Клятва Смерти (СИ)

2. Кто ты, убийца?

Для Кона побывать в таких городах, как этот, значило вернуться в прошлые века. Деревня, а не город. Ну что это? Встретил их забор. Самый обычный забор из палок. Это защита от врагов? Он не просит каменного ограждения, но хотя бы частокола! За забором первые дома были деревянные, старые… Крыши не из черепицы, а сена. Одноэтажные, маленькие, ветхие. Если были больше — наверняка таверны или закусочные. Внутри не могло поместиться более, чем четверо людей, а обычно в таких поселениях семья ‒ это клан. Бабушки, дедушки, братья и сестры, которых не счесть. Это богатенькие обычно делали по одному или два ребёнка ‒ им ведь не нужна рабочая сила по хозяйству.

Впереди виднелись дома уже каменные, которые так смешно смотрелись на фоне более старых собратьев. И то, два или три этажа, не особо широкие. Может, дома «богатых» или владельцев того или иного куска земли. В деревне жизнь не особо кипела, но оно и понятно. Хоть тут их и окружала полумертвая земля без сочных зеленых деревьев, а не выжженная пустыня, но все равно очень жарко!

Сами путники остановились, не подходя к забору, в кустах какой-то растительности. Ну как растительности… Это были сухие и твердые ветки, на концах которых были бурого цвета крохотные цветочки, да и то редкие.

Кон и так сделал больше ‒ дотащил парня вплоть до деревни, а не бросил в песок, когда она только показалась из-за горизонта. Потому осторожно спустив полукровку на землю под этими ветками, Кон опустился перед ним на колени, проверяя сознание.

‒ Тут мы разделимся, ‒ сказал он. ‒ Я выполнил свою часть сделки, а ты — свою. Далее, если нас засекут с убийцей, будут проблемы, а тебя вернут на крест.

«Да и нас рядом повесят», ‒ мысленно добавил Кон. Сазгаус прикрыл глаза и подарил своему спасителю улыбку, соглашаясь с его словами. Кон встал, отходя от смирившегося эльфа к Мире и взглянул на неё. Спутница выглядела измученно, хоть и пыталась это скрыть. Губы её потрескались от жажды, кожа, на которую ложились лучи, покраснела, но не так, как плечи Кона. Пройдя мимо Миры, он положил ладонь на её спину, как бы разворачивая к Сагзаусу спиной, чтобы вместе с ней войти в город, который, кстати, щедро встречал всех путников колодцем. Вдалеке, правда, но это не сравнится с тем, что они преодолели.

Горло наполнило сильной болью, а при думах о воде, Кон сглотнул сухой ком и сам чуть не взвыл от новой волны боли. Они добрались! Подумать только! В пустыне почти сутки! Без воды несколько часов. А сколько Сазгаус пробыл без воды? Он вообще доживет до ночи, чтобы, пока все спят, подобраться к колодцу?

Так, не о том Кон думал! Они свою часть сделки выполнили! Он звёздный эльф и убийца, в чем сам признался. Дальше пусть выживает сам!

Вот только чего сердце так кололо?

‒ Пойдем, Мира. ‒ Уже практически насильно повернув спутницу спиной к Сазгаусу, Кон повел Миру в городок, а вслед услышал слабую ухмылку полукровки:

‒ И тебе пока, птенчик…

Она обернулась на Сазгауса, но молча последовала за Коном. Он все же вывел их к деревне, не обманул, не обрёк на верную смерть вместе с собой, и про себя Мира подумала, что надо его отблагодарить. Жалко было его.

‒ Колодец! ‒ Но стоило ей увидеть спасение, как она тут же обо всем забыла. В ней открылось второе дыхание, и она прибавила шагу, чтобы Кону больше не приходилось ее подталкивать.

К счастью, на улицах все ещё не было народу из-за палящего солнца, пусть оно уже клонилось к закату. На чужаков никто не вышел посмотреть, лишь редкие жители, которые, закутанные в сто одежек, спешили скрыться в домах. Мира первой сбросила ведро в колодец, и звук, с которым оно ударилось о воду, показался ей величайшей мелодией, которую только доводилось слышать. Однако, сил на то, чтобы вертеть цепь обратно наверх, у нее уже не осталось. С кряхтением и пыхтением она дёргала рычаг вверх, но тот никак не желал поддаваться ее слабым ручкам.

‒ Давай я. ‒ Кон, подоспевший к этому моменту, мягко отодвинул Миру и вытащил ведро с водой намного быстрее. Он поставил его на землю, и пользуясь тем, как был близко к Мире, забрал у неё свое оружие и меч, чтобы, если бы девушка захотела облиться, не повредила его вещи. ‒ Пей вдоволь. Я подожду.

Он был не при смерти, так что пусть сначала спутница насладится прелестями жизни. А он пока займется наблюдением. Здесь даже факелы были вместо фонарей, чтобы ночами освещать путь. Что ж, хоть что-то, а то Кон бывал в таких местах, что ночью вообще никто и ничего не зажигал.

‒ Добрая женщина! ‒ вдруг окликнул Кон кого-то и отошел от Миры. Как оказалось, он зацепился взглядом за немолодую женщину, и та, обернувшись, застыла, ожидая дальнейшего предложения. ‒ Не могли бы подсказать…

И пока он разговаривал, где-то в кустах лучше спрятался Сазгаус.

Мира даже не заметила, что Кон отошёл куда-то. Она пила из ведра, черпая воду прямо руками, и все не могла насытиться. Живот уже наполнился целиком, но казалось, жажда меньше не становилась. В перерывах между глотками она умылась и смочила горячие волосы водой, радуясь тому, как прохладные струи стекали под одежду.

Когда ведро почти опустело, Мира достала флягу и наполнила ее, чтобы позже отнести Сазгаусу в качестве благодарности. Ещё бы не помешала какая-нибудь мазь от ожогов, причем не только убийце, но и Кону. Она осмотрела улицу в поисках каких-нибудь вывесок и магазинчиков. Вряд ли в таком маленьком поселении была полноценная аптека, но хоть травник должен быть!

Бросив ведро опять за водой, Мира хотела попросить Кона поднять его, но как раз заметила, что тот отошёл. Склонив голову на бок, она вопросительно посмотрела в его сторону. Здесь она наконец-то могла расстаться с плащом, который собиралась предложить Кону, чтобы тот прикрыл обнаженный торс, хотя она признавалась себе, что смотреть на него было только в наслаждение. А обгоревшие плечи все же жаль.

‒ Кон, ‒ позвала Мира. Голос ее даже приобрел прежнюю звонкость, ‒ поднимешь ещё? Тебе тоже нужно напиться.

Он жестом попросил Миру подождать ‒ женщина как раз что-то показывала ему руками ‒ с того расстояния, на котором сейчас находились спутники, было не особо слышно, что там Кон спрашивал. Но вернулся он быстро и с улыбкой заметил, как Мира и выглядеть стала лучше. Чего стоят этот блеск в глазах и блаженная улыбка.

‒ Я узнал, где тут можно закупиться, ‒ говорил он, поднимая ведро. ‒ Таверна в четырех домах отсюда. Аптека вот-вот закроется.

Уже не первый раз можно было заметить, что пусть путники и подшучивали или бранились друг на друга, но часто думали практически одинаково. Хотя бы вот в таких мелочах. Кон знал о своем состоянии, знал, что нужна медицинская помощь, иначе завтра плечи о себе хорошо напомнят.

Пить он не стал, а первое вытащенное ведро просто вылил на себя сразу, как только отложил на край колодца меч, мешок с деньгами и кожаный чехол с его, как он называл, оружием. Было и больно, и хорошо одновременно. Плевать, что мокрые штаны тут же прилипли к бедрам. Второе ведро воды было вылито точно так же, как и первое, окатывая брызгами Миру.

‒ Ты в травах лучше меня разбираешься, ‒ сказал он, вытаскивая третье ведро, слизывая с губ стекающие с головы ручейки. ‒ Чтобы не терять время, ты к лекарю дуй, а я нам комнату забронирую.

Это были последние слова, на которые он смог потратить силы. Теперь настало время их восполнить! Кон просто сунул голову в ведро, когда его вытащил и наслаждался. Пил и наслаждался. Пил и наслаждался. Пил, пока его живот не набух, скрывая мышцы пресса. И все было мало. Пусть лопнет, но лучше такая смерть, чем от жажды.

Вытаскивать голову, чтобы банально сделать вдох, он явно не собирался.

‒ Хорошо, ‒ обрадовалась Мира и засобиралась за лекарствами. Надо было спешить, чтобы успеть ещё вернуться к Сазгаусу, если она хотела его отблагодарить. ‒ Возьми мой плащ, чтобы прикрыться пока что. Я постараюсь быстро. Можешь сразу и ужин в таверне заказать, я готова слопать целого кабана, если они здесь водятся.

Оставив плащ на краю колодца, где рядом лежали вещи Кона, она отряхнула песок, забившийся в складки черного платья, и посмотрела на небо, чтобы лишний раз убедиться, что солнце действительно скоро перестанет жарить, и ее открытые плечи в безопасности.

‒ Я быстро, ‒ зачем-то ещё раз сказала Мира и только после этого убежала в аптеку. Ноги да и все тело болели, и она бы с радостью вместо этого отправилась в таверну, чтобы вытянуться на кровати и просто уснуть после сытного ужина, но ей действительно было жалко Сазгауса, несмотря на то, что он пугал ее. Просто чувствовала, что, если бросит его умирать, он ведь духом преследовать ее станет! Так и слышала это его «птенчик». Она же с ума сойдет, если к ней привяжется такой призрак!

К травнику она попала как раз, когда тот уже складывал товары с открытых полок по шкафам. Отрыв кошель с монетками в круглой сумке через плечо, которую оттягивал хрустальный шар, она пересчитала серебряники и очень надеялась, что ей хватит на все необходимое, ведь травы в таком засушливом месте были редкостью. Одну баночку ей приобрести всё-таки удалось, даже сторговалась на целых двадцать медяков меньше. В приподнятом настроении Мира поспешила из деревни к тем кустам, где они оставили преступника.

Кон уже не мелькал у колодца, а небо стало окрашиваться в оранжевый цвет тех самых песков, которые не хотели отпускать своих путник в спасительные земли. Солнце действительно перестало печь к моменту, как Мира подошла к окраине деревни, и сейчас были те короткие полчаса, когда жар с небес уходил вместе со своим светилом, а холод чарующей пустынной ночи только-только поднимался.

Сазгаус был всё еще там, где его и отстаивали, но только он свернулся калачиком и накрылся рубахой Кона. Чтобы и выглядеть меньше, и чтобы раны на его руках и ногах не прикасались к земле. Только пальцами своими пытался зарыться в землю, которая как раз теряла свой огонь с приходом вечера.

Услышав, что к нему приближались, Сазгаус открыл глаза и сдвинул с лица рубаху Кона, вот только глазам все еще было плохо, и он видел так, словно был в воде. Видел, что кто-то остановился, смотрел на него. Черного платья он не помнил, а значит, это могла подойти незнакомка, ведь ранее в пустыни он запомнил Миру именно как коричневую точку с темными волосами.

Он понял ‒ его заметили. И сам готов был бросить все накопленные силы на побег, если женщина закричит его имя на всю деревню.

‒ Кто здесь? ‒ спросил он, и для Миры вопрос мог показаться странным, ведь когда она подошла ближе, Сазгаус смотрел пристально на неё. У него были чёрные глаза, полностью сливающиеся с не менее черным зрачком. Вороные распущенные волосы прилипли тонкими лесками к его взмокшему лицу, создавая ощущения тех самых веток на коже, под которым он лежал. Голос всё также слаб и хрипл, но чуть пободрее ‒ как ни крути, а удобное (по сравнению с подвешенным на кресте) положение и тень куста, прикрывшая опаленные части кожи, пошли ему на пользу.

Он правда ее не видел? Мира удивлённо замерла перед Сазгаусом, склонив голову на бок. Он и правда выглядел очень жалко. Но она пришла сюда помочь, а не болтать. И хорошо, если он ее не запомнит и не сможет ничего сделать. Она опустилась перед ним на колени и достала из сумки купленную мазь и старую баночку с остатками целебных трав, которую носила с собой на всякий случай.

‒ Пей, это вода, ‒ тихо сказала Мира и вложила в руку Сазгаусу открытую фляжку, которую наполнила ранее у колодца. Дырки в руках выглядели поистине ужасно, и если бы он пережил эту ночь, Мира очень удивилась бы. Не от обезвоживания и ожогов, так от инфекции наверняка помереть должен.

Первым делом Мира решила заняться как раз этими ранами от гвоздей. Прямо в баночке она размяла травки, чтобы они дали сок, и осторожно обхватила ступню Сазгауса. Жаль, не было лишней воды, чтобы промыть раны, и ткани, чтобы перевязать, но она уже сделала для него больше, чем кто-либо.

‒ Немного пощипет, не дергайся, у меня не так много трав, ‒ предупредила она, прежде чем приложить листики к ране.

‒ О, так это ты, птенч-м-м-м! ‒ Будто бы месть за это слово, боль новыми разрядами молний пронзила всё тело. Даже не щипание, а сам факт, что раны потревожили. Сазгаус не кричал, но сдавленно мычал в губы, и новые капельки пота проступили на его висках. ‒ Позволь… дать совет… ‒ отрывисто заговорил он, когда боль немного унялась, ‒ если тебя… спрашивают… отвечай.

Потому что, пока она приближалась к нему, садилась… пока не подала голос, Сазгаус готов был на всё. Он был одной напряженной резинкой, готовой вот-вот лопнуть и ударить того, кто заставлял его натягиваться. Нет, не убить. Хоть он и «бил кулаком в грудь», говоря о правдивости таблички на шее, но он не убил бы. Припечатал бы к земле, чтобы она потеряла сознание, но не убил.

Фляга с водой покоилась в его руке. Он даже не предпринял попытку поднять её или придвинуть руку к губам. У него не было на это сил. Ему было просто больно. Очень больно. А теперь еще больно и из-за лечения.

‒ Спасибо… ‒ До сих пор усмешка, которая с самого начала встречи была направлена на Миру, сейчас вдруг испарилась с его лица, а глаза закрылись ‒ Сазгаус отдавал себя этой девушке. Доверял? Он просто видел, что ему помогают, вот и всё. Она не убьет. Хотела бы ‒ не пришла вовсе. Не удивлен будет, если узнает, что белобрысый об этом даже не знает.

«Конечно же не знает! Был бы уже тут», ‒ мысленно фыркнул Сазгаус. К тому моменту она перешла к другой ноге, но на этот раз Саз среагировал не так неожиданно. Он не видел, но чувствовал влажные руки на своих ступнях, как они перемещаются, как мягко и боязливо пальчики промокают кашицами края раны. Он напрягся, зажмурился, но более не издал ни звука. Хотел бы ей помочь, выпрямиться, а не продолжать лежать, как мышь при смерти в лапах кота, но от попытки это сделать, руки дрогнули, и фляга с драгоценной водой чуть не выпала из его длинных тонких пальцев.

Когда Мира закончила с ногами, она вновь посмотрела на руки Сазгауса. Раздался тяжёлый вздох. Как бы он ни издевался, как бы ей ни хотелось причинить ему больше боли за это, видеть кого-то в столь жалком состоянии было трудно. Она никому не пожелала бы такой участи, даже убийце. Уж лучше быстрая казнь, чем то, что сотворили с ним.

‒ Ты правда убил кого-то? ‒ спросила она, забирая флягу из рук, но лишь для того, чтобы помочь ему выпить воды. ‒ За что тебя приговорили к такой жестокой казни?

Переместившись к его голове, Мира осторожно приподняла и поднесла флягу к губам, которые потрескались до крови. Он весь горел, волосы были жёсткими из-за песка, но мокрыми от пота. Сердце кровью обливалось от его состояния. Говорить с ним не очень хотелось, но она заметила, как он расслабился, и испугалась, что он мог отключиться. Это грозило уже смертью, а ей не нужно, чтобы он погиб у нее на руках.

Немного промокнув его губы, она отставила флягу, осторожно положила голову на землю и принялась за руки. Кон не будет в восторге, если узнает, что она была здесь. Ей стоило поторопиться, но больнее, чем есть сейчас, она делать не хотела. Сазгаус мог почувствовать, как тряслись ее руки то ли от страха, то ли от волнения. Как она будет лечить его ожоги, даже представить не могла. Вряд ли ей хватит сил, чтобы поднять его и держать, ведь тот душевный подъем, который она ощутила у колодца, быстро сходил на нет.

‒ Ты сможешь подняться? ‒ спросила она, заканчивая с руками.

И стоило ей взглянуть на мужчину, как вновь встретилась с пронзительным взглядом убийцы. На этот раз Сазгаус пытался её разглядеть. Постепенно, с приходом уже темно-синих облаков и после отдыха за веками и в кустах, глаза приходили в норму. Мира сейчас была очень близка к нему, оттого и видел он четче. У неё была пыльная и грязная кожа на лице, но при этом черты лица не подходили под описания обычной крестьянки. Да и Кон не выглядел таковым. Волосы красивые, пышные, хоть и им требовалась вода и хорошая чистка. Кожа на кончиках пальцев тоже пострадала от пустыни ‒ Саз чувствовал это, когда она касалась его рук. А он в ответ невольно опускал свои пальцы на её руки, когда те работали с ладонями. Ему нужно было почувствовать не только боль, но и что-то еще. И он бессовестно пользовался её близостью.

‒ Я уж не надеялся, что ты захочешь потереть мне спинку, ‒ усмехнулся он, прикрывая глаза. Казалось, засыпает, надеясь, что всю работу за него сделают, но на самом деле готовился.

Чем бы она его ни мазала, но боль от дыр из-за охлаждающей мази становилась тупее и, как казалось Сазу, вовсе проходила, чего не скажешь об ожогах на коже. И только из-за них он продолжал морщиться, нехотя отпуская руки Миры, чтобы опереться кулаками о землю и приподняться. Чуть не упал спиной в колючие и сухие ветки оголенной кожей, но успел среагировать и повалиться на бок. Вторая попытка приподняться стала удачнее, и помогая себе руками, Сазгаус смог лишь сесть полубоком к Мире.

Она всё еще ждала ответа на свой вопрос, а Саз и не знал, говорить или нет. В любом случае, она не отвернулась от него, и уж за это сказать ей правду было слишком жалким вознаграждением, но это все, что он мог ей дать.

И успокоить:

‒ Я убил, ‒ прошептал он, роняя голову, не в силах её долго держать ослабшими мышцами шеи, ‒ но убил преступника, который был сыночком богатого ублюдка. ‒ Это была лишь часть правды; лишь кусок его жизни и статусе «убийцы», но зачем доброй девушке знать больше? ‒ А ты? ‒ Как бы намекая, что знать этого ей было вполне достаточно. ‒ Что вы оба забыли в пустыне Коода? Не знаю, как ты, а вот людей с белыми волосами я в нашей стране не встречал. Не местные же, верно?

‒ Не местные, ‒ подтвердила Мира, но больше рассказывать о себе и тем более о Коне не хотела. Все же он и правда убийца, пусть и разделался с плохим человеком. Опять же, это только его слова.

Пока Саз сидел, опустив голову, Мира разглядывала его красивое лицо и думала, что ему ответить. Почему-то вспомнились знаки в хрустальном шаре, которые всеми силами указывали на него. Интересно, это только ради того, чтобы они с Коном спаслись из той пустыни, куда духи же и отправили их, или они хотели, чтобы Мира и Кон нашли именно Сазгауса там. Если она погадает сейчас, укажут ли они на него? Но проверять ей не хотелось.

‒ Духи сказали, что в пустыне мы найдем то, что нам поможет, ‒ без особых подробностей рассказала Мира и переместилась за спину Сазгаусу, заканчивая на этом разговор.

Быстро темнело, и ей пора было возвращаться, пока Кон не начал беспокоиться из-за длительного отсутствия. Как бы ни пыталась осторожничать, но спину она мазала не очень нежно и аккуратно, потому что спешила. От прорвавшихся волдырей шел отвратительный запах, и Мира брезгливо морщила носик, когда приходилось проводить рукой по таким местам. Благо травы и мазь перебивали этот аромат более приятным. Странно было видеть, как кожа вздулась и покраснела четко по линиям, где спина не касалась креста. Она вновь подумала, что люди, сотворившие с ним такое, ничуть не лучше убийц.

Закончив со спиной, она обильно смазала его плечи и переместилась к груди. Покраснения были везде, и Мира даже стала переживать, что на Кона мази не хватит. Она покрыла мазью самые страшные места. Увлекшись своим занятием, она не заметила, как близко наклонилась к Сазу. Если бы не ожоги, она обязательно отметила бы, как хорошо он был сложен. Рельеф мышц ещё выделялся, он не успел исхудать настолько, чтобы остались только кожа да кости. Хотя все равно выглядел достаточно плачевно.

Грудь Саза тоже покрылась тонким слоем мази, и Мира осторожно убрала его волосы с опущенного лица, чтобы проверить, что с ним. И вновь столкнулась с пристальным взглядом черных глаз. Он пробирал до мурашек, и она так и замерла, придерживая его волосы кончиками пальцев. Что она прочитала в этом взгляде, неизвестно, но сказала следующее:

‒ Не возвращайся в деревню, чтобы отомстить. Своруй одежду и еду ночью и уходи, не делай ничего, чтобы я не пожалела о своем решении помочь тебе сейчас. ‒ Мира оторвала свой взгляд и руку от Саза и собрала вещи, оставив лишь флягу с водой ему. ‒ Мне пора, Кон будет беспокоиться, если я сильно задержусь.

‒ Обычно девчонки только и выискивают повод подольше меня потрогать. ‒ Ветер вечера сейчас так удачно ласкал спину, и успокаивающий холод от мази придавал сил не меньше, чем если бы он попил воды.

Сазгаус поднял голову, и черные пряди скользнули с глаз на виски, отрывая полностью лицо полуэльфа Мире. Он всё еще усмехался, взгляд был вымученным, но насмешливым. Но не было и тени какой-то злости или недоброго умысла.

‒ Можешь не переживать, ‒ прошептал он, ища руками флягу воды на земле. ‒ Я заберу свои вещи и отправлюсь в Прибрежный город, а там в Старческий лес. Так что, вряд ли мы свидимся, Птенчик. ‒ Опираясь о локоть, Сазгаус вдруг осел, лег вновь на бок, все еще не отрывая взгляда от Миры. Он издал странный невеселый смешок, явно своим мыслям, после чего закрыл глаза и добавил: ‒ Но твою доброту я запомню. Коль свидимся, долг постараюсь вернуть.

Не успела Мира повернуть лицо в сторону города, потому что время уже совсем поджимало, как ей на глаза попалась знакомая фигура у колодца, которая ни с чем спутана быть не может из-за белых волос. Разумеется, знающий, где аптека, Кон уже давно заподозрил неладное, когда Мира не пришла в срок. Но он знал, где она была. Он следил, спрятав руку в кожаный чехол на поясе, готовый в любой момент обезопасить Миру. Он не был зол, напротив… Кон был по своему благодарен Мире. Она избавила его от чувства стыда и долга, что грызли его с момента, как он оказался в таверне. А вот чувство слабости в себе подавить не мог. Он ‒ здоровый лоб, вместо того, чтобы унять совесть, старался просто не думать о полукровке, в отличие от Миры.

Кон её не торопил, и когда пара встретилась взглядом, он просто отвернулся, позволяя Мире закончить всё и не торопиться. Он её дождется.

‒ Только духам известно, зачем они привели нас к тебе, ‒ вздохнула Мира, опуская взгляд на Сазгауса. Почему-то ей казалось, что это далеко не последняя их встреча, поэтому его слова она запомнила. ‒ Надеюсь, тебе не придется возвращать мне долг.

Накрыв его рубашкой, она поднялась и уже не спеша направилась обратно в деревню. По крайней мере, внутри больше ничего не грызло, и Мира очень надеялась, что ей действительно не придется жалеть о том, что помогла Сазу. Жаль его было, хоть он и признался, что убийца. Но пересекаться с ним вновь ей точно не хотелось.

‒ Прости, мне стоило предупредить, ‒ извинилась Мира, когда подошла к колодцу и Кону. Она улыбнулась наполовину виновато, наполовину устало. Все равно он ее раскрыл, так что юлить или оправдываться не было смысла. ‒ Пойдем, я займусь твоим загаром. Нас уже ждёт ужин и комната в таверне? Я бы не отказалась ещё от горячей бадьи, чтобы смыть с себя весь песок.

Мира потянулась, и раздалось несколько хрустов, а затем ее тихий довольный стон. К черту бадью, просто поесть и упасть лицом в подушку ‒ большего для счастья и не нужно.

‒ Оставь мои плечи, ‒ махнул рукой Кон и первым двинулся в путь к таверне. Она и так потратила силы на этого незнакомца, Кон не чувствовал себя настолько плохо, чтобы его немедленно нужно было обработать. Да черт возьми, он не калека, сам себя обработает! ‒ Бадья уже готова, хотя вода там уже наверняка остыла. На столе ждет тебя еда, мягкие кровати… На этот раз я не стал экономить.

Бадья с холодной водой вряд ли бы расстроила Миру. Но если надо, доплатит и за подогрев. Сам Кон был из богатой семьи, потому в пути в деньгах они не нуждались. Разве что, порой, Мира включала гордость и пользовалась лишь своими деньгами, но и её можно понять.

Таверна была довольно маленький и больше походила на отель. Внизу было лишь три столика для перекусов, а дальше были комнаты ‒ что на первом этаже, что на втором. На втором, кстати, они были намного дороже, так как не страдали из-за шума или излишней влаги, исходящей от купален за стенами.

Но Кон сразу повел Миру именно наверх, где спутница могла бросить свои вещи и переодеться. Кон не врал ‒ на столе их ожидал холодный суп ‒ специальный для жителей, живущих в жарком климате. Легкий, но сытный салат, состоящий их сочных овощей, тоже дающий влагу, да три кувшина с водой. Кон предугадывал, что водой они будут насыщаться еще целую ночь. И плевать, что туалет от них довольно далеко. Влагу в организме они должны были восполнить.

‒ Делай, что нужно, ‒ сказал Кон, ‒ а завтра мы с тобой решим, что дальше с нашим путём. Мазь, кстати, дай, пожалуйста. Я сам справлюсь.

Кон протиснулся между двух кроватей, которые стояли друг к другу излишне близко, после чего со стоном лег на одну из них, где уже были сложены его вещи. Ничего делать не хотелось. Даже мыться. Даже есть. Но нужно… но попозже.

Мира бросила на свободную кровать свою сумку, из которой на чистые простыни выкатился злополучный хрустальный шар. На него она даже не бросила взгляд, потому что не хотела увидеть чего-нибудь лишнего перед сном, а потом всю ночь думать об этом. Достав баночку с остатками мази, она оставила ее на полу рядом с кроватью Кона, но мысленно пообещала, что если он так и не позаботится о своих плечах до того, как она закончит все дела, обязательно сама намажет их.

‒ Если подождёшь, я помогу с мазью, ‒ сказала она, присаживаясь на край своей кровати. Тоже хотела упасть на нее и просто уснуть, но сначала все же надо вымыть из самых недоступных мест дурацкий песок. Она сняла сапоги, осмотрела кровавые мозоли и уже пожалела, что истратила на убийцу остатки целебных трав. Они бы ей сейчас пригодились.

Босиком Мира прошла за ширму, которая отделяла место для купания от остальной комнаты. Они уже не первый раз жили в одной комнате, да и Мире было далеко не до стеснения, хоть она и знала, что Кон слишком хорошо воспитан, чтобы подглядывать за ней. Раздевшись и швырнув платье и белье прямо на пол, она со стоном удовольствия опустилась в воду, которая и правда успела остыть, но так даже лучше. Вряд ли бы ей понравилось сейчас купаться в горячей воде.

‒ Не вылезала бы отсюда весь день, ‒ пробормотала она и уже громче добавила: ‒ Спасибо, Кон, ты лучший!

На мытьё Мира потратила большую часть вечера и мыла. Сложнее всего было промыть ее длинные и густые волосы, она так и не осталась удовлетворена их состоянием даже после седьмой смывки. Закутавшись в простынь, которая служила здесь полотенцем, она вышла из-за ширмы и сразу приступила к ужину, рассчитывая убрать за собой после. И только осушив кувшин воды и исчерпав половину чашки с супом, она подумала о прошедшем дне.

‒ Не пойму, зачем духи прогнали нас через всю пустыню, чтобы мы нашли полумертвого убийцу, ‒ вслух, но тихо, на тот случай, если Кон заснул, рассуждала Мира. ‒ С уверенностью могу сказать, что правильно истолковала их знаки ‒ мы должны были найти, что нам поможет. Не может же быть это он?

Все же она посмотрела на шар, думая, стоит ли погадать сейчас или всё-таки дождаться утра. Влага с мокрых волос потекла по лицу, и она отвлеклась, чтобы вытереть струйку рукой, а после и вовсе вернулась к еде. К черту духов сегодня, она и так сыта по горло их мутными указаниями.

‒ Вопрос о пустыне ‒ это главный вопрос, на который у меня нет ответа, ‒ задумчиво произнес Кон, уверенный, что Мира обращается к нему. Пока она ела, он тоже успел помыться и обернуться во вторую простынь, но поел, когда мылась сама Мира. Потому он просто лежал на кровати, смотря на стену и наблюдая за каким-то жучком, ползущем по деревянной стене. Как мерзко! ‒ Зато, ‒ эта картина ему быстро наскучила, и он, честно признать, ждал, когда Мира закончит с едой. Потому встал с кровати, взяв с тумбочки баночку мази и, подойдя к девушке, сел перед ней на корточки, ‒ к убийце нас послали за то, чтобы кто-то из нас искупил грехи спасением его. Либо, что больше вероятно, это был ответ на нашу мольбу выжить. Вот и всё.

На удивление Миры, Кон взял её ногу и зачерпнул самые остатки мази на палец и не очень мягкими, но осторожными движениями обмазал её мозоли. Он не видел ног Миры, когда та уходила в ванну, но видел следы крови на полу и все понял. Совесть не позволила ему оставить её без лечения. Ноги ‒ это то, что им в первую очередь нужно в пути. Кон обмазал лишь плечи да грудь, а спина… Пф, вот честно, не помрет от неё.

‒ Ты молодец, Мир, ‒ немного помолчав и перейдя на вторую ножку, сказал Кон, ‒ благодаря твоему последнему толкованию, мы выбрались. Вот только, что дальше? ‒ Он поднял свои серые глаза на спутницу, отпуская её ножку и, выбрасывая пустую баночку в ведро с мусором, сел рядом на её кровать. ‒ Если храм Грот покоится где-то под песками, я не вернусь туда, хоть убей!

Потому что духи точно сказали им идти в пустыню, когда им был задан четкий вопрос! И было до боли обидно, что вместо храма они пришли в какую-то богами забытую деревню. Пусть она и была лучше пустыни, но тут Кон не собирался оставаться надолго!

Тяжело вздохнув, он переместил взгляд на шар оракула и потянул к нему свои руки. Он в нём ничего не видел, даже когда он посылал какие-то образы Мире. Неприятно было это признавать, но Мира была его глазами и компасом. Не будь её, если бы они тогда не встретились, Кон бы так и остался, не зная, куда идти и что делать. Сам же он, не обладая магией, не получив благословения любого бога, дабы стать жрецом, был лишь боевой силой. Да какой в ней толк, если нужно что-то искать?

Кон взглянул на Миру и увидел в её взгляде интерес к собственному шару. Или ей не нравилось, что Кон его трогает? В любом случае шар он вернул на место. Спутнице тоже нужен был отдых, потому отдал ей не в руки, а, напротив, отодвинул подальше. А после и вовсе встал и вернулся на свою кровать.

‒ Ты завтра займись тогда своими штучками, а я поспрашиваю по городу, есть ли тут поблизости храм Грот или её служители.

‒ Хорошо, так и сделаем, ‒ согласилась Мира и закатила шар обратно в сумку, краем глаза замечая знак кинжала в тумане. Но ей могло и показаться, ведь она все ещё думала о Сазгаусе. Выкинув из головы этот образ, она осторожно спустила шар на пол и вытянулась во весь рост на кровати, поворачивая лицо к Кону. ‒ Мы обязательно найдем храм Грот, я буду стараться ещё сильнее.

Ради уборки Мира всё-таки не поднялась. Мягкая постель очень быстро забирала последние силы и уносила в мир сновидений, мышцы расслаблялись, ноги приятно гудели после целого дня ходьбы, а желудок и все тело благодарили за сытный ужин и воду. Даже подниматься, чтобы задуть свечу, не хотелось. Прикрыв глаза, она так и уснула, сохранив образ Кона последним, что видела.