Клуб гурманов

31

Анжела в иссиня-белом теннисном костюме открыла дверь и испугалась, увидев меня.

— Карен, — сказала она, сжав губы, и осталась стоять в дверном проеме. — Что привело тебя сюда?

Она оглядела меня с ног до головы, как будто я была грязная, паршивая бездомная собака. Я была готова провалиться сквозь землю. Я спросила, могу ли войти, на что она выпучила свои маленькие серые глазки, как будто я сделала ей непристойное предложение.

— Не могу сказать, что я сидела и ждала тебя…

Она расставила ноги и скрестила руки на груди. Я рассмеялась, но вышло только нервное, судорожное хихиканье.

— Боже мой, Анжела, давай прекратим этот идиотизм. Я хочу поговорить с тобой и считаю, что ты должна дать мне шанс.

Она вздохнула и отступила назад.

— О’кей. Только недолго, я иду играть в теннис с Патрицией в пол-одиннадцатого.

Из гостиной раздавался звук пылесоса. Анжела прошла вперед и попросила домработницу продолжить уборку наверху. Женщина, робко извиняясь, проскользнула по направлению к лестнице.

— Хорошо, тогда я сделаю капуччино…

— С удовольствием, — сказала я.

Она вернулась с двумя чашками прекрасного капуччино и села напротив меня в черное кожаное кресло.

Я потерла руки. Они были совершенно ледяные.

— Анжела, я пришла сказать, что мне страшно жаль, что так получилось. Я ужасно себя чувствую. Не сплю по ночам, прокручиваю все в голове. Я соскучилась по вам… Конечно, невозможно заново вернуть прошлое, но, может, будет легче, если я скажу, что сожалею об этом.

В ее взгляде появилось что-то торжествующее.

— Значит, ты признаешь, что была не права?

— Да.

— Ох…

— Я не помню точно, что сказала полиции, но это мог быть какой-то компромат. Но у меня никогда не было намерения предавать кого-то. Мне очень жаль. Я хотела бы загладить свою вину.

Я подняла руки извиняющимся жестом.

— Я не должна была терять хладнокровия. Но несчастье с Ханнеке, прямо сразу после смерти Эверта, совершенно выбило меня из колеи, как и всех нас. Поэтому я наговорила такого, что совсем не имела в виду.

Анжела недоверчиво посмотрела на меня.

— А ты не считаешь, что лучше сказать об этом Патриции и Симону?

Я тихо ответила, что это правильно, но мне еще слишком стыдно. А с Анжелой мне всегда было легко разговаривать. Поэтому сначала я и пришла к ней. Она стала медленно оттаивать.

— Знаешь, Анжела, ты другая. Не знаю, как лучше объяснить. С тобой я всегда чувствовала себя в безопасности. Ты более духовна, чем остальные. В любом случае ты не так скоро осуждаешь. Поэтому я думаю, что ты — единственная, кто может мне помочь.

На ее суровом лице появилась осторожная улыбка.

— Я просто стараюсь быть открытой для всех. И я считаю, что у каждого должен быть еще один шанс. Значит, и у тебя. Между прочим, это хорошо, что ты сейчас делаешь. Я действительно думаю, что ты очень выросла. Как личность. Что у тебя хватило мужества на это.

Легко дружить с самовлюбленными людьми. В конце концов, я знала, как это действует. Просто обмен комплиментами. Я протянула ей руку и искала взглядом ее взгляд. У меня даже глаза стали влажными. Она взяла мою руку и примирительно посмотрела на меня.

— Ну и хорошо. Все забыто. Давай смотреть в будущее. И не плачь, пожалуйста.

Я покачала головой и картинно моргнула, смахнув слезы.

— Ты права, надо жить дальше. Я тоже этого хочу. Вот только… — Я выдержала паузу и наклонила голову. Анжела подвинулась вперед и поставила свой капуччино на стол.

— Что? Давай рассказывай.

— Есть одна вещь, которая не дает мне покоя. Никак не могу выкинуть из головы. Меня это очень беспокоит. Дело в Бабетт. Думаю, что начинаю понимать, почему ты не хотела, чтобы она у тебя жила.

— О Боже, я думала, что у тебя-то она сидела смирно, не выкидывала никаких штук.

Я попробовала подавить свое удивление и сделать вид, будто точно поняла, что она имела в виду.

— Может быть, тебе надо было меня предупредить?

— Черт побери, — сказала она, и лицо ее опять помрачнело. Она нервно крутила пальцем волосы, задумчиво глядя на меня.

— Я думала об этом. Но мне показалось это неуместным. Она только что овдовела… Едва пережила пожар. Поэтому сначала я считала, что мы должны поддержать ее. Но по мере того как момент ее переселения ко мне приближался, мне становилось страшно. Я с ней в прошлый раз и так порядком намучилась, она мне много крови попортила. Кейс, правда, клялся, что такого больше не повторится, что он извлек урок, но я больше не хочу рисковать. Я подумала: ей будет лучше у Карен. Михел — такой верный пес. Мой Кейс — бабник. Он любит поговорить с женщинами, любит с ними пофлиртовать. Я это знаю, и прекрасно, но есть же границы. Для меня, по крайней мере. Для Бабетт нет никаких границ.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь знаешь, что она обивала у меня пороги, когда Эверта забрали? Мне тогда как раз надо было на несколько дней лечь в больницу прооперировать колено. Бабетт приходила готовить для детей и Кейса. Ну вот, тогда все и произошло. Я узнала, потому что нашла ее сообщение в его телефоне. Что ей очень понравилось, и она не понимает, почему он вдруг перестал обращать на нее внимание. Я приперла его к стенке, и он во всем признался. Да и она, впрочем. Это такая ерунда, сказал он. Он отвозил ее домой, и она почувствовала себя такой несчастной и одинокой, было так страшно заходить одной в темный дом. Кейс зашел вместе с ней и приготовил чай. Утешал ее. Ну, и одно перешло в другое.

Ее ярость, казалось, разгорелась опять.

— Я так зла была на нее тогда! Да и теперь! — прорычала она.

Я вспомнила, как Бабетт говорила, что у нее и в мыслях нет прикоснуться к другому мужчине, и почувствовала, как злость охватывает и меня.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше?

— Я считаю, что такие проблемы надо решать за закрытыми дверями своей спальни. Если выносишь их на улицу, можешь распрощаться со своим браком, любой дурак будет судачить о тебе.

— Поэтому вы с ней и остались подругами.

— Хочешь мудрый совет, Карен? Истериками ничего не добьешься. Поддерживая дружбу или хотя бы создавая ее видимость, ты лучше всего отвадишь такую подружку от своего мужика. Ведь нельзя же привязать кота к сметане. Если ты разругаешься с ними обоими, ты тем самым будешь только поощрять их любовь-морковь. Надо быть в курсе, это мой девиз.

Я спрятала лицо в ладонях и потрясла головой.

— Анжела, что мне делать? Что это за женщина — живет в моем доме, сидит за моим столом и, возможно, даже…

— Спит с твоим мужем. Видишь ли, мужчины любят помогать несчастным женщинам. Это дает им возможность чувствовать себя сильными. Она умеет этим очень хорошо пользоваться. А как ты думаешь, вела бы она себя так, если бы твой Михел был водителем автобуса? Конечно, нет.

Я была рада, когда она посмотрела на часы и сказала, что надо заканчивать разговор. Мне ужасно захотелось на воздух. Мы вместе вышли в коридор и надели свои куртки. Женщина, которую я два года считала своей подругой, стала мне совершенно чужой. Я была уверена, что если бы Михел был водителем автобуса, она бы и знать меня не знала.

Анжела посмотрела в зеркало и быстро подправила макияж. Взяла меня за плечи и ободряюще ущипнула за щеку.

— Ну, подруга, крепись. И не беспокойся, я буду молчать как могила.

— Я тоже, — ответила я хрипло.

— И не ставь на карту свою семью. Не стоит. Прости им это. Это самое лучшее, если ты думаешь о будущем.

Я слабо улыбнулась и взяла свой велосипед.

Весна уже осторожно витала в воздухе, но неуверенное щебетанье птиц, которое всегда означало приближение теплых, более счастливых дней, сейчас не производило на меня никакого впечатления. Разговор с Анжелой сильно испугал меня. Значит, Бабетт лгала мне, и я не могла понять, зачем.

Я сильно давила на педали. Может ли Михел и вправду поддаться ее чарам? Несколько месяцев назад я отказывалась в это поверить, теперь я не была уверена ни в чем. Все могло быть. Особенно, если она будет строить из себя бедную-несчастную. Михел, как все мужчины, всегда с радостью играл роль благородного рыцаря. Возможно, сначала она осыпала его комплиментами. Он такой прекрасный муж, такой милый, хороший отец, какая я счастливая жена. Я представляла себе, как она это говорит, ее прекрасные глаза наполняются слезами, она медленно раскрывает руки и кладет голову ему на грудь, ее узенькие плечи дрожат, и он зарывается носом в ее густые, блестящие, чудесно пахнущие волосы, он одурманен такой печалью и такой красотой, она поднимает голову и беспомощно и испуганно смотрит на него. Он смахивает с ее щек слезы и утешает поцелуем, она осторожно приоткрывает губы и предоставляет ему решать, как воспользоваться ее беззащитностью.

Я посмотрела на небо, на медленно плывущие мимо голых деревьев облака и чуть не упала с велосипеда. Может быть, я действительно сошла с ума? Свихнулась. Перенапряглась. Фантазии и реальность опасным образом соединились у меня в голове. Неужели я загнала себя до такой степени, что сама нахожусь на грани психического расстройства и в каждом вижу потенциального убийцу? Совсем как Эверт.

В деревенском магазине я купила пачку сигарет и три журнала, потом пошла в парфюмерный отдел. Мне не нужно было ничего определенного, я просто бродила, останавливаясь перед полками косметики, но ничего не видя, пробовала на руку губную помаду, брала с полки новейшие средства от морщин, нюхала их, ставила на место, дала девушке от фирмы «Шизейдо» побрызгать себя их новым ароматом и вздрогнула, когда сильно накрашенная женщина спросила меня, не нужна ли мне ее помощь.

— Думаю, что нет, — смутно пролепетала я в ответ и вышла из магазина.

Мне не хотелось идти домой, видеть за своим столом Бабетт, которая пьет из моей чашки и читает мою газету. А может быть, даже лежит в моей постели, с моим мужем.

Я свернула в переулок и мимо церкви поехала к «Верди».

Убедившись сквозь окно, что внутри нет никого из знакомых, я вошла, села за столик в углу и заказала кофе с молоком и стакан воды. Достала свой мобильный. Было голосовое сообщение от Бабетт. Она собиралась весь день заниматься делами: сначала поехать в Амстердам к своему терапевту, потом смотреть дома́ для покупки вместе с маклером.

— Ну-ну, — пробормотала я. Потом посмотрела полученное сообщение, оказалось, оно было от Симона.

Я вздохнула. Сколько всего на меня навалилось. Позвонила Дорин. Она сразу же взяла трубку.

— Привет, Карен. У тебя все в порядке?

— Да. Э-э, то есть нет.

— Есть новости?

Нервно куря, я рассказала ей о разговоре с Анжелой и о сообщении Симона. Когда я замолчала, на другом конце на какое-то время повисла тишина.

Когда Дорин наконец заговорила, голос ее звучал сурово.

— Ты слишком эмоциональна. Давай отложим эмоции, иначе ничего хорошего не выйдет.

— Речь идет о моем муже и о женщине, которая живет в моем доме.

— Давай посмотрим, что конкретно у нас есть. Эти двое, Анжела и Патриция, были у Ханнеке прямо перед тем, как она погибла. Анжела могла направить тебя по ложному следу.

— Могло быть и так, что Бабетт тоже была у Ханнеке…

— То, что она переспала с этим Кейсом, еще не значит, что она прикончила своего мужа и подругу.

— Она лгала мне. Что она и думать не может о том, чтобы прикоснуться к другому мужчине.

— Это еще не делает ее убийцей. Боже мой, да все лгут о таких вещах. Ты в том числе.

— Я тебе перешлю ее фото. Может быть, ты покажешь его хозяину отеля.

— Хорошо, если хочешь…

— Пойду к Ханнеке домой. Сегодня днем. У меня еще остался ключ.

Может быть, она сделала еще несколько копий этих писем? Или они сохранились у нее в компьютере. Если мне удастся узнать ее пароль, я смогу их вытащить. Тогда можно отменять встречу с Симоном.

— Но Симон и Иво тоже могли найти эти письма и уничтожить их.

— Все-таки стоит попробовать. Что-то должно найтись.

Я подняла глаза и увидела, как ко мне с сияющей улыбкой подходит Бабетт.

Кровь застучала у меня в висках.

— Сейчас не могу говорить. Перезвоню.

Она трижды поцеловала меня, я почувствовала, какие у нее холодные щеки. Потом сняла пальто и оказалась в красном платье без рукавов. Нелепо открытом для такого времени года. Все руки были в мурашках. Она повернулась на каблуках и спросила, что я думаю насчет платья. Я сказала, что она выглядит как картинка. После этого я замолчала. Она неловко заикнулась о том, что собиралась встретиться здесь с маклером. Что ей пора становиться на ноги. Обняла меня еще раз и взволнованно прошептала:

— Что бы я без тебя делала! Но я отплачу тебе добром, вот увидишь. Как только улажу свои дела и куплю дом…

Я с трудом выдавила из себя улыбку.

— А я как раз собиралась уходить, — сказала я. Я заметила, что она посмотрела на мою недопитую чашку кофе и тлеющую в пепельнице сигарету.

— А… О’кей, — она бросила на меня изучающий взгляд и взяла меня за руку.

— Это был он?

— Кто?

— Симон. Это он звонил?

— Нет.

— Эх, Карен… Можешь дать мне копию этого письма? Ты спросишь об этом Дорин?

— Хорошо.

Больше всего мне сейчас хотелось сбежать отсюда. Но я взяла себя в руки и вышла медленно, еще раз с улыбкой обернулась, совершенно спокойно вставила ключ в велосипедный замок, повернула его, села на велосипед и дружески помахала рукой. И только когда скрылась из виду, посмотрела на часы. Была половина второго. В четверть третьего дети приходили из школы. И до этого я должна была сделать еще кое-что.