Киллер для Айболита

Глава 16 «СВОИ ПРАВЫ ВСЕГДА»

— Ты куда сейчас? — поинтересовался Стриж, когда мы вышли на улицу, окунувшись в атмосферу киотской ночи, — Предлагаю завалиться куда-нибудь и оттянуться по полной программе. Во-первых, мы с тобой это заслужили, а во-вторых, неизвестно, будет ли у нас возможность поступить так завтра, так что лучше растратить все сегодня. Поехали со мной, а? Кутнем немного. — Он сладко прищурился в предвкушении предстоящего праздника жизни.

— Я в «Хэйрози-клаб», — отозвался я, доставая из нагрудного кармана заветную сигарету и щелкая зажигалкой. — Хочу повидаться там кое с кем.

— Это со стриптизершей, что ли? — догадался Стриж, — Ну и зря. Нам, может, жизни до завтрашнего полудня отпущено, и тратить это время на баб с норовом просто глупо. Не стоят они того, поверь, Саня. А девок мы с тобой в любом кабаке зацепим без проволочек, раз уж тебе так приспичило. — Он хрустнул пачкой иен, извлекая ее наружу. — Ну, что скажешь?

— Согласен. — усмехнулся я, выпуская дым в сиреневую мглу ночного Киото. — Тратить на это остаток жизни чертовски глупо. Но дело, дружище Стриж, в том, что в последнее время я и так совершил множество разных глупостей. Одной больше, одной меньше — какая разница? — Я пожал плечами и выкинул окурок. — Полоса в жизни, видать, такая пошла.

— Жаль, — огорчился Стриж, не ведающий, что самой большой своей глупостью я считал то, что малодушно не придушил его пледом по дороге в Японию, и он разделил пачку на две части. — Держи, твоя доля. Ну что, до завтра? Да, Саня, ты ментам японским на глаза не попадайся. Может, Кинай нас на понт брал с этими фотороботами, а может, и нет.

— Не попадусь, — заверил я. — Кинай ждет нас в девять, не опаздывай.

— Ага, — кивнул он и метнулся к притормозившему у «Ростова» такси.

Я махнул ему рукой и неторопливо зашагал по тротуару. Мне вдруг захотелось немного пройтись наедине с собой, прежде чем ехать в «Хэйрози». Откровенно говоря, иногда я люблю побыть в одиночестве, и его, этого ощущения отстраненности, оторванности от окружающего мира мне очень не хватало в последнее время. Вокруг постоянно крутились: то Стриж, изводящий меня своими проблемами, то еще кто-нибудь, не менее надоедливый. Поэтому сейчас, оставшись один, я брел по городу, улыбаясь проснувшимся в черном бархате неба оранжевым звездам, бездумно скользил взглядом по всему, что попадало в поле зрения и чувствовал себя настоящим туристом, оказавшимся в краю своих детских грез. Вдоволь нагулявшись, я взял такси и отправился в «Хэйрози-клаб», где тоже имелся объект моих грез, отнюдь не детских.

В «Хэйрози», несмотря на ранний для ночных гуляк час, было оживленно. С трудом протиснувшись к стойке бара, я сделал заказ и принялся вертеть головой в происках свободного места. Вокруг, как и в прошлое посещение, шумело, смеялось и размахивало руками разноязыкое море людей всех цветов кожи и национальностей. Пожалуй, в этом водовороте лиц нечего опасаться агентов японской полиции, разыскивающих меня по приказу Сакато, решил я и, прихватив с собой стакан, направился к освободившемуся столику. Танцевальный ритм, льющийся из динамиков, пульсировал в ушах, отбивая такт на барабанных перепонках, разноцветные лучи прожекторов сплетались в полумраке зала, образуя причудливые узоры и бликуя на полуобнаженных телах официанток, торопливо разносящих заказы, не обращая внимания на такие мелочи, как чьи-то руки, скользящие мимоходом по их бедрам.

Я устроился за столом, закурил и принялся выдувать в потолок кольца дыма, безнадежно проигрывая в конкурентной борьбе густому туману, наползающему с эстрады. Несколько закутанных пока в длинные накидки женских фигур готовились там представить очередное феерическое шоу под арабские мотивы, неожиданно зазвучавшие в клубе. Американцы за соседним столиком, гоготавшие, словно стая диких гусей, притихли и принялись заинтересованно таращиться на эстраду. Что ж, там и в самом деле было на что посмотреть. Накидки слетели на пол, представив на всеобщее обозрение пышные тела смуглых танцовщиц, извивающихся в тщетной попытке изобразить восточный танец живота. Отчаянно тряся всем, чем только может трясти женщина, вбившая себе в голову, что умеет танцевать, они носились по эстраде, ежеминутно рискуя развалить ее под собственной тяжестью и кокетливо улыбаясь взвывшей от восторга публике.

Осознав, что мои вкусы относительно женской красоты здорово отличаются от вкусов собравшихся здесь мужчин, а значит, никто не собирается освистывать этих трясогузок, я загрустил, потерял всякий интерес к творящемуся на подиуме и от нечего делать принялся блуждать взглядом по соседним столикам. На второй минуте этих блужданий неожиданно выяснилось, что настоящих ценителей женской красоты в этом зале двое. Один из них, разумеется, это я. А второй… Вторым был загорелый белозубый тип, двухметровый, атлетичный и самоуверенный, как голливудская звезда в зените славы. Когда у человека все в жизни идет как надо, это сразу отчетливо проступает в его манере держаться, в жестах, взгляде. Так вот, у этого парня, в отличие от меня, все шло как надо, и я это понял сразу.

Понимала это, видимо, и светловолосая женщина, которая сидела рядом с ним, улыбавшаяся своему спутнику загадочной и манящей улыбкой, от которой мое сердце забилось в груди, норовя выскочить наружу и станцевать ирландскую джигу прямо на столе, среди стаканов и бутылок с пивом. Потому что рядом с загорелым типом сидела Ксения в маленьком, как говорится, черном платье, открывающем белые плечи и длинные стройные ноги; и смотрела она на этого парня так, что он сразу начал вызывать у меня сильнейшую антипатию. «Вообще-то меня всегда мутило от самодовольных красавцев вроде него», — неожиданно вспомнил я, раздраженно щелкая зажигалкой. Но этот почему-то не нравился мне больше других. Может, потому, что за ним не охотились разного рода головорезы, вроде Сакато; что не приходилось ему метаться по всей Японии, выполняя чужую волю и рискуя при этом нарваться на пулю; что не его, а мой фоторобот висел сейчас в полицейских участках… А может, мне просто не понравилось, как по-хозяйски он держит Ксению за руку, не знаю.

В любом случае, задерживаться в «Хэйрози» больше не имело смысла. Пару раз мне уже доводилось попадать в подобные глупые ситуации, а потому я знал, что выход из них возможен только один. И находится он там же, где вход в клуб. «Эх, зря не послушал Стрижа». — подумал я, вставая и начиная протискиваться к двери. И вообще, не везет мне с «Хэйрози». То в драку здесь ввяжусь, то настроение испорчу зрелищем воркующей черт те с кем женщины, о которой я слишком часто вспоминал в последнее время.

Вежливо улыбаясь толкающим меня посетителям и наступая в отместку им на ноги, я упорно продвигался вперед, стараясь сделать это как можно незаметнее, чтобы не привлечь случайно внимания Ксении. По-моему, встречаться нам больше не стоило. Особенно сейчас. Разговор все равно выйдет натянутым, неловким, мы будем отводить глаза в сторону и не знать, что сказать друг другу. А загорелый красавчик в это время будет удивленно глазеть на меня, нервничать, ерзая в кресле, и с нетерпением ожидать, когда я испарюсь ко всем чертям, чтобы устроить Ксении допрос с пристрастием.

Но, видимо, старался я плохо, да и вспыхнувший вдруг в клубе свет ознаменовал собой завершение шоу трясогузок, что не способствовало сохранению моего инкогнито. Знакомый голос, прозвучавший посреди клубного гама, зовущий меня по имени, заставил сморщиться, вжать голову в плечи и еще резвее устремиться к вожделенной двери.

— Саша! — В чуть запыхавшемся голосе Ксении звучали упрек и насмешка одновременно. «Умеют же женщины играть интонациями». — со вздохом подумал я, замирая на месте и нехотя поворачиваясь, — Ты что, опять от кого-то убегаешь?

— Нет, — буркнул я. Можно подумать, что я только и делаю, что бегаю, прячась ото всех, особенно от хорошеньких женщин. — Просто мне здесь разонравилось.

— Настолько разонравилось, что ты даже не захотел со мной поздороваться? — В ее глазах плавала усмешка.

— К-хм, здравствуй, — смутился я, недоумевая, почему на помощь мне не приходит загорелый мачо. Пора бы ему, гонимому ревностью, появиться здесь, наговорить мне кучу дерзостей на разных языках, получить заслуженную затрещину и остаться зализывать раны в объятиях сексапильной Ксюши. А я бы тем временем отправился набираться сил перед завтрашней операцией, — Извини, я тебя не заметил. Подумал, что у тебя сегодня что-то вроде выходного.

— Ах, не заметил? — Ксения откровенно веселилась. — Странно. А кто же тогда, интересно знать, добрых пятнадцать минут испепелял взглядом бедолагу Тима и разглядывал мои ножки?

— Ну не знаю, — ответил я, злясь, что моя неуклюжая ложь разгадана. — Мало ли кто мог заглядывать тебе под платье. Извращенцев в наше время, слава богу, хватает. А имя Тим мне вообще ничего не говорит.

— Пошли, я вас познакомлю. — рассмеялась она, беря меня под руку, — Он неплохой парень. Англичанин, любит экзотику и потому последние лет десять живет в Азии. У него свой развлекательный комплекс в Осаке, и сейчас мы ведем переговоры. Он кое-что от меня хочет.

— Что же именно? — ехидно поинтересовался я, хотя ответ не представлял для меня загадки. Что еще может хотеть мужчина от такой женщины?

— Господи, нельзя же быть таким циником! — нахмурилась она. — Его заведение стало приносить меньший доход, чем раньше, вот он и ломает голову, как поднять популярность. Тим считает, что если я поработаю на него, все проблемы будут решены. Он предлагает мне контракт на год.

— Ну-ну. — усмехнулся я, — А дядюшка Хэйрохито не будет возражать, нет? Как, кстати, поживает этот милый старикашка?

— Нормально. — Она остановилась, покусывая губу. — Саша, я не пойму, отчего ты злишься? И чем тебе не нравятся мои друзья? Я ведь не спрашиваю, как поживают твои приятели. Кинай, например.

— Кинай?! — подскочил я, с возмущением взирая на нее, — Какой он мне приятель?!

— Ну не знаю, — пожала плечами Ксения, — В конце концов, это ты был у него на дне рождения две недели назад. Ума не приложу, что вы не поделили потом…

— Да так, разошлись в одном вопросе, — неопределенно ответил я. — Послушай, Ксения, надеюсь, он больше не угрожал тебе, пока меня не было в Киото?

— Угрожал? Кинай?! — Она округлила глаза. — Пусть бы попробовал! Наоборот, заявился на второй день после этой дурацкой вечеринки с корзиной роз и толпой своих дуралеев-охранников, которые смотрели на меня так, словно дали обет воздержания лет десять назад и теперь очень об этом жалеют. Принес свои извинения, сказал, что произошла чудовищная ошибка и все такое, после чего испарился. Больше я его не видела.

— Вот оно что… — протянул я. Похоже, Кинай купил меня на этот трюк с угрозами в адрес Ксении как сопливого мальчишку.

— А ты что, в самом деле поверил, что он может мне как-то навредить? — продолжала удивляться наивная Ксения. — Саша, милый, да за такие штуки его бы в порошок стерли, не разбираясь даже! В Киото его терпят лишь до тех пор, пока он ведет себя тихо. Здесь не Хоккайдо, сферы влияния давно поделены между кланами якудзы, а те предпочитают вести дела без шума, не привлекая к себе внимания, без диких выходок в духе русской «братвы».

— Да? Но ведь «Хэйрози» принадлежит именно нашей «братве»?

— С чего ты взял?

— Ну Паша, Анзор, — начал перечислять я, — девчонки-официантки — все русские, так?

— Да русской прислуги сейчас в Азии пруд пруди, — рассмеялось она, — что здесь, в Японии, что в Южной Корее. А в Турции или Германии, думаешь, мало наших девчонок путанит, а ребят — в криминальной мелочевке вертится? А «Хэйрози-клаб», как и многое другое в этом городе принадлежит, — только не надо снова ехидничать! — дяде Хэйрохито.

— Да кто он такой, этот вездесущий дядя Хэйрохито? — взорвался я, — И с чего это он проявляет такую заботу по отношению к тебе, а? Причем, как выяснилось, совершенно бескорыстно, — добавил я голосом человека, ни на йоту не верящего в существование на Земле бескорыстных людей.

— Его фамилия все равно ничего тебе не скажет, — помолчав, ответила она. — Ты у нас человек новый, не обтерся еще…

— Все-таки? — продолжал настаивать я.

— Хэйрохито Сакато — один из самых влиятельных и уважаемых людей в Японии. — Тут я поперхнулся и принялся надсадно кашлять. При этом у меня было такое чувство, будто я только что проглотил живого ежа. И теперь этот еж обживает мой желудок, выбирая местечко для ночлега. — Он бизнесмен, глава древнего и могущественного самурайского рода, дружен со многими политиками. А его хорошее отношение ко мне объясняется очень просто. Я долгое время была любовницей его сына. Теперь ты доволен? — холодно поинтересовалась она, с вызовом глядя на меня.

— Да, — прохрипел я, вытирая проступившие на глазах слезы. Ёж в моем желудке активно кололся иголками и норовил выбраться обратно на свежий воздух. — Его сын — это пухлощекий коротыш, которого прихлопнули на днях в Отару?

— Сына дяди Хэйрохито действительно расстреляли какие-то скоты, — Ксения на глазах превращалась из сексапильной обаяшки в Снежную Королеву. — Вот только не пойму, откуда тебе известно, как он выглядит. Ах да, газеты! Я права? — Я промычал в ответ нечто невразумительное. — Но у меня были близкие отношения вовсе не с ним. Его брат Такиро — вот кто был настоящим мужчиной! И любить он умел, как никто другой, — безапелляционно заявила она. В душе я был не согласен с последним утверждением и чуть не предложил на спор проверить силу моих чувств, но вовремя одумался и прикусил язык, — Жениться на мне он, конечно, не мог, его наследником должен быть чистокровный японец. Да и не пара я ему была. — невесело усмехнулась она, — девчонка из стриптиза… Как бы то ни было, его отец всегда хорошо ко мне относился. А когда два года назад Такиро погиб в автомобильной катастрофе, он вообще предложил мне бросить выступать в клубах и жить за счет клана Сакато, ни в чем себя не ограничивая. Я отказалась, — я удивленно вытаращил глаза, — потому что не хотела и сейчас не хочу ни от кого зависеть. Впрочем, тебе этого не понять. — Я всем своим видом постарался изобразить, что очень хорошо ее понимаю. — Что еще тебя интересует? Давай, не стесняйся! Я вижу, тебе доставляет истинное удовольствие бередить старые раны.

— Что ты, что ты, — замахал я руками, едва не задев поднос пробегающей мимо официантки, — мне это совсем не нравится. Разве я похож на любителя мучить женщину своими расспросами?! — Судя по презрительной усмешке, мелькнувшей на губах Ксении, именно на такого типа я и был похож, — Извини, я не хотел…

— Хорошо. — Она начала потихоньку оттаивать. — А ты где пропадая все это время?

— Да так, путешествовал по Японии, — неопределенно ответил я. Не рассказывать же мне было в самом деле, что я и есть один из тех скотов, что угрохали сына ее ненаглядного дядюшки Хэйрохито. — Впечатлений набирался.

— И как, набрался? — Она на миг прижалась ко мне, проведя теплой ладонью по щеке, — Хотя и так ясно, чем ты здесь занимался.

— Чем? — испуганно встрепенулся я. Неужели она с самого начала знала, что я был в «Асидзури» в тот злополучный вечер, и все это время коварно играла со мной?

— Резвился с гейшами, верно? — Ее рука скользнула вниз по моей груди и замерла, дразня и заставляя вспомнить, что как раз о гейшах последние две недели мне оставалось только мечтать, — Ну и как тебе японки? Вижу, понравились?

— С чего ты взяла? — Я осторожно опустил руку ей на талию. «Главное сейчас — не торопиться, Махницкий». — напомнил я себе, чтобы не спугнуть добычу.

— Ну ты похудел, осунулся, — ответила она, прижимаясь теснее и не возражая против того, чтобы моя рука ненароком опустилась чуть ниже, — кашлять вон стал… Или простыл?

— Нет, — прошептал я, ловя ее шаловливую ладонь и ощущая дикое желание наплевать на все правила приличия. Глаза Ксении дымчато-серыми магическими кристаллами светились совсем рядом, неудержимо притягивая и растворяя остатки моего разума. Совершенно потеряв голову, я обнял Ксению и, не контролируя больше себя, попытался поймать в поцелуе ее полные губы.

Ксения с издевательским смехом вывернулась и, отступив назад, спросила:

— Ты всегда заводишься с пол-оборота или просто наглотался восточных снадобий, повышающих потенцию? По-моему, к женщинам тебя сегодня и близко подпускать нельзя, словно дикого зверя.

— Какое изощренное коварство, — пробормотал я, обманутый в своих ожиданиях самым гнусным образом, — так издеваться над человеком! Не иначе, как у японцев научилась таким штучкам. Вот уж точно, с кем поведешься… Несчастного Тима ты тоже подвергаешь таким испытаниям?

— За него не беспокойся, — усмехнулась она. — Тима женщины не интересуют.

— То есть как это? — опешил я.

— Он гей, и нечего на меня так смотреть. Ты, оказывается, не только циник и легко возбудимый сексуальный маньяк, но еще и ханжа к тому же. И не стыдно тебе?

— Очень стыдно. — признался я, подавленный обилием перечисленных недостатков. — Кстати, а куда он подевался, этот Тим? Что-то я не вижу его за столиком. Не иначе как подцепил какого-нибудь простака и втюхивает ему сейчас байки про настоящую мужскую дружбу, — ухмыльнулся я.

— Можно подумать, ты по-другому охмуряешь доверчивых дурочек, неосторожно приблизившихся к тебе на расстояние вытянутой руки, прежде чем набрасываешься на них. — фыркнула она, озираясь вокруг в поисках загорелого супермена, оказавшегося на поверку, к моей величайшей радости, «голубым». Терпеть не могу конкурентов на личном фронте! — Наверное, он устал ждать меня и уехал по-английски, не прощаясь. Ладно, мы и так уже обо всем договорились. А пока…

— Что — пока? — с трепетной надеждой в голосе переспросил я, облизывая пересохшие губы.

— А пока я, — она снова приблизилась, прижавшись ко мне упругим телом, обжигающим сквозь тонкую оболочку одежды, — готова провести этот вечер в твоей компании. Может, мне еще удастся научить тебя хорошим манерам. — Ее дыхание защекотало мне ухо, а губы осторожно коснулись мочки. — Если ты, конечно, не безнадежен…

— Совсем не безнадежен, — горячо заверил я, крепко обнимая Ксению, чтобы она не вздумала опять отколоть какую-нибудь штуку и ускользнуть от меня в самый ответственный момент…

…Я лежал на спине, слушая тишину и вдыхая запах волос Ксении.

— Тебе понравилось? — прошептала она.

Еще бы, подумал я, но вслух лишь благодарно засопел. Сил для разговоров не осталось. Ксения в постели была подобна ветру, урагану эмоций и ласк, от которых бешено стучало сердце и пересыхало во рту.

— Почему ты молчишь? — не унималась она, проводя пальчиком по моему животу и заставляя меня судорожно вздрогнуть в предвкушении очередной любовной атаки.

Гладкая округлость ее бедра скользнула по моим ногам, и Ксения очутилась сверху, пристально вглядываясь в меня своими серо-голубыми глазами-звездами, продолжающими мерцать даже сейчас, в полумраке гостиничного номера, ставшего нашим пристанищем этой ночью. Поняв, что сопением тут не отделаешься, я восхищенно застонал, мягко сжимая тугие полушария, качнувшиеся перед моим лицом, и подумал, что если так пойдет и дальше, то Кинай напрасно будет ждать, меня утром в «Ростове». Я просто умру здесь, на скомканых простынях широкой кровати, став жертвой любви во всех смыслах этого слова.

Когда я предположил, что общение с Востоком для Ксении не прошло впустую, то и понятия не имел, насколько был в тот момент близок к истине. Ее природное обаяние и прекрасные сложение, помноженные на неистощимую фантазию и знание самых потаенных мужских желаний заставляли меня забыть обо всем на свете, полностью растворившись в объятиях светловолосой русалки. Теперь я понимал, что японцы ничуть не ошиблись, прозвав ее именно так. Да и целовала она как лесная нимфа, парализуя волю одним только прикосновением влажно-горячих губ, едва уловимо пахнущих полынью и свежестью речных трав. В жизни я встречал немало женщин, попадались среди них и настоящие искусницы, умеющие доводить до исступления отточенной техникой движений, но такую, как Ксения, мне раньше встречать не доводилось.

— У меня просто нет слов, — хрипло пробормотал я, лаская матовый шелк ее округлых плеч и спины. — И мне очень жаль, что через час нам придется расстаться. Такой ночи мне не забыть.

— Забудешь, — тихонько рассмеялась она, целуя мне грудь, — скоро ты вернешься в Россию и навсегда забудешь и эту ночь, и меня. Так всегда бывает, не спорь, — Она прижалась к моим губам долгим поцелуем, заставив умолкнуть и не дав сорваться с языка потоку уверений, что я никогда не забуду ни свою поездку в Японию, ни сероглазку, подарившую мне изысканные наслаждения и каплю своей нерастраченной любви.

«Вот еще один сюжет для маленькой трагедии», — подумал я, отбрасывая с ее лица прядь волос и стараясь запомнить черты этого лица, правильные и чуточку печальные сейчас. Красивая женщина с телом античной богини и надломленной судьбой, она навсегда останется одинокой в этой стране замкнутых в себе, самодостаточных людей, даже если кто-то из них, вроде Хэйрохито Сакато, и будет заботиться о ней, оберегая от житейских невзгод. Когда-нибудь невостребованная любовь, живущая в ней, прокиснет, словно обычное вино, и превратится в уксус, сжигая Ксению изнутри. Вообще, душевное одиночество — штука опасная, наслаждаться им — удел сильных мужчин, но никак не хрупких девушек.

— Ксюша. — позвал я, перебирая струящиеся пряди волос, — а ты не хочешь вернуться в Россию? Что тебя держит здесь? Деньги? Заработать их можно и у нас, тем более с твоей внешностью… Если у тебя проблемы с финансами, — торопливо добавил я, приметив, как изменилось ее лицо, — то это не повод отказываться от моего предложения. Конечно, пошло предлагать тебе деньги, но… Сколько тебе потребуется на первое время? Сто тысяч? Двести? Долларов, конечно. — Сейчас я был готов растранжирить содержимое своего баульчика, по-прежнему валявшегося в пустой квартире, без остатка, — Ты что, обиделась?

Ксения молча отодвинулась и, встав с кровати, подошла к столу. Огонек зажигалки заиграл на голой груди, и до меня донесся дым табака.

— Прикурить тебе сигарету? — спросила она, по-прежнему не глядя на меня.

— Да, — Я облокотился на подушку, любуясь изяществом, с которым она перемещалась по комнате. — Извини, если что не так сказал. Просто хотел тебе чем-нибудь помочь, а в итоге снова разбередил твои воспоминания, да?

— Пустяки. — Она присела на край кровати и протянула мне зажженную сигарету. — Не обращай внимания. Нет, Саша, в Россию я никогда не вернусь. Не хочу жить в стране насильников и убийц, готовых за деньги продать любимую женщину и даже родную мать. Мне здесь спокойнее. — Она глубоко затянулась и смяла сигарету в пепельнице.

— Ну ты прям скажешь, — протянул я, — можно подумать, у нас по улицам сплошные маньяки да отморозки ходят…

— Почему — ходят? — усмехнулась она. — У вас они ездят в «шестисотых» «мерсах», летают на персональных самолетах и выступают по телевизору с правильными речами. И во всем мире к России относятся именно так, Саша, неужели вы там этого не понимаете? Русской мафией здесь пугают детей, а ты меня вернуться зовешь. Нет и нет! — решительно сказала она.

— Как знаешь, — задумчиво ответил я. В чем-то она, несомненно, была права, и спорить мне не хотелось. — Но тебе спокойно здесь лишь потому, что за тобой присматривает старый Сакато. А если с ним что-нибудь случится?

— Что с ним может случиться? — Ксения повернулась ко мне, пытливо вглядываясь в мое лицо, — Тебе что-то известно?

— Ну как сказать, — промямлил я, — вон, сына его убили…

— Убийцам его сына я не завидую, — произнесла она таким тоном, что меня бросило в дрожь.

— Да? — прошелестел я, натягивая на себя одеяло. Ты меня пугаешь, Ксюша.

— Ой-ой, какой пугливый, — недоверчиво улыбнулась она. — Кстати, я ведь так ничего о тебе и не знаю. Чем ты занимаешься в России? И зачем приезжал сюда? Только не рассказывай сказки про то, как с восторгом разглядывал все это время чайные домики и до одурения нюхал сакуру. Друзья Киная не из тех людей, кто приходит в восторг при виде Сада камней.

— Он мне не друг, сколько можно тебе говорить, — проворчал я, нервно докуривая сигарету. — Так, шапочное знакомство.

— А что он хотел от тебя в тот вечер, когда якобы по ошибке меня почти похитили и пытались шантажировать этим тебя? — поинтересовалась она, склоняясь надо мной и гипнотизируя серым блеском глаз, ставших вдруг внимательными и цепкими, словно у дикой кошки, разглядевшей приближающуюся опасность. — Я не прислушивалась, но, по-моему, в этот вечер там звучало имя Зимы, и неоднократно?

— Звучало, — признался я, пытаясь отвернуться и спрятать лицо от этих пытливых глаз, солгать которым не представлялось возможным, — Ну и что?

— А то, что Зиму расстреляли в «Асидзури» вместе с сыном дяди Хэйрохито! — выпалила она, уже по-настоящему пугая меня выражением своего лица. — Ты ведь тоже был в тот вечер в казино, а? Признавайся немедленно!

— Ну был, — нехотя согласился я. — Подумаешь, тоже мне преступление!

— Теперь я поняла, кто ты такой и чего от тебя хотел тогда Кинай. — отрешенно произнесла Ксения, отодвигаясь от меня, словно ей вдруг стало противно касаться моего тела. — Ты — наемный убийца, и именно с тебя Хэйрохито Сакато собирается содрать кожу живьем!

— Он говорил такое?! — содрогнулся я, — Господи, какое варварство! А он ничего не говорил насчет того, что собирается объявить амнистию своим врагам? Нет? Очень жаль, — огорченно пробормотал я. — Значит, ты хочешь сказать, что если он пообещал оставить меня без кожи, то сделает это?

Ксения молча кивнула. Я щелкнул зажигалкой и окутался дымом, оплакивая в душе свою незавидную участь, но еще больше жалея, что вообще завел этот разговор.

— Постой, а что ты там говорил насчет дяди Хэйрохито? — вдруг встрепенулась она — Ему угрожает опасность?

— В любом случае. — буркнул я. — но пустяки по сравнению с тем, что ожидает меня.

— Что тебе известно? — Гибкое тело Ксении снова оказалось рядом, но в нем уже не было и намека на страсть, оно требовало ответа, а не предлагало себя для ласк.

— Ничего. — Я попытался скрыться под одеялом, изображая внезапно нахлынувший приступ сонливости. Абсолютно ничего, — добродушно округляя глаза, повторил я, когда она безжалостно сорвала с меня одеяло.

— Говори. — потребовала она, склоняясь надо мной.

Через полчаса я сознался во всем. Каюсь, конечно, но

даже самые страшные пытки Сакато были ерундой по сравнению с ласками Ксении, превратившей меня в бесформенный кусок податливого воска. Вырвав у меня вместе с оргазмом страшную военную тайну кинаевской банды, она задумалась. Я обессилено лежал рядом и чувствовал себя Плохишом из детской книги. Ощущение, признаюсь, не из приятных, особенно если учесть, что бочка варенья была уже вычерпана до дна — за окном серебрился рассвет. Осознав это, я поплелся в душ, гадая, что же теперь с нами будет. Со мной и Стрижом, разумеется. Ждать пощады от Сакато теперь, когда Ксения в любой момент могла взять телефонную трубку и сообщить ему и о готовящемся покушении, и о местонахождении убийц его сына, было просто нелепо. «Ну и ладно, — решил я, смывая с себя мыльную пену. — Будь что будет. Эта поездка плохо начиналась, и нечего удивляться, если она плохо окончится». Утешаясь подобным образом, я намотал на себя полотенце и вернулся в комнату. Ксения сидела все в той же позе роденовского «Мыслителя», подперев голову и безучастно разглядывая стену.

— Когда ты собирался покинуть Японию? — спросила она сухим бесцветным голосом.

— Должен был завтра. — пожал я плечами. — но лишь при условии, что сегодняшнее нападение на старика увенчается успехом. И еще если Кинай сдержит слово, вернет мне и Стрижу документы, а из полицейских участков исчезнут наши фотороботы… Короче, слишком много «если», чтобы все получилось, как задумано.

— Хоть это ты понимаешь, — горько усмехнулась она, как будто я успел зарекомендовать себя полным несмышленышем. — А если тебе и твоему другу прямо сегодня отправиться в Токио и сесть на самолет? Ваших фотороботов уже не будет в полиции, это я возьму на себя. И документы, если хочешь, вам вернут через пару часов. Сакато стоит только пальцами щелкнуть, и полиция вверх дном перевернет «Ростов», где обосновался Кинай, устроив облаву. Уверена, документы обнаружатся именно там. А если нет, то полиция найдет способ развязать языки кинаевским бойцам.

— Нет, — Я покачал головой. — Ты забыла, что из Токио я вернусь в страну, о которой ты сама только что наговорила столько «хорошего». Меня и Стрижа рано или поздно разыщут и прикончат, как поганых псов. И знаешь, пусть лучше это случится рано, чем поздно. Оттягивать финал не в моих правилах, даже если мне ничего не светит.

— Ты прав, — прошептала она, зябко ежась и кусая губы. — Что ж, поступим по-другому. В конце концов Сакато не обязательно знать, что это именно вы были киллерами. По крайней мере, пока вы в Японии, он об этом не узнает. А вот Кинай… Ему придется отвечать за все. Сегодня или через неделю — какая разница? — Она передернула плечами. — Отсрочка все равно ничего не изменит. Но вам это даст время уехать отсюда.

— Что ты задумала? — недоверчиво поинтересовался я, прислушиваясь к ее бормотанью, — Да не переживай, я как-нибудь выпутаюсь сам. — Я браво щелкнул зажигалкой, хотя на душе у меня, признаюсь, кошки скребли.

— Поступим так. — Ксения решительно встала и подошла ко мне, подрагивая упругой грудью, —Сейчас ты поедешь в «Ростов» и выполнишь все, что от тебя потребует Кинай. Вы нападете на лимузин Сакато, похитите документы, убьете того, кто будет в нем находиться — короче, все-все, о чем вы договаривались. Потом ты вернешься к Кинаю. Доложишь об успехе и заберешь свой паспорт. Как думаешь, он сдержит слово и отдаст его?

— Думаю, да, — ответил я, — особенно, если я появлюсь перед ним с докладом о том, что все прошло удачно. Он вроде бы тип с понятиями и слово должен держать… Но ведь нам придется убить твоего благодетеля, ты это понимаешь?!

— Получив документы, ты тут же отправишься в Токио и первым самолетом покинешь Японию, — будто не слыша меня, продолжала Ксения. — Деньги на билет, надеюсь, у тебя есть?

— У меня и билет есть, — пробормотал я. — с открытой датой вылета. Ноты не ответила на мой вопрос. Как…

— Тебя это не касается, — поморщилась она. — Естественно, что я немедленно сообщу клану Сакато о готовящемся покушении. Я слишком многим обязана им, чтобы поступить иначе. А в лимузине, думаю, будет сидеть отнюдь не дядя Хэйрохито.

— А кто? — обомлел я.

— Кто-нибудь из его окружения, набравший в последнее время слишком много штрафных очков, — улыбку на ее губах никак нельзя было назвать доброй. — Документы, само собой, тоже будут фальшивкой. Кинай вляпается с ними в такую историю, что и подумать страшно… Ну вот вроде бы все, — вздохнула она, — А ты уезжай, Саша, и лучше не возвращайся сюда. Никогда, потому что клан Сакато не забывает обид даже через сотни лет, — печально добавила она, опуская глаза.

— Но тогда почему ты с ними? — взорвался я, — Почему?! Я две недели здесь, и еще ни от кого не слышал доброго слова о старике Сакато, его предках и потомках! Самые разные люди, не сговариваясь, твердят одно и то же: Сакато — негодяй, каких мало на этой земле!

— Замолчи! — крикнула Ксения. — Мне плевать на то, что говорит кто-то! Это их проблемы, понял, ты, убийца-чистоплюй! Я уже давно не делю людей на хороших и плохих, если хочешь знать! Для меня есть свои и есть чужие, и свои правы всегда, даже тогда, когда они не правы! Эти «кто-то», осуждающие дядю Хэйрохито, они что, помогли мне, когда жизнь поставила меня на карачки?! Молчишь?! Отворачиваешься?! Уходи, — вдруг обессиленно произнесла она, поворачиваясь ко мне спиной. — Уходи, я больше не хочу тебя видеть. Ну?!

Я вздрогнул и принялся торопливо натягивать одежду. Потом, задержавшись на пороге, черкнул на листе бумаги свой телефон в России и крупно приписал: «Прости. Целую. Позвони. Саша», после чего тихонько выскользнул из номера. Почему-то у меня никогда не получалось красиво расстаться с женщинами, которые нравились мне по-настоящему. С теми, кто были безразличны, расставание происходило легко для обеих сторон, без нервотрепки и всплесков эмоций. А вот с теми, кто цеплял за душу, прощание всегда выходило тяжелым, оставался неприятный осадок. И сейчас у меня было такое ощущение, что, молча покинув Ксению, я потерял ту женщину, которую давно и безуспешно искал. Может, еще стоило вернуться, обнять ее и попытаться уговорить уехать со мной туда, где ей не потребуется считать «своими» головорезов из якудзы, туда, где нам обоим будет светить яркое солнце и где постепенно сотрутся плохие воспоминания.

Постояв в нерешительности, я без колебаний швырнул в сторону недокуренную сигарету и, сунув руки в карманы, покинул отель. Потому что я мог только пообещать Ксении яркое солнце в голубом небе, но вряд ли смог бы исполнить свое обещание. Изменить свою бестолковую жизнь я был не готов даже ради нее. Я привык к неприятностям и умер бы со скуки без грозовых туч над головой. «К тому же, — криво усмехнулся я, — кто она тебе? Так, девчонка с подиума… Проще надо ко всему относиться, Махницкий!» Остановив проезжавшее мимо такси, я упал на сиденье и отправился в «Ростов», постаравшись выбросить из головы беззащитно вздрагивающую спину отвернувшейся от меня Ксении…