Книга пяти колец

Глава восемнадцатая. Предчувствие беды

— Дедушка, как может быть, что она своим приказом прибавила мне поколение? — спустя два часа мы сидели с дедом в небольшой беседке и пили чай, а я не мог понять, как так.

— Она нефритовый магистрат, таких в Империи не больше десятка. Их задача — следить за ересью и опасной магией, а у нас тут и то и другое. Ты помог расследованию и получил награду, сделать тебя сразу цюань она не могла, а дать тебе право на следующее поколение в ее силах. Поколения — это условность, стань шугендзя — и ты сразу станешь цюань.

— Почему маги так ценны для империи, что их приравнивают к наследным дворянам?

— Один из тысячи может сформировать ядро — он основа самых боеспособных частей армии. Из пяти тысяч сформировавших ядро лишь один сможет постичь магию колец силы и стать истинным шугендзя. А достигших хотя бы каких-то серьезных успехов будут единицы. Без способностей магов Империя была бы совершенно другой, слишком много всего на них завязано, начиная от тайной службы и заканчивая войной, а обсуждать структуру управления империи — это привлечь к себе внимание скорпионов. Ты, мой мальчик, уже сделал это, надо быть осторожнее — скорпион всегда ужалит, — как ни хотелось мне задать вопрос про пушки и порох, но лучше сделать это в более безопасной обстановке.

— Спасибо за урок, старший.

— И еще, внук, запомни: скорпион никогда ничего не делает просто так. Ты у нее на крючке, не удивляйся, если она будет за тобой присматривать и, возможно, помогать. Кихо, служащий Пауку, тебя спас, значит, ты уже интересен, — он налил в пиалу еще немного чая. Бесит меня эта манера цедить чай по каплям. Налил пиалу, выпил и еще налил, но нет же, нарушение гребаного этикета. Тут даже в морду надо бить по правилам. Сам того не замечая, я перебирал в руках шнур с бусинами нефрита, который еще пару часов назад чуть не придушил меня.

— И чего мне ожидать? Я не понимаю, что мне дальше делать и какие у меня есть варианты, я не хочу плыть по течению, — меня распаляла неожиданно поднявшаяся злость.

— Ян, — дед внимательно посмотрел на меня, — сейчас нам надо присутствовать на квалификационном экзамене брата Хвана, завтра у тебя поединок с Бао, а глядя на твои новые способности, я не сомневаюсь, что ты победишь.

— И что дальше? — внезапно я почувствовал такую дикую тоску, что просто хотелось выть. На Земле я мог сам выбирать свой путь, тут же я связан по рукам и ногам кучей традиций и условностей.

— Дальше мы ждем, какое послание привезли посланники Императора, от этого будем решать, как тебе действовать дальше. Мы шан и наша жизнь — это служба на благо Нефритовой империи. Идем, испытания скоро начнутся.

Квалификационные испытания были чем-то вроде праздника для простого народа. На центральной площади были сооружены помосты для посланников императора, рядом попроще для знати и уже совсем просто для зевак. Торговцы всякой снедью курсировали вдоль рядов, расхваливая свой товар. Империи предпочитали проводить экзамены прилюдно, на что мой внутренний циник сказал: все равно сиволапое быдло не сможет оценить, насколько правильно исполняет предписания экзамена тот или иной кандидат, а вот ощущение сопричастности будет. Все как всегда: хлеб и зрелища, а если будут кровавые, то еще лучше.

Примечательно, что руководил всем магистр Ляо, а Кумихо стояла за его спиной незримой тенью. Мы с дедом находились в шатре испытуемого как его близкое окружение, готовые помочь ему в случае чего. Наша задача — быть его секундантами, вот и сейчас дед проверял все ремни на доспехах, подтягивая, чтобы все выглядело идеально.

— Готов, брат? — у меня в груди кольнуло от таких знакомых ощущений. Мы всегда будем беспокоиться за близких, которые готовятся к бою, а мы можем лишь советовать и поддерживать.

— Всегда готов. Моим соперником в воинском искусстве будет этот напыщенный инквизитор из Журавлей, — Хван улыбался, словно готовил какую-то гадость.

— Я слышал, он хорош с клинком и талантлив в кольце огня. Настоящий мастер.

— Мне говорили об этом. Я устал, брат. Маска торговца слишком приросла к моему лицу. Пора ее сорвать, пора показать миру не губернатора Цао Хвана, а бойца, Дробящего Кости, — классический меч цзянь в ножнах, украшенных драгоценными камнями, был водружен на подставку, а губернатор встал на колени перед старым потертым сундуком, украшенным стальными драконами. Положив руки на крышку, он замер, словно боялся открыть сундук, но буквально через мгновение он резким движением поднял ее вверх и достал сверток. Развязав шелковый шнурок, он отбросил ткань и достал пару единиц странного вида оружия. Оно было больше всего похоже на четырехгранный лом с приваренной рукоятью, только один был габаритами с меч, а второй чуть больше локтя. Судя по всему, штуки были тяжелыми, что и подтвердилось, стоило губернатору сделать несколько взмахов. — Как давно я не брал в руки мои малышки, — на лице Хвана была улыбка как у мальчишки.

— Ты, главное, не убей его, а то будет слишком много проблем, — это насколько же губернатор опасный боец, если дед говорит, явно не шутя?

— Не бойся, сломаю пару ребер и если будет сильно наглеть — клинки, — сказал он и надел шлем с маской, закрывающей лицо.

Раздался зов трубы, и губернатор, закрепив свои «ломики» на поясе, вышел на площадь. Журавль, одетый в бело-золотые доспехи и самурайский шлем с уже привычной для меня маской демона, стоял наготове, обнажив свои катаноподобные клинки. Как бы меня он ни злил, стоило признать, что противник он явно крайне опасный.

— У тебя есть редкая возможность посмотреть на бой совершенно разных стилей. Журавль — мастер-техник своего клана, как дуэлянты они выше всяческих похвал, вот только война — это не дуэль, а Хвана, как и меня, учили солдаты, прошедшие горнило войн, — судя по ухмылке деда, инквизитор будет неприятно удивлен.

— Стоило деду это произнести, как раздался звук гонга и журавль танцующими шагами приблизился к центру импровизированной арены. Каждый его шаг позволял атаковать в любую сторону, я всем своим естеством чувствовал, насколько он опасен. Дойдя до центра, он замер в странной стойке.

Второй удар гонга, и в центр площади шел Хван, положив длинный лом — цзянь (на русском звучит и пишется одинаково с мечом, а по-китайски это разные иероглифы. В будущем всегда понимается под цзянем меч, если не сказано иного) на плечо, а короткий оставив на поясе. Каждый его шаг говорил о том, насколько он мощный и опасный боец. Если доспехи журавля, как и пауков, больше всего напоминали доспехи самураев, то губернатор шел одетый в тяжеленный ламелляр наподобие монгольского куяка, усиленный отдельными элементами, на каждой пластинке которого был выбит иероглиф — мощь.

Они стояли друг напротив друга, смотря в глаза, — классика, пойми врага — и ты сможешь его победить куда быстрее. Если бы я не умел не только смотреть, но и видеть, то незначительный шаг журавля, сменивший его стойку, остался бы незаметным.

Гонг!

Журавль тут же взорвался серией атак тесня губернатора. Казалось, он полностью доминирует. Наплечники Хвана, закрепленные на кожаных ремнях, оказались на полу, срезанные точным ударом инквизитора, но доспех пока спасал от серьезных повреждений.

— Сейчас начнется! — в голосе деда звучало нетерпение.

Очередной изящный удар клинка Хван принял на шлем, резко нырнув вперед, и следом шагнул вперед, нанося мощный удар коротким цзянем по ребрам журавля. Короткий цзянь с гулким ударом смял пластины доспеха, а губернатор не позволял пользоваться дистанцией, на которой инквизитор имел серьезное преимущество.

Зацеп стопой ноги — и закованный в металл лоб друга деда бьет в маску демона. Раз, второй, третий, а потом тяжелый удар ноги отбрасывает журавля в сторону.

С удивительной ловкостью журавль кувырком ушел от короткого «лома», брошенного губернатором, и тут же попытался встать в стойку.

— Стена нерушима! — мне было даже больно смотреть, как Хван, словно грузовик, врезался с разбегу в инквизитора, выкрикивая боевой клич. Блок клинками оказался бесполезным против грубой мощи солдата. Цзянь продолжал падать сверху, вбивая в камни мостовой журавля. Грубая мощь победила изящество.

Раздавшийся гонг остановил это издевательство над павшим противником, пожалуй, бои тут, как и в Бразилии, такие же бескомпромиссные. На площадь вбежали с носилками слуги, погрузившие туда журавля и почти бегом понесшие его в лазарет. Губернатор закрепил длинный меч-лом за поясом и, ногой подхватив короткий, подвесил его с другой стороны. Сделав три шага в сторону магистра Ляо, он снял шлем и прокричал:

— Цао Хван, экзамен по воинскому искусству окончен. Жду решения комиссии, благословенной драконом! — дед хмыкнул, когда из пяти судей четверо подняли флаг с изображением знака чистой победы, а последний поднял флаг бесчестья.

— Цао Хван, милостью Императора, да продлят боги его годы, сдал квалификационный экзамен по воинскому искусству. Объявляю перерыв на полчаса. Следующий экзамен — живопись.

Стоило Хвану зайти за полог шатра, как он зашипел сквозь зубы.

— Бэй, Ян, — он едва говорил от боли. — Снимите доспех! Эта тварь меня достала! И, похоже, серьезно.

Стоило снять доспех, как стал понятен масштаб бедствия. Несмотря на полностью целый доспех, тело губернатора было разукрашено десятками порезов, похоже, очередная магия колец силы, зато теперь мне стала понятна та жестокость, с которой тот заканчивал поединок.

— Ян, воды в таз, — пока я наливал воду, дед уже рвал чистые тряпки на бинты. — Выпей, — он сунул губернатору какой-то флакон, открыв который губернатор закашлялся.

— Что это за дерьмо?

— Пей, сейчас будет больно. Очень больно. Тебя решили убить, повезло, что ты здоровенный, как бык, и такой же тупой, — дед почти рычал.

— Полегче, Бэй! Я справился! Он действительно был хорош, — поморщившись, он залпом выпил дурно пахнущую жидкость.

— У тебя повреждены шесть меридианов! Понимаешь, шесть! Ты размяк, и двадцать лет назад он бы орал от боли, а сейчас именно ты стонешь, как ребенок, — дед был в бешенстве, — выродка, поднявшего флаг позора, голыми руками разорву. Журавль пытался убить тебя, ты стал мешать кому-то на самом верху, — дед рычал и перематывал друга, а я только успевал менять воду и подносить один за другим требуемые эликсиры.

— Спокойно, брат. Все как раньше, эти клановые сволочи просто забыли, что такое гвардейцы императора.

— Не все клановые — сволочи, — в палатку вошел боец Черепах, — и не все забыли, что гвардия отражала нападения тварей из земли Теней вместе с моими клановыми братьями. Прошу прощения за вторжение, губернатор, но у вас проблема.

— Ян, налей нам и нашему гостю вина, — в голове мелькнула мысль: «Сколько можно пить?», но я послушно разлил вино в пиалы. — И в чем же она заключается, почтенный Бохай?

— Инквизиция получила официальное одобрение на расследование на вашем острове, скоро тут будет не продохнуть от их ищеек и охотников, — косматый благодарно кивнул мне, принимая пиалу. — Вы слишком сильно отдавили хвост Скатам, они этого не простят. Они очень серьезно относятся к любым посягательствам на то, что они считают своим.

— И какая выгода Черепахе рассказывать это мне? — губернатор зашипел, когда дед еще сильнее наложил повязку, смоченную мазью, а потом в два глотка выпил чашу и жестом попросил меня налить еще.

— Если вы дадите добро, мой клан отправит сюда три боевые галеры и два десантных судна, — на губах гиганта играла улыбка. Снова залпом выпив вино, губернатор хмыкнул и сказал:

— Бохай, мне нужен список ваших требований. И если он меня устроит, то вы добавите сюда четыре тройки ваших нюхачей, мне не нужны здесь колдуны махо, — я молчал и смотрел, как на моих глазах вершится большая политика, а Хван улыбнулся. — Если мы договоримся, я готов к тому, что на острове появится аванпост Черепах.

Я смотрел на губернатора, одетого в праздничные одежды, на его поясе висел классический меч — цзянь. Когда раздался звук гонга, призывающий его на новое испытание, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он выглядел воплощением идеальности, и лишь глядя на то, как сжаты челюсти деда, можно было понять, какую боль испытывает его друг.

— Учись держать лицо у Хвана, — едва слышно произнес Бэй, — я слишком гневлив, но ты достигнешь куда большего величия, чем я.

— Почему ты так считаешь, дедушка? — информация, мне нужна информация. Это полная чушь, что можно просто попасть в новые условия и сразу стать своим. Они думают по-другому, действуют по-другому. Это как изучаешь боевые искусства, понимаешь, почему один стиль отличается от другого. Почему в спортивных мероприятиях разные системы оценок. Культура и религия повсюду, они влияют на нас исподволь, незаметно. И только когда ты сможешь прочувствовать инфополе, только тогда ты по-настоящему сможешь понимать, почему люди поступают так, а не иначе.

— Потому что я вижу, насколько ты изменился и вырос. Ты живешь по чести и твоя воля крепка. Я горжусь тобой, как и гордились бы твои родители, будь они живы.

— Пока мы разговаривали, Хван уже отошел от холста, на котором единым движением был изображен иероглиф — Честь. Безупречные линии, выведенные порывистым, но очень четким движением. Чем дольше я вглядывался в совершенные линии рисунка, тем больше я понимал, что губернатор этим иероглифом показал настоящего себя. Эта картина — выкристализованная суть не губернатора Цао Хвана, это суть безжалостного воина — Дробящего кости.

— Истинный воин имеет только одного судью своей чести, и это он сам. Решения, которые он принимает, и как эти решения осуществляются — отражение того, кто ты есть на самом деле. Ты никогда не сможешь скрыться от себя самого. Ты тот, кто ты есть.

— Отлично сказано. Ты обладаешь очень глубоким пониманием чести, мой мальчик. Не потеряй его, — дед смотрел на меня и довольно улыбался, а я не понимал, откуда это во мне. Почему, глядя на какую-то мазню, я увидел и почувствовал все это. «Потому что ты идешь правильным путем. Именно твой путь показывает твое настоящее лицо. Сколько бы у тебя ни было масок, будь честен с собой, и именно тогда ты поймешь, кто ты». Спасибо тебе, внутренний голос. Сейчас я был ему в кои веки по-настоящему благодарен, а судьи единогласно подняли флаг идеального исполнения.

Лифен, личный слуга Хвана, принес ему футляр и, встав на колени, держал его на вытянутых руках. Медленно, словно преодолевая давление, он двигался к своему слуге. Положив руки на футляр, он замер, а потом резким движением открыл его, достав оттуда длинную флейту — сяо. Черная лакированная флейта была длиной, наверное, около метра, может, чуть меньше.

Поднеся ее к губам, он снова замер на несколько мгновений, а потом, закрыв глаза, начал играть. Медленная, тягучая мелодия шла волной. Я ощущал, как музыка проникает в каждую частичку моей души. Я словно видел, как огромные волны, на гребнях которых танцуют изменчивые духи моря, неспешно катятся по океану, готовые смыть любого на своем пути. Как в потоках ветра играют непостоянные духи воздуха. Как они начинают интересоваться друг другом, как игра ветра вплетается в танец воды.

Тональность флейты изменилась. Теперь в мелодии слышалась надвигающаяся угроза. Танец воды и ветра начал набирать силу.

— Песнь шторма, — голос деда выбил меня из транса. — Тебе не стоит впитывать эту мощь. Скоро он ударит так, что у половины людей пойдет кровь ушами и носом, и это будет лишь фон, — я непонимающе смотрел на деда, а тот продолжал. — Его отец был мастером-музыкантом, как и отец его отца. Дядя Хэй любил море. Он мог игрой на флейте успокоить любой шторм, Хван куда слабее, но талант к музыке у него тоже есть. Быстро открой рот.

Стоило мне это сделать, как по площади прокатилась волна энергии. Давление на глаза и барабанные перепонки поражало. Казалось, еще секунда и у меня лопнут все капилляры в глазах. А дед стоял и улыбался.

— Ну ты и сволочь, младший брат, — эти слова звучали с восхищением.

— Дедушка, что он сделал? — проморгавшись, я пытался понять, почему дед улыбался.

— Он не просто идеально сыграл песнь шторма, он еще и сумел ее направить на судей. А это значит, что им ничего не останется, как засчитать ему оба испытания.

— Потому что иначе его могли завалить, давая задания на поврежденные меридианы? — в голове сразу выстроилась схема, как можно было его слить.

— Молодец, все правильно понимаешь, в большой игре нет правил. Ждем результаты. Уверен, он прошел.

Кумихо наклонилась к магистру Ляо и что-то ему сказала. Тот кивнул ей и, сделав шаг вперед, поклонился губернатору и поднял дважды флаг идеального исполнения, не дожидаясь решения остальных судей, четким поставленным голосом продолжил:

— Губернатор Цао Хван! Властью Императора, да продлят боги его годы, объявляю, что вы в очередной раз доказали свое мастерство в благородных искусствах.

— Благодарю квалификационную комиссию за высокие оценки, — Хван поклонился и, по-военному развернувшись, пошел в шатер.

Стоило ему оказаться внутри, как из него словно выдернули стержень и мы с дедом едва успели подхватить его тело. Из ноздрей и уголка рта медленно текла кровь. Дыхание стало резким и прерывистым. Усадив его на стул, дед, коротко выругавшись сквозь зубы, начал читать какую-то песнь-молитву.

Его руки горели уже привычным для меня голубоватым сиянием. Постепенно глаза Бэя начали светиться красным огнем, медленно сияние на его руках начало изменяться на багрянец. На висках деда выступили крупные капли пота, а он все продолжал читать молитву, двигая руками вдоль потоков энергии, словно пытался их разгладить.

— Ян, пожалуйста, вина, — дыхание Хвана успокоилось, и он смог открыть глаза.

— И кто из нас идиот, брат? — дед выглядел, словно чудовище из детских сказок: залитые кровью глаза и почти прозрачная кожа, под которой были видны черные кровеносные сосуды.

— Конечно же, ты, — губернатор благодарно улыбнулся мне, взяв чашу с вином. — Какого хрена ты опять используешь силу?

— Чтобы в очередной раз спасти твою шкуру.

— Да что со мной будет?! Провалялся бы пару дней.

— У вас нет пары дней, Цао Хван. Ситуация накаляется, — меня пугает то, что Бохай, при своей комплекции, двигается абсолютно бесшумно. — Вот предложения совета старейшин, — он протянул свиток, который губернатор прочитал, и закусил губу.

— Я согласен, но есть несколько принципиальных условий.

— Слушаю.

— Первое и самое главное — руководить аванпостом должен кто-то из бывших стражей Стены.

— Принято, командовать будет Хида Дэй, что еще?

— Отлично, он подходит. Информация, поступающая из Империи, дублируется мне.

— Согласны, за исключением внутренних дел клана.

— Договорились, ну и третье — я отправляю с вашими нюхачами своего человека, — Бохай погладил свою нечесаную бороду и произнес:

— Согласен. Завтра я подготовлю проект договора.

— Благодарю, почтенный Бохай, — тот лишь коротко поклонился и вышел.

— Ян, — губернатор посмотрел мне прямо в глаза. — Ты будешь моими глазами у нюхачей.

— Губернатор? — я непонимающе посмотрел на него.

— Детально обсудим это завтра, после твоей победы, — круто, конечно, что он так в меня верит, но мне не нравится ощущать себя победителем заранее. Каждый раз, когда такое происходит, случается какой-то напряг, и обычно серьезный.

— Идемте, Ян, будь наготове. Брат Хван сейчас держится на честном слове, — судя по виду деда, он и сам держался на словах, только эти слова все как одно были матерными.

Стоило нам выйти, как возле губернатора выстроились бойцы его охраны, и мы медленным шагом двинулись в сторону поместья. Народ приветствовал губернатора радостными возгласами, а он отвечал короткими кивками и улыбкой. Было видно, что он любим в народе и его победе люди искренне радовались. Почти добравшись до ворот поместья, мы встретили делегацию богато одетых мужчин. Все как один они были при оружии в ножнах, украшенных драгоценностями.

— Мои поздравления, почтенный губернатор. У вас идеальное исполнение Песни шторма. Во истину у вас талант вашего отца и деда к музыке — с поклоном начал петь дифирамбы самый старший из них с длинной седой бородой, украшенной кольцами.

— Спасибо за поздравления, мастер Дайфан, — ответил губернатор с благосклонностью. А я вспомнил, где я слышал эту фамилию. Казалось, это было целую вечность назад, а по факту не прошло и недели, как я дрался с Дайфан Бао в таверне его тети. Я не верю, что его семейка появилась тут просто так. На меня накатило ощущение приближающейся беды.

— Как глава семейства Дайфан, я официально заявляю, что в связи с ранением моего внука семья Дайфан выставляет на Суд Чести замену.