Клянусь, я твой (СИ)

55

Белый холл, заполненный людьми. Странно, но даже в такое время количество прибывших не уменьшается, люди суетятся возле гардеробной, врачи разговаривают с пациентами, разный медперсонал носится туда-сюда с большими набитыми папками в руках. Кругом больничный хаос: я натыкаюсь на людей в халатах, сталкиваюсь с разными посетителями в коридоре. Что-то есть тревожное в том, как они суетятся.

Мои ладони опускаются на твердую поверхность стойки регистрации. Разговаривающая с другим посетителем медсестра смотрит на меня, приподняв брови.

— Добрый вечер. К вам несколько часов назад поступил мой приятель, Блейк Моррис. Автомобильная авария. Его привезли на «скорой».

— Сейчас, минуточку. Да, поступал такой. Пациент Блейк Моррис доставлен в приемное отделение. Вы хотите навестить его?

— Да, пожалуй.

— Двадцать седьмая палата, приемное отделение в левом крыле.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Каждый мой дальнейший шаг отмеряется постепенно утихающим гулом. Обстановка в левом крыле поражает своей неестественной тишиной, заглушая шум холла, доносящийся где-то далеко за спиной. А вот и двадцать седьмая палата. Но все происходит слишком быстро, потому что я не успеваю к ней дойти. Я вижу Элайну, выходящую из палаты с левой стороны. Вид у нее какой-то поникший, болезненный. Она в белом халате, криво накинутом на безупречное красное платье, закрывает за собой дверь, цокая красными каблуками, и у нее нет с собой чемодана. Наверное, я и правда так долго нахожусь в ступоре, что со стороны это становится похоже на апоплексический удар.

— Элайна? — и все же я не могу скрыть удивление в голосе. — Что ты здесь делаешь?

Девушка вздрагивает, замечая меня, она поднимает голову, я не могу не отметить слёзно-черные подтёки на ее глазах и мне впервые становится искренне ее жаль. Могу сказать точно, что сейчас от той яркой, знающей себе цену кокетливой стервочки не осталось ни следа.

— Так… Знакомую навещала.

— Ты какая-то бледная, — замечаю я, пристально оглядывая ее лицо. — У тебя все хорошо?

— Не бери в голову.

Девушка обходит меня, но я вовремя хватаю ее за руку.

— Элайна, — и на какой-то миг наши взгляды встречаются. — На тебе же лица нет. У тебя заплаканные глаза, потерянный вид и ты вышла из палаты Блейка, — сопоставляю я, глядя на нее рентгеновским взглядом. — Между вами точно ничего не было?

Улыбка Элайны становится похожей на болезненную гримасу, когда она вырывает руку:

— Какая разница?

— Но он сказал…

— Что я не в его вкусе. Да, я в курсе, спасибо.

Бросив в восточную стену быстрый взгляд, она резко мотает головой и заправляет выбившиеся из причёски волосы. Она часто дышит, глаза её устремлены в пол. И я понимаю, что было явно лишним напоминать ей о таком.

— Элайна, — выдыхаю я. — Я вижу, что у тебя что-то случилось. Да и Блейк в последнее время ходил задумчивый, часто забывался. Давай колись, что между вами произошло?

Видимо, мой располагающий тон все же вызвал какое никакое доверие, потому что застывшая на ее лице маска даёт конкретную такую трещину и теперь она смотрит на меня потерянным взглядом утопающего.

— Я беременна, — жалобно всхлипывает девушка. — А он… просто выгнал меня.

Если я и испытываю глубокий ничем неприкрытый шок, то стараюсь всячески не выдавать этого.

— Нет, погоди… Ты что-то неправильно поняла. Блейк бы никогда так не сделал, он бы не выгнал тебя.

— Да что ты знаешь! — огрызается она, зло вырывая руку. Брови Элайны болезненно изгибаются, и по щекам уже катятся слёзы, которые она с остервенением вытирает изящной ладонью и качает головой. — Передай Ким, что я в порядке. Она мне звонила, но я не хочу разговаривать. Пожалуйста, не говори ей ничего, я сама расскажу, — девушка тяжело переводит дыхание, невидящим взглядом уставившись в стену. — Когда буду готова.

— Хорошо. Только если ты пообещаешь, что все же позвонишь ей.

— Обещаю.

И позже, оставшись наедине со своими мыслями в пустом больничном коридоре, я осознаю одну вещь: лгут те, кто говорят, что в нашей жизни бывают белые и чёрные полосы — среди них существует ещё великое множество оттенков…