Иван Калита

ГЛАВА 35

Никто не заметил прихода весны. Долго днепровцы обмывали нового атамана. Не успели остыть, как пришёл донецкий полк. Днепровцам пришлось выворачивать карманы. Неизвестно, сколько бы ещё длилось это угощение, если бы не строгий окрик нового атамана:

— Думаете ли вы, друзеки-казаки, в поход идти? Лед-то на Днепре прошёл.

— Думаем, батьку, думаем!

И взялись казаки за дело. Застучали топоры, загремели кувалды. Запылали багатицы, пошёл запах смолы.

Наступило время, когда казак надевает походную одежонку: шаровары, бешмет, чекмень, шапку. Грузит сушёное мясо, рыбу, сухари, водку да воду. Идёт последняя проверка якорей, весел, верёвок. Откуда-то появились бабы. Они молчат, украдкой вытирая слёзы. Вдали появляется атаман в сопровождении есаулов, батек. Казаки разбегаются к чайкам. Подходит атаман. Зорко оглядывает берег. Он поднимает булаву. На атаманской чайке взвивается хоругвь. Папахи сброшены, начинается молитва. Молебен закончен, казаки крестятся, надевают шапки и выталкивают чайки на воду. Атаман поворачивается к берегу:

— Прощай, кош-мати, да хранит тебя Пресвятая Богородица!

Смотрит налево и направо, на челны и со словами:

— Пусть будет, что будет. А будет, что Бог даст! С Богом! — даёт команду в путь.

Берег взрывается криками, рёвом. Да и на челнах не молчат. Какая-то баба орёт:

— Мойво Петра берегите!

А Петро с чайки:

— Сафон, коня мойво береги!

Чайки заскользили бесшумно. Больше не слышно голосов. Не поют и песен.

Каждый думает про себя, а что бог готовит ему? Суждено или нет увидеть вновь ему эту землю?

Вот и первый ночлег Чайки забиваются глубоко в плавни. Выставлены посты. Им особо тяжело, хотя и тем, кто остался в чайках, не легче. Костра не разведи, слово не скажи. Да и шевелиться особенно нельзя. И приходится терпеть разную тварь. А на берегу попробуй задреми. Не дай бог, атаман или кто-то другой проверит и обнаружит. Всё, прощайся казак с жизнью. Только слышно порой, как кричит на берегу дергач. Но это не дергач, то казак извещает, что у него всё тихо.

А Днепр в это время особенно могуч. Быстро катятся его грязно-серые волны, легко унося чайки. Тают в пелене тумана заросшие обрывистые берега. Пока не видно круглых татарских голов. Бог даст, пронесёт.

Приближение моря казаки почувствовали по трудно уловимой солоноватости воздуха. И вот чайки вырываются на простор. Только слева еле видна узкая полоска земли. Это — Крым. А всё остальное — безбрежное море. Оно пугает молодых казаков. Но они, поглядывая на тех, кто не впервые пересекает его, стараются не выдавать своего волнения.

Хоть Андрей был «обветрен» морем, но всё равно сердце сжимается: «Боже, спаси!» Но море пока спокойное. Лёгкий ветерок приносит прохладу. Такие же лёгкие волны режут остроносые чайки, слегка их покачивая.

Проходит день, другой... Кажется, жизнь здесь остановилась и ничего другого она преподнести не может.

Всё бы ничего, да что-то старые, бывалые казаки заволновались, подозрительно посматривая на небо. Невесть откуда появлялись облака. Усиливался ветерок, прибавлялась волна. Тревожно закричали чайки, спешно куда-то улетая. Даже новичок понимал, что что-то надвигалось.

С кошевой чайки казак подал сигнал: «Проверить крепление груза». Батьки ещё раз досматривают крепёж. Кое-где поправляют. А ветер всё крепчал, нагоняя на небо марь. Ну, держись, казак! Волны потяжелели. Удары их стали хлеще. Бросают сильнее. И вот уж казацкие чайки то взбирались на гребень, то летели вниз, точно в бездну.

Настала пора, когда волны добрались до самих казаков: мочат шаровары, ласкают усы, а порой накрывают их с головой. Тут уж бросай весло, сдирай папахи да черпай быстро воду, чтобы не пойти на дно. И держись, казак, чтоб не смыло тебя за борт. Строй похода нарушился. Волны растаскивали челны с завидной лёгкостью. Стали доноситься отчаянные крики.

Пока на чайке Андрея вроде всё держалось. Но... это пока. Мало опытных казаков. Зорко посматривал атаман, успевая со всеми черпать воду. Держись, казак, крепче ногами за сиделец. Но вдруг кому-то понадобилось приподняться. Что ты сделал, казак? Волна, точно хищник, подкарауливающий жертву, напала на него, подхватила и понесла в свои объятия. Бог мой! Да это же Захар!

Не успел никто опомниться, как атаман, сбросив одежду, сверкнул белым жилистым телом.

— Атаман! Куда ты?

Несколько взмахов, и Андрей около барахтающегося Захара. Схватив казака за волосы, он с усилием потащил его к плясавшему челну.

— Принимай, казаки!

Они хватают парня за протянутые руки. Но что с атаманом? Куда он делся? И тут все увидели, что на его месте пляшет обломок чьей-то мачты!

— Атаман!!! — несётся над бушующим морем.

Но не слышно, не видно его. Тут ведь недолго и всем погибнуть. Казаки схватились за вёсла.

Удар пришёлся по голове. Последний миг, который Андрей помнил, это когда Захара втягивали в чайку. Очередная волна, обрушившаяся на казака, привела его в чувство. Вынырнув, он лихорадочно искал своих. «Но где, где лодия? Не видать! Не уж... бросили? Или...» Напрягая силы, атаман боролся с волной. И вдруг его рука ударилась обо что-то твёрдое. Забывая про боль, он обхватил какой-то обломок, похожий на бревно. Не он ли грохнул его по голове? Всё может быть. Обняв обломок, Андрей прижался к нему грудью.

— Помоги, Пресвятая Богородица! — шептали его губы.

Обломок хорошо держал казака на воде. Когда накрывала волна, он, пытаясь вырваться из её крепких объятий, как поплавок, с усилием тянул ношу наверх. Андрей готов был целовать обломок.

Но всё на земле имеет начало и конец. Кончилась и буря. Море утихло и легко покачивало казака на волне. «Куда плыть? Где берег?» — волновался Андрей. Небо очистилось. На нём как ни в чём не бывало сверкали звёзды. Серп луны, прокладывая по спокойной глади серебряную дорожку, с интересом поглядывал с высоты.

— Будь что будет, а будет, что Бог даст! — прошептал Андрей, поглаживая своего спасителя.

Он надеялся, что казаки его не бросят, а будут искать. Но проходил день, второй... Без еды, без воды Андрей чувствовал, что теряет силы. Всё чаще и чаще ему приходило на память его детство. Праздники с обильной едой...

Он очнулся от каких-то голосов. Первым его желанием было ощупать, где его спасительное бревно.

— Живой! — донёсся, словно с высоты, до него чей-то голос.

Но это была не русская речь, а тот язык, которому его старательно учил Курбат.

— Что будем делать? — пробасил другой.

До сознания Андрея дошло, что тут не один человек. И он не в море, а на земле. Он даже этому не поверил! Опять бред с детскими воспоминаниями. Но нет, всем своим существом он ощутил, что кто-то над ним стоит Андрей открыл глаза и увидел.

что его окружили какие-то странные вооружённые всадники.

— Давайте отведём его на рынок и продадим. За него много дадут. Смотрите, он молод и здоров. Деньги поделим. А?

— Надо узнать, кто он такой, — солидно заметил бородатый, с животиком, всадник.

— Да чё узнавать, — ершился молодой, — по обличию — русский!

— Русский? — кто-то из них даже спрыгнул с лошади и осторожно подошёл к нему.

— Эй, ти, скази, кто ти, руський? — спросил он, шевеля парня носком сапога. Андрей ответил по-турецки:

— Да, я русский.

Ему удалось удивить воинов. Причём, это удивление, как он почувствовал, было доброжелательным. Подошедший продолжал допрос.

— Как ти сюда попала?

— Да смыло во время бури с купеческого корабля, — нашёлся он.

Те переглянулись меж собой.

— Вставай! — приказал тот, кто подошёл к нему.

Андрей с трудом поднялся.

— Ити мозис? — видать, турок понял, что тот изнемождён.

Андрей сделал несколько шагов.

— Поели! — опять приказал он, видя, что парень может передвигаться.

— Эй, — раздался голос, — срам-то его надо прикрыть.

— Что решим? — спросил кто-то.

— Сыми рубаху, отдай ему! — послышался властный голос бородатого.

Видать, объявился старший.

— Ты что, Адыр, надумал с ним сделать? — спросил тот, поглядывая на бородатого, кто подходил к Андрею.

— Пару дней покормим, да на рынок, — ответил Адыр, поглаживая бороду, — деньгу, как говорили, поделим.

Дурсун был одним из богатейших, если не самым богатым купцом Ближнего Востока. Его знали от Бухары и до Каира. От Буды и Пешта до Бурсы. От Кафы и до Константинополя. И везде у него были прекрасные дворцы. Знаться с ним многие правители считали за честь. У него была любимая дочь Зухра, которая, поехав погостить к тётке в Кафу, чуть не стала добычей какого-то кровожадного казака. Благо, нашёлся один из них, сердечный человек, который спас его дочь. Узнав об этом, купец хотел этого казака озолотить, но где его найти! Конечно, прослышав о разгроме Кафы, купец немедленно примчался туда. И это не стоило ему труда, имея лучшие быстроходные и лёгкие суда.

А здесь, дома, дочь опять чуть не стала жертвой. И кого? Ядовитой змеи. Как она попала к ним в сад, одному аллаху известно. Змея подползла совсем близко к Зухре. Та, увидев готовую на неё напасть тварь, оцепенела и издала жалобный крик. Служанка бросилась на помощь и в горячке схватила змею. Её укус оказался смертельным. Зухра сильно переживала потерю верной служанки, и любящий отец, видя её горе, объявил, что они поедут на рынок, и дочь сама выберет новую служанку.

И вот восемь рослых нубийцев, на плечах у которых покоится нарядный балдахин, в котором сидит важный купец с дочерью, направляются на невольничий рынок. Впереди слуги с плетьми очищают проход. Позади — грозная стража и слуги.

Чтобы попасть на женскую половину, вначале надо обязательно пройти через мужскую часть. Каких рабов тут не увидишь! Чернокожих, узкоглазых, высоких, низких, толстых, тонких. Много людей европейской внешности. Лениво скользят купеческие глаза по этому людскому морю. Здесь купец себе рабов не покупает. Считает, что дорого за них просят. При случае в Африке он возьмёт этого «добра» в несколько раз дешевле. Только любовь к дочери заставила такого скупердяя поехать на рынок. И глаза Зухры почти не смотрят на этих несчастных людей. Ей они не нужны.

Вот кучка покупателей обступила какого-то рослого парня. Ощупывают, открывают рот.

Что-то заставило её всмотреться в лицо этого парня. Оно показалось ей знакомым.

— Стойте! — крикнула она слугам.

Те послушно остановились. Она ещё какое-то время смотрела на этого раба и, повернувшись к отцу, с горящими от счастья глазами объявила, тыча пальцем в сторону парня:

— Это он! Это он! Мой спаситель!

— А ты, дочь, не ошибаешься? — отведя шёлковую занавеску, Дурсун старался что-то разглядеть.

— Нет, отец, нет! Он! Его продают!

Хоть дочь и не сказала о своём желании, но по тому, как она произнесла последнее слово, отец понял, что надо этого раба выкупать.

Наверное, Дурсун бы так не разбогател, если бы необдуманно разбрасывался деньгам. Купец высунулся наружу, подозвал слугу и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул, что понял, и побежал исполнять поручение. Бесцеремонно растолкав покупателей, подскочив к рабу, слуга осёкся, увидев русского. Языка его он не знал, но на всякий случай спросил на своём:

— Ты в Кафе в прошлом году был?

— Был. И рубил вашего брата, — с вызовом сказал казак.

— Ты кого спас?

Этот вопрос был столь неожиданным, что парень в первое мгновение даже растерялся. Но потом угрюмо ответил:

— Ну, спас какую-то девку. А что?

Слуга не ответил, повернулся и побежал назад.

— Он, мой господин, — объявил слуга.

Хозяин посмотрел на дочь. Лицо той сияло от счастья. И купец бросил:

— Купи!

Адыр, продававший раба, быстро смекнул и назвал цену, от которой те, кто подошли первыми, быстро ретировались. Слуга, знаток цен и своего хозяина, всё же решил вернуться к купцу. Но не успел он открыть рот, как хозяин, сверкнув глазами, повторил глухо и зло:

— Купи!

Слуга отсчитал деньги и взял раба за руку. Тот, окинув базар, оценивал, сможет он убежать или нет. Но понял, что никуда не деться — слишком много народа. Надо выбрать удобный момент. А когда слуга подвёл его к хозяйскому балдахину, казак увидел стражу, понял, что пока о побеге нельзя и думать. Но возможность, он в этом был уверен, идёт к нему в руки.

— Ты не узнаешь меня? — спросила девушка, показывая белоснежные зубы.

От отца не скрылось, с какой радостной, счастливой улыбкой она смотрела на своего спасителя. «А... он ведь очень красивый мужчина», — отметил купец. И он понял, что парень понравился дочери с первого взгляда. Такой поворот дела не входил в его намерения.

Когда дочь, уходя, бросила на раба лукавый взгляд, купец, отбросив в сторону всю щепетильность, подошёл к нему и начал разговор:

— Я тебе благодарен за спасение самого дорогого существа для меня. Не скрою, по её настоянию я выкупил тебя. Она просила, чтобы я дал тебе свободу, что я охотно и делаю. Ты — свободная птица, куда хочешь, туда и летишь. Скажи мне: что бы ты хотел?

Казак, не раздумывая, ответил:

— Догнать товарищей.

Купец опустил голову и улыбнулся: «Какой непрактичный человек! Неужели он не понимает, что я дам ему столько, сколько он запросит. А получается, что ему от меня ничего не надо!»

— Хорошо, — произнёс он, — ты догонишь своих... А как тебя звать? — спросил хозяин.

— Андрей, — ответил он.

— Так вот Андрей, ты должен поговорить с моей дочерью, убедить её, чтобы она тебя отпустила. Если она согласится, я дам тебе самый быстрый корабль.

Андрей не ожидал, что ему придётся уговаривать свою освободительницу. Она ни в какую не хотела его отпускать. До его сознания стало доходить, что это неспроста. И стоило ему согласиться... Нет, об этом не хотелось и думать! Ему дороже его товарищи и... После долгого и тяжёлого разговора Андрею удалось убедить девушку отпустить его. Но при расставании она ему призналась, что он вошёл в её сердце и для него оно будет всегда открыто. Они тепло попрощались.

Купец Андрея не обманул. Действительно, он дал ему трёхмачтовую будару. Зухра долго стояла на борту, и в её больших, чёрных с искоркой глазах были видны неподдельные слёзы. Отец, стоявший рядом, в хмурости прятал радость.

Корабль довольно долго рыскал по морю, прежде чем смотрящий прокричал:

— Вижу ладьи!

Андрей быстро вскарабкался к нему на мачты и увидел впереди многочисленные точки. Так выглядели чайки на расстоянии.

— Это они! — радостно закричал Андрей.

Капитан приказал добавить парусов. И судно понеслось точно на крыльях.

— Атаман, — послышался голос, — нас вроде догоняет чья-то будара.

Головы казаков, слышавшие этот голос, повернулись как по команде. Да, их явно преследовали! Тотчас с кошевой чайки последовал приказ атамана. Сигнальщик крутил двумя папахами круги. Знак того, чтобы заходить на преследователя с обеих сторон.

Андрей увидел этот казацкий манёвр, понял, что хотят казаки. Но было бы нечестно с его стороны способствовать захвату будары. Капитан и его люди искренне хотели помочь ему найти своих друзей. Он и сказал об опасности капитану, попросив у него лодку. А Андрей дал им совет развернуться и быстрее уходить. Капитан был старый моряк, знал, чем может кончиться эта встреча с казаками, приказал спустить лодку. «Лучше ею пожертвовать, чем всем кораблём», — подумал он. Они попрощались, и Андрей поплыл навстречу друзьям.

Неожиданная встреча была ошеломляющей. Наказной атаман оказался жив! Это просто чудо. В таком кипящем море ой как трудно спастись. Однако это случается. Помимо этого, ему дали корабль. За какие заслуги? Когда прошли первые минуты горячей встречи, этот вопрос встал сам собой. Андрей, не таясь, всё рассказал. Многие казаки с одобрением слушали его. Но не все. Нашлись днепровцы, которые осудили Андрея: он заступился за басурманку и обидел казака. Начался спор. Послышались голоса:

— На реи его!

Это была не шутка. А такие голоса — не одиноки. Многие посчитали, что такой поступок унижает казацкое достоинство. И атаман решил провести раду.

Вот так. Из огня да в полымя. Эта весть докатилась и до донских сябров. Похоже, они растерялись. Пытливо и вопросительно смотрели друг на друга: «Что, мол, делать?» Первым поднялся Митяй.

— Казаки! — почти крикнул Митяй, перебивая шум волн.

Донские чайки подгребли к ладье.

— Друзеки! — продолжает Митяй, когда те приблизились. — Чё они там думають! Да мы нашего атамана в обиду не дадим.

— Не дадим! — громовыми голосами поддержали донцы.

Их глас доносится и до кошевой чайки, вокруг которой собрались днепровцы. Донцы дружно «пришвартовываются» рядом с днепровцами.

Как можно громче атаман вновь, видя донцов, объясняет причину проведения рады. Только он кончил, поднялись дончаки:

— Защита дивчины — высшая честь для казака.

— Она с ножом не налегала.

— Мы своего атамана в обиду не дадим! — сказано было твёрдо.

Чего не ожидал днепровский атаман — донцов поддержали многие днепровцы. Эти праведники казацкой чести оказались в меньшинстве. Атаман, подняв руки, провозгласил:

— Быть, казаки, по сему! Вперёд!

Горячо встречали донцы возвращение атамана, дивясь между собой такому его появлению. Уже находясь в своей ладье, Андрей узнал, что в бурю у них пропала одна чайка, а у днепровцев, по слухам, три. А ещё сказали, что долго их искали, но увы. На что Андрей сказал:

— Пути Господни неисповедимы, може, ещё и встретимся, — и сел за весло.

О приближении Африки говорили всё чаще встречавшиеся корабли. Вот один, большой, неуклюжий НЕФ так и прёт на них. Да напрасно! Как пчёлы матку, окружили они корабль. С треском врезались их кошки в борта корабля.

Стража перебита, дело за поиском добычи. И она находится быстро. Золото! Вёз его, видать, купчина в Европу, чтобы им торговать. Не повезло. Корабль вскоре пустили на дно с оставшимися людьми.

Наконец раздалось долгожданное:

— Земля! Земля впереди!