Клятва Смерти (СИ)

14. Пятый — не лишний

Как и договаривались, днём все разошлись по делам. Мира выбрала людную площадь для своего представления. Хрустального шара не нашла, но прежде чем приступить к работе, купила себе чистых платьев на смену тому наряду, в котором выступала ещё на острове. С доской Уиджи вела себя осторожно, но чем больше получалось, тем увереннее она становилась, и очень скоро собрала длинную очередь клиентов, как обычно это бывало.

Мара была с ней все это время, а соответственно, и Зед. Поначалу он прятался в толпе и скрывался от глаз случайных прохожих, но его желание быть рядом с Марой было столь велико, что в конце концов он не дождался, когда представление закончится, чтобы с ней погулять, и устроился на другом конце лавочки, которую облюбовала Мара. На улице и при таком скоплении людей Зед не снимал капюшона, чтобы никто не видел его лица. Да и неуютно он себя чувствовал на виду у всех. Но когда Мара с ним заговаривала, охотно отвечал и улыбался. Даже на нормального человека походил в такие моменты.

Как и обещал, Сазгаус не оставлял надолго девушек без присмотра, а все вещи, которые покупал, приносил на хранение к Маре. Лавочка между ней и Зедом вскоре оказалась заставлена сумками с теплой одеждой и обувью. Мира иногда отходила, чтобы перекинуться с ним парой фраз, но в целом старалась держаться подальше от Зеда и просто делала свое дело.

Кон с Сайманом тоже выполнили свою часть. Сай сразу отнес купленную провизию и амулеты домой. Родители были счастливы его видеть, хоть он так и не смог показать им, что простил. Не сейчас, когда все его мысли были заняты Марой и тем, что она была вынуждена выгуливать на поводке Зеда. Рассказ о друзьях занял остаток дня, Сайману пришлось многое опустить, чтобы не пугать, но в общих чертах обрисовал всю ситуацию, и что к некоторым спутникам им лучше не подходить.

А уже вечером Сай вел к себе всех, раздавая последние указания:

‒ Не воровать, никому не угрожать и не трогать, к родителям без лишней необходимости не обращаться. Договорились? Жилые комнаты на втором этаже. Кто-то должен постоянно находиться рядом с Зедом, чтобы он не натворил ничего.

Зед недовольно зыркнул на Саймана, но смолчал, потому что они уже подошли к окраине города, где начинались фермы, а за ними бескрайние поля. Ферма родителей Сайман была третьей по величине, поэтому находилась чуть дальше. На участке, отделенном забором от остальных, возвышался небольшой двухэтажный домик. Рядом была пристройка, в которой жили немногочисленные рабочие ‒ конюх, доярка и кухарка с семьёй. Остальные были приходящими. На территории были ещё здания, но в них находились животные или хранились инструменты.

‒ Я бы хотел сразу уточнить, в чей огород был брошен камень, ‒ усмехнулся Сазгаус. Врать он не собирался ‒ было бы что-то интересное, своровал бы. Но увидив родной дом Саймана, передумал это делать. Он привык к более интересным домам где хранились более интересные вещи. Но Сайман все равно мог не волноваться. Мара тут же отстала, чтобы встать рядом с Зедом, и улыбнулась спине жреца:

‒ Я побуду с Зедом. Мы ничего плохо творить не будем, обещаю!

И того общения, что Зед подарил Маре днем, хватило, чтобы её страхи постепенно уходили. Он действительно ей показался нормальным человеком. А общаться без флирта, к чему Мара не привыкла, если общение без дела, оказалось очень даже занятным делом. Хоть Зед не был многословен, но его улыбка и то, как внимательно он слушал Мару, подкупало. И все больше она без страха или натуженности подходила к нему и улыбалась рядом с ним.

Кон шел вторым по очереди и с какой-то печалью вздохнул. Он привык, что жрецы все-таки жили в более лучших условиях. А может, насмотрелся на королеву и окружение матери, в котором жрецы все-таки принадлежали знатным родам. Но Сайману свое недовольство не показал. Дом есть дом. Куда лучше таверны.

А вскоре показался и глава семейства, вышедший поприветствовать гостей сына. Супругу свою оставил дома, они не успели толком подготовиться и накрыть на стол, а гостей встречать надо было.

‒ Добрый вечер, молодые господа, ‒ улыбнулся он приветливой улыбкой, осматривая каждого оценивающим взглядом. Кон сразу вышел вперед и поприветствовал хозяина дома, стараясь на себя отвлечь внимание, да только затмить вора в черном с пугающей бледной кожей и фейри с открытыми частями тела было просто невозможно. Дослушав приветствие Кона, отец Саймана подозвал своего сына ближе, приобнял его и повернулся ко всем спиной, тихо спрашивая: ‒ Сынок… Ты же знаешь маму. Не мог бы попросить двух твоих спутников одеться нормально? Ладно юноша, но… Это суккуб? Хочешь, чтобы маму инфаркт хватил?

Услышав это, имея прекрасный слух, Сазгаус прыснул в кулак и передал слова отца Мире.

Она не разделяла его веселья, потому что сильно переживала, что что-то могло пойти не так, но все же улыбнулась, когда услышала про суккуба. Кажется, впервые они так же подумали о Маре.

‒ Нет, отец, я же рассказывал, она фейри! ‒ вздохнул Сайман, который уже устал за весь день. А ведь ещё ожидалась реакция матушки, которая точно в обморок свалится, если ничего не придумать. Он обернулся на Мару, но только нахмурился, увидев ее рядом с Зедом. ‒ Пап, я покажу комнаты, а потом приведу всех в столовую. Подготовь маму.

Сайман быстро провел по своему маленькому домику экскурсию. Несмотря на размеры, комнат хватало, чтобы разместить всех. При желании они даже могли расселиться по отдельности. Сай строго запретил всем входить в родительскую комнату и после повел гостей за стол.

Матушка хлопотала вместе с кухаркой и ее дочкой, расставляя последние тарелки с ужином. А когда гости вошли, она с улыбкой развернулась к ним лицом, отряхивая руки о фартук. Только не долго улыбка держалась на ее лице. Она громко ахнула, увидев рогатую женщину. Хоть ее и предупреждали, воочию она выглядела совсем странно. Натянув улыбку, она пригласила всех за стол, поймала Саймана и шепотом спросила, где одежда на той странной девушке?

‒ Мама… ‒ прорычал Сай и усадил ее на место, явно не желая снова что-то пояснять.

Норман был высоким человеком с такими же светлыми, как у Саймана, волосами ‒ цвета пшеничного поля, которые на солнце светились не хуже, чем у солнечных эльфов. Можно только представить, каким красавцем был мужчина в юные годы. Хотя и сейчас он был таковым, но во взгляде читалась боль и страдания, которые сопровождали его на пути, и они его отнюдь не красили.

Он лояльно отнесся к каждому из спутников и был готовым ко всему после описания сына. Чего не мог сказать о своей супруге, но её Норман собирался брать в оборот сам. Как и делал во время их семейной жизни. Глава семьи была женщина! Вот пусть любимая так и продолжала думать.

‒ Прошу вас, гости, проходите. Чувствуйте себя как дома, ‒ обратился он к ним, заходя в помещение. ‒ Приход Саймана был неожидан, потому простите, если где-то будет не убрано.

‒ Прошу вас, не стоит переживать, ‒ ответил за всех Кон. ‒ После лесов, кораблей и портовых таверн лучшего места просто не стоит желать.

‒ Вы льстите, но это засчитано, ‒ улыбнулся Норман, оглянувшись и вновь наблюдая за спутниками Саймана, как они рассаживаются. ‒ О, прошу прощения за мою невоспитанность. Меня зовут Норман, а мою супругу — Анжела, хотя Сайман это вам уже успел, наверное, рассказать. А ты, верно, Кон?

‒ Угадали.

‒ Ты же не из этих краев. Неужели туманный эльф?

‒ Нет, всего лишь сериец.

‒ О, прекрасное место!

‒ Вы там бывали?

‒ Рядом. В Летарте. В юности, когда пошел служить в армию, нас как раз бросили в помощь в войне между Летартом и Люцием. Но, помню, что-то тогда с бывшим королем не наладилось, и нас быстро вернули на родину, так и не позволив ни с кем скрестить клинки.

‒ На ваше счастье, господин. То, что творилось двадцать пять лет назад ‒ было бессмысленным. И также бессмысленно было убито много невинных людей.

Сазгаусу было тошно от всех этих манер, но Кон взял на себя обязанности говорить от лица группы, вот пусть и говорит. Сазгаус не обладал такими манерами, и ничего, кроме как криво улыбаться, пряча ухмылку, не мог. Он только крепче сжал руку Миры под столом и указал взглядом на еду, мол, начинай.

‒ Мы с женой вас беспокоить не будем. Сайман все вам рассказал и показал. ‒ После того, как имена были перечислены, Норман сам сел за стол. ‒ Если что-то понадобится ‒ наши покои на втором этаже в самом конце левого коридора, рядом со шкурой медведя. Э… Дорогая? Ну что же ты, присядь. Разве не замечательно, что Мигу наконец-то вернула нам сына, да еще привела в дом гостей? Замечательных гостей, которым только предстоит знакомство с плодородной и щедрой, верно?

Многие за столом закатили глаза, но только Сайман знал, что тем самым отец пытался манипулировать матерью, чтобы она приняла Сазгауса и Мару как тех, кого надо направить на путь истинный, спасти их души!

Но Мара видела, как на неё посмотрела мать Саймана. И что странно ‒ ей всегда было на это плевать, но сейчас отчего-то в сердце было неприятно. Может, от того, что она мать её… друга? Забавно, а кто ей Сайман после того признания? Сейчас Мара не очень об этом думала, но улыбка пропала с её губ, и она отвела взгляд.

‒ Да, все верно, располагайтесь, гости дорогие, ‒ быстро заговорила матушка и засуетилась, но Норман взял ее за руку, и она села рядом с ним и немного успокоилась. ‒ Мигу щедра в этом году и послала нам все эти дары, что вы видите на столе. Поедим же с благодарностью в наших сердцах.

Она сложила руки на груди в молитвенном жесте и поблагодарила богиню шепотом. Сайман по привычке повторил это за ней, но все остальные молчали. Кашлянув, он предложил уже приступить к ужину. Ему пришлось сесть рядом с отцом, поэтому Мара вместе с Зедом оказалась слишком далеко от него. Он заметил, что настроения у нее не было, и решил, что это из-за ненормального рядом с ней. Вот за что надо было молиться, так это чтобы он ничего не вытворил. Лишь бы пережить этот ужин, а дальше будет проще. В скором времени они продолжат свой путь, хотя ему ещё предстоял трудный разговор с родителями насчёт Мары.

Мира улыбнулась Сазу, чтобы тот не воспринимал близко к сердцу, что о нем подумали родители Саймана. Они не знали, что он наполовину звездный эльф, и пусть благодарят за это своих богов. Отпустив его руку, она взялась за еду, день выдался не из лёгких, и она жутко проголодалась.

Один Зед не знал, что ему делать. Его просили себя вести нормально, но он не умел пользоваться приборами, как остальные. Раздумывая, мог ли поесть руками, он рассматривал яства, выставленные на столе.

Тут ему на помощь пришла Мара. Но даже скорее от того, что в памяти отложилось то, что было в таверне, а не потому, что Зед ничего не ел. Она нарезала ему еду и вложила в руку вилку. Все это сделала молча, а после поддерживающе улыбнулась ему и принялась за трапезу.

Далее разговор шел только между Норманом и Коном. Может, им было что обсудить, или Кон просто поддерживал дружественную беседу, но с разговорами остальным было легче. Не было какой-то напряженности в воздухе, и они просто трапезничали. Порой Норман проверял почву других спутников, задавая каждому какой-то безобидный вопрос и наблюдая, как те шли на контакт. Ему понравился Сазгаус ‒ очень веселый парень. Второй, кто охотно шел на контакт. Скромность Миры приятно поразила Нормана, и когда он вел беседу с ней, порой посматривал на свою супругу, рыжеволосую Анжелу, которая когда-то скромностью его и зацепила. Мара была девушкой открытой, скромности было меньше, но то не портило её. Она скорее, как бы выразился Норман, из простых людей, деревенских. Что в ней и проскальзывало. Зед же… Он очень коротко ответил на вопрос и продолжил трапезу. О нем Сайман и предупреждал.

Из-за общительного Нормана трапеза прошла дольше ожидаемого, но когда гости закончили кушать, Норман взял свою супругу и, распрощавшись с гостями, чтобы дать им обсудить свой поход, повел ее отдыхать. Норман вообще после того случая с мольбой к Грот очень берег супругу, и порой это доходило до сумасшествия. Но ничего не мог поделать. Он очень её любил.

‒ Если вы не против, ‒ прокашлялась Мара, ‒ я сегодня бы осталась с Зедом.

‒ Поддерживаю. ‒ Кто бы сомневался, что именно Кон будет тем человеком. ‒ В чужом доме с близкими тебе людьми, Сайман, это лучшее решение. Лучше перестраховаться.

‒ А вам не кажется, что сегодня он может и на сеновале переночевать? ‒ фыркнул Сазгаус. ‒ Что? Не смотри на меня так, Кон! У нас с ним уговор, что он следует за нами, но я что-то не понимаю причин, почему мы должны относиться к нему, как к члену коллектива?

‒ Потому что он человек, а не животное, Саз! ‒ нахмурилась Мара.

‒ Мне нравится идея с сеновалом, ‒ поддержал Саза Сайман. Ему вообще не нравилось, что опасный псих в его доме, но они все вместе решили, что Зед должен быть с ними до поры до времени.

‒ Если Мара будет со мной, то мне все равно, где, ‒ ответил Зед, вертя в руках вилку. Он был счастлив, что Мара сама изъявила желание остаться с ним сегодня.

‒ Эй, ну хватит, Мара не пойдет на сеновал, ‒ вмешалась Мира. Ей тоже не очень нравилась идея оставлять Мару вместе с Зедом, но если она сама приняла такое решение, то надо ее поддержать.

‒ Нет, я против, Мара, ‒ отказался Сай, скрестив руки на груди. Зед отложил вилку и поднял тяжёлый взгляд, от которого у Сая пробежались мурашки. И как он мог позволить Маре остаться с ним наедине?

‒ Сайман, мне тоже это не нравится, но тебе нужно думать о родителях, ‒ тихонько сказала Мира. ‒ Потерпи немного, мы скоро уйдем.

‒ Сайман, как же ты будешь жить дальше, когда мы с Зедом останемся в этом городе, а? ‒ не меняя выражения лица спросила Мара.

Она не знала, что именно двигало Сайманом ‒ ревность или страх за неё. И если во втором случае она еще могла понять, то в случае с ревностью совершенно не понимала. То есть вроде они все уже решили (хотя ничего не решили, Мара просто от него сбежала тогда), так зачем тогда он строит из себя её парня?

Они уже обсудили их план ‒ она будет пытаться оставить Зеда при себе как можно дольше. Почему тогда Сайман об этом не думал? Сейчас он рядом и пытался как-то препятствовать тому, что будет неминуемо, но при этом сейчас он еще и нарывался.

Мара заметила слева от себя движение и привычный страх попытался охватить её сердце, но, как и было сказано ранее, страха к Зеду испытывала все меньше. Она коснулась коленки Зеда, забыв, как он ранее на это среагировал, и натянуто ему улыбнулась:

‒ Зед, успокойся, пожалуйста. Сегодня я переночую с тобой, а ты не давай мне повода передумать, хорошо?

Если Сазгаус не прислушался к доводам Кона, то к Мире все-таки не смог не сделать этого. Сайману действительно следовало подумать о родственниках, тем более все они находятся на одном этаже.

‒ Эй, а может, мы тогда с Мирой на сеновал? ‒ ляпнул он громче остальных, но разрядить атмосферу не получилось, потому что его последние слова утонули в возмущении Мары:

‒ Если ты вновь так переживаешь за чистоту моего тела, ‒ обращалась она с Сайману, ‒ то я тебя обрадую ‒ спать я с ним не буду! Хотя, честно слово, еще одна неделя без секса, и я изнасилую любого тут находящегося!

‒ Овечка, это угроза? ‒ усмехнулся Сазгаус и резко поднял свои ноги над полом. Послышался звонкий «топ», и он с ехидством взглянул на Миру: ‒ Больше это не прокатит, Птенчик. И да, я пошутил.

‒ Шутки он тут шутит, ‒ фыркнула Мира и встала. ‒ Я спать, мне нужно восстановить силы. Вы, как хотите, кому сеновал, а мне и в кровати хорошо.

Делая уставший вид по просьбе Кона, она потянулась и потопала на выход из кухни. Правда, в дверях обернулась, склонила голову на бок и игриво взглянула на Сазгауса, как бы спрашивая, идёт ли он с ней? Она не деревенская девочка-подросток, чтобы прятаться на сеновале с парнем, но никто не запрещал ему занять комнату вместе с ней. Мира даже присмотрела комнату покрупнее для них двоих, и сейчас было самое время первыми занять ее, пока другие тут никак не могли решить, кто где ночевать будет.

‒ Мара, да при чем здесь это?! ‒ вспылил Сайман, ударяя по столу кулаком. Он ведь правда боялся за нее, а не пытался лишить секса. Против этого он тоже был, но сейчас не это самое главное.

Зеду не понравилось, как он опять обращался с его дьяволицей. Они все должны на руках ее носить! Как он смеет повышать на нее голос? Зед встал, чтобы проучить Саймана, но обдумывая слова Мары, сел обратно. Нельзя, иначе она передумает.

‒ Делай, что хочешь, ‒ бросил Сай, отворачиваясь от Мары. Он устал. И кажется, он был здесь единственным, кто переживал за нее, но раз это никому не нужно, то он устал бороться за это.

‒ Спасибо, ‒ бросила ему Мара. ‒ Наконец-то! Только скажи ты это еще в Прибрежной деревне, очень многое могло бы измениться!

Мара отвернулась от Самайна и, взяв Зеда за руку, потащила прочь из кухни, чуть ли не роняя Сазгауса, который тоже шел вслед за Мирой. Он как-то от её взгляда даже пропустил крики остальных, потому, когда она уходила, удивленно бросил взгляд на Саймана, а потом и Кона. Но те ничего не ответили, а сам он, дождавшись, когда буря в виде Мары и Зеда уйдут прочь, пошел следом.

Кон же остался вместе с Сайманом, тяжело вздыхая. Опустив руку на плечо жреца, он сжал его и заставил сесть за стол обратно.

‒ Мы все очень устали, Сайман. Несмотря на крики Мары, она это делает, чтобы обезопасить твою семью и нас. И в первую очередь ‒ тебя.

Потому что ни для кого уже не было секретом, что Зед точит зуб на Сая. Учитывая его страх за Мару, он, к сожалению, делает этот зуб только острее.

Между тем Сазгаус уже нагнал Миру, но только на лестнице еще пока. Он не мог выкинуть из головы её взгляд, и… Эти слова про сеновал. Неужели она наконец-то была готова? Ему же не мог показаться этот двусмысленный взгляд?

А даже если и показался, хватит! Его руки уже давно остыли! И тело пора бы уже чем-то и разогреть.

‒ А ну стой, Птенчик, ‒ прошипел он, словно настоящий убийца, настигнувший свою жертву в темноте и делающий убийственный бросок.

В принципе, так и случилось. Потому что на последней ступеньке Сазгаус схватил Миру в кольцо из рук и мимолетно осмотрелся. Он помнил некоторые комнаты, и одна подходящая была прямо слева ‒ пустой шкаф, в котором хранилась одежда для слуг. Но именно туда Сазгаус вдруг потащил Миру. А чтобы красавица не возмущалась, прикрыл ей ротик рукой.

Открыв дверь и буквально втащив её внутрь, запираясь, Сазгаус ощутил себя настоящим хищником. Как он соскучился по этому чувству ‒ вокруг кромешная темнота, в которой он прекрасно ориентировался, и его жертва. Как же тут было тесно ‒ один шаг, и вот он уже припечатал своим телом Миру к противоположной стене, где только халаты смогли смягчить удар. Он не позволял вырываться: взял её руку, завёл за спину и прижал своим телом к стене. Только после этого он наконец-то отпустил её рот и заткнул свой, сразу же утопая в её коже на шее в глубокрм и слегка болезленном поцелуе.

‒ Саз, ну не здесь же! Там полно комнат с кроватями, ‒ шепнула Мира, которая все ещё была немного напугана его действиями. Она и правда была готова, потому что усталость была лишь притворством, но не в каком-то же шкафу! Но разве он ее слушал?

Мира обняла его свободной рукой и слегка сжала плечо, чувствуя, как натянулась кожа на шее. Синяки же только прошли, а он хотел оставить ей новые! Но было так приятно, что это маленькое неудобство она приняла, как небольшую месть за все те разы, когда она наступала ему на ноги, тревожа раны.

Посопротивлялась она совсем немного для приличия, после чего наоборот с охотой подставила шею для новых поцелуев. Прикрыв глаза от удовольствия, она пыталась одной рукой нащупать пуговицы у него на рубашке. Было неудобно, и она пару раз выгнулась в спине, желая высвободить вторую руку, но он крепко держал, да и она не сильно старалась, боясь зацепить его раны на ладонях.

‒ Нет, я так долго ждал, что сделаю это там, где захочу, ‒ прорычал он с улыбкой, покусывая кожу на шее через каждое слово.

Но Мира быстро приняла правила его игры, хотя он надеялся на небольшое сопротивление с её стороны. Но, как оказалось, она и сама была готова, а главное, хотела его, что он не мог не заметить в её движениях.

‒ На кровати мы успеем еще, ‒ прошептал он более мягко, отпуская руку, но прижимая к стене другим местом. Там, где она могла ощутить его желание и нетерпение. ‒ Сегодня. А потом…

Сазгаус обвел её талию руками и повернул к себе, наблюдая за её глазками. За тем, как медленно она сфокусировалась на его лице, после чего провел кончиком носа по её скуле и с улыбкой, без его яда и усмешек, прошептал:

‒ Ты пойдешь в ванну. Я пойду за тобой.

И наконец-то он сделал то, о чем так мечтал ‒ накрыл её губы своими губами. Её маленький ротик тут же почувствовал на себе умелость и многолетний опыт даже в этих банальных поцелуях. Он был мягок, но напорист. Умело заводил Миру, порой обводя языком её губы и тут же запечатлял свои узоры новыми касаниями губ.

Руки всегда знали, где им оказаться. С талии они переместились на ягодицы Миры, властно их сжимая и теперь уже вжимая её саму в себя, в свой пах, потираясь бугорком в штанах о её низ живота.

‒ Потом мы вернемся в кровать… ‒ прошептал он в губы, выпрямляясь перед Мирой, но заставляя поднять лицо на него пальцами, что провели длинную непрерывную линию от попы до самого подбородка, особенно задерживаясь на возбужденных сосках. ‒ И я продолжу…

Как же ее заводил этот шепот ‒ не меньше, чем поцелуи. Картины, которые невольно появлялись в ее воображении, заставляли краснеть, и как хорошо, что в темноте он этого не видел. Ей было интересно попробовать все. Хоть опыт и был, но небольшой, потому что у нее не было времени и возможности завести длительные отношения, а без этого она не могла. Секс для нее был нечто особенным, а не просто удовлетворение желания.

‒ Хватит ли нам ночи на все? ‒ шепотом спросила Мира, заглядывая ему в глаза, на дне которых увидела красный огонек. Эта особенность его крови пугала, но одновременно привлекала. Было чувство, что она стала жертвой хищника, оказавшись в его цепких лапах, но ей нравилась эта роль. Она перевела ладони с его груди на шею и приподнялась на носочки, чтобы самой достать до губ и потребовать поцелуй.

В этот раз она не дожидалась от него первых действий и сама затеяла охоту за языком. Как тогда в первый раз ей было мало его, не хотелось останавливаться и, отпуская, чтобы сделать что-нибудь ещё, она вновь возвращалась к губам.

‒ Здесь, кровать, ванна, кровать… Где ещё? ‒ томно шепнула Мира, желая услышать, что ещё он мог для нее приготовить. ‒ Если пообещаешь вытащить все сено из волос потом, то соглашусь и на сеновал.

Но до этого им нужно было ещё дойти. Почти теряя голову от зуда в низу живота, который можно утолить только одним способом, Мира вернулась руками к растегиванию пуговиц, пока льнула к Сазу, выпячивая каждую часть тела, по которой он проводил пальцами.

Она осторожно коснулась губами его шеи, даря не менее страстный поцелуй коже. Ее пальцы наконец-то справились с рубашкой и нырнули под ткань, обводя рельефные мышцы груди. Ей уже доводилось трогать его, но тогда она была занята мыслями о его ранах и разводах крови, то теперь сосредоточилась на том, как он прекрасен не только на лицо. Ее губы спустились ниже, желая попробовать каждую мышцу на вкус, но было очень тесно и неудобно опускаться, поэтому она вновь вернулась к шее и его губам.

Ему нравилось, какой смелой становилась его пташка. Он с удовольствием подставлял свое тело ей, замирал, когда она исследовала его. И её блеск в глазах, её слегка опьянённый взгляд возбуждали куда сильнее.

‒ Сено из волос вытаскивать не буду, ‒ прошептал он, и в темноте блеснули его зубки в ухмылке: ‒ Мы просто вновь пойдем в ванну.

Зря она недооценивала Сазгауса. Он сегодня не планировал её отпускать и вдоволь нахвастаться своей кровью звездного эльфа.

Сазгаус отстранился от неё и вновь посмотрел сверху вниз. Ему-то все было прекрасно видно, и больше всего он любил наблюдать, как женщины теряются в экстазе от него. Может быть, Саз и был самовлюбленным, но он знал, что хорош. Женские лица не обманут. Не обманут и их тела. А его птенчик сейчас была настоящим произведением искусства. Её томный полузакрытый взгляд; эстетика извивающегося тела… Он бы долго просто водил по ней руками и целовал, чтобы вот так выпрямляться и наблюдать за ней, но оба они тут прятались не за этим.

Сазгаус приспустил её один рукав, открывая для себя ключицу. Потом медленно приспустил второй рукав, дразня себя её открытостью, но не полной… До груди он еще доберется, время у них было. А пока, опустившись, чтобы взять Миру под ноги, он резко поднял её и зажал между собой и стеной, чтобы ей было удобно держаться. И лишь после этого его губы дотянулись до желанных ключиц. Теперь он оставлял свои следы именно на этих прекрасных выпирающих косточках, попутно отыскивая пальцами сокровенное место Миры, о котором тайно грезил ночами.

Она была так горяча даже через штаны, и если бы не положение (финансовое и ситуационное), он бы плюнул и разодрал ненавистную ткань. Но ведь им еще возвращаться в комнату! Потому пока лишь поддразнивая, Сазгаус поглаживал промежность Миры, порой невольно делая характерные движения…

Будь они где-то в другом месте, Мира не сдерживалась бы. Она тихо вскрикнула, когда он резко поднял ее вверх, и пока что это был единственный звук, который она издала, но сдерживаться становилось все труднее. Она крепко обхватила его за плечи руками и обвила ногами. Упасть не боялась, потому что знала, что он не позволит этому случиться. И потому отдалась в его власть.

Тяжело дыша через рот, ей иногда удавалось поймать его висок или щеку для поцелуя, когда он слегка отрывался от нее между тем, чтобы оставлять следы на ее теле. Его пальцы сводили ее с ума, и она уже вся горела, давно готовая принять его в себя.

Как жаль, что у Миры не было возможности тоже сделать приятно Сазгаусу руками. Когда он добрался губами до ее сосков, она запрокинула голову от удовольствия и не специально сжала пальцами его волосы. Было слишком приятно, и с губ сорвался тихий стон. Прикусив губу, она постаралась сохранить контроль, но потом решила вцепиться ему в шею, заодно наказывая его за промедление. Он ее приятно мучил, и укусив совсем не больно, она лизнула место укуса.

‒ Я же тебе говорила, поменьше напрягать руки, ‒ шепнула Мира на ухо Сазу, обжигая горячим дыханием, и укусила за мочку. Это была скрытая просьба уже переходить к главному, как бы ей ни нравилось это томительное ожидание.

‒ Ты меня об этом и через десять лет просить будешь? ‒ прошептал Сазгаус закрывая глаза от блаженства, от звука её дыхания…

Как же она была бесподобна. Он бы еще долго издевался над ней, будь они сейчас в кровати и на третьем разу. Но желание и пройденное терпение давали о себе знать.

Поцеловал Миру в губы, на этот раз, обещая очень многое, он опустил её на ноги и собственноручно стянул с неё штаны, но не торопился начинать то, зачем они были здесь. Впиваясь в её губы, заранее готовый словить каждый стон, Сазгаус провел рукой от шеи Миры на этот раз вниз, но рука его легла не на ягодицу, а на половые губы. Горячая, мокрая! Она хотела его, ждала его, и чем не похвала стараниям Саза? Хотя он ведь даже еще не старался.

Улыбнувшись сквозь поцелуй и укусив губы, Саз приподнял уголок в своей любимой усмешке и проник одним пальцем внутрь Миры. Она так упруга и так сладка внутри! С какой лёгкостью он проник в неё, а Мира тут же одарила его стоном и выгибанием в спинке. Этим Саз воспользовался и, окончательно оголяя её грудь, впился губами сосок, обхватив его нежно, но грубо играясь с ним языком.

Не менее сладкий, чем она внутри была. Саз не дразнил её, но готовил к себе. К первому пальцу присоединился второй, и когда они оба с лёгкостью проделывали путь, добавился и третий. Мира уже сходила с ума в его руках, считая это настоящей пыткой, но: «Потерпи, мой Птенчик, еще даже не началось».

Это продлилось мучительно долго, а ей еще приходилось стоять, и уже не раз Сазгаусу приходилось применять силу, чтобы она не опускалась на ватные ноги. И когда казалось, сил в Мире больше не было, он поднялся с ней одновременно, заставляя ножками сцепиться в крепкий замок на его спине, после чего приспустил свои штаны. Смотря в глаза, не притрагиваясь к лицу Миры ни носом, ни губами, а следя за каждым её мускулом, за каждой морщинкой, Сазгаус вошел в неё, но даже не наполовину, переживая, что она не сможет принять его сразу всего… Сазгаус… много чего имел от своего отца. К большому росту прибавились и длинные части тела… помимо рук и ног.

Мира также не отрывала взгляда от его глаз. Она открыла ротик, делая рваный вдох, когда он начал входить в нее, и затаила дыхание, чувствуя осторожные движения. За это она была ему благодарна, ведь у нее уже давно никого не было. Она и забыла, как может быть приятно. Когда она снова смогла дышать, закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям внизу.

У него был большой, и когда Саз наконец-то задвигался, напряжённая морщинка между бровями Миры разгладилась, и она открыла глаза. Наконец-то она смогла отпустить все проблемы, пережитые и те, что ждали ещё впереди. Был только Сазгаус и то наслаждение, которое он дарил ей. Те теплые чувства, которые она испытывала к нему, и та забота, которой он ее окружил.

Уткнувшись ему в плечо, чтобы заглушить стоны, Мира опять пальчиками зарылась в волосы Саза. Чувствуя сожаление, что в этот раз ее скорее всего не хватит на всю ночь, и часть планов придется перенести на следующую, она отыскала его губы, чтобы возместить это поцелуем.

Удостоверившись, что все хорошо, Сазгаус начал двигаться, но и то неспешно, растягивая эти минуты; растягивая свое удовольствие, растягивая её… Она правда была для него узка, но для Сазгауса это было только в кайф. Порой он сам желал издать звук, показать, как ему хорошо с ней, в ней. Но вместо звука было лишь тяжелое дыхание, поцелуи в грудь, которая сейчас была так удобно предоставлена. А иногда он сжимал зубы и просто молча утыкался в Миру, в её плечо, после чего целовал и вновь возвращал внимание к её телу. Сазгаус любил эту позу, и когда девушка была на нем верхом. Потому что его руки во втором случае были свободны, а в первом ‒ губы, которые так любили ласкать верхнюю часть тела партнёрши.

Как и сейчас.

Раз за разом он входил в неё все дальше, позволяя привыкнуть, не разрешая себе сделать хоть одно резкое движение. Мира должна была сладко измучиться, и ни одна секунда не должна была испортиться пусть даже мимолетным дискомфортом. Сазгаус умел. Он уже давно научился управлять собой и своим телом.

Когда же наконец-то ему удалось войти в неё полностью, он не сдержался. Его стон был тихим, но звучал он громче любого его вздоха, потому что просто не в силах был сдерживать эмоции. Хотелось просто войти в неё и стоять, греться об разгоряченное тело, целовать виски, осушая их от пота, потираться о грудь своим обнаженным торсом, чтобы соски были постоянно в напряжении, радуя его глаза.

Пик настиг Миру очень быстро. Вновь запрокидывая голову назад, она ничего не могла с собой поделать, но было слишком приятно, чтобы сдержать себя и оттянуть момент наслаждения. Вернув голову на место, она вжалась в тело Саза и прикусила свой палец, чтобы хотя бы стон получился не очень громким. Оргазм накрыл ее с головой, выгоняя напрочь все мысли и беспокойства. Остался лишь Саз, кто подарил ей этот момент. На первый раз ей хватило, но она понимала, что он вряд ли на этом остановится. Отчасти она даже радовалась этому, ведь ее ждала впереди не одна минута удовольствия.

Но томление в паху порой было и для него невыносимым, заставляя его двигаться, и постепенно Сазгаус наращивал свой темп. Все еще сдерживаясь, он следил за Мирой, и когда она подавала признаки удовлетворения, он становился быстрее.

Но в один прекрасный момент все прекратилось. Томление, зуд, жар… Сазгаус был настолько сосредоточен на звуках Миры, что вовсе пропустил тот момент, когда стенки её влагалища резко сжали его член и запульсировали, подгоняя его самого так быстро и неожиданно, что он чудом успел выйти из неё и излить семя на чей-то халат.

Вжав Миру в стену и уперевшись в её грудь лбом, Сазгаус тяжело задышал, но не от того что устал. Он впервые ощутил такой кайф и столь яркий оргазм, не понимая, что вообще поменялось в его жизни!

Поменялась женщина, которая стала любимой.

‒ Это тебе за первый раз, когда ты надавила мне на руку, ‒ усмехнулся Саз, опуская её на ноги.

‒ Ты вел счет? ‒ ответила усмешкой Мира, но голос ее дрожал, как и ноги, на которых она держалась только благодаря тому, что была прижата телом Саза к стене. Вот почему она хотела сделать это в кровати ‒ тогда бы ей не пришлось переживать о том, как дойти до нее.

Если он ей будет мстить за все разы, то их путь приостановится где-то на неделю, а потом еще на столько же, потому что Мира не была уверена, что ей хватит сил совладать с аппетитом Сазгауса. Как и он, она тоже тяжело дышала, обнимая его за шею и играясь пальцами со взмокшими волосами. Пора было одеваться и идти в комнату, потому что они слышали, как мимо кладовой прошли Кон и Сайман. А еще раздались голоса:

‒ Матушка, я думал, вы уже ушли спать, ‒ сказал Сайман совсем рядом с дверью, за которой прятались Мира с Сазгаусом.

‒ Да вот совсем забыла сложить фартуки для горничной, которая обещалась завтра прийти, ‒ ответила Анжела и распахнула дверь шкафа. Несчастные фартуки так и выпали из рук старушки. ‒ Милостивая Мигу, прости их души грешные. Норман, дорогой!..

‒ Боги, спальня же совсем рядом! Неужели было так невтерпеж? ‒ Сайман сам опешил, смотря на то, как испуганная Мира прикрывала голый зад Сазгауса чьим-то халатом. Прикрыв глаза матери, Сай повел ее подальше отсюда, а на друзей зашипел: ‒ Постыдились бы, брысь в комнату.

Он захлопнул дверь в шкаф ногой, а Мире стало так смешно, что она не сдержалась и затряслась от беззвучного смеха в руках Сазгауса. Вот уж от нее такого точно не ожидали. Удивительно, что Сайман не стал читать свои проповеди, как обычно делал с Марой. Видимо, за их души он не так сильно переживал.

Мара слышала все. Их комнаты были рядом совсем, и от злости аж зубы сводило. Злости и зависти. Сазгаус наконец-то получил свое, а Мара как осталась нетронутой, так и жила. Когда она влетела в комнату, только тогда отпустила Зеда, села на свою кровать и, бубня проклятия, расчёсывала волосы.

‒ Ну, ты видел? ‒ К Зеду ли она обращалась или нет, но пара карих злых глаз смотрели куда-то в пустоту, и там же пыталась выжечь две дыры.

Глупый Сайман! Опять ни себе, ни людям. Если бы он отдался Маре, она бы была только с ним, он ведь ей нравился, и желание овладеть святым жрецом никуда не исчезло. Но он не мог ей этого дать. Не мог сам и не давал никому.

‒ Эгоист! ‒ рычала она. ‒ Вот возьму и пересплю с кем-нибудь! Сколько терпеть его издевательства можно?

Кажется, Мара совершенно не думала, рядом с кем говорила такие вещи. Может, она вообще настолько погрузилась в свои мысли, что забыла о Зеде? Какой бы ни была эмоция, пусть даже злость, не значило ли это, что поглощенная ею, Мара хранила для Саймана особенное место в сердце.

‒ Только скажи, и я избавлю тебя от него, ‒ предложил Зед. Он не тронул Саймана только потому, что верил словам Миры и остальных, что он тоже обещан Грот, но никто не запрещал ему покалечить жреца, чтобы он раз и навсегда отстал от Марвало.

Оставаясь на приличном расстоянии, Зед присел на самый край кровати. Честно, он не понимал, почему Мара хочет переспать с кем-то, ведь для него акт соития был чем-то отвратительным и ассоциировался с болью, ведь его не раз избивали, пытаясь заставить сделать это. Но тогда он был слаб. Теперь никто не сможет заставить его сделать что-то, если он сам не захочет.

Вздохнув, Зед отогнал плохие воспоминания и повернулся к Маре.

‒ Пока я рядом, тебя никто не обидит, ‒ пообещал он. А если кто-то попытается, то сильно пожалеет. Если он не мог тронуть Саймана, это не означало, что не найдет способ, чтобы его проучить. Например, родители сегодня посмотрели на Мару совсем неодобрительно, за что он должен наказать их ‒ глаза вырезать или что-то в этом роде. Раздумывая над этим, Зед достал ножик и вертел его в руках.

Но как раньше страха это не вызывало. Обратив внимание на звук голоса и вспомнив, что здесь кто-то есть, Мара увидела холодное оружие, поднялась и, дождавшись, когда кинжал упадет в руку Зеда, отобрала его.

‒ Зед, так нельзя говорить, ‒ поучительно сказала она, бросив кинжал на свою кровать, приговаривая: ‒ Если я на кого-то злюсь, это не значит, что я хочу, чтобы этому человеку было плохо. Сайман меня обидел, да. Но это не причина. ‒ После чего повернулась и протянула руку. ‒ А ну быстро отдай мне все свое оружие. Я тебе не доверяю.

На любые попытки ее отговаривать Мара лишь махала хвостом, выказывая свое нетерпение. И почему он, опасный человек, убийца и садист, сейчас напоминал ребенка, а она маму? Особенно сейчас, когда она вот так возвышалась над ним с протянутой рукой.

И Зед отдал. С неохотой, с собственным мнением на этот счет, но отдал. В одной руке ничего не умещалось, потому Мара возвращалась к своей кровати, сбрасывала все туда, а потом подходила за новой порцией.

‒ Он мой друг. И мы все равно скоро расстанемся, ‒ сказала она, когда Зед пожал плечами, мол, больше ничего нет. ‒ Так что успокойся на его счет, пожалуйста.

‒ Мне не нравится, как он к тебе относится. Если бы не Грот, я уже давно с ним разобрался, ‒ буркнул Зед и обиженно отвернулся, когда у него отобрали игрушки. Конечно, он отдал не все, оставляя при себе то оружие, за которое дорого пришлось заплатить кровью, но все равно чувствовал себя голым без своих ножей. И уязвимым. А он не любил этого.

Не понимал он всех этих отношений между людьми. Если обидел, значит, должен умереть. Как можно считать другом того, кто обижает? Одному проще без этих связей, которые сковывали руки сомнительными запретами.

‒ С утра все верни, ‒ попросил Зед, смотря на кучу оружия, которая была свалена на кровати Мары. ‒ Мне они нужны. Я не доверяю твоим друзьям, особенно тому черному.

А все потому, что он мог только догадываться, на что способен Сазгаус. Он был угрозой, от таких лучше избавляться сразу, пока не стало слишком поздно.

Мара только как раз начала заворачивать оружие в простынку, как Зед произнес свои слова, и Мара замерла. А ведь в каком-то смысле они им действительно пользовались и обманывали. У него были причины не доверять её друзьям, он будто чувствовал подвох, но…

‒ Боги, что же с тобой творилось, что ты стал таким? ‒ с сожалением спросила Мара, подходя к Зеду и плавно размахивая хвостиком. Она не хотела знать. Ей было страшно, уже не сможет смотреть на Зеда нормально, если узнает. Да и вообще, сейчас был самый оптимальный уровень её отношения к нему.

Подойдя уже совсем вплотную, Мара, опять будто забывая, кто перед ней, села на коленки Зеду и погладила по голове, слегка взьерошив его волосы. Видел ли он или нет, но Мара ужаснулась от осознания того, что его волосы не были выкрашены и не имели родной цвет ‒ белый. Зед был просто седым. Это не здоровые волосы, а волосы человека, который, только страшно подумать, что выстрадал в своей жизни.

Мара провела по волосам его еще раз, но уже более мягко и заботливо, а свободной рукой приобняла его за плечи, чтобы не упасть.

‒ Мои друзья защищаются, Зед, ‒ зашептала Мара. ‒ Ты их очень напугал своим поведением, и они видят в тебе угрозу. И меня ты пугаешь, угрожая моему другу. Мне будет очень больно, если я его потеряю.

Поначалу Зед попытался отстраниться, не думая, что к нему кто-то захочет прикоснуться просто так. Замерев, словно каменная статуя, он только и ждал подвоха. Этот инстинкт был выработан на каком-то подсознательном уровне.

‒ Я… Эм… Не хочу тебя пугать, ‒ напряжённо произнес он, наблюдая, как ее рука опять потянулась к волосам. От прикосновений Мары по телу разбегались приятные мурашки, но так как мышцы Зеда были натянуты, как струны, он не мог в полной мере прочувствовать их.

Он не понимал интонации, с которой она задала первый вопрос, и ещё меньше хотел отвечать на него. Не хотел думать над ответом и вспоминать прошлое. Его жизнь разделилась надвое, и то, что было до Грот, он помнить не хотел.

‒ Твоим друзьям незачем защищаться от меня, ‒ сказал Зед, постепенно расслабляясь под мерными поглаживаниями по голове. ‒ Если бы хотел, они давно бы уже были мертвы. Но я не могу их убить, не могу пойти против воли Грот.

В конце он даже позволил себе немного обнять Мару, кладя руки ей на талию. Без намека или чего-то такого, а просто, чтобы куда-то деть их. Коснулся невесомо, поправляя маечку, чтобы полоска кожи живота не торчала из-под ткани.

‒ Однако, ты все равно меня пугаешь…

Он даже не понимал, о чем шла речь. Казалось, вот он понял, но бац ‒ опять это «Они были бы уже мертвы». Мара лишь тяжело вздохнула от этого. Она ощущала напряжение мужского тела ‒ слишком много в жизни касалась их, чтобы читать причины напряженных мышц. И пусть Зед постепенно расслаблялся, ей было не комфортно от того, как не комфортно ему.

‒ Говоришь, что я прекрасна, а сам сторонишься меня?

Без какой-либо обиды спросила она, убирая волосы с глаз Зеда и заглядывая в них. Ну, точно гончий пес, позволивший себе сейчас быть ласковой собакой. Чему обижаться, если Зед сам по себе странный?

Но настаивать она не собиралась, потому вместо того, чтобы продолжать, встала с колен и двинулась к своей кровати, размышляя, что больно много мужчин вокруг неё, которые поклоняются богине, а не лично ей, как она привыкла. У одного — Мигу, у другого — Грот. Это даже немного раздражало, и Мара уже соскучилась по простецким деревенским временам.

‒ Ты прекрасна и очаровательна, словно сошедшая с небес богиня! ‒ горячо выпалил Зед и пал перед ней на колени. У него всегда был восторженный вид, когда он говорил или думал в подобном ключе. ‒ Я готов вечность любоваться тобой, моя милая, принести к твоим ногам все, что попросишь. Разве я тебя сторонюсь?

Да он с ней разговаривал больше, чем со всеми вместе взятыми за всю свою жизнь! Он ее боготворил почти наравне с Грот. Но он слишком долго был сам по себе, дикий загнанный зверь, на которого придется потратить время, чтобы приручить и сделать домашним. Он многого не понимал, о чем-то не знал вовсе, а что-то, что было нормальным для людей, казалось ему странным, и наоборот.

Зед ведь правда не хотел никого пугать, просто он жил по принципу «убей или будешь убит сам». Все вокруг ‒ враги, и Мара стала первой, к кому он отнёсся иначе. Но не знал, как это показать. «Смотри, я тебя не убил, ты особенная». «Смотри, я убил для тебя и готов убивать ещё». Как оказалось, это только пугало ее. И он ее спас, а наблюдая, как Мира благодарила Сазгауса за спасение ласковыми улыбками, Зед не понимал, почему Мара продолжала его бояться.

‒ Ты так странно реагируешь на мои прикосновения, ‒ прошептала Мара, честно признать, тронутая его поведением.

Над ней склонялись, перед ней падали на колени и молили обо всем на свете. Но то было лишь в пастели… Никогда просто так. Она улыбнулась Зеду как еще никому не улыбалась. Его слова… Нет, то, как выпалил эти слова, тронули её в самое сердце.

‒ Но Зед, я ведь не статуя и не картина. Я не хочу, чтобы мной просто любовались. Я хочу, чтобы меня любили как женщину. Хочу отношения, достойного королевы; хочу любви, достойной богини; хочу прикосновений, достойных святой.

Губа, конечно, не дура, но Мара любила это. Она жила так, соблазняла, получала именно этого. И Зед был первым, кто говорил такое, не смея прикасаться. Один раз Мара запомнила на всю жизнь. Как он «позволил» себя обнять в замке. Как она его тогда боялась… Кровавый, злой, беспощадный…

На деле же… кто он на деле?..

‒ Или ты боишься, что я тебя ударю? ‒ прошептала она, подходя к нему ближе и, почти невесомо обняла за голову, прижимая к своей ноге и также мягко и нежно обвивая его запястье своим хвостом. ‒ Я слишком много прикасалась к мужчинам, чтобы не заметить ту… дерганность и напряженность в тебе.

Отчасти Зед и правда боялся. Тогда в замке он был пропитан энергией убийства и чувствовал себя неуязвимым, а сейчас все было иначе.

‒ Я не привык к… к таким прикосновениям, ‒ честно признался он, разглядывая хвостик. Даже рискнул осторожно коснуться его пальцами. ‒ Меня редко гладили в жизни.

Зед не пытался вызвать жалость к себе. Можно сказать, он даже доверил ей страшную тайну, приоткрыв завесу своего прошлого. Мара заставляла его вспоминать, что ему очень не нравилось. Но нравилась Мара, и он готов был смириться с некоторыми неудобствами. Выпутываясь из ее объятий, он поднялся на ноги и посмотрел прямо в глаза. А затем сделал то, что она так хотела ‒ обнял ее.

Мара усмехнулась в его объятиях, и Зед мог ощутить, как и она дернулась, когда он обнял её, но просто от того, что не ожидала. И уже ровно через две секунды её руки скрестились в замке на его спине.

‒ Если ты останешься со мной в городе… На первое время… чтобы помочь мне обжиться, я тебе подарю много этих прикосновений. Если захочешь, конечно.

Ведь именно за этим все стояло ‒ чтобы Зед остался с ней до тех пор, чтобы ребята успели уйти достаточно далеко. Зед много чего мог говорить, но Мара понимала, что стала своего рода его ошейником. Но как поведет себя гончий, когда ошейника не будет?

‒ Лучше ты со мной. ‒ Зед пока что не был готов отказаться от своего стремления служить Грот. Да и он не допускал даже мысли, что Мара могла остаться в городе вместо того, чтобы продолжить путь со всеми. Она должна пойти с ним и быть рядом, когда он встанет перед Грот. Словно матери хотел представить свою даму сердца.

Так бы и стоял с ней в обнимку всю ночь, о большем он и не мог мечтать. Но почувствовав зевок, он отпустил Мару и помог убрать свое же оружие с ее постели. Как и тогда у ее гамака, он собирался устроиться у кровати, но она была против, чтобы Зед оставался на полу, а потому он занял свою кровать, но ещё долго наблюдал за любимой в темноте, разглядывая ее спящую.