Кем был Гитлер в действительности

20 июля 1944 г.

К. Бахман: Нельзя обойти молчанием трудности, возникающие при ответе на вопрос: как можно было выйти из этой войны? Политическое руководство и его главная фигура — Гитлер не рассматривались противниками войны в качестве партнеров. Требование о безоговорочной капитуляции было неизбежным. Кого следовало поставить во главе политической нацистской клики? Какого-нибудь Фридриха Эберта, как в 1916 г., не было, да и Гитлер не хотел уступать свое место. И тут оказалось, что легче установить фашистскую диктатуру, чем выбраться из ее всеобщего кризиса.

В. Реккерт: Часто утверждают, будто крупный капитал покинул тогда тонущий корабль, и продолжение войны было делом только Гитлера, Геринга, Геббельса, Гиммлера и других нацистских преступников, которые хотели продать свою шкуру как можно дороже.

К. Бахман: Нельзя империалистическую войну (вместе с теми, кто ее ведет) называть империалистической только до тех пор, пока бандиты одерживали верх. Немецкие монополисты и в то время связывали надежды на успешный исход войны с личностью Гитлера и его политической группировкой.

В. Реккерт: А покушение полковника Штауфенберга на Гитлера?

К. Бахман: Заговор 20 июля 1944 г. был, несомненно, частью немецкого антифашистского движения. Он особенно наглядно доказывает, что в Германии были представители капитала, крупного землевладения и военных, которые понимали, что политико-дипломатическая свобода действий окажется возможной, если по меньшей мере будет устранен Гитлер (правда, таких было очень мало). Но и от их намерений следует отличать замыслы группы молодых штабных офицеров под руководством мужественного патриота графа Шенка фон Штауфенберга, которые хотели — для ликвидации гитлеровского режима — сотрудничать с движением Сопротивления.

С ведома Штауфенберга социал-демократы Юлиус Лебер и Адольф Райхвайн, выступавшие за сотрудничество с КПГ, установили связь с подпольной группой Антона Зефкова. Клаус Шенк фон Щтауфен-берг все яснее понимал, что в условиях национал-социалистского террора даже наилучшим образом подготовленное восстание группы офицеров не может быть успешным, если оно окажется изолированным от рабочего класса и его организаций Сопротивления. Кроме того, Штауфенберг хотел мира на всех фронтах.

А другая большая группа людей 20 июля, в частности Карл Герделер, полковник Бек, Ялмар Шахт и другие, хотела, свергнув Гитлера, заключить (лир с империалистическими государствами, но продолжать борьбу против Советского Союза. Иными словами, они хотели спасти германский империализм и отклоняли всякое сотрудничество с коммунистами. Они цеплялись за идею, будто Рузвельт, Черчилль и де Голль могут приказать своим офицерам и солдатам бороться против СССР вместе с немецко-фашистскими милитаристами. Они и другие представители прусской феодальной и милитаристской касты не понимали двух вещей: во-первых, что война велась не по образцу феодальных войн XVIII в., когда толпам наемников можно было скомандовать стрелять сегодня по одной, а завтра по другой армии; во-вторых, что антигитлеровская коалиция, в которую входили правительства США, Англии... всего 60 государств мира, одновременно была и союзом народов, которые крайне бдительно следили за верностью своих правительств союзу с СССР ради общей победы.

Из дневника Геббельса от 23.IX.1943 г.:

«...Я спрашиваю фюрера, готов он вести переговоры с Черчиллем или он это в принципе отклоняет. В ответ мне фюрер говорит: принципов в политике, связанной с личностями, нет вообще. Впрочем,он полагает, что переговоры с Черчиллем не привели бы ни к какому результату, поскольку последний слишком глубоко запутался в противоположных воззрениях, да к тому же гнев, а не разум является его советчиком. Скорее фюрер был бы готов вести переговоры со Сталиным; однако он не верит, что они могли бы быть результативными, поскольку то, чего он требует на Востоке, Сталин не уступит. Как бы теперь ни обстояли дела, я предлагаю фюреру рассмотреть вопрос о необходимости выяснить отношения с той или другой стороной. Война на два фронта еще никогда не была успешной для рейха. Стало быть, мы должны посмотреть, каким образом выйти из войны на два фронта.

Фюрер еще раз показал, что произошло бы, если бы в свое время при прибытии Гесса англичане сумели бы использовать этот случай так, чтобы вызвать у наших союзников подозрения. Тогда при определенных обстоятельствах война могла бы принять для нас катастрофический оборот. Итальянцы, возможно, бросили бы нас, а японцы не присоединились бы к нам. Англичане упустили при этой возможности свой величайший шанс в политической области, связанный с войной. На вопрос о том, когда Англия могла бы склониться к миру, в данный момент, естественно, очень трудно ответить...»

Цит. по: X. А. Якобсен, 1939—1945 гг. Дармштадт, 1961, с. 418.