Кодекс Хёрта

Глава 11

26 июля 2008 года

База «Dark Firmament», окрестности Симмеспорта, штат Луизиана, США

Угар первых двух дней несколько снизился. С подопечными говорить пока было не о чём, пусть осмыслят и переспят с новой информацией. Фишер, стоило следующим утром появиться его работникам, развернул бурную деятельность. Заодно к жилью для Элис развёл меня на постройку ещё нескольких зданий-времянок, для жилых помещений и кабинетов для персонала. Мысль была здравая, основная база будет готова ещё очень нескоро, а работать надо сейчас. Дополнительно заказал пару координационных центров для будущих сыщиков, а также колл-центр куда позже смогут звонить граждане и рассказывать о людях со сверхспособностями. Отлично понимаю крайнюю сомнительность сего мероприятия, но обязан дать шанс тому единственному, кто в безвыходной ситуации позвонит и попросит помощи. Спенсер ещё не прибыл.

Поэтому я наконец-то добрался до научного отдела.

«Отдел» — это им, конечно, сильно польстили. Три десятка халатов, все — ручные специалисты управления. Как учёные они немного ниже среднего уровня, зато хорошо знают, что такое подписка о неразглашении, и работать с ними проще и легче.

За главную у них была Оливия Эберт. От фамилии меня слегка передёрнуло. Оливия, афроамериканка немного за тридцать, когда-то была привлекательной девушкой, но сейчас вызвала у меня ассоциацию с выброшенной на берег рыбой. Взгляд женщины казался пустым и безжизненным.

— Сэр, — усталым голосом поприветствовала она, тут же достав сигарету.

— Мисс Эберт, — я чиркнул зажигалкой и помог ей прикуриться.

— Просто Оливия, — она сделала длинную затяжку.

— Хорошо, Оливия. Рассказывайте, что успели узнать о наших подопечных.

Женщина обернулась. Её помощники проводили какой-то эксперимент, суть которого от меня ускользала. И, кажется, связывались с кем-то по скайпу.

— Они сейчас работают со Смитсоновской астрофизической обсерваторией, — пояснила Оливия, видя мой интерес.

Вопросов стало только больше.

— А при чём здесь обсерватория?

— Идёмте, сэр, я расскажу всё по порядку.

Оказавшись на улице, учёная прищурилась, глянув на солнце.

— Начнём с того, что у нас нет никаких обоснованных предположений на тему происхождения способностей. Есть только теория, которую сейчас как раз проверяют. Если всё подтвердится, то у нас будет хотя бы зацепка, связывающая способность двух детей из трёх.

Я тоже закурил, чувствуя, что сейчас придётся вскипятить себе мозги.

— Давайте, доктор, не щадите меня.

Оливия поморщилась, но перешла к делу.

— Проще всего было с Экхартом. Его способности — электричество. Нам хотя бы было сразу понятно, в какую сторону смотреть. Вы знаете, что электричество — это не электроны, бегущие по проводам, как вода по трубам?

Я удивился.

— Эмм... нет?

Оливия прикрыла рукой глаза, но быстро справилась с собой.

— Нет. Электричество, это энергия, передающаяся волновым излучением, если упростить. Положите батарейку и лампочку в метре друг от друга, и соедините их проводами. Неважно, напрямую, или протянув сто метров кабеля. Электричество будет передаваться прямо через пространство, волновым излучением, так же как свет летит сквозь вакуум от Солнца к Земле. Да, большая часть пойдёт по условному электромагнитному полю вокруг проводов, но не вся.

— Спасибо за урок физики, — киваю, — как это связано с Сэмом?

Она сделала ещё одну долгую затяжку.

— Глядя на мальчика, на то, как он кидает молнии с рук, можно подумать, что он является источником энергии, а цель, в которую вылетает дуга — потребителем, но процесс намного сложнее. Сам мальчик изолирован, его тело физически не контактирует с дугой. Нет, по всей поверхности его тела растянуто поле. Пока он расслаблен, поле остаётся нейтральным. В момент, скажем так, атаки, на поле возникает напряжение, и уже оно пробивает воздух, создавая дугу.

Она разом добила остатки сигареты и выбросила окурок на землю, растерев его подошвой.

— Но есть несколько вопросов. Первый — мы не знаем, откуда берётся энергия. Поле вокруг тела Сэма её генерирует из ничего или как-то взаимодействует с магнитным полем планеты, приборами мы ничего не обнаружили. Энергия берётся, расходуется на «молнию», и исчезает. Второй — как выбирается цель. Сэм может метать молнии прямо в бетонную стену, даже если вокруг множество потенциальных потребителей. Молния не отклоняется, она бьёт именно туда, куда он хочет. Почему — у меня нет ответа.

Я понял, что эм берёт энергию из ниоткуда, остальное прошло в моей голове со скрипом.

— Так. А устать он может?

Оливия отрицательно покачала головой:

— Нет. То есть, может, но не в том смысле, что у него кончается заряд. Он может устать концентрироваться, то есть его тело всё же получает некоторый физический отклик на применение способностей, но мы не знаем — какой. Доскональное изучение и наблюдение за мистером Экхартом ничего не выявило.

— Значит, он разрядил в Нью-Йорке свой заряд, насколько хватило дури?

Оливия согласно кивнула.

— Да. Есть ещё одно — мы не смогли измерить его молнии. Даже когда он бил прямо в приёмник, показатели скакали в диапазонах... Не знаю, это как пытаться изменить скорость телепортации. Вот сейчас я стою здесь, а в следующую секунду я на вершине Эвереста. Разброс от нуля до скорости света и обратно, только у него это постоянно. И тем не менее он легко может зарядить батарейку, не разорвав её избыточным зарядом. Или, если сосредоточится, может обеспечивать энергией любой электронный прибор, не ломая его.

Пауза, учёная думала.

— Способен огибать молниями некоторые препятствия, но не может шарахнуть за угол.

Теперь уже я выбросил сигарету и растёр носком ботинка.

— Бред какой-то. Ладно, что по другим?

— Дэвид. Имеет защиту, работающую без его желания, в пассивном режиме. Его кожа не рвётся, не режется, не пробивается. При этом сохраняет мягкость и эластичность. Ньютоновская жидкость. При выстреле из пистолета твердеет настолько, что пуля разваливается, не причиняя ущерба. Твердеет под лезвием ножа. Под остриём иглы. И это не только свойство кожи, язык реагирует точно так же. Даже глазное яблоко.

Я поморщился:

— Вы ткнули его иголкой в глаз?

Женщина пожала плечами:

— Он сам предложил.

Как будто это её оправдало.

— И кто из вас мальчишка, а кто — взрослый человек, ещё и учёный?

Оливию мой вопрос не обеспокоил.

— А ещё он предложил попробовать съесть чего-нибудь острого, и я не о мексиканской кухне. Он подразумевал мелкие гвозди или нечто подобное. Этот эксперимент мы отклонили, отлично понимая, что в случае повреждения тканей пищеварительного тракта не сможем ему помочь.

Ладно, она не совсем безнадёжна.

— Какие ещё воздействия вы успели проверить?

Женщина чуть задумалась.

— Какие? Температуру. Пробовали жидкий азот. Сначала капали прямо на кожу, это относительно безопасно даже для обычного человека. Затем опускали руку в ёмкость. Никакой реакции. Вероятно, кожа перестаёт совершать теплообмен с внешней средой. Такая же картина при нагреве. Сначала горячую воду, затем кипяток. Потом перешли к газовой горелке. От горелки обгорели волосы, сам он никакого дискомфорта не ощутил. Пытались пилить угловой шлифмашиной. Во все стороны весело летели искры, но на коже никаких повреждений. Трение и нагрев влияли только на диск, неважно, алмазный или любой другой.

Она заглянула мне прямо в глаза.

— Сама кожа практически неуязвима. А вот сильный удар передаётся тканям под кожей. Пистолетная пуля заставляла Дэвида слегка поморщиться. Двести двадцать третий Remington вызывал болевые ощущения высокой интенсивности. На коже не образовывался синяк, но мышечные ткани под ней, вероятно, получали урон. Поэтому опыты мы прекратили. Хотя проверили сильные удары не такими быстрыми, но тяжёлыми предметами. Удар молотком по эффекту схож с выстрелом из пистолета. Удар кувалдой вызывал боль лёгкой интенсивности.

Оливия достала новую сигарету и закурила.

— При этом повышенная прочность костей. Мы не проверяли — насколько, это потребовало бы сломать кость. Проверяли на руке, ударом биты. Бита сломалась, кость осталась цела. Вероятно, череп — самое защищённое место на его теле, но очень сильный удар всё равно может вызвать сотрясение. Так что неуязвимость Дэвида имеет чёткие границы.

Кивнул, принимая новую информацию.

— А какие-нибудь научные методы вы пробовали?

— Конечно. Все методы сканирования, какие смогли. Он человек, с эталонным здоровьем, но человек. Кровь взять не смогли, сперму не стали просить, взяли слюну и мочу с калом. Ничего, кроме, опять же, эталонного здоровья.

Нда, могу их понять. Исследуй сколько хочешь, ведь помимо свойств кожи в остальном перед тобой просто человек.

— В личном деле фигурирует повышенная физическая сила.

Оливия кивнула.

— Да, и пару раз мы даже получили спонтанные всплески. В первый раз он напугался и резко махнул рукой, оставив в стальной стене глубокую вмятину. Второй раз — в одно из испытаний. Дэвид держал в ладони прибор для считывания биометрии. Во время выстрела сжал пальцы, вместе с прибором. А тот находился в стальном цилиндре с толстыми стенками. Но намеренно он повешение физической силы вызвать не смог. Так что никаких замеров мы не произвели.

Великолепные результаты, чтоб вас.

— Ладно. Что с Элис?

Оливия поморщилась.

— Ничего. Вообще ничего. Она ломает любое сканирующее оборудование при любой попытке изучения. Приборы, стоящие на расстоянии от её комнаты, не фиксируют ничего. Никаких волн и излучений, что мы могли бы отследить и измерить. Смогли взять образец крови, очень осторожно попросили, согласилась. Кровь свернулась и распалась на составляющие, став порошком, раньше, чем мы дошли до лаборатории. Изучение ничего не дало, химические элементы, из которых состоит кровь, ничего особенного. Об Элис мне нечего рассказать.

— А записи с камер?

Эберт пожала плечами.

— Выбросы выглядят спонтанными. Никаких закономерностей в поведении и состоянии мы не нашли, хотя понятно, что стресс тоже вызывает выброс. Ключевое слово — тоже. Даже без всякого внешнего стресса, когда у неё весь день хорошее настроение, выбросы всё равно случаются.

Пока больше вопросов, чем ответов.

— Принято. Ты сказала, что есть какая-то теория, объединяющая способности.

Учёная кивнула, но тут же поморщилась.

— Нет, не совсем. У ребят в Кембридже работает установка. MIFOS. Улавливатель частиц, это астрофизика, мне потребуется пара часов, чтобы объяснить назначение установки. Нам важно одно — установка ежедневно фиксирует проходящие через неё частицы. Кто-то из лаборантов соотнёс данные, снимаемые с приборов, с нашими... инцидентами. Нашли способ связаться с нами. На первый взгляд, всё подтвердилось, в дни, когда пробудились Элис и Сэм, установка фиксировала целые пучки частиц, что они сейчас изучают. Мы поставили несколько экспериментов. Наиболее сильные вспышки агрессии Элис совпадают с повышением плотности частиц, фиксируемых установкой. Но там такие данные и такие погрешности, что пока рано говорить хоть о каких-то результатах, а уж о подтверждении теории и подавно.

Я совсем запутался.

— Кембридж? Но между нами полторы тысячи миль.

Оливия кивнула.

— Верно. Тысяча триста восемьдесят шесть. Для астрофизики — не расстояние.

— То есть способности детей как-то связаны с каким-то космическим явлением?

— Возможно. Это уже нужно спрашивать у них, а не у нас.

Я потёр лоб.

— Легче не стало.

— Понимаю, сэр, — согласилась учёная. — У меня вообще нет идей, как подступиться к изучению природы этого явления. Наша материально-техническая база... Недостаточна, чтобы проводить хоть сколько-нибудь внятный анализ их способностей. Я составлю подробный отчёт по всем исследованиям и замерам, что мы провели, но в большинстве случаев это было ребячество. Попробовали несколько разных пуль для пистолета — вот и весь эксперимент.

Я вздохнул, глядя, как солнце скрывается за тучами.

— Придётся изобретать новую материально-техническую базу. Без понимания — что происходит и что с этим делать, нас не ждёт ничего хорошего.