Кимберли резко дергается, остановившись в безмерном шагании по комнате, и затаив дыхание, стала наблюдать за тем, как медленно отворяется дверь и на фоне тусклого света, мерцающего в коридоре, в проеме возникаю я.
Стоя в длинной ночной рубашке, словно далёкая чистая мечта, — ее кудри завораживающе рассыпаются по плечам, — она смотрит на меня, затаив дыхание. Голос внутри моей головы говорит мне: она ждала, знала, что я приду.
Я осторожно закрываю дверь и поворачиваю ключ, нарушив тишину щелчком язычка в замке, медленно прохожу вперёд, ступая осторожно, словно меня помимо воли втягивают в липкую паутину. Хотя почему словно? Только втягиваю в эту паутину я себя сам. Может быть, я хотел бы этого избежать, выбраться из нее невредимым, но не могу, нет больше сил.
— А я-то надеялся, что когда-то мы отпустим всю боль и потери прошлого. Но видимо пришло время раскрыть всё, как было на самом деле, не так ли?
Эта невозможная тишина и её молчание сотрясает воздух сильнее, чем любой другой звук.
— Давай, Ким, — мой голос душит меня. — Скажи уже это. Скажи всё, как есть. Кто я для тебя. Предатель.
Кимберли делает глубокий вдох, запинаясь на полпути. Ее глаза мечутся в агонии, она порывисто делает шаг в сторону, вздрогнув, а затем падает в кресло, по локоть запустив руки в волосы. Спина её судорожно подрагивает, чуть сгорбившись над столом, Кимберли делает рваный вдох пытаясь успокоиться, и когда она снова говорит, ее голос звучит отстраненно.
— Когда ты… Украл Оливию из приюта и тебя из-за этого схватили, — Ким высвобождает руки и поворачивается, глядя мне в глаза. — Ты сказал, что тебя вскоре выпустили. Телефон они тебе тоже вернули?
— Вернули, — низко отвечаю я. Мой голос словно режет меня. Кимберли кусает губу.
— Но ты так и не позвонил мне. Ни разу. Пока я сходила с ума, оббивала порог твоего дома…
— Да, не позвонил, — заглушенно подтверждаю я.
— Почему?
— Потому что я…
— Ну?
— Потому что я… — я смотрю на нее с отчаянием. — Ким, умоляю, не заставляй меня это озвучивать.
— Тогда позволь скажу я. Ты ведь видел все мои сообщения, звонки?..
— Да.
— То есть, ты всё решил ещё до того, как увидел те фотографии и липовое свидетельство о моем браке, — она озвучивает ту правду, от которой я столько времени убегал, прикрываясь, чем угодно. Но оправдывайся и убегай сколько хочешь, но однажды правда настигнет тебя и прихлопнет, как кнут таракана.
— Да, Ким, — я беспомощно выдыхаю.
— А как же история о том, как ты приходил к моему дому в надежде поговорить…
Я цепляюсь за это как за последнюю ниточку, наверняка, выглядя уж совсем жалко:
— Я правда приходил к тебе.
Оправдание так себе, знаю. Ким молчит. Я осторожно подхожу и сажусь перед ней на колени, расставив руки на подлокотники стула по обеим сторонам.
— Ким. Я могу хоть сейчас поклясться тебе, что не брошу тебя, но это только слова, я понимаю.
— Тогда ты тоже так говорил.
Я горестно выдыхаю и качаю головой, понимая, что это оправдание скорее всего так себе:
— Ким, когда-то мне пришлось сделать этот выбор между тобой и Оливией. Но когда я увидел тебя вместе со Стэном и твою подпись на свидетельстве о браке, я пытался успокоить себя тем, что не ошибся…
Губы Ким трогает сухая усмешка:
— Но ты же поверил в эту ложь сразу, правда? Или же тыхотелверить в то, что видишь. А я ведь не поверила. Когда папа сказал, что ты отказался от меня… Я не верила. Я до последнего не верила. Даже получив этому подтверждение, — твое сухое молчание и подпись на документе, я ни на секунду не сомневалась в том, что тебя заставили, иначе никак. Но потом я узнала, что беременна, меня отправили на аборт и я побежала к тебе… Случилосьэто, и всё встало на свои места. Тогда я поняла, что правда куда более прозаична, чем это хочет видеть маленький безмозглый романтик, сидящий внутри меня. Я поняла, что тебя и вправду больше нет рядом, ни физически, ни духовно. Ты не придешь мне на помощь, не вырвешь меня из лап этих двоих монстров, для которых нет ничего святого. Я говорила им, что беременна, кричала, чтобы не трогали… — к концу ее голос чуть срывается, Кимберли берет паузу и делает рваный вдох, успокаиваясь. — Они меня не услышали. И бросили меня ночью в переулке, избитую и изнасилованную… И никому не нужную.
Я стою перед ней на коленях, чуть приближаюсь и осторожно беру ладонь Ким, сжимая её в своих руках.
— Ким… Кимберли, — с горечью выдыхаю я, с болью шепча ей в глаза. — Прости меня, если сможешь.
— А дело ведь даже не в этом, Кейн.
А в чем? — возникает на уме вопрос, но кажется, я сразу нахожу ответ. Мои губы разъезжаются в кривой, полной грустного понимания улыбке.
— Ты боишься, что я снова брошу тебя. Что я снова это сделаю. Боишься… Что я пообещаю, а потом уйду в закат?
Кимберли болезненно прикрывает глаза и отворачивается, сделав небольшой вдох, ее ладонь тихо выскальзывает из моих рук. Я понимаю, что прав, и ее молчание говорит мне об этом лучше, чем любые слова. Меня ломает от того, что я вновь делаю ей больно. Я внимательно на нее смотрю.
— Какие у тебя сейчас отношения с родителями? — мой голос звучит так отстраненно, он словно чужой, но в то же время мой собственный.
— С папой я помирилась. Мама… Раскаялась и всё поняла.
Тишина. Это самая тяжёлая и болезненная тишина между нами.
— Ким, — я вновь осторожно беру ее ладонь и целую её, крепко сжимая в обеих своих, и Кимберли возвращает ко мне полный осторожности взгляд. — Я понимаю, что много чего сделал неправильно. Я могу списать всё это на юность и неопытность, но понимаю, что это так глупо. Твой отец… Он сказал мне, что если я попытаюсь с тобой связаться, то больше никогда не увижу свою сестру. Мне кажется, я до конца не осознавал, что могу навсегда тебя потерять… Но я клянусь, я любил тебя всегда и люблю до сих пор. Я клянусь всем на этом ублюдском свете, — я буду бороться за тебя, Ким. За твое прекрасное и чистое сердце, которое когда-то доверилось мне… И за того человека, которого ты когда-то полюбила, я тоже буду бороться.
Так тяжело… Черт возьми, почему так тяжело? А ведь я никогда не ожидал, что будет так больно. Спустя годы эта боль никуда не делась, она разъела кислотой сердце, оставив там бездонную воронку, и кажется, я только сейчас осознаю это, ощущая серое пространство пустоты. Долгое время Кимберли молчит и я понимаю, что она осмысливает мои слова. Я анализирую всё вышесказанное, вспоминаю каждый момент. Прошлого, нынешнего. В памяти всплывает ее«второго раза я не вынесу». Мое сердце порывисто сжимается.
— Ким? — не сдержавшись, спустя время осторожно зову я. Из ее груди вырывается нервный звук:
— М-м?
Я смотрю ей в глаза.
— Я понимаю, что после всего не имею права о таком спрашивать. Но прошу, ответь мне только на один вопрос. Скажи мне… Я понимаю, что об этом говорить слишком больно, но скажи, если бы ты вдруг забеременела снова, что бы ты сделала?