Клыки и монеты

Глава 24

Спустя четыре дня Герхард собирался в ближайшую к его дому аптеку братьев Бильмеров. Ему нужно было забрать склянки, заново наполненные едким солитовым раствором. Если бы охотники принесли четырех вампиров одновременно в обычное время, то остались без работы месяца на полтора. Но сейчас химики готовы трудиться круглые сути без перерыва. И с каждым днем потребность в лекарстве только росла.

Когда Герхард передал органы нападавшего на лоренцианцев вампира, приказчик Бильмеров пообещал прислать склянки в аптеку на Мореходной улице. Через час после полудня охотник вышел из дома и направился в нужную сторону.

С начала эпидемии Герхард фактически перешел на ночной образ жизни и впервые за несколько недель оказался вне дома днем. Город изменился сильнее, чем охотник предполагал. На улице почти не осталось случайных прохожих, а те, кого наружу выгнала нужда, ускоряли шаг при виде Шрайбера и старались не подходить близко.

По пути он увидел несколько домов, на дверях которых был нарисован мелом белый круг. Метка предупреждала, что внутри жили больные. Когда до аптеки оставалось пройти один квартал, Герхард увидел разграбленный дом на другой стороне улицы. Хозяева дома либо успели сбежать, либо не пережили красную песчанку. Интереса ради Герхард подошел к выбитой двери и заглянул внутрь.

В прихожей было несколько цепочек грязных следов, похоже, в дом проникали больше одного раза. Чуть дальше в коридоре была видна брошенная на пол кафедра для письма из лакированного темного дерева. Словно кто-то решил украсть ее, но по пути одумался и оставил у входа.

Шрайбер простоял в дверях пару минут, прислушиваясь, не издается ли из глубин дома звуков или просьб о помощи. Но все оказалось тихо. Герхард покачал головой и двинулся дальше.

Возле аптеки Бильмеров охотник увидел нетипичную для нынешнего времени вещь — толпу в полторы дюжины человек. Люди столпились перед входом в лавку, а в дверях стоял жандарм, не дающий им пройти внутрь. Горожане недовольно переговаривались, время от времени выкрикивали обвинения в сторону аптекарей, но на этом все ограничивалось. Жандарм стоял, скрестив руки на груди и снисходительно смотрел на собравшихся. У городских властей еще оставалось достаточно авторитета, чтобы одно присутствие служителя закона сдерживало толпу.

Но вывеска над лавкой покосилась и висела только на одном кольце. Кто-то уже пытался выразить здесь гнев и страх. Герхард признал, что присутствие жандарма могло быть оправдано.

Охотник пристроился к толпе и послушал внимательнее, о чем говорили люди. В целом, все было ожидаемо. Химиков уличали в том, что они прячут от простых горожан настоящее лекарство, а вместо этого подсовывают бесполезные травяные сборы. А спастись от болезни можно только заплатив аптекарям втридорога. Да и то, без нужных связей даже за большие деньги лекарства не купить.

Решив, что больше ничего интересного не услышит, Шрайбер начал протискиваться к дверям аптеки. Жандарм вопросительно на него посмотрел, но охотник показал значок, после чего беспрепятственно вошел внутрь.

Стоявший за стойкой аптекарь с подозрением повернулся к вошедшему.

— Чем могу помочь, уважаемый?

— Меня зовут Герхард Шрайбер. Здесь должна быть посылка от вашего химика.

Клерк кивнул и наклонился под стойку. В это время Герхард увидел его шею, кровоподтек на ней и две небольшие ранки. Аптекарь поставил на стойку короб. После чего понял, куда смотрит Шрайбер и соотнес это с наполненными раствором колбами внутри. Приказчик осознал, что перед ним охотник.

— На меня напали. Это не мой выбор.

Герхард только пожал плечами, ему и в голову не могло прийти, что кто-то мог бы дать себя укусить добровольно.

— Не бойся, друг мой. Укус вовсе не значит, что ты станешь вампиром. Но постарайся ближайшее время не переутомляться и не голодать.

— Хорошо, буду следить за собой.

Шрайбер повесил на плечо короб и попрощался, после чего вышел из аптеки, протиснувшись мимо жандарма. И замер, потому что столпившиеся бюргеры не стали расходиться и пропускать его. Напротив, они словно бы сплотили ряды. Стало ясно, что их очень заинтересовала ноша на плече у охотника. Герхард понял, что нужно объясниться, прежде чем он сможет пройти.

Он достал жетон, поднял его повыше, чтобы каждый мог разглядеть.

— Я охотник на вампиров. Сейчас отправляюсь на поиски следующего вампира, из которого химики сделают лекарство. В моем коробе — емкости для внутренних органов, и только. Лекарства у меня нет.

Речь Герхарда оказалась достаточно убедительной. Люди расступились, освобождая проход. Пока охотник шел через толпу, его даже ободрительно хлопнул по плечу крупный мужчина.

Как оказалось, история о вампирах и госпитале в строящейся церкви быстро разошлась по городу. И поначалу рассказывали о героическом поступке охотников и китобоев. Но спустя пару дней слухи приобрели другую форму и люди пришли к неочевидному, но верному выводу: вампиры не болеют песчанкой.

И некоторые горожане всерьез задавались вопросом: что хуже, стать вампиром и жить с необходимостью пить кровь, или умереть от болезни? Герхарда даже пару раз спрашивали, может ли он, как человек знакомый с миром вампиров, свести с кем-нибудь, кто готов укусить. Охотник злился, но каждый раз старался спокойно и внушительно объяснить, почему это крайне плохая идея.

Но Герхард понимал, что могло найтись немало тех, кто был готов отказаться от человеческой сущности ради спасения от красной песчанки. Спасшиеся из мануфактуры Михаэля вампиры должны были вернуться к семьям и друзьям. И слух о них мог широко распространиться по городским трущобам.

Симон понял, что заболел красной песчанкой.

Он уже второй день не мог толком встать с кровати. Полностью одетым лежал под шерстяным одеялом, чуствовал, как исходит потом, но все равно не мог подняться из-за ощущения жуткого холода. Симон понимал, что нужно поесть, но от одной мысли о еде становилось дурно и подступала рвота.

Вдова Ангальд по-прежнему болела и не выходила из комнаты. Симон решил ее не беспокоить и, говоря откровенно, не мог ручаться, что она все еще жива. Охотник плохо понимал, что и как делать дальше. Нужно было лечиться, приготовить травяной отвар, как он делал для вдовы. Но Симон не мог заставить себя собраться с силами и начать действовать осмысленно.

Он снова провалился в сон и очнулся только на следующий день. Жар немного отступил. Но мысли по-прежнему путались и соображал он плохо. Симон с трудом встал с кровати. Нужно было попросить о помощи. Медленно и неуверенно двигаясь, охотник спустился на первый этаж и постучал в дверь спальни вдовы. Ответа не последовало.

Эйбенхост прислонился к стене, выждал еще несколько минут и еще несколько раз ударил кулаком по двери. Но так и не дождался ответа. Он потянул дверь на себя. Та поддалась, и охотник заглянул в комнату. К его удивлению, внутри никого не было. Поначалу Симон подумал, что фрау Ангальд все же не пережила болезнь. Но потом он понял, что кровать аккуратно заправлена, а в комнате сохранился порядок. Похоже, вдова ушла самостоятельно.

Это означало, что рассчитывать на помощь в доме Симону не стоило. Вечером мог прийти Герхард, но он давно дал понять, что боится принести болезнь в семью и точно не станет выхаживать ученика. Да и сам Эйбенхост в свое время признал это решение справедливым. Возможно, Шрайбер даже приходил, пока Симон беспробудно спал.

Охотник медленно поднялся в свою комнату. Он вспомнил, куда можно было обраться за помощью. Симон сел за стол, пододвинул к себе чернильницу и перо и написал короткое послание Герхарду, объясняя, где его искать. После чего достал кошелек с серебряными монетами. Не глядя вытащил пять или шесть марок и спрятал за голенищем сапога.

Уже подходя к выходу из комнаты, Симон решил, что в таком виде идти будет слишком холодно. Он вернулся к кровати, стащил одеяло и накинул на плечи. Охотник спустился вниз и вышел через заднюю дверь, прикрыв ее за собой. Отойдя достаточно далеко, он флегматично вспомнил, что просто оставил на столе все свои сбережения. Но возвращаться не стал, положившись на случай.

Шатаясь, Симон побрел в сторону строившейся церкви мученицы Бастильды Георской. Он надеялся, что лоренцианцы ответят добром на добро и помогут с лечением.

Впоследствии Симон не смог восстановить в памяти, как дошел до госпиталя. Его следующим воспоминанием было то, как он сидел на земле возле входа в церковный подвал и к нему подошли двое монахов. Братья подняли его и под локти завели внутрь, после чего уложили на тюфяк. Охотник помнил запах прелого сена, затхлый воздух и невнятное бормотание человека, лежавшего через несколько подстилок справа.

Вскоре к Симону подошел лоренцианец. Охотник узнал брата Антония, который руководил всем госпиталей и просил защитить от вампиров. Он присел над Симоном и влил ему в рот стакан горькой жидкости.

— Не уберег ты себя, уважаемый, — успокаивающе и даже ласково приговаривал монах. — Сейчас тебе нужно поспать. Ты правильно сделал, что пришел сюда.

После этого Симон вновь погрузился в сонное оцепенение. Спустя какое-то время он очнулся от прикосновения ко лбу прохладной девичьей ладони. До этого охотник не видел женщин среди монахов, поэтому сейчас он приподнялся на локте. В первое мгновение Симон подумал, что перед ним присела Анна. Но быстро понял, что ошибся. В полутьме плохо освещенного подвала ему показалось знакомым лицо женщины. Но кто это, так и не смог вспомнить.

Она неуверенно начала расстегивать пуговицы на колетте охотника. После чего задрала его нижнюю рубашку, жестом попросила не двигаться и привела к нему лоренцианца. Монах поднес к охотнику лучину.

— Да, у него уже пошли красные высыпания под мышками. Сестра, намажь его мазью из корня двуплода, клади погуще. Уважаемый, это не спасет тебя от волдырей, но будет легче. Только потерпи запах.

Женщина молча кивнула. Она принесла глиняный горшок и стала накладывать белесую массу на грудь и бока Симона. Запах и впрямь был не самым приятным. Закончив, женщина вернула рубашку охотника на место и застегнула одежду. Она провела ладонью по глазам, показывая, что нужно опустить веки и спать.

Симон проваливался в сон и просыпался. По его ощущениям, прошел день или два, прежде чем жар отступил и в голове немного прояснилось. Днем к нему подошла та женщина и снова намазала мазью из двуплода. В лучах дневного света, пробивающегося через небольшие окна под потолком, охотник узнал ее.

Это была русалка. Лили. Вампир, которую искали за убийство лоренцианца. Она коротко остригла волосы и окрасила их в черный цвет из темно-каштанового. Это не обмануло бы знакомого с ней, но опознать по словесному описанию стало куда сложнее.

По взгляду охотника Лили поняла, что ее узнали. Она постарался сохранить спокойствие, но ее выдала появившаяся в руках легка дрожь. Закончив с мазью, она не стала уходить. Вместо этого сделала несколько быстрых жестов руками, значение которых Симон не понял.

— Ты не разговариваешь?

Лили отрицательно покачала головой.

— Не можешь или не хочешь?

Девушка показала два пальца, потом задумалась, и показала один.

— Зачем ты здесь?

Русалка указала на себя пальцем, изобразила кашель и перекрестила руки на груди. Потом обвела все вокруг рукой, молитвенно сложила ладони и указала на потолок.

— Решила помочь монахам, раз не можешь заразиться?

Кивок.

— Чтобы спастись самой?

Снова кивок.

— Что ты делаешь со своей особенной нуждой?

Лили выпрямила руку, приложила палец к вене на локтевом сгибе. Потом провела ногтем, изображая порез. Спустилась пальцем к запястью, показывая сбегавшую струйку крови. Речь явно шла о кровопускании.

— Значит, братья знают о тебе?

Она показал палец. Только один лоренцианец знал, что в госпитале работает вампир. Видимо, он же и позволял пить спущенную во время медицинской операции дурную кровь.

— Не боишься, что узнают? Тебя все еще ищут.

Она снова покачала головой. Лили открыла рот, демонстрируя, что у нее вырваны все четыре клыка. Потом закатила рукав, показывая рубец на месте вытатуированной русалки. Кожа была то ли срезан, то ли стесана. Симон признал, что она действительно сделала все, чтобы избавиться от каждой из общеизвестных примет.

— Ты боишься меня?

Лили в очередной раз кивнула. Симон скорбно усмехнулся.

— А я боюсь тебя. Так что тут мы в равных условиях. Не бойся, я тебя не выдам.

Вампир показала пальцем на губы, потом перевела его на охотника и сделал жест, словно сломала что-то пополам. Симон уже нарушал данное в ее отношении слово. Он не стал оправдываться или спорить.

К ним подошел монах. Он попросил помочь с другим больным. Лили коротко кивнула, встала и пошла за ним. Симон закрыл глаза и постарался заснуть. Он чувствовал, что мазь не помогает и под одеждой на коже начинали появляться пузырьки. Но оставалось лишь ждать и надеяться, что худшие моменты болезни уже позади и дальше станет только легче.

Герхард раздраженно швырял в ставни на окне Симона камушки. Мелкие уже закончились и в ход пошла крупная галька. Но ответа не было. После дюжины удачных попаданий охотник решил не портить дерево. Он подошел к задней двери вдовьего дома и с силой постучал кулаком.

К его удивлению, дверь оказалась незапертой и от первого удара наполовину приоткрылась. Герхард огляделся и пробормотал:

— Что за дела?

Он вынул из ножен кинжал и осторожно прошел в дом. На первом этаже никого не оказалось. Охотник поднялся на чердак, в комнату Симона. Там тоже было пусто. Комната выглядела так, словно ее покидали в спешке. На полу лежал опрокинутый табурет, с широкой лавки свисал наполовину сползший тюфяк. Герхард подошел к столу и увидел простенькую бронзовую чернильницу. Судя по полностью высохшим чернилам, она простояла открытой несколько дней.

Рядом на столе лежал кошелек с серебряными марками и клочок бумаги с неразборчивой подписью. Судя по оставленным на видном месте деньгам, в доме не успел побывать никто посторонний. Герхард взял записку и подошел к окну, чтобы легче было читать в свете закатного солнца. Он раздраженно распахнул ставни и вчитался.

Это явно был почерк Симона. Но текст был написан либо в спешке, либо в дурном состоянии. Надпись оказалась сумбурной, но сложилась в осмысленную мысль. Шевеля губами, Герхард прочитал:

«Красная песчанка. Заболел. Иду к лоренцианцам, которых спасли. Должны помочь. Симон.».

Охотник покачал головой. Он не сомневался, что песчанка доберется до кого-нибудь из его ближнего круга. Младший Эйбенхост был самым очевидным кандидатом, они много контактировали с посторонними людьми и работали на износ, чтобы поймать вампиров и обеспечить город лекарством.

Герхард поправил матрас, потом завязал и спрятал кошелек под него. Вышел из дома, тщательно прикрыв за собой черную дверь, чтобы на первый взгляд она выглядела запертой. После чего прошелся по улице, глядя на под ноги. Наконец нашел подходящий кусок штукатурки и нарисовал на входной двери дома фрау Ангальд белый круг. Метка, означавшая, что внутри песчанка, должна была отпугнуть случайных грабителей.

Планы Шрайбера поменялись. Он собирался отправиться на очередную разведку в поисках вампира, но сейчас нужно было раздобыть лекарство для Симона. У Бильмеров точно не оставалось свободных порций, но, возможно, другие химики могли придержать для знакомых или в ожидании максимальной цены.

Ближе всего была аптека Гаспара. Герхард огляделся, прикидывая, как лучше пройти. Он решил не срезать через переулки, а пойти по главным улицам. Путь выходил дольше, но безопаснее. В городе оставалось все меньше жандармов и передвигаться по темным проулкам стало опасно.

Еще подходя к аптеке, Герхард почувствовал слабый запах гари. Подозревая недоброе, охотник ускорил шаг, внимательно смотря по сторонам. Вскоре по правую сторону он увидел подпаленный огнем дом. За ним еще один и еще. Шрайбер перешел на другую сторону, чтобы оценить произошедшее.

Пожар явно начался с аптеки Гаспара. Каменный первый этаж выстоял, но вот второй и крыша выгорели и обрушились внутрь. Дома на улице стояли плотно и огонь перекинулся на соседние. Два дома слева и один справа также основательно пострадали, прежде чем пожар удалось победить. Еще пару домов подпалил огонь, но без серьезных повреждений.

Герхард только покачал головой. Прежде он считал, что Бильмеры зря позвали жандармов охранять аптеки. Но, как оказалось, опытные дельцы все сделали правильно. В городе оставался еще один независимый химик — Марк Больдхольм. Герхард не любил старика Марка, во многом из-за скверного нрава и постоянных попыток сбить цену. И последнее время охотник сдавал органы вампиров Бильмерам и не бывал у Марка с момента, как принял в ученики Симона.

Все еще придерживаясь главных улиц Альзенбурга, Герхард за полчаса дошел до аптеки Больдхольма. К его облегчению, с лавкой ничего не случилось. Подойдя ближе, охотник понял, что Марк также позаботился о своей безопасности. Окна были забиты плотным рядом досок, а в двери появилась грубо прорезанная смотровая щель.

Герхард постучал, из глубины лавки послышались тяжелые шаги. С той стороны к двери подошел крупный мужчина, с которым охотник не был знаком. Это был не Марк и не один из его приказчиков.

— Чего надо? — низким голосом спросил мужчина.

Шрайбер показал жетон охотника.

— Позови хозяина, у меня к нему дело. А лучше впусти внутрь, чтобы не сквозь дверь разговаривать.

— Не велено. Жди здесь, сейчас приглашу мастера Больдхольма.

Той же тяжелой походкой говоривший отошел. Но Герхарда успокоило, что тот назвал химика по имени. Скорее всего, это был наемный охранник. Ждать пришлось долго. К двери медленно приблизился Марк, поднес к смотровой щели масляную лампаду и только после этого открыл.

Химик оглядел Шрайбера. Он не увидел короба с колбами, даже не попытался скрыть разочарование. Но все же Марк решил уточнить:

— Герхард. Я надеюсь, ты принес мне работу?

— Увы, друг мой Марк. Заболел мой ученик и нужно найти лекарство. Я надеялся, что кто-то из охотников принес вампира и есть вытяжка из почек.

— Нет. У меня очередь на дюжину вампиров вперед. В городе эпидемия, знаешь ли. А твоя братия гонится за деньгами и тащит все Бильмерам. Торгашам, а не людям искусства и науки.

Герхард только отмахнулся от старческого брюзжания химика. Лекарства у того не было, а значит, и смысла поддерживать светскую беседу не осталось.

— Марк, когда принесут следующую добычу, имей ввиду мою просьбу. Плачу по полной ставке. Ну и сам понимаешь, буду тебе сильно обязан, и новые вампиры пойдут исключительно сюда.

— Я постараюсь помочь. Но лекарства ждут куда как более значимы люди, чем твой ученик. А вот если принесешь мне вампира, то одна порция гарантировано твоя.

Герхард кивнул. Он не сомневался, что Бильмеры предложат такие же условия, только сработают быстрее и даже отправят приказчика принести пузырек с лекарством домой к охотнику, чтобы передать из рук в руки.

Тем же вечером Шрайбер обошел и опросил других охотников, которых смог застать дома. Но прямо сейчас ни у кого из троих не было на примете вампира. Эзра и Рольф пообещали помочь, Маркус ответил отказом. Он не смог простить им убийство Иво Шнеттена. И теперь оценил жизнь вампира выше, чем жизнь человека.