Колычев. Циклы детективов. Романы 1-44

Глава первая

Слева мелькнул кулак c венцом кастета, справа кто-то кого-то двинул ногой – вопли, стоны, хрипы. Там хрустнуло, там хлюпнуло… Сверху, блеснув на солнце, в рубящем ударе опускается полированная бита, но на плечах у Спартака не мяч для лапты, а голова, и ее надо закрыть, чтобы она не рассыпалась, как городошная фигура.

Спартак подставил под удар левую руку. Кости у него прочные, мышцы крепкие, а боевая эйфория намертво глушит болевые ощущения. Сейчас его никакая боль не остановит – хоть руку ему сломай, все равно будет драться. Оторви ему ноги, так он на культях дотянется до врага, зубами вцепится ему в горло. Сейчас его мог остановить только убойный удар, такой, чтобы дух вон. Но бита заблокирована, и пока разъяренный качок снова замахнется, Спартак успеет намотать его сопли на кулак. Удар! Слева, справа, теперь головой, локтем в «солнышко», ногой под колено, еще раз, еще… Главное – не останавливаться, не ослаблять натиск. Бить, бить, бить так, чтобы даже в своей голове все сотрясалось.

Первый поплыл – нос в лепешку, во рту кровавая каша, глаза синус на косинус. А нечего во взрослые игры играть! Сидеть бы этому чепушиле в своей песочнице да пасочки под кожей лепить из анаболиков – ан нет, он вдруг решил, что может околачивать не только груши. Но не по плечу ему это дело, потому и слетел с копыт…

Справа мелькнул кулак, Спартак инстинктивно подставил под него плечо, защищая челюсть, но все равно тряхнуло его здорово, на ногах еле устоял. Но ведь выдержал удар, развернулся к врагу лицом. У парня бритая под ноль голова, покатый лоб, массивные надбровья, широкие челюсти, тяжелый квадратный подбородок, бычья шея, плечи, как у Сталлоне, «банки» на руках, как у Шварценеггера. Глянешь на такого качка – и перелякаешься. Но это глаза боятся, а руки-то делают. Кулаки у Спартака крепкие, тяжелые, а удар от природы будь здоров. Отточенный удар, на многих челюстях отшлифованный. И запрягает он быстро, и кулак справа летит со свистом.

Качок ставит блок, но Спартак бьет левой, по прямой и точно в подбородок. Но это лишь начало. Теперь справа, снова слева, «двойка», за ней «тройка». Враг огрызается в ответ, но удары у него не убойные, Спартак выдерживает их, атакует. Натиск, напор: быстрей, быстрей, вперед, напролом… Качок поплыл, покачнулся, как бычок на досточке. Попал, что называется, бык на мясобойню. Конкретно попал… Удар в живот, коленкой по фейсу, еще раз, еще… Ну вот, «бык» уже на боку, самое время нож ему в сердце всадить. Нет, забивать Спартак его не будет, но ведь ливерный фарш можно сделать, и не вырезая потроха.

Лежачего не бьют. Это верно. Нельзя бить лежачего, когда вокруг свара, когда в голову может прилететь кулак или монтировка. Нельзя увлекаться поверженным врагом, чтобы не пропустить удар сзади. Кроме того, с битого на небитого надо переключаться, чтобы помочь своим. Но, похоже, встречная волна размыла набегавшую и погнала ее обратно в море. Одна толпа рассеяла другую, и теперь Спартаку ничего не мешало добить врага. Но зачем ему это нужно? Это чужая война, и он здесь наемник: не за правду дрался, а за деньги.

Изрытый канавами пустырь за барахолкой, пыльная туча, поднятая ветром, крепкие ребята с разбитыми в кровь лицами – одни убегают, другие догоняют. С одной стороны – ликующий рев, с другой – стонущее молчание сквозь стиснутые зубы. Удаляющиеся крики, топот ног, еще слышно, как трещат чьи-то ребра. Это Бабай пинал сбитого наземь братка в грязной джинсовой куртке. Не человек он сейчас, а машина, и молотить будет, пока в голове не замкнет. Или пока кто-то не вразумит.

– Бабай, на тормоза жми! – одернул его Спартак.

Он бригадир, и этот громила должен ему подчиниться. И еще они друзья с детства…

Бабай оторвал ногу от земли, но бить не стал, замер, а взгляд затуманился под прессом тяжкого раздумья. Бить или не бить?.. Браток правильно понял, что нужно сматываться, пока его истязатель застыл в нерешительности. Лишь бы только не пнул Бабая, решив, что его безнадежно заклинило. Тогда ему Спартак ничем помочь не сможет.

Но нет, парень отполз от Бабая, поднялся на ноги, наспех отряхнулся и заковылял вслед за своим дружком, которого пощадил Спартак. Им обоим есть куда торопиться, спортивные ребята из их команды уже садятся в «пазик». Много их, десятка два – культуристы, штангисты, каратисты, прочие клоуны. В стаю сбились, решили с рынка поиметь, да только облом на стрелке случился, боком разборка вышла. В убытке парни остались – выбитые зубы, сломанные челюсти, носы, ребра.

Спартак подошел к Бабаю, пальцами щелкнул перед застывшим лицом, в ответ получил вполне осмысленный взгляд.

Досталось парню. Лоб у него мощный, толстокожий, но шишку ему набили красивую, с пунцовым отливом. И в челюсть кто-то кастетом зарядил, из дырок от шипов сочится кровь. Надбровье набухает… Для Бабая это не беда: его однажды стальными прутами посекли, на лице живого места не осталось, глаза чуть не выбили, но ни одного перелома. Нос у него бронированный, челюсть железная, подбородок чугунный…

Спартак не смотрелся в зеркало, но точно знал, что выглядел не лучше. Нос распух, щека разодрана, нижняя губа разбита, кровь из нее струится, и боль уже пульсировать начинает. Но бывало и хуже.

– Ну, как вы тут?

К ним подошел Мартын. Этого в переносицу отоварили – драка только закончилась, а у него уже от глаз узкие щелочки остались. Ухо красное, распухшее, подбородок в кровь разодран.

Бабай – глыба, на фоне которой Мартын смотрелся не очень выгодно. Среднего роста, поджарый, уши большие, лицо узкое, нос острый, с хищной горбинкой, тонкие губы, мелкие и острые, как у акулы, зубы. Но у Бабая отсутствующий вид, взгляд потухший, как у робота без батареек, в голове что-то варится само по себе, но работа мысли на лице не отражается. Оживить его может или работа, или драка, а без этого парень обычно пребывает в ауте, и нужно хорошо постараться, чтобы достучаться до него. Другое дело – Мартын. Заводной человечек, покой которому даже не снится. Весь на шарнирах, на пружинах, и походка такая, как будто ступни у него на рессорах. В глазах вулканический огонь, а вокруг него самого такое сияние, что Бабай меркнет на его фоне.

– Ну, так как тут у вас? – Быстрым движением пальцев Мартын ощупал разбитые в кровь костяшки на правом кулаке.

В драке он всегда впереди, рвет и мечет. И кулаком по вывеске съездить может, и через себя швырнуть, но без кастета при этом никуда. И сегодня не обошлось без шипованной железки, но кулаки он все-таки сбил.

Спартак свой кастет оставил дома, но с ним его кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Удар они не усиливают, но кулаки защищают. И комфортно в них, и уверенность они придают такую же, как и кастет…

– Да как-то невесело, – угрюмо отозвался Спартак. – Не наша это драка.

– Ага, уже не наша. Эти ее увезли… – Бабай с самым серьезным видом показал на отъезжающий «пазик». – Увозят, блин…

– Люлей они увезли, – хмыкнул Гобой.

В детстве Миша Стахов занимался на гобое: мать заставляла, хотела, чтобы он играл в симфоническом оркестре. Ан нет, парню дворовая романтика больше нравилась. Песни под гитару, пьянки-гулянки с девчонками в подвале, ну и, конечно, стенка на стенку, настоящая пацанская дружба… Пришлось ему хлебнуть лиха в своей жизни, три года отмотал за пьяную драку – половину на общем режиме, вторую на «химии». Судимость у него, какая уж тут филармония. Но его интеллигентская суть и наружность никуда не делись. Худощавый, утонченный, всегда умытый и причесанный, свежий и лощеный. Даже сейчас, грязный после пыльной работы и окровавленный в драке, он был похож на дворянина, что в схватке потерял треуголку, но высоко пронес над полем боя офицерскую честь. Черты лица у него правильные, даже можно сказать, изысканные, но женственности в нем нет ни грамма – ни внутри, ни снаружи. Есть в нем определенная мягкость, но это вовсе не признак малодушия. И горе тому, кто вдруг выберет его в мальчики для битья. Не атлетический у него вид, но с одного удара он ломает челюсть в двух местах.

– Там нам, кажется, что-то обещали, – хмуро глянул на Спартака Угрюм.

Фамилия у Паши такая – Угрюмов. Но и по жизни он такой же сумрачный, вечно чем-то недовольный, хотя, в общем-то, безобидный, если, конечно, дорогу ему не переходить. В Афгане Угрюм был пулеметчиком. Роста он невысокого, на голову ниже Бабая, зато в плечах шире. Если бы не старая, еще с детства, кличка, Спартак назвал бы его Квадратом. Все у него квадратное – и голова, и подбородок, и фигура. Даже мысли квадратные, в форме рамки, в которую он себя загнал. Работа, семья, дом – больше ничего другого в этой жизни его не волнует. И в эту драку он до последнего лезть не хотел. Если бы не деньги, его бы здесь не было. Хотя трусом Угрюма не назовешь: орден у него боевой, «духов», говорят, немерено положил. Но тогда он холостой был, а сейчас жена у него, такая же квадратненькая, и сынок – маленький квадратик. Угрюм для семьи себя бережет, и понять его можно.

Спартак тоже был в Афгане. В стройбате служил, школу-интернат в Кабуле строил, пока в Союз не вывели. До дембеля оставалось совсем чуть-чуть, когда он сцепился со старшиной. Не правы были оба, но в госпиталь отправили прапорщика с черепно-мозговой травмой. Армейские друзья разъехались по домам, а Спартак отправился в дисбат на три долгих года. Такие вот заслуги, в которых ничего героического…

– Обещали, – кивнул Спартак, глядя на работодателя.

Хазар направлялся к своей машине блатной походкой от колена. Будь у него брюки клеш, мел бы он сейчас пыль под ногами. Впрочем, джинсы у него широкие, свободные, в таких очень удобно махать ногами. Футболка на нем со знаком доллара, на капоте вишневой «девятки» лежала кожаная куртка, которую он снял еще до драки, чтобы не порвать. Нос у него всмятку, вся вывеска в крови, но улыбка до ушей. Как же, отбил наезд спортсменов-рэкетсменов из Москвы.

Хазар держал барахолку, бригада у него небольшая, чуть больше десятка бойцов, а тут целая орава нагрянула. Умри, говорят, или отдай рынок. А ребята наехали неслабые и до поживы жадные, потому что голодные. Не было у них ничего за душой – ни машин, ни оружия, автобус наняли, чтобы на разборку выехать. Хазар вывел против них свою братву, смотрит, недобор получается, а тут стройка на подконтрольной территории – Спартак со своей бригадой кафе выводит под крышу. Ребята молодые, горячие, на вид совсем неслабые. Пять человек – какое-никакое, а подспорье, вот он и обратился за помощью. А у Спартака с финансами напряженка, потому он и согласился. Тем более что не впервой.

– Ну, спасибо, братан! Даже не знаю, что бы мы без вас делали.

Хазар крепко пожал Спартаку руку, даже обозначил движение, будто собирался с ним по-братски обняться.

– На спасибо пожрать не купишь.

– Что верно, то верно, – широко улыбнулся Хазар.

Тип внешности у него славянский, но пробиваются на лице восточные черты. И взгляд у него с лукавинкой. На Спартака он смотрел, хитро сощурив один глаз.

– Ты штуку баксов обещал. По две сотни на брата.

– Да я помню…

Хазар приложил ко лбу палец, чтобы Спартак не видел, как забегали у него глазки.

– И я не забыл… Слышь, я тут подумал, может, тебя к себе в бригаду взять? А что, маза у нас конкретная. И бабки у тебя будут, и почет…

– Какой почет? Бабки с торгашей стричь, это, по-твоему, почет? – неприязненно скривился Спартак.

– А это закон такой: не подмажешь, не поедешь. Хочешь – не хочешь, а делиться надо…

– Я, Хазар, спорить с тобой не стану, – покачал головой Спартак. – У тебя свои дела, у меня свои. Я работу сделал, я должен за нее получить…

Слева от Хазара стоял один браток, справа – двое, и еще люди подошли. В этих бойцах его сила, уверенность, потому и распушил он крылья.

– Ты кафе строишь? – хищно сощурившись, спросил он.

– Это ты о чем? – еще больше нахмурился Спартак.

– Да все о том же… Работаете на моей территории, не платите… А почему не платите? Потому что вы нормальные пацаны, и мы тоже нормальные пацаны. Пацан пацана видит издалека. Так что работайте дальше, считайте, что вы ничего нам не должны.

– Да, но ты нам должен…

Спартак смотрел на Хазара тяжелым немигающим взглядом. Браток должен понять, что на своем он будет стоять твердо и до последнего. И еще он должен понимать, что на одну силу всегда найдется другая. Спартак не какая-нибудь базарная бабка, которую можно обложить данью без вреда для себя, он ведь и сам взбунтоваться может, и людей поднять. А как его пацаны дерутся, Хазар сегодня видел. Смяли бы его братву сегодня, если бы не бригада Спартака. Не важно, что строительная, главное, народ в ней боевой.

– Так тебе и хозяин твой должен, – усмехнулся Хазар.

– Нет у меня хозяина. Хозяин есть у кафе, которое мы строим.

– Ну да, ни хозяина у вас нет, ни денег…

– Мы с этим разберемся.

– Ну, мы могли бы помочь. Я Артура знаю…

– Спасибо, не надо. Мы сами.

Артур Сагоян размахнулся широко, целый сектор на барахолке урвал – сначала торговый ряд на два десятка ларьков поставил, теперь вот кафе с летней площадкой строит, Спартака под это дело подрядил. Материал завез, задаток дал и вдруг исчез. Второй месяц Артура нет, брат его Карен говорит, что мама в Ереване очень болеет. Карен сейчас всеми его делами рулит, но деньги за работу не выплачивает, дескать, без брата никак. Даже стройматериалы не покупает, думает, что дело само по себе двигаться будет. Оно-то движется, но не благодаря Артуру, а вопреки…

– Так в чем же дело? – ухмыльнулся Хазар.

– Так натура у меня русская. Долго могу терпеть, но если взорвусь, мало не покажется. Очень долго могу терпеть…

Имя у него, может, и не русское, но и в душе, и по паспорту он чистокровный русак. А имя ему отец дал, он тогда от «Спартака» фанател. Хорошо, что не от «Динамо»…

– Так и со штукой баксов потерпи. Обещанного три года ждут.

– Меньше. Гораздо меньше… Завтра принесешь.

Спартак уверенно посмотрел на Хазара, закрепляя свое требование. Именно требование, а не просьбу. На этом разговор и закончился.

Спартак заканчивал выводить треугольник фронтона, осталось всего несколько кирпичей. Доска под ногами гнулась под тяжестью тела, но его это не пугало. Если суждено ей сломаться, значит, так тому и быть. А еще он был уверен, что с ним ничего не случится. Как человек он может жить на авось, а как бригадир – нет. Он за людей в ответе, поэтому проверял уже леса на прочность и точно знал, что доска не сломается и не оторвется. И кирпич из руки не вывалится, не рухнет на голову Бабаю, который с первого этажа подает раствор. Хотя, конечно, неплохо было бы каску на него надеть, может, в голове у него и сплошная кость, и хрен ее проломишь, но техника безопасности на стройке – не последнее дело. Однако нет касок, без них приходится работать. Сначала Артур говорил, что денег на них не хватает, теперь Карен в ту же свирель дует. И следить за безопасностью некому, стройка-то дикая. Следить некому, а отвечать, если вдруг что, придется Спартаку – и перед законом, и перед своей совестью. Но нет у него денег на дополнительный инвентарь. Слабая отговорка, но тем не менее…

Тцык-тцык. Рукоятью мастерка Спартак стукнул по кирпичу, рукой отер пот с лица. Все, с кладочными работами, по большому счету, закончено. Стропила на крышу надо установить, обрешетку, но это чистой воды столярка. Мартын по этому делу лучше всех соображает, ему и молоток в руки.

Спартак метров на восемь возвышался над землей, с такой высоты рынок был виден как на ладони. Дощатые столы длинными рядами, за ними торгаши с товаром, толпы покупателей, автостоянка у главного входа… Суббота сегодня, народ спешит потратить свои деньги, а кому-то просто хочется поглазеть на барахло. Джинсы, кроссовки, кожаные куртки – все это когда-то было в дефиците, а сейчас, пожалуйста, на любой вкус и цвет, только плати. И кооператоры здесь товар свой сбывают, и челноки из бывших соцстран забугорный ширпотреб везут. Хотя встречается и настоящая фирма, такая, что без обмана, но это места знать надо, да и цены кусаются. Впрочем, на фирменные шмотки Спартак пока не зарился – все свои личные деньги, заработанные за последний год, в стройку вложил. Это он бригаду сколотил, он для нее работу нашел, и ему отвечать за процесс. А денег у него немало было: он все прошлое лето как проклятый вкалывал, осень, даже зиму захватил. И все сбережения на стройматериалы ушли. Пацанам с этих денег ничего не перепадает, но когда-нибудь они свое получат. Спартак уже хорошо знает, в какой стране живет, какие здесь законы. Он знает, как разговаривать с Артуром, когда тот появится. За бригадиром сила, и он будет на коне. Так что пусть не думает хитрый армянин, что у него получится обуть русского Ивана.

Спартак уверен в себе, и пацаны у него боевые. Потому и не стал он требовать с Хазара предоплаты. И что? Вчера бригадир пришел, ящик водки принес и штуку баксов. Дескать, извините, пацаны, за просрочку, спасибо вам за помощь, пятое-десятое… Ну, с ним понятно. Сколько бы Хазар ни хорохорился, а бригада у него маленькая. Репчино – городок небольшой, десятка три высотных домов, и вещевой рынок здесь чуть ли ни единственная достопримечательность. А Москва совсем рядом, Кольцевая дорога в сотне метров от рынка шумит. Москвичи на Репчинскую барахолку ездят с удовольствием: и близко, и дорога хорошая, и стоянка большая – машину без проблем поставить можно. Рынок расширяется, обороты растут, а значит, и ставки поднимаются. Московские «быки» уже присматриваются к этому «пастбищу»; правда, пока всякая мелочь наезжает, но в любой момент могут серьезные ребята появиться, измайловские там или солнцевские. Глядишь, Спартак снова поможет отбиться. А почему нет? Только в следующий раз меньше чем за три штуки зеленых он впрягаться не станет. Закон рынка – чем выше репутация у фирмы, тем больше цена на ее товар. Может, и нет у бригадира за плечами экономического института, только строительное ПТУ, но голова не опилками набита…

Артур не дурак, он раньше всех понял, что за Репчинским рынком большое будущее, потому и построил длинное кирпичное здание, которое заменило собой фасадную часть забора вокруг барахолки. В нем ларьки-клетки. Видно, что армянская душа в это дело немало денег вбухала. Надо было бы остановиться – ан нет, он еще на кафе замахнулся, причем на двухэтажное. Артур сам по себе жадный, но, возможно, он еще долги за прошлую стройку выплачивает, поэтому и не может финансировать кафе в полной мере. Но Спартака его проблемы не волнуют. Весна и лето уже позади, скоро он поставит здание под крышу и тогда потребует расчет. И пусть Артур пеняет на себя, если у него вдруг не окажется денег…

– Что, все? – спросил Угрюм, когда Спартак спустился вниз.

– Почему все? Стропила ставить будем. Лес есть, сегодня и начнем…

– А куда торопиться? Шифер еще не подвезли.

– Подвезут.

– Может, с понедельника начнем?

– Слушай, ты в Афгане «духов» уговаривал поближе подойти? – усмехнулся Спартак.

– Ага, подходите, люди добрые! Щас я прокручу вам пару дисков, – засмеялся Мартын. – Пулеметная симфония до мажор…

Спартак равнодушно посмотрел на него и перевел взгляд на Угрюма:

– Хочешь домой, так и скажи, а то уговариваешь…

– Так и скажу.

– Кто еще домой хочет?

– Да я бы съездил, – пожал плечами Гобой.

– И я, – кивнул Бабай.

– Мартын?

– Да мне теперь только по ночам ездить можно, – с чувством юмора усмехнулся парень, пальцами коснувшись опухлостей над глазами. – Фонари светят, мне все видно, а меня самого не видать…

– Ничего, на следующей неделе со мной поедешь, – кивнул Спартак.

Все они жили в одном поселке, в ста километрах от Москвы – пара часов на автобусе и уже дома. Угрюм соскучился по жене, у Гобоя подруга, у Бабая тоже девчонка есть, пусть побудут с ними, Спартак не против. Сам он остался на месте: надо же кому-то за объектом смотреть, да и стропила нужно выверить, надрезы на них сделать…

Спартак раздал друзьям по двести долларов, поделил с ними водку из ящика, что принес Хазар. Ни на работе, ни после нее пить нельзя – с этим у него строго, хотя и бывают исключения. Но дома грех не вмазать…

– Может, по рынку прошвырнемся? – спросил Мартын, когда Угрюм, Гобой и Бабай уехали. – Осень на носу, холодает, мне бы куртку новую…

Спартак молча вынул из кармана четыре пятидесятидолларовые купюры, протянул ему. Что хочет с ними, то пусть и делает.

Он и сам не прочь был составить Мартыну компанию – тоже не мешало бы обновить гардероб, а то как вернулся из армии весной прошлого года, так ни разу больше ничего себе не покупал. Да и прибарахлился он тогда, правду говоря, неважно. Джинсы взял кооперативные, стремной выварки, куртка какая-то убогая, балахоном на нем сидит. Ему бы джинсы черные, с широкими штанинами, так, чтобы глянцем отливали, куртку лайковую – легкую и элегантную, кроссовки с упругой подошвой и твердым носком. И чтобы все фирменное.

А двести долларов – это бешеные деньги, матери в своей школе на ставке технички год нужно вкалывать, чтобы такую сумму заработать. Еще вчера двести «зеленью» можно было обменять на тридцать тысяч «деревом», а сегодня уже почти сорок тысяч можно наварить. Правда, в рублях цены тоже как на дрожжах растут, инфляция, мать ее… Но по-любому за двести баксов можно конкретно прибарахлиться.

Впрочем, Мартын никуда не пошел, снова вспомнив о своих «фонарях». А Спартак решил пока не тратить деньги. Артур, похоже, совсем нюх потерял. Когда он появится, неизвестно, а им еще жить здесь как минимум месяц, и Спартак в ответе за своих людей, за то, чтобы они с голоду не склеились. Мутное какое-то время, без денег сейчас никак.

А неплохо было бы сейчас перекусить. В холодильнике мышь повесилась, поэтому надо на промысел выходить. Колбаски бы купить, масла, хлеба – на рынке этого добра хватает, только плати. А если повезет, можно старого татарина перехватить, который горячие обеды по торговым рядам разносит. Дешево и сердито.

Бригада жила в бытовке между зданием кафе и сетчатой оградой рынка. Тесно здесь, зато не пыльно, как в недостроенном здании. И печка-буржуйка есть, и старый холодильник, и еще летний душ со столитровой бочкой наверху.

Спартак вдруг понял, что работать сегодня больше не будет. И он устал за последнее время, и Мартын. К тому же подводить здание под крышу они уже закончили, а это, как ни крути, событие. Почему бы не отметить? Обед сегодня приготовят, бутылочку можно уговорить. Почему нет?

Он принял душ, вымыл голову, сменил рабочую одежду на выходную, глянул на себя в зеркало. Черные волосы ежиком, широкое лицо с крупными чертами; нос уже не такой опухший, как вчера, но ссадина на нем еще не зажила; на щеке – след от кастета. Футболка застиранная, джинсы не фонтан… Но смеяться над ним не стоит. Рост у него метр девяносто, плечи, может, и не самые широкие, но торс мощный, руки сильные, а кулаки – его гордость и опора. И хотя из-за них Спартаку пришлось отслужить лишних три года, своим проклятием он их не считал. Время сейчас такое, когда все кулаками решается.

Из кафе Спартак вышел на площадку с железобетонным основанием. Две тонны железа ушло на арматурную сетку, двадцать кубов бетона, четыре трудодня… И как быть с Артуром, если он вдруг не сможет расплатиться?

Мысль о хозяине стройки расстроила Спартака, заставила нахмуриться. Может, поэтому бальзамом на душу пролилась улыбка, которой встретила его миловидная девушка из железного ларька в нескольких шагах от кафе. Она появилась здесь совсем недавно, но уже успела примелькаться. Хотя бы потому, что всегда приветливо улыбалась, завидев Спартака.

Позавчера она, правда, смотрела на него с тревогой. Он тогда уходил с Хазаром и уводил за собой своих друзей, она не знала, куда, но все равно забеспокоилась. Может, учуяла тревогу в его поведении, поэтому и сама расстроилась. Зато когда Спартак вернулся, она опять встретила его милой улыбкой.

Приятная на вид девушка, хрупкая, нежная. Одним словом, миловидная. Хотя не сказать, что красивая. А для кого-то даже не слишком симпатичная. Жидкие, выжженные гидропиритом волосы, нелепая челка, тусклые брови, какие-то размытые черты лица; губы ярко накрашены, что не очень-то гармонирует с бледным цветом кожи. Тонкая шея, узкие плечики, отчего серая хлопчатобумажная куртка кажется чересчур великоватой, дешевые пластмассовые бусы поверх такой же безразмерной футболки.

Она стояла у ларька, спиной подпирая открытую дверь, и курила, поэтому Спартак мог видеть ее во весь рост. Невысокая она, худенькая, если не сказать костлявая. Но все-таки миленькая. И улыбка нежная.

И еще она очень молодая, максимум шестнадцать лет. Может, родители ее в свой ларек определили, чтобы помогала им, пока не закончились школьные каникулы.

Спартак уже понял, что нравится ей, но не холодно ему от этого и не жарко. Не екает у него сердце, когда он смотрит на нее, не раскрывается душа ей навстречу, не бурлит от волнения кровь. Радости ее улыбка не вызывает, но и раздражения – тоже.

В стеклянной витрине ларька виднелись пластиковые бутылки с кока-колой, фантой, спрайтом, красивые коробки с дрянными суррогатными конфетами, гирлянды презервативов, растворимого кофе в пакетиках, зажигалки. Шоколадки «Марс» и «Сникерс» в ассортименте, «Орбит» без сахара, чупа-чупсы и прочая муть. Сигареты от дешевой «Примы» до кондового «Мальборо», новомодный «Данхилл». Напитки и сладости Спартака не интересовали, сигареты у него еще есть, поэтому он прошел мимо. Ему бы сейчас чего-нибудь горяченького… Старого татарина он не нашел, зато взял шашлыка по-карски в лепешках, купил подозрительной на вид, но дешевой конской колбасы, хлеба.

Спартак возвращался назад, когда у знакомого ларька увидел эффектного вида блондинку. Пышная химическая завивка, полная высокая грудь, ноги от ушей… Девушка была в короткой юбке, и этим взрывала сознание. Ноги красивые, стройные, удлиненные высоким каблуком. На этом фоне лицо их обладательницы казалось второстепенным, но и здесь сплошные плюсы. Большие, густо накрашенные глаза, идеальной формы носик, губы пухлые, необыкновенно сочные. Хотелось припасть к этому источнику…

Красотка заметила, как Спартак смотрит на нее, и небрежно глянула в ответ. И улыбнулась. Но не ему, а девушке, с которой разговаривала. Девушке, которой нравился он.

Это была прощальная улыбка. Блондинка согнула и выпрямила пальцы правой руки, тем самым изобразив «пока, пока», повернулась к Спартаку спиной, грациозно и непринужденно покачивая бедрами, направилась к выходу. Белая шелковая кофточка на ней, юбочка из бордового плюша, маленькая сумочка на длинном ремешке…

Красотка уходила, но для Спартака она не потеряна: ведь у него есть выход на нее. Через продавщицу из ларька. К тому же неплохо было бы сладкой воды взять, да и лишняя пачка сигарет не помешает…

Миловидная продавщица уже заняла свое место за прилавком, когда Спартак подошел к ларьку. Витринные стекла отражали свет, окошко сравнительно небольшое, поэтому нужно было наклоняться, чтобы разговаривать с девушкой, глядя на нее. А в неудобной позе знакомиться не очень приятно. Поэтому Спартак открыл дверь, что делать, в общем-то, недопустимо.

Но девушка встретила его знакомой нежной улыбкой, даже вышла к нему. От нее приятно пахнуло ароматом дешевых цветочных духов, и еще он уловил уютный запах приготовленного растворимого кофе. Она вышла к нему с радостью человека, в жизни которого произошло чудо.

– Привет!

Спартак имел опыт общения с женщинами, поэтому робости в его поведении не было. Легкий бесшабашный натиск, снисходительно-веселая улыбка, безоговорочная уверенность в своих силах… Может, этого было мало для обольщения капризной красотки, но для продавщицы из ларька вполне хватало. Она уже цветет и пахнет от счастья…

– Привет.

– Я тут подумал, чего такая красивая девушка скучает в одиночестве?

– Правда? – просияла она, глядя на него с наивностью глупышки.

Голос у нее нежный, тонкий, звонкий, как у Настеньки из киношного «Морозко». Мягкий, певучий, завораживающий.

– Что «правда»?

– Ну, что вы так подумали?

– А почему на «вы»? Я что, на старика похож?

– Нет, конечно! – засмеялась она так, будто он был известным комиком и озвучил невероятной остроты шутку.

– Мне всего двадцать пять. И зовут меня Спартак.

– А меня Юля. И мне уже двадцать.

Скорее всего, она говорила правду, хотя бы потому, что ей незачем было врать. Девушки обычно, чтобы скрыть свое малолетство, называют более скромную цифру «восемнадцать».

Двадцать лет Юле, а выглядит она очень молодо. Может, потому, что по своей сути она еще ребенок, глупенький, наивный. Понравился ей парень, так нет чтобы заинтриговать его, набить себе цену – она открывается ему навстречу, улыбается, не скрывая своей радости. Так может себя вести только не искушенная в жизненных перипетиях девушка.

– Вот и познакомились, – улыбнулся Спартак. – И что дальше?

Он смотрел на нее вовсе не растерянно, он ждал на свой вопрос ответа, который был ему прекрасно известен.

– Ну, сегодня выходной… Мы могли бы сходить в кино, – простодушно предложила Юля.

Ему нравилась ее простота и наивность.

– А разве в кино сейчас ходят?

– А разве нет? – удивилась она.

– Так народ на видики перешел…

– Да, у нас в доме на первом этаже видеосалон был. Но он закрылся. Нерентабельно.

Последнее слово в ее устах прозвучало как-то противоестественно, хотя произнесла она его легко и непринужденно.

– Даже так?

– А в кино я давно уже не была. И даже не знаю, ходят туда люди или нет…

– А я был недавно. Вдвоем на весь кинозал. Думал, что крутить не будут, так нет, им и двое в радость…

В кино последний раз он ходил в мае этого года в своей родной Знаменке. Некуда было с подругой идти, а на улице дождь проливной, решили в кинотеатре погреться. Нормально сходили. Началось все с поцелуев, а закончилось греблей на одном весле. Байдарка была довольна.

– Не боишься со мной в кино идти? – разгульно спросил он. – Вдвоем во всем кинозале. Что, если я приставать начну?

– Вот когда начнешь, тогда и поговорим, – лукаво сощурившись, с легким смущением сказала она.

– Не боишься?

– Ты же не маньяк?

– Нет. Могу доказать. Пойдем ко мне в бытовку, сядем, посидим, выпьем – и я за весь вечер к тебе ни разу не прикоснусь.

– А ночью? – сдерживая стыдливый смешок, с еще большим смущением спросила она.

– Ну, ночью и поговорим…

– Нет уж, лучше в кино. Или на видик.

– Так видеосалоны уже нерентабельны…

– У меня свой видеосалон. Дома. Если хочешь, можем у меня сесть, посидеть…

– Выпить?

– Ну, можно, – кивнула она с таким видом, как будто только что приняла самое важное в своей жизни решение.

– Когда?

– Через два часа. Рынок закроется, и пойдем… Если ты хочешь.

Юля глянула на него с застенчивой и вместе с тем опасливой улыбкой, как будто он мог отказаться. Но разве он похож на дурака? Девушка она приятная, пахнет хорошо, голосок у нее ангельский, да и в постели с ней, если вдруг что, будет не противно. К тому же квартира у нее и там, пожалуй, можно отлично провести время. Нет, он не откажет себе в удовольствии побыть с ней.

Мечта солдата – найти одинокую женщину с квартирой и вкусными борщами, чтобы ходить к ней в увольнения и в самоволки. В Кабуле таких женщин не водилось, в дисбате увольнений не было вообще, зато сейчас ему повезло. Сейчас у него свой стройбат, и отчий дом далеко, а бытовка – та же казарма, так что в лице Юли ему улыбалась сама удача.

– Здесь ты можешь помыть руки… Ну, если душ принять, то пожалуйста.

Ванная сплошь в кафеле, сантехника импортная. И квартира впечатляла не меньше. Просторная кухня, две комнаты, дорогие обои на стенах, паркетные полы, добротная обстановка. Японский телевизор в гостиной, видеомагнитофон. Комфортно, уютно, тепло. Никакого сравнения с тем убогим жилищем, в котором Спартак прозябал вместе с матерью и сестрой.

Ремонт, правда, он у себя дома сделал, потолок перестал обваливаться, но трещина в стене снова появилась, хотя это не его вина. А канализацию он провести не смог – некуда было выводить трубу, поэтому так и ходят его родные до сих пор на улицу в общий туалет. И воду из колонки мать ведрами носит.

А здесь все удобства. И никого в доме, кроме Юли – ни отца ее, ни матери. Вдвоем они здесь.

– Могу и белье принести.

– А есть?

Вдруг она одна здесь живет? Вдруг мужики косяками к ней ходят? Потому и белье есть…

– Да, как раз твой размер…

– Ну, я вообще-то мылся уже…

– Как знаешь…

Юля нарочно коснулась его рукой и бедром, потерлась об него, как ласкучая кошка. Нравился он ей, и она хотела быть с ним. Но что, если не он один ей нравится?.. Слишком уж все быстро произошло. И познакомиться толком не успели, а она его уже к себе привела.

– Я много чего в этой жизни знаю…

Она шагнула в сторону кухни, но Спартак взял ее за руку. Он всего лишь обозначил движение, которым хотел привлечь ее к себе, и этого вполне хватило, чтобы она сама прильнула к нему. Обняв ее за талию, он почувствовал, как мелкой зябью по ее спине пробежала дрожь. Голова сама по себе откинулась назад, губы приоткрылись, и он своим ухом ощутил ее жаркое дыхание.

Девочка созрела, и произошло это очень быстро. Ни лишних слов, ни пивка для рывка, ни водки для заводки…

Хотя, конечно, в столь стремительном развитии событий мог быть подвох. Юля могла сдавать позиции лишь до определенного момента, а где-нибудь «под Москвой» могла встать намертво и не впустить «врага» в свою «столицу». Есть такой тип женщин – легко гнутся, но не ломаются.

– И знаю, чего хочу…

Он попробовал на вкус ее губы. Сладкие, теплые… Нет, уже горячие. И язык такой мягкий, быстрый и жадный. Определенно, целоваться Юля умела на «отлично».

Ей уже двадцать, и за совращение малолетней привлечь его не смогут.

Он подхватил девушку на руки, легко, играючи перенес на диван в гостиной, уложил, встал перед ней на колени. И целовал ее в губы, ощущая, как трепещет в нетерпении молодое податливое тело.

А может, не надо ничего? Ведь не Юля ему нужна, а ее подруга, блондинка с ногами от ушей. Как-то некрасиво получается – совратил одну, чтобы завладеть другой… Ведь им же потом придется видеться, когда он станет встречаться с красавицей своей мечты.

Но как остановиться, если поезд уже мчится на всех парах, котел в нем раскален докрасна, нельзя его тушить холодной водой, иначе лопнет, взорвется. Надо дать ему полную нагрузку – и гнать, гнать, пока все само не остынет…

Юля, казалось, только и ждала, когда он снимет с нее футболку. И бедрами энергично задвигала, помогая ему избавить ее от джинсов.

Тело у нее худощавое, но не костлявое, как он предполагал. Ребра не просматриваются. А талия тонкая, с мизинец, поэтому бедра кажутся фигуристыми. И грудь вполне осязаемая, идеальной формы, и такая упругая, что не растекается под собственной тяжестью. А сочная ягодка соска так и просится в рот…

И все равно, это не совсем то, что ему сейчас нужно. И совсем не то, что нужно вообще. Но пар в котле уже толкает поршень с такой силой, что даже крушение не остановит его. И ножки у Юли ровные и гладкие, как рельсы, он без остановок мчится по ним, рвет ручку паровозного гудка, врываясь в тоннель. В жаркий. И тесный. Но рельсы здесь хорошо смазаны, поэтому поезд легко втягивается в него на всю длину, проходит через всю его долгую даль и, с воем сбросив из котла весь пар, вырывается наружу. Машинист слепнет от яркого света, но ему не больно. Ему чертовски хорошо. И совсем не важно, что тоннель пропустил через себя не первый поезд. В конце концов, Юля взрослый человек и ей решать, с кем и как жить…

Спартак лежал в легком изнеможении, наслаждаясь одержанной победой, хоть и маленькой, но все-таки. И еще ему нравилась тишина и покой. Лежать бы и лежать, пока не уснешь…

– Ты, наверное, кушать хочешь…

Юля неугомонной птичкой перепорхнула через него, ловким движением смахнула с пола свои футболку и джинсы, вышла из комнаты. Спустя минуту, в байковом халатике на голое тело, вернулась, подняла его одежду, развесила на деревянных плечиках, повесила в шкаф, что был вмонтирован в гарнитурную стенку. Взяла с кресла пульт дистанционного управления, включила телевизор и вместе с ним видеомагнитофон.

– Ой!

На экране замелькали сплетенные в содомский узел тела – два голых мужика, роскошная шатенка в неглиже между ними. Пыхтят, стонут, барахтаются… Это смутило Юлю, и она поспешила вытащить кассету.

– Да ладно, я не против, – вальяжно улыбнулся он. – Интересно узнать, что там в мире происходит.

– Это не мир, это порнография, – мотнула головой девушка, сунув кассету в тумбочку.

Интересно, насколько обширная у нее фильмотека со вкусом клубнички? Похоже, Юля из тех девочек, что любят погорячей… Что ж, тем легче пройдет расставание.

– Да что вы говорите!..

Поджав губы, Юля вставила в магнитофон новую кассету. На этот раз его вниманию она представила «Двойной удар» с Ван Даммом. Пока Спартак наслаждался фильмом и комфортной обстановкой ее квартиры, она приготовила ужин. Салат «Оливье», отбивные в сырном кляре с жареным картофелем, поставила на стол бутылочку армянского коньяка, благополучно позабыв о той водке, которую он с собой принес.

Это был не просто ужин, это был самый настоящий пир – настолько вкусно Юля готовила. Они сидели в гостиной, на журнальном столике между блюд горели свечи, справа на экране телевизора крутился боевик. Ели они молча. Он смотрел фильм, попивая коньяк, она – на него. И его ничуть не раздражало, что Юля любуется им. И не смущало. Ну что поделаешь, если девочка любит мужчин.

Наелся он до отвала. Во всем животе тяжело, а в самом низу пусто, ничего не зажигается там, даже не искрит. А Юля сама не пристает. Разве что обняла его легонько. Вернее, оперлась двумя руками на его плечо, уложив на сомкнутые кисти подбородок. Хорошее у нее качество – наслаждаться мужчинами молча. Интересно, всем ли ее партнерам это нравилось?

– Поздно уже. Я, наверное, пойду… – произнес Спартак без всякого желания уходить.

– Зачем?

– Ну, мало ли. Вдруг родители…

– Нет у меня родителей.

– Что, совсем?

– Типун тебе на язык. Отец в рейсе, а мама… У мамы теперь другой берег.

– В смысле?

– Она ушла от нас. Уже давно. У нее другая семья.

– Бывает.

– А отец в рейсе, – повторила девушка. – Он у меня капитан дальнего плавания. Ну, почти капитан… Старший помощник. Капитаном должен был стать, а тут страна развалилась, в пароходстве проблемы… Он в рейс вторым помощником ушел. И то, считай, повезло. Сейчас такая безработица, что простым матросом за счастье…

– Ну да, в дальнем плаванье долларами платят.

– В том-то и дело. Раньше чеками платили, а сейчас в долларах.

– Ты их не продаешь? – в шутку спросил он.

– Нет ничего, – серьезно сказала она. – Мы с отцом ларек арендовали, деньги в товар вложили. Да и на взятку много ушло…

– А на лапу кому давали?

– Ну, это чтобы в рейс взяли. Там своя мафия.

– А где еще мафия?

– На рынке. Хочешь работать – плати.

– Я в курсе.

– Да я не жалуюсь… Хотя с ларьком ошиблись. Не тот ассортимент выбрали. Если бы ларек на улицу выходил, к машинам, тогда можно было бы удачно сигаретами и шоколадками торговать…

– Так на улицу его вынеси. Проблем-то – кран подогнал, и все дела, – сказал Спартак и, не сдерживая себя, зевнул во весь рот.

– Да, наверное, – кивнула Юля, с грустью глянув на него.

Похоже, она поняла, что ему не интересен этот разговор. Ему бы сейчас еще пару стопок зарядить, и на боковую. Что-то глаза слипаются. Так бывает, когда спиртное не веселит.

– Значит, ты одна живешь?

– Ну да, одна.

– Мы можем спокойно спать, и никто нам не помешает?

– Исключено.

– А ты хочешь спокойно спать?

– Ну, можно, – с покорным видом пожала она плечами.

– Что-то настроения нет барахтаться.

Юлю ничуть не разочаровало его нежелание повторить пройденное. Но ее явно обрадовало, что спать они легли в одну постель. Она обняла его руку, свернулась калачиком и, закрыв глаза, молча лежала, пока он не заснул.

Юля проснулась рано. Сквозь сон Спартак слышал, как она гремела крышками на кухне, затем собиралась.

– Завтрак на плите, а мне на работу. На рынке увидимся…

Она ушла, тихонько закрыв за собой дверь.

Спартаку тоже нужно было подниматься. Наверняка Мартын валяет дурака в его отсутствие; надо бы озадачить его, да и самому пора впрягаться в дело. Но сон так разморил его, так не хотелось вставать, что он был готов махнуть на все рукой.

Зато Юля с утра не поленилась напечь ему сладких оладий с мелкими кусочками яблок, и это при том, что и отбивные еще оставались, и салат.

Спартак умылся, плотно позавтракал и с хорошим настроением отправился на работу. Хорошо, если бы каждое утро начиналось с такой мажорной ноты… Для этого нужно всего ничего – жить с Юлей. Но готов ли он к этому? Да и она может найти ему замену. Может, уже ищет. Может, Мартыну сейчас улыбается, приманивает его, завлекает. Или кого-то другого на прицел взяла… Он-то не ревнует. Но шаг почему-то прибавил.

Спартак выходил из подъезда, а ему навстречу торопилась та самая вчерашняя красавица-блондинка. Волосы распущены, глаза все так же ярко накрашены. Короткое кремовое платье из тонкой мягкой шерсти, поверх него короткая кожаная курточка нараспашку, походка изящная, от бедра, озорной цокот каблучков. Вот кого бы сейчас обнять и спать уложить, да так, чтобы покой только снился…

– Привет!

Окрыленный успехом с Юлей, Спартак почему-то рассчитывал на такую же легкую победу и над этой дивой. Он, конечно, не красавец, но, видимо, есть в нем что-то такое, отчего девушки теряют голову. Сильный он, напористый и смелый, как подобает настоящему мужчине.

– Привет… – останавливаясь, удивленно посмотрела на него девушка. – Мы с вами знакомы?

Она окатила его с ног до головы оценивающим взглядом, сжала губы и вытянула их в трубочку.

– Спартак. Теперь знакомы.

– Не думаю…

Похоже, она забраковала его. Но Спартак не думал сдаваться.

– А ты к Юле?

– Э-э… А что? – Блондинка обеспокоенно нахмурила брови.

– Да нет, ничего, просто она сейчас на работе.

– Ну, если ничего, то я пойду, ладно?

Спартака она обходила, неприязненно выставив локоть, как бы отгораживаясь от него, чтобы случайно не коснуться. Он едва сдержался, чтобы не оскорбить ее вдогонку. Так и подмывало назвать ее сучкой… Но ведь она же не виновата, что Спартак ей не понравился. Рылом он для нее не вышел. А может, одеждой?

На рынок бригадир пришел в расстроенных чувствах и первым делом отправился к торговым рядам. Ему приглянулась куртка из тонкой кожи, легкая, стильная. И, главное, не очень дорогая.

– Хорошая куртка, бери, не пожалеешь! – уговаривал его кривоносый кавказец с трехдневной щетиной на двойном подбородке. – Вчера только из Румынии привез, ночью автобус пришел, видишь, даже побриться не успел, сюда торопился. Сейчас все раскупят…

– А в глаз? – оборвал его знакомый голос.

Спартак не заметил, как к нему подошел Хазар, но не выразил удивления, глянув на него. Тускло посмотрел, без эмоций.

– Ты че людей дуришь, ишак педальный? В рыло давно не прилетало?

Кавказец сник, опустив голову. Все правильно, Хазар – фактический хозяин рынка, спорить с ним себе дороже.

– Дерьмо у него, а не кожа, вся краска на одежде остается, – сказал Хазар, панибратски положив руку на плечо Спартаку. – Пошли, покажу тебе, где классные куртки. Там, дальше, в конце этого ряда мужик стоит с бородой и в очках. Инженер бывший. Он реально в Турцию ездит, куртки у него – вещь. Бери длинную, чтобы зад закрывала, сейчас такие в моде…

– Ну, зад прикрыть – святое дело, – усмехнулся Спартак.

– Так и я о том же… Ты не торопись куртку покупать. Я тебе еще накину, может, суперкозырную вещь возьмешь… Пошли, пивка тяпнем, «Туборг» реальный подвезли, вещь!

Хазар подвел его к павильону, сваренному из железных листов, с шиферным навесом, под которым стояли столики летнего кафе. Фактически это была штаб-квартира рэкетирской бригады, контролировавшей барахолку. У мангала стоял узбек в грязном поварском колпаке; на шампурах, источая неповторимый аромат, жарилось мясо. Пиво подали холодное, в банках. Спартак с удовольствием сделал несколько глотков. Он ничуть не сомневался в том, что Хазару снова понадобилась его помощь. Так и оказалось.

– На завтра нам стрелу забили, – сказал бригадир, со смаком отрыгнув пивные газы. – Клоуны московские, завтра их шапито здесь будет…

– Тот же цирк? – спросил Спартак.

Он сидел в пластиковом кресле с шаткой спинкой и посматривал по сторонам. Торговый ряд ломился от товара, продавцы за прилавками нахваливали свое барахло, в проходе – толпа покупателей. Шумит барахолка, где-то в людском гомоне шуршат купюры. Одни покупают, другие продают, деньги переходят из рук в руки. Так было, так есть и так будет. И никому нет дела до бандитских разборок – даже торгашам без разницы, кто контролирует рынок, кто стрижет с них шерсть. Тут как в Гражданскую войну – что белые грабят, что красные, что зеленые. Куда бедному мужику податься?..

– Нет, другой. Но такие же клоуны…

– И сколько их?

– Я не знаю…

Хазар нервно сжал в руке пустую банку, отбросил ее в сторону.

– Знаешь, я тут хотел спросить, да все никак… В общем, ты мне скажи: вот ты махаться умеешь, и пацаны твои. Конкретно машетесь, не вопрос. У нас в Репчино есть пацаны, которые тоже так могут, но как-то мало их, а у тебя все в бой идут. И чисто уличная закваска… У вас там дома что, стенка на стенку ходят?..

– Ходят, – кивнул Спартак. – И сейчас ходят, и раньше было…

Поселок у них небольшой, городского типа, ни одного частного дома, а за речкой город, как шутили в народе, поселкового типа. Там вообще ни одной многоэтажки, сплошь частный сектор. Лет двадцать назад в Знаменке Дворец молодежи построили, в современном стиле, как в больших городах, дискотека там лучшая в районе, она-то и стала яблоком раздора. В Княжевске решили, что дискотека должна принадлежать им по праву сильного, но пацаны из Знаменки встали на защиту своей собственности. И началось – драка за дракой, труп за трупом. Дрались насмерть; ножи, кастеты, молотки, арматура – привычное дело. Такая вражда пошла, что скоро бойцы и забыли, из-за чего все началось. Дискотека отошла на второй план, а бойня продолжалась. То знаменские ходили на княжевских, то наоборот. Спартак был одним из центровых этого движения, а его команда – лучшей.

– Хотя уже сейчас не так, как раньше, но все равно случается…

– Деревня на деревню?

– Что-то типа того.

– И много у тебя таких боевых пацанов?

– Со мной еще четверо.

– А вообще?

– Ну, есть еще, а что?

– Да мне люди нужны. Чем больше, тем лучше… Боюсь, что клоунов будет много. Есть подозрения. А у меня людей кот наплакал…

Хазар показал на своих бойцов, что сидели за двумя соседними столиками. Бритые головы, помятые лица. Вчера ходили по рынку, хорохорились, а сейчас пожухлые какие-то, невеселые. Видать, серьезные тучи над ними сгустились, потому и колотится Хазар.

– Я уже договорился, еще с десяток пацанов будет, но это не то. Мне бы твоих бойцов…

– Мои дорого стоят.

– Сколько?

– По шестьсот баксов на единицу рыла.

– Обалдел?

– Нет, просто продешевил. Я же не знал, что против нас реальные качки выйдут…

– Хорошо, пусть будет по шестьсот… Нет, по пятьсот. Но на тех, кто уже был. А на других, кто не был, по двести… Или пусть по пятьсот, но по бартеру, чисто шмотками. У вас там в деревне со шмотками туго, я же знаю…

– Не деревня у нас, а поселок. Городского типа. И одеваются у нас не хуже, – покачал головой Спартак.

– Ну да, ну да… – Хазар многозначительно глянул на его джинсы.

– Хорошо, пусть будет по двести. А остальное шмотками…

– Расчет потом!

Хазар выжидательно смотрел на него. Похоже, он не очень верил, что сможет отбиться на стрелке даже при всех мнимых и реальных подкреплениях. Задавит его вражья сила, тогда и деньги платить не надо будет. Да и товар неоткуда будет взять, если рынок у него заберут.

– А я и не говорю, что сейчас. Сначала работа, потом расчет.

– Это правильно. Значит, по рукам?

– По рукам.

– Теперь давай конкретно, сколько пацанов сможешь выставить?

– Ну, это домой звонить нужно. Гобой сейчас там, он может собрать толпу, – вслух подумал Спартак. – Думаю, человек десять соберет…

– Нехило. Десять рыл – то, что нам сейчас надо… А ехать далеко?

– Да километров сто будет.

– Когда подъедут?

– Ну, думаю, завтра утром выедут. На рейсовом. К обеду точно будут…

– Нормально… Пошли!

Хазар завел Спартака в павильон, одну половину которого занимала кухня, а другую – питейный зал. Барная стойка с пустыми стеллажами за ней, столики, диваны по углам. Пыльно здесь, грязно, одним словом, убого. На стойке находился телефон с замусоленным наборником номера. Хазар молча ткнул в него пальцем и вышел под навес.

Гобой был дома, завтра рано утром собирался ехать обратно. Спартак озадачил его, велел пройтись по адресам самых лучших ребят из тех, кого они оба знали. Ему нужны были лучшие бойцы, и Гобой прекрасно понял, для чего. А положиться на него можно.

Хазар ждал Спартака за столом, перед ним дымилась тарелка с шашлыком, рядом томилось пиво в банках.

– Ну что?

– Завтра будут.

– Уверен?

– На все сто я уверен только в том, что когда-нибудь помру, – ухмыльнулся Спартак. – А так – процентов на девяносто.

– Ну, хотя бы так… Давай налегай, – Хазар показал на шашлык, протянул ему банку пива. – Сегодня только свинью предложить могу. А завтра врагов своих будем жарить. И кровь их пить…

Чувствовалось, что парень сильно переживал за завтрашний день, потому и нес ахинею.

– Да, кстати, раз уж ты мне помог, я тебе одну вещь скажу, – раскинувшись в кресле, с вальяжной снисходительностью изрек Хазар. – Жизнь у нас сейчас такая, сплошной бизнес. Все чисто на бабках, на интересах. Вот у меня к тебе есть интерес, потому и бабки готов платить. Я все правильно делаю, а ты – не совсем. Деньги вперед брать надо. Хотя бы половину. А ты как лох… Ладно со мной, тут все реально – сначала стулья, потом деньги. Ты с Артуром честным хочешь быть, кафе построил, все дела… А где Артур? Где деньги? Завтра придет новый хозяин, скажет, вот документы, кафе теперь мое, а про деньги ничего не знаю…

– А документы есть? – мрачно усмехнулся Спартак.

– Не уверен… Здесь вообще ничего строить нельзя, разрешения на строительство никто не даст. Артур строит, потому что наглый…

– Ну, может быть…

– Ему тут ларьки строили, такая же шабашка была, как у вас. Так он мужиков конкретно кинул на бабки. И с вами так же будет.

– Поживем – увидим, – с мрачным видом отозвался Спартак.

Он собирался дать бой Артуру, но все-таки полной уверенности в победе у него не было.

– Ты, главное, спуску ему…

Хазар не договорил: ситуация вдруг взорвалась, разрушая досужий покой.

В проходе между торговыми рядами показалась плотная толпа крепких на вид парней в кожаных и джинсовых куртках. Как стая волков вспугивает на своем пути лесных ворон, так и эти ребята одним своим видом поднимали с насиженных мест торгашей. В преддверии большого шухера продавцы торопливо распихивали свой товар по сумкам, а покупатели пугливо разбегались, чтобы не попасть под горячую руку.

– Атас, братва!

Надо отдать должное Хазару и его пацанам, они не струсили, не побежали, хотя и навстречу агрессивной толпе не вышли. Так и остались стоять под навесом, когда их накрыла эта оголтелая волна. И Спартак остался с ними, решив для себя, что связан с ними договором.

Нападавших было как минимум вдвое больше, и все как на подбор: мощные, злые и горячие. На Спартака набросились сразу трое. Он смог отбить кулак, но пропустил удар в живот. Это скорее разозлило его, чем вывело из равновесия. Удары градом сыпались на него со всех сторон, но он твердо стоял на ногах. Правда, ему больше приходилось обороняться, нежели атаковать. Не было напора, натиска, без которых победы не видать. Спартак тупо отбивался, пропуская убойные удары, от которых взрывалось в голове.

Другой на его месте давно бы уже упал, а он стоял как вкопанный. Лицо не просто разбито, все на нем всмятку, а он держится. Хазар уже валяется где-то под ногами, там же и его бойцы, не считая тех, кто все-таки убежал, не выдержав температуры боя. А Спартак все стоит. Его уже всемером лупят, а он все еще на ногах. Хотя уже ничего не соображает.

Толпа расступилась и удары перестали сыпаться на него, только когда его качнуло из стороны в сторону, в отбитых мозгах что-то щелкнуло и он, теряя сознание, рухнул наземь…

Тучный водитель хлопал глазами, глядя, как проходят мимо него рослые, грубой закваски ребята.

– Эй, сколько там вас?

– Нормально, командир! Все вышли!

Гобой хлопнул по плечу Артюху, что вышел из автобуса последним, и помахал водителю рукой. Все, можно жать на клавишу пневмопривода, закрывать за ними дверь.

Спартак просил, чтобы он привез с десяток пацанов. Гобой обошел всех, кого нужно, но вечером позвонил Мартын, сказал, что бригадира отоварили какие-то отморозки, с которыми надо было разобраться. И утром на автостанции Гобоя ждали без малого двадцать человек. Все, кто мог, хотели ехать в Репчино. Спартак среди пацанов – личность авторитетная. И в драке первый, и бригаду строительную сколотил, чтобы деньги конкретные зарабатывать. Многие в эту бригаду просились, да не всех брали. Не все же ПТУ строительное заканчивали, не у всех опыт был. Да и не все в закадычных друзьях Спартака ходили.

Гобой собрался вести толпу к рынку, когда вдруг появился Мартын.

– Чо за дела, где Спартак? – потирая кулаки, спросил инфантильный Бабай.

– В больнице…

Мартын подал руку ему, затем Гобою, Угрюму, Бесу, Тапычу, Кегле, Маралу…

– В какой больнице? Когда Спартак в больнице лежал? Не помню, чтобы он на койке валялся. Не было такого никогда. Не может Спартак в больничке… Не помню, чтобы так было. Нет, не может…

Похоже, Бабая заклинило. Бывает с ним такое. Иногда, глядя на него, у Гобоя возникала мысль, что все его серое вещество в костный мозг преобразовалось. Кости у Бабая крепкие, и череп тоже прочный, но внутри слабина. Зато каменщик он хороший, и в драке всегда первый…

– Да так и лежит… Там такая толпа навалила, что ваще. Человек двадцать, качки, в натуре, каратисты. Ну и Спартаку наваляли…

– А ты где был? – жестко спросил Гобой.

– Только давай без этого? – скривился Мартын. – Я вообще не знал, где Спартак. Он у телки ночевал, потом пришел, с Хазаром о чем-то в его кафешке говорил…

– Стрелка сегодня должна была быть, Хазару люди нужны, – Гобой кивнул назад, за спину, за которой тихонько гудела встревоженная толпа.

Говорить приходилось громко, потому что мимо, по дороге, взад-вперед с шумом проносились машины. А за дорогой – рынок, и, судя по всему, воспринимать его нужно как чужую крепость. Штурмом этот бастион надо брать.

– Ну да, стрелка сегодня должна была быть, а наехали вчера. Без всяких стрелок. Спартак с Хазаром перетирал, а тут московские, и с ходу в махач, – рассказывал Мартын. – Я слышу, шум какой-то, выхожу, гляжу, Спартак стоит, а ему со всех сторон загружают. Он один, а там целая толпа. Он молоток, до последнего держался. Эти, московские, смотрят на него, офигевают. Столько ввалили, а он стоит. Ну, пока я подбежал, он упал. Я его схватил, к вагончику потащил, а московские смотрят, не трогают нас. Конкретно Спартака зауважали…

– Так он что, в вагончике? – сморозил Бабай.

– Какой вагончик? Ему челюсть сломали, нос, зубы выбили. Сотрясение мозга… Э-э, нет, не сотрясение, ушиб. А ушиб – это серьезно. Ну, тебе этого не понять…

– Почему?

– Ушибать нечего. Спокойно, – поднял руку Мартын, – проехали!

– Куда проехали? Еще не проезжали. Козлов этих московских гасить надо! – сквозь зубы злобно процедил Бабай.

Гобой внимательно посмотрел на него. Может, не все у него ладно с головой, но в одном он прав: за Спартака надо отомстить. Знаменские пацаны на том и стояли, что всегда мстили за своих. Жестоко, беспощадно.

– Где они сейчас?

– На рынке. Хазара выбили, теперь сами заправляют. Еще вчера по рядам прошли, дань собирали. Мне за всю жизнь столько не заработать, сколько они за раз собрали…

– Ты что, считал?

– Нет, не считал. Но знаю… Я не понял, ты чо, основной здесь? – Выпятив грудь, Мартын развел в стороны руки.

Сейчас он был похож на бойцовского петуха перед дракой.

– Так, что тут за срач? – вмешался доселе молчавший Угрюм.

Обычно невозмутимый, он начинал выходить из себя, когда свои начинали грызться между собой. Не любил он раздрая и готов был угомонить любого – что Мартына, что Гобоя. А с ним лучше не связываться.

– Слышь, братва, я не понял, чего мы здесь стоим? – спросил рыжеволосый Тапыч. – Спартака отоварили, надо за него спросить, а мы тут на ровном месте топчемся… – Он достал из кармана кастет, натянул его на пальцы, сжал кулак.

– В натуре, как неродные, – кивнул Бес, вытаскивая из сумки дубовое топорище с обрезанным рубилом.

Лед тронулся, и Гобою ничего не оставалось, как гнать его по течению. Толпа двинулась к рынку, не обращая внимания на машины. Автомобили останавливались, сигналили, но в них вдруг полетел камень, который поднял с обочины низкорослый задиристый Малек. Пацаны заряжались на грядущую драку, и случайным прохожим было лучше их не задевать.

– А больница далеко? – спросил долговязый Кегля.

– А чо, Спартака проведать хочешь? – широко шагая, улыбнулся Мартын.

– Ага, сейчас с козлами разберемся и к нему поедем…

– Поедем, если им рога обломаем…

– Как он там? – спросил Угрюм.

Ему явно не хотелось ввязываться в драку: семья у него, жена любимая, ребенок, но и отступить он не мог. Не так воспитан.

– Говорю же, ушиб всей башки. Так отмудохали, что мама не горюй.

– Как это не горюй? Оксана Викторовна должна горевать, – возмущенно высказался Бабай.

– Ты ей ничего не говорил? – спросил у Гобоя Мартын.

– Да не надо ей знать, переживать будет.

Спартак у Оксаны Викторовны – единственный сын, она за него очень переживает. Он ей обещал, что драться больше не будет, а тут челюсть навылет. Узнай она об этом, и кондратий хватит… В общем, не стал Гобой ничего ей говорить.

– И правильно… Ничего с ним не будет. Да и есть кому за ним присмотреть, – усмехнулся Мартын. – Девчонка у него, он у нее сегодня ночевал. Ты ее знаешь, она в ларьке торгует… Сейчас покажу, в каком, только ты ничего не спрашивай. Не до того сейчас!

Они втягивались в главные ворота рынка. Справа в глубь территории тянулся ряд железных ларьков, слева виднелась площадка кафе, которое строила их бригада.

Действительно, не до девчонок сейчас. На площадке стояли рослые, не робкого десятка ребята в кожаных куртках. Двое оживленно о чем-то разговаривали, тыкая пальцами в окна строящегося здания, еще четверо полукругом стояли рядом. К ним и направился Гобой.

Кожаные засуетились, заметив надвигающуюся толпу. Навстречу Гобою вышел крепко сбитый парень с не по годам морщинистым лбом и раздутыми, как у хомяка, щеками. Куртка поверх майки-борцовки, на могучей шее золотая цепь в палец толщиной, пальцы-сардельки унизаны печатками. Видно, что крутой мэн, упакованный по полной программе. Гобой в своей убогой курточке смотрелся на его фоне как минимум серой мышью. Да и в габаритах значительно уступал. А говорить с этим «хомяком» должен был он, и никто другой. И вряд ли он сможет его «переговорить»: веса для этого не хватает.

– Я не понял, это что за колхоз? – презрительно скривился авторитетный браток. – Я не понял, кто трактористов вызывал!

Его «быки» оскалились в пренебрежительных усмешках. И эти выглядят внушительно, не чета знаменским пацанам. Глядя на них, Гобой четко понимал, что не сможет внушить им страх на словах. А если так, то незачем с ними говорить.

– Мы не трактористы, мы мельники, – скорей самому себе, чем кому-то еще, сказал он.

И, сблизившись с щекастым, наотмашь ударил его кулаком в челюсть. Удар не сильный и не очень резкий, браток должен был уклониться. Точно, вот он присел. Но Гобой не просто промазал, он еще и резко ушел в сторону. И тут же из-за его спины вынырнул Угрюм. Это была домашняя заготовка, и удар у него по-домашнему щедрый, наваристый. Кулаком в нос. Браток, похоже, даже не понял, что произошло, как отрубился. Что-что, а бить Угрюм умеет…

Качки попали под раздачу точно так же, как вчера под нее угодили Спартак и Хазар. Толпа загнала их на площадку и прижала к стенам кафе. В ход шли кулаки, кастеты, палки. Свалив жертву на землю, пацаны продолжали добивать ее ногами, жестоко и не по-джентльменски. Но знаменские по-другому и не умели: слишком суровые были у них учителя из Княжевска. Там еще те оторвы…

– Атас!

Сегодня понедельник, народу на рынке так себе, поэтому хорошо было видно, как из его глубин к кафе на помощь своим дружкам бегут атлетического сложения парни. Вот один из них остановился у ларька, обшитого брусками, стал выламывать из него палку. К нему присоединились другие…

Но Гобой не стал ждать, когда эти семеро вооружатся – он двинул на них толпу, и снова над рынком встревоженными птицами заметались крики, стоны, проклятия. Что-то громко хрустнуло – то ли палка, то ли чья-то сломанная кость. Звонко упал на асфальт выбитый из руки обрезок стальной трубы, чья-то цепь со свистом взбила воздух над головами и утонула в бурлящей массе.

Пока били одних качков, от побоев оклемались другие. Двое из них уже кинулись в драку, собираясь атаковать знаменских со спины, когда вдруг послышался вопль, предупреждающий о появлении ментов.

Гобой с удивлением смотрел, как в кровь избитые качки бросаются врассыпную. Впрочем, понять их можно. Поняли, что хана им, а тут такой повод выйти из драки с потрепанной, но все же уцелевшей честью. Потому и ломанулись они к выходу, хватая под руки тех, кто сам уже не мог держаться на ногах.

Тревога не была ложной – к толпе знаменских действительно бежали менты, человек пять, в куртках с накладными погонами, с пистолетами в кобурах, у двоих в руках мелькали резиновые дубинки. Но пацаны и не думали разбегаться. В Знаменке на ментов давно уже не реагируют. Если тем вдруг взбредет в голову разогнать «демонстрацию», то их самих могут отоварить под завязку. Такое не раз уже случалось. Более того, появление ментов, как правило, становилось поводом для временного перемирия. Прямо на поле боя знаменские объединялись с княжевскими и дружно наваливались на стражей порядка.

Знаменским сейчас не с кем было объединяться, но их в разы больше, чем ментов. И плевать на стволы, на дубинки.

– Я не понял, чо за дела? – хлюпнув расквашенным носом, заорал Бес.

– Менты – козлы! – гаркнул Бабай.

И толпа дружно двинулась на ошалевших от такой наглости ментов. Один из них достал пистолет, другой схватил его за руку, заставляя вернуть ствол на место.

– Вы что, уроды, ухи поели?! – заорал на толпу кучерявый, с тонкими усиками, капитан.

– Кто уроды?

Пацаны ускорили шаг, и ментам ничего не оставалось, как ретироваться. Бежали они картинно, с достоинством, неторопливо, с манерной отмашкой рук, чинно прижимая к бокам болтающиеся при движении кобуры. И все-таки это было бегство.

Гобой осмотрелся по сторонам. Рынок опустел: и братва московская разбежалась, и менты, и народ.

– Ну, и что дальше? – спросил он.

Действительно, что делать им дальше? Остаться на рынке? Так ОМОН появиться может. Москва рядом, омоновцев там пруд пруди.

– С ментами нехорошо вышло, – Мартын ощупал пальцами красное распухшее ухо. – Как бы они нас не прессанули… Отмазка нужна. Хотя с этим просто. Мы здесь работали, кафе строили, никого не трогали, а братва наехала, нас самих строить начала. Ну, мы их и отоварили, как просили…

– А ментов зачем погнали?

– Так думали, что это купленные менты. Ну, с пылу с жару и наехали. Типа сгоряча…

– А что, правильно говорит, – кивнул Угрюм. – Мы свою работу защищали. И себя. А как быть, если менты нас не защищают?

– Так, может, в ментовку пойдем? – спросил Бабай. – На хрен там все разнесем! Ну, если не защищают!.. Ежели так, зачем они такие нужны? А если не нужны, то гасить их всех!

– Иди, – как на безнадежного, посмотрел на него Мартын. – Только сам. И скажи, что мы тебя не знаем…

– Как это вы меня не знаете! – возмутился Бабай.

Но Мартын и Гобой дружно махнули на него. Пацан, как обычно, в ударе, несет чушь на дырявом подносе, и не стоит обращать на него внимания.

– Домой надо ехать, – сказал Угрюм. – Отмаз у нас, может, и есть, но если ОМОН появится, сначала бить будут, а потом спрашивать…

– Тебе бы все на печку к своей бабе, – поморщился Мартын.

– Может, Угрюма под юбку и тянет, но он дело говорит. Нам здесь оставаться нельзя, – покачал головой Гобой. – Домой надо ехать. Ты, Угрюм, пацанов отвезешь, а мы к Спартаку…

– Э-э, погоди домой! – вскинулся Бес. – А как насчет бабок?

– Вот об этом со Спартаком и поговорим, – скривился Мартын.

Гобою тоже не нравился этот разговор о деньгах – ясно же, что ситуация свернула налево, в потемки, где ничего не ясно. Не за деньги они сегодня дрались, а за Спартака. Но чморить Беса не стоит. Ему обещали навар, и он его ждет. Возможно, сам поймет, что фишка легла на ребро. Если нет, надо будет ему объяснить. Но не сейчас…

Глава вторая

Окно извивалось, как отражение в кривом зеркале, но вот линии стали выпрямляться, появились прямые углы. В ушах шумело, тошнота под горлом, в голове каша. Лицо распухшее, на носу гипс, во рту проволочная шина, на ребрах тугая фиксирующая повязка. Больно, очень больно. Но Спартак умел терпеть…

Сильно ему досталось. Просто растоптали его московские «быки», всем стадом прошлись по его костям. Никогда его еще так не загружали, чтобы и ушиб мозга, и нос всмятку, и челюсть набок, да еще по ребрам жестко настучали. Ну, и три зуба долой. И состояние такое, как будто только что из-под танка выбрался. А он-то думал, что кости у него сверхпрочные…

Сначала открылась дверь, а потом послышался голос медсестры:

– Девушка, нельзя к нему! Состояние очень тяжелое!

Но Юля все равно зашла в палату, и тут же вслед за ней, по-утиному переваливаясь с ноги на ногу, порог переступила грузная женщина в белом халате. Спартак четко видел ее, его взгляд не расплывался и, наверное, со стороны казался вполне осмысленным. Он улыбнулся медсестре и весело подмигнул Юле.

– Смотри, оклемался! – удивленно протянула женщина. И, махнув на Юлю рукой, вышла из палаты. – Только недолго! – закрывая за собой дверь, добавила она.

Палата, конечно, была не фонтан. Паутина трещин на стекле, потолок облупленный, стены грязные, в каких-то бурых разводах, тараканы по тумбочкам бегают. Зато в ней, кроме Спартака, никого не было. Палата не одиночная, еще две койки слева-справа, но никого сюда не положили. Может, врачи понимали, что Спартак стал жертвой бандитской разборки, может, не хотели неприятностей для других пациентов. Мало ли, вдруг бандиты ворвутся, чтобы его добить, наломают дров…

– Как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Юля, поставив на тумбочку пакет с продуктами.

Спартак благодарно улыбнулся ей. Может, она и не красавица, но видеть ее здесь было приятно.

Юля могла бы сесть на соседнюю кровать, но она не торопилась этого делать. Ничуть не смущаясь, она вынула из-под кровати «утку», вопросительно посмотрела на него.

Он кивнул. Хотелось бы самому сходить к «пруду», в котором плавают такие «утки», но ему нельзя подниматься. Да и упадет он, если встанет… Или нет?

Не стесняясь, Юля подняла одеяла, стянула со Спартака трусы, подставила «утку»… Да, с такой девчонкой не пропадешь.

– Ты не можешь говорить?

– Оу!

Он хотел сказать «могу», но вышло что-то нелепое. И все-таки Юля поняла его.

– Хорошо, что можешь… Как самочувствие?

– Как на собаке.

Шина, фиксировавшая сломанную челюсть, мешала говорить, но Юля снова поняла, что он сказал. Или сделала вид, что поняла.

– Мы с Мартыном тебя на «Скорой» увозили, – сказала она. – Ты вчера еле живой был… Я хотела остаться с тобой, но мне не разрешили…

Спартак нахмурился. Интересно, что было дальше, после того, как они с Мартыном оставили его? Может, она не с больным хотела остаться, а со здоровым? К себе домой Мартына повела, кассету с порнушкой в магнитофон вставила… Видно же, что Юля доступная, если со Спартаком в первый же вечер легла, то и Мартыну обломится. Или уже обломилось…

– А сегодня останусь, – сказала она. – Тут койка свободная, лягу… С врачом договорюсь.

Спартак усмехнулся. С врачом она и вчера могла бы договориться, но тогда у нее Мартын в планах был, поэтому и ушла с ним. А сегодня Мартын ей уже неинтересен и она решила остаться здесь. А заодно с врачом познакомиться.

– Я знаю, тебе сейчас больно должно быть, – сказала она, с нежностью глядя на него. – Я же все это знаю. Я медучилище закончила, почти год в больнице отработала. Обезболивающие надо колоть, тогда легче станет… Тебе делали обезболивающий?

Спартак отрицающим жестом повел головой, но это вызывало болевой приступ.

– Ничего, я поговорю с врачом. В аптеку схожу, если у них нет…

С врачом она поговорит… Улыбнется ему, даст понять, что не прочь закрутить с ним роман. Спартаку сделают обезболивающий укол, это усыпит его. Ночью он будет спать, а она – зажигать с дежурным врачом в ординаторской. Если медсестрой была, то ей к такому бардаку не привыкать.

Дверь в палату открылась, и снова послышался голос медсестры:

– Да что же это такое! Нельзя туда!

Но ей не удалось остановить Гобоя, Мартына и Бабая.

– Уважаемая, ну чего вы так разоряетесь? – строго посмотрел на женщину Мартын. – Нервы беречь надо. И укреплять. Например, шоколадом. – Он протянул медсестре плитку шоколада размером с полкоробки конфет. – Мы всего на пару минут!

Мартын подмигнул Спартаку и мило улыбнулся Юле. Вернее, он попытался подмигнуть ему, но это у него получилось плохо. И старые «фонари» еще светили под глазами, и новая опухлость появилась, какое уж тут подмигивание. Зато улыбка удалась. Потому что нравилась ему Юля. И она в ответ улыбнулась ему так же тепло. Точно, между ними что-то было.

Вломить бы Мартыну за вероломство. Но ведь Юля еще не считалась его девушкой. Так, случайное знакомство. Что-то в этом роде она могла сказать и Мартыну, а тот и поверил. Пацан всего лишь воспользовался моментом…

– Да, конкретно тебе наваляли, – глядя на Спартака, покачал головой Мартын. – Но ты не думай, мы за тебя спросили. Гобой пацанов привез, мы на рынок зашли, отоварили московских. Нет их, разбежались…

– Разбежались, – кивнул Гобой. – Мы бы их в асфальт укатали, так менты появились, и они разбежались…

– А мы на ментов! – ликующе засмеялся Мартын.

И снова глянул на Юлю. Дескать, смотри, какой я герой!

– Менты от нас рванули!.. Ну, мы догонять их не стали, пусть живут…

– Не стали догонять, – усмехнулся Гобой. – И они нас тоже не догонят. Угрюм пацанов домой повез, а мы к тебе. На рынке сейчас никого…

– А Хазар?

Спартак очень хотел знать, что стало с Хазаром, но, похоже, ни Мартын, ни Гобой не разобрали его слов. Недоуменно на него посмотрели, несколько раз переглянулись.

– Он про Хазара спрашивает, – пояснила Юля.

Только она понимала Спартака. Потому что хорошая девчонка. Даже обидно, что шлюха…

– А-а, Хазар! – всплеснул руками Мартын. – Так Хазара выгнали. Его пацаны к машине на руках вытащили. Сами еле шли, так им ввалили… Их быстро отоварили, это ты долго стоял, как пугало перед воронами…

Спартак возмущенно повел бровью.

– Ну, в смысле, они вокруг тебя кружат, а свалить не могут… Я к тебе бегу, они ко мне, про тебя забыли, ты только тогда свалился. Лег и лежишь… Я думал, они мне люлей отвесят; нет, не тронули… Потом Юлька появилась… Ревет, слезы по щекам размазывает… Телефон там был, «Скорую» вызвала… Не, она все правильно сделала, не вопрос. Я бы не догадался. На тебе же всегда как на собаке…

– Ну что ты такое говоришь? – Юля рассерженно глянула на Мартына. – Какая он тебе собака? То пугало, то собака!..

– Э-э, ты чего, мы же по-свойски!

Мартын широко улыбнулся и попытался обнять ее за плечи, но она оттолкнула его руку. Однако Спартака не обманешь. Как говорится, милые бранятся – только тешатся. Но кулак Мартыну он все-таки показал. И не так уж это было больно руку поднять… На нем действительно все заживает, как на собаке. И не задержится он в больнице.

– Ты это, хорош по-свойски! – подал голос Бабай. – Видишь же, Спартак говорить не может. А ты – пугало, собака…

– Тем более тебя про Хазара спросили, – с упреком посмотрел на Мартына Гобой.

– Так я откуда знаю, где Хазар? Выбили его с рынка, больше он не появлялся…

– А мы московских выбили, – подхватил Гобой. – А сами ушли. Теперь Хазар появится, снова торгашей будет бомбить. А пацаны про деньги спрашивают…

Спартак прикрыл глаза, напрягая веки; этим он давал понять, что решит проблему. Он с Хазаром договаривался, он с него и деньги выбьет. Не сейчас, конечно, потом…

– Мы вот думаем, что нам делать? – замялся Гобой. – Пацаны домой уехали, может, и нам тоже? За тебя спросили, дело сделали, теперь надо ждать, когда все уляжется…

– Домой, – сквозь зубы, почти не двигая нижней челюстью, сказал Спартак.

На этот раз пацаны поняли его без подсказки со стороны Юли. Только Мартын не очень обрадовался. Похоже, он был не прочь погостить у Юли. И квартирка у нее супер, и готовит она вкусно, и омлеты по ночам будут, и оладьи по утрам…

– Я, если что, на связи буду, – сказал Гобой. – А послезавтра приеду…

– Ты это, выздоравливай поскорей, – Бабай поднял руку на уровень своего носа и показал Спартаку ладонь, которую тут же сжал в кулак.

– Но пасаран! – повторил за ним Мартын.

Он отказался ехать домой, сослался на то, что нужно смотреть за стройкой. «Дело, конечно, нужное, но ведь не за тем остался», – скрипнул зубами Спартак и тут же сморщился от боли.

Друзья ушли, но и Юля тоже исчезла вслед за ними. Вернулась она через полчаса.

– С врачом договорилась, буду с тобой ночевать, – радуясь, сообщила она. – И укол тебе сделают… Знаешь, я сейчас домой съезжу, вещи кое-какие возьму. Скоро буду…

Спартак закрыл глаза. Все ясно. С Мартыном договорилась, он к ней домой поехал, там ее будет ждать, за пару часов они успеют… Пусть едет. Ему и без нее хорошо…

Только Юля ушла, как появилась медсестра, сделала Спартаку обезболивающий укол, боль стихла, сознание окутала сонная дрема…

Проснулся Спартак вечером, когда за окном уже стемнело. Юля лежала на соседней кровати, читала книгу. Он пошевелил рукой, и она немедленно отреагировала. Сначала помогла ему справить нужду, потом покормила через резиновую трубку. Неприятный процесс, но не помирать же с голоду.

Ночью ему снова сделали укол. Засыпая, он видел, как Юля поднимается с постели. И делала она это так осторожно, что ни одна пружинка не скрипнула. Вот она бесшумно подкралась к двери и исчезла… Сначала с Мартыном, теперь с врачом. Ну почему она такая?

Тихо на рынке, непривычно тихо. Торговцев мало, а покупателей еще меньше. Хотя сегодня пятница, народу должно было быть гораздо больше…

Зато Хазар на месте. Сидит за столом в окружении своих «быков», пьет пиво, зубами сдергивая с шампура аппетитные куски мяса. Спартак и сам бы не отказался от шашлыка. Но нельзя ему, проволочные шины все еще фиксируют сломанную челюсть. Хорошо, гипсовую нашлепку с носа сняли.

Никто не выписывал его из травматологии, сам ушел. Надоело лежать. Да и Юля обещала обеспечить ему больничный режим у себя дома. Но по пути к ней он заглянул на рынок. Не хотела она его сюда пускать, боялась за него. Но ведь она ему никто, почему он ее слушать должен?

– А-а, какие люди! – Хазар поднялся ему навстречу, раскинул для объятий руки. – Заходи, дорогой, гостем будешь!

Обниматься со Спартаком он не стал, но руку пожал крепко. Отметил про себя, что у того желто-коричневые отеки под глазами, со щеки еще опухлость не сошла. Тоже парню досталось в недавней драке.

– Шашлык-машлык?

В ответ Спартак оскалился, обнажая проволочную конструкцию, опоясывающую нижний ряд зубов с пробрешинами в них.

– А-а, понятно! Я сам только-только жевать начал. Челюсть, падлы, выбили… А ты молоток, до последнего держался! – щедро улыбнулся Хазар.

Его «быки» смотрели на Спартака молча, но с уважением. И без былой уверенности в своих силах. Они явно ждали нового налета, который мог стать для них последним…

– И пацаны твои круто на этих клоунов наехали. Не знаю, что бы делал, если бы не они…

– И я о том же.

Спартак по-прежнему говорил, не разжимая зубов, но его уже можно было понять. Наловчился, что называется.

– Спасибо тебе, братан… Кстати, Карен подходил, спрашивал за тебя. Я ему сказал, чтобы они вас не обижали, а то со мной дело иметь будут. Сказал, чтобы они полностью с вами рассчитались…

– Я не просил.

– Ну, просил – не просил, а я за тебя, парень, горой.

– Не надо горой. Надо расплатиться. Люди спрашивают, где деньги.

– Почему только деньги? – расстроенно поморщился Хазар. – Где-то деньги, где-то шмотки… Я твоих пацанов не видел, но говорят, одеты они стремно. Да и ты не фонтан смотришься. Вам бы гардеробчик сменить…

– Так в чем же дело?

– Ты же сам видишь, что с рынком творится. Ни барыг, ни покупателей. Боятся люди сюда ходить. А почему, сам знаешь. Погром за погромом, вот народ и разбежался. Если дальше так пойдет, барахолку вообще закрыть придется…

– А мы здесь при чем?

– А что, ни при чем? А погром кто устроил? Надо было московских на пустырь увести, чтобы никто ничего не видел, а вы прямо здесь на них насели. И на ментов еще наехали… Менты здесь теперь каждый день шерстят, достали уже. Ни нам работать не дают, ни людям. Потому и рынок пустой…

– Мы, значит, во всем виноваты?

– Да ты не кипятись, никто вас ни в чем не винит. Так, что было, то и сказал… Да и не за нас твои пацаны дрались, а за тебя мстили…

– Но ты же на коне?

– Да как сказать… Сам видишь, никакого навара с такой торговли…

– Значит, ты нам ничего не должен? – жестко спросил Спартак.

Хазар прекрасно понимал, что это угроза. Если он не уступит, завтра здесь будет вся Знаменка, и тогда с барахолки выметут его самого. Наверняка его такая перспектива не устраивала, но и с наличностью у него, видимо, напряженка. Вернее, он хотел убедить в этом Спартака.

– Не, ну почему не должен? Должен. Просто проблемы у меня, сам должен понимать. Знаешь, сколько ментам пришлось отдать, чтобы нас не прессовали?

Спартак не повелся на этот вопрос, промолчал. Ведь это явный намек со стороны Хазара, что проблемы с ментами создали знаменские, а кое-кто их разгребает. Но Спартак сделал вид, что ничего не понял.

– Напряги у нас сейчас со всех сторон…

– Я тебя понял.

– Да ничего ты не понял… – занервничал Хазар. – Тебе вынь да положь, а у меня нет ничего… Ну, две штуки найду…

Спартак понимал, что это всего лишь попытка отделаться от него малой кровью. Дескать, и две штуки – это целое состояние. А потом еще что-нибудь перепадет… А может, и нет… Может, раны затянутся и все забудется. Или со временем Хазар в такую силу войдет, что и не надо будет ни с кем церемониться.

Но Спартак ничего не забудет. И силой его не напугаешь. Он возьмет две тысячи для знаменских пацанов и сто баксов на лапу – богатство. А потом он еще возьмет с Хазара, и никуда тот от него не денется. Время нынче такое – за кем сила, тот и прав. А Знаменка за ним горой.

– Хорошо, пусть пока будет две штуки.

– Заметано.

Хазар зашел в павильон, минут через десять вернулся с деньгами, сунул Спартаку в руку свернутую в тощий жгут стопку потрепанных зеленых купюр.

– Здесь пятьсот. Еще полторы завтра будут. Итого две штуки. Твоим пацанам за счастье. А с тобой мы потом рассчитаемся…

Спартак внимательно посмотрел на братка. Вроде бы не чувствовалась в его словах угроза, но ведь рассчитаться можно не только добром, но и злом. Нет человека, нет проблемы… Может, Хазар и не имел в виду ничего дурного, но все равно как-то неспокойно стало на душе. Впрочем, по-любому с этим парнем нужно держать ухо востро. Все-таки бандит он, а не ангел…

К тому же обманул его Хазар. Причем обман этот двойной. Сначала всего две тысячи, затем еще меньше – четверть от этого. И вряд ли завтра будет полторы штуки… Но деньги Спартак взял. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Только пусть больше не кричит эта овца: «Волки! Волки!» Не будет Спартак ему помогать. Пока не расплатится до последнего цента, больше никакого сотрудничества. А если вообще не расплатится, надо будет его наказать… Видно же, что не хочет бандит расставаться со своими деньгами. Значит, час расплаты уже близок. Если московские смогли вымести его с рынка, то и знаменские с этим справятся. Все, хватит быть дураком!

Попрощавшись с Хазаром, Спартак отправился на стройку. Там сейчас Гобой дежурит, он еще вчера приехал из Знаменки, чтобы сменить Мартына.

Его Спартак увидел на площадке. Миша разговаривал с двумя откормленными брюнетами, в которых он узнал Артура и его брата Карена.

– А-а, Спартак! – нехорошо улыбаясь, поприветствовал его Артур, не старый еще мужчина с хитрыми прохиндейскими глазками.

Он не распахивал объятия, и руку Спартаку подал с большой неохотой. А бровастый толстощекий Карен вообще лишь скользнул влажной рукой по его ладони. Дескать, рылом не вышел, чтобы с тобой ручкаться. Видно, что перед старшим братом рисуется.

– Я смотрю, дела у тебя хорошо идут, – с заметным акцентом сказал Артур. – Когда крышу ставить будешь?

– В понедельник начнем.

– Это хорошо. Это очень хорошо… А чего говоришь так плохо? Болит что-то?

– Челюсть у него сломана, я же говорил, – сказал Гобой.

Но Артур небрежно махнул на него рукой и повторил вопрос.

– Тебе же сказали, – мрачно посмотрел на него Спартак.

Не нравилось ему поведение Артура. Впрочем, на искреннее уважение к себе он и не рассчитывал.

– А что такое? Упал нехорошо, да? Осторожней надо быть…

– Ты баран или придуриваешься? – жестко спросил Спартак. – С тобой Хазар говорил. Ты знаешь, что случилось со мной.

– Хазар? Какой Хазар?..

– Ну, ты чего, Артур, Хазар за рынком смотрит, – Карен легонько ущипнул брата за руку.

– Ну, сегодня Хазар за рынком смотрит, завтра какой-нибудь Татарин, да?.. Мне все равно, кто здесь и за чем смотрит. Сегодня один, завтра другой, а я здесь всегда буду, – напыщенно и со злостью произнес Артур.

Всем своим видом он давал понять, что Спартак совершил большую ошибку, обозвав его бараном.

– Не факт.

– Что не факт? – вспенился Артур.

Он окончательно разозлился, но Спартак смотрел на него с непробиваемой насмешкой.

– Я в прошлом году много работал. Денег много заработал. И все свои деньги в эту стройку вложил.

– И что?

– Я от тебя деньги ждал. Но их не было.

– Как это не было? А кто стройку начал? Кто людей нанимал? А кто материалы покупал?.. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь! И почему работа не движется? Почему, я спрашиваю? Не хочешь работать? Не надо! Все, ты уволен!

Спартак готовился предъявить Артуру счет, знал, что разговор будет суровый, но тогда еще не было в его намерениях стопроцентной уверенности в своих силах. Поэтому он переживал, думая о предстоящем разговоре. И вот он состоялся. Артур, как и предполагалось, пошел на обострение, пытается кинуть Спартака. Он деловой, у него влияние и деньги, и плевать ему на каких-то трудяг. Можно выгнать знаменскую бригаду, нанять какую-нибудь другую – и никаких проблем. Но проблемы будут. Потому что Спартак уже на все сто уверен в своих силах. Как и в том, что пойдет до конца…

– Будут мне тут всякие указывать! Деньги он вложил! Да мне по уху, понял? Забирай своих ублюдков и проваливай.

Артур бурлил, пока его кипяток не хлестнул через край. Ублюдков Спартак ему простить не мог. Да и не собирался. Напротив, он только и ждал повода.

Он ударил Артура кулаком в голову, справа, наотмашь. При всей своей массе тот не смог удержаться на ногах и рухнул на грязный железобетон, высоко задрав голову.

– Эй, ты чего? – вытянулся в лице Карен.

Но его ударил Гобой. Прямым, точно в подбородок. Второй армянин тоже упал.

– Ты хоть понимаешь, что с тобой будет?! – поднимаясь, с истерическим надрывом спросил Артур.

– Я тебя убью, если со мной что-то будет, – спокойно, но со свирепостью во взгляде сказал Спартак. – Я тебя просто убью.

Артур заткнулся и какое-то время смотрел на него с открытым ртом. Похоже, он понял, что угроза нешуточная.

– Кафе остается за нами. Мы его построили, мы им и рулить будем. А торговые ряды остаются за тобой, – сказал Спартак. – Но если рыпнешься, заберу все. Ты меня понял?

Артур потрясенно кивнул. Он никак не думал, что работяга из заштатного подмосковного городка поступит с ним так жестоко. Не думал, что и за простыми людьми может оказаться сила, которой принято поклоняться в их мире…

Но вряд ли он смирится со своим положением. Наверняка он попытается взять свое. Но Спартак уже ничего не боится. Вернее, нельзя бояться. Он переступил роковую черту, и обратного пути уже нет.

Юля проворно взбила подушку, накрыла ее уютным одеялом. Она готовила постель для Спартака в своей спальне.

– Я лучше в зале, – покачал он головой.

С кем она хочет, с тем пусть и спит. Это ее личная жизнь, он в нее вмешиваться не станет. Но не ляжет он в постель, где она барахталась с Мартыном…

И вообще, он может уйти. Уехать домой. Мама, правда, плакать начнет. В конце концов, он мог упасть с лесов и сломать челюсть, но ей этого не докажешь: слишком хорошо она знает своего сына.

Раньше Спартак не очень ее жалел. Как-то не задумывался, что мама страдает из-за его раздолбайства. Эти бесконечные драки, приводы в милицию, даже под следствием пришлось побывать. А потом ударом для нее стал его армейский «подвиг», после которого Спартак загремел в дисбат. Тогда она в предынфарктном состоянии попала в больницу, и сейчас у нее серьезные проблемы с сердцем. Он, когда домой вернулся, клятвенно пообещал ей, что никаких больше драк. С княжевскими…

Но ведь он же не зарекался от разборок с московскими бандитами, не было такого разговора. Это, конечно, не оправдание, и ей лучше не знать о его проблемах. Он шабашит, зарабатывает деньги, и драки давно уже не для него – пусть она так и думает. А когда шины снимут, он съездит на побывку домой, как будто ничего и не было… И деньги привезет. Обязательно привезет. Все, что заработал, все возьмет. Дураков больше нет…

А если вдруг не судьба отбить свои вложения, если он вдруг сгинет в очередной драке, то мама одна не останется. У нее есть дочь. Катьке уже двенадцать лет, умница она и отличница, не то что старший брат…

Спартак включил телевизор и видик. Сейчас на экране снова появятся голые потные тела… Но нет, вместо сцены из порно Спартак увидел разборку между Томом и Джерри. Тупой мультик, но настроение создает. А то, что порно нет, так она уже наученная, потому и заменила кассету после вчерашних плясок.

Только он лег на диван, подложив под затылок руку, как появилась Юля.

– Тебе нельзя телевизор смотреть. И читать тоже.

Действительно, врач не рекомендовал напрягать зрение. Но плевать он хотел на эти советы. И Юля пусть не лезет к нему…

– Я буду слушать, – миролюбиво произнес Спартак.

Он закрыл глаза и медленно выпустил из легких воздух. Вот он входит в состояние покоя, сейчас на него навалится дрема…

Но спать вдруг захотелось на самом деле. И он даже не открыл глаз, когда Юля выключила телевизор.

За окнами уже темнело, когда он проснулся. В комнате сумерки, из кухни слышны голоса. Юля с кем-то разговаривает… Ну вот, мужика привела, пока Спартак спал. Надо бы ей сказать, что сейчас он уйдет, чтобы не мешать ей. Может переночевать и в своем вагончике.

Но на кухне мужчин не было; там за столом, на ближайшем к двери стуле сидела красавица-блондинка. Волосы распущены и распушены, персикового цвета кофточка из нежной шерсти, джинсовая юбочка – плечи открыты, ноги обнажены чуть ли не по всей длине. Она сидела, забросив обращенную к Спартаку ногу на другую, в длинных пальцах дымилась дамская сигарета. Изящно и сексуально.

Спартак вовремя почувствовал, что нижняя челюсть поехала вниз. Сломанная челюсть, которую нужно было беречь от таких вот потрясений. И мозг у него ушибленный, за ним тоже нужно следить, чтобы не взорвался.

Девушка заметила, какими глазами смотрит на нее Спартак, снисходительно, если не сказать, надменно усмехнулась. И не смутилась, не застыдилась, хотя ногу с ноги все-таки убрала; правда, юбку оправлять не стала. Да и он уже не смотрел на ее ноги. Он же не маньяк какой-то…

– Спартак, познакомься, это Жанна, – чуточку смущенно, но без ревности представила его Юля.

А ведь она должна была заметить, какое впечатление произвела на него ее гостья.

Жанна… Впервые увидев эту девушку, бригадир почему-то подумал, что имя у нее такое же необычное, как и она сама. Редкое имя гармонировало с ее редкой красотой…

Надо будет как-нибудь объяснить Юле, что с ней он познакомился из-за Жанны.

– Спартак, – кивнул он.

В горле вдруг запершило, под ложечкой засосало, и под коленями вдруг образовалась пустота.

– Я уже поняла, что ты Спартак.

Жанна смотрела на него с неприязненной насмешкой. Не нравился он ей: не красавчик, лицо в подживших ссадинах и шрамах, неумытый, помятый, и одежда не фонтан… Так и не успел обзавестись солидным прикидом. Ничего, он исправится, только поможет ли это?

– Где-то я тебя уже видела.

– Встречались…

– Мы с тобой никогда не встречались, – возмущенно протянула Жанна.

И даже помахала перед собой рукой, как веером. Дескать, не хватало мне еще такого счастья.

– Ну, не в том смысле, – замялся Спартак. – Я из дома выходил, а ты навстречу…

– А-а, ну да, ну да… А чего ты так говоришь? У тебя что, челюсть заклинило?

– Перелом.

– Пьяная драка?

– Почему пьяная?

– Ну, не знаю, – с нескрываемой насмешкой скривила она губы. – Что на ум пришло, то и сказала… Да, Юлька, и где ты только таких красавцев находишь?.. Ладно, пойду я, а то Миша меня уже потерял…

Она неторопливо поднялась, оправила юбку и с высокомерной иронией глянула на Спартака, требуя, чтобы он освободил выход. Бригадир посторонился, и она прошла мимо, изворачиваясь, чтобы не задеть его. И еще носик сморщила, будто мерзкий запах учуяла. В общем, умыла его от ушей до подбородка.

Зато Юля ласковой кошкой потерлась об него, когда проходила мимо. Как будто нарочно для того, чтобы смягчить удар по его самолюбию.

Пока она провожала Жанну, Спартак закурил. Обидно, тошно до дрожи в пальцах. Не создан он для красивых женщин. Вечно у него в подругах второй, а то и третий сорт. До армии с Катькой Ржавой встречался: худенькая была баба, стройная, но медно-рыжая и конопатая. Да и та ждать не захотела, замуж вышла. После армии Зойка была – пышноволосая, с нежной розовой кожей, но толстая, неряшливая. Сейчас его Сонька в Знаменке ждет; вроде бы ничего девчонка, и не толстая, и не рыжая, но не тянет его к ней. Может, потому и не рвется он так домой, как тот же Угрюм…

Юля не намного симпатичней Соньки, но так и это не лучший вариант. О таких красавицах, как Жанна, ему остается только мечтать…

– Я тут обед приготовила, но ты спал, не хотела тебя будить.

Юля достала из духовки казан. Картофельный суп-пюре с мясным фаршем. Не самое аппетитное на вид блюдо, но пахнет соблазнительно. И на вкус наверняка выше всяких похвал. Что-что, а кулинар из Юли отменный. Только ужин почему-то не в радость.

– Ты чем-то расстроен?

Юля поставила перед ним тарелку, положила ложку. Есть он будет сам, без всяких трубок, но жевать пока нельзя, поэтому и блюдо такое жидкое…

– В пьяной драке… Я что, на алкаша похож? – невесело спросил он.

– Нет, конечно… Она тебе понравилась? – грустно посмотрела на него Юля.

– Кто?

– Ну, Жанна… Я видела, как ты на нее смотрел…

– Просто растерялся, поэтому так смотрел… Не думал, что у тебя гости. А потом я ее видел уже…

– Я знаю, ты и на рынке на нее так же смотрел…

– Что, ревновать будешь?

– Нет.

– Что нет, если да…

– Она красивая, она всем нравится.

Кто бы сомневался… Спартак вздрогнул. Уж не вслух ли он это сказал?

– Она и во дворе самая красивая была, и в школе. Сейчас в институте учится. Умная, видная…

– И парни у нее самые лучшие, да?

– Ну, в общем-то, да…

– А тебе вечно такие красавцы, как я, достаются.

– Кто тебе такое сказал? – несмело возмутилась она.

– Жанна и сказала… И много у тебя таких красавцев было?

– Не было у меня никого, – Юля в смятении опустила голову.

– Что, никого и никогда?

Спартак усмехнулся. Он у нее не первый мужчина. Как минимум не первый.

– Я не хочу об этом говорить.

– Понятно, – скептически скривил он губы.

– Что тебе понятно? – печально посмотрела на него девушка.

– Да суп какой-то мутный. Непрозрачный… – Он зачерпнул из тарелки ложку и тут же вылил содержимое обратно.

– Это же суп-пюре, он густой, он не может быть прозрачным…

Похоже, она не поняла намека. Или не захотела понимать. Мутная она девчонка. Но, похоже, не умеет врать. Потому и не хочет говорить о своих мужчинах, чтобы не повергнуть его в шок…

Спать он лег на диване. Не говоря ни слова, Юля постелила ему. А ночью пришла к нему, залезла под одеяло, прижалась. Только ночная рубашка на ней, а он не железный. И ему, в общем-то, все равно, сколько мужчин у нее было…

Она позволяла ему многое и сама безо всяких ломаний отваживалась на смелые эксперименты. Вне всякого сомнения, постельный опыт у нее богатый. Значит, и мужчин у нее было много…

Он лежал на спине, а она – на боку, голова ее покоилась у него на груди, пальцы нежно шерстили волосяную тропку под пупком.

– Знаешь, анекдот есть такой, – усмехнулся Спартак. – Лежат вместе парень и девчонка. Ты, говорит он, у меня как «Жигули» «ноль первой» модели. Потому что первая. А она ему – а ты у меня как «Москвич» – «четыреста двенадцатый»…

– Почему?

– Потому что четыреста двенадцатый.

– Откуда ты знаешь?

– Что я знаю?

– Ну, что у нас в гараже «четыреста двенадцатый» «Москвич» стоит? – совершенно серьезно сказала она.

Или у нее с чувством юмора проблемы, или нарочно стрелки переводит?

– Не знал я… А что, стоит?

– Да, папе предложили, он взял. В очереди на «Жигули» долго стоять, с «Москвичом» проще… Он говорит, что лучше бы «Волгу» предложили, а мне и «Москвич» нравится. Только я ездить на нем не умею. Иногда соседа прошу. Ну, когда мне за товаром надо съездить. Он не отказывает…

– Хорошо, когда есть замечательный сосед, – сально усмехнулся Спартак.

Папа в рейсе, а соседи помогают его дочке не соскучиться в одиночестве. И присмотрят за ней, и приласкают. И еще тонкостям постельного дела научат – и порнокассету прокрутят для теоретического познания, и на практике закрепят, чтобы перед будущим мужем не было стыдно.

– Да, у нас все соседи хорошие, – без тени хоть какой бы то иронии сказала она.

– Один товар привезет, другой гвоздь вколотит, так и живем…

– Это ты о чем? – оторвав голову от его груди, подозрительно покосилась на Спартака Юля.

– Да так, ни о чем. Просто подумал, что каждый мужчина должен уметь гвоздь вбить…

– Папа тоже так говорит. Только не таким тоном… Я что-то не так сделала?

– Да нет, просто я хотел сказать, что, если вдруг тебе за товаром нужно съездить, ты меня попроси. А про соседа своего забудь. Ты меня поняла?

– Да, поняла.

– И чтобы никаких мужиков, кроме меня. Не знаю, что там у тебя было раньше, но пока я с тобой, у тебя никого не должно быть. Ты меня понимаешь?

– Да, конечно! – обрадовалась она.

– Я ведь и наказать могу, если вдруг что…

– Не за что тебе будет наказывать, – счастливо пробормотала она, уткнувшись носом в его шейную впадину. – Я буду хорошей…

Спартак по-хозяйски нежно погладил ее по голове. Хорошая девочка, хорошая. Не будет она ему изменять. А о том, что было, о том надо постараться забыть…

Стивен Сигал разошелся не на шутку. Мощный мужик, горячий, удары хоть и киношные, но, в общем-то, убедительные. Одному гангстеру снес челюсть, другому проломил череп, третьему двинул головой в переносицу. А на четвертом позвонил Гобой.

– Спартак, братуха, у нас проблемы! Тебя зовут.

– Кто?

Ответить Гобой не успел, кто-то забрал у него трубку.

– Слышь, мужик, разговор есть, – грубо сказал незнакомый голос. – Пятнадцать минут у тебя, или мы из твоего пацана форшмак сделаем. Время пошло.

Вчера Гобой звонил ему домой, вроде бы все в порядке было, но сегодня, похоже, власть переменилась.

Юля жила недалеко от рынка. Правда, последнее время она не работала: и торговля не шла из-за кризиса на барахолке, и Спартаком ей нужно было заниматься, готовить ему, заботиться. И хорошо, что она сегодня дома. Витрина ее ларька выходила на площадку перед кафе, а там Спартака ждали широкоформатные ребята. Бритые затылки, кожаные куртки, широкие спортивные штаны с лампасами, тяжелые боты с ударными носками. По сравнению с этой троицей Гобой казался тонкошеим куренком перед откормленными бойцовскими петухами. И уж точно с ними в одиночку он бы не справился.

Чуть в стороне стоял Артур, о чем-то переговариваясь с Кареном. Увидев Спартака, он глянул на своего брата и подленько улыбнулся ему. Неспроста здесь армяне.

– Ты здесь за бригадира? – кивком головы показав на кафе, густым зычным голосом спросил у Спартака двухметровый детина с бегемотистой физиономией.

– А надо чего?

– Ты, говорят, права здесь качаешь?

– В смысле?

– Хозяина своего обижаешь?

– Нет у меня хозяина.

– Че ты там шамкаешь? – ухмыльнулся детина. – Челюсть сломана?

– Не важно.

– Короче, мне тут порожняки с тобой гонять некогда. Неправильно ты повел себя, мужик. Хозяина своего обидел. Ударил его больно, а это косяк. А за косяки серьезный спрос. Я бы тебе штраф назначил, но ты своими деньгами ответишь, которые в кабак вложил. Короче, ничего здесь твоего нет, зовут тебя никак и завтра тебя здесь быть не должно…

– Ты, вообще, кто такой?

– Людоед я. Потому что людей жру на завтрак, обед и ужин. И тебя сожру, если завтра здесь увижу…

– А Хазар где?

– А Хазара я уже сожрал. Теперь это моя маза…

– И откуда ты такой взялся?

– Я не понял, ты что, нарываешься? Я тебя сейчас прямо здесь урою!

Бандит дернулся и, растопырив пальцы, замахнулся на Спартака. Но тот даже не дрогнул, хотя внутри все сжалось.

– Я смотрю, ты крутого здесь рисуешь, – скривился детина. – Зря. Со мной шутки плохи… Короче, я все сказал.

Браток резко повернулся к Спартаку спиной и, увлекая за собой своих мордоворотов, направился в дальний конец рынка.

И тут же за Спартака взялся Артур. Близко подойти не решился, остановился в трех шагах от него.

– Ты все понял?! – в манере шакала Табаки взвизгнул он.

– Не на того ты поставил, Артур. Зря ты это сделал. Теперь еще и без ларьков останешься, – с жесткой усмешкой сказал Спартак.

– Я же говорил, что у него с головой не все в порядке, – тряхнув Артура за локоть и подобострастно глядя в глаза, сказал Карен. – Правильно мы сделали, что с ментами…

– Что вы с ментами? – перебил его Гобой. – Вы что, в ментовку заявили?

– А со мной нельзя шутить, понял? – занервничал Артур.

– Какие шутки, ара? С тобой все серьезно было.

– И с тобой тоже все серьезно будет! Я спуску никому не даю!

– Да пошел ты!..

Свирепо глянув на Артура, Спартак повернулся к Гобою и велел ему собирать вещи. И сам вместе с ним направился в вагончик.

– Мы еще вернемся? – в гулкой тишине пыльного зала голос Гобоя прозвучал неожиданно громко.

– Обязательно… Ты мне расскажи, что здесь было.

Они пересекли недостроенное здание, подошли к вагончику.

– Да я, если честно, сам ничего не понял. Вечером еще Хазар был, а утром эти пришли. Потом Артур появился, с новыми перетер, стопудово на лапу им дал. Ну, чтобы нас турнуть… На меня наехали, я тебе позвонил… Я так понял, у Хазара серьезные проблемы. Погнали его отсюда. Может, махач был, может, на словах развели, я не знаю. Но видно, что ребята серьезные пришли…

– И много их?

– Не знаю. На рынке, может, немного, а так хрен его знает. Может, сотню бойцов могут выставить…

– Сотни у нас нет.

– Так и у них может не быть. Надо пацанов поднимать. Ну, наших там, и еще молодняк можно крикнуть. Думаю, человек сорок соберем. А они поедут. Ни фига себе, московские нас на кучу бабок кинули! Пахали, пахали, а нам хрен по всей морде… Пусть знают наших! И Артура зачморить надо, чтобы заяву забрал. Давай быстрее собираться, а то нас обоих заметут, как тогда пацанов соберем?

Гобой тоже бил армян, Карена уложил, но за себя он переживал напрасно. Не стал Артур заявлять на него – может, по той причине, что не знал ни фамилии, ни имени. Он сдал только Спартака, потому что у него были его паспортные данные. И угрожал он ему больше всех.

Они выходили из вагончика, когда нос к носу столкнулись с нарядом милиции. Лейтенант в форменной куртке, два сержанта с автоматами. И ара-старший с ними.

– Вот он! – жестом Иуды показал Артур на Спартака.

Это называлось двойной страховкой. И браткам Спартака сдал, и ментам. Как бы пожалеть ему об этом не пришлось…

Спартак не стал сопротивляться, позволил упаковать себя в наручники. Хорошо, что Юля не работает, а то она схватилась бы за голову, глядя, как его через рынок ведут к ментовской машине.

Гобоя не тронули, а Спартака закрыли в зарешеченном отсеке «уазика» и увезли в отделение. Там ему «откатали» пальцы, сфотографировали, отобрали все личные вещи по описи и поместили в клетку перед окнами «дежурной части».

Лязгнула решетчатая дверь, щелкнул замок, и Спартак остался один на один с разбитным пареньком в сдвинутой на глаза кепке. Тот сидел на узкой скамейке, на американский манер забросив ногу на ногу, руки раскинуты в стороны. На Спартака смотрел хищно и с разухабистой насмешкой. Ворот рубахи расстегнут, но недостаточно, чтобы понять, какой рисунок выколот у него на груди, зато на пальце правой руки явно просматривались два чернильных перстня – белая диагональная полоса на темном фоне и ромб, прямым крестом разбитый на черные и белые треугольники. Гобой разбирался в таких татуировках, он бы объяснил, что все это значит. А Спартак знал только то, что плевать он хотел на этого ухаря с блатными замашками.

Равнодушно глянув на сидельца, он занял место у двери.

– Ты чо, с парашей нюхаешься? – желчно спросил парень.

– Не понял.

– Может, ты пидор?

– Теперь понял.

Спартак бил наверняка, так, чтобы противник не смог провести ответный удар. Нельзя ему пропускать, пока челюсть окончательно не зажила. Он ударил кулаком в солнечное сплетение с такой силой, что блатарь минут пять приходил в себя, еще столько же откашливался и отхаркивался. Спартак внимательно наблюдал за ним, но у того и в мыслях не возникло дать ему в ответ.

– Ты че, в натуре, дикий? – уже без всякой спеси спросил мелкий уголовник.

– Нефильтрованным хорошо только пиво. А базар фильтровать надо.

– Я смотрю, ты умный… Тогда почему возле двери сел? В нормальной хате у двери параша; ты, в натуре, на парашу сел…

– Значит, на парашу. От меня вылетело, к тебе прилетело…

– Ты это, сам за базаром следи…

Спартак кивнул. Действительно, что-то разговорился он. Челюсть от долгих разговоров разболеться может, это ему ни к чему. Да и уголовник ему вовсе не интересен, чтобы напрягаться. Был бы нормальным, а то одни понты…

Блатарь понял, что Спартак не хочет с ним разговаривать, затих. А потом и вовсе ушел. Под конвоем, разумеется. Его повели куда-то на второй этаж, примерно через час он вернулся, но мимо камеры прошел сквозняком. Как понял Спартак, его отправляли в КПЗ, что находилась в подвале здания.

Еще через час самого Спартака увели на допрос в кабинет дознавателя, который занимала светловолосая дородная женщина в форме капитана милиции. Не глядя на него, она листала паспорт.

– Никонов Спартак Евгеньевич… Одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения… Зарегистрирован по адресу поселок Знаменка Княжевского района Московской области… Холост… Не судим… Или, может, что-то было?

Спартак слышал, что дисциплинарный батальон не считается судимостью. Слышал, но знал другое. Дисбат – это судимость; правда, после отбытия наказания она погашается автоматически и в паспорт отметка не ставится. Но с его пальцев сняли отпечатки, будет проведена проверка, его судимость обязательно установят. А может, дознаватель уже пробила его по базе данных, по паспортным данным, которые предоставил Артур в своем заявлении.

– Приводы в милицию были. До армии.

Спартак выжидательно посмотрел на женщину. Если она что-то знает, то может проговориться. Или выдать это движением глаз или даже мысли, которое можно уловить обостряющимся в неволе восприятием.

– А после?

Нет, не похоже, что капитан в курсе всех тонкостей его жизни.

– После работал. У меня мать больная, сестра маленькая, отца нет, семью содержать надо.

– Понятно. А как вы объясните конфликт с гражданином Сагояном?

– Это не конфликт, товарищ капитан. Это форменное беззаконие. Да, трудового договора с Сагояном у нас не было, но мы же работали. И кафе под крышу подвели. А это, между прочим, триста квадратных метров. Всю весну работали, все лето. Как говорится, строили, строили, наконец построили. И что? А ничего. Всем спасибо, все свободны. Короче говоря, он отказался нам платить. Получается, мы задарма все это время работали? Я понимаю, мы сейчас строим капитализм, но это же не значит, что мы, трудовой народ, должны терпеть его звериный оскал…

– Вы должны морды бить, так я понимаю? – с укоризной во взгляде усмехнулась дознаватель.

Она хоть и при погонах, но, по сути, это обычная женщина, пусть и облеченная властью. Неблагодарная работа, тяжелый быт, может, живет на одной площади со свекровью; муж, возможно, пьянствует или по бабам шляется, дети двоечники, в перспективе сын может стать прапорщиком, а дочь – проституткой. Все как у обычных людей, поэтому к ней можно взывать как к человеку. Главное – не дерзить ей, хотя и зажиматься не надо.

– Булыжник – оружие пролетариата. И кулак тоже… Э-э, извините, все забываю, что у нас капитализм, классовая борьба нынче под запретом… Хотя, если разобраться, Франция – тоже страна капитализма, и Швеция – тоже. Но там если трудовой народ зажимают, он на улицы выходит, булыжники в ход идут и все такое… Нет, я, конечно, не призываю выходить на баррикады, но и за пролетариат обидно. Работали, работали… Извините, говорить трудно…

– Да, кстати, хотела спросить, что это у вас во рту, – участливо посмотрела на него женщина.

Спартак, может, и не убедил ее в своей правоте, но в какой-то степени расположил к себе.

– Проволочная шина. Двойной перелом челюсти. Все тот же звериный оскал империализма. Какие-то крепкие ребята подошли, избили. Я так понимаю, их гражданин Сагоян нанял. Думал, что это убедит меня отказаться от денег. А не вышло, я снова к нему подошел. Он сказал, что я уволен и что денег не получу. А я не за себя в ответе, у меня бригада, я перед своими рабочими отвечаю… В общем, не выдержало сердце поэта. От всей души, так сказать…

– От всей души да по сто восьмой статье, – усмехнулась женщина.

– Ну, это вряд ли, – нахмурился Спартак.

В дисбате их заставляли учить наизусть и воинские уставы, и Уголовный кодекс, чтобы впредь неповадно было нарушать закон. Но сто восьмую статью он знал не по книгам, эта статья значилась в его уголовном деле, по ней он был осужден, – тяжкое телесное повреждение.

– По органу я его не бил, с этим у него должно быть все в порядке.

– По какому это органу? – развеселилась вдруг женщина.

– Ну, я же знаю, что такое сто восьмая статья, там про опасность для жизни сказано, про потерю зрения, слуха. Или какого-либо органа. Либо утрату органом его функций… А по этому органу я Сагояна не бил. В челюсть дал, врать не буду. Но там точно перелома нет. Он со мной сегодня разговаривал. Братков привел, те сказали мне, чтобы я проваливал, а то кости, говорят, переломают. Как будто мне этого мало? – С печальным вздохом Спартак погладил пальцами нижнюю челюсть. – Даже не знаю, как жить в этом мире, где прав тот, у кого больше силы…

– Ну, это мы подскажем, как жить в таком мире. А ты подскажи мне, откуда у тебя такие познания Уголовного кодекса. Только не темни, не надо…

Дознаватель вдруг расслабленно опустила плечи, выдохнула воздух, который, казалось, помогал ей поддерживать изнутри пышную грудь, полезла в ящик стола, достала оттуда пачку сигарет.

– Будешь?

И себя угостила, и Спартака не обделила.

– Кстати, я даже не знаю, как вас зовут, – по-свойски улыбнулся он ей.

– Татьяна Ильинична… Капитан Свекольникова… Можешь просто, Татьяна Ильинична… Так откуда познания?

– Три года дисциплинарного батальона, – покаянно вздохнул Спартак. – Раньше только два года давали, а потом три стало, и я на эти три года загремел…

– За что?

– Да начальнику столовой двинул. Он, когда падал, голову проломил… Я мог бы на суде сказать, что он тушенку ящиками воровал. Не сказал. Хотя он и воровал. Сто процентов моя вина, я ее даже отрицать не пытался. Не должен был этого делать, но не сдержался. А здесь другое дело…

– Будем разбираться, какое здесь другое дело. Если выяснится, что Сагоян вам не заплатил, с ним совсем другой разговор будет…

– А какая статья мне реально светит?

– Сто двенадцатая.

– Легкое телесное повреждение?

– Да. Срок до одного года лишения свободы.

– Но есть же и другие варианты. Исправительные работы, например. А еще лучше штраф…

– Это суд решать будет. А у тебя судимость.

– Погашенная.

– Не важно.

– Спасибо.

– Пожалуйста, мой дорогой, – с той же иронией отреагировала Татьяна Ильинична.

Думала она недолго и до выяснения всех обстоятельств дела отправила Спартака в камеру предварительного заключения.

Кого-то перед дракой колотит мандраж, а из Мартына ключом била энергия – руки не мог на месте удержать, ноги покоя не давали. Это все от волнения. Драка – это всегда страшно; может, потому и хочется, чтобы все поскорей закончилось. Быстрее начнешь, быстрее кончишь…

Мартын и рад бы, чтобы все началось поскорей. Но сегодня он во главе угла. Он развил бурную деятельность – собрал огромную толпу, договорился с автобусом, который особым рейсом доставил народ к рынку. За старшего вроде бы Гобой, но реально Мартын всем рулил, и ему нельзя облажаться. Спешка, как известно, хороша лишь при ловле блох. А братва против них серьезная. Мощные ребята на них идут; мало того, что накачанные, так еще агрессия в них зверская – кажется, что не люди, а танковый клин накатывается.

Три амбала впереди, остальные – сзади, цепью. Немного их, десятка полтора, ни палок у них, ни кастетов. Но выглядят московские очень внушительно.

Мартын оглянулся назад – толпа за ним солидная, без малого четыре десятка пацанов, и почти все с молотками на длинных ручках. Секретное оружие знаменских, таким и покалечить можно, и убить. Особенно удобно для тех, у кого кулачный удар не очень сильный. Такой мощью даже самых крутых амбалов умолотить можно.

Мартын понимал, что выглядит не очень впечатляюще. Нет в нем той богатырской стати, что у Спартака, но с ним Бабай и Угрюм, вдвоем они хоть как-то компенсируют отсутствие вожака. Сейчас главное – не теряться. И с вражескими авторитетами вести себя как минимум на равных. Тогда и разговор состоится.

– Я не понял, шпана, что за дела? – с хамским презрением глянул на Мартына бритоголовый детина с грубыми, тяжелыми чертами лица.

Авторитеты сошлись на середине пустыря. Сначала терка, потом все остальное. Только Мартын почему-то не чувствовал себя авторитетом. Хотя именно к нему обратился главарь вражеской команды, его за старшего принял.

– Шпана у тебя в штанах! – стараясь вести себя важно, солидно, отозвался он.

– То, что у меня в штанах, тебе в рот не залезет, девочка.

– Зря ты так, – сычом глянул на него Мартын. – Могли бы миром все решить, а ты мосты рубишь…

– Что мы можем миром решить? – сплюнул на землю авторитет. – Рынок вам отдать?

– За рынок пока разговора не было.

– А чего толпу пригнал?

– За Спартака спросить.

– Не знаю такого.

– И за себя тоже спросим. Мы кафе строили, а вы нас оттуда погнали…

– А-а, работяги-строители, – презрительно хмыкнул амбал. – Так вот в чем проблема…

– Да, и эту проблему я тебе в рот вобью, девочка. Боюсь, что подавишься…

– Ну да, за тобой толпа. Только фуфло все это. Завтра здесь две сотни бойцов будет, прямо на месте вас и закопаем…

– До завтра еще дожить надо…

– Короче, чего вы хотите? Свободу попугаям?.. Ну, хорошо, со своими арами разбирайтесь сами. Мы в эти дела не лезем. Что еще?

– Спартак сейчас в ментовке.

– Мы здесь ни при чем.

– Да, но ара его вложил. А вы ару под свою крышу взяли. Значит, вы во всем в ответе…

– Это угроза?

– Нет, это предъява…

Мартын понимал, что две сотни бойцов к завтрашнему дню вполне могут оказаться реальностью, но и отступать он не собирался. Московский авторитет оскорбил его, и Мартын обязан его проучить. К тому же и за рынок очень поговорить хотелось. В конце концов, хватит понапрасну проливать кровь. Ведь можно и за Спартака спросить, и рынок под себя взять. Это деньги, реальные деньги. И совсем не обязательно горбатиться на стройке, когда можно стричь купоны с овцеподобных торгашей.

– И выход у вас только один – убраться с рынка подобру-поздорову.

– И отдать его подзаборной шпане?

– А ты не шпана? – засмеялся Гобой. – Может, ты шведский король? Или английская королева?

– Принц голубых кровей, – Мартын еле сдержался, чтобы не хохотнуть.

Нельзя сейчас широко раскрывать рот: ситуация взрывоопасная, реально можно без зубов остаться, если вдруг последует удар.

– Терпеть не могу голубых!

Зато Бабай захохотал. За что и поплатился. Доведенный до белого каления, московский авторитет не смог сдержаться и четким боксерским ударом смял ему носовой хрящ.

В тот же момент Мартын ударил его самого. С подпрыгом, локтем в ухо. Это его коронка, и неудивительно, что браток поплыл. Этим тут же воспользовался Угрюм. Он очень не хотел доводить дело до драки, но раз каша заварилась, то за кулаком он в карман не полезет. А удар у него навылет, без всякого кастета даже самого крутого бойца может вынести.

Правда, Мартыну не повезло увидеть, как падает враг. Видел, как тот пропустил убойный удар, но ему самому врезали кулаком в височную кость. Как будто свет выключили. Теряя сознание, он слышал, как загудела за спиной толпа, но ничего уже не видел.

А когда он пришел в себя, все было уже кончено. Для врага. Толпа шумела, а «кожаные» уже где-то у ворот рынка, пошатываясь, утаскивали за собой полумертвые тела бойцов. Все в крови, растерянные, подавленные – видно, что досталось им по самые корешки…

Мартын поднялся с земли, подошел к Гобою, который прикладывал к окровавленной щеке носовой платок. Рядом стоял Бабай с расквашенным носом.

– А чего этих козлов не гоните? – спросил Мартын, чувствуя, как в мозг впиваются длинные зазубренные иголки.

Челюсть у него выбита, оттого и боль дикая. Вправлять ее нужно, и Угрюм первый это понял.

– Не слабо тебе припаяли.

Он вплотную приблизился к Мартыну, пальцами ощупал скулы, а потом вдруг резко сдвинул челюсть в сторону. Резкая боль едва не выключила сознание, но вот она уже стихает, все легче и легче. Угрюму диплом костоправа в самый раз давать.

– Перелома вроде бы нет… Говорить больно? – спросил он.

– Сейчас попробую… Чего, спрашиваю, этих козлов не гоните?.. Нет, говорить не больно. На душе больно. Добивать их надо.

– Им и так досталось, – покачал головой Гобой. – Похоже, одного наглухо сработали. Или даже двоих…

Мартын осмотрелся. Трупов не наблюдалось, и даже без сознания никто не лежал. Но кое-кому досталось неслабо. И ему в том числе.

– Как наши?

– Нормально. Потому что молотки у нас. И больше нас раза в три. А завтра московские две сотни против нас выставят, – скривился Гобой.

– Две сотни? Много. А нас – рать!

Шутка, может, и удачная, но совсем не веселая. Против двух сотен знаменские не потянут, да и против одной тоже.

– Что делать будем? – спросил Угрюм.

– Домой поедем. К жене под юбку, – уколол его Мартын. – Гон все это про две сотни! Может, нет ничего за этим козлами, может, понты нам вправляют!

– А если не понты?

– А если не понты, то завтра видно будет, что да как. Если московские реальную толпу приведут, ноги сделаем. Зачем людей калечить? А если мы на равных с ними будем, то схлестнемся…

– Так, может, завтра и приедем? – спросил Угрюм.

– Ни фига. Московских надо выдавить. И закрепиться. Ты же в Афгане был, так знаешь, как удерживать позиции… Это я склады охранял, ни фига в этом не волоку. И то соображаю…

– А ночевать где?

– Что-нибудь придумаем… Теперь это наш рынок, мы здесь теперь хозяева!

– Ты в этом уверен? – пристально посмотрел на Мартына Гобой.

– Ну, пока хозяева, а завтра видно будет. Но до завтра мы здесь точно рулим. Если московские не согласны, будем их выносить…

Однако выносить с рынка никого не пришлось. Московские не стали дожидаться, когда их снова пустят под пресс, и убрались с барахолки.

А к вечеру на рынке появилась милиция. К этому времени на первом этаже кафе на пол настелили доски, чтобы на нем можно было спать. Знаменская братва готовилась к ночлегу. Рынок уже опустел, и дикие пацаны с молотками никого не смущали, если не считать сторожа, который забился в свою будку и не подавал признаков жизни.

Ментов было не очень много – двое в штатском, с ними майор в форме, капитан и четыре автоматчика из патрульно-постовой службы. А капитан знакомый, кучерявый, с тонкими усиками. Однажды знаменские уже прогнали его с рынка, неужели он собирается взять реванш?

Пацаны давно уже остыли, и сейчас у них не было никакого желания воевать с ментами. Да и Мартын не прочь был бы решить с ними вопрос полюбовно. Если вдруг удастся, еще один большой плюс упадет в его копилку. А что, ведь это он сколотил команду, доставил ее сюда, взял рынок под свой контроль… Спартак, конечно, в большом авторитете, но где он сейчас? Почему не он разруливает ситуацию, а Мартын?..

Гобой только соображал, что нужно делать, а Мартын уже вышел навстречу ментам. За ним вышли и другие пацаны, десятка два. Получалось, что Мартын говорил от их имени.

– Здравия желаю, товарищ майор! – лихо взял он под козырек. – Здравия желаю, товарищ капитан! Привет всем труженикам щита и меча!..

Майор с рябым лицом и рыхлым носом долго и внимательно смотрел на него. Его подчиненные хмурились в ожидании приказа. Сейчас им скажут взять Мартына под белы рученьки, и тогда парню придется не сладко.

Менты с удовольствием взяли бы парня в оборот, но майор не решался дать им отмашку. Слишком уж много людей за спиной у Мартына, как бы не взбунтовались они. Усатый капитан хорошо помнит, как знаменские гнали его до ворот. Поэтому он тоже в раздумье.

– Откуда ты такой веселый взялся?

– Да работаем мы здесь. Кафе строим…

– Что-то слишком много строителей, тебе не кажется?

– Так аврал у нас. Дожди скоро пойдут, крышу заканчивать надо…

– Какую крышу?

– Ну, над кафе…

– А может, над рынком крышу поставить хотите?

– А это как?

– Ты дурочку не включай, не надо! – влез в разговор капитан. – Знаем, что вы тут делаете… Правда, товарищ майор?

Он посмотрел на своего начальника угодливо, снизу вверх и с прогибом. Мартын едва сдержал усмешку. Совсем упал капитан в его глазах. И еще стало понятно, почему не смогли менты справиться со знаменскими пацанами в первый раз. Если капитан своего начальства боится, то братва пугает его еще больше. И за шкуру свою менты боятся, и за карьерное благополучие, а схлестнешься с братвой, так и без головы можно остаться. А если уцелеешь, то начальство вопросами прижучит – почему обделался на всю штанину, почему такой тупой и так далее, по полному перечню. Вот если бы знаменские разбежались, тогда бы менты могли обмывать победу. Но не дождутся они такого праздника…

– Что ты знаешь, капитан? – сплюнул себе под ноги Мартын. – Ничего ты не знаешь. Мы тут работаем, люди это подтвердят. Если тебе что-то не нравится, можешь меня закрыть; только учти, сейчас не тридцать седьмой год. Я бучу подниму, скажу, что милиция бандитов бережет, чтобы рабочий человек их вдруг не обидел. Бандиты нам работать не дают, наезжают, деньги отбирают, а где милиция? Сначала мы бандитов разогнали, потом менты появились… Сколько вам бандиты платят?

– Все сказал? – зло спросил майор.

– Все. А сколько бандиты вам платят, на это вы журналистам ответите. А мы прессу поднимем, не сомневайтесь!

– Где хозяин кафе?

– А бес его знает.

– Бес, ты знаешь? – послышалось за спиной.

– А на хрен он мне нужен? – ухарски отозвался Бес.

– Слышь, начальник, голос народа? Не любит он буржуев. И бандитов тоже. И ментов не любит, которые бандитов от него защищают… Давай, начальник, прессуй народ! В камеры нас, на хлеб и воду!

Будь Мартын в одиночестве, он бы давно уже сидел в «уазике» с заломленными за спину руками. Но за ним сила, и сам он умеет говорить пламенные речи, спасибо замполиту части, где он когда-то служил.

Сначала майор пожевывал нижнюю губу, затем, незаметно для себя, перешел к ногтям на пальцах. Нервничает начальник, не знает, что делать. Всех в кутузку ему не упрятать – сил для этого не хватит. ОМОН пока вызовешь, время пройдет. А потом вдруг выяснится, что знаменские пацаны – это народное ополчение, и не судить их надо, а награждать за борьбу с бандитизмом.

– Никто вас ни в какие камеры не собирается… А территорию рынка немедленно освободить!

– Как скажешь, господин товарищ майор.

– И чтобы больше никакого бардака!

– Само собой.

Майор показал спину, махнул рукой, увлекая за собой своих людей. Уходя, кучерявый капитан свирепо глянул на Мартына, но тот лишь усмехнулся в ответ. Менты, конечно, страшная сила, но не в лице этого лизоблюда.

Стражи порядка убрались, и Мартын, гордый своей победой, вернулся к Гобою.

– Круто ты с ними, – не без восхищения сказал тот.

– А че они с нами сделают? Мы же народные мстители, гы… Сегодня мстители. И завтра. Пока московским не наваляем. А когда наваляем, рынок наш… Сами рэкетирами станем.

– Почему рэкетирами? – с мрачным видом спросил Угрюм.

– Так сами торгашей доить будем. Или тебе бабки не нужны?

– Почему доить? – покачал головой Гобой. – Они же сами от московских защититься не могут, так пусть нам за охрану платят. Если мы их защищаем, какие же мы бандиты?

– Не вопрос, – криво усмехнулся Мартын.

Он и сам бы мог трепануться в таком же ключе: язык у него подвешен, мозги включены. Чужие уши на то и существуют, чтобы на них лапшу вешать, но себя-то не обманешь. Сам-то он понимает, чем собирается заняться. Впрочем, это его ничуть не пугало. Если есть сила, чтобы стать волком, то почему бы не обернуться им?

– Сначала надо от московских отбиться, а там уже решим, кто есть кто…

– А если не отобьемся?.. Что, если у них стволы будут? – спросил Бабай.

Мартын одобрительно посмотрел на него. Вроде бы не острого ума парень, а иногда такие умные вещи говорит, что диву даешься. Стволы бы им не помешали. Со стволами они любую банду разогнали бы. Любую, у которой не будет железа…

Действительно, со стволами было бы здорово. Московские две сотни бойцов подгонят, с дубинами, а у знаменских всего несколько десятков. Но у них стволы, и столичные разбегаются со страху… Если бы да кабы…

– И нам стволы нужны, – Мартын провел пальцами по лбу, будто для того, чтобы разгладить морщины.

– А где их взять?

– Где, где… Я в охотничий магазин недавно заходил, там ружья помповые завезли. Сила. Но деньги нужны…

– И деньги, – кивнул Гобой. – И охотничий билет. У тебя есть?

– Ну, за деньги можно и билет купить.

– Тебе хорошо говорить, у тебя судимости нет…

– За деньги все решается.

– А деньги где взять?

– У торгашей… Но это замкнутый круг. Сначала рынок нужно взять, а потом его доить. А стволы нам завтра нужны… Придется без них обойтись, – развел руками Мартын.

– А на будущее? – снова удивил его Бабай.

– Ну, если завтра выживем… Есть еще вариант. Я оружейные склады под Саратовом охранял. Большие склады, мобилизационные, там даже автоматы есть… Ну, сам не видел, но говорят…

– И что, можно подломить склад?

– Тут ты, Бабай, не прав. Хотя ход мысли неплохой. Только там такая охрана, что лучше не соваться. И колючка, и сигнализация. Но если братва поможет, то можно и склад подломить…

– Какая братва?

– Ну, наша, солдатская… Понятное дело, я там никого уже не знаю, три года как дембельнулся, но коны можно набить. Опять же деньги нужны, задаром никто не купится, тут без интереса никак…

– Тогда о чем базар? – усмехнулся Гобой.

– А что, помечтать нельзя? – Мартын дружелюбно хлопнул его по плечу. – Завтра рынок отобьем, заживем как сыр в масле. Деньги будут, упакуемся, лично я куртку кожаную возьму, цепь золотую, чтобы круче яиц ходить. Стволы достанем, я себе «ТТ» возьму, весь такой из себя…

Мартын показал, как с небрежностью бывалого ковбоя достает из кобуры пистолет, крутит его на пальце, а затем прикуривает от него, как будто это всего лишь зажигалка.

– Круто! – завороженно протянул Бабай.

– Людей наймем, кафе достроим, на втором этаже у нас номера будут, баньку построим, девчонок водить будем… Не жизнь, а малина! Или лучше консерваторию построим, а, Бабай?

– Какую еще консерваторию?

– Ну, нормальную консерваторию. Чтобы культуру в массы двигать. И пулемет на крышу поставим. Угрюм у нас пулеметчиком будет.

– А пулемет зачем?

– Ну, ты, в натуре, темный, Бабай! Если пулемет не поставить, то все консервы растащат! А какая культура на голодный желудок? Усек?

– Не напрягай пацана, – усмехнулся Гобой. – А то спать ночью не сможет.

– Чего не смогу? – возмутился Бабай. – Я что, по-твоему, совсем тупой? Думаешь, не понимаю? Рынок у нас будет, понял! Большой рынок. И шмотками торговать будем, и консервами. Потому и нужна нам консерватория!

– Понятно? – Подмигнув Гобою, Мартын легонько постучал себя кулаком по голове. – Кстати, а не послать ли нам гонца в ближайшую консерваторию? Кафе у нас уже есть, накроем поляну, вмажем граммов по сто, чтобы лучше спалось…

Идея понравилась всем. Ночь будет холодная, условий никаких, а водка и кровь согреет, и тяготы полевой жизни сгладит.

Мартын не верил своим глазам. На пустырь перед рынком вырулил тот самый автобус с фанерным окном на задней двери, на котором в Репчино на днях приехала знаменская братва. Но сейчас из автобуса выходили пацаны из Княжевска. Узколобый Дрын во главе, исполинского роста тяжеловесный Холодец, плоскоголовый Барабан…

– Может, это мне снится? – Гобой закрыл один глаз и потер его пальцем.

Мартын собрал пацанов на пустыре, чтобы достойно встретить толпу московских. Утром к ним на рынок прибыл гонец, сказал, чтобы к полудню ждали гостей, но вместо столичных братков появилась княжевская шпана. Один десяток… Второй… Третий… Толпа приличная, и если с ней сойтись стенкой на стенку, то на московских просто не останется сил.

– Что за хрень?

Мартын тряхнул головой, но наваждение не исчезало. Княжевские сбились в кучу, направились к ним. Палки в толпе мелькают, монтировки, цепи, молотки.

– Может, кто-то объяснит мне, что здесь происходит? – оторопело протянул Угрюм.

– Бред какой-то.

Знаменских не надо было поворачивать лицом к своим извечным врагам, они сами выстроились в линию против них. Опять кого-то покалечат, а может, и убьют. Все уже давно привыкли, что всякое столкновение с княжевскими заканчивается жестокой дракой.

Княжевские остановились, от толпы отделились Дрын, Холодец и Барабан. Выглядела эта троица не так внушительно, как вчерашние московские авторитеты, но лучше иметь дело с теми, чем с этими. С московскими он вчера мог миром договориться, все к этому шло. А с княжевскими договориться не получится, да и гордость не позволит идти на мировую.

– Я не понял, вы чо, ухи поели? – вышел вперед Мартын.

Он не должен был забывать, что взвалил на себя тяжелую ношу центрового. Даже Гобой, похоже, признал его право быть первым, и сейчас было никак нельзя ударить в грязь лицом.

– Я тебе сейчас эту уху в глотку залью! – заорал на него Дрын.

Он развел руки в стороны, как будто Холодец и Барабан должны были схватить его и удерживать, чтобы он не лез в драку. Хотя они и не думали этого делать. Было видно, что у Холодца и Барабана тоже кулаки чешутся.

– Сначала из своей глотки ее вынь!

– Дрын, я тебе давно башку мечтаю проломить! – встрял в разговор Гобой. – Но пока она у тебя целая, скажи, каким ветром вас сюда занесло?

– А это наш рынок, понял?!

– Ничего себе заявы! – ошалел от такой наглости Мартын. – Откуда ты вообще про него узнал?

– А вот узнал! Думаете, слиняли от нас, так можете спокойно Москву бомбить? А фигли! Мы вас везде достанем!

– Так я не понял, тебе рынок нужен или просто нас достать хочешь?

– Я тебе щас пасть порву, чмо ты позорное!

Все, это был предел, дальше только драка, смертный бой. Но между Мартыном и Дрыном встал вдруг Спартак. Откуда он взялся, непонятно. Может, это призрак его?

– Дрын, тебе сколько лет? – спокойно, без напряжения голосовых связок спросил бригадир.

Когда-то он сам бился смертным боем с Дрыном, и тот почему-то всегда от него получал. Может, поэтому княжевский авторитет и растерялся, нос к носу столкнувшись со Спартаком. И Холодец слегка стушевался, и Барабан. В свое время Спартак сумел вбить им уважение к собственной персоне. Ненавидели они его, но побаивались. Хотя вряд ли это повлияет на ход событий. Напряжение между двумя «стенками» такое, что воздух уже трещит от проскакивающих в нем искр. Вот-вот должна была ударить молния.

– Двадцать четыре. А что?

Но, похоже, Спартак сумел разрядить обстановку. Гроза еще не миновала и гром запросто может грянуть, но все же дышать стало легче.

– Не надоело еще кулаками махать?

Спартак глыбой возвышался над всеми – и над знаменской толпой, и над княжевской. Какая-то титаническая мощь в нем, как изнутри, так и снаружи. Гранитная в нем твердь, Мартын физически ощущал это. Ему самому хотелось быть первым, и он пытался убедить себя, что Спартак вовсе не исполин, он такой же, как все, просто выглядит чуть более внушительно. Но при этом ему вдруг стало спокойно за его широкой спиной, даже уютно. Извилины в его голове вытягивались в провода, по ним, как по телеграфной линии, промчалась мысль, что драки с княжевскими не будет. Если Спартак захочет решить дело миром, то накал страстей сойдет на нет. А ему, понятное дело, воевать с княжевскими не с руки.

– А тебе?

– Надоело. Поэтому я делом занимаюсь. Вот, работаю здесь, деньги зарабатываю.

Спартак говорил, едва разжимая челюсти, слова звучали не совсем разборчиво, но Дрын его прекрасно понимал. И желания посмеяться над его сломанной челюстью не возникало. Он тоже ощущал довлеющую мощь знаменского исполина.

– Знаю, как ты их зарабатываешь… Рынок под себя взяли! – зло, но без ненависти выдал Дрын.

– Взяли. Потому что нас на деньги кинуть хотели. Московские наехали, мы отбились. Ну и рынок заодно взяли… Что здесь не так?

– Мы тоже хотим! – набычился на Спартака Барабан.

– Флаг тебе в руки. Таких барахолок в Москве много. Тут по соседству одна есть, небольшая… так и нам до Рижского рынка как макаке до слона. Я не знаю, что там за бригада, но ты можешь пробить. Если что, мы тебе поможем. А домой вернемся, отпразднуем. Я тебе лично морду набью, – почти весело, но вовсе не в шутку сказал Спартак. – На радостях…

Барабан дернулся, реагируя на эти слова, но Спартак продолжал давить на него взглядом. Сила в нем была и уверенность, которых сейчас так не хватало княжевским, потому и поплыл Барабан. И Дрын промолчал, хотя тоже должен был как-то отреагировать на такое обещание.

– Дома драться будем, мы вражду там должны оставить, а здесь мы – свои среди чужих. Нам друг за друга держаться надо.

– Ну-у, я не знаю… – неуверенно дернул плечом Дрын. – А рынок правда есть?

– Ну, если сила есть, то и рынок будет… Вон московские как лютуют, все, что плохо лежит, под себя подметают. А мы собачимся по старой теме… В наши-то годы. Сейчас московские подъедут – вот потеха для них будет, когда мы друг друга мочить начнем…

– Куда они подъедут?

– Сюда. Толпу вот собрали, московских ждем… Ну так что, друг другу помогать будем?

Дрын думал недолго.

– Ну, если вы нам потом поможете, то мы с вами… А это что за беда?

С дороги на пустырь сползала вереница легковых автомобилей, погружаясь в клубы поднимаемой пыли. Впереди черная иномарка, за ней – четыре «девятки», две «Волги»… Пока все. Не густо. Но и не пусто. Если по пять рыл в одной машине, то на выходе – три с половиной десятка бойцов. И если все они будут такими же дюжими, как вчерашние качки, то не факт, что знаменские и княжевские смогут их порвать – слишком много «сырых» пацанов в их рядах. А если у московских еще и стволы будут…

– Московские это, – хищно сощурился Спартак. – Не слабо?

– Терпеть не могу московских, – оскалился Дрын.

– Ну, так надо им это объяснить.

– Да не вопрос… Только не бздеть, ладно?

– Лишь бы у вас ничего не сыграло… Ты давай справа, мы слева. И от нас далеко не отходи.

Спартак распорядился, и Дрын послушно кивнул. Глядя на это, Мартын мысленно снял шляпу перед своим бригадиром. Сам бы он не смог так четко разрулить ситуацию. Увы, не того он масштаба фигура, чтобы усмирить княжевских отморозков.

Спартаку приходилось видеть, как солдаты десантируются с боевых машин пехоты – сгружаются, разворачиваются в цепь, чтобы атаковать врага.

В Афгане противник не условный, там «духи», там реальная смерть. И здесь все по-настоящему. Из автомобилей, как из бронемашин, выбирались крепкие, разгоряченные ребята; и у них свое боевое построение, и они пришли сюда, чтобы бить и убивать.

– Мать моя женщина! – возмущенно протянул Мартын. – Как в водку вчера смотрели!

– Что такое? – не глядя на него, боком склонил к нему голову Спартак.

…Сагоян заявление не забрал, Свекольникова приняла решение о возбуждении уголовного дела, но при этом отпустила Спартака под подписку о невыезде. И к «свадьбе» он поспел как нельзя кстати. Подошел к своим, спросил у пацанов, что происходит, разобрался в ситуации – и теперь у него под рукой двойная сила. Человек восемьдесят на его стороне. А у московских и четырех десятков не наберется. Но у всех куртки нараспашку, и у некоторых видны рукояти засунутых за пояс пистолетов. Видимо, это и напрягло Мартына.

– Как чувствовал, что стволы у них…

Точно, это его и встревожило. И Спартака, само собой, тоже. Глупо идти с дубинкой на танк. Но лучше на пулю нарваться, чем спину показать. Хрен с ним, с этим рынком, но ударить в грязь лицом перед княжевскими – ну уж нет!

Дрын тоже увидел пистолеты, он уже смотрит с ехидной насмешкой на Спартака. Дескать, очко уже играет? Сам он тоже боится, но назад не повернет – и гордость не позволит, и посмеяться над знаменскими хочется.

Московские уже сбились гуртом. Неширокая у них «стенка», всего шесть человек в первой линии. Но у всех стволы. Не факт, конечно, что оружие есть и у остальных, у тех, кто за первым рядом. Было бы десять пистолетов, столько бы людей было в первой линии. А так всего шестеро. Плотная получилась толпа, скомканная. Такую легко окружить.

– Дрын, давай справа их обходи, а мы слева.

Дрын кивнул, махнул рукой, показывая, какой маневр нужен. И Спартак вытянул своих людей в линию, левая половина которой обошла московских с фланга, чтобы в одной связке с княжевскими взять их в клещи.

Наверняка пацанам было страшно – московские суетливо хватались за оружие, передергивали затворы. Но страх не помешал маневру, и противник оказался в кольце. Старший московской команды смотрел на Спартака в замешательстве. Он просто не мог поверить, что провинциальную шпану ничуть не напугало его железо. Он думал, что вражеская толпа разбежится, но нет, она уверенно взяла его людей в тиски. И все произошло так стремительно, что никто не успел даже выстрелить.

А теперь уже поздно жать на спусковые крючки. Стволов действительно всего шесть, но знаменско-княжевская толпа уже и в глаза лезет, и в уши сопит, и в затылок дышит. Спартака можно застрелить, Мартына, Бабая, Дрына, Холодца, но это лишь обозлит их пацанов, у которых свое железо. До смерти ведь московских тогда забьют.

Столичный авторитет выглядел внушительно. Знакомая личность – этот наглый тип с бегемотистой физиономией на днях пытался прогнуть Спартака под Артура. А вчера он сам попал под раздачу – глаз у него подбит, глубокая ссадина на носу, губа распухла… Но все это не вызывало презрительную усмешку. Спартак смотрел на громилу безо всякого ехидства, но и робости в его глазах не было. И на ствол пистолета, что смотрел ему в живот, не обращал никакого внимания. Дрын тоже ничего не боится или делает вид, что ему все нипочем.

– Ты дуру свою убери, – резко, но без надрыва сказал Спартак.

– Еще чего!

Московский авторитет также старался держать свой страх в узде, но все-таки в нем произошел сбой. От сильного волнения у него вдруг задергалась щека, и ему никак не удавалось избавиться от этого нервного тика.

– Боишься?

– Я боюсь?! Да я тебе сейчас башку прострелю! – заявил москвич.

Только почему-то, вытянув руку, ткнул Спартака пистолетом в грудь.

– Стреляй. А потом тебя самого закопают. Поверь, ты своей дурой никого здесь не напугаешь.

– Слушай, откуда ты такой взялся, что грудью на амбразуру лезешь? – скривился браток.

– Это не я взялся. Это ты взялся на мою голову. Не надо было за ару подписываться. А ты подписался. И репчинский рынок теперь наш…

– Ты даже не знаешь, с кем связался!

– Ну так уважь, объясни, – ухмыльнулся Спартак. – А то ведешь себя, как будто мы грязь из-под ногтей. Хоть бы назвался для приличия, а то ведешь себя, как та бомба…

– Какая бомба?

– Атомная. Она тоже не назвалась, когда на Хиросиму падала. Но в тебе-то такой силы нет. Тебе попроще надо быть…

– Носорог я.

Спартак усмехнулся. Он почему-то думал, что у этого типа кличка Бегемот. Впрочем, не очень-то он и ошибся.

– Варшавские мы! – уточнил для пущей важности бегемотистый.

– Да хоть бухарские…

– Мы с солнцевской братвой работаем!

– Работайте дальше, мы не против. Только в другом месте…

– Ты чо, не понимаешь? Я тебя щас пристрелю! – взвыл Носорог.

Но градус истерики сбил молоток, занесенный над его головой. Он выстрелит в Спартака, а Бес тут же проломит ему череп. И других стрелков ждало то же самое.

– Стреляй, – с видимым равнодушием усмехнулся Спартак.

От страха у него заледенело под коленками, онемели руки, потяжелевшая душа так и норовила соскользнуть в пятки. Но показать свой испуг он не мог, гордость не позволяла. Не так страшна смерть, как позор…

– Ты что, псих? – нервно, если не сказать истерично спросил Носорог.

– Да. И зовут меня Спартак. Кто-то Наполеном зовется, а я Спартаком…

– Ага, а это твои спартанцы…

– Да, такие же психи, если ты не знаешь.

– Почему не знаю, знаю! Психи вы… Но ничего, я постараюсь вас вылечить.

– Как?

– А свинцовыми пилюлями!

– Слышь, я, может, и псих, но словами не кидаюсь. Хочешь стрелять, так стреляй. А нет, так проваливай! И чтобы духу твоего здесь не было!

– Ну все, молись!

Носорог внутренне напрягся и даже шевельнул пальцем на спусковом крючке. Страшно ему стрелять, но ведь он должен сдержать слово. А помешать ему Спартак, увы, не может. Одно неосторожное движение с его стороны, и тогда браток точно нажмет на спуск. А так, может, и пронесет. Хотя вряд ли…

– Атас, менты! – крикнул кто-то из толпы.

Спартак не мог смотреть в сторону, откуда появились менты. Движение головой могло спровоцировать выстрел. Да и взглядом нужно давить на Носорога, чтобы тот не наделал глупостей.

– Вы что, ментов натравили? – визгливо спросил московский авторитет.

Его братки засуетились, стали пятиться к своим машинам, оттесняя знаменских и княжевских пацанов, что дышали им в спину. Похоже, они не прочь воспользоваться если не достойным, то просто любым поводом избежать драки.

– Ну, вы же с арой меня закрыли.

– Это не по понятиям, понял?

– А мы не блатные. Мы здесь работаем. И дальше работать будем…

– Ну, тогда тебе повезло! Ментам спасибо скажи…

Резким движением Носорог вернул пистолет на место и с героическим видом возглавил отступление.

Спартак молча наблюдал за ним. Не угрожал, не оскорблял. Лишнее это. Носорог и сам понимал, что проиграл не только очередной раунд, но и весь бой. Наверняка он будет грузить своих пацанов тем, что не хотел и не хочет связываться с ментами. Не полезет он сюда больше, и оправдание у него есть.

Спартак молчал. И Носорог тоже не угрожал ему, понимал, что глупо махать кулаками после драки. Да и нечем ему угрожать. Ведь он собрал против знаменских все, что мог. И если сейчас у него ничего не вышло, то в будущем можно нарваться на очень серьезные неприятности.

Ментов было много, человек двадцать. И патрульно-постовая служба здесь, и отделение ОМОНа – одни в фуражках, другие в беретах, но все с автоматами. Впереди офицеры, у этих только пистолеты. Надвигались они со стороны рынка. Шли широким шагом, явно торопились не спеша, но варшавская братва все-таки успела разъехаться. Зато знаменские и княжевские остались – гордость не позволяла убегать. Та самая гордость, которая вела пацанов на стволы пистолетов.

Но от холодного оружия пришлось избавиться, оно со звоном полетело за спины. Спартак и Дрын переглянулись, кивнули друг другу и смешались с толпой. Выяснять отношения с ментами они не собирались, поэтому нечего было выпячивать себя.

Ментов много, серьезное оружие у них, но все-таки они растерялись перед огромной толпой, что должна была, но не расходилась. Хотя и агрессии не проявляла, не провоцировала.

– Кто здесь старший? – громко выкрикнул офицер с погонами подполковника.

В ответ он услышал гробовую тишину. Нет старших, значит, и говорить не с кем. А взывать ко всей толпе – глупое дело и не благодарное.

– Даем вам десять минут, чтобы никого здесь не было!

Менты явно растеряны, но лучше их не злить. Им сейчас нужна хотя бы видимость победы, чтобы оправдаться перед собой и начальством. И Спартак понимал, что не стоит идти на обострение. Поэтому он дал команду, и его бойцы организованной толпой направились в сторону высотных домов, что рядами возвышались за огромным пустырем. За ними потянулись и княжевские. Это не бегство и даже не отступление. Цель достигнута, и пора возвращаться на исходные позиции. Менты остались на месте. У них свой праздник. Пусть пишут в рапортах, что беспорядки предотвращены и зачинщики разбежались.

Глава третья

Спартак не вкладывал в удар всю свою силу. Он вроде бы нехотя выбросил вперед тяжелую руку и с ленцой двинул противника кулаком в живот. Но этого вполне хватило, чтобы Артур сложился пополам. Это потому, что больно ему. Но вот он опустился на колени. Это уже потому, что страшно.

– Знаешь, Артур, со мной в армии Вардан служил, тоже армянин. Классный пацан, таких еще поискать. Я не нацист, мне все равно, кто ты, русский или армянин. Русская ты сволочь или армянская. А ты сволочь, Артур… Ладно, Носорогу меня сдал, а ментам зачем вложил?

– Я… Я заберу заявление! – жалко пролепетал бедолага.

– Конечно, заберешь. Ты же не хочешь стать инвалидом?

– Нет, не хочу…

– Да, и еще. Натура у меня такая дурацкая: если сказал слово, то ужом должен вывернуться, но сдержать его. А я тебе слово дал, что ты без трусов останешься, если рыпнешься на меня. А ты рыпнулся… Теперь твои ларьки становятся моими.

– Э-э…

– Товар можешь забрать, за товар базара не было, а ларьки под меня отходят. Они теперь на меня работать будут. Вопросы?

– Но так нельзя!

– Это не вопрос, это сопли. Высморкайся себе в рот и давай отсюда. Два часа времени у тебя на то, чтобы забрать заявление. Если нет, пеняй на себя: до конца жизни будешь работать на аптеку. Я слов на ветер не бросаю. Ты меня понял?

Все понял Артур или нет, но из недостроенного кафе он выходил на полусогнутых. Армянин уже в курсе, что Спартак смог прогнать московскую братву, он знает, что шутки с ним плохи. Силы за ним нет, поэтому его бизнес на репчинском рынке заканчивается.

Зато Спартак теперь может закончить свое дело. Теперь он будет достраивать собственное кафе. И рынок будет строить – во всех смыслах этого слова.

Он вышел на площадку перед кафе и увидел Мартына. Тот стоял у ларька, у открытой двери, через которую разговаривал с Юлей. Весело ему, улыбка до ушей. Рядом с ним Бабай, рыжеволосый громила Тапыч, такой же здоровенный Марал. В руке у Мартына спортивная сумка, похоже, полная…

Не хотел Спартак собирать дань с торгашей. Не потому, что собирался лепить благородного Робин Гуда. Нет, он прекрасно понимал, что без денег ему с пацанами на рынке не удержаться. Рано или поздно появятся крепкие ребята с пушками, устроят бойню, вырежут всех знаменских, поставят на рынок своих бойцов. На силу можно ответить только силой, других вариантов не дано. А для того чтобы обзавестись стволами, нужны финансы.

Но беда в том, что рынок оживал с трудом. Распугали людей бесконечные разборки, боятся они сюда ходить. Хорошо, что последние стычки происходили на пустыре, погромов на самой барахолке не было, поэтому свободных мест в торговых рядах уже не так много, меньше половины. Да и торговля идет достаточно бойко. Но все-таки Спартак хотел немного обождать, чтобы торгаши успели обрасти жирком. И еще он боялся распугать их поборами. Но Мартын умел убеждать. Он привел столько «за», что Спартак вынужден был уступить. К тому же Мартын сам вызвался собрать дань.

Спартак не должен был оставаться в стороне, но только Мартын двинул свою «шляпу» по кругу, как появился Артур. С ним тоже требовалось провести работу, и Спартак лично взялся за это. Так что Мартын собрал дань без него. Времени у него на это ушло совсем ничего. И коробочка его, похоже, полным-полна. Даже на Юлю время осталось. И ему весело, и ей приятно…

Спартак нахмурился. Умом он понимал, что Юля не могла изменить ему с Мартыном. Во всяком случае, после того, как он поставил ей жесткое условие. Но в душе раздраженно зазвенела ревнивая струнка.

Он не стал звать Мартына, дождался, когда тот сам заметит его, и, встретившись с ним взглядом, поманил к себе движением головы. Тот кочевряжиться не стал, хоть и с чувством достоинства, но все-таки поспешно подошел к нему. Улыбка с лица не сползла, напротив, стала еще ярче.

– Тут такой навар, что мама не горюй! – торжествовал он. – Пол-лимона «дровами» взяли!.. И никто ничего! Отдают как миленькие!.. Хазар их приучил. Чувствуется его школа…

– Что, и никто в контры не встает?

– Да нет, никто… Ну, есть такие, у кого сегодня нет ничего; завтра, говорят, отдадут… Да ты не думай, я понимаю, что это хитрозадые дурку включают. Но у меня все записано… Я тут каждого на прицел возьму, узнаю, кто сколько заколачивает, на процент их поставим…

– Не жалко людей?

– А нас кто жалел, когда Носорог тут быковал? Пусть охрану отрабатывают…

– Пусть отрабатывают… С Юльки, надеюсь, ничего не снял?

– Я что, совсем дикий?!

– А ее саму снять не собираешься? – в шутку, но не очень весело спросил Спартак.

– А что, можно? – хитро сощурился Мартын.

– Нет.

– Жалко.

– Жалко у пчелки. А у евнухов жала нет. Евнухом хочешь стать?

– Да ты что, брат, думаешь, я к ней клеюсь? Просто нормальная девчонка, поговорить с ней интересно. Ты мой друг, значит, и она моя подруга. Что не так?

– Все так… Значит, пол-лимона, говоришь, взял?

– Ну, почти.

– А в баксах это сколько?

– Ну, почти две с половиной…

– На стволы хватит?

– Ну, на что-то хватит…

– Давай езжай в свой Саратов, сколько сможешь стволов взять, столько и возьми…

– Ну, это договориться надо…

– А в чем проблема?

– Проблема есть, но мы ее решим. Будут стволы, отвечаю…

Спартак всерьез подозревал, что Мартын метил на его место, пацанов хотел под себя подбить, рынок с ними взять, чтобы центровым здесь заделаться. Да и с Юлей замутить не прочь. Но, похоже, пацан угомонился, понял, что не сдвинуть ему Спартака. Правда, в центре находиться по-прежнему хочет, пусть и в чужой тени. Поэтому и старается быть полезным. И это нужно только приветствовать. Хотя и держать ухо востро. Там, где большие деньги, доверять никому нельзя.

– Кого с собой возьмешь? – спросил Спартак.

– Бабая, Тапыча, Марала… Еще бы Джека взять, Хряка, Никодима…

Спартак глянул на него с ироничной усмешкой. Губа у Мартына не дура. Самых боевых пацанов себе выбрал. Мало того, еще Бабая хочет под себя подмять. А тот сам в какой-то степени авторитет. Если Мартын его себе подчинит, тогда и сам над Гобоем с Угрюмом хоть на чуток, но приподнимется.

– А Бабай согласен с тобой ехать?

– Бабай!

Мартын посмотрел на него, как дрессировщик на собаку, требуя от нее встать к ноге.

– Да я бы поехал, – послушно кивнул Бабай.

– Ну, давай, – махнул рукой Спартак. – Тогда Мартына будешь слушать, как меня самого.

– Ну, если надо…

Если парень не стремится быть правой или хотя бы левой его рукой, то пусть будет рядовым бойцом. Каждый сам выбирает свою судьбу. А лучше пусть будет старшим бойцом. Если Бабай не тянет на сержанта, то ефрейтором быть обязан.

– Поедешь, – кивнул Спартак. – На вокзал Мартына проводишь и его пацанов тоже. Узнаешь, как и куда ехать. А потом сюда вернешься. Пока Мартын договариваться будет, мы еще бабок соберем. Ты их отвезешь…

– Это правильно, – улыбнулся Мартын. – За один день мы не договоримся. Пока то да се… Думаю, еще штук десять собрать успеете…

– Хотелось бы.

– Это, нам бы приодеться чуть-чуть…

Мартын провел всеми десятью пальцами по своей дрянной куртке, пяткой правой ноги коснулся левой штанины. Вид у него действительно неважный. Да и у остальных пацанов тоже.

– Несолидно смотримся, – продолжал он. – Торгаши косятся. Если бы не знали, как мы московских сделали, хрен бы отвалили. И солдаты всерьез не примут. Жизнь такая, по одежке у нас встречают…

– Будет вам одежка.

– Нам бы куртки кожаные…

– Хорошо, пусть будет кожа, – кивнул Спартак. – Только ехать сегодня…

Ему бы и самому не мешало прикид сменить, хотя бы для солидности. Но это дело десятое. Главное сейчас – оружие, а все остальное потом.

Мартын уже знал, где что продается, поэтому резину не тянул. И куртки кожаные взял, и джинсы с батниками, и еще цепи взял – правда, не золотые, а латунные, но тоже ничего. Хотелось парню выглядеть круто, но разве он этого не заслужил? Жизнью ведь рисковал, отбиваясь от московских.

Мартын с пацанами отчалил вечером, когда рынок уже опустел. Только Юля оставалась в своем ларьке. Она ждала Спартака, и тот к ней заглянул.

Дел на сегодня больше нет. Пацаны уже отдыхают, для этого у них два совмещенных ларька, наглухо задраенных со стороны улицы, рядом с недостроенным кафе. Это своего рода штаб-квартира команды; там и обеды-ужины можно готовить, и ночевать. А днем – рынком оттуда рулить. И нужно.

– Что-то ты невеселый, – заметила она, когда он закрыл за ней дверь.

– Да дела…

Шесть бойцов у него под рукой. Всего шесть. Нет смысла держать здесь всю толпу. И людей это будет отпугивать, и не прокормишь всех. Угрюм сейчас в Знаменке; он, если вдруг что, соберет пацанов, подгонит их к рынку. Может, и княжевские подключатся. Спартак показал им, какую барахолку можно прибрать к рукам, но они пока не решаются взять ее в оборот, поэтому разъехались по домам. Но Спартак обещал им узнать все подробности про этот рынок, кто там заправляет, какими силами. В общем, от него требуется информация, а ему сейчас не до этого… Как бы княжевские из союзников снова не превратились во врагов. Их тогда только стволами можно будет отогнать, но нет у него пока оружия, потому и неспокойно на душе. И столичные братки могут нагрянуть. И Хазар где-то рядом… Бригада у него небольшая, но это не помешает ему предъявить права на рынок. Как бы сегодня не объявился.

Тревожно на душе и муторно. Поэтому он и невеселый.

– Не страшно?

– Страшно было, когда ствол на пупок давил…

– А завтра что будет?

– Лучше не спрашивай…

– Боюсь я за тебя.

Юля нежно и плотно прижалась к нему. Какая-то нескладная она, и одевается без всякого изящества, но пахнет от нее чем-то родным и милым. Хорошо ему с ней… Хотя и от Жанны он бы не отказался.

– А я за тебя.

– Чего за меня бояться?

– Мартын к тебе клеится.

– Разве? – удивилась она.

– Только не говори, что ты этого не замечаешь.

– Ну, я бы не сказала… А ты что, ревнуешь? – с неуклюжим каким-то кокетством спросила она.

– А что, есть повод?

– Нет… Не нужен мне Мартын.

– Сейчас не нужен. А раньше что было?.. Хотя ладно, мы же договорились не вспоминать, что было раньше, – поморщился он.

– А что было раньше?

– Тебе видней… Иди сюда!

Может, и не красавица Юля, но хорошо с ней. И заводит она его исправно. А сейчас ему и вовсе вдруг стало невтерпеж.

Сейчас она его женщина, и он ей это докажет. Прямо сейчас. И без всяких слов. Он закрыл дверь на засов, приставил к ней табурет, сел сам, усадил на себя Юлю, стянул с нее колготки со всем, что было под ними. Дальше она сделала все сама. Умница, все умеет… Знать бы, где она этому всему научилась…

Дождь лил всю ночь и все утро. К обеду тучи рассеялись, выглянуло солнце, но день уже был испорчен. Закон рынка – если нет продавцов, то не будет и покупателей. Плохо, когда спрос есть, а предложения нет. Для кассы плохо, куда стекалась плата «за охрану». Нет торговли, нет и денег. Может, у кого-то по-другому, заработал или нет – все равно плати. Но Спартак своих торгашей терроризировать не собирался. У него большие планы на будущее, и он не должен настраивать народ против себя.

Плохо, что дождь не позволил торговать. А почему? Потому что ряды открытые. А ведь над столами крышу можно поставить, обычную, шиферную. А еще лучше навесы над рынком поставить, чтобы и покупателям комфортно было. Дорого? Ну, так торгаши пусть и платят за это удовольствие. Надо рынок в аренду брать, чтобы хозяином быть не только по праву сильного, но и по факту собственника. Юля как раз этим и занимается.

Рынок как бы городу принадлежит, есть администрация – директор рынка, тихий бытовой алкоголик Пал Сергеич, бухгалтер баба Дуня, два уборщика и три сторожа, – но в тонкости дела никто не посвящен. Город поставил, город и доход за продажу мест забирает. А кто конкретно рынком занимался, огораживал его, асфальтом площади заливал, торговые ряды ставил – так это в администрацию идти надо, там узнавать. Короче говоря, бардак. Так все запутано, что Артур не мог в свое время разрешение получить, чтобы кафе поставить. Вот и занимался самостроем, не было у него никаких документов.

Артур забрал заявление и куда-то пропал. И о Хазаре ни слуху ни духу, как будто и не было его никогда. Но Спартак чувствовал, что рано или поздно оба дадут о себе знать. Возможно, в самое ближайшее время…

Не было сегодня дохода… Зато за последние выходные наварились. И это не считая тех денег, что Бабай увез в Саратов. А дела там идут неплохо – на днях Мартын отзвонился, сказал, что уже обо всем договорились, осталось только получить товар. И сюда его еще нужно доставить, но Мартын что-нибудь придумает.

Тук-тук, тук-тук… Часть денег ушла на крышу над кафе. Достраивать его надо, отопление проводить, чтобы зимой можно было отделкой заниматься. Угрюм сейчас за бригадира, десять пацанов с ним из Знаменки уже вовсю работают. Стропила и обрешетку они поставили, сейчас шифер кладут. Спартак уже выделил деньги на отопительные батареи, на трубы для разводки, а там и котел поставят, на мазуте.

Сам он на крышу больше не полезет. Не то чтобы зазнался, нет; просто теперь у него людей много, которые могут работать под его и Угрюма чутким руководством. К тому же одежда у него вовсе не для такой работы.

Хотел он куртку купить, но торгаш уговорил его взять кожаный плащ. Сказал, что для высокого крепкого мужика это самое то. Действительно, выглядел он в этом плаще круто. Вещь фирменная, чисто из Италии, двубортная, с поясом, с накладными погончиками. Плохо, что джинсы с этим плащом смотрелись не очень, пришлось шерстяные брюки покупать, черные; смотрятся они отлично, но их гладить надо хотя бы через день. Впрочем, для этого у него есть Юля.

Ему еще непривычно в новом обличье, но уже не хочется лезть в грязь. На площадке перед кафе лужи, а туфли у него начищены до блеска, как бы не запачкать… Спартак усмехнулся, подумав о том, что если бы сейчас на рынок вломилась враждебная толпа, он бы вмиг забыл о чистоте. И кровью не побоялся бы испачкаться. Но сейчас-то никто не нападает. Московские, похоже, забыли сюда дорогу. Или копят силы, чтобы взять реванш…

Спартак посмотрел на железный павильон в дальнем конце рынка. Кафе там сейчас обычное, любой, кто хочет, может зайти, пива попить, шашлыков поесть. Там сейчас никого, но дымок от мангала поднимается. Может, пойти пивка тяпнуть?

С шашлыком сложнее. Челюсть вроде бы уже срослась, но шины еще оставались. Говорить Спартак мог уже более-менее нормально, а вот жевать не получалось. По-прежнему приходилось есть жидкую пищу. Одним словом, шашлык ему сейчас не по зубам.

Но по лужам идти в павильон не хотелось. Совсем рядом тянулись кирпичные ларьки, там торговля есть, для тех, кто мимо рынка проходит-проезжает. И в одном ларьке девочка симпатичная, Викой зовут. Гобоя она отшила, а на Спартака засматривается, улыбается ему – вроде бы стыдливо, но взгляд при этом заманивающий. И товар у нее интересный – видеокассеты с боевиками, мелодрамами и фильмами для взрослых. Одну такую кассетку Спартак уже купил, с Юлей смотрели, интересно было, только после полуночи заснули. А почему бы с Викой не посмотреть? У нее там в ларьке видеодвойка. И дверь железная. И даже раскладушка. Она ему кофе приготовит, он ее шашлыком угостит. С ним Простофил и Протас, кто-нибудь из них двоих сбегает в кафе…

Но Простофил и Протас его бойцы, а не мальчики на побегушках. Нет, за шашлыком, конечно, он их отправить может, но что-то не хочется Юле изменять. Снизу – «да» на него давит, а сверху – «нет». Вот и непонятно, чем думать – головой или тем, что на метр ниже. И хочется, и колется, и совесть не велит.

Но хочется все-таки больше. Хотя и не настолько, чтобы напрямую идти к Вике. В ларек можно попасть и со стороны рынка, но Спартак решил зайти к ней с витрины. Он вышел через главный вход на широкий тротуар, вдоль которого тянулись окна собранных в одно здание ларьков. Дорога рядом, машины шумят, по тротуару люди ходят – от городка идут к остановке, что на МКАДе метрах в двухстах от рынка. А кто-то, напротив, возвращается из Москвы. Многие останавливаются возле ларьков – там ведь и колбасой торгуют, и хлебом, и всякой всячиной вроде сигарет и «сникерсов».

А у Спартака, кстати, сигареты на исходе, неплохо было бы запас пополнить. А по пути к одному ларьку можно будет остановиться и возле другого, глянуть на Вику… Тогда он и решит, идти к ней или нет.

Но не посмотрел он в ее сторону, что-то удержало. С глаз долой – из мыслей вон. Глядишь, и избежит искушения.

Спартак мог бы заглянуть к ней на обратном пути, но вдруг увидел Жанну. Она шла от остановки, вся из себя, ноги от ушей, походка от бедра. Плащ на ней бежевый нараспашку, далеко не самое длинное красное платье под ним, на ногах ботфорты на высоком каблуке.

Глядя на нее, Спартак забыл, что нужно посторониться.

Она заметила его, сфотографировала взглядом, мгновенно прогнав полученную информацию через компьютер, фильтрующий людей по признаку «свой – чужой». Видимо, Спартак попал в разряд «свой», поэтому девушка обозначила на губах кокетливую улыбку, собираясь обогнуть его.

Может, в ее голове находился и более мощный компьютер, но Спартака она пропустила через поверхностный, мгновенного действия. Оценила его, но не узнала. И удивленно повела бровью, когда он поздоровался с ней.

– Привет, Жанна.

– А разве мы знако… Спартак?!

– Я что, так сильно изменился?

– Ну, может, и не сильно… Но изменился…

Она смотрела на него без всякой неприязни, с интересом и даже с оттенком восхищения во взгляде.

– А Юля где?

– А ты разве к ней шла?

– Нет, я домой.

– И она дома. Нечего ей здесь…

Товар Юли он переместил в кирпичный ларек и человека нанял, пока вместо нее торгует. А она пусть с документами на рынок работает, раз уж взялась за это дело. Ну и домом пусть занимается. Домом, о котором сейчас он думал меньше всего.

– А сам чего здесь?.. Ну да, ты же здесь работаешь… Зарплату получил?

Только сейчас в ее словах проскользнуло что-то вроде пренебрежения. Хоть и выглядит Спартак на все сто, но все-таки он всего лишь рабочий, а не какой-нибудь коммерсант с толстым кошельком.

За коммерсанта или что-то вроде того она приняла парня, который вышел из новенькой вишневой «девятки». Машина клевая, одет он хорошо, и неважно, что шея упакована в пластиковый фиксатор. Видно, с шейными позвонками у него большие проблемы. И понятно, почему. Видно, варшавская братва постаралась.

Жанна смотрела на Хазара, с трудом выбравшегося из машины, с интересом. А может, она знала, кто это такой. Первый в городе бандит, бригада у него своя, деньги. Может, роман с ним закрутить хотела, да все никак не получалось…

– А-а, Жанна, привет! – подмигнул ей Хазар.

– Здравствуй, Костя, – мило улыбнулась она ему в ответ.

Оказывается, они знали друг друга. Может, между ними что-то и было. Но сейчас Жанна интересовала Хазара меньше всего. Он повернулся лицом к Спартаку.

– А я даже не знал, что тебя Костя зовут, – мирно проговорил Спартак.

– Ну, для тебя-то я Хазар, – пытаясь изображать из себя важную персону, усмехнулся репчинский авторитет.

Тяжело ему было. С шейным фиксатором он смотрелся, мягко говоря, невыгодно. И всего лишь один боец в свите, да и тот на голову ниже Спартака, в плечах поуже будет. Может, потому он и остался стоять возле машины, чтобы не особо привлекать к себе внимание. И у Хазара какой-то сиротливый вид, и у его бойца.

– А почему не Костя? – насмешливо спросил Спартак.

Жанна могла бы уйти, но женское любопытство взяло верх над всеми условностями, и она лишь отошла в сторонку, чтобы слушать разговор, не вмешиваясь в него.

– Ну, ты же знаешь, какие у нас отношения, – замялся Хазар.

– Какие? – спросил Спартак, изогнув бровь в форме вопроса.

– Ну, ты кафе строишь, а я за рынком смотрю…

– Ты?! За рынком смотришь?! Что-то давно я тебя здесь не видел.

– Ты же видишь, – Хазар щелкнул пальцами по пластиковому корсету. – Мы уже расходиться собирались, а тут эти, варшавские – поговорить, мол, надо. Мы на пустырь, а там толпа. Человек пятьдесят. Всей толпой как навалились. Очнулся, как говорится, гипс, да и пацанам досталось…

– И где твои пацаны?

– Надо будет, соберу, – неуверенно сказал Хазар. И нервно глянув на Жанну, набросился на нее: – А ты чего здесь уши греешь? Давай отсюда!

Жанна обиженно надула губки и собралась уходить, но Спартак мягко взял ее за руку. Ей действительно здесь не место, но и отпускать он ее не хотел. К тому же Хазара нужно было поставить на место. А то шапка у него боярская, хотя сам он сенька сенькой.

– Хазар, я не понял. Мы с Жанной разговаривали, ты влез в чужой разговор и теперь гонишь ее… Это беспредел.

– Не, ну, если я в ваш разговор влез… – замялся Хазар.

Он и сам уже все понял. Хазару бы свалить отсюда, а он все еще цеплялся за вчерашний день.

– Это, просто я тебе должен…

– Не понял.

– Ну, помнишь, мы договаривались… Я и за тот раз заплачу, и за этот…

– За какой «за этот»?

– Ну, вы же варшавских прогнали.

– Что, по три штуки на брата выплатишь?

– Какие три штуки? – жалко возмутился Хазар. – За пятьсот договор был.

– То когда было… Мы два раза варшавских отбили. Три штуки умножай на сорок. Потом еще раз было. Уже пять штук умножай на восемьдесят. Теперь считай.

– Почему пять?

– А потому, что варшавские с волынами были. Это уже совсем другой расклад… Короче, ты не напрягайся, и считать ничего не надо. Не потянешь ты такую сумму. Да и не должен ты нам ничего. Мы рынок у тебя забрали. Ты им, считай, с нами и расплатился…

– Э-э, погоди, зачем тебе рынок? – со страдальческим видом спросил Хазар.

– Иметь с него буду. А что, ты один такой умный?

– Но мы так не договаривались…

– Я все сказал. Я к тебе нормально отношусь. Поэтому мой тебе совет: не зли меня. Отвали с миром.

– Но так нельзя…

Спартак ничего больше не сказал, но глянул на Хазара тяжело, исподлобья. И смотрел на него так до тех пор, пока тот не скрылся в своей машине.

– Он чо, совсем тупой? – спросил из-за спины Простофил.

– Нет, просто пацана сильно по голове ударили… Вы давайте здесь оставайтесь, Гобою скажите, что я домой пошел…

Рано ему еще домой, но не отпускать же Жанну. Она стояла в сторонке, терпеливо ожидая, когда он освободится. И так ярко улыбнулась ему, когда он к ней подошел, что в горле запершило.

– Пойдем, провожу тебя. Если ты домой.

– А куда еще?

Спартак посмотрел на часы. Начало пятого.

– Так время детское.

– Ну, можешь в ресторан меня пригласить, – кокетливо, с невинным женским лукавством сощурилась она. – Если можешь…

– Могу… Только где здесь ресторан?

Насколько он знал, в Репчинске было только кафе, в котором ошивалась всякая пьянь. Даже Юлю несолидно туда привести, не говоря уже о Жанне.

– В Москву надо ехать.

– Можно и в Москву…

А почему нет? В кармане звенела монета, прикид клевый, почему бы не поужинать с красивой девушкой. А там, глядишь, и «потанцевать» ее можно будет…

Вечер еще только наступил, но в ресторане уже шумно, людно, накурено, свободных столиков почти нет. Спартаку с Жанной, можно сказать, повезло. Отдельного кабинета для них не нашлось, но им отвели место в дальнем углу зала, между двумя пышными пальмами в кадках. Эстрада отсюда была едва видна, зато здесь спокойно и освещение не столь яркое, как в центре.

На сцене пела симпатичная девушка в коротком платье. Усаживаясь за столик, Спартак скользнул оценивающим взглядом по ее красивым ножкам. Впрочем, сейчас ему не до чужих ног, ведь с ним Жанна. Она и сама в коротком платье, и ноги у нее – лучше не бывает. Ресторан дорогой, и не стулья здесь за столиками, а мягкие кресла. Им же достался угловой диванчик с обивкой из красного бархата – и сидеть удобно, и к Жанне можно придвинуться вплотную. Но пока еще рано вольничать. Хотя так и подмывает положить руку на коленку, обтянутую телесного цвета колготками с глянцевым блеском, сунуть пальцы под верхний вырез стильных ботфортов.

Бытие определяет сознание, а одежда – поведение. Свой роскошный плащ Спартак сдал в гардероб, но и без него он чувствовал себя комфортно. Черная шелковая рубашка с длинным рукавом, на брюках – дорогой кожаный ремень с серебряной пряжкой. Еще бы золотую цепь на шею, но с этим пока проблемы. Золото дорого стоит, а у Спартака сейчас столько статей расходов, что с этим он решил повременить. А латунная цепь ему не улыбалась – лучше с голой шеей ходить, чем украшать ее дешевкой.

Сейчас он меньше всего думал о том, что нужно достраивать кафе и оформлять в собственность рынок; сейчас все его мысли крутились вокруг Жанны. Они вместе, и красавица ждет от него чего-то необычного. Что ж, он готов на нее потратиться. И на ужин не поскупится, и дальше будет угождать ей. Ясно же, что девочка она не простая, такой алмаз в деревянной оправе держать не пристало.

Улыбчивый официант подал шампанское в серебряном ведерке, наполнил бокалы. Вазочка с черной икрой уже на столе, нарезку из копченого осетра тоже поставили. И клубника со сливками здесь. Горячие блюда еще не подали, но за этим делом не станет. Все будет о’кей, как говорят американцы.

– Ну, за знакомство! – сощурившись, как приласканная кошка, подняла бокал Жанна.

– Для начала можно и за знакомство, – раскованно улыбнулся Спартак.

– Что значит для начала? – заинтригованно спросила она.

Ей не нужно было переодеваться для ресторана, красить лицо. Она и без этого, что называется, в форме – и платье у нее стильное, и макияж. Это Юля одевается как попало, а Жанна тщательно следит за собой. И в институт она собиралась сегодня как в ресторан. И завтра так же будет собираться, и всегда.

– Ну, это же не последняя наша встреча.

– Я не знаю, – игриво повела она бровью.

– Хотел спросить у тебя, откуда ты Хазара знаешь?

– Репчино – город маленький, – без всякого смущения ответила Жанна. – Здесь все друг друга знают… А ты что, ревнуешь?

– Успокойся, нет.

Он действительно ничуть не ревновал Жанну. Ну, был у нее роман с Хазаром, и что с того? Может, спала с ним, так это вполне нормально. Она современная девушка, ей около двадцати, в ее возрасте оставаться девственницей как минимум подозрительно. Что было, то было. Сейчас открывается новая страница в ее жизни, и там написано только одно имя – Спартак. Никуда Жанна от него не денется. Он не отпустит. И других парней у нее больше не будет. Уж об этом он позаботится.

Только, похоже, свое имя в страницы ее книги желал вписать не только он. За соседним столом сидели двое: один мужчина в годах, другой совсем еще молодой. Но оба внушительного вида. Не атлеты, но жилистые, и у первого крепкий стержень внутри, и у второго. И в глазах у них стальной блеск. На одном черный пиджак, на другом – серый в полосочку, рубашки светлых тонов без галстуков. На уголовников не похожи, на рэкетиров – тоже. Видимо, просто суровые ребята из дальних краев. Над рестораном гостиница – приезжих здесь много. Может, нефтяники зарплаты свои пропивают или шахтеры. На столе у них водка, горячие и холодные закуски в изобилии.

Все бы ничего, но молодой посматривает на Жанну. Не таращится на нее, не засматривается, чтобы по морде не получить, а поглядывает время от времени. Но мысли у него в голове сальные, это заметно. Только бы водка еще больше не возбудила его воображение. Как бы не убить его потом ненароком…

– Я знаю, что Костя у нас в городе авторитетная личность, – сказала Жанна.

– Бандит, – уточнил Спартак.

– Э-э… Ну, в общем-то, да. Не грабит, не убивает, но бандит…

– Зачем ему грабить, если люди все сами отдают?

– Да, конечно… Но теперь они тебе отдавать будут. Или я не так все поняла? – заинтригованно смотрела на него девушка.

– Только в пределах рынка. Репчино меня не интересует. Пусть Хазар там заправляет, мне все равно…

– А чем там заправлять? Пара магазинов, парикмахерская, кафе… бабки на остановках водкой торгуют и семечками… Все деньги на рынке крутятся. Туда из Москвы люди приезжают, потому и оборот высокий.

– Что у тебя с Хазаром?

Спартак не давил на нее, но все-таки его вопрос прозвучал жестко. Что-то внутри у Жанны дрогнуло, и она растерянно посмотрела на него.

– Ничего, – сказала она, неловко сняв губами с ложечки клубнику в сливках.

– Я ничего не имею против Хазара. Но все-таки он мне враг. Так что, если у тебя что-то с ним было, ты мне лучше сразу скажи. А то вдруг сам узнаю…

Жанна очень нравилась Спартаку, и он вовсе не хотел разговаривать с ней в таком полуугрожающем тоне, но так уж вышло.

– Но я же говорю, что ничего не было, – с удивлением и как-то робко посмотрела на него девушка. – Ну, почти ничего… Так, встречались одно время… Но это несерьезно…

Жанна достала из сумочки пачку тонких дамских сигарет, вынула из нее одну, покрутила в пальцах. Смущенно посмотрела на Спартака:

– Можно?

Бригадир мысленно усмехнулся. Королеву из себя изображала, ничуть не стесняясь выдавать свое к нему пренебрежение. Но ситуация изменилась – теперь он на белом коне, и она уже готова стоять у его ноги, держась за стремя. И Жанну ничуть не возмущают властные интонации в его поведении. Более того, она даже спрашивает разрешения, чтобы закурить. Что ж, видимо, Спартак шел на сближение с ней правильным курсом. Так держать.

– Нужно.

Он тоже достал сигарету из своей пачки, щелкнул зажигалкой перед лицом девушки, закурил сам.

– Ты стал таким крутым, просто не верится, – заискивающе улыбнулась она.

– Это тебе Хазар про рынок рассказал? Ну, про то, что там обороты высокие?

– Нет. Но я же не глупая. И понимала, чем он занимался. На рынке много раз была. А еще на экономическом факультете учусь, на третьем курсе… Уже на четвертом была бы, если бы сразу на экономический поступила, а то меня сначала на исторический занесло. Потом решила, что лучше экономистом быть, чем в школе преподавать, поэтому целый год потеряла. Но все равно ни о чем не жалею… Поэтому знаю, что такое торговый оборот. И с экономическим анализом знакома…

– И как тебе наша капиталистическая экономика?

– А как на нашей репчинской барахолке – все такое же дикое и необустроенное. И бандиты на каждом шагу… Извини, если я тебя обидела, – спохватилась она.

– Почему ты должна была меня обидеть? – удивленно посмотрел на нее Спартак.

– Ну, ты же не бандит…

– Почему не бандит? Бандит. Если у людей деньги вымогаю, значит, бандит. А я вымогаю. Не будешь платить – не будешь работать. Не граблю, не убиваю, но бандит…

«Пока не убиваю», – мысленно продолжил он.

Варшавские не предъявляли счет за убийство, значит, в драке с ними до летального исхода дело не дошло. Хотя Мартын говорил, что кое-кого из московских «быков» затоптали до смерти. Молотками их били, жестоко, беспощадно. Может, Носорог просто не успел предъявить, момента не было… А сколько еще впереди будет таких Носорогов? Кто-то с монтировками на стрелку приедет, а кто-то и с автоматами. И у Спартака будут стволы, и ему придется стрелять. А пуля, она хоть и дура, но убивает…

Серьезные испытания ждут его впереди. Но он к ним готов. И отступать не собирается. Может, и неохота быть бандитом, но ему нравится власть, которой он сейчас обладает. Власть над пацанами, над рынком. И над Жанной. Она считает Спартака серьезным человеком, боится его и еще больше уважает. И власть у него есть, и деньги. А скоро денег будет еще больше. Он и машину купит, и квартиру, и Жанна с ним будет как сыр в масле кататься. Она понимает, что с ним ей светит красивая жизнь, поэтому и делает на него ставку. А незадачливый бригадир строителей-шабашников ей вовсе не нужен.

– Эй, ты со мной или где? – всматриваясь ему в глаза, спросила Жанна.

– Извини, задумался, – тряхнул он головой.

– Думы тяжкие одолевают?

– Да нет, нормально все… Просто подумал, что у Хазара машина клевая. Тоже себе такую хочу…

– Да, «девятка» у него шик, – оживилась Жанна. И глазки у нее заблестели. – Только иномарки лучше. «Мерседес» можно взять или «БМВ», «Ауди» тоже ничего…

– Можно и «Мерседес», – кивнул Спартак.

Он не хотел хвастаться, что может позволить себе многое, просто Жанна должна была знать, насколько у него серьезные планы на будущее. Тогда она будет держаться за него двумя руками. И ногами, обхватив коленками его ребра, а лодыжками – спину…

– Я тут подумал, место у барахолки отличное…

Он не договорил. Официант подал горячие блюда – котлету по-киевски с овощным гарниром для Жанны, жюльен из форели для них обоих. И еще графинчик с водкой поставил. Но это чисто для него.

Спартак сам налил даме шампанское, себе же плеснул водки. Давно уже пора перейти к более крепким напиткам.

– Ну, давай выпьем, чтобы эта встреча не была последней!

Жанне понравился его тост, и она с удовольствием подняла бокал. Причем выпила до дна. Значит, она и сама не хотела расставаться со Спартаком. Что, впрочем, его не удивило. Он нужен этой красотке. И она ему нужна. Одним словом, взаимовыгодный интерес. Жизнь нынче такая: куда ни плюнь, везде все строится по принципу «ты – мне, я – тебе».

Спартак выпил, закусил икрой, которую можно было есть, не пережевывая. И жюльен попробовал. Затем снова наполнил бокал и рюмку.

– Это я больше для себя, – с улыбкой сказал он. – Между первой и второй перерывчик небольшой. Шампанское не в счет: толку от него ноль…

– Не знаю, от шампанского я пьянею, – сказала она с игривым намеком на то, что пьяная женщина – легкая добыча для мужчины.

– И шатаешься?

– Бывает.

– Ничего, если что, я помогу тебе дойти.

– Куда?

– А куда скажешь.

– А куда я скажу?.. Э-э, что ты там насчет рынка говорил? Ну, что место отличное…

– Хорошее, говорю, место. Москва рядом, людей много, особенно по выходным. Да и в будни тоже неплохо все идет. Смута на рынке была, покупателей всех разогнали, но сейчас вроде ничего, налаживается все. Порядок на рынке нужен. Железный. И еще торговые ряды под навес надо поставить. Сегодня дождь был, всех людей разогнал… Но это все так, мысли вслух.

– Ничего, продолжай. Мне нравится. Мне вообще на эти темы нравится говорить. Я же будущий экономист…

– Все женщины в душе экономисты, – усмехнулся он. – Все умеют деньги считать.

– И тратить, кстати говоря, тоже, – улыбнулась она.

– Тратить мужчина должен. На свою женщину. Зарабатывать и тратить.

– В этом ты абсолютно прав. Только не все умеют зарабатывать.

– Я учусь.

– Мне кажется, у тебя это неплохо получается…

В это время к их столику подошел молодой человек в сером в полосочку пиджаке. Игнорируя Спартака, он протянул руку Жанне:

– Разрешите!

Оказывается, с эстрады звучала медленная музыка, и парень приглашал ее на танец. Жанна, похоже, собиралась отказать ему, но вдруг передумала и с улыбкой приняла приглашение. Если бы не шины, Спартак бы с открытым ртом смотрел, как они оба идут к сцене. А так он смотрел с закрытым ртом, что ничуть не лучше.

Впрочем, Жанна вернулась еще до того, как отзвучала композиция. И до того, как он успел приговорить в одиночестве вторую стопку. Села она вплотную к Спартаку, жарко прижавшись к нему своим бедром. Будто в наказание за то, что она уходила с другим, он положил руку на правую ее коленку. В ответ она чуть отвела в сторону левую ногу, как будто приглашая его в заповедные зоны…

Может, потому она и уходила, чтобы, вернувшись, как бы невзначай сесть впритирку с ним?.. Что ж, это меняет дело. А может, она хотела, чтобы Спартак немного поревновал?.. Ну, и это вполне объяснимо.

Спартак заметил, что парень в пиджаке подошел к музыкантам, что-то шепнул их старшему, сунул ему в кулак деньги. И почти сразу же вслед за этим зазвучала слезная мелодия из «Летнего сада». «Не плачь, еще одна осталась ночь у нас с тобой…»

Вообще-то Спартак рассчитывал на то, что с Жанной у него будет много ночей. Но песня не понравилась ему еще и потому, что парень снова направился к его девушке. Он снова попросил разрешения у нее, но дальше разговаривать ему пришлось со Спартаком.

– Слышь, мужик, ты в каком колхозе воспитывался? У кавалера надо спрашивать!

Парень злобно покосился на него, показал ему спину, но вдруг пружиной вновь повернулся к нему. Впрочем, Спартак был готов к такому маневру. Слишком уж много подлых финтов пришлось ему пережить в прошлом, чтобы попасться в настоящем. Он поймал летящий кулак в ладонь, выкрутил руку и ткнул нахала носом в жюльен.

– С моего стола жрать хотел? Жри!

Затем Спартак отправил парня за соседний стол, откуда он пришел. Противник оказался сильным, в его теле чувствовалась мощь, но со Спартаком он тягаться не мог. И торпедой понесся к своему столу. Правда, полет не удался. Мужик в черном пиджаке поймал своего незадачливого дружка, усадил его в кресло, а сам двинулся на Спартака. Одной рукой этот деятель рванул себя за ворот рубашки так, что полетели пуговицы; другой вынул из кармана нож, из рукояти которого с пугающим щелчком выскочило лезвие.

– Попишу, падла! – визгливо заорал он, махнув ножом перед лицом Спартака.

Но разве матерого уличного бойца такой халтурой напугаешь?

Спартак знал прием, с помощью которого мог выбить нож, но зачем напрягаться, когда на столе шампанское? И когда мужик снова махнул рукой, он ударил его бутылкой по голове. Дождался, когда нож уйдет в сторону, и пустил в ход стеклотару.

Мужик упал, к нему подбежал его побитый дружок. Но Спартак смотрел на них вполглаза. Он подозвал официанта, расплатился с ним за ужин и вместе с Жанной покинул ресторан.

Окно начиналось от самого пола и заканчивалось потолком, стекла начисто вымыты, и поэтому казалось, что, сделав шаг, можно свалиться вниз с двадцатого этажа. А там, внизу шумит ночная Москва, машины несутся под гирляндами придорожных фонарей, люди, будто мураши, копошатся под ногами. И никому нет дела, что Спартак наблюдает за этим хаотичным броуновским движением. Но ведь люди сейчас меньше всего думают о том, что и сам бог в данный момент может наблюдать за ними.

Он, конечно, не бог. Но уже и не простой смертный. Хотя бы потому, что у него есть Жанна. Может, это и не самый удачный показатель успеха, но что есть, то есть…

В дверь постучали. Прибыл курьер из ресторана. Шампанское, водка, фрукты, сырная и колбасная нарезка. Вечер продолжается в интимной обстановке. Разве это не прекрасно?

Люкс в гостинице обошелся в приличную цену, и второй ужин стоил немало, Спартак расплатился за него из последних денег. Но на такси в Репчино ему хватит. А завтра он сам обойдет торговые ряды, тряхнет должников. Разумеется, большая часть денег уйдет на общак, но себя он точно не обидит. Нужно же на что-то покупать золотую оправу для Жанны…

А сейчас у нее махровая оправа. Из ванны она вышла, обмотанная мягким белым полотенцем. Туника эта начиналась на груди сразу под ключицами и заканчивалась у колен. Пикантность этого одеяния заключалась в том, что под ним ничего не должно быть. И снималось оно легко. Дернуть за веревочку, дверь и откроется…

– Ничего, что я так? – спросила Жанна, сама прекрасно зная, что ему нравится такой наряд.

– А точно ничего?

– В каком смысле?

– В смысле только полотенце, больше ничего?

– А ты угадай! – кокетливо улыбнулась Жанна, устраиваясь в кресле.

Она взяла виноград, подняла гроздь над собой, губами дотянулась до нижней ягоды, сначала коснулась ее языком и только затем отправила в рот.

– Попробую.

– Только силой узнавать не надо.

– Разве я похож на насильника?

– Нет. Но ты из тех, кто все берет силой… Я видела, как ты этих бил. Мне даже страшно стало…

– За кого?

– Ну, вообще… Ты такой сильный… И меня этим берешь… Силой берешь. Но не насильно. Мне нравится твоя сила…

Она спорхнула с кресла, села к нему на колени, обжав бедра коленями, дернула за узелок на «тунике», развернула полотенце на разведенных в стороны руках и, махнув им, словно флагом, отбросила в сторону.

Но на полотенце Спартак не смотрел – сейчас он мог видеть только грудь, что сама лезла в глаза. Высокий бюст, объемный, с изящными светло-коричневыми сосками, которые весело и призывно смотрели прямо на него. Жанна повела плечами, ее грудь упруго колыхнулась, возбуждая не только сознание. Талия у нее тонкая, и оттого пышный бюст казался невероятным совершенством. И на ощупь она просто чудо – бархатисто-нежная, упругая, а у сосков вкус молочного шоколада.

Спартак обжал губами ягодку соска, нежно потрепал ее языком. С тихим протяжным стоном Жанна откинула назад голову, заторможенным движением рук забросила за спину длинные волосы. И саму спину выгнула дугой. Она не изображала страсть, она жила ею. Похоже, от острых ощущений у красотки закружилась голова, она потеряла контроль над своим телом и могла бы спиной упасть на пол, если бы Спартак не удержал ее…

Полузакрытые глаза затуманены, губы трепещут в ожидании поцелуя, тело сотрясает мелкая дрожь, внизу живота влажно и горячо. Ей нужен мужчина, она хочет Спартака. Ну разве тот мог обмануть ее ожидания?

Он перенес ее на кровать, в спешке разделся, лег рядом, пальцами коснулся приоткрытых, влажных от жаркого дыхания губ. Может, Жанне казалось, что это виноград или клубника в сливках, может, ей хотелось чего-то другого, но так или иначе она лизнула кончик пальца и одним движением губ втянула его в себя. Палец вынырнул обратно, очертил круг вокруг рта, скользнул к уху, вниз по шее спустился к затвердевшему соску. Там он уступил место губам, чтобы Спартак мог насладиться вкусом молочного шоколада, скользнул вниз по плоскому животу к остроугольнику волос в самом его низу. Жанна жарко и часто задышала, ноги ее разошлись в стороны. Но Спартак не торопился. Никуда она от него не денется. И ему спешить не надо. Он должен исследовать это молодое красивое тело, дать волю своим фантазиям…

Жанна послушно легла на живот. Фигура у нее – произведение искусства, ноги длинные, совсем не толстые, а попка выпуклая, четко очерченная, и этот изгибистый переход от тонкой талии к ее высотам ошеломлял и лишал сил сдерживать свои порывы. Но Спартак все-таки удержал себя в узде; он гладил и ласкал Жанну, пока она сама не набросилась на него. Сначала впилась поцелуем в его губы, но надолго ее не хватило, и она стремительно скользнула языком к низу его живота…

А потом они долго мяли постель, проверяя на прочность пружины матраса и ножки кровати. Разгул желаний, буйство фантазий, феерические взлеты и падения, плавное скольжение вниз по течению спокойной медовой реки… Но все когда-то заканчивается. Спустились на землю и они…

– Я бы не отказалась от шампанского, – забравшись под одеяло, сказала Жанна.

– Любой каприз.

Ей он налил шампанского, подал бокал и блюдо с виноградом. Себя угостил водкой.

– Со мной никогда такого не было… – сказала она, щелкнув зажигалкой. – Чтобы я… такое!.. Ну, в фильмах видела, а так чтобы наяву… Ты просто монстр какой-то! Довел меня до полного сумасшествия.

– Это плохо?

– Скорее наоборот… Кто тебя всему этому научил?

– Ну, как бы тебе это сказать…

– А может, это Юлька тебя научила?

– А она что, доктор сексуальных наук? – нахмурился Спартак.

– Ну, доктор не доктор, а лечить может…

– В смысле?

– Как ты с ней познакомился?

– На рынке. Подошел, спросил, как зовут. Она меня к себе домой потащила…

Жанна сделала глубокую затяжку, длинной струей выпустила дым в потолок.

– И тебе не показалось это подозрительным?

– Ну-у… Может, и показалось. А что?

– Да ничего. Просто я живу с ней на одной площадке. Отец у нее в плавании, мать в разводе, живет одна, скучно ей, вот она и таскает к себе кого ни попадя. То один, то другой… Вроде тихая серая мышка, а иной раз так за стеной орет, как будто ее сразу вдвоем с разных сторон… Хотя, может, и вдвоем. Я однажды видела, как к ней двое приходили. Один дома у нее был, а двое пришли. Правда, тогда тихо было, врать не буду. Наверное, просто водку пили… Черт!

– Что такое? – подавленно посмотрел на нее Спартак.

Убила его Жанна. Он и сам подозревал, что с Юлей не все ладно. И то, с какой легкостью она легла к нему в постель, насторожило. И та кассета с оголтелой «клубничкой»… Но одно дело догадываться – и совсем другое, когда тебе говорят в лоб.

Жанна стиснула зубы, с досадой глядя на него. Видимо, дошло, что подружку свою сдала. Нехорошо это, потому и злится на себя.

– Да ничего… Как же мы без презерватива?.. – сквозь зубы прошептала она, отворачивая голову.

– Ты думаешь, я заразный?

Она снова повернула к нему голову, приподнялась на локте, вымученно улыбнулась:

– Не бери в голову… Нормально все. Мы же теперь вместе? Как говорится, и в горе, и в радости… Или нет?

– Вместе, – рассеянно кивнул он.

– Надо бы провериться… Что-то я не то говорю. Налей шампанского, я хочу выпить. Или праздник уже закончился?

– Думаю, он только начинается… А ты Юльку давно знаешь?

– Да не так чтобы очень. Они лет десять назад приехали, из Ленинграда. Ну, по квартирному обмену. Она у нас в школе училась. Мы с ней в параллельных классах были, на одной площадке жили, но как-то близко не сошлись. И с ребятами она не дружила. Боялась их, сторонилась. А потом вдруг что-то на нее нашло. То с одним, то с другим… Это комплекс неполноценности. Она себя некрасивой считала, комплексовала. А потом поняла, что сама себя не предложишь, никто и не возьмет. Ну и сошлась с одним. Пашка его зовут. Потом с другим… А тут недавно было – спать ложусь, а за стенкой такие стоны!.. Я знаю, это ты с ней зажигал… Я на следующий день к ней зашла, кофе попить, а тут ты на кухню заходишь. Ну, ты помнишь. Я тогда злая на тебя была. И Юльку используешь, и мне спать мешаешь… Да и сам чморочный какой-то… Извини, если обидела. Но ты правда какой-то не такой был, как будто жизнью придавленный…

– Что было, то было… Когда, говоришь, за стеной стонали?.. Я один раз тебя у Юльки в квартире видел. Я тогда из больницы к ней пришел…

– Только-только пришел?

– Ну да… Ночь до этого я в больнице провел.

– Так про эту ночь и разговор.

В эту самую ночь Юли с ним в палате не было. Она только первые дни за ним ухаживала, пока он вставать не начал… Значит, он в больнице был, а она с кем-то, у себя дома… Может, с Мартыном?

– Значит, не с тобой она была… Ревнуешь?

– Ну, не знаю…

Ревновал он, очень ревновал. Но какое это сейчас имело значение?

– Слушай, а может, у вас любовь?

– Любовь, не любовь, а все равно обидно…

– Ничего, теперь я у тебя есть. А за нее не переживай – не ты первый, не ты последний… Ой, я маме забыла позвонить!

Жанна резко повернулась на живот, выскользнув из-под одеяла, и потянулась к тумбочке, на которой стоял телефон. Волосы так соблазнительно растеклись по спине, талия тонкая, попка такая смачная и сочная…

Спартак с трудом дождался, когда она расскажет маме о своей подруге, которая жила возле института и пригласила ее остаться у нее на ночь. Черт с ней, с Юлей! Не нужна ему такая развратная дрянь. Теперь у него есть Жанна, и он очень хочет зажечь с ней снова…

Спартак осторожно похлопал пальцами по ствольной коробке автомата. Приятный звук, успокаивающий, внушающий уверенность. Автомат уже побывал в употреблении, лак на цевье и ствольной накладке местами стерт, крышка ствольной коробки поцарапана. Но все-таки это серьезное оружие. Десантный «АКМС» со складным прикладом калибра семь шестьдесят два. Четырнадцать штук, и все бэушные, но Мартына в этом не упрекнешь.

– Они сто лет на складах пылились никому не нужные, а мы их к делу приобщим! – Мартын сиял от всеобщего внимания.

Надо же, такое дело провернул. Четырнадцать автоматов, двадцать три пистолета «ТТ», а на все оставшиеся деньги патронов накупил. Много патронов.

– Там, если что, можно еще взять, – сказал он, передернув затворную раму.

Пистолеты, в отличие от автоматов, новенькие, в густой оружейной смазке. Может, с войны еще хранились.

– Пацаны весной на дембель пойдут, так что время еще есть…

– До весны еще дожить надо, – мрачно посмотрел на него Спартак.

– Да нет, нормально все будет. Если со стволами все вышло, то дальше сплошная маза будет… А там непросто все было. Пацаны чуть не спалились, когда склад брали…

– Но ты же не сказал, кто ты и откуда?

– Нет, конечно. Но если бы мы их спалили, меня бы на стрелке повязали. Но нормально все было…

– Тогда надо бы еще съездить, пулемет для Угрюма взять. Ты из «РПК» стрелял?

– Не, «РПК» – ну его в пень, – покачал головой Паша. – Лучше «ПК», там патрон мощный, там сила…

– А на складе такая сила есть? – глянув на Мартына, спросил Спартак.

– Да есть, и «АКМС» есть, и «ПК»…

– Без пулемета нельзя, – с самым серьезным видом сказал Бабай. – Без него все консервы разворуют.

– Точно, – кивнул Мартын, еле сдерживая усмешку. – А без консервов жизни не будет.

– А винтовки снайперские есть?

– «СВД»? Есть. Это я точно знаю. Сам их в ящики укладывал, когда служил. А они нужны?

– А сам как думаешь?

– Костыль у нас в армии снайпером был, – сказал Бабай.

– И Дрема тоже, – вспомнил Гобой.

– А Дрема разве с нами? Где он сейчас?

– Да на шабашках где-то…

– Ну, найти его надо. Так-то он пацан толковый, без дурака. Нам снайперы нужны.

– Зачем? Кого мы убивать собираемся? – хмуро спросил Угрюм.

– Да чисто попугать. Выходим на разбор, сходимся, что за дела, все такое… А тут – бац, снайпер из кустов пулю под ноги. И маза за нами… Если бы мы в Носорога так пальнули, он бы в меня пушкой тыкать не стал. А так ведь и завалить мог…

– Вопросов нет, дело нужное, – согласился Мартын. – А если носороги начнут стрелять, мы их на поражение отработаем… Да, ты прав, брат, надо бы еще за «драгунками» съездить. Но это не проблема… Можно и «лимонок» взять, ну, на всякий случай. «Лимонку» бросил – «лимон» отстоял, типа каламбур…

– Куда бросил? – еще больше помрачнел Угрюм.

Не нравились ему эти игры с оружием. Но ведь не игры это. Все по-взрослому.

– Пока никуда, – ответил ему Спартак. – А там видно будет… Ставки растут, и мы должны расти. Иначе сожрут.

– И не подавятся, – добавил Гобой. – Кстати, стволы спрятать надо…

– Тайник сделаем, – Спартак постучал носком туфли по бетонному полу.

Ларечный ряд строился без подвала, в метре от пола голая земля. Можно вырыть погреб, взять его в железобетон, сделать гидроизоляцию, обшить деревом, чтобы не было сырости, сделать потайной вход в этот закуток и снести туда ящики с оружием. Если вдруг что, так хрен его знает, откуда все взялось. Артур ларьки строил, к нему и вопросы.

Хотя кого бояться? Ментов? Но ведь их можно купить, чтобы не рыпались. Прикормили же наряд патрульно-постовой службы, который время от времени патрулировал рынок. Деньги менты любят, а умирать – нет. На этом и нужно играть. Дружить с ними надо, но на расстоянии.

– Сделаем, – кивнул Бабай.

Он тоже важный, надутый как индюк, но Спартака это не раздражает. А вот на Мартына и смотреть не хочется… Это он Юлю выть заставлял, когда Спартак в больнице лежал. Может, пристрелить его за это?.. Да, но без него как без рук. Да и Юля осталась в прошлом.

– Угрюм займется. Да, Угрюм?

– Ага, – послушно кивнул Паша.

Не нравилось ему дело, которым решила заняться бригада. Не его это стихия – стрелки, разборки. Его давно уже к спокойной семейной жизни тянет, любит он своих домашних, не хочет, чтобы они вдруг осиротели без него. Что ж, можно избавить его от рисковых дел. Пусть занимается строительством. Мастер он толковый, рабочими рулить у него неплохо получается. Непростыми рабочими, которые и своим горбом неплохо зарабатывают и которым премия причитается за каждую разборку…

Хорошо, сейчас все спокойно, но штормовой ветер может навалиться в любой момент. Правда, теперь у Спартака есть стволы, теперь и на душе спокойней. Может, и прав Мартын. Если со стволами все сладилось, то удача и дальше будет улыбаться им… Но только пусть попробует подойти к Юле!

– Эй, брат, что-то не так? – подозрительно покосился на него Мартын. Не понравилось ему, как Спартак на него глянул. – Какой вопрос?

– Личный.

– Ну, если личный… – облегченно вздохнул парень.

– А ты чего расслабился? Думаешь, ты чист передо мной?

– Не понял! – вскинулся Мартын.

– Поймешь.

Спартак собирался предъявить ему счет, но вокруг люди – Гобой, Бабай, Угрюм, Тапыч, Марал, Протас. Нечего при них гнобить Мартына.

В гулкий пыльный зал вошел Простофил. Вид у него серьезный, важный, и только палец, которым он ковырялся в носу, выдавал его простоту.

– Спартак, тут к тебе пришли.

– Кто? Менты?

– Да нет, Юля твоя…

– Моя?.. – Спартак сурово глянул на Мартына и вышел из ларька.

Юля ждала его на площадке перед недостроенным кафе. Все такая же серая, как обычно, с дурацкой нежной улыбкой на лице. Девушка должна была раздражать Спартака, злить, но все гневные чувства вдруг куда-то улетучились. Было в ней что-то успокаивающее, умиротворяющее… Но нельзя поддаваться эмоциям. Тактика у Юли такая – вести себя мило, душевно, чтобы никаких подозрений не возникало. Видимо, нравится ей водить мужиков за нос. И не только за нос…

– Привет.

– Ну, чего тебе?

– Я насчет рынка узнала, – нежно, но вместе с тем и печально улыбнулась Юля.

Она не стала спрашивать, почему он не ночевал у нее. Не корила его, не предъявляла права. Не хотела быть навязчивой. Да, в этом ее «плюс», но «минус» гораздо больше.

– Что ты узнала?

– Землеотвод под рынок Мособлисполком готовил по заявке Репчинского горисполкома. Это еще в девяностом году было. Сейчас исполкомов нет, но рынок находится в собственности городской Репчинской администрации на правах аренды, и, в принципе, его можно купить. Для этого нужно подать заявку на проведение аукциона, представить экономическое обоснование, выиграть конкурс – в общем, все очень не просто… Я бы даже сказала, очень сложно. Потому что у самой администрации не все документы есть; им тоже нужно все до конца оформить, чтобы можно было аукцион провести…

– Но есть же человек, с которым можно договориться? Ну, который может все решить.

– Да, есть.

– Ты с ним разговаривала?

– Да. В принципе, он может помочь…

– Но все упирается в деньги, – продолжил за Юлю Спартак.

– Да, конечно, без взятки не обойтись. Ну, и потом для торгов деньги нужны. Я не знаю, сколько, но думаю, немало…

– Ты мне конкретно план составь, что нужно, в какой последовательности, сколько, когда…

– Я попробую.

– А ларек твой пусть без тебя работает. Человек с работой справляется, платить ему я буду – ну, чтобы тебе накладно не было. Твое дело по рынку работать…

– Да, я понимаю, – невесело улыбнулась она.

– Еще проблемы?

– Ты сегодня дома будешь? – чуть ли не застенчиво спросила она.

– Да, буду. К матери съезжу. И сестру проведаю. Давно уже не был.

– А-а.

Юля затаила дыхание в ожидании, что Спартак возьмет ее с собой, чтобы познакомить с родными. Но тот разрушил ее ожидания.

– Что у тебя с Мартыном было?

– С Мартыном?.. Ничего, – потупилась она.

– Ты в этом уверена?.. В глаза смотри! Я спрашиваю, что у тебя с ним было?

Юля послушалась, чуть не плача глянула на него.

– Я всего лишь попросила его товар с базы привезти.

– На «Москвиче»?

– Ну да…

– Меня, значит, не просила, а его просила… Или тебя еще сосед возит? И Мартын, и сосед… Может, еще кто-то?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мартын был у тебя дома?

– Да, был… Мы за ключами от гаража заходили. Ну, и от машины…

– Когда это было?

– Ты в больнице лежал…

– А на следующий день я вышел.

– Ну, я уже не помню… Может, и на следующий… А ты чего так злишься? Ведь не было же ничего…

– И даже чаю не попили?

– Чаю?.. Нет, я ему кофе предложила…

– А он за палочкой колбасы сбегал, да?.. Только колбаса сырая оказалась. Он ее жарил, жарил, дал попробовать, а она сырая. Так вы ее потом в духовке запекали, да?

– Какая колбаса? О чем ты говоришь? – Юля, казалось, вот-вот расплачется.

– Ты вправду дура или только притворяешься? Я знаю, что было у тебя с Мартыном. Знаю!.. Но тебе повезло, что это было еще до того, как я запретил тебе таскаться с мужиками. Это было еще до того! Но если я узнаю, что было еще что-то после этого…

– Я не таскалась с мужиками, – жалко всхлипнула Юля.

– Ну вот, ты уже не дура. Ты всего лишь притворяешься. Не таскалась ты с мужиками. Правильно, зачем тебе в этом признаваться? Какая баба признается… Короче, ты живешь своей жизнью, я – своей. Ты меня понимаешь?

– Ты что, бросаешь меня? – заплакала она.

– Извини, но по-другому я не могу.

– Но я тебе не изменяла…

– Ну-ну!

– Правда, не изменяла…

На Юлю было жалко смотреть. Но не противно. Муторно стало, кошки на душе заскребли. Хорошая она девчонка. Может, и шлюха, но добрая и заботливая. И пахнет от нее родным и любимым… С Жанной гораздо интереснее, и красивее она, раздевать ее намного приятней. Но нет у нее того запаха. От аромата ее духов, тела и волос сладко кружится голова, но душа не поет. Плоть говорит, а душа молчит…

Вжав голову в плечи, с отчаянием на лице девушка повернулась к нему спиной, сделала шаг, другой.

– Стой!

Она застыла на месте, расправила плечи, с замиранием повернулась к нему. Вот уже и улыбка зарождается на губах. Она думает, что Спартак ее простил.

А он действительно простил ее. Простил, потому что не может злиться на нее. Но и быть вместе они тоже не могут…

– Запомни, ты работаешь на меня.

– Да, я понимаю.

Она с надеждой смотрела на него. Сейчас, вот-вот он скажет, что больше на нее не злится, она прощена, и они снова будут вместе. Но не скажет он этого. Потому что у него есть Жанна.

– Жить я с тобой не буду, но ты все равно на меня работаешь… Или ты против?

– Нет, не против.

– Тогда наш договор остается в силе. И в твоей жизни не должно быть никаких мужиков. Поняла?

В этом не было никакой логики. Работа – это одно, личная жизнь – другое. Но Спартак хотел, чтобы все было именно так. Хотел, и все.

– Да, – удрученно и покорно кивнула она.

– Ты можешь завести мужчину, но тогда ты на меня не работаешь. Ты можешь уволиться прямо сейчас – тогда живи, как знаешь…

– Я буду работать.

– Тогда вперед.

Спартак резко повернулся к ней спиной и направился к ларьку, где ждали его пацаны.

Мартын стоял на ступеньках крыльца у железной двери, под шиферным козырьком. Одна рука в кармане, в другой дымится сигарета.

– Брат, ты что, с Юлькой поругался? – как бы между прочим спросил он.

Но чувствовалось, что эта тема для него важна. И нервничал он, и переживал.

– Не твое дело.

– А чего так сердито? И вообще, в чем я перед тобой не чист?

– У Юльки в гостях был?

– Э-э… Ну был, – заметно растерялся Мартын.

– Я в больнице, а ты у нее, да?

– Так мы ж только кофе попили… Не было ничего!

– Ты думаешь, я тебе поверил? – зло спросил Спартак.

Мартын всполошился не на шутку.

– Я тебе мамой своей клянусь, не было ничего!

– Маму свою не трожь, не надо. Я твою маму знаю; не хочу, чтобы с ней что-то случилось.

– Что с ней может случиться? – вскинулся Мартын.

– А твоя клятва ей на голову свалится. Потому что врешь ты.

– Да не вру я!

– Заткнись!.. Короче, тогда Юлька могла быть с кем угодно. Тогда могла, а сейчас нет. Мой тебе совет: держись от нее подальше! Увижу рядом с ней, убью! – свирепо предупредил Спартак. – Ты меня понял?

– Понял, – обиженно посмотрел на него Мартын.

– Тогда все… – Спартак резко сбавил обороты. – Тогда все нормально…

И надо было ему с Мартыном разодраться из-за какой-то дешевки! Не нужна ему Юлька, все, крест он на ней поставил. Казалось бы, какое дело ему до ее личной жизни. Но так только казалось…

Глава четвертая

Девчонки с визгом бежали к бассейну. Под ногами мокрый кафель; одна фурия поскользнулась, шлепнулась на пятую точку опоры. Больно ей, но кого это чешет? Артемон со смехом хватает ее под руки, отрывает от пола, сдергивает простыню и голышом отправляет в воду. Вслед за ней ныряет сам. Девок – трое, он – один. Но сил в нем столько, что хватит на них всех, и не на один раз.

– Эй, гребун, ты там не разгоняйся! – крикнул Хазар.

– Да я ничего! Все нормально, босс!

Артемон знает свое место. И свою кость. Потому и обнял тощую прыщавую брюнетку с длинным и острым, как у ведьмы, носом. Пышногрудая, с тонкой талией, шатенка с янтарными глазами тоже потянулась к нему, но он тактично ее оттолкнул. Все правильно, эту телку застолбил за собой Хазар. А худосочную блондинку с поджарой попкой выбрал для себя Алик. Верней, Хазар ему этот выбор навязал.

– Правильно, зови меня просто босс, – самодовольно кивнул главарь и торжествующе щелкнул пальцами в сторону своего компаньона. – И его тоже.

Алик никогда не занимался рэкетом – не его это стихия. Он занимался вычислительной техникой. Навел мосты в Сингапур, закупал там микрокалькуляторы, перегонял их в Россию, где сбывал оптом. А потом у него появилась возможность взять крупную партию компьютеров, полностью адаптированных под российские условия, но требуемой суммы не нашлось. Кто-то заказал этот товар, потом отказался по каким-то своим причинам. Но у самого Алика тоже были проблемы – денег ему хватало только на четверть всей партии. А условия стояли жесткие – или все, или ничего. Тогда он обратился к Хазару, разрисовал перед ним все выгоды, одним словом, купил его. Деньги нашлись, сделка состоялась. Потом была долгая дорога в Россию – порты, железные дороги, автоперевозки. Но все проблемы уже позади – товар на складе, под надежной охраной. Осталось только его продать. Впрочем, в Москве адаптированные компьютеры пользуются большим спросом, так что это не вопрос.

Хазар вложил в это дело чуть ли не все общаковые деньги, большую часть той суммы, что собиралась с репчинской барахолки на протяжении целого года. Без малого сто пятьдесят тысяч долларов ушло в Сингапур. Сумасшедшая цифра по нынешним временам.

Но не зря же репчинский рынок стал настолько лакомым куском, что Хазар не смог его удержать. Пока барахолка еле дышала, никому и дела до нее не было, а когда туда хлынул народ из Москвы и деньги в карман потекли рекой, тут же и братва столичная оживилась. Сначала мелочь всякая пыталась рынок взять, потом появились настоящие акулы. Хазар не смог устоять, его чуть не убили на последней разборке. Барахолку, правда, отбил Спартак, но подвинуться не желает, сам хочет рулить. Теперь он со своими «спартанцами» держит рынок. А Хазар остался не у дел. Но с деньгами. Вернее, с товаром, в который они обратились.

Деньги общаковые, но претендовать на них могут только Артемон, Ниппель, Данила и Лях. Это все, кто остался у него после последней разборки с варшавской братвой. Остальные разбежались – нервы не выдержали. А Чуваш до сих пор в больнице, только-только из комы вышел; говорят, на всю жизнь инвалидом останется. Хазар, конечно, будет ему помогать, но долю не отдаст. И дезертиры в пролете. А с Артемоном, Ниппелем, Данилой и Ляхом он разберется. Потом. Когда дело наладится. Когда наймет других людей для охраны бизнеса. Пока же пусть считают себя пайщиками…

А вот от Алика избавиться не выйдет. Слишком уж хорошо он в бизнесе соображает, знает, что и как делать, чтобы механизм «деньги-товар-деньги» работал без сбоев. Но доля в общем бизнесе у него не самая большая, всего двадцать пять процентов. Так что не он главный, а Хазар. Вернее, Константин Леонидович Хазаров.

– Ты у нас тоже босс, – сказал Хазар, хлопнув Алика по голому плечу.

Они сидели за мраморным столиком перед бассейном в удобных плетеных креслах, пили водку «Абсолют» и закусывали черной икрой. Сегодня у них праздник, и нельзя было не выпить за то, чтобы он продолжался. Товар на складе, тревоги позади.

– Только ты – маленький босс. А я большой.

– Ты генеральный директор, – кивнул Алик. – А я исполнительный.

Вихрастый, глазастый, жирный, мягкотелый, в драке полный ноль. Такого Хазар в свою бригаду не взял бы. Но бизнес – это совсем другое, здесь своя смелость, боевой дух и пробивная сила. С этим у Алика все в порядке.

– Ну, пусть будет так…

– Знаешь, я тут подумал. Партию можно оптом загнать, а можно в розницу. Нам бы салон свой открыть, рекламу сделать… Да, и еще сервисный центр оборудовать, ну, чтобы цивильно все…

– А деньги?

– Я и хотел тебя спросить… Понимаешь, толкнем мы эту партию, а что дальше? Товар такого качества нам уже не взять…

Хазар проследил за взглядом своего компаньона. Похоже, он действительно был поклонником качественного товара, если пожирал глазами соблазнительную шатенку. Девочка и правда класс… Что ж, она вполне может обслужить и Алика. Но только во вторую очередь…

– Почему?

– Ну, с производителем договариваться надо, чтобы он под нас компьютеры собирал с полной адаптацией. А это не сразу делается. Да и условия жесткие – товар нужно регулярно брать, определенной партией, и чтобы оплата в срок. Не все так просто… А так мы эти компьютеры не за один лимон, а за полтора продадим. Цех свой в Сингапуре откроем, ну, на заводе, чтобы все под наши требования делалось. Так тоже возможно, я узнавал. Можно даже компьютеры под своей маркой гнать. Например, «Алмаз».

– Почему «Алмаз»? – не понял Хазар.

– Ну, Александр Мазуркин, сокращено АлМаз…

– А почему не «Хазар»?

– Ну, можно и «Хазар», – пожал плечами Алик.

Умный парень, головастый, пробивной. Но дурак… Хазар усмехнулся. Алик предлагал ему открыть торговый салон на его деньги. Не на свои, которые у него могли бы появиться после продажи компьютеров, а на жалкие остатки из общака. Не понимает он, что его роль в общем деле станет еще меньше, если Хазар организует сбыт на свои деньги. Не понимает или не хочет понять…

– Думаю, с названием торопиться не надо. Сначала товар толкнем, потом производство организуем, потом все остальное.

– Зачем потом? Продадим какую-то часть, я в Сингапур отправлюсь, там дела буду делать, а сбыт здесь, на тебе останется…

– Может, я тоже в Сингапур хочу?

– Это нереально, – покачал головой Алик. – Пока ты там со всеми хитросплетениями разберешься, мы уже прогореть успеем…

– Да не колотись ты. Никуда я не поеду. Мне и здесь хорошо…

– И работы много будет. Если ты, конечно, работать хочешь.

В словах Алика прозвучали дерзкие нотки, и Хазар с удивлением посмотрел на него. Но ничего не сказал.

Это и для него самого интересный вопрос, хочет он работать или нет?.. Может, и хочет. А что ему еще остается делать? В Репчино без барахолки особо не развернешься, нет там раздолья, не с кого хорошие деньги брать – так, мелочовка всякая. По крайней мере, по сравнению с рынком. А барахолку обратно не отобьешь. Спартак со своими «спартанцами» отморожены от макушки до пальцев ног; говорят, они грудью на стволы кидались, когда с Носорогом стрелка была. Ничем их не напугаешь. А в драке они просто психи. И много их, очень много. На разборке с Носорогом почти сотню бойцов смогли выставить. Да и сам по себе Спартак очень крутой, сильный, и взгляд такой, что мурашки по коже.

Нет, с ним лучше не связываться. И новые территории осваивать сил нет. Да и желания уже тоже. Лучше бизнесом заниматься, так безопасней. Есть у него четыре бойца в обойме, этого хватит, чтобы от рэкета отбиться. А если не получится, можно и заплатить. Все так живут, и ничего. И еще в наваре остаются. А тут компьютеры, почти тысяча процентов рентабельности – если, конечно, по уму все делать. Европейским буржуям такая доходность даже не снилась.

– Ты за меня не переживай. Я все как надо сделаю. Ты, главное, сам не облажайся, а то ведь я и наказать могу…

– Нет, нет, со мной все в порядке будет, – угодливо пообещал Алик.

– Тогда пей водку, делай девочкам приятное и ни о чем не переживай.

– Да, конечно…

Алик выпил, закусил, но не угомонился.

– Я тут подумал, что рубли на доллары менять невыгодно, здесь у нас курс очень завышенный.

– И что? – недовольно поморщился Хазар.

Народ, как говорится, для разврата собран, путаны ждут, когда ими займутся, только Алик все грузит и грузит. И не отмахнешься от него, потому что не глупости он говорит, а дело. Даже на пьяную голову реальную схему предлагает.

– В Сингапур свой товар нужно гнать. Там нефть хорошо идет, но кто нам нефть продаст? Тут особые ходы нужны, связи. А без этого дела нужны доллары. Тогда и смысла никакого нет…

– Короче.

– Металлолом нужно собирать, пункты приема открывать, чтобы люди сами его несли. В Сингапуре металлолом хорошо в ход идет, там заводы на него заточены – ну, специфика такая. Здесь мы металлолом будем за рубли покупать… нет, за копейки, а в Сингапуре в доллары обращать. Можно еще лесом заняться, тоже выгодно…

– И кто этим займется?

– Ты. Я там, ты здесь. Ты отправляешь, я принимаю. У меня товарищ один есть, мы с ним вместе учились, он в экономике голова, можешь его к себе замом взять. Он тебе на первых порах поможет…

– Почему на первых?

– Потом ты сам всему научишься… Олега уволить можно, он же не в доле. А мы с тобой компаньоны, от меня так просто не отделаешься. Да и пользы я много принесу…

Алик раскованно улыбался, но в нем чувствовалось напряжение. Похоже, он боялся, что Хазар может его кинуть… Но если он предполагает такой исход, то и сам способен на предательство. Значит, нельзя упускать его из виду. Но как держать его под контролем, если он собирается обосноваться в Сингапуре?.. Надо что-то придумать…

– Ты уже много пользы принес. И еще принесешь… Думаю, ты прав, надо будет открывать точки торговли компьютерами, – решился Хазар. – И чем больше, я так понимаю, тем лучше…

– Ну, смотря какой мощности точка. Если большой салон, в людном месте, то одного хватит…

– Большой салон, в людном месте… Это больших денег стоит. Ладно, что-нибудь придумаем…

Водка зажигала кровь и возбуждала эротическое, а вовсе не технократическое воображение. Голова отказывалась соображать, но все-таки на ум пришла неплохая мысль. Отказаться нужно от Репчина, но прежде надо пройтись по всем подконтрольным точкам, собрать дань за месяц вперед; кто не согласится, того прессануть. А потом с богатым урожаем исчезнуть из вида, затеряться в лабиринтах Москвы… Но это все потом, а сейчас пора заняться шатенкой. Уж больно хороша девочка, выдающиеся у нее данные, особенно грудь и попочка…

– А как насчет металлолома? Особенно цветной лом нужен, в Сингапуре на него особый спрос…

– Ты достал уже! Расскажи лучше, какой там спрос на проституток?

– Э-э… Ну, спрос конкретный…

– А чего так невесело?

– Да не люблю я этих азиаток… Мне русские бабы нравятся.

– Например?

– Ну, вот, например… – Без долгих размышлений Алик показал на шатенку, которая, обмотавшись простыней, сидела за столиком с другой стороны бассейна.

Заметив, что на нее показывают пальцем, она весело помахала Алику рукой. И это так его взбудоражило, что он оторвал жирную задницу от кресла, чтобы махнуть ей в ответ. Его блондинка вместе с брюнеткой уже отправились в парилку, но Алика это ничуть не волновало. Ему все равно, что Артемон мог познакомить его девочку со своим другом-буратино.

– Мне она тоже нравится… Знаешь, пойду-ка я ей мозги вправлю. Есть у меня для этого ключик…

Хазар стал подниматься с кресла, но Алик импульсивно вцепился ему в руку:

– Знаешь, там, в Сингапуре, проституция вполне легальная…

Хазар отдернул руку и поднялся с кресла.

– Можно наших девочек туда организовать. Они там в большой цене будут…

Рисковую схему задумал Алик. Проституция в Сингапуре, может, и реальная, только девочек без криминальной темы туда не загонишь. И за решеткой оказаться можно. Хазара это не очень пугает, Алик же должен бояться тюрьмы как огня. Что это на него нашло? Может, перепил?

– Отстань!

Шатенка белозубо улыбнулась Хазару, поднялась навстречу, протянув руку – то ли для поцелуя, то ли для того, чтобы он увел ее отсюда в ритме танго. А уводить было куда. И массажный кабинет в сауне имелся, и бильярдная, а еще есть и комната отдыха, где и массаж можно сделать, и шар загнать.

Хазар выбрал третий вариант.

Девушка переступила порог и раскинула над головой руки, крылом дельтаплана распуская над собой простыню, мягко спланировала на диван и перевернулась на спину, изящно и достаточно высоко задирая ноги.

Шатенка знала свое дело и умела показывать товар лицом. И еще она могла по глазам определять, в чем нуждается клиент сию минуту. Но девушка только собиралась встать перед Хазаром на колени, как в комнату ворвался Алик:

– Я тут подумал, еще керосин можно в Сингапур гнать!..

Он обращался к Хазару, а сам квадратными глазами смотрел на обнаженную девушку. Похоже, эта красотка сорвала с него крышу.

– Я тебе скипидару щас залью в твой вонючий Сингапур! Вали отсюда, придурок!

Хазар вытолкал его за дверь и закрылся на засов. Он дождался, когда девушка встанет перед ним на колени, потом развернул ее и поставил в партер. Действовал неторопливо, без напора, с расстановкой, но девушка все равно издала протяжный стон.

– Да ты не напрягайся. Не притворяйся, а то я фальшь не люблю… Как тебя зовут?

– Инесса! – протяжно, с придыханием произнесла она.

– А если без пурги?

– Инна.

– Ты, Инна, замуж хочешь?

– Не-ет.

– А если серьезно?

– Ну-у…

– Значит, хочешь… А я тебе жениха найду. Богатого. Успешного. Ну, и молодого, не какого-то там папика…

– Хочу-у!.. Не останавливайся…

– Ага, продолжаю… В Сингапуре с ним будешь жить…

– С этим, с толстым?

– Ага, с большим и толстым.

– Ну, можно… А что надо?

– Хорошая девочка, соображаешь, что все не просто так. Я тебе мужика, а ты мне информацию о нем. С кем дружит, кому звонит, о чем договаривается…

– Я все поняла…

– Согласна? Ну, плюс деньги на карманные расходы.

– Сколько?

– Пока три штуки в месяц. А там в зависимости, как ты будешь работать…

– Я обычно хорошо работаю.

– Значит, согласна.

– Ну, если в Сингапур…

– В Сингапур. Сначала со мной, потом с ним… Ну, что, помчались?..

Наконец Хазар вернулся к Алику, который сидел за столиком и невидяще смотрел на блондинку с брюнеткой, что плескались в бассейне.

Купались они, а в воду опущенным выглядел Алик. Или в водку. Чувствовалось, что за последний час он выкушал немало.

– Слушай, я не понял, тебе что, Инесса нравится? – развалившись в кресле, спросил Хазар.

– Та, с которой ты был? – голосом ослика Иа спросил парень.

– Был?.. Ты думаешь, у меня что-то получилось? Ты мне весь кайф сломал! А у меня, между прочим, тонкая душевная организация… Ну, не совсем душевная… Блин, после того, что ты со мной сделал, ты обязан на ней жениться!

– На ком на ней?

– Ну не на мне же! На Инессе.

– Она же проститутка…

– Ну и что?

– Я не могу жениться на проститутке.

– А мне какая разница, можешь ты или нет? Я что, тебя жениться на ней заставляю? Просто сказал, для прикола…

– Ну, я не знаю…

– Что ты не знаешь?

– Красивая она…

– Так женись! Ну, в смысле, не вообще, а сейчас… Брачная ночь, а утром развод… Завтра утром пинка ей дашь, и пойдет она дальше по рукам. И не только по рукам. Мы с ней просто болтали, она мне много чего рассказала. Не нравится ей это дело, завязать хочет. Только-только начала, а уже в завяз хочет уйти… Слушай, чего я перед тобой распинаюсь? Ты сам с ней поговори, пусть она тебе сама все расскажет…

– Да, да, конечно!

Казалось, только сейчас до Алика дошло, что эстафетная палочка перешла к нему и он может донести ее до Инны. «Великий комбинатор» взбудораженно вскочил со своего места и рванул в моечный зал, где сейчас находилась проститутка его мечты.

– Стой!

– Чего?

Алик остановился, встревоженно посмотрел на Хазара.

– Ничего, если я с твоей блондинкой веничек запарю?

Алик восторженно улыбнулся и энергично махнул рукой. Дескать, какой разговор!

Хазар не был уверен в успехе своего предприятия. Но если проститутка сумеет захомутать Алика, нужно будет найти способ, чтобы покрепче привязать ее к себе. Чтобы она не вздумала сорваться с крючка.

Осенняя хмарь, холодный колючий дождь, но капли с крыш уже не донимают торговцев. Спартак еще юридически не оформил рынок в собственность, но уже показал себя хозяином по факту – сделал навесы над торговыми рядами. Вбил в землю железные столбы, уголки на них наварил, сверху пустил пластиковый шифер, укрепил его надежно, чтобы ветром не сорвало. И обошлось не очень дорого: всего-то дневная выручка в дождливый день.

А таких дней все больше и больше, октябрь наступил, скоро лист календаря оторвется, откроется ноябрь. А там уже снег и морозы не за горами.

Но пока только дождь. И почти все торговцы от него защищены. И покупатели – те, кто вплотную подходит к прилавкам, – тоже. К зиме надо готовиться, теплую одежду покупать. А на репчинском рынке все можно купить. И цены здесь не такие злые, как в Москве, на том же новомодном рынке в Лужниках. Популярность у барахолки такая, что мест свободных нет. И покупателей навалом.

Только не нравится торговцам, что с них снимают стружку, причем и сверху, и снизу. И администрация рынка подняла плату, и Спартак о себе не забывал. Всем не нравится делиться с братвой, но протестуют только единицы. Одного такого буйного и привели к Спартаку на расправу.

Он стоял на площадке перед кафе. Крыша над головой, дождь не донимает, под ногами кафель. Правда, прохладно здесь и ветер пробирает – так и хочется воротник плаща поднять, но несолидно это.

Должника привели Бабай и Тапыч. Не люди они, а монстры какие-то – огромные, тяжеловесные, вид у них угрожающий. И куртки на них, как кожаные доспехи у древних спартанцев. Торговец по сравнению с ними казался жалким ничтожеством – среднего роста, худой как вобла. Но голову он держит высоко, на Спартака смотрит со смелостью безумца. Все это пройдет после мощного удара в печень. Больно ему тогда станет и страшно.

– Ну, и кто ты такой? – холодно глянул на него Спартак.

– Человек, – дрожащим от напряжения голосом ответил мужчина.

– Понятное дело, что человек.

– Да, но вы нас держите за быдло!

– Держим, – кивнул Спартак. – Но вы не быдло. Вы такие же, как и мы, люди. Только вы торгуете, а мы вам в этом помогаем.

– В чем вы нам помогаете? – презрительно скривился торговец.

– Ты же видишь, мы навес поставили, чтобы дождь не заливал. Вот, кафе строим…

Кафе давно уже под крышей, окна все на месте, двери, отопление работает, разводку электрическую сделали, стены внутри оштукатурили. Бригада большая, работает ударными темпами, но не все еще готово. Грунтовать стены надо, красить, полы настилать, двери межкомнатные ставить, подоконники, откосы, все такое прочее. Скорей бы уже…

– Мы бы и сами поставили… А кафе вы для себя строите.

– Так почему же вы не поставили навес? Почему администрация рынка об этом не позаботилась? А почему менты вас не шмонают? Администрации до фонаря ваши проблемы. А менты вас не трогают, потому что мы им платим… Ты почему к ментам не обращаешься? Почему на меня не заявляешь? Так, мол, и так, грабят, житья не дают!

– Бесполезно. Все менты куплены…

– Всех не купишь, денег не хватит. Да и не в том дело, куплены они или нет. Дело в том, что менты не захотят за тебя умирать. И нам за тебя умирать не хочется. Кто ты такой, чтобы за тебя умирать? Но мы готовы рисковать из-за денег, которые вы нам платите. А значит, мы готовы рисковать из-за вас. Представь себе момент: нас на рынке нет, только администрация здесь, ну, пусть даже наряд ментовский. Подъезжают крутые парни с автоматами, идут по рядам, каждому торговцу в морду, забирают все деньги. Кто их остановит, если они с автоматами? Ты? Менты? Никто не остановит. Заберут они у вас деньги и свалят. А через неделю другая толпа, и снова все у вас заберут; может, и товар прихватят… Ну, и как тогда жить, а?.. А мы с вас по чуть-чуть берем, зато никаких наездов. Тишь да гладь…

На самом деле наезды были – за последний месяц чужая братва раз десять подкатывалась. Но это все было не более чем банальной пробивкой. Братва просто хотела знать, есть у барахолки крыша или нет. Крыша имелась, поэтому проблем не возникало. Но все это временно. Когда-нибудь на Спартака наедут круто и большими силами. Зима на носу, бандитам, как волкам, нужны кормушки, чтобы не загнуться с голоду. А репчинский рынок – жирный кусок. За месяц-другой целая бригада озолотиться может. Спартак в этом уже убедился.

– А кто наедет? Такие же, как вы, и наедут! – не унимался бунтарь.

– Это все демагогия, мужик, – поморщился Спартак. – Не мы эти правила придумали, не с нас все началось. Мы всего лишь в струю влились… Я тоже здесь работал, вот это кафе на своих мозолях поднимал. И на меня наезжали, и с меня требовали. Но у меня сила была, я смог отбиться. А у тебя сила есть?

– Нет, но…

– Что «но»?.. Жизнь такая, мужик: если есть сила, ты на коне, если нет, живи как все. А все платят. И ты будешь платить. Потому что так заведено…

– Нет таких законов!

– Есть. Закон дикого капитализма. Все через это прошли. И Соединенные Штаты. И мы пройдем. Когда-нибудь. А пока ты должен платить. Чтобы солнце тебе улыбалось, а не лампочка в больничной палате. Ты когда-нибудь лежал в больнице со сломанным носом, с переломанной челюстью?..

– Нет.

Торговец решил, что это угроза. От испуга его потянуло назад, но упрямство потащило в обратную сторону. Он шагнул вперед, но так и остался на одном месте.

– Оно и видно, – криво усмехнулся Спартак. – А я лежал. Потому что не побоялся силой на силу ответить. И теперь я на коне… Ну так что, платить будем?

– Нет!

– Почему?

– Потому что я вам ничего не должен!

Спартак взял одной рукой мужчину за голову, наклонил ее, нагнулся и сам, будто собираясь что-то шепнуть ему на ухо.

– Мне нравится, что ты такой смелый. Я уважаю смелых людей. И я мог бы освободить тебя от налога. Но не могу. Потому что подам дурной пример. А дурной пример заразителен. Все вы тут осмелеете. Так что платить будешь, и без всяких скидок… – Спартак отпустил должника, достал из кармана носовой платок, вытер руки. – Вопросы?

– Вопросов нет. Но платить не буду! – продолжал упрямиться торговец.

– Жаль.

Спартак глянул на Тапыча. Тот осмотрелся по сторонам, улыбнулся должнику и резко ударил его кулаком в солнечное сплетение. Бабай тут же подхватил бедолагу под руки, чтобы тот не упал. Но бунтарь не потерял сознания, хотя Тапыч и не задавался такой целью. Главное, чтобы должник прочувствовал на себе всю остроту боли, которая могла повториться. И не один раз.

– Ну, так что, платить будем? – спросил Спартак.

– Да, – с ужасом глядя на него, кивнул несчастный.

– А я думал, ты вправду смелый. А ты сразу потек… Мой тебе совет: будь как все и не высовывайся. Поверь, это полезно для желудка. И для жизни… Все понятно?

– Да.

– Ну, а если какие-то проблемы, обращайся. Всегда поможем. По мере возможности…

Бабай обиженно хмыкнул, глядя на уходящего мужчину:

– Никакой благодарности. Помогаешь им, помогаешь, а они быкуют!

Действительно, Спартаку приходилось помогать людям с рынка. На одного торговца бывшие друзья наехали, требуя поделиться «неправедно нажитыми» деньгами. Пришлось посылать ребят, чтобы они угомонили этих «праведников». У другого проблема с мужем любовницы возникла – Марал с Джеком ездили к рогоносцу, посоветовали ему не распускать руки. Третий в крутую иномарку врезался, бизнесмен там ехал с охраной – мало того, что мужик по сусалам схлопотал, так ему еще и счет реальный выставили. Спартак в Москву ездил, поговорил с этим «хозяином жизни», объяснил, что не по-людски наживаться на чужом горе.

– Кому мы помогаем? – скептически усмехнулся бригадир. – Мы сами себе помогаем.

Денег с этих троих он не взял. Но дело не в том, что он такой добрый и бескорыстный. Просто дела эти, по сути, не стоили выеденного яйца. Даже с крутым бизнесменом вопрос решился очень легко, поскольку в деле не участвовали большие деньги. Если бы на кону стояли миллионы, либо тот же бизнесмен подключил к разборке свою крышу, тогда бы Спартаку пришлось разгребать реальную проблему.

Людям он помогал вовсе не по своему желанию. Просто создавал себе имидж пусть и не очень благородного, но заступника. Чтобы барахольщики его уважали, чтобы знали, за что ему платят… Ну, и «спасибо» за помощь тоже приятно услышать. Может, он и бандит, но все-таки человек…

Еще ему приходилось помогать Жанне. На позапрошлой неделе она позвонила ему, сказала, что ей нахамили горячие грузинские парни, попросила приехать. Он подъехал к институту. Она показала ему общагу, где жили эти джигиты, которые назвали ее проституткой и предлагали деньги за интимные услуги. Спартак тогда сам лично настучал этим баранам по голове.

И на прошлой неделе она звонила. На этот раз Жанну обидел русский таксист, предложив расплатиться за проезд натурой. Она запомнила номера, и Спартаку пришлось искать этого озабоченного по всей Москве. Ничего, нашел. Теперь ему долго не захочется…

– Спартак!

Он вздрогнул, услышав голос Простофила. Уж не Жанна ли снова звонит? Красивая она у него, мужики от нее шалеют, потому и предлагают всякое непотребство. Он, конечно, из-за нее любого уроет, но лучше бы она юбки надевала подлиннее и макияж делала поскромнее. Тогда и проблем не будет.

– Спартак, гости к нам! Толпа, человек тридцать. Мартын с ними, на пустырь их увел…

– Это правильно… Тридцать рыл, говоришь? Кто такие?

– Не назвались. Старшего требуют. Прямо сейчас. Мартын сказал, что будет старший. Десять минут дали…

– Быстрые какие!.. Ты давай пацанов собирай. Бабай, Тапыч – за стволами…

За десять минут Спартак смог собрать только одиннадцать бойцов. Именно на это и рассчитывали незваные гости. Сразу всей толпой навалились, чтобы численностью задавить, показать, кто в доме хозяин.

Впрочем, не факт, что наехавшие рассчитывали на численное преимущество. В принципе, Спартак мог собрать и два десятка бойцов, для этого нужно было поднять бригаду, что достраивала кафе. Но пацаны, как на грех, на пару дней уехали в Знаменку. Так иногда случалось в перерывах между работами. Штукатурка на стенах должна немного подсохнуть, так почему бы и ребятам не отдохнуть…

Спартак, конечно, мог послать этих наглых и торопливых «на хутор», забить стрелку на следующий день, подтянуть людей. Но это будет маленьким минусом к его авторитету. Да и на завтрашней разборке он будет выглядеть так, как будто сегодня струсил… Нет, бригадир выйдет к «гостям» прямо сейчас. У него есть козырь, и он его использует. В конце концов, Мартын для того и рисковал, чтобы знаменские пацаны выглядели в таких ситуациях более чем достойно.

Трудно жить без пистолета, когда у соседа пулемет. Совсем невеселая присказка. Спартак владел информацией, знал обстановку в Москве. Гобой у него разведкой занимается, и слухи он собирает-фильтрует, и в ментовке у него завязки, так что Спартак знал, с какими проблемами может столкнуться, если вдруг солнцевские на него наедут или измайловские. Что одни сотню-другую бойцов могли против него выставить, что другие. Если вдруг поднимется на него такая волна, без автоматов никак не отбиться. И еще чечены в Москве зверствуют; у них, говорят, вообще разговор короткий – автоматная очередь и граната вдогонку. Никого не боятся, никого не признают. Их косу остановить можно только камнем. Потому Спартак и держит порох сухим. И автоматы у него, и пулемет, и снайперские винтовки – ну, и гранаты, как он того хотел.

На пустыре было грязно после дождя, но Спартака это волновало меньше всего. В бою о заляпанных сапогах не плачут. В таких делах главное, чтобы оружие не подвело.

На пустырь бригадир вышел в окружении своих бойцов, у него кожаный плащ, у них – куртки, но вооружены все одинаково. И у всех с плеча стволом вниз свисают бесприкладные автоматы. Плевать на ментов, плевать на закон.

Мартын тоже был с ним. Он всего лишь показал «варягам» на пустырь и вернулся к Спартаку. У него тоже ствол, а в глазах – гордость за себя. Да, без него бы пришлось идти на медведя с голыми руками…

Непрошеных гостей действительно было много, без малого три десятка. Одни бойцы в кожаных куртках, другие в джинсовых, самые простые – в синтепоне. И здоровяки среди них вроде Бабая, и обычной комплекции, как Мартын и Гобой. Не сказать, что ребята лютые, но явно жадные до чужого добра. Похоже, они только-только начинают бандитствовать, нет у них еще опыта, но сила в них есть – и боевой дух, и физическая дурь. Только с огневой мощью полный аут.

Спартак смотрел на громилу с широкоформатным лицом и косым багровым шрамом через весь лоб. А тот смотрел на автомат, ствол которого в любой момент мог уставиться на него. Большими глазами смотрел, в замешательстве. И страшно ему, и зависть берет.

– Что за дела? Кто такие? Какого хера? – грубо, трубным голосом спросил Спартак.

– Да дмитровские мы… Бобрик я, – отозвался громила.

– Бобрик?.. У меня собака была, тоже Бобриком звали. Маленькая и такая же наглая, как ты. Больше своего веса гавкала. Убить пришлось, чтобы не борзела…

– Слышь, ты за базаром следи! – встрепенулся браток.

– Молчи, – поморщился Спартак. – Лучше молчи, не зарывайся. Целее будешь… Зачем пришел? Что надо?

– Мы теперь за Репчино смотреть будем.

– Смотри, если такой глазастый.

– И за рынком тоже! – кивком головы Бобрик показал на барохолку.

– А глаза не склеятся? Копыта не отвалятся?

– Ты за нас не бойся. Ты за себя бойся. За кем Репчино, за тем и репчинская барахолка. Это логика, чувак. Против логики не попрешь.

– Ну, если логика железная и тяжелая как паровоз, то да, под нее не прыгнешь, раздавит…

Спартака мало интересовало Репчино, но все-таки он был в курсе происходящего. Хазар сделал какой-то непонятный ход конем, круто наехал на подконтрольных коммерсантов, выкачал из них деньги, а затем исчез. Но недолго пустовало свято место, какой-то Бобрик позарился на него… Что ж, в логике ему не откажешь.

– Хорошо, ты меня уговорил, – кивнул Спартак.

– Ну, вот и правильно!

Бобрик попытался сдержать ликующую улыбку, но не смог, слишком уж большая радость на него нахлынула. Нечаянная радость. Он уже понял, что Спартак со своей братвой ему не по зубам, и потому не верил, что еще и рынок может обломиться…

И правильно делал, что не верил. Самотык ему в зубы и самокат под ноги…

– У кого рынок, тому и город, в этом ты прав. Придется мне и Репчино под себя взять. Чтобы меня потом логикой не душили.

Жанна приуменьшала значение Репчино. Не два магазина там, а целых восемь – пять продуктовых, универмаг, мебельный, хозяйственный, ларьков десятка два, овощной рынок, правда, еще в зачаточном состоянии. Три кафе: одно ресторанного типа, другое кондитерское – и то, и другое с советских времен; а недавно еще третье в доме быта открыли, небольшое, но там бар с заграничными напитками, зал, отделанный красным бархатом… Может, еще что-то откроется. Хоть и бедно живет народ, но все равно спрос превышает предложение, а коммерсантов нынче как грибов после дождя, только срезать успевай…

– Э-э, я не понял! Репчино – наш город! – взбунтовался Бобрик.

– Было ваше, стало наше. Все, свободен!

– Я не понял, тебе что, жить надоело?

– Это угроза? – свирепо сощурился Спартак.

– Да я тебя знаешь где вертел? Думаешь, если у тебя автомат, то самый крутой…

– Автомат сам по себе не страшен. Страшно, в чьих он руках. И не только автомат…

Спартак сунул руку за полу плаща, выдернул из-за пояса пистолет. Патрон уже в патроннике, можно стрелять сразу.

– Я же сказал тебе, не зарывайся, – тяжко вздохнул Спартак. – А ты не понял. Вертеть собрался…

Он приставил ствол пистолета к груди Бобрика, под правую ключицу, а его пацаны вскинули автоматы.

– Эй, ты чего? – побледнел авторитет.

– Не на того ты нарвался, пацан. Натура у меня такая – взялся за нож, должен ударить. А ты вынудил меня взяться… Так что не взыщи.

Он нажал на спусковой крючок, и пистолет с грохотом дернулся в руке.

Не Спартак заставлял Бобрика бандитствовать, парень сам выбрал свой путь. В игры со смертью решил поиграть, значит, должен быть готов к тому, что может с ним произойти. Спартак, например, знал, что может и не уйти живым с разборки. И Бобрик должен был понимать, так что пусть пеняет на самого себя…

Спартак стрелял под правую ключицу, считай в плечо. От сильного удара Бобрика развернуло к нему боком. Из-за болевого шока он мгновенно потерял сознание и, падая, даже не взмахнул руками.

– Ну, чего смотришь? – сквозь звон в ушах спросил Спартак, глядя на его дружка, такого же здоровяка и тоже со шрамом, от губы к уху. – Следующим хочешь быть?

Парень смотрел на него большими от ужаса глазами. Страшно ему. Понял, в какую историю влип… Что ж, Спартаку тоже было бы на его месте страшно. И сам он когда-нибудь может оказаться в таком же положении. Ко всему нужно быть готовым. Такую уж он выбрал жизнь. И если его вдруг застрелят, сам он и будет в этом виноват…

Гобой наклонился к Бобрику, приложил пальцы к его шее.

– Живой…

– Еще раз сюда сунетесь, всех завалим, – глядя на здоровяка со шрамом от губы, сказал Спартак. – И про Репчино забудьте. Это наш город. Вопросы?

Вопросов у дмитровских не возникло. Они забрали раненого и потащили его к своим машинам.

Только когда они уехали, Спартак повернул своих бойцов назад. Мало ли, вдруг у залетных ружье в машине. Он не хотел, чтобы ему стреляли в спину.

Снег на улице, температура минусовая, а по стеклу расплываются дождевые капли. Вода замерзает, гололед на дороге, машины скользят, аварии на каждом шагу. Короче говоря, маразм и катаклизм в одном флаконе.

За себя Хазар не переживал. Машина у него крутая, «БМВ» пятой модели, резина зимняя, даже на паршивой дороге ход хороший. Но ведь за ним ехал совдеповский автохлам, как бы удар в зад не получить…

Но в зад получила другая машина. Новенькая «девятка» цвета асфальта стукнула такой же свеженький «сорок первый» «Москвич». Объезжая автомобили, Хазар увидел девушку в норковом полушубке; она стояла у открытой двери, в отчаянии тыкая пальцами в клавиши сотового телефона. Большая тяжелая трубка с трудом помещалась в ее тонкой изящной ручке.

Красивая девушка, ухоженная от «а» до «я», стильная. Только стоящего перед ней мужчину ничуть не интересовала ее внешняя привлекательность – он орал на нее, размахивая руками. Понятное дело, в таких случаях виноват тот, кто сзади, но ведь скользко и девушку можно было понять. Тем более что это не простая девушка, а Жанна Моршанская. Когда-то у Хазара был с ней роман. Так, ничего серьезного, но, пожалуй, это обязывало его вступиться. К тому же она вроде бы со Спартаком путалась. Уже в одном этом интрига…

Он объехал машины, остановился, направился к мужику.

Водителю «Москвича» было лет сорок; мордастый, с жирным багровым носом, глазки маленькие, злые. Шапка меховая, дубленка, машина вроде не последняя, вот и возомнил себя крутым. Надо бы глянуть, какой он на самом деле.

– Слышь, мужик, ты чего на женщину наезжаешь? – грубо спросил Хазар.

Он уже не бандит, коммерцией занимается, но крутость не пропьешь. Шапки на голове нет, теплое кожаное пальто нараспашку, руки в карманах, как будто стволы там. Походка развязная, хулиганская, и выражение лица соответствующее. Что-что, а гнать волну Хазар умел. К тому же Артемон с ним. А у того косая сажень в плечах, и кулак со звонким шлепком бьется о подставленную ладонь.

– Ты чо, только на баб и можешь наезжать? А давай на меня! Давай я тебе нос в лепешку разобью!

Мужик в испуге смотрел на него. И глаза вдруг большими стали, и вся наглость куда-то исчезла. Понял мужик, что конкретно попал, потому и поплыл.

– Привет, Жанна. Как дела?

Уверенным движением руки Хазар обнял ее за талию, привлек к себе, поцеловал в щеку. Ошеломленная такой вольностью, Жанна и не думала сопротивляться. К тому же он защитил ее от хама, и в ней уже должно было созреть чувство благодарности.

Мужик понял, что Хазар защищает свою девушку, и ему совсем стало дурно. Жалкое зрелище, а не человек.

– Что, козлы всякие наезжают? Так мы этим козлам сейчас рога отобьем. И копыта тоже… Мужик, ты попал. С тебя… – Хазар глянул на разбитую фару «девятки». – Триста баксов с тебя.

– Но я не виноват! – задыхаясь от нехватки воздуха, возмутился водитель.

– Четыреста.

– Сейчас приедет ГАИ!..

– Пятьсот!.. Сейчас сюда подъедут мои пацаны и поставят тебя на счетчик. И машину свою отдашь, чтобы расплатиться, и квартиру… Ну что, будем дальше торговаться?

– Э-э… Но у меня столько нет…

– Шестьсот.

– Хорошо, хорошо…

Мужик полез в карман дубленки, достал оттуда портмоне с калькулятором, стал жать на кнопки.

– Сколько там сейчас доллар… Так, сейчас… Вот, двести пятьдесят тысяч, это как раз шестьсот долларов, по курсу…

Он протянул купюры Хазару, но тот взглядом показал на Жанну. Ее обидели, она и должна с него получить.

Мужик передал ей деньги со страдальческим выражением лица, она же и глазом не моргнула, смахнув их с руки.

– Если ты тормоз по жизни, то это не значит, что ты должен тормозить резко, – с насмешкой сказал ему Хазар. – Плавно тормозить надо. И расслабляться тоже плавно. Чтобы легче шло… Ну, чего глаза мне мозолишь?

Мужик лихорадочно кивнул, скрылся в машине, а затем и вовсе затерялся в автомобильном потоке.

– Ты домой? – спросил Хазар, запанибратски обняв девушку за талию.

– Домой… Не надо, люди тут…

В ее голосе не было недовольства, и улыбалась она кокетливо. Но руку со своей талии убрала.

– Ну, в машине людей нет, – он взглядом показал на свой «БМВ». Салон просторный, кожаный, комфортный, а окна затемнены.

– А я сяду к тебе в машину? – с игривым удивлением спросила она.

– Тут сервис недалеко, – сказал он.

И показал в сторону Репчино, куда направлялась Жанна. Наверняка на этой дороге она не впервые и должна была видеть автосервис у выезда на Кольцевую автодорогу.

– Если ты не против, Игорь отгонит ее в ремонт. Это дело тебе в сто штук встанет, не больше. Остальное себе оставишь…

– Я не против.

Жанна протянула Артемону ключи от своей «девятки», техпаспорт и деньги на ремонт. А сама села в машину к Хазару.

Черные джинсы-стретч на ней, ткань плотно обтягивала стройные ножки, которая она как бы невзначай раздвинула, расстегивая светлый полушубок. Хазар не удержался и положил ей руку на колени.

– Зачем?

Голос ее прозвучал недовольно, но это всего лишь игра. Ни ноги она не сдвинула, ни руку не скинула.

– Да холодно, руки замерзли…

Он повел рукой вверх по бедру, только тогда она сдвинула ноги.

– У меня там не печка.

– Ну почему же. Эскимосы, например, только так и отогреваются…

– Я тебе не эскимоска, – засмеялась она.

– Ну, ты же не итальянка, а шмотки любишь итальянские… И духи у тебя французские. «Шанель «номер пять». И не какой-нибудь розлив с Лужников…

– Фирма.

– Телефон мобильный.

– А толку? – зарделась от гордости она.

Сам по себе сотовый телефон стоил огромных денег, а подключение и обслуживание обходилось еще дороже. Поэтому такую штуку мог позволить себе только очень солидный человек. По всей Москве таких счастливчиков тысячи две-три, вряд ли больше. Хазар входил в их число, но он мог позволить себе такое удовольствие. А вот откуда у Жанны такая радость?.. Скорее всего, Спартак облагодетельствовал. Хотя, возможно, и кто-то другой ее спонсирует.

– Толку, говорю, никакого. На окраине уже ничего не ловит. И в Репчино тоже… – Жанна пыталась изобразить разочарование, но губы растянулись в предательской улыбке. – Позвонить хотела – ага, счас!

В таких ситуациях собеседнику обычно предлагают пожевать лимонную дольку.

– Ловит, не ловит, а живешь ты кучеряво.

– Ну, не жалуюсь… Хотя…

– Что хотя?

– Да нет, ничего… Я смотрю, ты машину новую взял?

– Да вот, махнул не глядя… Ты домой?

– Домой. А ты?

– В Репчино? Нет, я там давно уже не был… Даже не знаю, как там и что… Я слышал, ты со Спартаком тусовалась…

– Я и сейчас с ним.

– Ну, и как?

– Ну, нормально…

– Слушай, давай свернем, тут кафе неплохое, посидим, поговорим.

– Мне домой надо, – замялась Жанна.

– Мне тоже… Но у меня еще час лишний есть. И у тебя, думаю, тоже. Ты же машину разбила, пока в ремонт поставила, все такое…

– Ну, в общем-то, да, час на этом можно потерять, даже больше… И от чашечки кофе я бы не отказалась.

– С коньячком.

– Нет, с коньячком нельзя. Спартак меня убьет. Знаешь, он у меня какой – глянет, и душа в пятках… Да и ударить может, если что.

– И часто бьет?

– Ну, пока ни разу… А ты чем занимаешься? – с живым интересом спросила Жанна.

– Бизнес у меня. Я бы сказал, крупный бизнес.

Хазар хорошо поднялся на компьютерах. Успешно продал в розницу одну партию, на подходе уже вторая, пока еще под чужой торговой маркой, но полностью адаптированная под российский рынок. И салон у него торговый, и сервисный центр. А еще пункты приема металла он организовал, скоро поставки на экспорт начнутся. Он двигает дела здесь, в Москве, Алик рулит в Сингапуре. Под присмотром Инессы. Этот лох действительно влюбился в проститутку; предложение ей еще не сделал, но в Сингапур увез. Может, еще и женится на ней…

– Первый миллион уже заработал, – хвастливо заявил он.

– Миллион долларов?! – восхитилась Жанна.

– Думаю, для начала неплохо.

– Ничего себе неплохо! Это круто!.. А живешь с кем? Ну, жена там, подруга…

– Есть подруга.

– Красивая?

– Да так, ничего… Ты лучше. Это я тебе как тонкий ценитель женской красоты говорю.

– Ну, я бы не сказала, что у тебя тонкий, – игриво повела она бровью.

Это можно было расценить и как встречный комплимент, и как намек на то, что Жанна совсем не прочь вернуться к прежним отношениям.

Он был тогда крутым бандитом, все Репчино принадлежало ему, как земля – колхозу. Жанну он увидел на улице, подъехал к ней на своей новенькой «девятке», предложил покататься, она согласилась. В первый раз он полюбил ее в машине, затем у себя дома – и в сауне брал, и в постели. Правда, пришлось ее бросить, потому что появилась Анжела…

Но тогда Жанна была никем. Обыкновенная красотка с легкомысленным отношением к настоящему и весьма серьезными планами на будущее. Она уже тогда хотела за него замуж или хотя бы жить на его содержании. Может, поэтому Хазар и бросил ее без всякого зазрения совести, потому что не хотел жить с хитрозадой…

А сейчас Жанна – подруга Спартака. К тому же она действительно очень красивая. Поэтому и хотелось с ней закрутить. И чтобы Спартаку за свое унижение отомстить, и чтобы плоть свою потешить…

Жанна чертовски привлекательная женщина. Но и чертовски опасная. Спартак сейчас в силе, он может отомстить – не так подло, но гораздо более жестоко. Он ведь и убить может, если узнает. Бригада у него очень серьезная, если до сих пор держит рынок.

– Может, лучше номер в гостинице снимем? – глядя ей в глаза, спросил Хазар.

– А не боишься? – так же пристально посмотрела на него Жанна.

– А чего бояться?

– Вдруг Спартак узнает.

– Плевать я на него хотел.

– У него пистолет. Говорят, он человека убил. На разборке.

– Говорят?

– Ну, слухи по городу ходят. Я у него спрашивала, он только улыбается. И ничего не говорит… Но я-то знаю, что он может убить. Меня однажды чурки обидели, проституткой назвали. Он так их бил, что вспомнить страшно. Думала, убьет… А тебя он застрелить может! – с насмешкой королевской фаворитки сказала Жанна.

– Ну, ты же ничего ему не скажешь?

Хазар вспомнил, какими глазами смотрел на него Спартак во время последнего их разговора. Взгляд у него морозный, наждачный. И убить он действительно может…

– Нет.

– Значит, ты согласна?

– На что?

– Ну, это…

– Я что, на дешевку похожа?

– Нет, конечно… Просто у нас когда-то было…

Хазар остановил машину напротив кафе, но выходить не торопился. И она не рвалась наружу. На улице холодно, а в салоне тепло и комфортно. И двери заблокированы, и стекла затемнены, и кресла раскладываются на раз-два…

– Я замуж за тебя хотела… А ты меня бросил. Променял на какую-то дуру…

– Потому что сам дураком был. Сейчас-то я точно знаю, что ты лучшая…

– Все это слова.

– Я могу доказать это на деле…

Хазар положил руку на внутреннюю сторону ее бедра. Он хорошо помнил, как проделывал то же самое в своей «девятке». И с Жанной проделывал, и с другими. Но в той машине салон тесный, не надо руку на всю длину вытягивать, как сейчас. Впрочем, он не ленивый…

– Не надо.

Руку она не убрала, но подставила под нее свою ладонь, чтобы он не мог продвинуться выше по бедру.

– Но ты же хочешь.

– Чего я хочу? Или кого? Мужика? Так мне Спартака с лихвой хватает.

– Он злой и грубый.

– Какой есть, весь мой.

– Помнишь, как мы кувыркались у меня на кровати?

– Забудь.

Похоже, Жанна хочет чего-то большего, чем просто секса. Потому и призналась, что хотела за него замуж.

– Спартак женился на тебе? – спросил Хазар. – Или как?

– Пока «или как». Но все впереди… А чего ты спрашиваешь?

Потому и спросил, что хотел знать ее намерения. Не женился на ней Спартак, и это ей не нравится. Поэтому она хочет выйти замуж за Хазара. Он и миллионер, и в постели с ним было бы неплохо. Он – отличная для нее партия. Потому и набивает цену.

Жанна вела себя с ним, как будто он лох какой-то. Не нравилось это ему. Может, Спартак и опасен, но если Хазар пошел на принцип, то его не остановишь.

– Да так… Помнишь, я тебе видеокамеру показывал? – спросил он.

– И что?

– Если бы ты знала, как часто я о тебе думаю. Как вспомню, так кассету в магнитофон вставляю. И смотрю, смотрю…

– Что ты смотришь? – встрепенулась Жанна.

– Помнишь, мы при свечах с тобой? Вокруг огоньки, красиво все. И ты мою свечку зажигаешь…

– Ты снимал это на камеру?

– А что здесь такого? Я что, зря камеру покупал? Знаешь, я какие деньги за нее отдал?

У него действительно была видеокамера, но постельную сцену с Жанной он не снимал. Как-то не видел себя в роли порнозвезды, не хотел махать перед камерой. Но ведь она этого не знала. А блеф – это сильное оружие в умелых руках.

– И что теперь? – спросила она.

– Ничего.

– Зачем же ты мне об этом сказал? Ты будешь меня шантажировать?

– А что, Спартак не знает о твоих похождениях?

– Какие похождения?

– Поверь, в кадре ты смотришься как последняя шлюха. Мало ли что Спартак может подумать?

– Значит, все-таки шантаж!

– Неправда, ты сама навела меня на эту мысль.

– Я поняла, чего ты хочешь… У тебя есть презерватив?

– Э-э, найдется…

Он хотел, чтобы это выглядело романтично. Но Жанна повела себя как черствая проститутка. И про презерватив спросила, снизив тем самым накал страстей, и джинсы сняла технически безупречными движениями, но без души. Откинула спинку кресла, легла, раздвинула ноги, повернула голову к своей двери. Слишком легко все, хотя и принужденно. Хазар так не хотел…

– Ну, чего ты там? – раздраженно спросила она.

Хотел он так или не хотел, но глупо будет не воспользоваться моментом. Секс выведет их отношения с Жанной на новый уровень взаимопонимания. Она проникнется к нему доверием и будет шпионить за Спартаком, как Инесса – за Аликом.

– Э-э…

Он тоже снял брюки, «зачехлился» и навалился на нее. Но вдруг понял, что не сможет. И Жанна вела себя, как бездушный механизм, и Спартак вдруг встал перед глазами. Его лютый, замораживающий взгляд напрочь отбил всякую охоту.

Да и не нужно ему шпионить за Спартаком. Что в нем такого ценного, чтобы рисковать жизнью?

– Знаешь, не было никакой видеозаписи… Я все придумал…

Пусть Жанна возмущается, пусть рвет и мечет. Лишь бы только не догадалась обвинить его в слабосилии.

– Ты импотентом стал?

Жанна посмотрела на Хазара с презрительной насмешкой. Впрочем, в ее взгляде присутствовал намек на прощение.

– Зачем же так жестоко? – надулся он.

– А может, Спартака испугался?

Жанна не спешила одеваться. Подняла спинку кресла, достала из сумочки пачку сигарет, закурила. На ней полушубок, и в нем она смотрелась как в коротком, но все же платье.

– Плевать я на него хотел.

– А он вправду человека застрелил. И не одного. Меня таксист оскорбил, натурой предложил расплатиться. Так он его нашел, в лес вывез и застрелил. Прямо на моих глазах и застрелил. Чтобы я видела, какой он крутой… А он действительно очень крутой. Ты хоть и выглядишь круто, но ему не ровня. Это я тебе точно говорю…

– А что неточно?

– Что неточно?.. Да то и неточно, что его твоя видеозапись только разозлит. Я ему рассказывала про тебя, про других. Да, были у меня грехи, и при свечах у меня было, и со свечой. Я все ему рассказала. Не скажу, что это его возбудило, скорее наоборот. Просто он такой человек – ему все равно, что было, лишь бы только после него не было. А мы с тобой при свечах до него были. Так что я чиста…

– Не было никакой видеозаписи.

– Да, но ты же меня шантажировал.

– Это всего лишь игра.

– Я думала, ты меня изнасиловал, а это, оказывается, игра была?

– Я тебя не насиловал!

– Это ты Спартаку объяснишь, когда он тебе предъявит.

– Ну, ты же ему не расскажешь?

– Почему не расскажу? Расскажу. Мне нравится, когда он из-за меня бесится. И еще я отомстить тебе хочу. За то, что ты меня бросил…

– Я тебя не бросал!

– Да что вы такое говорите!

– Мы бы могли встречаться…

– Когда? Сейчас?! Ты в своем уме? У меня Спартак, зачем ты мне нужен?

– Э-э… Он же тебе не муж.

– А ты?

– Ну, я мог бы… А почему нет? Ты красивая, ты очень красивая…

– Ты делаешь мне предложение?

– Ну-у… Да, я делаю тебе предложение.

Хазар не врал. Хотя и правду не говорил. Он просто выкручивался из положения. Загнала его в тупик Жанна, а он пытался оттуда выбраться… Может, и не так страшен Спартак, как его малюет воображение, но лучше не пытать лиха.

– Хорошо, я подумаю… Отвернись, – потребовала она. И, одеваясь, добавила: – Все-таки я порядочная девушка, а не какая-то там… Кстати, Спартаку я ни разу не изменяла. Хотя и могла. Сегодня. Но ты меня вынудил… Ты сволочь, Костя. Но, думаю, я могла бы взяться за твое воспитание. Мне кажется, из нас могла бы выйти отличная пара. Жаль, что я еще не знаю, нужен ты мне или нет…

– Ты должна подумать, – вставил Хазар.

– Да, я подумаю… Оставь мне номер своего телефона. Я позвоню, скажу тебе, что да как… Только не обмани. А то искать тебя будет Спартак. Поверь, это не угроза. Просто ты должен понимать, что все очень серьезно.

– Да не собираюсь я тебя обманывать.

Хазар в растерянности достал из кармана визитку, протянул ее.

– Хазаров Константин Леонидович, генеральный директор ЗАО «Игрекс». Звучит. Мне нравится.

– Мне тоже.

– Жди звонка, дорогой. Я обязательно позвоню. Может, завтра. Может, через месяц… И не вздумай жениться без моего разрешения.

Хазар внимательно посмотрел на Жанну. Непонятно, то ли она всерьез решила его захомутать, то ли просто глумится над ним, наказывая за неудачную шутку с видеозаписью…

Одно он знал точно: Жанна совсем не прочь выйти за него замуж. Но пока с ней Спартак, она будет воспринимать этот вариант как запасную посадочную площадку.

Хазар подвез Жанну к репчинскому рынку, высадил там и, перекрестившись, повернул назад.

Переиграла его Жанна, как есть переиграла. Наказала за глупость. Сумела оставить в дураках. Но ведь в этом есть своя изюминка. Она красивая, умная, и он, пожалуй, не очень расстроился бы, если ей удастся женить его на себе.

Но Жанна не позвонила ни на следующий день, ни через месяц…

Глава пятая

Сначала снежинки напоминали парашютистов – падали редко, красиво и медленно; но сейчас они сыпались быстро, хлестко и плотно, пеленой закрывая коробки высотных домов, что возвышались за пустырем.

Зима давно вступила в свои права, февраль уже на дворе, весна не за горами. Скоро будет полгода, как Спартак правил балом на репчинской барахолке. И само Репчино под его пятой…

Он хорошо помнил тот день, когда расправился с незадачливым Бобриком. Они тогда вернулись на рынок, спрятали оружие, а к вечеру нагрянул ОМОН. Кто-то видел, как они выходили на пустырь с автоматами, и настучал. В общем, был обыск, менты нашли оружие; правда, привлечь Спартака не смогли. Потому что автоматы оказались деревянными. Это Мартын раздобыл в какой-то школе десяток самоделок, что придерживал военрук для всякого рода «Зарниц». Времена нынче другие настали, всем на все наплевать, никаких военных игр у молодежи, никому ничего не нужно, поэтому автоматы стали легкой добычей для братвы. Их и подсунули ментам…

Спрашивали менты и о том, что произошло на пустыре. Стукачок слышал, как стреляли, видел, как падал Бобрик, но свидетелем выступить побоялся. А Бобрик со своим ранением нигде не засветился, видно, не хотел привлекать к себе внимание, поэтому для уголовного дела оснований не было. Ни по факту не могли Спартака привлечь, ни по заявлению. Так, нервы немного потрепали, на этом все и закончилось.

О дмитровских с тех пор Спартак толком ничего не слышал. Гобой узнал, что Бобрик выжил и занялся другими делами. Может, он и точил зуб на Спартака, но на репчинский рынок больше не совался. Зато в ноябре к Спартаку пожаловала бригада, назвавшаяся измайловской братвой. Гобой выяснил, что эти ребята приехали в Москву откуда-то с юга, договорились с измайловскими, что за процент будут работать под их контролем. Думали, что Спартак дрогнет, услышав, с кем ему придется иметь дело. Но нет, пара выстрелов из снайперской винтовки сбила всю спесь с южан. Мороз тогда свирепствовал, не привыкший к таким холодам их старший на разбор приехал в шапке. Костыль метким выстрелом снял ее с головы гостя. На этом, в общем-то, разговор и закончился.

С тех пор никаких наездов. Морозы ударили, не до разборок было. Да еще и слух по столице пошел, что со знаменской братвой лучше не связываться.

Сам Спартак тоже никуда не лез, новых территорий не искал. И княжевским не пришлось помогать – они со своими проблемами справились без его помощи, подмяв под себя свой собственный район. Правда, и Знаменка попала под их контроль, но Спартак и не собирался воевать за свой поселок. Вот если княжевские беспредельничать начнут, если его личные интересы затронут, тогда он, конечно, возмутится, а так ему все равно…

В феврале Спартак отпраздновал сразу два важных события. Кафе наконец-то сдали под ключ, осталось завезти мебель, оборудование – и можно будет запускать дело. Для народа здесь большой зал и летняя площадка, для братвы – отдельный, поменьше, а на втором этаже для них и вовсе раздолье: два кабинета, комната отдыха, тренажерный зал и пара гостиничных номеров для дежурной смены.

У Спартака свой кабинет, откуда он может управлять всем рынком. Теперь репчинская барахолка – его собственность. Правда, частично. Он договорился с администрацией города, рынок акционировали, и Спартак стал счастливым обладателем контрольного пакета. Правда, одновременно приобрел и целый ворох проблем. По договору с городом он обязался вложить в развитие рынка огромные деньги. Само собой, Спартак мог бы прокинуть этот договор через колено, но ему самому хочется поднять барахолку. Территории для этого хватало. Один пустырь тянул гектаров на десять, и эту площадь вполне можно было освоить – и рынок расширить, и автостоянку перед ним, чтобы москвичи сюда на личном транспорте могли добираться, и склады поставить.

И еще Юля подала отличную идею. Парковку для автобусов нужно построить, чтобы сюда челноки со всей страны за мелким оптом ездили. А если гостиницу возвести, так цены репчинской барахолке не будет. Здесь уже сейчас миллионные обороты, а если все по уму сделать, то счет на сотни миллионов пойдет…

Юля, конечно, умница, но, увы, она больше не работает со Спартаком. И на рынке не торгует, даже от ларька отказалась. Не хочет она попадаться ему на глаза, обидел очень сильно… Жаль, хорошая была девчонка. Она и сейчас есть, но уже без него. И ему, в общем-то, уже все равно, с кем она сейчас живет… Хотя, если честно, нет-нет да сожмется что-то внутри, когда подумает о ней. А если совсем честно, то все чаще сжимается… Может, заехать к ней как-нибудь?

От размышлений Спартака отвлек телефонный разговор.

– Это я!

Голос у Жанны взволнованный, задыхающийся. Неужели опять что-то стряслось?

Не так давно ее снова обидели. Продавец в магазине бытовой техники нахамил, сказал, чтобы она на панель шла торговаться. Она, конечно, тоже хороша. Это на рынке можно попытаться цену сбить, а в магазине она фиксированная. Но, как бы то ни было, продавец за свои слова ответил. Ему еще повезло, что Спартак не сломал ему челюсть, хотя мог. И сломал бы, если бы не злился тогда на Жанну. Тогда ему показалось, что ей нравится провоцировать мужиков на обидные отзывы в свой адрес. Похоже, ей за счастье, когда за нее заступаются.

– Что такое?

– Ты представляешь, они меня за руку схватили, в машину потащили! Еле вырвалась!

– Кто они?

– Да неруси какие-то!

– Понятно…

– Что тебе понятно? Они меня изнасиловать хотели! Прямо в машине! Тебе что, все равно?!

– Номера запомнила?

– Зачем номера? Они здесь, в ресторане сидят. Жрут, сволочи!

– Где – здесь?

– Ну, возле института… Я в магазин зашла, сапожки посмотреть, выхожу, а тут они…

– Что за машина?

– Разве это имеет значение?

– Я спрашиваю, что за машина?

– Ну, «Мерседес». Большой такой, почти новый…

– Ладно, разберемся.

Спартак отключил трубку, снял с вешалки кожаное пальто. В комнате отдыха прохлаждались Бабай и Простофил, в «качалке» тягали железо Протас, Тапыч и еще двое из бригады Мартына. Его самого Спартак нашел в кирпичном ларьке, где тот любезничал с очень симпатичной продавщицей.

– Не мешай людям работать, – насмешливо сказал Спартак, движением руки поманив его за собой.

– Ну, если бы это был просто человек, – расплылся в улыбке Мартын. – А Лиза – человек, который звучит красиво!

– Лиза хорошая девочка. Она тебя подождет и даже задержится, если ты вдруг припозднишься…

– Я сегодня в ночную, – сказала девушка, с блудливо-стыдливой улыбкой глянув на Мартына.

– Тем более…

– Что там такое? – уже на улице, отмахиваясь от назойливых снежинок, спросил парень.

– Жанна звонила.

– Опять?

– Не опять, а снова… Понимаю, личные дела, но ты мне нужен. Там какие-то козлы ее в машину пытались затащить. Горные козлы, – уточнил Спартак.

– Что за машина?

– «Мерс». Крутая, сказала, тачка. В ресторане они сейчас…

– А если они сами крутые?

– А если на твою девчонку наедут?

– Да понял я все… Поехали.

Жанна жаловалась, что Спартак до сих пор не купил ей иномарку, хотя и обещал. Надоела ей «жалкая» девятка. И квартиру они снимают, хотя могли бы свою купить… Могли бы. Но Спартак уже не стремился тратиться на нее так, как в ту ночь, когда она первый раз легла к нему в постель. Нет, он не жадный, и, если бы рынок принадлежал ему одному, он бы и «Мерседес» ей купил, и дом двухэтажный с фонтаном и гипсовыми купидонами. Но рынок – общая собственность, деньги с него идут в общий карман. И если Спартак начнет черпать из него не щепотками, а пригоршнями, то придется дать зеленый свет и пацанам. А на что тогда рынок расширять?..

А может, он зря зажимает деньги? Может, завтра его убьют – и зачем ему тогда будет нужен рынок? Так бы хоть пожил на широкую ногу в свое и Жанны удовольствие…

На общее дело он действительно тратил немалые суммы. В бригаде два «БМВ» седьмой модели не совсем новые, но смотрелись круче некуда; почти у каждого бойца своя «девятка». И одеты все по последнему слову бандитской моды. В общем, не стыдно на стрелку с солидными людьми приехать.

Он и сейчас загрузил бойцов в иномарки. Вперед и с песней. Пусть знают пацаны, что их девчонки тоже под надежной защитой. Может, и не по понятиям это, заступаться за женщин, но у Спартака свои взгляды на вещи… Хотя неплохо было бы, если бы Жанна перестала притягивать к себе неприятности – не важно как, вольно или невольно. Вот уже и Мартын едет на дело с плохо скрытым недовольством. И он, и все понимают, что из-за нее можно нарваться на большие неприятности.

– Как там у тебя дела с Юлькой? – спросил Мартын, когда машины выехали на шоссе.

– А чего это ты спросил? – нахмурился Спартак.

– Ну, спросил, и что?

– То не спрашивал, то на тебе…

– Ну, не знаю, эта тема для тебя табу. Я давно это понял…

– Нравится тебе Юлька? Знаю, нравится…

– Это тебе так кажется, что нравится. Потому что сам к ней неровно дышишь. Потому и ревнуешь. Да, она мне нравится. Как человек нравится. А так, чтобы под юбку к ней лезть… Не было ничего такого. Отвечаю.

– Ну, ну…

– Я же говорю, что ты на ней помешан. Потому и злой такой.

– Почему помешан? Я с Жанной живу.

– Потому что Жанна красивая, вот с ней и живешь. А Юлька – душевная. Но ты как та сорока, тебе блестящее больше нравится…

– Ты бы за базаром следил, – беззлобно буркнул Спартак.

– Ну, я же по-дружески… Юлька – человек. А твоя Жанна… Я с ней не жил, тебе видней, какая она. Но мне кажется, мишуры в ней много. И натура у нее чепэшная. То в одну историю вляпается, то в другую… С Юлькой бы такого не было.

– С этого бы и начинал, а то – мишура, все такое… Не хочешь за Жанну подписываться, не надо. Я и без тебя обойдусь. Пацанов твоих, конечно, возьму, а ты можешь сойти…

– Не могу я сойти. Не могу я тебя оставить, – с сожалением покачал головой Мартын. – Мы друг за друга должны держаться. Иначе пропадем… Просто предчувствие у меня нехорошее. Как бы нам самим не вляпаться. Только «зверей» нам сейчас не хватало. Ладно бы по делу, а то…

– А то из-за бабы, да? – продолжил за него Спартак. – Это моя баба. И я должен за нее спросить.

– Не вопрос.

Мартын замолчал и закрыл глаза, будто убаюканный плавным и мягким ходом автомобиля. За окнами – суета московских окраин, в салоне же тихо, комфортно. А впереди неизвестность. Крутой «Мерседес», крутые кавказские парни…

Не хотелось Спартаку связываться с этим делом. И без того конфликтов хватает, чтобы в новый впутываться… И Мартын это понимает. Потому и осуждает его в душе. Да, осуждает… Но все-таки готов его поддержать.

И вся команда поддержит Спартака. Если надо будет, костьми ляжет. Ради Жанны… Нет, нельзя подводить пацанов. Нельзя лезть на рожон из-за бабы. Осторожней надо быть. Подъехать к этим горячим кавказским парням… Именно подъехать, а не наезжать. Спросить, что за дела. Строго спросить, но без лютой злобы. Кавказцы поймут, что не правы, извинятся перед Жанной. Им же тоже не нужна война из-за бабы. Конфликт будет исчерпан, никто из пацанов не пострадает…

Жанна ждала его возле института, у своей машины. Яркая, стильная, свежая, как после утреннего макияжа. Не похоже, что ее только что пытались изнасиловать. Но, глядя на нее, можно было в это поверить. Вид у нее провокационный. Нижний срез короткой юбки едва выглядывал из-под полушубка, черные лосины соблазнительно обтягивали стройные ножки. Говорил ей Спартак, что нельзя так вызывающе одеваться. Как об стенку горох.

Она печально улыбнулась, села к нему в машину. Юбка совсем исчезла из виду, остались только ноги, в лосинах они как голые. Правда, она положила на них сумочку, будто бы для того, чтобы Мартына не смущать. Тот сидел справа от Спартака и, в общем-то, мог прогуляться глазами по ее ножкам… А кто-то по ним лапами своими прогулялся, когда к машине своей тащил.

– Где? – сухо спросил Спартак.

– Там, за поворотом. Ресторан «Терек»…

– «Терек»? Осетины там? Или чечены? – напряженно спросил Мартын.

Сейчас он меньше всего был расположен любоваться женскими ножками. Как и сам Спартак, парень предчувствовал беду. Лучше с осетинами отношения выяснять, чем с чеченами. Те более цивилизованные, а с детьми гор лучше не связываться.

– Я не знаю, не разбираюсь… Но один другого Шамханом назвал… Смотри, говорит, Шамхан, какая телка. На мангал ее, говорит, надо, и жарить…

– Ну, чего ты стоишь? – рыкнул на водителя Спартак. – Тебе сказали, за поворотом кабак? Пошел!.. Ну!..

Ресторан представлял собой кирпичное здание между двумя пятиэтажными домами. Железобетонное крыльцо, неказистые двери, арочные окна с промерзшими окнами, открытая терраса на втором этаже. Вывеска на русском языке, но в буквах угадывалась арабская вязь. У входа стоял слегка подержанный «триста восьмидесятый» «Мерседес». Крутая тачка, не вопрос.

Двери открыты, в холле никого, в гардеробной какой-то смуглый молодец с жиденькими усиками.

– Эй, вы куда? В одежде нельзя!

Говорил он на хорошем русском языке, но в голосе угадывался кавказский акцент.

Спартак глянул на Мартына, но тот и без подсказки понял, что на входе нужно оставить пару бойцов. И обстановку взять под контроль, и за молодцем приглядывать. Мало ли, вдруг у него где-нибудь под лавкой спрятана пищаль, наследие первой русско-кавказской войны?

В зале за столом сидели трое. Двое взрослых мужиков, один с бородой, другой с усами. Третий – совсем еще молодой, но, похоже, не по годам зрелый. Жесткий взгляд, хищный оскал. Да и мужики казались матерыми волками, хотя агрессии в них было поменьше. И волчья в них суть, и лисья – все вперемешку. Судя по всему, замес этот крутой.

Продвигаясь к их столику, Спартак нарочно сбил на пол стул. В его движениях должен быть напор. Взбунтовалась русская душа, возмездия за зло требует. Один из его бойцов взял на прицел бармена за стойкой, двое других – вход в подсобное помещение. Пистолеты достать не постеснялись. Бережеными нужно быть, чтобы не оплошать…

– Кто из вас Шамхан? – зло, ревущим голосом спросил Спартак.

Он уже напрочь забыл о том, что не собирался буйствовать. Сам же себя к осторожности призывал, но сразу разошелся на всю катушку.

– Я Шамхан! – отозвался усатый. – А что такое?

Кавказцы поднялись со своих мест, чтобы стоя встретить удар. Но Спартак пока не собирался их атаковать. Хотя Протас и Простофил готовы были его поддержать. Мартын больше заботился о тылах и флангах, и пацанов своих на это нацеливал. Хотя, конечно, он тоже вступит в драку.

Шамхан пристально смотрел на Спартака. Замешательство во взгляде, растерянность, но робости нет. Темно-русые с рыжиной волосы, широкое лицо, высокий, переходящий в лысину лоб, нос без горбинки, глаза маленькие, с бездной в черных зрачках, нижняя губа пухлая, а верхняя спрятана в гуще усов. Он больше был похож на славянина, чем на кавказца, но все-таки было в нем что-то горское. Борцовская шея, покатые плечи. Наверняка мужик занимался борьбой. Что, впрочем, вовсе не смущало Спартака. Он готов был пустить в ход кулаки прямо сейчас, так сильно обозлил его рассказ Жанны.

– Ты кого на мангале жарить собирался?

– Какой мангал? Кого жарить? – с едва уловимым акцентом возмущенно спросил Шамхан.

– Девчонка, красивая, светловолосая, в полушубке. Ты ее в свой «мерс» пытался затащить.

Спартак уже не нуждался в объяснениях: чтобы все понять, достаточно было увидеть, как Шамхан переглянулся со своим бородатым дружком. Мужики поняли, о ком разговор, сейчас выкручиваться начнут.

– Какая девчонка? Никто никого никуда не тащил.

– Чего ты юлишь, как баба? – в презрительной гримасе скривился Спартак. – Натворил дел, отвечай.

– Никто никого никуда не тащил, – зло, сквозь зубы процедил Шамхан. Ему явно не понравилось сравнение с бабой. – Просто шли, короче, смотрим, стоит девчонка. Ну, да, красивая, да, светлые волосы. Подошли, давай, говорим, знакомиться. В кабак пойдем, посидим… А она кричать стала! Вырываться!

Спартак должен был сдержать себя. Должен был… Но об этом он подумал, когда Шамхан уже оказался на полу после мощного бокового удара.

Поднимался он медленно, рукой ощупывая челюсть. В глазах у него недоумение. Как же так, он борец, и сам физически мощный, и на ногах держится крепко, а удар выдержать не смог! Слишком сильным оказался удар. Даже для него слишком сильный. Трудно не уважать человека с таким ударом. И очень легко его возненавидеть.

Спартак унизил кавказца, и тот обязан теперь ответить ударом на удар. Не обязательно сейчас, но когда-нибудь это случится.

– Значит, вырываться она стала? – свирепо спросил Спартак.

И сам Шамхан, и его дружки смотрели на него волками, но не дергались. Понимали, что сила не на их стороне. И еще правды за ними нет. Они сами во всем виноваты. И не они, а с них спрашивали. И спрашивали очень жестко. По закону силы. А этот закон горцы очень уважают…

– Ты ее в машину тащил, козел, а она вырывалась, да?

Спартак резко замахнулся, но бить не стал. И все равно Шамхан подался назад, в готовности перехватить ударную руку. Так и застыл в боевой стойке. Страшно ему стало, хотя виду вроде бы не подавал.

– Слышишь, ты кто, вообще, такой? – спросил его друг.

– Это не я у тебя в гостях, чтобы назваться. Ты в гостях на моей земле. И мне до фонаря, как тебя зовут. Но не все равно, что ты здесь творишь… Езжай к себе в аул, своих баб лапай. Если руки не оторвут…

– Истмал я. И я называюсь. Хотя ты у меня в гостях, а не я. Только ты ведешь себя не как гость…

– А ты, Истмал, в гости меня не приглашал. Ты, Истмал, на гостя нарвался. Потому что беспредел творишь… Я так понимаю, ты мою Жанну жарить собирался?

– Ты это, не рычи. Не надо здесь рычать, – занервничал бородач.

– Я спрашиваю, ты или не ты?

– Зачем жарить? Она что, овца, да, чтобы ее жарить? Просто в кабак позвали…

– А она вырываться стала?.. Ты, козел, в машину ее тащил? Да или нет, честно отвечай. Если ты мужик.

– Да, тащил… Ты спросил, я ответил. Теперь мы спрашивать будем, а ты отвечать…

Спартак обозначил удар слева, а ударил справа. Истмал тоже был неслабого десятка, но кулак остановить не смог и в полный рост растянулся на полу. Молодой джигит резко шагнул к Спартаку, но Протас наставил на него ствол.

– Убери пушку, – осадил его Спартак. – Я с ним сейчас по-мужски, без железа… Ты, козлина, тоже мою Жанну лапал?

– Нет… Но я тебя запомнил! – злобно прошипел молодчик.

По-русски он говорил чисто, без акцента.

– Бить я тебя не стану. Незачем. А то, что запомнил, хорошо. И ты, Истмал, запомни. Я тебя и ушатал, чтобы ты помнил. Спартак я. Знаменские мы. Если я в чем-то не прав, жду вас в гости. Поговорим. Только обещаю, разговор будет очень серьезный. Очень-очень. Так что сто раз подумайте, надо вам это или нет. Я вас предупредил?

– Предупредил, – люто посмотрел на него Шамхан. – И мы тебя предупредили. Ты за все ответишь!

– Смотри, не обожгись…

Спартак резко повернулся к нему спиной и вышел из ресторана.

Машины уже отъехали от стоянки перед «Тереком», когда там появился еще один «Мерседес» и «девятка». Оглянувшись назад, Спартак увидел, как из автомобилей выходят чернявые ребята в кожаных куртках. Одни остались на месте, другие отправились в ресторан. Быстро их усатый чеченец вызвонил. Но все равно припозднились кавказские бойцы. Ох, и огребут они за это! Спартак нутром чувствовал, что Шамхан – первая скрипка в этом оркестре.

– Надо Гобоя настропалить, пусть пробьет этих ребят, – озадаченно сказал Мартын. – Похоже, на чеченскую братву наехали. Эти от нас не отстанут…

– Что-то серьезное? – забеспокоилась Жанна.

Она не выходила из машины, в ресторане не была и не могла знать, что там происходило.

– Серьезное. Спартак всех там ухохотал. – В голосе Мартына звучало и восхищение, и осуждение разом. – Как бы нам все это боком не вышло… Ты это, юбки бы подлиннее носила. Сами «зверей» кормите, а потом жалуетесь…

– Тебя забыть спросили, – мрачно глянул на него Спартак.

Мартын, конечно, прав, но не его это дело – учить уму-разуму чужих женщин. Своих подружек пусть воспитывает.

– Как нам теперь от «чехов» отбиваться? – угрюмо спросил Мартын.

– Отобьемся.

Прав Мартын, надо будет Гобоя озадачить, чтобы он «Терек» под наблюдение взял. Если это, конечно, штаб-квартира чеченской группировки. Квартиру в доме напротив надо будет снять или комнату, человека своего посадить. Спартак должен знать, куда и зачем – ну, хотя бы куда – выезжают люди Шамхана. С кем он сам встречается, с кем дружбу водит, с кем враждует…

– Не надо было себя называть, – не унимался Мартын.

– Если они серьезные люди, по-любому вычислят. А не назвался бы, они б решили, что я боюсь. А я не боюсь…

– Жанну дома спрячь, пусть сидит, не высовывается.

– А институт? У меня сессия, между прочим!

– Сколько экзаменов? – сурово посмотрел на нее Спартак.

– Один.

– С охраной поедешь. А потом дома сидеть будешь. Пока с чеченами не разберемся…

– Ну, пока каникулы, можно и дома… А еще лучше в жаркие страны съездить. Я тут подумала…

– Здесь и без этого будет жарко, – оборвал ее Спартак.

Он и сам бы не прочь смотаться куда-нибудь на Канары с их вечной весной, но пацаны его не поймут. Сам кашу заварил, сам должен и расхлебывать.

На столе зашипела «Моторолла».

– Спартак, тут к нам гости! – сквозь шум в эфире пробился голос наблюдателя.

Спартак взял в руки радиостанцию:

– Кто?

– На сером «БМВ». Четверо. Похоже, «чехи». Может, просто приехали. А может…

– Номер машины?

Наблюдатель назвал номер, и все встало на свои места. Эта машина принадлежала бандитам Шамхана. Гобой, насколько это было в его силах, разрабатывал эту группировку и знал номера всех машин, на которых ездили чеченцы. Около сорока бойцов у Шамхана, с десяток машин. Занимались горячие южные парни рэкетом, разбоями, крадеными автомобилями. Объектов у них много – банки, рестораны, кафе, магазины по всей Москве. Работали очень жестко, непослушных вывозили в лес, зверски пытали. Шамхан не принадлежал ни к рязанским, ни к лобненским, ни к останкинским. Сам по себе. Но поддержкой своих братьев-чеченцев пользовался. Впрочем, он не считал Спартака с его «спартанцами» настолько сильным противником, чтобы просить помощи со стороны. Он сам должен был разобраться со своим врагом, собственными силами. И он вполне способен на это. Поэтому Спартак и не спускал с него глаз.

Сам Шахман тоже присматривался к нему. В окрестностях рынка и в самом городе уже видели его людей. Пока шла разведка, но вот, похоже, пожаловал авангард. Спартак, однако, начеку. И люди его не спят, потому и не пропустили посланцев Шамхана.

А это действительно были они. Четыре молодых горца с орлиными взглядами. «Взвились соколы орлами…» Спартак мог опустить их до уровня рожденных ползать, но не стал этого делать. Люди пришли к нему без оружия, а то, что спесь из них лезла, как тараканы из щелей, так это натура у них такая гордая.

Одного джигита Спартак узнал. Это был Аслан, особо приближенная к Шамхану особа. Молодой, но ранний. Впрочем, Спартак и сам далеко не старик.

За чеченцами он наблюдал из окна, что выходило на территорию рынка. К себе впустил только Аслана, а его свиту оставил в кафе.

– Это беспредел, – не здороваясь, сказал парень.

Спартак сидел в кресле своего кабинета, немигающе глядя на него.

– Объясни.

– Всех должны были впустить…

– Это ваши барыги тебе должны. А я ничего не должен… Это у вас в «Тереке» бардак, а ко мне так просто не пройдешь.

– Так мы ничего и не боимся, потому и охраны нет, – язвительно усмехнулся парень.

– И я не боюсь. И оправдываться перед тобой не собираюсь. Чего ты хотел?

– Ничего личного.

– Ух ты!

– Шамхан тебя простил.

– Ну, тогда у меня сегодня праздник, – ехидно усмехнулся Спартак.

– Ты поступил как мужчина. Ты защитил свою женщину. Шамхан был не прав, и он свою вину признал.

Аслан высоко держал голову, плечи гордо расправлены, как у орла крылья. Не было в нем раскаяния за своих боссов, да и те не чувствовали за собой никакой вины. Все это игра. Может, и не особо хитрая, но со зловонной начинкой, которая вот-вот полезет наружу.

– Я сейчас растаю.

– Короче, ничего личного. Но Шамхан хочет сделать тебе деловое предложение. Ты уходишь с этого рынка, а мы приходим и делаем здесь свои дела.

Ну вот, полезло.

– Прямо сейчас уходить или до завтра можно потерпеть?

– Можно и до завтра потерпеть. До утра.

– Передай своему хозяину, что свои дела он пусть в сортире делает, – нахмурился Спартак.

– Значит, нет? – пристально посмотрел на него Аслан.

– Нет. И передай Шамхану, что зря он все это затеял. Мы шутить не будем. У нас все по-взрослому…

– Сам ему скажешь.

– Когда?

– Завтра.

– Где?

– Можно у вас на пустыре. Стрелять не будем, поэтому все равно где.

– А у вас есть из чего стрелять?

– Зачем нам это? – хитро усмехнулся Аслан. – Мы люди мирные. Зачем нам стрелять, если всегда можно миром договориться?

– Со мной миром договаривайся. Прямо сейчас. И передай, что Шамхан очень сильно рискует. Очень-очень.

– Я же говорю, сам скажешь.

– Значит, завтра… Во сколько?

– В полдень. И не рано, и не поздно. В самый раз. У нас еще дел на завтра много…

– Ну да, у нас тоже… Хорошо, пусть будет в полдень… Значит, без стволов, да?

– Вы можете со стволами, а нам это ни к чему.

– Ну, нет, если вы без стволов, то и мы пустыми будем. Надо же все по-честному…

На этом разговор и закончился. Мартын со своими бойцами выпроводил послов за территорию рынка и вернулся к Спартаку. И Гобой уже здесь.

– Шамхан меня простил, – с усмешкой сказал Спартак.

– Бойся чеченцев, прощенье приносящих, – неожиданно проявил свою начитанность Мартын.

– И рынок просящих, – ухмыльнулся Гобой.

– Ну, этого следовало ожидать, – сделал вывод Мартын. – Не простил тебя Шамхан. И нас не простил. Резня будет… Где? Когда?

– Завтра в полдень, на пустыре. Трактор нужно туда загнать, чтобы снег счистил…

– Чечены не церемонятся. Что не так, сразу стрелять…

– Аслан сказал, что стрелять не будут. Они мирные люди.

– Если так сказал, значит, будут стрелять…

– Ну, может быть, – пожал плечами Спартак.

– Причем сразу стрелять начнут. Тактика у них такая. Подъехали – и сразу шмалять, без всяких базаров… А зачем говорить? Аслан с тобой говорил, ты все сказал. Да и зуб на тебя Шамхан держит. Оружия не будет… Мы соберемся, а нас из автоматов в капусту. Там в Чечне сейчас автоматов больше, чем людей, за копейки взять можно. Здесь у них целые арсеналы…

– Нет, скорее всего, не будут они стрелять, – вслух подумал Спартак. – Пустырь, считай, в городе, здесь стрелять нельзя. У чеченов и без нас проблемы, менты их, говорят, шерстить начали…

– Ну да, нелегко им. А кому сейчас легко?

– И нас менты могут прижать. Шестой отдел, говорят, разошелся… Может, чечены подставить нас хотят? Мы со стволами выйдем, а тут раз – и ОМОН. Всех разом повяжут, и «чехи» рынок без боя возьмут… Не думаю, что они будут стрелять. Не думаю, – покачал головой Спартак.

Задал ему задачу Шамхан. Но ничего, он постарается ее решить.

Марина крепко взяла его за руку, порывисто прижала ее к своей груди.

– Не уходи!

В глазах у нее тревога, в голосе – предчувствие беды. Аслан ничего не боялся в этой жизни, но ему вдруг стало не по себе.

– Что такое?

– Не знаю. Сон плохой снился…

– Вы, русские, смешные. В сны верите.

– А чеченцы не верят? Брось.

– Ну, верим, – пожал плечами Аслан.

Примета есть у чеченских девушек – человек, который подаст ей воды во сне, в реальности будет ее мужем.

– Все люди одним миром мазаны, что русские, что чеченцы… Да ты и сам русский.

– Не русский я.

– Ты в русской школе учился, в русской армии служил…

– Не в русской, а в советской.

– Не важно.

– Молчи, женщина!

– Да пошел ты!..

Марина не овца какая-нибудь, умная, дерзкая на язык. Из тех русских женщин, которым все равно, на какой стороне у мужа тюбетейка. И плевать ей на традиции чеченской семьи, к тому же Аслану она не жена. Марина могла и дальше крыть его матом, но вдруг заплакала, зарыдала, размазывая слезы по щекам.

– Ну, что на тебя нашло? – ласково спросил Аслан.

Может, он и в русской школе учился, но все-таки он чеченец. Ему заповедано уважать традиции своих предков. Поэтому с женщиной Аслан должен быть строгим. А за то, что Марина его послала, ее и ударить можно… Но любил он очень эту дуру. И если поднимется у него рука, то лишь для того, чтобы ее приласкать. Он нежно погладил Марину по голове.

– Я знаю, ты больше не вернешься, – всхлипнула она.

– Дура! Накаркаешь!..

– Ой-ё! Что я такое говорю! – еще сильнее разревелась она.

– Ну, все-все…

Легонько оттолкнув ее, Аслан открыл дверь и переступил через порог.

С Мариной он жил почти год. Нормально жил, даже в Ставрополь возил, с родителями знакомил. Он действительно вырос в русском городе и учился в русской школе. Но все-таки он – чеченец и гордится этим.

Шамхан ждал его в «Тереке». Мрачный, подавленный. Но увидев Аслана, повеселел, приободрился.

– Ну что, брат, готов исполнить свой долг?

– Даже не сомневайся.

– Ты должен отомстить этим шакалам за их наглость.

– Я отомщу за тебя, брат.

В душе Аслан считал, что Спартак правильно сделал, набив Шамхану морду. Истмал тоже получил по заслугам. Ведь они действительно хотели попользовать русскую красотку. Но вслух об этом он никогда не скажет. Потому что Шамхан – большой авторитет для него. Если он сказал, что Спартака и его бойцов нужно наказать, значит, так тому и быть. На то Шамхан и нохчи, чеченский волк, чтобы не давать спуску своим врагам, зубами рвать их на части. И Аслан только рад быть его клыками. Русский Спартак должен очень горько пожалеть, что распустил руки. Сила есть – ума не надо. Ни силы у него скоро не будет, ни ума…

– Слова, достойные мужчины. Ты – настоящий мужчина, Аслан! Сделаешь дело и поедешь в Германию, к Ходже. Но у тебя своя бригада будет. На правах бригадира с ним будешь работать…

У Шамхана бригады не только в Москве, у него в Германии свои люди. Ходжа угонял немецкие машины, переправлял их в Россию, это очень выгодный бизнес. Но для Аслана Германия станет страной изгнания. Шамхан нарочно отправляет его туда, чтобы менты не взяли за жабры… Что ж, он правильно делает.

– А Марину можно взять?

– Нет, брать ее с собой пока не надо. На твою бригаду все документы уже готовы, сегодня вечером вылетаете. Сразу после дела в аэропорт. А ее мы потом отправим. Месяц потерпишь?

Аслан кивнул. Он знал, что Шамхан – человек слова, не обманет, не подведет. И с ним самим ничего не случится. Если, конечно, ответная пуля не прилетит. Но это вряд ли. В бою побеждает тот, кто стреляет первым. Пока русские сообразят, что происходит, от них живого места не останется. Кинжальный огонь не даст им шансов на спасение.

– Да, конечно.

– Ну что, вперед?

– Вперед.

– Да хранит тебя Аллах!

Бригада у Аслана небольшая – он сам и четверо бойцов, включая водителя. Но это – пять автоматов. И десять гранат, по две в каждую руку.

Оружие лежало в багажнике, и, как только проехали Кольцевую, Аслан распорядился разобрать автоматы и оборонительные гранаты «Ф-1». Жаркий разговор будет со Спартаком, без головы он сегодня останется и без своих «спартанцев».

Машина проехала рынок и свернула на дорогу, что вела на пустырь. Это был целый тракт шириной со взлетное поле. Счищенный снег крутыми отвалами лежал на обочине. Эти отвалы стенами ограждали широкую дорогу, из-за них не было видно ни рынка, ни города. Значит, никто не увидит, как Аслан откроет огонь по русским.

А эти смертники уже здесь. Стоят, вытянувшись в цепь, от одного отвала до другого. Холодно им, в шапках все. Ничего, сейчас они вообще ничего не будут чувствовать. И оружия у них нет. Правильно, на том свете оно им не понадобится.

Анвар жмет на тормоза, машина с заносом разворачивается к русским правым боком, останавливается. Расстояние до цели – метров тридцать. Как раз столько, чтобы добросить гранату. Аслан спешил: он очень боялся, что русские разбегутся. И еще нервничал. Что ни говори, а не каждый день приходится убивать людей…

Но русские стоят на месте, не шелохнутся. Ждут, когда Шамхан выйдет к ним на переговоры. И невдомек им, насколько пламенный привет он шлет. Нашли с кем связываться, шакалы! Чеченцы не умеют прощать! Но умеют убивать…

Аслан выскочил из машины, дождался, когда его бойцы займут места, и первым нажал на спусковой крючок. Выплевывая гильзы, автомат с грохотом задергался в руках. Но Аслан держит его крепко, он не позволит ему вырваться. И стрелять он умеет. И бойцы его знают свое дело. Трассирующие пули врезаются в русские тела, вырывают из них куски плоти. Но странно, почему они не падают?

Ничего не понимая, Аслан взялся за гранату, сорвал чеку. Один бросок, другой… И бойцы последовали его примеру. Взрывы смешиваются в один оглушительный гул. Не слышно, как свистят осколки, но видно, как падают русские… Только как-то странно они падают. Ноги почему-то остаются на месте, а сорванные ударной волной туловища разлетаются по сторонам. И крови совсем не видно…

– Не стрелять! – в бешенстве заорал Аслан.

Не люди это, а манекены. Обычные манекены из универмага. Небо затянуто тучами – видимость плохая, еще и от сугробов тени, поэтому он и не разглядел подвох. Вот и попался на коварную уловку. Но где же русские?

В воздухе мелькнула какая-то тень, и тут же на крышу «девятки» с гулким стуком что-то упало. Это нечто тут же свалилось под ноги, где и обрело форму гранаты. С выдернутой чекой… Аслан понял, что никакой Германии не будет. Все-таки накаркала Марина.

…Подполковник Джутов рвал и метал. Спартак смотрел на него с удивлением, ничего не понимающим взглядом.

– Начальник, я не понял, что за наезд? Я здесь при чем? Я вообще не при делах. Эти придурки тир здесь устроили, а я что, по-твоему, отвечать должен?

– Какой тир?! Эти придурки по вам стреляли! – раздраженно мотнул головой начальник Репчинского РОВД. – А вы по ним!

На улице мороз, пальто у Спартака нараспашку, на голове ничего, но ему не холодно. Хотя и не жарко. Греет его мысль, что план сработал. Чеченские боевики жестоко поплатились за свое коварство. У одного нога оторвана, у другого голова на кожице висит… Да и остальным досталось – с ног до головы посечены осколками. Рядом автоматы валяются, кровь на снегу, машина догорает… Вот к чему приводит неосторожность в обращении с гранатами.

– Что-то ты не то говоришь, командир, – не соглашался Спартак. – Ты же видишь, эти дауны гранатами манекены закидывали. На своих же люлях и подорвались. Так иногда случается.

– А следы?

– Какие следы?

– За сугробами следы! Люди там были. Там, откуда гранаты бросали.

– Какие люди? Кто-то видел, как они гранаты бросали?

– Нет, но свидетели обязательно найдутся.

– Сомневаюсь.

– Вот видишь, ты сомневаешься. А почему? Потому что у тебя все было тщательно продумано. Ты в засаду этих нерусей заманил… Кто это, чеченцы?

– Без понятия. Мне все равно, кто здесь тир устроил.

– Это ты все устроил!

– Я в кабинете у себя был, когда здесь громыхнуло. Прихожу – лежат… Начальник, я тебе сотню людей приведу, которые видели, как я из кафе выходил… Какие проблемы?

– Кто бы сомневался! Ты, Спартак, сам по себе проблема…

– А ты бы хотел, чтобы рынок чечены держали? – жестко сощурился бригадир.

Не сказать, что местную милицию он держал на коротком поводке, но Джутова не боялся. Подполковник исправно получал свою долю за то, что терпел его бригаду на своей территории. Так что церемониться с ним вовсе не обязательно. Прикормленного мента можно сравнить с беззубой собакой: лаять может, а укусить – нет.

– Я бы хотел, чтобы здесь не было трупов! А ты бардак развел.

– Бардак чечены развели. Тебе было бы легче, если бы вместо манекенов мои парни лежали?.. Это же не люди, это звери! Даже разбираться не стали, сразу стрелять.

– Ты понимаешь, что чечены вас просто так в покое не оставят?

– А вас?.. Тебе же по шапке надают за этот беспредел. Начальство, наверное, уже в дороге?

– Ну, есть такое дело, – тяжко вздохнул Джутов. – Будет разбор полетов…

– Ну, так прояви инициативу. Возьми ОМОН, двинь его на «чехов». С шестым отделом свяжись. Не мне тебе объяснять…

– Куда двинуть? – Подполковник внимательно смотрел на Спартака.

– Откуда я знаю… Документы у них есть? – Кивком головы Спартак показал на труп, возле которого возился криминалист.

– Нет ничего.

– Ну, можно по номеру машины установить…

– А если номера фальшивые?

– Скорее всего… Ну, есть же у вас какие-то картотеки, по ним пробейте. Отпечатки пальцев там, фотографии…

– Это долгая песня… Может, адрес подскажешь, по которому заказчиков можно взять?

Спартак совсем не прочь был сдать Шамхана ментам. Ну, а вдруг операция обернется пшиком? Ведь сам «чех» ничего такого не сделал, чтобы его можно было осудить. Так, подержат пару-тройку деньков в КПЗ и отпустят.

– А что им предъявить можно? Никого же не убили…

– А что, в городе можно из автоматов стрелять? Гранаты взрывать тоже можно?

– Этим ты их за решеткой не задержишь, – покачал головой Спартак. – Свою задницу прикроешь, а мою подставишь… Не знаю ничего, начальник. В кабинете сидел, бамбук курил, когда тут началось. Не при делах я, начальник. Пойду, пожалуй, холодно здесь…

Не удержат менты Шамхана, значит, нет смысла его сдавать. И еще слух по Москве пойдет, что Спартак свои проблемы с помощью ментов решает. На понятия сейчас многие плюют, и он в том числе, но все равно такая слава чести ему не сделает.

– Следователь хочет с тобой поговорить, – неуверенно сказал Джутов, кивком головы показав на щуплого сизоносого мужчину в кроличьей шапке, что крутился неподалеку.

– Пусть ко мне в кабинет приходит. Там тепло и кофе.

– А оружие где?

– Что, по деревянным автоматам соскучились? – усмехнулся Спартак, поворачиваясь к подполковнику спиной.

Не боялся он ментов, но все-таки ствол не взял, когда шел сюда. И бойцы его без оружия. А это плохо. Потому что могла накатить вторая волна чеченцев. Но пока все спокойно. Только изуродованные трупы лежат и менты вокруг них копошатся.

Спартак сел в свою машину, которая отвезла его к офису. Там действительно тепло. И кофе горячий. Впрочем, Спартак плеснул себе в бокал коньяка. И Мартына с Гобоем не обидел.

– Круто «чехов» развели, не вопрос.

– А дальше что?

– Думаю, без продолжения не обойтись, – покачал головой Гобой.

– Крови будет… – невесело вздохнул Мартын.

– Мало у змеи яд забрать, надо зуб вырвать.

Спартак и сам не сторонник смертоубийства, но успех закрепить надо. Иначе Шамхан может его из рук вырвать. Вместе с жизнью.

– Люди готовы, ждут сигнала… – развел руками Мартын.

Бойцов он отбирал лично, и задачу им ставил тоже он. Хотя и Спартак не оставался в стороне. Так что, если вдруг выйдет осечка, отвечать им вдвоем придется. Но кто не играет, тот не выигрывает. А ставки в этой игре очень высоки. Или пан, или пропал. Не даст Шамхан житья Спартаку – значит, пропасть должен он сам. И медлить никак нельзя.

…Сулейман говорил скорбно, с сочувствием и пониманием. Разговор был телефонным, и Шахман не мог видеть его лица. Но он хорошо знал, с кем имеет дело, и представлял, как ехидно скалился в тот момент собеседник. Сулейман – очень уважаемый человек, он многого добился, и людей у него много, но ведь он пока ограничился только соболезнованиями. Помощи от него не дождешься. Не брат ему Шамхан и не сват. И тейпы у них разные. И никто не поможет Шамхану справиться с ситуацией, которая вдруг вышла из-под контроля. Перехитрили его русские, переиграли. Потому и посмеивается Сулейман в душе. Нет, он не радуется поражению соплеменника, но и мстить за Шамхана не станет, если вдруг что…

А еще звонил Ибрагим – это еще более крупный авторитет, чем Сулейман. Только одних бойцов у него почти двести человек. Но Ибрагим чуть ли не в открытую потешался над ним. Когда-то он предлагал Шамхану встать под его знамя, но тот отказался… Этот даже словом не поможет.

Ну да ладно, Шамхан сам разберется. И люберецких ему приходилось «умывать», и таганских. И тем фитилек подкрутил, и этим. И знаменских кровью зальет. Аслан будет отомщен, да и сам Шамхан тоже.

Он положил трубку, уныло посмотрел на своего брата Истмала. Вместе они разрулят ситуацию. Никто не посмеет назвать их трусами. А Ибрагиму еще стыдно станет за свое поведение… Только тоска мышью скребется на душе.

– Аслан говорил, они постоянно на рынке тусуются. Кафе у них, они там всегда в сборе, – сказал Истмал. – Сейчас подъедет Муслим со своими людьми. Сразу и поедем, чего тянуть?

– Ты тоже с ним будешь.

– Как скажешь, брат.

– И я поеду.

– Ну, отговаривать я тебя не стану. С этим Спартаком ты должен поговорить, как мужчина с мужчиной…

– Я его убью.

– Вот я и говорю, что ты мужчина. Сейчас Муслим будет, все решим…

Со стороны входа вдруг послышался шум. Шамхан вздрогнул. Что, если это проклятые русские? В прошлый раз они танковой мощью вломились в ресторан… Но нет, это была всего лишь девушка. Высокая, статная, черноволосая, волоокая. Только не очень красивая, хотя фигурка – закачаешься.

Это была Марина, подруга Аслана. Не того ранга она фигура, чтобы так просто сюда приходить. Но сегодня особенный случай.

– Мне звонили… Мне сказали, что Аслана убили! Это правда? – хватая Шамхана за локоть, спросила она.

Он отдернул руку, движением головы показал ей на стул.

– Сядь, женщина, – сказал Истмал.

Марина села, сложила руки на сомкнутые колени, опустила голову.

– На небе твой Аслан, среди великих воинов Аллаха, – с тоской посмотрел на нее Шамхан.

Марина со шлепком закрыла лицо ладонями, спина ее затряслась от рыдания.

У Шамхана тоже была русская женщина, но вряд ли его Рая будет так убиваться по нему. Не любит она его, просто продает свою красоту за деньги. А здесь любовь, здесь преданность.

– Твой Аслан был настоящим мужчиной.

Марина перестала плакать, отвела руки от лица, немигающим взглядом посмотрела на него.

– Кто его убил?

– Русские собаки.

– А кто именно?

– Зачем тебе это, женщина?

– Я его прокляну!

– Лучше свечку за упокой поставь, – скривился Истмал. – Скоро она ему понадобится… Спартак его зовут. Спартак твоего Аслана убил.

– Мразь!

– Ты иди, женщина, оплакивай Аслана. А месть нам оставь. Мы за него отомстим…

– Очень на это надеюсь, – не глядя на Шамхана, сказала она.

Марина поднялась со стула и, опустив руки, пошла прочь.

– Это знак, Истмал. Это знак. Сам Аллах взвывает к мести. Мы должны отомстить.

– Да будет так!

За окном смеркалось, когда появился Муслим, с ним пять бойцов. Шамхан сел к нему, Истмал – в другую его машину. Это были «девятки» с фальшивыми номерами, после дела их нужно будет сжечь. Одним словом, роскошный «Мерседес» Шамхана, его гордость, для налета не годился, поэтому он бросил свою машину на стоянке перед рестораном. Скоро он за ней вернется. Обязательно вернется…

– Э-э, я не понял, что за дела! – возмущенно протянул Муслим, глядя через плечо назад.

Водитель собирался сдать назад, чтобы со стоянки вырулить на дорогу, но на пути у него встала белая «Волга-пикап».

Тонированные стекла «Волги» опустились, из глубины салоны выдвинулись автоматные стволы. Все чеченские ругательства вдруг вылетели из головы.

– … твою мать! – по-русски заорал Шамхан.

Он понял, что нужно выбираться из машины, но времени на это уже не оставалось. Увы, но он не мог соревноваться в скорости с автоматной пулей.

Проклятые русские!..

…Гобой с разведкой не подвел, вовремя подал сигнал, и автоматчики вступили в дело. По тридцать патронов на каждую машину – и от чеченцев остались только трупы, причем обгорелые. Обе «девятки» взорвались. Спартак видел, как языки пламени лизнули «Волгу». Потом ему сказали, что одному бойцу опалило лицо. Но эта не самая высокая цена за победу. Легкие ожоги да сгоревшие брови – мелочь по сравнению с теми потерями, которые понесли «чехи». Шамхана больше нет, с ним в мир иной отправились и его бойцы…

Поздно уже, темно, снег падает мягко, заглушая все звуки. Тихо во дворе, не холодно, воздух чистый – дышится легко. Задрать бы голову и стоять, глядя, как осыпаются темные небеса, но задерживаться нельзя. Надо спешить, вдруг где-то притаился снайпер, поджидая его. Или чеченские автоматчики уже выходят из машины. Охрана рядом, и сам Спартак с оружием, но это не гарантия безопасности. Чеченцы – слишком опасный враг, чтобы расслабляться.

Но ничего не случилось. Он спокойно зашел в подъезд, поднялся на этаж, своим ключом открыл дверь в квартиру.

– Ну, наконец-то!

Жанна прошлепала по грязному полу, прильнула к нему, обняв руками за шею так, чтобы не испортить свежий маникюр.

Эту квартиру в соседнем поселке он снял на прошлой неделе. Квартира двухкомнатная, с ремонтом и обстановкой. Все условия для жизни. Если пол вымыть и пыль протереть. Но Жанна что-то не очень рвется наводить порядок. Дескать, страшно ей, поэтому руки опускаются…

– Устал я. Водки налей.

Спартак снял пальто, влез в тапочки, вымыл руки, прошел на кухню, сел, прижавшись спиной к прохладной стене. Остыть надо немного, успокоиться.

Халатик на Жанне шелковый, короткий, и поясок на нем какой-то несерьезный – полы расходятся, грудь то и дело вываливается наружу. А еще она встала на цыпочки, чтобы достать рюмку из навесного шкафа, подол халата приподнялся, обнажая задние полушария… Красивая девка Жанна, фигура у нее на зависть фотомоделям, кожа нежная, упругая. Но что-то не очень поднимается на нее градус, приелась она, наскучила. А сейчас и вовсе не хотелось смотреть на нее.

Она поставила на стол рюмки, но Спартак покачал головой:

– Мне стакан давай.

Он сам вынул из холодильника бутылку водки, пальцами провел по ее запотевшему боку, скрутил пробку, налил и Жанне, и себе.

– Я сейчас.

Она нарезала сыр, взялась за сервелат.

– Это что, и все?

– А что, мало?

– Могла хотя бы голубцов сделать… Вечно жрать нечего.

– Ты чего как с цепи сорвался?

– И в доме грязно. Почему?

– Снова ты за свое!

– Почему, я спрашиваю?

– Ну, не создана я для хозяйства! Я для любви создана! Ты посмотри на меня, разве я похожа на домработницу?.. Скажи спасибо, что вообще с тобой живу! – выпалила Жанна.

– Даже так? – недоуменно повел бровью Спартак, залпом выпил, занюхал кулаком, смачно крякнул и полез за сигаретой.

– Ты думаешь, я не знаю, сколько денег ты зарабатываешь? – заведенно спросила она. – Знаю. Много!

– Очень много, – кивнул он.

– Вот именно! А машина у тебя какая? Думаешь, я не знаю, сколько твой «бимер» стоит?

Она поставила на замусоленный стол тарелки с колбасной и сырной нарезкой, выпила, закусила и тоже закурила.

– Это не мой «бимер». Это наш с пацанами «бимер».

– Ну да, общак, все дела…

– Да, общак.

– Но ты же главный!.. Почему я на стремной «девятке» езжу? Почему мы на съемной квартире живем?

– Потому что у меня обязательства. Деньги в рынок нужно вкладывать, а это большие расходы.

– Вкладывай! Но не надо про себя забывать! И про меня!

– Хорошо, будет тебе домработница, – с кислым видом пообещал Спартак.

Действительно, давно уже пора было прибегнуть к такому варианту. И дома будет чисто, и с ужином никаких проблем.

– А машина?

– Какую ты хочешь машину?

– «Мерседес». Ну, не «шестисотый», можно что-нибудь попроще…

– Был уже «Мерседес», – скривился Спартак. – В который тебя тащили…

– Что ты хочешь этим сказать? – взвилась Жанна.

– Что ты дура. И что ведешь себя как шлюха…

– Что?! – взвизгнула она.

– Ты даже не знаешь, что сегодня было. Даже не знаешь… – Устало махнув на нее рукой, Спартак наполнил стакан и рюмку.

– Что было?

– Да тебе и знать не надо… Ты все, что могла, сделала. А мы расхлебывали… Короче, еще раз увижу тебя в короткой юбке – ноги оторву. Ты меня поняла?

Он так посмотрел на Жанну, что у нее голова втянулась в плечи.

– Да, поняла, – робко кивнула она.

– Вот и хорошо…

Он выпил, закусил, еще раз выпил… На этом ужин и закончился. Почти пол-литра водки выкушал, сейчас хмельная волна навалится, надо спать ложиться, чтобы не расплющило. Напился, теперь самое время забыться…

– А машину я тебе возьму, – уже в дверях, не оборачиваясь, сказал он. – Хорошую машину, не пожалеешь… – Сделал шаг, остановился. – Да, и еще. Завтра у нас вылет. На Канары. Отдохнем пару недель.

С документами вопрос решен, с визами тоже, билеты будут завтра. Устал Спартак от своих трудов неправедных, но дело не в том. Надо на время лечь на дно, выждать, посмотреть, как поведут себя чеченцы.

Глава шестая

По одну сторону забора шумела толпа, по другую рычали бульдозеры. Люди покупали-продавали товар, машины разгребали щебень, планировали площадку под новый рынок, а если точнее, то под продолжение старого. Лоточные ряды здесь будут однотипные, с крышами; на эту новую половину переместится вся торговля, а старую закроют на реконструкцию – перестелят асфальт, поставят новые ряды. А гряду из кирпичных ларьков придется снести, чтобы расширить автостоянку. Жаль, конечно, ломать, но если людям некуда будет ставить машины, то рынок значительно потеряет в клиентах.

Расширяется барахолка, скоро от пустыря останется одно лишь воспоминание. Оптовые склады на нем построят, «челночный» автовокзал. Гости столицы уже знают о репчинском рынке, едут сюда, так что перспективы на будущее имеются. На днях Спартак разговаривал с городским главой, тот не прочь отправить к ближайшей станции метро пару-тройку автобусов, чтобы доставлять людей на рынок. Работа идет, дело движется, обороты растут. Лишь бы только не остановили…

Но бояться вроде некого. Шамхана больше нет, его группировка развалилась; другим чеченским авторитетам сейчас не до того, чтобы мстить за своего собрата, нынче не до разборок. После бешеной аферы с фальшивыми авизо матерым чеченским волкам от ментов бы отбиться да заработанные миллиарды в дело вложить. Чеченцы сейчас больше на финансовые махинации завязаны, а эти дела очень сложные, требуют концентрации ума и внимания, и отвлекаться на такие мелочи, как месть, глупо и опасно. А всякой шушере Спартак просто не по зубам. Да и плевать она хотела на какого-то там Шамхана.

С момента расправы над ним прошло два месяца, и раз до сих пор ничего не случилось, то проблему с чеченами можно отодвигать на задний план. Хотя и расслабляться нельзя.

В руке зашипела рация, Спартак поднес ее к уху.

– Брат, к тебе тут гости, – сказал Мартын. – Вроде не буйные. Я их в кафе провел…

– Иду.

В малом зале кафе Спартака ждали трое. Посередине он увидел немолодого уже мужчину с изрытым оспой и морщинами лицом. Желтушные глаза, землистого цвета кожа, усталый, но высокомерный вид. Ворот черной рубахи расстегнут, на груди под седыми волосами видны чернильные купола, массивная золотая цепь, на ней православный крест, пальцы унизаны перстнями. В руках он медленно, будто в раздумье, крутил вдоль оси трость с костяным набалдашником. За ним стояли амбалы в черных двубортных пиджаках поверх такого же цвета водолазок. Мордастые, наголо бритые, в глазах лед. Вид этих незваных гостей впечатлял, но даже в замешательстве покойный ныне Шамхан со своей свитой выглядел внушительней.

Не поднимаясь со своего места, желтушный показал на свободное место за столом. Он считал себя здесь хозяином, и Спартаку это очень не понравилось. Но все-таки он сдержал свой гнев.

– Я Ростом, – тихо, но веско сказал мужчина.

Он явно ждал, что Спартак отреагирует на его имя. Но тот даже бровью не повел. Хотя имя ему было знакомо. Лично Ростома Батумского он не знал, но Гобой говорил, что это очень влиятельный законник. Причем не только среди грузинских воров, но и среди славянских. В Москве он имел достаточно большую власть, и непростительно глупо было бы не считаться с ним.

– И что?

– Ростом Батумский.

– А я Спартак. Знаменский.

– Я в законе.

– Ну, я этим похвастаться не могу.

– А я могу, – в надменной усмешке скривил губы Ростом.

– Я знаю, ты за нашим районом смотришь.

– Ну, вот видишь, как хорошо, дорогой. Значит, мне ничего не придется тебе объяснять, – заметно расслабился вор.

Всегда легче разговаривать с человеком, который знает, с кем имеет дело.

– Сейчас ты скажешь, что надо в общак платить, – усмехнулся Спартак.

– Все платят. И ты будешь платить.

– Тут ко мне в феврале подъезжали, тоже хотели меня поиметь. Даже не знаю, кто их самих сейчас имеет, ангелы или черти. Скорее всего, черти…

– Это угроза?

– Да нет, просто к слову.

– Ты знаешь обо мне, я знаю о тебе. И знаю, что ты с чеченами бодался. И что забодал их, знаю…

– Зря они со мной связались.

– Я с тобой связываться не собираюсь. И угрожать тоже. Не хочешь отстегивать, не надо. Но рано или поздно тебя возьмут за жабры. Менты голову поднимают, контора засуетилась. Как бы не прижали всех вас. Закроют тебя и от кормушки оторвут. Как тогда жить будешь?

– Как?

– Плохо жить будешь. Не примут тебя на хате. Малява придет, что не наш ты человек, что благо воровское зажал, что братву на зонах не грел. И тебя самого греть никто не будет. Ну, может, лохмачи где-нибудь в бане пригреют. Это у них просто. На западло тебя поймают, сначала на словах опустят, а потом дрозда вставят. Мужик ты мощный, но и не таких ломали. Был мужиком, а станешь петухом. Тебе это нужно?

– А говоришь, не угрожаешь, – хищно сощурился Спартак.

– Предупреждаю.

Что ни говори, а предупреждение очень серьезное. Вся воровская сила в тюрьме, там законники – короли. А от тюрьмы и сумы зарекаться смешно, особенно в положении Спартака. За местных ментов он спокоен, но, судя по всему, на него положил глаз шестой отдел Министерства внутренних дел. Сейчас эту структуру преобразовали в РУОП, и ее суть от этого только ужесточается. РУОП – независимая контора, к тому же она жаждет доказать, что создали ее не зря, а значит, грядут аресты, задержания. И Спартак может попасть под эту гребенку.

Оснований для этого, в принципе, достаточно. Он мог бы обложить торговцев законной данью, официальной платой за право работать на рынке. Так делают на Лужниковском рынке, там контролеры за день снимают сто-двести тысяч долларов за один день. Но там бал правит Москва, и деньги она загребает. А здесь часть дохода будет получать город, но Спартак делиться не хочет. Поэтому официальная плата с торговцев составляет мизер, с него и снимаются выплаты в городской бюджет. А основная, незаконная дань полностью попадает в бригадный общак, из которого и финансируется развитие рынка. Но ментам плевать, куда уходят деньги, поэтому они запросто могут придраться к Спартаку и «закрыть» его как минимум за вымогательство. И со стволом на кармане могут взять. Да еще наркоту при задержании подбросить… Деньги, что уходили в рынок, сами по себе грязные, неотмытые, к этому тоже можно придраться, если ума хватит.

Нет, от тюрьмы зарекаться никак нельзя.

– Ну, считай, что я тебя понял, – кивнул Спартак.

– Тогда ты должен подогревать зону.

– Сколько?

– Двадцать процентов.

– Это ты загнул, – мотнул головой Спартак.

– Знаешь такую поговорку – жадность фраера сгубила?

– Я здесь большой рынок хочу поставить. Очень большой. Перспективы есть, работа уже идет, но без денег она заглохнет. А деньги из нашего общака идут. Много денег. И двадцать процентов – это удар по моему бизнесу. Такой удар, что нам ничего не остается, как в штыки с тобой встать. А штыки у нас есть… Нет, двадцать – много. Даже десять много. Ну, пять еще куда ни шло…

– Да, но этого мало.

– Нет, не мало. Если честно пять процентов отстегивать, это будет больше, чем двадцать, если нечестно. Ты же не знаешь, сколько мы имеем в месяц, и никогда не узнаешь…

– Поверь, если я задамся целью, то все узнаю.

– Зачем тебе напрягаться, Ростом? Ты вор уважаемый, уже немолодой, тебе жизнью наслаждаться надо. С друзьями встречаться, вино пить, женщин любить. Зачем тебе к нам лезть? Зачем тебе всякие беспокойства? Будешь получать с нас каждый месяц. Пять процентов – это что-то порядка сорока зеленых тысяч. Но мы округлим до пятидесяти тысяч. Большие деньги, согласись… Хотя не все так просто, Ростом. Ты человек большой, уважаемый, воры тебя слушаются. И крупные воры, и мелочь всякая. Вот и скажи своим, чтобы забыли к нам дорогу. А то у нас тут весело – то кошелек подрежут, то на бабки кинут… А это народ отпугивает. А мы, сам понимаешь, за народ. Народ – это наше все.

– Сто тысяч, и все проблемы будут решены.

– Будут тебе и сто тысяч. Не сейчас, конечно. Говорю же, рынок развивается, обороты растут. Поверь, вся борьба за это хлебное место еще впереди. И воры еще придут, и бандиты… Ну, с бандитами мы как-нибудь разберемся, а с ворами договариваться будем. Не с тобой, так с кем-нибудь другим договоримся. Ты же от крестовых за нашим районом смотришь, а есть еще братья-славяне. Мы можем к ним обратиться… И обратимся, если в тебе разочаруемся. Посмотрим, как ты наши интересы будешь защищать, рамсы разводить. Ты же за нас должен подписываться, да? А мы – тобой прикрываться. Ну, понятное дело, за каждый такой разбор мы будем отдельно отстегивать… Думай, Ростом, думай.

Вор долго смотрел на Спартака, пытаясь за ледяной стеной во взгляде скрыть замешательство. Оказывается, не Спартак должен добиваться его расположения, а наоборот.

Но что он мог сказать? Да, он в законе. Да, за ним целая система, по законам которой живет или старается жить братва. Но и Спартак не пустое место. У него три десятка реальных бойцов, в резерве как минимум столько же, да еще и с княжевскими всегда можно договориться. Деньги для этого есть… Деньги. Главное, что у него есть деньги. А они сейчас решают все.

Да и воевать он умеет. После истории с чеченами никто из серьезных людей даже не пытается отбить у него рынок. Если «зверям» опасно с ними связываться, то и остальным здесь ничего не светит.

А репчинский рынок – золотое дно. Обороты здесь многомиллионные, так что есть смысл биться за него насмерть. И с ворами, и с бандитами, и даже с ментами…

Большими деньгами он ворочает, очень большими, но ведь они кровью ему достаются. В той же войне с чеченами он лишь чудом избежал потерь. А ведь все могло быть наоборот, и тогда не Шамхан, а он сам лежал бы сейчас в земле.

– Хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч, – выдавил из себя вор.

– Ну, вот и отлично, – широко улыбнулся Спартак. – Я так понимаю, договор мы заключили, можно его обмыть, ну и всякие там детали промежду прочим обговорить… Кухня здесь не очень, но для своих все в лучшем виде. Хачапури приготовят, чашушули, оджахури…

– А смогут? – натянуто улыбнулся Ростом.

– Ну, если твои ребята подскажут… Они в кавказской кухне разибраются?

– Не хуже меня…

– Тогда на кухню их. А мы по коньяку пока прокатимся. И грузинский есть, и армянский, и дагестанский… Баньку можно было бы организовать, но чего нет, того нет. Пока только строим, только фундамент поставили…

На самом деле проблема с баней решалась достаточно легко. В Репчино была своя автоколонна – хозяйство скорее убыточное, чем прибыльное, – но банька там шикарная, когда-то туда начальство со всей Москвы съезжалось. Но ведь это на базу ехать надо, а Спартаку вовсе не улыбалось покидать территорию рынка. Да и развлекать вора тоже не очень хотелось. Ростом, конечно, человек уважаемый, но не одного они с ним теста, нет общих неделовых интересов, а значит, скучно будет с ним, напряженно. А в бане полная расслабленность нужна, только тогда она будет в удовольствие.

Да и самого вора тяготила его компания. Приглашение к столу он принял, но от грузинской кухни отказался. Что приготовят, то пусть и будет. Однако бутылочку марочной «Абхазии» со Спартаком распил.

Уехал он вечером. Над опустевшим рынком сгущались сумерки, когда Спартак вышел его провожать. Проводив, повернул обратно к кафе. На террасе махала метлой женщина в темно-синем техническом халате. Платок на ней пуховый, и не понять, сколько ей лет, двадцать или сто двадцать. Да Спартаку это и не нужно. Коньяк согрел кровь, напитал поры, оживил желания, но уборщицами он точно не интересуется. Сейчас домой поедет, там Жанна. Она хоть и не очень довольна своим гражданским мужем, но в постель всегда пожалуйста… А может, девочек заказать? Он, конечно, не сторонник развратной любви, но почему бы изредка и нет? Можно в автоколонну позвонить, Мартын здесь, Гобой тоже, Бабая можно взять, Угрюма… А что, давно не отрывались…

По-любому разговора с Мартыном и Гобоем не избежать. Им все равно надо объяснить, с какой это радости Спартак решил платить ворам. Доводы у него, конечно, есть, пацаны его поймут, но все равно приятного мало…

Техничка стояла к нему спиной, до нее оставалось метров десять, когда она вдруг резко развернулась к нему лицом, отбросила в сторону метлу и вытащила из кармана пистолет.

Спартак даже понять не успел, что произошло, как выстрел взорвал тишину. Пуля хоть и маленькая, но в грудь ударила кувалдой. Спартак упал, раскинув руки, но сознания не потерял. Перед глазами все плыло, но все-таки он увидел, как Простофил и Протас наваливаются на женщину, заламывают ей руки.

Тут же перед глазами всплыло лицо Мартына, в ушах эхом прозвучал голос Гобоя:

– «Скорую» давай вызывай…

И Бабай появился. Он поднял Спартака на руки, потащил в кафе, кто-то помогал ему.

В груди пожар, невыносимо болели ребра, в ушах шум, голова кружилась, тело немело, но Спартак сознания не терял. А в комнате отдыха, куда отнес его Бабай, ему даже стало легче. Может, потому, что потолок вернулся на место и теперь был над головой, и пол уже под ногами, а не где-то в бездне. Он даже нашел в себе силы говорить.

– Где эта сука? Сюда ее!

– Молчи! Тебе нельзя говорить! – Мартын стягивал с него рубашку.

Гобой ковырялся в индивидуальной аптечке, которую принес Угрюм.

– Сюда ее, я сказал!

В комнату привели «техничку». Платка на ней не было, черные волосы растрепаны, в глазах ненависть, на губах кровь и презрительная ухмылка.

– Как зовут? – спросил Спартак, глядя, как Гобой прикладывает к ране ватный тампон.

Вроде бы несерьезная рана, сердце не задето, возможно, даже легкие не пострадали. Но вдруг она смертельная? Сейчас ему более-менее хорошо, а потом раз, и все.

– Марина.

– Кто меня заказал?

– Никто. Я сама заказала.

– Ну и что я тебе сделал?

– Ты Аслана убил.

– Аслана?.. Ты к нему какое-то отношение имеешь? – удивился Спартак. – Ты же не чеченка.

– Нет, но я его люблю… И раньше любила, и сейчас люблю… И он меня очень любил!

– Решила за него отомстить?

– Чтоб ты сдох!

– Заткнись!

Протас не стал запугивать ее. Он ударил девушку локтем под дых. Охнув от боли, та опустилась на колено.

– Ты уже сделала все, чтобы я сдох. Зачем орать?..

Гобой подошел к девушке, взял в руку ее подбородок, задрал голову вверх, пристально посмотрел ей в глаза:

– Кажется, я ее видел… Да, она к Шамхану приходила… Шамхан Спартака заказал?

– Да пошел ты!

– Заглохни, подстилка чеченская!

– Я не подстилка! – Марина вздрогнула так, как будто ей влепили пощечину. – Я любила Аслана!

– А ничего, что твой Аслан подъехал к нам со своими отморозками, стрелять начал, гранат накидал?.. Может, нам в задницу его целовать надо было? Ну, из-за того, что ты его любишь…

– Твой Аслан бандитом был, – чувствуя, как иссякают силы, сказал Спартак.

Веки тяжелели, глаза закрывались, и только сильная боль в груди удерживала его на плаву, не позволяя провалиться в бездонные глубины небытия.

– С мечом пришел, от меча погиб… У русских так водится… Или ты не русская?

– Русская. Но это ничего не значит! Мне все равно, кем Аслан был, русским или чеченцем. Я за него мстила, а не за чеченца!

– Заткнись! – махнул на нее рукой Мартын. И, обращаясь к Гобою, спросил: – Слышь, чего мы здесь? Спартака в больницу надо везти. Пока «Скорая» подъедет…

– Точно! Давай в машину!..

– Постой! – Спартак с трудом поднял руку. – С этой что делать?

– Мочить, и все дела, – не раздумывая, решил Мартын.

– А сможешь? Все-таки баба…

– Ну, если надо…

– А надо?

– Она же в тебя стреляла. Каплан хренова…

– Она за пацана своего мстила… Мне бы такую бабу, которая бы за меня так отомстила…

– И мне, – кивнул Бабай.

Но на него зашикали, замахали руками. И только Спартак удостоил его внимания:

– Так забирай… Пусть с тобой будет… Пусть живет…

– Ну, она вроде ничего…

– Какое ничего?! Ты чо, в натуре! – Мартын красноречиво постучал пальцем по виску. – Она Спартака чуть не замочила!

– Да вы меня не хороните. Со мной все путем будет…

– А если нет? – Бабай в заторможенном раздумье посмотрел на Спартака, перевел взгляд на Марину. – Если с ним что-то случится, я тебя своими руками…

Он показал, как скручивают голову бешеной курице.

– Вот тогда и оторвешь… – погружаясь в водоворот головокружения, сказал Спартак. – А пока пусть живет…

Его на руках вынесли на улицу, посадили в машину, там он и потерял сознание.

Пуля прошла насквозь, задев легкое и сломав ребро. Но рана не опасная. Врач заявил об этом совершенно уверенно. Сказал, что, если осложнений не будет, через месяц больного выпишут. Но Спартак знал, что это произойдет намного раньше. Ведь на нем все как на собаке заживает…

Палата у него одноместная, после ремонта, с телевизором, холодильником, врачи вежливые, медсестры любезные. Он уже не тот бригадир, что поступил в больницу в прошлом году. Он бригадир, но другой. Не здания он строит, а людей. Боевая у него бригада и очень опасная. Врачи это знают, потому и ходят перед ним на цырлах. Только Спартака это не очень радует. Ему нравилась власть, которую давала сила, но уже начинало надоедать, когда тебя боялись, как какого-то монстра.

Дверь в палату с шумом отворилась; сначала ввалился Мартын, за ним Гобой, Бабай, Угрюм. Медсестра не кричит на них, не гонит поганой метлой… А надо бы отругать их, чтобы не шумели. Как будто не знают, что у Спартака тихий час… Шутка, конечно. Какой тихий час, когда друзья к нему пожаловали? Чем шумней, тем веселей, а то как в склепе было тихо.

– Неплохо устроился! – расплылся в улыбке Мартын. – Тепло, светло и мухи не кусают…

– Укусила уже муха, – усмехнулся Спартак. – Хорошо, что навылет прошла, а так бы в реанимации сейчас закисал…

– Реанимация – дохлое дело, – покачал головой Бабай. – У меня дядька туда попал. Так и лежал, пока в морг не перевезли…

– Тьфу на тебя с твоим дядей!

Не глядя на Бабая, Угрюм деловито укладывал в холодильник фрукты из пакета.

– Мы тут поварам продукты подкинули, – глянув на него, сказал Мартын. – Ну, и денег. Они тебя по отдельному меню кормить будут…

– Я не против.

– Это… с Мариной тут толковали… никто ей тебя не заказывал. Сама, по своей воле тебе отомстила. Но что-то не верю я ей… Короче, охрану мы усилили.

– И это, шторы нужно навесить, – добавил Мартын, кивком головы показав на окно.

– Только белые, чтобы свет пропускали…

– Белые-белые. Я еще вчера заказал, сегодня повесят…

– Марину не сильно обижаете? – спросил Спартак.

– Как ее обидишь, если Бабай за нее горой? – усмехнулся Мартын.

– Так это, Спартак сказал, забирай, я и забрал, – вытянув губы, отозвался Бабай. – Или ты не говорил?

– Говорил, – кивнул Спартак. – Если взял, пусть с тобой будет. Только домой ее не отпускай…

– Надо бы отпустить, – не согласился Гобой. – Я людей озадачил, пусть посмотрят за ней – может, она на заказчика выведет. А то мало ли, что она говорит…

– Тогда отпускай.

– Может, я следить за ней буду? – глядя на Спартака, спросил Бабай.

– А это как Мартын скажет. Он за меня, ему решать.

В палату зашла Жанна. Платье на ней длинное, до колен, но все равно выглядела она очень соблазнительно.

– Привет всем! – белозубо улыбнулась она.

Угрюм забрал у нее пакет, открыл дверцу холодильника… Если бы не орден, Спартак мог бы усомниться, что в армии он был пулеметчиком. По его повадкам он больше на каптенармуса тянул. Хозяйственный мужик, по-крестьянски хваткий. Жаль, что неторопливый. Хоть и основательно все делает, но слишком уж медленно. Вряд ли ему можно доверить все строительство на рынке…

Спартак усмехнулся. Вчера еле живой был, а сегодня уже о делах думает. Значит, будет жить.

– Ты, я смотрю, уже веселый, – улыбнулась Жанна.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его.

– Ага, навеселе, – кивнул Спартак.

Он мог бы выпростать из-под одеяла руку, чтобы приобнять ее в ответ, но что-то лень вдруг стало шевелиться.

– Водочкой накачались, – усмехнулся Мартын.

– А вчера коньячком, – добавил Гобой. – С очень важным человеком.

– Это намек? – нахмурился Спартак.

– Ни на что я не намекаю.

– Ты же срок мотал, ты знаешь, как там. Мне проблемы не нужны…

– Где там? – не поняла Жанна.

– В тюрьме, – в раздумье посмотрел на нее Мартын.

– А кто в тюрьму собирается?

– Я, – сказал Спартак.

– Ты что, серьезно? – побледнела она.

– Пока нет. Но все может быть…

– Все по колючке ходим, – кивнул Гобой. – Одна рука на воле, другая там… Зеленоградских вот повязали… И до нас могут добраться.

– Не доберутся, – покачал головой Мартын. – У нас все на мази… Но вообще-то, все может быть.

– Да нет, не сядешь ты в тюрьму… – Жанна растерянно смотрела на Спартака. – Сейчас все продается и все покупается. Откупишься…

– Может, и откуплюсь, а может, и нет. Да и не только в этом дело. Ростом нам крышу будет делать, – глядя на Гобоя, сказал Спартак. – Человек он уважаемый, братва его слушает, одним его словом проблемы можно разруливать…

– Ну, это понятно… С ворами лучше не связываться, – кивнул тот. – С ворами лучше дружить. Все правильно ты сделал, не вопрос…

– О чем это вы? – Жанна непонимающе смотрела на Спартака.

– О том, что времена нынче беспокойные. То одно, то другое. От одного отбился, другое прилетело… Ты дома пока сиди. Не нужно тебе здесь светиться.

– Не нужно, – согласился Мартын. – Мало ли, вдруг тебя выпасут, на хвост упадут. Потом от проблем не отобьешься…

– От каких проблем? – с истерическими нотками в голосе спросила она.

– Ну, мало ли, что отморозки с женщиной могут сделать, – ответил Спартак. – Ты лучше дома сиди, не привлекай к себе внимания…

– Хорошо, буду дома сидеть.

– Не переживай, я здесь надолго не задержусь. Скоро дома буду…

– Да я не переживаю. То есть переживаю, конечно… Страшно мне что-то, – поежилась Жанна.

– Ты же смелая женщина.

– Я стараюсь.

– Вот и умница.

– Я тогда пойду? – вымученно улыбнулась она.

– Прямо сейчас?

– Ну, нет… Побуду немного…

Похоже, Жанне уже не терпелось уйти отсюда. Но Спартак сам виноват. Не надо было пугать девчонку.

– Побудь.

Сначала уехали друзья, и только затем – она. Машина у нее крутая, новенький «БМВ» третьей модели. Правда, квартира съемная, что не очень-то ее устраивает. Ей свой дом нужен. И на обручальное кольцо она все чаще намекает… Ну, можно, конечно, пойти ей навстречу. Только что-то неохота. Красивая она, эффектная, но нет уже свежести восприятия…

И все-таки Спартак был рад ее визиту. И встреча с друзьями-соратниками приподняла настроение. Но, как ни крути, он был еще слаб для того, чтобы выдержать шумную компанию. Утомил его разговор, потому и в сон вдруг потянуло.

Бригадир уже засыпал, когда в палату зашла медсестра. Тяжелая темная и блестящая волна волос под стильной шапочкой, короткий халатик с расстегнутыми верхними пуговицами, стройные длинные ноги, соблазняющая походка от бедра. Выразительные глаза, правильные черты лица, обаятельно-игривая улыбка на пухлых, четко очерченных губах.

Глядя на это чудо, Спартак решил вдруг, что это Мартын прикололся. Заказал девочку, оплатил расходы, и теперь она играет роль медсестры-развратницы. Но девушка всерьез собиралась сделать ему укол… Может, и не проститутка это. И не медсестра…

– Погоди.

Спартак нажал на кнопку лежащей под рукой рации, и в палату заглянул крепко накачанный Биток.

– Кто такая? – Кивком головы Спартак показал на сестру.

– Алла. Работает здесь.

– Уверен?

– Я проверял, отвечаю…

– Как ты проверял?

– Ну-у… – замялся парень. – С врачом говорил. С Аркадием Алексеевичем.

– Свободен.

Охранник вышел из палаты быстро и совершенно бесшумно. Уметь надо.

– А как он должен был меня проверить? – шаловливо, хотя и с легким упреком спросила девушка.

– Каком кверху.

Она была хороша собой, но Спартак не чувствовал в себе желания заигрывать с ней. Настроение не то. И спать она ему помешала, что раздражало его так же, как и ее вычурная пикантность. Ненатурально все, не по-настоящему. Будь он простым смертным, Алла бы не заигрывала с ним. А так он чуть ли не первый человек в городе.

– Ну вот, шутите, и то хорошо… Мне бы как раз вас «каком кверху» повернуть, но нельзя. Поэтому «каком книзу», если вы не против…

Алла приподняла одеяло, обнажила мягкую боковину, куда и воткнула иголку. При этом она согнулась в поясе, и ее ничем не удерживаемая грудь вывалилась из разреза халата и разнуздано глянула на него коричневым глазком. Но Спартаку не понравилось и это.

Когда Алла ушла, он вызвал Битка и велел привести врача. Ему и сказал, чтобы эта медсестра к нему больше не подходила.

Спартак должен был об этом пожалеть. И девушку обидел, и сам без романтики остался. Состояние скоро улучшится, настроение поднимется, а с Аллой можно не только флиртовать – возможно, она не прочь отведать чего-нибудь покрепче и погорячей. Только сожаления почему-то не было.

Более того, Спартак снова почувствовал раздражение, когда в палату снова зашла медсестра. Он засыпал, сознание туманилось, а тут опять двадцать пять.

– Что такое? – недовольно спросил он.

И только тогда понял, что это вовсе не Алла.

– Ты?!

Как будто вулкан в нем пробудился, кровь забурлила, жизненная энергия заполнила тело, как раскаленная лава – кратер с истонченными стенами. Взбудоражился он, завибрировал.

– Здравствуй, Спартак, – мило улыбнулась Юля.

Да, она говорила, что училась в медучилище, почти год отработала в больнице. Об этом он мог догадаться и без всяких объяснений, когда она выхаживала его.

– Э-э, ну, здравствуй…

Шапочка у нее обычная, без всяких замысловатостей, даже большего размера, чем полагалось, и уши закрыты, и даже челка не выбивается из-под нее. Халат без единого пятнышка, накрахмаленный, наглаженный, но фигуру не обтягивает, как это было у Аллы, и длинный, ниже колен. Юля верна себе, косметики на лице меньше минимума, брови слегка подведены, губы едва накрашены. Но и в своем обычном репертуаре она необычно хороша. Может, и не красавица, но энергетика ее обаяния так же осязаема, как нежные ласковые руки. Ее руки…

– Меня к тебе назначили, – сказала она без недовольства и отчуждения, но так, как будто все произошло против ее воли. Дескать, не хотела она к нему, но с врачом не поспоришь.

– Только ко мне?

– Нет, у меня есть и другие палаты…

Спартак потянулся к радиостанции, чтобы вызвать охранника, но передумал. Юля не из тех женщин, перед которыми нужно выкаблучиваться, показывая, какой ты крутой. Она любила Спартака, когда он был никем. И ее скорее обидит его повелительный тон, которым он будет говорить с врачом, требуя, чтобы медсестру Дьякову прикрепили к нему, освободив от всех других обязанностей. Это Жанна зашлась бы от восторга на ее месте. Или та же Аллочка, эталон благопристойности, блин…

– Я хочу, чтобы ты заботилась только обо мне.

– А мне сказали, что ты терпеть не можешь людей, – мягко улыбнулась она.

– Кто сказал? Алла?

– Ну…

– Значит, она… Скажи, чтобы она здесь больше не появлялась.

– Она тебе не нравится?

– Нравится. Но раздражает.

– А я?

– Ты меня не раздражаешь.

– Но не нравлюсь, – грустно заключила она.

– Я этого не говорил.

– Ты все уже сказал.

Спартак расстроенно посмотрел на нее. Действительно, своим поведением он давно уже все сказал.

– Э-э, понимаешь…

А сейчас он должен был сказать, что ему неловко перед ней, что нравится она ему. Но не знал, с чего начать. Да и говорить не хотелось. Закрыть бы глаза и лежать, зная, что Юля где-то рядом. Чувствовать ее присутствие, наслаждаться ее запахом…

– Я хотела спросить, может, тебе что-то нужно… Может, «утку»?

– «Утку»? – с мрачным весельем усмехнулся Спартак. – Лучше журавль в небе, чем «утка» под кроватью…

Когда-то журавлем в небе для него была Жанна, а Юля – синицей в руке. Она и сейчас маленькая нежная синичка, и ему будет очень уютно с ней. Но ведь Жанна так и осталась журавлем, пусть и прикормленным, прирученным. И само небо его манило. Небо, где много раздолья и других журавлей. А с Юлей как в клетке… Это сейчас ему хочется в эту клетку, потому что мило там, тепло и душевно. А что будет потом?..

– Что, заработал?

– По-твоему, я пулю заработал?

– А разве нет?

– Ну, знаешь!..

– Я знаю, что должна заботиться о тебе. Потому что ты пациент…

– Я прежде всего мужчина.

– Да, но чужой…

В ее голосе звучали черствые, осуждающие нотки. Непривычное для нее явление… Ну да, он привык считать ее белой пушистой овечкой без права на собственное мнение. С тех пор, как они расстались, прошло немало времени – осень, зима, весна вот заканчивается. Пережив разлуку, она осталась такой же нежной и милой, но все-таки что-то загрубело в ней. Обида в ней говорит, и ее можно понять…

– А у тебя есть свой мужчина?

– Не твое дело.

Да, изменилась она. Хоть и немного, но все-таки. И тем не менее ей понадобилось усилие над собой, чтобы ответить ему столь дерзко. Усилие, которое могло вызвать безобидную улыбку, если бы речь не шла о другом мужчине.

Спартак вдруг ощутил укол ревности.

– Я же, кажется, говорил, чтобы никаких мужчин! – сказал он, хотя и понимал, что это звучит глупо.

– Да, но я не работаю на тебя, – удивленно и без возмущения посмотрела на него Юля.

– Работаешь… Сейчас… И вообще, почему ты здесь работаешь?

– А где еще?.. С торговлей не вышло…

– Почему не вышло? У тебя был свой ларек, на тебя работал человек за мой счет. И за право работать ты не платила. Все условия для успешного развития…

– Просто я не хотела зависеть от тебя.

– И от кого ты сейчас зависишь?

– От отца. И от себя…

– И где твой отец? В рейсе?

– Нет. Сейчас он дома. Летом в рейс пойдет, если получится…

– Ты с ним дома живешь? Только с ним?

– Да, только с ним… Никого у меня нет. Если это тебя волнует…

Спартака интересовала ее личная жизнь, и Юля это чувствовала. Потому и не могла скрыть радостную улыбку, хотя и пыталась.

– Волнует…

– Тебе вредно разговаривать.

Она даже отвернула от него лицо, чтобы скрыть свой восторг. А чтобы окрасить ситуацию в обыденные тона, полезла под кровать, взяла в руки «утку», приподняла одеяло…

Спартак смутился, но все-таки он рад был вернуться в не такое уж и давнее прошлое, в котором для него существовала только Юля. Уж очень уютно и душевно с ней было. Только она, казалось, могла согреть его изнутри…

Знакомая песня. И тяжелая, как жизнь некрасовских бурлаков. «Этот стон у нас песней живется…»

– Ты чо, в натуре, не въезжаешь? – стонал побагровевший от натуги парень в растянутой кожаной куртке.

Грубые черты лица, оскал злого, но еще неопытного волка, крепкая шея, борцовские плечи, движения рук резкие, нахрапистые. Только Хазар почему-то совсем не боялся его. Он и сам не лыком шит.

– Тут все просто. Ты – ботва, мы – братва. Поэтому ты должен нам платить.

– А за что платить?

– А за то, что мы тебя защищать будем!

– От кого? От девочек? Так от девочек я и сам защититься могу.

– Че-е?

– Говорю, от кого ты можешь меня защитить?

Хазар ударил парня кулаком в солнечное сплетение. На вдохе. Удар мощный, точный, и браток не смог удержать себя в разогнуто-вертикальном состоянии. Он сложился вдвое, и тут же Хазар насадил его носом на свою коленку.

«Быки» дернулись, чтобы затоптать Хазара, но Артемон и Данила наставили на них стволы. Всего три ствола в арсенале, зато какие! Автоматические «дезерт игл» израильского производства. В магазине всего семь патронов, зато калибр без малого тринадцать миллиметров. Одним выстрелом полголовы снести можно. Убойная вещь.

Хазар сбил доморощенного авторитета на землю, врезал ему ногой в живот. И когда тот поднялся, язвительно спросил:

– Ну и кого ты, девочка, защитить можешь?

– Ты еще ответишь… – кровью сплюнул ему под ноги браток.

На этот раз Хазар достал свой «игл», приставил его к голове бандита.

– Я тебе щас мозги вынесу! Зачем они тебе, если ты такой тупой?.. Мы сами – братва! Ты – голытьба подзаборная, а мы – серьезные люди. Потому и бизнес у нас такой серьезный. И бригада у меня есть, и тачанка с пулеметом. Хочешь, приводи своих «быков» на разбор. Сейчас в лес поедем, я тебе место покажу. Чтобы ты до завтра яму для своих успел вырыть. Завтра мы вас всех там положим! Не веришь?

Парень поплыл, не в силах выдержать наезд.

– Сразу бы сказал, что братва, – пробубнил он.

– Чего тебе говорить, если ты тупой?.. Две минуты у тебя, чтобы исчезнуть.

Красиво накачанный Лях приоткрыл тяжелую створку железных ворот, и незадачливая братва покинула задний двор торгового салона, которым владел Хазар.

В магазин «охотники за удачей» вошли через парадные двери, а покинули через задний проход. И эту порцию Хазар смог переварить, и других искателей легкой поживы отвадит. Не для того он голову с утра до вечера напрягает, чтобы делиться с какими-то проходимцами.

Старый салон оправдал все возложенные на него надежды. Хотя и небольшой он был, тесный, зато в людном месте, и товар через него шел влет. Эта точка и сейчас продолжает работать, а сам Хазар переехал в новый салон, в районе Новоданиловской набережной. Раньше здесь торговали советской, самой большой и тяжелой радиоэлектроникой в мире. А сейчас отсюда в народ уходит гораздо более современная импортная техника. Три торговых зала – в одном компьютеры, в другом телевизоры и видики, в третьем холодильники, стиральные машины. А что, поставки из Сингапура налажены, и Япония уже осваивается, и Южная Корея. Товар уходит «на ура», только успевай возить. Но для этого есть люди, у них все получается. А Хазару приходится защищать свой бизнес. Там, где медом намазано, там всегда много злых ос. Не сможешь отмахаться – и закусают, и без штанов оставят. Но сегодня Хазару повезло.

С чувством исполненного долга он обошел залы, где шла торговля, сделал втык продавцам, чтобы живее шевелились, зашел в подсобку, где находился его кабинет. Здесь сумрачно, неуютно, за ободранными железными дверьми – складские помещения, зато в его кабинете светло и комфортно. И просторно здесь, и новомодный евроремонт с подвесными потолками. Еще приемная есть со всей атрибутикой – компьютер, смазливая секретарша, кожаная мебель. К нему часто обращаются за мелким оптом, пусть клиенты видят, насколько успешно идут дела. А непрошеные рэкетиры задумаются, прежде чем наехать. Чем состоятельней человек, тем больше возможностей у него для отпора… Ну, это по логике вещей. Правда, по этой самой логике могут очень больно настучать, если при больших деньгах нет надежной охраны… Но пока с этим все в порядке.

Длинноволосую Карину как пружиной подбросило с кресла, едва только он переступил порог приемной.

– Константин Леонидович! – в угодливой улыбке растянула она губы.

Рот у нее большой, но это ничуть ее не портит, скорее наоборот. И глаза круглые – голубые, глубокие. Нос, правда, подкачал – широковат и коротковат для ее лица. Но в целом все очень даже хорошо. И габариты идеальные – девяносто-шестьдесят-девяносто. Особенно впечатляют нижние девяносто. Особенно когда на ней узкая, тугая юбка.

Обаяние в ее улыбке искреннее. Карина знает, что Хазар прогнал свою последнюю подружку, и сама бы не прочь занять ее место. Поэтому готова исполнять всякого рода услуги, что не входят в перечень ее официальных обязанностей. Не все, конечно – что позволено замужней, даже одинокой девушке делать нельзя. Был бы Хазар лохом, поверил, а так пусть лечит своего парня, которого из армии ждет. Ну, как бы ждет…

– Как вы?

– Хорошо, Кариночка. Очень хорошо, – самодовольно улыбнулся он.

Надоели ему братки со своими хапужническими замашками, но все-таки есть своя прелесть в общении с ними. Даже победа над прекрасной женщиной не обладает тем вкусом, как победа в жестокой драке. Особенно если этот вкус не смешан с запахом ржавчины из разбитого носа.

– Может, я чем-то могу вам помочь?

– Да, налей мне виски.

Дешевый виски ничуть не лучше самогона, но элитные сорта – это нечто. Коньяк готовят из виноградного спирта, а виски – из зернового, в этом их главное, хотя вовсе не принципиальное отличие. Хороший виски тоже настаивают в дубовых бочках, но не в новых, а в тех, где выдерживались портвейн, херес и все такое прочее. В таких бочках и древесина мягче, и винный аромат тоньше.

– На два пальца?

– На два пальца у нас знаешь что делают? – ухмыльнулся Хазар. – Полный хайбол давай!.. Все нужно по полной делать, Кариночка! И пить по полной, и любить по полной…

Он обнял ее за талию, но рука тут же скользнула ниже, сжав теплую налитую упругость.

– Любить нужно выше пояса, – укорила его девушка, хотя руку со своих главных опций не убрала.

– Я запомню… Виски подай. И себя можешь подать. Э-э, выше пояса…

Карина не заставила себя ждать. Принесла в кабинет кофе и полный стакан виски. Хазар сально глянул на нее.

– Можешь закрыть дверь. С этой стороны. Если хочешь…

– Может, и хочу…

Она хотела. Потому что это самым выгодным образом отражалось на ее зарплате. Но еще больше она хотела любви по полной, под брачным венцом. Тогда бы она точно ему ни в чем не отказала… Но дураков нет.

И сама она не дура. Знает, какой мужик ей нужен. И бизнес у Хазара о-го-го какой, и машина супер, и квартиру он совсем недавно приобрел на Ильинке, там сейчас ремонт заканчивают – в евростиле, само собой. Мебель чисто из Италии заказал…

– Тогда в чем же дело?

Карина смущенно улыбнулась, расстегнула несколько пуговиц на кофточке.

Самое время брать ее в охапку и уводить в комнату отдыха, дверь в которую находилась за спиной. Но лень подниматься.

– Закрой дверь.

Он, в принципе, не стыдливый, может и при открытых дверях. Но все-таки лучше их закрыть.

Но Карина не успела этого сделать. Дверь распахнулась, и в кабинет вломился громила с вытянутым, как у бегемота, лицом. Взгляд у него такой, что внутри у Хазара все сжалось. Сильный взгляд, невыносимо тяжелый. И знакомый… Носорог?!

– Хазар?.. Вот так встреча! – прогрохотал бандит.

– Э-э, какими судьбами? – вымученно улыбнулся Хазар.

Он хорошо помнил, как набросилось на него стадо его «быков», втоптало в землю. Чуть насмерть не затоптало… Тогда и пропала у Хазара охота держать рынок. И сейчас он опять ощутил себя беспомощным перед этим монстром. Как бы снова на больничной койке не оказаться. Или даже в гробу…

– Да вот, зашел посмотреть, чем ты тут торгуешь. Мне как раз компьютер нужен! – оскалился Носорог.

– Ну, могу подарить…

Хазар недоуменно вытянулся в лице. Как он мог такое сказать?.. Но ведь сказал. Потому что страшно. Слишком хорошо он знал, с кем имеет дело.

Дверь в приемную была открыта, и Хазар мог видеть атлетического вида ребят, что в ней толкались. В кабинет они не заходили, но и его людей к нему не пускали.

– А телевизор?

– Ну, если тебе нужно…

– А эту телочку? – Носорог подошел к Карине и беспардонно шлепнул ее по заднице. Как будто она официантка в дешевой кафешке. Секретарша возмущенно взвизгнула, и это вызвало у Носорога приступ гомерического смеха.

– Нет, это не техника, – мотнул головой Хазар.

В горле пересохло, он потянулся к чашечке, но рука дрогнула, и он опрокинул кофе на брюки. Карина была напугана, но все-таки она заметила, что произошло, взяла с подноса салфетку, промокнула мокрую штанину.

– А ты говоришь, не техника, – ухмылялся Носорог. – Смотри, чисто робот-секретарша. Где брал, в Японии? Вроде не узкоглазая… Может, в Штатах?.. За сколько продашь?..

– Ну и шутки у тебя! – натянуто улыбнулся Хазар.

– Шутки у Мишутки, а у меня по колено… Все продается в этом мире, все покупается…

Носорог подступил к девушке, отвел назад руку с растопыренными пальцами. Казалось, он снова собирается шлепнуть ее по заднему месту, поэтому Карина пугливо отскочила в сторону. Вернее, он позволил ей отскочить, взяв паузу.

– Давай на свое место, киска. Пацанов моих угости, – кивком головы Носорог показал на открытую дверь. – Только сильно не увлекайся, а то я тоже хочу… Ну, чего встала, как коза на выданье? Исчезни!

Карине было страшно, но это не помешало ей возмущенно фыркнуть и выйти из кабинета с высоко поднятой головой. Только гордость эта вышла какой-то карикатурной.

Да и сам Хазар казался карикатурой на самого себя.

– Ты коммерсант, ты должен понимать, что все продается и покупается. Ты коммерсант! – со смыслом повторил Носорог, ткнув пальцем-сарделькой ему в грудь. – И ты должен все понимать… Или не коммерсант?

– Ну, в общем-то, да… Но у меня своя бригада… И я плачу ей за крышу…

– Ты не платишь, ты плачешь. Плачешь и смеешься. Надо мной… Кого ты лечишь? Своей бригаде он за крышу платит, ха-ха!

– А что не так?

– Да все так… Кто там старший в твоей бригаде?

– Э-э…

– Ты?

– Ну, в общем, да…

– Давай стрелу забьем, съедемся, поговорим…

– Зачем?

– Ну, решим, кто круче. Решим, кому ты за крышу платить будешь – мне или самому себе…

– А ты что, претендуешь?

– А ты что, идиот? Не понял, зачем я пришел?.. Это моя территория, и мне здесь все платят. Понял? И ты платить будешь… Ну так чо, стрелу забиваем? Только учти, я всех своих бойцов приведу. Их у меня полсотни. И все с волынами. А у тебя?

– Ну-у…

– Гну! Нет у тебя ничего. Фуфло у тебя бригада! Потому и на бизнес ты пересел.

– А ты крутой, да? – вспылил Хазар. – Зачем тогда репчинскую барахолку сдал?

– Что ты сказал? – взвыл Носорог.

Его можно было сравнить с механическим ревуном воздушной тревоги, ручку которого резко крутанули, но тут же бросили. Вот уже амплитуда рева спадает, и напряженность уходит. Не так страшен черт, как он воет.

– Да то и сказал, что Спартак тебя подвинул. Ты меня подвинул, а он – тебя…

– Вот именно, подвинул я тебя. И тогда подвинул. И сейчас подвину. Потому что я круче тебя! – напористо, но уже без прежней уверенности в своем могуществе заявил Носорог.

– Да пошел ты! – дерзко, но без ярости отозвался Хазар.

Он поднялся со своего места без резких движений. Оттолкнув руку Носорога, которую тот попытался положить ему на плечо, направился к шкафу с баром, достал оттуда бутылку «Курвуазье» и две стопки – одну для себя, другую для гостя. Чутье подсказывало, что Носорог дал слабину, и этим нужно было воспользоваться.

– Скажи своим «быкам», пусть проваливают, – с показной, нелегко дававшейся ему небрежностью сказал Хазар. – А то Карину мою смущают… Что-то ты сильно размахнулся. На бизнес мой наехал. Нет чтобы выпить, поговорить, как пацан с пацаном… Может, и решим проблему чисто по понятиям…

– По понятиям ты барыга. Значит, платить должен.

– Ну, вот и поговорим.

Хазар подтолкнул стопку с коньяком по столу, как по барной стойке, и она, вибрируя, подъехала к Носорогу. Коньяк не расплескался, значит, трюк удался, а это какой-никакой, а эффект.

– Поговорим.

Носорог вышел в приемную, погнал своих «быков», а Хазар дал отбой своей охране. Обстановка разрядилась, и они вернулись к столу.

Носорог взял стопку, подождал, когда Хазар потянется к нему, чтобы чокнуться, но подставлять свою рюмку не стал, выпил. Дал понять, что мира между ними быть не может.

– Не потянешь ты против меня, Хазар. Загнешься. Это я тебе обещаю. Тогда я твой бизнес под себя возьму. Со всеми потрохами. Не процент с дела буду иметь, а все. Тебе это нужно?

– Может, лучше на Спартака наедешь?

– При чем здесь Спартак? – зло сощурился авторитет. – Разговор о тебе. Ты за себя отвечай. Не надо стрелки на кого-то переводить… Хотя ты барыга, тебе можно, – пренебрежительно хмыкнул он.

– Спартак тоже барыга. Он рынок под себя конкретно взял, с теми самыми потрохами, о которых ты говоришь. Купил он рынок. Теперь он, типа, бизнесмен, – хмыкнул Хазар.

– И что? – пронзительно смотрел на него Носорог.

– Он тоже должен платить процент с дохода.

– Кому?

– Тебе.

– И ты его заставишь мне платить?

– Я?! Его?! Тебе?! Тебе нужно, ты и заставь…

– Не, ну ты же стрелы на него переводишь. Я тебе говорю, не надо стрелы на него переводить, а ты все пургу метешь. Теперь не разгребешь…

Носорог наполнил свою стопку, выпил, резко выдохнул коньячные пары, закурил.

– Короче, влип ты, пацан, – заключил он.

– Что-то я не понял, – напрягся Хазар.

– Ну, если ты такой крутой, ты должен наехать на Спартака и опустить его.

– Зачем это мне?

– Не тебе, а мне. Ты для меня все это сделаешь.

– Смешней ничего не мог придумать?

– Это ты придумал. Ты достал меня своим Спартаком, ты с ним вопрос и решишь.

– Все равно не смешно.

– Ну почему же не смешно? Ты мне репчинскую барахолку, а я тебя оставляю в покое. Как будто меня здесь никогда и не было…

Хазар задумался. Слишком крут для него Спартак, чтобы ввязываться в это дело. Да и толку никакого не будет, даже если Носорог выполнит свое обещание. И без него рано или поздно найдется крутая братва, которая сможет поставить его бизнес на процент. Так что нет никакого резона связываться со Спартаком.

– Ну, и где твой веселый смех? – глумливо ухмыльнулся Носорог.

– Говорю же, не всякая шутка смешная.

– Это не шутка. Это реальная постанова. Ты решаешь вопрос со Спартаком, а я тебе все прощаю. Если не решаешь, то я решаю тебя. Мог бы двадцать процентов с тебя взять, а возьму все сорок…

– Нет, так не пойдет.

– Поздно рыпаться, пацан. Ты хотел загнать меня в угол, но теперь ты сам в этом углу. И выход у тебя только один. Сделаешь Спартака и спи спокойно.

– Это нереально, – качнул головой Хазар.

– Я сам знаю, что нереально, – с издевательской усмешкой глянул на него Носорог. – Насчет того, с какими там потрохами рынок у Спартака, я не знаю. Но я знаю, что пацан реально «чехов» сделал. А ты знаешь, что такое «чехи»: чуть что не так, сразу стрелять. С ними никто связываться не хочет. А Спартак связался. И рынок свой отстоял…

– Слышал я, было такое, – кивнул Хазар. – Спартак сейчас в больнице.

– Ну, да, свинцовую лихорадку подхватил. Пуля заразная оказалась, – в ехидной ухмылке скривился Носорог. – Но живой…

– Живой. Но в больнице.

– Ну, так и воспользуйся этим, если ты герой. На нем все держится. Сделаешь Спартака – сделаешь всех. Братва у него реальная, не вопрос, но сделаешь бригадира, и все развалится…

Носорог алчно смотрел на Хазара. Он и за себя отомстить хотел, и рынок репчинский под себя взять мечтал, но боялся связываться со Спартаком. Мистически боялся этого человека.

Но ведь и Хазар не настолько крутой, чтобы одолеть эту силу. Если Спартак чеченов смог переиграть, то и его на раз-два сделает… Хотя… хотя… Да, есть у Хазара вариант. Не самый надежный, но все-таки есть. И вариант есть, и опыт…

– Короче, сделаешь Спартака – забудь меня и живи спокойно, – сказал Носорог. – А если нет, будешь платить сорок процентов…

– Это беспредел! – мотнул головой Хазар.

– Сам нарвался.

– Не буду я тебе ничего платить.

– Завтра на стрелке мне это скажешь. В лесу… В темно-синем лесу, где трепещут осины… В трын-траву тебя и твоих чмырей порубим!

Хазар представил, как бойцы Носорога наставляют на него автоматные стволы, как жмут на спусковые крючки… Пятьдесят «быков» у него, это слишком много.

Но ведь и он может сколотить такую бригаду. Конечно, непросто будет хороших бойцов найти, но если задаться целью, то все возможно. И на стволы деньги есть… Это он раньше по старинке действовал, кулаками махал, а были бы автоматы, мог бы и от Носорога отбиться, и Спартаку ничего бы не досталось…

Да, и бригаду он заново сколотит, и с волынами вопрос решит. И репчинский рынок под себя возьмет. Под себя!.. Барахолка солидные деньги приносит, будет на что братву содержать. И родное Репчино снова под его руку отойдет. Город развивается, количество коммерческих точек растет – удои тоже будут повышаться. В общем, с экономической точки зрения беспроигрышный вариант.

Но есть еще и вопрос престижа. Если Хазар свалит Спартака и разгонит его братву, то никакой Носорог ему больше не страшен. Он просто не рискнет претендовать на его поляну. Хазар пошлет его далеко-далеко, а сам будет пожинать плоды своей победы. И за крышу платить никому не надо, и барахолка будет кормить бригаду, гарантию его личной и коммерческой неприкосновенности.

– А нам все равно… А нам все равно… – пытаясь скрыть хитроумную ухмылку, тихонько пропел Хазар.

– Чего ты там лопочешь? – презрительно скривился Носорог.

– Да нам все равно, говорю. Не боимся мы волка и сову… Ни тебя не боимся, ни Спартака… Короче, если ты такой упертый, то давай забьемся. Я делаю Спартака, а ты оставляешь меня в покое… Мне по барабану, кого делать, понял?

Носорог щелкнул пальцами по горлышку бутылки, многозначительно посмотрел на Хазара и пренебрежительно хмыкнул:

– Быстро же ты надрался.

– А хрена лысого ты угадал!.. Просто я крутой.

– Да никто и не спорит… Короче, неделя срока у тебя. Если не сделаешь Спартака, будешь должен мне сорок процентов. И еще Карину я у тебя заберу…

– Не было разговора насчет Карины, – протестующе махнул рукой Хазар.

Плевать он хотел на Карину, но ему не понравился сам факт, что Носорог поднимает ставки.

– Неужели мы будем торговаться из-за такой мелочи? – ухмыльнулся Носорог.

– Будем. И очень сильно. Ты увеличиваешь срок, а я уступаю тебе Карину. Если ничего не выгорит… Две недели на Спартака. Одной мало, мне две нужно…

– Хорошо, пусть будет две. Но платить ты мне начинаешь с сегодняшнего дня…

Все-таки не верит Носорог, что Хазар свалит Спартака. Поэтому мысленно уже подсчитывает барыши с компании «Игрекс». И представляет себя в постели с Кариной. А может, Носорог представляет себя в кресле генерального директора? Расчет простой: Спартак убивает Хазара, и Носорог прибирает к рукам его фирму…

А что, если Спартак возьмет верх в этой игре? Он церемониться не станет и сам лично пристрелит Хазара как бешеную собаку…

Но и сдаваться тоже страшно. Сорок процентов с оборота – это пожизненная кабала и сплошные убытки. Уж лучше умереть стоя…

Глава седьмая

Волосы у Аллы аккуратно убраны на затылок, губы накрашены, но не так соблазнительно ярко, как прежде; халат вовсе не короткий, сверху на нем расстегнуты всего две пуговицы. Но все равно выглядела она очень эффектно. И глазки блестят игриво, и халат плотно облегает роскошное тело. И, похоже, под ним ничего нет. А пуговицы расстегиваются легко – что сверху, что снизу.

– Переворачиваемся на живот! – Улыбка у нее шальная, взгляд заманивающий и обещающий.

А Спартак уже мог перевернуться на живот, чтобы подставить задницу под укол. Только что-то неохота это делать. Иголка его не пугает, но витамины всасываются плохо и больно.

– Может, я лучше апельсинчик пожую? Те же витамины… А ты пока бананчик съешь.

– На что это вы намекаете? – с кокетливым возмущением спросила она.

– Ну, обычный банан. Там, в холодильнике…

– А что, бывает и необычный?

Алла сама развивала тему, которую он затронул без всякой задней мысли. Ну, почти без нее… Сама нарывается.

– Это смотря что иметь в виду… Что имеешь, то и введешь… А если не имеешь… Тут иной раз без витаминов и не обойдешься. А можно и без витаминов. Достаточно бывает просто потрогать. Как вы относитесь к трогательным отношениям?

– В каком смысле?

Вопрос не риторический, но в ответ Спартак промолчал. Алла поняла все и без слов, когда его рука легла на ее упругое полупопие, судя по ощущениям, прикрытое лишь тканью халата.

– И вам не стыдно?

Она даже не попыталась убрать руку. И в сторону не отошла, чтобы избавиться от трогательного к себе отношения.

– Стыдно, когда видно. А я не вижу, я чувствую.

– И что вы чувствуете?

– Чувствую, как в организм поступают витамины… Думаю, вам это тоже нужно почувствовать.

– Ну, если только из медицинских соображений… – зарумянилась Алла.

Она тоже могла проявить трогательное участие к его чаяниям, но именно в тот момент, когда она присела на край кровати, в палату вдруг вошла Юля. Вот когда Спартаку стало стыдно.

Он-то думал, что Юля ушла домой. Она как раз собиралась…

– Ты не так все поняла, – сказал он, смахнув женскую ладонь со своей простыни, и сам убрал руку с тугого бедра. – Алла собиралась сделать мне укол.

– Ничего, у нас еще будет время. – Поднимаясь, медсестра многозначительно подмигнула Спартаку. Дескать, еще вся ночь впереди.

Алла собралась уходить, но Спартак ее остановил:

– Эй, а укол?

Он повернулся на живот, Алла оттянула резинку пижамных штанов и ввела в него болезненные витамины.

– Так мне и надо, – поморщился он, когда ветреница ушла. – За то, что ты не так все поняла…

– Что я не так поняла? – грустно смотрела на него Юля.

– Ну, Алла хотела перевернуть меня на бок…

– Архимед тоже хотел землю перевернуть.

– При чем здесь Архимед?

– Дайте мне точку опоры, и я переверну землю… Я так понимаю, ты дал Алле рычаг… Да ты не оправдывайся, не надо. Перед Жанной оправдывайся. А я тебе кто?

– Перед Жанной? – кисло усмехнулся Спартак. – Она уже забыла сюда дорогу.

– Я бы могла спросить, почему, но это не мое дело, – печально улыбнулась девушка.

Спартак уже вторую неделю в больнице, и за все это время Жанна была у него лишь три раза. Похоже, она всерьез поверила, что ей действительно угрожает опасность. Поэтому приходила к нему редко и с большой опаской. Понять ее можно и даже оправдать, но разве Юля на ее месте позволила бы себе такое? Она бы прописалась у него в палате, жила с ним, ночевала, что, в общем-то, и происходит.

И тогда она была с ним, когда его положили в больницу с переломом челюсти. И сейчас она ухаживает за ним, жертвуя своим личным временем…

Юля всем жертвует ради него. И еще они в общей сложности прожили вдвоем немало времени. Прожили, но всерьез так ни о чем и не поговорили. Его устраивало ее молчание, она не хотела навязывать ему свое мнение. А им давно уже следовало поговорить обо всем.

– Ты меня прости… Ну, из-за этого дурацкого рычага, – повинился он.

Юля близко подошла к нему, и он, поймав ее за талию, привлек к себе, усадил на место, на котором чуть не пригрелась Алла.

– Действительно дурацкий, – опустив глаза, сказала она.

– Голова у него дурацкая. У него своя голова, у меня – своя. Он меня тянет, я за ним… Не той головой думаю. А надо той думать. Этой, которая на плечах… Ну, так ты меня простила?

– Да.

На этом разговор должен был закончиться. Зачем разрисовывать перед ней небо в алмазах, если она согласна на золото. На золото молчания. Не привык он распинаться перед ней, отсюда все недоговоренности. А их накопилось много. Очень много. Если не критическая масса…

– А за то, что я ушел к Жанне?

– Разве тебе не все равно? – кротко спросила Юля.

– Нет, конечно… Ты многое для меня значишь. Очень многое… И я хочу, чтобы мы были вместе.

– Разве мы не вместе?

– Нет… Ну, в смысле, да. Но не навсегда. Скоро меня выпишут из больницы. Или я сам уйду. Рана затянулась, ловить мне здесь нечего, и дел очень много…

– Уйдешь. Но мне хватит того, что было, – опустив голову, тихо сказала она.

– А что было?

– Мы одиннадцать дней вместе.

– И что за эти одиннадцать дней было?

– Ты был со мной, я за тобой ухаживала… Мне было с тобой очень хорошо.

– Не было у нас ничего. Приходила Жанна… Она сейчас далеко, но со мной. А ты здесь, рядом, но не со мной… Это несправедливо.

Спартак носом зарылся в ее блеклые, выжженные пергидролем, а оттого ломкие волосы. Но какой запах! Какая сила очарования!.. И никакие витамины не нужны, чтобы настроиться на чувственную волну.

– Не было у нас ничего, – закрывая глаза, прошептал он. – Даже секса не было…

– Это не главное.

– А что главное?

– Быть с тобой… Просто быть с тобой…

– До меня у тебя были мужчины?

– Не было у меня мужчин…

– Только не говори, что я у тебя первый.

– Я и не говорю… Мужчина был, а мужчин не было… Один был…

– Пашкой его зовут? – спросил он, вспомнив разговор с Жанной.

– Нет, Борис… Я его любила… Мы были близки… А потом он в армию ушел.

– Значит, ты мальчика из армии ждала?

– Да, ждала. А что здесь такого?

– И где он сейчас? Летчиком, наверное, был? Погиб, испытывая новый самолет? – неожиданно завелся Спартак.

Юля допустила непростительную ошибку. Она должна была сразу признаться, что у нее был мужчина. Что у нее был один мужчина. А она начала с того, что у нее никого не было. Так бы и врала, если бы Спартак не намекнул на один деликатный момент. Он-то спал с ней, он-то знал, что до него в ее постели побывал мужчина.

– Нет, он просто остался в Ленинграде. Женился там, потому и остался…

– А ты так и продолжала его из армии ждать. Только вернулся другой. Затем еще и еще. И ты всех принимала…

– Зачем ты так говоришь? – с тихой обидой спросила она.

– А зачем ты лапшой меня заправляешь?.. Мужчина у тебя до меня был… Много у тебя мужчин было… Ну, было и было. Все мы живые люди, все не без греха. Но врать-то зачем?

– Но у меня правда был всего один мужчина.

– За всю жизнь один мужчина, да?

– Да.

– А я?

– Ты, получается, второй.

– А говоришь, один… Врешь ты все… Эй, ты куда?

Спартак с возмущением и удивлением одновременно смотрел, как Юля открывает дверь и переступает через порог. Он собирался поговорить с ней об их отношениях, вытянуть знаки вопросов в восклицательные колья, но вышел один сплошной клин. Может, она в чем-то и ошиблась, а он, дурак, оседлал своего любимого бешеного конька…

Ну, были у нее мужики, были. Он знает это, давно уже с этим смирился… И надо было ему завестись! Ничего, Юля скоро вернется, и он обязательно попросит у нее прощения… А она вернется. Обязательно вернется. Потому что любит его. Он точно знает, что любит… И еще он знает, что Юля очень ему дорога. И он ей об этом скажет, как только она вернется…

Весна. Небо стало и светлее, и выше, и даже шире. И солнце ярче светит в будущее. На душе кислой брагой бродят невеселые мысли, но настроение все равно на высоте. Тепло на улице, сухо, клейкие листья на тополях пахнут верой, надеждой и любовью. И хочется верить, что все это надолго.

Тем более что Жанна невероятно хороша. Эти распущенные волосы, это небесно-солнечное сияние в глазах, этот стильный плащ нараспашку… Платье на ней модное, короткое, ноги длинные, красивые, бесовские – не в смысле копыт, а в том смысле, что душу можно продать, настолько они соблазнительные.

Но душу свою Хазар продавать не собирался. Скорее всего, он собирался покупать чужую. Поэтому он здесь. На пути к гаражу, куда за машиной направлялась Жанна.

Гараж на окраине соседнего двора, и ей приходится идти по дороге, где стоит его «БМВ». Встреча, разумеется, «случайная»…

– Жанна?

Он порывисто вышел из машины, но замедлил движение, закрывая за собой дверцу. Пусть она видит, что его спокойствие показное. На самом деле он как бы волнуется, потому что как бы очарован ее красотой… А ведь он и в самом деле под впечатлением. Знал, что Жанна хороша собой, но не думал, что настолько…

– Костя?!

Она остановилась, в замешательстве подалась назад. И даже по сторонам оглянулась.

– Эй, ты чего? Я тебя чем-то напугал? – удивился он.

– Нет, но… Что ты здесь делаешь?

– Подруга у меня здесь живет, сейчас выйти должна. – Он взглядом показал на окна дома, у подъезда которого стояла его машина.

– А-а… Ну, пусть выходит. А я пойду.

Она попыталась пройти мимо него, но Хазар поймал ее за руку.

– Куда? Может, я тебя подвезу?

– Нет, не надо. У меня машина тут рядом…

Она задумалась, приложив на мгновение ко лбу точеный, с длинным ногтем пальчик. Вопрос у нее в глазах – говорить или нет?.. Но вот губы ее изогнулись в хвастливой улыбке. Решение принято.

– Между прочим, у меня тоже «БМВ»!

– Круто, не вопрос… Но если ты уедешь на своей машине, то я останусь здесь.

– И что?

– Тогда я уеду с Катей.

– Скатертью дорожка!

– Я ей собирался Кремль показать.

– Нашел чем удивить.

– Так из окон своей квартиры.

– Кремль? Из окон своей квартиры?! – вытянулась в лице Жанна.

Хазар хотел ошеломить ее, и это у него получилось.

– Не веришь? Хочешь, докажу?

– Э-э…

– Тогда давай, садись быстрей, пока Катька не вышла… Ну, давай быстрей!

Жанна пыталась бороться с искушением, но не смогла справиться с ним. Противостоять ему не хватило ни сил, ни желания. Только она захлопнула за собой дверь, как Хазар снял машину с тормоза. Нет никакой Катьки, но спешить надо.

– Не поверишь, в своем родном городе чувствую себя партизаном, – сказал он.

– Почему?

Жанна мяла пальцами ручку своей сумочки. Похоже, она мучилась сомнениями. Не надо было садиться в чужую машину, но…

– Да потому, что Спартак твой на каждом углу… Или не твой?

– Мой.

– Ну да, у тебя же тоже «БМВ»… И квартиру здесь купили, да?

– Если бы…

– Снимаете?

– Снимаем.

– Что, денег не хватает?

– Не знаю… – раздраженно бросила она. – Он и сам здесь себя партизаном чувствует. Вот и бегает от землянки к землянке…

– Чего?

– То с одними воюет, то с другими. Он в больнице сейчас. Ранили его.

– Кто?

– С чеченцами у него проблемы были. И у меня тоже… Я к нему в больницу ездить боюсь. А вдруг меня выследят?.. В другой институт перевелась. Чеченцев боюсь… Там из-за меня конфликт вышел… А-а, говорить не хочу!

– И не надо. И так вижу, что хлопот полон рот.

– Да уж… Сама как партизан. Страшно мне.

– Потому и меня испугалась?

– Откуда я знаю? Может, ты на чеченцев работаешь!

– Я на самого себя работаю. Исключительно на самого себя. Второй салон в Москве открыл. Именно в Москве, не в каком-то там Репчино… Хотя, конечно, Репчино – самый мой любимый город. Все-таки сколько я здесь прожил… А твой Спартак меня отсюда вытолкал.

– Носорог тебя отсюда вытолкал, – показала свою осведомленность Жанна.

– Да какая разница, кто?.. И хорошо, что вытолкали. Зато сейчас как человек живу. Свой бизнес, деньги рекой, никто не наезжает. И с чеченцами никаких проблем…

– Везет.

– Везет водка. Везет, везет, пока не развезет. А я сам себя везу. Потому и выезжаю. Я хозяин своей судьбы, и она это знает… А кто хозяин твоей судьбы? Спартак?

– Я сама себе хозяйка, – совсем не уверенно отозвалась она.

– Ну да, хочешь, живешь со Спартаком. Не хочешь, все равно живешь.

– Хочу, потому и живу… А тебе что, завидно? – с надеждой в голосе спросила она.

– Между прочим, я твоего звонка ждал. Думал, ты позвонишь… Ты же вроде замуж за меня собиралась…

– Я шутила, неужели не понял?

– А может, держала про запас?.. Ну, вдруг со Спартаком не сложится.

– С ним все хорошо.

– А чего тогда всего боишься?

– Так я же не за него боюсь, а за себя. Не доставай, ладно?

Машина выехала на Кольцевую автостраду. Воскресенье сегодня, все полосы свободны, можно показать мощь баварского мотора. Правда, скоростью Жанну удивить не вышло, у нее у самой отличная машина.

Зато шестикомнатная квартира в старинном доме на Ильинке ошеломила ее. Ремонт полностью закончен, и хотя из мебели только кровати в спальне и стол на кухне, все равно Жанна ходила по комнатам с открытым ртом. И когда увидела кремлевские башни с высоты балкона, так и вовсе остолбенела.

– Ничего себе!.. И это все твое?

– Ну, договор купли-продажи показывать я тебе не буду… – многозначительно улыбнулся Хазар.

– А ты покажи, тогда поверю, – зачарованно смотрела на него Жанна.

– Если это тебе так интересно…

– Да нет, просто хвастунов не люблю.

Сначала он показал ей свидетельство о собственности, затем спросил:

– А не хвастунов любишь?

– Ты на себя намекаешь?

– Нет, я про себя говорю… Почему мне не позвонила?

– Ждала, пока ты квартиру купишь и ремонт сделаешь, – в шутку ответила она.

Но это был как раз тот случай, когда в шутке была очень большая доля правды. Жанне очень понравилась его квартира. И сейчас она точно знала, что Хазар гораздо более выгодная для нее партия, чем Спартак…

– А может, ты ждала, что Спартак тебе предложение сделает?

– А почему ты думаешь, что он мне его не сделал?

– Ты бы уже похвасталась.

– А если его предложение меня не радует?

– Почему не радует?

– Потому… Ладно, ты затащил меня в свою берлогу. Что дальше?

Она открыла дверь в ванную, провела рукой по глянцевому бортику джакузи.

– Мы бы могли испытать этот аппарат, – предложил Хазар.

Он встал рядом с Жанной, одной рукой обнял ее за талию, другой поднял рычажок смесителя, пощупал пальцами хлынувшую воду.

– Я похожа на летчика-испытателя?

– Скорее на водолаза, – усмехнулся Хазар.

Он ладонью примял упругость ее задних выпуклостей.

– Ну, может, я и похожа на водолаза, только акваланги мои трогать не надо.

Она легонько оттолкнула его, вышла на кухню, откуда хорошо просматривались кремлевские башни.

– Я тут подумал, может, нам акваланги заправить? Тут в двух шагах отличный ресторан, воздух там вкусный, тебе понравится. А потом мы с тобой ко мне в офис съездим. Я тебе свой бизнес покажу…

– Видала я твой бизнес.

– Тогда зачем ресторан?

Он снова обнял Жанну за талию, увлек в спальню, но она не позволила уложить себя в кровать.

– Я тебе скажу, зачем. После того, как сводишь, скажу…

– Тогда в чем проблема? – Он показал рукой на дверь.

– Есть проблема. Сначала переодеться надо.

– Ты и так выглядишь лучше всех.

– Не знаю, не знаю…

– Ну, чай не в лесу живем. Пойдем прогуляемся…

Хазар отвел Жанну в ближайший бутик, где она без долгих колебаний выбрала себе дорогое вечернее платье с полностью открытой спиной. В нем она выглядела превосходно и жуть как сексуально. Спина у Жанны красивая, а в этом платье она казалась эталоном совершенства. Одно обстоятельство удручало Хазара: платье из Италии стоило солидных денег.

Но каково же было его удивление, когда Жанна сама расплатилась за него. И в обувном бутике обзавелась босоножками за свой счет.

– Странная ты какая-то, – сказал он, когда они вернулись в машину. – Я бы и сам заплатил.

– Я тебе не какая-то там Катя, – с пренебрежением к простым смертным сказала Жанна.

Сама-то она, конечно, избранная. Именно это он и должен был понять.

– Ее можешь брать на содержание, а со мной номер не пройдет…

– Ты же сама запретила мне жениться. Или уже забыла?

– Я же не сказала тебе, что ты должен на ней жениться.

– А если я женюсь на тебе?

– Зачем? – с интересом посмотрела на него Жанна.

– Чтобы затем взять на содержание Катю. Одно другому не мешает.

– Мешает.

– Значит, ты согласна?

– Что согласна?

– Выйти за меня замуж.

– Ты делаешь мне предложение?

Хазар положил руку ей на коленку.

– Нет, просто прощупываю почву.

– Я это уже поняла, – усмехнулась Жанна.

Она накрыла его руку своей ладонью, но резких движений пока не делала.

– И я понял, что ты лучшая.

– А как же Катя?

– Считай, что я уже вычеркнул ее из своего списка…

– Мне все равно.

– А когда ты выйдешь за меня замуж?

– Когда выйду, тогда и поговорим…

Она убрала его руку со своей коленки, но сделала это с явной неохотой. Заторов на дорогах не было, но все-таки Хазару понадобилось время, чтобы добраться до своего салона.

– Куда мы приехали?

– В мой офис… Здесь все условия.

– Для чего условия?

Прежде чем ответить, Хазар позвонил сторожу, чтобы тот открыл дверь.

– Ну, здесь ты можешь переодеться… И еще мы можем выпить по бокалу вина…

Сначала он провел Жанну по пустующим залам закрытого салона, затем провел в свой кабинет.

– У тебя есть секретарша? – спросила она, скользнув глазами по компьютеру в приемной.

– Да. Молодая и красивая.

– Зачем ты это мне говоришь? – осматривая кабинет, спросила она.

– Может, я хочу, чтобы ты ревновала…

– Не дождешься.

– Я, конечно, могу ее уволить. Но кто тогда будет работать?

– Старая и некрасивая.

– Ну, можно и так…

– Расслабься. И выйди из кабинета.

– Зачем?

– Я тебя не стесняюсь. Но все-таки будет лучше, если я переоденусь без тебя…

– Тогда лучше выйди ты.

Хазар распахнул дверцы шкафа, открывая тем самым вход в комнату отдыха. Он не делал из нее особой тайны, но все-таки держал в стороне от посторонних глаз. Тем более это, по сути, его гостиничный номер, и здесь он жил какое-то время. Сдал съемную квартиру, а в свою пока еще не переехал – такая вот причина.

Кожаный диван, кресла, журнальный столик, шифоньер и даже санузел… Что ни говори, а быть капиталистом не самая тяжелая участь.

Диван легко трансформировался в двуспальную кровать, в шифоньере белье, но об этом пока еще рано думать. Тем более на первых порах его совсем не обязательно раскладывать.

– И часто ты тут… Ну, со своей секретаршей? – с едва уловимыми нотками ревности спросила Жанна.

– А ты что, ей завидуешь? – лукаво сощурился он, поставив пакет с покупками на кресло.

– Я не собираюсь работать секретаршей, – фыркнула она.

– В жизни всякое бывает. Знаю одну красавицу, в библиотеке работать хотела, а сейчас на панели зарабатывает…

– Ну, там я точно не окажусь.

– В этом я почему-то не сомневаюсь. Такие, как ты, если продаются, то по-крупному.

– Например? – без обиды, но с вызовом посмотрела на него Жанна.

– Замуж, например… За меня.

– Выйти замуж – это, по-твоему, продаться?

– В данном случае да.

– Что это значит?

– Ты пока переоденься, а я вино подам…

В приемной в холодильнике Хазар обнаружил колбасу, сыр, сделал нарезку. Вино стояло в баре, открывалось оно легко. И Жанна переоделась довольно быстро. Она стояла у зеркала к нему спиной и подкрашивала губы. Спина просто шикарная, но его руки просились дальше, под вырез платья, к груди. Но пока Хазар сдерживал свои порывы. Он поставил на стол бокалы с вином, сел в кресло.

– Я тебя жду.

– Ждешь, пока я продамся? – глянув на него через зеркало, усмехнулась она.

– Жду, пока ты продашься мне, – с той же насмешкой уточнил он.

– А с какой это стати?

– Ты очень красивая. Ты очень умная. Ты лучше всех. Но ты принадлежишь Спартаку. И так просто ты от него не уйдешь.

– А непросто?

– Чтобы ты от него ушла, я должен создать все условия. Во-первых, жениться на тебе…

– Дальше можешь не продолжать. На первых порах мне хватит и этого.

– Тогда я готов сделать тебе предложение.

– Так в чем же дело?

– Я должен встать на колено, попросить твоей руки и подарить перстень с бриллиантом.

– Допустим, я осталась с тобой. Дальше что?

– Ну, мы люди современные. Спать ляжем вместе. Мы же не будем тянуть до свадьбы?

Жанна повернулась к нему лицом, он подал ей бокал с вином:

– На брудершафт?

– Легко, – многообещающе улыбнулась она.

Сначала соприкоснулись их бокалы, затем губы, смоченные хмельным вином. Сначала на пол полетел его бокал, затем и Жанна отбросила в сторону свой.

Резким движением он развернул ее к себе задом, просунул руки под боковые вырезы платья, облапал пышную высокую грудь, затем обнажил ее. Ничем не удерживаемое платье скользнуло к ногам красотки, оголяя остальные прелести ее тела.

Кресло мягкое, и ее коленки с тихим шелестом утонули в них. На спинку она легла грудью, но Хазар заставил ее опереться на вытянутые руки. Потянул девушку на себя, чтобы выгнулась ее соблазнительная спина… Красивая поза и до предела возбуждающая.

Жанна дает понять, что ему можно все. Жанна просто дает…

Хазар помнил, как брал ее в первый раз, на кресле в своей машине. Он мог бы просто освежить воспоминания, если бы тогда чувствовал хоть малую толику того, что испытывал сейчас. Тогда он брал одну из многих, а сейчас под его натиском стонала и выгибалась лучшая из лучших.

Если бы не Спартак, он мог бы жениться на ней без всяких условий…

Аркадий Алексеевич осуждающе качал головой:

– Рано вам еще выписываться, рано.

Но Спартак лишь усмехнулся в ответ. Он уже выписался. Кожаный плащ на нем, белый шарф, двубортный костюм, черная рубашка… Еще бы бронежилет не помешал. Надо подумать над этим вопросом.

– Ты мне лучше скажи, где Юля?

– Дьякова? Так отпуск она взяла…

Почти неделю день за днем Спартак ждал ее, но Юля так и не появилась. Он готовил слова, но так и не смог их произнести.

– Понятно… Ты извини, доктор, если что не так.

– Да, извини, – повторил Мартын. И сунул в карман белого халата несколько сотенных купюр.

– Зачем ты это сделал? – спросил Спартак, когда они вышли из отделения.

– Благодарность за тебя. А что, не надо было?

– Ну, если благодарность, то нужно. А если аванс, то ну его в пень…

– Всяко может быть. И со всеми. Так что и аванс не помешает…

– Что там с Мариной?

– Да наблюдаем. Ни с кем не контактирует.

– Вообще ни с кем?

– Бабая к ней отправили, он просился. Нет, не живет с ним. Но и не гонит. Там, похоже, взаимный интерес…

– Да я не против. Ну, если она чисто за пацана своего мстила… Но если заказ был, то никакой пощады!

– Похоже, чисто там…

– А как с чеченами?

Они подошли к машине, Мартын открыл перед Спартаком дверь, сел рядом.

– Им сейчас точно не до нас. Там у них из-за Глобуса проблемы. Все-таки вор в законе, а его замочили. На чеченов грешат. И менты их дергают, и бауманские в большой претензии. Глобус еще и с казанскими вась-вась был. А с казанскими шутки плохи… И солнцевские на чеченов насели. Короче, карусель конкретная… Куда едем?

Спартак назвал адрес, по которому жили родители Жанны. Но нужна ему была Юля. Он ехал к ней.

– Как бы эта карусель нас не закрутила.

– Ну, тут, как говорится, не было бы счастья… Ты сейчас в авторитете, тебя вся Москва уже знает. Кто на тебя наедет? Хотя…

– Что хотя?

– Да народу на рынке – не протолкнуться. Скоро бабла снимать будем, как с Лужников, тогда никакой авторитет не поможет. Так наедут, что мама, роди меня обратно…

– Смотри не накаркай.

– Так это не я говорю. Вчера подъезжали одни, ситуацию пробивали. Ну, как обычно, кто рынок держит, кто такой. Слышали, говорят, про вас, наезжать не будем, все такое. Но рынок у вас, говорят, крутой, за такой повоевать не грех…

– Кто такие?

– Да так, мелочовка. Откуда-то с Урала. Хлебные места ищут, все как обычно… Но ты же знаешь, если стервятники кружат, значит, где-то лютый зверь близко.

– Вот я и думаю, что надо бронежилеты достать. Не знаю, какого там класса защиты, но чтобы под пиджаком носить можно было. И чтобы пуля не брала…

– Смотря какая пуля. Если от снайпера, это «антикалашников» нужен. Его под пиджак не наденешь. Хотя достать можно, на складе. В Саратов нужно ехать…

– Завязывал бы ты с этой лавочкой. Нельзя с одного места кормиться, на засаду нарваться можно…

– Да я это понимаю… – замялся Мартын. – Я как раз на эту тему перетереть хотел. Пацаны из Саратова привет шлют. Там у них бардак конкретный начался, старое начальство ушло, а на место нового какого-то придурка поставили. А они на дембель идут, и маза у них есть, стволов можно поиметь – на пару «КамАЗов» хватит…

– И что с этими «КамАЗами» делать?

– Налево толкнуть. Желающих много. Бабки конкретные…

Спартак думал недолго, ответ его прозвучал тихо, но твердо:

– Нет.

– Почему?

– Не тот это лишний хрен, который не помеха… Мы с рынка сливки жирные снимаем, зачем нам еще геморрой со стволами? А это реальный геморрой, и за задницу крепко возьмут.

– Ну, в общем, да… Я и сам не очень-то хочу на это дело заморачиваться. Но пацаны нам конкретно помогли…

– И что? Теперь мы должны решать их проблемы?

– Ну, баш на баш…

– А они нам свой «баш» на халяву отдали?

– Нет.

– Ну, так в чем дело?

– Просто пацаны конкретные. Не хотелось бы их кидать. Они к нам просятся…

Машины остановились возле дома, но Спартак не торопился выходить. И телохранителям отмашку не давал, чтобы они подъезд проверили.

– Зачем они нам?

– Там их четыре рыла. Не спецназ, конечно, но ребята сильные. Качалка у них там, груша боксерская… И стрелять умеют. У нас полигон рядом – так ты в курсе, как я стреляю. У них тоже лафа такая – стреляй сколько влезет… Толковые пацаны, отвечаю.

– Верю. Но мы их к себе не возьмем.

– Почему?

– Давно ты их знаешь?

– Ну, не очень…

– А я тебя сто лет знаю. И Гобоя знаю. И Бабая. И Угрюма. И всех, кто с нами. А их не знаю. За своих я спокоен, а за них – нет… Может, их менты со стволами повязали. Может, они тебя уже сдали и менты нас в разработку взяли. Может, засланных казачаков нам шлют.

– Ну, это вряд ли. Хотя всякое может быть…

– Тогда руби концы, и гора с плеч.

– Да, но эта гора все равно в Москву ломанется.

– И что?

– Были друзьями, станут врагами. Ну, если мы их кинем. А мы их кидаем…

– И что ты предлагаешь?

– Э-э… Парни они боевые… Я с ними говорил, если что, на мокрое дело пойдут.

– Зачем ты с ними об этом говорил?

– Ну, они же понимали, зачем нам стволы. Если вам, говорят, стрелки нужны, всегда пожалуйста… А нам стрелки нужны. Мало ли что.

– Нужны, не вопрос.

– Вот я и подумал, пусть у нас будет своя зондеркоманда. Ну, чтобы на все готовы были. И всегда. А то помнишь, как Джека с Венчиком уговаривать пришлось?

– Помню…

Не просто было уговорить этих ребят на мокрое дело. На кулаках махаться – пожалуйста, а в людей стрелять – извините. Но Мартын не отставал, да и Спартак давил на них своим авторитетом. Пришлось пацанам идти на дело, решать чеченский вопрос… А если бы они не согласились? Если бы дрогнула рука?..

– А этих чисто на мокрое дело натаскаем.

– Ты за них ручаешься?

– Ну, а ты как думаешь? Такие дела с ними проворачивали! Стволы со склада уводить – это тебе не яблоки в саду тырить… Да и стволы нам нужны. Ну, арсенал заодно пополнить. Мало ли… Два автомата уже скинули, да и гранат меньше стало. Если так дальше пойдет, то с пустыми руками останемся.

– Можно и пополнить, – кивнул Спартак.

Джека и Венчика после дела отправили в долгий отпуск на Кипр, там они будут прохлаждаться, пока не уляжется волна. Они еще вернутся в строй, но их автоматы со дна реки поднимать никто не станет. И взорванные гранаты по кусочкам не собрать. Да, впереди еще будут войны… Раз уж Мартын так хочет помочь солдатам, пусть берет их под свою опеку. Они сделали для него, для всех большое дело, и хорошо, что у Мартына есть чувство благодарности.

– Тогда я запрягаю коней?

– Только чтобы без проблем.

Спартак мог бы сказать, чтобы его в эти дела не впутывали. Но не скажет он этого. Мартын должен знать, что в случае опасности его друг и босс не отвалит в сторону, не предаст. В их деле без круговой поруки никак.

– Само собой.

– Сам поедешь?

– Ну, ты же говоришь, чтобы без проблем. А без меня проблемы будут…

– Ты честно скажи, может, у тебя в Саратове кто-то есть? – усмехнулся Спартак.

– Ну, может, и есть, – хитро сощурился Мартын.

– Кобель ты мартовский.

– Почему мартовский? Всесезонный.

– Тем более. Ты мне как на духу… Я тебе слова не скажу, – понизил голос Спартак. – С Юлькой у тебя что-то было?

– Не, ну ты меня уже достал! Не было ничего.

– А может, все-таки?..

– Я смотрю, заклинился ты на этой теме… А может, ты хочешь, чтобы у Юльки с кем-то было? Ну, может, повод ищешь?.. Понимаешь, что Юлька лучшая, а хочешь, чтобы она дрянью была? Так тебе с ней легче… И с Жанкой загулять можно, и вообще… Чего надулся как индюк? Кто тебе еще это скажет?

– Ты скажешь… Ты и сказал. Может, ты и прав… Ладно, пойду я.

– К Юльке пойдешь? Или к этой? – с неприязнью спросил Мартын.

– Не любишь ты Жанну, – покосился на него Спартак.

– Баба она, конечно, красивая, не вопрос… И я бы ее любил, если бы она была со мной. Любил бы. Но проверял… Что-то ненадежное в ней…

– А где ты надежных баб видел?

– Юлька надежная… И Маринка. Ну, верней, такая, как она… Маринка не с нами. Ну, пока… А Жанна бы за тебя мстить не стала. Ну, так, чтобы самой с рогатиной на медведя. А Юлька смогла бы…

– Ну, чтобы отомстить за меня, ты есть. И Гобой. И остальные.

– Да мы-то само собой… Но все равно, жена должна быть женой, а не змеей на шее.

– Жанна не змея, это ты зря.

– Да нет, я вообще… Не думаю, что Жанна сейчас дома.

– Нет, конечно. Занятия у нее.

– Ну да, студентка, отличница…

– Ты это, руль покрепче держи. А то на поворотах заносит…

– Понял, молчу… Ты к Юльке зайди. Она тебя любит. И ждет. Она тебя всегда ждать будет…

– Она тебе лично об этом сказала?

– Нет, не говорила. Но я же не дурак… У меня мать такая. Мне год был, когда отец нас бросил, к другой ушел. Так она до сих пор его ждет, думает, что вернется…

Взгляд Мартына подернулся тоской воспоминаний. Спартак дружески похлопал его по плечу и вышел из машины. Он очень хорошо понимал своего друга. Его отец не уходил из семьи, он погиб на производстве. Если так можно сказать. Алкоголиком он не был, но однажды в день получки так напился с приятелями по цеху, что заснул по дороге домой. А мороз тридцать градусов был… В общем, насмерть замерз отец. Катьке, сестре, тогда всего годик был, а Спартаку – четырнадцать, но все равно такое ощущение, что и он без отца рос.

– Ладно, пошел я.

Спартак не стал брать с собой Протаса и Простофила. Никто не планировал его поездку сюда, значит, киллера в подъезде не может быть по определению.

Шел к Юле и думал о том, что Мартын был прав. Он сам втемяшил себе в голову бред о ее изменах. Потому и обижал ее своими подозрениями. Потому и ушел к Жанне, что повод был. Надуманный повод… Прав был Мартын и в том, что Юля любила его. И ждала. Возможно, и дальше будет ждать, пока он одумается…

Но как же Жанна? Она же рассказывала, что Юля водила к себе мужиков, как шумела с ними за стеной. А может, врала? Женщины, они такие, из-за мужика не только соврать могут, но и убить…

Спартак подошел к двери, но жать на клавишу звонка не стал. Он приложил ухо к замочной скважине и услышал женские стоны, смешанные с мужскими хрипами. Нетрудно было догадаться, что происходит у Юли в квартире. Значит, не врала Жанна.

Немеющей от волнения рукой Спартак постучал в дверь… Может, он не так все понял? Может, Юля страдает в одиночестве за порнофильмами, представляя его на месте актеров? Всякое ведь бывает…

Но эту робкую, сумбурную надежду разрушил мужчина, открывший Спартаку дверь. Волосы растрепаны, лицо красное и распаренное от натуги. Торс голый, бедра обмотаны полотенцем. Даже полный кретин мог догадаться, чем он сейчас занимался. А Спартак еще знал, и с кем…

Ему бы уйти, но обида вздыбила разум, и его кулак перелетел через порог. Этим он наказывал не только Юлькиного любовника, но и ее саму…

Жанна задумчиво крутила в пальцах перстень с двухкаратным бриллиантом.

– Что-то не так? – настороженно спросил Хазар.

Игра входила в решающую фазу. Он действительно хотел жениться на Жанне, поэтому надеялся, что его предложение не показалось ей фарсом. Но все-таки она могла ответить отказом.

– Ну, я, конечно, согласна.

Хазар с трудом удержал вздох облегчения. От решения Жанны зависело слишком многое.

– А разве могло быть иначе?

Теперь надо изобразить легкую и безобидную снисходительность во взгляде. Пусть Жанна знает, что Хазар даже не помышлял услышать отказ. Женщины любят самоуверенных мужчин. Так любят, что готовы подчиняться им во всем. А от нее требуется большая услуга за право быть женой долларового миллионера.

– Спартак меня убьет, – Жанна скорбно покачала головой, надевая на палец знаковый перстень. – И тебя тоже.

– Ты этого хочешь?

– Смеешься? Конечно, нет.

– Тогда сама убей Спартака, – совершенно всерьез предложил он.

– Ты в своем уме? – в замешательстве посмотрела на него Жанна.

– Мир жесток, и выживает в нем тот, кто первым наносит удар.

– Не станет он меня убивать… Даже не ударит. Он не может ударить женщину. Знаешь, что было с той сучкой, которая в него стреляла?

– Знаю, ты говорила. Он ее отпустил.

– Вот видишь… Он меня поймет и простит.

– А меня он простит?.. Может, и простит. Сначала убьет, а потом простит.

– Все может быть, – не стала спорить Жанна.

– Я же знаю, как он из-за тебя чеченов расстреливал. И меня расстреляет. Подъедут ребята с автоматами – и ага… А тебя назад он не примет. Будешь сама по жизни. Где ты еще найдешь миллионера своей мечты?

– Не в деньгах счастье…

– А в их количестве… Знаю, тебе простой смертный не нужен, тебе миллионера подавай. Но я тебя ничуть не осуждаю. Потому что сам очень деньги люблю. Да, я их зарабатываю, но ведь и тебе на халяву жить не позволю. Ты институт закончишь, я тебя в бизнес возьму. Ты же экономист, будешь мне помогать. А может, свой какой-нибудь бизнес откроешь. Сеть магазинов модной одежды, например. Тогда и от меня зависеть не будешь…

– Я думала об этом, – заулыбалась Жанна.

– Думать мало. Одними мечтами ничего не добьешься. Дела делать надо, тогда все будет. Дела делать… Со Спартаком у тебя будущего нет. Он на тебе не женится. А если вдруг и женится, то его скоро убьют где-нибудь на разборке, а все его деньги отойдут в общак. Братва заберет. А тебе пинка под зад… Короче, будущее у тебя есть только со мной. И за это будущее нужно бороться… Если еще короче, то ты должна убить Спартака.

– Не, я не могу!

– Почему?

– Я боюсь… И стрелять не умею.

– Стрелять буду я… Мы же теперь, считай, муж и жена. А муж и жена – одна сатана. Ты всего лишь усыпишь Спартака. Он вернется из больницы, ты нальешь ему бокал вина, добавишь туда снотворное. А когда он уснет, к вам в гости приду я. С пистолетом… Ты всего лишь усыпишь Спартака. Но ты должна понимать, что станешь соучастником убийства. Ты должна понимать, на что идешь…

– Я боюсь.

– А ты не должна бояться. Ты должна понимать, что нам нужно переступить через труп Спартака, чтобы идти в светлое будущее…

– Только усыпить?

– Да, только усыпить.

Хазар показал ей склянку, на дне которой лежала одна-единственная таблетка. По большому счету, это действительно было снотворное; правда, после него в Спартака уже не надо будет стрелять. Это был токсиферин, отрава на основе змеиного яда. Спартак умрет очень быстро, а после вскрытия врачи подтвердят смерть от острой сердечной недостаточности. Непросто было достать такую таблетку, но Хазар справился с этой задачей. У него еще есть несколько таких штучек. Можно будет спровадить на тот свет и Жанну. Когда-нибудь. Если вдруг надоест…

– Все равно боюсь, – мотнула головой Жанна.

– Помни о нашем будущем.

– Мне нужны гарантии.

– Какие?

– Я понимаю, ты сделал мне предложение, но этого мало. Сейчас мы поедем в загс.

– Договорились.

– Подаем заявление, и нас расписывают. И не через месяц, а сразу.

– Но так нельзя!

– Можно. Если есть деньги. А они у тебя есть!

– Э-э… Ну, если ты настаиваешь…

Хазар отчаянно махнул рукой. Если Жанне нужны гарантии, он готов их предоставить.

В загсе их расписали в тот же день, это оказалось совсем не трудно. Но свадебные торжества Хазар обещал ей только после поминок по «невинно убиенному» Спартаку.

А вечером того же дня они уехали в Репчино. Оказалось, что Спартака уже выписали из больницы и уже сегодня Жанна могла стать его персональным «Сальери».

Станислав Павлович ощупал шишку на переносице, отек над правым глазом, уныло вздохнул. Но на Спартака посмотрел весело. И водка в стакан полилась бодро и раздольно.

– Да, парень, наломал ты дров… Ну ладно, мне в рейс еще не скоро. До этого времени заживет…

Облажался Спартак. Всей головой нужно было думать, а не отдельными ее частями. Тогда бы он вспомнил, что из рейса вернулся отец Юли. Мужик он, может, и не молодой, далеко за сорок ему, но сохранился хорошо, выглядит моложаво, спортивного сложения. Поэтому Спартак и принял его за любовника Юли.

Хорошо, что Юлин отец оказался русским мужиком и после недолгого, но жаркого разговора согласился выпить с ним на мировую. Его подружка уже ушла, Юли нет – и вот они сидят вдвоем на кухне, пьют водку, и оба уже порядком навеселе.

– А чего ты говоришь, что не до свадьбы тебе? – выпустив из легких табачный дым, спросил Спартак.

– Татьяна, конечно, хорошая женщина. Но я однолюб по жизни. Я свою бывшую люблю… Ушла моя бывшая, а все равно ее люблю… Ну, и других баб, конечно, тоже. Но жениться ни на ком не хочу. Да и обжечься боюсь. А ты, значит, Юльку приревновал…

– Да вот, нашло затмение.

– Если ревнуешь, значит… Ну, любишь ты ее или нет, вы уж тут сами разбирайтесь… Только обижать ее на надо. Меня ударил – ладно, мы с тобой мужики, разберемся. А Юлька у меня одна… И вообще, хорошая она девчонка. Только ты дурак!

– Это еще почему?

– Я ее тут два дня пытал. Лежала на диване, ревела. Что случилось, спрашиваю – молчит в подушку, хоть ты тресни. Но все-таки я ее разговорил… В парня она влюбилась. В идиота какого-то… Борьку своего так не любила… Да там и любить было не за что. Но дело не в том. Люблю, говорит, сил нет, а он меня обижает. Очень сильно, говорит, обижает. Ни за что! Не было у нее никого, кроме тебя…

– Дурака?

– Ну, а как тебя еще назвать, если ведешь себя как дурак?

– А не надо называть. Надо просто выпить.

Спартак потянулся к бутылке… А чего ему обижаться? Действительно, вел себя как идиот.

– Я не знаю, что тебе там про нее наговорили, но у Юльки только Борька был. И ты. Но Борьку она так не любила…

– А что мне наговорили?

– Я не знаю, тебе видней.

– Наговорили… Я сам кассету видел.

– Какую кассету?

– Ну, порно. В видике была. Юлька до меня ее смотрела…

– Юлька?! Порнокассету?! Как бы тебя назвать, чтобы не обидеть… Чтобы Юлька порно смотрела?.. Она с тобой порно смотрела? Только честно?

– Ну-у…

Было дело, крутил он с ней порнофильм, только Юлька на экран совсем не смотрела. И вообще, лежала бревном, пока шло действо. Зато потом, когда экран потух, оторвалась…

– Вот видишь, не было ничего… – с облегчением вздохнул ее отец. – Может, соседка кассету оставила?

– Какая соседка?

– Жанна ее зовут. В соседней квартире живет. Она баба молодая, красивая, к ней часто всякие приезжают. Приедут, а деться некуда. Вот она у Юльки ключ и берет. А у меня, каюсь, целая фильмотека с немками и прочими шведками. Жанна – баба бедовая…

– Вы откуда знаете, что бедовая? Что, свечку держали? – нахмурился Спартак.

– Ну, что-то в этом роде… Она тут как-то зашла, – маслено улыбнулся Станислав Павлович. – Ну, еще до последнего рейса. Юльку спросила, а ее нет. Посмотрела на меня с аппетитом; я подожду, говорит. Ну, мы подождали. Юлька пришла, а мы в постели…

– Что, сама тебя совратила? – со злости Спартак опять перешел на «ты».

– Ну, не скажу, что сама все начала. Мне тоже пришлось постараться. Но и она не упрямилась, скажу тебе…

– Значит, с дочкой разговаривал?

– Да.

– Обо мне?

– Ну да.

– И не знаешь, с кем я живу?

– Знаю. С какой-то бабой живешь…

– Юля не сказала, с кем конкретно?

– Нет, не говорила. А что?

Станислав Павлович смотрел на него непонимающе, без фальши, присущей завравшемуся человеку. Похоже, он действительно не знал, с кем живет Спартак. Да и не стал бы он рассказывать о своих подвигах, если бы знал. Не самое это большое счастье – промеж глаз получить, тем более повторно.

– А то, что живу я с Жанной!

– С Жанной?.. Ты?! – не на шутку разволновался Юлин отец. – Ну, она, в общем-то, не шлюха. Ну, в смысле, сама не бросается… Просто современные нравы, легкость общения, так далее, тому подобное… И не скажу, что парней пачками пользует… Но бывало, бывало. Это я тебе как сосед скажу. Сейчас она, конечно, не такая…

– Откуда вы знаете, такая она сейчас или не такая?

– Ну, я же вижу, что парень ты крутой, – усмехнулся Станислав Павлович. – Очень крутой… И машина у тебя крутая. И ребята возле нее крутые…

Действительно, один «БМВ» с охраной остался под окнами, и машина хорошо просматривалась из окна. Во всяком случае, пока не стемнело.

– Да и в больнице ты лежал не просто так. Стреляли в тебя… Знаю, чем ты занимаешься. Юлька говорила…

– Чем я занимаюсь?

– Бандитствуешь.

– Бандиты грабят. А у меня бизнес. Рынок – моя собственность, у меня контрольный пакет, и я деньги на нем делаю…

– Ну, делаешь и делай.

– Не хочу я бандитом быть. А приходится. Время нынче такое жестокое…

– Ну, может быть…

– Жизнь, говорят, мимо проходит… У кого как. Раньше она мимо меня проходила, а сейчас по мне идет. Так идет, что, боюсь, затопчет…

– Ну, ты держись… И главное, Юльку не обижай.

– Не буду… Когда она вернется?

– Юля уехала в Питер, к бабушке. Вернее, я ее туда отправил, чтобы она встряхнулась. Можно, конечно, ей позвонить… Но ты же с Жанной. Зачем ей к тебе ехать?

– Жанна… Мне Юлька нужна. Больше, чем Жанна, нужна!

– А Жанна?

– Я поговорю с ней. Если она мне наврала про Юльку, я ей башку… Нет, пинка под зад…

– Значит, это она Юльку оговорила?

– А-а, – пьяно махнул рукой Спартак.

Он выпил еще, поднялся из-за стола, сунул в рот сигарету. Его шатнуло, но это не страшно. На ногах он держался довольно крепко, достаточно для того, чтобы без чьей-либо помощи добраться до машины. Он, вообще, никогда не набирался до состояния полного нестояния. Ну, разве что за некоторыми исключениями…

– Если Юля появится, пусть позвонит мне.

В прихожей у двери висела пластиковая дощечка и привязанный к ней карандаш. На ней Спартак и нацарапал номер своего телефона. И еще домашний адрес написал в надежде, что Юля заглянет к нему на огонек. Он уже почти уверен был в том, что Жанны к тому времени в его жизни не будет.

Но пока что она была – и дома, и вообще. Квартира, как обычно, захламлена, полы грязные, пыль на подоконнике. Только на плите и на столе чисто.

Его появление всполошило Жанну. Она явно его не ждала.

– Ты же в больнице должен быть!

– Да вот, решил посмотреть, как ты тут одна без меня…

– Ты же не думал, что у меня могут быть мужчины?

– Ну, нет… Ты же не дура кого-то сюда водить. Я ведь, если узнаю, и прибить могу… Или нет?

– Ты пьяный?

– Да есть немного.

– Ничего себе немного! На ногах еле держишься…

– Я еле держусь? Ну, ты ваще… Жрать есть что?

– Колбаса в холодильнике есть, йогурты… Я же тебя не ждала…

– А выпить?

– Ну, коньяк в баре, виски…

– А лимон есть?

– Кажется, да.

– Тогда коньяк.

Спартак погрузился в кресло, вытянул ноги, закрыл глаза.

Он уже почти заснул, когда Жанна тронула его за плечо.

– Ты если спать хочешь, я тебе постелю…

На столе уже стояла бутылка коньяка, бокалы наполнены, колбасная и лимонная нарезка на тарелках. Но не это должно было встряхнуть Спартака. С Жанной предстоял серьезный разговор, и сейчас ему будет не до сна.

– Нет, мне перевязку еще надо будет сделать, – соврал он. – Поможешь?

– Ну-у… – замялась Жанна. – Конечно, помогу!

– Море кровищи! Гной… Зрелище не для слабонервных. Что, тошно?.. А Юльку бы не стошнило.

– При чем здесь Юлька?

– Да при том…

Спартак поднял бокал и, не чокаясь, выпил. Жанна посмотрела на него – и с возмущением, и с каким-то непонятным торжеством одновременно.

– Что у тебя с Юлькиным отцом было?

– С кем?

– Со Станиславом Павловичем.

– Врет он все!

– Та-ак!.. Значит, что-то было?

Спартак вдруг почувствовал сдавливающую боль в груди. Видно, зря он водкой сегодня увлекался. Рана еще не зажила, нельзя пока выпивать… Ничего, сейчас это пройдет.

– Что было?

– Ну, Юлька пришла, а ты с ним в постели…

Боль усилилась, и вместе с тем закружилась голова. Перед глазами все поплыло.

– Тебе плохо? – откуда-то издалека спросила Жанна.

– Нормально, сейчас пройдет, – задыхаясь, махнул он рукой.

Еще и живот стало скручивать. Что-то не то с ним… Не надо было пить, пока рана не зажила.

– Может, «Скорую» вызвать?

– Чтобы меня в больницу забрали? Нет, у меня дел много… Тебя вот на чистую воду вывести… Значит, спала с Юлькиным отцом?

– Считай, что это была ошибка молодости.

– А порно с кем в Юлькиной квартире смотрела?

– Ну, был один… Это неважно…

– А на Юльку зачем наговаривала?

– Может, наговаривала, а может, и нет…

Голос Жанны удалялся, затихал.

– А точней? – едва проговорил Спартак.

– Ну да, соврала. Не было у нее хорей… Ну, не шлюха она, и что? Все равно дура… Ты меня должен был выбрать. Потому что я умная…

Жанна продолжала говорить, но Спартак уже не разбирал слов. И не мог ее видеть. Глаза закрылись, и сознание стремительно погрузилось в кипящий водоворот небытия…

Жанна билась в истерике. Глаза красные от слез, а лицо бледное, как у напудренного манекена.

– Почему ты меня обманул? Почему ты не сказал, что это яд?!

– Чтобы ты не боялась… Ты же не из тех людей, что могут убить. Ты боялась. И я боялся, что ты испугаешься… Я тебя не обманул, это просто военная хитрость. И вообще, для нас сейчас главное результат…

Машина выехала на МКАД, город остался позади, и Хазар мог облегченно вздохнуть.

– Результат на полу лежит, в судорогах бьется… Верней, уже отбился…

– Точнее не скажешь, – засмеялся он. – Отбился. До второго пришествия.

– Не смешно… Я человека убила!

– Ты в этом уверена? Ты пульс щупала?

– Шутишь? Меня от страха саму чуть не хватило! Мог бы и сказать, что это яд…

– А ты бы бросила его в коньяк, если бы знала?

– Нет.

– Вот видишь… А то, что человека убила, так это, считай, я виноват…

– Ты виноват!

– Ну и отлично… Это особый яд. Змеиный. Он не оставляет следов в организме. Смерть спишут на естественные причины. Спартак же выписался раньше времени, а рана серьезная, вот сердце и не выдержало…

– Точно, никаких следов? – начала успокаиваться Жанна.

– Точнее не бывает. А то, что тебя не было, когда он умирал, так вы могли поругаться…

– Поругались. Он стал мне претензии предъявлять… Я так понимаю, он у Юльки был. Она ему на меня наклепала…

– Ну вот и повод для ссоры… Только ты пока не высовывайся. У меня жить будешь…

– У нас.

– Э-э, ну да… Все никак не могу привыкнуть к тому, что я женатый человек.

Хазар мрачно усмехнулся. Только за один день произошло столько событий, сколько за целый год не случается. И женой законной обзавелся, и со своим врагом рассчитался. Но завтра будет еще веселее. И еще неизвестно, чем вся свистопляска закончится…

Вчера в квартире на Ильинке весь день собирали мебель. В каминном зале поставили кожаный диван, гарнитурную стенку из Италии, на кухне полный набор. Спальня, правда, еще в производстве, но кровать какая-никакая имеется. Одним словом, им с Жанной есть где жить. Пусть это будет ей наградой за труды…

Дома Жанна наспех приняла душ и припала к бутылке. Напилась так, что Хазару пришлось тащить ее в спальню на себе. Сам он пил в меру. Завтра тяжелый день, и он должен сохранить ясность ума.

Весь вечер Хазар смотрел телевизор, но про Спартака сказали только утром. «Вчера на своей квартире был найден труп криминального авторитета…» Симпатичная репортерша говорила об этом как будто с сожалением. Можно подумать, она лично знала Спартака, поэтому с болью воспринимает его смерть. И «криминальный авторитет» – это в ее устах звучало гордо. Может, Спартак и был бандитом, но из жизни он ушел уважаемым человеком. Честно говоря, Хазар ему даже позавидовал.

В том же сообщении содержалась и другая важная информация, подтвержденная видеокадрами. Спартак лежал на каталке под простыней, и не где-нибудь, а в морге. Камера выхватила фрагмент здания, которое Хазар узнал. Это был морг при репчинской больнице, серо-грязное убожество, которое ни с чем не перепутаешь. И еще камера показала лица друзей Спартака. Кислые, скорбящие лица. Понимают ребята, что без своего босса они никто. Спартак точно был личностью, а они – так себе…

Жанна спала, натянув одеяло на макушку. Она сделала свое дело, она может отдыхать. А Хазару пора браться за работу.

Он позвонил Артемону, и уже через пару часов тот подъехал к дому с бойцами. Ниппель, Данила, Лях, Туполь, Шурин, Кряк, Семчик, Тушкан, Пшек, Фитиль. Это было пока все, что смог поставить под ружье Хазар. Но уже завтра подтянется дружественная бригада из дальнего Подмосковья. Ее нашел Артемон. Пацаны озоровали на больших дорогах, тормозили фургоны, дербанили автобусы с «челноками». Много их, ребята лютые, опытные. Правда, поднялись они не очень, одеты, как провинциальные лохи, тачки у них не фонтан. А Хазар их упакует, три «бумера» под них отдаст. Машины далеко не первой молодости, но смотрятся круто. Сейчас они во дворе салона стоят, пассажиров ждут.

К первой тройке «бумеров» присоединится вторая, и тогда у Хазара будет солидный эскорт из полудюжины крутых иномарок. Все бойцы будут в кожанках, как совдеповские комиссары. С автоматами проблему решить не удалось, но Хазар приобрел партию помповых дробовиков и пистолетов, хватит на всех. Шесть машин, двадцать упакованных бойцов. Но все это будет завтра. А пока надо рассчитывать на то, что есть.

– Я так понял, Спартак загнулся, – потирая легкую опухлость под глазами, весело сказал Артемон.

– Опять с телками зажигал? – хмыкнул Хазар.

Видно, что парень всю ночь квасил, потому и вид несвежий. Хотя выглядел он внушительно. Рослый, в плечах метра полтора, эффектная треугольная фигура. И на лицо вроде ничего, явно не уродец. Можно даже сказать, симпатичный малый. Только девки его почему-то не очень жалуют. Вроде бы и лицо не со свалки, тело накачанное, а девчонки на него не западают. Потому и таскает к себе в дом всяких проституток, ими свое самолюбие и тешит.

– Ну! Тройной бутерброд вчера попробовал, – самодовольно улыбнулся Артемон. – Класс!

– Не подавился?

– Не-е!

– А Спартак подавился. Хотя бутерброд обычный был… Бабы – это зло, их бояться надо. Но и без них никак… Ну что, к бою готов?

– Не вопрос!

Артемон еще шире растянул губы в улыбке, но напряженности и тревоги в ней больше, чем радости. Нервничает парень, и это вовсе не удивительно. Бойцы тоже волнуются. Не на хоря едут, а туда, где их самих могут поиметь. Да и сам Хазар это понимает…

Первым делом нужно побывать в морге репчинской больницы. Хазар должен был убедиться, что Спартак действительно мертв.

Три «бумера» колонной на скорости прошли на территорию больницы, перед моргом эффектно рассыпавшись веером в боевой порядок. Санитары в страхе бы разбежались. Но на той же площадке стояли два других «бумера». И не санитары возле них, а грозного вида ребята. «Спартанцы», больше некому. Среди них друзья Спартака – те самые лица, которые Хазар совсем недавно видел на экране. Мартын, Гобой, Бабай, Угрюм… Похоже, они не уезжали отсюда с тех пор, как убралась съемочная группа.

Хазар натянул на губы небрежную ухмылку, вылез из машины и непринужденной походкой подошел к знаменским. Перед ним не было зеркала заднего вида, он не оборачивался, но все равно видел – вернее, чувствовал, – как его бойцы выстраиваются за ним в линию. Оружия у них в руках нет, но и «спартанцы» без железа. Они, само собой, тоже набычились, выставили, что называется, рога. Их всего восемь человек, хотя, возможно, кто-то сейчас в морге, с телом Спартака возится.

– Какого хрена? – злобно спросил Мартын.

Он был на голову ниже Хазара, но это не мешало ему смотреть на него сверху – вниз. Сильный у него взгляд, пронзительный. Такое ощущение, что он до сих пор чувствует за собой личную мощь Спартака. Может, поэтому и не отходит от морга, чтобы подпитываться его хоть и мертвой, но все еще ощутимой энергией.

– Что-то не так? – глядя на него, хищно сощурился Хазар.

Круто смотрится Мартын, не вопрос. И его дружки выглядят солидно. Но Хазар не очень-то их и боится. Поэтому и чувствует себя вполне уверенно. Разумеется, это не может не отражаться на его поведении. Он чувствует в себе силу, поэтому может давить ею на собеседников.

– Слетелись, стервятники, – презрительно сплюнул ему под ноги Угрюм.

– Ну почему же стервятники? – ехидно ухмыльнулся Хазар. – Может, мы соболезнования принесли?

– Тогда посыпь голову пеплом и удавись, – скривился Гобой.

– Чьим пеплом? Спартака?

– Не дождешься.

– Он что, жив?

– Живее всех живых. Как Ленин. И сжигать его никто не станет. Мавзолей для него построим.

– Ух ты!

– Ехал бы ты отсюда, Хазар, – с мрачным видом посоветовал Мартын.

– Нарываешься?

– Ну, нарываюсь, и что?

– Опасное это дело. Я понимаю, Спартак рядом, ты от него греешься. Но ведь он готовенький и на стрелку с вами не поедет.

– Ну, вот и стрелкой завоняло, – поморщился Гобой.

– Раз нарвались, значит, будет стрелка. Я просто на Спартака глянуть хотел, а вы нарвались…

– Стрелка так стрелка. А тема? Рынок?

– Люблю иметь дело с понятливыми людьми.

– Это ты нам потом скажешь, когда мы тебя на понятия натянем, – ухмыльнулся Мартын. – Учти, больно будет.

– Ему не привыкать, – фыркнул Гобой. – И Носорог его натягивал, и Спартак.

– Ну, и где сейчас Спартак?

– Давай на стрелу подъезжай, мы тебя к нему отправим.

– Да нет, ему вы нужнее. С друзьями на том свете веселее. Сами к нему отправитесь, – свирепо глянул на Мартына Хазар. – Мы со стволами будем, всех вас положим…

– Ты меня уже уложил, – скривил губы Гобой. – Я уже со смеху валяюсь.

– Валяется тот, кто лежит с пулей в башке. Завтра валяться будешь. Встречаемся у Гнилого озера, в четырнадцать ноль-ноль. Сколько сможете выставить бойцов, столько и выставляйте. Все равно всех положим…

– Да мы уже сейчас на тебя ложим…

– Завтра за свой базар и ответишь. Завтра… Хотя… – Хазар сделал вид, что задумался.

Он ждал, что знаменские оборвут эту его искусственно затянутую паузу, но они сурово молчали, с презрением глядя на него. Хазар ждал, что они переспросят насчет «хотя», но, увы, вопрос так и не прозвучал. Пришлось продолжать самого себя:

– Хотя можно договориться миром. Я понимаю, что ребята вы крутые, полюбовно с вами проблему не решить, придется стрелять. Но я по своей натуре человек не кровожадный. И не хочу вас убивать. Не хочу, но придется. Если вы рынок не отдадите. Это мой рынок. Спартак его у меня на время взял, за долги. В пожизненную аренду. Но его больше нет, аренда закончилась. Так что ловить вам здесь больше нечего.

– Трещотка ты, – презрительно скривился Мартын. – Балабол. Тебе только баб уговаривать… Не надо нам свои тексты вставлять. Завтра поговорим. Если у тебя очко не сыграет.

– За свое очко…

– Пошел в задницу! – резко оборвал Хазара Гобой.

Если знаменские хотели разозлить его, то это им удалось. Завтра они пожалеют о своих словах. Очень пожалеют!..

Хазар знал, что у «спартанцев» есть оружие, причем автоматы у них, а не помповые дробовики. Но именно эта огневая мощь и сыграет против них.

Глава восьмая

Воронья стая темным крылом кружила над свалкой у Гнилого озера. Но вот резко подул ветер, разметал галдящую свору, зашвырнул ее за смердящую кучу, на вершине которой работал бульдозер. То ли от радости по этому случаю, то ли по какой-то другой причине тракторист заглушил двигатель, и вдруг стало тихо. Только шелестели деревья, танцуя на ветру. Сгинуло воронье, и на душе стало легче.

Гобой поправил на плече автомат. Легкий он слишком, не хватает ему тяжести, чтобы ремень продавил кожаную куртку на плече, закрепился на нем.

– Кажется, едут, – вглядываясь в даль, сказал Бабай.

Действительно, вдалеке показались черные машины. Одна, вторая… пятая… шестая… Это мог быть только Хазар со своей ордой.

Угрюм в засаде, с ним еще четыре бойца. Пять пулеметов – очень серьезная огневая мощь, так что Гобой спокоен. Относительно спокоен. Слишком все серьезно для шапкозакидательского настроения.

Машины все ближе, идут одна за другой, но вот они расходятся веером, насколько это позволяет местность. Метров пятьдесят до них. Но еще рано открывать огонь, сначала надо выяснить намерения противника. Слишком высока вероятность того, что Хазар устроил им ловушку. Рожок и Донбасс выследили вчера Хазара, видели, куда он ездил, с кем контактировал…

Лишь бы только Угрюм не дернулся раньше времени. Но это вряд ли. Нервы у парня крепкие. Даже чересчур крепкие. Как бы не запоздал он с огнем по этой причине.

Но нет, «бумеры» остановились, из них повалила серая масса. Не понять пока, омоновцы это или новомодные собровцы, но факт, что вместо своих бойцов подлый Хазар пригнал ментовской спецназ. Но Гобою бояться нечего: пулеметные точки замаскированы отлично, ментам до них не добраться. А то, что автомат у него самого, так это не страшно. Пацаны сильно пострадать не должны, это молодняк из Знаменки, погоды они не делают, а побывать в ментовке для них – своего рода подвиг. И важный шаг по пути в основную бригаду Спартака.

Ощетинившись автоматными стволами, как партизаны вилами, менты с ревом ринулись на толпу знаменских. Гобой первым вскинул руки, подавая пример остальным. Автоматы полетели на землю, а вслед за ними легли и сами пацаны. Никто не хотел получить прикладом по фейсу, да и установка была такая, чтобы ментам сдаваться без боя.

Гобой тоже лег на землю, подобрав под себя руки. Но кто-то из ментов все-таки ударил его по почкам. И руки ему помогли уложить на затылок. Обыскали, забрали неполную пачку пятидесятидолларовых купюр.

– Я не понял, это что такое? – услышал он возмущенно-удивленный голос.

Кто-то из спецназовцев поднял с земли автомат:

– Что это такое, я спрашиваю?

Чьи-то сильные руки оторвали Гобоя от земли, поставили на ноги.

– Что это такое? – спросила красная физиономия с выпученными глазами, показывая на деревянный автомат.

– Ты что, начальник, в американской армии служил? – ухмыльнулся Гобой. – Не можешь «АКМ» от «М-16» отличить?

– Почему деревянный?

– Так у нас в стране все деревянное. И деньги деревянные, и менты… э-э, извините, милиция…

Увы, но извинения не были приняты. Милицейский начальник ударил Гобоя в живот – прикладом деревянного «АКМ». Но ударил не очень сильно, да и макет автомата совсем не тяжелый, так что Гобой даже в поясе не согнулся.

– Что вы здесь делаете?

– Да погулять вышли. Воздухом свежим подышать. Ну, и в войнушку поиграть…

И все остальные автоматы тоже деревянные, так что у ментов полный облом вышел. Лишь бы только они по сторонам рыскать не стали, пулеметные точки не обнаружили.

– И с кем войнушка?

– Да так, тихо сами с собою.

– Только прикидываться не надо!

– Как можно, гражданин начальник!..

– И дуру мне тут не валяй.

Спецназовский офицер с тоской посмотрел на «ЛАЗ», что катился по дороге. Автобус ехал забрать задержанных, но мент уже понял, что и в обратный рейс этот транспорт отправится пустым. Не было у Гобоя запрещенных вещей вроде оружия и наркотиков, не за что его брать под белы рученьки. И с пацанами ситуация такая же.

Впрочем, менты могли поступить и вопреки здравому смыслу. Именно поэтому выбор пал на Гобоя. Он три года отмотал, ему легче будет в неволе, чем другим. Впрочем, и с Мартыном ничего бы не случилось за три дня в КПЗ. Задержать его могут, но предъявить будет нечего, поэтому освобождение – лишь вопрос времени.

– Что, командир, осечка вышла? – со смесью ехидства и сочувствия спросил Гобой. – Не тех повязали? И план не выполнили, да? Премии не видать?

– Заткнись!

– А ты мне рот не затыкай. Ты послушай. Может, я дело хочу сказать… И от начальства благодарность будет, и от нас.

Офицер ничего не сказал, но с интересом и внимательно посмотрел на него.

– Ты пацанов забирай, – сказал Гобой, кивком головы показав за плечо. – Скажи, что они сопротивление при задержании оказали, все такое. Не с пустыми же руками возвращаться, да? А мы возмущаться не будем. Ну, подержите их дней десять за решеткой, от них не убудет. Как говорится, нам поют, а мы крепчаем…

– А смысл в чем? – непонимающе нахмурился офицер.

– Ну, кто-то же нас заказал. Вот этот кто-то пусть и думает, что у вас все хоккей. Нам так надо. И вам будет выгодно… И деньги, что у меня забрали, я вам прощаю. Ну а чего шум поднимать? Все же люди, все хорошо жить хотят…

– Кто люди?! Вы люди?! – презрительно скривился офицер. – Бандиты вы!

– Так это еще доказать надо, – ничуть не смутился Гобой. – В суде.

– Без доказательств ясно.

– Ну, это тебе ясно… И мне тоже… У каждого свое место в этой жизни, начальник.

– Хреновое у тебя место.

– Спорить я с тобой не стану. Ты же не спорить сюда приехал? Ты за добычей сюда приехал. Забирай добычу и уезжай. Только не говори сразу, что автоматы деревянные. Ну, если там пресса… Или ты перед Хазаром отчитаться должен?

– Перед кем?

– Ну, кто машины вам эти дал, – кивком головы Гобой показал на «бумеры».

– Куда показали, туда и сели…

– Кто показал? Начальство? Если начальство, то Хазар с ними договаривался. Им заплатил, а не тебе…

– Я тебе сейчас так в грудину заплачу, всю жизнь кровью харкаться будешь!

– Значит, договорились, да?

– Какой с тобой может быть договор, урод?

С презрением глянув на Гобоя, офицер распорядился грузить задержанных в автобус. Его самого, правда, не тронул, и Бабая отпустил. Но это еще не значило, что Хазара удалось перехитрить.

Ностальгия, дыхание весны, шум рынка – эта смесь кружила голову похлеще молодого вина. Хазар был пьян без водки. Он снова на коне, под копытами которого гниют кости врага, а в животе приятно урчит репчинская барахолка, этот утраченный и возвращенный приз.

Его хитроумный план сработал. Спартак в морге, его друзья и прочие «спартанцы» в ментовке, и рынок просто некому охранять. Поэтому барахолка сдалась без боя. Теперь здесь новый хозяин.

Хазар смотрел на заднее кафе, которое когда-то строил Спартак. Он все-таки довел начатое до конца, кафе уже вовсю работает, на летней площадке перед ним расставлены столики, за которыми пьют пиво все двадцать три бойца новой репчинской бригады. Мощные ребята, выглядят внушительно, и оружие у них есть, а еще у Хазара связи в ментовке – все это должно отпугнуть Носорога. А он где-то рядом. Ведь рынок был обещан ему, а он не мог не знать о гибели Спартака. Все-таки это не последняя фигура в криминальных раскладах столицы, хотя далеко и не первая.

– Ну, что делать будем? – спросил Артемон. Он только что осмотрел здание кафе изнутри и вернулся к боссу.

Хазар и сам не прочь был глянуть, как там обустроено, но его больше интересовал сам рынок. Растет барахолка, развивается, стройка масштабная, площадь намного увеличилась, и это, судя по всему, только начало. Видать, у Спартака были далеко идущие планы… Что ж, Хазар не гордый, он их продолжит. И еще вдобавок ко всему компьютерный рынок здесь организует, а это такие навары, что родная мать обзавидуется.

– А что ты предлагаешь?

– Ну, «спартанцы» съехали, нам номера освободили. Там качалка конкретная и кабинет для тебя. И номера…

– Номера… Давай людей организуй, пусть по рядам пройдутся, народ премиальных ждет.

Рынок увеличился раза в два, и все места за прилавками заняты, толпы между рядами ходят. Наверняка дневной навар будет такой, что подмосковная братва обалдеет. Они на фурах и автобусах за месяц столько не зарабатывали, сколько здесь за день поднять можно…

Но только Хазар запустил «шапку» по кругу, как появились гости. Он вздрогнул, когда увидел Носорога. Ждал этого урода, но все-таки к встрече с ним полностью не был готов.

Носорог шел небрежной развалистой походкой. Плечи расправлены, грудь колесом, руки в брюки. И целое стадо «быков» за ним. Даже менты расступились перед этой массой. Смотрят мусорюги на толпу, носы чешут, не знают, как им быть. Наверное, с начальством свяжутся, известят, что намечается большая разборка. Значит, дело до драки лучше не доводить. И стволы надо бы спрятать. Но как без них быть, если Носорог вдруг круто наедет прямо здесь, на рынке? У Хазара «дезерт игл» под мышкой, у Артемона, у Данилы такие же стволы; у остальных, не у всех, правда, железо попроще – «ТТ» китайской штамповки. Пока ОМОН подтянется, всех варшавских перестрелять успеют… Если те это позволят. Не исключено, что и у Носорога стволы, он предупреждал. Да и на разборке со Спартаком у него были пушки.

Хазар поднялся на летнюю площадку, только тогда развернулся к Носорогу лицом. Так спокойней, когда братва по бокам и с тыла.

Носорог шел, не замечая его; но вот он показал пальцем, засмеялся, рукой поглаживая живот. Как будто клоуна увидел. Только его веселье со страхом смешано. Понимает Носорог, что Хазар – реальная сила, не считаться с которой нельзя.

– Ты чего ржешь, как конь? – грубо спросил Хазар, когда Носорог приблизился к нему. – Давно в стойло не ставили?

– Ничего себе наезд! – оторопел авторитет. – Ты ломовой лошадью не прикидывайся, это тебе не идет…

– Короче!

– Короче говоря, ты мне армию напомнил. Стоишь, как часовой на посту. Помнишь, как смена караулов проводится? Пост сдал – пост принял… Я так понял, ты мне свой пост сдал, да?

– Какой пост?

– Ну, барахолку.

– Гонишь?

– А что такое? – вскинулся Носорог.

– Я устав караульной службы знаю. Без разводящего пост не сдашь. А где разводящий?

– Я – разводящий! А пост мои пацаны примут.

– Ну, так и я тебе не лох, чтобы ты меня разводил…

– Не хочешь, значит, барахолку отдавать? – побагровел от злости Носорог.

– С какой это радости?

– С той радости, что у нас договор был.

– Какой договор?

– Ты решаешь проблему со Спартаком, я забираю рынок, а ты живешь спокойно.

– Но рынок я первый забрал. И проблему со Спартаком не решал. Он сам по себе помер, если ты не знаешь. Честно тебе скажу, людей нашел, двух спецов, они в Афгане снайперами были, – соврал Хазар. – Но не успел… С ментами номер прошел, тут я постарался – скормил им знаменских. Знаю, что не по понятиям. Но ты же не станешь с меня за это спрашивать?

– Я с тебя сорок процентов спрошу, – сквозь зубы пригрозил Носорог.

– Может, на два поделишь?

– А почему не на три?

– Так я же сказал, что у меня всего два снайпера. Было бы три, на три бы и делил. Было бы четыре, на четыре бы делил. А так их у меня всего два. И деньги они свои получили. Ждут, когда я им отмашку дам. Вот я и думаю, может, мне на тебя махнуть, а? – насмешливо и свысока глянул на него Хазар.

– Это что, угроза?

– Ты не Носорог. Ты Баран. Думаешь, сделал меня? А хрен тебе на закусь!

Хазар отвел в сторону полу куртки, обнажая торчащий за поясом пистолет. И его бойцы поступили так же. Носорогу было чем побить этот козырь: у него под курткой обнаружился пистолет, вложенный в ментовскую кобуру под мышкой, и его «быки» были подкованы не хуже. Но все-таки эта демонстрация подняла Хазара, ведь у него бойцов было раза в полтора больше. И откуда Носорогу знать, какие силы у него в резерве?

– За базар ответишь!

– Да хоть сейчас! Давай спрашивай.

– Не могу, – заметно стушевался Носорог. – Народу много… Менты… Да и асфальт здесь, как яму для тебя потом рыть?

– Давай на Гнилое озеро, здесь недалеко. Ты на тачках, мы на тачках. Ну, что, погнали?

– А ты ментам уже стуканул?

– Я тебя и без них стукану! Сначала по балде тебе стукану, а потом по крышке твоего гроба… Так чо, слабо на Гнилое озеро ехать? Если слабо, так и скажи…

– Стукач ты ментовский! Не хочется с тобой связываться, – сплюнул под ноги Носорог.

– И озеро Гнилое, и отмазы у тебя гнилые… Можешь не говорить, что очко сыграло. Я и сам вижу, что жим-жим у тебя конкретный! Фу! – Хазар поморщился и помахал рукой перед носом.

– Слышь, ты!..

Носорог дернулся от отчаяния, но Хазар оказался быстрей. И пистолет он раньше из-за пояса выдернул, и ствол к его животу приставил. Другой рукой он взял бандита за его бычью шею.

– Слушай сюда, носорогий! – глядя куда-то в сторону, прошипел он. – Ты сейчас тихонько отвалишь в сторону, как будто ничего не было. А я, так уж и быть, не стану давать отмашку киллерам. Ты забываешь про меня, я забываю про тебя. Договорились?

Носорог напрягся так, что, казалось, вот-вот лопнет, как паровозный котел от чрезмерного давления. И столько силы в нем было, такая вибрация от него пошла, что самого Хазара затрясло. Самому страшно стало. Но все-таки победа осталась за ним.

– Договорились, – пробурчал Носорог.

И куда только делся его молодецкий задор, с которым он тыкал в Хазара пальцем? С рынка он убрался с видом побитой собаки. Даже его «быки» смотрели на него с презрением.

Угольно-черная муха взбудораженно нарезала круги вокруг люстры. Отогрелась в лучах майского солнца, пробудилась от зимней спячки, ожила, потому и озорует. По законам природы она живет, и не за что ее осуждать. И тем более убивать…

Но вот она устала, села на клейкую ленту, что свисала с потолка. И намертво прилипла к ней. И снова все по закону дикой природы. Жизнь, она сплошь состоит из ловушек, и если не хватает ума их обходить, то не обессудь, если попался.

А ленту к потолку подвесила Юля. Она умница, она знает, как устроить быт, как насытить его уютом. Жанна оказалась дьяволом, а ей пришлось стать ангелом-хранителем. Да она и по жизни такая. И светлая, и добрая. Может часами сидеть у изголовья, нисколько не надоедая и не раздражая.

– Как думаешь, ужинать не пора? – спросила она, оправляя халат на коленях.

Верный признак того, что сейчас собирается оставить его.

– Опять бульон?

– Ну, если ты такой смелый, можно что-нибудь покруче, – усмехнулась она.

Покруче пока не получалось – ни на входе, ни на выходе. Отравление серьезное, интоксикацию вроде бы сняли, а желудок все еще бесится, как черт у сковородки. И днище выбивает жестоко. И краны срывает.

– Водки бы… Для дезинфекции.

От водки бы он действительно не отказался. А от коньяка…

– Ой-е!.. Хрр-рр!.. М-да…

Все нутро наизнанку вывернуло, хорошо, что тазик у кровати, было куда выплеснуть свое презрение к этому напитку. И надо было подумать о коньяке!..

Юля посмотрела на него молча и с улыбкой, подала стакан питьевой воды без газа.

– Это вместо ужина? – пошутил он.

– Как скажешь…

Она уезжала в Санкт-Петербург, но вернулась в тот же день, когда Спартак пьянствовал с ее отцом. Он уехал к Жанне, а она пришла к себе домой, узнала, о чем говорили они с отцом, и отправилась к нему. Дверь была открыта, Спартак без чувств лежал на полу. Но еще был жив. И «Скорая» приехала быстро.

В больнице Спартака откачали, прочистили желудок. Оказалось, что в коньяк был подмешан какой-то яд. Что именно, эксперты пока еще не выяснили, слишком сложный анализ нужно было провести для точного ответа. Но факт оставался фактом – его пытались отравить. И сделать это могла только Жанна. Не зря же она исчезла сразу после того, как он потерял сознание.

Пока Спартак приходил в себя, Мартын разыграл спектакль, поднял волну, запустил в эфир новость о его смерти. Он не знал, кто отравил Спартака, но понимал, зачем это было сделано, и ждал, когда стервятник пожалует за добычей. И первым на горизонте появился Хазар. А ведь Жанна когда-то с ним зажигала; может, еще не потух тот огонек…

– Нет, лучше бульону похлебать.

Спартак еще вчера пришел в себя, а сегодня утром бойцы перевезли его на съемную квартиру, от больницы подальше. На всякий случай. Юля и за врача здесь, и за медсестру. Пока она рядом, за свою жизнь Спартак мог не волноваться.

Но только Юля ушла на кухню, как появились Мартын и Гобой. Зашли в комнату тихо, чуть ли не на цыпочках.

– Чего как на похоронах? – спросил Спартак. – Или случилось что?

– Да нет, нормально все… Просто смотрим, хреново тебе, – пожал плечами Мартын.

– Это мое нормальное состояние. За последний год, – усмехнулся он.

То с травмой головы в больнице валялся, то с простреленной грудью, сейчас вот отравить хотели – не жизнь, а прямо «Санта-Барбара» какая-то. И только ему одному достается.

– Ты – голова. Тебя отрубить, туловище само отпадет, – сказал Гобой.

– Ты сам в это веришь? Сами не справитесь без меня?

– Пока справляемся, – кивнул Мартын.

– Это хорошо. Мы гидрой должны быть: одну голову срубили, две выросло. Пока у меня две головы. Бабай в одиночку не потянет, Угрюм тоже. А вместе вы тянете. Или нет?

– Да нормально все. Хотя пока с Хазаром разбирались, еще Носорог нарисовался…

– Носорог?

– Ну да, с братвой к нашему кафе подрулил. Хазар там со своей кодлой был, и этот подъехал. Ты, говорит, проблему со Спартаком должен был решить. Типа, договор у них был…

– Это интересно.

– Я так понял, Носорог на Хазара наехал – ну, на его фирму, – под крышу там хотел взять или что, – предположил Гобой. – А тот ему предложил проблему с тобой решить. Ну, тот и решил. Через Жанну. И рынок под себя взял… Ну, он думает, что взял… И отдавать не хочет. А Носорог с него рынок требует, ну, по договору…

– Значит, это, считай, двойной наезд. И Хазар, и Носорог… – озадаченно покачал головой Спартак.

– Типа заговор, – кивнул Мартын.

– И что Хазар?

– Чувак реально в роль вошел. Носорога закошмарил, конкретно опустил. И с рынка прогнал.

– Значит, Хазар проблему со мной решил, а рынок зажал…

– Зажал. Хазар Носорогу гнал, что не смог тебя сделать. Собирался, но не смог. Типа, двух киллеров нанял, а тут само все… И киллеров этих Носорогу пообещал. Того меньжа и схватила… Да и бригада у Хазара не слабая, и с ментами завязки конкретные… Но мы его таким же макаром прижмем. Я уже с Джутовым по этой теме говорил, завтра ОМОН будет. Да он и своих оперов подпряг…

– С Хазаром нужно кончать, не вопрос. Но ведь и Носорог в теме. С ним тоже нужно решать. Он реально меня заказал…

– Решим. Саратовские уже здесь, завтра я с ними поговорю, – отозвался Мартын.

– А я уже людей за ним отправил, выпасут его, мосты подобьют, – добавил Гобой.

– Вся Москва должна знать, что знаменские за беспредел спрашивают жестоко. Не будем спрашивать, задавят… Так что там с Хазаром? Что Джутов?

– Ну, мы же не зря рынок освободили. Попался Хазар на крючок. Завтра с ним работать будем…

– Жанну нашли?

– Да, она с Хазаром живет. В его квартире. У Красной площади.

– Мечта у нее такая, чтобы в Кремлевской стене похоронили, – криво усмехнулся Мартын. – Я, кстати, уже договорился…

– О чем ты договорился? – не понял Спартак.

– Ну, чтобы ее там похоронили, у Кремлевской стены. Правда, сроки поджимают. Пусть делает, что хочет, но похороны уже завтра…

– Жестоко.

– А что с ней после всего этого делать?

Спартак задумался… Марину он пощадил. Но ведь Марина не исполняла чей-то заказ. Она действовала, можно сказать, по велению пусть и заблудшей, но души. А Жанна предала Спартака. И предала, и заказ чей-то исполнила… С Хазаром все ясно, и с Носорогом тоже – с ними церемониться нельзя. Но Жанна – женщина. Хоть и сука, но все-таки баба… Как можно ее убить?.. Хотя, конечно, можно. И, честно говоря, нужно.

– Ты серьезно насчет похорон договорился? – спросил Спартак. – Или это прикол такой?

– Ну, пока прикол…

– Не любишь ты Жанну.

– Гнилая она. И я тебе всегда говорил, что ненадежная…

– Хорошо, назначаю тебя штатным экстрасенсом по женской части, – пошутил Спартак.

– Ага, экстрасекс-перехватчик, – хмыкнул Гобой.

Мартын – кобель еще тот. Но он имел дело с легкомысленными особами, которых очень трудно заподозрить в благонадежности. И жениться на них не собирался. А с Жанной совсем другой случай. Фактически она была женой Спартака, и не только он сам, но и Мартын имел право требовать от нее преданности и мужу, и общему делу – не важно, что оно, по сути, бандитское… Имел право. И требовал. Только Спартак не внимал его словам. За что и поплатился. Сначала пулю, считай, из-за нее заработал, а потом еще и порцию яда…

– Экстрасекс пока отменяется, – покачал головой Спартак. – Сначала дела утрясем, а потом все остальное…

– Можно будет баньку замутить, – озорно сощурился Мартын.

– Можно и баньку. Но потом.

– С мочалками. С веничками.

– Можно и так.

– А Юлька тебе позволит? – тихо спросил Гобой. – Или ты спрашивать ее не будешь?..

– Не буду, – совершенно серьезно посмотрел на него Спартак. – И без мочалки обойдусь. Вы уж как-нибудь без меня…

– Вообще-то у меня у самого свадьба скоро… – замялся Гобой.

– Тогда мальчишник – святое дело, – толкнул его в плечо Мартын.

– Ну, если мальчишник…

Спартак усмехнулся. Возможно, он тоже скоро женится. На Юле. Других вариантов нет и быть, пожалуй, не может. Но гульнуть перед свадьбой – идея, надо сказать, очень соблазнительная. Будет пьянка, будут легкодоступные девочки, красотка в торте, стриптиз, все такое… Вино, водка, коньяк… Коньяк?!

Спартак едва сдержал в себе рвотный позыв. Ну вот, снова вспомнил про пойло и про Жанну, которая его отравила… Возможно, тошноту вызывает не столько коньяк, сколько сама Жанна. Она очень жестоко поступила с ним, и она должна быть наказана.

Жанна стояла у окна и завороженно смотрела на рубиновые звезды. В спальне темно, но свет над Кремлем вливался в комнату, и Хазар мог любоваться наготой своей жены. Она все еще восхищалась видом из окна, а он до сих пор в полном восторге от нее самой.

Жанна и собой дьявольски хороша, и удачу приносит. Она отправила в мир иной Спартака, а он смог захватить репчинский рынок. И «спартанцев» разогнал, и Носорога на место поставил. Это ли не успех? И не Жанне ли он этим обязан?..

Хазар мог бы обмыть удачу где-нибудь в сауне с Артемоном и Данилой. Но нет, вернулся домой, чтобы отпраздновать успех со своей молодой женой. Был и ужин при свечах, и бурные излияния на супружеском ложе. Но сейчас тихо и спокойно.

– Что ты там видишь? – спросил он, вынув из пачки сигарету.

– Будущее.

– И что там?

– Все хорошо.

– А ничего другого там и быть не может… Мы с тобой далеко пойдем, детка. Рынок нам столько денег принесет, что лопат не хватит их сгрести…

– Нам?

– Ну, а кому?

– Спартак на себя не очень тратился. Общак, общак…

– Мой общак – это мой кошелек…

– Ты купишь мне новую машину? – перебила его Жанна.

– Э-э… Какую?

– Я бы хотела «Порше».

– Ну, можно…

– Ты точно не Спартак. Ты гораздо лучше! – просияла она.

– Тебе с механикой или автомат?

– Автомат, конечно, предпочтительней.

– Да, но с механикой женщина смотрится лучше.

– Почему?

– Рычаг туда-сюда, туда-сюда… Приятно смотреть. А еще лучше, чувствовать…

Жанна все поняла, вернулась в постель, но не успела переключить скорость, как в комнате вдруг запахло жареным. Причем в прямом смысле. Такое впечатление, что за дверью смолили поросенка. А может, и человека, паяльной лампой…

– Что за черт?

Чем ближе к двери, тем сильней запах. А из замочной скважины и вовсе валил дым.

Защипнув пальцами нос, Хазар прильнул к глазку. Дымно за дверью, но на площадке пусто – никто никого не жарит. И все-таки, прежде чем открыть дверь, он взялся за пистолет.

О чем очень скоро пожалел.

Только он высунул голову за порог, как шея вдруг оказалась в жестком захвате, в такие же тиски попали руки. Крепкие мужики в штатских костюмах ловко заломали его, отобрали оружие, уложили на пол. От них пахло потом и луком. И неволей.

Но и в этом несчастье, можно сказать, была своя радость. Менты это, а не бандиты. Значит, не станут его убивать…

Действительно, это были ментовские опера, но, как оказалось, не из московского, а из репчинского уголовного розыска. А кому принадлежит Репчино? Хазар его под себя взял. Значит, он легко сможет договориться с местными ментами.

Правда, оперативники не хотели ни о чем с ним договариваться. И отпускать его не стали, и причину задержания не объяснили. Но Хазар лично знал подполковника Джутова, с ним он и поговорит.

Жанну менты трогать не стали. И это еще больше успокоило его. Значит, не в убийстве Спартака его обвиняют, а в чем-то другом.

Всю дорогу в Репчино Хазар строил планы. Вот он встречается с Джутовым, тот пытается объяснить ему, что нельзя бандитствовать на его территории, Хазар обещает ему платить, на этом все вопросы и заканчиваются. Джутов показал ему свою силу, он согласился считаться с ней, и оба мирно сосуществуют в дальнейшем. Так по-другому и нельзя.

Шел уже третий час ночи, когда его доставили в отделение. В здании светились окна, по коридорам шастали автоматчики в серой полевой форме; чувствовалось, что менты готовятся к какой-то очень важной работе. Хазара закрыли в камере предварительного заключения. Он потребовал к себе Джутова, но дежурный мент лишь посмеялся над ним.

Изолятор находился в подвале здания и состоял из десятка камер, не меньше. Но он пустовал, когда здесь появился Хазар. Зато утром, ближе к полудню, вдруг началось оживление. Шумный топот множества ног, лязганье задвижек, скрип открываемых дверей. Похоже, арестанты поступали в КПЗ в конвейерном режиме. Хазар пытался узнать, что происходит, но глазок в его камере был закрыт шторкой, «кормушка» тоже заперта.

Камеры заполнялись арестантами одна за другой, но к Хазару никого не подселяли – он, как был, так и оставался в одиночестве.

А после обеда его выдернули на допрос. И не к кому-нибудь, а к самому подполковнику Джутову.

– Здравия желаю, Алексей Дмитриевич!

Хазар изобразил хорошую мину при плохой игре, но это лишь вызвало оскомину на лице подполковника.

– Ну, за мое здоровье ты не переживай, Хазаров. Тебе сейчас о себе думать надо. Пистолет у тебя незаконный при задержании взяли. Статья двести восемнадцатая, до пяти лет лишения свободы. – Джутов смотрел на него вроде бы сочувственно, но при этом без всякого желания помочь ему.

– Мы бы могли решить этот вопрос.

– Как?

– Ну, скажем, десять тысяч долларов в месяц. Десять. Тысяч. Каждый месяц.

– Ты предлагаешь мне взятку?.. Статья сто семьдесят четвертая, от трех до восьми… Ну так что, договариваться будем?

– Э-э… Может, я что-то не так сделал, так вы мне объясните.

– Вчера к нам поступило заявление от гражданина Матусенко. Некий гражданин вымогал у него деньги за право торговать на репчинском рынке…

– Это бывает. При чем здесь я?

– Мы установили личность вымогателя, задержали его, доставили в отделение, допросили. Он дал показания. Оказывается, это ты отдал ему распоряжение собирать с людей деньги. Ты – организатор преступления!

Хазар закусил нижнюю губу. Сейчас не время выяснять, кто подал заявление и кто сдал его самого. Не в том сейчас суть. Главное, знать, кто заказал этот процесс? Слишком уж лихо развернулись менты, чтобы поверить в их непредвзятость. Заявление поступило только вчера, а обвиняемые уже задержаны.

– Ну, чего молчишь? – усмехнулся Джутов.

– А что за шум в КПЗ сегодня был? Кого вязали?

Была у Хазара догадка, но так не хотелось, чтобы она подтвердилась.

– Не вязали, а задерживали. Твою банду, Хазаров, задерживали…

– Кому это нужно?

– Мне. Как представителю закона.

– Ну, да, конечно… За Спартака подписался, полковник?

– За свой долг я подписался, Хазаров. За свой долг.

– Значит, за Спартака… Только нет больше Спартака. И братва его разбежалась.

– Ну и отлично. Его нет, а тебя за решетку отправим. И братву твою разгоним. И некому будет людей на рынке обирать…

– Свято место пусто не бывает. Другие на наше место придут.

– И с другими справимся.

– Сил на всех не хватит… А со мной никаких проблем не будет. И беспредела на рынке не будет, и вас не обидим. Я вам такой порядок обеспечу, что у вас и работы не будет. Только и останется, что деньги считать…

– Выслушал я тебя, Хазаров. Подумал. И постановил. Сидеть тебе в тюрьме, Хазаров. И за организацию преступного сообщества, и за незаконное хранение оружия…

– Может, договоримся?

– Договаривайся с адвокатом, Хазаров. Такую возможность мы тебе предоставим… Так, обвинение тебе предъявит следствие, а со мной разговор окончен.

Джутов позвал конвоира, и тот отправил Хазара обратно в камеру. Его вели в подвал, на самый низ жизни. И нет уверенности, что с этого дна он снова когда-нибудь поднимется…

В армии Мартын хотел быть сержантом, но как-то не сложилось. Зато сейчас он чувствовал себя генералом.

– Смирно!

Офигеть! Дневальный «на тумбочке» звонким голосом подает команду, вытягивается в струнку, четким движением руки выдает воинское приветствие… И какой дневальный! Фуражка на голове, парадный китель с аксельбантами и прочими дембельскими примочками, белый ремень. Но брюк нет вовсе, а вместо кирзовых сапог элегантные ботфорты на высоком каблуке. К тому же китель приподнялся, когда рука потянулась под козырек, и обнажился аккуратный треугольник из курчавых волос…

В армии Мартын мечтал видеть на месте дневального красивую девчонку в фуражке и в кителе на голое тело. Но ведь он никому не рассказывал об этой своей мечте. Может, Кит догадался? А может, этот парень и сам в армии бредил эротическими фантазиями?

А девчонка – супер. Волосы светлые, глаза кукольные, личико – прелесть, фигурка – закачаешься. А как выдрессирована!

– Ты мне честь отдаешь?

– Так точно! – улыбнулась она.

– Ты девственница?

– Только не надо меня смешить!

Девчонка, похоже, хорошо под газом. Да и парни поддатые.

– Честь один раз в жизни отдают, поняла? Отдала – и все, ты уже не девочка…

– Но и не мальчик, – хмыкнул широконосый Кит, расстегивая китель.

Емеля и Барсук скалились, глядя, как обнажается высокая, упругая грудь с торчащими кверху кнопочками.

Сами пацаны в гражданке, прикид на высоте. И квартиру для себя сняли четырехкомнатную. «Девятку» на всех купили, гоняют на ней по Москве, девок снимают. В общем, развлекаются, как могут, пока дела нет.

А денег им хватает. И осенью они хорошо заработали, и в этот раз чуть ли не полсотни пистолетов из склада вывезли, ну и автоматов два десятка. Могли бы и больше, но Спартак не захотел. Может, оно и правильно. Действительно, незачем пополнять чужие арсеналы с риском для себя, если с рынка хороший намолот идет.

И еще у них появилась отличная возможность хорошо заработать. Парни они лихие, отчаянные, к тому же в курсе, чем их собираются занять. В принципе, они не против.

– Откуда такая Снегурочка? Из какого леса?

– Да на Казанском подобрали. Сонька, в институт поступать приехала, – хмыкнул крупнолицый Барсук.

– Так рано еще в институт.

– Вот она у нас и поживет. Мы ее многому научим…

– У нас как в армии, не знаешь – научим, не хочешь – заставим, – вставил слово накачанный Емеля.

– А она хочет? – подозрительно глянув на Кита, спросил Мартын. – Если не хочет, то это беспредел…

Он не уважал шаловливых девок, но и без них обходиться не мог. Искал именно таких, пользовался их легкомысленной любовью в свое удовольствие. Нравилось ему это дело. Но силой женщин он еще никогда не брал, да и не собирался. Может, он и бандит, но не сволочь. Может, и не праведная у него жизнь, но есть рамки, в которых он себя держит. И другим беспредельничать не позволяет.

– А ты у нее спроси, – сказал Кит.

– Хочешь?

Сонька ничего не сказала, но томно глянула на него, пальцами мягко провела по щеке, движением головы показала на дверь в темную комнату.

Мартын звонил пацанам, сказал, чтобы ждали. Видно, что времени они даром не теряли – и подружку свою дневалить заставили, и как начальство принимать научили. Но не для того он приехал сюда, чтобы с девками развлекаться. Тем более Спартак ясно сказал: никакого экстрасекса, пока дело не будет сделано…

– Отдыхай!

Мартын запустил руку под расстегнутый китель, чтобы, обняв Соньку за талию, оттолкнуть от себя. Но талия такая упругая, теплая, кожа нежная, гладкая – одно удовольствие держать на ней руку…

– Только если с тобой, – прошептала она ему на ухо.

Наверняка этой «дочерью полка» пользовались все саратовские вояки. Да и без них она ходила по рукам, как медный пятак в базарный день. От нее должно вонять мужицкой похотью… Но нет, она пахла на удивление хорошо. Чисто вымытые волосы отдавали яблочным ароматом, кожа – хорошим парфюмом. И перегаром от нее не тянуло. Только свежий запах дорогого коньяка…

В общем, не смог Мартын оттолкнуть ее и вместе с ней исчез в темных глубинах спальни. Постель расправлена, белье на кровати новое, хрустящее, презервативы на тумбочке… А Сонька оказалась отличной наездницей, сначала на водопой коня сводила, а потом загнала его в бешеной скачке, взмылила и свалила на бок…

Что ж, спасибо пацанам за то, что они дали ему почувствовать себя генералом.

Кит, Емеля и Барсук ждали его за столом в гостиной. И закуски у них шикарные – икра, сырокопченья, балыки и горячее жаркое для дорогого гостя. Коньяк, виски, ром…

– Мне бы такой оттяг после дембеля, – запанибратски хлопнув Кита по плечу, самодовольно сказал Мартын.

– А у тебя как было?

– Да как… Поляна у реки, портвешок, сырок «Дружба», потная Машка… хвать ее за ляжку. А у вас тут дворец, и телка – супер.

– Ритка еще была, и Зинка. Но они еще утром уехали. Завтра будут… Тоже ничего телочки!

– А Хвост когда будет и Ганс?

Кит, Емеля и Барсук уволились еще две недели назад, какое-то время побыли дома, потом вернулись в Саратов, помогли Хвосту и Гансу вынести со склада стволы, с помощью Мартына доставили их в Москву, так здесь и остались. А Хвост и Ганс дембельнулись и уехали домой – один в Новосибирск, другой в Архангельск. Но их здесь ждут, скоро они должны быть.

– Да хоть завтра… Сейчас позвоним, завтра они вылетят, в аэропорту встретим… Ну, край, послезавтра… А что, дело есть?

– Риткам своим и Зинкам отбой надо дать. Нечего им здесь пока делать. А Соньку я с собой возьму. Через недельку верну, если вы не против…

Мартын жил один, квартира у него большая, с ремонтом, с хорошей мебелью. Сонька будет неплохо смотреться в интерьере. Ну, и в постели тоже… Ох, хороша баба, жаль упускать. Ну, а через недельку-другую он ее на свободу выпустит. Как он обычно это делает со своими подружками…

– А делать что?

– Мокрый номер.

– А с кем?

– Да есть тут один… Один, но с охраной.

– Сколько?

Мартын мог бы решить, что Кит хочет знать, сколько у жертвы охранников, но, судя по алчному блеску в глазах, его интересовало другое.

– Двадцать штук.

За такие деньги Мартын мог бы купить неплохую квартиру, но сожаления не было. Ведь эти тысячи шли на общее дело. Пусть оно и не благое, но врагов нужно наказывать жестоко – так, чтобы другим неповадно было.

– На всех?

– На всех.

– А за охрану?

– Охрану можете не трогать.

– Э-э… Нам бы свое дело… Ну, точку бы какую-нибудь…

– Есть что-то на примете?

– Мы думали, вы нам поможете…

– В Репчино для вас ничего нет. И не будет. Ищите что-нибудь рядом. Мы, если что, подпишемся. Только не зарывайтесь. Ну, чтобы по Сеньке шапка…

– Нам много и не надо, – расслабился Кит.

– Только о надоях потом будете думать. После того, как дело сделаете.

– Значит, двадцать штук?

– Да. И наша поддержка. В пределах разумного, конечно…

– Да это понятно… Хорошо, мы согласны. С кем вопрос решать?

Сначала Мартын отправил Соньку в свою машину, только затем нарисовал картину – когда, как, где и кого…

Дры-ды-ды. Дры-ды-ды… За окном двое в рабочих робах дробили асфальт. Дизель тарахтит, отбойные молотки стучат, действуя на нервы. Но деться Хазару некуда – из камеры не выйдешь, окно кирпичом не заложишь. Но вот открылась дверь, на пороге возникла мощная фигура дежурного мента.

– Хазаров, на выход! – густым зычным басом сказал старшина.

Одной рукой он крутил ключи на связке, другой поглаживал пивной живот. Нахальный взгляд, самодовольное выражение лица.

Хазар ждал адвоката и думал, что старшина отконвоирует его в кабинет, но тот вывел его во внутренний двор, где грохот отбойных молотков казался особенно невыносимым. Но вот компрессор выключился, и во двор вышел подполковник Джутов.

Хазар стоял посреди двора. Он видел окна камер, заметил в одном из них лицо Ниппеля. А Джутов идет к нему, улыбается, разводит руки – уж не в объятия ли собирается заключить? Но нет, он даже не касается его. Но улыбка все шире. А к Ниппелю присоединяются Лях, Кряк, Семчик. И в других окнах появляются лица его бойцов. Открываются форточки.

– Ну, вот и все, Хазаров! Закончились твои злоключения! – радостно объявил Джутов. – На свободу, как говорится, с чистой совестью! Здорово ты нам помог. Спасибо тебе! И низкий поклон.

Кланяться Джутов не стал, но за руку Хазара схватил, крепко пожал. А пацаны все видят, слышат. И становится ясно, зачем подполковник устроил весь этот спектакль. Бойцы остаются сидеть, а его выпускают. Значит, он сдал ментам всех своих, этим и купил себе свободу. Это же чистой воды подстава!

Но компрессорная станция снова включилась, и пацаны не услышали, как Хазар обматерил Джутова.

Он наорал на подполковника, но тот лишь злорадно ухмыльнулся в ответ и ушел, уступив место двум дюжим сержантам из патрульно-постовой службы. Эти молодцы затащили его в здание, но бить не стали, вернули под роспись личные вещи, после чего выставили за дверь.

Хазар не знал, скольких его бойцов повязали репчинские менты – возможно, большая их часть до сих пор обретается на барахолке, а до нее рукой подать. Но в летнем кафе на рынке он увидел только знаменских «быков», Бабая и Угрюма. Его не замечали, а в одиночку качать права было глупо.

Со знаменской братвой работали московские менты, но, видно, не все у них вышло, если большая часть толпы уже на свободе. Но и репчинские менты сдадут свои позиции, Хазар заставит это их сделать. И адвокатов своих подключит, и прессу, чтобы поведать всему миру, как российская милиция прессует ни в чем не повинных людей, будто на улице тридцать седьмой год. И еще он сумеет объяснить пацанам, что подполковник Джутов нагло его подставил. Не сдавал он никого и не предавал, обман это, подлые ментовские игры.

Он придумает, он обязательно что-нибудь придумает. Ведь у него и деньги есть, и голова на плечах… Правда, сейчас в мозгах засор, да и желания нет шевелить ими. Домой бы, душ принять, в джакузи расслабиться на пару с Жанной. Секс, сто граммов и огурчик прочистят мозги, и тогда его наверняка посетит умная мысль.

Дверь в квартиру открыла ему Жанна. Невеселая она, бледная, глаза красные от слез, голова опущена. Черное платье на ней, закрытое сверху, длинное, и на лбу траурная повязка. И в квартире почему-то пахло ладаном.

– Эй, что такое? – встревоженно спросил Хазар.

Но Жанна не ответила. Еще ниже опустив голову, она скрылась в зале. Он последовал за ней и остолбенел, увидев посреди комнаты длинный стол. На нем в позе покойника, сложив на груди руки, в черном костюме при галстуке лежал Спартак. Выглядел он как живой, но был мертвый. Ну, и зачем Жанна притащила его сюда?

– Какого черта? – шалея от возмущения, простонал Хазар.

– А вот черт здесь ни при чем!

Это был какой-то кошмар! Спартак вдруг резко поднялся и слез со стола, заполнив пространство своей исполинской мощью. Хазара чуть удар от ужаса не хватил.

– Черт здесь, говорю, совершенно ни при чем.

Жанна сидела в кресле, руками обхватив опущенную до самых колен голову. Ее не удивляет, что Спартак ожил. Она знает, что это инсценировка. Более того, она подыграла ему. Вернее, ее заставили подыграть. Спартак сам по себе умел внушать ужас, и друзья у него есть. Да и вину она за собой чувствовала. А ей, возможно, предъявили. Возможно…

Хазар пугливо оглянулся и увидел стоящего позади Мартына. Пистолета у него не было, но, ухмыляясь, он поглаживал пальцами насаженный на кулак кастет. Он хоть и не крупных габаритов парень, но удар у него будь здоров… А ведь когда-то все они были по одну сторону баррикад.

– Э-э… Так ты живой? – жалко пролепетал Хазар.

– Ты где отраву свою покупал? – презрительно усмехнулся Спартак.

– Не понимаю, о чем ты…

– Не надо вола водить. Жанна все нам рассказала.

– Но я не хотел…

– Носорог заставил?

– Э-э… Да, он… Заставил.

– Отмаз не засчитан. Ты хотел меня убить, ты за это и ответишь, – вроде бы с насмешкой, но люто посмотрел на него Спартак.

– Не надо…

Хазар остро ощущал свою беспомощность. Без охраны он, на себя надежды нет: слишком уж страшен Спартак в гневе.

– Жанне развод дашь?

– Э-э… Дам…

– Ну, вот и отлично, – ухмыльнулся Спартак. – Жанна, считай, что ты уже вдова.

– Вдова?! – пробормотал Хазар, чувствуя, как проседают в коленях ноги.

– А ты как думал? Око за око, зуб за зуб… – Спартак взял с журнального столика бокал с шампанским, посмотрел через него на яркое окно. – Чисто, никаких примесей… Но это так кажется. На самом же деле…

Он нарочно потянул паузу, выдержать которую Хазар не смог.

– Что на самом деле?

– Яд здесь. Я не знаю, где ты свои таблетки брал, но знаю, что тебе какую-то дрянь подсунули. Может, крысиный, может, еще какой-то. Но точно не змеиный… Но все равно я мог двинуть ноги. Мог бы, но мне повезло… Знаешь, что такое русская рулетка? Сначала стреляюсь я, затем – ты. Я сделал свой выстрел. Теперь твоя очередь!

Спартак протянул бокал, и Хазар в панике подался назад. Но сильный удар по ногам сбил его на пол, Мартын и еще кто-то скрутили руки, отверткой выламывая зубы, открыли рот. Сейчас Спартак зальет в глотку отраву, и все…

Но Спартак не торопился склоняться к нему. Он зло и с осуждением смотрел на Жанну.

– Может, с тебя начать? – спросил он.

– Не надо! – в ужасе взвизгнула она.

– Как не надо? Богатой вдовой хочешь стать? Но этого не будет… Ты предала меня. Ты вела себя как проститутка. Проституткой ты можешь быть, а богатой вдовой нет… Стало быть, будешь проституткой.

– Но я не хочу!

– А через не хочу. Раз-другой, и тебе понравится. Потому что ты по жизни проститутка. Это твое призвание… Да и выбор у тебя очень маленький. Или проституткой жить, или тварью сдохнуть… Я много чего могу простить, но предательства – никогда. Ну, так что? Проституткой или как?

Спартак подошел к ней, рукой взялся за подбородок, задрал голову кверху, поднес бокал к приоткрытому рту.

– Или проституткой, или сдохнешь. Считаю до трех… Раз… Два…

– Проституткой!

– Ничего другого я от тебя не ожидал, – презрительно скривился Спартак, оттолкнув ее от себя. Подошел к Хазару, навис над ним: – А тебе не повезло. Ты не проститутка. Ты просто неудачник. Хотел хапнуть большой кусок и подавился… Ты неудачник. И жить можешь неудачником. Жить. Но не умирать… Отпишешь нам свой бизнес – и живи себе дальше. Все, что есть, отпишешь… Ну, как тебе такой вариант?

Мартын вытащил отвертку изо рта, чтобы Хазар мог разговаривать. Прежде чем ответить, тот сплюнул сломанный зуб.

– Я согласен.

Выбора у Хазара не было. Лучше жить нищим, чем умереть богатым. К тому же Спартак мог ошибиться при составлении договора, допустить какой-нибудь юридический казус, и тогда суд признает сделку недействительной. А Хазар еще соберет пацанов под свое знамя, чтобы дать бой не только в суде, но и на улице…

Но, как это ни странно, подготовленный заранее договор был составлен грамотно. И с подробным перечислением всего имущества, что принадлежало ему. Принадлежало… Хотелось знать, откуда у знаменских такая информация. И Мартын просветил его на этот счет. Оказывается, ее предоставила Карина, его секретарша.

– Предал ты девочку, предал красивую, – ухмылялся Мартын. – На другой женился. Нельзя женщин обижать, они этого не прощают…

И Спартак тоже не простил. Договор был подписан в присутствии нотариуса, и в тот же день Хазар оказался на улице без гроша в кармане…

Свадьба у Гобоя только через месяц, но Мартын настоял, чтобы мальчишник он устроил сегодня. Вернее, репетицию столь знаменательного в жизни мужчины события. Баня начищена, надраена, каменка в сауне раскалена докрасна, вода в бассейне чистейшая, нужной температуры.

Спартак напарился, вместе с потом выгнал из организма последние остатки токсинов, взбодрился в холодной воде. И настроение отличное, и состояние такое, что никакой коньяк не страшен. Но все-таки коньяка на столе нет, только водка и пиво, чтобы деньги на ветер не швырять.

Но к пиву он даже не притронулся. После парилки отлично идет холодный квас, но и это для него сейчас нежелательно. А минералка – это пожалуйста, сколько угодно.

За столом Мартын, Гобой, Бабай, Угрюм, Бес, Тапыч, Марал. Лица красные, пиво с раками… А вот и торт подъехал. Большой, чуть ли не с кубометр, в форме замка с башнями.

Но такой замок еще нужно завоевать, а это не так уж и просто: охрана там. Амазонка! Хоп! Вот и она. Ломая башни, в полный рост вытягивается красотка в серебристых стрингах. Грудь голая, но в сладком креме, так же как лицо, шея, живот и все остальное. Впрочем, это не мешает ей соскочить с тележки на пол и заколоситься в развратном танце. Братва улюлюкает, хлопает в ладоши, всем весело. И руки к ней тянутся – пока только для того, чтобы засунуть зеленые купюры под резинку трусиков. Но вот Мартын обнимает ее за талию и ведет в моечный зал, чтобы слизать крем с ее груди. Гобой не очень-то хранит верность своей невесте, но что-то не претендует на эту красотку. Бес, Тапыч и Марал совсем не прочь попробовать ее на вкус, но их очередь вторая. Угрюм еще не слишком пьян, чтобы изменить своей жене. А Бабай, похоже, помешался на своей Марине, на других баб и не смотрит…

А вторая волна уже на подходе. Открываются двери, и в зал заходят девочки. Это элитные проститутки, отборные, дорогие, и вовсе не удивительно, что выглядят они потрясающе. Не просто девочки, а фотомодели, не идут, а пишут, как будто не кафель под ногами, а паркет подиума…

Последней в зал вошла Жанна. В банной тунике, вся из себя. Томный взгляд, вкрадчивая улыбка. Девочка готова к работе, и ей все равно, кого обслуживать. Не важно, с кем, главное, сколько. А заработает она немало, потому что ей повезло попасть к большому специалисту своего дела. У Бени Лазаря самый лучший товар в Москве, спрос на него повышенный и цена соответствующая. Но для Спартака скидка. Ведь Жанна досталась Бене на халяву, причем она не особо упрямилась, а потом и вовсе, говорят, вошла во вкус. И зарабатывает хорошо – как для себя, так и для своего хозяина.

Она еще не знает, куда попала. Но вот увидела Спартака, остановилась, лицо вытянулось. Замешательство было коротким. Взгляд ее прояснился, в нем появилась надежда, и губы изогнулись в радостной улыбке. Похоже, она решила, что Спартак нарочно вызвал ее сюда, чтобы насладиться унижением и простить.

Он поднялся со своего места, кивком головы показал ей на дверь в бильярдную. Жанна еще ярче улыбнулась и шустро зашла в комнату.

– Ну, как тебе работа по призванию? – глумливо спросил Спартак, закрывая за собой дверь.

– Спасибо, не очень…

– Беня говорит, что ты делаешь успехи. Клиенты довольны.

– Издеваешься?

– Нет, просто рад за тебя… Как там твой муж поживает? Рад, наверное, что у жены отличная работа?

– Кто, муж? Хазар?! – пренебрежительно скривила она губки. – Это не муж, это ошибка молодости… Ты сам во всем виноват.

– Да?

– Ты не хотел на мне жениться.

– Зачем? Ты же по своей натуре проститутка. Вот я и придумал любовь, чтобы за секс не платить…

– Ты виноват… Но я еще больше виновата… – Жанна покаянно опустила голову. – И мне кажется, что я искупила свою вину…

Однако Спартака на такой мякине не проведешь.

– Чем ты ее искупила? – оскорбительно усмехнулся он. – Тем, что торгуешь собой?

– Да, я изменяла тебе. Но ведь ты сам этого хотел…

– Чего я хотел? Я просто поставил тебя перед выбором. Могла бы умереть с честью, но ты выбрала позорную жизнь. Вот и живи так дальше… И не изменяешь ты мне. Между нами ничего нет, и ты не можешь мне изменять. Нет ничего и не будет… Я сейчас уйду. Но хочу тебе сказать: я ничего не забыл, все помню. И за тобой наблюдаю. Если ты вдруг когда-нибудь с кем-то против меня, пощады больше не будет…

Спартаку было все равно, под кого ложится Жанна, но тем не менее он распорядился, чтобы с ней расплатились и увезли в Москву. Все-таки она была его бывшей девушкой, и ему не хотелось, чтобы ее поимел кто-то из его пацанов.

Но и сам он не задержался в сауне. Девочки хороши, спору нет, но дома его ждет Юля. Пусть она не такая красавица, как Жанна, но с ней мило и уютно. И, главное, надежно.

Она действительно его ждала. Диетический ужин на плите, в доме идеальная чистота. Он обнял ее за талию, она со счастливой улыбкой прильнула к нему.

Спартак уже попросил у нее прощения за то, что вел себя как последний кретин. Она его простила. Но на этом их разговор и закончился. А он должен был сказать, что любит ее. И она могла бы признаться ему во взаимности.

– Я видел Жанну, – тихо сказал он.

– И что? – заметно напряглась Юля, но от него не отстранилась.

– Ничего. Совсем ничего. Мне она не нужна. Мне нужна только ты. И знаешь, почему?

– Почему?

– Потому… Потому что…

Он сам подготовил этот момент, чтобы признаться ей в любви. Но что-то уже не хочется делать над собой усилие. Ведь им с Юлей хорошо и без всяких объяснений. Делами нужно доказывать свои чувства, а не словами.

– Потому что ты самая лучшая…

Он обязательно скажет, что любит ее. И даже сделает ей предложение. Но не сейчас. Как-нибудь потом. А сейчас просто хочется быть с ней, наслаждаться тихим семейным счастьем. А оно есть, это счастье, и когда-нибудь он оформит его юридически. Обязательно оформит…

Мертвый враг хорошо пахнет. Может, древние римляне так говорили, может, еще кто-то, но смысл по-любому понятен. Только что-то не очень хочется нюхать мертвого врага. Зато приятно смотреть, как этот враг роет себе могилу.

– Давай быстрей!

Носорог ударил ногой в голову, пяткой точно в нос. У Хазара и без того вся физиономия в крови, так что небольшая порция красных соплей масла в картину не добавила.

– Будешь знать, падла, как братву сдавать!

Само собой, Носорогу наплевать, продался Хазар ментам или нет. Но его бойцы должны знать, что бывает с предателями. Бей чужих, чтобы свои боялись. И он бьет его. В паузах между работой. Хазар уже на метр яму себе отрыл, живого места на нем нет. Впрочем, все равно в могилу ложиться.

– Не сдавал я никого, – опустив голову, прошамкал Хазар.

Он понимает, что его слова ничего не решают. И то, что хана ему, тоже ясно. Поэтому он даже кровь из носа не пытается остановить.

– Я все знаю!.. Я все, мразь, про тебя знаю!

Носорог не искал Хазара, чтобы отомстить ему за свое унижение. Не до того было – проблем столько вдруг навалилось, что не разгрести. Но вот его пацаны случайно пересеклись в кабаке со знаменскими, их четверо и тех трое; слово за слово, кием по столу, драка на кулаках, ничья, мир, дружба, пьянка за общим столом… Знаменские и просветили, в какой переплет попал Хазар, даже подсказали, как его найти. Ну, а Носорог просто не мог упустить такой шанс поквитаться с беспомощным врагом. И вот эта гнида в лесу, сам себе роет могилу. Он ответит за то, что унизил его на рынке при пацанах.

– И Спартак знает, – хлюпнув носом, буркнул Хазар.

– Что знает?

– Он меня со всех сторон подставил…

У Хазара выбиты зубы и сил говорить нет, но все-таки Носорог смог разобрать его слова.

– И перед братвой подставил… И рынок забрал… И бизнес… И тебя сдал… Я знаю, это он меня сдал… Сам не захотел мараться, тебе сдал…

– Класть я хотел на твоего Спартака! И на тебя тоже!

Ну да, вполне возможно, что встреча со знаменскими была не случайной. Не исключено, что Спартак действительно хотел убрать Хазара чужими руками. Но это ничего не меняет.

– А он знает, что это ты хотел его убить… Ты его заказал… И он тебя самого сделает… Я знаю…

Спартак реально развел Хазара. Сначала бизнес у него забрал, затем под чужую пулю подвел. Он хитрый, наглый, смелый. И, главное, фартовый. И если он возьмется за Носорога, то мало тому не покажется. А он может взяться. Потому что Носорог фактически заказал его. Такое не прощается…

– Что ты знаешь, козел?

– Скоро встретимся на том свете, – из щелочек распухших глаз с отчаянной насмешкой посмотрел на него Хазар. – Расскажешь, как Спартак тебя имел!

– Заткнись, падла! – разозлился Носорог.

Не хотелось связываться со Спартаком. Но придется.

– Знаешь, что я с ним сделаю? Вот что я с ним сделаю!

Носорог выдернул из кобуры пистолет, передернул затвор и нажал на спуск. Раз, другой, третий… Он стрелял до тех пор, пока в обойме не закончились патроны. Хазар к этому времени был уже мертв.

– И с твоим Спартаком будет то же самое! Понял? – в бешенстве орал он, глядя на покойника так, как будто тот мог сказать ему что-то в ответ. – Всех сделаю! Всех!

Двух бойцов Носорог оставил в лесу, чтобы закопали тело, а сам отправился в город. Душа требовала напиться и забыться в женских объятиях.

Было уже темно, когда он вышел из кафе. На ногах вроде бы стоял твердо, но язык еле ворочался. Но все-таки он позвонил своей подружке, сумел объяснить, что едет к ней.

Чтобы куда-то ехать, нужно было дойти до машины. Он подходил к ней, когда рядом притормозила белая «семерка» с опущенными стеклами. Из глубины салона высунулся автоматный ствол – это было последнее, что Носорог видел в своей жизни…

Продолжение следует…