Иван Калита

ГЛАВА 37

— Земля! — понеслось от чайки к чайке.

По этому случаю старшину собрали на атамановой ладье. Нужно было провести круг. Место Андрею досталось вдали от кошевого. Тот это заметил и сказал:

— Иди ближе! — затем обратился к рядом сидевшему казаку. — Есаул, уступи место.

Есаул послушно встал и пересел на место Андрея.

— Друзеки! — проговорил кошевой, — перед нами земля. Я понимаю, что казак соскучился по суше. Но... чужой край. Давай думу думать, как поступить.

— Чё думать, кошевой! Поступим, как поступали наши батьки и деды.

— Я чё-то не помню, чтоб они соды хаживали, — кошевой поправил саблю, лежавшую на коленях, — знаю, бывали в Синопе, Трапезуйте, добирались до Царьграда. А чтоб сюды... ни.

— Кака разница. Вышли и пошли вой на вой, — не сдаётся тот же голос.

Кошевой усмехнулся:

— На кого и куды?

Тот опять посмотрел на соседей. Один из них дёрнул его за рукав:

— Садись!

— Казаки! чё воды в рот набрали?

— Дык разведать надобедь, — предложил жилистый батька, надвигая папаху на глаза.

— Надобедь, — соглашается кошевой и спросил: — Кто пойдёть? У вас есть, кто язык енный знаить?

Батьки поглядели друг на друга, пожали плечами.

Кошевой не вытерпел:

— Я не доглядел, виноват. Но а вы-то чё? Почти год перед етим готовились.

Опустили батьки головы. Поднялся Андрей.

— Друзеки-казаки! — он поклонился, — дозвольте слово молвить. Нам надоть отойти, чтоб с берегу не видели нас.

Батьки закивали.

— Мне подберём лохуны, — продолжил Андрей, — ночью высадите на берег, я всё разузнаю и ночью подам сигнал, зажгу багатицу, меня заберёте.

— Язык-то знашь? — спросил кошевой и тепло посмотрел на него.

Андрей в ответ только кивнул.

Гребцов на чайку подобрали таких, кто умел неслышно работать веслом. Андрею из-за его роста еле-еле подобрали одежонку. В гаман насыпали деньгу. Андрей заткнул его за широкий пояс. Воткнул туда и нож. И чайка понеслась к суше. Приблизившись к берегу, Андрей поднял руку. Гребцы осушили вёсла и стали тщательно всматриваться в темноту. Не заметив ничего подозрительного, Андрей махнул: мол, давай к берегу!

Острый нос зашуршал о песок. Все выскочили из ладьи и, рассыпавшись по берегу, прилегли, ещё раз тщательно всё оглядывая. Но берег был пустынен, ничего подозрительного не было видно.

— Ну, с Богом! — сказал один из гребцов.

Они обнялись. Гребцы вернулись на ладью, а Андрей пошёл от берега. Сбросив затёртую суму, он достал из неё подстилку и лёг под каким-то кустом.

В темноте Андрей с трудом мог разглядеть землю, но она показалась ему ничем не отличимой от родной. А вот воздух сильно отличался. Несмотря на ночь, Андрей словно попал в неостывшую печь. Такая была жара. И всё же, растянувшись на земле, он почувствовал такое неописуемое счастье, что ему захотелось даже вскочить и закричать во всю мощь своих лёгких:

— Какое счастье иметь землю под ногами!

Но сдержался. Всё же многодневная усталость брала своё.

Проснулся Андрей, когда наступил день. И вдруг пришло воспоминание, когда его на берегу окружили всадники. Он приоткрыл глаза. Перед ним никого не было видно. Привстав, огляделся кругом. Вдали увидел каменистую гряду, а рядом шествовал какой-то обоз.

Повозки выглядели странно. У них были большие колеса и тащили их как будто быки. Повозки были загружены доверху, и он понял, что они направляются в какой-то город. И Андрей решил идти за ними следом.

— Пресвятая Богородица, не оставляй меня своей милостью! — перекрестившись, он поднял суму, засунул туда подстилку и зашагал по дороге вслед за обозом. Почувствовав голод, достал кусок вяленого мяса, сухарь. На ходу поглотав их и запив глотком воды, он зашагал бодрее. Он был счастлив от пребывания на земле.

Через какое-то время обоз остановился. Люди разожгли костёр и что-то начали готовить. Ему пришлось их ждать. Андрей сел у дороги, снял чувяки. В них было тяжело идти. Сильно потели ноги. Он встал и сделал несколько шагов. Земля была горячей. Но, пообвыкну в, понял, что идти так гораздо легче.

И вот караван поднялся и двинулся в путь. Как завидовал он погоняльщикам, сидевшим наверху. Неожиданно обоз остановился. Люди спрыгнули с повозок и, что-то громко обсуждая, собрались вокруг одной из них. Андрей решил этим воспользоваться и подошёл к ним. Оказалось, что погонщик уснул, и колесо свалилось с оси у этой повозки. Чтобы его надеть, надо было разгрузить повозку. Видать, браться за эту работу мужчинам не очень хотелось. Каждый из них подходил к повозке, пытался поднять, но не мог даже оторвать от земли. Андрей, видя их возню, подошёл поближе, поплевал на руки и поднял её. Те остолбенели.

— Эй, — крикнул он по-турецки, — одевайте!

Погоняльщики схватились и быстро надели колесо. Так они подружились.

На следующий день они прибыли в город. Погоняльщики довезли Андрея до рынка, где он якобы должен был искать своих, от которых отстал. При расставании старший караванщик сказал Андрею:

— Не найдёшь, приходи к нам. Место найдётся, — и показал дом, где они остановятся.

Андрей вошёл на рынок. Его удивлению не было предела. Такого разнообразия продуктов ему не приходилось видеть. Многое он видел в первый раз.

Кончились продукты, пошли разные изделия и товары. О господи! Чего только здесь нет! Вот ряд с золотыми украшениями. Забрать — на всех хватит. Пройдя этот ряд, почувствовал запах конюшни. Оказывается, он попал на конский базар. До казачества Андрей не умел ценить коня. А вот они научили. Да, ничего не скажешь! Отменные тут кони! Вот красавец! Тонконогий, с небольшой головой и умными глазами. А масть! Ветер, не конь. Не удержался казак, подошёл.

— Сколько стоит? — спросил Андрей, похлопывая конягу по гибкой спине.

Хозяин покосился на не очень богато одетого турка и ответил:

— Тысяча акче! Будешь брать, уступлю.

— Ладно, скажу хозяину, — ответил Андрей.

Тот презрительно на него покосился, но ничего не сказал.

Всё было здесь так интересно, что не хотелось уходить. Но Андрей не забывал и о своём долге. Он решил осмотреть крепостные сооружения, узнать, где темница. «Рабы могут помочь. А если есть христиане, помогут освободить», — подумал он. Восточную часть крепостной стены он видел, въезжали с другой стороны. Заметил, что ворота окованы железом, не враз поддадутся. «А как со стороны моря? Расспрашивать нельзя, вызову подозрение. И так хорошо, что принимают за турка», — думал он.

И со стороны моря крепость оказалась неприступной. Высокая стена, много стражи. Да и ворота такие же крепкие, как и восточные. Выглянув за ворота, увидел, что земля застроена лачугами. Они были крыты какими-то высохшими растениями.

«Гореть будут, как снопы», — подумал он, познав казацкий приём. Потом пошёл в сторону моря, которое плескалось в полуверсте от рынка.

Возвращался казак, когда стемнело. Андрей заметил, что здесь ночь наступает гораздо быстрее. Он ускорил шаг, чтобы засветло попасть в приглашённый дом. Когда Андрей вошёл, все погонщики успели устроиться и готовились ко сну.

— Эй, — раздался чей-то голос.

Андрей посмотрел в ту сторону. Поднялась жилистая рука. Он подошёл и увидел: это был погонщик, у которого в повозке спало колесо.

— Ложись! — и он раскатал подстилку, лежавшую рядом. — А я знал, что ты придёшь, — сказал он и спросил: — Есть хочешь?

Андрей отрицательно покачал головой и произнёс:

— Пить.

— Вон там ключ, — показал он на угол двора.

Подойдя к нему, Андрей увидел в земле вырытую ямку. В неё была вставлена трубка, из которой тонкой струйкой бежала вода. Подставив ладони, Андрей терпеливо ждал, пока она наберётся. Вода была холодной. Парень давно не испытывал такой благодати. Напившись от души, он улёгся рядом с погонщиком.

— Меня зовут Мамед, — зашептал сосед на ухо, — а тебя?

Андрей растерялся. Ни одного заграничного имени он не знал. И тут на ум пришло имя купца, у которого он спас дочь. Слышал, как его называли стражники.

— Дурсун, — ответил он.

— Хорошее имя, — сказал Мамед, — богатым будешь.

На другой день, с утра, Мамед куда-то отлучился. Вернулся он с двумя мисами в руках, наполненных пахучим принчем с небольшими кусками мяса. Еда была вкусной, хотя красный турецкий перец обжигал рот.

Мамед после еды спросил у Андрея, знает ли он этот город. Получив отрицательный ответ, вызвался его провожать.

— Всё равно, — сказал он, — пока мой хозяин не продаст товар, не купит другой, чтобы продать дома, мы не поедем. А это дней пять, не меньше. Так что я могу с тобой походить.

Андрей улыбнулся и предложил:

— Пошли лошадей смотреть.

— Пойдём!

Подходя к рынку, Андрей, смущаясь, спросил:

— А тысяча акче — это много или мало?

Но Мамед не успел ответить, как воздух огласил чей-то душераздирающий крик:

— Спасите! Грабют!

Кто-то кричал на чистом русском языке. Неведомая сила бросила Андрея на крик. Мамед еле поспевал за ним. Когда они подбежали, то увидели, как два стражника куда-то утащили мужика.

— Товар, мой товар! — плачущий голос так и резал Андрея.

— Не трогайте его! — требовательно произнёс казак.

Стражники от такой наглости опешили.

— Ты кто такой? — нашёлся один из них.

— За что вы его волокёте?

— Не платит тамгу.

— Сколько он должен?

Стражник назвал какую-то цифру. Андрей не понял и посмотрел на Мамеда.

— Тридцать акче, — пояснил он.

Андрею пришлось доставать гаман. Посмотрев на мешочек, наполненный деньгами, стражи как-то подобрели и уже заискивающе посматривали на этого богатея. Парень протянул руку с деньгами Мамеду, тот выбрал монету и подал им. Стражники не только отпустили виновника, но и низко поклонились Андрею.

— Ты кто будешь? — спросил Андрей по-русски.

У того глаза полезли на лоб.

— Русский? Ты тоже русский?

— Да, да. Так кто ты?

— Купец, из Рязани. Бурок. Только не Микита, а Яков.

— Ничё тя занесло! — воскликнул Андрей.

— О! тута товару... море! Дёшев!

— За морем телушка — полушка, да рубль перевод! — сказал Андрей, усмехаясь.

— Всё окупится, всё!

— Деньга-то есть?

Купец засмущался, оглянулся по сторонам:

— Есть!

— Так чё ты не отдал?

— Хе, — улыбнулся купец, — покажь, чё есть, не отстануть. Я их натуру знаю.

— Чем торгуешь-то?

— Да мёд продал, воск, меха остались.

— Меха? — удивился Андрей, — да тута жара.

— А беруть, беруть, — проговорил купец, — и хорошо, ой хорошо платют. Так чё я денька через два поплыву назад.

Андрею вдруг представилось, как его ладью окружают чайки.

— Ты вот чё, — нагнулся к его уху Андрей, — еслиф тя встретят казаки...

— Казаки?! — в ужасе воскликнул купец, — не дай бог! Я их знаю! Братец сказывал. Так чё я хочу сказать те. Встретят, кажи им, мол, Андрей, атаман, не велел тебя трогать. Понял?

Купец испуганно кивнул.

— Ладно, земляк, я пошёл. Дай бог тебе добраться до родной землицы. Встанешь на неё ногой, упади на колени, поцелуй за меня, — попросил Андрей.

— Ладно, ладно! — торопливо оглядывая свой товар, закивал он.

Когда они отошли, Мамед спросил:

— На каком языке ты с ним говорил?

— На своём, — односложно ответил Андрей.

Больше Мамед к нему с этим вопросом не приставал. Они шли по узким улицам, и Андрей дивился, что все дома были каменные. Улицы и те выложены камнем.

Низенькая оградка, за ней двухэтажный домик. Во дворе несколько деревьев. Стены дома увиты чем-то наподобие хмеля. Висят какие-то ягоды.

— Вот, — тронул его за плечо Мамед, показав рукой на приземистое каменное здание с плоской крышей и без окон, прошептал: — темница! Пошли скорее отсюда.

Андрей запомнил место.

— Тут рабы, которых привозят на продажу? — спросил Андрей.

— Не, — ответил Мамед, — они в другом месте.

— После покажешь.

— Слышь, Дурсун, — обратился к нему Мамед. — Ты спросил про коня, стоит он, мол, тысячу акче, много это или нет? Много! Пошли, я сторгую тебе и за триста. Вижу, ты не торговец. Тебя, наверное, держат колеса у повозок ставить, — сказал и сам рассмеялся своей шутке.

Рассмеялся и Андрей.

— Пошли, — сказал он.

И они направились в сторону конского базара.

— Вот — подвёл он Мамеда к понравившейся лошади.

Тот оценил её цепким взглядом. Хозяин забеспокоился. Он понял, что пришёл знаток. Мамед не стал, как это делают многие, заглядывать животному в рот. А начал ощупывать колени.

— Слабы, конь долгой скачки не выдержит, — определил он.

— Ты что говоришь, — подскочил хозяин, — да он...

— Не мешай, — деловито заметил Мамед, щупая уже рёбра, — жестковатые, — бросил он, — могут быстро сломаться.

— Да что ты... — замахнулся владелец.

Но Мамед был не из пугливых и попёр на него:

— Ты что привёл больную лошадь, да ещё не даёшь её осмотреть. Люди! Глядите, какой пройдоха.

— Чё орёшь? — заволновался хозяин, поглядывая по сторонам. — Хочешь купить?

— Да. Сколько просишь?

Хозяин покосился на Андрея. Вспомнил, сколько запросил у него, и цену сбавил.

— Семьсот! — сказал он.

— Нет! Триста, — стал ощупывать хребет.

— Ладно! Пятьсот!

— Нет, триста! У него позвонки расходятся.

Продавец даже не знал, что делать. По его лицу было видно, что он сильно растерялся. А покупатель уже осматривал конские зубы.

— Вишь, чернота, — поворачивая к нему лошадиную морду, говорил Мамед, — зубы скоро будут выпадать.

— Ладно! — ругая себя, что сам как следует не осмотрел конягу, насупившись, сказал продавец. — Берите за триста.

— Давай! — Мамед повернулся к Андрею.

Парень достал гаманок, отсыпал на руку часть деньги и протянул её Мамеду. Тот взял три золотых монетки и подал хозяину. Он растерянно смотрел то на деньгу, то на Мамеда, то на Андрея.

Мамед понял.

— Немало, — сказал он, — золотые.

Хозяин вздохнул и сунул их в карман.

— Бери! — Мамед подмигнул Андрею.

Парень взял узду, и они пошли прочь. Отойдя, Мамед рассмеялся. Засмеялся и Андрей.

— Знаешь, — произнёс Андрей и предложил: — ты мне сохранил много деньги, пошли, выберем и тебе коня.

Назад они вернулись на лошадях. Старший погонщик, узнав, в чём дело, посмотрел на Андрея таким заискивающим взглядом, что, кажется, намекни тот, и он упадёт на колени. В казачестве такого никогда не увидишь. Там, есть или нет у тебя деньги в кармане, все считаются равными. Ложась спать, Андрею на ум почему-то пришёл давний разговор с Курбатом. Он рассказывал, как казаки узнавали, что творится в городе, много ли дружины. Надо идти в кабак. За скляницей любой развяжет язык. А ещё женщины многое знают.

На следующий день они с Мамедом зашли побаловаться местным винцом. Пришлось впервые подержать на коленях и красотку, подарив ей связку. В знак благодарности она рассказала не только о богатеях, но и о бее, и где его златница. Домой друзья возвращались, поддерживая друг друга.

Андрею оставалось выяснить только одно: где лучше схоронить чайки. И он организовал прогулку на лошадях, выбрав для этого восточный, от города, берег. Но ничего подходящего не нашёл. Назавтра, чтобы не вызвать подозрение, они опять пошли слоняться на базар. Проходя один из рядов, вдруг услышали необычайный гром при ясном голубом небе.

Андрей загорелся:

— Пошли посмотрим.

Около продавца этой диковины толпился народ. В руках у него была непонятная трубка, куда он засыпал что-то похожее на песок, только чёрный. Потом заталкивал туда гальку. Направлял на доску и подносил огонь. Следовал громкий раскат. Гальки пробивали доску. Вещица почти ничего не стоила: двадцать акче. Андрей купил эту трубку и бочонок чёрного песка.

Под предлогом позаниматься с покупкой они поехали на западное побережье.

Потом Андрей предложил «размять» коней. Мамед охотно согласился. При погружении бочонок выскользнул из рук погонщика. Просыпалась часть песка. Виноватый Мамед стал сгребать его в кучку. Увидев, что чёрный песок смешался немного с настоящим песком, Андрей сказал:

— Оставь его. Забросай камнями!

Мамед исполнил. Немного отъехав, Андрей почему-то захотел эту кучку поджечь. Он вернулся, достал мусат, высек огонь и, не захотев слазить с коня, бросил трут на кучку. Едва тряпица коснулась чёрного песка, как раздался гром, и камни со свистом разлетелись. Один, маленький, ударил ему в руку и поранил до крови. Да ещё конь, напуганный таким шумом, едва не сбросил Андрея. Мамед оторвал от своей рубахи клок материи и обвязал рану. Рана ныла, и им пришлось вернуться и искать лекаря. Обрабатывая рану, лекарь удивлённо поглядывал на пациента, который сидел с невозмутимым лицом и задумчивым взглядом. Андрей подумал, что делать с чёрным песком, который может так расшвырять камни, но пока не мог найти ответа. Думал и о том, что пора возвращаться. За это время он успел выяснить многое: какова охрана, где у бея дружина, где осуждённые и где рабы. Не мог решить лишь, как разбить ворота. Больших, мощных деревьев в округе не росло. Или они ему не попались на глаза. А бить худым брёвнышком — что заливать кубком пылающий курень. И вдруг его осенило, а что, если...

Вечером страшный грохот разбудил хозяина. На месте двери зияла пустота. А та, разбитая на куски, разлетелась по опочивальне. Утром, разобравшись, кто виноват, хозяин в ярости всех выгнал. И только хорошая деньга, данная ему Андреем, успокоила хозяина. На такие деньги можно было не только восстановить дверь, но и построить новое жильё. И он смилостивился и разрешил постояльцам вернуться. Но они его отходчивостью уже не могли воспользоваться и оставили её до следующего раза. Хозяин Мамеда приказал грузиться и возвращаться домой. Андрею жалко было расставаться с Мамедом, тот пришёлся ему по душе, но...

Андрею оставалось определить место, где схоронить чайки, — и налёг готов. Прощальная прогулка на лошадях с Мамедом. Андрей подметил затон, подходящий для чаек. Глухое место, рядом ни души. Он радостно вздохнул. «Сегодня ночью зажгу багатицу. Меня, поди, заждались», — решил Андрей.

Попрощавшись с Мамедом и дождавшись, когда караван скроется за очередным поворотом, он направился на рынок и купил у удивлённого араба пару бочонков с его необычным песком. Ночью парень надёжно спрятал эти бочонки у загона. Всё! Можно зажигать!

И вот Андрей среди своих. Вновь старшины на чайке кошевого. Предложения Андрея поразили присутствующих. Даже кошевой громко крякнул и развёл руками:

— Зубец! Одно слово!

Андрей нарочно умолчал только об одном: о взятии ворог. Один из старшин этого не упустил. Ответ всех поразил, хотя был неясен.

— Откроем! — вот и всё.

Бей этого города имел привычку проверять в ночное время стражников, взбираться на крепостную стену, осматривать примыкающую к городу местность. Покажись ему что-то подозрительным, как вмиг летели туда воины.

И в эту ночь страдавший от бессонницы бей приказал слуге подать коня и вызвать стражу. Оседлав лошадь, он посмотрел на небо.

От дворца бея дорога вела на север и упиралась в морские ворота. Бей считал это место самым опасным. Он боялся пиратов, которые нападали на прибрежные города. Но всегда их действия были одинаковы. Они врывались в порт на кораблях, высаживались, штурмовали стены и врывались в город. Вдоволь награбив, пираты, как приливные волны, откатывались на суда и уходили в море.

Подъехав к воротам, бей нашёл стражу бодрствующей. Старший бегом подбежал к подъехавшему бею и доложил:

— Достопочтенный владыка! У меня всё спокойно.

Бей покачался в седле и, тяжело занеся ногу, спрыгнул на землю. Вдали виднелись тёмные силуэты кораблей, забивших гавань. Это радовало бея. Чем теснее там от разных судов, тем больше денег сыплется в его карман. Спокойно, по морской глади, убегала вдаль лунная дорожка, как бы говоря об отсутствии тревоги и беспокойства. «Вот так бы всегда!» — подумал правитель и пошёл к лестнице.

Выслушав полагавшееся по его чину приветствие, бей опять поднялся на стену. Дорога, отшлифованная многочисленными телегами, сновавшими взад и вперёд, давала свинцовый отблеск под лунным светом и была пустынна. Скользнув взглядом по облепившему её жилью, он не заметил ничего тревожного. Жители мирно почивали. Бей даже позавидовал им: ничто не нарушало их сон.

Вдруг под воротами послышалась какая-то возня. Бей перевесился через стену. Его зоркий глаз смог разглядеть пару человек, которые возились внизу.

— Что они делают? — спросил бей, обращаясь к старшему.

— Да путники ждут, когда утром мы откроем ворота.

— Ааа! — понятливо протянул бей.

Но вновь склонился через стену и увидел какой-то огонёк. Это была точка, которая медленно ползла к воротам.

— Озоруют они там у тебя, — выпрямляясь, сказал бей и направился к лестнице. Держась за поручень, он успел спуститься до половины. Это и спасло его. Раздался непонятный грохот, какая-то сила сбросила бея с лестницы, швырнув в росший недалеко кустарник. Ударившись обо что-то головой, бей потерял сознание. И он не смог услышать слова:

— За работу, дитки, до брони!

То был глас кошевого.

И ответ казаков:

— За веру и Сечь-матку!

Спокойно стоявшие до этого домишки запылали многочисленными огнями.

Раздался чей-то первый вопль. Его подхватили сотни и сотни голосов. А какая-то сила врывалась, словно поток, через разбитые ворога в город. И была эта сила страшна своим видом. Люди в мохнатых шапках, с блестящими от пожаров саблями рубили всё живое, что попадалось на их пути. Одну группу вёл молодой атаман. Его люди разбрасывали факелы, и город охватывал пал. Крики, вой, стоны, проклятия. Атаман уверенно вёл своих людей. Вот и темница.

— Сбивай замки! Выходите, вы свободны! — провозгласил он. — Кто хочет, пошли с нами!

А вот и рабница. Там сидят те, кто ждёт очереди быть проданным. Над ямой, где сгрудились рабы, появился огонь.

— Христиане есть? — слышится сверху незнакомая русская речь.

— Есть!

В этом крике слышалась вдруг родившаяся надежда. Вниз летит верёвка:

— Давай наверх.

Поднимается рослый, плечистый парень. На нём остатки некогда богатой одежды. Но расспрашивать, кто он такой, некогда. Только вопрос:

— Желаешь с нами?

И ответ:

— Да!

Ему тут же суют саблю в руки, и отряд двинулся дальше.

Рабы полезли вслед за христианином, чтобы влиться в ряды нежданных освободителей. Только они не испытывали пьянящего запаха крови и не рубили своих несостоявшихся господ, а побросали их в яму, откуда только что выбрались сами.

Очнувшийся бей сразу почувствовал что-то неладное. Пересиливая боль от ушибов, он приподнялся. И перед его глазами предстала страшная картина. Город был объят пламенем, и бегали какие-то страшные вооружённые люди. Поняв, что на город совершено нападение довольно сильного врага, бей лихорадочно стал думать, как ему выбраться из города. Он с трудом поднялся и понял, что ему далеко не уйти. Болела нога, ломило спину. На счастье, лошадь оказалась поблизости.

Бей с трудом взобрался на коня и окружным путём поскакал к месту проживания воинов. Его появление в разодранной одежде, с многочисленными ссадинами вызвало у них настоящий шок.

— Чего смотрите? — завопил бей. — Враг в городе! За мной!

И вот почти восьмитысячный отряд несётся по узким улочкам. Но что за враг, откуда он взялся — неизвестность мучила каждого воина. И вот они встретились. Таких воинов они ещё не видели. Это какое-то исчадие ада. Огромные, в мохнатых шапках, а усищи, как плети. Эти «чудища» так яростно, так злобно напали на них, закупорив улочку, что передние ряды тотчас дрогнули и пытались остановить коней. А задние, не зная, что происходит впереди, напирали на них. Образовалась истинная мясорубка. Воины давили друг друга. Слуги едва спасли спешившегося бея, вытащив его из свалки.

Придя в себя, он заорал, чтоб те обходили противника. Пока они разбирались, на помощь врагу подскочили ещё воины и стали избивать бейских дружинников. Видя, что его воины не смогут оказать сопротивление, покусывая от злости губы, бей бросил «поле боя» и, воспользовавшись тайным ходом, выбрался из города.

Побоище длилось до утра. Остатки бейских воинов, поняв, что терпят полное поражение, бросились врассыпную. Мало кому удалось выбраться живым.

Андрей направил своих людей на рынок, туда, где торговали золотыми изделиями. Раскрыв горластые чувалы, они со смехом: «Собираем тамгу!» кидали туда золотые изделия. Обобрав рынок, ринулись за «тамгой» в богатые кварталы. Набив чувалы, немедленно отправляли их на чайки. Настала пора и душу потешить. Выкатывались бочки с вином. Тут же на улицах запылали багатицы, резали скот, жарили на углях мясо, кохали «подруг».

Андрей с внутренним отвращением смотрел на происходящее, стараясь быть подальше от всего этого. Не бросали Андрея и его друзеки. К ним прибился освобождённый из ямы русский. Рубясь и спасая друг друга от пик и сабель бейских воинов, они успели узнать имя этого пленника. Звали его довольно странно: Роберт. Но он доказал, что был хорошим воином, и чувствовалось, что может стать и хорошим другом. Роберт сказал Андрею, что есть бейский дворец, где наверняка много разных богатств.

Дворец был почти пуст. Узнав о страшном враге, все разбежались. Попался только один старик, которого оставили за сторожа. Его спросили, где хозяин, он сделал вид, что не понимает. Но когда старика «тряхнули», признался, что бей ускакал за войском.

— Что, у него есть ещё войско? — спросил Андрей.

— Есть, — ответил старик, — и много!

Это заставило Андрея насторожиться. Потеха затягивалась и могла плохо кончиться. Роберт оказался прав, богатства во дворце было много. Встревоженный сообщением, Андрей разыскал кошевого. Тот вопреки обычаю: атаман всегда трезв, не выдержал, предался плотским утехам. Правильно говорят: добиться атаманства нетрудно, трудно им быть. Андрей нашёл его в обществе двух прелестных созданий. Прогнав их, Андрей пытался внушить кошевому, что пора прекращать разгул и надо думать о возвращении. Рассказал и об удравшем бее, который приведёт сюда новых воинов.

— Ты, — он пьяно ткнул в грудь Андрея, — меня, днепровца, учишь? Да я...

Он потянулся за саблей и упал. Андрей кивнул Митяю: «Возьмём». Они выволокли его к колодцу и принялись обливать ледяной водой. Не сразу кошевой пришёл в себя. Наконец, когда хмель вылетел, ему напомнили, кто он и почему надо прекращать разгул и думать о возвращении. Только теперь до него дошло, что бей бежал из города и может вернуться с войском. Кошевой вдруг напал на Андрея: почему он позволил бею бежать. Андрей спокойно выслушал. Окинув его презрительным взглядом, кивнув друзьям, бросил:

— Пошли!

До кошевого, вероятно, дошло, что сказал он не то, и догнал Андрея:

— Прости! — и протянул руку.

И они, собрав батьков и есаулов, принялись отрезвлять казаков.

Бежавший бей быстро собрал в бейлике около тридцати тысяч воинов. И вся эта громада двинулась на город. Лазутчики доносили хану, чем занимаются пришельцы. На его лице впервые за всё это время появилась язвительная улыбка:

— Пускай потешаются. За это они горько поплатятся!

Донцы оказались более дисциплинированными. Наверное, поведение атамана Андрея как-то сказывалось и на них. Андрей послал нескольких казаков разведать обстановку. Когда вернулись, их сообщение стало ушатом ледяной воды. Войска бея окружили город и заняли порт! Вскоре поступило ещё одно сообщение: бей приказал вывести корабли в море. Те, которые по каким-то причинам не могли этого сделать, поджигали воины неверных.

Андрей поспешил к кошевому. Тот хмуро слушал донца, пожёвывая кончик уса. Закончил Андрей словами:

— Надо срочно собрать раду.

Кошевой сразу согласился. Казаки, услышав, что они окружены, повскакивали с мест.

Когда порыв боевого настроя понемногу иссяк, начались более трезвые предложения. Они сводились к одному:

— Надо пробиваться к чайкам!

Но тут возникло сомнение: а вдруг бей разыскал их, захватил или уничтожил, поэтому надо узнать, на месте они или нет.

— Кто пойдёть? — кошевой обвёл присутствующих.

— Пойду я, — поднялся Андрей.

Под вечер в яму, куда бывшие пленные загнали богатых горожан, толкнули ещё одного, турка. Когда стемнело, он шёпотом рассказал им, что бей подошёл к городу.

— Что толку, — уныло заметил один из них, — пока он его возьмёт, вражина нас по одному и перебьёт.

— Бежать надо, бежать! — прошептал турок.

Рискнули выйти несколько человек. Остальные были так напуганы казаками, что посчитали лучше остаться на месте.

— Что дальше делать? — спросили они, когда собрались у стен полу с горевшего дома.

— Надо пробираться к воротам, — прошептал турок и пополз в ту сторону.

Через какое-то время они оказались за воротами. От счастья спасённые не знали, как и благодарить турка. Когда они гурьбой подошли к передовому краю бейского войска, их встретил воин. Узнав, кто такие, от радости стал их обнимать. Дошёл до турка, и ему сказали, что это их спаситель. По приказу этого воина их отвели в безопасное место, дали еды и подстилки. Как только «друзья» по несчастью заснули, турок исчез со своего места. Когда они проснулись, он уже был на месте. Кто-то из них завёл разговор, что зря с ними не пошли остальные. Тогда турок предложил себя, чтобы вывести оставшихся.

— Только пусть пропустят назад, — сказал он.

Это решили быстро. Правда, с ним пошёл один из воинов. Они подползли почти вплотную к ворогам, турок рукой позвал воина, чтобы тот был рядом.

— Смотри налево, — сказал турок, — а я буду смотреть направо.

Сопровождавший понял, что там может быть опасность. И он не заметил, как турок развернулся. В его руках блеснул нож...

Как только Андрей объявился у кошевого, все, как по команде, собрались у него.

Андрей сказал:

— Чайки на месте, казаки ждут!

Не успел Андрей закончить, как кошевой спросил:

— Войско-то много?

— Много, — ответил Андрей.

Кошевой вздохнул.

— Выхода всё равно нет. Будем пробиваться. Дождёмся карачуна и вперёд!

Все поддержали кошевого. Андрей покачал головой.

— Чё не так? — осторожно спросил кошевой.

— Надо бея обмануть!

Все переглянулись. Кошевой вопросительно посмотрел на него. Андрей пояснил:

— Сделаем вид, что пробиваемся к гавани.

У всех округлились глаза:

— Верно. Он же туда оттянет войска.

Начать атаку решили под утро, в самый сон. Кошевой назначил старшим над казаками, отступающим к морю, одного из батьков, наказав:

— Как только бей перебросит на тебя дополнительные войска, отступайте в город и уходите вслед за нами.

Ну а до начала атаки, когда взовьётся в небо хоругвь кошевого, казаки, сняв шапки, молятся. Потом атаман крикнул знакомые слова:

— За работу, дитки, до брони!

И казаки ответили:

— За веру и Сечь!

И вот за работу взялись лучшие казацкие пластуны. Вгрызаясь в землю, как кроты, извиваясь, как змеи, заполозили они к вражеским сторожевикам.

Славно поработали пластуны. Теперь дело и за другими. А тут уж без шума не обошлось. Сладко спит бей в шатре. Но и до его ушей донёсся шум битвы. «Эти зверочеловеки рвутся в порт! — понял он и вскочил: — Не зря я послал туда столько воинов!» Но оттуда скачет всадник. Соскочив с коня, валится в ноги бея:

— Всемилостивый! — не поднимая головы, произносит: — Вели ещё направить туда воинов.

Заскрипел зубами бей.

— Собака! — заорал он и выхватил саблю.

Занеся её над всадником, вдруг остановился. «А он при чём!» — подумал бей и опустил руку. На западных воротах всё спокойно. С восточных снимать нельзя. И он снял с западных.

Как только со стены увидели, что задуманное удалось, так и раздался mac кошевого. Призвал Андрей к бою и донцов. Рядом стоявший Роберт, выхватывая саблю, заорал:

— Бей сарацин!

И рубка началась. Многих вырезали пластуны. Но разве всех можно! Много, ой много их ещё осталось. Они, как муравьи, липли к казаку. Рубит басурман Андрей, едва успевая поворачиваться. Рядом, не уступая атаману, бьются Митяй, Захар, новичок. Его ещё не успели принять в казаки. Но видя, как он бьётся, не надо будет спрашивать, владеет ли он саблей, отважен ли в бою. Вот хитрый сарацин сзади прыгает на спину атамана, занеся нож. Но опережает его Роберт. И разваленный сарацин валится на землю.

А вот и Роберт в опасности. Свистит над его головой кривая сарацинская сабля. Да Митяй успевает отбить её, а Захар прикончить ловкого сарацина. А там Савва орудует котичем, машет им, что ветряная мельница. Снопами ложатся сарацины от его ударов. А кто пытался убежать, крючком его доставал. Не уступал донцам и кошевой. Старый рубака знает дело. Ну а какой казак не хочет заслужить похвалы кошевого. Настанет и мир. Как сладко прозвучат в кабаке потом слова кошевого.

Бьётся казачество не на жизнь, а насмерть. Но весело, с прибаутками. А если доводилось и умирать, смерть никого не страшила! И разве мог кто устоять против такой силы! Дрогнули сарацины, открывая путь к спасению ненавистному ворогу. Но недаром все знали бея ещё и как провидца. Оставил он конницу в запасе. И умно оценил сложившуюся ситуацию. Те, кто наступал на порт, вдруг отошли к городу, а здесь... «О! Аллах! Да как же я не додумался раньше! Там, в том знакомом мне заливчике, спрятали свои корабли эти странные пришельцы. Нет! Я их не пущу туда!» — свирепел бей.

Радуется казак, видя, что прогон открыт для спасительного броска. Ещё один напряг, и они спасены! Но что это? Застонала, задрожала земля, словно ураган надвигался. То неслась сарацинская конница. Топот всё ближе. Нет, не успевает казак до спасительного затона. Сила сломит силу! Но силу можно задержать!

— Казаки! — раздался зычный голос Андрея.

Но чья-то рука легла на его плечо, не дав сказать. Он оглянулся — кошевой. Улыбается атаман.

— Здесь я решаю! — поднял он палец. — Ты, атаман, — он слегка ударил его в грудь, — доведёшь казаков до родной Сечи! Так, казаки?

Казаки в знак согласия сурово склонили головы. Кошевой выхватил саблю:

— Семи смертям не бывать, а одной не миновать! За други своя! — и бросился навстречу коннице.

На слом пошла горстка казаков. Как скала встал на пути Савва. Отчаянно рубился кошевой. Сдержали они сарацинов. Спаслись казаки! Попробуй теперь в море достань их. Рассвирепел бей. Жестоко приказал казнить тех, кто попал им в руки.

На высоком прибрежном холме устроил он казнь. Вот тащат под руки окровавленного кошевого. Голова его упала на грудь. А вот ведут, обвязав верёвками, два десятка сарацин Савву. Стоят вкопанные столбы. Около одного из них, готовое вспыхнуть, кострище. Привязывают казака к столбу. Кошевой с трудом поднимает голову. И таза его наливаются слезами радости. Плывут его казаки, плывут.

— Дай бог им хорошей дороги! Прощайте, друзеки! — шепчет он.

Вспыхивает огонь. Но не чует казак боли! Не покажет врагу он свою слабость.

Савву ждёт виселица. Но протестует казак, орёт:

— Хочу умереть на железной спице. Так умирал мой дед, так умирал мой отец!

Собрал силы кошевой и крикнул:

— Прощайте, друзеки!

Крик его перекрыл шум моря. Ни петля, ни топор палача не заставят казака заплакать. А вид гибнущего товарища и своё бессилие заставят.

— Прощай, батьку!

Только на следующий год, когда весна очистила Днепр ото льда, вернулись казаки из похода. Зиму они прожили у братьев-болгар, попросив у них пристанище. На Сечи уж не ждали их возвращения и говорили, что сгинули казаки на чужой земле. Сколько радости, слёз, объятий... Узнали и о гибели кошевого, Саввы и других, запели об их самопожертвовании, об их героизме. Слушала эти песни и детвора, и откладывалась в их сердцах гордость за своих предшественников, любовь к своей вере и крепости дружбы.

Родных так не провожают, как провожали днепровцы донцов. Клялись друг другу в вечном побратимстве, заверяли в дружбе и преданности. Провожали днепровцы друзеков-донцов аж до самого Белого города.