Книга Корешей

5

Перевели в кливлендскую окружную — заведение для истинных гангстеров, до жути переполненное неграми. Если бы Иван Голунов или Пуси Райоты сюда загремели, им бы показалось, что они в ЮАР. Нужно было, чтобы я испугался и сразу выдал явку с повинной выдал или заплатил выкуп.

Обстоятельства бросившие меня на шконку в Кэндиленде нелепы и чудовищны. От этого, наверное, я впервые в жизни веду себя в тюрьме развязано и нагло. Разведки боем не будет, будет чечетка на минном поле. Дерзить по поводу и без повода хочется каждому встречному. Евклидские менты сбросили меня в округе с радостным облегчением, будто удалили больной зуб.

В округ я вписывался во второй раз и вел себя как опытный рецидивист. Напрочь вынес мозг каптерщику-негру, злобно уличив его в поддержке Трампа — страшное оскорбление для большинства черных. Под шумок протащил неположенную футболку, нагло вывернув картинкой внутрь прямо перед неодобрительно цокающим ефрейтором. Влез к нему в каптерку и сам выбрал матрас по-новее, пригрозив, что напишу жалобу в Москву, в Кремль, если он не даст мне разместится тут с максимальным комфортом.

Каптерщик был вне себя от радости, когда я от него отъебался. «Айм ёр френд» - твердил он, айм ёр бест френд!

Большинство негров, как цыгане — глаз да глаз нужен. Сделал он меня всёж таки под занавес, бест френд, когда я уже расслабон поймал — выдал оранжевые кроксы разного размера. Левый был на пол размера меньше, чем правый. Поэтому весь срок в Кэндиленде, я проходил походкой склонной к побегу гейши.

Дальше на очереди была медсестрица. На стандартной вписке в американскую тюрьму нужно задумываться над каждым вопросом — вы ведь сейчас закладываете основу будущей отсидки.

Если сказать, что кумарите по герычу — пропишут лекарства для соскока на десять дней, а потом отменят, а если скажите, что сидели на приписных антидепрессантах, то будете торчать в сонном розовом тумане до последнего дня срока.

Сейчас приторчать нельзя — к сожалению. И хоть в виду обстоятельств ареста мне абсолютно безразлична дальнейшая судьба, вдруг я все же вздумаю побороться с делюгой и сломать суд, хоть из спортивного интереса — тогда понадобится трезвая голова и никаких лишних записей в графе «фармакологическая история». Последние полгода я не пью ничего крепче кофе. И чувствую себя пре-вос-ход-но.

Фамилию им сказал с двумя последними «фф» - как Смирнофф — и вуаля я снова несудимый-первоход пока не придут пальцы с Евклида, и опять же — если вообще придут пальцы с Евклида.

Следующий вопрос — голубой ли я. Если сказать «да» отправят в сектор к геям, тут нет петушатников — просто гарем. Девушки шумно живут своей эмоциональной жизнью. Только что не рожают. Если открыто голубые идут в общий сектор с черно-белыми, их обязуют информировать нескольких окружающих, так как раньше в автобусе показывали проездной.

Типа, у меня проездной, я хей-хоп лалалэй, гляньте-ка.

Болезни плохие? Нет таких. Окай. Аллергии нет. Закатай-ка рукав — влепим реакцию на туберкулез в предплечье. А вот тут уж хер вам. Вспомнил, у меня аллергия как раз на эту херь. Раздуется и чесаться будет потом, как курва.

На самом деле у меня, скорее всего туберкулез. Меня из-за этой реакции манту турнули с американской военной базы в прошлой жизни. Видимо сказались последние годы на строгаче в прядильном цеху. Частично по этой причине я особенно не газовал с гринкарточками и легализацией. Там обязательная медкомиссия, где мигрантов бесцеремонно изучают как скот на рынке. А тубика пендосы бояться как чумы. Спеленают и вышлют без суда из следствия. Или заставят ходить всю жизнь с марлевой повязкой на роже.

- Вы отдаете себе отчет, что за отказ от реакции Манту вас могут поместить в штрафной изолятор?

Блин, а чего бы тебе, сестричка, сразу на электрический стул меня не пристроить? Ты чо акцент совсем не слышишь? Русский я! Ваш изолятор лучше чем у нас палата в роддоме, дура.

-Одну минуточку.

Умчалась жаловаться. Рвануть бы отсюда и чтоб пристрелили, обязательно чтоб изрешетили в самых дверях. Потому как бегать возраст уже нет тот. Да и вообще- денек совсем не клеится.

Возвернулась с долговязым ментом. Фамилия на бирке для настоящих любителей фонетики: «Dacensic»

- Чего шумишь — он глянул на бумаги и выдал мою фамилию сходу без обычный американских страданий— Голованофф? А чего два «фф»? Водку любишь? Укольчик-то сделай, не мучай му-му. Или аллергик?

- Так точно. Аллергии на все. Особенно на замкнутые пространства и ментовскую униформу.

- Ладно. Тогда флюрографию пропишу через три дня. Уговорились? Это не больно. Иначе нельзя. Вы русские — все тубики. Дети Беломорканала. Впрочем хорваты — тоже того.

- Вы югослав? Простите я вашу фамилию так ловко не выговорю.

- «Югослав». Славное было словцо. Дед из Загреба приехал. Ты в каких уличных бандах состоишь?

- Смеетесь?

- Стандартный вопрос анкеты — просто отвечай, быстрей оба отдыхать пойдем, ну. Можно ли считать тебя агрессивным человеком, склонном к насилию?

- Нет. Скорее всего — нет. Ну если допе...

- Заткнись. Есть кто-то в тюрьме, кто мог бы вам угрожать? Нуждаетесь ли вы программе защиты?

- Нет пока.

- Вы планируете суицид в ближайшее время? Имеется в виду в нашей тюрьме?

- Учитывая, что меня сюда засадила собственная жена — я затрудняюсь ответить, потому как не определился еще с дальнейшими планами.

Dacensic воровато оглянулся по сторонам, схватил меня, больно защемив ключицу и поволок куда-то. Мы оказались в дежурке для ментов. Кроме нас тут была только камера наблюдения в защитном тюремном кожухе. В комнатке стоял топчан, пара стульев, микроволновка и дешевый Мистер Кофе. Мистер Кофе явно уже несколько часов пережигал то, что могло бы быть вполне приличным напитком, отключи аппарат вовремя.

- Сранье! Ты мне русский драмтеатр не включай, — прошипел хорват, красноречиво кося взглядом на камеру у потолка. Какая, сранье, жена? Какой суицид? Я что — друг твой в баре? Пастор? Если суицидный — значит сейчас придут санитары, отберут все барахло — даже трусы, потому как там резинка. Оденут в бумажный больничный балахон с большим разрезом на жопе, и отведут в комнату с мягкими розовыми стенами и дыркой в полу, сранье. Потом будут по 24 часа в сутки наблюдать. А про жену у тебя слова нет в делюге, так и забудь о ней. Новую прошмондовку найдешь.

Пол-тюрьмы за сранье своих жен сидит, зараз с кухонным боксом очень строго. Попадешь в категорию «домашний агрессор» даже баланду раздавать не выпустят. Зараз с твоим обвинением в имигрейшн точно не попадешь, а выплывет про ссору с женой — отчемоданят в момент, разумеешь? Сегодня в джазе только женщины. Впору все сранье себе отрезать.

На-ка кофе глотни, мозги собери в кучу и пойдем, анкету заполнять. Я тебя в Кэндиленд направлю — он снова перешел на подобие хорватского — хвала боху, что я тебя оформлял — Кэндиленд мисто добро. А так кругом too many чорний, сранье.

На прощание я вывалил ему весь свой хорватский или сербский словарный запас на тот момент: «хвала лийепо» - большее спасибо, офицер с непроизносимой фамилией.

Когда в жестких обстоятельствах тюрьмы, когда вы в пяти минутах от петли из собственных трусов возникает такой персонаж и подсовывает кофе в дежурке, в присутствие бога начинают верить даже атеисты.

Надо бы вам сообщить, что год назад прямо через дорогу от кливлендской окружной построили роскошный пятистар Хилтон. Место у тюрьмы живописное с видом на великое озеро — потому и Хилтон. Кливленд город старинный — так что тюрьма, если сравнить географически— там где в Москве ГУМ. А еще Хилтон нужен был потому что в нашем городе проводили всеамериканский съезд республиканцев, на котором, сранье, и утвердили кандидатуру Трампа.

Из окон Кэндиленда хорошо видно трампов хилтон. Мне бы хотелось оказаться в нем, так чтобы Трамп при этом переехал в кливлендскую окружную.

Хотя грех скулить - наш Кэндиленд почти что Хилтон. Я не оговорился, что из окон смотрю на Хилтон — потому что в Кэндиленде окна во всю стену! Просто чуть глубже во внутрь — решетка, клетка как у доктора Ганнибала Лектора, но с улицы решетку не видно. Зачем людям в барах даунтауна напоминать, что рядом тюрьма. Люди в барах не думают, что если менты сыграют не по неписаным правилам и вдруг начнут хлопать их у выхода в бар в пятницу — они сами будут смотреть на бар с другой, не солнечной стороны улицы.

Менты повесили вертикальные жалюзи, но если набрать в дальняке воды и плеснуть на жалюзки из-за решетки, они прилипают к стеклу и пока вода сохнет, образуется щель. Позже мы с пуэрториканцем Родригесом, по кличке Эль Лобо, придумали добавлять в воду немного мыла и жалюзи стали слипаться на пару дней кряду.

С моей шконки видно немного озера Эри. Еще видно кофеюшник с названием «Деликатесы третьей западной улицы». Туда вертухаи ходят обедать. Рядом кусочек офиса ростовщиков — в США они так и гнездятся рядом с тюрьмами. В офис с утра выстраивается очередь негритянок разных размеров и форм — пытаются выкупить мужей и отцов. Негритянки ярко одеты и таращатся в смартфоны.

Кэндилэнд — странное подобие шарашки Солженицына. Эксперимент кливлендской окружной. Больничная палата где раньше сидели беременные зэчки, теперь отдана в аренду в частные руки. Выгорит эксперимент — частникам отдадут кусок побольше. Я думаю — выгорит. Хотя иногда очень хочется, чтобы дотла выгорела сама тюрьма и прилегающий «джастис центр» - гадюшник полный мусорни, прокуроров и судей.

От беременных женщин в Кэнди осталась отдельная кухонька, хотя микроволновку и чайник забрали, но все равно какой-то уют. Туалет с раздельными кабинками — неслыханная роскошь для тюрьмы.

Добротные душевые, два телевизора — так чтоб не возникало споров, какое гавно смотреть, и шесть тяжелых разноцветных пластиковых кресел, типа тех что стояли в советском курорте «Боровое». На столбах — точки вайвай. Говорят, беременным даже разрешали иметь планшеты. У нас планшетов нет, но если на смене иногда появляется мент-новичок, Люк всегда для смеху спрашивает у него какой тут пароль вайвай.



Признаюсь, я уже не раз пытался получить американский аусвайс. Когда-то я был хоть и нелегальный, но добротный гражданский материал. Платил налоги и погашал кредиты.

У меня была жена — счастливая обладательница зеленой карты, и сын, сделанный в США. Я заполнил многочисленные формы в корне разрушающие миф, о том что в США нет бюрократии, заплатил чувствительный взнос и стал ждать результат, как Ассоль ждала своего сказочного принца. Грин карта должна была сделать из меня то, чего с детства навязывали в школе и детской комнате милиции — Настоящего Человека.Одобрили меня только на половинку настоящего человека — пообещали рабочую визу на пару лет. Чтоб мог налог платить уже официально, разумеется. Только сделать предлагали совершенно непотребную вещь — выехать обратно в Ташкент, обратится там в американское посольство, где меня уже ждут с хлебом солью и распростертыми орлиными объятиями.

Я с грустью вспомнил громаду посольства на Чиланзарской — сурового здания способного выдержать атаку танков под Прохоровкой. Вспомнил, что перед отъездом отношения не сложились с районной ментовкой. Вспомнил, что кинул одного полкана из Мирабадского уголовного розыска. Но что самое поганое, подпортил сношения с несколькими кадрами из самой серьезной и уважаемой организации каримовского Успехистана — СНБ. Ударил их где больно — по карману. Да еще вдобавок ко всему, вообразил себя не только великим писателем, но и борцом с кровавыми режимами. Поездка в Ташкент легко могла стать последней.

Времена в штатиках тогда были еще докризисные и нелегалы никому не мешали, как мыши не беспокоят отъетого на объедках стейка ленивого кота без яиц. У меня была непыльная работенка, добротная почти новая машина и даже удалось получить ипотеку на тридцать лет. Я знал, что они меня пропаривают с процентами, но и они знали, что из документов у меня только усы и хвост. Мыльный пузырь дутых ипотек как раз входил тогда в финальную стадию.

«Подниму сына, а там хоть трава не расти» - постановил я и комфортно зажил нелегальной жизнью дальше.