Клинок Императора. Книга I

Глава 2

“Есть много способов задержать распространение тьмы: самый эффективный из них – расположение Хребтов Абса в стратегических точках Предела.

Вдобавок к замедлению наступления на последние провинции, Хребет имеет свойство притягивать тварей некро-сора: для них это святыня”.

– Храмовник Авалона Калидус – “Введение в теорию хаоса”.

2 месяц \ 43 года от взятия Парадигмы.

Приходил в себя я долго. Тело не слушалось, глаза не открывались.

Представлял себя воздухом, что удерживала граница мертвой плоти. А потом этот воздух нагрели, и когда он раскалился стало совсем не смешно. Да и кричать от боли не мог, а потом привык или же ее стало меньше. Что там на самом деле произошло – понять сложно.

И сколько времени я так лежал: десять минут, может час, сутки?

Правую ногу и левую ладонь совсем не чувствовал.

Обезболили?

Может быть.

Получается рука и нога серьезно повреждены – в этом уверен. Главное, чтобы они оторванные во Дворце не остались: новые выращивать та еще морока. Всё это надолго. Не уверен, что в тех условиях, в которых находился перед выключением и нахожусь сейчас – опять же не знаю каких, но вряд ли замечательных – кто-то соблаговолит дать мне достаточно времени, чтобы предаваться таким забавам.

Участки тела, что чувствовал, постоянно жгло, щипало. Плоть горела... Ощущение будто по ней кто-то бесноватый бегал и кусал. Колючие, невидимые мной клопы покрывали тело капельками кислоты. По крайней мере, представлялось именно так.

Медитация отрешения сбивалась, накручивалась на лопасти слабости.

Отброс Варуна.

Вот такое возвращение домой получилось.

Через какое-то время приходило ощущение жирного и густого, равномерно размазанного по коже, будто я какой-то импровизированный вонючий бутерброд для тварей из бездны.

Сначала мне было крайне мерзко. Прошел час – я привык, и как пустой контейнер оказался заполнен раздражением.

Пока лежал пытался шевелить губами в надежде позвать на помощь – не получалось.

Может Дворец обрушился?

Вряд ли. Лишнего давления на тело не чувствовал.

Опять думал о том, как погиб Лео – представлялось всякое жуткое. Потом мысли сдвинулись, стали крутиться вокруг фигуры отца. Что он чувствовал? Какая боль жгла от тех чудовищных ран и жгла ли вообще? Я сравнивал предполагаемую боль со своей. Искал схожести. Соревнование проигрывал. А потом приходили мысли о том, насколько страшно ему было перед очевидным Посмертием; на последнем витке размышлений в голове пробудился гнев.

Помогла медитация отвлечения: сдвигал болезненное мышление в сторону приятных вещей – и какое-то время думал о Весте и храме, о теплом хлебе из печи, друзьях, утренней тренировке; и здесь оставался привкус горечи, но с этим уже было проще жить.

Что подумает Веста, когда узнает? И вообще, что именно она узнает? Что скажут или сказали всем заговорщики? Мысленно усмехнулся – у меня есть проблемы важнее: думать о романтике и узоре репутации не время и не место.

Дальше больше – через долгие мучительные минуты борьбы с собственными веками, я абсолютно чётко принял чувственное озарение: в районе солнечного сплетения копошилось нечто наглое и настойчивое. Оно прорастало в грудину. И, судя по всему, копошилось давно, а я только сейчас обратил внимание. Тут по мне настоящая паника вдарила: пытался двинуться, пытался крикнуть, но всё чего достигнул – это дернулся раз, и всё. Мысль что крысы заживо решили сжевать, честно говоря, охладила нутро. Я был в ужасе.

– Кириан рвётся, – хрипло сказал Тори.

– Пусть отдыхает хоть так, беспокойно. Потом времени не будет.

Услышав знакомые голоса, я успокоился. Со спокойствием навалилась усталость – отправился обратно в родное беспамятство.

***

Первое что увидел, когда открыл глаза – бездну.

Причём смог открыть только один, другой подвёл своего товарища и открываться не захотел. Мерзавец.

Я, конечно, образцовый оптимист, но думаю с ним случилось худшее.

Вышел погулять, так сказать.

Хреново.

Судя по небольшому освещению и стрекоту горел костерок.

Второе увиденное – мой изорванный монашеский китель и торчащие из раненной плоти, как чёрно-синие обелиски, рёбра некро-сплава. Они, действительно, чуть “осели”, проникнув в грудину. К коже цеплялись бесчисленные нити-жгутики, напитавшиеся кровью, вздувшиеся.

Понятно. Алтарь интегрируется в тело.

Теперь я успокоился. Пройдёт немного время, и если не умру, то смогу считаться скитальцем.

Определенно хорошая новость в мире зубастых скверных новостей.

А что из плохого?

Мы где-то за Пределом, во тьме – снаружи, среди блуждающих ужасов, воплощенных природой некро-сора.

Значит после того как я вырубился ничего принципиально хорошего – кроме того, конечно, что выжил – не произошло. Никаких борцов с переворотом не прибежало, никто могучими руками не раскидал врагов Империи, отца не спасли, а нас, поверженных, не перетащили отдыхать на мягкие перины гвардейского лазарета.

То, что меня окружало носило множество имен: тьма, бездна, мрак, хаос, сор, фон. Пригляделся: темнота не была абсолютна, по крайней мере на небольшом расстоянии. Казалось бездна двигалась, в некоторых местах чуть клубилась чёрным туманом, формировалась в мнимые щупальца; постоянно фонила мошкара зрительных искажений. А еще я разглядел во тьме крупицы кислотно-зеленого цвета, но странно разглядел: они то были видны, то – нет. А еще практически не двигались, висели в пространстве, щедро напитывая тьму – были всюду. Так и выглядел некро-сор в дикой природе. Остальное – банальная темнота.

Благодаря свету от небольшого костра, я смог разглядеть больше: левая кисть, действительно, повреждена. В целом ничего серьезного. Конечности смиренно дожидались на своих местах.

Раны и ссадины приманили на себя “щитов” – плоских рубиновых жуков овальной формы. Изученный курс теории хаоса говорил мне, это местные пчелы или бабочки. Они питались кровью и поврежденной плотью, налепляли ее на себя, а потом летели дальше и опыляли всякие прочие мерзкие штуки. Преимущественно трупные.

Отврат.

Напротив меня, по другую сторону костерка, сидели Тори и Бор.

Бор – еще один боец-телохранитель из сопровождения.

Оба грязные и усталые. Бор – это молодой мужчина, лицо которого постоянно скручивалось в усмешке. Это не он такой дерзкий, а логика застарелых шрамов заставляла корчить рожи.

Бор носил штурмовой доспех, на пластинах которого отчетливо виднелись следы всяческих попаданий. На коленях лежала старенькая модульная винтовка “Кнут”; сам боец с жадностью последнего обеда разгрызал брикет сухпайка.

– Очнулся? – нейтральным тоном спросил Тори.

Попробовал пошевелиться – не вышло.

– Ага, – ответил довольно бодро. – Гляжу тут у вас не шибко весело.

– И не говори. Как тебе бездна? Без панциря бронепоезда заставляет понервничать?

Решил повыделываться:

– Скучно. Сонное царство.

– Так ты, ёксель-моксель, не спи, – не прожевав, вставил предложение Бор. – И сонных царств никаких не будет.

Тут не поспоришь.

– Долго я лежал?

– Три дня. Примерно, – так ответил Тори. – У нас с собой ни некра нету, трудно понимать, что к чему. Без аппаратуры тут с ума сойти можно.

– Это дни с перехода от Дворца или дни уже в бездне?

– Второе.

– Так и почему я не сдох?

– Ну ты быстро начал, – иронично заявил Тори. – А потом Бор предложил некров алт тебе в грудину затолкать, мол ты ж один фиг дохнешь – вдруг поможет. У Бора котелок варит.

– А как иначе… Долбанный аналитический усилок. На кой ляд он нам в такой жопе? – ругался второй телохранитель. – Ничего полезного в наборке. Тактик-мастера уроды страшные. Вернемся, такую раскладку нужно одному из них в глотку забить до кровавых пузырей. Глядишь другие головы при работе начнут включать, а не это са-амое.

Тори проигнорировал сказанное, продолжил говорить:

– Так вот забили мы тебе алт в грудину, и, представь себе, Кир, помогло. Интеграция алтаря началась. Воздействие фона оказалось заблокировано. Можешь радоваться, от грязи теперь не помрешь. Сожрут или убьют – это может, но от некро-сора не скрючит.

– Радуюсь вон. Не видишь, что ли? Пляшу даже. Танцую всеми молодыми силами.

Тори позволил себе небольшую усмешку.

Бор хмыкнул и опять целиком сосредоточился на еде.

Хоть я пару секунд назад чувствовал себя способным вести долгую беседу, усталость навалилась внезапно, как удар дубинкой по затылку, – опять отключился.

***

– Кир, смотри скорее.

Тори растолкал меня.

Глянул: в глазах веселье, граничащее с безумием. Судя по тому как выглядел – полная депривация сна. Потом посмотрел туда, куда он показывал.

По левую руку, буквально в двух метрах, сидело небольшое создание – чуть больше метра ростом.

Жук.

Только не стандартно здоровенный – как на изображениях в альбоме бестиария, а мелкий совсем.

Четыре лапы сверху шарили, играясь с изумрудными точками в пространстве; стоял он на других четырёх лапах. Буро-красный панцирь бобовой формы и угловатая морда с склизкими и волосатыми хелицерами, педипальпами, прочими отвратными природными инструментами.

Воняло от него влажной тухлятиной – аж мутить начинало как сильно.

В основании головы жука горел серым – маг-камень пепельник.

Между всеми головными инструментами жирный алый хобот, по которому что-то комьями перегонялось. Куда он тянулся? Правильно, ко мне, и утопал в ране на руке. То есть жук меня ел сейчас.

– Тори, какого некра?

– Смешной, – оправдывался телохранитель, растирая лицо.

– Какой жопой он смешной?

Признаться, я чуть запаниковал.

– Ну, милый тогда.

– Тори, я не в том положении чтобы в альтруисты заделываться, – затараторил я. – Ты ж поди не все от меня отскрёб во Дворце. А сейчас остатки местному жучью скармливаешь, а если он наестся и десятку папок и мамок позовёт? Или ты планировал его накормить за мой счёт, а только потом грохнуть? И в чём смысл?

Тори глубоко задумался. Потом изо всех сил зажмурился, хлопнул себя ладонью по лицу и, кивнув, заявил:

– Ты прав. Прости.

Тори протянул руку, и способность шипа насквозь пробила жуку грудину.

Звук, с которым жизнь ушла из создания бездны, очень уж походил на детский крик. По спине холодок пробежал.

Тори перескочил через мое тело, вырвал хобот. Брызнула кровь. Я поморщился – потом телохранитель вбил руку в голову насекомого. Корёжа хелицеры, вытащил пепельник и закинул его в подсумок.

Почувствовал к детенышу жалость, а затем опомнился. Жуки, кровососы, клещи, они – разумные людоеды. Жалости тут явно не место.

– Просто первый раз таких вижу, – оправдывался он. – Рассудок дал осечку.

Мне его оправдания без надобности: я знал, что он чудовищно устал, но куда тут деваться? Долг сжигал заживо – это его основное свойство. У них свой долг; у меня свой. Если не перед Домом, то хотя бы перед мертвецами.

Прошло буквально десять секунд и тело жучьего детеныша со всех сторон облепили рубиновые овалы щитов. Более того, вокруг разломанной головы концентрация зеленых точек увеличилась, они чуть двигались – собирались в небольшой точечный вихрь.

Так я и смотрел на всё это, много думал о философии – казалось даже слышал тихий жалобный шёпот из воронки некро-сора. Наверное, устал. А потом будто в подтверждение последней мысли опять отключился.

***

От жара периодически просыпался. И казалось все повторялось: приходил в норму, отрубался, опять поднималась температура, очухивался, становилось чуть лучше пока разгружал голову медитацией и опять валился в сон.

В очередной раз очнувшись и увидев лицо Тори, решил зацепиться за реальность разговором.

Бор видимо был в разведке или в чём-то вроде этого. Я, понятное дело, не следил за их передвижениями. Возможности бессознательного тела разнообразием не блистали.

Ничего.

Повоюем: как только, так сразу. Немного починимся – и сразу же в бой…

Решил задать тему, соответственно своему дурному настроению. Знаю-знаю, подход уродский, но такой уж у меня характер.

– Тори, как думаешь, а шансы выбраться у нас вообще есть?

– Это что тебе такое паскудное снилось, что ты решил и меня осчастливить? – он тяжело вздохнул. – Я, Кир, вообще по жизни предпочитаю не думать.

Ушел от ответа.

– А всё-таки… Ты уж за сахарную барышню не принимай. Мне бы хоть примерно понимать где мы на шкале от “лёгкая прогулка по Булочной аллее” – до "Морк готовит нам комнаты".

– Дальше от центра шкалы на несколько пунктов.

– В какую сторону?

Телохранитель ухмыльнулся:

– В гнусную.

– Вон оно как.

– От нас сейчас мало зависит. То бишь как Монета прокрутит удачу, так все и будет. Переживать по этому поводу смысла не вижу. Мы либо выйдем за Предел, либо не выйдем.

– Интересный у тебя подход.

Тори пожал плечами:

– Я смирился со всем, что нам навешают, когда увидел в каком состоянии Император.

– А что сейчас прям так много рисков? Пока вроде ровно идём. Спокойно всё.

– Ты то вообще весь исшагался, шагун хренов, – опять усмехнулся. – Я и говорю история про везение. Есть ли тут всяческие опасные штуковины, которых мы, в принципе, не осилим? А некр его знает. Или тут одни хаты серожопых да пару жалких тварей? Вот скажи, как это узнать? Бор бродит в темноте, разглядывает всё, но тут можно и не угадать, куда глядеть. Сам понимаешь.

– А если выбираться без меня? – спросил задумчиво.

– Кир, отставить.

– Это же просто вопрос, – сказал успокаивающим тоном. – Банальное любопытство.

Тори проворчал что-то матерное, но по теме все-таки высказался:

– Бор выйти может спокойно. У него невидимость есть. Со мной сложнее, но шансы хорошие. Основная проблема в том, что мы убежать не сможем с тобой на горбу… Если бы наша наборка снаряги, хотя бы под бездну была заточена, однако на нас одно гражданское барахло против столкновений с мелкоранговыми скитами, буйным мирняком и залётными бандами; там даже не близко к стандартному набору. Наверняка этот мусор специально сунули, чтоб мы и помешать не могли. Надо было возмущаться, когда выдавали, но больно у меня залётов по пьянкам много, – он оскалился. – Премию пожалел.

Взгляд уткнулся в значок чёрно-красного паука у него на грудной части бронежилета.

Когда я представил, как сложно будет разгребать родичей и отделять тех, кто знал о перевороте от тех, кто не знал – голова разболелась.

– Давно ты у нас в Доме?

– Восемнадцать лет.

– Достойно ли к тебе относились?

– Кир, ты не мой храмовник, и я тебе исповедоваться не собираюсь. Большую часть службы я проходил с Лео. Если бы хотел разбить твою голову, то разбил бы сразу. Тащить восемьдесят килограммов твоей туши, честно говоря, радости мало.

– У тебя есть семья?

– Нет.

– Нет или…

– Или. Я вдовец. Раз у нас с тобой день откровений: почему Авалонский храм? Это не самый очевидный выбор для десятилетнего.

– Во-первых, этот храм дальше всего расположен от Анхельма. Так что это в какой-то мере… Да что уж там – абсолютный побег. Во-вторых, мне мама про него рассказывала. Я вообще немногое помню из того что она говорила. Мы мало виделись перед… говорила мол дедушка был из мастеров-преподавателей, она как-то, по-особенному, это сказала тогда, мечтательно что ли, мол что-то за этим стояло. Мне запомнилось. Одно с другим сложилось.

– Понятно.

– Жена тоже была скитальцем?

– Да.

– А…

– Погибла примерно в такой же ситуации, в какой мы сейчас сидим с тобой. У Леорских фортов как твой брат. Только не у четвертого, а у первого.

– От этого твоё спокойствие?

– Без понятия.

– У тебя есть выбор.

– Выбор бежать от долга или сделать все правильно?

– Ну…

– Вот тебе гипотетическая задачка: мы успешно выбираемся наружу и тебе удаётся спрятаться в одном из свободных городов. Ты вне Империи. Отныне никто к тебе не лезет, тебе ничего не мешает и не угрожает, и вот в чём вопрос: ты сможешь жить так или плюнешь в итоге и прыгнешь в центр осиного улья, пытаясь убить всех причастных?

Я думал недолго.

– Второе.

– Так почему ты считаешь, что остальные хуже тебя, и будут бежать от своего долга? Почему моя жена приняла возможные последствия, а я должен мордой кривить, как мудак, бросать тебя в муках подыхать и бежать пока лёгкие гореть не начнут?

Это хороший вопрос.

– Действительно, получилось, будто бы оскорбил. Приношу извинения.

– Ничего, Кир. Ты еще молодой и глупый.

– Но это пройдет, да?

Он загадочно улыбнулся.

***

Чудовищный грохот разбудил меня. Огляделся – уже мог шеей шевелить.

Бил невероятный гейзер бело-голубого сияния по левую руку от нас, километрах в двух.

Связка ярчайших нитей, тянущаяся до вершины чёрного купола и за него.

Связка просуществовала шесть секунд и пропала, истаяв.

В этом я ощутил некую трагичность. Все прекрасное уничтожит тьма.

Банальщина…

Телохранители опять сидели и жевали брикеты пайков.

Это я много спал или они много ели?

Думаю, ответ очевиден.

– Что это?

– Спрессованное говяжье мясо с рисом, – удивленно ответил Бор. – Тебе все равно нельзя пока интеграция идёт.

– Я про связку нитей.

– Ааа, – протянул Тори. – Световой хлыст.

– А чт…

– Кир, типо стихийное что-то там, – быстро и нервно бросил здоровяк. – Забей или иди Кшатрийского храмовника ищи для разъяснений. Мы мля не теург-инженеры тебе.

Намек понял. Настроение – скотское. Нудить им под ухо сейчас не стоило.

Вообще хлыст оставил на лицах телохранителей – и предположу моем – световые пятна. Они и обеспечивали нас освещением. Костра не разводили – видимо не из чего.

– Сейчас от хлыста тут, вся живность запрячется, – довольно сказал Бор. – Спокойнее будет.

– А пятна?

– Сойдут вскоре.

Пора было уже и дел коснуться.

– Насколько я плох после Дворца?

– Терпимо. Туда-сюда, – Тори покачал здоровенной ладонью.

– Давай конкретнее. Мне с этим жить все-таки.

Тори, закончив приём пищи, стряхнул крошки с рук и заговорил:

– Как хочешь. С тазобедренным суставом что-то. Насколько серьезно, один Морк знает. Три пальца на руке с корнем вырвало и глаз – все. Говорю ж ерунда. Ты, конечно, сам там смотри, насколько для тебя критично. Вроде не должно быть, но я по силе крови Лео ориентируюсь. То бишь может ошибку допускаю. Двигаться не можешь от интеграции – это думаю и сам понял.

– Действительно, терпимо.

Помолчали. Потом спросил то, что, действительно, мучало и чего боялся касаться до последнего:

– Что случилось после того как я вырубился, тогда во Дворце?

Бор радостно начал:

– Мертвяк взорвался – это ты сто пудов помнишь. Красотища была. Хер поймёшь, что за усилок такой извратский… Уродище это, тварь. Тебя вырубило, бахнув об стену. Потом все закрутилось, – он неопределенно махнул рукой.

Тори закончил за него:

– Император хватанул тебя, меня и подоспевшего Бора и на последних крупицах воли сплел телепорт да швырнул нас в него. Там перед этим мордоворотскиемордовороты привалили. Я парочку из них знаю: важные скиты рангом под десятый. Меток на них не было. Да и, честно говоря, своими во всей этой истории можно было бы посчитать только ребят с гвардейскими знаками. А это точно не свои.

Сосредоточился, крутанул медитацию отвлечения и спросил на выдохе:

– Император умер?

– Скорей всего, – грустно сказал Бор. – Если он при всем, что случилось выжил, тогда ему прямиком дорога в Белую Башню. Извини, конечно, Кир, за такой трёп гнилой.

– Что мы будем делать дальше?

– Идти, Кир, – устало сказал Тори. – И тебя тащить.

– Вы уже знаете где мы?

– Не… Мысли есть, но это только мысли, – опять Бор. – Умолчим чтоб не сглазить.

– Плохо.

– Ага.

– А почему вы свои поля не активируете? И проще как-то, и свет был бы.

Тори фыркнул:

– Ты что, Кир? Нас местная живность за километр видеть будет. Она и так, если надо увидит. А тут мы как метки повесим, мол вкуснятина топчется ту-та. Нет, так не принято. Это… Да, короче, потом в Яме тебе объяснят, если доживешь – эти доктрины паршивые все. У нас не тот случай. Ты короче отдыхай. Там недолго осталось. Интеграция скоро тю-тю, завершиться то бишь. И ты завершишься.

Сделал как Тори сказал.

Снилось как в детстве мы играли с Лео в солдатиков. Он все давил моих юнитов-скитальцев мирмидонскими отрядами. Я плакал, потому что не понимал правил игры и не понимал почему мирмидонский отряд сильнее скитальцев высших рангов, а он как заведенная игрушка повторял:

“Ладно тебе, Кир, война – план покажет, разберешься еще, да не все прям так плохо. Все умерли – ерунда. Ты то, малой, ручками фигурки двигай, и будет и тебе праздник, а коль фигурок не осталось, братишка-хорёк, отрабатывай сам”.

Отец нависал над нами, сидя на своем тяжелом стуле – тот обычно в кабинете стоял.

Император смотрел за игрой, довольно сопел и одобрительно кивал. Из дыры в его виске на меня смотрел золотой глаз алтаря – я не осмеливался отвернуться. Лео сиял, а я бледнел, закованный в рубашку ужаса.

Мать вросла в потолок тронного зала и пустила корни. Корни эти были один в один как хоботки жучьего детеныша, перегоняющие кровавые “комья”. Мы продолжали играть. Периодически сверху капало токсичным сиропом некро-сора. Он шипел и вонял смертью.

Когда Лео в очередной раз победил в нашей игре, чудище-отец удлинило шею, растянуло пасть и в один приём откусило ему руку по локоть.

Я закричал болезненно, надрывно.

***

От собственного крика и проснулся.

Ублюдский сон.

Бойцы волочили меня, закрепленного к плащу. Огляделся – вокруг всё та же чернота.

– Как вы тут вообще ориентируетесь?

– Очевидно – усилок “Совы”, – устало сказал Бор. – Тори, организуем привал?

– Давай.

Телохранители расселись подле меня.

Бор продолжил:

– Вообще здесь долбанная степь, Кир. Это похоже еще не освоившийся фон. Там, где он уже истинный, много всяких неприятных ориентиров.

Бойцы выглядели крайне уставшими.

Страшно представлять сколько я уже в таком состоянии полудремы провёл.

Затем взгляд зацепился опять за сходящиеся и пульсирующие ребра некро-сплава.

– Я должен знать что-то про алтарь?

– Когда он инициируется окончательно, – не спеша начал Тори. – То так или иначе свяжет тебя с Парадигмой и выбранным квази-божеством – уж не знаю какой там у тебя подберется.

– Мы ведь не выбираем?

– Нет. Смысл что Башня выбирает согласно твоему нутру.

– А что про сам алт, Лео говорил, он будто живой.

– Есть такое… это посредник между тобой и квази-божеством. Все что ты скормишь посреднику ради ранга, ты, на самом деле, отдаешь квази-божеству, а он уже в ответку награждает тебя. На что там эти подношения в их иерархиях и вражде влияют, наверное, только храмовники знают. Но если ближе к теме, к тому о чём ты спрашивал, то бишь, ответ – да: у некоторых алтарь имеет мыслеречь. У некоторых – нет. Отчего это зависит я понятия не имею. Что лучше – сложный вопрос.

– А правда говорят у тех с той стороны, – я огляделся. – Тоже алтари есть?

– У копьеносцев и мародеров?

– Да.

– Естественно, алты, соответственно принадлежащие их квази-божествам: Копью и Варуне.

– А у тварей?

– Которые рождены в бездне?

– Да.

– Ничего такого. У каждого усилок где-то засунут, заткнут. Маг-камень. Это основа их некро-жизни. Ну то бишь альтернативная жизнь, основанная на гибели Абса – загнул то… Но алтов нет. Хотя может мы чего-то и не видели. Вообще сильно сомневаюсь. Им и без этого хорошо, так что без надобности. У них усилки, потому что они здесь дома. Алтари, квази-божества, Парадигма – это все, в первую очередь, костыли для нас, для жителей той стороны, прошлого мира, – он махнул рукой. – Чтоб как-то выживать.

Чуток помолчали, но долго в тишине лежать было невозможно: не мог двигаться, вокруг темнота и смотреть не на что – я умирал от скуки.

– Так вы определили где мы находимся?

– Скорей всего Восточное клеймо.

Ага, восточнее Анхельма, западнее Гродвала. Прямо между ними. На карте – чёрная клякса без фортов Предела.

На самом деле неплохо. Было бы очень горько если бы отец, не прицелившись, швырнул нас в Южный Шабаш или Северный Базар. Оттуда уже, если по слухам судить, точно не вылезли бы. Прям на месте можно было бы могилы копать.

Бор развёл огонь и в темноте, в шести метрах позади двойки телохранителей, я увидел блеск; затем различил глаза, залитые тошнотворно-зеленым цветом.

Тварь зарычала, свет упал на ее тёмно-синий мускулистый бок; она двинулось и щупальце, оканчивающееся чёрным усилком с оранжевой гипнотизирующей дымкой внутри, перерубило модульную винтовку телохранителя ровно посередке.

– Да что ж за неделя то такая убогая, – горько сказал Бор.