Карусель

1

Когда дикторша телевидения объявила, что сейчас будет показан сюжет «Писатель и перестройка», я уже хотел было выключить телевизор, но что-то меня остановило. Вроде бы она назвала знакомую фамилию, причем не ленинградского литератора, а провинциального. Так оно и оказалось, вскоре на экране появился старый мой знакомый Семен Линьков, когда-то мы года два вместе работали в областной газете. Он писал статьи о сельском хозяйстве, публиковал очерки на эту тему. И надо сказать, перо у него было бойкое, однако ответственный секретарь на редакционных летучках резко критиковал собкора за обилие корявых фраз.

На совещания собкоров в середине шестидесятых годов Семен приезжал в зеленом полувоенном кителе, бриджах и хромовых сапогах. Так сказать, хранил верность старым партийным традициям, сохранившимся еще со сталинских времен, когда все подражали «гениальному вождю и учителю». Выступал он на редакционных совещаниях толково, немного по-деревенски окал, будто подчеркивал, что он человек из самой глубинки. В очерках он воспевал тружеников ферм и полей, не забывал подчеркнуть роль секретарей парторганизаций, райкома партии. Слыл непьющим, поэтому в журналистские компании его и не приглашали. Невысокий, коренастый, с широким лицом и небольшими серыми глазами, Семен Линьков просто лип к начальству. Про него говорили, что всякий раз привозит из Великополя судаков и ведро крупных раков, которыми угощает редактора...

И вот я смотрю на сильно постаревшего Линькова — он заснят на пленку у своей бревенчатой баньки, которую сам строит. Телевизионная камера медленно ползет по обширному участку писателя, на некоторое время задерживается на полусогнутой коренастой фигуре его жены, окучивающей тяпкой картошку. Жена улыбается в камеру. Кругом посадки: огурцы, капуста, морковь, помидоры. Дом писателя большой, из тесового бруса, под шиферной крышей с пристройками, навесами, вокруг него забетонированные дорожки. Сразу за баней — спуск к большому озеру. Прорублена в ольшанике просека. У берега на приколе лодка, на ней рыбацкие снасти и даже садок с пойманной рыбой. Сам Линьков с топором, в клетчатой ковбойке, солдатских испачканных в смоле зеленых брюках, на шее кокетливо повязана темная в горошек косынка.

Диктор сообщил телезрителям, что писатель Семен Линьков выдвинут на соискание Государственной премии СССР. Далее заметил, что он навсегда поселился в поселке Топоры, не преминув скаламбурить, что мол, писатель не расстается не только с острым своим пером, но и с топором: сам построил баню, в доме у него много разных поделок по дереву, даже пытается писать масляными красками сельские пейзажи. И во весь экран — вид на озеро из окна кабинета писателя...

Еще раз показали широкое загорелое лицо Линькова, разогнувшую спину его толстушку жену и даже пчелиный улей. Оказывается, писатель еще и пчел разводит!

«... я всю свою жизнь ждал этой перестройки, — между тем звучал с экрана сипловатый голос писателя. — Все мои книги — это дань перестройке. Деревне необходима культура, так кто же, как не мы, писатели, художники, музыканты, понесем эту культуру нашим мужикам, бабам, детям?..

А я подумал: Семен, сменив полувоенный китель с бриджами и хромовыми сапогами на ковбойку с косынкой в горошек, сменил и свою позицию бывшего верного глашатая порочных райкомовских решений, приведших сельское хозяйство к полному развалу, а деревню к вымиранию... Новые времена, новые песни!..

Попав, как говорится, в струю, он ухитрился почти во всех издательствах выпустить свои газетно-журнальные очерки. Продавщицы жаловались, что годами стоят его книги, а в магазины без конца поступают все новые.

Я часто задумываюсь: ведь проходят века, цивилизация стремительно развивается, вон скоро на Марс или Венеру полетим, а внутренняя сущность человека мало изменяется. Велика ли разница между стяжателями времен Джованни Боккаччо или Бальзака, считающих на пальцах свои миллионы, и стяжателями XX века, пользующихся для этих целей компьютерами и ЭВМ? И чем отличается гоголевский Чичиков от хитроумного бизнесмена наших дней? Или щедринский хапуга-чиновник от теперешнего высокопоставленного деляги и мздоимца?