Клянусь, я твой (СИ)

45

Поднявшись на крыльцо, я ненадолго замираю у двери и откидываю голову, уставившись на чёрное звёздное небо. И когда только тучи успели рассеяться? Половица подо мной издаёт предательский скрип и я встряхиваю головой. Тянуть нельзя.

Я распахиваю дверь и бесшумно захожу в эркер. В прихожей темно, хоть глаза выколи. Не включаю свет, кидаю ключи на тумбочку, не снимая куртку, откидываюсь на стену. Сразу понимаю, что моя осторожность не напрасна, — дом поглощен мрачной тишиной, темные тени падают на предметы, принимая причудливые очертания. Я смотрю на изогнутые линии шкафа, на выступающие тени круглого стеллажа, задерживаю взгляд на диване… И направляюсь в спальню. Меня словно тянет за ниточки невидимая сила, я чувствую, что почти не способен себя сдержать в руках, а может я просто пьян.

Я чувствую приглушённое спокойствие, когда кладу ладонь на ручку, мое сердцебиение не меняется, когда я нажимаю на нее, но когда я толкаю дверь вовнутрь, мое дыхание замирает и лёгкие заливаются смесью восхищения и нежности, жаждой страсти и необузданным, неприкрытым, непреодолимымжеланием.

Лунный луч, прокрадываясь сквозь незаслоненную шторку, тянется по стенам, крадется по потолку, по пути рассекая его пополам. Он тянется дальше, запрыгивая на противоположную стену, словно ножом, рассекая комнату напополам, и опускается на смятую постель, и оттого — от этого полумрака, слабых полутонов, полутени — всё кажется каким-то другим, как завораживающая, пьянящая антиреальность. У меня сводит дыхание и бешено стучит сердце. Кимберли лежит на боку, как прекрасная недосягаемая мечта из снов, ее волосы мягко рассыпаны по подушке, оголенное плечо маняще выглядывает из-под одеяла, она спит. И я бы мог любоваться так ею целую ночь, если бы не дикое желание прикоснуться к ней.

— Кейн… — тихо шелестит Кимберли. Она слабо открывает глаза, когда я нежно глажу её щеку, возвышаясь над кроватью. — Ты выпил?

— Немного, — шепчу я. — Я сейчас пойду на диван. Сейчас, минуту, дай мне еще одну минуту, я уйду…

— Не надо никуда ходить, — Кимберли отодвигается дальше, чуть привстав к спинке, голос ее уже более бодрствующий, нежели сонный. — Ложись рядом.

Я смотрю на ее открытое лицо, перевожу взгляд на пустое место в кровати и сглатываю. Это приглашение или как? На губах Ким покоится лёгкая улыбка, ее ладонь легонько постукивает по кровати, приглашая. Глубокий вдох наполняет легкие воздухом и чуть отрезвляет сознание. Медленно сажусь на кровать и поворачиваюсь к ней корпусом. Дотягиваюсь до ее руки, накрывая её.

— Ким, — ее серые глаза смотрят на меня, когда я осторожно подношу ее ладошку к губам и целую. — Я так не хочу, чтобы ты куда-то уезжала. Но даже если ты это сделаешь, знай, что где бы ты ни была, я отправлюсь за тобой… — А ведь я и правда не могу перестать думать об этом. — Ты даже не представляешь, до какой степени я тебя люблю…

Мое лицо уже так близко, я наклоняюсь и целую её, чувствуя, как по телу проходит медленный воспламеняющийся ток-пламя. Поцелуй получается мягким и очень нежным, и почти неожиданным. Неожиданным, потому что я и сам не ожидал. Я медленно отстраняюсь и смотрю ей в глаза. Они светятся загадочным блеском, восторгом и ещё чем-то, и я уже не могу держать себя в руках, помню только, как я снова целую ее, нападая на губы, как дикий, необузданный зверь.

Кимберли откидывает одеяло и приподнимается на коленях, путая пальчики в моих волосах. Я обхватываю ладонями ее талию, ощущаю под пальцами гладкий шелк. В одном из вырванных мгновений я смотрю вниз, видя ее соблазнительную ночную рубашку, которая ещё больше сводит меня с ума, но Кимберли уже тянет мое лицо к себе и я мгновенно забываюсь, пропадая в ее совершенно обезоруживающей и притягательной нежности.

Она такая красивая. Эти манящие изгибы тела, идеально ровная грудь, я тащусь от того, что все это только для меня. Я чертов ублюдок, сукин сын, незаслуженно получивший самый редкостный бриллиант мира. Потому что когда она выдыхает ласковое «Кейн» мне в ухо, я ощущаю себя последним ублюдком на этой земле, который незаслуженно вытянул самый счастливый лотерейный билет. И я буду полным идиотом, если потеряю его.

Моя куртка откидывается назад, Кимберли нетерпеливо стягивает ее с меня, я стягиваю с себя футболку и накрываю ее собой, целуя с дикой, необузданной, нечеловеческойстрастью.

Её руки плавно водят по моей спине, мягко царапают ногтями мои лопатки и плечи, и я прикрываю глаза от удовольствия. Я целую её ещё крепче, мои пальцы зарываются в её густые светлые волосы, разбросанные по подушке так красиво, что я мог бы любоваться ими всю ночь, если бы в своём арсенале она не имела оружия разрушительней.

Кимберли. Моя прекрасная Кимберли. Ты раздавила мое сердце, раздолбала его вдребезги и бросила его себе под ноги. Я хочу во всю силу лёгких вдыхать твой пьянящий, головокружительный запах, который так сильно сводит меня с ума. Ты даже не представляешь, какую власть имеешь надо мной. Я как неизлечимо больной призрак, который страстно дорожит тобой, поверь, больше, чем кем-либо во всех существующих Вселенных, поэтому, любовь моя, прости его, — но он тебя больше никуда не отпустит. Он затянет тебя на самое дно своей мрачной души, потому что только ты сможешь его приручить. Только ты сможешь его спасти, ты снова и снова будешь видеть в нем всегда твоего дикого и несдержанного Кейна Тернера, который любит тебя больше, чем что-либо в этом поганом мире.

Я не отпущу тебя, Кимберли Уильямс, даже если в небе погаснут все звёзды и высохнет весь мировой океан.