Колдовство любви

61

Карриоццо не явился на ужин во дворце, хотя слуга уверил, что раны, полученные во время сражения, оказались поверхностными и не доставляют его хозяину сильного беспокойства.

Лали ощутила глубокое разочарование. Ей казалось, что в глазах Антонио она сумела разглядеть тоску, подобную той, что видит в услужливых зеркалах. Но отсутствие Карриоццо за пиршественным столом убеждало, что она ошиблась. И теперь она снова и снова повторяла себе, что Антонио не достоин ее, а в глубине души продолжала надеяться, что это неправда, и Карриоццо обязательно появится.

После ужина музыканты взяли в руки свои инструменты, призывая присутствующих оставить столы, чтобы предаться дружному веселью. Лали очень хотелось танцевать, но грусть мешала ей забыться, поэтому девушка незаметно выскользнула из зала и принялась бродить между колоннами, опоясывающими нижний этаж, где шел пир. Но задорная музыка все же сумела оказать на Лали свое коварное воздействие, и девушка невольно принялась отбивать ногой ритм в такт мелодии и мягкому перезвону колокольчиков, привязанных к ее щиколоткам.

Она осознанно надела браслеты, решив бросить вызов епископу Строцци. Он обвинил ее в том, что она предала свою веру? Что ж, она докажет ему, что не боится его. Не боится потому, что в ее жилах течет итальянская кровь, хотя думает и чувствует она, скорее всего, как турчанка.

— Чего ты добиваешься?

Из-за колонны выскользнула Монна. Было заметно, что мачеха кипит от гнева, но старательно удерживает на своем лице дружелюбную улыбку.

— О чем ты говоришь? — изображая изумление, Лали пожала плечами.

— Каждый твой шаг сопровождает перезвон колокольчиков.

— Ты ошибаешься, — ответила девушка и намеренно сильно качнула ногой.

— Ты — настоящая дочь своего отца. Подобная проказа вполне в его духе, — улыбка Монны стала еще очаровательнее. — И, тем не менее, ты сейчас же снимешь свои дурацкие колокольчики!

— Не понимаю, о чем идет речь.

— Похоже, ты плохо понимаешь, что играешь с огнем. С костром инквизиции!

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Но подозреваю, что ты тоже ведешь свою игру. Случайно, не в любовь с бывшим женихом? — не опуская пристального взгляда, со злой насмешкой спросила Лали.

— Сейчас же отправляйся в свою комнату! — прошипела Монна. — Иначе все поймут, что у тебя под юбкой.

— Там нет ничего ужасного. Уверяю вас, сударыня, что мое тело весьма красиво. Но, разумеется, я помню, что не следует обнажаться в присутствии мужчин.

— Что-то случилось? — к ним присоединилась Доминика. Девушка встревожено рассматривала женщин, испепеляющих друг друга злыми взглядами.

— Быть может, ты сумеешь образумить свою кузину! А я не собираюсь унижаться перед ревнивой сумасбродкой, которая сама не понимает, что творит! — обозленная Монна вздернула повыше голову и величественно вышла из тени колонн в зал.

— Не понимаю, почему она ко мне все время придирается, — пожаловалась Лали сестре, продолжая наслаждаться мелодичным перезвоном своих колокольчиков.

— Потому что ты делаешь все, чтобы злить ее. Отчего бы тебе с ней не подружиться? До твоего приезда она была совсем другой — доброй, приветливой подругой для меня и любящей супругой твоего отца. Вам следует поговорить по душам и прекратить эту дурацкую вражду.

Лали прикусила губку, припомнив, как Монна днем на турнире призналась в своей любви к Людовико. Ревность заставила Лали обвинить мачеху в пристрастии к Антонио. Как глупо.

— Ты права. Я сейчас же извинюсь перед Монной.

— Тебе сейчас не стоит приближаться к ней со своими бубенчиками.

Проследив за взглядом Доминики, Лали увидела, что рядом с графиней стоят епископ Строцци и синьора дель Уциано. Недовольно фыркнув, девушка отвела глаза, но тут же вздрогнула и уставилась на танцующих гостей. Дрожь пробежала по ее телу при воспоминании о прикосновениях, объятиях, нежных руках Антонио. Когда-то давно, в другой жизни, они вот так же танцевали на корабле.

— Похоже, ты любишь танцевать? Отчего тогда стоишь здесь?

— Я не очень хорошо знаю здешние танцы. Лучше просто посмотрю.

— Как знаешь, — пожала плечами Доминика. — А я с твоего позволения немного повеселюсь.

Кузина поспешила к своим друзьям и сразу же позволила увлечь себя в зажигательную фарандолу.

Юноши, девушки, мужчины и женщины двигались все быстрее и быстрее, раскованнее и раскованнее, и Лали ощутила, что с трудом удерживает себя. Музыка проникла к ней под кожу и заиграла в крови.

Девушка прикрыла глаза, позволив мелодии окутать ее теплыми волнами, и перенеслась мыслями в мир, где прошла ее жизнь, где она могла танцевать сколько угодно, не раздумывая о глупых нормах приличия. Перед глазами маревом возникли танцовщицы из гарема, их легкая полупрозрачная одежда пестрыми змеями обвивалась вокруг стройных тел…

«Танцуй!» — потребовали колокольчики.

Мелодия обволакивала тело Лали, наполняя восторгом душу, и девушка послушно откликнулась на ее зов. Она с досадой провела руками по шнуровке тяжелого платья, затем поднесла руки к волосам и, вытащив шпильки, распустила сложную прическу. От ласкового скольжения прядей по спине девушка мягко рассмеялась и, взметнув ввысь руки, словно пытаясь поймать ветер, с облегчением качнула бедрами.