Клятва Смерти (СИ)

12. Спаси меня, если сможешь

К своему несчастью, Мира очнулась очень рано. Обнаружив себя в постели в незнакомой комнате, она вскочила и попыталась выбежать, но не тут-то было. Цепь от ошейника была не такой длинной, как хотелось бы, и Мира свалилась обратно на кровать, не успев с нее подняться. И осознание произошедшего нахлынуло волной, она закричала.

Мало того, что доска Уиджи каким-то образом усилила ее способности быть проводником душ, так ещё и явно недоброжелательный призрак захватил ее тело. Она плохо помнила, что именно произошло, но тело не покидало ощущение чужеродного вторжения. Словно липкая субстанция облепила тонким слоем всю кожу, и при этом она была холоднее льда. Неприятное чувство, которое она не желала больше испытывать. Но мысль, что это могло помочь, не покидала ее. Она должна научиться контролировать этот процесс, а для этого ей нужна та самая доска.

‒ Уже очнулась, милочка? ‒ противный голос хозяина разрезал тишину комнаты. Дверь отворилась, пуская тонкую полоску света из коридора, которая тут же пропала. Но рыжий старик зажёг свечу в комнате и приблизился, чтобы разглядеть свою новую игрушку получше. ‒ Ты хорошо себя показала. Если продолжишь в том же духе, будешь купаться в роскоши и моей благосклонности до конца своих дней.

‒ Зачем вы меня здесь держите? ‒ спросила Мира, хватаясь за ошейник. Ей не хотелось верить в самое плохое, но она уже знала ответ. Да и мерзкая улыбка старика говорила о том, что ее мысли правдивы. ‒ Нет, отпустите! Вы не имеете права!

Она резко дернулась, то ли опять хотела попытаться вырваться, то ли схватить подсвечник в руках хозяина дома и ударить его. Сделать хоть что-то, чтобы освободиться. Она не могла вот так смиренно принять свою участь, только не сейчас. Но встретилась лишь с увесистой пощечиной и вновь упала на кровать. Почувствовав кровь на губе, Мира со злостью, которой ещё никогда не испытывала, посмотрела на своего пленителя.

‒ Ничего, ты скоро научишься, как себя вести с хозяином, ‒ сказал старик, задул свечу и покинул комнату, оставляя Миру с воем на устах. Она не первая такая строптивая и далеко не последняя.

***

Сазгаус во многом отличался от Зеда. И дело не только в убийстве, чего Саз лишнего не делал, а в самом пути. Он не только не убивал бездумно, но и, если приходилось вступать в бой, было заметно, как легко он расправлялся с одним противником, но чем больше их было, тем труднее было Сазу. Он дуэлянт, но не воин, готовый и умеющий биться с толпой.

Да и раны его давали о себе знать.

Его другом была тень, как и Зеда, но в ней он прятался не так хорошо, но достаточно, чтобы проходить мимо рабов и вельмож. А вот с теми, кто носик трезубцы или двузубцы приходилось сражаться. Смерти были редки, обычно то было лишь ударом в затылок, если удавалось до него добраться.

Так получилось, что в одном коридоре на втором этаже он заметил дорогу из трупов ‒ они с Зедом разминулись, но сам Саз не понимал, чьих рук это было дело. Пройдя вдоль стен и проверив комнаты на отсутствия Кона, Миры и Мары, он вернулся дальше. Так были пройдены первый и второй этажи, а вот на третьем он уловил запах Миры.

Иногда, как бы Саз ни не любил вспоминать отца, которого в глаза не видел, но за некоторые способности он был ему благодарен. За нюх так точно. Он не мог опознать носом яд, занесенный в рану, не мог уловить запах зверя в лесу, который находился за пару километров, но вот запах того, с кем ему довелось быть долгое время ‒ это пожалуйста. Тем более тут не было запаха крови, который бы перебивал нужный ему аромат.

Сазгаус пошел за ним.

Стража охраняла здесь покои хуже ‒ видать, здесь уже были комнаты господ, а не рабов, за которым нужен был глаз да глаз. Но на всякий случай, проходя мимо комнат, в которых кто-то был, Сазгаус тихонько запирал двери. Что-то вставлял меж ручек или помогал себе теми самыми «невидимками».

Чем дальше, тем меньше комнат и людей. И тем сильнее был запах Миры, пока наконец-то Саз не наткнулся на нужную ему дверь, из которой веяло Мирой очень сильно ‒ она находилась здесь долгое время.

Убедившись, что в комнате никого нет, он открыл дверь и пригнулся. Да, это была Мира… Лежала на кровати, не способная встать из-за ошейника. Боги, а она была с ним так сексуальна. Сазгаус улыбнулся, не в силах с собой ничего поделать ‒ он пошел к кровати, прекрасно различая в темноте каждый предмет, но пригнувшись так, чтобы она его не видела ‒ лишь открытую дверь, в которую кто-то зашел.

Он уловил шевеление на кровати ‒ Мира заметила чье-то присутствие. И только боги знали, какая жесткая борьба проходила внутри него: сохранить достоинство или воспользоваться ситуацией и вдоволь поиздеваться над ней.

‒ Кто здесь? ‒ тихо спросила Мира и села, из-за чего цепь громыхнула. Был ли это вновь хозяин, чтобы преподать новый урок, или кто-то другой, она не знала, но напряглась в любом случае.

Мира пробыла здесь достаточно, чтобы на шее остались следы удушения от бесплодных попыток избавиться от ошейника; чтобы истратить много сил на слезы и крики, а затем восстановить их немного беспокойным коротким сном. Она не знала, сколько прошло времени, пока находилась в темноте, не слышала, что происходило снаружи. Ее никто не приходил кормить, а с последнего ужина она очень проголодалась.

Забившись в угол, она могла лишь ждать спасения. Кон ведь ее не бросит здесь, несмотря на все разногласия. Он не мог так поступить с ней.

‒ Черт, Птенчик, однако, как же ты сексуальна в таком виде… ‒ томно прошептал Сазгаус, поднимаясь на ноги и возвышаясь над кроватью, после чего он и вовсе на неё сел, перекрывая собой свет, отчего сам выглядел высокой темной фигурой и…

Красный огонёк мелькнул в его глазах? Или то было лишь воображением?

Он ощутил одновременно и испуг Миры, и облегчения от того, что за ней пришли. Но акцентировать на этом внимание не стал ‒ у него было кое-что интереснее сказать:

‒ Скажи, ты позволишь мне как-нибудь надеть на тебя ошейник? Не рабский, о нет… Красивый, кожаный, с украшениями… ‒ Он всё-таки не удержался.

Он сидел и глумился над ней вместо того, чтобы спасти бедную девушку. Но было дело в его уверенности ‒ Сазгаус был уверен, что у них было пять минут на разговор, оттого и позволял себе молоть языком. Вдруг его тень наклонилась, и рядом со своей скулой Мира ощутила тепло его руки, но прикосновения так и не произошло. Зато Сазгаус изобразил страдальческий голос:

‒ Проклятие! Птенчик, как же мне быть? Я же пообещал, что не прикоснусь к тебе своим руками. По крайне мере, пока они не остынут. Но как же мне тебя освободить? ‒ Он вновь склонил голову на бок, но уже в другую сторону, как бы спрашивая разрешения: ‒ Сними запрет, дорогая. Иначе я не смогу спасти тебя.

‒ Иди ты к черту, Сазгаус, со своими шутками! Просто сними уже этот проклятый ошейник, ‒ не выдержала Мира, чуть ли не срываясь на крик. Ей и без того было плохо, больно и страшно, а он ещё добивал ее своими шутками. Она отвернулась, чувствуя, как к горлу подкатил комок, готовый прорваться новым потоком слез.

Сейчас абсолютно было не до издевательств с его стороны. Будь они в другом месте и при других обстоятельствах, ей, может быть, и польстили бы его слова, но здесь и сейчас они казались жестокой насмешкой. А он все держал руку на расстоянии, хуже того, ей показалось, что он и правда мог уйти, оскорбленный ее словами. Рвано выдохнув, она повернулась, чтобы видеть хотя бы его образ, и наугад схватила его руку в темноте своими ледяными пальцами. Она провела по предплечью к ладони и потянула ее к себе на шею, где-то там под волосами должен был находиться маленький замочек, держащий ее здесь в плену.

‒ Пожалуйста… ‒ тихо взмолилась Мира, будто и правда думала, что он мог ее тут бросить. Но она просто просила не быть его козлом хотя бы минутку, пока она в таком состоянии. Вот выйдут из этого проклятого дома, пусть издевается, сколько влезет, она и слова поперек не вставит.

Сердце неприятно кольнуло от того, как она произнесла это «пожалуйста» и с каким отчаянием потянула его руку, не видя, как он морщится от прикосновения железа к дыре в плоти. Но ничего не сказал. Только тяжело выдохнул.

Он не помнил, но, кажется, это был первый раз, когда Мире удалось осадить его игривость. И вместо слов он убрал свою руку с её ошейника, встал… Но не ушел, а пересел, потому что обнимать, снимая ошейник, получая от этого пользу для себя, он не хотел.

Пропало настроение.

Натренировавшись со своими замками и с дверьми, ошейник он снял довольно быстро, осторожно открепив его от шеи и уложив на кровать.

‒ Любишь ты всё испортить, Птенчик.

Всё-таки не удержался, но как было бы обычно, сейчас улыбка не скользнула по его лицу, да и не увидела она этого. Сазгаус поднялся с кровати, взяв только лишь пальцами её кисть руки, после чего потянул на себя.

‒ Я проведу тебя к выходу, спрячу, и ты будешь ждать, пока я остальных не найду, поняла? ‒ строго спросил он, выводя её из комнаты, осматриваясь. Этот коридор, да и по запаху людей, дальше было пока пусто.

Ведомая за ним, Мира потерла горло и таким образом согнала неприятное чувство на нем. А выйдя на свет, и вовсе потеряла себя от радости. В какой-то момент ей и правда казалось, что остаток жизни придется провести в темном чулане на цепи или покорившись. Она сделала быстрый шаг вперёд, обнимая Сазгауса сзади, но лишь на мгновение. Такой благодарности ему хватит с лихвой, учитывая все издевательства.

‒ Мне нужно найти, где они хранят доску Уиджи, ‒ сказала Мира и обогнала Саза, чтобы посмотреть на него. И только сейчас увидела всю кровь на нем, что даже ахнула, испуганно прикрывая рот рукой, чем задела свою собственную болячку на губе. Ран не было, возможно, это и не его кровь вовсе, но что-то ей подсказывало, что большая часть принадлежала ему. Все дело в дырах на руках. Для себя Мира решила, что когда они вернутся на корабль, она обработает его руки и всю неделю не позволит ими двигать, чтобы хоть немного зажило! ‒ С доской я могу больше. Найдем ее, я сразу найду, где все… Остальных тоже схватили? ‒ вдруг дошло до нее. Так вот почему Кон не приходил за ней! Подумает об этом позже. Махнув головой, она снова обратилась к Сазгаусу: ‒ Потом спрячешь, сопротивляться не буду. Если придется драться, из меня выйдет плохой помощник.

Но Сазгаус не отвечал так быстро, как она бы хотела. Дело было в том, отчего она вдруг сменила свою реакцию ‒ его руки и ноги. Саз видел, как аж рот прикрыла от этого вида, и слегка смущенно прятал руки за своей спиной. Мелочь, но эта мелочь показывала его слабость. А Саз не любил показывать себя слабым.

Её идея ему никак не понравилась. Она только что сама призналась, что из неё будет дурной помощник ‒ что есть правда, между прочим. И все равно хочет рискнуть своей жизнью, жизнью Сазгауса ‒ она же не думает, что он отпустит её одну. И все ради… Чего, простите?!

‒ Птенчик… Я правильно понял тебя? ‒ спросил он устало, поворачиваясь к ней боком, чтобы, потирая свои глаза устало, не было видно дыр. ‒ Ты собралась идти, хрен знает, куда, обойти каждую хренову комнату ради… Доски? ‒ Надо ли говорить, что выражал его взгляд? Что-то, где точно мелькало слово «Дура». Но он уже познал этого птенчика ‒ она от своего не отступит. Так отчего бы тем не воспользоваться. ‒ Я тебе сейчас долг вернул, ‒ задумчиво сказал он. ‒ Второй, между прочим. Так что последующую работу телохранителя тебе придётся оплатить. Только вот… Что ты мне предложишь?

Всё-таки стоило выйти на свободу, как у Миры тут же поднялось настроение, что Саз уловил и не мог не воспользоваться ситуации. Его ехидный взгляд ясно давал понять, что он хочет что-то большее, чем деньги.

‒ Ты видел, что я сделала с этой хреновой доской? ‒ Мира тоже не особо следила за речью, когда им грозила опасность. А ещё ее возмутил поставленный вопрос.

Значит, расплатился, и честно сказать, даже больше, чем требовалось. Сначала у обрыва, потом пожертвовал картой, за которую нехило расплатился, и сейчас спас ее от жизни в рабстве. Мира не просто догадывалась, а уже была уверена, что он одну ее тут не оставит. Правда, была вероятность, что силой утащит на выход, если поставить ультиматум, но поймав его взгляд, она ухмыльнулась.

‒ Ты все равно пойдешь со мной, ‒ сказала она, склонив голову набок, как бы вопрошая: разве не так? Но все ещё было не до шуток, и пока они не покинут это место вместе с кораблем, она будет серьезной. ‒ Эта доска нужна, чтобы помочь вам. Просто доверься мне.

Теперь у нее не было права на ошибку. И пусть сила доски пугала, но ради всех она должна подчинить ее. Мира верила, что станет полезнее вместе с этой силой. Тогда ни у Кона, ни у кого-то другого даже в мыслях не будет оставить ее на полпути.

Ей настолько была важна эта какая-то… доска? Он ничего не видел, потому что его не было тогда в зале! И его улыбка так быстро спала с лица, а вместо неё на лице появилось разочарование. Значит, она так к нему сейчас относится? Какая-то доска дороже жизни, ни капли благодарности за то, что он её освободил. Доска, доска… Даже никакой реакции на его слова. Просто, как собаке: «Ты все равно пойдешь со мной». Пойдет. Да. Но в голове всё-таки что-то отметил.

Было даже слишком обидно, и если вернуть время вспять, Саз знает, что все равно пошел бы её спасать первой, но, боги его слышали, лучше бы он спас Мару и Кона, а уж последней бы Миру. Уж белобрысому она бы точно была рада больше.

‒ Вообще-то, остальные тоже могут быть в опасности, ‒ как бы напомнил Саз, но тут же отвернул от Миры лицо, вытаскивая из-за пояса мечи. Он не знал, куда идти. И плевать ему было на эту доску. Побудет защитой, но Мира пусть сама выбирает дорогу.

‒ Ты не понимаешь, эта сила… То, что я сделала вчера… Я могу больше, чем фокусы для развлечения.

Естественно, Мира заметила изменения в его лице. Она настолько зациклилась на себе, что даже думать забыла обо всех остальных. И ее это испугало. Она словно все ещё одержима доской. Ее поразило, что мысли даже в такой ситуации продолжали ходить вокруг доски Уиджи. Она точно проклята, раз так тянет к ней. Или стоило почувствовать разок такое могущество, что она желала ещё. И Мира не знала, что хуже.

‒ Боги, я схожу с ума, если не могу ни о чем другом думать, ‒ шепнула она, прислоняясь к стене от того, что стало дурно. Где та девушка, которая купила мази на последние деньги, чтобы помочь незнакомцу? Почему сейчас она думала только о своей силе, тогда как Кон и остальные в опасности? Сазгаус к тому же был ранен и не мог сражаться в полную силу, а она просила идти его на риск. И все ради чего? Чтобы потешить свое эго. ‒ Если она от одного использования со мной такое сотворила, что будет, когда я начну применять постоянно? К черту проклятую доску и это место. Давай найдем остальных и уберемся подальше с острова. Потом дай мне осмотреть твои раны. Это нехорошо, что они никак не затягиваются. Это будем моим извинением за то, что тебе довелось увидеть меня не в лучшем проявлении.

Осторожно коснувшись запястья Саза, Мира привлекла его внимание к себе и улыбнулась, снова став собой. Стоять здесь было не лучшей идеей, и она повела его в противоположную сторону от той, с которой он пришел. Просто не знала, куда идти, какой был этаж и где лестница и выход. Но лучше так, чем стоять и быть лёгкой мишенью.

‒ Иди куда хочешь, Птенчик, ‒ пожал плечами Саз, но ей всё-таки улыбнулся. Дежурно ли или правда не держал обиду? Хотя его следующая фраза позволила все понять: ‒ Я ведь всё равно пойду с тобой.

Он шел за ней, не особо думая, куда она его вела. Его целью было предупредить появление врага, и пару раз такое было. Он резко хватал Миру и прятал за свою спину, пока сам быстрым и точным движением либо убивал, либо оглушал выходящего из-за угла стражника или простого богача. Один раз это была даже женщина, но рисковать было нельзя ‒ Саз ударил её не слабее рукоятью меча, отчего та потеряла сознание.

Саз всё еще не знал, о чем там ранее говорила Мира, и потому не ему обсуждать её помешательство на какой-то доске. Наверняка Кон все видел ‒ добраться бы до него и расспросить, а там уж пусть лично мозги прочистит, но настрой своим резким «приходом в себя» она не вернула. Напротив, её слова показались ему издевательскими. Может, он даже увидел в этом какую-то фальшь: стоило ему сказать про ребят, как она тут же забыла о доске, за которой хотела идти хоть на край света ‒ слабо верилось. Но, как сказано выше, Саз об этом не думал. Он просто следовал за ней.

Однажды Сазгаус среагировал на такое появление, но его мечи ударились о дерево, которое вдруг встало на пути.

‒ Это я, Сайман, ‒ предупредил жрец, чтобы на него больше не нападали, и убрал деревяшку. ‒ О, Мигу, что с вами обоими произошло?

Увидев, в каком состоянии были Сазгаус и Мира, он побоялся представить, что могло случиться с Марой. Но долго раздумывать ему не дали. Он ведь тут не просто так бегал, а от стражи спасался. И за ним набрался приличный хвост.

‒ Сюда! ‒ Сай открыл первую попавшуюся дверь, увидел, что за ней никого, и втянул за собой остальных, приложив ухо к двери, чтобы прислушаться, как мимо пробегал целый отряд. Когда снаружи все затихло, он обернулся. ‒ Остальные не с вами? Я видел много трупов в коридорах, твоя работа?

‒ Почему, как смерть, так сразу я? ‒ возмущенно вспыхнул Сазгаус, правда, шепотом.

Его не устраивало прятаться ‒ потому что, если их найдут, драться придется в маленьком помещении, да и когда эта пара будет у него под ногами. Потому он мягко отодвинул жреца от двери:

‒ Мы так целый день простоять можем, а нам еще Мару и Кона искать ‒ я только Миру успел спасти. Подождите оба тут.

И Саз вышел, да так вовремя ‒ стража как раз пробежала мимо их двери, и со спины полукровке было так удобно напасть! Двоих вырубил сразу ударом, а вот с группой пришлось повозиться, но более не позволял себя окружить, да и сразу видно ‒ жрец был рядом ‒ выросшие из деревянных столов лианы или ветки как нельзя кстати сейчас помогали в бою.

С этой группой было покончено быстро, и когда Саз вернулся, то указал Мире в сторону выхода.

‒ Мне кое-что тут сделать надо, Сайман. Выведешь Миру отсюда? ‒ обратился он к жрецу.

‒ Но… ‒ хотела было возразить Мира, но ее перебили.

‒ Да, оставь ее на меня, ‒ согласился Сай. По крайней мере, он знал дорогу отсюда, сможет потом быстро вернуться, чтобы помочь остальным. Но прежде чем уйти, он подошел к Сазгаусу и вручил сплетенный специальным образом браслет. ‒ Возьми это, чтобы я мог быстро найти тебя потом. Отведу Миру на улицу и вернусь, чтобы помочь.

Сейчас надо было откинуть все разногласия, ведь жизни друзей важнее всего. Сайман мог сколько угодно недолюбливать Сазгауса, но его силу он признавал и в какой-то степени даже мог довериться. Не настолько, чтобы остаться ждать вместе с Мирой снаружи, но все-таки.

‒ Будь осторожен, ‒ шепнула Мира и позволила Сайману увести себя. Конечно, отказаться от поисков доски Уиджи было трудно, но страх перед этой штуковиной был сильнее. Ей лучше держаться подальше от таких вещей.

Сазгаус скептически взглянул на браслет, но все-таки его взял и надел. Будто специально, с какой-то издевкой, но на самом деле это было не так. Сазгаус морщился, руки и ноги саднили, и если первые еще терпимо, то ступни его, в отличие от рук, постоянно были в напряжении из-за стоячего положения.

‒ Спасибо, ‒ кивнул он с улыбкой Сайману, мол, не обижайся на мой взгляд, после чего взглянул на Миру и кивнул ей, тоже как бы прощаясь, после чего тройка разделилась.

Одному Сазу было намного проще идти, да и тот факт, что много стражников и людей были убиты ‒ не им — во многом облегчило факт передвижения.

***

Зед первым заметил оракула во дворе дома. Неудивительно, что они столько прошли, но так и не смогли найти ее. У него все еще было незаконченное дело здесь, где собрались остатки стражи, чтобы защитить своего хозяина. Поэтому он пообещал Марвало, что они вскоре встретятся вновь, и умчался нести возмездие во имя Грот.

Уже на выходе Кон и Мара столкнулись с Сайманом, который вернулся за Сазгаусом, как и обещал. Он стиснул Мару в крепких объятиях, но времени на долгие приветствия не было. Когда Саз услышал, что остальные спаслись, они вдвоем быстро покинули дом, однако пришлось догонять всех уже на корабле в одиночку, потому что у Сазгауса опять какие-то дела возникли.

День выдался не из лучших, и этот остров, показавшийся таким прекрасным в начале, оказался гнилым изнутри. Все дружно решили, что на следующей остановке сходить не будут, пока не прибудут в порт Иля. Лучше помучиться на корабле, чем еще раз влипнуть в подобную историю.

Вырастив для Миры лекарственных трав, Сайман вернулся к Маре. Он уже и думать забыл, что она натворила, что они, возможно, натворили, и тем более злиться по этому поводу, потому что сильно переживал за ее благополучие. Поэтому первым делом снова обнял ее.

‒ Ты как? ‒ поинтересовался Сай, отпуская Мару. Он оглядел ее с ног до головы, чтобы убедиться, что она в порядке. ‒ Не пострадала?

‒ Нет, я просто очень испугалась, ‒ качала головой Мара. Не описать было тех ужасов, что она увидела. Сколько крови… Сколько трупов… Ей в жизни не доводилось видеть ничего подобного! И как же это было страшно! Было страшно и видеть «купающегося» в крови Зеда.

Но стоило ей впервые увидеть Саймана, как все страхи тут же отошли. Воспоминания еще рисовали жуткие картины, но вот он Сайман ‒ живой и не пойманный! И Мира была тогда рядом с ним, но Мара жалась только к тому, в ком видела спасение от всех бед.

‒ Это было ужасно, ‒ шептала она судорожным голосом. ‒ Кровь, кровь… Сколько крови… Они все умерли. Он их убивал, как скот какой-то. Я так его испугалась, думала, он меня убьет, если к нему не прикоснусь.

‒ Я прошу вас! ‒ Но её шепот перекричал голос Кона, который в этот момент горячо спорил с капитаном «Серебряного окуня». ‒ Дайте нам два часа! Мы столько вытерпели, мы даже не собрались в дорогу! Мы не можем поплыть без него!

Ответ капитана был тихим и сдержанным, но явно ответ был таким, какой не понравился Кону. Потому что он резко развернулся, ударяя кулаком по борту корабля, спустился с капитанского мостика и подозвал Миру, пока сам подходил к Маре и Сайману:

‒ Следующий корабль будет через два дня, ‒ объяснил он ситуацию. ‒ Точнее тот, который поплывет в Иль. Ждать капитан никого не собирается и… Нам надо решать, что делать.

‒ Но Сазгаус еще не пришел! ‒ возмутилась Марвало.

‒ О том и речь, ‒ кивнул Кон и осмотрел всех.

В этом городе оставаться им было просто опасно. Тем более не сутки, а двое! Но и Сазгауса бросить они не могли! При том, что они не знали, где он и что с ним, Кон ясно дал понять взглядом, что не одобрил решения жреца отпускать в пекло полукровку, но смысл сейчас было сокрушаться?

Кон ждал решения всех.

‒ Я никуда не поеду, ‒ решительно заявила Мира. Уж бросить Сазгауса после того, как он в очередной раз спас ее, совесть не позволит. Она не понимала, где его черти носили, оттого злилась и постоянно чесала синяки на шее, но пусть хоть неделю прождать пришлось бы, она с острова ни ногой без него. Их будут искать, причем за убийство всех тех людей, но что-нибудь придумают.

Да и Сайман явно склонялся к такому же варианту, пусть с Сазгаусом у них и были разногласия. Обернувшись на город, он попытался хотя бы определить расстояние, на котором находился Саз, по браслету.

‒ Кажется, решение единогласное, ‒ подытожил Сай. ‒ Поищите, где мы сможем переждать эти два дня, а я найду Сазгауса. У него мой браслет, думаю, быстро смогу отследить.

Отпускать Мару ему не хотелось. В ее состоянии рядом должен кто-то находиться, и Сай хотел быть тем, кто успокоит ее. К тому же у них было, о чем поговорить наедине, но проклятый убийца и тут вставлял ему палки в колеса. Вздохнув, Сайман еще раз ободряюще погладил Мару по плечам.

И Мара, будто кукла, тут же положила голову на его плечо, но идиллия продолжалась недолго, потому что неожиданный гром, будто над самым ухом, заставил не только ребят подскочить от испуга, но и матросов завизжать, как девчонки, выкрикивая что-то про дурной знак.

И пусть Кон прекрасно знал этот звук, от неожиданности и он сам чуть не упал. А потом насмешливый голос откуда-то сверху:

‒ Как мило, я вам все-таки не безразличен!

‒ Сазгаус, сволочь, немедленно верни, это не игрушка! ‒ вскрикнул Кон безошибочно определяя местоположение полукровки.

На одной из мачт, что так удачно расположились ровно над группой путников, сидел, как птица на ветке, Сазгаус, без интереса осматривая пистолет.

‒ Не знаю, как оказалось, устройство легко в освоении. А ты не говорил, что так близок с королевой Серии, что она тебе такие подарки дарит.

На этих словах Саз завалился на бок и упал, но у него все было под контролем, и приземлился полукровка на все четыре лапы. Точнее две ноги, но чтобы уменьшить вес на больные ступни, упёрся ещё и руками. Когда он выпрямился, возвышаясь над всеми, то на его лице тут же блеснула улыбка.

Он все также был гол, не считая штанов, но теперь на его плече была какая-то сумка, а в ней что-то большое и плоское.

‒ Это твоё? ‒ усмехнулся полукровка Кону, бросая ему пистолет. Тот его поймал, но не сразу начал испытывать чувство благодарности. Потому что:

‒ Саз, я же сказал, это не игрушка! ‒ Но когда в его руках оказалась дорогая сердцу вещь, с которой он почти что попрощался, так сразу расплылся в улыбке, взглянул на убийцу и, вовсе засмеявшись, хлопнул того по плечу. ‒ Спасибо тебе! Где ты ее достал?

‒ Да так, ‒ пожал тот плечами, переводя взгляд на Мару, так как бедняжке тоже не терпелось поприветствовать своего любовника. И лишь когда увидела его благонамеренный взгляд, выпуталась из рук Саймана и кинулась в объятия Саза. Обняв ее за плечи одной рукой, Саз снял с себя сумку и продолжил: ‒ Хотел свести с ума одну пташку… Но… ‒ Наконец-то он перевел взгляд на Миру и, что странно, протянул сумку именно ей, добавляя уже Мире лично: ‒ Но если эта вещь не начнет сводить тебя с ума именно по мне, я ее выкину.

Мира посмотрела на руку Саза, которая легла на плечи Марвало таким взглядом, что, казалось, он мог прожечь в ней еще одну дыру до кучи к той, что уже есть.

‒ По тебе уже есть кому сходить с ума, ‒ фыркнула она, забирая сумку, и отвернулась. А она еще переживала за него, раздобыла трав для его ран! Вон, пусть Мара займется им. Ему, кажется, и без ее помощи хорошо. И пусть ее жгло от ревности, спиной она почувствовала, что в сумке была доска. В ее взгляде отразилось удивление, и она подняла глаза на Саза. ‒ Спасибо, ‒ буркнула Мира.

‒ Раз ты здесь, то нам нет смысла больше задерживаться на этом острове. ‒ Сайман умел скрывать свою ревность лучше Миры. Хотя и его расстроенный взгляд не остался незамеченным для других. Для всех, кроме Мары. ‒ Кон, капитан согласен нас взять на борт? Надо занять каюты. Очень надеюсь, что тот псих не успеет за нами.

‒ Эй, Птенчик, ты чего? ‒ удивлённо спросил ее Саз. Совершенно не такую реакцию он ожидал, все-таки не по мостовой он прогулялся. Ее удивление и бурчание ‒ не та реакция, которую он заслужил. Но даже обидеться не успел, как влезла Мара, отпуская его.

‒ Мирочка, ты чего? ‒ Разве она могла упустить тот тон, с которым Мира обратилась к Сазу? И ее явное раздражение было не понятно. ‒ Мне казалось, ты за него тоже боялась…

‒ Успокойтесь все, ‒ поднялся между девчонками Кон, после чего взглянул на Саймана. ‒ Да, я договорился с капитаном, но на две каюты. Девочек тогда в одну, мы втроем в другую. Но только у нас ничего нет ‒ мы выдержим неделю без еды и одежды?

‒ О еде не переживай, ‒ не дал возразить Мире и Сайман. Он незаметно подтянул Марвало к себе и подальше от Сазгауса. ‒ В фруктах и овощах недостатка не будет, а вот со всем остальным ‒ проблема.

И ладно ещё Мира с голым животом, Мара же ходит в таком виде и ничего, а вот Сазгауса надо приодеть. Сай даже готов был пожертвовать свою рубашку и остаться только в мантии. Хотя и мантию тоже отдаст, если она кому-то потребуется.

‒ Рубашкой я с тобой поделюсь, а вот обувь надо поспрашивать у моряков, отрабатывать если только, ‒ сказал он Сазу, чем обратил внимание Миры и ещё раз напомнил о ранах. Всё-таки он выглядел так, будто через ад прошел. И это она его заставила идти за доской. Вспоминая о том, как обидела его, как сейчас опять сухо поблагодарила, она почувствовала укол совести. Он и правда не заслужил такого отношения, но Мира просто ничего не могла с собой поделать. Язык вечно опережал мозги.

‒ Пойдем, я осмотрю твои раны, ‒ сказала Мира, подавив свой эгоизм, и обхватила кисть Сазгауса, чтобы он точно пошел за ней. Ещё надо было выпросить чистой воды и тряпок, чтобы промыть их, и она даже представить боялась, что моряки за это могли попросить, учитывая ее внешний вид. Но куда деваться? Придется импровизировать и блефовать.

‒ Что? Ты? Точно? И не скажешь, что на это есть кто-то другой? ‒ послышался уходящий голос Саза, а потом его громкое: ‒ Ай, Птенчик, ну ладно, ладно, я же пошутил!

Кон невольно улыбнулся и с особой нежностью погладил дуло пистолета, после чего спрятал в карман и взглянул на Мару и Саймана. Вот уж точно самая нетронутая парочка.

‒ Я чем-то обидела Миру? ‒ заметив на себе взгляд Кона, Мара посчитала, что ей дали слово, но такого вопроса Кон никак не мог предсказать.

‒ С чего ты взяла?

‒ Мне показалось, она нарочно проигнорировала меня. ‒ И причем это её задело, но ответом на такую реакцию Миры была не обратная обида, а, напротив, самокопания ‒ что же такого она сделала плохого?

‒ Не переживай. Мы все прошли через многое, нам нужен отдых. Я пока схожу по морякам, наверняка найдутся добрые души, а вы можете каюты осмотреть. Мара, подготовь место для себя и Миры. А ты, Сайман, для нас.

Мара кивнула и поднялась, вновь выпутываясь из рук Сая, но уже аккуратно и мягко, и хотела было пойти на нижнюю палубу, пока Кон пошел к готовящимся к отплытию матросам.

‒ Ты ничем не обидела Миру, ‒ сказал Сай, который точно знал причину такой реакции. Он тоже поднялся и пошел следом за Марой. И один маленький секретик он все же решил открыть. ‒ Ты ей нравишься, она думает, что неплохо с тобой подружиться. Честно, она мне сама сказала, но я тебе ни слова не говорил.

Сайман улыбнулся Маре и показал, как закрывает рот на замочек, намекая, что это секретная информация. Но когда они дошли до лестницы вниз, Сай вдруг остановился и взял Мару за руку, прося и ее притормозить. Было кое-что, что его беспокоило, и он хотел это выяснить сразу. Правда, он уже не был зол, и поэтому не знал, как начать разговор.

‒ Мар, ты и я… Когда я напился… ‒ начал он и коснулся своих губ, припоминая помаду на них. Как же неловко было говорить с ней на эту тему, когда дело касалось его самого. ‒ Прости, я ничего не помню, а с утра… Мы же не?.. Или да? Я ведь мог.

Маре сейчас понадобилось все её самообладание, когда Сайман сказал свою последнюю фразу. Это он-то «мог»? Ну-ну. Да если бы он вообще без сознания лежал, его член был настолько же религиозен, как и сам обладатель.

А вообще, Мара из-за приключений сначала и не поняла, о чем речь-то. Точно! Она ведь оставила Сайману сладкий подарок на утро. И судя по тому, как Сайман смиренен, хоть и забавно напуган, он не был зол. По крайней мере, сейчас. Наверное, когда проснулся, и то больше со страху под стол забился и молился, чтобы этого не было.

Мара ничего не могла с собой поделать. Ей была так интересна реакция Саймана, да и желание отомстить за запертую дверь тоже сыграло сейчас свою роль. Мара повернулась к Сайману всем корпусом и, повиливая бедрами, приблизилась, а потом прижалась к нему, касаясь пальцами мест на шее, где оставляла свои следы.

‒ Как это? ‒ театрально печально спросила она. ‒ Ты… не помнишь? Обычно, меня никогда не забывают. ‒ Взяв его руку, она положила его ладонь на свою ягодицу, пока Сайман приходил в себя, а сама забралась руками под его мантию, выискивая его грудь, касаясь еще одних, уже невидимых следов. ‒ Не помнишь, как твои губы обволакивали мои соски? Как твои пальцы игрались внутри меня, и непристойные звуки от того, как твои яички бились о меня?

А Сай, как напуганный взглядом хищника ягненок, просто замер в ужасе, оставив руки там, куда Мара их положила. Ведь он правда думал, что это могло случиться. Так любил ее, что в беспамятстве мог пойти на поводу соблазнительной фейри. Он невольно представил все, о чем она говорила, как их тела могли бы сплетаться, вплоть до непристойных звуков, и у него чуть кровь из носа не пошла. Даже боги не знали, как он одновременно и хотел, чтобы это оказалось правдой, и нет. Всё-таки он приносил обеты любить и служить единственной Мигу. Правда, Грот плевала на это, и раз уж все равно его скоро ждала расплата по долгам родителей, то что ему мешало насладиться жизнью в эти последние мгновения?

‒ Я ведь серьезно спрашиваю, ‒ строго сказал Сайман, опуская голову к Маре и чуть ли не сталкиваясь с ней носом. Она так часто бывала к нему так близко, но впервые было тяжело устоять перед ней. Сай даже приоткрыл рот, тяжело вдыхая через него, и облизал губы, которые желали ощутить вкус ее помады вновь. ‒ Если это правда, то я… Я могу стать кем-то особенным для тебя, Мара? Не просто ещё один влюбленный дурак, с которым ты переспала, чтобы удовлетворить свои желания?

Сайман легко боролся со своими желаниями тела, но душа его хотела любви. Любви той, кто, он знал, разобьёт ей сердце. И она делала это каждый раз, когда ложилась с кем-то в постель. Эта насмешка была самым жестоким, что она могла с ним сделать. Может, он и заслужил это, потому что постоянно ругался и докучал ей. Теперь стал таким же проходящим персонажем в ее жизни, как и все остальные мужчины.

Мара ожидала все, что угодно. Но не этих слов и не этого взгляда… Взгляда, который она знала, но не верила, что увидит такой именно у Саймана. Это взгляд мужчины, любившего кого-то. Но также этот жрец отличался от других. Хотя бы… Потому что Мара его знала. Знала, и никогда не подозревала о его чувствах. Это не могло возникнуть вот только сейчас и здесь! Он хранил этот взгляд, прятал от неё. И тем сильнее было страшное осознание.

‒ Эй, ты чего это? ‒ Мара резко сделала шаг назад, прекращая любые контакты с Сайманом. Неужели она всё-таки охомутала его? Только её чары проникли куда глубже, чем просто тело, что не было хорошо.

Сайман был очень хорошим человеком, и как бы Мара ни хотела его, ни желала нетронутый фрукт, так с ним поступить не могла. Его сердце было ей дорого, и с ним она играться не собиралась.

‒ Я пошутила, ‒ обреченно сказала она, пряча свой взгляд. ‒ Не было ничего. Я просто хотела поиздеваться.

Поиздевалась… Если бы она только догадалась раньше о причинах тех запретов Саймана… Не запреты, а глубокая ревность, граничащая с агонией, потому что ему приходилось видеть то, как она удовлетворяла свои потребности в руках другого мужчины. Когда же у него все это началось? Как бы то ни было… Он все равно успел увидеть.

‒ Почему ты все портишь? ‒ вдруг ни с того ни с сего вскрикнула Мара, смотря ему в глаза. Хотелось плакать, реветь. ‒ Почему? Откуда это? Я к тебе даже ни разу не прикоснулась! Ты не позволял мне! Так с чего это тебе вдруг почувствовать ко мне что-то иное?

Мара просто не могла обещать то, что хотел Сайман. Она знала свою природу, и согласиться сейчас, признаться в своей привязанности к нему означало пойти на риски. Мара умела любить, умела быть верной, но… Сколько это тянется? И если ошибка будет с её стороны, заслуживал ли такой судьбы Сайман?

Нет!

Потому Мара сейчас была зла.

Им нужно было разойтись разными путями.

‒ Я не знаю, откуда это и когда началось, ‒ с глубокой печалью вздохнул Сайман. ‒ Мара, люди любят не из-за прикосновений, не из-за секса, а просто потому что. Это есть, и все. Прости, что испортил этим все.

Конечно, он и не ожидал от нее ответной любви, но в тайне надеялся, что сможет её изменить. Или хотя бы ее отношение к себе. Но он полюбил ее такой, полюбил ругаться на нее, хоть и каждый раз чувствовал нестерпимую боль. И все же в его правилах не было жалеть себя, а к лишениям он и так уже привык. Переживет и это.

‒ Ладно, ‒ взбодрившись, он поднял голову и натянул улыбку, ‒ давай забудем об этом разговоре. Ничего не было, как и тем вечером. Нужно готовить каюты для ребят.

Обойдя Мару, Сайман пошел вниз. Позже, когда он выполнит просьбу Кона, выйдет на палубу и будет медитировать. От чувств не избавится, но успокоит ураган внутри. И все станет как прежде.

‒ Ты слишком плохого обо мне мнения, если считаешь, что я могу это забыть! ‒ Это вновь получилось сказать слишком громко ‒ но первые слезы стекли по её щекам.

***

Отведя именно в женскую каюту, Мира приказала Сазгаусу сесть… Но было бы куда. Тут тоже были гамаки, но… Это были когда-то хорошие сети, а сейчас лишь дырявые куски резины. И видя, где придется девочкам спать, Сазгаус поморщился, но всё-таки сел на один из гамаков, наблюдая за тем, как Мира колдовала с растениями.

‒ Тебе не кажется, что мне надо сначала помыться?

Смешно, Саз, хорошую шутку сказал. Ему сейчас в соленую воду со своими ранами только и лезть, а другой воды здесь просто не было, если, конечно, кто-нибудь из матросов не брал с собой пару бочек пресной воды.

‒ На самом деле это лишнее, Мира, ‒ отмахнулся Саз, смотря на свою ладонь. В дыре хорошо виднелся деревянный пол каюты, и полукровка вздохнул. Такие раны на всю жизнь, и если бы он не теребил их сразу, как его сняли с креста, может, дыр бы и не было, но он то и дело, превозмогая боль, то дрался, то хватался, то еще что-то. ‒ Поболит, да перестанет. Лучше уже все равно не сделать.

‒ Сиди и помалкивай, ‒ сказала ему Мира, строго зыркнув в ответ на всю эту речь. Нельзя было оставлять раны в таком состоянии, иначе только хуже станет.

Раздавив травы практически в однородную массу, она подошла к Сазу, чтобы получше рассмотреть, что с его руками. Дырки действительно выглядели не лучшим образом. Тут требовался хороший целитель, а не гадалка с поверхностными знаниями трав. Наказав Сазгаусу не шевелиться, она выбежала из комнаты, но очень быстро вернулась с тазиком пресной воды и чистыми тряпками. Все же раздобыла у моряков, пообещав им нагадать удачу в плавании.

‒ Совсем не бережешь себя, ‒ ворчала Мира, осторожно стирая кровь с рук Саза. Она присела с ним рядом в гамаке и иногда наклонялась к тазу на полу, чтобы промочить тряпку. ‒ В Иле поищем целителя, а до тех пор даже не думай шевелить руками и ногами. Надо было давно заняться всерьез такими ранами. Ты понимаешь, что туда могла попасть смертельная зараза? Травы должны помочь снять боль и заживить, но останутся шрамы.

Закончив омывать первую руку, Мира принесла травы поближе и ненадолго затихла, пока наносила кашицу вокруг дырки. Знала, что будет щипать, поэтому иногда дула на руку, чтобы чуть-чуть облегчить боль.

‒ Шрамы? Ай! Ты серь… Ай, больно, полегче!

И это убийца? Грозный страшный вор, которого спасли с креста? Сейчас Сазгаус мало на такого походил, айкая и пытаясь вырвать руку из пальцев Миры. Закончила с одной, но впереди еще вторая и ноги… Это будет долгая пытка, и Саз пытался отвлечься разговорами.

‒ Ты серьёзно считаешь, что шрамы мне покажутся страшнее дыр? Я уже упустил тот момент, когда еще была возможность на сросшиеся кости и куски мяса, но теперь уже нет… Ай! Черт, я вообще-то на другую благодарность рассчитывал!

После обиды на Миру, которая уже успела пройти, он ни на что не рассчитывал на самом деле. Но хотелось как-то поиздеваться. В отместку за руки, потому что порой, по взгляду Миры и её хмурым бровкам, она делала больно нарочно.

‒ За каждую твою шутку ты заслуживаешь тычка в эти дырки. ‒ Мира опять пригрозила сделать ему больно, но теперь стала ещё аккуратнее.

Вытерев вторую руку, она принялась накладывать травы. Он опять вел себя, как капризный ребенок, но Мира крепко держала его руку. Когда пришло время накладывать повязки, она снова заговорила:

‒ Я благодарна тебе. За спасение, за проклятую доску ‒ за все. ‒ Она подняла глаза на него, чтобы он видел, что говорила правду. Оторвавшись от своего занятия, она опустила руку вместе с его ладонью, и получилось так, что они легли ей на колени. ‒ Проследить, чтобы с тобой всё было в порядке ‒ это меньшее, что я могу для тебя сделать. Извини, что пришлось искать сокровищницу для меня и что обидела тебя, не контролируя свое раздражение, но ты и так понял, почему я так реагирую. Мне не нравится видеть тебя с Марвало.

Для Миры это было сродни признанию. Отчасти она все ещё завидовала Маре, потому что та могла завоевать любого мужчину, а ей приходилось довольствоваться остатками. Мира не думала, что если Сазгаусу нравится проводить время с такой девушкой, как Мара, то он мог заинтересоваться ею. Было больно и неприятно сравнивать себя с эффектной фейри. Тем более она хотела дружить с ней, но пока она не разберётся с чувствами к Сазгаусу, это не представлялось возможным.

Перевязав руки, Мира опустилась к ногам Саза. Точнее задрала ногу к себе повыше, заставив его лечь в гамак.

‒ О, это твое маленькое признание? ‒ усмехнулся Саз, морщась от новых прикосновений.

В принципе, еще по той фразе о теплых из-за женского тела руках все было понятно, но когда она вот так сказало это прямо, на миг Саз даже улыбнулся естественно. Его родная улыбка была красивая, но было в неё что-то…. надменное или высокомерное? В общем, знание, что он чертовски хорош.

‒ Мой маленький птенчик. ‒ Так он позвал Миру, чтобы она отвлеклась от его ног и взглянула в глаза. ‒ Я бродяга-убийца и повешен на крест был не просто так. Я могу быть мимолетным приключением в твоей жизни. Могу быть страстным любовником на одну ночь. Я могу стать тебе врагом, а могу быть верным другом. Лично для тебя я даже могу стать рабом ‒ ты сама выбираешь, но… ‒ Саз отвел взгляд, переводя его на руку Миры. Приподнявшись, он накрыл её своей ладонью и шепотом добавил: ‒ Но я не смогу быть твоим вечным спутником. Дело не в безответных моих чувствах, о нет… Я не умею жить иначе. Я был странником до Грот, и мне нравилась моя жизнь. Я охотник, но бываю и добычей. Я живу одним днем, будущего для меня нет, хоть я к нему и стремлюсь. Я беру от жизни все, что могу взять, потому что потом мне этого просто не позволят взять. Подумай, нужен ли я тебе такой? Маленькое, а может, и большое приключение. Но уж точно не вечное.

Он был искренен, и кто знает, возможно, впервые в жизни. Он говорил правду, когда предлагал Мире выбрать цель их отношений. И он и не скрывал, что семейная жизнь в тихом маленьком домике ‒ это точно не про него.

‒ Думаешь, я жаждала тихой и мирной жизни, когда пустилась в это путешествие? ‒ тихо спросила Мира, сжимая пальцы Саза, но так, чтобы не задеть рану в ладони. ‒ Я не знаю ничего, кроме дороги. С самого детства все вокруг для меня были лишь прохожими. От города к городу и дальше. Я не святая и в своей жизни совершила немало краж и обманов. Я даю потешаться над собой, чтобы вечером был хлеб на столе. А учитывая, как часто мне угрожают в последнее время, жить не больше твоего осталось. И помнится, это ты хотел надеть на меня рабский ошейник. Красивый, с украшениями.

И это она ещё не вспомнила о том, что пророчили ей духи, когда они встретились. Клинок и сердце. Оракул и убийца. Мира выбрала свой путь давным давно, и казалось, что все вело к их с Сазгаусом встрече. Но если знать все наперед, разве интересно было бы жить? Мира сопротивлялась этим чувствам, но в конце концов это стало сильнее нее.

‒ Ничто не вечно, Саз, ‒ продолжила она говорить, отпуская его руку и возвращаясь к промывке ран. ‒ Быть может, я смогу предсказать, что нас ждёт в храме Грот, до того момента мы все бредем в темноте, где нас не ждёт свет в конце. Если я проживу это время с улыбкой, мне не о чем будет жалеть.

Мира принимала Сазгауса таким, какой он есть. Благодаря своим способностям она видела людей настоящими, а не какими они хотели казаться. От потусторонних сил не скрыть скелетов в шкафу. И Саз во многом превосходил некоторых, хотя бы взять тех людей, что жили на острове, ради которых она выступала не так давно. Мерзкие лицемеры, трясущиеся за свои кошельки. Сазгаус был человечнее и добрее каждого из них. Убийца и вор ‒ лишь ярлыки, которые навесили на него. Она ни в коем случае не закрывала глаза на его грехи, но, как и сказала, они все не святые. В их мире нельзя быть чистым вечно. Лишь младенцы могли похвастаться безгрешностью.

‒ Я и сейчас хочу, ‒ улыбнулся он, вновь придвигаясь к Мире и, касаясь пальцами её кожи, стал рисовать на шее длинную полосу, которая уходила к затылку. ‒ Красивый, черный ошейник с красными или белыми камнями. Вот здесь, ‒ его пальцы медленно, возбуждая и гоняя мурашки по телу Миры, коснулся горла, ‒ будет замочек в форме сердца и цепь. Не тяжелая, изящная и гибкая. Я буду за неё тянуть каждый раз, когда потребую себя поцеловать. А делать я это буду очень часто.

Но никаких намеков в его словах не было. Всего лишь издевка, но с явным желанием воплотить это жизнь. Сазгаус не торопил, и потому быстро закончил свои игры, возвращая себя в лежачее положение, наблюдая за Мирой из-под полуопущенных век.

У них еще было время решить свои отношения, но раз Мире было неприятно присутствие Мары в жизни полукровки ‒ так оно и будет. Да и сам Саз сегодня увидел во взгляде Саймана то, что не замечал ранее, но это «кое-что» быстро расставило по местам всю бесячесть жреца. Он был глупым влюбленным, отчего был трусом дважды! И каким бы козлом ни был Саз, но он не подонок. Они с Марой просто приятно провели время, они даже стали друзьями немного, но любви ни с одной стороны не было.

‒ А после твоих слов я убежден, ‒ вдруг, Сазгаус продолжил, немного помолчав. ‒ Мне всё-таки удастся надеть на тебя этот ошейник.

Мира угрожающе надавила рядом с дыркой на ноге и посмотрела на Саза взглядом, который будто подначивал, чтобы он попробовал это сделать. Тогда его ждала незавидная участь в виде укусов в губы. Может, сердце Миры он и покорил, но ее свободу никто не отнимет. Хотя она готова чуть-чуть поступиться ей.

‒ Легко я не сдамся, ‒ усмехнулась Мира.

С ногами пришлось повозиться дольше, чтобы промыть их и перевязать. А когда она закончила, остался один торс. Ран там не было, но кровь она все же решила смыть.

‒ Слушай меня внимательно, ‒ сказала она и наклонилась к нему, кладя мокрую тряпку на грудь. ‒ Не хватай ничего руками и не ходи. Эту неделю чтобы лежал и отдыхал, пока раны не зарубцуются. Захочешь сделать что-нибудь серьезнее, чем почесать нос ‒ зови меня. Узнаю, что держал в руках даже ложку, свяжу до конца плавания.

‒ Нет, Птенчик, серьезно, неужели никакой благодарности в виде поцелуя?

Возмущению Сазгауса не было предела. Он с жаром описал, как опасно было на пути к сокровищам, как его обидными словами оскорбляла родственница хозяина дома (он всё-таки не весь путь наугад шел). А в благодарность простая перевязка? Он был против!

‒ Мне кажется, ‒ сказал он с видом ученого кота, почесав переносицу, ‒ что я заслужил поощрение. Птенчик, ну хоть один поцелуй! Я уже остыл, честное слово!

Но в глазах его все равно были веселые бесята. Он упрашивал Миру не серьезно, подшучивал в своей манере, но, если подумать, от такой благодарности он правда не отказался. Жизнь спас, да и звезду с неба достал в виде странной деревяшки. Ну чем не рыцарь? И может, стоило отблагодарить по-рыцарски?

‒ Тебя Мара обнимала вот совсем недавно, в каком месте ты остыл? ‒ спросила Мира, нахмурив брови, и с особым усердием принялась отмывать его торс, будто вместе с кровью хотела стереть и эти объятия.

Если подумать, Саз и правда заслужил больше благодарности. Вместе с доской Уиджи он подарил ей шанс на то, чтобы попытаться, если не спасти всех, то хотя бы предупредить об опасности. Ей было страшно использовать эту силу, но если рядом будут друзья, то она верила, что они не дадут ей потерять себя.

Бросив тряпку в таз, из-за чего немного расплескала воду, Мира придвинулась ближе к Сазгаусу. Она внимательно смотрела ему в глаза, будто своими молниями отстреливала бесят там. Пришлось опереться ему на грудь, пока она медленно опускала лицо. До этого момента она даже не думала о поцелуе с ним. Не думала, что его красивые и тонкие черты лица окажутся так близко, губы, сложенные в ухмылку, которая так раздражала и нравилась.

Мира мягко и осторожно коснулась его губ, будто пугливый птенчик, который мог упорхнуть при любом шорохе. Но на самом деле она была хищной птицей, которая положила глаз на черного кота, гуляющего сам по себе у нее перед носом. Выдохнув, она приоткрыла ротик и поцеловала Саза чуть напористее и более требовательно, будто этот поцелуй был и для нее наградой за все те разы, когда она помогала ему.

Но он и здесь, эта сволочь, подал голос. Она чувствовала, как он приподнял уголки своих губ сильнее; слышала его короткую, но победную усмешку. А после, когда Мира стала чуть смелее, он не просто приобнял её за шею или за плечи. Он схватил ее цепкими руками и просто лег на гамак, не позволяя разорвать поцелуй, не позволяя возмущенным стонам прекратить целовать.

Он знал, как она возмущена, но и знал, что ей это нравилось. Иначе бы уже давно был побит. И тем пользовался. Целовал, углублял поцелуй, будто только того от неё и требовал с момента встречи. Что-то в этом было правдой. Он помнил, как вместо лица первое, что увидел Сазгаус в пустыне ‒ это две размытые фигуры. Боязливый птенчик ‒ темная фигура, тут же спряталась за белую, а потом она проявила к нему сострадание, напоив из собственных рук и залечив раны.

Сазгаус приоткрыл свой рот, но не дождавшись языка в гости, вошел без приглашения сам, безошибочно отыскав кончик языка Миры. Одна из его рук всё еще была на ее затылке. И как бы ни хотела Мира, он ей просто не позволял отпрянуть от себя, пока не насытится сам.

Кто бы мог подумать, что она продолжит этот путь с ним. Или… Это Сазгаус продолжал свой путь с группой? Неважно.

Потому что их маленькое приключение началось. Маленькое ли только?

Мира наказывала Сазгауса за дерзость, несильно прикусывая его губы или язык, который посмел проникнуть на ее территорию; за все те минуты ревности, что ей пришлось испытать; за издевки на каждом шагу. Ей нравилось, спору нет, но она не собиралась заходить слишком далеко. По крайней мере, пока. Ему еще придется доказать, что греть его будет только она одна, потому что Мира не потерпит конкуренцию. Да и Марвало могла зайти в любое время, все-таки Мира жила не одна здесь.

Но как же не хотелось останавливаться. Саз заполнял ее мысли с первого дня встречи, и пусть она думала, что это происки духов или ответ на вопросы о Грот. Сначала она его просто пожалела, потом он все время ее раздражал, но, как ни крути, мысли он не желал покидать. Мира не знала, как получилось, что Сазгаус вытеснил Кона из ее сердца. Проклятый кот завел ее в свой капкан.

Будто никак не могла напиться у колодца после пустыни, Мира не могла прекратить поцелуй. Хотела, даже пыталась иногда, но не сильно сопротивлялась, если Саз держал. Это уже было больше, чем простая благодарность. Но у них будет еще время и более подходящее место, чтобы успеть насытится. Хотя, кто знал, что уготовила им Грот за следующим поворотом. Или какие-то другие боги, которые развлекались, управляя судьбами простых смертных. Убрав его руку с затылка, она все же нашла в себе силы, чтобы оторваться.

‒ Такая благодарность тебе больше по нраву? ‒ спросила Мира, облизывая покрасневшие губы. Она глубоко дышала, не заметив, как сбилось дыхание во время поцелуя. Видя такие же истерзанные губы, она усмехнулась и провела пальчиками по лбу Саза, чтобы убрать упавшие на лицо волосы, как при первом их близком контакте, когда лечила его раны. Тогда она спрашивала, действительно ли он убийца, сейчас был другой вопрос: ‒ Ты ведь из сокровищницы не только доску прихватил? Не поверю, что упустил случай, прикарманить что-нибудь ценное.

Она не осуждала, о чем говорила ее улыбка, просто приняла его таким, какой он есть.

Сазгаус усмехнулся, запустив руку куда-то… Не туда, учитывая, как тесно они сейчас с Мирой были. Но в итоге ему был нужен лишь карман, из которого он достал маленький мешок. Открывать не стал из-за неудобного положения лежа, но, покачав им перед лицом Миры, сказал:

‒ Были бы карманы или моя куртка, унес бы куда больше. Но на первое время хватит. Лишь бы размен был на Иле.

В сокровищнице было много чего интересного, но дело действительно было в мобильности ‒ он не мог взять много в сумку с доской ‒ это было бы неудобно. Да и нельзя дразнить богиню Саве, иначе она и благосклонность потеряет. Бери, что дают, но не наглей. Этого Сазу хватит.

‒ Но благодарность могла быть и побольше, ‒ засмеялся Саз, убирая мешочек обратно. ‒ Я все-таки не только жизнь тебе спас, но и игрушку принес.

‒ Потерпи, Котик, еще успеется ‒ плавание длинное, ‒ передразнила Мира манеру Сазгауса придумывать прозвища.

Поднявшись, она потянула его за руку, чтобы он тоже сел, затем прильнула к его груди, заглядывая через плечо, нужно ли на спине тоже стереть кровь. Хотела подразнить, но сама попалась в свои сети ‒ не удержалась от того, чтобы потереться щекой о его шею, когда возвращалась обратно.

‒ С перевязкой я закончила. Запомнил все, что тебе говорила? Руки не напрягать, ноги тоже, ‒ строго наказала Мира. Отвернувшись, она наклонилась вниз, чтобы сложить тряпки в одну кучу и посмотреть, сколько еще осталось трав. Ей нужно было позаботиться о своей шее и проверить, как дела у остальных. ‒ Захочешь прогуляться, попроси меня или кого-то из парней помочь тебе подняться на палубу, но много не ходи. Пока есть время, воспользуйся им, чтобы отдохнуть и дать твоим ранам зажить. Я проверю повязки завтра. Поражаюсь твоей воле ‒ ты столько уже терпишь эту боль.

Будь у Миры такие раны, она наверняка не смогла бы никуда пойти, и в доказательство этому зашипела, когда травы попали на маленькую ранку на шее, которая образовалась из-за того, что она вертела ошейник. А Сазгаус еще и драться умудрялся.

‒ Поверь, Птенчик, это не самое болезненное, что я испытывал.

И даже если он где-то слукавил, то все равно был близок к правде. Наблюдая за Мирой и, когда она не видела, слизывая вкус ее губ со своих, Сазгаус с трудом удержался, чтобы не укусить ее в шею, когда она обтирала его спину. Но вместо этого он просто следил за нежным изгибом женского тела, вкушал запах Миры, с которой ещё слетали дуновения богатой знати, но где-то среди мыла и запаха постельного белья рыжего ублюдка ещё можно было опознать ее родной запах. И в глазах промелькнула тоска, когда Мира отпрянула от него.

Но тоска быстро сменилась весельем, когда Мира начала играть в мамочку.

‒ Ты полегче, Птенчик, ‒ затормозил ее Саз. ‒ Я не собираюсь сидеть на одном месте и уж тем более, когда мне нужно будет отойти в отхожее место. Да и тем более, чем сильнее буду повреждаться, тем чаще и настойчивее ты меня будешь лечить, ‒ сказал он, касаясь своих губ, намекая о каком именно виде лечения шла речь. ‒ Разве я не… Ай, черт! Прекрати надавливать, я же ранен!