Капкан для лешего

Глава тринадцатая.

Из-за деревьев стремительно вылетела Фроська.

- И-и-дет! И-и-дет! - сообщила она на лету и уселась на свое законное место.

- Хрол? - спросил Ставр.

- Хр-р-рол! Хр-р-рол! - подтвердила сорока и захлопала крыльями, будто собиралась взлететь, но не взлетела. - И-и-дет!

- Значит, нашел Могута Хрола, - сказал Ставр. - Сейчас здесь будут.

- Посмотрим, как в вашем Лесу, выглядит преступник, - не удержался Гудим. - Грамотно организованная оперативная работа и активная помощь населения, - сделал он поклон в сторону леших, - всегда дают положительный результат. Главное теперь, заставить его рассказать, куда они спрятали зерна. И еще кое-какие вопросы к нему, конечно, будут. О сообщниках. Всю банду надо брать.

- Вы на него сразу не набрасывайтесь, - попросил Бурята. - Дайте ему разговориться. А когда он потеряет бдительность, мы и начнем настоящий допрос. Неожиданно зададим ему пару вопросов, и он испечется.

- У вас в этом дело практики нет, а мы по науке допрос проведем, - поддержал брата Гудим. - По всем правилам криминалистики. Протокол вообще-то надо бы составить.

- Обойдемся без писанины, - Ставр с нетерпением глядел на тропинку, на которой должен был появиться Хрол. - У нас без канители. Мы здесь сами себе протокол.

- Обойдемся, - поддержал его Колотей. - А допрос, пусть малые ведут. Это они правильно решили. Так что за грудки Хрола не хватайте. Успеется. Околичности поспрашивайте.

- Непорядок, конечно, надо документально все оформить, но поскольку потерпевшие отказываются, придется обойтись без протокола, - вынужден был согласиться Гудим.

На тропинке показался хмурый Могута. Шел он, не оглядываясь. Следом за ним тащился Хрол.

- Вот он, организатор преступления, - вполголоса произнес Бурята.

- Фро-о-ське ч-червячка! - потребовала сорока. - Дать ч-червячка Фро-о-ське... Ч- червячка!

На ее вымогательство никто внимания не обратил. Все смотрели на Хрола. Не было в этом лешем ничего от беспринципного и находчивого организатора преступления. Выглядел он жалким и несчастным. Да и то, как мог выглядеть леший, наутро, после большого загула, в который он ударился не с кем-нибудь, а с неугомонным, не знающим пределов водяным. Куртка у Хрола, да и штаны, и руки, и даже лицо были в пятнах ярко-малиновой краски. То ли леший и не пробовал смыть ее, то ли очень уж качественной оказалась краска. От левого глаза осталась узкая щелочка, а вокруг нее немыслимым узором вперемежку шли красные, желтые и темно-синие тона. Хилые очки, у которых вместо дужек были пристроены какие-то щепочки и веревочки, едва держались, а негустая бороденка, скособочилась, и глядела куда-то в сторону. Волосы на голове лешего спутались неровным клубком из которого торчали обрывки сухой травы, обломки мелких веток и еще что-то не поддающееся опознанию. На лице его прочно лежала печать всемирной тоски.

- Привел красавца, - представил Хрола Могута. - Туеса из под березового сока вылизывал. А они пустые. Болеет он с перепоя. Совсем плохой, - леший презрительно сплюнул.

Хрол стоял, уныло опустив голову. Глаза на леших не поднимал, глядел себе под ноги. Плохо ему было. Внутри все горело, во рту было сухо и противно, а голова разламывалась от боли. После такого запоя, чтобы придти в себя, неделю надо пить ключевую воду и не меньше чем полбадейки за раз.

- Ну?!! - сказал Колотей.

Хрол поднял глаза, посмотрел на старого лешего, посмотрел на остальных и встретил осуждающие взгляды, в которых не увидел и малой доли сочувствия. Он глубоко вздохнул и снова опустил голову. Смотреть на землю было проще и спокойней.

- Ну!?? - повторил Колотей. И на этот раз в его голосе звучала неприкрытая угроза.

- Так я вовсе и не хотел, - стал привычно каяться леший. - Я только пару глотков хотел сделать, для порядка. Я этот сок натурально ненавижу, все беды от него, все несчастья. Запретить его надо. Я когда еще в другом лесу служил, друг у меня был хороший. Так он постоянно березовым соком злоупотреблял. Однажды полных два туеса выпил, залез на осину и стал куковать. Ему померещилось, будто он кукушка. А какая из пьяного лешего кукушка!? Смех один. Он и трезвый по деревьям плохо лазил. На двенадцатом куке и сверзился. Шею себе сломал. Я после этого случая березовый сок прямо возненавидел. И другим говорю, чтобы воздерживались.

- Видел бы ты сейчас себя, - Ставр с тоской смотрел на тщедушного и унылого лешего. - Невозможно на тебя такого смотреть. Ты и на лешего нисколько не похож. Что с тобой делать?!

Хрол молчал. Он был уверен, что надо ему сейчас, для лечения, дать хлебнуть березового сока и выглядел бы он не хуже других. Но говорить об этом, по понятной причине, не стал.

- В Лес его сейчас пускать нельзя, ни в коем случае, - подсказал Еропка. - Он своим ужасающим видом всю психически неустойчивую фауну распугает и образуется экологическая ниша. А нам потом нам и расхлебывать.

Хрол молчал. Он знал, что перечить сейчас никому нельзя. Особенно Еропке.

- Чего это ты так набрался? - спросил Ставр. - С какой такой радости?

- Я новый ковшик для воды вытесал, - теперь надо было говорить, так говорить, чтобы пожалели и поверили, что это он совершенно случайно и в последний раз. - Хороший ковшик, беленький, красивый. Обмыть его надо было. Сами знаете, обычай такой. Как от обычая отойти?! Такое делать нельзя. Нам деды завещали обычаи соблюдать.

Это он персонально Колотею сказал, да еще и поклонился старику уважительно.

- А Филька как навалился: "Еще по одной, да еще по одной!". Он же огромадный, как матерый медведь. А здоровье у него какое! Каждый год на соленые воды плавает, говорит что лечится. Врет он все, он там ихнюю выпивку потребляет и никакой меры не знает. Ему все нипочем, он в один дых целый туес выглохтать может. А я здоровьем слабый, от работы усталый, даже в баньку к Каливару сходить некогда. Пару раз глотнул и память потерял, - Хрол жалобно всхлипнул. - А там пошло... Теперь все, зарекаюсь, - несильно ударил он себя кулаком в плоскую грудь. - Перед всеми вами зарок даю, а Дажьбог свидетель! - Хрол посмотрел поверх дуба: не появился ли Дажьбог лично, чтобы засвидетельствовать его клятву. Но ни самого бога, ни знака от него не обнаружил, так что уверенно продолжил: - Больше ни капли! - и снова осторожно ударил себя, кулаком грудь.

Вот теперь он поднял глаза. Все по-прежнему смотрели осуждающе. Ни сочувствия, ни жалости к себе он не увидел. Значит еще не все. Надо было дальше каяться.

- А что касается барсука, то я тут не при чем. Его Филька сам красил. Я только нежно держал барсука, чтобы зверь не ушибся, спасал его от боли и повреждения. И через эту свою доброту материально пострадал. Вот, - показал он полуотрванный рукав куртки. - Почти новая была. И через Филькину неаккуратность оказался весь измазанный в краске. Некоторые звери меня вовсе сейчас не узнают. А те, которые узнают, удивляются такому моему непривычному для них виду.

- Какого барсука!? - не удержался Бурята. - Мы сегодня видели малинового барсука! Он не крашенный, натуральный.

- Так краска хорошая, - объяснил Хрол. - И Филипп старался, чтобы все натурально выглядело.

Лешие молчали, смотрели осуждающе. Особенно Колотей: прищурился и посох свой покачивает, покачивает. Будто собирается Хрола огреть.

- Ну, краску я это дал, это верно. Казенную, - Хрол решил, что и в этом придется признаться. - Не отрицаю. Так она, сколько лет стоит у меня в закутке и никому не нужна. Зачем ее на кордон привезли - непонятно. Куда я ее дену, если она малиновая? Неликвидная она. Совершенно в нашем хозяйстве ни к чему, только полезное место занимала. Все равно списывать ее надо. А Фильку вы знаете: пристал как репей. Я ему и отдал краску. Я же не знал, что он станет барсука красить. - Хрол немного подумал и добавил: - А знал бы, так ни в жисть не отдал. Я против, чтобы барсуков в малиновый цвет красить.

Гудим тем временем незаметно положил на край бревна очки, найденные у кустов орешника и отошел в сторону.

- Так малиновый барсук это ваша работа, - покачал головой Ставр. - Теперь понятно. А то мне все уши прожужжали, что у нас в лесу особая порода малиновых барсуков завелась. Ну, вы и даете. Сколько барсуков покрасили?

- Одного. Это же каторжная работа ночью в лесу барсуков красить. Ему это не нравиться. Он вырваться норовит, царапается и кусается. Только одного и покрасили.

- Почему в малиновый краска? - поинтересовался Клямке.

- Так это того... Мы, конечно, хотели в голубой. Мы же понимаем, что голубая краска красивше, - стал объяснять Хрол. - Так не нашли. Где ее возьмешь, голубую. Дефицит. Голубая, видишь, всем нужна. Желтая тоже неплохо смотрелась бы. Так и желтой нет, ну нисколечко. А малиновая бестолку валяется. Пришлось малиновой.

- Зачем вы вообще его покрасили, барсука? - спросил Колотей. - Он и так красивый.

- Это все Филька, с его закидонами. "Знаешь, - говорит, - отчего у нас в Лесу звери такие неприметные? А оттого, что серые. Самый скучный колер. И им от этой неприметности жить грустно. Давай, - говорит, - покрасим их. Они, - говорит, - обрадуются, им, - говорит, - сразу веселей жить станет." Он еще и бурундука хотел покрасить. Так бурундук юркий - вывернулся и убежал. Мог бы и не убегать. Но он же глупый, не сообразил, что у нас краска кончилась. Ее и было всего - ничего. Нам сюда краску почти, что и не завозят.

Если бы не пропавшие зерна, лешие непременно посмеялись бы над этой историей с малиновым барсуком. И над Хролом пошутили бы. Но теперь не до шуток было.

- Глазу кто припарку поставил? - поинтересовался Ставр.

- Это я за правое дело пострадал, - приободрился Хрол и даже насколько мог грудь выпятил. - Полевик белобрысый изнахалился и выдрючиваться начал. В нашем поле, - говорит, - лучше, чем в вашем лесу. Стал наш Лес хаять. Морда противная. Хает, и улыбается. И зуб у него со свистом. А он все: "В нашем поле!.. В нашем поле!.." Так я не патриот что ли!? Вы же меня знаете. Я за наш Лес костьми лягу! Ну, я этому нахальному полевику, и вмазал, как следует.

И тут Хрол заметил очки. Но, против ожиданий леших, никак не отреагировал. Не покраснел, не побледнел, не стал каяться. Глянул на них равнодушно и продолжал:

- Тот полевик теперь свой зуб со свистом в кармане носит, - хихикнул он. - Если нашел.

По тому, как спокойно отвел Хрол глаза от очков, братья поняли, что почуял леший ловушку и не пойдет в нее. Откажется от очков. Придется с ним основательно поработать.

Хрол же опять посмотрел на очки, теперь уж внимательней, и застыл.

- Ого! Это же мои очки! - обрадовался он.

Однако, поскольку все по-прежнему не сводили с него глаз, почувствовал что-то недоброе. Но не мог понять, в чем дело, чего от него еще хотят. Во всем уже покаялся и зарок дал. Да и пострадал не просто так, а как патриот, беззаветно защищая Лес. А что касается загула, то должны же все понять, что во всем виноват водяной Филька. И пора его пожалеть, простить пора. Всегда ведь прощали. А они все смотрят, смотрят, будто еще чего-то от него ждут. Только в чем еще надо каяться Хрол не знал.

А у братьев сразу настроение поднялось. Значит, не почувствовал. Проглотила рыбка наживку.

- Можно, я возьму, - несмело спросил Хрол. - Старые никуда не годятся, разваливаются. А эти почти новые. Я не зажилю. Тому, кто нашел - поставлю. Туес сока за мной, - и спохватился. - Нет, вы не подумайте, я сам - ни капли. У меня слово твердое, вы же меня знаете: раз зарекся, значит, все, - он опять глянул на небо, но Дажьбог по-прежнему никакого знака не подавал. Там только Фроська сидела и смотрела на него без всякого доверия. - А тому, кто нашел - поставлю. Ради такого случая самого хорошего сока достану, выдержанного. Так кто их нашел?

- Он и нашел, - показал Ставр на Буряту, давая молодому лешему возможность начать допрос.

- Спасибо, - Хрол низко поклонился Буряте. - Мое слово твердое, это все знают.

- Значит, потерял ты их? - спросил Бурята и посмотрел на лешего, как кот смотрит на мышь, до которой только лапу протяни - и она твоя.

- Потерял.

- Где ты их потерял? - не сводил с лешего глаз Бурята.

Хрол задумался. Пытался сообразить, что надо ответить.

"Ага, вспомнил, где потерял, - подумал Бурята. - Сейчас крутить начнет".

- Не помню, - Хрол поморщился. - Хоть на лучину меня расщепите, не помню, где потерял.

"Пошел крутить, - понял Бурята. - Он у меня докрутится. Сейчас я его расколю".

- Хочешь, я тебе скажу, где ты их потерял?

- Хочу, - с опаской промолвил Хрол, не ожидая от ответа ничего хорошего.

- Видишь в конце полянки орешник, - Бурята показал рукой на заросли. - За ним как раз и потерял.

- За ним?.. - протянул Хрол, явно не собираясь раскалываться.

- За ним, за ним, - легонько нажал Бурята.

- Не, не ходил я туда, не мог я их там потерять.

Не хотел Хрол признаваться. Это и понятно, кто же сразу в таком признается. Его следовало прижать, как следует, тогда и заговорит.

- Ты подумай хорошенько, вспомни, - теперь уже резко потребовал Бурята.

Лешие внимательно наблюдали за ходом допроса. Всем было ясно, что Хрол долго не продержится. Не такой у него характер. Сначала будет все отрицать, потом не выдержит нажима и признается. Слезу пустит, и станет все валить на тех, кто уговорил его воровать зерна. Всех выдаст и станет просить прощения. Будет призывать в свидетели Дждьбога, клясться, что это у него первый и последний раз.

- Может, ты их не потерял, может, ты их в землянке оставил, а их у тебя украли, - попытался выручить товарища Могута.

Лешие сердито уставились на него. Неправильно поступил Могута, не должен он был так поступать. Могута замолчал и больше ни слова не промолвил. Только подсказка Могуты Хролу на пользу не пошла.

- Кто же их возьмет, - с превосходством посмотрел Хрол на могучего лешего. - Если бы ты их на траве нашел, то, конечно, подобрал бы, ценная вещь. А если они в моей землянке лежат, значит, они мои. Кто их возьмет, если они мои!?

- Точно твои? - спросил Бурята, вложив в свой вопрос немалые сомнения. - Очень хорошие очки, тут каждый может сказать, что это он потерял.

- Да ты что! - совершенно искренне возмутился Хрол. - Все же знают, что это мои очки. Они у меня почитай год, как родные сделались.

Он подошел к бревну, взял очки и стал их осматривать.

- Вот щербинка. Это Еропки работа. Он все к ним присматривался, примерялся. Думал, что я не видел, как он оправу поцарапал. Еропка, ты по справедливости скажи, мои это очки или не мои!

- Его очки, - подтвердил Еропка. - И насчет щербинки - правда. Это я научный эксперимент проводил, испытывал оправу: крепкая она или так себе. А поскольку они сейчас вроде как ничьи, то следует, я думаю, лишить его очков, и передать достойному. Тем более, что у него другие есть. А двое очков лешему ни к чему.

- Да ты что!? Да ты что говоришь!? - потерял от возмущения дар речи Хрол.

- Эти самые очки ты у него и видел, подтверждаешь? - спросил Бурята.

- Это самые, я подтверждаю конкретно и совершенно категорически, - согласился Еропка.

- Мои они! Чьи же еще! И лишать меня очков нельзя. Вот эти, - он дотронулся до конструкции, которая едва держалась у него на носу, - старые. Они же рассыпаются. А я без очков совсем не работник, я без очков березу от рябины не отличу. Если Еропка так до очков охоч, пусть он эти и берет. Попросил бы, я бы ему и так их отдал. Я не жадный, не то, что некоторые.

- Погоди, - сердито оборвал его Бурята. - Кому, да чего, это мы сейчас обсуждать не станем. Тут вы с Еропкой сами разберетесь. Если придется разбираться, - мрачно намекнул он. - Значит очки твои, это точно?

- Мои! Все знают, что мои. И Еропка их сколько раз в руках вертел. Подтверждает Еропка.

- А если твои, то давай, откровенно выкладывай нам, когда и где ты их лишился? Рассказывай, тебе же хуже будет, если врать станешь, - пригрозил он.

Хрол растерялся. Слишком сердито допытывал его молодой леший. Откуда он взялся, кто он такой, Хрол не знал. И не мог понять, отчего все на него так смотрят, почему пожар устроили из-за каких-то очков. Ну, потерял, ну нашли - туес с него. Он же не отказывается. Он, если такое дело, и два туеса поставить может. Они чего-то допытываются, а он никак не поймет, в чем ему покаяться надо. Хрол оглянулся, ища поддержки и сочувствия, но ни того, ни другого, не углядел.

- Я и сам не знаю, как лишился, - заявил он. - И не подумайте ничего плохого, был абсолютно тверезый. Я же это только вчера перебрал и все из-за Фильки. А так, я давно тверезый, ни капли в рот не брал, сдерживаюсь. Я же ее ненавижу, эту отраву. Но потерял.

- Когда?! - повысил голос Бурята. - Говори откровенно! Все лешие послушать тебя собрались. Признавайся!

- Дня три тому назад и уронил где-то, - теряясь от такого непривычного напора, пробормотал Хрол.

- Врешь! - стал Бурята дожимать преступника и голосом и пристальным взглядом. - Не мог ты их три дня тому назад потерять. Говори правду.

Но преступник не давался, вертелся как вьюн.

- Да я не помню! - Ну, может, четыре. Или три... - тут же поправился Хрол. - Не помню я точно, когда потерял. Может три дня, а может и четыре. Или два. Дни, они все одинаковые, разве упомнишь. Скажи ты ему, - обратился он за помощью к Ставру.

Ставр молчал, смотрел на него так же осуждающе и пытливо.

- Давай сюда очки! - потребовал Бурята.

Хролу не хотелось снова расставаться с очками, но он побоялся перечить сердитому лешему, отдал.

- Или ты нам сейчас всю правду скажешь, или я их сломаю, - пригрозил Бурята. - Прямо у тебя на глазах. И вторые отберем. Не будет у тебя вообще никаких очков. Признавайся, когда и где ты их потерял?

Он взял очки обеими руками, показывая, что вот сейчас и сломает их, если Хрол немедленно всю правду не выложит.

- Не надо, - взвыл Хрол. - Я правду говорю! Чистую правду. Дажьбог видит! Дажьбог знает!

Бурята у Дажьбога спрашивать не стал. Продолжал нажимать на самого Хрола.

- Последний раз спрашиваю! Говори: когда и где потерял? Быстро! Считаю до трех. Раз!..

- Да не знаю я!

- Два!..

- Дажьбог свидетель. Клятву даю - не знаю, где потерял! Ну чего ты ко мне пристал?! - Хрол признался бы сейчас во всем, чтобы угодить сердитому лешему и спасти очки. Но не мог сообразить, в чем надо признаться.

У Дажьбога, видно, и без Хрола было чем заняться, а, может быть, ему самому, интересно было посмотреть, чем это история кончится, только заступаться за обиженного лешего он не стал. За Хрола заступился Гудим. Братья с самого начала решили, что один, будет выполнять роль злого следователя, другой - доброго.

- Что ты навалился на больного, - выговорил он Буряте. - Видишь, леший с большого бодуна. Ты так и не похмелился? - с сочувствием спросил он у Хрола.

Хрол и отвечать не стал, только отрицательно помотал головой и жалобно всхлипнул.

- Голова, наверно, болит?

- Болит, - охотно пожаловался Хрол. - Разламывается, - он всхлипнул еще раз. Наконец-то нашелся леший, который его пожалел. И от этого Хролу стало очень жалко самого себя, пропащей своей жизни.

- Когда голова болит ничего вспомнить невозможно, - поддержал затравленного лешего Гудим. В голосе его звучали, и доброта, и желание помочь, попавшему в трудное положение, Хролу. - Ты не нервничай. Успокойся и все вспомнишь: где потерял, когда потерял?..

Хролу сразу стало легче. Он тыльной стороной ладони вытер выступившие на глазах слезы.

- Ну, все, все, успокоился, - дружески похлопал его по плечу Гудим. - Теперь вспоминай.

Гудим очень понравился Хролу. Так душевно с ним давно никто не разговаривал и он решил непременно вспомнить, где и когда потерял очки.

- Может здесь где-нибудь, возле ставровой землянки? - подсказал Гудим.

- Не, - в третий раз, но уже не так жалостно всхлипнул Хрол.

Гудим положил лешему руку на плечо.

- Ты же умница, Хрол. Ценный работник, - сказал он. - У тебя прекрасная память. Тебе только задуматься надо и сразу все вспомнишь.

Доброе слово даже кошке приятно. А Хролу давно никто добрых слов не говорил. И, наверно, от душевных слов Гудима, от такого к нему отношения, на лешего нашло просветление.

- У себя на кордоне потерял, - вспомнил он и незаплывший правый глаз лешего засветился искренней радостью. - Вышел утром из землянки и пошел в обход участка. А как раз в том месте, где тропинка на елань выходит, куст какой-то стоит, совершенно мне незнакомый. Я на кордоне каждое дерево знаю, каждую травиночку. Все моими руками обихожено, обласкано, - он показал Гудиму корявые, покрытые вечными мозолями ладони. - Не было там раньше никакого куста, а сейчас стоит. Я, значит, в карман за очками полез, чтобы рассмотреть его, что за куст такой появился. А очков нет. Я их в этом кармане всегда держу, - Хрол похлопал по левой стороне груди, где у куртки находился наружный карман. - А нет очков. Ну, думаю, не в тот карман положил. Все карманы обшарил, нет очков. Значит, сообразил, что дома забыл. Ладно, без очков решил тот куст исследовать. А куста нет. Был куст и нет его. Вы не подумайте. Тверезый я бял, как стеклышко. Дажьбог свидетель. А нет куста, и все. Такое вот непонятное наваждение. Померещилось, выходит. Потоптался я, значит, на том месте, где мне куст привиделся и вернулся в землянку. Решил, что в землянке их забыл. Так всю землянку обыскал, нет очков. Значит, понял, что потерял. Вот эти пришлось взять, - осторожно дотронулся он до деревянной дужки.

- А когда ты в последний раз приходил сюда, к ставровой землянке? - продолжал Гудим.

- Так ведь неделя наверно прошла. Нет, не неделя. Пять дней прошло. Это я хорошо помню, у меня в тот день дерево отплодоносило. Я сразу зерна и принес. Как положено, в беленький мешочек положил и принес. Пять дней тому назад так ведь? - обратился он к Ставру.

- Так, - подтвердил Ставр. - Пять дней прошло.

- Что ты сегодня в первой половине дня делал? - спросил Гудим.

Хрол опять опустил голову и задумался.

- Здесь все свои, не стесняйся, рассказывай.

- А ничего не делал. Я же все утро болел. Что я делать мог, после того, как с Филькой связался. Ох, братцы, не садитесь вы с Филькой березовый сок пить, - посоветовал он. - Это же совсем пропасть можно. Здесь болит, - он дотронулся до груди, - и здесь болит, - он дотронулся до спины. - А здесь как болит, - дотронулся он до головы. Все утро провалялся. И полечиться было нечем. И взять не у кого. Так и мучался, весь день, с утра, пока Могута не пришел.

- Верно, - подтвердил Могута, - лежал, как дохлый. Не мог он до ставровой землянки добраться и зерна украсть.

- Какие зерна? - не понял Хрол.

- Наши зерна украли, что у Ставра на полке лежали.

- Чего?! - личико у Хрола вытянулось, правый глаз от удивления сталь круглым. - Не может того быть!

Бурята отметил, что притворяется леший очень умело.

- А ты, выходит, не знаешь? - ехидно спросил он. - Все в Лесу знают, один ты не знаешь.

- Вправду украли?!! - Хрол посмотрел на Ставра, на остальных и встретил суровые осуждающие взгляды.

Только сейчас до лешего дошло, в чем его обвиняют и чего от него допытываются.

- И вы про меня такое подумали!? - простонал Хрол. Он застыл, разинул рот. Глаза у него сразу стали мокрыми и по грязным щекам, оставляя следы, покатились крупные как горошины слезы. - Да я жизнь за наши зерна положу. Ни покоя, ни отдыха, днем и ночью за деревом смотрю, дневников целую кучу исписал. Зернышки каждый раз в ладонях своих пестовал, теплым дыханием согревал, - он опустился на колени и ударил лбом о твердую землю, потом лег лицом вниз. - Все, кончился Хрол! Пропойца Хрол! Вор Хрол! Позор Хролу! Топчите меня, рвите на куски, живым в землю закапывайте! Помру я сейчас, на ваших глазах. Не хочу больше жить, раз вы так про меня думаете. Ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой... - затянул он.

Лешие с сочувствием смотрели на Хрола. Хоть и непутевый, но леший все же. Да и не мог он в таком состоянии зерна воровать. Ночью, когда он в дупло пьяным был, мог бы и зерна украсть и чего хочешь сделать. Но ночью зерна на месте лежали. А украли их тогда, когда Хрол, полудохлый, в своей землянке в великои бодуне валялся.

- Я Хрол на, совсем, мелкий кусок finger не верить, - поднял мизинец Клямке и отмерял на нем не больше четвертой части. - Он глушить сок и врать, - усы лешего топорщились грозными пиками, как будто он собирался пронзить ими пьяницу.

- А чего я вру!? А чего я вру!? - неожиданно вскинулся Хрол, передумавший умирать. - Ты докажи, что я вру!

- Но я верить Могута, - не обращая внимания на выкрики ожившего Хрола продолжал Клямке, - что этот Хрол, - Клямке брезгливо посмотрел на лешего, - после гулянка с Филипп, бить совсем дохлий, как плохой чучель. Дохлий Хрол не может идти к землянка Ставр, и красть зерна.

- Верно, - согласился с ним Гонта. - После такого перепоя не мог он пойти за зернами. Он же хилый, гнилой весь. Валялся полуживой.

- И я так считаю, поддержал Клямке и Гонту Колотей.

Гудим тоже подумал, что возможно и не Хрол уронил очки возле кустов орешника. У Гонты весы унесли, садовый нож пропал. У Селия - лопата. И у Хрола, выходит, очки украли. А возле орешника их воры подбросили сыщикам, чтобы увести расследование в сторону.

- Да, конечно, - вынужден он был согласиться. - Теперь совершенно ясно, не мог Хрол участвовать в грабеже. Но проверить следовало. Непременно. Поведение его было, сами видели, довольно подозрительным. И очки... Воры оказались гораздо хитрей, чем мы думали: подбросили нам очки, чтобы мы заподозрили Хрола. И это вначале сработало. Но мы тоже кое-что умеем. Быстро во всем разобрались.

- Это, надо понимать, полная реабилитация подозреваемого, - не удержался Еропка.

- Совершенно верно, - подтвердил Гудим. - Отдай ему очки, Бурята.

Хрол с радостью схватил очки, снял с носа разваливающуюся конструкцию и сунул ее Еропке.

- На, держи, мне не жалко.

- Чего их жалеть, барахло, оно и есть - барахло. Его выбрасывать надо. - Еропка повертел старые хроловы очки и небрежно сунул их в карман.

- Понятно, почему они выбрали Хрола, - продолжил Гудим.- Пьяница, неустойчивый элемент. Они надеялись, что пока мы будем заниматься Хролом, успеют вынести зерна из Леса. Ничего у них не получилось. Но сейчас, если вы не возражаете, я все-таки хотел бы задать Хролу еще несколько вопросов.

- Чего тут возражать, - отозвался Ставр, довольный, что леший не оказался вором.

- Чужих ты в Лесу встречал? - спросил у Хрола Гудим.

- Откуда у нас чужие!? - Хрол осмелел. Он почувствовал, что все беды прошли. Лешие уже не смотрели на него волками, а Гудим, так тот разговаривал с ним просто по-дружески. - У нас, чужие не ходят.

- Говорят, что вчера, когда вы дрались с полевиком, в эту вашу драку и водяной ввязался и еще кто-то.

- Такое было, согласился Хрол. - Этому длинному тоже досталось. Ему Филька по уху влепил. А рука у Фильки сами знаете, тяжелая, - Хрол довольно хихикнул. - У длинного ухо, сейчас, как тот лопух, что растет у меня за землянкой, не меньше.

- Длинный, которому Филька влепил, он что, чужой какой-то, или тоже из своих? - стал помогать брату Бурята.

Хрол посмотрел на молодого лешего с превосходством.

- Да откуда у нас чужой возьмется. У нас все свои. Он за кустом стоял, смотрел, не вмешивался. А Филька, когда нас с полевиком разнял, он на того длинного, лохматого и набежал. Так Филька же заводной. Он под горячую руку, длинному плюху и залепил, - Хрол снова довольно хихикнул. - От Филькиной оплеухи тот мигом скопытился. Но настырный оказался, упрямый как годовалый бычок. Вскочил, дрын ухватил и Фильку этим дрыном поперек спины перетянул. Филька, конечно, обиделся от такого непочтения: водяной все-таки, хозяин реки и вообще. Он со всего маха и врезал лохматому, прямо в зубы. Оно, аж брызнуло. Непонятно, откуда у того длинного и лохматого столько зубов оказалось. Под тем кустом теперь зубы горстями собирать можно. Длинный, после этого Филькиного богатырского удара в кусты слинял, и больше не показывался.

- Знаешь его? - спросил Гудим.

- Кого?

- Длинного. Если он не чужой, то ты знать его должен.

- Нет, не знаю. Ты не думай, я в своем околотке всех знаю. А этот не из моего околотка.

- Какой он из себя?

- Кто? - опять не понял туго соображавший в это тяжелое утро Хрол.

- Которому водяной врезал, длинный.

- Так я и говорю, - лохматый он.

- Это понятно. Выглядел он как? Лицо какое, во что одет, особые приметы?

- Это я не помню, - Хрол потер ладонью лоб. Он искренне хотел помочь. - Я же поддатый был тогда, - потом подумал и добавил, - Хорошо поддатый. А все Филька, - пожаловался он. - Сам без передыха пьет и других заставляет. Ну, нельзя же так...

Гудим и Бурята переглянулись.

- Ты все-таки подумай, может быть, вспомнишь, - попросил Гудим. - Лицо у него какое?

- Так я же сказал: лохматый он. Черная борода во все стороны топорщится.

- Понятно, чернобородый. А глаза какого цвета?

- Чего я его разглядывать стану, - Хрол с удивлением смотрел на Гудима. - Нужны мне его глаза!

- Но хоть что-нибудь? Ведь рядом он был, совсем близко! Хоть какую-нибудь особую примету?

- А! Есть у него приметы! - обрадовался Хрол. - У него половины зубов нет. Они так на поляне и остались. И правое ухо лопухом. У Фильки же сила не мерянная. От его удара ухо всегда огромадным становится.

- Понятно... - протянул Гудим. - Берем зубы и ухо на заметку. Еще что?

- А больше ничего, - Хрол преданно смотрел на Гудима, готовый выполнить любой его приказ. - Больше ничего не помню.

- Чего ты к нему пристал. Ничего это чучело не вспомнит, - заступился за Хрола Гонта. - Он так березового сока нажрался, что ничего не соображал. В зубы дать, это он мог, и барсука красить мог. А соображать не мог. Пустое дело с ним разговаривать.

- Верно, - согласился Колотей. - Пустое дело его допытывать. Что дальше делать будем, молодцы? - спросил он, у Буряты и Гудима.

- Кого следующего хватать станем? - поинтересовался и Еропка.

Молодцы чувствовали себя не особенно приятно. Все, казалось бы сошлось: нашли очки, опознали их, хозяина выявили и можно было торжествовать победу. А потом все сразу провалилось. И преступник оказался вовсе не преступником, а обычным алкоголиком. Вот такая неприятная история произошла.

- Будем работать, - как можно более спокойно и убедительно ответил Гудим. - С ложным следом, который подбросили нам преступники, мы разобрались быстро. Это позволяет нам сузить круг поисков, что несомненно пойдет на пользу делу.

- Это значит, чем больше мы пальцем в небо будем тыкать, тем больше пользы для дела? - не удержался Еропка.

- В какой-то степени да, - окрысился Бурята. - Преступников ловить, это вам не шишки в лесу считать. Какие-то версии будут отпадать и, в конечном итоге, мы выйдем непосредственно на банду. На этих очках свет клином не сошелся. У нас есть чрезвычайно важная улика, надежный след, который мы обнаружили в самой землянке, прямо на месте преступления. Его мы теперь и станем отрабатывать. Я уже говорил, про обрывок коричневой нитки. Мы нашли ее на полке, с которой были украдены зерна. Полка не совсем гладкая, несколько щепочек отслоились, за одну такую щепку и зацепился вор рукавом куртки, когда снимал с полки мешочки с зернами. Мы теперь точно знаем, что у вора есть коричневая куртка, в которой он был во время преступления. Причем куртка эта у него старая, поношенная. Из новой крепкой куртки нитка не выдернется.

И опять перед лешими забрезжила надежда.