Камеристка

Глава пятьдесят вторая

Я сопровождала мою госпожу к ее перчаточнику в Париж на улицу Иль Сен-Луи. Чтобы не вызвать недовольства масс, мадам Франсина отказалась от своей большой графской кареты с конным отрядом швейцарских гвардейцев в качестве защиты. Вместо этого мы взяли маленький экипаж только с двумя лакеями. Мужчины были не в пышных ливреях — ничто не указывало, что едет важная придворная дама. Так мы думали.

Когда мы отправились в обратный путь, солнце уже спускалось за крыши домов. С запада надвигались темные тучи. Вдруг, у моста Понт Нёф, мы вынуждены были резко остановиться. Не успели мы оглянуться, как два мрачных парня оказались с нами в экипаже, третий, по всей видимости, вскочил на облучок, потому что мы услышали грубый голос, который приказывал:

— Поезжай, шлюхин сын.

Обоих лакеев было не видно и не слышно. Лошади тронулись, и мы продолжили путь.

— Вы хотите денег, месье? — спросила мадам дю Плесси разбойников, и опустившиеся личности быстро завладели ее кошельком, после чего сразу потребовали драгоценности. К счастью, в тот день на моей госпоже было немного украшений. Молча она рассталась с тонкой золотой цепочкой, на которой висели хорошенькие эмалевые часики, а также с парой колец.

— Это ведь ты и есть та шлюха, что взращивает щенков австрийской суки? — спросил тот, который угрожал мадам Франсине кинжалом, и грубо ткнул ее в бок.

— Эй, Жан, оставь, — рассердился другой, — женщин не бьют.

— Ну тебе повезло, девка, что тут Франсуа, наш кавалер. Я бы охотно отполировал тебе рожу, проклятая аристократическая сволочь, — гремел Жан.

У меня не было времени, чтобы испугаться, но и, к сожалению, чтобы достать кинжал. Еще рывок, и мы снова встали. Парень на облучке заставил нашего кучера Альберта ехать на окраину города, где было полно мрачных переулков, в которые еще не ступала моя нога.

Экипаж прогрохотал через низкие ворота и остановился на маленьком заднем дворике, в котором воняло углем, дымом и фекалиями, и около дюжины ухмыляющихся бандитов окружили нашу упряжку.

Наши непрошеные сопровождающие выпрыгнули из экипажа, а я высунулась и крикнула мошенникам:

— Черт бы вас побрал, сволочи. Я перетру это с папашей Сигонье. Он натравит хорьков на ваши немытые рожи. Тогда и попотеете в тисках, пока не сдохнете. Или люди папаши Сигонье поженят вас без суда с дочерью канатного мастера.

Один из стоявших во дворе босяков держал в кулаке горящий смоляной факел, которым он ткнул в меня. Я быстро нагнулась, и пламя меня не коснулось, но задело мадам дю Плесси.

Она дико закричала от боли и закрыла руками свое изуродованное лицо.

— Исчезни, — услышала я повелительный голос высокого парня, который грубо оттащил нападавшего с факелом и свирепо отшвырнул его в сторону.

— Откуда ты знаешь папашу Сигонье, малышка? — спросил он.

— Он мой дядя, — нагло соврала я, — и он закипит от злости, если я расскажу ему о вас.

— Нам очень жаль, — сказал мужчина, очевидно, главарь банды. — Откуда мы могли знать, что ты связалась с аристократическим сбродом. Но чтобы показать нашу добрую волю, вы получите назад свои деньги, — обратился он к моей госпоже, все еще державшуюся за обожженную щеку.

Он поманил бандита, ограбившего мадам дю Плесси. Главарь требовательно протянул свою большую лапу мошеннику, и тот положил в нее, ворча и заметно злясь, украденный кошелек, а предводитель бандитов бросил его в подол графини.

— И украшения, которые он украл, я тоже хочу получить назад, — нахально потребовала я, и кольца и цепочка с маленькими часами снова поменяли владельца.

— А теперь, уезжайте! — крикнул предводитель разбойничьей банды, — и привет от меня папаше Сигонье.

Он дал знак нашему напуганному Альберту, чтобы он гнал своих кляч, и тот не заставил себя упрашивать. С трудом развернувшись, мы покинули через низкие узкие ворота запущенный задний двор.

Только теперь мадам Франсина дала волю своим чувствам, она испытывала сильную боль, потому что факел обжег почти всю кожу на щеке.

— Счастье, мадам, что глаза не задеты, с остальным я справлюсь, — попыталась я успокоить ее. Моя госпожа опасалась, как бы на лице не остался безобразный шрам.

Пока мы были в пути, я ничего не могла для нее сделать, только крикнуть месье Альберту ехать как можно быстрее домой. Но он и так мчался, будто за нами гнались черти.

Дома я промыла рану кипяченой водой и сделала графине примочку из полотна, пропитанного лавандовым маслом.

— Против ожогов нет ничего лучше, мадам. Увидите, через пару недель рана заживет, не останется и следа.

Так оно и было. Чтобы рана быстрее затягивалась, я несколько раз в день дополнительно накладывала повязку с мазью из календулы и гусиного жира.

Королева была вне себя, узнав о нападении на гувернантку ее детей. Она даже заплакала, когда увидела ожог.

Мадам была вне себя от счастья, что, несмотря ни на что, так благополучно пережила происшествие в Париже. Без хорошей охраны она больше выезжать не отваживалась.