Книга Зимы

Глава 23 Несправедливость

Кьяра проснулась от лютого холода. Даже две огромные шкуры, служившие ей одеялами, не спасали от него. Изо рта шел пар, а утренние слезинки на ресницах превратились в кристаллики инея. Она встала, тут же накинула теплый костюм и меховой плащ, пряча под ним окоченевшие ладони. Поглядев на угольницу в своей каморке, она увидела холодную золу. За ширмой не мерцал обычный неровный свет фонарей, только тьма. Девушка выглянула в основной зал. На деревянном настиле местами лежал снег, кресло Эридана было опрокинуто, а вода в умывальном тазу покрылась льдом. Похоже, ночью метель ворвалась в шатер, потушив жаровни и фонари, навела беспорядок, побуйствовала и ушла.

Кьяра заглянула в комнату эльфа. Тот лежал без движения, на синеватом от холода лице поблескивали капельки испарины. Даже этот мороз был не в состоянии пробудить его. Возможно, он был без сознания. Лекарь куда-то пропал, хотя запах свежих бинтов все еще витал в воздухе. Тифлингесса поспешила укрыть Эридана одеялами со своей постели и зажечь все жаровни, перетащив в его комнату. После этого выглянула на улицу. Мороз стоял просто зверский, лицо сразу сковало болью. Гвардейцы у входа, укрытые шкурами до самых глаз, выглядели двумя черными пригорками.

Отойдя от источника тепла, девушка наколдовала замораживающий луч, целясь под ноги. Кровь серебряного дракона тотчас пробудилась, даруя спасительное облегчение. Лютый мороз перестал приносить такую страшную боль, но все равно она поймала себя на мысли, что немного скучает по родине. Вот уж где точно никогда не бывает холодно.

Потихоньку дошла до лазарета. Здесь тоже вытащили все одеяла, запалили все источники огня. Укутанные в плащи дракониды ежились от холода.

— Доброе утро, — сказала Кьяра Янтарю. — Ночной лекарь куда-то пропал, я заволновалась и решила прийти сюда…

— Доброе, — отозвался драконид, хотя тон у него явно не соглашался с мнением о доброте этого утра. — Я знаю, он пришел несколько часов назад. Сказал, что лорду уже ничего не угрожает, но тот без сознания. Мы хотели сменить его, но тут ударил этот мороз. Жаровни разом потухли. Мы забеспокоились о пациентах, начали их укрывать.

— Было бы хорошо, если бы кто-нибудь присмотрел за Эриданом, — стояла на своем девушка. — Он немного синий и в испарине.

— У него была тяжелая ночь, поэтому испарина, — покачал головой Янтарь, — а синий, наверное, от этого собачьего холода.

— Все-таки зайдите проверить, — сказала напоследок тифлингесса.

Она понимала, что у жрецов и без этого много хлопот, но позаботиться о паладине нужно было в первую очередь. Добежав до шатра, она распорядилась, чтобы денщик сделал горячего питья. Цвет лица эльфа улучшился, синева исчезла.

Бедный, продрогший Лиам принес чайничек с кипятком и немного еды. Перекусив находу, Кьяра вынесла пару кружек укутавшимся гвардейцам. Из-под слоя шкур показалась синяя шевелюра. Арадрив с благодарностью принял согревающее питье. Вид у него был несчастный, даже не было сил шутить. Второй стражник, незнакомый Кьяре, тоже выразил свою благодарность. Налив кружку себе, тифлингесса схоронилась в комнате паладина, где сейчас было теплей всего. Наблюдая за его мерным дыханием, она вновь поймала себя на беспокойстве. Возможно, тому виной было его недавнее мягкое отношением и доверительный тон. Это неуловимо располагало к себе.

Через некоторое время послышались шаги, и в комнату вошла Эрта. Склонившись над эльфом, она недовольно цыкнула языком, после чего звонко ударила по его щеке. Тот распахнул округлые от удивления глаза.

— Я же говорить, ты ночь пережить, — проговорила она. — Как чувствовать?

Эридан попытался что-то сказать, но только беззвучно зашевелил губами.

— Есть вода горячий, что-то пить? — деловито поинтересовалась женщина.

Кьяра принесла еще неостывший чайник, и заклинательница принялась аккуратно поить эльфа, пока тот не начал отфыркиваться. Опустившись на подушку, он посетовал слабым голосом:

— Меня убьешь или ты, или твое лечение. Боль адская. Ночью усилилась. Сейчас… трудно сконцентрироваться из-за нее. Каждое движение отдается в ребра и спину.

— Ничего, — улыбнулась в ответ Эрта. — Боль — хорошо. Боль — живой тело. Надо сила. Будешь есть и отдыхать лишь, никакой дела, или я кутать и вязать тебя как дитя, ты не любить.

От этих слов паладин скривил недовольное лицо, но сил на какое-либо сопротивление у него уже не было. Ночь высосала из него все соки, а двухдневное голодание только усиливало ощущение опустошенности.

— Эй ты, — крикнула женщина Лиаму, обновляющему кипяток в чайнике, — делать каша или суп, живо!

Тон у нее был грозный, командирский, и денщик без вопросов подчинился приказу. Пока он батрачил на кухне, Эрта стерла капельки пота с лица Эридана и проверила, как себя поживает вскрытая рана. Ночь и правда прошла для него тяжело: повязки и рубашка пропитались потом.

Когда денщик вернулся с тарелкой, полной горячей каши, эльф вновь подал голос:

— Ты издеваешься? Я руки поднять не могу.

— А ты не поднимать ничего, — ответила Эрта, набрав полную ложку и остудив своим дыханием.

Эльф дернулся прочь, почувствовал резкую боль во всем теле, вскрикнул и безвольно обмяк. Мучительно, горько, унизительно. Ощутив, как последние силы покинули его, осознав собственную беспомощность, он пожалел вдруг, что ночь не забрала его жизнь. Умереть от ран лучше, чем быть словно малое дитя на попечении женщины.

— Ты не сбежать, ты ловушка, — засмеялась Эрта на его попытку отвернуться, — все равно делать, как я говорить.

Голубые глаза вспыхнули злостью, но эльф подчинился и нехотя начал есть с ложки. Женщина сломала остатки его упрямства. Уязвленная гордость болела пуще открытых ран. Унизительно.

Наблюдая за всем этим с нескрываемым интересом, Кьяра подумала, что подобные обязанности вскоре лягут на ее плечи. Он испытала удовлетворение от того, что кто-то, наконец, смог утихомирить этого упрямца, а насколько это было грубо — не все ли равно? Важен сам результат.

Поймав взгляд девушки, эльф снова вспыхнул:

— Убери ее, Эрта!

— Пусть смотрит, — ответила та, остужая очередную ложку. — Напомнить тебе, что ты хрупкий тело лишь, а власть твой ничего не решать, когда ты ломаться.

Злость во взгляде сменилась горечью. Лицо эльфа стало подавленным. Хрупкость собственного тела он сполна познал и без этого грубого напоминания. Однако сил кипеть гневом уже не было. Эрта победила, а на реванш надеяться не приходилось.

Поделом тебе, подумала Кьяра, глядя на убитое лицо паладина. Никого не слушал, упрямился, а теперь пожинай плоды.

Закончив кормление, заклинательница легко коснулась его макушки ласковым, покровительственным жестом, но он никак не отреагировал, только молча прикрыл глаза.

— Он фыркать, но кричать нет, — тихо сказала женщина, когда они с Кьярой вышли за ширму. — Сил сопротивляться конец, можно делать с ним что хотеть, но осторожно. Он молчать как тюлень об лёд, наверное, и меня ненавидеть, но не страшно. Я хотеть его поднять, а там пусть хоть убивать.

— Тебя он точно не станет убивать, — улыбнулась тифлингесса. — Сам виноват, надо было сразу вас, лекарей, слушать. Скажи, как часто его кормить и когда вас звать?

Эрта улыбнулась неожиданной мягкостью:

— Он как брат. Младший.

А затем добавила с серьезностью:

— Да, вина, нет терпения, но его сильно подгонять. Видать мороз? Аурил гневаться. Ее терпение иссякать. Может сама приходить.

— Ее гнева он может не пережить, — пробормотала чародейка.

— Она плевать, находить другой, — вздохнула заклинательница. — Аурил злой, не знать жалость. Я узнать Эридан: находить его в ледник по голова, удивляться сильно, но он не ломаться тогда.

Ее глаза затуманились от воспоминаний.

— Даже найди она нового, не будет никакой гарантии, что он справится с этим войском, — задумчиво сказала тифлингесса.

— Может это его и спасать пока. Она может ставить Присцилла, но та не понимать ничерта. Выходить, Эридан нет замена объединить эта кошмар.

Нахмурившись, Эрта добавила:

— Аурил глупый богиня. Быть я бог, я бы поднять свой полководец, даже если не любить его. Это разумно лишь. Но она не желать. Девчонка лишь.

— Из тебя вышла бы хорошая богиня, — подтвердила Кьяра. — Строгая и справедливая.

Женщина гордо улыбнулась в ответ. Она была воистину бесхитростной.

— Следить за ним, давать вода и еда — назидательным тоном продолжила Эрта. — Два раза день еда, хоть немного. Если совсем боль терпеть не мочь, холодный вода и звать лекарь быстро — баран молчать, пока не помирать совсем, я знать. Если кричать, значит совсем плохо.

Девушка покивала на инструкции. На такое она не подписывалась, да и толку от нее, как от сиделки, было мало, но кому-то надо было о нем позаботиться.

Надев два плаща из шкур, женщина накинула капюшон на голову:

— Эльфы шатер пусть сидеть. Я не хотеть растить им новая нога.

После ее ухода, тифлингесса запустила гвардейцев внутрь и принесла им жаровню, чтобы отогрелись. Лицо Арадрива светилось от искренней благодарности, да и второй эльф, напоминающий Кьяре лимон, был очень рад возможности погреться.

— Даенис, — представился он. — Большое спасибо.

Через некоторое время караульные пришли в себя и принялись щебетать на эльфийском. Кьяра ушла в комнату Эридана. Не хотелось упускать его из виду. То, что он тихо лежал на кровати, еще ничего не значило. Эрта предупреждала, что эльф может смолчать, если почувствует себя плохо, но выражение лица не обманет. Кьяра устроилась возле его постели, накрылась меховым плащом и задумалась о своем новом амплуа. По приказу Королевы ей приходилось делать много странного, но такого — никогда.

Спустя несколько часов Эридан приноровился к боли, но бездействие и неподвижность начали давить ему на нервы. Давным-давно, в те времена, о которых он предпочел бы забыть, тюремщики периодически наказывали его полной неподвижностью, и эльф просто сходил с ума, словно заточенный в бутылке ифрит. Вот и сейчас ему казалось, что он скован по рукам и ногам, а рядом сидит тюремщик и пронзает внимательным взглядом. Это чувство было невыносимо, поэтому эльф решил отвлечься разговором.

— Кьяра, расскажи, как так получилось, что уроженка Нижних Миров взялась спасать материальный план от Тиамат в то время, как большая его часть была занята своими распрями? — поинтересовался он.

Ему было любопытно. Девушка не была похожа на героя, хоть и обладала большой силой духа.

Почему бы и не рассказать, подумалось Кьяре. Она и так поведала ему о битве с Тиамат много такого, чему сложно поверить, однако эльф выслушал, не усомнившись в ее словах, не упрекнув во лжи или хвастовстве. Это располагало к разговору.

— Иногда могущественные дьяволы делают предложения, от которых невозможно отказаться, — начала она. — Жила я себе, подрабатывая воровством и прочими мелкими поручениями, пока один шипастый дьявол не предложил эту работенку. У него были какие-то свои мотивы. В Уотердипе я пересеклась с Арфистами. Не зная ничего об этом мире, мне пришлось объединиться с группой «героев». Пока лорды решали, вступят они в борьбу или нет, мы занимались грязной работой, а за нами по пятам шло несколько поисковых отрядов.

Она замолчала, вспоминая те напряженные времена, и своих товарищей, с которыми ей было очень сложно найти хоть в чем-то общий язык.

— Арфисты! — сплюнул эльф. Одно это слово вызвало волну агрессии. — Они сделали большую ошибку, что связались со мной. Когда закончу здесь, вернусь на материальный план и перечеркну их историю… Однако сейчас они меня мало интересуют. Что предложил тебе дьявол? Уверен, что-то интересное, раз ты пошла на другой план, да еще и на такой риск.

— Тогда удалось победить Тиамат во многом благодаря их стараниям, — покачала головой Кьяра. — А ты со своей магической зимой привлек их внимание. Арфисты ребята непростые. Удивлена, что при покушении не подключили Жентарим[47]. Главное, сойтись в цене…

— Проблем с подкупом у меня никогда не бывало, — перебил ее эльф. — Чего-чего, а денег у меня столько, что при желании я мог бы купить пару-тройку королевств и бесить Арфистов из-за стен собственных виноградников, но кто ж мне это даст. Однако ты не ответила. Награда была высока?

Тифлингесса подумала о том, что посулил ей Волмер.

— Нет, но я была рада выбраться на Фаерун. Много слышала про этот мир. Да и не согласиться, когда за тобой присылают глабрезу и пяток бородатых, сложно. Глабрезу умеют быть очень убедительными.

— Почему тебя преследовали такие силы, ты насолила кому-то важному? — спросил паладин, нахмурившись.

— Нет, Волмеру я дорогу не переходила, — пожала плечами тифлингесса. — Работала с некоторыми дьяволами. Мелкие взаимовыгодные дела. Видимо, поэтому мною и заинтересовались. Чтобы выжить в Нижних Мирах и не попасть ни в чью свиту, надо ещё умудриться. Я никому не подчинялась, а дьяволы этого не приемлют.

— Странно, — протянул Эридан с неподдельной задумчивостью в голосе. — Выросла в мире дьяволов и все равно никому не подчинилась. Хотя чему я удивляюсь. Я вырос в мире хаоса и все же тот, кем являюсь…

Тоже не любит прогибаться и служить, подумал эльф. Я был прав, под Королевой ей тоже тяжело.

Помолчав еще некоторое время, он спросил:

— Твои родители были исчадия или люди? Я мало знаю об устройстве Нижних Миров. Может такие, как ты, там и не редкость.

Кьяра вспомнила о сиротском детстве, о том, как внезапно открыла в себе зачатки драконьей магии и ответила с внезапной откровенность:

— Я не знаю, кто были мои родители, и были ли они вообще…

Ответ показался Эридану очень загадочным. Он не уловил признаков лжи, но слова от этого не перестали быть странными.

— Ты же не из цветка лотоса появилась, очевидно? — переспросил он в недоумении.

Тифлингесса раздраженно дернула хвостом. Конечно, эльфу было не понять. Ей и самой не до конца была понятна собственная природа. Слишком много в ее жилах было намешано крови.

— Как знаешь, — ответил Эридан на ее угрюмое молчание, — значит, появилась из кровожадного подземного лотоса и пошла против течения. Отличная идея для бардовской песни.

Он не смог удержаться от шутки, мысль о самопроизвольном появлении Кьяры показалась ему забавной.

— Я не шла против течения, — ответила девушка, переборов возникшее раздражение. — Долгое время до меня никому не было дела. Кто-то пытался использовать меня, мне удавалось вовремя уйти, либо обхитрить. Тифлингов в Нижних Мирах много, но обычно это слуги и рабы. На Фаеруне таким как я живётся гораздо лучше.

Эльф хмыкнул:

— Почему тогда не сбежала раньше? Зачем было ждать катастрофы?

— Не знала как, а, может, была недостаточно сообразительной для этого. Какая разница?

Его вопросы были словно острые шипы, которые неумолимо проникали между твердыми чешуйками.

— Какова ирония — в Нижних Мирах ты была свободней… — вздохнул Эридан. — За свои страдания получила рабство, а ведь спасала чужой мир с чужими тебе людьми. Разве можно что-то говорить про справедливость в мире, где все происходит случайно?

Кьяра вспыхнула, не заметив горького, сокрушенного тона в голосе эльфа. Каждое слово отдавалось пощечиной. Глаза сузились, хвост задергался, словно у разозленной кошки. Издевается надо мной, с горечью подумала она. Вся моя история для него — всего лишь анекдот.

— А я ничего и не говорила про справедливость, — прошипела тифлингесса.

— Ты не говорила. Это были мои слова. Просто слишком бросается в глаза, что награда не стоила трудов. Что бы ты сделала, будь свободна? Как бы распорядилась своей жизнью?

Кьяра ответила демонстративным молчанием. Этот разговор перестал ей нравится.

— А, может, ты и не знаешь, что делать со свободой, — принялся рассуждать эльф. — Это что-то слишком экзотическое для тебя.

Для меня свобода тоже что-то желанное, недостижимое и забытое, подумал он.

— Я могу подсказать, — продолжил Эридан, погруженный в собственную горечь. — Будешь свободной — никогда не вмешивайся в дела богов и проблемы эпических масштабов.

Эти слова окончательно вывели Кьяру из себя.

— Что ж ты сам не воспользуешься своим советом? — зло спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Я слишком поздно понял это, — ответил эльф. — Я все ещё в тюрьме, в которой нет стен. Кто сказал, что совет может дать только тот, кто добился успеха. Гораздо лучший совет даст переживший неудачу.

— Засунь это себе… — и Кьяра загнула грязное ругательство на инфернальном.

В ответ он засмеялся без намека на веселье. Проснулась уязвленная гордость, и в слова его просочилась желчь:

— Ах как грозно. Только после тебя, лапочка. Зрелище будет отменным.

Как же здорово будет увидеть его мертвым, подумала тифлингесса. Нет, даже не так — как же здорово будет придушить его собственными руками. Паладин причинил ей боль этим разговором, и она была уверена — сделал это специально. Повелась на его мягкость и рассказала всю подноготную. Дура.

В этот момент в ширму постучали, и раздался голос Даениса:

— Господин, пришел Зариллон. Он говорит, что закончил работу.

Эридан мгновенно приободрился:

— Пусть зайдет сейчас же!

Ширма отодвинулась в сторону, в комнату вошел волшебник. От холода голос его заикался и дрожал:

— Гггосподин, я зззделал, как вввы велели. Ззздесь четыре ящщщика, я рассспределил их по опасности. Яяя не смог с большей точностью определить их сссвойства и вввозможности. Прошу простить.

Он прошел мимо тифлингессы, и сказал, склонившись над паладином:

— Два точно вас заинтересуют. Одно просто необходимо вам сейчас.

Он протянул Эридану красную бутылочку с гранатовым колпачком:

— Восемь часов непрерывного исцеления. Если это не поможет, то я стану истово верующим илматари[48]. А другое… — он тихо прошептал что-то на ухо паладину, перейдя на эльфийский. — Все остальное занесут вам в течение часа.

— Спасибо за твою работу и за рвение, — с нескрываемой благодарностью в голосе произнес Эридан.

Сделав над собой усилие, он осушил пузырек с красным зельем. Ореол вокруг него ярко вспыхнул.

— А теперь мне нужно одиночество. Выметайтесь все, — приказал он.

Маг с поклоном собрался было выходить из комнаты, но Кьяра бросила фразу:

— Как кормить, так с ложечки и сил нет, а как пить зелье, так сразу силы нашлись.

— Меня подпитала энергия твоего неистово дергающегося хвоста, лапочка, — фыркнул в ответ Эридан.

Сделав круглые глаза, некромант поспешил поскорей смыться. Тифлингесса выскочила в зал заседания с желанием что-нибудь уничтожить. Желательно, Эридана.

Арадрив и Даенис деловито занесли ящички с зельями, к каждому из которых прилагался свиток с краткими инструкциями. Кьяра не заострила на этом внимание. Взяв себя в руки чудовищным усилием воли, она дошла до палатки денщика и попросила приготовить горячего питья и, через несколько часов, бульон для лорда. Кормить его после всего сказанного не хотелось, но не хотелось и подвести Эрту.

Лиам вернулся с новым чайником ягодного кипятка и поспешил обратно, к горячей кухонной печке.

Арадрив рассмотрел последний из принесенных ящиков:

— Не похоже на вино, бутылочки маловаты.

— А ты выпей, посмотрим, что с тобой после этого сделают… — кинула ему Кьяра, сделав многозначительный кивок в сторону ширмы.

Она взяла чайник, чашку и пошла в комнату паладина.

Арадрив сказал ей в спину:

— Уверен, в одной из этих бутылочек закупорена давно утерянное тобой чувство юмора!

Проигнорировав его реплику, Кьяра скрылась за ширмой. Эридан встретил ее недоуменным взглядом. От приложенной к груди левой руки исходило красное сияние, гораздо ярче обычного ореола вокруг его тела. Тифлингесса налила кипятка в чашку, поставила на столик возле кровати:

— Раз вы уже такой энергичный, то и отвар выпьете, и тогда оставлю Ваше Высочество в одиночестве до следующего приема пищи.

— Ты сама любезность, — ответил эльф. — Причесать бы тебя и можно сватать за торговца репой.

В нем все еще говорила желчь, но девушка проигнорировала его тон:

— Вы пейте, или мне насильно влить? Не хочу лишний раз беспокоить Эрту по поводу такого бараноголового пациента.

Эридан указал взглядом на свою прижатую к груди руку:

— Я теперь восемь часов не могу ею двигать. Так что или напои меня, или вали к Эрте под юбку.

Удивляясь собственному спокойствию, Кьяра поднесла чашку к его губам. Сделав несколько глотков, он сказал:

— Теперь можешь уходить. Не беспокой меня все время действия зелья.

— Вы ещё забыли про полдник, — ответила девушка, выходя из комнаты.

Пройдя мимо тихо общающихся о чем-то эльфов, она накинула плащ и вышла на улицу. Ей хотелось погулять, подумать, побыть где угодно, только не сидеть в шатре. Разговор с эльфом выбил ее из колеи. Вспомнилось много такого, о чем не хотелось вспоминать, а его слова и вопросы были беспардонными, болезненными, злыми. Зачем она рассказала? Понятно, что ему нет дела ни до ее злоключений, ни до чувств. Ведь это, в конце концов, тот самый эльф, который называл ее мусором и зловонным нарывом. Какое-либо сочувствие к нему пропало начисто.

Она бродила по вымершему от холода лагерю, периодически заставляя драконью кровь обогревать тело. На пути ей изредка попадались рои ледяных мефитов, где-то на границе лагеря слышался треск льда и мелькали фигуры морозных гигантов. Вооруженный копьем гелюгон[49] чуть было не сбил ее с ног. Она еле успела увернуться от его хвоста.

Спустя примерно два часа прогулки, окончательно промерзнув, Кьяра вернулась в шатер. Арадрив и Даенис ушли, на смену заступили Элледин и эльф с волосами и глазами насыщенного темно-красного цвета, напоминающего о вине.

— Меня зовут Задар, — представился красноволосый. — Это имя означает «королевский мир», и у меня абсолютно все королевское, если ты понимаешь, о чем я.

Кьяра присмотрелась к нему. Непослушные волосы, белая кожа, красные ресницы, острый длинный нос, на щеках и переносице мелкие огненные веснушки — парень был не в ее вкусе от слова совсем.

— Смотри не отморозь себе все королевское, — буркнула она, скрывшись за своей ширмой.

— Мне нравятся девочки с характером, — рассмеялся Задар, ничуть не обидевшись на подобный ответ.

— А плети тебе нравятся? — вполголоса спросил его Элледин, кивнув в сторону комнаты Эридана. — Если скажешь да, я с тобой больше не общаюсь.

Через час Лиам накрыл на стол, принес кувшин подогретого вина и бульон для лорда. Немного поев, девушка угостила эльфов выпивкой. Взбодренный горячим алкоголем Задар вновь принялся флиртовать:

— Зима нынче холодная. Очень жаль, если ты мерзнешь тут без ласки. Может, ты стесняешься Элледина?

Закатив глаза, блондин уткнулся в свою кружку с вином.

Недовольное лицо тифлингессы выразило все ее мысли по отношению к красноволосому, но она решила поберечь злость и цветастые слова для паладина. Взяв чашку с бульоном, она направилась в сторону ширмы.

— Возвращайся поскорее, птичка, — мурлыкнул ей вслед Задар.

Эта птичка выклюет тебе твои поганые глаза, подумала про себя девушка. Она замерла у кровати Эридана:

— Время обеда.

Тот обвел ее раздраженным взглядом:

— Кьяра, у меня такой сильный акцент, когда я говорю на общем? Я же просил не беспокоить.

— Пока ты не встал с постели, будь добр слушать, что тебе говорят лекари. А они сказали, что тебе нужно обильное питье и еда хотя бы пару раз в день.

Она подошла еще ближе к его постели:

— Не волнуйтесь, я никому не скажу, что кормила Ваше Высочество с ложечки.

Ему послышалось ехидство в ее словах. Вспыхнула уязвленная гордость, глаза на мгновение полыхнули красным, но гнев потонул в горечи.

— Всего лишь опасаюсь твоей заботы. Ты что, его отравила? — он указал взглядом на тарелку с бульоном.

Опять!

— Вы тупой, прикидываетесь или вам память отшибло? — раздраженно проговорила она. — Я не могу вам навредить!

— С тобой ничего нельзя знать наверняка, — пробормотал эльф, нахмурившись. — У тебя так внезапно меняется настроение. Сегодня ты ласковый зверек, а завтра ты уже можешь впиться в лицо.

— Не могу, хотя иногда очень хочу, — фыркнула чародейка, поднеся ложку к лицу Эридана. — Ешьте, и я снова оставлю вас в покое.

Помедлив немного, эльф принялся осторожно есть бульон. Несмотря на долгий голод, его организм все еще с трудом воспринимал пищу. После нескольких ложек он покачал головой:

— Теперь, когда мой план по унизительным процедурам выполнен, извольте выметаться из моей комнаты.

Кьяра молчаливо подчинилась. Хотелось сделать что-нибудь этакое, например, надеть тарелку ему на голову, только потом пришлось бы латать собственную шкуру. Она вернулась в зал заседаний. Эльфы продолжали пить горячее вино. Сделав очередной глоток, Задар продолжил испытывать терпение девушки:

— А у тебя вообще были любовники эльфы? Или эльфийки? Я тут подумал… может ты больше по юбкам?

В повисшей внезапно тишине раздался полный угрозы голос Эридана:

— Задар, будешь доставать моего оруженосца, и познаешь увлекательную жизнь евнуха.

Элледин засмеялся в кружку, красноволосый осекся и стал внезапно шелковым, а чародейка просто проигнорировала очередной приступ странного поведения своего подопечного.