воздух оказался настолько чист, что после пары глубоких вдохов в глазах потемнело, и сильно закружилась голова. Колин откинулся навзничь, только сейчас заметив, что абсолютно гол. До этого нагота никак не ощущалась, словно рецепторы атрофировались, но стоило осознать этот факт как кожа, почувствовав прикосновение травы, моментально покрылась пупырышками.

«Вот чёрт, столько полезного снаряжения пропало» — пронеслась отстранённая мысль.

На человека напала странная апатия. Хотелось просто лежать, глядеть в небо и не шевелиться.

«Неужели меня успели обобрать?» — улыбнулся сам себе сержант.

От обилия кислорода началась эйфория. Улыбка так и застыла на лице. Острая травинка, пригнутая порывом ветра случайно коснулась груди, и Колин от неожиданности вскрикнул. Ему показалось, будто на грудь плеснули кислоты. Так же внезапно боль исчезла. Снова сел, опёрся на руки и оглядел собственное тело. Из лёгких непроизвольно вырвался хриплый стон. Грудная клетка превратилась в сплошной ожёг — немыслимо красный, с обугленной по краям кожей, но уже успевший покрыться коркой.

«Что со мной случилось? — попытался вспомнить сержант. — Как будто в грудь попал кумулятивный снаряд».

Он попробовал восстановить последние события, и память услужливо подсунула широко распахнутые глаза майора, а дальше провал и тьма.

«Ничего не помню» — Колин встряхнул головой, в которой тут же зашумело, словно после недельной попойки.

— А, чёрт! — он схватился за виски. В памяти вдруг всплыло то существо из видеоролика и отчётливо представилось как массивная дубина опускается на нагое беспомощное тело. Тут же захотелось очутиться как можно дальше от этого места.

— Мне бы сейчас пистолет… или хотя бы нож, — простонал сержант. — Чёрт, чёрт, чёрт! Нужно скорее отсюда убираться.

Сев на колени, он упёрся руками в землю и попытался встать. С большим трудом это удалось, но от резкого движения корка на груди лопнула и из трещины засочилась сукровица. Колин зашипел от резкой боли, но уже через секунду всё прошло.

«Сколько же времени я тут провалялся? — попытался прикинуть сержант. — Раз меня не успели обнаружить, то вероятно недолго. Либо здешняя природа не особо пользуется популярностью у аборигенов, следовательно, здесь могут водиться хищники пострашнее того крепыша с дубиной».

Придя к таким умозаключениям, Колин стал с опаской озираться. Первый же шаг отозвался острой болью, полоснувшей по груди, словно острое лезвие, но буквально через минуту всё прошло. Колин прислушался к ощущениям. Грудь хотя и болела, но терпимо, в остальном же всё оказалось не так уж и плохо, как он вначале подумал. Сержант огляделся, выбирая направление. После недолгих раздумий решил идти в сторону руин — он хотя и умел выживать в лесу, но не в голом же виде, а в тех развалинах есть надежда найти хоть что-нибудь полезное. Колин сделал ещё шаг, но вдруг наступил на что-то твёрдое и, взвыв от боли, принялся скакать на одной ноге. Нагнулся взглянуть на своего мучителя и обнаружил в траве узорчатый камень янтарного цвета. Камень был яйцевидной формы и размером с детский кулачок.

«Интересная вещица, — он взвесил находку на ладони. — Тяжёлый. Прихвачу-ка с собой, вдруг удастся продать или на что-нибудь обменять…»

Сержант стал рыскать в траве на предмет новых сюрпризов, и уже через минуту его труды были вознаграждены — он нашёл флягу, в которой что-то плескалось.

— Ну вот, уже лучше. Интересно, что у нас там? — он откупорил ёмкость и принюхался. Запаха не оказалось. Плеснул на ладонь, растёр пальцами, лизнул.

«Вода, — лицо тронула улыбка. — И почти полная».

После двух жадных глотков сержант всё же сумел себя остановить, так как воды пока больше не предвиделось. От тёплой жидкости легче не стало, и даже пот не выступил.

— Кстати, а где же останки той собаки? — вдруг вспомнил сержант. — Забрал злой абориген? Ладно, нечего гадать пора двигать к развалинам, — кинув взгляд на своё обнажённое тело, Колин покачал головой. — И было бы неплохо найти там хоть какое-то подобие одежды.

Вблизи эти странные сооружения казались грубым нагромождением старых каменных глыб. Приглядевшись внимательней, Колин определил, что это всё же жилища — у него язык не повернулся бы даже мысленно назвать их домами. Чудовищные уродливые здания без окон, без малейших намёков на вход они, тем не менее, производили впечатление давно заброшенных обиталищ. Сержант на миг задумался над тем, что за существа могли жить здесь, и первая же попытка представить себе их облик вызвала приступ ледяной дрожи. Блуждая среди развалин, с флягой в одной руке и камнем в другой, Колин поразился тому, что за границами города растут деревья и зеленеет трава, в то время как внутри царят песок и камни.

«Я будто в пустыню попал, — удручённо подумал сержант. — Кажется, воды здесь точно не сыщу».

Ещё одна странность царапнула сознание измождённого путника — нагретый лучами палящего светила песок не обжигал босых ступней, а наоборот — даже слегка холодил. Смочив в очередной раз горло из фляги, он побрёл дальше.

Место, где шёл сержант, как ему показалось уже целую вечность, больше всего напоминало площадь. Однажды Колину померещилось что-то похожее на храм или святилище — груда камней странной, округлой формы, наваленная вокруг высокой колонны — и как сомнамбула он повернул в ту сторону. Всё происходящее казалось путику страшным, чудовищным сном, из которого он никак не мог выбраться. Будто само время потерялось в мрачных закоулках этого мёртвого города.

Бесконечная «площадь» сменилась столь же бесконечной «улицей». Единственное отличие заключалось в том, что здесь каменные сооружения стояли не как попало, а по обе стороны довольно широкого прохода. Подойдя к одному из строений, Колин заглянул внутрь. Там беспорядочно громоздились камни от развалившихся стен, балки перекрытий, осколки черепицы и прочий мелкий мусор.

— М-да, однако, разруха, — пробормотал сержант. — Нужно пока не стемнело найти, где бы переночевать, — несмотря на жаркую погоду спать голышом на открытом воздухе ему не хотелось.

Путник стал озираться в поисках более-менее сохранившегося здания, как вдруг его внимание привлёк странный звук где-то в глубине соседнего строения. Может то покатился неустойчиво лежащий камешек, а может, что и похуже… Колин в ужасе отшатнулся, отчётливо представив, как выскочивший оттуда дикий зверь рвёт когтями его нагое тело.

«Быстрее прочь отсюда!» — ёкнуло сердце.

Он переложил камень в правую руку (в случае чего можно будет швырнуть в противника) и настороженно озираясь, продолжил путь к замеченной ранее колонне.

Вблизи сооружение оказалось сущим гигантом по сравнению с остальными развалинами. Местами сохранились даже стены, достигавшие в высоту до пяти человеческих ростов. Выбирая чистые участки земли, сержант старался ступать бесшумно, хотя в тишине мёртвого города даже скрип песка под босыми ступнями казался скрежетом мельничных жерновов. За поворотом очередной стены открылся сводчатый проход, зияющий прохладной темнотой. Оглядев его со всех сторон, Колин удивлённо присвистнул — оказалось, что это не проход в стене, а небольшое сооружение, отдалённо напоминающее купол армейской палатки. Именно за счёт такого строения арка, приняв на себя немалый вес рухнувшей стены, не обрушилась сама. Стараясь ступать босыми ногами как можно аккуратнее (в такой антисанитарии не хватало ещё пораниться) Колин вошёл внутрь. На минуту остановился, давая глазам привыкнуть к темноте и поражённо вскрикнул — всё пространство оказалось наполнено голубоватым свечением, не видимым снаружи из-за яркого солнца. Казалось, будто сам воздух светится — тонкий и сухой, неуловимо пахнущий тленом — он был таким же мёртвым и неподвижным, как и рождавшие его камни.

Взгляд, привыкший к новому освещению, вычленил в одной из стен сохранившийся проход и Колин решил проверить, куда он ведёт. Сделав пару осторожных шагов, сержант понял, что пол здесь уже не такой как оставшийся позади — там холодный камень, а здесь под босыми ступнями явно ощущалось тепло дерева.

«Нужно ступать аккуратнее, — мелькнула здравая мысль. — Кто его знает, насколько здесь всё прогнило. Хотя, судя по климату, дерево должно было хорошо сохраниться».

На последней мысли, по закону вселенского свинства доска под ногой с сухим треском подломилась и сержант, теряя равновесие, упал на пол, который в свою очередь провалился, увлекая его за собой…

Повезло. Упал на что-то мягкое, ничего себе не повредив. Шишка на лбу от упавшей следом доски не в счёт. Растирая ушибленный лоб, Колин решил оглядеться.

Скорее всего, когда-то это подвальное помещение служило своего рода оружейной. В ширину оно оказалось метров семь-восемь и в длину почти столько же. У противоположной стены, слева от овальной двери и до самого потолка возвышалась стойка с копьями. По всей стене, что была по левую руку от сержанта, висели огромные арбалеты. Колин даже и не знал, что такие бывают. Изучая историю оружия он, конечно, был знаком с понятием «арбалет», но разновидности этого стрелкового оружия, всилу скудости информации, для него оставались загадкой. Под самострелами разместились огромные грубо сколоченные деревянные ящики, но их содержимого со своего места сержант разглядеть не смог. На правой и левой стенах, под самым потолком были небольшие окошки, по три с каждой стороны. Сейчас льющегося из них света вполне хватало, чтобы рассмотреть остальной интерьер прямоугольной комнаты. Сержанту повезло свалиться на огромную кучу тряпья, что возвышалась в правом углу, с противоположной от двери стороны. Колин невольно ужаснулся — немного в сторону и мог бы сверзиться на деревянные ящики, что окружили его угол с тряпьём.

— Видимо, кому-то наверху я очень симпатичен, раз уж так удачно упал, — произнёс вслух сержант, глядя на дыру в потолке.

Решил спуститься с кучи и лучше осмотреть помещение. Судя по тому, что Колин уже увидел — здесь можно будет разжиться одеждой и даже оружием. Осмотр начал с ближайших ящиков. Откинул крышку первого и обнаружил в нём кожаные цилиндры со шнуровкой. Память услужливо извлекла из своих глубин слово «наручи».

«Думаю, мне они не понадобятся» — сержант закрыл крышку и, чтобы ничто не мешало дальнейшему осмотру, положил на неё флягу и камень, которые лишь чудом не потерял во время падения.

Второй ящик доверху был заполнен кожаными безрукавками с нашитыми медными пластинками, наслаивающимися одна на другую, словно рыбья чешуя.

«Тяжёлая сбруя» — решил про себя сержант, закрывая крышку.

Заглянул в следующий и чуть было не взвизгнул от восторга. На этот раз его постигла пусть небольшая, но всё же удача — ящик оказался под завязку забит добротными кожаными сапогами. Колин сразу же выбрал себе пару по ноге и, хотя голый человек в сапогах на босу ногу выглядит несколько нелепо, плевать — ступать по полу стало намного легче. В остальных четырёх ящиках обнаружились другие части амуниции: плотные пластины, призванные, по-видимому, защищать ноги, кожаные поясные ремни, островерхие шлемы и в последнем — фляги. При их виде Колин было обрадовался, но схватив одну, понял — пусто.

Протиснувшись между ящиками, он наткнулся на огромную бухту каната. Обошёл её и от неожиданности издал удивлённый возглас. Справа от двери расположился деревянный стол, за которым, положа голову на руки, сидел человек. Одет он был в кожаную куртку со штанами из грубой ткани, а на ногах сапоги, подобные тем, что одел на себя сержант. Стараясь ступать бесшумно — а ну как проснётся, да пырнет чем-нибудь в голую грудь — Колин подкрался к спящему, осторожно заглянул в лицо и тут же с ужасом отшатнулся, едва не упав. Голую спину обдало холодом, а волосы на голове от страха зашевелились. На мгновение показалось, будто он заглянул в глаза самой смерти. Вместо лица незнакомца чёрными провалами глазниц зиял голый череп, а из рукавов торчали белые костяшки. Под одежду сержант заглядывать не стал — его аж передернуло, когда он отчётливо представил себе голые рёбра на позвоночном столбе. Колин с отвращением отвернулся и его взгляд уткнулся в стену с арбалетами, под которой высились массивные деревянные ящики в человеческий рост. Решил проверить и их.

Чтобы заглянуть внутрь ящика пришлось подтянуться на руках, но тут же дала о себе знать рана на груди и сержант, завывая от жгучей боли, скрючился на полу. На этот раз приступ был не так долог, как прежде и, уже буквально через минуту Колин смог распрямиться. Отняв руку от места ожога, он поражённо присвистнул — кожа всё ещё оставалась воспалённой, но сама рана выглядела так, будто ей было не меньше недели.

«Чертовщина какая-то» — подумал сержант, но долго забивать голову этой загадкой не стал, а переключил всё своё внимание на необследованные ящики.

На этот раз подтягиваться стал осторожно, постоянно прислушиваясь к ощущениям, но сильной боли больше не было. Вместо неё в груди угнездилось зудящее чувство. Колин подтянул тело повыше и ему, наконец, удалось заглянуть через край, но в ту же секунду высокий борт откинулся и из ящика сплошным металлическим потоком хлынули старинные мечи. Едва успев отскочить в сторону, Колин с бешено колотящимся сердцем стал рассматривать рассыпавшееся по полу содержимое ящика. Мечи, все как один обоюдоострые, с одинаковыми крестообразными гардами и покрытые какой-то странной смазкой розоватого цвета. В железе, так же как и в особенностях ковки, сержант разбирался плохо, и поэтому хорошие это клинки или плохие, определить не смог. Перешёл к содержимому следующего ящика.

На этот раз, наученный горьким опытом, подтягиваться стал с торца. Ящик оказался доверху заполнен наконечниками, такими же, что и на копьях у стены. Так же, как и мечи, они все были в розоватой смазке. В следующем ящике нашлись добротные мелкоячеистые кольчуги двойного плетения, с длинными рукавами но, так же как и всё остальное, сержанта они не заинтересовали. Четвёртый ящик был ниже других, но всё равно, чтобы заглянуть внутрь, пришлось встать на цыпочки. Его содержимое — топоры с длинными рукоятями — так же не привлекло внимания сержанта.

Разочарованный, Колин вернулся к куче тряпья, с которой началось его знакомство с этой комнатой. Гора разноцветных тряпок с преобладающим коричневым цветом, оказалась кучей разнообразной одежды — от расшитых золотом халатов, до рубашек, сшитых из грубой мешковины. Порывшись в ней как следует, Колин стал обладателем пары прочных кожаных штанов, льняной рубахи грязно-серого цвета, с алым цветком, вышитым на груди и куртки из кожи неизвестного животного, мелким мехом внутрь.

Стянув сапоги, сержант решил одеться, но прежде разорвал на широкие полосы какой-то халат и плотно замотал обожжённую грудь. Нижнего белья отыскать не удалось, но и здесь пришёл на помощь всё тот же халат — из пары полос удалось организовать некое подобие трусов, поверх которых Колин натянул кожаные штаны. Они оказались слегка широковатыми но, вовремя вспомнив про ящик с поясными ремнями, сержант добился того, чтобы портки не сваливались на ходу. Рубаха села как родная, а вот куртка сходиться не захотела и, плюнув на попытки вдеть костяные пуговицы, похожие на клыки зверя, в петли, сержант решил остаться не застегнутым. На ноги всё из того же халата соорудил портянки. Одевшись, вытянул руки вперёд, наклонился, пару раз присел, поочерёдно поднял обе ноги, убеждаясь таким образом, что движения ничто не сковывает. Ещё раз оглядел комнату, в поисках пропущенных мест и взгляд невольно уткнулся в спину покойника.

«Ему всё равно ничего уже не нужно, а мне ещё ой как может пригодиться» — стал убеждать себя Колин, протягивая трясущуюся руку к ближнему карману в куртке мертвеца.

Дрожащие пальцы вытянули на свет небольшой чёрный мешочек величиной с ладонь, который тут же упал на пол. Приводя нервы в порядок, Колин потряс кистями рук, сделал несколько глубоких вдохов и наклонился его поднять, как вдруг заметил под столом, возле сапога мертвеца, небольшой арбалет, что можно было при стрельбе держать одной рукой. Достал его и взвесил на ладони. Пальцы удобно обхватили изящную резную рукоять. Прицелился.

«Вещь действительно стоящая, возьму с собой, — решил сержант. — Найти бы ещё болты к нему».

Он положил арбалет на стол рядом с рукой мертвеца и поднял выпавший мешочек. Развязал тесёмки и обнаружил внутри полоску закалённой стали с мелкой насечкой, камешек пяти сантиметров в длину и какой-то пучок, похожий на вату серого цвета.

— Помнится, я о чём-то таком читал, — пробормотал сержант, почесав затылок. — Вроде бы с помощью этих вещей добывали огонь. Как же называется такой мешочек? По-моему что-то на «о».

Колин задумался, прищёлкивая пальцами:

— О… о… а, вспомнил, огниво! Ну-ка, попробуем.

Он чиркнул кресалом, высекая искру на пучок. Огонь вспыхнул моментально, что не удивительно, учитывая могильную сухость в подвале. Задул и, сложив вещи обратно, затянул тесёмки. Отложил огниво к арбалету и уже без дрожи в руках стал обследовать остальное содержимое куртки мертвеца.

Следующий карман оказался пуст, зато на поясе висел кошель, кинжал в простых деревянных ножнах и связка ключей на огромном стальном кольце. В кошеле обнаружились три почерневших от времени серебряных кругляша со стёршимся рисунком да россыпь мелких медяшек разной формы. Ссыпав деньги обратно, Колин затянул тесёмки и отложил кошель к арбалету. Следом отправилась и связка ключей.

Аккуратно отстегнув кинжал от пояса покойника, сержант вытащил его из ножен, повертел, проверяя балансировку и не задумываясь, привесил к своему ремню. Хотя рядом и стоял ящик, доверху наполненный новёхонькими мечами, Колин все же решил остановить свой выбор именно на кинжале, так как из холодного оружия он владел лишь метательными ножами, а фехтовать и вовсе не умел.

Подумав о том, куда складывать найденные вещи, сержант вернулся к куче тряпья и достал из неё кожаные штаны большого размера. Перетянул штанины полоской ткани, обрезал лишнее и, разодрав обрезки штанин на длинные лоскуты, добавил пару лямок. Получилась небольшая, но вместительная сумка, в которую Колин сложил все найденные вещи: камень, флягу, кошель, огниво и про запас ещё одни штаны с грубой рубахой. Болтов к арбалету так и не нашлось. Немного поколебавшись, он решил взять и его — кто знает, может ещё и найдутся, а стрелковое оружие никогда не помешает. Здраво рассудив, Колин достал из ящика ещё одну флягу и забросил её к остальным вещам — если по пути обнаружится вода вторая не помешает. Завязал горловину сумки, закинул её за спину, попрыгал, проверяя как сидит, и подтянул лямки

— Ну что, заночевать здесь или всё же выбираться? — сержант глянул наверх, отмечая, что света из окошек стало значительно меньше. — М-да, если эта дверь снаружи чем-нибудь завалена, то придётся лезть через дыру в потолке, а до неё не менее четырёх метров. Вот чёрт, не хотелось бы ворочать эти неподъёмные ящики.

Он взял со стола увесистую связку, подошёл к двери и принялся один за другим втыкать в замочную скважину ключи, прогоняя назойливую мысль о том, что нужного здесь может и не оказаться. Но удача, на время покинувшая сержанта, вновь к нему вернулась — третий ключ, легко проскочил вглубь замка. Пару раз его провернув, Колин потянул массивную дверь на себя и та, легко поддавшись, распахнула перед ним теряющийся во тьме ход.

«Нужно где-то разжиться светом» — решил про себя сержант.

Он стал оглядываться в поисках фонаря, но такового нигде не обнаружилось, зато нашлись факелы, вдетые в кольца на стенах. Пришлось лезть в сумку за огнивом и после недолгих манипуляций огонь весело затрепетал на конце факела. Посветил за дверь. В слегка рассеявшейся темноте открылась часть коридора шириной около двух метров, стены которого были выложены жёлтым песчаником, или очень похожим на него камнем. Света едва хватило рассмотреть пространство за дверью и поэтому определить насколько далеко тянется ход, не было никакой возможности.

— Ну, что ж, — вздохнул сержант, — сколько здесь не стой, а идти всё равно придётся.

Он обернулся на пороге и оглядел комнату ещё раз. В свете дрожащего пламени тени на стенах словно текли, постоянно изменяясь и придавая помещению зловещий антураж. Покойник за столом вдруг зашевелился и сержант с ужасом уставился на его спину. Пару раз моргнул — нет, всё-таки показалось.

«Чем дольше стану медлить, тем сложнее будет шагнуть в темноту» — решил Колин и, набрав в лёгкие побольше воздуха, нерешительно шагнул в коридор.

Держа факел на вытянутой руке, он шаг за шагом стал продвигаться вперёд, до рези в глазах вглядываясь в темноту, словно боясь того, что может таиться за границей света и тени. Уже через несколько шагов грудь обожгло и сержант, поняв, что так и идёт — не дыша — с шумом засопел, избавляясь от углекислого газа, распирающего лёгкие.

Люди больших городов настолько привыкли к шуму машин, рёву сирен, гомону толпы и другим плодам цивилизации, что, находясь за глухими окнами у себя дома, считают отсутствие звуков истинной тишиной. Но на самом деле мы не замечаем тиканья часов, рычания холодильника, бегущей по трубам воды и ещё кучи привычных звуков, из которых и соткана наша «тишина». Шагая по тёному коридору, Колин, как истинный сын техногенного мира впервые познал, что такое настоящая первозданная тишина, нарушаемая лишь шипением сгорающего факела да поскрипыванием мелкого песка под подошвами сапог. Она давила тяжёлым ожиданием, пугала неизвестностью. Казалось, сознание человека вот-вот растворится в этой бездне нарастающего звона. Колин вдруг отчётливо представил себя микроскопической песчинкой в океане вселенной, от которой ничто не зависит и которую в любой момент может затянуть в бездну непереносимого одиночества и боли. От этого тяжёлого чувства он даже остановился и принялся трясти головой, пытаясь прогнать наваждение, но не помогло.

— У! — гаркнул сержант во тьму коридора, рассеивая нахлынувшее чувство.

Давящая безысходность не пропала, но всё же стало легче и, наплевав на скрытность, Колин пошёл вперёд, насвистывая незатейливый и от того легко запоминающийся мотивчик. Через пятнадцать шагов впереди показалась стена, а коридор, образовывая букву «Т», под прямыми углами расходился вправо и влево. Воздух здесь был несколько свежее и, поводив факелом из стороны в сторону, Колин понял почему — ответвление справа заканчивалось лестницей, ведущей наверх.

— А вот, судя по всему, и выход, — обрадовался сержант и поспешил к ступенькам.

У подножия остановился и попытался осветить пространство лестницы, не поднимаясь, но смог увидеть лишь стёршиеся от бесчисленных ног ступени, пронзающие темноту. Смирившись с тем, что длину лестницы вычислить не удастся, Колин вздохнул и стал карабкаться наверх. Пролёт из сорока ступеней окончился небольшой круглой площадкой, на которой он решил немного передохнуть. Отчего-то этот подъём дался с большим трудом. Вероятно, сказывалось то нервное напряжение, что держало на протяжении последних дней. Отдышавшись, Колин подошёл к началу следующего пролёта, посветил наверх и, чертыхнувшись, нервно сплюнул на пол. Лестница упёрлась в дверной проём, заваленный снаружи каменными глыбами. Массивная деревянная дверь, окованная железными полосами, была проломлена посредине и висела на нижней петле.

— Приплыли, — присвистнул Колин. — Здесь даже взрывчатка не поможет. Придётся возвращаться.

Факел, брызжа горящей «слюной», зашипел и стал затухать — самое время поджечь следующий. Достав кинжал, сержант срезал с пояса один из трёх запасных факелов и поджёг его от затухающего. Сразу же стало легче. От этих тяжёлых «дубинок», больно бьющих по ноге при каждом шаге, бедро уже онемело, но бросить их было нельзя — неизвестно, сколько ещё он здесь будет блуждать, а бродить в темноте наощупь желания не было. Первый факел моргнул и, зловонно зашипев, испустил остатки пламени тоненьким дымком. Колин без сожаления бросил его у ног и зашагал в обратном направлении. Путь вниз дался намного быстрее и уже через несколько минут сержант снова достиг поворота в оружейную, но останавливаться не стал, решив как можно быстрее обследовать оставшуюся часть коридора.

Ступая по скрипучему песку, Колин на мгновение задумался. Мозг начала сверлить одна мысль, от которой он отмахнулся ещё тогда, поглощённый изучением содержимого комнаты с оружием. Несомненно, город когда-то населяли люди. Этот факт подтверждали найденные вещи да и покойник за столом не оставлял простора для фантазии. Но почему тогда те строения, что сержант увидел, блуждая по улицам, никак не походили на человеческие дома? Знакомый биолог однажды показал, как ведёт себя человеческая клетка, подвергшаяся радиоактивному излучению и сейчас, взвесив все «за» и «против», Колин пришёл к выводу, что эти руины, как раз и напоминают ему метаморфозы, произошедшие с той самой клеткой. Словно огромная раковая опухоль поразила целый город. Но тогда назревал логичный вопрос, почему подвальные помещения не подверглись этой странной «мутации»? Хотя, увидев всего лишь один подвал, нельзя было судить об остальных.

За размышлениями, сержант не заметил окончания коридора и чуть было не сверзился с лестницы, в которую тот плавно перетекал. Замахав руками, как обезумевшая птица крыльями, он всё же сумел поймать равновесие и устоять, но факел едва не потух. Подождал, пока пламя разгорится по-новому и посветил вниз. Темнота. Ступени, сточенные тысячами ног, терялись за кругом света. Сводчатый потолок, выложенный массивными тёсаными плитами всё того же песчаника, был покрыт пятнами копоти чадящих факелов.

Не дожидаясь, пока догорит и этот факел, Колин нащупал ногой первую ступеньку и начал спуск. Лестница оказалась настолько длинной, что, считая выдолбленные неизвестными строителями ступени, сержант успел порядком утомиться и, уже после второй сотни интерес к подсчёту пройденного пути пропал.

В какой-то момент появилась мысль вернуться и, составив пирамидой ящики в оружейной, вылезти через пролом в потолке. Он даже всерьёз стал обдумывать какой ящик возьмёт первым, а какой поставит на него, но, вовремя вспомнив, сколько те весят, Колин стиснул зубы и решил продолжать спуск. Наконец, лестница упёрлась в пол, выложенный квадратной плиткой, а коридор, так и не расширившись, потянулся куда-то вглубь плотной, как вата, темноты.

У подножия лестницы, на стенах, нашлись кольца под факелы, одно из которых сейчас пустовало. Пристроив туда свой, сержант присел на последнюю ступеньку и скинул с плеч сумку. Нащупал в ней флягу, достал, поболтал, проверяя остаток, и закинул обратно — воды почти не осталось. Пламя на стене колыхнулось, на мгновение, погрузив подвал во тьму, и вновь разгорелось.

«Видимо факелы совсем усохли — как-то быстро выгорают, — подумал Колин. — Жаль их мало нашлось. Нужно бы и этот со стены прихватить».

Он встал, закинул сумку обратно на плечо и извлёк факелы из колец.

«В общем так, ещё один факел вперёд и если не найду ничего стоящего возвращаюсь к ящикам» — решил для себя сержант и зашагал по коридору.

Шагов через тридцать по левую руку обнаружилась арка дверного проёма и, держа факел на вытянутой руке, он вошёл в открывшееся помещение. Внутри, всюду, куда доставал свет, виднелись стоящие и лежащие бочки различной величины.

— Вот это да, — присвистнул Колин. — Не уж-то винный погреб?

Он подошёл к ближайшей бочке, немного отвернул краник и подставил руку под струйку тёмной тягучей жидкости. В воздухе моментально разлился приятный терпкий аромат. Колин слизал капли с ладони и вытер её о рубаху.

— Вкуснотища, — протянул он смакуя. — Это ж сколько оно здесь киснет? Эх, напиться бы, — сержант мечтательно зажмурился, — да нельзя. Иначе от жажды вообще загнусь.

Завернув краник, он пошёл вдоль бочек, отмечая здесь ту же странность что и в оружейной, и в коридорах. Нигде не было ни единой пылинки, а бочки и вовсе выглядели как новые. Обойдя зал по периметру, в углу напротив входа, сержант обнаружил невысокую дверь, которая оказалась заперта. Подошёл один из ключей в связке и перед ним открылась маленькая коморка, в которой так же оказались бочки, но покрытые какой-то выцветшей тканью.

— А здесь, судя по всему, более дорогое винцо, — протянул Колин, входя в комнатушку и водя факелом из стороны в сторону.

От его внимания не укрылись и большие глиняные кувшины, стоящие подле бочек. Напротив двери, скривился небольшой столик, а на нём в большом количестве были разбросаны какие-то свитки. Колин с интересом развернул первый, попавшийся под руку, но уже через мгновение разочарованно отбросил. Весь свиток оказался покрыт неизвестной вязью мелких закорючек, разобрать которые, он был не в силах.

Носок ботинка упёрся во что-то твёрдое и, посветив под стол, сержант обнаружил там небольшой кувшинчик, узкое горлышко которого было запечатано деревянной пробкой. Колин достал его на свет и принялся разглядывать. На пузатых боковинах потемневшего металла обнаружилась неглубокая чеканка, но разобрать рисунок не получилось, зато пробка поддалась без усилий, и в нос тут же ударил дурманящий запах крепкого алкоголя.

— Ого, — присвистнул сержант, — не иначе спирт.

Он капнул на ладонь, но жидкость оказалась розоватого цвета.

— Нет, не спирт, но что-то похожее.

Колин вернул пробку на место, поставил кувшин на стол и уже развернулся к выходу, как вдруг мозг пронзила ошеломляющая мысль — дезинфекция!

— Как же я мог забыть? Ведь совсем недавно читал.

Почти перед самым арестом, сержант прочёл о римских легионерах, которым в походах приходилось пить из болот и грязных луж. В целях дезинфекции, у каждого легионера на поясе была привешена ещё одна фляга с крепким вином. Стоило добавить треть его в любую воду, и она тут же обеззараживалась.

— А ведь мне самому скоро идти в лес, как тем же легионерам, — он скинул сумку с плеча и достал вторую флягу. — Придётся пожертвовать пустой ёмкостью, но здоровье дороже.

Сержант вздохнул и принялся переливать содержимое кувшина во флягу. Закончив, закупорил крышку поплотнее и закинул её обратно в сумку.

— Ну вот, надеюсь, теперь живот не скрутит в самый неподходящий момент. Дело осталось за малым, найти воду, — он хмыкнул и вышел из коморки. — Ладно, что там у нас дальше?

А дальше ему попалось ещё два таких же помещения с бочками, за той лишь разницей, что коморок с элитным вином в них не оказалась. За последним винным складом коридор поворачивал налево и, свернув за угол, Колин упёрся в деревянную дверь, обитую железными пластинами. Потолкав её несколько минут и даже ударив для верности пару раз плечом, сержант убедился, что дверь заперта. Вспомнив о связке ключей, он стал пробовать их один за другим, но когда ключи пошли на второй круг, бросил это дело.

— Выходит тупик, — разочарованно прошептал Колин. — Значит, придётся возвращаться и строить пирамиду из ящиков. Глядишь, если повезёт и не надорвусь — смогу дотянуться до потолка, — он смахнул со лба выступивший пот и, воткнув факел в кольцо у двери, сел на пол. — Ладно, сначала переведу дух, а потом пойду обратно.

Сержант достал флягу, пригубил, покатал тёплую воду по высохшему рту, сглотнул. Не утолив жажду и не получив никакого удовольствия, вернул ёмкость обратно.

— Ну что, пора возвращаться, — Колин уже стал привыкать разговаривать с самим собой. Человек, долго живущий в одиночестве, всегда старается говорить вслух просто, чтобы слышать свой голос.

Он, кряхтя, встал и, потянувшись за факелом, почувствовал, что что-то мешает вытянуть руку. Рванулся вперёд и тут же услышал сзади какой-то скрип. Сердце ёкнуло, но, обернувшись, сержант с облегчением понял, что это всего лишь лямки импровизированной сумки зацепились за ручку двери, а когда он дёрнулся, та слегка приоткрылась.

— И ведь не сообразил же потянуть, — посетовал на себя Колин. — Ладно, давай-ка поглядим, что у нас скрывается за этой дверью.

Как бы ни хотелось поскорее убраться из этого места, торопиться сержант не стал. Он вытянул кинжал из ножен, выставил острое лезвие перед собой и резко распахнул дверь. И тут же от страха едва не взлетел под потолок. Крыса величиной с кошку, или какой-то похожий на неё зверь, стукнувшись боком о его ногу, устремилась в сторону винных погребов. Сержант отпрянул от двери, выронив от неожиданности факел.

— Тьфу, чтоб тебя тьма сожрала! — выругался он, пытаясь унять выпрыгивающее из груди сердце. — Чуть было не обгадился как новобранец. Благо подштанники теперь можно легко заменить, — Колин издал нервный смешок.

Восстановив сердечный ритм, он поднял почти потухший факел, поджёг от него следующий и вставил затухающий в кольцо. Подождал, пока пламя как следует разгорится и посветил за дверь. Факел высветил кусок лестницы, уходящей куда-то вверх.

«Раз эта жирная тварь, едва не сбившая меня с ног, смогла сюда добраться, может это и есть путь на поверхность?» — задал себе вопрос сержант.

Мысль о выходе придала сил и, не задерживаясь, Колин стал решительно карабкаться вверх по ступеням. Примерно через полчаса прямая, как инверсионный след реактивного двигателя лестница, окончилась тупиком. Факел мигнул, и в то же мгновение окружающее пространство погрузилось во тьму.

— Твою ж галактику, — выругался сержант.

До этого как-то получалось предугадывать, когда факел подходит к концу, но, видимо, взятый возле двери оказался почти прогоревшим. Чертыхаясь в кромешной темноте, он стянул сумку и стал копаться в её недрах, пытаясь найти огниво, но после нескольких минут поиска вспомнил, что оно в кармане и вновь обругал себя. Аккуратно извлёк содержимое маленького мешочка и стал чиркать кресалом, положив паклю на колени, чтоб не промахнуться. От ярких вспышек, вырывающих из темноты то часть стены, то бесчисленные ступени, даже в глазах зарябило. Но вот, наконец, огонёк затрепыхался на кончике следующего факела и Колин со вздохом облегчения спрятал огниво обратно в карман.

Пламя высветило прямоугольный проём, плотно закрытый щитом из толстых досок, стянутых между собой железными пластинами. Левый нижний угол был проломлен или, что вернее, прогрызен, отчего там образовался лаз, в который и могла пролезть та самая «крыса».

— Выходит тупик, — разочарованно выдохнул сержант. — Мне-то уж точно не пролезть в эту дырку.

Колин развернулся и вдруг заметил в стене небольшую выемку. Подошёл, посветил и понял, что в этом месте камень в кладке отсутствует, образуя своего рода нишу. Заглянул внутрь и в самом конце смог разглядеть толстый деревянный рычаг.

— А что будет, если я за него потяну?

Деревянная рукоятка плавно пошла вниз и где-то внутри стены раздался металлический скрежет, затем глухой стук, а потом всё стихло.

— Это что, система сигнализации? — выпучил глаза сержант. — Или что-то наподобие дверного звонка?

— Дзонг!!! — резкий металлический звук заставил Колина подпрыгнуть на месте. Ему показалось, будто рядом порвался стальной трос. Щит или скорее дверь, загораживающая проход, как в замедленной съёмке, повалилась вперёд, взметнув в воздух вековую пыль и затушив пламя в руке. Сержант закашлялся и, спасаясь от едкой тучи, заслонил лицо полой куртки. Пришлось даже спуститься на несколько ступеней, дабы переждать пока пыль осядет.

Наконец впереди обозначились чёткие очертания дверного проёма, через который виднелись мириады чужих звёзд и яркий полумесяц луны. Глядя на открывшееся великолепие, Колин так и застыл с открытым ртом — выход, к которому он так долго стремился, нашёлся совершенно неожиданно. Стряхнув оцепенение сержант, наконец, выбрался на свежий воздух и оказался внутри какого-то разрушенного строения квадратной формы. Какую роль оно выполняло раньше, понять было сложно — не осталось ни мебели, ни какой-либо утвари, лишь обломки полуистлевших досок да каменное крошево под ногами.

«Видимо раньше через этот ход наведывались в погреб за вином, — здраво рассудил сержант. — Повезло же мне, нечего сказать».

Он отбросил в сторону потухший факел, отвязал от пояса последний, отправив его вслед потухшему и, наконец, вздохнул свободнее. Затем подошёл к ближайшему проёму в стене — назвать окном эту дыру не повернулся бы язык — и выглянул наружу. В свете луны видно было не так уж и много, но разобрать всё те же нагромождения древних развалин оказалось несложно.

«Где-то неподалёку был лесок, — вспомнил сержант. — Теперь можно и водой заняться. А там глядишь и дичь, какую приманить удастся».

Определив примерное направление, Колин вылез наружу и стал продвигаться по свободному от развалин пространству. Вскоре тропа вывела его к огромному нагромождению, видимо когда-то выполнявшему роль стены и, забравшись на самый верх, он принялся разглядывать окрестности. Заметив, что в одном месте линия горизонта едва колышется, сержант перебрался на другую сторону и побрёл по песку, который через некоторое время упёрся в густой травяной ковёр, расстеленный у леса. Дойдя до первых деревьев, Колин решил пройти немного вглубь и найти подходящее для ночлега место.

«Ещё шагов двадцать и упаду под первым же деревом. Сил не осталось вовсе».

От обезвоживания и отсутствия пищи тело налилось свинцовой усталостью. Вдруг, где-то на периферии зрения мелькнул огонёк и тут же скрылся среди деревьев.

«Ну вот, уже и огонь мерещится» — подумал сержант, останавливаясь и доставая флягу.

Позволил себе сделать один глубокий глоток, отметив, что осталось, примерно ещё на один такой же. Пихнул флягу обратно и снова заметил отблеск огня.

— Значит, не померещилось, — шёпотом произнёс сержант. — Нужно аккуратно разведать, кто там с огнём балуется. Глядишь, и контакт с аборигенами установлю, — на лице появилась улыбка.

Он стал пробираться в сторону замеченного огня, стараясь ступать как можно тише. Изредка под ногой хрустела какая-нибудь веточка, и тогда сержант замирал с гулко колотящимся сердцем — ему всюду мерещились жутко орущие дикари с гигантскими дубинами, выскакивающие из-за деревьев. Когда до круга света оставалось с десяток метров, Колин прильнул к толстому стволу, отметив для себя, что кора напоминает грубую кожу — прежде ему таких деревьев встречать не приходилось. Чуть дыша, сержант выглянул из-за дерева и первое, что удалось рассмотреть — спину того самого крепыша из видеоролика, сидящего у костра посреди большой поляны. Помимо него немного поодаль ожесточённо спорили ещё двое. Колин не смог разобрать ни слова но, что они спорят, понял по их повышенному тону и усиленной жестикуляции. В воздухе разлился приятный аромат жареного мяса, от которого в животе мгновенно заурчало. Взглянув на огонь, Колин заметил на вертеле тушу какого-то животного, истекающего ароматным соком.

«Тише, желудок, тише, — подумал сержант, сглотнув слюну. — Чего доброго ещё услышат».

Опорная нога стала затекать, и он решил переменить позу, но связка ключей на поясе предательски звякнула.

«Чёрт, — мысленно выругался сержант. — Нужно было выкинуть ещё в городе».

Крепыш у костра навострил большие уши и ухватился за дубину. Резко вскочив, он прокричал что-то спорящим и устремился в сторону сержанта. Поняв, что миром дело не кончится, Колин выхватил кинжал и, скинув сумку, выскочил из-за дерева. Всплеск адреналина мгновенно развеял усталость. Сержант принял боевую стойку и стал ждать противника, который нёсся на него, высоко подняв увесистую дубину. Хищно оскалившись, Колин немного отступил в сторону, пропуская крепыша вперёд, и резко выставил ногу. Дикарь не успел затормозить, споткнулся и, потеряв дубину, полетел кувырком. Сержант подскочил к нему и как следует приложил рукоятью кинжала по затылку. Крепыш затих в траве.

А в это время те двое, что спорили у костра, приближались к Колину, держа наперевес короткие копья. Увидев, что стало с их вожаком, они снизили шаг и принялись обходить сержанта с разных сторон. Вдруг один резко выкинул вперёд руку, и древко в два пальца толщиной устремилось Колину в грудь, но аборигены были слишком медлительны для дитя цивилизации и сержант легко уклонился. Второй, увидев такую стремительность противника, остановился, кинул короткую фразу своему напарнику и выставил копьё в сторону сержанта. Первый убежал к костру, но уже через минуту вернулся, раскручивая в руках бола — несколько увесистых камней, обёрнутых кожей и скреплённых между собой верёвкой.

«Плохо дело, — оценил ситуацию Колин. — Ничуть не сомневаюсь, что этот гад ловко бросает свои камни».

Продолжая следить за аборигеном с копьём, сержант стал перемещаться по кругу, потихоньку приближаясь к тому, что раскручивал камни. Стараясь сохранить расстояние, тот начал двигаться в противоположную сторону. Внезапно в игру вступил второй. Широко размахнувшись, он метнул копьё и сержант, ожидающий этого броска, мгновенно упал на одно колено, пропуская оружие над собой, но видимо немного не рассчитал, так как конец тяжёлого древка, вибрируя в полёте, зацепил макушку. Из глаз тут же посыпались искры и Колин, вскочив на ноги, не смог разглядеть второго броска. Тяжёлые камни опутали ноги, при этом больно ушибив бедро и, победно взвыв, коротышка бросился вперёд. Не замечая боли, сержант молниеносным движением метнул в его сторону кинжал и упал навзничь. Откатился в сторону, сдёрнул с ног верёвку и вскочил, приготовившись рвать противника голыми руками, но рвать было уже некого. В нескольких шагах на земле хрипел метнувший камни. В горле по самую рукоять засел кинжал. Раздался истошный крик и, обернувшись, Колин заметил исчезающего в густых зарослях метателя копья.

— Твою… — выругался сержант. — Так он весь лес сюда приведёт. Коротышки, скорее всего, живут неподалёку, а толпу этих гадов я уж точно не осилю.

Сзади застонал пришедший в себя вожак. Колин, недолго думая, подскочил к нему, огрел каблуком по затылку, и тот с тихим всхлипом уткнулся мордой в землю. Подойдя к затихшему метателю камней, сержант резким движением выдернул из горла кинжал и едва успел отскочить от фонтана крови. Отёр лезвие пучком травы и сунул оружие в ножны. Вдали раздались голоса.

«Пора уходить» — сержант закинул сумку за спину, чтобы не мешала при беге.

Адреналин, обостривший чувства во время схватки, начал отпускать и от усталости, навалившейся с новой силой, бежать было трудно. К тому же сильно ныло ушибленное бедро.

«Надеюсь не перелом, — стиснул зубы сержант. — Иначе смерть…»

Коротконогие аборигены не отставали. Их дружный гомон, раздающийся неподалёку, подстёгивал уставшего человека. Погоня длилась уже полчаса и всё это время сержант, тяжело дыша и спотыкаясь, бежал вперёд. Сил на то, чтобы путать следы, уже не оставалось. Наконец лес начал редеть и выбежав на опушку, Колин заметил впереди тёмную гладь широкой реки.

«Будь что будет» — решил сержант и устремился к воде.

Уже подбегая к берегу, он заметил воткнувшееся справа копьё.

«Видимо кто-то самый шустрый, — решил Колин, забегая в воду. — Чувствую, это будет тот ещё заплыв».

Набрав воздуха побольше, он нырнул, стараясь проплыть под водой как можно дальше. Через некоторое время вынырнул, шумно вдохнул и нырнул обратно.

«Вот и долгожданная вода, — в мозгу ещё осталось место для нервной шутки. — Ещё немного, — уговаривал себя сержант, мощно загребая руками. Промокшая одежда упорно тянула на дно. — Ещё. Ну же. Ещё чуть-чуть и можно будет скинуть одежду…»

Из-под воды, Колин не мог видеть, как на берег вышел коротышка в балахоне, сшитом из множества цветных лоскутков и со странной конструкцией из птичьих перьев на голове. В руке у него был зажат странный жезл из резной кости, а на шее висело непонятное ожерелье из веток и камешков. Остановившись у кромки воды, «балахон» стал завывать на одной ноте, при этом пританцовывая всё быстрее и быстрее. Повысив голос до предела он, наконец, остановился и направил жезл в сторону беглеца. Ночной воздух прорезала замысловатая фраза на каком-то гортанном наречии. Тот час с кончика белой кости сорвался ослепительно белый шарик величиной с кулак и устремился к реке. Соприкоснувшись с водой, он разлетелся на тысячи светящихся осколков, озаривших на мгновение весь берег. В тот же миг вода вокруг Колина стала вязкой, будто густой кисель. Беглец увяз в ней как муха в сладкой патоке и его движения замедлились.

«Что это? Так же не бывает!» — волосы на затылке от ужаса зашевелились.

На берегу собралось порядка двух дюжин преследователей. Двое отделились от общей массы и, неся на вытянутых руках длинную мелкоячеистую сеть, пошли к кромке воды. Широко размахнувшись, они кинули её в сторону бьющегося сержанта и потащили того к берегу. По обеим сторонам от вытаскиваемой сети, сразу же возникли аборигены с тяжёлыми дубинками наготове. Осознав безысходность ситуации, Колин перестал сопротивляться и дал вытянуть себя на берег. Но оказавшись на прибрежном песке, забился с новой силой, пытаясь скинуть сеть. Аборигены галдели и потрясали оружием, а коротышка в балахоне, прикрикнув на остальных, подошёл поближе. На Колина уставились немолодые холодные глаза.

— Кутс'о, — резко выдохнул «балахон», обрушивая на голову сержанта свой жезл.

Раздался глухой звук, словно ударили в слабо натянутый барабан, и в воздухе запахло озоном. Голова сержанта взорвалась болезненными искрами, и сознание тут же потухло…

— Брат, что произошло?! — воздух вокруг Сетт'иллиса искрился от напряжения. Светловолосый бог метался в своём чертоге взад и вперёд. — Я ведь тебя предупреждал! Я ведь говорил! Ты заигрался, брат!!!

Бог остановился и его перст с перламутровым ногтем укоризненно упёрся в сторону Харр'изиса, пребывающего в облике чёрного облака внутри которого сверкали ослепительные молнии. Облако колыхалось и постоянно меняло форму.

— Брат, я с тобой разговариваю! Прими, наконец, человеческий облик и говори со мной! Или нет смелости признать свою вину?

Из глаз светловолосого юноши выстрелил белёсый туман, который окутал собой всё чёрное облако. Он стал сжимать его, постепенно увеличиваясь в размерах, и вот уже от черноты не осталось и следа. Раздался оглушительный свист, затем хлопок и из молочного марева выпрыгнул чернобровый бог в алом плаще, покрытом пятнами белого тумана. Встав напротив брата, Харр'изис принялся отряхивать одежду от липкой дряни.

— Фуф, братец, ну и гадость же этот твой «туман жизни». Теперь несколько дней буду отмываться.

— Издеваешься, брат?! — Сетт'иллис не принял шутливого тона. — Ты хоть понимаешь, что натворил?! Все наши планы, — светлый бог с хрустом сжал кулаки, — в Бездну, будь она неладна! Что молчишь? Тебе нечего сказать?

— Сетт, мне нечего было сказать тогда, в первый раз, когда наши так тщательно выстраиваемые планы, сорвались из-за одного мага-недоучки. Помнится, ты тогда не задумываясь отдал Иглу Мрака в руки убийцы. Во второй раз мне, почему-то, пришлось перед тобой оправдываться, хотя моей вины как раз и не было. А теперь… Знаешь, брат, один раз это случайность, два — совпадение, но три… Три — это уже закономерность. Поэтому умерь свой гнев и давай думать, что делать дальше.

Сетт'иллис, нервно меряющий шагами светлый чертог вдруг резко остановился и уставился в чёрные глаза брата.

— Знаешь, Харр, я временами начинаю забывать, что ты младше меня. Порой мне кажется будто отец, всё же, породил тебя вперёд меня.

— Не стоит благодарностей, — шутливо поклонился Харр'изис. — Давай-ка сейчас сядем и всё как следует обдумаем. Сдаётся мне, что в третий раз терпим крах неспроста.

— В этот раз ты что-то заметил, брат? — юноша в тоге, отороченной золотом, опустился в стремительно метнувшийся навстречу его телу туман, который тут же обратился мягким глубоким креслом. — Садись и рассказывай.

Харр'изис дунул в кулак, и из него выплеснулось чёрное пламя. Покрутив в воздухе указательным пальцем, бог заставил пламя закружиться смерчем. Потом, разведя руки в стороны, он выждал несколько мгновений и стремительно сомкнул ладони. Смерч прогнулся под могучими руками как податливое тесто. Схватив за края получившейся «воронки», Хозяин Ночи растянул её в стороны и опустил у своих ног. Чёрное пламя застыло причудливой раковиной, в которую уселся черноволосый.

— Как же ты любишь показуху, брат, — укоризненно покачал головой Сетт'иллис.

— Кто бы говорил, Сетт, кто бы говорил, — вернул укор Харр'изис. — Но сейчас речь пойдёт не о зрелищах, а о том, кто нам мешает.

— Я не ослышался, ты сказал «кто»? — юноша со светлыми кудрями подался вперёд. — И кто же это, по-твоему?

— Ты ведь и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, — растянул рот в улыбке черноволосый бог.

Любой смертный, увидев этот зловещий оскал, тот час схватился бы за сердце, но только не Сетт'иллис. Он придвинулся ещё ближе, вонзив взгляд золотых глаз в чернеющий провал глазниц брата, и с трепетом выдохнул:

— Отец… Неужели, правда? Ты в этом уверен?

— А разве ты не заметил тех чёрных щупалец? — вопросом на вопрос ответил Харр'изис. — Его излюбленное детище — «дыхание Бездны». Я как почувствовал, так весь аж затрясся. Помнишь, братец, как он в детстве нас им наказывал?

— Не напоминай, Харр, — и без того светлая кожа Сетт'иллиса стала ещё белее. — Тому магу крупно повезло ощутить прикосновение самой Бездны и остаться в живых. На его месте я бы точно так же драпал. Но брат, разве не из-за твоего поглотителя душ мы потеряли сильнейший из камней врат?

— Не думаю, Сетт. Мне кажется, если б не присутствие «дыхания Бездны», всё бы прошло, как задумано. Ну, ещё бы мне досталась душа сильного мага.

— Знаешь, брат, после третьего краха я всё больше убеждаюсь, что в планировании мы и в подмётки не годимся нашему отцу. Вспомни, как лихо он нас сюда заточил.

— Помню, прекрасно помню, Сетт. Но брат мой, что мы станем делать теперь?

Оба бога-брата расслабленно откинулись в своих «креслах» готовые к непринуждённой беседе как будто не было только что никаких молний, тумана и прочих вспышек гнева. Стороннему наблюдателю показалось бы, что два таких разных собеседника всего лишь ведут неторопливый диалог. Но на то они и боги — настроение, как вода полноводной реки меняется каждый миг.

— Сетт, что будем делать без камня врат, ведь Снежный Сапфир был последним из сильнейших?

— Харр'изис, братец, ты немного приуменьшаешь положение наших дел, — улыбнулся старший брат. — Он не просто был последним из сильнейших, он вообще был последним! — бог широко раскинул руки.

— Брось, ты, — отмахнулся хозяин ночи. — А тот, что в Храме?

— Это ты брось, — палец светловолосого укоризненно взметнулся в сторону носителя алого плаща. — Камней, как ты, надеюсь, помнишь, оставалось всего два. Нам с таким трудом удалось сохранить один из могущественных и всё — пропал и он. А тот, что в Храме на Каменном острове — лишь пустышка. Просто ключик, открывающий порталы, не более, и нам он не подойдёт.

— Но, может, попробуем… — попытался возразить младший брат, но старший отмахнулся, как от назойливой мухи.

— Даже не стоит.

— Бездна! — выругался черноволосый, схватив огромного шипохвоста, в которого обратилось ругательство, за острое жало на кончике хвоста. Раскрутил его посильней, шарахнул о коленку, и шипохвост мгновенно испарился мутноватым облачком.

— Нам нужен новый план, так что давай думать.

— Вот и думай, Сетт. Ты же у нас мастер планирования, — с усмешкой произнёс «алый плащ».

— Вот именно! — вскинулся юноша. — А ты лишь всё портишь!

— Эй, эй! — выставил руки Харр'изис. — Ведь мы же только что выяснили, кто нам мешает, или уже забыл?

— Шучу, Харр, шучу, — откинулся в своём облаке Сетт'иллис. — Кстати, где поглотитель с душой того мага?

На чернобрового бога стало жалко смотреть. Вечный балагур, невозмутимый Харр'изис, сейчас потупился, как незамужняя девушка, при виде голого мужчины. Но уже через мгновение разозлился на себя за эту слабость, выскочил из кресла и стал мерять шагами пространство чертога.

— На месте гибели мага поглотитель душ не обнаружился. Но, быть может, его подобрал тот парень, что вывалился из портала?

— Всё возможно, — не стал возражать Сетт'иллис. — Там возникли такие возмущения, что даже я потерял его из виду. А ты? — Светловолосый напрягся, наблюдая за реакцией брата, но тот лишь небрежно взмахнул рукой.

— Брат, в этих делах я разбираюсь значительно хуже твоего. Но, есть одно соображение, — он повернулся в сторону юноши в тоге.

— Продолжай, — поторопил тот.

— Я передам магистру Эжж'и'леру, чтобы он направил своего наблюдателя на поиски чужака. Уверен, после всего перенесённого тот парень не смог бы далеко уйти. Да и сам наблюдатель меня не разочаровал — раз пережил дыхание Бездны, думаю, толк от него ещё будет.

— Тьфу ты, — сплюнул Сетт'иллс. — Я, было, решил, будто у тебя родился какой-то план. Хотя… другого варианта всё равно ведь пока нет? А терять иномирца из виду не стоит. Вдруг этот чужак сможет пролить свет на случившееся. Давай, подключай своего магистра…