Июль, июнь, май

10

На следующее утро я, не откладывая дела в долгий ящик, двинул с докладом к Славику на «конспиративную точку» и застал его там, целующимся со своей женой Тамарой. Нимало не смутившись, красавица Тома благожелательно улыбнулась мне, махнула рукой мужу, и сказав: «Вечером договорим!» — ускользнула в приоткрытую дверь. Минут пять я смотрел ей вслед, не в силах произнести ни слова.

Дело в том, что я люблю Тому. Не ждите от меня долгих рассказов об этой любви, о том, как она родилась, как продолжалась, и почему я ни разу ни словом не объяснился с этой светлой (в смысле, светящейся), лёгкой, благоуханной, благозвучной…

Нет, оставим эту тему. Я пришёл к Славику.

И чётко, кратко, по-военному и не без злобы доложил ему о преступных действиях Рулецкого.

— Понимаешь, Славик, — сказал я. — Мне, в сущности, не известно, к чему может привести хрупкий молодеющий организм такая сильная встряска, как секс. Может быть, ничего худого и не будет, — в конце концов, дело естественное, житейские. Но с другой стороны, сегменты человеческой ауры — вещь не стабильная, подверженная колебаниям, и если ритм одного сегмента начнёт накладываться на ритм другого…

— Понятно, понятно… — пробормотал Славик, в глубокой задумчивости гладя свою белобрысую голову. — Так или иначе, а Рулику не поздоровится. Будет ему подарок к свадьбе… А в остальном…

Калинкин замолчал, тяжёлым, недобрым взглядом уставясь в выцветшие глаза Магомаева-Зыкиной. Он долго размышлял, а я терпеливо ждал. Наконец, Славик изобразил на пухлом своём лице кроткую покорность судьбе и со вздохом произнёс:

— Ну что я тебе скажу, Дроныч… Ладно… Пусть будет, что будет… Я вот о чём подумал: так или иначе, а дело Петровны, — это у нас даже не эксперимент, а только подготовка к нему. Это мы для себя — только для себя! — проверяем: сработает? не сработает? Сработало? Отлично! Теперь приступим к настоящему эксперименту. Тщательно выберем старуху, — такую, чтобы в молодости была настоящей красавицей (превращение должно быть эффектным, — да?!), начнём её обследовать, каждый день ставить её градусники, мерить давление, вес, рост, размер ноги, талии, бюста… Ну и всё, что положено… Всё запишем в тетрадочку аккуратненько. Потом мы эту бабусю облучим, и опять начнём всё измерять, записывать… Фотографировать её будем каждый день… Чтобы всё было задокументировано! И потом мы всю нашу писанину представим кому надо! И будет у нас дело хорошее! А что Петровна? — да тьфу на неё! Нравится ей Мишка, — ну и пусть забирает себе Мишку! А если она надорвётся от мишкиной любви, — значит такая её судьба. Всё равно ей помирать было не сегодня — завтра, а так хоть свет какой-то увидит перед смертью. Вот и всё, на этом и порешим. Деньги у тебя не кончились? Добавить не надо?

Я слушал Славика и даже понимал смысл его речей, но ничего, кроме Томы ни в голове моей, ни в сердце не было. Только она — лёгкая, цветущая, дивная, дивная…