Извращенный Найт-Крик

Двадцать семь

ИДЕН

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я сжимаю руль, а я даже не веду машину. Арчи спокойно сидит на пассажирском сиденье, но я могу видеть, что он нервничает так же, как и я. Похоже, у нас одинаковые манеры, когда дело доходит до нервов, и ни у кого из нас не останется нижней губы, если мы будем продолжать ее покусывать.

Я откидываю голову на подголовник, закрываю глаза и делаю еще один глубокий вдох. Вдыхая через нос и выдыхая через рот, я пытаюсь отогнать с помощью этого любое беспокойство.

— У нас все получится, Иден. Мы здесь вместе, поддерживаем друг друга. Все будет хорошо. — Заверения Арчи омывают меня, как спасательный круг, за который я держусь изо всех сил.

Утро понедельника, и я сижу в своем G-Wagon на улице, рядом с "у Пита", гребаный стресс. Все согласились, что стоило не ходить сегодня в школу, чтобы мы могли заняться этим. К черту Илану и к черту ее правила. Но теперь, когда я здесь, я не знаю, хватит ли у меня смелости обрушить на них ошеломляющую новость. Сказать, что я собираюсь войти туда и рассказать им, кто я такая, и на самом деле сделать это — две совершенно разные вещи.

— Что, если это огромная ошибка, Арч? Например, что, если они сами решили не представляться тебе? Что, если им никогда не было дела? Что, если им было все равно? — Шепчу я, открывая глаза, чтобы заглянуть внутрь закусочной, когда Арчи сжимает мою руку в своей.

— Печенька, эта женщина суетилась и души не чаяла во мне каждый раз, когда я переступал порог, сколько себя помню, но еще больше после смерти мамы. Она забетонировала себя в моей жизни, не нарушая никаких дерьмовых правил, которые там существовали. И Пит тоже. Он выходит не очень часто, но когда он выходит, на его лице всегда отражается напряжение, и у меня такое чувство, что теперь я знаю почему, — бормочет он, и когда я смотрю на него, я вижу, насколько он верит своим словам. Улыбка снова появляется на его лице, что побуждает меня сделать то же самое.

Я боюсь, я знаю, что боюсь. Не думаю, что смогу вынести еще один отказ. Именно такое чувство я испытала от своей мамы, и определенно не было распростертых и приветливых объятий и от Ричарда, это точно. Затем все эти метания туда-сюда с "Звездами" выбили меня из колеи. Но даже несмотря на то, что наши биологические родители оба мертвы, биологические бабушка и дедушка прямо здесь. При одной мысли об этом у меня в животе зарождается надежда.

Мне нужно за что-нибудь уцепиться. Мне нужно знать, что Райан и Бетани — не единственные порядочные люди в этом чертовом мире, готовые предложить мне семью и безусловную любовь.

— Я думаю, нам стоит просто войти, Иден. Давай подходить к каждому препятствию по очереди, если потребуется, но я хочу, чтобы ты пошла туда такой крутой, какая ты и есть. Ты сильная, решительная и полна огня, и я не позволю ничему погасить твое пламя.

Я на мгновение уставилась на него, удивленная его словами, но он открывает дверь и выходит прежде, чем я успеваю ответить. Я слежу за каждым его шагом, пока он обходит внедорожник с моей стороны, открывая дверь и для меня, и он терпеливо ждет, позволяя мне выйти, когда я буду готова.

Мне неприятно это признавать, но я бы хотела, чтобы Тобиас, Хантер и Ксавьер были здесь, со мной. Я чувствую, что это делает меня слабой, но на самом деле я просто уязвима, и я должна понять разницу. Для них было правильным решением пойти сегодня в школу как обычно, даже если они писали мне двенадцать раз, а еще нет даже девяти утра

Отстегивая ремень безопасности, я поворачиваюсь к открытой двери и вижу, что Арчи протягивает мне руку, что я охотно делаю.

Проводя рукой по своему свободному темно-синему теннисному платью, я поднимаю солнцезащитные очки на макушку, пряча их в растрепанном пучке. На моем лице нет макияжа, потому что Бетани пообещала мне, что мои гормоны заставят меня плакать во время этой встречи, нравится мне это или нет, и как бы мне не нравилось, как это звучит, я все равно последовала ее совету.

Арчи, как всегда, непринужден в трикотажных шортах и простой белой футболке, на голове у него бейсболка, убирающая светлые волосы с лица.

У меня дрожат руки. К счастью, Арчи не отпустил мою руку, и как бы сильно меня ни раздражала эта мельница слухов, мне все равно, если прямо сейчас это подольет масла в огонь. Мой брат-близнец — моя опора в этот момент, и этим мы выражаем друг другу солидарность.

Я позволяю Арчи открыть дверь, сенсорная перегрузка требует от меня секунды, чтобы привыкнуть. Я слышу общий гул разговоров нескольких посетителей, на заднем плане транслируют спортивные новости и обычный стук столовых приборов и посуды.

Запах бекона наполняет воздух, но от него у меня сводит желудок, а не вызывает чувство голода. Я отказывался что-либо есть перед приходом сюда, страх выплюнуть свои кишки слишком сильно давил на мой разум.

— Эй, вы двое, садитесь за свой обычный столик. Я подойду через минуту, — кричит Линда с другого конца закусочной, неся поднос с напитками к столику, и я запинаюсь, пытаясь найти ответ, но, похоже, я забыла, как пользоваться своим чертовым языком, поскольку просто стою и таращусь на нее.

— Спасибо, — удается ответить Арчи, увлекая меня за собой к кабинке, которую мы обычно занимаем, и я падаю на сиденье напротив него. Я сразу же смотрю в окно и вижу океан внизу. Боже, как бы сильно я ни любила озеро, это не пляж, и это напоминает мне, что я не была у океана целую вечность. Мне нужно перенести это в свой список дел. Это крайне важно для успокоения моей души.

У меня в голове все перемешалось. Я понятия не имею, что нам теперь делать. Я была слишком занята, переживая из-за того, что на самом деле попала внутрь этого гребаного здания, и на самом деле не планировала, что сказать.

Я имею в виду, у меня так много гребаных вопросов, но пытаться сформулировать их сейчас, когда я здесь, кажется непосильной работой.

— Какие напитки вам принести, ребята? — Спрашивает Линда, останавливаясь у столика.

Переводя на нее взгляд, я снова смотрю на нее свежим взглядом. Ее коротко подстриженные светлые волосы идеально уложены в прическу "пикси", а голубые глаза искрятся, полные мудрости, но на этот раз я замечаю мельчайшую искорку грусти в уголках. Это заметно только сейчас, когда я смотрю по-настоящему, и это заставляет мое сердце дрогнуть.

Звук откашливания Арчи привлекает мой взгляд к нему. — Иден, что ты хочешь выпить? — говорит он, повторяя слова Линды, и я качаю головой, беря себя в руки, чтобы не просто пялиться на нее, разинув рот.

— С тобой все в порядке? — Спрашивает Линда, и я чуть не напрягаю мышцы на шее, когда резко оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

Это гораздо более сложный вопрос, чем она думает. Заикаясь, я не издаю ни звука, так как я уже чувствую, как слезы подступают к моим векам.

Черт.

Я больше, чем это. Я заслуживаю лучшего, чем то, что мне уже подали, мы все заслуживаем.

— Грейди, — неконтролируемо выпаливаю я. — Меня зовут Иден Грейди, — добавляю я, мои руки сжимаются на коленях, а глаза горят. Я отказываюсь моргать, уставившись на Линду, наблюдая за ее реакцией.

Блокнот и ручка в ее руке со стуком падают на пол, когда она переводит взгляд с Арчи на меня, ее собственный рот шевелится, но без слов.

Время как будто останавливается, пока мы все трое смотрим друг на друга. Одна ее рука поднимается ко рту, пальцы дрожат, в то время как другая опускается на живот — вероятно, из-за приступа тошноты, точно так же, как у меня.

Шум в закусочной затихает, сменяясь стуком моего сердца в ушах.

Ее глаза наполняются слезами, а затем она прочищает горло, проводит рукой по лицу, прежде чем снова посмотреть на нас с решимостью, теперь запечатленной в ее чертах. Я украдкой бросаю взгляд на Арчи, который сидит, разинув рот, между мной и Линдой. Эмоции переполняют всех нас.

— Вон! — Линда внезапно кричит, заставляя меня подпрыгнуть на сиденье от неожиданности. Арчи делает то же самое, и когда я поворачиваюсь к ней, ее уже даже нет возле стола. — Все на выход. Приношу извинения за причиненные неудобства. Все, что вы уже ели, за счет заведения, но вам нужно уйти из закусочной. Сейчас же.

Ее слова не оставляют места для споров, и я в ошеломленном молчании наблюдаю, как все это гребаное заведение покидает зал. Семьи, пары, бизнесмены. Все. На первый взгляд кажется, что это неудобство, но никто не ворчит достаточно громко, чтобы мы услышали.

Когда последний столик движется к выходу, звук хлопающей двери рядом с кухней привлекает мое внимание, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть мужчину, стоящего, уперев руки в бедра, и бросающего на Линду многозначительный взгляд.

— Линда. Я люблю тебя всем святым, но, пожалуйста, скажи мне, какого хрена ты выгоняешь гостей и запираешь дверь? — ворчит он, бросая фартук на спинку стула, и у меня пересыхает во рту.

Он выглядит так, как выглядел бы мой отец в его годы. У него коротко подстриженные волосы, темно-синие глаза и линии загара на руках и шее. Он коренастый, ростом шесть футов, и с ума сойти, насколько он похож на родного.

— Не сейчас, Питер. Принеси кувшин персикового чая со льдом. Он нам понадобится. Что ж, нам понадобится текила, но с этим придется подождать, — заявляет она, поворачиваясь к нему лицом, и на ее лице снова появляются неприкрытые эмоции.

— Сладкая, что…

— Она здесь, Питер. Они оба вместе. Это все, о чем мы молились, — бормочет она, указывая в нашу сторону, и Пит смотрит на нас в замешательстве.

Я наблюдаю, как он медленно переводит взгляд с Арчи на меня, и это самый безумный опыт — наблюдать, как он медленно осознает сходство между нами и словами Линды.

— Нет, — потрясенно шепчет он, направляясь к нам.

Он подходит и встает возле стола, его ладони ударяются о дерево, дыхание становится немного более учащенным. Его глаза дикие, но одновременно наполняются непролитыми слезами. Любовь, боль и чистое сердце на лице этого человека поражают меня. Его волосы седые, под цвет глаз, а морщины покрывают его лицо, демонстрируя его мудрость и жизненный опыт, когда он стоит перед нами.

— Как ты здесь? Когда мы получили новости о Карле, мы подумали… — Его голос затихает, не в силах сорваться с губ, и я понимаю его замешательство. Мне тоже неприятно видеть боль в его глазах, но часть меня испытывает облегчение от того, что они знают о моем отце, потому что я не была готова произнести эти слова и разрушить их.

— Нам о стольком нужно поговорить, — мягко говорит Линда, подходя и становясь рядом с Питом, успокаивающе поглаживая его по спине, переводя взгляд с Арчи на меня. — Позволь мне принести чай. Этот старик не сможет отойти от этого стола, пока не заключит тебя в свои объятия и крепко не прижмет к себе, — добавляет она с улыбкой, прежде чем направиться в заднюю часть зала, оставляя нас троих молча смотреть друг на друга.

Пит продолжает смотреть на Арчи, пытаясь подобрать слова для объяснения, но у него ничего не получается, поэтому вместо этого он переводит взгляд на меня, и происходит то же самое.

Мои руки потеют, поэтому я вытираю их о платье, прежде чем медленно подняться на ноги рядом с ним. Я понятия не имею, что я, блядь, делаю, но инстинкт руководит мной прямо сейчас.

Откидываясь на стол, Пит смотрит на меня сверху вниз, всего на несколько дюймов выше, и когда он поворачивается ко мне лицом, я обнимаю его за талию, и он притягивает меня к себе так крепко, что мне кажется, я могу перестать дышать.

Медвежьи объятия, которые он мне дарит, когда его тело сотрясается от рыданий, подавляют мои собственные эмоции, и я обнаруживаю, что плачу в его рубашку поло. Все мое тело словно парит, когда он держит меня точно так, как, я помню, всегда делал мой отец.

Я понятия не имею, как долго мы здесь стоим, но когда я чувствую, что к нам присоединяется еще пара рук, я краем глаза замечаю, что Арчи подмигивает мне, его собственное лицо покрыто пятнами, а по щекам текут слезы.

— О Боже, вы, ребята, начали все эти объятия без меня. С каких это пор я больше не глава этой семьи? — Линда ворчит, но я ее не вижу. Ощущение ее руки на моем плече, когда она пытается обнять нас с Арчи одновременно, накрывает меня новой волной любви, и мои эмоции продолжают накаляться.

Я оплакиваю все моменты, которые мы упустили.

Я плачу, потому что моего отца здесь нет, чтобы увидеть нас вместе.

Я оплакиваю все, что у нас отняли.

Я оплакиваю семью, о существовании которой и не подозревала.

Я плачу, потому что знаю, что не позволю этому стать будущим моего ребенка.

Я не знаю, кто отступает первым, но Арчи протягивает мне стопку салфеток с середины стола, и я охотно беру их.

— Давай присядем, ладно? — Пит бормочет, шмыгая носом над собственными словами, когда забирается в кабинку. Линда садится рядом с ним, а я следую за Арчи, садящимся с противоположной стороны.

Всем требуется время, чтобы перевести дыхание. Я бросаю взгляд на Арчи, а он уже смотрит на меня, убеждаясь, что со мной все в порядке. Я вижу вопрос в его глазах и слегка киваю в ответ, сохраняя на лице его обычную улыбку. Я сплетаю пальцы вместе, теребя их, пытаясь успокоить энергию, накапливающуюся внутри меня. Это слишком много, и это выбивает мой мозг из колеи.

— Я даже не знаю, с чего начать, — говорит Линда, вытирая слезы с лица, и это ранит мое сердце. Это не ее вина. Ничего из этого нет.

— Мы не ожидаем, что ты с чего-то начнешь, Линда. Для нас не удивительно, что где-то по ходу дела звучали угрозы. Мы понимаем, что вы делали все возможное, чтобы защитить тех, кого вы любите, — заверяет ее Арчи, и мое сердце наполняется радостью от его слов, когда он сжимает мою руку в знак поддержки.

Ничто так не обобщает все происходящее вокруг нас.

— Я знаю. Но я также понимаю, как тяжело тебе, должно быть, сидеть здесь, зная, что мы все это время знали, кто ты такой, Арчи, — отвечает она, в ее голубых глазах застыла грусть. Пит обнимает ее за плечи, оставляя поцелуй на виске.

— За пять минут до приезда Иден мне сказали, кто она для меня. Я ничего не сделал, ничего не сказал и продолжал жить так, как от меня требовали. Это то, что мне сказали, что подчинение будет единственным способом обеспечить ее безопасность, так что это то, что я сделал. Так что я понимаю это, правда, — бормочет Арчи, виновато улыбаясь мне при напоминании о секретах, с которыми мы столкнулись, но на этот раз я сжимаю его руку в ответ, чтобы дать ему понять, что все в порядке.

— Очевидно, именно так мы любим в этой семье — всем сердцем, — потому что в противном случае кто-то оказывается в опасности, получает травму или даже убит. Но мы не переставали любить друг друга издалека. Такое чувство, что история повторяется, и мы не знаем почему. Я отказываюсь заканчивать так, как мои биологические родители, любой из них, — говорю я, решив что-то изменить, и Пит кивает в знак согласия.

— У меня так разбито сердце, что тебе приходится жить такой жизнью, — рыдает Линда. — Ни родителей, ни знаний или понимания того, что на самом деле представляет собой этот город, ни сильной поддержки. Мы обещаем помочь, если это будет необходимо.

Мне приходится отвернуться на мгновение, прежде чем я снова заплачу. Прикусив нижнюю губу, я смотрю на океан, сосредоточившись на волнах, разбивающихся о скалы, позволяя им убаюкать меня чувством спокойствия.

— У меня много проблем с Иланой Найт. Я пытаюсь узнать все, что возможно, чтобы понять почему, — наконец говорю я им, чувствуя себя в достаточной безопасности, чтобы быть честной с тем, что нам нужно, и когда я смотрю на Пита, его лицо краснеет от ярости, а Линда яростно хмурится.

— Эта сука, — выплевывает она, и я чуть не задыхаюсь от удивления, услышав ее вспышку, моя рука в шоке прижимается к груди.

— Это слишком банальное слово. Я говорю тебе это каждый раз, сладкая. Давай выпьем, а потом попробуем тебе все объяснить, — говорит Пит, и Линда удивленно поднимает бровь, прежде чем снова посмотреть на нас, пока он сортирует стаканы и чай со льдом, которые Линда ранее поставила на стол.

— Пит имеет в виду, что нам приходилось держать рот на замке обо всем по тем же причинам, которые ты упомянула — защита семьи. Но мы поддержим тебя. Если ты считаешь, что можешь разорвать порочный круг, мы расскажем вам все, что знаем.

Я благодарно киваю, принимая от Пита свой стакан чая со льдом. К счастью, от запаха меня не тошнит, но нам всем нужно еще немного собраться, потому что у меня такое чувство, что это все изменит.

Мне отчаянно хочется побежать к машине и схватить телефон, чтобы сообщить ребятам и Бетани о том, какими гостеприимными были мои бабушка с дедушкой до сих пор, но я не хочу разрушать чары, которыми мы все сейчас заворожены.

Сделав глубокий вдох, я смотрю на Линду и расслабляю плечи. — Все, что мы пока знаем, это то, что Илана неравнодушна ко мне, но не к Арчи. Наш папа мертв, наша биологическая мама умерла от рака, Ричард бесполезен, а мою маму, по-видимому, оберегает Рез, — рассказываю я, и они понимающе кивают, пока я продолжаю. — Кроме этого, Илана в последнее время стала немного сумасшедшей, но, думаю, то, что у меня отношения с Ксавье, не помогает, — добавляю я, чувствуя, что для меня важно быть честной с ними, если мы хотим того же взамен.

— Свое стервозное высокомерие Илана унаследовала от своих родителей, которые унаследовали это от своих, и так далее, — ворчит Пит, и я хмурюсь.

— Что это значит? — Спрашивает Арчи, опережая меня, и я киваю, соглашаясь с его вопросом.

— Это значит, что проклятый город называется Найт-Крик, потому что Найтам удалось совершить переворот. Вы знаете, как назывался этот город давным давно? — Спрашивает Пит, и мы в унисон качаем головами.

— Грэйди Гроув.

Два слова. Два маленьких незначительных слова, которые сразу обретают столько гребаного смысла, показывая движущий фактор Иланы и всех предков.

— Значит, Найты жаждали власти, — констатирую я, и Линда усмехается.

— Стремление к власти — это не передача мяча товарищу по команде, потому что вы хотите набрать победные очки. Жажда власти саботирует гонку, поэтому вы занимаете первое место. Последние полвека они контролировали, кто живет, а кто умирает. — Она прекращает свою тираду, чтобы сделать глоток, вероятно, пытаясь успокоиться, пока мы перевариваем ее слова.

Что. То. Актуально. Трахается.

— Так это продолжается уже давно? — Спрашиваю я, и Пит хмыкает в подтверждение.

— Но почему? — Спрашивает Арчи. Он проводит рукой по лицу, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Для контроля. Грейди управляли городом, честно, как мне сказали, даже если я, возможно, немного предвзят. В семидесятые прапрабабушка Иланы решила, что ей надоело играть по правилам всех остальных. В ратуше написано, что первенец каждой семьи-основателя может изменить то, за что они хотят быть признанными, и если более чем одна семья согласится сменить или изменить поле своей семьи, может быть проведено голосование, и изменения могут быть внесены.

Насколько отсталый этот чертов город? Я в полном замешательстве.

— Извини, ты не мог бы немного потише для меня? — Спрашиваю я, прижимая кончики пальцев к вискам, когда Линда сочувственно улыбается мне.

— В принципе, перворожденные Найты, такие как Ксавьер, могут захотеть, чтобы пляж получил их имя, но Фримонтам придется согласиться на изменение, — объясняет Пит, и я киваю, щурясь, пытаясь остановить надвигающуюся головную боль от этого непонятного дерьма.

— Хорошо.

— Итак, как я уже упоминал, еще в семидесятых Найты решили, что хотят, чтобы город назвали в их честь. Грейди отказались от обмена, но Найты отказались отступать, оказывая давление и ставя Грейди в трудное положение. Мне никогда не сообщали подробностей, но это не имело значения. Они боролись всем, что у них было, пока мой отец не погиб, — удается выговорить Питу, его руки сжимаются на столе, а у меня от удивления открывается рот. — Затем они ворвались внутрь, настаивая на подзаконных актах, чтобы силой заставить семью Грейди подчиниться.

Это все шутка?

Я бросаю взгляд на Арчи, который сидит в таком же шоке, как и я, но боль, исходящая от Пита, неоспорима.

— Значит, Иден старшая? — Спрашивает Арчи, складывая два и два быстрее меня, и Линда вздыхает.

— Да. Всего две минуты, Иден, и этот маленький сопливый мешочек принял бы на себя основную тяжесть всего, — бормочет она, и я крепче сжимаю руку Арчи. Я бы никогда не позволила этому случиться.

Если бы все было наоборот, мы бы до сих пор сидели здесь бок о бок, поддерживая друг друга.

— Итак, Илана хочет угрожать мне и причинить вред, а потом что? Запугать меня, чтобы я подчинилась, или заставить покинуть Найт-Крик? Заставит меня согласиться на любые условия, которые она потребует, или я тоже умру? — Я размышляю, мое сердце сильно бьется в груди, когда осознаю, насколько это серьезно.

— Дело в том, что мы спокойная, уравновешенная, счастливая семья. Мы всегда такими были. Мы не хотели власти, мы просто хотели наследия и традиций. Но все это было потеряно, потому что Найты желали большего, чем то, что на самом деле принадлежало им, — объясняет Пит, и мое сердце обливается кровью за него. Он уже потерял из-за этого стольких родных. Своего отца, своего сына.

— Почему мы еще не знаем об этом? — Спрашиваю я, сбитая с толку, почему никто не сказал нам об этом раньше.

— Потому что вы, ребята, недостаточно взрослые. Документы на титулы семьи основателей передаются, когда тебе исполняется двадцать восемь, и тогда ты можешь принимать любое решение, какое тебе заблагорассудится, — отвечает Линда, наливая себе еще выпить.

Я чувствую себя морально истощенной всей этой новой информацией. Я определенно могла бы вздремнуть прямо сейчас. Мои нервы на пределе, и начинается небольшая головная боль.

— Почему меня тогда увезли из города и спрятали? — Спрашиваю я, нуждаясь в объяснении, вместо того чтобы просто продолжать делать предположения.

— Потому что Илана узнала, кто родился первым между вами с Арчи, еще до того, как твоя мать покинула родильный дом, — выпаливает Линда, гнев сквозит в каждом слове.

— Но зачем убегать? У меня не было бы выбора, пока мне не исполнилось двадцать восемь, и они могли бы убедить меня просто согласиться оставить все как есть, — бормочу я, совершенно сбитая с толку всем этим.

— Это был самый безопасный вариант. Угрозы, которые они получали, когда Анабель была беременна, напугали всех. Илана разлучила всех, вбив клин между ними, чтобы они могли обеспечить твою безопасность. Я предполагаю, что никто не рассказывал тебе о групповой динамике, когда они были моложе?

— Когда кто был моложе? — Спрашиваю я, глядя на Пита, но он только улыбается.

— Карл, Анабель, Дженнифер и Ричард были все вместе. Они любили друг друга всем, что у них было, но Илана ненавидела это. Она ненавидела то, что они были так счастливы в полиаморных отношениях. Она была одержима Карлом, запретным плодом, о котором предупреждали ее родители, поэтому, когда она не могла заполучить его ни в каком качестве, она набросилась на него.

Я в шоке разеваю рот от того, что он говорит. У всех четверых были отношения? Я не могу притвориться слишком удивленной, посмотрите на меня со "Звездами", но это все равно застает меня врасплох.

— Я ошеломлен, — комментирует Арчи, глядя на меня широко раскрытыми глазами, и я делаю то же самое. Я не ожидала этого.

— О, они были влюблены друг в друга целую вечность. Я даже думала, что Рез тоже войдет в их круг, но однажды он просто перестал появляться в закусочной, перестал общаться со всеми подряд, а несколько месяцев спустя он был помолвлен с Иланой. Я знаю, что они вчетвером пытались поговорить с ним, и было пролито много слез из-за того, что казалось группе предательством, — добавляет Линда, и мои глаза чуть не вылезают из орбит.

Это объясняет так много, но мой мозг все еще не может полностью, блядь, разложить все по полочкам, чтобы хоть что-то из этого имело смысл. Все это нелепо, и именно так функционирует этот город.

Вибрация прерывает нас, когда Арчи извиняется и достает свой телефон из кармана. Он с усмешкой опускает взгляд, когда на экране мелькает имя Хантера.

— У меня такое чувство, что этот звонок не для меня, — поддразнивает он, и я закатываю глаза. Этого определенно не будет.

— Все в порядке? — Спрашивает Линда, и Арчи усмехается, качая головой.

— Это "Звезды". Они звонят, чтобы убедиться, что с Иден все в порядке, — отвечает он, кладя телефон передо мной, когда звонки прекращаются.

— Девчушка, эти парни запали на тебя с первой секунды, как ты появилась, — говорит Линда с усмешкой, заставляя Пита закатить глаза.

— Этим мальчикам придется держать ответ передо мной, если они только подумают, прикоснутся к моей внучке, — ворчит он с язвительным выражением лица, и я не могу не улыбнуться ему.

Мне согревает душу, когда он называет меня своей внучкой, моя грудь раздувается от гордости за этот титул, но сначала мне нужно кое-что обсудить здесь.

— Э-э-э, насчет этого. Я беременна.