Как перевоспитать вампира за 30 дней

Глава 26. Чао, бамбино!

С высоты, пускай и небольшой, заметить помеху справа было несложно…

— Эй, пан завхоз! — окрикнул меня Вакула. — А ну стой!

Стоять я не мог! Ноги сами несли в обратную сторону! Да еще с какой скоростью! Я так даже от Дины не бегал!

— Все равно не уйдешь! — пригрозил на всю округу Вакула.

За спиной земля уже содрогалась от тяжелой поступи кузнеца. Чуб на подхвате еле поспевал за ним, но запала не терял — теперь и у него со мной были личные счеты!

Я решил запутать противника — обогнуть хату и бежать в сторону Солохи. Тетка хотя бы разнимет! Однако в следующую секунду налетел на Вакулу и, встретившись лбом с широкой грудью кузнеца, позорно рухнул на землю. По ощущением, как в камень впечатался!

— Далеко собрался? — Кузнец вдруг наклонился ко мне. — Ты ж в хату шел!

Я бы с удовольствием слился с грязищей, чтобы не видеть эти черные, пылающие местью глаза. Перспектива получить еще один боевой раскрас меня не привлекала!

— П-передумал! — выдавил из себя кривую улыбочку. Дипломат во мне обливался горькими слезами, но надежды не терял!

Вакула рывком поставил меня на ноги и, дернув за рукав, прорычал:

— Думаешь, я не понял, что ты черта спрятал?!

Тут к нам с опозданием присоединился Чуб.

— Еще и меня хотел на сторону бесовскую переманить! Ишь, какой! — пытаясь унять отдышку, он показал мне кулак.

— Ничего я не хотел! И никакого черта не прятал! — настаивал на своем я.

За это меня снова тряхнули, только теперь сильнее.

— Кому ты втереть пытаешься?! — Лицо Вакулы налилось алой краской, пальцы намертво вцепились в мой воротник. — Раз по совести спорить не умеешь, мы тоже нечестно поступим! Это справедливо будет!

— Ты, пан завхоз, днями штаны протираешь, а делом никак не займешься! — укорил меня Чуб. — Народ по привычке туда-сюда на поле шатается, а хозяйство толком не ведется. Никто за ним не следит: инвентарь на износ не проверяет, головы скота не пересчитывает, сколько урожая осталось собрать, не ведает. Ты в дровницу хоть раз заглядывал? А в житницу, в которой от мышей нет отбоя? — заважничал Кузьмич, уперев руки в бока.

— Вот и не удивляйся, если в селении что-нибудь не так пойдет! — закончил за него Вакула.

— Вы мне угрожаете?! — возмутился я. — Что за грязные методы устранения соперников?!

— Мы всего лишь предупреждаем! — утешил кузнец и наконец оставил мою рубашку в покое. — Бывай, пан завхоз! Нам, в отличие от тебя, есть чем заняться.

Недобро переглянувшись с Чубом, Вакула прошел мимо меня и как бы случайно задел плечом. Верный соратник засеменил следом.

Дождавшись, пока заговорщики скроются за пригорком, я вприпрыжку бросился в хату и запер дверь на замок. Еще и окна повсюду зашторил, а то еще передумают…

— Нас и отсюда выжить хотят! — объяснил Тильбо, изумленно наблюдавшему за моими действиями из сеней. — Не подпускай к дому громилу и старика с чубом, что вчера на новоселье были! А то будет мне "чао, бамбино"! Прикопают! Прямо на заднем дворе!

***

Некоторое время Тильбо еще носил ведра из колодца, затем грел воду в самоваре и заваривал в кадушке травы, найденные на кухне. Ванна была подготовлена в старой бочке — всяко лучше, чем ничего!

В теплой ароматной воде думалось легче. Однако мысли были неутешительными. Дела мои, и без того обстоящие незавидным образом, могли вот-вот ухудшиться. И чего я должен был ожидать? Пожара? Потопа? Массового исчезновения скота из хлевов? Или урожая — с полей?

— Тильбо, поддай кипяточку! — крикнул гоблину.

Вот только не он явился на мой зов…

— Пришла вернуть тебе сюртук! — сказала показавшаяся из-за угла Дина.

Я чуть ли не с головой нырнул в бочку — часть воды сразу выплеснулась наружу. Вот же, только расслабился!

Отскочив от брызг, Дина оставила сюртук на стуле с одеждой, принесенном из столовой.

— Значит, ты у нас и завтра пару вести собрался? — рыжая окинула меня насмешливым взглядом.

— Захар попросил. Надеюсь, обойдемся без твоих уловок? — выгнул бровь.

— Уловок? — Дина с хитрой улыбочкой склонила голову. — Для знатока французского мой вопрос был безобидным… Я всего лишь поддержала вашу дискуссию!

Издевается, даже не краснея!

— Вот как это называется?!

— О ревуар, месье! — Дина неуклюже сделала реверанс. — Меня еще задание Захара ждет!

И она сбежала! Сбежала, снова выставив меня идиотом!

Рядом брякнуло ведро.

— Вот, тоже в кухне нашлось… — Тильбо протянул мне какой-то кусочек темного цвета.

— Что это? — повертел в руках.

— Мыло. Из золы.

До марсельского мыла из соды и оливкового масла этому самозванцу было далеко, прямо как мне до поместья в Трансильвании! На всякий случай понюхав его, я решился намылить волосы. Если что, пока я отсюда выберусь, новые успеют отрасти…

— Как водичка? — раздалось за моей спиной.

Резко открыв глаза, тут же об этом пожалел!

— Нашел, когда припереться! Чего тебе?! — огрызнулся я, скорее промывая их.

— Та ниче, о делах твоих зашел справиться…

— Плохи они! — Плюнул наугад — горечь в рот затекла!

— Э! Я, че ли, виноват?! — обиженно хрюкнул черт.

— Мыло в глаза попало… — Наконец смог открыть их и сразу наткнулся на возмущенного рогатого. — Вакула с Чубом мне хлопот подбавить решили. Говорят, ни за чем ты здесь не смотришь, вот и не удивляйся, если в селении что-то случится!

— Дезертирство! — охнул рогатый. — Че, раскусили?

— Раскусили, сразу же понятно было! Ты зачем налет на конюшню устроил? Меньшими жертвами нельзя было обойтись? — запоздало предъявил ему.

— Так я ж ради тебя старался! — Помощничек деловито сложил руки на груди. — Не боись! Угрожать-то они для виду могут, а сами выгоды хотят!

— У Вакулы другие мотивы. Ты про Ингу забыл?

— От и не скажи! Не стал бы он тебя так кошмарить, пару раз бы в морду дал — и хватит! — покачал головой черт. — Он же торговлю с городом все не наладит. Сам не может туды-сюды кататься, в селении обязан быть. Василь ему давно еще обещал, да никак руки не доходили. А у нас дойдут!

— И что ты собрался вытворить на сей раз? — Зная его, я был готов ко всему!

— В Балдейкино сгонять надо… Не хотелось бы, конечно, лишний раз пятаком светить, но ближе ниче нет. Так и быть, че-нить придумаю! — Глаза рогатого забегали по сторонам. — А с Чубом разговор короткий: бражку ему всунем, курочки сготовим и отцепится! Этот дурень больше из вредности с Вакулой повязался.

— План неплохой, но настроены они решительно, — с опаской посмотрел на него.

— Да и мы не пальцем деланы! Обожди, одно копыто — здесь, другое — там! — потер руки нечистый.

Взгляд мой совершенно случайно упал на сюртук. И тут, неожиданно для себя, я вспомнил о недавнем происшествии…

— Стой!

Черт обернулся.

— Можешь кое-что из Балдейкино прихватить? — И нерешительно добавил: — Для Дины…

— Че, опять черевички тащить? — Он аж подпрыгнул на месте. — Не, я пас! Товар дефицитный, в Балдейкино его точно не будет!

— Да какие черевички? — не понял я.

— Ну как? Царицыны, золотом расшитые! Или че там щас в моде?

— Не о них речь! — отмахнулся раздраженно. — Атласное платье можешь принести? Желательно бирюзового цвета…

— Тю! Че пугаешь так? — Рогатый даже выдохнул с облегчением. — Не вопрос! Тем более девчонка меня от гнева Солохи спасла…

— Тогда не буду тебя задерживать! — Помахав ему, я принялся смывать мыльную жижу с волос. Совсем забыл про них!

***

Помощничек все не возвращался. Миновал час, второй, третий… а он словно в воду канул! Когда же Чертова заводь погрузилась в сумерки, меня стало клонить в сон. Вскоре я оставил попытки дождаться рогатого, надеясь, что хотя бы эту ночь селение проведет без потерь.

Утром меня разбудил Тильбо. Я даже забыл, каково это, просыпаться не вздрагивая! Без задней мысли умылся, распутал пальцами локоны (гребень давно был утерян) и хотел уже одеться… Да только и здесь не обошлось без подвохов! Рубашка со штанами были постираны после полевых работ и за ночь, конечно, не высохли — помешал прошедший дождь.

В шкафу меня ждал лишь один костюм… тот самый, с щедрого плеча черта! Который я больше никогда не хотел надевать!

До последнего не мог смириться с бордовой рубашкой и голубыми брюками… Даже обыскал весь шкаф в надежде, что старик что-нибудь забыл. Но, кроме завалявшегося в углу ночного колпака, ничего не обнаружил… Видимо, сегодня мне было суждено терпеть позорные смешки!

А впрочем, чтобы услышать глумление в адрес своего внешнего вида, мне не пришлось выходить из дома.

— Неужели в селении вновь намечается променаж? — прозвучало со стороны портрета.

Стараясь держать себя в руках, я сел за стол и принялся за смородиновый пирог, чудом уцелевший после новоселья.

— О, такими темпами к нам нагрянет целый карнавал… Держись, Венеция! — пошутил дядька и, вздохнув, вернулся к чтению рукописи.

Вот только он даже не подозревал, какую дельную мысль подкинул…

— Точно! — Я вскочил из-за стола, чуть ли не повалив стул.

Парлямо итальяно, значит? А что лучше всего передает итальянский дух, что приходит на ум, когда слышишь название этой страны? Нет, с пиццей и пастой и так все ясно…

— Carnevale di Venezia! — всплеснул я руками. — Не стоять же мне снова, не выдумывать какие-то словечки! Да у меня даже штаны от маскарадного костюма, купленного в Риме!

— Голубчик, ты сбил меня с толку! — нахмурился дядька. — О чем это ты?

— Теперь я обучаю адептов иностранным языкам, — сообщил я, приосанившись. — Вчера мы говорили по-французски, а сегодня я как раз хотел познакомить их с Италией!

— Боюсь представить, что будет, когда ты доберешься до англосаксов… — Гоголь с недоверием покосился на меня. — Разве ты настолько хорошо владеешь языками?

— Нет, но это мне не мешает! К тому же в итальянском я понимаю больше, чем во французском! — напомнил ему.

— Пользуешься чужим невежеством, — Николя неодобрительно покачал головой. Откинувшись на спинку кресла, он помолчал несколько секунд, а после с ностальгией в голосе произнес: — Ах, какие то были прекрасные времена! Помнится, карнавал в Венеции я не застал, зато оказался свидетелем празднования в Риме… Как я был впечатлен! Я даже писал об этом своему сердешному другу и однокашнику, Александру Семеновичу… Удивительная вольность! А чего только стоят маски!

— Маски мне и не хватает… — тут я призадумался. Затея вот-вот могла потерпеть крах: одних цветных брюк да рубашки для воплощения итальянского духа было недостаточно.

— Дай мне минуточку, пожалуйста.

Дядька вдруг поднялся с кресла и скрылся вне поля моего зрения. Вернулся он не с пустыми руками.

— Должно быть, тебе знаком Пульчинелла из комедии дель арте? О, еще Гете наблюдал эту "вечную" маску! Но я приобрел ее не из-за всенародной любви, — Гоголь приставил маску к лицу и усмехнулся, — она единственная подошла к моему птичьему носу!

Из портрета вынырнула полупрозрачная рука со сморщенной, чересчур носатой личиной черного цвета. Радости моей не было предела — я готов был расцеловать дядьку!

— Ты, голубчик, вернуть ее не забудь. Больно душу греет… — Мне показалось, что Николя прослезился.

Поблагодарив его, я позабыл про пирог и направился в сени. Уж было отпер дверь… как внезапно заметил в углу тросточку. Ту самую, которую дед запустил в меня напоследок! Нашлась! Как удачно!

Захватив ее для полноты образа, я выдвинулся в академию. Дорожки слегка размыло, под ногами хлюпали лужи, но я был погружен в собственные мысли: придумывал, о чем расскажу адептам.

К терему вовсю стягивались жаждущие знаний: кто-то кидал на меня удивленные или насмешливые взгляды, кто-то проходил мимо, зевая и не замечая ничего необычного. Я же держал путь в "учительскую" — одной детали в моем костюме все-таки не хватало.

В каморке появился крайне вовремя: там, за документацией, как раз чахнул Захар. Увидев меня, он так и разинул рот.

— Это… что за дурачество с утра пораньше?!

— Инновационная методика преподавания! — Ни один мускул на моем лице не дрогнул.

Захар, по-моему, не понял ни слова.

— Накидочку одолжишь?

— Ты в этом собираешься адептам лекции читать? — насупив брови, лекарь вышел из-за стола и обсмотрел меня с головы до ног.

— У нас с ними урок итальянского! А это — венецианский костюм! — Я примерил маску. — Еще и историю подтянем!

— Ба-а-атюшки!.. — Захар аж за сердце схватился — впечатлил его Пульчинелла! Оглядевшись по сторонам, он снял со стула накидку и нехотя протянул ее со словами: — Учти, одна жалоба — и я пишу пану Корнею!

— Не стоит меня недооценивать! — ухмыльнулся я, облачаясь в мантию. Пестровато, но для сельского представления пойдет!

Звон колокольчика объявил о начале учебного дня. Когда коридоры опустели, я вынырнул из-под лестницы и направился во вчерашний кабинет.

Прочистив горло, я поднял перед собой тросточку и зашел в него со словами:

— Бонджорно, дорогие адепты!