Княжеская ворожея

18. Вереница боли

Мелена не поверила в услышанное. Сердце забесновалось в груди, дыхание замерло. И на мгновение воцарилась пугающая тишина осознания долгожданного момента. Всё, что она сделала, почему оставалась здесь и даже уходила. И то, что говорила в последние мгновения жизни Яга — произошло.

— Показывайте, где он! Живо!

Тут же поднявшись, побежала за Чернавой. Служанка удивлённо и может слегка напугано бежала, пытаясь опередить саму Мелену и показать дорогу. Они стрелами проносились по дворцовым полутёмным коридорам мимо слуг и стражников. Дыхание сбилось, а сердце не хотело униматься. Ещё немножко и Мелена смогла бы совершить то, ради чего был пройден весь путь после ухода из дома. Они быстро поднялись по лестнице, у дверей встретили мужчину.

Тот без тени удивление покосился на них.

— Ты ворожей⁈ — спросила Мелена, стараясь отдышаться. Лёгкие горели.

До ушей донёсся тихий смешок.

— Так ты Мелена?

Она напрягалась и вытянулась, пытаясь рассмотреть перед ней стоящего. Ворожей был обычным на вид мужиком в рваном плаще. К тому же грязным и вонючим.

— От деревенских про меня слыхал?

— Не только люди могут рассказать об ученице лестной ведьмы, — хохотнул мужчина.

— И кто же тогда тебе рассказал? Неужто болотник?

— Вижу, что хорошим манерам моя матушка тебя не обучила…

— А тебя обучила, что ли?

— Проваливай, я после долгого пути устал. И хочу лечь спать.

— Но…

— Никаких «но»! — громко и твёрдо произнёс ворожей, в глазах его сверкали молнии. — Проваливай, если хочешь, чтоб я помог.

И развернулся, отворив дверь и хлопнув ею. Трепет сменился на злость. Пальцы сжались в кулаки, ногти впивались в кожу. Она столько выждала его, чтоб снова ждать? Мелена сделала шаг вперёд с желанием выбить дверь, как вдруг её остановила чья-то рука, лёгшая на плечо. Чернава тихо и спокойно сказала:

— Не забивай голову. Ворожей всегда такой… Но и понять его можно.

Мелена зло на неё глянула.

— Отдохнёт, да поговорит с тобой завтра.

— Надеюсь, — прошептала Мелена, нехотя разворачиваясь и разжимая руки.

Когда они спустились, увидели Харину и Данияра.

— Ну как увиделась с ворожеем? — с искренностью и долькой любопытства спросила Харина.

— Да-а-а, — недовольно протянула Мелена. — Да только тот устал.

— Мелене не понравилось то, что ворожей её прогнал. Сказал, что завтра поговорят. — добавила Чернава, по-лисьи улыбаясь.

— Отдохни лучше, — сказал по-доброму Данияр, обращаясь к Мелене. — Если он и правда не послал тебя с самого начала, то есть шанс.

Мелена фыркнула.

— Утешил.

Он слабо улыбнулся и на миг дольше положенного задержал на ней взгляд.

— Пойдёмте, дамы, — произнёс он, обращаясь к Харине и Чернаве. — Оставим Мелену отдыхать.

Девушки не сильно хотели уходить от Мелены или просто следовать за Данияром, но всё же оставили её одну. Мелена хмыкнула, заметив, как подобрел Данияр. Не глядит на неё зло, не игнорирует, не говорит гадости, а даже улыбается. А всего лишь нужно было его проклясть. Кто бы знал? Напоследок она посмотрела на лестницу, ведущую наверх. Выдохнула. И направилась в свои покои. Волнение не проходило, оно копошилось личинками в ней, как в тухлом мясе, роем разбушевавшихся пчёл, защищающих улей.

Усталость к рассвету ложилась на веки, с лёгкостью прикрывая их. Мелена тут же поднялась на ноги, стараясь ободриться и отогнать сон. Мягкая кровать с тёплым одеялом соблазняла, но страх, что долгожданное растает, не угасал. И то, что прибытие ворожея во дворец обман её рассудка. Нутро подсказывало, что не может быть всё так хорошо. Данияр не злился на неё за проклятие, да ворожей возвратился, наконец-то. А может она боялась кошмаров? После Мизгиря ночи, предназначенные для отдыха, оборачивались новыми погонями и схватками. И они сильно выматывали. Снилось, что они с Данияром вновь отправились в путь за другими чудовищами. Она видела смерть за смертью, свою и его следом. Видела и гневливых богов, а ещё возвращалась в темноту. Бродила и звала Ягу, но наставница не отзывалась. Было холодно и одиноко, и страшно.

И когда Мелена вновь присела, глаза начали прикрываться. Пускай мгновение или парочку она позволяла себе отдохнуть, но только так, чтоб не уснуть. Чтоб не оказаться там…

Мелена стояла, прислонившись спина к спине, с Данияром на поле. Под ногами была мокрая трава выше щиколотки. А вокруг сгустился плотный туман, из него слышались шипения и тихие плачевные напевания. День или ночь — не ясно. Было понятно, что их окружили русалки. Мелена чувствовала, как холод от предстоящего окутывал тело, как второй кожей. В груди, где колотилось сердце, залёг камнем страх.

— Готова? — спросил Данияр.

Мелена не успела ответить «нет», как на них начали надвигаться утопленницы. За спиной Данияр умело поражал русалок своим клинком, не подпуская близко. Мелена, орудующая лишь кинжалом, напротив, подпускала нечистых. Она ранила и вонзала лезвием лица и шеи, втыкала в горла умерших. Брызгами разлеталась тёмная кровь и речная пахнущая тиной вода. Казалось, что поток русалок бесконечен.

Вдруг одна из утопленниц подобралась слишком близко и схватила Мелену. Тут же набросилась вторая, выбив кинжал. Русалки схватили её и положили на землю, начав душить. Мелена из-за всех сил сопротивлялась, оттягивала холодные руки, дёргала за длинные волосы, пыталась добраться до глаз. Тщетно. Она задыхалась. Горло сильно до боли сжала пара мёртвых рук. И даже крикнуть, позвать Данияра не могла. Когда воздуха стало не хватать, она вскочила и закричала на кровати в своих покоях.

Она пыталась отдышаться. И когда ужас от кошмара прошёл, обратила внимание, что рассвет остался позади. Она всё же уснула. Хотелось тут же подняться с кровати и побежать за ворожеем. Но сил в теле не было. А горло, казалось, болело от сильных и холодных рук.

На столе стояла миска с остывшей кашей, крынка молока и ломать белого хлеба. Аппетита это не вызывало. Устало поднялась и, обувшись, взяла кости Мурлыки в мешочке, и вышла из комнаты.

Волнение и страх, что ворожей исчез, побеждали усталость и подгоняли. С шага перешла на бег. По памяти добралась до покоев ворожея. Постучала. Тишина. Решила открыть дверь, а та оказалась заперта. Она испугалась. Точно ли вчера всё не привиделось? А вдруг она сошла с ума?

В коридоре она спросила у первого попавшегося стражника про ворожея.

— Либо у князя, либо на кухне. — безучастно ответил он, пожав плечами.

И Мелена побежала на кухню. Расписные потолки и стены витиеватыми узорами линий и цветов, будто давали и придавливали к полу. Помещение было просторным и жарким. Туда-сюда сновало много людей, разные слуги и поварихи. Стоял знакомый запах древесины, а также улавливались ароматы хлеба, ягод и приправ. В одной из печей висел котелок, из которого разило жаром и бруснично-клюквенным компотом, а в другом бурлило мясное рагу или же суп. Посудомойки в углу стояли, перешёптываясь и хихикая, намывая горы посуды и, возможно, перемалывая кому-то кости. Широкие деревянные столы со скамьями завалены уже чистыми кувшинами, тарелками, мисками и ложками с вилками. Разные горшки и банки с разными заквасками, крупами и приправами. Сразу трудно было заметить трапезничающего мужчину. Он сидел в углу, слегка сгорбившись над тарелкой. Мелена устремилась к нему.

— Мне нужно с тобой поговорить! — выпалила она, нависнув над ним.

— Отстань от меня, девочка, — ответил без красок ворожей, поднося ложку с дымящимся картофелем ко рту.

— Не отстану, пока не добьюсь своего! Мне нужно снять заклятие Яги. — Мелена села напротив, добавив тише: — А ещё я хочу знать, почему Мурлыка жива.

— Жива? Ты хочешь это назвать жизнью?

— Я думала, что после смерти Яги она… Тоже умрёт.

Он сердито или может устало глянул на неё. Глаза голубые с лёгкой зеленью, но не такие, как у Яги. И волосы не рыжие. Внешне ничего в нём не твердило об их родстве.

— Ты не дашь мне поесть в тишине, так ведь?

— Поможешь, отстану.

Он раздражённо вдохнул, продолжив жевать. Мелена молча сидела рядом, стараясь унять волнение. Оно клокотало в теле, подобно кабану, ворошившему землю. Пятки не касались пола, отчего легче было крутить носами башмаков, словно пытаясь вкрутиться в дерево. Пальцы на коленях сжимались в кривой замок и разжимались.

На кухне было светло и Мелена могла лучше разглядеть ворожея. Вытянутое лицо, высокие скулы, волевой подбородок, колючая щетина и длинные усы. Лоб, исчерченный глубокими морщинами, синеватые мешки под глазами, густые опущенные брови. Круглый нос и тонкие губы. Взъерошенные волосы и торчащие уши. Не красавиц, одним словом, к тому же его хмурый вид не делал его краше. Он ничем не был схож с Ягой.

— Перестань пялится, — грубо сказал он, словно прочитав её мысли.

Отпил из скобкари, вытер рукавом усы и поднялся.

— Ну что ж, пошли, Мелена.

И направился прочь с кухни. Мелена шла за ним, боясь потерять из виду. У дверей в покои стоял недовольный Данияр. Мелену это удивило, но не ворожее. Тот лишь недовольно скривился.

— Чего надобно? — холодно спросил он.

— А что можешь предложить? — спросил, ухмыляясь, княжич.

— Тебе? Ничего.

— Я не к тебе.

Ворожей мельком глянул на Мелену, но промолчал. Отворил дверь и вошёл. Мелена следом, за ними расслабленный и даже слегка весёлый Данияр. Княжич чувствовал себя, как рыба в воде. И Мелена не понимала, почему. Предчувствия никакого дурного не было. Мог ли он затевать нечто плохое? Ей не было до этого дела.

Когда Мелена вошла внутрь, слегка опешила. Покои были просторными, но из-за множества вещей казались меньше и захламлённее. Плотные шторы были распахнуты, отчего солнечные лучи касались стен, пола и мебели, обнажая пыль. Пара массивных шкафов из тёмного дерева с резьбой, широкая кровать с балдахином, да медвежьи и волчьи шкуры перед камином. Кованые подставка для дров, расставленные повсюду подсвечники и рамка для круглого настенного зеркала. В глаза бросались полупустые бокалы с чашами и миски с вытянутыми блюдами. Плетёные корзины, то с пряжей, то с шишками, то с гвоздями и подковами в изножье кровати, разных размеров туеса над камином, веточки ягод и чеснока у окон.

— Ну и что ты хочешь знать? — спросил без интереса ворожей, оперившись об стол.

Мелена насупилась, думая, что тот и так откуда-то да знал, что ей было нужно. Тогда к чему вопрос? Она покосилась на Данияра. Княжич стоял рядом, глядел по сторонам, но понятное дело, что внимательно слушал. А ему это зачем? Какие же у них с ворожеем отношения?

— Я… Хотела спросить, почему Мурлыка жива.

Он выгнул бровь, на лбу появились глубокие морщины. Его лицо выразительно спрашивало: «И всё?». Пару мгновений выжидал, но в итоге выдохнул, ответил:

— Скорее всего, матушка совершила ритуал объединения жизней в тот момента, когда под сердце носила ребёнка.

— То есть, она сейчас привязана к тебе?

Он пожал плечами.

— Если она до сих пор не обратилась обычными костями, то видимо так и есть.

— А-а, ты тоже привязывал свою жизнь с чужой?

Ворожей скривился, ответив:

— Я что на дурака похож? — покосился на Данияра, но продолжил:

— Не привязывал. Но сил больше, да жить долго хотел, как мать… Но это неважно сейчас. Лучше скажи, помнишь заклятие, что Яга накладывала?

— Не особо, — покачала она головой. — Лишь помню, что отвар, которым она меня поила был горьким и противным.

— Сможешь вспомнить, какие травы там примерно были?

Мелена покачала головой.

— Плохо.

Ворожей раздражённо выдохнул и зажёг огонь взмахом руки в печи. Мелена изумилась, она сама всегда произносила слова для каждого заклятия. Даже для самого простого, как призывания огня. На сколько же силён сын Яги? А может и у неё получится? Может неважна сила, а нужен лишь опыт и практика?

Мужчина заходил из угла в угол. То доставая из сундука льняной мешочек с каким-то порошком, то находу отрывая пару сушеных ягод с висящей ветки у окна, то беря пучки трав со стола. Мелена внимательно следила за ним. Он стоял над своим варевом какое-то время, шептал на старом языке. Мелена улавливала знакомые слова: «туманы клубами… марево расступись… покажись…». Поняла, что тот читал заклятие. Потом он зачерпнул жидкость и налил в чашу, протянул ей.

— Пей.

Мелена взяла чашу и подула. Боялась. А вдруг то, что узнает не сможет вытерпеть? Готова ли она пускать в свою жизнь старую боль? Может не стоило? И тогда всё напрасно? Весь её путь и время во дворце?

— Будешь пить или я зря корячился?

— Буду! Буду!

Она поднесла к губам и отпила. Горькая жидкость потекла по горлу, обжигая. Пару мгновений ничего не происходило. Затем ещё пара. Она вопросительно поглядела на ворожея. Тот лишь пожал плечами.

— Время нужно. А подождать ты можешь и у себя. Как и ты.

Последние слова были обращены к Данияру. Мелена поднялась и хотела было уйти, как почувствовала резкую головную боль. Она вскрикнула, когда почувствовала, как в голову словно вбивали гвоздь. Она прищурилась, нагнулась и схватилась за край стола. Комната ворожея в одно мгновение померкла. Но мгла не долго сопровождала Мелену. Перед глазами понеслись с безумной скоростью доселе скрытые воспоминания.

Из сердца маленькой избы, из печи лился свет на паласы и полы. Рядом с Мелёной сидела девочка чуть постарше. У неё были такие же чёрные вьющиеся кудри и белое круглое личико, глаза же два чистых озёрца, отражающих ясное небо. В маленьких ручках были разноцветные лоскутки. Они делали сестриц-трясавиц. А потом повеяло ужасным холодом, но всего лишь на пару мгновений. Зашедший мужчина быстро закрыл за собой дверь и отряхнул снег. Когда он снял тулуп и шапку, открылось взору его сухое лицо с серыми глазами и тонкими губами, растянувшимися в улыбке. Отец. А в другой день они с сестрой стояли у избы, рассматривая сосульки, что красиво блестели на свету. Они укутанные в пару тонких тулупов ждали маму. Она сказала близко не подходить к колодцу, пока набирала оттуда воду. Мелена стояла с сестрой, надеясь, что мама не забыла про обещание. Они весь вечер и утро ждали, когда смогут поесть блинов.

Воспоминания проносились так стремительно, подобно журчащей реке. Капля за каплей и Мелена возвращалась домой. Вот она уже убегала от сестры, прячась за тонкими стволами берёзок. Бабушка кричала им, чтоб далеко не убегали. Но они не слушали, весело хохоча играли в прятки с пустыми лукошками. А в один из летних дней дедушка сидел на пне, да из бересты лапти маленькие делал. А вечером того ли дня или другого они вчетвером сидели и ждали. Мелена тогда очень хотела есть, как и сестра. Но бабушка и дедушка решили ещё чуть подождать возвращение отца и матери. Сердце болезненно сжалось, как тогда. Мелена помнила, что родители так и не вернулись на следующий день.

Соседи их не видели. И дед отправился на поиски. Мелена помнила, как подсушила вечером того же дня его разговор с бабушкой. Родители лежали на помятой пшенице. Бледная матушка вся в крови, да батюшка с синяками на шее. Мелена не знала, почему дедушка решил, что это дело рук Верлиоки. Объяснил, что видел следы больших ног, да весь злой отправился на поиски великана. Бабушка же осталась следить за детьми.

Прошло несколько горестных лет и зим, а он так и не вернулся. Но и Верлиока тоже. Худо-бедно они жили втроём. Мелена с сестрой подросли, и к ним приходили свататься разные женихи. Бедные и богатые, тонкие и толстые, кривые и менее кривые. Тогда и Благослав пришёл к ней за рукой и сердцем. От воспоминаний об этом мужчине, по телу прошёлся мороз, залезший под кожу и застывший в груди, а может и чуть ниже, в желудке. Мелена нос воротила от очередного ухажёра, но тот не сдавался. И не выдержав, она в сердцах сказала:

— Победи Верлиоку и тогда я стану твоей!

И он ушёл, и не появлялся долгое время. И чем больше ночей проносилось, тем сильнее поднимался страх внутри Мелены. А вдруг по её глупой выходке Благослав умер? И косые взгляды, казалось, чаще стали на неё бросать из-за этого. Сестра её успокаивала, но по ней было видно, что она так же волновалась. И с каким-то рассветом страх сменился желанием, чтоб он вернулся живым и невредимым. Но он не возвращался. Колючие взгляды превратились в колкие слова, ведь каждый в деревне любил Благослава.

— Что за славный молодец! — скажет одна бабка тихо.

— Силён как медведь! Умён и хитёр как лис. Да и добрый, а щедрый какой! — вторит ей вторая, но громче, чтоб Мелена обязательно услышала.

И каждый считал, что нужно её носом тыкнуть. Вслед кто что скажет, да кто колкость в лицо плюнет. А Мелена и сама знала, как его все любят. И каждый день, когда она выходила из дома, становился пыткой.

Первый охотник, да и красавец на деревне. Всем он помогал. Починить прохудившуюся крышу — он тут как тут! Построить баню — он уже деревья шёл рубить! Вот его и полюбили все. Прислушивались к нему, ласково отзывались. И каким бы распрекрасным, да расчудесным он не был — по сердце не был ей.

Все открыто начали Мелену ненавидеть, как и сестру её. Да только приди в их дом болезнь, они шли к ним, к умелы травницам. А бабушка ведь не откажет. По доброте сердечной, а может, чтоб показать всем, что они не плохие.

И вспомнила она тот самый день, когда услышала много-много удивлённых и радостных возгласов у своего дома. Выскочила, а там с деревенскими детьми, да девчушками стоял он. Благослав довольный собой, с расправленными плечами и высоко поднятой головой. В ногах его валялся мешок, да не пустой.

— Ну что, красавица Мелена, взгляни на героя своего! — вновь прозвучали в голове слова Благослава.

Он гордо достал из мешка, за чёрные патлы держа, голову одноглазого великана. Он всё же смог его найти. Мелена, как увидела его, так схудилось ей. Она заплакала. И каждый решил за неё, что она рада. Что слёзы те были от счастья, что Благослав вернулся живой, да с победой. И она понимала, что уже не могла отвертеться. В день свадьбы всё твердили, как один, что она была прекрасна. И лишь одна душа, кроме неё самой знала, настолько же и несчастна.

И не знала тогда, что же ей делать. Хотелось убежать. Да как сестру и бабушку оставить? И после празднества думала, что стерпит. А может и со временем Благослав мил ей станет? И только светило закатилось за горизонт, так весь свет в муже пропал. Показался он иной стороной, той, которую, видимо, никому не показывал. Поначалу он был нежен, а она терпелива. Да только как отдаться полностью тому, кто не по нраву? Он это понял и разгневался.

Начал крушить все, кричать на Мелену. Обвинил, что она не чиста, что уже гуляла с другими, что она опозорила его. Лицо его исказилось от ненависти и омерзения, он её крепко схватил. Не дал убежать.

— Коль стала моей, то будь моей, — холодно и снисходительно произнёс он, надавливая на кисть.

Он взял её силой. И не один раз за ту ночь. Он был груб. Мелена заплакала, словно вновь переживая всё это. Она видела на себе новые синяки и раны, оставленные мужем. Когда тот уснул, она тихонько поднялась и убежала босая в одной ночной рубахе. Близился рассвет, но дорогу перекрывала пелена слёз. Мелена по памяти бежала в отчий дом. Её встретила, будто чувствовала и ждала сестра.

Через слёзы Мелена пыталась рассказать сестре о том, что произошло. Что она этого не хотела. И не хотела возвращаться к Благославу. Она тогда долго плакала у сестры на руках и с трудом уснула. Когда проснулась, увидела сестру в ранах, а та лишь сказала с подбитой губой:

— Всё будет хорошо, Мелена.

И Мелена ей поверила. Несколько дней к ним никто не приходил. И Мелене сильно хотелось верить, что он так всё и оставит. Пускай позор и упал на её голову, но лучше уж так было жить. Но в один из вечеров на закате Благослав пришёл, да не один. Со всеми, кому когда-то помог. Да кому их бабушка постоянно помогала травами разными. Она вышла из дома, хотела вразумить, что Мелена с ним несчастна, чтоб он её отпустил. Но он не слушал бабушку, тогда вышла сестра. И в свете огней факелов, которые они все держали, Мелена увидела его лицо. В царапинах, оставленных сестрой.

Благослав закричал, обернувшись к людям лицом, что сестра ведьма. Что она отвадила Мелену от него заклятием каким. И на них беда налетит, если от неё не избавиться. Бабушка кричала, что он сошёл с ума. Но её никто не слушал. Пара сильных мужиков её взяли и крепко держали. Выбежала потом Мелена, крича и прося его остановиться. Она в слезах соглашалась быть его и больше не убегать, да он всё равно не слушал. Люди собрали большой костёр, переговаривались меж собой тихо о бедах, в которых теперь винили сестру.

И на глазах Мелены, крепко ту держа, сестру сожгли, как злую ведьму. Лишь под рассвет отпустили, когда от сестры ничего и не осталось. Все ушли. Мелена с бабушкой сидели у пепелища, горюя и не желая верить в случившиеся. Спустя пару закатов не стало и бабушки, её сердце не выдержало. Мелена винила себя. Не убеги она от Благослава, стерпи, да подыграй ему. А лучше бы и вовсе не говорила про Верлиоку ему ничего. Но нет же. Она хотела поиздеваться над ним, как над другими. Да только сама в проигрыше осталась. Когда она похоронила бабушку, то Благослав вернулся. Звал к себе, словно и сам верил в ту чушь, которую рассказал всем в деревне. Мелена хотела его убить, но знала, что это ничего не изменит. Она помнила то, что сказала ему подождать. Он ушёл, а она в тот же вечер убежала из дома. Бродила, как полоумная по лесу босая. Что-то шептала, в тенях мрачного леса видела довольные гримасы деревенских, в шёпоте ветра слышала их смех. Лишь в спокойной воде озера она видела себя и в поднимающихся тучах силуэты близких. Распустив волосы, она зашла в холодную воду.

А потом её спасла Яга, принесла домой, да согрела. Давала отвары, над которыми шептала и… Она все забыла.

Распахнула глаза она уже ночью. Огляделась и поняла, что в своих покоях. Решила, что Данияр мог её принести. Хотя с чего бы ему так поступать? Решил отплатить за доброту? Да и плевать. Сейчас её мучило иное. Мучило то, отчего она так хотела сбежать. Мелена поглядела на белую луну в оконце. Перед глазами стояла комната Благослава, а в ушах крик Марианны. Она стояла и смотрела на луну, напевая песню:

'Огонек так ярко светит, так хорошо горит костёр.

Забирай, забирай последнюю мою кровинушку.

Моё тело в ожидании последнего мига дрожит.

Мне ничего не осталось, не радует жизнь сиротинушку.

Маменька в горнице долго сидит, прядёт, ожидая,

И моя сестрица милая к ней в объятия упала,

А следом и бабушка любимая, да пожилая.

Они сидят, ждут деда, отца с поля, я же тут так устала.

Я напоследок лесу спою, окину взором небо.

Косы расплету, да к ним спокойно уйду…'

С ней встретила рассвет. Горло болело, но Мелена продолжала петь. Это единственное, что заглушало крик сестры. Она пыталась собраться, но возвращённые воспоминания не давали покоя. Они старой болью отзывались в груди, отчего становилось невыносимо. Мелена вновь корила себя. Всё, что случилось — её вина.

Сколько она просидела так не помнила, к ней пришла Татьяна. Лицо у той было встревоженное.

— Пойдём со мной, — мягко произнесла та, поднимая Мелену.

Ей никуда не хотелось идти. Не хотелось никого видеть или с кем-то говорить. Сил поднимать и перебирать землю ногами не было. Но и ответить Татьяне, что-то сказать, просто разлепить губы — не выходило. Сопротивляться тоже. Она подобно листику, упавшему в реку, уверенно держалась как на воде в руках приятельницы. Они оказались под раскидистыми ветвями черёмухи, на столе у скамьи уже стояли дымящиеся кружки и блюдо с пряниками.

Татьяна что-то говорила, но слова ускользали от Мелены. Казалось, что та застряла на собственной свадьбе. Помнила, как все поздравляли, как некоторые девицы ядовиты и завистливо брюзжали. Как другие желали детишек, да больше. И обязательно сына, такого же богатыря, как Благослав.

— Мелена, ты меня слушаешь? — тихо спросила Татьяна, взяв за рукав Мелену.

Она посмотрела на императрицу, словно та только что тут оказалась. Ответить не успела ничего, к ним подбежала и села Харина. Та быстро завладела вниманием Татьяны.

Харина тут же начала непринуждённо болтала с Татьяной. Мелена заворожённо смотрела в их сторону, пыталась внимательно слушать. Но лишь потому, что слова девушек заглушали крик из воспоминаний. Она пыталась сдержать вернувшуюся боль. Вся её жизнь случилась давно, так почему же ей так больно? Почему боль не притупилась? Почему воспоминания такие яркие, словно всё произошло с ней на днях?

Вдруг Татьяна аккуратно, но крепко взяла за руки Мелену и по-доброму улыбнулась, сказав:

— Расскажи нам, что тебя мучает.

— Мы тебе поможем, — мягко добавила Харина.

Мелена глядела в карии глаза Татьяны и видела то, что отзывалось в сердце. Понимание, сочувствие, тепло, то же отражалось в глазах Харины. И она не понимала, почему раньше таких добрых людей не видела у себя в Всемиле. Почему тогда никто не заступился? Почему все ополчились? Бабушка всегда всем помогала, а они не слушали её. Марианна ничего дурного никому из них не сделала. А он назвал её ведьмой и сжёг. И всё из-за Мелены. Из-за её глупых слов. Из-за того, что он не по вкусу ей был. Потому что она не смогла стерпеть, подыграть ему.

В руках императрицы подобно маленького ребёнку Мелена тихо заплакала. Воспоминания не изливались словами, но болью отзывались в груди.

Ближе к вечеру она уже была в своих покоях, так ничего и не сказав девушкам. Чернава принесла еды, но та не вызывала аппетита. Мелена вышла во двор, хотела пройтись. Холодный ветер залезал под одежду, заставляя дрожать. Она смотрела на деревья и травы, хмыкнув. Теперь то стало понятно, откуда она так хорошо ими владела до учений Яги. Бабушка рассказывала им с сестрой, когда они ещё были малютками про травы. Какие и для чего следовало применять. Да как лучше отваром или засушить, или сделать мазь. И за грибами они ходили. Мелене нравилось собирать грибы, обгоняя Марианну. Нравилось, когда её лукошко заполнено больше, чем у сестры.

Вытянув из воспоминаний, до неё доносились мужские голоса. Кто-то кого-то ругал. Мелена не хотела вникать, но голоса становились громче. Она уловила:

— Данияр подлец.

Слова незнакомца не удивили.

— Да успокойся ты, Хорь. Главное, чтоб деньги вернул.

— Куда он денется? Вернёт, как миленький.

Неужели те деньги, про которые говорил княжич? Те, что взял в уплату за Сирин. Будет ли золотой нитью Мизгиря отдавать? А важно ли ей это? Да. Ведь его и ненароком убить могут. За те же долги пырнут, да убегут. А ей что делать? По собственной глупости за ним хвостом ходить? Она устало выдохнула и развернулась, столкнувшись с чьей-то грудью.

Мелена не поняла, как так вышло. Мужчины извинились, а один удивлённо на неё глядел, отчего она поёжилась. Сейчас ей не хотелось видеть подобные взгляды на себе от мужчин.

— Прошу прощения, что так откровенно гляжу… Просто вы напомнили мне кое-кого.

Мелена выпустила тихий смешок и спросила:

— И кого же?

— Точно! — поднял голос второй. — И я заметил! Ту девушку с портрета! Одно лицо, только у той волосы подлиннее.

Мелена напряглась негодуя.

— И глаза голубые, — кивая, добавил второй.

— А-а, что за портрет?

— Картина в замке у княгини Василисы. Она говорит, что это её старшая сестрица.

— Княгиня Василиса?

Один хмыкнул, второй улыбнулся.

— Вы называете наше княжество проклятым. Василиса хозяйка тех земель, преемница Проклятого Князя.

— А как её звали, не помните? Ну… сестрицу княгини.

Они приглянулись нахмурившись.

— Как-то на М…

— Может Морейна? Марина? Или…

— Марианна?

— Да, что-то похожее.

Под ложечкой засосало. Мужчины попрощались и ушли, оставив Мелену в размышлениях. Да мало ли Марианн на всём белом свете? Или вдруг Марианна жива? Ведь сама Мелена избежала смерти, да не один раз. Так почему же невозможно и такое чудо с сестрой? Слёзы вновь наполнили глаза. Нет, невозможно. Мелена видела, как Марианну подвели к столбу, крепко привязали и подожгли брёвна под ней. Волосы и платье огонь первыми поглотил. Она помнила, как тело сестры извивалось, покрывалось волдырями, краснело и в итоге почернело. В ушах стоял душераздирающий крик, будто Мелена снова там. Её держат мужские руки, она сама кричит и рыдает, пытается вырваться к сестре. Спасти её, но не может. У неё не хватило сил вырваться, оставалось лишь наблюдать за смертью сестры.

Она присела и согнулась, чувствуя ком в горле. Слёзы текли, не переставая. Да разве возможно, что Марианна жива? Мелена боялась верить, даже лучик надежды оставлять.

— Нет её там, — произнесла она себе. — Нет. Нет. Нет.

Поднялась, вдохнула поглубже и утёрла слёзы. Она не будет надеяться, но отправится проверить. Узнает, кто на портрете. А может Марианна стала нечистью? Какой-нибудь пепелюхой?

Мелена понимала, насколько глупо лишь по одному имени следовать в другое княжество. Да к тому же на проклятые земли. Прошло сколько лет, да зим? Невозможно.

Ноги сами её понесли к покоям Данияра. Она не понимала, почему направилась к нему. За советом? Может из-за того, что теперь их жизни связаны? Она не должна рисковать своей, как и он своей. А они ведь это даже не обговорили. Не успели. К ним ворвались Харина с Чернавой и сказала о прибытие ворожея.

Она постучала в дверь. Тишина. Приоткрыла дверь, внутри никого не оказалось. Мелена испытывала и облегчение, что не встретила его, и досаду. К Татьяне или Харине не пошла. Направилась сразу в конюшню и оседлала Белавку. В груди с приходом воспоминаний вернулась и боль, сжимающее живое сердце. Тогда эта рана не зажила. И вот спустя несколько столетий она снова открылась.

— Нет её там, — повторила Мелена себе, ударила несильно шенкелем по лошади и направилась из Устина.

Она почти не останавливалась. Делала остановки лишь когда Белавка замедлялась. Понимала, что лошади нужен отдых. В пути мысли донимали. Размышляла о Данияре и их связи. О том, что княжичу, как и ей подобная связь тяжкая обуза. Будь они хотя бы друзьями, то дело обстояло бы лучше. Думала о Татьяне с Хариной, что видели в ней подругу. Об их необычной доброте к ней. А том же Ярославе, что держал при себе ворожея. Что поверил его словам про Мелену. И то, что она уберегла многих, спася лишь одну жизнь. И Сирин, что была благодарна ей. Ей искренне хотелось верить, что она неплохая, что невиновата в произошедшем. Но она не могла себя простить.

Может Марианна и выжила? Может прожила тихую жизнь на проклятых землях? Мелене сильно хотелось в это верить, да так, чтоб это оказалось правдой. Может зря она вернула эти воспоминания? Может зря отправилась в Устин? Сидела бы в избе Яги и… И что? Собирала крапиву, кормила осла, отдавала бы мазь Руте. Издевалась над деревенскими в праздничные и русальные дни. И сколько бы она так прожила? Может и долго. Да как счастлива она была одна?

Повеяло холодом. Она накинула украденный плащ из конюшни. Ей казалось, что тот принадлежал Данияру. По крайней мере похожий у него был, тёмный с золотой брошью в виде медведя. Может ещё пару тройку рассветов, и она доберётся до проклятых земель. Мелена глядела на пламя костра. Белавка отдыхала, а сама Мелена не хотела спать, хоть усталость и прикрывала глаза. Она боялась новых кошмаров, но уже связанных с открытым прошлым…

В деревне Нерека узнала, где находился замок княгини. За тёмным и густым лесом. Так же Мелена услышала и про мертвецов, что много лет назад заполонили лес. Подобные расказни не ободряли. Но было бы, глупо пройдя весь путь, повернуть назад у самого конца?

Дворец был больше, чем в Устине. Каменные стены росли, как из земли деревья. Каменные шпили грозно протыкали небеса. Мелене было не по себе. Из-за того, что она мало спала и была усталой, слышались в шёпоте и вое ветра различные недобрые голоса. Мелена из любой тени ожидала подвоха. Не обязательно мертвеца, о которых говорили местные, но может бандита. Когда она добралась до больших ворот, то увидела стражу, притормозила.

— Стой! Кто идёт! — кричали стражники.

— Вестница от князя! — крича, соврала Мелена. — Мне нужна княгиня этих земель!

На неё глядели с прищуром, не верили. И понятное дело.

— И что у тебя за весть от ревмирского князя?

— Это коснётся лишь ушей княгини, — твёрдо произнесла Мелена.

Эти слова не понравились стражником, но они всё равно пропустили вестницу. Мелена слезла с лошади, нехотя отдала повод и последовала за одним из стражей. Он повёл Мелену в главный зал, который был больше, чем в ревмирском дворце.

— Жди тут, сейчас позову княгиню. — сказал сухо и тут же ушёл.

Мелена переминалась с ноги на ногу, понимая, насколько глупая затея. Может Марианна и выжила, но столько лет прошло. Она могла и умереть. Тогда зачем Мелена здесь? Недостаточно больно? Она глядела по сторонам, не зная, как себя успокоить. Каменные стены украшали диковинные кованые подсвечники, по одной стороне полотно с пёстрым гамаюном, а по другую портреты. Старый мужчина похожий больше на иссохший труп или даже упыря в позолоченной рамке. Картина с какой-то белокурой девчушкой. И портрет с Марианной. Мелена обломленная остановилась у него. Знакомое круглое лицо, обрамлённое вьющимися смолёнными локонами. Миловидные черты, голубые, как небо, глаза. Лёгкий румянец на щеках, губы, поднятые в улыбку. Сестра была в красивом синем платье, на вид дорогом. Мелена не могла поверить своим глазам. Сердце в надежде забилось чаще. Она не могла спутать.

— И что за весть ты принесла от Буеслава, дорогая? — радушно прозвучал за спиной женский голос.

Мелена слегка опешила, но развернулась. Перед ней стояла невысокая седовласая старуха. Это княгиня Василиса? А о ком она говорила?

— О ком вы?

— О ревмирском князе, разумеется, деточка, — старая нахмурилась.

— Но князя Ревмиры иначе зовут.

Василиса усмехнулась и удивлённо спросила:

— И как же тогда?

— Ярослав, — неуверенно ответила Мелена, боясь того, что сама сошла с ума.

Княгиня рассмеялась. В ней чувствовалось расслабленность, а в голосе снисходительность.

— Ему ведь только двенадцать.

— Лишь в ваших воспоминаниях. Я-то его знаю уже богатырём настоящим. И братья его, Илья и Данияр тоже уже взрослые.

— Данияр, знакомое имя… Так он княжий брат?

Мелена кивнула.

— А так с виду и не скажешь.

— Вы знали эту девушку с портрета? — не выдержав, спросила Мелена.

Княгиня слегка удивилась, нахмурилась. Её лицо сделалось строже, взгляд твёрже. По ней сразу стало понятно, что она догадалась. Мелена не вестница.

— И кто же спрашивает? Ты иль князь?

— Я, — на выдохе ответила Мелена, расправив плечи. — Я хочу знать, знали ли вы мою сестру Марианну.

Лицо старой вновь поддалось удивлению и неверию в сказанное Мелёной.

— Ты не слишком молода?

— Вы тоже молоды, чтоб её знать. Она умерла слишком давно, вас и в помине не было. — голос Мелены при этом стал твёрже и грубее.

Княгиня смерила Мелену холодным взглядом, поджав губы. Мгновения, которые она молчала, лились мучительно долго. Сердце Мелены готово было выскочить из груди от нетерпения. Старая устало выдохнула и сказала:

— Если мы об одной девушки говорим, то я знала её. Она стала мне старшей сестрой. Она была доброй, справедливой и заботливой. Правда порой подолгу молчаливой и печальной. А когда я спрашивала её об этом, она лишь коротко улыбалась.

— Была?

— Одним днём она просто ушла… — замолкнув, глаза княгини вдруг загорелись. — Впрочем, сама спроси, — как-то странно, почти по-лисьи, улыбнулась старая, глядя за спину.

Мелена напряглась, боясь поворачиваться. Что за глупые шутки, затеяла старая? Сердце забилось так быстро, что казалось, прямо сейчас выпрыгнет из груди. Дрожь прошлась по коже. Может? Нет. Невозможно. Она надеялась, понимая, насколько это глупо. И всё же она была немного глупой, поэтому медленно развернулась. И обомлела. На неё смотрела красивая женщина. Живая и невредимая сестра.