Книга Корешей

24

Хотя дядя Саша Мракисян чревовещал в церкви преподобного брата Кальки, слух о скором «заручении» в конкурирующей церкви брата Стефана добрался и до этого воина Христова. На заре моей карьеры в церкви святого Стефана, я посещал дом Мракисянов каждый день. Дядя Саша помогал укрепится в обретенной вере, а тетя Вера кормила домашним харчо. Их аппетитная старшая дочь, похожа положила на меня пару васильковых, по-армянски естественно оттененных глаз. Как и большинство церковных неофитов, я впервые почувствовав восторг и экстаз от веры и молитвенной практики, автоматически считал всех остальных «членов» церкви истинно святыми (не то что я).

В это период ты видишь только Свет и тебя переполняет сила Благой Вести, наверное от этого ты и становишься необычайно откровенен со всеми подряд. Я пытался сбросить адское бремя земных преступлений и облачится в завещанные Господом белые одежды. Мракисяны и Стефан знали обо мне все. О моих отсидках в молодости, кражах, экспериментах с расширением сознания. Однажды, разоткровенничавшись, я поведал Мракисяну о моем трипе на грибах — хотел подтвердить, что в Евангелии все правда о жизни после смерти и вне тела: «Я воочию видел ангелов Христовых, дядь Саш, вышел из тела и в него вернулся». Я даже допустить не мог, что вскоре в церкви возникнет раскол и под давлением обстоятельств, узнав о сговоре Лили с отцом — я займу сторону брата Стефана.

Теперь пришел Мракисянов день. После песноспевания у Кальки, проповедник ворвался в дом моего будущего тестя Гиви Баблояна. Дядя Саша с порога стал убеждать сдать меня властям, как нелегального, ранее судимого мигранта и брачного афериста -ловца грин-карт. Надо бы тут подчеркнуть, что долгие годы дядя Саша загадочным способом мог безошибочно выходить на региональный отдел ФБР.

СССР развалился когда мне было шестнадцать — возраст юноши идеалиста.С тех пор я стал большим циником в отношении присяг каким-либо государствам вообще.

На мое счастье старик Баблоян здраво рассудил, что раз уже пошли слухи о дочери, самое лучшее будет позволить нам узаконить отношения. Пуще прежнего взлютовал Мракисян. Он потребовал вызвать из девичьей спаленки мою бедную невесту, наивную девчонку которую перевезли в чужую страну сразу по окончании школы в Тбилиси. Дядя Саша поведал им, что я злой волшебник, который время от времени покидает свое тело и похищает невинные души.Верующие пришли в ужас и долго долго молились, умоляя Господа обустроить все лучшим образом и с минимальными потерями.

Вечером, когда я хмурый и сонный приступил к уборке Бройлерного Демона позвонила моя, и задыхаясь от ужаса спросила действительно ли я злой колдун и чернокнижник.

Я и не подозревал насколько близок к провалу тогда был. Откладывал денежку и все думал как убедить Стефана отправить к Баблояну сватов. Спасло меня тогда именно вмешательство Стефана, который легко убедил мою будущую родню в том что истинный злой волшебник и колдун это сам брат Мракисян.

Когда они, наконец, перестали давить на психику и мне и девчонке, как-то вдруг наступило 4-е июля. Родственники Баблоянов, которые прожили в Кливленде почти тридцать лет, отвезли нас в Лейквуд на городской пляж.

Там, прямо на пляже, давно уже установлены аварийные клапаны городской канализации. Город последние несколько лет вдруг заливает жесткий тропический дождь, говно горожан закипает прямо в канализационных трубах и мэрия сбрасывает его в озеро Эри.

Озеро Эри одно из шести Великих американских озер, в которых, если ученые не приписывают, находится 84 процента всех американских запасов пресной воды или двадцать один процент общемировых. Разумеется, те же ученые утверждают, что никакой канализацией озеро Эри не исгадить, но на городской пляж теперь ходят только последние лузеры, бомжи и полусонные люди с одноразовыми шприцами.

Старожилы приходят на пляж раз в год — потому что оттуда идеально видно праздничный салют и фейерверки.

Стемнело. Мы с моей подошли к самой кромке воды великого озера и по-потихоньку взялись за руки. Они все, конечно же, наблюдали за нами и напряглись (как можно до заручения и благословения пресвитера заниматься подобным развратом?)

Ударил салют и фейерверки, стало светло как днем. Небо покрыли шипящие султаны ракет. Я услышал шепот будущей тещи: «Они познакомились на день Валентина, представляете? Он приехал в США в тот же день и месяц, что и мы, представляете? Это судьба! Судьба!»

А мы стояли взявшись за руки у самой кромки воды и я думал, что даже если сейчас разверзнуться хляби всей городской канализации или церковной пошлости, они уже не имеют над нами никакой власти.

Мы так и останемся стоять, взявшись за руки благословленные праздничным салютом.



Джозеф Дурашка показал как принять тюрьму, будто Дар Божий для графомана-этнографа. Фарти-Марти, изрыгая проклятия, помог перетащить делюгу в ветеранский суд Майкла Джексона. А Люк Энглвуд научил как основательно запудрить сему Джексону парик.

Времена, когда надо было каяться и признаваться в грехах безвозвратно прошли. Если в прошлом веке человек должен был выйти на свободу с чистой совестью, сейчас человек из частной тюрьмы переходит в руки частного подрядчика осуществляющего административный после- тюремный надзор. Суд из оплота этики и морали превратился в загребущий кассовый аппарат, а полиция в вооруженную до зубов мафию коллекторов. Каются в нынешних судах только неопытные новички и идиоты. Понял или нет, русский?

Люк прокачался в тюрьме до полного безобразия. Ходячее пособие по мышцам плечевого пояса. Он в Кэндиленде дольше всех — менты никак не дождутся, как он расколется и грузанется. А Люк не колется, он жрет за троих, качается и как недавно выяснилось — много читает. В соседнем корпусе сидит его бабушка и подруга — их приняли, когда в узком семейном кругу Энглвуды курили крэк. Люк тут так долго, что параноит и видит во всех агентов разработки. Поэтому я ничего об этом не спрашиваю и вам не советую.

У Люка под шконарем библиотека покруче чем у самого Рика Мораниса. Выцепил у него «О мышах и людях». Люк оценил мой выбор и продекламировал: «Лучшие планы людей и мышей, часто идут вкривь и вкось». Я тогда фыркнул с умным видом, будто понял, и только гораздо позже узнал, что он Роберта Бернса процитировал. Стейнбек назвал свою вещь строчкой из Бернса. Как и у мышей, у людей ад вымощен добрыми намерениями.

Еще нашел у Люка «Убить пересмешника» Харпер Ли. Перечитаю. У меня с Пересмешником проблема — Пулитцеровская премия, обязательная часть американской школьной программы по литературе. Брался читать пару раз — все бросал. Может в тюрьме осилю? Хоть польза какая выйдет.

Детям в школе пичкают "Пересмешника", а в кливлендской окружной до сих пор белых отделяют от черных — вот он где пересмешник-то. Харпер Ли, милая, можно писать второй сезон, теперь негры приносят деньгу одним фактом пребывания под замком.

Стал убеждать Люка слить две библиотеки — мою и его, в одну и переименовать в его честь. Библиотека магистра Энглвуда — официальное чтиво графства Кэндиленд. В США часто университетские библиотеки переименовывают в честь меценатов.

Понял вдруг, что до сих пор могу ошибиться в человеке. Люк все время насвистывал тему из кино «Воровка книг» когда свои груза тягал и потел. А я и не знал, пока не посмотрел позже. А тогда просто занес человека в категорию «тупорылых качков» и все.

Люк у нас вроде смотрящего за бараком. Передачи ему не шлют — репрессирована вся семья. Рядом с Люком обычно пребывает денежный мешок — раньше это был поляк Сковронский, сейчас венгро-еврей Кайлер, толстячок Муллинз и шустряк Секси Пентс.

Кайлера подогревает мама — он богатой фамилии и дорогого района. Муллинз тоже фаршированный гусь, а малыш Секси Пентс — профессиональный тюремный мул.

Секси Пентса так зовут за оранжевые штаны. На правой штанине шов разошелся от самого низа — вверх чуть выше колена. Теперь при ходьбе кажется будто он одет в юбку с разрезом. Секси всего девятнадцать и отжигать в мужской тюрьме в таком вызывающем одеянии опасная карма. С другого бока - несмотря на старания администрации всячески насаждающей миф что «в тюрьме всех подряд ебут и насилуют», Секси Пентса, понятное дело, никто не трогает. Но не шутит над пацаном разве только шептун Уисперз — хотя может и шутит — просто нам не слышно его шипения.

Всем бараком пробовали добыть ему замену штанов — челобитных шесть написали «белым воротничкам», включая самого шерифа округа. Первые три прошения были написаны серьезным официальным языком. Последующие — мы писали уже всем бараком то в стиле запорожцев и турецкого султана, то в стиле обращения шейха Бен Ладена к американскому народу. Жаль у меня не сохранилось копий. Сказать вам правду — в кливлендской окружной я узнал больше английского, чем в ташкентском «университете мировых языков».

Челобитная в американской тюрьме называется кайт - «бумажный змей». Написать заявление — это запустить в небо воздушного змея. Потрясающе — сначала «кайт» было сленговым словом, феней, которой пользовались зеки, потом и тюремные менты подхватили — а сейчас, наверное в силу того что популяция зеков и бывших зеков в США больше чем в России — слово кайт это официальная аббревиатура для внутритюремного заявления. Артефакт для странствующего филолога-людоведа.

Представьте, что в русских зонах посбивали таблички «Начальник учреждения» - а написали бы правду, как она есть: «Хозяин». А на бочках с баландой было бы написано не «меню номер два», а просто и правдиво - «хавка» или «жрач».

Никакой реакции администрации на юмор наших челобитных не последовало. Херово у хозяев жизни с чувством юмора. Теперь Люк ждет, когда кто-то со схожей комплекцией будет освобождаться — переодеть штанишки под занавес. Люк приличный барачный. Он родился и вырос в Кливленде. Сидел в нашей окружной тюрьме бессчетное количество раз по разной мелочи, многих ментов знает с воли.

Секси Пентс на свободе торчал от успокоительных, а на них садятся еще жестче чем на опиаты и от ломки можно просто сдохнуть. От опиатов ты уверен, что сдохнешь, но всегда выживаешь, а современные транки это венец творения адской американской фармы. Слово «лекарство» и слово «наркотик» в английском одинаковое — драг. Ежегодные съезды большой фармы в Лас Вегасе затмевают колхозные вечеринки Пабло Эскабара. Если доктор за приличные комиссиионные от драг-компании пропишет гадость, которую потом всю жизнь принимать придется, то это уже не наркомания, а общественное благо. Спросите у своего терапевта.

Чтобы Секси Пентс не загнулся ему выдают пригорошню разноцветных пилюлек два раза в день. За пилюльки платят роботы-налогоплаты, а наживается шериф Пинкокс и другие пайщики кооперативной тюрьмочки «Кэндиленд».

Секси Пентс делится таблетками с барачным.

Люк спросил нет ли нового стендап камеди, а я сказал — нема вдохновения и вообще тоска. Тогда мистер Энглвуд и вытянул из-под кровати свою книжную сокровищницу.

- Ну чо, кофию выпьем?

Сейчас последний кофе будет вытягивать за книжку. Настроение пасмурное, возможно и выторгует. Хочу отвлечься по максимуму. Но сразу сдаваться нельзя — иначе торг проигран. Так учит великий Дональд Трамп в своей книжке. На воле я бы и в руки ее брать не стал, а тюрьма она поэтому так и называется. Почему люди выбирают себе вожака из лавочников, а не из профессоров или шаманов? Лавочник ведь их обязательно обвешает, продаст и купит. Если внимательно проанализировать творение Трампа — его самого надо бы изолировать от общества как опасного преступника, а они его сделали лицом своей страны. Когда Трамп умрет, на одну чашу весов положат десять заповедей, а на другую — его книжицу. Тогда он и поймет, что слово не воробей.

- Кофе у меня пол-замутки осталось, друг. Едва ли одному хватит.

- Дак я же угощаю!

Я снова не прочитал Люка. Старею. Хотя может он хочет чего-то еще? По-крупному банкует? Любой старый сиделец знает — в тюрьме на тебя обычно обращают внимание, когда им от тебя чего-то надо.

- Эй Джон! - Люк пнул шконарь спящего тут же Муллинза и уже тонким бабским голосом капризной жены: «Джоооон! Бейби! Мы кофейку попьем?»

Муллинз буркнул что-то сонное и перевернулся набок.

Мы с Люком запарили муллинзов кофе горячей водой из-под крана и снова присели.

- У тебя днюха когда?

Люк бесцеремонно хватанул мою руку и глянул на тюремный браслет.

Я вспомнил свой день рождения — провел его тут же в Кэнди, стараясь не вспоминать и никому не говорить. Это еще до пасхи было. Один раз мелькнула мысль «а вдруг именно сегодня выкупит из тюряги жена», но я ее стер, чтоб не расстраиваться.

- И молчал! Нарушаешь традиции федеральной земли Кэндиленд. Эй, Джукбокс!

Джукбокс, который прогуливался по Кэнди кругами оживленно споря с самим собой, направляется к нам. Джеймс jukebox — человек музыкальный автомат - бывший хипарь, а ныне пенсионер. Синьор ситезен. В семидесятые синьор ситизен жрал кислоту пригорошнями и она сделала его по-хорошему ебнутым, что называется «блаженным».

- Джукбокс, тут у Рика днюху мы прохлапали, прикинь! Пой давай, красава, выручай! Золотой голос графства Оранж!

- Чего тебе спеть? Только скажи попробуй Хеппи Бездай — я тебя тогда йобну.

Джукбокс говорит без тени улыбки, глядя сквозь меня — не пойми то ли шутит то ли всерьез. Потом он ныряет под шконарь и плетется обратно с пустым пакетом от порошковых сливок. Чертов «бэггот» - захотел кофейной доляны.

Люк плеснул ему — чуток на самое дно. Джеймс высосал кофе до капли. Откашлялся и запел красивым тенором, который в кенди звучал всегда когда Джукбокс искал и находил кофеин:

От одной таблетки кроет, а другая дает торч

Ну а мамины таблетки вряд ли смогут нам помочь!

Ты ищи колеса что делают Алису трехметровой дылдой ...

В эту секунду дверь открылась и старуха медсестра задребезжала:

- Медикейшааан!

Мы заржали от совпадения, а Секси Пентс попер за вечерней дозой.

Джукбокс ласково глянул на мой кофе и я перелил его в Джеймсов бэг. За это он наградил нас иф ю кам ту Сан Франциско:

Если едешь в Сан-Франциско,

Вплети в волосы цветов

Вернулся Секси минут через десять и презрительно глядя на Люка, плюнул ему на покрывало малюсенькой капсулкой.

Люк брезгливо ее поднял и высыпал порошек на Юсэсэй Тудей. Разделив медикейшан на две дрожки — толстую и тощую — барачный показал на тощую мне:

- С Днем Ангела, Рик Моранис!

Я вдохнул дорожку без колебаний. Месяц назад я был чистый и трезвый противник наркоты, через сорок дней в Кенди я научился угонять машины до 2005 года, поджигать дома, играть в пику и вдыхать полоски вот так — даже не интересуясь структурной формулой и молярным весом регулируемых психоактивных веществ.

- Пошли в душевые!

- Ага! Теперь ты хочешь, чтобы я рассчитался за все услугами сексуального характера?

Это была фраза из Правил Жизни в Графстве Оранж, которая вошла в обиход с моей легкой руки. Теперь все повторяли ее по сто раз на дню, даже Нефф:

- Эй Нефф, ну оставь, блин, телек еще пятнадцать минут, не жлобись, баскетбол ведь!

- А ты что, готов расплатится услугами сексуального характера?

Люк улыбается:

- Можешь не сомневаться, отпорю вас ща по очереди, милашки, тебя и Секси Пентса! Пультик-то от телека прихвати, не забудь.

Проходя мимо стола спящего отца Корригана, Люк орет:

- Эй Корриган! Корррриган!

Корриган выходит из опиумного ступора. Люк молча крутит пальцем вокруг — «присмотри-ка тут за порядком пока меня нет».

В душевых, Люк плескает шампунем на пол, открывает во всех кабинках горячую воду и тянет из заначки большущий сигаретный бычок.

Потом он вылущивает из пульта батарейки и звонко щелкает ими по краю нержавеющего рукомойника — юркая искра прыгает на ватку из ибупрофенового флакончика и Люк ловко прикуривает.

Курение в тюрьмах оранжевых штатов Америки под запретом с 2008 года. Сигаретка теперь легко может стоить баксов десять. Тонкий электронный испаритель стоит полтинник.

Порошок дал эффект сходный с марихуанкой. Пар смешался с запахом шампуня и почти приглушил запах сигаретного дыма. Но все равно если зайти в душ сразу за нами — можно спалить по запаху. Тогда вызовут людей в черном и перевернут верх дном весь барак.

У отца Корригана на столике звенит внутренний телефон и он влетает в душевую. Тут, совсем не глядя на Люка — будто его и нет -СиО шипит на меня:

- Москвич, ссука, совсем расслабился? Давай, собирайся, звонили только — на свиданку пойдешь. С адвокатом.