Иван Калита

ГЛАВА 41

На дворе зима. Вновь Московия покрыта белоснежным убором. Хороший бодрящий морозец. Снег поскрипывает под ногами. Стайка снегирей облепила дерево, покачиваясь на мёрзлых ветках. Птицы переговариваются между собой. На небе улыбающееся светило глядит на серебряный покров. Какой-то смерд в тулупе, сидя на мешке с зерном, вожжами подгоняет лошадёнку. Жизнь идёт своим чередом.

Над хоромами великого князя всея Руси свечой поднимается в небо столб дыма. В опочивальне Ивана Даниловича в печи потрескивают дрова. Сам князь болен. Его лихорадит. Он лежит на одре, до подбородка закрытый двумя тулупами. На лбу — испарина. Приставной столик сплошь заставлен склянками с настоем разных трав. Тут же думный дьяк Кострома, лохматый мужик с морковным носом и большими недоверчивыми глазами. На коленях у него толстая книга, которую он читает князю.

— Подожди, — перебивает князь, вытаскивая из-под шуб руку. Белоснежная кожа морщиниста. Он чешет нос длинными исхудалыми пальцами, — ты что мне говорил о сыне Фёдора Стародубского?

— Да, князь, объявился он. Просится к те.

— Скажи ему, завтра приму. Уж больно покойничек с тёткой за него просили.

— Ладно, — и Кострома наклонился к книге.

Князь зевнул и сказал:

— На сёдня хватит. Хочу поспать, — и повернулся к стене.

Дьяк поднялся. Сунул книгу подмышку и на цыпочках вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Да, обстановка заставила Андрея обратиться за помощью к великому князю всея Руси. За долгую дорогу с Орды до коша он многое увидел, понял и ещё тогда принял решение. Несчастья заставляют быстро взрослеть человека. Это случилось и с Дарьей. То, что произошло на её глазах, последующее пленение превратили Дарью из беззаботного подростка в думающую, много понимающую деву. Только эти события не сказались на её женских прелестях. Это был цветок, распустившийся чуть раньше времени, но от этого он не только не потерял своей красоты, а стал ещё привлекательнее.

Возвращаясь из Орды, Андрей почувствовал, что жить без Дарьюшки не может. Тут-то и всплыл в его памяти разговор двух бояр, услышанный им в рязанских княжеских хоромах. Коль отец и тётка живы, ему нечего теперь бояться. Да он и сам уже не тот подрастающий юнец. Теперь он может и за себя постоять. И путь он решил держать один: в свой Стародуб.

Роберт категорически не захотел остаться в коше, сказав:

— Ты мня спас, притащил сюда, а щас хочешь бросить.

— Ладно! — махнул Андрей, глядя на Дуняшу. — Едешь с нами!

Но и Захар с десятком казаков, которые участвовали в африканском походе и готовы были отдать жизнь за атамана, решили проводить Андрея до места, подождать, пока он устроится. Что оставалось делать Андрею? Он знал, что казаки от своего намерения не отступят. И вот небольшой, но грозный отряд, минуя рязанскую землю, направился на Стародуб.

И надо же было так случиться, что на дороге, когда до места оставалось не более ста вёрст, им встретился караван стародубского купца Парфиши. Андрей его сразу узнал: у купца на лице была примета — на носу сидела большая бородавка. Купец со своими людьми разложили костёр и жарили мясо. Парфиша оказался приветливым человеком.

— Присаживайся, незнакомый путник, — предложил он и, достав шкуру, положил её рядом с собой.

Андрей сел. Купец, поправляя палкой дрова в костре, спросил:

— Откель путь, мил человек, держишь?

— Да я из Стародуба, — ответил он, — а я тя, Парфиша, узнал.

— Бог мня отметил. А ты сам-то кто будешь?

— Я? — Андрей вздохнул и спросил. — Скажи, Парфиша, жив или нет князь Фёдор Стародубский?

Услышав такой вопрос, купец перестал ворошить костёр и внимательно посмотрел на незнакомца.

— А ты чё, не знал? Да его ещё Узбек приказал казнить. Говорят, хан попутал. Надоть было Ваську, етого разбойника, а тот приказал Фёдора.

— А где щас Василий? — осторожно осведомился Андрей.

— Василий? — купец пожал плечами. — Сказывали, Калита его искал. Фёдор-то пожаловался, что тот его младшенького пожёг...

— Так, значит, щас в Стародубе никого из Стародубских не осталось? — спросил незнакомец, нахмурившись.

— Нет, почему, старшой сын Фёдора Димитрий живёт. Говорят, он с дядькой был заодно. Вот Димитрий щас всё и захватил. Дядька-то сгинул куда-то. Гнева княжеского испужался. Ето точно.

— Ладно, Парфиша, здрав будь. Мне пора, поеду я, — тяжело вздохнув, сказал незнакомец.

Этот его вздох жалостью отозвался в груди купца. Он понял, что это не разбойный человек, и готов был оказать ему пристанище, а поэтому полюбопытствовал:

— Куды, добрый человек, если не секрет, путь держишь?

— Да... в Московию, Парфиша. За правдой.

— А она-то есть? — на лице купца засияла улыбка.

— Вот и посмотрю, — ответил незнакомец, поднимаясь.

— Посмотри, посмотри, я-то насмотрелся.

Поворот назад, когда цель была уже близка, Андрей объяснил односложно, угрюмо:

— Купец сказывал, что там нас не ждут.

И он искоса взглянул на Дарьюшку, понимая, что ей, не привыкшей к тяготам казацкой жизни, было тяжело столько времени спать на снегу, скакать вместе с другими.

— И куды мы? — стараясь быть весёлой, спросила Дарья.

— В Московию, — ответил Андрей.

— В Московию! — воскликнула она и забила в ладоши.

По прибытии в Московию Андрей перво-наперво решил купить какие-нибудь хоромы, где бы можно было отмыть накопившуюся за долгую дорогу грязь и снять усталость. Ему повезло. В Заяузье, рядом с Кошельной слободой, были хоромы боярина Луки Протасьева. За верную службу Иван Данилович, по случаю расширения кремлёвской территории, пожаловал ему землицу для хором. Хотя в Кошелях боярину очень нравилось: можно держать хозяйство, был хороший сад и огород, но куда деться от княжеского приглашения. Пришлось выставить свои хоромы на продажу. Чтобы протянуть время, запросил баснословную цену. Хотя, честно сказать, его двор этих денег стоил. Разные хозяйственные постройки, всё забито живностью: коровами, быками, лошадьми, овцами. Все ухожены, лоснятся. Много разной птицы. Куда с этим добром в кремль?

В хоромах мебель хоть и проста, да добротна. Чисто, тепло, уютно. Андрей, как прошёлся по всему этому благополучию, уходить не хотел. Выйдя во двор, глянул на крышу, крытую тёсом, молча достал кисет, отсчитал нужную сумму и подал хозяину.

Может быть, долгая жизнь то в лесу, то в курени, то на лодках как-то отучила Андрея от нормальной городской жизни. Но когда он первую ночь провёл на мягкой перине, накрывшись лёгким тёплым пуховым одеялом, жизнь показалась Андрею сказочно красивой. Двор боярина был настолько обширен, что смог вместить всех сопровождавших Андрея, да ещё тех слуг, которых не взял с собой старый хозяин.

Дарья радовалась несказанно, Роберт был восхищен, Захар — польщён, как и все остальные. Но Андрей испытывал какую-то тяжесть. И этого не могла не видеть Дарья. Как-то она спросила его об этом. Андрей не стал распространяться, а только ответил:

— Я не знаю, кто я сейчас. Я есть, но меня нет.

У Дарьи округлились глаза:

— Как так?

— А вот так, — и он развёл руками, потом глухим голосом сказал, — вот будет у нас сын, он спросит: «Отец, кто я?» Что я ему отвечу?

Дарья хорошо понимала, как-никак внучка атамана, что у Андрея есть какая-то тайна. Но не знала, как её можно разрешить.

— Андрюша, кто же может ответить тебе? — ласково спросила она.

— Князь! — ответил он одним словом.

— Ну так иди к нему! — не задумываясь, посоветовала она.

— Я! Бывший... разбойник! — вырвалось у него.

— Казак! — поправила она.

— Здесь казак и разбойник — одно понятие, — горестно пояснил он.

— А ты сходи. Чует моё сердце, что всё будет хорошо, — настойчиво произнесла она.

Он посмотрел на влюблённые глаза Дарьи и согласился.

— Схожу.

— Сходи, да не тяни, — попросила она.

Андрей решился и получил ответ:

— Завтра тя князь примет.

Эту ночь Андрей не мог уснуть. Как пройдёт встреча? Не велит ли князь схватить его. «Ну уж нет», — решил он. Вечером Андрей потихоньку шепнул Захару, чтобы он приготовил лошадей и предупредил товарищей.

К князю Андрей явился одетый по-походному. Он вошёл в его опочивальню. Князь, хотя и прибаливал, но сразу залюбовался стройным, волевым человеком. Мямлей он презирал. Открытое, мужественное лицо парня, овеянное ветрами, дышало молодостью, честностью и неподдельным достоинством.

— Садись, — Иван Данилович показал на кресло, заранее поставленное недалеко от лежака.

Сам князь почти сидел, столько подложили ему под спину подушек. Андрей склонил голову и осторожно опустился в кресло.

— Слушаю, великий князь!

— Ну, здоров будь!

После этих слов Андрей привстал, благодарно поклонился и ответил:

— И я, великий князь, желаю, чтобы ваша хворь побыстрее покинула вас.

Князь заулыбался:

— Давно ты здесь?

— Да уж несколько дней.

— Чего не шёл?

Лицо Андрея покраснело, и он замялся:

— Да...

Поняв его смущение, князь попросил:

— Поведай всё о себе, без утайки.

И начал Андрей сказ о своей жизни. Когда он дошёл до того места, где дядька велел поджечь конюшню, князь не выдержал:

— Вот подлец, — возмутился он, — родного человека и в пасть пожара. Мне твоя тётка всё обсказала.

— ...Так я попал к казакам, — пояснил Андрей.

— Что это за люди? — с интересом спросил князь.

— Люди там разные. Разные причины привели их туда. Не все могли рассказать о своём прошлом. Я был княжич, а вот попал к казакам.

— Почему был? Ты и есть... князь. Только думаю, не надо быть тебе Стародубским. Не очень-то хорошая слава идёт об этом роде. Пусть лучше будешь ты... Тебя хотели сжечь на пожаре?

Андрей кивнул.

— Так вот, отныне ты князь Пожарский.

Похоже, этот разговор прибавил Калите силы. Голос его прозвучал торжественно.

— Рассказывай, князь, дальше.

И полился рассказ о походах, не утаил он и того, что приходилось грабить — жить-то надо.

Кто-то осторожно постучался.

— Кто? — не очень довольно спросил князь.

Дверь приоткрылась, и показалась голова Фёдора Елферьева.

— Заходи, заходи, Фёдор, — узнав его, позвал князь, — вишь, какой гость у меня.

— Чё я зашёл, князь. Повстречал я этого молодца на улице. Думаю: тот аль не тот. Я за ним. Крадучись.

— А если бы он тебя прибил? — смеётся князь.

— Ни в жисть, он человек добрый. Я это сразу понял. Гляжу: он. Думаю, куды пойдёт. Глядь, к тебе. Ну, думаю, будешь ты его судить. Я-то знаю этого гостя. Помнишь, князь, я тебе рассказывал, как разбойники напали на меня? Так вот он меня спас. Не суди его строго, князь.

— Велю казнить, — подмигнув Андрею, со смехом сказал князь.

— Боже упаси, великий князь, — таких людёв надо брать тебе на службу. Молодой он, а человек! Спас меня! Я ему и сейчас готов в ноги кланяться.

— Ну, кланяйся князю Пожарскому, — сказал великий князь торжественно.

— И чё, ты его сделал князем? — глядя на Андрея, спросил купчина.

— Так он и был князем, только Стародубским.

— Плохая фамилия, — махнул рукой купец, — коль кто руку на родню поднял.

— Вот и я так думаю, пусть будет Пожарским, — князь с любовью посмотрел на Андрея.

— Прав, князь, прав, — купец глядел то на Андрея, то на князя, — за это тебя и народ любит.

— А ещё за мешок, — со смехом добавил Иван Данилович, — ишь, Калитой прозвали.

— Прозвали, князь, прозвали, — подтвердил купец, — это от чистого народного сердца, князь. Ты уж не обессуй. А я поклонюсь, князь, тебе, поклонюсь не только как князю, но и как человеку.

И он поклонился, чем вогнал князя в краску.

— Купец, если хошь послушать про его жизнь, садись. А ты, — он повернулся к Андрею, — сказывай.

Купец вежливо присел на краешек кресла. Князь Пожарский продолжил своё повествование.

Незаметно наступил обед.

— Може, князь, за стол сядешь? — осмелел Андрей.

— Да чё-то меня морозит.

— А я тебя в шубу закатаю.

Он взял висевшую на стене у входа горностаевую шубу, закутал в неё князя, легко подхватил и донёс до стола, усадив в кресло.

— Ишь как меня разогрел, — глядя на купца и кивая на Пожарского, сказал князь.

Иван Данилович поднял кубок:

— За князя Пожарского! Дай Бог ему и его роду быть достойными защитниками Земли Русской.

Все дружно выпили за новоявленного князя Пожарского. Осушив кубок, Иван Данилович поставил его на стол и, взяв кусочек языка, украдкой поглядывал на молодого гостя, как тот принялся за еду. Молодецкий аппетит Андрея передался и хозяину. И князь впервые за долгое время поел.

Пообедав, купец заторопился домой. Иван Данилович поманил его пальцем. Тот подошёл. Великий князь прошептал ему на ухо:

— О прошлом, — он поглядел на Андрея, — тсс, — и приложил палец к губам.

— Понял, князь, буду нем как рыба, — ответил он.

Поудобнее усевшись на ложе, князь вновь попросил Андрея продолжить повествование. Парень рассказал о казачьем равенстве, свободе и о выборах атамана, о дисциплине и казацких традициях. Когда очередь дошла до похищения царевича, Андрей было заколебался. Но, посмотрев в глаза князю, который с отцовской любовью взирал на рассказчика, поведал и про это. Великий князь смеялся от души.

Рассказал Андрей и о судьбе жены. Тут глаза князя сузились. Чувствовалось, что он ненавидел человеческую подлость.

— Так ты обвенчался? — спросил князь.

— Да, князь, — сказав, он склонил голову.

— Я, Андрей, — и это прозвучало у Ивана Даниловича по-отцовски, — понимаю тебя очень хорошо. Наверное, и я поступил бы точно так.

Князь задумался. Оглянулся назад. На стене, над его изголовьем, висел давно выцветший венок. Но, по всей видимости, он был очень дорог князю, коль он держал его над своей головой.

— И кто твоя жена? — спросил он и тут же добавил, — хотя это неважно, лишь бы была люба сердцу.

— Она, — Андрей задумался, вспоминая рассказ о ней Семёна, — да... правнучка князя Святослава Всеволодовича.

Иван Данилович хорошо знал историю своего рода. Знал и то, что его дед когда-то прогнал Святослава Всеволодовича из Суздаля и отдал его брату Андрею Ярославовичу. Дальнейшую судьбу этого князя и его потомков он не знал. Однако память о нём всплыла в этой, никому не известной внучке разбойного атамана. Жизнь иногда преподносит и не такие сюрпризы.

— Что было, то было. Хочу дать тебе совет: ни о своём прошлом, ни о прошлом жены никому, слышь, никому не рассказывай. Пусть всё останется между нами.

Наверное, по недоумённому лицу Андрея Иван Данилович хорошо понял прямую и честную его душу.

— Пособи-ка мне встать, — попросил князь.

Андрей поставил его на ноги. Иван Данилович сел на кровать и, вытянув ноги, сказал:

— Одень-ка на них катанки.

Найдя их, Андрей исполнил просьбу князя и вопросительно посмотрел на него. Князь, придерживаясь за спинку кровати, прошёлся взад и вперёд.

— Хочу на крылец. Дыхну свежего воздуха, оздоровлюсь совсем. Неси шубу да малахай.

Андрей набросил на князя одежду, поправил её, чтобы нигде не поддувало, и подставил плечо. Выйдя на крыльцо, князь сделал несколько глубоких, затяжных вздохов.

— Хорошо! — проговорил он. — Силушка так в тело и входит.

Андрей любовался развернувшейся панорамой. И было чем залюбоваться.

Начинало смеркаться. Засветились отстроенные Иваном Даниловичем Успенский собор, церковь Иоанна Лествичника, Спасский и Архангельский соборы. Торопились монахи в свой заново перестроенный Спасский монастырь. А за ним, освещая окнами узкую улочку, виднелась Портняжная слобода. А сколько их стало по Москве: и Гончарная, и Кошельная, и Кузнечная, и... да разве всё перечислишь! Сколько здесь поселилось и фрязев, и немцев. Да весь люд деловой, стоящий. По крохам он их собирал: и выкупал, и нанимал, и переманивал. А шли они к нему потому, что здесь жилось им лучше. Тишина царила над Московией. Росла Московия, сил набиралась для великих дел.

— Благолепие! — не сдержал восхищения Андрей.

Глаза его восторженно блестели, и невольно вырвалось сравнение:

— Вы, великий князь, продолжатель великого дела римского императора Константина, который открыл путь христианскому вероисповеданию, вы увековечили его вопреки давнишнему желанию хана Берге навязать нам магометанство.

Такое сравнение польстило князю. Он и сам иногда думал, что Господь сподвиг его на этот подвиг.

— Да, — согласился князь, — Константин был великим правителем. А тебе хочу сказать: люби Русь, береги её всеми силами. Нет на свете земли лучше этой.

Андрей опустился перед князем на одно колено и произнёс:

— Клянусь, великий князь, что ни я, ни мой род не пожалеем жизни за Русь, за род великого князя. Будем служить ему верой и правдой!

— Встань, сын мой. Я тебе верю! — и он трижды поцеловал Андрея. — А теперь проводи меня до опочивальни.

Князь возвращался уже без посторонней помощи. Вид родного града, в строительство которого он вложил столько сил, оказался лучшим лекарем. В опочивальне, скинув шубу Андрею на руки, князь сел на лежак и сам сбросил катанки. Гостя усадил рядом.

— Я вижу, что ты порядочный, честный человек, и я хочу попросить тебя об одном деле. Но... пусть всё останется только между нами.

— Князь! — воскликнул Андрей и приложил руку к сердцу.

— Верю, верю, поэтому и прошу. Князь, — Калита посмотрел ему в глаза, — найди княгиню тверскую Анастасию. Она, по-моему, в Кашине у сестры. Узнай, как она вдовствует, какая ей нужна помощь. Успокой мою душу.

Андрей поднялся:

— Князь, я найду её и, что смогу, всё сделаю. Ничего не пожалею.

— Я заранее тебе благодарен. Нужна будет моя помощь, скажешь, — он вздохнул и глянул на венок.

Андрею всё стало ясно. Повернувшись к нему, Иван Данилович спросил:

— Сам-то ты как устроился?

— Да купил хоромы боярина Луки Протасьева.

Князь рассмеялся:

— Пронырлив боярин, успел-таки продать! Хоромы его знатные. Ой, как он не хотел переезжать. Ничего, поживи там малость, и ты в кремле хоромы поставишь. А щас ступай с Богом!

— Благодарю за всё, великий князь, и желаю вам здравствовать, — Андрей поклонился и вышел.

Иван Данилович перекрестил его.

— Дай бог тебе всего хорошего! — прошептали его губы.

А дома Андрея заждались. Забеспокоились и Роберт, и Захар, да и казаки тоже. Уж стали думу думать, как Андрея спасать. Но когда явился Андрей — живой, здоровый и счастливо улыбавшийся, у всех полегчало на душе. Рассказ Андрея о приёме у великого князя и о том, что он теперь князь Пожарский, вызвал немую сцену. Роберт радостно, как к брату, бросился ему на шею, а Захар и другие казаки почтительно смотрели на него. Андрей сразу заметил это:

— Э! — он поднял палец. — Вы все мои друзеки! И никаких князей!

На следующий день, обняв и поцеловав Дарьюшку, Андрей сказал ей, что ему надо выполнить поручение великого князя, и его не будет несколько дней. Взяв припасы и пятерых казаков, он ускакал после обеда. Не успела ворона дважды прокаркать вслед ускакавшим, как за воротами раздался глас труб, удары бубен. Удивлённая хозяйка попросила узнать, кто это мог быть. Оказалось, по именному указанию самого великого князя прибыли бояре во главе с Василием Кочева, чтобы поздравить князя Андрея и вручить ему грамоту. Каково же было удивление, а у Кочевы и чувство ревности, когда княгиня сказала, что князь отбыл по велению великого князя. Княгиня пригласила гостей в дом. Кочева поднял руки:

— В другой раз! А щас прими, княгиня, эту грамоту. Ты теперь княгиня Пожарская. С чем тебя и здравим. Вернётся князь, пусть зовёт в гости. Как, бояре, придём? — Василий повернулся к ним.

— Приползём да будем! — пискнул с задних рядов Степан Осип.

Бояре рассмеялись и повернули назад.

Несколько дней бешеной скачки, и Андрей с казаками у ворот Кашина. Снега в этом году выпали такие, что сравняли крепостную ограду с поверхностью земли. В некоторых местах пацаны сделали горки и катались на промороженных катышах. А кто постарше да посмелее, те бегали на крутые берега Кашинки. На улицах редко где можно было увидеть санный след.

Узнав, где гостит тверская княгиня, что в этом городишке знал каждый и с удовольствием показывал дорогу, они подъехали к княжескому терему. Андрей постучал колотушкой в ворота. На стук отозвались быстро:

— Кого надоть, мил человек? — спросил звонкий, молодой голос.

— Княгиню тверскую Анастасию!

Загремел засов. Ворота с трудом, загребая снег, открылись.

— Здеся, — ответил парень. — Кто будете? — спросил он, поглядывая на гостей.

— Скажи, князь Пожарский прибыл с поручением.

Услышав слово «князь», парень метнулся к крыльцу. В два прыжка поднялся и вскоре вернулся со словами:

— Княгиня прихворнула. Но... примет вас.

Не очень поняв речь слуги, князь Пожарский вынужден был спросить:

— Мы можем пройти?

— Да, да! — торопливо ответил слуга. — А коней я отведу в стойло, велено дать им овса, — сообщил он, выделив интонацией последнее слово.

Князь спрыгнул, подал парню узду, оглянулся на казаков, кивком показывая сделать им то же самое, и оглядел двор. Хоромы ему понравились. Они были рублены из хорошего дерева и, видать, добрыми мастерами. Неплохие были и хозяйственные постройки. По тому, как утоптан двор, было ясно, что живности здесь хватало. Оглядев двор и проследив, куда увели их коней, Андрей легко взбежал по ступенькам крыльца. Казаки остались ждать его во дворе. А он, открыв толстую дубовую дверь, шагнул в сени и оказался в переходе. Одна из дверей открылась, и из неё вышел высокий немолодой человек в потёртом лоснящемся кафтане. Скрипучим голосом он объявил, что княгиня его примет, но просила обождать.

— Сейчас, — пояснил он, — она принимает лекаря.

Андрей представил княгиню каргой, согнувшейся в три погибели, беззубой, с ввалившимся ртом и слезящимися подслеповатыми глазами. Пока он мысленно рисовал её портрет, тот же человек подошёл к нему и сказал, что княгиня ждёт его. Князь приоткрыл дверь.

— Входите, князь, — услышал он женский голос.

Андрей переступил порог. Он окинул одрину. На удивление, большие окна делали помещение светлым. У дальней стены стояла резная дубовая кровать. В углу — поставец с зеркалом, рядом кресло. С нескрываемым любопытством он взглянул на тверскую княгиню. На него смотрели большие, выразительные таза. У неё было приятное, красивое лицо. Оно ему показалось знакомым. Подойдя ближе, вдруг услышал поразившее его восклицание:

— Ты?

И он узнал её. Мгновенно вспомнилось, как он спас её от казаков, рискуя жизнью.

— Ты?! — повторила она.

— Я!

Но в ответе она не услышала той радости, о которой мечтала все годы.

Не отрывая от него взгляда, показав рукой на столик с двумя креслами, пригласила его пройти туда. Её аксамитное платье, обтягивавшее стройную фигуру, горело всеми цветами радуги. Она взяла пуховый цветной платок и набросила на плечи.

— Расскажи, кто ты, князь Пожарский? Что-то я не слыхивала про такого.

— Я... — и он коротко обрисовал ей свою не очень счастливую юность.

— Бедный ты мой, — и она положила свою руку на его.

Неизвестно, сколько бы они так просидели, но внезапно открылась дверь, и в опочивальню вбежал мальчик лет десяти-двенадцати. По росту, крепости тела ему можно было дать и больше. Его тёмно-русые вьющиеся волосы ниспадали на плечи, серо-зелёные глаза смотрели живо, бойко. Он быстрым взглядом окинул незнакомца и бросился к матери:

— Матушка, я с ребятами побегу на Кашинку кататься с горки?

— Смотри, не угоди в прорубь.

— Слушаюсь, матушка!

Он чмокнул её в щёку и так же быстро, как влетел, выпорхнул из опочивальни.

— Хороший у тебя сын! — воскликнул гость.

Поняв, что мальчуган ему очень понравился, как-то странно поглядела на Андрея.

— А знаешь, чей это сын?

— Да откуда мне знать? — удивился князь.

— Дай мне слово, что никто, слышишь, никто на свете, и он тоже, — она кивнула на дверь, за которой скрылся мальчонка, — не узнает эту правду.

Андрей почувствовал, что он сейчас станет обладателем какой-то великой тайны. И ему на память пришёл княжеский венок.

— Даю слово.

— Всеволод, — произнеся это имя, она замолчала, и её горящие таза уставились на гостя, словно проверяя его мысли. — Всеволод, — повторила она, — твой сын!

Эти слова прозвучали как удар грома.

— Мой... сын?

— Да, твой сын. Но прошу... ты понимаешь. Ему надо жить. У него и так есть враги. Всё из-за проклятого наследства. Ты, — неожиданно спросила она, — женат?

— Да!

— Вот у тебя будут дети, и тогда ты всё поймёшь.

— Что я могу сделать для тебя и него? — глухо произнёс он.

— Для меня ничего. Спасибо. Я всё уладила. Скажи, это он прислал тебя?

Анастасия не назвала его, но Андрей понял. Он закрыл и открыл глаза. Ей этого было достаточно, чтобы понять подтверждение её догадки.

— Какой замечательный человек! — вырвалось у неё из груди.

Они оба замолчали. Княгиня заговорила первой:

— Я опасаюсь за Всеволода, как бы его дядя чего не выкинул.

— Дядя, это нынешний князь Твери? — уточнил, догадываясь, Андрей.

Она подтвердила.

Андрей недолго раздумывал.

— Тогда... — он снял с руки перстень и подал ей.

Княгиня посмотрела на него, но ничего не поняла.

— Если твоему... — но тут же поправился, — нашему сыну нужна будет помощь, он должен поехать в Орду и отдать его хану Чанибеку. Он выполнит все его просьбы!

Анастасия с удивлением посмотрела на Андрея. И он вынужден был ей кое-что рассказать о своей дружбе с Великим повелителем.

Она встала, подошла к кровати и вернулась с беличьей шкуркой, которую он подарил ей в ту ночь. Она сберегла её! Андрей взял шкурку и посмотрел на княгиню. Она произнесла:

— Я... помнила о тебе все эти годы!

Он нежно её обнял, поцеловал, тихо сказал:

— Прощай, — и, достав из кармана браслет с огромным бриллиантом, положил его на столик и направился к двери.

— Прощай! — также тихо прошептала она и осенила его спину крестом. — Дай бог тебе счастья!

Иван Данилович в тот же день, когда бояре хотели вручить Андрею грамоту, узнал, что князь Пожарский отбыл по его поручению. Такая исполнительность пришлась Ивану Даниловичу по душе. Он даже воскликнул:

— Какой молодец!

В день возвращения Андрей вначале заехал к великому князю и всё поведал о жизни княгини, утаив лишь личное. Князь был весьма доволен его поездкой. Перед расставанием он сказал:

— Мне нужны такие воеводы!

Звезда Пожарского зажглась на небосклоне Руси.