Капкан для лешего

Глава пятнадцатая.

Первой вышла из кустов Холька. Отошла в сторонку и стала прогуливаться по полю, цветы собирать. Собирает цветы и наблюдает, не появится ли кто-нибудь посторонний, кому не следовало видеть, чем они занимаются. Если такое случится, песню запоет. Это будет баннику и домовому знаком, чтобы затаились.

Потом из кустов неторопливо вышел сам Никодим. Он нес мешочек с огрызками хлеба. Собрал в школьном буфете. Домовой уже почти неделю ходил к этому озерцу и подкармливал гусака кусочками, приучал его. Тот привык к домовому, привык к вкусному корму. И на этот раз, как только увидел Никодима, радостно гагакнул во всю глотку и поплыл к берегу. А за ним развернутым строем двинулись гусыни. Когда гусак вышел на берег, Никодим бросил ему кусочек мякиша и отошел немного. Тот клюнул хлеб, проглотил его и переваливаясь пошлепал к домовому. Никодим еще немного отошел, выманивал гусака подальше от воды, чтобы Каливару ловчей было к нему подобраться. Вел его прямо к кустам, в которых спрятался банник. Так до самых кустов и довел гусака и гусынь, которые от него не отставали.

До чего жадный, - осудил гусака Каливар. - Все сам жрет. Гусыням своим ни одной самой малой корки не оставляет.

Никодим кашлянул раз, потом другой: знак подавал, чтобы банник начинал действовать.

Каливар осторожно выбрался из кустов. Постоял немного, чтобы гуси к нему привыкли. А они и не обращали, на банника, никакого внимания. Гусак не сводил глаз с домового, а гусыни с гусака. Убедившись в этом Каливар осторожно ступая подошел к гусаку и когда тот, высоко задрав голову, глотал хлебную корочку, ухватился двумя руками за длинное серо-белое перо на хвосте и дернул его изо всей силы.

Гусь мигом корочку проглотил, повернулся к обидчику и жалобно заорал, будто у него не одно перо, а весь хвост выдернули. Потом, вспомнил, видно, кто он такой, что на него гусыни смотрят, и надо фасон держать, подобрался, подался вперед, вытянул шею и зашипел на Каливара, как какая-нибудь змея подколодная.

Не надо было подпускать так близко. Теперь, шипи не шипи, пера в хвосте нет. Перо в рукае у Каливара. Гусак это понял, пошипел, пошипел и увял. Только посмотрел на Каливара с обидой и укоризной. А потом к Никодиму обернулся, хвост показал, вроде бы пожаловался и попросил заступиться.

Каливар, тоже мозги набекрень, нет, чтобы по-быстрому убежать. Интересно ему стало посмотреть, что дальше будет.

Дальше получилось очень даже интересно. Гусыни, Холька оказалась права, смертельно обиделись за своего ненаглядного, и бросились его защищать. Да еще как бросились! Видно рассчитывали, что самую усердную гусак приблизит, и каждая старалась превзойти в своей преданности других.

Что тут началось!.. Гусыни гогочут, крыльями машут, подпрыгивают, взлетают, и каждая старается Каливара клювом достать. Или хоть бы крылом зацепить.

Он один, а их пятеро, и большие все, тяжелые, злые, без палки не отмашешься. И не спрячешься от них. Некуда прятаться. Не на дерево же от гусей лезть и не в воду прыгать, они и в воде достанут. Дело для банника плохо оборачивалось. Каливару долго думать не пришлось, развернулся и помчал. Гусь на месте остался. Очевидно, посчитал несолидным гоняться за обидчиком. А гусыни, ни в какую утихомириться не хотели: бросились в погоню за банником, и не отстают. Долбят твердыми клювами: и по спине, и по ногам, а самые нахальные еще и по затылку норовят. Тут вдруг и Фроська объявилась, до всего ей дело есть. Летает над ними, стрекочет не переставая, какие-то слова выкрикивает. И непонятно, кому она помогать прилетела: баннику или гусям. А, может быть, просто пошуметь сороке захотелось.

Каливару уже и не до пера стало, пропади оно пропадом это перо и домовой вместе с ним. Бросил он свой с такой неохотой добытый трофей, думал, отстанут гусыни. А те, когда увидели на земле перо любимого гусака, еще злей стали. Каливар теперь только и думал, как бы живым до своей родной бани добежать. Это было единственное место, где он мог укрыться от рассвирепевших гусынь.

- Бегаю я хорошо, быстро, - закончил свой рассказ банник, - а они же крылатые, птицы все-таки, у них еще быстрей получается. И на подлете неистово долбят своими дубовыми клювами. Считается что гусь птица спокойная, значит должна быть мирной и солидной. Непонятно, зачем ей такой крепкий клюв от природы даден. Наверно по ошибке. Это же не клюв, а настоящее орудие убийства. С такими клювами гусыни превращаются в самых настоящих хищников. Вся спина у меня теперь поклевана, - Каливар осторожно дотронулся до спины. - И сесть не могу, потому что больно. Хорошо еще, что голову не пробили. Я теперь всю жизнь буду этих кровожадных птиц опасаться.

- Тебе, дураку, Хольку надо было слушать, - Гонта презрительно сплюнул. - Из вас троих только она одна что-то соображает.

- Верно, - согласился банник. - Так женщина же, кто бы мог подумать, что женщина дельное скажет. Мы все на Никодима смотрим: в школе работает, географию знает. А полудницы хоть и неученые, но мудрые от самой природы. Они, оказывается, и то знают, чего в школе не услышишь и в книгах не написано. Самая настоящая народная мудрость.

- Правильно, - поддержал его Еропка. - Домовой почти все время в помещении проводит. Теорию какую-нибудь в школе, конечно, можно изучить. Но ведь никакой практики. Флору и фауну домовые знают плохо. И слушать их бесполезные советы в этом отношении не следует категорически.

- Я раньше никогда с гусями дело не имел, если бы не Никодим, я разве решился бы на такое, - пожаловался банник. - Уговорил он меня.

- Напрасно ты его резолюцию принял, - укорил банника Еропка. - Я бы на такую сумасбродную авантюру не пошел, - признался он. - Один на один я бы с любым гусем совладал. И даже с двумя. А пять сердитых гусынь - многовато будет. С пятью гусынями я бы и в молодости не справился.

Один только Клямке был серьезен. Остальные лешие едва удерживались, чтобы не рассмеяться.

- Гусь тебе могли клевать до последний смерть. Как ты сумел совсем от них спасаться? - спросил Клямке.

- И заклевали бы, - согласился Каливар. - Они меня до самой бани гнали совершенно беспощадно и без единой остановки. Ни разу передохнуть не дали. А когда я в баню ворвался, тут им было меня не достать. Так эти нахальные птицы уселись у порога, и стали дежурить, думали, что я выйду. Только нет дурных, выходить на сражение с озверевшими гусынями. Не дождались они меня. Пришлось им улетать. А ведь когда я убегал от них, новые тапочки потерял, - вспомнил банник. - Теперь в драных опорках ходить приходится. Утром, - он с укоризной глянул на Могуту, - новую калошу потерял, а потом новые тапочки. Связался с вами и, вообще, без приличной обуви остался, - банник с отвращениеим посмотрел на старые корявые опорки. - Такой вот день получился. А босиком я ходить не могу. У меня кожа на ногах нежная.

Перо ты напрасно бросил, - осудил банника Еропка. - Раз уж ты такую жестокую экзекуцию принял, перо ты совершенно зря бросил. Не следовало тебе допускать, чтобы твой трофей от серого гусака, полученный через такие муки, пропал.

- Да, перо куда девалось? - поинтересовался Ставр. - Нашли его потом?

- Куда оно денется. Никодима же гуси не трогали. Он вроде бы ни при чем. Даже подкармливал их. Чего они его трогать станут. Подобрал он перо и понес в свою коллекцию. И Хольку, тем более, никто не тронул. Один я и пострадал. Вот и совершай добрые дела. Теперь весь в синяках хожу. А вам смешно.

Вид у Каливара был до того несчастный и обиженный, что никто из леших от смеха не удерживался.

Только Бурята и Гудим были серьезны. Важный разговор в процессе которого надо было припереть Каливара к стенке, хитрый банник перевел на каких то гусей, на какое-то перо из хвоста жирного гусака. И бесхитростные лешие заслушались, поверили ему, как дети малые. Одичали они совсем, здесь, в своем Лесу. Да не было никаких гусей. Придумал он все. А если и были, так банник и домовой специально эту историю с гусиным пером организовали, чтобы создать себе алиби. Для прикрытия своих преступных действий. Это же ясно. Но до чего хитро все придумано. Теперь и разговор, который передал Аук, провисает. Если баннику поверить, то самый безобидный был у них разговор. Не прост этот банник, ох не прост. И в Лес он перебрался не для того, чтобы дышать здесь свежим воздухом, свежего воздуха и в деревне хватает. С самого начала на зерна нацелился, это и ежу понятно. А подал все так, что полное алиби у него. И он даже пострадал, помогая другу. Но братья были уверены, что баннику обмануть их не удастся. У них имелась неопровержимая улика - коричневая нитка, обнаруженная на месте преступления, от нее Каливар отказаться не сумеет.

- Хитер, - шепнул Бурята Гудиму.

- Да, хитро задумано. Но не учел, что нитка осталась.

- Всего учесть он и не мог. Начинай, я подключусь.

И Гудим начал.

- Каливар, а что ты сегодня без своей коричневой куртки ходишь? - задал он баннику, казалось бы, совершенно невинный вопрос. - Утром без куртки и сейчас без куртки.

- Этот разве даст собраться, - сердито кивнул банник в сторону Могуты. - "Быстрей, быстрей!.. Бегом, бегом!.. Там такое, что срочно надо!.." Он же из бани нас в два счета вышиб, и гнал так, будто все лешие в округе умирают. Собраться нет никакой возможности. Холька только и успела баул с травами ухватить. И бежали всю дорогу.

- Куртка твоя, где сейчас? - повторил вопрос Гудим.

- Где, где? - банник потрогал рукой затылок и поморщился от боли. - На месте висит, где ей еще быть.

Гудим был доволен. И все лешие насторожились. Сразу вспомнили, зачем они сюда собрались. Получалось, что братья, как и обещали, вора все-таки обнаружили. А Каливар о нитке ничего не знал, и не предполагал, что сейчас его разоблачат.

- Нет ее на месте, - вмешалась в разговор Холька.

- Как это нет, - отмахнулся от нее Каливар. - Вчера утром я ее надевал, а потом на место повесил.

- Нет ее на месте, - стояла на своем Холька.

- Что ты плетешь!? Дура ты, дура и есть, - банник уже забыл, как недавно говорил, что Холька умная, и ее слушаться надо. - Придем в баню, глаза разуешь и увидишь, что куртка на своем привычном месте висит.

- Она вчера утром на месте висела. А сегодня утром ее нет, - твердила Холька. - Я тебе сколько раз говорила, чтобы выбросил ее. Старая она и некрасивая. Из нее нитки прямо живем лезут, - пожаловалась она лешим. - Я и подумала, что ты ее наконец выбросил. Обрадовалась.

- Такая старая, что даже нитки лезут? - уточнил Бурята.

- Ага, - подтвердила Холька. - Я ее тоже иногда одевала. Зацепишься за какой-нибудь сучек, смотришь, сразу несколько ниток выдернула.

- Хорошая куртка, - не согласился банник. - Ее еще носить и носить. Так куда, ты говоришь, она девалась?

- Не знаю. Нет ее на месте. Думала - ты выбросил.

- Ничего я не выбрасывал.

Веская, выводящая на преступника улика, повисала в воздухе. Нет куртки, значит, и хозяину ее предъявить ничего нельзя. Это поняли не только молодые сыщики, но и все лешие.

- Надо с курткой разобраться, - решил Гудим.

- Да что с ней разбираться, - удивился Каливар. Только он да Холька пока не понимали, о чем идет разговор. Они ведь о нитке ничего не знали. - Наверно прихватил ее кто-то по ошибке, когда из бани уходил и ладно, пусть. Найдется, никому она не нужна. Холька правду говорит, старая уже куртка, менять ее пора.

- Гонта, ты, говоришь, видел, где куртка у Каливара висит? - спросил Бурята.

- Видел, как войдешь - направо, - подтвердил Гонта.

- Надо бы ее сюда принести, - обратился Гудим к Ставру.

- Сходи, Гонта, - велел Ставр. - Неси ее сюда. А, может, упала, завалилась куда-нибудь. Ты внимательно посмотри, если надо, как следует поищи. Нужна нам эта куртка.

Гонта поднялся с бревна, сердито глянул на банника, и ушел.

- Чего вам моя куртка понадобилась? - спросил, не скрывая удивления Каливар.

Не догадывался он, что из-за одной пустяшной нитки да старой куртки его сейчас разоблачат.

Гудим посмотрел на брата, тот утвердительно кивнул. Гудим вынул из кармана бумажный пакетик, развернул его и подошел к Каливару.

- Узнаешь? - спросил он, показывая обрывок коричневой нитки. - Руками трогать не надо, - остановил он банника попытавшегося ее взять.

- Так это от нашей куртки, - сразу сообразила Холька.

- Похоже, что от нее, - согласился банник. Он опять потянулся к нитке, но вспомнив, что брать ее Гудим не разрешает, опустил руку. - Ну и что?

- Признаешь, что нитка от твоей куртки? - повторил вопрос Гудим.

- Может и от нее.

- Точно от нее, - заявила полудница. - Я же говорю, старая она, давно выбрасывать пора. Таких вот ниток, выдернутых из этой куртки, я сотни видела. Она такая старая, что и цепляться ни за что не надо: сама линяет, как заяц весной.

Плохо, что протокол не ведем, - с сожалением подумал Гудим. - Свидетельница дает очень ценные показания. Ее бы заставить на протоколе расписаться, чтобы потом от своих слов не могла отказаться. Но ничего, весь разговор при свидетелях. Свидетелей столько, что ни Холька, ни Каливар теперь от своих слов отказаться не сумеют.

- Хорошо, от моей куртки, - согласился Каливар и Гудим опять пожалел, что не ведут они протокол. - Раз не нравится вам, что от нее нитки везде остаются, выброшу я ее. Может Холька и права. А мне не жалко, я за эту куртку не держусь.

- Почему ты не спрашиваешь, где мы эту нитку нашли и зачем так бережно храним ее? - поинтересовался Бурята.

- Так ни к чему мне это, - хорошо Каливар держался, совершенно спокойно. Если бы не были уверены лешие, что кража это его рук дело, если бы не было у них на руках такой веской улики, ни за что на него не подумали бы. - У вас свои дела - Лес беречь, у меня свои - баньку топить. Я же сказал, раз мешают нитки, выброшу я ее, закопаю и дело с концом.

- Эту нитку мы сегодня утром нашли в ставровой землянке, - сообщил Гудим, пристально глядя Каливару в глаза. - Тот, кто зерна воровал, был одет в коричневую куртку, нитка на полке и осталась. Правильно Холька сказала: лезет твоя куртка как заяц весной.

Не один Гудим пристально смотрел на Каливара, все лешие на него уставились.

- Не заходил я никогда в ставрову землянку. Сколько в Лесу живу, ни разу в эту землянку не заходил, - только сейчас до Каливара дошло, зачем его сюда позвали, в чем обвиняют. - Вы что, думаете, будто я зерна украл? - нахально спросил он.

- Ты сам посуди, - предложил ему Бурята. - Куртка твоя, нитка от нее на полке, где зерна лежали, осталась. А зерен нет.

Банник, кажется, только сейчас почувствовал, что выпутаться ему будет непросто.

- Да, дела... - покачал он головой. - Но зерен я не брал. Значит, говорите, нитка... А не могло ее туда ветром занести? Холька говорит, что на каждой ветке след от этой проклятой куртки остается.

Улика оказалась для Каливара неожиданной, он и не сумел заранее придумать ничего основательного, как историю с гусем. Слова его о том, что нитку могло занести ветром, звучали уж очень неубедительно.

- Исключено, - сказал Гудим.

Каливар снова замолчал. Видно было, что он мучительно соображал, как доказать, что не брал он зерен, но ничего для оправдания придумать не мог. Лешие видели это и все больше убеждались, что выявили, наконец, братья одного из воров. И, может быть, самого главного.

- Ты бы лучше сразу и признался, - посоветовал баннику Бурята. - Чего время тянуть.

- Отдай зерна! - потребовал Еропка. - Это же мы сколько титанических сил потратили, чтобы их вырастить! Как Гераклы вкалывали весь сезон. Немедленно отдай!

- Не брал я зерен, - это было единственное, что смог сказать в свое оправдание банник. Но сказал твердо. И стало ясно, что решил он от всего отказываться, в краже не сознаваться и что без дополнительных доказательств он не признается.

- Еропка верно говорит, - Колотей хоть и с отвращение смотрел на банника, говорил спокойно. - Отдай зерна. Ничего мы тебе не сделаем. Из Леса, конечно, выгоним. Оставаться тебе в Лесу теперь нельзя. Сам понимаешь. А зерна придется отдать. По доброму не отдашь - заставим, есть у нас такая возможность. Но тебе же и хуже будет.

- Не знаю, как вам доказать, - упрямился Каливар, - только не брал я ваших зерен. Да и зачем бы я их взял, не нужны они мне.

Никто из леших ему не поверил. Непонятно только было, на что банник рассчитывал. Ведь раз попался, то проще всего сознаться. Лешие ведь тоже не просты, доведут дело до конца. А если Колотей за банника возьмется, то и говорить нечего.

- Напрасно упираешься, - стал объяснять ему положение Бурята. - Тебя определили, и сообщников твоих тоже разыщем. Устроим вам очную ставку, и никуда ты не денешься. Колотей обещал тебе, что если отдашь зерна, ничего плохого тебе не сделают. Ты воспользуйся его предложением, пока он добрый. Если зерна у тебя - отдай. Если не у тебя, скажи, у кого они, выдай сообщников. Мы все равно на них выйдем.

- Не брал я зерен, и нет у меня никаких сообщников, - не признавался Каливар. - Зачем бы я их взял?! Они мне ни к чему.

- Ты лечением занимаешься, - нашел основание для воровства Гудим. - А они лечебные. Ты и решил их прибрать.

- Не брал я зерен, - упирался Каливар. - Ну, как я вам докажу, что не брал?!

- А ты что скажешь?! - сурово спросил Гудим у Хольки. Холька-то помягче Каливара. Женщина все-таки и соображает неплохо. Понимает, конечно, что раз попались, надо признаваться.

- Холечка, ты же раскрасавица, - ничуть не покривил душой Бурята. - Да не нужны тебе эти зерна ни днем, ни ночью. Расскажи нам, как было.

- Дураки вы все! - сказала раскрасавица. Глаза ее смотрели сердито, щеки пошли красными пятнами. - Поле такого не видывало, Лес такого не слышал, чтобы столько дураков сразу в одном месте собралось.

- Смотрите, как баба разошлась... - встал на защиту леших Хрол. - Все у нее дураки, а она одна умная. Знаем мы вас, полудниц...

- Это ты нас знаешь?! Пянь березовая, - сердито зыркнула на него Холька. - Заткнись, а то сейчас этот баул о твою пустую башку разобью. - Она для наглядности сердито тряхнула увесистым баулом. - Да тебя ни одна полудница близко к себе не подпустит. Тебя давно, из Леса гнать надо! Только такие недоумки, как они, могут тебя в Лесу держать.

Хрол понял, что напрасно связался с полудницей, замолчал и отвернулся. Будто и не он только что осудил ее, будто не ему она сейчас выдала полной мерой.

- Вы что, не понимаете, что Каливару в Лесу хорошо, не соображаете, что никаких ему зерен не надо. Он - банник. Баня ему нужна, и чтобы полна баня народу! Что он с вашими дурацкими зернами делать станет?!.

- Лекарственные они. Ему же лечить престижно, - попытался объяснить Еропка.

- Я тебя, Еропка, за умного всегда считала, - презрительно посмотрела на него Холька. - А у тебя в башке, вместо мозгов, перепревшие листья, труха никому не нужная. - Как он ими лечить станет? Ну, отвечай, умник.

Еропка задумался, прикидывая, как банник станет лечить зернами лингко, но ничего путевого придумать не смог.

- Не знаю, - признался он. - Уж как-нибудь.

- Как-нибудь, как-нибудь... - передразнила его полудница. - А ты что, Колотей, смотришь?! Ты-то, старый, должен сообразить, что не может Каливар быть виноватым.

Колотей и сам понимал, что не нужны баннику зерна. С другой стороны, может он их кому-то передать должен. И нитка. Нитка все-таки есть.

В это время как раз и Гонта подошел. С пустыми руками.

- Нет там куртки, - сказал он. - Холька права. Я всю баньку обыскал и окрест нее. Нигде нет куртки.

- Так вы что, до сих пор не сообразили, что кто-то куртку украл и в ней зерна стащил!? - снова завелась Холька. - Может, он там нарочно нитку оставил, чтобы вы на Каливара подумали. Ну лешие, до чего же вы все тупые... И эти... Сыщики называется! Да из них сыщики, как из кикиморы русалка.

- А скрепка? - спросил Ставр. - Скрепка у него в кармана халата лежала. Прямо будто из моей коробки взятая.

- Каливар, конечно, дурак, но не такой же! - снова возмутилась полудница. - Он, по-вашему, зерна украл и тут же скрепку себе в карман положил. Чтобы когда вора искать станут, не ошиблись, сразу поняли, Каливарова это работа. Так что ли?!

- С бабой свяжешься, так она всегда все шиворот-навыворот вывернет, - недовольно проворчал Гонта. - Не надо было ее сюда пускать. Без нее все правильно рассудили: Каливар зерна украл. А она как рот раскрыла, так сразу все наперекосяк пошло.

Лучше бы он промолчал.

- Чего это вы правильно рассудили своими трухлявыми мозгами!? - не замедлила с ответом Холька. - Каливара обвинили! Так настоящему вору от этого только прибыль. Он сейчас смеется над вашими дубовыми башками. Это ваше счастье, что я здесь оказалась и всю правду вам выложила.

Вот так выдала Холька лешим, и возразить ей никто не осмелился. Даже не потому, что получалось, будто она права, а острого ее язычка остерегались.

- Гм-гм, - откашлялся Колотей. - Оно, конечно, кое-чего не сходится. - Вы как думаете, ребята? - спросил он у братьев.

У братьев тоже кое-чего не сходилось. Но ни нитка от куртки, ни скрепка в кармане халата Каливара, ни интуиция не позволяли им снять с банника подозрение.

- Вину Каливара мы пока доказать не можем, - вынужден был признаться Гудим. - Но и уверенности в том, что он в краже не замешан, у нас нет. Нет у него алиби. А коричневая нитка от его куртки есть. Требуется еще поработать, собрать дополнительные факты.

- Что будем с ними делать? - кивнул Ставр на Каливара и Хольку.

- Я же говорю, - продолжил Гудим, - надо еще поработать, разобраться, привлечь дополнительные материалы. А Каливара и Хольку пока задержать. Произвести предварительное заключение. Разберемся, если они не виноваты, отпустим.

- Куда ты их хочешь заключить? - спросил Ставр.

- В землянку какую-нибудь закрыть и охрану приставить, - объяснил Бурята.

Лешие с недоумением смотрели на братьев. Не было в Лесу свободных землянок. Да и кто их охранять станет, если все при деле. Разве моховиков попросить, они все равно бездельничают. Но какие их моховиков охранники.

- Так во всем цивилизованном мире делают, - видя недоумение леших сообщил Гудим. - Вы не сомневайтесь, это вполне соответствует самым демократическим законам.

Каливар ареста не испугался, а после того, что Холька сказала, повел себя совершенно нахально.

- Баню топить ты станешь? - спросил он у Гудима. И, не дав тому ответить, стал объяснять: - Ты воду у ближнего ручья не бери. Иди к дальнему, там вода мягче. И веники у меня кончаются. Кто веники резать пойдет, скажите, у меня для этого специальный нож есть.

- Баню можно на время следствия закрыть,- предложил Гудим, который, не хотел носить воду в баню и резать веники.

- Э, милый, - не выдержал Еропка, - так не пойдет. Первое дело - баню закрывать не следует, пусть народ развлечение получает и лечится. А второе дело - мы, лешие, народ отсталый и по демократическому жить еще не умеем. Мы первобытного строя придерживаемся, без всяких арестов и превентивных заключений. Скажешь кому, чтобы он из Леса не уходил, он и не уходит. А не скажешь, тоже никуда не уйдет, потому, как защита у нас стоит непроходимая. Пока вы свое криминальное следствие ведете, пусть Каливар и Холька работают, для общей пользы.

Так лешие единогласно и решили.