Иван Калита

ГЛАВА 27

Ворота открывались медленно, со скрипом. Сразу было понятно, что ими пользуются нечасто. Наконец они распахнулись. Перед ними стоял огромный детина, на голову выше их. Он был бы ещё выше, если бы сильно не сутулился. Его широкие плечи были вогнуты вперёд, длинные руки висели словно плети. Голова заросшая, как болотная кочка. На лице виднелся только нос, да из-под косматых бровей смотрели настороженные глаза.

— Здорово, друзек! — весело приветствовал его атаман.

— Здоровы будьте, — угрюмо ответил тот, косясь на Андрея.

Они обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Затем они отступили на шаг и с интересом рассматривали друг друга. Видать, давно не виделись.

— А ты, Семён, постарел, — прогудел хозяин басисто, — говорил те давно, чтобы бросал такую житуху. Аль атаманом стал? — вдруг спросил он.

— Стал, — вздохнув, ответил Семён.

— Ааа! — всё же уважительно протянул он, — а ето кто? — он кивнул на Андрея.

— Мой есаул, — не без гордости ответил атаман.

Опять почтительное:

— Ааа! Пошли в избу, — Макар махнул ручищей в сторону жилья.

— Ну, как она? — зашагав, спросил Семён.

— Щас увидишь, — загадочно ответил хозяин.

Но не успели они зайти в дом, как дверь открылась и оттуда выпорхнула стройненькая, ещё не набравшая крепости, девушка.

— Деда! — обрадованно воскликнула она голоском, точно прозвеневший серебряный колокольчик.

И бросилась атаману на шею, целуя его в щёки. Он подхватил её на руки и понёс в избу. Но она вдруг запротестовала, воскликнув:

— Отпусти, я немаленькая!

Дед поставил её на землю, и она огромными голубыми глазищами взглянула на приотставшего Андрея. Он увидел на её красивом личике смущённую улыбку, которая придала ему особый ореол очарования. На мгновение взгляды их встретились. После чего она быстро, по-девичьи стыдливо опустив голову и схватив зачем-то деда за руку, потянула его в избу. А на пороге их встречала хозяйка. В противоположность мужу, она была невысокого роста, слегка полновата, с добрым, приятным лицом. Семёну она поклонилась в пояс, пропев здравие. И голос прозвучал под стать её лицу. Всё это создавало атмосферу доброжелательности, простоты и радости.

Дом был просторный, похожий на что-то среднее между боярскими хоромами и крестьянским жильём. Хозяйка повела гостей в горницу. Они, входя, покрестились на икону в углу. В горнице было тепло. Хозяйка суетилась, усаживая гостей за стол. На столе появилась незатейливая крестьянская еда: тушенный с капустой гусь, пироги с сердцем, домашний сыр, сметана. Андрею особенно понравился недавно испечённый хлеб, от которого пахло таким ароматом, что он еле удерживался, чтобы не схватить ломоть.

— Прошу, гости дорогие, — проговорила она.

Но Макар не дал ей договорить, напомнив, что не всё на столе.

— Ой, господи! — воскликнула она и куда-то выбежала.

— Тьфу, — ударил себя по ляжкам Семён, — Андрей, неси наш чувал.

Андрей быстро сбегал и подал чувал атаману.

— Вкусите-ка княжьего подарка.

И достал копчёную рыбу, мясо, разные сладости.

Вернулась хозяйка с кувшином в одной руке и чарками в другой. Макар одобрительно кашлянул и посмотрел повеселевшими глазами на Семёна. Тот улыбнулся и подмигнул ему.

— А ето что? — спросила она, глядя то на княжий дар, то на Семёна.

— То те подарок от князя, — пробасил Макар.

Внучка сидела рядом с дедом и старалась не смотреть на Андрея. Парню почему-то захотелось узнать её имя. Но все молчали. Видать, и гости и хозяева проголодались и ждали начала обеда. Макар разлил в чарки брагу, обойдя Дарью.

— Дядя Макар, — обидчиво произнесла она, — а мне бы медяночки.

Семён рассмеялся:

— Ну, Дашутка, молодец! Не даст себя в обиду! Ишь, дядя какой нехороший, мою внучку чуть не обидел, — и ласково посмотрел на неё.

Она прижалась к нему. Он обнял её одной рукой. Глядя на них, хозяйка вздохнула:

— И вправду, Семён, приезжай быстрее насовсем. Вы же друг без друга не можете.

— Приеду, тётка Ефросинья.

— Ты только обещаешь, Семён. Куды ты бросишь своих отпетых?

Семён рассмеялся:

— Брошу, тётка, брошу. Вот как Андрей, — он посмотрел на парня, — дорастёт до атамана, брошу всё и приеду.

После слов деда Дарья с интересом взглянула на парня и... опять улыбнулась. На этот раз она улыбку не прятала. К концу обеда Дарьюшка несколько погрустнела.

— Это, тётка, — сказал Семён, — она на меня сердится, что я ей подарки не привёз.

Он достал индийский авикуль, от которого трудно было отвести глаза.

— Да ето ж сколь стоит! — глядя на жемчуг, воскликнул Макар.

— Да сколько бы ни стоило, мне для неё ничего не жаль. Я и живу ради неё.

Уезжали они засветло. Дарьюшку Семён запретил будить.

— Поцелуй её за меня, тётка, — сказал он, подавая Макару мешочек.

Андрей догадался, что в нём была часть атамановой башловки.

— Сбереги! — сказал атаман, беря одной рукой коня под уздцы, а другой обнял Макара.

Так они постояли какое-то время, потом Семён вскочил на лошадь.

Когда они выехали из ворот, атаман, повернувшись к Андрею, сказал:

— Запоминай дорогу. Дарьюшка для меня — всё. Она — память о моём сыне, — с горестью в голосе проговорил он, — если со мной что... — голос его осёкся, прокашлившись, атаман продолжил: — Я тебя прошу, как товарища прошу, не оставляй её.

После этих слов атамана Андрея переполнили странные чувства: он доверил ему своё самое сокровенное: «Если со мной что, не оставляй её». «Это как не оставлять? Скорее всего, помогать деньгами, оберегать её от всякой нечисти», — подумал он. Дорогой ему даже рисовалось, что на неё напали какие-то злые люди, а он как орёл набросился на них. Что-то подобное не оставляло его всю дорогу. В чувство его привёл голос атамана:

— Вот и подъезжаем!

Андрей огляделся — и точно: да это ж ров, а за ним вал, а там дальше частокол...

На майдане они расстались, каждый поехал к своему куреню. К Андрею бросились Митяй, Захар, другие ребята. Посыпались вопросы: «Где был? Что случилось? Почему не со всеми?» Андрей понимал, что эту тайну атамана никому рассказывать нельзя, и он придумал ответ:

— Да сейчас часто будем в Рязань ездить, вот атаман и хотел поискать дорогу покороче.

— Самая короткая дорога та, которую знаешь.

— И то правда, — подтвердил Захар, подавая ему какой-то узел со словами, — зима на носу.

Андрей взял его, подошёл к оконцу, развязал и ахнул. В руках оказалось меховое изделие, красиво расшитое замысловатыми фигурками, да и сама вещь сработана добротно.

— Ты где это взял? — спросил Андрей, не зная, что с ней делать: не то вернуть — подарок уж больно ценен — не то взять, не обижать парня?

— Сам сшил, — ответил Захар, смущаясь.

— Ну, ты и горазд. Смотри, — Андрей повернулся к Митяю.

— Да, вещица хороша, — он даже цокнул языком.

Андрей свернул подарок, подошёл к лежаку, из-под него достал чувал, развязал. Долго копался, что-то отыскивая. Наконец нашёл. Это была зализка. Тонкое, блестящее лезвие, отделанная перламутром рукоять говорили, что это дорогая вещь.

— Держи, — подал он Захару. — Как вы тут жили-то?

— Да ничё. В рейд ходили!

— В рейд? — удивлённо спросил Андрей.

— Да. Прослышали, что ногаи табуны стали угонять. Ну, мы их и пощипали. Пару косяков привели. С полсотни мужиков. Люди-то к нам валом валють, — проговорил Митяй.

— Валят, — согласился Андрей, о чём-то задумываясь.

Митяй подметил и сказал:

— Хватит те таким хмурым быть, пора и обраду в жизни иметь-то. Нельзя так... А то как те назнаменовали, тя не узнать.

Андрей исподлобья посмотрел на Митяя.

— Да, да, не косись, — сказал он, — пошли лучше к Асафу, гама много наших.

— А что, пошли, — и он кивнул Захару.

Кабак был забит до отказа. Они постояли на пороге, переминаясь с ноги на ногу.

Они хотели уже уходить, как их кто-то окликнул.

Им навстречу поднялся брудастый казак, с которым Андрей рыбачил.

— А нуть, — обратился он к своим, — сдвигайтесь, есаула надоть посадить.

Компания зашевелилась, на сидельце оказались свободные места.

— Ей, — громко крикнул брудастый Асафу, — а ну неси, — приказал он, показывая на Андрея и его ребят.

Вскоре на столе перед ними появилась солидная корчага, кубки и закуска.

— Выпьем за встречу, — и гундор начал наливать питьё в кубки, — Я рад, что ты, Андрей, так быстро стал есаулом. А помнишь, как мы рыбачили, и ты мне жисть спас. Братцы, — он повернулся к своим казакам, — я ему, есаулу, жизнью обязан. За есаула!

Не успели они осушить кубки, как подошёл, пошатываясь, Авдей.

— Есаул! Пошли к нам.

Андрей отказался:

— Не могу бросить друзеков.

— Не надоть. А вот скажи, — он взял Андрея за борт куцайки, — куды его ты с атаманом... ездил?

Говорил он громко. Правда, кроме Андрея, его никто не слушал, за исключением разве Хиста, сидевшего за соседним столом. По глазам было видно, что этот вопрос его заинтересовал. В них появился хищный блеск. Авдей вернулся на место, Хист подвинул сиделец ближе к нему и начал его настойчиво расспрашивать. Но что мог сказать казак:

— Уехали, да и всё. А меня оставили за старшого.

Но не таков был Хист, чтобы не сделать для себя выводов. «Просто так атаман не оставил бы свою команду, — решил он, — какое-то важное дело заставило атамана это сделать. Но какое? И взял-то кого: Андрея. Видать, глаз на него положил. Есаулом сделал. Ну, ладно... поглядим!» — он чуть не вслух произнёс последнее слово.