Киллер для Айболита

Глава 5 КТО УБЬЕТ ЗИМУ?

В квартире было темно как в преисподней. Сделав пару шагов вперед, я уткнулся во что-то мягкое и пожаловался толстяку:

— Тут черт ногу сломит!

— А свет включить не пробовал? — раздраженно ответил он, входя следом за мной и щелкая выключателем. Лампа под потолком зажглась со странным звуком, похожим на глухой хлопок.

— Да тут проводка неисправна, — сказал я, поворачиваясь к толстяку.

Но его уже мало интересовали проблемы с проводкой. Как, впрочем, и другие житейские заботы. На плаще толстяка, аккурат напротив сердца, красовалась небольшая черная отметина, которую он изо всех сил зажимал скрюченными пальцами. Но зажимал, видимо, плохо, потому что под рукой медленно, словно нехотя, расползалось темное пятно крови. Толстяк зашевелил побелевшими губами и грузно опустился на пол, нелепо подбирая под себя короткие ноги.

— Не понял, — пробормотал я, невольно делая шаг к нему.

— И не надо, — посоветовал мне кто-то в самое ухо.

Одновременно с этим я ощутил в ухе нечто совершенно инородное. Холодный ствол пистолета оцарапал ушную раковину и отбил у меня всякую охоту к дальнейшим перемещениям.

— Не надо, так не надо, — послушно согласился я, косясь в сторону вооруженного пистолетом оракула.

Так вот, оказывается, на что я наткнулся в темноте. Точнее, не на что, а на кого. И он был не единственным здесь, кто целился в меня. Просто полна горница вооруженных людей. Их было человек восемь; среди них я без всякого восторга признал Стрижа. Земляк успел разжиться где-то здоровенным фингалом, переливающимся, словно весенняя радуга, и выглядел крайне мрачно. Мне он обрадовался, но как-то… по-людоедски, что ли. Наверное, такие же лица были у каннибалов, узревших на родном берегу старину Кука с командой. Еще несколько человек, которых я уже явно встречал на сегодняшней вечеринке, пялились на меня; при этом я отчетливо заметил в их взглядах нечто, жутко роднившее их со Стрижом. Отсутствие любви к моей персоне — вот что их роднило.

Небритый детина, затянутый в кожу, щетина на щеках которого могла с успехом соперничать с ежиком на голове, шагнул к толстяку, поднял пистолет с прикрученным к нему глушителем и выстрелил в голову человеку, спасшему меня от верной смерти каких-нибудь полчаса тому назад. Голова толстяка дернулась и снова безвольно упала на грудь. Собравшиеся отнеслись к контрольному выстрелу, как к чему-то само собой разумеющемуся. Для них, похоже, вопрос, добивать или не добивать уже давно перестал быть актуальным. Не знаю, как вы, а я не очень люблю, когда при мне вот так хладнокровно убивают людей. Даже если эти люди не очень-то нравились мне при жизни.

— Э-э-э, — сказал я, собираясь донести свое мнение на этот счет до окружающих.

— Заткнись, — вновь дал о себе знать оракул, ковыряющий пистолетом в моем ухе.

— Ясно, — ответил я, сообразив, что мое мнение, похоже, не очень интересует этих милых людей.

Гораздо больше их интересовало другое. А именно: смогу ли я устоять на ногах, если мне со всего размаху въехать кулаком в печень. Я не устоял. Упав на колени и чувствуя, как к горлу подкатывает горький ком тошноты, я сипло закашлялся. Чьи-то ловкие руки забегали по моему телу, извлекая из карманов все, что им попадалось.

— Да, Кинай, это он, — произнес кто-то над моей головой, после того, как на свет божий появился злополучный конверт, прихваченный мною в банковской ячейки и так до сих пор не распечатанный. — Смотри сам.

Проглотив липкую слюну, я поднял глаза, решив тоже проявить интерес к содержимому загадочного конверта. В нем оказались две фотографии, чей-то паспорт и билет на самолет. «Приблизительно такой же лежал сейчас у меня в кармане», — невольно вздохнул я, начиная догадываться, что воспользоваться им мне уже вряд ли придется. Да и лежал он, если быть точным, теперь не в моем кармане, а на журнальном столике у окна, вместе с документами, деньгами, сигаретами и прочей мелочью, которую я имею привычку таскать в своих карманах. Вполоборота к столику, удобно устроившись в глубоком кресле, сидел человек. Происходящее в комнате его волновало мало; казалось, ему гораздо любопытнее было наблюдать фейерверк неоновых реклам, мерцающих за окном и разноцветными бликами падающих на его худое лицо. На вид ему было лет пятьдесят. Сухой, высокий, он был одет с той дорогой неброскостью, которая доступна лишь очень состоятельным людям. Рук его я не видел, но готов был поклясться, что упади на них свет от лампы, синева татуировок проступила бы со всей отчетливостью, ясно говоря, сколько лет и по каким причинам их владелец провел в неволе. Впрочем, мне и не требовалось смотреть на его наколки, чтобы определить это. Достаточно было взглянуть на лицо. Жизнь собрала кожу на нем в глубокие, словно вырезанные острым резцом, морщины, украсила длинным белым шрамом, тянущимся от уха к горлу, а глаза серые приобрели тяжелый свинцовый оттенок северного моря.

Человек в кресле вскользь взглянул на содержимое конверта, затем на меня, и перевел взгляд на своих подручных, произнеся:

— Ну?!

Сказано это было негромко, но веско. Но лично мне его пламенная речь не понравилась. Терпеть не могу людей, выражающих свои мысли такими вот односложными фразами. Поди разбери, что именно он хотел сказать этим своим «ну». Может, интересовался у подчиненных, почему они до сих пор не утащили отсюда труп толстяка, пачкающий кровью белый палас. А может, выражал свое негодование тем, что я еще не присоединился к мертвецу и не принялся наперегонки с ним перекрашивать злополучный палас в красный цвет. На всякий случай я сжался в комок, ожидая, как минимум, нового удара.

— А что, Кинай. — забормотал щетинистый детина, переминаясь с ноги на ногу и поскрипывая кожаными штанами. — Вот ксива, билет для этого урода прямиком до Москвы, фотки твои… Ну чего еще надо, в натуре? Он и есть стрелок, гадом буду, — убежденно заявил детина, пялясь на меня, — И Стриж вон о том же толкует. Так, Стриж?

— К-хм, — откашлялся Стриж, потирая подбитый глаз и морщась при этом. — Ну типа да.

— Типа да?! — сказал, как выстрелил, человек в кресле. Детина замер, перестав издавать противный скрип, и в комнате установилась напряженная тишина. — Вы видели, чья физиономия нарисована в паспорте? Хотите сказать, его?! — Костлявый палец говорившего ткнул в мою сторону.

Молодой смуглый парнишка с быстрым взглядом опасного драчуна и толстым золотым браслетом на руке вразвалочку подошел к столу, небрежно пролистал паспорт, зыркнул на меня и скривил губы в усмешке:

— Да, пацаны, похоже, прокололись мы. Если это, — он указал на разбросанное по поверхности стола содержимое конверта, — готовили для стрелка, то почему тогда впечатали не его рожу, а непонятно чью? Кто это, а? — Он подошел ко мне, держа паспорт в вытянутой руке. —Давай, браток, выкладывай, не стесняйся. Ты его знаешь?

— Не то чтобы очень, — пробормотал я, разглядывая фотографию в паспорте и ломая голову, каким образом там оказалось лицо гражданина, арестованного при попытке вылететь вместе со мной в Токио рейсом 773.

— Конкретней давай, да? — попросил парнишка с браслетом на запястье, недобро щурясь и чуть заметно шевеля расслабленными пальцами. Чтобы превратить их в кулак, требовались доли секунды, а потому я не стал медлить с ответом.

— Видел его в аэропорту, когда регистрировался на самолет.

— И что с ним случилось дальше? — подключился к допросу небритый тип в коже, явно выслуживаясь перед Кинаем. — Говори, сука!

— Его арестовали, — ответил я, глядя в одну точку и пытаясь угадать, кто из них ударит меня первым.

В том, что бить будут, и притом больно, я уже почему-то не сомневался. Выручил меня, как ни странно, Стриж.

— Эй, а я вам о чем твердил все это время?! — громко напомнил он о своем существовании. — Говорил ведь, что все сделал, как надо; что своими глазами видел, как киллера менты повязали и уволокли! Говорил или нет?!! — неожиданно рявкнул он, наливаясь кровью, — А вы, братва лихая, что сотворили? Глаз мне чуть не выбили, да?! За все мои старания? Ну спасибо, в натуре! — Обиженный Стриж грозно запыхтел, озираясь вокруг.

«Ищет, кто подбил ему глаз», — догадался я, от души сочувствуя невзрачной судьбе обидчика Стрижа. Меня он за гораздо меньшие шалости преследует по всей Японии. Подумаешь, плед на голову намотал… Представив, что сейчас он сотворит с типом, подбившим ему глаз, я усмехнулся и покачал головой. Но показательная казнь не состоялась.

— Остынь, — все так же негромко посоветовал Китай Стрижу, и тот притих, лишь недовольным ворчанием давая понять, что не согласен с таким решением вопроса, — В общем, расклад, как я его понимаю, такой. — Собравшиеся перестали перебрасываться фразами и уставились на Киная, внимательно вслушиваясь в каждое слово. А тот продолжил, четко выговаривая слоги, отчего слова его получались вескими, будто свежеотчеканенные монеты. — Зима и в самом деле пригласил к нам в гости стрелка, информация оказалась верной. Как верным оказалось и то, что Калач не сплоховал, отрядил Стрижа для нейтрализации стрелка, и он с задачей справился. А ну-ка, Стриж, расскажи мне еще раз, как дело было, — то ли попросил, то ли приказал Кинай.

— Чего тут рассказывать, — забубнил Стриж. — Как только Калач узнал, что для тебя готовят стрелка, и стрелок этот гастролирует в нашем городе, а следовательно, и в Японию может махнуть от нас, а не из Шереметьево-2, он вызвал меня и попросил заняться этим чертовым киллером. Вся заковыка была в том, что стрелка нельзя было просто ликвидировать. Сами знаете, работал он по большей части на москвичей, и те его берегли. По слухам, ценный кадр, профи. Говорят, один раз…

— Короче, — обронил Кинай, закуривая сигарету и неторопливо цедя сквозь зубы сизый дым.

— Куда уж короче, — огрызнулся Стриж, — Если короче, то с москвичами нам ссориться не резон. Даже ради тебя, Кинай, ты уж прости. Они к нам без спроса не лезут, и мы к ним…

— Тебе же сказали — короче, — кареглазый паренек, незаметно переместившись, оказался рядом со Стрижом, в упор разглядывая его подбитый глаз.

— Гм, — засмущался Стриж, потирая глаз ладошкой. — Сами ж просили рассказать… Ну если совсем коротко, то стрелка решили попросту сдать ментам как террориста, если он вздумает появиться в аэропорту с билетом до Токио в кармане. Так я и поступил. — Стриж наконец закончил повествование и гордо огляделся вокруг, ожидая поощрения за свой поступок.

— Павлик Морозов отдыхает, — не выдержав, усмехнулся я.

— Какой еще Павлик? — впившись в меня подозрительным взглядом, поинтересовался Стриж, — Ты, урод, стой и не вякай, понял? С тобой, жучара, разговор еще предстоит.

— Кстати, о нем. — Кинай перестал разглядывать кончик своей сигареты и посмотрел на меня, — Ты-то кто есть? Неужто и впрямь просто жучара, который забрался ненароком в навозную кучу, а теперь шевелит усами и думает, как бы оттуда свалить половчее?

Бандиты заухмылялись. Им, видимо, безумно понравилось сравнение меня с известным насекомым. «А может, просто шуток нормальных никогда не слышали, вот и ржут, как дураки, над всякой глупостью». — рассудил я и осторожно ответил:

— Насчет жучары — это, конечно, вы погорячились. А что касается всего остального, то так оно и есть. Я действительно по чистой случайности влез во все это и теперь понятия не имею, как выпутаться.

— Верю, — обронил Кинай, глубоко затягиваясь, — Охотно верю. Во все, кроме случайности. Разве ты случайно оказался вчера ночью в «Хэйрози», где тебе передали записку с инструкциями? Или случайно проник в мой дом, прикрываясь именем Стрижа? Случайно прыгнул в тачку этого пузатого козла, — Кинай кивнул в сторону толстяка, — когда покушение сорвалось и надо было срочно смываться от братвы? А сюда, в эту квартиру, ты тоже пришел с ним случайно, да?

Я молчал, подавленный неоспоримостью обвинений. Ведь и в самом деле все, что перечислял сейчас Кинай, я совершил вполне осознанно; вот только мотивы у меня были совершенно иными. Как достучаться до Киная и объяснить ему, что в начале цепочки лежало все-таки нелепое совпадение, мирное желание поплескаться в японской бане, я не знал.

— А потому сдается мне, — продолжил Кинай, небрежно стряхивая пепел, — что ты только косишь под придурка. Получается это у тебя хорошо, не спорю, — в глубине его мертвых глаз мелькнула усмешка. — Да вот, на твою беду, поблизости оказался землячок твой, Стриж. Он-то и просветил братву, кто ты есть на самом деле и за какие такие заслуги окрестили тебя Айболитом. Ты, говорят, и дня не можешь прожить, чтобы подляну кому-нибудь не сварганить?

— Кто?! — несказанно удивленный, переспросил я, — Я?!

— Ты, ты, — кивнул он, откровенно забавляясь моей реакцией. — Только сделай лицо попроще, лады? Меня, Айболит, на мякине не проведешь. Поэтому не надо строить из себя ангелочка, давай лучше перейдем прямиком к делу. За сколько этот боров подписал тебя на мокруху?

— Что значит — подписал на мокруху? — возмутился я. К слову «боров» я решил не придираться. Толстяк и в самом деле при жизни здорово смахивал на разъевшегося кабана. Да и вел себя соответственно, подумал я, недобрым словом помянув покойника, втянувшего меня черт знает во что, — Ни на что я не подписывался. На убийство — тем более. И вообще, по профессии я врач, и…

— Не гони. — Кинай бросил окурок на палас и аккуратно размазал его ногой, оставляя черный след. — То, что ты док, я в курсе. Но если ты сейчас скажешь, что клятва Гиппократа помешала отправить на тот свет кое-кого из твоих врагов, мои пацаны отобьют тебе уши и вырвут язык. Я не шучу, — доверительно сообщил он, как будто я об этом сам не догадывался. Должен признать, Кинай произвел на меня впечатление серьезного человека, не бросающего слов на ветер просто так, чтобы напугать.

— Всякое в жизни случалось, — уклончиво ответил я, отводя глаза в сторону, — Но наемным убийцей я никогда не был. Да и зачем мне это, Кинай? Бабки меня волнуют мало; вон хоть у Стрижа спроси…

— Бабки волнуют всех, — изрек Кинай, — хоть я и готов поверить, что ты пошел на дело не ради них. Ради чего тогда? Может, ради девчонки? Девка здесь? — спросил он, обращаясь к подручным. — Давайте ее сюда, пусть полюбуются друг на друга. А потом, может, попросим ее сплясать вкруговую, так, Айболит? — подмигнул он мне.

Открыли дверь в соседнюю комнату, кинаевцы выволокли оттуда Ксению. Сквозь небрежно наброшенный плащ проглядывало обнаженное тело, невольно притягивая взгляды мужчин. Всех, кроме Киная. В жилах этого человека текла не кровь, а стылая вода Охотского моря.

— Ну что скажешь теперь, братан? — спросил он, по-прежнему разглядывая исключительно меня.

— Отпусти девчонку, Кинай, — попросил я, — Если ты считаешь, что она играет в этой ситуации хоть какую-то роль, то у тебя паранойя. Можешь убить и меня, и ее, но общение с психиатром для тебя неизбежно, поверь мне на слово.

— Ишь ты, — скривился Кинай. — За такие прогнозы, доктор Айболит, проучить бы тебя, да ладно уж. Утешусь тем, что твои перспективы еще хуже. Так как, будешь колоться, или пустить девчонку по кругу? Когда ты снюхался с Зимой и его людьми, Айболит?

— Мне нечего тебе сказать, — хрипло сказал я, стараясь не смотреть на Ксению, в горле совсем пересохло.

— Жаль, — равнодушно ответил он. — Очень жаль. А ты, кроха, — обратился он к Ксении, — думала небось, что он от тебя без ума? Как видишь, плевать он на тебя хотел.

— На тебя, по-моему, тоже. — ответила она с таким спокойствием, что по моей спине забегали мурашки величиной с бегемота.

— Смелая, — прокомментировал Кинай и скомандовал: — Уведите ее, болтает много. Так и до греха недалеко. — Упирающуюся Ксению, которой, суда по всему, не терпелось брякнуть еще что-нибудь этакое и подписать нам обоим смертный приговор, вытолкали из комнаты, — А ты слушай сюда, доктор Айболит. В конце концов мне все равно, на каких условиях Зима подрядил тебя стать дублером стрелка. Поработать вторым номером, назовем это так. Конечно, можно дать команду, пацаны настучат тебе по бестолковке, и через две, максимум через три минуты ты и сам все расскажешь. Но зачем? — пожал он плечами. — Я вор, а не опер, и задавать лишние вопросы меня отучили еще по малолетке. Поэтому давай договоримся так. Ты, суда по словам Стрижа, парень ловкий, даже чересчур. Вот я и хочу посмотреть, как ты выкрутишься на этот раз. Слушай, Айболитик, я даю тебе шанс. Тебе и твоей девке, — добавил Кинай, — Если ты выполнишь мое поручение, вот мое слово — а за базар я отвечаю. — с ее головы волосок не упадет. И с твоей тоже. Более того, я заплачу тебе за работу столько же, сколько обещал за мою голову Зима. Сколько, кстати? — поинтересовался он.

Я угрюмо молчал, так как расценки на киллерском рынке были для меня тайной за семью печатями.

— Ну что, по рукам? — осведомился он.

Причудливая игра теней и света лампы на лице Киная

в сочетании с недоброй усмешкой делали его сейчас до жути похожим на Мефистофеля. Я поежился и осторожно спросил, заранее зная, что отказаться от его предложения не смогу:

— Что за работа?

— Сделай для меня то, что должен был сделать для Зимы, — продолжая усмехаться, ответил он, — Убери его.

Я помедлил, устало тасуя в голове колоду всевозможных вариантов. По всему выходило, что удачного расклада для меня в этой партии не предвиделось.

— А если я сейчас соглашусь, а потом просто исчезну? — поинтересовался я.

— Девчонка, — спокойно напомнил Кинай. — Только не утешай себя мыслью, что она умрет легкой смертью. На воображение мои пацаны не жалуются.

— Что ж, мы могли бы все обсудить. — Я пытался тянуть время, понимая, что если соглашусь, то обратного пути уже не будет. Дать свое слово этим людям было равносильно подписанию контракта.

— Мы уже все обсудили, Айболит, — Кинай поднялся с места, — так что кончай волынку. Да или нет?

— Да, — помедлив, выдохнул я. А что, черт возьми, я еще мог сказать?

— Вот и молодца, — одобрил Кинай, направляясь к выходу. — Да, вот еще что. Один ты вряд ли справишься. Поэтому я подобрал тебе напарника. Угадай, кого? Правильно, Стрижа. Не благодари, Стриж, не надо, — взмахом руки остановил он Стрижа, совершенно ошалевшего от такого поворота событий и порывавшегося что-то сказать. — Я знаю, ты будешь рад оказать мне эту небольшую услугу, верно?

Стриж промямлил в ответ что-то о неотложных делах, ждущих его на родине.

— Ну уж с Калачом я как-нибудь договорюсь, — усмехнулся Кинай. И он сгинул из квартиры вместе со своей бандой, Ксенией и трупом толстяка. .

Я наконец-то поднялся с колен, сунул в рот сигарету, с наслаждением затянулся и, выпуская дым, поинтересовался:

— Что будем делать, Стриж?

— Ты ко мне не примазывайся, — зарычал из своего угла Стриж, сверля меня злобным взглядом, — У нас с тобой общих дел быть не может! Ты хоть представляешь, насекомое, как я из-за тебя попал?

— А я, получается, в лотерею выиграл? — тоже разозлился я. — Что ты наговорил Кинаю обо мне?

— Что-что, — передразнил меня Стриж, — правду сказал, вот что. Что ты — самый пакостный сукин сын, которого мне только доводилось встречать.

— Какая гнусная клевета! — возмутился я. — Впрочем, ты за нее еще ответишь. Стриж, а ты знаешь, где прячется этот Зима?

— Как не знать, — тоскливо вздохнул он, разглядывая пол. — Это ты у нас темный, в местных делах ничего не смыслишь, А дела здесь обстоят так… — Стриж набрал полную грудь воздуха и, судя по всему, собрался прочесть мне целую лекцию по криминогенной обстановке на Юго-Востоке.

Зная за ним маленькую слабость без устали болтать по поводу и без и подозревая, что Стриж не умолкнет теперь до утра, я быстро уточнил:

— Только в двух словах, ладно?

— Хорошо. Слушай. Дальний Восток — это лес, нефть, рыба и…

Я слушал его, выпучив глаза. Уж чего-чего, а того, что Стриж начнет свое повествование с экономической географии, я никак не ожидал. Плохо дело, рассудил я, покуривая сигарету и прикидывая, как бы направить его мысли в нужное русло. Но Стрижа уже было не остановить. Дорвавшись до благодарного слушателя, он изливал на меня потоки своего косноязычия, словно тропический ливень в сезон дождей.

— Да знаю я про лес и рыбу! — не выдержав наконец, закричал я, — Ты про Зиму рассказывай давай, профессор!

Стриж заткнулся на полуслове и уставился на меня. При этом его щека подергивалось в злом тике, словно у контуженного. Если перебью еще раз, мне конец, сообразил я. Придушит на месте проклятый балабол. «Господи, вот по ком общество «Знание» плачет», — тихонько вздохнул я и добавил вслух льстивым голосом:

— Впрочем, продолжай, любезный Стриж. Чувствую, что мне предстоит еще узнать от тебя много нового, а ценная информация никогда не помешает, верно? К тому же рассказчик ты просто великолепный, — я поднял к потолку глаза и зацокал языком, всем своим видом показывая, как мне приятно его слушать, и матеря в душе тот день и час, когда впервые узрел перед собой эту гнусную рожу.

— К-хм, — кашлянул он, испытующе глядя на меня. Но не обнаружив на моем лице и тени усмешки, он успокоился и продолжил: — Япония при таком раскладе, сам понимаешь, является очень важным рынком для пацанов. И близко, и ментовню нашу здесь за людей не считают. Да и япошкам, чего там говорить, тоже выгодно торговать с нами. Краба, гребешок, рыбу — они ведь все получают за бесценок по сравнению с теми доходами, которые капают им в карман после переработки морепродуктов и поставки их на внутренний рынок, да и на мировой тоже. А рыбаки наши не жалуются — проще сдать свой улов на Хоккайдо, где в любом порту тебя встретят, разгрузят и рассчитаются налом в любой валюте, чем переться с грузом на Курилы или Сахалин, где их уже ждут не дождутся таможня, наложка и прочая нечисть. Появиться в своем порту для нашего рыбачка — это значит пойти по миру, — вещал Стриж. И, откровенно говоря, я ему верил, — Опять же, квоты в таком случае не исчерпываются, можно работать, пока рыба идет. А теперь сам рассуди: раз есть рынок, кто-то же должен его крышевать? Тем более что бабки здесь крутятся немалые. Даже очень немалые. Кроме рыбы сюда везут из России оружие и наркоту, здесь с этим до нас туговато было, а обратно тянут тачки японские, которые любому нормальному пацану придутся по вкусу, несмотря на правый руль…

— Знаю, — кивнул я. — Сам на «японке» езжу.

— Ну вот. — Стриж закурил, глядя на меня уже без прежней враждебности. — Когда рынок приносит хороший навар, сразу появляется много желающих держать «крышу». Здесь, на Дальнем Востоке, испокон веку верх держали «законники». — Он перечислил пару-тройку имен, знакомых даже мне, человеку, далекому от перепетой дальневосточной жизни. Имена были громкие. — Беспредел не поощрялся, отморозков вырубали на корню, смотрящими ставили «правильных» воров. Понимаешь, Айболит, сейчас здесь даже училка из сельской школы, где стырили единственный компьютер, быстрее получит помощь от местного «смотрящего», чем от ментов. Он-то разберется по-своему, и комп через день вернут с извинениями.

— Зачем ему это надо? — искренне удивился я.

— Как — зачем? — тоже удивился Стриж. — Сегодня ты дал кому-то поддержку, завтра сможешь обратиться за услугой сам.

— А если откажут? Да и какой прок от сельской учительницы?

— Земля круглая, — философски ответил он, — и никогда нельзя заранее сказать, чья услуга может понадобиться. А насчет того, что откажут… Это вряд ли, — усмехнулся он. — В общем, дальневосточники держали округу крепко и сами хотели заправлять на японских рынках. Так бы оно и было, если б не москвичи. Тем покоя не дают бабки, плывущие мимо них в «общак». У Москвы, конечно, сил немерено. Если надо, они подписывают на разборки с местными и погранцов, и ментов под видом спецопераций. Или стрелка подсылают вроде того, что я «упаковал» в ментовскую в аэропорту. — оскалился Стриж. — В общем, были тут войны, и сейчас иной раз бывают, но в конце концов рынок худо-бедно поделили: часть доходов отошла к москвичам, часть осталась у дальневосточников.

— Зима — человек москвичей?

— Угу, — кивнул Стриж, — Кинай, тот наш, они с Калачом долго в одной зоне под Комсомольском-на-Амуре вместе парились… Короче, до поры до времени Кинай и Зима жили мирно, соблюдая взаимные договоренности. А пару месяцев назад Зима перешел в атаку. Начались наезды, то да се… Кинай терпеливый, он сгоряча ничего не делает, потому, наверное, и жив до сих пор. Новая война ему сейчас, как перо в бочину. Только, понимаешь, все устаканилось, с властями вошли в контакт, а тут на тебе — разборки новые, мертвяки, взрывы… В Японии с этим строго, здесь не Россия. Местным ворам все это не нужно.

— А Зима?

— Тому все равно, — пожал плечами Стриж, — Главное — ухватить кусок побольше, а прожевать ему помогут из Москвы, тут он не переживает. Да и пришлый он, такие не жалеют ничего вокруг.

— Понятно, — протянул я, — А зачем Кинаю понадобился я? Точнее, теперь уже мы, — злорадно поправился я, заметив тень, набежавшую на лицо Стрижа.

— Тут как раз все ясно без слов. — буркнул он, — Если мы завалим Зиму и попадемся на этом, Кинай будет не при делах: мы к его бригаде отношения не имеем. Так, залетные пацаны, на кого работали — непонятно. В любом случае отмазывать нас он не станет.

— А если мы не сможем убить Зиму? — спросил я, сам удивляясь тому спокойствию, с каким обсуждал планы убийства.

— Тогда Кинай порешит нас. — терпеливо объяснил мне Стриж. Тон, которым были произнесены эти слова, не оставлял и тени надежды на другую альтернативу.

— Да, — вздохнул я, — дела.

И мы оба принялись уныло пыхтеть табачным дымом.

— Вот еще что, Айболит. — Он поднял на меня глаза, — На всякий случай хочу тебя просветить, чтобы непоняток больше не оставалось. Мы с тобой нынче типа партнеры, поэтому предупреждаю конкретно: если замечу, что ты опять задумал какой-нибудь финт ушами и собираешься меня подставить — отгрызу голову без лишних базаров. Достану даже под землей, и там же утрамбую. Понял?

— Понял, — проявив недюжинную сообразительность, отозвался я.

— Завтра, — он бросил взгляд на часы, — точнее, уже сегодня, отправимся на Хоккайдо. Пора перебираться на север Японии. Погрелись в Киото, хватит.

— И что мы там забыли, — поморщился я, — на севере, имеется в виду.

— Все дела крутятся там, — ответил Стриж, потягиваясь и хрустя суставами, — Вся братва тусуется на Хоккайдо. Зима тоже сейчас там.

— А что, на Хоккайдо очень холодно? — забеспокоился я. — Слушай, Стриж, я очень теплолюбивый, имей это в виду! Вещи у меня в отеле, в том числе и куртка. Давай съездим, заберем, а?

— Перетопчешься, — отрезан он, снова входя в привычную роль моего врага номер один.

— Тогда пусть мне вернут мои деньги, — заныл я. — Куплю себе что-нибудь на месте, раз ты не даешь мне воспользоваться моим багажом.

— Перетолчешься, — повторил Стриж, испытывая явное удовольствие от предстоящих мне мучений.

Я взглянул на его довольную рожу, плюнул, и больше разговор на эту тему не заводил, благоразумно рассудив, что уж кто-кто, а я мерзнуть точно не буду ни на Хоккайдо, ни еще где бы то ни было. Даже если для этого мне придется осуществить кое-что, метко поименованное Стрижом словом «финт».