Код Марвел: Сын Криптона

Глава 13

— Ты куда собрался так поздно? — Итан приподнимается на скрипучей койке, прищурившись в полутьме комнаты. В его голосе звучит удивление, а во взгляде сквозит упрёк: мол, как смею я вылезать из дома без него.

Я на мгновение замираю у двери, оборачиваюсь к другу и отвечаю со слегка нагловатой улыбкой:

— Ну, ты понимаешь: лес, полная луна, красивая девушка… Короче, я на прогулку.

— Эй, это нечестно! — вскидывает брови Итан и возмущённо шипит, пытаясь сесть поудобнее. — Когда это ты успел завести себе девушку? И почему ты, а не я?!

Он смотрит на меня так, будто я тайком съел всю его пиццу и не оставил ему ни кусочка.

— Не все же такие лопухи, как ты, — с напускной ехидцей парирую я, подмигивая.

Итан хватает ртом воздух, словно от обиды, и собирается что-то ответить, но я уже ловко выскальзываю в тёмный коридор. Ещё слышу, как он тяжело вздыхает и, бурча себе под нос, заваливается обратно на подушку.

Снаружи свежо. Ночной воздух обдаёт лицо холодом, но придаёт приятную бодрость. Луна, полная и слегка жутковатая, словно кровавым отблеском подёргивает вершины сосен и редкий кустарник. Приподняв ворот куртки и сунув руки в карманы, я тихо направляюсь к краю лагеря, туда, где чернеют стволы деревьев. вВдали присмотревшись, улавливаю едва заметную женскую фигуру — это Диана. Она идёт осторожно, иногда оглядывается, будто ожидая, что я вынырну из-за дерева и напугаю её. Ну что же, идея неплохая…

Я ускоряюсь и буквально в мгновение оказываюсь у неё за спиной.

— Не меня ищешь, Красная Шапочка? — с хрипотцой шепчу ей на ухо.

Как и ожидалось, девушка вздрагивает, а затем с поразительной ловкостью отталкивается от земли и делает резкий кувырок вперёд. Приземляясь, оборачивается и в упор смотрит на меня. В её глазах сначала читается ужас, но он быстро сменяется яростью — пламя злости вмиг вспыхивает, заставляя её лицо налиться краской.

— Брюс, твою ж мать! — восклицает она, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Ты хочешь, чтобы меня хватил инфаркт? Нельзя же так бесшумно подкрадываться! Да ещё и ночью, в лесу! Как у тебя получается так тихо двигаться?

Я лишь расплываюсь в широкой улыбке, поднимая руки в притворном жесте капитуляции:

— Прости-прости, больше не буду… — в голосе сквозит весёлая насмешка. — Но я рад, что у меня получилось тебя удивить. И, кстати, рад тебя снова видеть, Диана. Выглядишь потрясающе в этих спортивных шортиках и маечке, — добавляю я, бросив взгляд на её стройные ноги и тонкие плечи.

Диана смущённо косится на меня, на миг заливаясь румянцем, но тут же старательно хмурится:

— Хватит меня дразнить. Мы ведь не просто погулять вышли. И явно не на романтическое свидание…

— А жаль, — изображаю я грусть, разворачиваясь к ней лицом и чуть понижая голос. — Я бы с удовольствием прогулялся под полной луной с такой красивой девушкой. Сплошная романтика.

На лице Дианы мелькает хитрая улыбка, а в глазах загораются искорки:

— Хорошо, считай, что это наше первое свидание с тобой. Правда, мы не на ужастик в кино пошли, а, похоже, сами в нем участвуем.

Я делаю вид, что радуюсь не на шутку:

— То есть это официально свидание? Отлично! — я быстро беру её за руку, стараясь быть максимально нежным, почти галантным. — Если не ошибаюсь, парочки ходят, держась за руки, так что мы идём правильным путём.

Диана моргает, явно обдумывая мою смелость, но руку не отдёргивает. Вместо этого она тяжко вздыхает и вместе со мной двигается вглубь леса по едва заметной тропе. Я чувствую, какая тёплая у неё ладонь, даже горячая. Сердце у неё бьётся быстрее обычного, и я слышу её учащённое дыхание. Мне кажется, это смесь страха, волнения и чего-то ещё, первобытного и завораживающего.

Часы уже приближаются к полуночи, и над нами поднимается кроваво-красная луна. Её жутковатый свет заставляет тени удлиняться и изгибаться в причудливых формах. Взгляд Дианы отражает этот зловещий лунный диск, и я замечаю, как в ней что-то меняется: она становится увереннее, сильнее, её движения обретают некую хищную грацию. Сквозь сжатые зубы то и дело вырывается тихое, едва слышное рычание. Меня это отрезвляет, что в её крови течёт звериная сущность. «Хищник вышел на охоту», — мелькает у меня мысль, и я улыбаюсь ей в ответ, стараясь подбодрить.

Мы выходим на небольшую поляну, залитую серебристо-красноватым сиянием. Ветер шевелит наши волосы, а также заставляя листву и траву вокруг нас колыхаться. Картина напоминает сцены из старых легенд, где воины сходятся, чтобы сразиться в последний раз.

Усиливая зрение, я замечаю движение: вдалеке, в нескольких километрах находятся оборотни. Они движутся плотной группой — примерно пятьдесят, нет, пятьдесят с лишним зверей. Волки, но не обычные: крупные, с горящими глазами и почти человеческим осмысленным взглядом. Один из них выделяется особенно: он больше остальных, и его шерсть отливает густым алым цветом, словно запёкшаяся кровь. Сравниваю его с Дианой: между ними явное сходство, только она меньше ростом и темнее, а этот альфа-самец будто вобрал в себя саму кровавую луну.

— Приготовься, волчица, — спокойно говорю я, хотя внутри у меня уже закипает азарт. — Похоже, они прибудут быстрее, чем мы рассчитывали.

Диана ничего не отвечает — только низко рычит. Затем её тело начинает меняться: мышцы перекраиваются, хрустят кости, одежда рвётся, падая на землю клочьями. Всего за несколько секунд передо мной оказывается чёрная волчица с горящими янтарными глазами. Её пасть приоткрыта, демонстрируя страшные клыки, а от шеи до холки тянется густая чёрная шерсть, которая вибрирует, словно подрагивает от возбуждения. Я осторожно кладу ладонь ей на холку и мягко глажу:

— Хороший пёсель, — бормочу я вполголоса, позволив себе легкую шутку.

Но волчица тут же рычит и клацает зубами рядом с моей рукой, заставляя меня отдёрнуть её в последний миг.

— Ого, какая агрессивная! — наигранно обижаюсь я, поднимая руки вверх. — Да я просто хотел тебя подбодрить, а если бы была менее злюкой — получила бы поглаживание животика.

Ответом мне служит очередное рычание, теперь ещё более сердитое. Диана словно говорит мне: «Не перегибай». Я не хочу злить её дальше, поэтому на мгновение отступаю.

Но тут у меня в голове всплывает озорная мысль: почему бы не вернуться домой за настоящим оружием? С моими способностями на это уйдёт пара секунд.

— Ладно-ладно, — бросаю я волчице и резко срываюсь с места. Всего через мгновение я уже в своей комнате в родительском доме. Стены кажутся такими тихими и спокойными по сравнению с гнетущей атмосферой леса… Но я не задерживаюсь, не время для воспоминаний. Хватаю со стены меч, подаренный мне Абрахамом, — великолепный фламберг с волнистым клинком, заточенным остро, как бритва. Лезвие слегка отсвечивает в лунном свете, проникшем в комнату через открытое окно. Это оружие всегда притягивало мой взгляд своей смертоносной красотой, и сейчас я рад снова держать его в руках.

Возвращаюсь на поляну так же быстро. Стоит мне моргнуть — я уже снова рядом с Дианой. Теперь она вопросительно таращится на меч.

— Да так, домой сбегал… — поясняю я, лукаво улыбаясь и чуть приподнимая клинок, чтобы волчица успела разглядеть его изящные волны. — Время у нас, конечно, поджимает, но я подумал, что это будет круто.

Диана-волчица внезапно фыркает, словно тоже одобряет мою находчивость, и подаётся вперёд, приседая на лапах, готовая к атаке или прыжку. Я чувствую, как её хищная энергия нарастает, передаваясь даже мне. Пальцы крепче сжимают рукоять фламберга. Сердце начинает колотиться в груди всё сильнее.

И в этот самый момент, с другой стороны поляны, из густого сумрака, словно из самой преисподней, начинают появляться оборотни, выпрыгивая из леса…

Время словно застыло: луна повисла над мрачными кронами деревьев, воздух наполнился острым запахом железа и сырой земли, а ночные звуки леса будто смолкли в преддверии кровавой бойни. И в тот же миг, когда первые оборотни с жутким рычанием рванули к нам, я почувствовал, как в груди вскипает горячая волна нетерпения. Словно в ответ на холод металла, от которого немели пальцы, в моих жилах заструилась первобытная ярость.

Серебристо-красный лунный свет выхватывал из тьмы уродливые, косматые силуэты. Пятьдесят семь озлобленных, обезумевших от крови тварей окружали нас полукольцом, подкрепляли ужас воем и оскалом длинных клыков. В их взглядах светился голод, а напряжённые спины мерцали в лунном сиянии. В центре стаи возвышался красношерстный альфа — настоящий гигант, шерсть которого напоминала запёкшуюся кровь. Его горящие глаза указывали, что он не привык встречать отпор. Но сегодня, похоже, этому зверю предстоит столкнуться с более сильной добычей, чем он рассчитывал.

На периферии своего зрения я заметил чёрную волчицу — Диану. Она стояла справа от меня, пригнувшись к земле, готовая в любой миг прыгнуть и вонзить клыки в глотку врагу. Её янтарные глаза сверкали в темноте с первобытным восторгом. С каждым ударом сердца я чувствовал, как между нами проходит невидимая искра — мы оба жаждали схватки.

Два крупных волка не стали ждать сигнала: они рванулись вперёд, обнажив клыки и скаля морды. Я сделал рывок навстречу ближайшему. Тварь успела лишь коротко вздрогнуть, прежде чем мой фламберг, описав дугу, вошёл ему в грудь. Лезвие легко вспороло плоть, разрубая рёбра и мышцы, откуда вырвался зловонный поток тёплой крови. Из глубокой раны выглянули перерубленные внутренности, и тело, почти разполовиненное надвое, рухнуло на землю с глухим стуком.

Я резко дёрнул фламберг вверх, окончательно разрубая волка, и, отпрыгнув в сторону, сумел блокировать очередные смертоносные когти другого оборотня. Лишь короткий злобный смешок сорвался с моих губ:

— Слишком легко, — выдохнул я, отбрасывая ошмётки крови с клинка резким взмахом.

Мой короткий комментарий заглушило громогласное рычание, раздавшееся справа: Диана бросилась на спину массивного серого волка. Отчётливо было слышно клацанье её клыков, когда она, выгнувшись в стремительном прыжке, вцепилась ему в загривок. Тот попытался вывернуться, жалобно завыл, но волчица уже прокусила плоть до самого позвоночника — дико хрустнули кости. Шерсть и куски мяса брызнули во все стороны, когда Диана дёрнула пастью, выдирая животному часть шеи. С глухим стоном волк завалился на бок, испуская последние предсмертные хрипы.

Бросив разорванное тело, волчица скользнула янтарным взглядом по мне — даже в зверином облике читался вопрос: «Ну что, кто следующий?»

В ответ я лишь кивнул ей и снова метнулся в сторону. Сердце колотилось так, будто его сдавили железными тисками, но тело действовало само, движимое каким-то боевым экстазом. Мгновенно подскочив к другому оборотню, я рубанул фламбергом. Ещё один волк взвыл от ужаса, когда его передние лапы с противным хрустом отлетели в сторону, заливая траву яркой кровавой волной. Короткий второй удар — клинок прошёлся по рёбрам, добивая зверя. Волк осел, захлёбываясь собственной кровью.

Оборотни, что оставались позади, завыли, и в этом завывании уже различался не только боевой призыв, но и отчётливая паника. Я чувствовал их страх почти физически: они начали понимать, что на этот раз им не так легко будет разорвать жертву. Даже запах в воздухе изменился — в нём смешались запахи внутренностей, адреналина и первобытного ужаса. Я ухмыльнулся и, поднимая фламберг, сделал вызывающий жест клинком, с которого капала густая, почти чёрная кровь.

Двое оборотней решили не медлить. Они бросились на меня одновременно, пытаясь окружить с разных сторон. Их тактика, казалось, была отточена: один шёл слева, оскалив пасть, другой уже заносил когти справа, рассчитывая на свою скорость и внезапность. Но я в долю секунды вынырнул из их поля зрения и оказался за спиной левого. Он издал короткий приглушённый стон, когда я сомкнул пальцы на его шее и резко дёрнул фламбергом вдоль позвоночника. Сдавленный хрип оборвался вместе со звуком треснувших костей. Оборотень, словно сломанная кукла, сложился пополам, и из зияющей раны хлынула маслянистая, темно-красная жижа. Внутренности и ошмётки плоти посыпались на густую траву.

Второй волк успел лишь краем когтей чиркнуть по пустоте, где я был мгновение назад. Я перенёс вес на правую ногу и ударил его локтем в бок. Тварь взвизгнула, пролетела несколько метров и с хрустом приземлилась в кусты. Скуля и мотая головой, волк попробовал подняться, но я уже стоял рядом. Ещё один взмах фламберга — и голова зверя с глухим стуком покатилась по земле, оставляя кровавую дорожку и повёрнутые к небу мёртвые глаза.

Параллельно я наблюдал за Дианой, которая, казалось, была охвачена настоящим безумием битвы. Она металась меж нападающих, словно тень, хватая когтями и клыками всё, что пыталось ей противостоять. Её шерсть, когда-то чёрная, теперь лоснилась от крови, стекавшей из бесчисленных ран, нанесённых врагам. Раз за разом волчица разворачивалась под невозможным углом, выхватывая когтями глотки или вспарывая брюхо очередному неудачнику, даже не давая ему опомниться. Жуткие булькающие звуки смешивались с хрустом костей, а каждый убитый волк содрогался в предсмертной судороге.

Вокруг стоял ужасный смрад: кровь, страх, шерсть и кишки, разбросанные по траве. Поляна превратилась в кровавое поле брани, залитое алым светом луны. Если бы я не был в состоянии боевого транса, возможно, уже не сдержал бы рвотный позыв от этой резни. Но адреналин, бешено стучавший в висках, придавал сил и отчаянную ясность уму.

Вдруг краем глаза я заметил покрасневший, словно раскалённый уголёк, силуэт альфа-самца. Этот огромный зверь отличался от остальных не только ростом и звериной силой, но и мрачной жестокостью, читавшейся во всех его движениях. Он медленно крался к Диане со спины. Она была занята двумя другими противниками, разрывая горло одному и отпинывая другого задними лапами, так что не замечала приближения главаря.

Альфа оскалил клыки, яростно припав к земле, готовый нанести сокрушительный удар. Слюна ручьями стекала с его пасти, и в беззвучном, жутком взгляде горела кровожадная уверенность в лёгкой добыче.

— Нет уж, приятель… — прошипел я и, не колеблясь ни секунды, сорвался с места, включая свою суперскорость.

Я материализовался за спиной красного волка в тот миг, когда он уже занёс лапу, намереваясь ударить Диану по боку и вонзить когти под рёбра. Вместо мягкой плоти волчицы его загнутые когти наткнулись на пустоту. Он едва успел удивлённо пискнуть, прежде чем я крепко схватил его за хвост. Послышался звук, похожий на треск ломающейся ветки, и тварь дико взвыла, судорожно пытаясь вырваться.

— Куда собрался? Полетать не хочешь? — оскалившись, процедил я, чувствуя, как во мне играет азарт схватки.

Вложив силу в рывок, я раскрутил здоровенного волка над головой. Его лапы беспомощно молотили воздух, а из пасти вырывался сдавленный вой. Ещё миг — и я запустил тушу прямо в небо. Альфа взлетел, нелепо вращая лапами, глухо скулил, пока набирал высоту, и я успел лишь заметить, как в его глазах вспыхнул необузданный ужас. Огромная красная фигура промелькнула над вершинами деревьев и исчезла, оставив за собой лишь слабый, срывающийся вой.

Волки, охваченные первобытной яростью, окончательно обезумели. Они набрасывались на нас волнами, действуя более нагло и бешено, но уже начинали осознавать своё бессилие перед нашей силой. Шерсть их, пропитанная кровью и слюной, топорщилась от нескончаемой злости, глаза безумно поблёскивали в лунном свете. Однако, несмотря на весь их оскал и неугомонный вой, я чувствовал, как внутри них нарастает животный страх. Именно эта смесь ярости и ужаса подхлёстывала меня, заставляла ещё сильнее сжимать рукоять фламберга и наслаждаться свистящим звуком лезвия, дробящим рёбра и разрубающим хребты.

Мелкие брызги крови и ошмётки плоти разлетались вокруг, каждый раз окрашивая траву на поляне всё гуще и гуще, будто художник-виртуоз неустанно добавлял новые тёмно-багровые мазки на общий трагический пейзаж. Теперь, вместо привычной зелени, под ногами хлюпала густая жижа, смешанная с кровью и кусками тел, а ветер доносил до носа тошнотворный запах медной влаги и сырой шерсти.

Моё сердце колотилось в такт с боевым ритмом, заданным волками: они всё лезли и лезли, напирали, оглашая ночной лес истошным завыванием. Но я уже чувствовал себя неудержимым. Адреналин тёк по венам, словно дикий поток, разгоняя каждое движение до предела. Раз за разом фламберг с рассерженным свистом рассекал воздух, а за этим звуком следовал багровый фонтан и жуткий треск костей. Проникая в очередную тушу, лезвие словно пело, вселяя в меня странный восторг от того, что я способен крушить этих тварей с пугающей лёгкостью.

Диана, полностью поглощённая боем, продолжала кромсать оборотней, делавших отчаянные попытки атаковать её с флангов. Длинная чёрная шерсть на загривке волчицы была густо облеплена кровью поверженных противников. Я замечал, как каждый раз, когда ей удавалось отбить нападение очередного волка, она вскидывала свою мощную морду, оголяя клыки в гневном оскале. В этот миг в её глазах бушевала дикость, смешанная с холодной решимостью.

Один из самых крупных волков — патлатый, с тускло-серой шерстью и рваным ухом — попробовал взять Диану измором, наваливаясь на неё сверху. Его тяжёлое тело летело вниз с разинутой пастью, намереваясь одним скачком сломить сопротивление волчицы. Но та даже не дрогнула: казалось, она насмешливо сверкнула глазами и молниеносно скользнула в сторону. Сверху донёсся хриплый рык Дианы, когда она поднырнула под волка, и в ту же секунду её клыки вонзились ему в шею. Мышцы и связки с громким чавканьем разорвались у него под челюстью, и густая кровь брызнула на чёрную морду волчицы. Волк успел лишь жалобно пискнуть, судорожно дёрнувшись, прежде чем Диана дёрнула головой, выдирая из его горла трахею. Жуткий хрип оборвался, и покусанное тело тяжело шмякнулось на залитую кровью траву. Волчица рыкнула, швыряя обрывки плоти, которые ещё мгновение назад были частью его шеи, в сторону.

— Хорошая работа, — прокричал я ей, пытаясь перекричать воющее месиво вокруг.

Диана лишь коротко зарычала в ответ, продолжая испепелять взглядом следующую жертву. Казалось, её злоба была направлена не только на этих волков, но и на сам лес, на всю проклятую ночь, что свела нас с этими тварями в кровавом поединке.

Внезапно над нами послышалось пронзительное шуршание, словно что-то тяжёлое раскалывало воздух при стремительном падении. Я прищурился, стараясь разглядеть, что происходит в лунном небе. И тут в глазах мелькнуло красное пятно: огромный волк, тот самый альфа с кроваво-красной шерстью, которого я запустил в небеса одним могучим броском. Теперь он летел вниз, описывая неуклюжую дугу и махая бесполезными лапами в тщетной попытке смягчить падение.

В следующую секунду раздался жуткий глухой удар, от которого содрогнулась земля, и волк, впечатавшись в кровавую жижу, сломал себе все лапы. Под ним хрустнули кости, а из пасти вырвался протяжный вой, перешедший в судорожное хрипение. Казалось, его внутренности сминаются, смещаясь и выплёскиваясь наружу. И всё же каким-то чудом альфа ещё цеплялся за жизнь, корчась в агонии.

Я медленно подошёл к нему, чутко прислушиваясь к непрерывному завыванию и скулежу других оборотней, разбросанных по поляне. Густая, тёплая кровь пульсировала у альфы из многочисленных ран, а при каждом вздохе его грудная клетка разверзалась, обнажая рваные внутренности. Диана, тяжело дыша после беспощадной схватки, пристроилась, с другой стороны, слегка опустив морду, но не отводя от умирающего волка своего звериного, полыхающего яростью взгляда.

Альфа, чувствуя близкий конец, попытался приподняться на лапах. Однако они были слишком повреждены после падения, и зверь только скользнул, оставляя кровавые полосы на истоптанной поляне. Его остекленевшие глаза выражали истеричную смесь страха и безумия.

— Не стоило тебе нападать на мою подругу, — процедил я сквозь зубы и вскинул меч, держа его перед собой так, чтобы волк видел смертельный блеск лезвия.

Тяжёлое, булькающее дыхание твари перешло в хрип, оно лишь издавала надрывные, почти утробные звуки, словно тщетно пытаясь выговорить проклятие. Но слов так и не получилось.

— Твои визги уже никому не помогут, — холодно добавил я, прицельно опуская клинок в развороченную грудную клетку.

Послышалось громкое чавканье: металлическое лезвие на мгновение увязло в рваной плоти, а затем негромкий хруст — это я прошёлся по рёбрам, словно вспарывая мешок. Слышался ещё и влажный лопающийся звук — сердце альфы оказалось разрублено почти пополам. Зверь попытался выдохнуть, но смог лишь захрипеть и тут же затих, закатив глаза. Порыв ветра шевельнул его пропитанную кровью шерсть, а сам он застыл в судороге.

— Сладких снов, — безрадостно усмехнулся я, выдирая лезвие и отбрасывая ошмётки ещё бьющегося мяса в сторону.

Грохочущая смерть альфы сразила волчью стаю наповал. Те, что всё ещё оставались в живых — жалкая горстка загнанных тварей — начали пятиться, скуля и оглядываясь на истерзанную поляну. Лапы их дрожали, языки бессмысленно болтались, а глаза выражали панику.

Не успели они сделать и пары шагов назад, как один из волков, оборванный и окровавленный, не выдержал и бросился сломя голову к лесу. Возможно, он вообразил, что сумеет ускользнуть от нас. Но Диана, словно тень, скользнула ему наперерез. Ещё мгновение — её пасть сверкнула острыми клыками, и волк захрипел, когда чёрная волчица одним движением челюстей вырвала у него позвоночник. Вся его спина, казалось, лопнула изнутри, выплескивая комья плоти и торчащие осколки костей. Труп мешком осел на землю, ощерившись уродливым провалом там, где ещё секунду назад был позвоночный столб.

Оставшиеся двое испустили отчаянное воющее рычание и рванули прочь, понадеявшись сбежать в спасительную тьму чащи. Но я даже не дал им шанса. Лишь коротким взглядом обменявшись с Дианой пониманием, я перенёсся вперёд со своей сверхъестественной скоростью. Два быстрых движения — и волчьи головы покатились по земле, на миг поймав отражение багровой луны в ещё живых глазах. Эхо их незавершённого воя прокатилось по лесу и смолкло.

Я ухмыльнулся и через мгновение ещё две волчьи головы покатились по земле.

Наконец воцарилась тишина — тяжёлая, гулкая, словно сама ночь ощупью пыталась осознать весь ужас произошедшего. Разве что редкие судорожные хрипы умирающих тварей и беспорядочные шорохи корчившихся тел нарушали это мрачное безмолвие. Поляна походила на сцену кровавой жатвы, где жнецом выступила сама луна: повсюду валялись изуродованные туши, клочья вывернутых наружу кишок, перепачканные густой волчьей кровью. Воздух, спертый и вязкий, пропах приторно-металлическим душком смерти и ярости.

Я перевёл дыхание и остановился, опираясь рукой на рукоять фламберга, будто ища у него опоры. Внутри всё ещё бушевала ярость схватки, и сердце колотилось так, будто не желало сбавлять обороты. Рядом стояла Диана в облике чёрной волчицы, тяжело, почти надрывно дыша. Её морда была залита кровью, а глаза, горящие янтарным светом, излучали необузданную силу. Никогда прежде она не казалась мне такой завораживающе-страшной, красивой в своей первобытной, дикой ярости.

— Кажется, всё, — выдохнул я наконец, пытаясь совладать с учащённым пульсом. Мутноватая кровь сочилась по моим пальцам и стекала на траву, когда я провёл ладонью по залитой красными брызгами щеке. Я бросил короткий взгляд на Диану, и она низко зарычала, словно подтверждая мои слова.

— Неплохо размялись, — добавил я негромко, обводя взглядом изувеченные тела и багровые лужи, подрагивающие в лунном свете. Затем я с кривой усмешкой потянул за горловину своей окровавленной куртки: — Теперь определённо нужен душ. И… придётся выбросить все эти тряпки, — с отвращением подцепил я край одежды, пропитанной смердящей кровью.

Волчица коротко фыркнула, и я без труда уловил в её рычании ту же мысль: надо очиститься от липкой грязи и ошмётков, чтобы скинуть с себя этот налёт бойни. Усталость, неотделимая от внутреннего торжества, постепенно охватывала меня. Я глубоко вдохнул, стараясь унять остатки лихорадочного возбуждения. Казалось, каждое живое существо на поляне и в близлежащем лесу притихло, не в силах понять, что же за кровавое безумие здесь только что развернулось.

Положив фламберг на плечо, я развернулся и пошёл прочь с окровавленной поляны, где под луной ещё копошились изуродованные тела и жалобно стонали те, кому не повезло умереть мгновенно. Шорохи и булькающие звуки, казалось, преследовали нас, словно призраки недобитых душ. В этом чёрном безмолвии я чувствовал себя странно. Когда мы с Дианой только вступили в схватку, во мне клокотал праведный гнев и бескомпромиссная решимость остановить этих монстров любой ценой. Но стоило битве закончиться, внутри проснулась непонятная смесь мрачного удовлетворения и отстранённого ужаса.

Я понимал, что мог положить конец схватке намного быстрее — оставалось лишь воспользоваться всей моей чудовищной скоростью и силой в полной мере. Но где-то в глубине себя я не хотел быстрой победы. Меня тянуло ощутить вкус боя, услышать треск костей, вдохнуть запах крови. Когда-то Абрахам показывал мне записи, от которых стыла кровь в жилах: опустошённые деревни, разорённые этими проклятыми тварями, горы тел убитых людей. Тогда я поклялся никогда не испытывать жалости к таким монстрам. Но, похоже, моя ярость вышла из-под контроля. Я наслаждался бойней — именно так, иначе не назвать. И хотя мне следовало бы испытывать стыд, я ощущал лишь глухое, первобытное удовлетворение, словно утолил голод, разрывавший меня изнутри.

«Да, я какой-то маньяк…» — невесело усмехнулся я сам себе, ощущая, как дыхание понемногу выравнивается. Но от этих мыслей не становилось ни легче, ни спокойнее.

Когда я добрёл до тихого уголка в стороне от поляны, густая трава здесь всё ещё была сравнительно чистой. Я опустился на корточки, потом, чуть подумав, уселся на землю, положив меч рядом. Луна висела в небе, словно уставшая свидетельница недавней кровавой бойни, окрашивая всё вокруг в бледно-багровые оттенки. Мне хотелось отпустить из головы все вопросы о том, зачем и почему я оказался так жесток. Наверное, именно так действует власть силы, помноженная на ненависть: в людях пробуждаются самые тёмные, непредсказуемые стороны.

Сидя там, я задрал голову к небесам и вгляделся в зловещую округлость луны, которая, казалось, всё ещё хранила на себе отблеск пролитой крови. Ветер беспокойно шевелил верхушки деревьев, оставляя чувство, будто сам лес наблюдал за нами сквозь призрачные силуэты ветвей.

Вдруг мои уши уловили осторожный шорох шагов позади. Я обернулся и увидел Диану — теперь уже не в обличье волка, а человека. Она медленно приближалась, и лунный свет заставлял её обнажённую кожу будто мерцать в полумраке. Каждый её шаг был уверен и грациозен, словно у дикого зверя, не ведающего стеснения. Яркие глаза горели странной смесью вызова, страсти и чего-то ещё, что заставляло мою кровь стучать громче.

Её фигура, окутанная лунным сиянием, казалась творением великого скульптора: идеальные пропорции, плавные изгибы, тонкие линии шеи и плеч. Шаг за шагом, она подходила ближе, и я почувствовал, как моё сердце начало биться ещё быстрее. Даже после всей этой резни, после пролитой крови и оторванных конечностей, в глубине души пробудилось желание — резкое, безудержное, почти сводящее с ума.

Диана не произнесла ни слова. Она опустилась на колени передо мной, словно полностью подчёркивая момент сближения, и, не давая мне времени на реакцию, крепко прижалась своими тёплыми, чуть подрагивающими губами к моим. Густая, сладковатая горечь крови, приставшей к нашим телам, смешалась со страстью, создавая дикое, первобытное ощущение. Словно сама природа вокруг нас одобряла этот неистовый порыв желания.

Её руки скользнули по моей шее, сомкнулись на затылке, вплетаясь пальцами в спутанные пряди волос. Я почувствовал, как тепло её кожи расползается по моему телу, пробуждая забытые, животные инстинкты. Мои ладони невольно приникли к её талии, ощущая, как она дрожит от накатывающего возбуждения. Поцелуй был грубым, наполненным почти варварской жаждой — нам обоим было не до нежных касаний. Мы врывались друг в друга, словно пытались высвободить скопившуюся ярость, смешанную со странной, неистовой страстью.

Губы девушки то прикусывали мои, то раскрывались в низком стоне, когда я отвечал ей столь же страстно, переплетая наши дыхания в единый хриплый ритм. Луна выше, луна ниже — понятие времени и пространства словно растворилось. Крики умирающих волков, недалеко доносившиеся с поляны, делали эту близость ещё более дикой и неправильной, однако именно это пробуждало во мне мощный вихрь эмоций. В нас бурлила одна и та же энергия кровавой ночи, и мы обеими руками, обоими сердцами ухватились за неё, сминая в жестокое наслаждение.

Если бы кто-то сейчас зашёл в эту часть леса, он бы застал по-настоящему абсурдную картину: двое, слившиеся в страстном поцелуе под светом луны, совершенно забыв о реальности, и всего в нескольких десятках шагов от них — залитая кровью поляна. Повсюду лежали растерзанные останки, слышалось жалобное поскуливание ещё живых, но смертельно раненных существ. Однако нас это не смущало. Ночь и луна стали немыми свидетелями нашего первобытного безумия, которое превращало страх и смерть в необузданное желание жить и желать друг друга.