Иван Калита

ГЛАВА 24

Иван Данилович был доволен, что получалось, как он задумал, считая при этом, что его совесть чиста. Александр стал искать союза с его зятем. Это бесило князя: «Ишь, какого... родственника заманивал в свои сети. Хотел, чтобы он выведывал мои тайны, чтобы укусить. Но ему этого показалось мало, и он искал поддержку у литовцев. Нет, голубчик, тебе это не пройдёт». Нет! Вот он ведёт войска. Они приступом возьмут Тверь и не оставят камня на камне! А что станет с ней? Неужели и она погибнет? Нет! Ему хотелось закричать.

— Прости, — шепчут его губы, — ты видишь, как медленно я веду войска, чтобы ты, милая, успела оставить свой город! Учти, я ведь тоже завишу от хана. Узнай он о моих замыслах, не сносить мне головы. Идите на север, этот путь свободен, оттуда вы попадёте или в Новгород, или в Псков, — кто вас примет. По-другому я не могу поступить. Я даю вам такую возможность для спасения. И только ради тебя.

Зря князь так волновался. Александр оставил Тверь.

Когда они наконец подошли к Твери, ворота были открыты на удивление всего татаро-русского воинства. Татары ринулись грабить город. А поздно ночью в шатёр Ивана Даниловича пробрался Василий Коверя. Он-то и рассказал князю о бегстве княжеской семьи. Князь и виду не подал, что это его обрадовало. Ведь он это и предполагал. И он хорошо знал, куда они бежали. Но, однако, Иван Данилович пригласил к себе темников, русских князей и приказал им искать тверского князя. Это задерживало выход войск и давало возможность Александру достичь один из городов, где он мог найти прибежище.

Некоторое время Иван Данилович не хотел въезжать в Тверь, но он не в силах был отказать Федорчуку, который не мог не насладиться павшим градом. Их путь проходил мимо княжеских хором, и он пригласил Федорчука заглянуть туда. Но толстому полковнику не хотелось слезать с коня, и он отказался. Заколебался было и сам князь, но какая-то сила потянула его туда.

Когда Иван Данилович вошёл в хоромы, он не встретил там ни одной живой души. Вся обслуга в страхе за свою жизнь тоже разбежалась. Удивительно, но не было видно и следов грабителей. Вероятно, принадлежность дома князю отпугивала не только русских разбойников, но и татарских махаметов. В окна, раскрытые настежь, влетал с улицы ветер, принося запах гари, крови.

И вот Иван Данилович дошёл до трапезной, где он впервые увидел её. Перед глазами воскресла картина той встречи. Встреча их взглядов. О господи! Напрасно она упрямится. Они полюбили друг друга! Но она боится себе признаться в этом. Но... он надеется, что это произойдёт. И как она прекрасна! Князь тяжело вздохнул.

— Князю плохо? — услышал он за спиной знакомый голос.

Иван Данилович оглянулся. На пороге стоял его верный боярин Кочева. Князю не хотелось, чтобы тот понял его состояние, и грубоватым голосом он приказал:

— Поставь сюда воев, чтоб уберегли.

Боярин кивнул головой. В переходе раздались шаги. Кочева оглянулся и быстро отпрянул в сторону. В трапезную входили князья и темники. Видать, не могли удержать любопытство и скопом пошли в княжеский терем. Иван Данилович подозвал пальцем Кочеву и шепнул ему на ухо:

— Стол накрой!

Боярин понятливо кивнул. Гости не без интереса рассматривали трапезную. Особенно поражены были татары. Они ходили вокруг стола, щупали сидения, щёлкали языком. Понравился им посудный поставец, забитый золотой и серебряной посудой. Один из татар удивлённо произнёс по-русски:

— Какая богатый утвар!

— Да, — подтвердил Иван Данилович, — не стыдно подарить и Великому хану.

Эти слова отбросили татарина от поставца, словно его отшвырнула чья-то невидимая рука.

Иван Данилович подошёл к грузному темнику и взял его за локоть. Это был Махмет, внучатый племянник хана Узбека. Он повёл его к столу, по пути дав сигнал Александру Васильевичу, чтобы тот шёл с ним. Князь усадил темника по правую руку, чем тот оказался весьма доволен, а суздальского князя — по левую и спокойно смотрел на возню при усадке за стол. Каждый хотел сидеть поближе к московскому князю. Но вот появился Кочева, которого сопровождало несколько человек. Кто нёс съестное, а кто кувшины с питием. Это внесло оживление и быстро уладило споры за места.

Князь встал и поднял кубок:

— Други, я бы хотел, чтобы мы все поблагодарили Всевышнего за такую лёгкую победу. — И он начал молитву: — благодарю Тя, Господи Боже мой... любящих Тя, Христосе Боже наш, и Тя поёт вся тварь вовеки. Аминь!

— Аминь, — хором подхватили князья.

Татары только водили руками по щекам. Закончив молитву, Иван Данилович продолжил:

— Я знаю, как возрадуется Великий из Великих наш хан Узбек. Да пусть продлятся его годы, да будет радостен каждый его день! За Великого Узбека!

Выпили дружно.

После нескольких кубков неожиданно поднялся один из темников. Это был коренастый, широкоплечий монгол с брюшком, со злыми, тёмными глазами.

— Щася я сказал, чё ты князя упустила.

Иван Данилович повернулся к Махмету.

— Скажи, Махмет, кто повелел послать лёгкие конные отряды, чтобы схватить беглеца?

Махмет понял его хорошо и ответил одним словом:

— Ти! — и как бы в подтверждение ткнул его пальцем в грудь.

Иван Данилович не скрывал своего торжества. Но подвыпивший монгол не думал сдаваться.

— Моя думай, ни така. Моя думай, ти хитра!

Иван Данилович улыбнулся.

— Я не знаю, чем занимались твои люди, которых ты послал. Боюсь, вместо того, чтобы его ловить, собирали дань!

Рассмеялись темники, рассмеялись и русские князья. Когда просмеялись, князь серьёзным голосом сказал:

— Как только узнаем, куда он убег, пойдём туда и схватим, — и посмотрел на Мах мета.

Тот закивал головой.

В душе князь знал, куда Александр мог бежать. Догадывался он и о том, что путь на запад у него пролегал только через север. По его прикидкам, Александр должен быть через пару дней на месте. А пока Иван Данилович приказал сыскать воеводу, других близких к князю людей, чтобы те сказали, куда же направил стопы их князь. Но воевода, приказав открыть ворота, бесследно исчез, а остальные ничего не знали.

Когда Александр с женой благополучно прибыл к Новгороду, от процессии, которая его встречала и обрадовала князя, вперёд выступил посадник Семён Климович. Он снял колпак и низко поклонился князю. Его редкие с сединой волосы обнажили почти голый продолговатый череп. Когда выпрямился, быстрым отработанным движением собрал их, прикрыв голову, и надел колпак.

— Прости, князь, меня, — начал он хрипловатым голосом.

Александр сразу почувствовал что-то неладное. Тот продолжал:

— Не по своей воле говорю, а выражаю волю новгородцев. Не хотят они, князь, видеть тебя на княжении. Они не забыли, как просили твоей помощи после убийства Литвою нашего честного мужа Ивана Сыпа. Но ты отказал. А сейчас хочешь просить нашей помощи. Не хотят новгородцы за тебя свою кровь проливать. Перед тобой они ворота не откроют. Хочешь, бери силой.

Князь посмотрел на город. На стенах стояли готовые к битве воины. Через приоткрытые ворота видны были отряды. Александр оглянулся на свою дружину. Силы явно неравны.

— Кланяйся, Семён, от меня своим горожанам. Скажи им, что князь на них зла не держит. А не помог я тогда не из-за мести какой или умысла злого. С ханом у меня тогда не всё ладно было.

Князь соскочил с коня, подошёл к Семёну, обнял его и поцеловал в щёку.

— Ещё раз кланяюсь вам, новгородцы, пусть Бог будет к вам милостивым.

Он вскочил на коня и, хлестнув лошадь, взял с места в карьер. Путь его лежал на Псков.

— Это всё он! — процедил Александр сквозь зубы.

Князь остановил коня, когда стены города скрылись за горизонтом. Бросив узду подскочившему вою, он, хмурясь, залез в карету. Анастасия поняла всё и не стала донимать мужа расспросами. Обняв его, она тихим голоском проговорила:

— Мне ничего не страшно, когда ты со мной. — Милый, ты сказал, что новгородцы уговаривали тебя выступить с ними и Литвой против московского князя?

Князь, сильно расстроенный, не уловил ход мыслей жены и со злостью на лице согласно кивнул головой.

— Так, может, он узнал об этом?

Он ничего не ответил и закрыл глаза.

Анастасия только вздохнула и приоткрыла окно. Наступила ночь. Но как ни темно было, она поняла, что едут они по лесу.

А через несколько дней Псков гостеприимно открыл князю свои ворога. Радость псковичан по случаю прибытия тверского князя была неподдельной и растопила ожесточившееся сердце Александра.

Пока Иван Данилович ждал вестей, татары жгли города и сёла, пленили народ, опустошая русскую землю. Аппетит их взыграл, и они требовали от московского князя, чтобы он вёл их на Новгород. Но князь отговаривался от них тем, что он не сделает ни одного шага, пока не узнает где Александр, и не выполнит требование хана. Наконец известие было получено. Он вздохнул с облегчением: она была в безопасности. Теперь можно приступать к делам. Иван Данилович послал в Новгород гонца, который передал княжий совет — откупиться. Те собрали две тысячи рублей серебром и прислали Ивану Даниловичу. По этому случаю он вновь собрал и темников и князей. На нём он объявил о местонахождении тверского князя. Тотчас раздались воинственные крики:

— На Псков!

Татары были опьянены победами и жаждали их ещё.

Князь долго слушал их крики. Князья молчали. Когда их пыл поостыл, Иван Данилович поднялся.

— Люди добрые, — начал он, — мне понятны ваши желания. Но если бы вы заглянули в моё сердце, то увидели бы, как оно кипит от негодования. Этот нашкодивший трусишка бежал постыдно. Но я думаю, мы не вправе принести Великому хану злую весть: этот князь призвал на помощь Литву, чтобы объединёнными усилиями разгромить наши войска. Вы, — он обратился к татарским воеводам, — можете идти на Псков. Но только без меня! Пока хан не разрешит это сделать, я не сдвинусь с места.

— А Новгород? Новгород давай, — заорали татары.

Князь поднял руку и ударил в ладоши. Те стихли. В трапезную вошли четыре воина, внесли сундук и поставили его на стол. Князь подошёл к нему, открыл крышку и, позвякивая металлом, что-то набрал в горсть. Подняв руку, он медленно стал разжимать пальцы. Все увидели, как новые блестящие монеты падали в сундук, издавая тонкое серебряное звучание.

— Это Великому хану от новгородцев! — торжественно объявил он.

Татарская сторона смолкла, точно им повязали рты. Больше говорить ему с ними было нечего, и князь объявил:

— Властью, данной мне Великим ханом, я объявляю наш поход завершённым, и всем надлежит вернуться к себе.

Татары перетянулись. Трудно сказать, что подумали они. Но особенно печалиться им было нечего. Возвращались они не с пустыми руками, да и русских рабов для Кафы набрали изрядное количество.

Иван Данилович со своими полками шёл, как положено хозяину, последним, строго следя за тем, чтобы татары по пути не вздумали грабануть Московскую землю. Они стороной обошли владения московского князя. Но когда князь с полками остался на родной земле, они, почувствовав свободу, наведались в «гости» к рязанскому князю.

А дома Ивана Даниловича ждал Фёдор Иванович Стародубский. Спасли старого князя монахи. Как только Фёдор пересёк порог гридницы, Иван Данилович быстрым шагом подошёл к нему и, взяв за руки, спросил:

— Жив?

— Как видишь, князь, — улыбнулся тот, — да только... — на его глазах навернулись слёзы.

Князь прижал его к груди.

— Прости, Фёдор, — сказал он, — а я тебя... похоронил.

— Знаю, Иван Данилович, знаю. Это постарался мой братец. Ишь, добро моё захотел к рукам прибрать. Сына моего младшенького, опору мою, погубил, — князь Фёдор заплакал, вытирая руками слёзы.

— Так он мне сказал, что Андрей задумал... убить своих братьев.

— Кто, Андрей? Да бог с тобой, князь! Андрей был у меня добрым сыном. У него и в голове такого не могло быть. А чё утворил Василий, тебе расскажет Андреева тётка Варвара. Разреши ей войти, князь.

Иван Данилович кивнул отроку. Вскоре тот привёл перекособоченную старуху. Иван Данилович знавал её в своей юности. То была высокая, статная женщина с волевым, строгим взглядом. А тут... рухлядь, да и только.

— Не узнаешь, князь? — прозвучал её голос. — Да я сама себя не узнаю. Такой меня сделал, — лицо её исказилось болезненной гримасой, — братец. Так рубанул сабелькой, — она головой показала на изуродованное плечо, — что сделал калекой. Не добил меня, видать, подумал, что я кончилась. Всё хотел узнать, где Андрюшенька.

По тону, с какой лаской в голосе произнесла она это имя, Иван Данилович понял, что это был её любимый племянник. Как человек, чувствительный к горю других, он не мог взглядом не выразить сострадания. Это заметил князь Фёдор и не сдержался, чтобы не сказать горькие слова:

— Вот такого сынка он погубил!

Бабка, услышав это слово, вдруг преобразилась:

— Жив он, жив! Я не сказала супостату, где прятался Андрюшенька. Ты уж, князь, — она подошла к Ивану Даниловичу и взяла его за руку, — как он найдётся, окажи ему милость, помоги! Поклянись, князь, что исполнишь мою просьбу! А я буду молиться за тебя, чтобы продлил Бог годы твоей жизни.

— Клянусь. Только в своё время по жалобе Василия я приказал сыскать твоего сына, — он посмотрел на Фёдора, — и сурово его наказать. А оно, вишь, как бывает. А где сейчас Василий? — спросил Иван Данилович, глядя на Фёдора.

— Да, как я вернулся, он сбег. Кто его знает, где он.

— Сам-то ты здорово хворал? — спросил Иван Данилович.

— Здорово. Думал, всё, заберёт меня к себе Господь. Ан нет, монахи выходили.

— Это хорошо. Живи, Фёдор Иванович. Може, и Андрей твой найдётся.

— Дай-то Господь, — Фёдор Иванович перекрестился.

— Найдётся! — уверенно сказала Варвара.

— Давайте прощаться, — князь поднялся, поочерёдно посмотрев на гостей. И как бы извиняясь, пояснил: — делов много. Опять в Орду окаянную ехать надо.

Неожиданно прозвучал голос Варвары:

— Умён ты, князь. Вижу, как Москва силу набирает. Умеешь ты её оградить от ханских загребущих лап. Вот силы она наберётся, и... — старуха сжала кулак и кому-то погрозила, добавив: — Вот найдётся Андрюшенька, он хорошим тебе помощником будет!

Князь подошёл к ней, обнял и поцеловал со словами:

— Спасибо за доброе слово. А попадётся мне в руки Василий, ответит за все свои злодеяния.

На этом они расстались. После их ухода князь, остановившись посреди гридницы, задумался: «Интересные выверты бывают в этой жизни. Попадись мне раньше Андрей, всё, палач бы сделал своё дело. Небо знает, что делать. Оно ведёт нас», — и он быстрым шагом направился в молельную комнату.

А на другое утро, чуть свет, выхода князя из опочивальни ожидал Василий Кочева и купец Елферьев.

— А, Василий! — перешагнув порог, воскликнул князь и добавил: — Как увижу тебя в такую рань, так чую, что опять плохую весть принёс. Ладно, пошли, — князь кивнул купцу, взял их под руки и повёл в гридницу.

Усадив их напротив себя, он вопросительно посмотрел на Кочеву. Тот передал этот взгляд купцу. Елферьев откашлялся, погладил руками бороду.

— Князь, Иван Данилович, — начал он неторопливым, размеренным голосом.

Но князь перебил его:

— Чё это у тебя на лбу, купец?

Тот провёл по шраму рукой:

— А, отметина о моём спасении.

Глаза князя окрутились:

— Как это так?

— А вот так, — и он рассказал о том случае, когда казаки напали на его судно.

Лицо князя насупилось. Он нервно поднялся и подошёл к Василию:

— Боярин, пошто мало посылаешь дружинников?

Боярин посмотрел на князя. Его суровый взгляд заставил того подняться.

— Князь, чтоб охватить все их пути, надобно...

Иван Данилович не дал ему договорить. Он взял его за воротник и приблизил к себе:

— Ты что, не понимаешь? Торговый человек знать не хочет, что делаем мы с тобой, он должен видеть одно — свою защиту! Так?

Отпуская боярина, он повернулся к Елферьеву. Купец неожиданно засмущался, поглядывая на боярина. Князь рассмеялся:

— Боярина испужался? Не бойсь, не обидит! Но ты, — он грозно посмотрел на Кочеву, — не будь нюней. Всех разбойных людей... — он махнул рукой.

Этот взмах можно было расценить как безжалостное отсечение головы.

— Я так, князь, и делаю, — поправляя кафтан, обидчиво произнёс боярин. — Надобно найти управу и на казаков. Кто его грабил, — он кивнул на купца, — думаешь, знает? Може, грабитель, а скорее всего, та вольница. Только с ней сладить посложней. Много их щас там. Пол-Твери, поди, сбежало.

Слова боярина насторожили князя. Он о казаках слышал и раньше, но не придавал этому значения. Замечания же боярина вдруг представили ему угрожающий рост этой вольницы. Он задумчиво сел в кресло.

— С Твери, говоришь, бегут? — глядя в сторону, проговорил он.

— Да, бегут, — повторил боярин.

Князь опять поднялся.

— Мир нужон вот так! — он провёл по горлу рукой. — Тогда найдём управу и на казаков. Вернее, попробуем их взять к себе, пущай стерегут нашу Московскую землю!

— Голова ты, князь! — вставил слово купец. — Быстрей решай только.

— Быстро, купец, не получится. Щас еду в Орду. Отчитаться надо перед Узбеком. Что он скажет. Александра-то я не изловил.

Боярин лукаво посмотрел на князя. Тот ответил ему повеселевшими глазами.

— Тут, — боярин кивнул на купца, — принёс одну весточку. Не знаю, повредит она тебе или нет.

— Говори! — приказал князь купцу.

Тот опять прокашлялся и начал:

— Побывал я, князь, в Риге.

— Когда успел? — удивился такой вести князь.

Купец улыбнулся:

— Волка ноги кормят, — он опять покашлял и осторожно произнёс: — один купец сказывал, что Александр-то остановился...

— В Пскове, — ответил князь за него.

— Аты откель знашь? — удивился Елферьев.

— А где ему быть? Новгород, — князь призадумался, — вряд ли возьмёт.

— Не взял, ты прав, — подтвердил и купец.

— Да! — оживился Иван Данилович.

Это известие приятно было слышать, ведь он угадал его.

— Но, — лицо купца стало серьёзным, — Александра, сказывают, видели в Вильнусе. Не сидится на месте, видать, подмогу ищет.

— Да, я знаю, — сказал князь и перевёл взгляд на боярина, — утрами ты всегда приносишь не очень хорошие новости. — Он прошёлся по гриднице, потом подошёл к боярину: — Василий, — князь положил руку на его плечо, — я уезжаю в Сарай через два дня, боюсь, что Узбек меня заждался. Скажи Миняю... — и он глазами досказал свою мысль.

Тот понимающе кивнул.

Иван Данилович был прав. Хан действительно ждал... только не самого князя, а вестей от него. Несколько дней тому назад он узнал, что его враг и соперник ногайский хан послал племянника к литовскому князю Гедимину. По спине хана побежали мурашки от одной мысли, что его главные силы где-то громили Тверское княжество, а тем временем ногаец, воспользовавшись этим, может соединиться с литовцами, которые год от года набирали силу, и напасть на него.

Иван Данилович торопился. Сообщение купца его сильно встревожило. Он даже поругивал себя, что дал возможность Александру так свободно уйти. «А если они договорятся с этим Гедимином? Нет, с этим что-то надо делать. Гедимин — весьма опасный враг. Что же делать? Но... пока это всё же далёкая опасность. А сейчас как встретит меня хан, когда я не выполнил его требование? О, Пресвятая Богородица, не оставь меня, смилуйся и помоги! Не для себя стараюсь», — переживал князь.

В Сарай Иван Данилович прибыл под вечер. Приказав обозу следовать на двор, сам поехал к ханскому шатру. Всё тут оставалось по-прежнему. Подступы были ярко освещены, грозная стража стояла повсюду. Но он решил всё же вначале заехать к старому знакомому Ахмылу, чтобы он рассказал, чем живёт ханский дворец.

Ахмыл не спал. Два стражника, узнав князя, расступились перед входом. Войдя вовнутрь, князь увидел, что Ахмыл, сидя на шкурах, масляными глазками следил за танцами двух молодых, по-змеиному гибких танцовщиц. Шаги смельчака, позволившего себе без спроса войти в его шатёр, напугали Ахмыла, и он схватил саблю. Но на его ноги упала, словно с неба, роскошная соболья шуба. Её шерсть горела волшебным светом, а нежность приятным теплом окутала ноги. Ахмыл поднял глаза и узнал князя. Отбросив подарок и саблю, он вскочил, и они обнялись, как старые друзья.

Ахмыл хлопнул в ладоши, и появились вышколенные слуги. Он что-то сказал им, и вскоре кувшины с арзой, разные закуски появились перед хозяином и гостем. Но по напряжённому лицу гостя хитрый монгол понял, что тому не терпится остаться вдвоём и что от него хочет его русский друг.

Он бесцеремонно прогнал танцовщиц, китайца и рассказал ему о ханской тревоге.

От Ахмыла князь шёл пешком, обдумывая сказанное. И когда он входил во двор, то уже знал, как поведёт себя при встрече с ханом. Он даже повеселел. И, прежде чем лечь спать, упал на колени перед иконой и попросил Пресвятую Богородицу не оставлять его и впредь своими милостями.

Утром, под вой труб и гром барабанов, появился Федорчук. Войска возвращались в столицу. Теперь Ивану Даниловичу можно было смело подходить к Узбеку. Он не ошибся. Такого ещё не было. Хан обнял его и жирными губами несколько раз, по русскому обычаю, поцеловал в щёки. Взяв под руку, повёл к трону. Такой торжественной встречи русского князя со времён Батыя ещё не было. Князь успел взглянуть на Федорчука и подмигнуть ему. Мясистое лицо Федорчука расплылось в счастливой улыбке. Полководец понял, что князь его не выдаст. Ведь в том, что он не доставил Александра, был отчасти виновен и полководец. Узбек тотчас мог выместить на нём свою злобу.

Князь начал рассказ издалека. Хвалил татарского полководца и его воинов, потом перешёл к Александру.

— Никто не мог предвидеть, что тверский князь окажется таким трусом, бросив на произвол судьбы своё княжество.

При этих словах Иван Данилович весьма выразительно посмотрел на Федорчука. Тот даже приподнялся и стал громко поддакивать. Но хан покосился на него, и тот сразу умолк.

— Мы шли по пятам, всё ожидая его нападения, — продолжал Иван Данилович, — но когда представили, что князь мог бежать к Гедимину, мы подумали, — и он вновь посмотрел на Федорчука, который сильнее закивал головой, — что, если литовский князь прознает, что твои, хан, войска находятся так далеко от тебя, не появится ли у него желание... — князь замолчал и склонил в почтительном поклоне голову. — Великий и бесподобный, перед умом которого меркнут лучи яркого солнца, великий наследник Ан-Насира, твоё спокойствие мы сочли дороже какого-то трусливого человечка, пусть даже и князя. Он никогда не уйдёт, моё солнце, от наших рук. Да пошлёт тебе небо тысячу лет, да будет прекрасным твоё царствование. И мы решили вернуть твоё войско. Теперь, мой повелитель, моё сердце спокойно.

Иван Данилович не сказал «я», а «мы». Хан понял, что речь шла о Федорчуке, и его лицо выражало само блаженство. Хан поднялся и, подойдя к князю, сказал:

— У многих русских князей я вижу в глазах только ненависть и страх. Твои же глаза светлы, как и твои помыслы. Ты заслуживаешь того, чтобы стать великим! Садык! — хан повернулся к главному визирю, — подготовь немедленно грамоту.

Но на этом ханская милость не кончилась. Хан неожиданно спросил:

— А кого ты хотел бы видеть на троне в Тверском княжестве?

Иван Данилович, не задумываясь, ответил:

— Константина Михайловича.

— Быть по сему! — хан вновь посмотрел на Садыка. — Только, — продолжил хан, — вам придётся найти Александра.

Князь согласно кивнул. Но у него лихорадочно работала мысль: «Константина надо срочно вызвать в Орду. Тут, как говорится, куй железо...» И полетел княжий посланец с небольшой охраной на северо-запад, загоняя нещадно коней.

Хан не отказал себе в удовольствии пригласить великого московского князя на пир. Посадив гостя, на зависть родни, рядом с собой, он беспрерывно угощал его хорзой. Это была великая честь. После пирушки, слегка покачиваясь, князь решил проветриться и до своего очага идти пешком. Не успел он сделать и нескольких шагов, как его догнал Ахмыл. Не мог татарин просто так отпустить обласканного самим ханом гостя. Они обнялись, и князь пригласил татарина к себе. Тот охотно согласился.

Не прошло и полмесяца, как Константин появился перед очами Ивана Даниловича. Тот ему обо всём рассказал. Не предполагал Константин, что дело может так кончиться. В душе он навсегда расстался с Тверским княжеством, боясь за свою жизнь. А тут такое! Упал он перед Иваном Даниловичем на колени и стал в благодарность целовать руки.

— Да ты что, князь. Ты ж моя родня. Я ведь не девка какая. Одного я от тебя хочу — жить в мире, — говорил князь, за плечи поднимая Константина.

Единственное, что смутило Константина, это то, что надобно изловить Александра. Таков приказ хана. Тверской князь пригорюнился. Иван Данилович, поняв, какие чувства взыграли в душе честного князя, хитро ему подмигнул и добавил:

— Ловить, брат, не значит ещё поймать!

Лицо Константина осветила улыбка.