Колычев. Циклы детективов. Романы 1-44

1

Лозовой проснулся от бесцеремонного толчка в плечо.

— Эй, проснись! — услышал он начальственный голос.

Рома открыл глаза и увидел высокого сухощавого сержанта. Форма мышиного цвета, на поясе полный милицейско-джентльменский набор. Наручники, «демократизатор», баллончик с «черемухой» и, конечно, пистолет в упрощенной кобуре.

— Чего надо? — буркнул Рома.

Он перенес точку опоры со спины на седалище. Не заостряя внимания на сержанте, недоуменно осмотрелся по сторонам.

Пассажирский вагон, четырехместное купе. Тук-тук, тук-тук — стучат колеса. Поезд… Куда же он едет?

Во рту сухо, голова трещит. А еще неодолимое желание послать сержанта куда подальше.

— Ваши документы? — потребовал милиционер.

— А-а, — Рома лениво махнул рукой. — Сейчас…

Он хлопнул себя по батнику. Пусто. По карманам брюк. Тот же результат.

— Один момент…

Его взгляд упал на кейс. Он стоял в ногах. Смутные воспоминания… Кажется, вчера он собирался в дорогу…

В кейсе лежал пистолет. Табельный «Макаров». Рядом «сбруя» в свернутом виде. И бутылка пива. Но на нее сержант не обратил внимание. Зато ствол напряг его. Мгновенно встал в стойку.

— Вот черт! — хлопнул себя по коленям Рома.

— Черт! — подтвердил сержант.

Он уже отступил на пару шагов, застыл в дверях купе. И быстро вытащил свой пистолет. Щелчок предохранителя, лязганье затворной рамы. Неплохо натасканы «линейники».

— Ну-ка, дружок, «пушечку» свою двумя пальчиками — и на пол…

Рома послушно сбросил пистолет. В этом случае дергаться нельзя. Сержант запросто мог его подстрелить.

— А теперь руки…

Одной рукой «линейник» снял с пояса наручники.

— Не буду, — замотал головой Рома.

Сейчас он безоружен. Можно и повыпендриваться.

— Как это не будешь? — возмутился сержант.

И глянул вдоль по коридору вагона. Не идет ли к нему помощь? Жалеет, наверное, что без напарника Рому проверять сунулся.

Напарника его не было. Приходилось надеяться на себя. А Рому он, конечно же, отнес к категории опасных противников.

— Не буду, и все. Настроения нет…

— Стреляю! — напрягся сержант.

— Сначала предупредительный выстрел… — прикрывая ладонью рот, зевнул Рома. — Пока в воздух не пальнешь, не испугаюсь…

— Руки! — зло сузил глаза сержант.

— Ладно, уговорил…

Рома протянул ему руки. Но в тот момент, когда на запястьях должны были защелкнуться наручники, он резко убрал их. Выбил из рук сержанта оружие, подхватил наручники. Захват, прием, руки за спиной. Щелк, и сам сержант оказался в наручниках.

— А теперь можно и документы поискать, — подмигнул ему Рома.

И вывалил содержимое кейса на подушку.

— Ага, вот… — достал он красные корочки с золотым тиснением. — Старший лейтенант Лозовой, оперуполномоченный уголовного розыска ОВД «Битово»… Доволен, сержант?

— Что ж вы сразу не сказали?

— А чего ты сразу за «пушку» хватаешься? — вопросом на вопрос ответил Рома.

И освободил сержанта от наручников.

— На! — Рома сунул ему в руки свое удостоверение. — Изучай, не фальшивое…

— Да я верю… Куда вы направляетесь?..

Это Рома и сам не прочь был бы узнать…

— В командировку! Для выполнения особо важного правительственного задания.

Он нес белиберду, а сам пытался вспомнить…

Майор Круча был в отпуске. За него остался Федот. Вчера под его руководством ходили брать одного урку. Этот чудак на букву «м» с зоны ноги сделал, в Битове осел. А зря… Взяли беглеца. Его в кутузку, а сами в кабинет к Комову, успех обмывать.

«В отпуск хочу», — скорее в шутку, чем всерьез, заявил Рома.

«Хотеть не вредно», — хмыкнул Эдик,

Его нисколько не трогали страдания молодого опера.

«Пардон, вы ошибаетесь, — тускло посмотрел на него Лозовой. — Хотеть — это как раз вредно. Вот я в отпуск хочу, а меня не отпускают. Может, у меня от этого давление за двести перевалило…»

«Давление в чем? В этих?..»

«Ага. И в этих, между прочим, тоже. У нас в Семиречье знаешь какие девки? У-у, кровь с молоком…»

«И все медсестры…»

«Почему медсестры?»

«Ну тебе ж, брат, давление сбить надо…»

«А, ну да, надо…»

«В столице, значит, медсестер не хватает, — недоверчиво покачал головой Саня. — Ну ты, Рома, трепач. В Семиречье ему надо ехать, белковое давление сбивать…»

Да, трепался Рома. Под настроение. Да только получилось — треп в руку. Под занавес застолья начальник отдела появился, подполковник Хлебов.

Первым поднялся Федот, за ним отдали начальнику дань вежливости и все остальные.

«Хорошо сидите», — недовольно покачал головой Хлебов.

«Разве сидим? — удивился Рома. — Вы же видите, товарищ подполковник, мы уже стоим…»

«Это теория относительности, Лозовой. Вы стоите. Но на самом деле сидите. За водкой. Хорошо, что не на нарах…»

«Тьфу ты!.. Типун вам на язык, Леонидыч!» — возмущенно протянул Федот.

«А мы Лозового в отпуск провожаем!» — заявил вдруг Эдик.

Похохмить ему захотелось. Только Хлебов воспринял этот прикол всерьез.

«А по графику когда ему в отпуск?» — спросил он.

«Кто этот график в глаза видел? — развел руками Саня. — Он же секретней, чем все планы НАТО, вместе взятые…»

Хлебов исчез. Через минуту появился снова.

«Поздравляю тебя, Лозовой, — на полном серьезе он протянул ему руку. — Счастливого тебе отдыха!..»

«Не понял…» — ошарашено посмотрел на него Рома.

«А чего тут понимать. По графику у тебя отпуск в июле…»

Хоть стой, хоть падай.

Рома пытался возразить. В отпуск ему, конечно, хотелось. Но дел невпроворот. Ребята без него задохнутся. Но…

«Ничего не знаю, — отрезал Хлебов. — С завтрашнего дня в отпуск!.. Комов, подготовьте соответствующие документы…»

И началось… Из отделения в ресторан, отпуск его отмечать. До провалов в памяти отмечали. Рома смутно помнил, как из ресторана вся компания отправилась к нему домой, собирать его в дорогу. А оттуда на вокзал. Там еще в ресторане посидели.

А теперь вот поезд. Сержант, И пистолет в кейсе. Это ж надо. Табельный «макар» забыл сдать. И Федот не проследил.

Хорошо, сержант понятливый попался. Не стал требовать командировочное удостоверение с разрешением на провоз оружия. И даже бутылку пива не взял, которую предложил ему Рома. От сердца отрывал, а он не взял. И ушел…

— Милиционер милиционера не обидит, — послышался с верхней полки приятный девичий голос.

— Да нет, не так, — откупоривая бутылку, сказал Рома. На женщину он даже не взглянул. — Мент менту глаз не выклюет… Хотя, конечно, среди нашего брата бывают такие паскудники…

— А вы не из них…

— Обидеть меня хотите? — Рома приложился к бутылке.

И посмотрел поверх нее на женщину. И чуть не захлебнулся.

Это была настоящая красотка. Шатенка, стрижка каре. Глаза — полный отпад. И сексуальная донельзя. Рома представил, как он будет с ней… Это будет суперкайф. Приключение на весь отпуск. После этой красотки можно весь отпуск семечки лузгать. Не надо других женщин, хватит ее одной.

Рома мысленно воткнул флажок в подушку прелестной соседки. Это вымпел. Который он должен взять вместе с ней самой. Жаль, купе не двухместное, соседи мешать будут. Но если изловчиться…

— Нет, просто чуть-чуть поиздеваться хочу…

— Чем же я вам не угодил?

— Просто скучно…

— А давайте в вагон-ресторан сходим? Посидим, поговорим…

— Нельзя.

— Почему?

— Какой ресторан, если вам пить нельзя?

— Как это нельзя? Можно!

— Да нет, вам хватит. Я вижу, у вас пистолет в ногах лежит. Скажите, это так положено?

— Нет, — буркнул Рома. — Это так брошено…

Надо же, умыла его. Опозорила.

Он подобрал с пола пистолет, сунул его под подушку. Собрал все свои вещи в кейс. И лег. Закрыл глаза.

— Даже не спрошу, как вас зовут! — отомстил он соседке.

И повернулся спиной к стене.

— А я вам и так скажу. Меня Вероника зовут…

Рома промолчал. Пусть это будет новая порция мести.

Настроение хуже некуда. Соседка испортила. А потом, осадок в душе от встречи с сержантом. И пистолет.

Плохо. Очень плохо. И от начальства влететь может. А еще в его случае «макар» — плохая примета. Пистолет — это война. А он отдыхать едет домой. Не воевать.

Впрочем, какая в Семиречье война? Разве что с комарьем…

— Вероника, а чего вы на верхней полке? — спросил Рома. — Вы женщина, вам нижняя полагается… Давайте поменяемся?

Как ни обидно, соседка почти не реагировала на него. Вымпел у ее изголовья по-прежнему маячил перед его мысленным взором. Уж очень хотелось овладеть этим неприступным бастионом.

— А Вероника не женщина, — заявил худощавый Иннокентий.

Обычный серый тип — человек из толпы. И в Мише ничего примечательного. Банальная посредственность, не более того.

Иннокентий и Миша — не просто соседи по купе. Они спутники Вероники. Все трое — одна группа. Только Рому это как-то не волновало. Отношения между ними и Вероникой дружеские и деловые. Никаких амуров и в помине.

Да и какие амуры могут быть? Вероника — это чудо природы. А Иннокентий и Миша — дремучая серость.

А один из них еще и законченный придурок. Вероника не женщина… Совсем сдурел дядя…

— А кто говорит, что она женщина? Вероника — девушка…

Ей уже за двадцать. Москвичка. Трудно поверить, что она девственна. Рома и не верил.

— И не девушка, — усмехнулся Иннокентий. — Она альпинистка.

— И между прочим, мастер спорта, — гордо добавил Миша.

— Ну и что?

Рома чувствовал себя врачом в палате для душевнобольных.

— Альпинисты — существа бесполые, — сухо заметил Иннокентий.

— Бесполые?

Да, Рома прав. Этим друзьям можно ставить диагноз.

— Знаете, у меня есть один знакомый психиатр, — сказал он. — Занимайте очередь…

Иннокентий и Миша неприязненно посмотрели на него. Но промолчали.

— Они не сумасшедшие, — в голосе Вероники звучало недовольство. — Они кровельщики-монтажники. И я, кстати, тоже…

— Кровельщики… Монтажники….

— Иннокентий и Миша мастера, я за прораба. Устраивает?

— А мне-то что?.. Едете куда?

— В Семиречье…

— Да ну?..

Семиречье городок небольшой, тысяч на десять душ. До областного центра две сотни километров. Трудно было поверить, что она не просто знает про Семиречье, но и держит туда путь.

— Вот тебе и ну… Ты о Гаврииловской часовне слышал?

— Конечно…

О Гаврииловской часовне ходили легенды. Ее в прошлом веке воздвигли местные казаки. Далеко в лес вынесли, верст за полета от города. В давние времена ходили упорные слухи, будто в тех местах злые духи бесчинствуют. Люди гибли почем зря. И непонятно было, кто их убивал: то ли гигантские волки, то ли оборотни. И самое странное, когда построили часовню, нечистая сила будто сгинула. Или просто волки-людоеды перекочевали в другие края.

Только после революции с часовни сняли колокол, сорвали позолоченный купол — в общем, испоганили святое место. С тех пор стоит часовня неприкаянная, пустая, молчаливая. Памятник или жертва коммунистического сатанизма.

— Мы в Москве церкви, монастыри ремонтируем, — говорила Вероника. — Купола золотом кроем, кресты устанавливаем, колокола вешаем. И все без башенных кранов и вертолетов. Только альпинистское снаряжение. А сейчас вот в Семиречье едем. Заказ оттуда поступил. Гаврииловской Часовней займемся…

— Значит, я могу прийти и посмотреть, как вы там работаете?..

— А вот этого я тебе делать не советую.

— Почему?

— Да молоточек может случайно с купола упасть…

— Случайно?

— Случайно…

— Язва!

— Приятно познакомиться…

Вероника сладко зевнула и повернулась на бок. Закрыла глаза. Разговор окончен. И ее спутники тоже заняли места на своих полках.

— А я все равно приду, — сказал Рома.

Только его никто не слушал. И Вероника, и ее спутники уже спали. Засыпали они в момент. Не нервы у людей, а стальные канаты.

Трое суток они уже в пути. Спина болит, все кости ломит. Такое ощущение, будто бока распухли от долгого лежания. Рома мучился. А вот Мише и Иннокентию хоть бы хны.

И Вероника тоже не страдает от ничегонеделанья. Остановка более пяти минут, можно выходить из вагона. И она никогда не упускает такого случая. Рада подышать свежим воздухом. С ней всегда сопровождение. Или Миша, или Иннокентий. Рома заметил, что втроем из купе они не выходят. Вещей у них много, боятся, что кто-нибудь их альпинистское снаряжение слямзит.

Сегодня с Вероникой вышел Иннокентий. Стоят, молчат. Рома наблюдал за ними со стороны. Никак не хотят они его близко к себе подпускать.

Вероника купила мороженое. И тут же возле нее нарисовались два крепыша с бандитскими физиономиями. Крутые, навороченные. У одного сотовый телефон в чехле на поясе.

— Такая девчонка, в натуре, и одна, — прогундел первый.

— Я не одна, — Вероника показала взглядом на Иннокентия.

Рома усмехнулся. Нашла кем прикрываться. Его же соплей перешибешь.

— Погуляй! — цыкнул на Иннокентия второй бугай.

И тот отошел от Вероники. Взял да и отошел. И сделал вид, будто ничего не случилось.

— Во, теперь одна…

— Зато с охраной, в натуре. Короче, давай к нам. У нас купе, типа, на два места… Знаешь, как ничтяково ехать?

— Не, в натуре, ничтяк… Теперь втроем ехать будем. Мы тебя мороженое есть научим…

— А я разве неправильно ем? — как будто удивилась Вероника.

— Неправильно. Ты его кусаешь… — гыгнул крепыш. — А надо…

— Пошли вон! — мило улыбнулась им Вероника. — Каз-злы!

— Чо-о! Да ты за свой базар!.. Пальцы братков вскинулись веером. Рома понял, что пора вмешаться.

— Братаны, дело есть! — подошел он к браткам и закрыл спиной Веронику.

— Э-э, а это чо, типа, за хмырь?

— Я не хмырь. Я менеджер. Из фирмы «Братан-сотел»… Не слышали?

— Чо ты тут втираешь, под?

— «Братан-сотел» — это производитель сотовых телефонов для «новых русских»… Вот у тебя, брат, телефон неправильный… — показал Рома на мобильник в чехле.

— Э-э, ты чо гонишь?

— Да нет, серьезно… У нас знаете, какие телефоны? С четырьмя дырками… Есть и с тремя… Есть с двумя… Для каждого клиента индивидуальный подход, Вот у тебя, брат, распальцовка на два пальца. Тебе телефон с двумя дырками. Сечешь, два пальца в дырки, телефон на руке — и базлай сколько хочешь…

— Слушай, козел, сдерни отсюда! А то сейчас у тебя в башке будут две дырки… Или три, гы-гы!..

— Ой, я забыл вам сказать, что «Братан-сотел» не разрешает своим клиентам оскорблять сотрудников фирмы. Первый раз прощается, а второй нет. Клиент отключается от сети…

— Не, ты слышь, Стикс, козляра разбакланился…

— Извините, братаны, но я вынужден отключить вас от сети.

Одной рукой Рома ухватил за голову одного братка, второй рукой — другого. И резко свел две головы вместе. Оба братка вырубились мгновенно…

— Ты Иннокентия обидел, — уже в купе сказала ему Вероника.

И снова недовольство в ее голосе. Он защитил ее, от братков отбил. А ей все не так.

— Чем? — презрительно усмехнулся Рома.

— Не ты, а Иннокентий должен был унять хамов.

— Так чего же он в сторону-то свалил?

— Это маневр…

— Маневр?.. Ха-ха! Да эти друзья твоего Кешу в муку бы растерли.

— Не растерли бы. — Иннокентий подошел к Роме.

И вдруг легко подхватил его на руки. Будто он соломенное чучело. И так же легко забросил на вторую полку.

А ведь по комплекции Кеша чуть ли не вдвое уступал ему. Ну и силища у него в руках!

— Не думай, Рома, что ты самый крутой!.. Роме стало обидно.

— Да пошли вы!

Он слез с верхней полки, лег на свое место, повернулся лицом к перегородке.

— А за то, что заступился за меня, спасибо. Только эта благодарность казалась на вкус черствым сухарем.

— Долг платежом красен. Может, когда сочтемся…

Рома ничего не ответил.

2

Поезд прибыл в Семиречье в половине девятого утра. Стоянка одна минута. Рома выскочил из вагона первым, помог Веронике и ее коллегам. Пусть и не сложились между ними отношения, но нельзя показывать, что он на них в обиде. Не баба он, чтобы обижаться, — мужчина, опер.

У его спутников тяжелые сумки, баулы — альпинистское снаряжение в полном комплекте, палатка. Одна палатка. Значит, Вероника будет спать с Мишей и Иннокентием под одной брезентовой крышей, впритирку с ними. Впрочем, ему уже все равно…

Жаль, конечно, что не сложилось у него с Вероникой. А то можно было бы провести отпуск вместе. В Семиречье, насколько помнил Рома, дефицит симпатичных девушек. Не будет хватать ему женского общества. И Вероника самым наилучшим образом заполнила бы эту пустоту. Но она сторонится его.

Да ну ее!..

Рома и его спутники спешили сгрузить вещи. Поэтому не видел он, что делается возле крохотного здания вокзала. Он знал, что встречать его не будут: не успел дать телеграмму.

Ну вот, вещи на платформе. Поезд плавно тронулся. И в это время грянула музыка. Играл духовой оркестр. Вернее, оркестрик. Всего три музыканта — две трубы и барабан. Зато как звучала музыка! Бравурный марш гудел, звенел, поднимал в крови адреналин, как шторм морскую пену на гребень волны. От музыкантов навстречу Роме шел Артем, его родной брат. Рот до ушей, руки несет, будто огромную бочку обнимает. И одет, словно только что из элитного ночного клуба. Черный двубортный костюм, белая рубаха, галстук-бабочка. Рост сто девяносто, в плечах косая сажень, лицо симпатичное. Смотрится великолепно.

— Привет, братан! Рома и Артем обнялись.

— Твой номер? — показал Рома на музыкантов.

— Мой! — гордо кивнул Артем.

И взмахнул рукой. Марш оборвался.

— Откуда?

— Из кабака. Из моего кабака. «Семиречье», мы с тобой там два года назад гуляли. Помнишь?

— Ну как же забыть… Ты официантом туда в прошлом году устроился. Матушка писала…

— Я там сейчас за директора-распорядителя. Круто, да?

— Вообще-то не слабо… Рад за тебя, братишка.

Только Рома не пришел в особый восторг. Знал он, кто такие директора-распорядители. Козырные «шестерки» при хозяине заведения, не более того. Да и ресторан-то затрапезный.

— А это кто такие? — Артем показал на спутников Ромы.

— Соседи по вагону. Вместе из Москвы ехали.

— А-а… — Артем скользнул по Веронике равнодушным взглядом.

К удовольствию Ромы, та ответила ему тем же.

— Может, вас подвезти? — из приличия спросил Артем.

— Не надо, — покачала головой Вероника. — Нас уже встречают…

И точно, к ним подошел какой-то мужичок в брезентовке. Поздоровался со всеми за руку. И показал на замызганный «уазик». К нему бригада кровельщиков-альпинистов и направилась.

— Вероника, до скорой встречи, — сказал Рома. Но девушка даже не обернулась.

— Симпатичная девчонка, — заметил Артем.

— Красивая…

— Может, и так… Только Лера лучше.

— Кто-кто?

— Дед Пихто, — загадочно улыбнулся Артем. — Лера, невеста моя. Свадьба скоро у нас…

— Скоро — это когда?

— Через три недели… Ты на месяц?

— На месячишко.

— Значит, погуляешь…

— Погуляю… Слушай, а как ты узнал, что я приеду?

Слишком все быстро решилось в отделе. Не успел Рома сообщить родным, что приезжает.

— Так телеграмма пришла. Дата, время, номер поезда, вагон… И подпись — опера. Какая такая опера?..

— Да не опера, а опери. Я же опер. И друзья мои опера… Это они телеграмму отправили.

— Ну да, ты ж мент… Бросал бы ты свое грязное дело, домой бы перебирался. Здесь хоть и не Москва, но капусту рубить можно. Тем более у тебя образование юридическое.

— Не, брат, я мент по жизни. В Москве мент, и здесь ментом буду.

— А у нас в ментовке одни говнюки… Хотя ладно, не в тему разговор… Поедем домой. Мать с отцом заждались.

— Как они там?

— Да все в порядке.

На площадке за вокзалом их ждала белая «Нива». Совсем новая.

— Твоя?

— Моя! — без ложной скромности ответил Артем. — Садись… Э-эх! Прокачу!..

Рома помнил дорогу от вокзала к дому. Ухаб на ухабе! Но сейчас все изменилось — дорога ровная, гладкий асфальт.

— Это наш мэр старается… Выборы на носу, — объяснил Артем.

— А-а, тогда ясно…

— Вообще-то Нырков не только дорогу заасфальтировал. Он много чего другого сделал.

Что сделал для Семиречья его мэр, Рому не волновало. Он ехал и смотрел в окно. Деревья, кустарник, овраги. До городка еще минут двадцать ехать.

Семиречье — городок небольшой. Но чистый, аккуратный. Десятка три пятиэтажных домов, а вокруг частный сектор. Крупный химический завод — на него здесь все замкнуто. При социализме его построили, лет сорок назад. По уму тогда все сделали. За город километров на десять вынесли. Вахтами рабочий люд туда добирался.

И сейчас добираются. Только далеко не все. Завод зачах, заглох, на ладан дышит. Сгубила его рыночная экономика…

В живописном месте расположено Семиречье. На берегу полноводной Камки — местами ширина реки ста метров достигает, и дно глубокое. Только вода всегда жуть какая холодная. Даже в разгар лета. Леса красивые, дремучие, воздух просто прелесть. Природа замечательная… Но… Но у города нет будущего…

Может быть, именно поэтому семь лет назад Рома уехал в Москву. Поступил в юридический институт, закончил его с отличием. Но домой возвращаться не хотелось. Привык к Москве — тут уж ничего не поделаешь. Родной столица стала.

Он мог бы работать в прокуратуре, в адвокатуре или устроиться юристом в какую-нибудь фирму. Но Рома выбрал милицию. Рядовым оперуполномоченным уголовного розыска устроился, на голый оклад плюс скромные премиальные. Впрочем, деньги его не волновали. Ему нравилось гоняться за преступниками, ловить их, давить. Как истинный мент, он получал от этого удовольствие.

А он зарекомендовал себя не просто ментом, а ментом крутым. С первого года службы под лейтенантскими погонами заставил себя уважать. Светлая голова, железная логика, цепкая хватка, мастер спорта по самбо и пулевой стрельбе. Матерые бандиты обращались к нему не иначе как на «вы» и по имени-отчеству. Не зря на втором году службы его заметил и переманил к себе знаменитый майор Круча. С тех пор они в одной команде. И не важно, что Рома до сих пор всего лишь оперуполномоченный «земляной» уголовки. Главное, он с блеском справляется со своими обязанностями. Степан Степаныч им доволен.

Служба с Кручей не мед. Тут ведь все не на одном служебном долге основывается. Степан Степаныч не позволяет своим операм жить в бедности. Поэтому иногда приходится идти вразрез с законом. Может быть, не очень это хорошо. Но плохо от их деяний только битовским бандюкам. И никто, не скажет, что команда майора Кручи зависит от них, кормится с их рук. Нет, они сами обеспечивают себя. Отсюда и полная независимость.

Рома не был женат. Он копил деньги. Собирался квартиру в Битове купить, обставить ее. И хорошую машину неплохо бы заиметь, А потом жениться… На ком — вопрос не стоял. У него было много женщин, по всем статьям мужчина он хоть куда…

Все хорошо. Только так и не встретил он в столице женщину, в которую смог бы влюбиться до беспамятства.

— Тебя матушка женить собралась, — словно бы невзначай сказал Артем.

В унисон с его мыслями эта новость прозвучала.

— Вот так-так. И на ком?

— На Ритке.

— На ком, на ком?

— Пашка Голиков, твой кент школьный. Сеструха у него — девка зашибись…

— Ну помню. Ритка, пигалица…

Помнил он светловолосую девчонку. Худая как скелет, зато глаза огромные, как у инопланетянина… И его на ней хотят женить. Смех, да и только.

Только Артему почему-то не было смешно.

— Ритке сейчас семнадцать. Девка — высший сорт. Я как увидел, чуть в канаву не свалился. Ей-бо, в натуре!..

— Да ладно чушь молоть… Ты мне лучше скажи, как Пашка поживает? Давно его не видел. Он вроде как в Челябинске пропадал…

— Год назад сюда вернулся. Лавочку частную открыл. Мебелью торговал…

— Почему в прошедшем времени?

— Да увидитесь, поговорите. Может, расскажет. А может, и нет… Он, кстати, сейчас к нам домой подойти должен. Я ему сказал, что ты приезжаешь. Только без сестры придет.

— Вот и хорошо.

— Хорошо, — не стал спорить Артем. — Хоть спокойно посидишь, за жизнь поговорим. А то как увидишь Ритку, так и язык отсохнет. Бревном сидеть будешь.

— Ох и мастер ты трепаться…

— Ну, ну, посмотрим, кто из нас трепач.

Даже если Ритка и в самом деле стала красивой девчонкой, это ничего не меняет. У него не было никакого желания заводить серьезные амуры.

— Ты о Гаврииловской часовне что-нибудь слышал? — спросил Рома.

— Спрашиваешь… О ней сейчас все говорят.

— Восстанавливать ее собираются.

— А ты откуда знаешь?

— Да соседи мои по купе — кровелыцики-монтажники. Храмы кроют. Специально по этому делу в Семиречье приехали.

— Бог им в помощь… В лесах наших нечистая сила объявилась, — мрачно изрек Артем.

— Чего?

— А того… Как в прошлом веке. Людей жрут.

Кто говорит — волки. Кто — оборотни. Беспредел…

— Беспредел не по части оборотней, — заметил Рома. — Это по части отморозков.

— А что, оборотни-отморозки… Звучит. Ей-бо, звучит!.. Только отморозь эта не человеческой породы. Волки. Но, скорее всего, оборотни. Слишком сильные для волков.

— Артем, ты же взрослый человек. А в чепуху веришь.

— Да я тебе говорю, волки необычные. И людей жрут без зазрения совести. Даже лесники на хрен с работы поувольнялись. Пачками бегут…

— А охотники?

— А что охотники? Сначала облавы устраивали, а потом один за другим пропадать стали… Гиблые места, короче, вокруг нас. Хорошо, в городе пока спокойно. Надолго ли?

— Ну вот, а ты говорил… Бросай, мол, столицу, и приезжай к нам.

— Да я и сейчас так говорю… Нырков, мэр наш, обещал все уладить. За часовню взялся. За Гаврииловскую. Кучу бабок на это дело из бюджета бросил. Скоро колокол там зазвенит. Как в прошлом веке, весь нечистый дух из лесов повыгоняет. Нырков говорит, что в прошлом веке помогло и сейчас поможет…

— Откуда ж у мэра-благодетеля деньги? — спросил Рома. — Семиречье — город маленький да бедный. А он дорогу к городу заасфальтировал, часовню из бюджета финансировать собирается…

— Если честно, брат, хрен его знает, откуда у него бабки. Он ведь и сам круто живет. Особняк у него конкретный, тачки козырные, кабак «Семиречье» его собственность. Он ведь мой хозяин… А знаешь, «Семиречье» какой сейчас крутой кабак? Закачаешься!..

— Увидим…

— Не, ты туда лучше не приходи.

— Чего?

— Да ну его в баню. Там братва тусуется. А ты мент. Тем более из Москвы…. У нас же, сам знаешь, хоть и город, но деревня деревней, все друг о друге знают. Короче, проблемы могут быть…

— По голове настучат, так? — презрительно скривился Рома.

— Нет, ты что. У нас братки цивильные. В клубных прикидах. Кулаками не машут и «стволов» при себе не носят. Культура, мать ее так. Но ведь могут подумать, что ты по их душу из столицы прибыл, напрягаться начнут. А мне это ни к чему… Ты лучше в Лесокаменск сгоняй, если что. Там ночной клуб не слабый, и дискотека козырная, и девки получше… Хотя какие девки, у тебя Ритка есть.

— Так, стоп! Ты меня всякой ерундой напичкал, переварить дай… Во-первых, откуда у нас в Семиречье братки? Тем более цивильные да в клубных прикидах? Тут что, банки один на другом, супермаркеты, казино, ночные клубы, коммерческих структур несть числа?..

— Да какие тут, к хрену, магазины? Так, срам. И кабак один всего. А банки… Только Сбербанк… Но братву Нырков греет. У него своя команда, понял?

— Час от часу не легче… Ваш мэр, он что, еще и мафиози?

— Дело у него здесь свое, крутое. Ему охрана нужна. Все знают, но молчат… И я тебе ничего не говорил, понял? — напрягся Артем.

— Говорил не говорил, но я и так понял, что ваш мэр не палкой груши околачивает… Криминальный мэр. Особняк у него, говоришь, крутой, тачки козырные, своя банда…

Артем неожиданно остановил машину, прижал ее к обочине. Повернулся к Роме.

— Слушай, брат, я, может, тебе сдуру лишнее сболтнул. Как-то не думал, что ты в меня своей ментовской хваткой вцепишься. Бона, глаза как разгорелись…

— Да ты что, Артем, белены объелся? Я не вцеплялся в тебя. Так, чисто из интереса про твоего Ныркова рассуждаю.

— Не знаю, ради какого там интереса. Но прошу тебя, Рома, не лезь в дела нашего мэра. Пусть он хоть чем занимается, нас с тобой это не должно колыхать. Ты вот сдуру возьмешь да свой нос не туда сунешь. А потом в столицу уедешь. А мы тут останемся. Я да матушка с отцом… Нам расхлебывать. А потом, у меня работа отличная. Не хочу терять ее из-за тебя. Да что там работа, без головы можно остаться…

Артем волновался так, будто посреди минного поля стоял.

— Да что ты волну поднимаешь, брат. Никуда я не собираюсь лезть, — успокоил его Рома. — Я отдыхать приехал. Понял? Отдыхать! И мне твой Нырков до одного места…

— Вот и договорились. На весь месяц забываешь, что ты мент.

— Ладно…

— А скучать тебе не придется. Ритка девчонка что надо…

— Да что ты ко мне пристал со своей Риткой? Не знаю я такую. И знать не хочу.

— Ага, это ты сейчас так говоришь…

Артем тронул машину с места, набрал скорость. Больше ни о часовне, ни о нечистой силе, ни о Ныркове ни слова. Впрочем, Роме и в самом деле криминальный мэр с его братвой был до лампочки.

Он в родные края отдыхать приехал!

1

Матвей Данилович Нырков любил лето. На юге — кошмар, нельзя шагу ступить, чтобы не взмокнуть от пота. А в Семиречье июль — красота. Блаженство. Тепло с легкой прохладой от рек, свежая зелень, аромат природы — душа сама в лес тянулась.

А ему как раз нужно было туда ехать. На два дня. Он глава города, должен прислушиваться к чаяниям народа. А в Семиречье сейчас что-то вроде паники. Люди боятся в тайгу ходить. Оборотни там завелись. Может, это и сказки, а может, и нет. Во всяком случае, он не выезжал в лес без охраны.

Три джипа уже стояли во дворе его трехэтажного дома. Пятерка бойцов-телохранителей из бригады Шамана. Все вооружены до зубов. Это в городе его пацаны могут разгуливать без «стволов» да в клубном прикиде. А тайга такой вольности не терпит. Поэтому сейчас они в удобном камуфляже, все под брониками, крупнокалиберные помповики в руках. А в головном и замыкающем джипе по пулемету. И гранатометы имеются. Люди думают, так он защищается от нечистой силы. Ну и пусть думают…

Все готово, можно отправляться. Но не так просто сделать это. Жена молодая на привязи его держит. Инга. Год назад он привез эту красавицу из самой Москвы. Фотомодель высшей пробы. Денег у него хоть задом ешь, любого столичного нувориша за пояс может заткнуть. Бабками швырялся. С Ингой познакомился. Сразу спортивный «Феррари» ей купил, квартиру четырехкомнатую играючи в подарок преподнес. Баба и ошалела. Влюбиться в него, может, и не влюбилась. Но в Семиречье ехать согласилась. На правах законной жены. С ума она его свела, сам ее под венец поволок. Теперь она его жена. И вместе с ним полноправная хозяйка этих мест.

Только не устраивает ее Семиречье. Скучно ей здесь. Не дом у них, а замок. Но и это не по ней. Ей обычную квартиру подавай, но чтобы в центре столицы. Свет, суета, пышные банкеты, крупные презентации — вот ее стихия.

Да и сам Матвей Данилыч совсем не прочь был сменить этот медвежий угол на цивилизованную Европу. В Москву его не тянуло. Это Россия. А отчизна его не прельщала.

— Ты уезжаешь, дорогой… — потянулась Инга.

В постели лежит, в одних тонюсеньких трусиках. Совершенной формы груди смотрят на него кнопочками сосков. И пальчиком она его к себе манит. Иди ко мне, мой дорогой…

Все хорошо в Инге. Одно плохо. Ненасытная она в постели. Где-то он слышал, что все фотомодели холодны как лед. Глупости. Инга жаркая, как огонь в адском костре. Ей всегда мало…

А Матвею Даниловичу уже за сорок. Он, конечно, еще в силе, с любой женщиной справится. Но только не с собственной женой.

— Уезжаю… — он устало смотрел на Ингу. И одевался. Час послеобеденной сексотерапии выжал из него все соки. А она снова зовет его к себе.

Он уезжал. И был рад, что побудет какое-то время вдалеке от нее. Хоть отдохнет.

Если брать народный лечебник, то у Инги диагноз — «бешенство матки». На «передок» слаба. Но на все у нее свое объяснение. «Я не хочу, чтобы ты мне изменял, дорогой!..» Так говорит она. Можно ей верить или нет, но после нее, это точно, Матвей Данилович никого не хотел. И ни разу не изменил ей. Хотя возможностей было предостаточно. Просто сил на других женщин у него не оставалось.

И он мог не бояться, что жена изменит ему. У Инги есть средства остудить свою плоть. У нее свой «секс-шоп» на дому. Любая позавидует ее коллекции. Каких только фаллоимитаторов у нее нет. И гелевые, и латексные, и какие-то киборги. Многоскоростные, разновибрирующие. Есть такие, которые только двумя руками и удержишь.

Черт-те что!.. Еще год назад Нырков и представить себе не мог, что его жена будет заниматься таким безобразием. Но лучше пусть уж удовлетворяет себя искусственным членом, чем ее будет трахать тот же садовник.

Впрочем, никаких садовников у них в доме нет. Вообще, ни одного мужчины. Только с полдюжины вооруженных бойцов по внешнему периметру охраны. Но им в дом путь заказан. А еще есть дворецкий. Но он кастрат.

— Надеюсь, ты не будешь мне изменять? — как о чем-то будничном, спросила она.

— С кем, с медведицами?

— Ах да, я совсем забыла, что женщин в лес возить не принято. Или это только для меня исключение?..

— Это исключение для всех, — очень серьезно сказал Матвей Данилович. — Ты же слышала, что в наших краях нечистая сила объявилась.

— Ну да, конечно. Мне так страшно… — саркастически улыбнулась она. — А тебе?

— Мне нет. Мы же едем без женщин. А научно доказано, что мужчин нечисть не трогает.

— Научно?.. Какой абсурд!

Нырков знал, что нечисть в местных лесах — это не совсем абсурд. Только нечистая сила угрожает всем. И мужчинам, и женщинам. Но перед женой об этом не распространялся.

Инга должна знать, где лежат их общие деньги. Но ее не должно волновать, как эти деньги в доме появляются.

Пашка Голиков совсем не изменился. Такой же щеголь и повеса, каким Рома знал его семь лет назад. Они с ним на местной дискотеке когда-то царствовали. Не в смысле, что всем морду могли набить — хотя и в этом за ними слабины не водилось. Их власть распространялась на девчонок. Они могли иметь любую. Так им тогда казалось. На самом деле, возможно, это было не совсем так. Но девственность Рома потерял еще в пятнадцать лет.

Только в прежние времена Пашка был безмятежен, в голове свистел ветер. А сейчас в глазах печать выстраданной мудрости. И взрослая печаль, которую он тщетно пытался спрятать за шутками, воспоминаниями о лихой молодости.

Время близилось к вечеру.

Сначала они сидели за столом всей семьей. Рома, мама, отец, Артем. Пашка подошел. Затем родители ушли куда-то по своим делам. В доме остались трое. Он, брат и Пашка. Разговор пошел за жизнь. Только дружбан не торопился рассказать о своем бизнесе, о котором Артем упоминал в прошедшем времени.

А Рома очень хотел об этом узнать. Слишком занятные вещи в родном городе происходили. То нечистая сила какая-то, то мэр с криминальной «бригадой» под рукой. И брат родной чуть из-за босса своего с ним не сцепился. Не лезь, дескать, не в свои дела…

Про Пашкину сестру разговор не заходил. Рома был этому только рад. Дело ограничилось тем, что в начале застолья мать несколько раз многозначительно посмотрела на Пашку. Мол, пусть он начинает. А тому, видно, было как-то все равно. Или даже не очень хотелось, чтобы его сестра выходила замуж за мента — не важно, что за столичного…

— У тебя, говорят, бизнес в Семиречье? — наконец спросил он у Пашки.

— Ну, мебелью в Новосибирске торговал. А теперь вот в родные края подался. Да в задницу попал…

— Не идет товар?

— Да нет, шел помаленьку. Только торговать запретили.

— Чего?

— Да того… Короче, это наши местные заморочки. Тебе лучше в это дело не влезать.

— Да ладно, Паша, не темни, — встрял в разговор Артем. — Скажи, что Нырков не разрешил… У нашего мэра, Рома, свой мебельный салон. А Паша для него конкурент.

— Да, Рома, было тут недоразумение. Теперь я с мебелью завязал.

— Рога этому мэру надо поотшибать, — заявил Рома. — Хочешь, лично займусь этим?

— А вот этого не надо! — разом запротестовали Пашка и Артем.

Боятся они своего мэра. Может, и правильно. Им по долгу службы с преступностью бороться не нужно. И жить хочется. Видно, этот Нырков достаточно серьезный человек, если его так боятся. Затерроризировал город. Мэр бандитский.

— Только не думай, Рома, я не на мели. Мы уже «развелись» с Нырковым. Он у меня весь товар выкупает. А я на гастрономию перехожу. Так что я не в обиде. И заступаться за меня не надо… Да и не по зубам тебе Нырков.

— Не по зубам, — подтвердил Артем.

— Ну его в баню, этого Ныркова!

— Вот за это и выпьем! — потянулся к бутылке Артем.

Ингу вовсе не волновало, как и на чем ее муж делает деньги. Знала она только, что их у него в избытке. Миллионы на счетах в заграничных банках.

Здесь, в России, у него какой-то подпольный бизнес — в этом она не сомневалась. Но не интересовалась, какой именно. Не хотела. Да и не могла. Все было задернуто плотной завесой секретности.

Семиречье… Надоела ей до чертиков эта таежная глухомань. Дома она взаперти целыми днями сидит, И вовсе не потому, что так уж этого хочет. Просто в этом занюханном Семиречье даже пойти некуда. Разве что в ресторан. Но идти туда с мужем — опять же тоска. А самой нельзя. Неинтересно, да и потом Матвей гундеть будет. А она не любит, когда он гундит.

И его самого не любит. Лишь терпит. Только потому, что у него денег завались, а через пару лет он обещал ее за границу увезти. Она в Париже жить хочет. И Матвей не против.

Чтобы в Париже жить, нужно язык французский учить. Вот Инга его и учит. По текстам в эротических журналах для женщин…

Она лежала на постели совершенно голая, ноги раздвинуты. Внутри шевелится латексная твердь. С ума сойти как хорошо… Осоловевший взгляд скользит по обнаженной фигуре красавца-мужчины. Инга представляла, что это его плоть взрывается внутри ее…

Как хорошо!..

Она потянулась за вторым вибратором. Но уже без особого желания. Надоело… И этого мускулистого качка больше созерцать не хочется. Не живой он, нет в нем дикой мужской силы, нет огня. И этот искусственный член… Дерьмо!

Инга освободилась от вибратора. Крепко сжала ноги, легла на бок. Мышцы сами сжали ее тело в судорожный комок.

Надоело! Надоело!..

— Люси! — крикнула она.

Распахнулась дверь, и в огромной спальне появилась симпатичная девушка лет двадцати. Жгучая брюнетка с раскосыми глазами.

— Люси! Я сейчас ухожу. Остаешься за меня…

— Как скажете, — пожала плечами горничная.

Матвей уехал в тайгу. Как будто в космос улетел. Хотя нет, даже из космоса можно позвонить домой. А из тайги нельзя. Или он просто не хочет этого делать, или в самом деле не может дотянуться до нее по сотовому телефону или по рации. В общем, еще ни разу он не позвонил ей, не спросил, что она делает без него. А это ей только на руку.

В тайгу муж выезжал не часто. Раз в месяц, но стабильно. А Инга с нетерпением ждала, когда он уедет.

Уже три раза она тайком выбиралась из дома. Люси оставляла за себя. Горничная забиралась в ее постель, накрывалась с головой. Если вдруг в комнату входила Даша-телохранитель, она видела спящую Ингу. Где Люси и чем она занимается — до этого ей дела не было.

Дом стоит на берегу реки в трех километрах от города. Вокруг лес, в двухстах метрах от железобетонной ограды начинается. Особняк охраняется. И собаками, и даже часовыми. Изнутри дом стерегут три женщины-телохранителя. Они всегда начеку. Невозможно выскользнуть из дома незаметно. Но так считают все, только не она и не Люси.

Муж Инги в здешних краях полный властелин. И ведет себя как феодал средневековый. Вот замок себе отгрохал. По всем законам того времени его строил. С подземным ходом. И по тем же законам убил тех, кто знал тайну этого хода. Нет, про убийство он Инге не говорил. Она сама догадалась.

Матвей только с ней добрый. И то лишь внешне. А внутри у него дьявол сидит. Для него человека убить — что окурок в форточку выбросить. Страшный он человек. Боится она его. Но запрет на измену нарушила. И сегодня нарушит его в очередной раз.

Ей так же невозможно отказаться от искушения, как Еве от запретного плода. Змей-искуситель сидит в ее лоне. И не дает ей покоя ни днем ни ночью.

О тайне подземного хода Матвей поведал только ей. И, кроме них двоих, никто больше не должен был знать. Но там, где знают двое, знает и свинья.

В смысле Люси.

Сегодня Инга снова воспользуется подземным ходом. И отправится в ночные дебри соседнего города. Она будет изменять мужу всю ночь напролет. А потом преспокойно вернется обратно. И никто ни о чем не узнает. На Люси надежда стопроцентная. Она не расскажет Матвею о ее ночных похождениях. И вовсе не потому, что Люси такая хорошая. Просто Матвей тут же избавится от нее. Ведь она знает про подземный ход. Инга нарочно открыла ей эту тайну. Чем намертво привязала к себе. Люси боится. И Матвей от нее никогда ничего не узнает…

Но он может узнать о ее изменах от кого-то другого… Инге стало страшно. Но сила соблазна была слишком велика. Она рискнула в очередной раз…

2

— Ладно, пацаны, с вами хорошо, а мне на работу надо. И без того засиделся я тут…

— В кабачок? — спросил Рома.

— А куда деваться? Там же без меня все остановится… Хотите, можете со мной пойти. Только учтите, за счет заведения кормить-поить не буду. Мне за это Нырков голову оторвет.

— Опять Нырков… — хмыкнул Рома. — Что-то я не пойму тебя, брат. Утром ты говорил, что мне к тебе в кабак нельзя. А сейчас зовешь… Ты не пьян, нет?..

— Да какое пьян?.. Просто Ныркова сегодня не будет. И братков его тоже.

— Чего так?

— А они сегодня уезжают.

— Куда?

— А черт его знает? Исчезает он, и все… А потом появляется. Денька через два… Ладно, забыли про Ныркова!.. Ну что, идем?

— Не, не хочу, — скривился Рома. — В твоем кабаке, я отсюда чую, Нырковым смердит.

— Не пойдем, — покачал головой Паша. — У нас с Ромой другие планы…

Рома удивленно посмотрел на своего однокашника. Про «другие планы» он слышал впервые.

— В Лесокаменск мы сейчас мотнем. Тут всего сотня километров. Зато там кабак не слабый. И дискотека рядом. До часу ночи работает. Все на мази. Толпа, правда, дикая. Но нам с Ромой к бойне не привыкать. Сдюжим, а, Рома?

— Да сдюжим… Только на чем поедем?

— Так у меня машина. Джип. Почти новый.

— Нормально… Но мы же выпили.

— А ты что, моралист?

— Я мент.

— Тем более. Машину ты и поведешь. Корочками, если что, махнешь…

— Ты что, Паша, думаешь, меня брат мент пугает? Я в аварию попасть боюсь, человека убить…

— Какая авария? Да нам по пути никто не попадется. Трасса пустая. Народ бедствует, машин здесь раз-два и обчелся. А пехом по дорогам никто не ходит. Боятся люди…

— Волков? Или оборотней?

— И тех и других.

— А мы не боимся?

— Нет.

— Ну тогда поехали…

Ничего страшного. Не так уж он и пьян, чтобы не справиться с управлением. Будет ехать осторожно — ничего не случится.

— Тогда встали… Сейчас за Риткой заедем. И вперед…

Паша поднялся со своего места и направился к выходу из комнаты.

— За кем? — не сразу понял Рома.

— Как за кем? За сестрой моей. Она сказала, чтобы без нее не уезжали. Говорит, насмерть обидится…

Ну вот, уже до Ритки дошли. А Рома думал, сия чаша минует его.

— А если я не хочу с ней ехать? Рома также поднялся. Но выходить из-за стола пока не собирался.

— Не хочешь — захочешь… Увидишь Ритку, сразу захочешь. Знаешь, какая она стала? Все Семиречье за ней писяется. А она все эти годы по тебе сохнет, — как будто о чем-то совершенно обыденном сказал Паша.

— Сохнет? По мне?

Час от часу не легче.

— Ну да…

— Вот влип…

— Дурак. Такую девчонку поискать. Красавица, умница, рукодельница и еще это… как его там… Во, поэтесса! Такие стихи пишет, закачаешься. Правда. Только все про тебя, идиота, пишет… Ладно, поехали, чего сопли жуешь?

Паша подошел к Роме, взял его за руку и повел к выходу. Тот покорно поплелся за ним.

Ритка… Стихи… Про него… Сохнет… Хоть стой, хоть падай!

— Эй, подожди! — опомнился он уже во дворе. — Я сейчас…

Рома вернулся в дом, зашел в свою комнату, достал из чемодана кожаную куртку — хоть и лето сейчас, но в этих краях ночи холодные. Сунул в карман удостоверение…

Рома и Паша шли к гаражу.

— Да ты не унывай, Рома, — подбадривал его Паша. — Ритка — девчонка хорошая. Она тебе понравится.

— Может, в другой раз?

— Да ты пойми, — выдвинул он последний и неотразимый аргумент, — я ведь женатый человек… Жена сейчас в Новосибирске, у родителей, но на следующей неделе здесь будет. А тут, блин, «доброжелателей» хоть отстреливай. Сразу вякнут, что я куда-то с тобой выезжал. А Ритка прикрытием будет. Мол, я тебя и ее знакомить возил…

— Ну ты и жук. Сестрой прикрываешься…

— Знал бы ты, какая у меня Юлька, так бы не говорил. Она же меня с дерьмом съест, если узнает, что мы с тобой вдвоем в Лесокаменск на ночь мотались.

— А сестра твоя? Она что, не поймет, что ты развратничать едешь?..

— Кто, Ритка? Она поймет. Она все поймет. Только никому ничего не скажет. Я же говорю, не девчонка — золото. Идеальная жена будет. Повезет кому-то…

С каждым упоминанием о Рите на дуще у Ромы становилось все неуютней. Ну не нужна ему никакая Рита!

Джип «Ранглер», небольшой внедорожник, смотрелся неплохо, солидно. Машина завелась с пол-оборота. Паша лихо выгнал ее из гаража. Уступил Роме водительское место.

Скоро они уже подъезжали к пятиэтажному дому, в котором жил Паша вместе с родителями.

Возле подъезда стояла девчонка лет семнадцати. Русые волосы, заплетенные в длинную тугую косу, замечательной красоты лицо, в глазах океан. А фигурке любая топ-модель позавидует. Фирменные джинсы плотно обтягивали длинные стройные ноги. Под белой кофточкой угадывались аппетитные грудки. Тонкая талия, красивые руки, величественная осанка. Никогда бы не поверил Рома, что в их Семиречье можно встретить такое чудо природы.

Он невольно залюбовался красавицей. И вдруг почувствовал, что мозги его сдвигаются набекрень. Неужели он влюбляется?.. Не должно этого быть, не должно. Не нужны ему серьезные чувства…

«Похоже, парень, ты попал!..»

— Эй, что с тобой? — с ехидной улыбкой глянул на него Паша.

— Ничего, — автоматически ответил Рома.

Он видел, как из подъезда вышла какая-то толстушка в цветастом платье и пуховой кофте, наброшенной на плечи. И кулек семечек в руке. Она остановилась возле прекрасной незнакомки.

— Давай выползай, я тебя с сестрой познакомлю, — сказал Паша.

— А где она? — беспомощно спросил Рома.

— Да вон стоит. Семечки лузгает…

— Эта которая толстая? — голос его прозвучал очень тихо.

— Да какая ж она толстая? Настоящая сибирская баба…

— Паша!

— Что?

— А не пошел бы ты…

— Куда?

— А далеко-далеко…

Красавица взяла у толстушки семечек, рассеянно ей улыбнулась. И направилась к джипу. Идет и смотрит себе под ноги. Походка какая-то неуверенная.

Паша молча вывалился из машины, но передняя справа дверца осталась распахнутой настежь. Девушка робко подошла к машине. Все так же молча Паша помог ей устроиться на переднем сиденье. Салон машины заполнила пьянящая смесь из легкого запаха духов и аромата свежего девичьего тела. Рома почувствовал слабость в руках. Волна очарования накрыла его с головой.

Паша забрался на заднее сиденье.

— Ну что, брат, знакомься. Рита. Моя сестра…

Девушка сидела не шелохнувшись. И невидяще смотрела вперед. Ее щеки пылали.

Рома тоже сидел как замороженный. Никогда бы не подумал он, что присутствие женщины может его парализовать.

Ему казалось, он попал в какой-то вакуум. Остановилось время, в голове застыли мысли, даже кровь перестала циркулировать по жилам.

— Э-эй, очнись! — похлопал его по плечу Паша. — Ты что, язык съел?..

Рома молчал. И Рита не могла произнести ни слова. Она тоже очень волновалась. И робела.

— Похоже, брат, машину ты вести не сможешь, — рассудил Паша. — Я поведу. И потянулся к ручке дверцы.

— Сиди, — одернул его Рома.

И завел двигатель. Сосредоточил внимание на дороге и стронул машину с места. Плавно набирая скорость, выехал со двора.

— Ритка, а ты чего молчишь? — обратился к сестре Паша. — Ну скажи хоть слово.

— Паша, отстань, пожалуйста…

Ее голосок звучал как волшебный колокольчик. Рома снова почувствовал слабость в руках. Пришлось приложить дополнительное усилие, чтобы удержать руль.

Уже темнело, когда они выехали из города.

— Вот, Рома, смотри, если интересно. Хоромы Ныркова…

Паша показал на роскошный трехэтажный дом. Метрах в двухстах от дороги, фасадом к ней. На взгорке. Бетонированная дорога к особняку. По обе стороны стройными рядами сосны тянутся. Лес прорежен, ветки метра на четыре от земли срублены. Система «антиснайпер». Вокруг дома высокий забор. А за ним наверняка охрана.

Неплохо устроился городской мэр. Интересно, зачем ему нужно было отправляться в тайгу?

Они проехали пару километров, когда послышался голос Паши:

— Эй, брат, ты что, заснул? Тормози!

Рома не заснул. Но как-то не обратил внимания на красотку, стоявшую у обочины. Рука ее поднята — машину останавливает.

Рома проехал метров на сто вперед, остановился, дал задний ход, поравнялся с красоткой. Паша пулей выскочил из машины, помог даме забраться на заднее сиденье. Звенящим голосом та рассыпалась в благодарностях. На Пашу нельзя было смотреть без зависти. Улыбка до ушей, в глазах восторг. И штаны, полные радости…

На случайную попутчицу Рома даже не взглянул. Она его абсолютно не волновала. Все мысли заняты Ритой.

3

Инге повезло.

Она беспрепятственно выбралась из дома, прошла несколько километров пешком по лесной тропе, затем вышла на шоссе. И тут же машина. Прыткий джип. А в нем два парня. Правда, тот, что за рулем, занят. С ним девчонка. Редкостная красавица. Чудо природы. Сибирский самородок.

Зато второй, который помог ей забраться в машину, очень даже ничего. Высокий, плечистый симпатяга. И голос приятный. Комплиментами ее осыпал. Инга аж сомлела от удовольствия. Не зря говорят, что женщина любит ушами.

— Не знал, что в наших лесах обитают волшебные феи, — рассыпался перед ней Павел.

— И я одна из них? — Инга наградила его обворожительной улыбкой.

— А разве нет?.. Прошу вас, не разочаровывайте меня!

— Да, я лесная фея, — Инга не стала его разочаровывать. — И волшебная…

«Только палочки волшебной не хватает!.. Вибратор не в счет…»

— А говорят, в наших лесах нечистая сила водится. Полная ерунда! — заявил Павел. — Когда есть такие прекрасные феи, никакая нечисть не заведется…

Нечистая сила — это по части Матвея. Инга могла бы сказать, что она жена Ныркова. Но это было бы глупо. Она уже положила глаз на парня. А ее муж — мэр и мафиози. Его имя испугает того. И тогда все пропало.

Инга до жути хотела этого парнишу. Аж зубы сводило. Хорошо, что внутри ее беззвучно работал вибратор. Иначе бы она просто не выдержала и сожрала бы его прямо здесь, в машине.

Как хотелось, чтобы тот перестал болтать. Неужели он не понимает, что от него требуется?

Инга обволокла его жарким взглядом, томно вздохнула, провела рукой себя по груди. Видела, как загорелись его глаза. Но рукам воли он не давал. Только языком продолжал чесать.

Трепло!

Зато молчал парень за рулем. И девчонка впереди не издала ни звука. Они не смотрели друг на друга. Но между ними, казалось, пролегла невидимая нить. Влюбленные голубки…

Только больно уж стесняются друг друга эти голубки. Голову боятся в сторону повернуть. А чтобы назад посмотреть, и разговора быть не может.

Так ведь это огромный плюс!

У Инги иссякло терпение. Вибратор только стимулировал желание.

— А почему у вас нет музыки? — спросила она. Павел вмиг заткнулся.

— Рома, а правда, почему аппарат молчит?

Он потянулся вперед, достал магнитолу, вставил в нее кассету.

Инга сгорала от желания. И без всякого стеснения положила руку ему на спину и плавно скользнула вниз по ягодицам. Его тело напряглось. И наверняка пришла в движение самая важная часть его тела.

Инга проверила это сразу, едва зазвучало бойкое «техно». Павел вернулся на место, и она тут же положила руку на гульфик его брюк. И точно, там вулкан, готовый к извержению.

Она убрала руку, повернулась к Павлу лицом и его самого развернула на себя.

— Ты готов? — прошептала она.

— Готов! — выдавил он.

И резким движением притянул ее к себе. Инга тоже не зевала. Ловким движением освободила его черенок и начала тереть его ладонями. Так первобытные люди добывали из палки огонь…

До Лесокаменска они добрались за три часа. Можно было и быстрей. Но Рома старался не гнать. А потом дорога не очень. То яма, то кочка…

Машину трясло на ухабах. Но кому-то это было только на руку… Рома сразу понял, что началось на заднем сиденье, когда включилась музыка. Он готов был придушить и Пашу, и его самку-попутчицу. Ничего не стеснялись. Только что не стонали. Зато пружины и кожа на сиденье скрипели. И музыка не могла заглушить этого шума.

Рита старательно делала вид, будто ничего не замечает. И всю дорогу просидела в одном положении. Ноги вместе, руки на коленках, взгляд устремлен вперед. Ни на градус влево. На Рому ни разу и не посмотрела.

Зато он уже оправился от потрясения. И нет-нет да бросал на нее взгляды. Все откровенней любовался ею.

О Веронике, своей соседке по купе, он даже и не думал.

Шум сзади перестал будоражить слух только после того, как они въехали в город. И воцарилась тишина. Лишь чиркнула зажигалка, и до Ромы донесся запах дорогого табака.

Странно, сам он ни разу не закурил. Ему казалась кощунственной даже мысль окутать Риту табачным дымом. Настолько чиста и нежна была эта девочка.

Время — половина двенадцатого ночи. Поздно уже. Но, казалось, вечер только начинался. Лишь бы кабак не закрылся. Или ночной клуб — так называл Паша комплекс из ресторана и дискотеки,

Рома бывал в ночных клубах. В Битове эти заведения соответствовали западному уровню. А в Лесокаменске…

Невзрачное двухэтажное здание. Простая деревянная дверь, на входе никого. Заходи кто хочешь На первом этаже дискотека громыхает. На втором — кабак. Обшарпанный холл, неуютный зал, с десяток пластмассовых столиков без всяких скатертей. В углу что-то вроде бара. Какой-то парень с помятым лицом бутылки вертит. И две девки в коротких юбках на стойке висят. И мужик небритый рядом с ними, что-то им объясняет.

За столиками сплошь и рядом мужики. Рожи кирпичом, глаза мутные, челюсти жвачки перетирают. Лишь кое-где виднеются женские лица. Взгляды прибиты к сцене в другом углу зала. На ней вокруг шеста крутится какая-то худосочная девка Жалкий намек на стриптиз. Мужики лениво рассматривают ее и жуют, жуют. Да «Приму» без фильтра тянут. На столиках только пиво и водка. Закусь, наверное, тут только по большим праздникам заказывают.

На стене огромный плакат «У нас не курят!». Только «не» перечеркнуто красной помадой. И правильно. А то какое-то несоответствие. В зале хоть топор вешай — так накурено.

— Да уж, да уж, — покачал головой Рома.

Впрочем, он не был расстроен. Рядом с ним стояла Рита и держала его под руку. Ему казалось, сейчас он взлетит — так легко было на душе.

— Да ладно, сойдет, — махнул рукой Паша.

Ему все равно было, какой кабак. Лишь бы припасть. Вымотался бедняга, пока до города добрался. Видок у него такой, будто его целое стадо чертей всю ночь по аду гоняло. Он стоял рядом со своей подругой и обнимал ее за талию. Или нет, он бесцеремонно тискал ее за задницу. А та этого будто и не замечала.

Зато она не отрывала откровенно блядского взгляда от Ромы.

— А вы видели лучшие рестораны? — спросила она.

— Конечно. Видели бы вы рестораны у нас в Битове…

— В Битове?! — Она произнесла это слово, как ревностный мусульманин произносит «Мекка». И мечтательно закатила глаза.

— А вы там были?

— Конечно! Я ведь сама из Москвы. А Битово — это крутая ночная тусовка.

— Для избранных…

— Да, для избранных… Знали бы вы, в каких кругах я вращалась… А вы из Битова?

— Да, я там живу. И работаю.

— Кем?

— Оперуполномоченным уголовного розыска.

— Тогда «ой»!

— А чего мы стоим?.. — спросил Рома. — Вон столик освободился.

— Учтите, я пью только мартини, — закапризничала красотка.

А Паша рад стараться. С деловым видом достал из кармана несколько сторублевых купюр и направился к стойке бара. И правильно сделал. Судя по всему, официантами здесь и не пахло.

Рома провел дам к столику. Достал из кармана платок, протер замусоленную столешницу. А еще протер кресло, на которое должна была сесть Рита. Но не стал трогать место, куда собиралась опуститься развратная попутчица. А та очень хотела, чтобы он позаботился о ней. Но Рома не собирался ей угождать.

Самую натуральную шлюху подцепил Паша. Шатенка, стрижка каре, на красивом лице грамотный макияж, одета стильно. Короткая кожаная юбочка, стройные ноги. Под дорогой шелковой блузкой нет лифчика. Под ней самым бессовестным образом угадываются роскошные груди. На сочных губах блудливая улыбка. Но на них уже тень недовольства.

Рома сел, спрятал платок, а красотка продолжала стоять. В ее глазах уже злость. Как же, не угодили ей.

Рита мгновенно почувствовала холод между ними. И по-своему, по-женски, выправила ситуацию. Она достала из сумочки свой платок. И протерла два других кресла. Для Паши и для ее подружки.

Только после этого красотка села. И метнула на Рому испепеляющий взгляд. Будто он вдруг превратился в ее смертельного врага.

Но Рома не поверил в ее ненависть. Не может женщина воспылать этим чувством из-за такой мелочи. Кресло ей не протерли, всего-то…

— Вы тут посидите, а я сейчас…

Рома встал и направился к Паше. Тот уже загрузил поднос бутылками и одноразовыми стаканчиками. Мартини, водка и пиво в банках. Для Риты коктейль. Стеклянный бокал, соломинка, лимон — все как положено.

— А закусить?

— А мы что, сюда есть пришли? — вроде как удивился Паша.

Все понятно, сэкономить решил. Рома пришел ему на помощь. Заплатил за фирменные блюда — оказывается, такие здесь имелись. Обещали подать блюда через час.

— Ну как тебе моя Инка? — спросил Паша. Инга для конспирации назвалась Инной.

— Не знаю, как мне, но тебе она явно по вкусу, — усмехнулся Рома. — Чуть до смерти ее не затрахал…

— Да ты что, это она меня чуть не затрахала! Матка у нее бешеная. Знаешь, что у нее под юбкой было?

— Прокладки меня не интересуют.

— Какие прокладки? У нее там вибратор был. Внутри. С пультом дистанционного управления…

— Озабоченная…

— Да не то слово…

Паша еще хотел что-то сказать, но они уже подошли к своему столику. Он принялся сгружать с подноса напитки. Рита ему помогала. Инна же сидела как королева.

За столом Рома старался не смотреть в ее сторону. Та отвечала ему тем же. Будто не замечала его.

Зато для Риты существовал только он, Рома.

Он попивал пивко, она потягивала коктейль. Рома сам не понял, как вдруг его ладонь легла ей на руку. Рита не встрепенулась, не отодвинулась.

— Никогда бы не поверил, что ты и есть та десятилетняя пигалица, — первым заговорил Рома. — Которую я видел семь лет назад…

— А больше вы меня не видели? — тихо спросила она.

— Только давай без «вы»…

— Давайте… Давай… Так вы меня не видели?.. Не видел?..

— Нет.

— А я тебя, Роман, последний раз два года назад видела. Когда ты в отпуск приезжал. Паша тогда в Челябинске был, ты поэтому к нам не заходил. Но я тебя видела, когда ты в кино ходил.

— Чего же не подошла?

— Неудобно было, — засмущалась она. — И вообще…

— Что вообще?

— Ничего, — Рита потупила взгляд. — Ничего…

Откуда-то вдруг возник яйцеголовый жлоб в спортивных штанах и малиновом пиджаке — офигенное сочетание. Стоит возле столика, пошатывается. Взгляд стеклянный, челюсти в режиме жерновов работают, жвачку на муку перемалывают. Пятерней пудовый кулак потирает.

— Чего тебе? — Рома едва взглянул на него.

— Потанцевать хочу, — ходуном заходил тот.

— Со мной, что ли? — усмехнулся Рома.

— Я с пидерами не танцую! — нагло заявил жлоб. И загоготал. — А с твоей девкой потанцую. У тебя все равно на нее не стоит…

Он протянул свою клешню к Рите. Но коснуться ее не успел. Рома перехватил руку и сделал ему больно. На изгиб кисть взял. Вежливо и с улыбкой.

— Слушай, а я тебя узнал, Стикс!

И в самом деле. Это был тот хам, который хотел научить Веронику есть мороженое. Вот, значит, куда браток с ним в одном поезде ехал. В Лесокаменск.

— А-а, это ты! — прохрипел браток. — Я еще до тебя доберусь, козляра!

— Э-э, брат, да ты уже приехал…

Жлоб сначала скривился от боли. Затем взревел. А Рома сунул ему два пальца за щеку и как на поводке вывел его на середину зала. Остановился и сбил с ног на пол молниеносной подсечкой. Даже в грохоте музыки было слышно, как хам стукнулся головой о дощатый пол.

— Ну вот и потанцевал мужик, — спокойно сказал Рома, усаживаясь на место.

— Лихо ты его! — Паша показал кулак с выставленным вверх большим пальцем.

— Фирма веников не вяжет…

Рома вовремя заметил опасность. Он резко отъехал назад вместе с креслом. Мало того, и Риту с собой уволок. Благо, точка опоры была и силы в руках не занимать.

Нахал пер на них, словно бык. Голову вперед, руки под себя, корпус наклонен вперед. Только таран этот пробил пустоту. И понесся дальше. С ускорением, которое ему придал Рома. Ногой по заднице.

Жлоб пронесся вперед и врезался в соседний столик. И получил за это по ушам. В самом прямом смысле. Какой-то здоровяк схватил его за шиворот, согнул в бараний рог и сжал шею ногами. И хлоп раскрытыми ладонями по ушам.

Но если бы на этом все и закончилось…

Откуда-то взялись еще два бритоголовых крепыша. Дружки повергнутого хама. Оба в кожанках. И у одного, и у другого агрессивность через край плещет.

Рома не стал ждать, когда они подберутся к нему, и первым выступил вперед. За ним двинулся и Паша. Друг его никогда не числился в робком десятке.

Каждому досталось по крепышу. Рома справился со своим в два счета. Ловко нырнул ему под руку. Захват, бросок. Прием самбо. Не по-спортивному противник на пол опустился, не без вреда для здоровья. Головку слегка повредил. Проблемы с вестибулярным аппаратом. Никак бедняга подняться не может, все набок заваливается.

А Рома уже переключился на второго крепыша. Паша ему с одной стороны трендюлей навешал, а он с другой. Сбили с ног, а потом добивающий кулаком в голову. Приклеили к полу.

И повернулись к своим женщинам. А возле их столика куча мала. Стихийная драка началась, не поймешь, кто кого мутузит. Рита вовремя отскочила в сторону. Зато Инна оказалась в эпицентре свары.

Паша метнулся к ней и вытащил из разгоряченной толпы. Поволок к выходу. Рома уводил Риту.

Вчетвером они уместились в джипе. Рома рванул с места в карьер и на полной скорости помчался к выезду из города. Надо же, в таком захолустье влип в историю…

Рита сидела на переднем сиденье и с восторгом смотрела на Рому.

— А-а, видала, сеструха, как мы со столичной милицией работаем! — затарахтел Паша. — Раз, два и в дамки. Всех завалили…

— Всех завалили, — протянула Инна. — А мне досталось. Шишка под глазом. Синяк будет…

— Ничего, до свадьбы заживет…

— Какая свадьба? Я замужем.

— От мужа может достаться, — усмехнулся Рома.

— В том-то и дело. Что я ему скажу? — Она едва не билась в истерике.

— Ничего, что-нибудь придумаем! — сказал Паша. И уже едва слышно, исключительно для ее ушей:

— Ну иди ко мне. Я тебя утешу… Утешение Инна приняла с радостью. Снова за спиной у Ромы послышались шорохи да скрипы.

1

Инга готова была ползать перед Люси на коленях. Лишь бы выручила ее из беды.

— Да пойми ты, сто тысяч долларов на дороге не валяются…

Люси беспомощно молчала. Она не хотела помогать ей. Но сто тысяч долларов для нее сумасшедшие деньги. Как отказаться от них?

— Хорошо, — наконец согласилась она. — Сто тысяч. И еще столько же сверху…

— Ну вот и умница…

Инга могла бы отдать ей все деньги, которые были в доме.

Надо же, как ей не повезло. В кабаке в глаз получила.

Павел ее утешил. Всю дорогу до Семиречья они снова на заднем сиденье куролесили. А потом высадили его сестру и мента, двух влюбленных голубков. На лавочке возле ее дома оставили их ворковать. А сами в темный лес. И в джипе остаток ночи провели. До самого утра трахались.

А потом он ее домой подвез. К пятиэтажке на краю города. К первой попавшейся. Мол, там она и живет. Только оттуда глухими улочками она за город вышла, лесом пошла, к тайному лазу подобралась. И подземным ходом в свою комнату. Выгнала Люси из теплой постели.

Целых два часа не пользовалась она вибратором. Одних воспоминаний о бурной ночи хватило. Павел на славу постарался. Настоящий мужик… А друг его — полный кретин.

Инга для этого мента — пустое место. А она очень не любила, когда ее игнорируют. И не удивительно, что этого Рому она возненавидела.

Он во всем виноват. Во всем, что с ней случилось. Надо было сначала вывести ее из зала, а потом уже драться. Тогда бы не было у нее этого позорного фингала.

А он есть. И приходится выкручиваться. Завтра Матвей возвращается. Увидит синяк под глазом, начнутся вопросы. Кто, что да где?.. Сказать, что ударилась об умывальник в ванной, — глупо. Матвей не мальчик, не поверит.

Но можно свалить все на Люси. Сказать, что поругалась с ней. И та в расстроенных чувствах ударила свою хозяйку. Отсюда и фингал.

Только Люси боится принимать на себя вину. С потрохами ведь Матвей сожрет ее. Но двести тысяч сумма нешуточная.

— В общем и валю все на тебя, — заключила Инга.

И облегченно вздохнула.

— А можно, меня уже здесь не будет? — жалко спросила Люси.

— Как это не будет?

— Я заберу деньги и куда-нибудь уеду…

— Куда?

— К бабушке, в Саратовскую область, например… А мужу скажите, что я ударила вас, а затем украла деньги… Я ведь знаю, где они лежат. А ключ от сейфа у вас выкрала. Могло же так быть?

— Могло, — нахмурилась Инга.

Это не так уж хорошо, когда прислуга знает, как можно обворовать своих хозяев. Забрать у них полмиллиона долларов, отложенные на мелкие расходы.

— Эй, пацан, тормозни!

Грубо его окрикнули, без должного почтения. Как будто он школьник, а не старший лейтенант милиции. И не важно, что на отдыхе.

Рома обернулся. И увидел троицу. Дворовые пацаны. Одному лет восемнадцать. Высокий, крупной комплекции. Другой среднего роста, коренастый. Нос перебит. Боксер, видно. Третий вообще сопляк, первому в пупок дышит.

— Это Витька. А это Димка, — зашептала Рита. — А этого, который мелкий, я не знаю…

Он провожал ее домой. Из кино возвращались, с самого позднего сеанса. Как братик с сестричкой на местах для поцелуев просидели. Самое большее, он руку ее в своих ладонях немного подержал. Ну разве мог он когда-нибудь подумать, что из него выйдет такой вот пай-мальчик.

Хорошая из них пара. Пай-мальчик и пай-девочка. Рита — девчонка красивая. Такие обычно капризными бывают, привередливыми. А она, видно, в строгости выросла, неизбалованная. Или от природы такая. Умная девчонка, начитанная, говорит красиво, стихи пишет. Но тихоня и скромница.

Прав Пашка. О такой жене только мечтать. И чего греха таить, мечтает Рома. Нужна ему Рита. И отбить ее никто у него не сможет.

Вон, ухажеры ее доморощенные пожаловали. Кулаки у ребятишек чешутся.

— Друзья детства? — усмехнулся Рома.

— Да, наверное… — кивнула Рита. — Рома, только ты их сильно не бей.

— А кто сказал, что я их бить буду?.. Я что, на Бармалея похож?

— Нет, на Бармалея ты не похож, — нежно улыбнулась Рита и легонько коснулась его руки. Ему стало приятно-приятно.

— Тот, который самый высокий, как его зовут?

— Я же говорю, Витька. Он с пятого класса за мной увивается…

— Нахал!

Рома направился к недорослям.

— Привет, Витек! — с залихватским видом поздоровался он с неудачливым ухажером. — Не узнаешь?

Витя зло смотрел на него. Но в то же время в его взгляде появилась растерянность. Ошеломил его Рома. Своей широкой улыбкой сбил с толку.

— Не узнаю, — его глаза забегали.

— Да это ж я, Рома Лозовой!.. Ну привет, братуха! Сколько лет, сколько зим…

И Рома протянул ему «краба». Будто друга детства встретил. А ведь видел этого Витю впервые. И по годам он ему в друзья не подходил. Слишком молод.

Витя неуверенно пожал руку. И его дружки тоже поприветствовали Рому.

— Дела у тебя как, а, Витек?

— Да ничего, — как бычок на веревочке, пошел у него в поводу этот увалень. — Только вот проблемы кое-какие…

— Какие проблемы, Витек?

— Ты моя проблема…

Бычок смоляной бочок. Брыкается.

— Витя, я тебя что-то не пойму. Тебе что, не нравится, что я мент?..

— Ты?! Мент?! — вылупился на него Витя.

— Ну да, — для убедительности Рома достал свои корочки и показал их в развернутом виде. — Вот, оперуполномоченный уголовного розыска, старший лейтенант Лозовой…

— Уголовного розыска?! — На Витю жалко было смотреть. — А-а, ну тогда ладно… Тогда мы пошли. Пойдем мы, а-а?..

Рома даже пожалел этого паренька. Надо же, так ненавязчиво закошмарил его. Зато драки избежал.

Недоросли исчезли, как будто земля их поглотила. Рома вернулся к Рите.

— Ну вот, а ты говорила, драться…

— Ты у меня самый лучший, — мило и застенчиво улыбнулась она.

— Куда завтра пойдем? — спросил Рома. — Может, в ресторан?

— Нет. Лучше в кино…

— В кино так в кино. Тогда до завтра.

— До завтра!

Рита привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. И бегом в свой подъезд.

Нырков просто поверить не мог. Какая-то сука посмела поднять руку на его жену. На его Ингу! И все из-за того, что та обругала ее. А обругала за дело. Какого хрена эта тварь полезла в карман ее халата, когда Инга купалась?

— Зачем она туда полезла? — спросил Матвей.

— Не знаю, — пожала плечами Инга.

Фингал под глазом уродовал ее лицо. Но для Ныркова она по-прежнему оставалась самой красивой и желанной женщиной в мире. Две ночи без нее — это ужасно. Им уже давно пора в постели барахтаться, но ему, увы, сейчас не до этого.

— Ключ от сейфа у меня там был… Но ключ не пропал.

— От сейфа ключ?

— Да.

— А ты смотрела, все ли там на месте?..

— Нет, — испуганно ответила Инга.

А из сейфа наверняка что-нибудь пропало… Дура! Дура у него жена…

Своим собственным ключом он открыл домашний сейф. Пересчитал деньги. Вместо пятидесяти банковских упаковок только тридцать. Двести тысяч долларов исчезли.

— Тварь! — процедил он сквозь зубы.

— Кто?

— Где эта гадина Люси?

— Я не знаю. Она ударила меня вчера утром. Я упала. Пока без сознания была, она убежала. И больше я ее не видела…

— Почему Даша ничего не знает?

— Я не хотела ей показываться с синяком. Шум бы поднялся, суета, весь дом бы сюда сбежался… Я ведь женщина, Матвей, у меня натура нежная. А тут синяк свой всем показывать…

Инга всхлипнула, закрыла лицо ладонями и заплакала.

— Да, да, правильно сделала, что никому ничего не сказала. А деньги — это дело наживное…

Нырков успокоил жену, поднялся и вышел из ее апартаментов. Закрылся в своем кабинете и вызвал к себе Чусова, своего ближайшего советника и помощника во всех делах. Невысокого роста, некрасивое рябое лицо, лысая голова, потухший взгляд. Но Матвей Данилович не променял бы его на сотню качков-головорезов.

При своем, мягко говоря, неатлетическом сложении Чусов обладал недюжинной физической силой. И голова у него золотая. Неординарное умение ориентироваться в любой ситуации, ценнейшая способность предугадывать развитие событий и превосходная память. Но вся его ценность даже не в этом. Преданней человека, чем Чусов, у Ныркова не было и никогда не будет. Его советник голову на плаху положит, но своего шефа не сдаст. Ни при каких обстоятельствах. Матвей Данилович был уверен в этом, как в том, что на смену весне приходит лето.

Чусов молча вошел в кабинет и так же молча сел на указанное место.

— Мне нужна Люси. Горничная моей жены… Эта гадина обокрала меня на двести тысяч долларов.

Чусов молчал. Терпеливо ждал, когда выговорится хозяин. Ценнейшее качество в человеке.

— Где она сейчас, я не знаю. Нужно навести о ней самые подробные справки, узнать, где она может быть… В общем, самое позднее послезавтра она должна быть у меня.

— Все будет сделано, — кивнул Чусов.

Он никогда не говорил «постараюсь», «если получится»… Никаких «если». Сказано — сделано, и никаких проблем…

О лучшем помощнике Нырков и мечтать не мог.

Рома шагал по центральной улице Семиречья. Купил роскошный букет роз. И сейчас шел к Рите. Выспался за весь день, на реку сходил, в ледяной воде ополоснулся. И, бодрый, довольный, шагал на свидание.

В кино они с Ритой пойдут. На тот же фильм, который вчера смотрели. Впрочем, Рома даже и не помнил, про что этот фильм. Это в первый раз они как братик с сестричкой сидели. А вчера целовались. Невинно. Зато долго и всерьез. Не забыть ему вкус Ритиных губ. До сих пор его пьянит одно лишь воспоминание.

— И куда же мы такие красивые и с цветами? — неожиданно услышал он знакомый голос.

Рома застыл как вкопанный. Повернул голову вправо. И в дверях гастронома увидел Веронику.

Он помнил ее в спортивном костюме, а затем в поношенных джинсах и старенькой майке. Косметики не было и в помине. Но и тогда она произвела на него сильнейшее впечатление. А сейчас…

Сейчас она была при полном параде. Короткое облегающее платье — в нем она выглядела сногсшибательно. На лебединой шее красивое ожерелье под жемчуг. Волосы собраны вверх, крупные золотые сережки подчеркивают благородство красивого лица. И глаза — он утопал в них.

Против этой искусительницы невозможно было устоять. Кошмар!

— Так куда же мы идем? — ее голос завораживал.

— Да так, просто…

Рома совсем забыл о Рите. Он снова до жути возжелал Веронику. И все прежние обиды прочь…

— Просто? И с цветами? — усмехнулась Вероника. — Занятно…

— А цветы тебе. Вот! — он протянул букет ей.

— Спасибо! — она искренне обрадовалась цветам.

И Рома тоже был рад, что угодил ей.

— А куда мы сейчас пойдем? — спросила Вероника.

Как будто они куда-то с ней собирались идти… А ведь это мысль! Им обязательно нужно куда-нибудь сходить. Желательно туда, где есть возможность прилечь…

А Вероника явно чего-то хочет. В глазах намек.

— И вообще, куда можно пойти в этой глуши?

— В «Семиречье», — сказал Рома.

— А мы разве не в Семиречье?

— Нет, «Семиречье» — это ресторан такой. У меня там брат заправляет…

А у брата есть комната, где можно делать это…

Только он помнил, что Артем не больно-то хотел видеть его там. Но сейчас ему было все равно. Он очень хотел Веронику. И ни о чем другом думать не мог.

— Ты приглашаешь?

— Разумеется…

В ресторане Роме понравилось. Это раньше он затрапезным был. А сейчас его капитально отремонтировали, по дизайну и богатству интерьера он не уступал лучшим битовским кабакам. Видно, уйму денег вбухал сюда мэр города Только оправдано ли это? Окупятся ли вложения?.. Или этому нуворишу просто некуда девать деньги?

Артем появился сразу, едва Рома и Вероника заняли свободный столик.

— Какие люди! — натянуто улыбнулся он.

И с долей осуждения во взгляде посмотрел на Рому. И тем же взглядом демонстративно обвел зал.

За соседними столиками сидели братки. Те самые, о которых говорил Артем. Охрана Ныркова. Только самого Ныркова и в помине нет.

Крепкие ребята, чувствуется сила в них. Глаза холодные, взгляды скользкие. Одеты цивильно. Кто в строгом костюме, кто в малиновом пиджаке, кто просто в шелковой рубахе. Аккуратные прически, гладкие лица. Кто просто в мужской компании пришел расслабиться. Кто даму с собой привел. Выпивают, закусывают. Вроде ничего необычного. Но Рома интуитивно чувствовал волны опасности, исходящие от этой братии.

Может, не зря Артем отваживал его от сего злачного места?..

— Что будем заказывать? — спросил Артем. И посмотрел на Рому. «Раз уж пришел, сиди. Но если что, сам будешь виноват…»

— А ты и заказы принимаешь?

— Ну, ради родного брата не грех и в «халдеях» походить…

— Может, с нами посидишь?

— Нет, дела у меня… А потом, не могу мешать.

Он широко улыбнулся Веронике. И с едва заметным недовольством посмотрел на Рому. Как же так, почему он с этой киской, когда у него есть Рита?

От стыда Рома готов был провалиться сквозь землю. Получается, он предал Риту.

— Ну так что будем заказывать?

— Сейчас… — Вероника беззаботно потянулась к меню.

И принялась его изучать.

Роме же было абсолютно все равно, что есть и пить. Его раздирали два противоречивых чувства. Любовь к Рите и сумасшедшая тяга к Веронике. Он не находил себе места.

Вероника сделала заказ. Артем исчез. А она достала из сумочки тонкую дамскую сигарету. Рома потянулся к ней с зажигалкой.

Как-то не думал он, что она курит. В поезде на остановках и в тамбуре она этим явно не страдала. А тут… Может, она курит в такой вот обстановке, за бокалом вина?..

Вероника не смотрела на Рому. Несколько надменным взглядом она обозревала зал. Будто кого-то выискивала в толпе. А потом ее взгляд остановился. Затянулся поволокой, засахарился.

Рома как бы случайно проследил за ее взглядом. Вероника смотрела на красавца шатена с синими глазами. Из братков парень, из бандитской элиты, которой окружил себя Нырков. И этот бандюк тоже смотрел на Веронику. С явным интересом. Нравится она ему. Еще бы не нравилась…

Появилась миловидная официантка в свежем накрахмаленном передничке. Она сгрузила с подноса заказ, а к нему еще прилагалась и хрустальная ваза. В нее она поставила букет роз, который предназначался одной, а достался другой…

Вероника почти не притронулась к еде. Так, чуть-чуть ковырнула вилкой в тарелке с крабовым салатом. И вспорхнула со своего места, когда к столику подошел Артем.

— Извините, а где у вас туалет? — спросила она у него.

Тот объяснил. Вероника исчезла. И сразу же из-за соседнего столика поднялся и шатен. Рома заерзал в своем кресле. Артем присел рядом, закурил.

— Попал ты, братец, — сказал он.

— В смысле?..

— Сам Шаман на твою киску глаз положил.

— Шаман? Что за фрукт?

— А «бригадир» Ныркова… Наблюдал я, как твоя киска и он в переглядки играют. Думаешь, случайно она в сортир слиняла? Ее сейчас на выходе Шаман подцепит. Запали они друг на друга, без микроскопа видно… Ты в пролете, брат!

Складывалось впечатление, будто Артем рад этому.

— Так что возвращайся к своей Рите, мой тебе совет…

— Да, к Рите, — как будто опомнился Рома. — Рита лучше всех…

— Ну вот и ладушки… Честное слово, брат, хочу на твоей свадьбе погулять. А эта лярва, — это он про Веронику, — помяни мое слово, полное дерьмо… А вот и они, голубчики, — осуждающе покачал головой Артем.

Рома обернулся и увидел Веронику. Она шла рядом с Шаманом. А потом устроилась за его столиком. И мило так ему улыбается. На Рому ноль внимания. Сука!

Она снова издевалась над ним.

— Пойду я, брат, — убито протянул Рома.

Еще не поздно. Можно прийти к Рите, извиниться за опоздание. И просто погулять по городу. Мысли развеять… Пожалуй, так он и поступит.

Рома встал из-за стола, вырвал из вазы цветы и швырнул их на пол. И, не глядя на Веронику, направился к выходу из ресторана.

Да пошла она в задницу, эта лярва!

2

Люся не поехала к бабушке в Саратовскую область. А прямым ходом отправилась к своему давнему другу, к Леве Зимородкину.

Год назад из них была пара не разлей вода. Потом они поссорились. Она во всем виновата. На дискотеке в медленном танце чересчур плотно прижалась к одному парню. Левка вскипел. С тех пор она его больше не видела.

Зато она знала, где он обитает. К своему родному брату Лева уехал. Далеко. Аж во Владивосток…

Она взяла билет в один конец. Она разыщет Леву, помирится с ним. И вместе с ним уедет куда-нибудь далеко-далеко, еще дальше, чем Владивосток. Они поженятся. Она ведь богатая невеста, с приданым в двести тысяч долларов.

Никакой Нырков ее не найдет…

Уже вторые сутки поезд мчит ее в восточном направлении. Спальный вагон, два места в купе. Она и какой-то тихонький старичок. Тишь да благодать. Ни он ее не трогает, ни она его. Так и доедут до самого Владивостока…

В купе вломились два крепких парня в джинсах и легких лайковых куртках, бесцеремонно и неожиданно. Люся не сразу поняла, что случилось.

— Здравствуй, девочка, — сказал один, подсаживаясь к ней.

— Это купе двухместное, — запротестовал старичок.

Он ничего не понял. А до нее уже дошло. Эти крутые парни прибыли по ее душу. Они не поедут с ней, они увезут ее с собой.

— Не угадал, папаша, — широко улыбнулся один крепыш. — Это купе одноместное… Сейчас мы увезем нашу красавицу, а ты останешься один… Собирай вещи, родимая!

Люся не стала возражать. И покорно собрала вещи. А затем так же покорно пошла за крепышами, когда поезд остановился на какой-то станции. Не сопротивлялась она, когда ее усадили в машину, а затем повезли на военный аэродром. А там ее ждал самолет. Белый с синими полосами. Такой она видела в американских фильмах про красивую жизнь.

Только радости от этой красоты она не испытывала. Она знала, куда понесет ее этот самолет. К Ныркову. Перед ним придется держать ответ. И она ответит. Расскажет ему все, все, все… Только так она может спасти свою жизнь…

Нырков редко называл свое жилище домом. Для него он был замком. Замок местного барона. Ведь он полновластный хозяин на этой земле. И все у него должно быть, как у вельможных особ прошлых веков.

А какой замок обходится без подземелья, где держат под стражей и пытают преступников? Такая темница у него была. В подвале дома. Вернее, замка.

Сейчас он вошел в зал пыток. Небольшое помещение, стены обложены сухим диким камнем, в углу пылает камин. Кресло посреди комнаты, с обручами, зажимами, стальными колючками. Возле огня что-то вроде кушетки, на столе целый набор пыточных инструментов. Иглы, крючья, штыри, клещи. Под потолком веревки, крюки. От одного только вида этой камеры становится страшно. Всем страшно, только не ему. Он любил наблюдать, как мучаются пленники.

В былые времена врагов у него хватало. Многих пришлось прижать к ногтю. Или под себя подмять, или физически уничтожить. Бизнес, которым он занимался, исключал всякую жалость.

Сейчас все спокойно. Никто не пытается выгнать его с насиженных мест. Бизнес поставлен на поток. Деньги без всяких проблем стекаются на его счета в заграничных банках.

Но остаются всякие уроды, которые не мешают ему жить, но бесят своей глупостью. Люси, служанка Инги, одна из них. И она достойна наказания.

Люси подвесили к потолку. Пока только за руки. Во рту кляп, чтобы не орала. В глазах боль, страдание. Но это никого не волнует. Возле нее Чирик, палач. И Чусов. На обычном табурете сидит. На пленницу смотрит, холодным, равнодушным взглядом.

С появлением Ныркова Чусов встал, пододвинул ему табуретку. Хозяин присел. Велел вынуть кляп изо рта Люси.

— Ну, что скажешь, девочка? — Он впился в нее змеиным взглядом.

Тело девушки конвульсивно задергалось.

— Я ни в чем не виновата! — Она с мольбой посмотрела на Ныркова.

— Очень хорошо. Избила мою жену, украла двести тысяч долларов, а говорит — не виноватая…

— Не била я Ингу! Не била… Она сама…

— Ну вот, она сама… Чирик!

Доморощенный палач знал, что ему делать. Он подошел к Люси сзади и разорвал ей платье. Затем взял кнут и несколько раз стегнул ее по голой спине.

— Не нада-а! — завизжала та.

— Ну как это не надо. Надо! Жену мою изувечила, деньги украла… Чирик!

На этот раз палач взял со столика остро заточенный прут и положил его на раскаленную решетку над огнем.

— Инга меня подговорила. Ее кто-то другой ударил, не я! — стонала Люси.

— И кто же мог ее ударить? — усмехнулся Нырков.

— Не знаю… В Лесокаменске она была. В ресторане. Там ее побили… А кто, не знаю…

— Где была?

— В Лесокаменске… Она туда всегда ездит, когда вы в командировке…

— Чирик!

Палач снял с решетки раскаленный прут. Только он не так понял хозяина.

— Положи штырь на место. И слиняй отсюда!

Вслед за ним из комнаты вышел и Чусов. Его Нырков не прогонял, но тот сам понял, что его присутствие вовсе не обязательно.

Нырков и Люси остались одни.

— Ну, так где же была моя жена?

— Я же говорю, в Лесокаменске, в ночном клубе. Это у нее называется за мужчиной охотиться… А я за нее оставалась. Ложусь в постель, накрываюсь с головой и сплю. А Даша заходит, видит меня в постели. И думает, что это Инга… А Инга в это время колобродит…

— Ты хоть думай, что говоришь, тварь! — вскипел Нырков.

Его бесила не Люси. А ее слова. Похоже, она говорила правду.

— Не вру я! Все так было на самом деле… Да вы у нее сами спросите!

— Спрошу… А как она выходила из дому? Как? Почему никто не видел, как она выходила…

— Не знаю!

— А кто знает?

— Она знает!

Инга знает. И Матвей Данилович знает… Идиот! Он же сам показал ей, как пользоваться подземным ходом. И она это проделывала без него не раз. Вот почему ее никто не замечал?

Но эту тайну знают только он и она. А вдруг и эта Люси в курсе?

Черная волна ярости накрыла его с головой.

Нырков поднялся со своего места, приблизился к камину, снял с огня прут, подошел к Люси.

— Не надо! — рыдала она.

Только он и не думал щадить ее.

— Про подземный ход знаешь? — спросил он.

— Нет! Не знаю. Нет… А-а!!!

Раскаленное острие впилось ей в плечо.

— Так знаешь?

— Нет…

— Говори, если жить хочешь… Знаешь?

В этот раз Нырков вонзил прут ей между ног. Дикий рев сотряс помещение. Но тот только усмехнулся.

— Ну так что?

— Знаю, — сдалась Люси. — Мне Инга все рассказала… Она сказала, что вы меня убьете…

— А я всегда говорил, что моя жена умница…

Нырков демонически улыбнулся и с силой вогнал штырь ей в живот. А затем сел на место. Он наблюдал, как корчится в смертных муках Люси, как умирает она у него на глазах. Он получал точно такое же удовольствие, как римский патриций, глядя, как рубят мечами друг друга бойцы-гладиаторы…

Инга стояла перед зеркалом. Рассматривала свой синяк под глазом.

Опухоль уже сошла, осталась только желтеющая синева. Но на люди показываться еще рано.

Она провела Матвея. Заставила его поверить в виновность Люси. А ведь мужа трудно назвать идиотом…

Дверь в комнату беззвучно въехала в стену. На пороге появился Матвей. В руке бутылка шампанского, в другой два бокала. Хорошее начало. Так обычно он начинал любовную игру.

— Я хочу тебя! — без всяких прелюдий сообщил он.

Внутри Инги сначала что-то сжалось, а затем развернулось, жарко, жарко…

Матвей поставил шампанское на столик, ловко сорвал пробку, наполнил два бокала. Один подал ей. Она взяла. Второй поднес к губам. И вдруг выплеснул его содержимое ей в лицо.

Инга отступила назад и с ужасом уставилась на мужа.

Шампанское в лицо можно было воспринять как садомазохистскую игру. Они с Матвеем иногда проделывали такие штучки. Но сейчас явно был не тот случай. Его лицо закаменело, в глазах сатанинский огонь.

— Я хочу тебя!.. — жестко высек он. — Я хочу тебя убить!!!

— За что? — в ужасе спросила Инга и отступила в самый угол комнаты.

— За то, что ты изменяла мне…

— Это неправда!

— Расскажи это своим гребарям!

— Матвей!..

— Заткнись, тварь!.. Мне твоя сучка служанка все рассказала…

— Люси?.. Но она же…

— Запомни, дура, еще никто не смог от меня уйти… И твоя Люси не ушла. Двести тысяч долларов уже на месте.

— А Люси?

— А твою Люси уже закопали… Кстати, там еще одна яма осталась. Для тебя…

— Матвей, не надо!..

От страха Инга опустилась на корточки, закрыла голову руками, сжалась в комок.

Матвей подошел к ней. Опустился рядом. Его рука коснулась ее волос. Она думала, что он схватит ее, как последнюю тварь, начнет таскать по полу. Но этого не случилось. Его рука просто погладила ее по голове.

— Скажи мне, что ты не хотела мне изменять, — его голос звучал мягко, просительно.

— Не хотела…

Она нашла в себе силы посмотреть ему в лицо. И ей стало еще страшней. Она видела перед собой холодные глаза убийцы.

— Почему же ты тогда ушла из дома?

— Я не изменяла тебе, Матвей…

— А как же Люси?.. Значит, она врала?

— Нет… Я действительно была с мужчиной…

— А говоришь, не изменяла. Тварь!

— Меня изнасиловали! — Инга разрыдалась неожиданно даже для себя.

— Кто?

— Я ушла из дома. Просто по лесу погулять хотела. А тут какой-то парень. Затащил меня в кусты и изнасиловал…

— Кто такой?

— Я не знаю…

— А если хорошо подумать?

— Ну откуда я знаю?..

Матвей не успокоится, пока не накажет ее насильника. Так почему бы не вложить ему карты в руки. Он убил Люси. Убьет и того московского мента Убьет и успокоится. А Ингу только крепче любить будет…

— Хотя нет, я вспомнила…

— Говори!

— Он пригрозил мне. Сказал, что из милиции…

— Врешь! Ни один местный мент не посмел бы тебя тронуть!

— А он не местный. Говорит, из Москвы в отпуск приехал… Сказал, что, если я в милицию заявлю, он по-любому выкрутится. А вот мне худо будет…

— Мразь!

— Дорогой, именно это я ему и сказала! За это и получила…

Инга показала на свой синяк.

— Зарою гада! — сжал кулаки Матвей. И с укором посмотрел на Ингу. — Почему мне сразу об этом не сказала?

Лед в его глазах дал трещину.

— Я боялась… Я боялась причинить тебе боль… Конечно, мне жаль было двести тысяч долларов. Но гораздо больше мне было жаль тебя, дорогой. Вот видишь, как ты сейчас страдаешь. Я не хотела допустить этого…

— Страдаю, — кивнул Матвей. — Я очень страдаю. Но перестану страдать, когда доберусь до этого ублюдка… Мент, говоришь… Из Москвы… В отпуске… Ладно, найдем…

Матвей смотрел куда-то вдаль. Его взгляд мутнел, наливался кровью.

Вероника сразу поняла, что Игорь не простой смертный. Так оно и оказалось. Он верховодил местной братвой. Он не говорил ей об этом прямо, но дал понять. А в ресторане действительно были крепко накачанные ребята. При всей их внешней респектабельности от них за версту тянуло криминалом.

Игорь подкараулил ее на выходе из туалета. Осыпал комплиментами. Чего греха таить, именно этого она от него и ожидала. Поэтому и не стала возражать, когда он предложил присоединиться к его компании.

Весь вечер она провела за его столиком. А Рому пустила побоку. Впрочем, тот не стал устраивать сцен. В порыве гнева бросил цветы на пол и гордо удалился. На нее даже не взглянул.

Игорь оказался приятным собеседником. А потом из кожи вон лез, чтобы произвести на нее хорошее впечатление. И произвел.

Только она не сдала свои бастионы, когда на крутом джипе он увозил ее из ресторана. Он предлагал отправиться к нему домой. Но она вежливо отказалась. Чем только раззадорила его. Всему свое время — призрачно намекнула она ему.

А время это наступило сегодня. Вторая их встреча. Снова вечер в ресторане. А затем его джип «Ланд-крузер».

— Может, поедем ко мне домой? — осторожно спросил он.

— А может, не надо? — В ней уже не было вчерашней твердости.

— Да ладно тебе, Вероника. Я ж узнал про тебя все…

— А что именно? — невольно насторожилась Вероника.

— Я не знаю, каким умом ты до этого дошла. Но ты не на своем месте… Я думал, ты какая-то актриса или, по меньшей мере, фотомодель. А ты, блин, по крышам лазишь, как какая-то дура…

— Я не дура, Игорь. Я альпинистка.

— Да понимаю я, что альпинистка. Только зачем тебе эта часовня сдалась?.. Я же знаю, где ты работаешь, в каких условиях живешь. Палатки, кухня армейская…

— А нам там весело… У нас своя артель. Кровельщики, каменщики, маляры, штукатуры. Песни под гитару у костра…

— Ага, весело, песни у костра, — в голосе Игоря звучал сарказм. — Было б весело, ты бы в кабак не пришла.

— А меня, между прочим, туда парень пригласил.

— Этот, который мент?

— А откуда ты знаешь, что Рома мент? — удивилась Вероника.

— Так я же тебе говорил, у меня здесь все схвачено. Муха мимо не пролетит. А твоего… гм… парня я влет раскусил. Думаешь, не интересно знать, у кого я тебя отбил?..

— Да вообще-то ты меня не отбивал. Рома всего лишь друг. Случайный попутчик. Мы с ним вместе из Москвы сюда ехали…

— Да мне без разницы… Главное, заглох мент, не лезет ко мне.

— Ну куда уж ему против тебя…

— Вот и я о том же! — Игорь гордо выпятил грудь

— Вези меня в нашу артель, — не очень уверенно попросила Вероника.

— Не-а, не повезу, — помотал головой Игорь.

— Почему?

— А потому, что ты там больше не работаешь.

— Это еще почему?

— А потому… Сколько тебе за шабашку платят?

— Разве это важно?

— Важно… Ты получишь в три раза больше. Но работать не будешь. Со мной жить станешь. Это твоей работой будет…

— Какой ты быстрый!

— Вероника, да ты посмотри на себя, — начал заводиться Игорь. — Ты же королева. Королева красоты. Тебе ж цены нет. А ты по часовне как чокнутая ползаешь…

— Святое дело делаем. Нечистую силу отгоняем.

— Туфта все это. Нет никакой нечистой силы.

— Как это нет? — захлопала глазами Вероника.

— Ну, в смысле, есть, — замялся Игорь. — Есть нечистая сила… Вот поэтому я тебя к часовне не повезу. А вдруг на нечистую силу нарвемся?

— Ну вчера же не нарвались…

— А раз на раз не приходится.

— Тогда куда ж нам ехать?

— Как куда?! Ко мне!.. Я один живу. Дом у меня свой. Отличный дом. Тебе понравится. Поехали, а?

— Хорошо, только спать по разным комнатам будем.

— Ну, это как получится…

А получилось так, как того хотел Игорь.

Он привез ее к себе домой. Неплохой дом. Одноэтажный, но квадратов двести общей площади. Много комнат, три спальни. Но им хватило и одной комнаты.

Сначала они пили шампанское, затем она отправилась в душ. А за ней туда шмыгнул и он. Пристроился сзади.

Веронике не очень приятно было его прикосновение. Но и гнать его от себя она не могла.

После недолгой ласки под тугими струями воды он вошел в нее. Она внушила себе, что ей это чертовски приятно…

Всю ночь Нырков ласкал податливое тело молодой жены. А утром, после двух часов сна, он был в своем кабинете. Крепчайший кофе, термоядерная сигара, и он полон сил и энергии.

Он вызвал к себе Чусова и Шамана. Те не заставили себя ждать.

У Шамана был помятый вид.

— Что случилось, Игорек? Кто тебя обидел?..

— Да девка одна, Матвей Данилович, — довольный собой, улыбнулся «бригадир». — Сильная девка, лучше не бывает…

— Девки до добра не доводят. Особенно те, которые самые лучшие. Дело у меня к вам…

Чусов и Шаман замерли в почтительном молчании.

— Мент у нас в городе один объявился. Из столицы. Кто такой, не знаю. Но козел конкретный. Сегодня же он должен быть в подвале… Шаман, скажи пацанам своим, чтобы раствор приготовили.

— Какие проблемы…

— А ты, Чус, найди мне этого мента… Ты, Шаман, тоже подключайся. Чус, он и без тебя справится. Но с тобой дело быстрей пойдет.

— Не пойдет, — сказал Шаман. — Дело уже пришло. Знаю я этого мента. Где живет, знаю… Кстати, Артем Лозовой — брательник его родный…

— Плевать на Артема, шавка он… Сюда этого мента… Да живо!

Нырков даже и мысли не мог допустить, что какой-то мент сможет уйти от него.

3

Рома совсем забыл Веронику. А зачем ему эта сучка, которая только и может, что издеваться над ним?

Он больше не хотел ее. Осталась только жгучая обида. За что она его так оскорбляет? Взяла да на глазах у него ушла к какому-то бандюку.

Не нужна ему Вероника. У него Рита есть.

Только Рита не очень довольна им. После той встречи с Вероникой, когда его так гнусно отшили, он к Рите отправился. Задержался, мол. А она: «Не ври! Я все видела…»

Оказывается, она видела, как он с Вероникой в ресторан шел. Семиречье — городок маленький, здесь все на виду.

И все-таки он смог оправдаться. Сказал, что это лишь дружеская встреча была. Поверила она ему или нет, но дуться перестала.

С того дня Рома решил проводить с Ритой все дни напролет. Сегодня они собирались на рыбалку. Ее отец в рыбколхозе работал. Лодку обещал. Но без сетей. Сетями ловить нельзя. Да они им и не нужны. Обыкновенных удочек хватит.

Важен ведь не результат, а процесс. Рому вдохновляла сама мысль провести весь день на реке в одной лодке с Ритой.

Артем оставил ему свою «Ниву». И удочки у него в гараже есть.

Рома плотно позавтракал, приготовил удочки, загрузил их в машину, накопал червей. Надел старые джинсы, брезентовку поверх клетчатой рубахи, впрыгнул в резиновые сапоги. Рыбак к рыбалке готов! Осталось только заехать за рыбачкой — и вперед, на реку.

Он выгнал машину из гаража, съехал со двора и по дороге остановился возле центрального магазина. Консервов надо было купить, колбаски копченой, сыра, хлебом запастись. Пепси для Риты, пивка для себя. Не с пустыми же руками на природу выезжать.

Из магазина он вышел с полным пакетом. Направился к машине. Открыл дверцу. Но за руль сесть не успел. Непонятно откуда перед ним появился крепко сбитый молодчик в спортивном костюме. Кажется, он его в кабаке у Артема видел. Только тогда тот в клубном прикиде был.

— Эй, под, у тебя шнурок развязался! — хищно сощурился крепыш.

Только на такую дешевку Рому не поймать.

— Их сначала погладить надо, шнурки эти. — Он даже не подумал опускать голову. Все внимание на молодчика. — А потом уже завязывать…

— Умный, да?

Браток резко подался вперед. Хотел ударить Рому. Но тот ловко нырнул под его руку и сделал захват. А вот дальше он ничего не помнит. Что-то тяжелое опустилось ему на голову сзади. Казалось, его подхватила какая-то чудовищная карусель, сознание всасывал в себя черный водоворот…

Рита ждала Рому возле своего подъезда. Он должен заехать за ней и забрать с собой на реку. На природу, только они и никого вокруг.

От одной этой мысли Рите хотелось петь. А еще в голову стихи полезли.

Она уже давно пишет стихи. Не то чтобы очень хорошие. Любой критик их в пух и в прах разгромит. От чистого сердца они идут. И от большой любви.

Как два года назад Рому увидела, так голову и потеряла. Он и раньше ей нравился. Симпатичный, обаятельный. Друг брата. Но не более того. До тех пор, пока не влюбилась. Стихи ему посвящала, сохла по нему. И дальше бы страдала, если бы не Паша. Свел их, подружил. Спасибо ему огромное за это!

Теперь они вместе с Ромой. И будут всегда вместе. Она свято в это верила…

— Чего ждешь, Ритка? У моря погоды? Она не заметила, как к ней подъехали на велосипедах Витька с Димкой.

— Да нет, мента она своего ждет, — съязвил последний.

— Рома не мент, он милиционер… И вообще, шли бы вы отсюда…

— А чего, ментом своим пугать будешь? — невесело усмехнулся Витька.

Нравится ему Рита, и ничего тут не поделаешь. Но не будет она с ним. И он это понимает. А потому злится. А вообще он парень хороший…

— А вы меня что, бить будете? — с вызовом спросила она.

— Да нет, что ты! — смутился Димка.

— Не дождешься ты своего кавалера, — мрачно изрек Витька.

— Что ты сказал?! — Рита почувствовала слабость в ногах.

— Замели твоего дружка. По голове настучали и увезли…

— Ты врешь!

— Я?! Я не вру. Своими глазами видели, да, Димон?

— Ну да, кавалер твой к машине подходил, а тут двое. Один в драку полез, а твой его раз и на прием. Круто… Только второй со спины зашел. Хоп его по башке арматуриной, тот и обмяк. В «Ниву» его загрузили и повезли…

— Куда?

— Ну, я так думаю, к Шаману.

— К какому Шаману?

— Ты чо, не знаешь, кто такой Шаман?.. Под ним вся братва… И кавалера твоего его братки вырубили. Во, зуб даю!

Только Витькин зуб Риту не интересовал. Она думала, как помочь Роме, как выручить его из беды.

Рома ничего не понимал. Где он? Что с ним?

Пришел в себя, открыл глаза. А вокруг сплошная темень. Он не лежал и не стоял — сидел. В каком-то жестком кресле. И ни рукой не пошевелить, ни ногой. Как будто в тисках его зажали.

Голова раскалывалась от боли. Крепко его по башке огрели. Подло ударили, со спины. Он хорошо помнил, что с ним случилось. Братки, шнурки, удар исподтишка…

И он уже начал догадываться, зачем он нужен местной братве. Все из-за Вероники. Ведь она с ним была, когда Шаман на нее глаз положил. Она к нему сама ушла. Подло ушла, без объяснений. Но все же…

А может, он нужен браткам по другой причине? Ведь советовал ему Артем не ходить к нему в кабак. Не очень хорошие парни там тусуются… Не послушался…

Свет вспыхнул неожиданно, больно резанул по глазам. Рома зажмурился, а когда глаза привыкли к свету, огляделся.

Каземат какой-то. Будто в подземелье древнего замка попал. В камеру пыток. Цепи, веревки, иглы, клещи… Мистификация какая-то…

Сначала появился мужичок. Балахон странный на нем, колпак клоунский до самого подбородка натянут, прорези для глаз, носа и рта… Стоп! Да это же палач. Бутафорский или самый настоящий?

Рома хотел бы сказать ему пару ласковых. Да только рот его был заклеен скотчем. Скотч. Примета современности…

Палач молча прошел мимо него, подошел к камину, начал разводить огонь.

А затем появился еще один «гость».

Высокий грузный мужчина. Как груша соком, так он истекал важностью. Строгий двубортный косном на нем, галстук. Представительный тип. Морда вальяжная!

За ним нарисовались двое. Один лысый. Взгляд сумрачный, лицо серое. Второй — тот самый Шаман, о котором ему Артем рассказывал.

Шаман, «бригадир», под ним вся охрана Ныркова ходит… Но сейчас Шаман на вторых ролях. Значит, этот вальяжный хмырь и есть тот самый Нырков.

А ему-то что от Ромы нужно?

Может, хочет узнать, зачем он в город прибыл. Не верит, что отдыхать приехал. Какой-то подвох учуял. О собственной безопасности печется…

Палач подошел к Роме, сорвал с его рта полоску скотча. Рома сморщился от боли. Вместе с куском кожи ленту снял.

— Ну что, мент, доигрался? — усаживаясь на табурет, спросил Нырков.

В глазах злость и жажда мести. Только за что мстить?..

— Слушай, а кто ты такой? — грубостью на грубость ответил Рома. — Ты чего тут о себе удумал?..

Ответил ему Шаман. Он подошел к Роме и с размаху съездил его по лицу. Раскрытой ладонью, со всей силы. Знает, что не получит по морде в ответ. Куражится, сволочь…

— Кто я такой, спрашиваешь? — криво усмехнулся Нырков. — Хозяин тайги я, доволен?..

— А этот? — Рома показал взглядом на Шамана. — Начальник Чукотки, что ли?

Нырков не ответил. Зато Шаман снова дал о себе знать. Вновь Рома получил по лицу. На этот раз кулаком. Он физически ощущал, как под глазом набухает шишка.

Фингал будет… Как у Инны… Рома и сам не понял, почему он вспомнил про эту самку с большими сиськами…

Нырков сделал знак. И вся его свита исчезла из каземата. И палач испарился. Он с ним остался один на один. Только Рома при всем желании ничего не смог с ним поделать Слишком крепко держало его в своих объятиях кресло для пыток,

— Больно? — с издевкой спросил Нырков. Рома промолчал.

— Больно… Фингал под глазом будет… К чему он об этом?

— Точно так ты мою жену ударил?

— Кого?! — непонимающе уставился на него Рома.

— Жену мою… Помнишь красивую шатенку, которую ты в кусты затащил?

— Я не понимаю, о чем разговор?.. Какая шатенка?

— Ее зовут Инга… Только тебе было все равно, как ее зовут. Лишь бы свой болт потешить… Кстати, тебе его сейчас отрежут.

— Какой болт?

— Тот, который между ногами у мужиков.

— А вам не кажется, что вы несете какую-то чушь?.. Никого я в кусты не затаскивал, никого не насиловал…

— Да неужели?..

Нырков явно не верил ему. И хищно улыбался. Его глаза горели сатанинским огнем.

Или у него крыша едет, или он не за того его принимает?

Он подал знак, и в помещении появился палач.

— Отрежь ему болт! — велел Нырков.

— Э-э, — запротестовал Рома. — Так нельзя!.. Вы меня с кем-то путаете!..

Только «хозяин тайги» не слышал его. Он встал со своего места, повернулся к Роме спиной и медленно направился к выходу.

— Постойте! Давайте поговорим… Я все объясню!

Рому охватил ужас.

А Нырков не обращал на него никакого внимания. Он преспокойно вышел из камеры пыток. Оставил его наедине с палачом.

— Да ты не бойся! — пробубнил тот. — Тебе не будет больно…

В руке у него появился шприц.

— Сейчас мы тебе наркоз введем…

— Какой наркоз?!. Ты только подумай, как же я буду без этого?.. Я ведь жениться собираюсь!

— Не, свадьбу придется отменить…

Палач бесцеремонно вогнал ему в плечо иглу. Прямо через брезентовку.

— И без этого ты недолго будешь мучиться…

— Почему? — уже сонно спросил Рома. Сознание накрывало облаком сна.

— А потому, что кончат тебя потом, — откуда-то издалека донесся до него голос палача. — И в бетон закатают. А может, живьем забетонируют. Тут уж как хозяин скажет…

Палач еще что-то говорил. Но Рома его уже не слышал.

— Рита, тебе чего? — спросила Юля.

Глаза заспанные, зевок во весь рот. Юля — жена Паши. Вчера из Новосибирска приехала. Непонятно, чем они всю ночь занимались, но утром встать не могут.

— Мне Пашка нужен! — Рита решительно отодвинула в сторону Юлю и прошла в комнату.

Брат спал под легким одеялом. И это одеяло полетело на пол. Рита заблаговременно отвернулась — не видела, голый Паша или нет.

— Ритка, ты что, сдурела? — взревел брат.

— Паша, Рому похитили, — сказала Рита.

— Чего?!

— Рому похитили. Среди дня напали на него, сунули в машину и увезли… Витька соседский говорит, что это Шаман…

— Шаман?.. А-а, есть такой… Да повернись ты, я не голый!

Рита повернулась. И увидела, как напряжено лицо брата.

— Паша, что-то делать надо…

— Надо!

Он соскочил с постели и лихорадочно начал одеваться. Оделся и пулей метнулся из комнаты. Рита за ним.

— Куда ты?

— Да к Артему надо, братану Роминому… Он что-нибудь придумает…

— А где он сейчас?

— Не знаю. Может, в кабаке своем. Хотя утро еще…

Паша вышел из квартиры и запрыгал вниз через ступени.

— А нету на работе, домой заскочим. Найдем, короче… А-а, бляха!

Спешка ни к чему хорошему не приводит. И Паша наглядно доказал это на себе. Он вывихнул ногу. И очень сильно. Боль скрутила его в бараний рог, из глаз брызнули слезы.

— Паша, ты самый лучший! Потерпи, пожалуйста…

— Да я-то потерплю… Короче, дуй к Артему сама. Ресторан «Семиречье», он там за распорядителя… Найдешь…

Рита бросилась бегом в «Семиречье». До ресторана было недалеко.

И Артема Лозового она нашла. Он только что приехал на работу и пил крепкий кофе в своем кабинете.

— Какие люди! — обрадовался он.

И поднялся из-за стола. Своей крупной фигурой заслонил портрет за спиной.

В советские времена на этом месте висел бы портрет Ленина или Горбачева. Сейчас место портрету Ельцина. Но на стене за спиной Артема маячило в рамке цветное фото мэра города господина Ныркова. В принципе, ничего удивительного. Но с ним рядом стояла какая-то дама. Что-то вроде семейной фотографии. Совсем сдурел Артем. Нашел что на стену вешать…

— Рома в беду попал! — с ходу выпалила Рита.

— Что, на машине врезался в кого-то? — забеспокоился Артем.

Ведь Рома на его машине на рыбалку ехать собирался.

— Нет, его похитили… Среди бела дня. Ударили чем-то по голове, в машину запихнули и увезли…

— Кто?

— Люди говорят, это дело рук Шамана.

— Точно? — напрягся Артем.

— Точно… — Рита не мучилась сомнениями.

— Та-ак! — озабоченно протянул Артем и медленно опустился в кресло.

Взгляду открылось фото за его спиной. И Рита смогла рассмотреть даму.

— Это она! — ткнула она в нее пальцем.

— Кто она? — обернулся Артем.

— Инна!

— Не Инна, а Инга… Жена Ныркова… Это я их на память щелкнул. Лучшее фото в моей жизни…

— Инга, говоришь. Но нам она назвалась Инной!.. Значит, обманула…

— Кому это нам?

Рита набрала в легкие побольше воздуха и едва ли не на одном дыхании выложила историю поездки в Лесокаменск.

— Значит, гульнула эта сучка… — сделал вывод Артем. — Матвей Данилович по делам, а она на блядки… А был с ней твой брат… Жаль, не знал он, с кем связался… Впрочем, это все не то… Поехали?

Он встал.

— Куда?

— К Ныркову. К кому же еще…

Артем одолжил машину у своего бармена и на всех парах вместе с Ритой помчался в мэрию. Там сказали, что Нырков сегодня приболел и найти его можно только дома.

До загородного особняка Ныркова они добрались быстро. Проблемы начались, когда они подъехали к воротам. Из будки контрольно-пропускного пункта вышли два охранника в камуфляже и бронежилетах. Один подошел к машине, другой направил на нее какую-то трубу. Очень похожа на тубус для чертежей.

— Мне нужен Матвей Данилович, — сказал Артем.

— Кто такой? — грубо спросил его охранник.

— Директор-распорядитель ресторана «Семиречье».

Он протянул ему свой паспорт.

— Артем Лозовой. Да Матвей Данилович меня хорошо знает.

— Проверим…

Охранник забрал паспорт и ушел. А второй продолжал держать машину под прицелом «тубуса».

— Страшно? — спросил Риту Артем.

— Что страшно? — не поняла она.

— На трубу смотришь…

— Да никак не пойму, зачем он на нас ее навел… Может, это кинокамера?

— Почти угадала, — усмехнулся Артем. — Кинокамера. Только кино одноразовое. Если снимет нас, дубля уже не будет. Гранатомет это…

— Гранатомет? — Теперь Рите стало страшно. Только боялась она зря. Минут через пятнадцать появился охранник, протянул Артему паспорт.

— Все в порядке. Оставляй машину и проходи.

Артем прошел через проходную. Рита осталась в машине одна. Из гранатомета в нее больше не целились.

Через полчаса появился Артем. Был он мрачнее тучи.

— Пошли, тебя Матвей Данилович зовет, — буркнул он.

Вместе с ним Рита прошла в дом. Но прежде чем попасть в кабинет к мэру, ей пришлось пообщаться с рослой блондинкой в кожаных шортах и майке.

Мускулистые руки, мускулистые ноги, волосы в конский хвост забраны. Эта «амазонка» молча обыскала Риту. Ничего не нашла.

Нырков принял ее в каминном зале. Артема туда не впустил. Рита осталась с ним наедине.

Он сидел в глубоком кожаном кресле, рядом стеклянный столик на колесиках, на нем стакан апельсинового сока. И больше ничего.

Этот холеный мужчина встретил ее холодно. Кивком головы предложил сесть на диван. Но постепенно его каменное лицо начало оживать. Похоже, Рита произвела на него впечатление.

— Значит, ты подруга Романа Лозового? — после тягучей паузы спросил Нырков.

— Да.

— Твой брат говорит, что ты знаешь мою жену…

— Ну, если ваша Инга и есть та Инна, — в смущении проговорила Рита.

Нырков продолжал рассматривать ее. Взгляд его теплел.

— Значит, вы подобрали ее на трассе и отвезли в Лесокаменск…

— Я не думала, что это ваша жена.

— Не важно, что ты думала. Значит, в ночном клубе была драка…

— Да.

— И моей жене досталось…

— Да.

— А кто занимался с ней любовью?

— Я не понимаю…

— С кем она была? С кем… гм… дружила?

— Ни с кем.

— Не надо лгать, моя девочка. Артем Лозовой говорит, что с Ингой был твой брат.

— Но я не знаю, было между ними что-то или нет.

— Вот и хорошо, что не знаешь… А Роман, он тоже был с Ингой?

— Ну как вы можете! — зарделась Рита. — Рома был со мной. А между Ингой и им пробежала черная кошка.

— Почему?

— Не знаю. Невзлюбили они друг друга. Знаете, так иногда бывает. Безотчетная антипатия…

— Безотчетная антипатия… А с тобой, Маргарита, оказывается, интересно поговорить, — краешком губ улыбнулся Нырков.

— Матвей Данилович, я не знаю, можете ли вы мне помочь! — Рита вскинула на него взгляд, полный мольбы. — Но, пожалуйста, хотя бы попробуйте спасти Романа… Вы же мэр города, вы можете повлиять на Шамана…

— На Шамана? — как будто удивился Нырков. — А кто это такой?

— Я не знаю… Но говорят, он в городе главный мафиози.

— Кто говорит?

— Мальчишки с нашего двора.

— А-а, мальчишки… Хорошо, я попытаюсь выяснить, кто у нас тут главный мафиози… А с чего ты взяла, что это он похитил твоего Романа?

— Люди видели. Городок у нас ведь небольшой, все друг друга знают.

— Да, городок у нас небольшой… Хорошо, девочка моя, я попытаюсь тебе чем-нибудь помочь.

— Я вам буду очень благодарна! — расцвела Рита.

— А благодарность твоя мне очень нужна, — расцвел и Нырков. Взгляд его наполнился медом. — Ты очень красивая. Тебе кто-нибудь говорил это?

— Говорили, — она покраснела и потупила взгляд.

— Ну все, иди. Ты мне пока не нужна… Пока не нужна… До встречи!

Рита выходила из зала и чувствовала на своей спине жгучий взгляд.

Рома проснулся в том же кресле. Руки, ноги скованы, голову держит стальной ошейник. Напротив палач сидит на табурете. Улыбается. Нет, улыбку его Рома не видел — маска скрывала лицо. Интуитивно чувствовал — улыбается, гад…

В паху горячо и больно… Ему же собирались отрезать орган!.. Рома похолодел, на лбу выступила испарина… Оскопили! Под наркозом… Уроды!!!

Он хотел посмотреть вниз. Но не получалось. Ошейник не позволил опустить голову.

— Страшно? — рассмеялся палач.

— Козел! — взвыл Рома.

Никогда он не чувствовал себя таким беспомощным и униженным.

— Ты потише, мент! — сравнение с вонючим травоядным животным обидело палача.

— Да пошел ты…

— Ух, мусор, моя б воля, придушил бы я тебя! — рычал человек под маской. — Ничего, все одно жить тебе не долго.

В это время послышался скрип бронированной двери, и в каземате появился Нырков.

— Ну, как чувствуешь себя, дружок? — Издевается, гад.

— Хреново! — сверкнул взглядом Рома'.

— А что такое?

— А вот когда тебя без яиц оставят, тогда поймешь…

— Не вижу аналогии. Кого у нас здесь без яиц оставили?

— А ты не знаешь?

— Знаю… Тебе собирались хренов отросток срезать и кастрировать заодно. Но ведь не кастрировали… С тобой все в порядке.

— А это?.. — Рома приложил усилие, чтобы посмотреть вниз.

Но ничего не вышло.

— Да ты не дергайся. Там все на месте… А греет тебя специальный компресс. Чтобы ты испугался… Испугался ведь? — злорадно усмехнулся Нырков.

— Испугался, — честно признался Рома.

— Вот так, больше никого насиловать не будешь.

— Да не насиловал я никого! — взорвался Рома.

Только так взрываются взрывпакеты. Грохоту много, а убойной силы никакой. Нырков даже ухом не повел.

— Верно, не насиловал. Твое счастье, что я во всем разобрался.

— Так какого хрена ты меня здесь держишь? Отпускай!

— Ты что, за идиота меня принимаешь?.. Я тебя отпущу, а ты в Москву. А оттуда бригада ментовская по мою душу. Разбираться начнут…

— Да ничего не будет.

Рома врал. Бессовестно врал. Да, если его отпустят, Ныркову будет худо. Не простит ему Рома издевательств. Отольются кошке мышкины слезки.

— Ну как же не будет. Ты рапорт по команде подашь. Похитили тебя, дескать, били, пытали…

— Да нет, не буду я этого делать… Хочешь, я расписку оставлю, что никаких претензий к тебе не имею?..

— Да, наверное, ты и впрямь меня за идиота держишь… Расписку он оставит…

— Да все будет в порядке.

— Не верю я тебе.

— А ты меня убей, — посоветовал ему Рома. — И в бетон закатай А скоро гостей жди. Нет, не следственную бригаду. А майора Кручу из столичной ментовки. И его оперов. Тебя, гад, в землю вгонят без всякого суда и следствия.

Нырков даже бровью не повел.

— Не испугал ты меня, щегол… Но только отпустить тебя придется. Не хочу неприятностей.

— Правильно С меня «Сникерс» за сообразительность.

— А с меня вот этот приз.

Нырков сделал знак, и палач подошел к столику, надел нитяные перчатки, взял остро заточенный прут. Тщательно протер его и вложил Роме в руку. Крепко сжал его кулак.

— Ну вот и порядок…

Он забрал прут и сунул его в полиэтиленовый пакет.

— Что ты задумал? — встревожился Рома.

— А ты не понял? — демонически улыбнулся Нырков. — Этим прутом на днях убили одну женщину. Очень нехорошую женщину. Воровку… Если честно, я не знал, кто это сделал. Зато сейчас знаю… И знаешь, кто?

— Я? — страшная догадка заморозила кровь в жилах.

— Угадал… Получается, женщину убил ты… На острие этого прута кровь. На другом конце твои отпечатки. Эту штучку мы положим в могилку, где лежит эта женщина… Надеюсь, ты меня хорошо понимаешь?

Рома все понимал. Поэтому молчал. Он просто был не в состоянии что-либо сказать.

— Тебя сейчас отпустят. И ты спокойно пойдешь домой. Ничего не бойся. Будешь вести себя хорошо, никто ничего не узнает… А будешь баловаться, начальник местного РОВД получит о-очень интересную информацию. Ты сам догадываешься, какую… И вся московская милиция тебя не спасет.

Тут Нырков был прав. Обнаружат труп женщины, рядом орудие убийства, на нем его отпечатки пальцев. Улика убойная, хоть лопни, не отмоешься. Осудят на долгий срок. И понесет его «столыпинский» вагон в знаменитую ИТК-13…

— Да, и еще. Было бы лучше, если бы ты убрался в свою Москву, — после недолгого раздумья сказал Нырков. — Ты уж поверь, нечего тебе здесь делать.

— Я подумаю.

— А вот этого не надо. Здесь могу думать только я. А тебе, мент поганый, остается делать то, что я сказал…

Нырков поднялся и вышел вон из каземата.

К Роме подошел палач. В его руке снова появился шприц. Обыкновенный, одноразовый. А в нем какой-то раствор…

1

Матвей Данилович не находил себе места. Его жена изменила ему. Ладно, это он как-нибудь переживет. Она и без того постоянно изменяет ему. И делает это с его ведома. С искусственными членами.

Но вибраторы — вещь неодушевленная. Это еще терпимо. Но на этот раз Инга изменила ему с мужчиной. Некий Павел Голиков.

Этот придурок унизил самого Ныркова. Мало того, он уже знает, что трахнул его жену. И гордится этим.

Помнит он этого недоделка. Магазин он собирался в Семиречье открыть, мебельный. Только Нырков крылышки ему обрезал. У него свой мебельный салон, и конкуренты ему не нужны.

Матвей Данилович делал бешеные деньги. И прибыль от его мебельного салона терялась среди них, как песчинка на берегу золотого пляжа. Но тем не менее он поставил Голикова на место.

А этот, гад, получается, взял реванш… Нет, нельзя мириться с таким положением вещей.

Он мог хоть сейчас обречь Голикова на гибель. И очень этого хотел. Но есть одно «но»…

У этого Голикова сестра. Маргарита. Девчонка редкой красоты. Чертовски обаятельна. Но главное не это. Чистота в ней, внутреннее благородство. Непорочная красавица. Такая не будет бросаться на вибраторы, от нее не будешь слышать дни и ночи напролет «хочу, хочу, хочу…».

Нырков любил свою жену. И сейчас был к ней не безразличен. Даже измену ей почти простил. Но терпение ведь не безгранично. Когда-нибудь он возненавидит Ингу… И, возможно, это произойдет в самом ближайшем будущем…

Чем больше Матвей Данилович думал о Маргарите, тем более расплывчатым становился идеал Инги. Еще немного, и этот кумир слетит со своего пьедестала…

Маргарита… Эта девчонка должна занять место Инги.

Первый шаг к этому сделан. Он отпустил московского мента. Уж очень она за него просила.

Между Маргаритой и Лозовым любовь. Но ничего, дело это временное. Не зря Нырков советовал менту поскорей убраться в свою столицу. И скоро он исчезнет. А Маргарита останется здесь. И Нырков здесь останется.

Голиков будет жить. Только потому, что Матвей Данилович не хочет настраивать против себя Маргариту. Ведь она может подумать, что это он дал команду убить ее брата.

Надо будет организовать наблюдение за Маргаритой. Как бы она не уехала в Москву вместе со своим дружком…

Рома открыл глаза. И вздрогнул. Он лежал на асфальте, а сверху на него смотрели люди. Мужчина и две пожилые женщины.

— Как вам не стыдно, молодой человек! — возмутилась одна из них.

— Это ж надо, нажрался как свинья. Разлегся, алкаш… А тут, между прочим, люди ходят…

Рома молча встал. Его шатнуло.

— Да ладно, подгулял человек, — вступился за него мужчина. — С кем не бывает… И на алкаша не похож… Подумаешь, синяк под глазом…

Только Роме было все равно, похож он на алкаша или нет. И общественное мнение его мало интересовало. Фингал под глазом — это ерунда. Он мент по жизни и успел за три года службы вытравить из себя чувство ложного стыда.

Алкаш, не алкаш, нажрался, не нажрался… Какая разница? Главное, он жив. И не важно, что люди Ныркова вывезли его в центр города и бросили напротив входа в булочную. Ведь не убили. И ментов не натравили…

— Блин! — чуть не застонал он от досады.

Это ж надо, теперь он полностью зависим от Ныркова. Этот гад запросто мог убить женщину. И шишки свалить на него… И ведь свалит, если что не так…

Надо срочно убираться из этого города.

Не обращая внимания на толпу, Рома направился в сторону своего дома.

Он заберет Риту и увезет ее с собой в Москву.

У него есть хороший знакомый в Министерстве образования. Через него он устроит Риту в какой-нибудь престижный институт. Еще не поздно, приемные экзамены даже не начинались…

— А где я там буду жить?

Рита готова была прыгать от радости. Но сдерживала свои чувства. Не следует показывать, что она в восторге от предложения, которое сделал ей Рома.

Он предложил ей отправиться с ним в Москву. Обещал помочь с институтом. Ведь она в этом году школу закончила. С отличием. Только почему-то не думала о продолжении учебы. А ведь это чудесная мысль…

Она почти с ужасом вспомнила, что собиралась устроиться продавщицей в магазин, который должен был открыть Паша.

— Ну, с жильем пока проблемы. Я снимаю однокомнатную квартиру, — говорил Рома. — Можешь пожить у меня. Я буду спать в кухне, меня это не стеснит.

Рома лукавил. Спать они будут вместе. Это произойдет между ними в самом ближайшем будущем. Ведь они любят друг друга. А она хоть и девственница до сих пор, но достаточно взрослая и мышление у нее вполне современное…

Рита не сомневалась, что ее родители не станут возражать против Москвы. Рома у них вызывал полное доверие.

— А скоро я квартиру себе куплю. Двух- или трехкомнатную… Как ты скажешь, так и будет. Ведь это будет наша квартира…

И он многозначительно посмотрел на нее. И как бы робко добавил:

— Если ты, конечно, согласишься…

Если… Знает ведь прекрасно, что Рита будет рада выйти за него замуж.

— Я согласна… Я согласна ехать с тобой в Москву и поступать в институт.

— И все?

— А что еще?

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж!

— Это предложение? — зарделась она.

— Больше того. Это крик души!.. Я хочу, чтобы ты была моей женой!

Его глаза горели радостным огнем. Особенно тот, подбитый. Через узкую щелочку задорно смотрит на нее…

— Да, согласна!

Она хочет быть его женой. И не важно, купит он себе квартиру или нет.

— Тогда приглашай…

— Куда?

— Как куда, к себе в гости… К твоим родителям… Но сначала к моим старикам заглянем…

— А когда уезжаем?

— Послезавтра вечером. Времени у нас мало…

Это здесь, в Семиречье, у них мало времени А вообще времени у них много. Впереди целая жизнь…

Чего Нырков не хотел, то и произошло. От своих людей он узнал, что Маргарита собирается уезжать вместе с Лозовым. Слишком далеко их отношения зашли. Жениться собираются.

— Свадьбы не будет, — спокойно сказал Нырков.

И очень серьезно посмотрел на Чусова.

— Надо поговорить с этим ментом, — сказал тот — Ниточки от него в наших руках. Дернем за них, и откажется он от этой девочки.

— Откажется, — кивнул Нырков. — А если нет?. Нужно вообще отвадить Маргариту от этого мента… Как?

— Очень просто, — не стал ломать голову Чусов. — Подставляем его по полной программе…

План его Ныркову понравился. Убивались сразу два зайца.

Павел Голиков поставил машину в гараж. И уже собирался запирать ворота, когда появились трое. Здоровые, крепко накачанные ребята.

Неспроста они появились.

— Привет, Пашок, — сказал один и положил свою мощную длань ему на плечо.

— А-а… Чего надо?

— Поговорить.

— Некогда.

— Да ты чо! — усмехнулся второй браток.

И резко саданул его двумя кулаками по почкам. Боль, внутри все Опустилось, появилась слабость в ногах. Павел начал оседать на землю. Но два других братка подхватили его на руки и втащили в гараж.

А потом появился Нырков. И пронзил его убийственным взглядом.

— Знаешь, кто это? — показал он ему фотографию своей жены.

— Да… — в ужасе выдохнул Павел.

— Жить хочешь?

— Да!

— Значит, сделаешь все, что я тебе скажу… Павел закивал головой.

— Да расслабься ты, — криво усмехнулся Нырков. — Может, мы с тобой скоро породнимся…

2

Это был не просто торжественный ужин. Это была самая настоящая помолвка.

Рома пришел к родителям Риты. Он их знал с детских лет. Как-никак с Пашей с третьего класса дружил.

Он пришел, чтобы просить руки их дочери. И сразу же угодил за праздничный стол. Семен Павлович и Зоя Михайловна ждали его, радовались его желанию жениться на Рите.

Но больше всех радовалась Рита. Как будто нет ничего лучшего, чем быть замужем за обыкновенным ментом.

И Паша был доволен. Но вовсе не из-за того, что его сестра собирается выйти замуж за лучшего друга.

— Мне сегодня из мэрии звонили, — уже под конец торжества сообщил он. — Сам Нырков участие проявил. Помещение под магазин мне нашли. Отличное помещение, в долгосрочную аренду и с правом последующего выкупа. В центре города…

— Нырков? — удивленно посмотрел на него Рома. — С чего бы это?

Паша трахнул его жену. А Нырков ему за это помещение под магазин. Странно все это…

— А ты не знаешь?..

— Нет.

— Сказал бы я тебе…

Его явно смущало присутствие жены. Он уже знал, кого имел на заднем сиденье своего джипа. Может, он думает, что Нырков импотент и рад тому, что кто-то ублажил его женушку… Рома хорошо знал, что это не так.

— А хочешь, пойдем посмотрим помещение? — сказал Паша.

— Да ну… Как-нибудь в другой раз, — отмахнулся Рома.

— Когда?.. Завтра ты уезжаешь. И когда будешь в наших краях? — Не знаю…

— И я не знаю. Пошли посмотрим…

— Да не хочу я.

— А я сказал пошли!

Похоже, Паша хорошо набрался.

— Отстань, а!

Паша набычился, поднялся со своего места.

И Рома встал. Он тоже не совсем трезв. Так что пусть не лезет тот к нему, а то ведь и промеж глаз получить может… Хотя не дело это — с другом драться, даже по пьяной лавочке. Положение выправила Рита.

— Рома, ну сходи с ним, — нежно коснулась она его руки. — Пусть человек потешится… Ведь не успокоится, пока не посмотришь.

— Не-а, не успокоюсь, — подтвердил Паша. От него уже не веяло агрессивностью. Он даже улыбнулся.

— Тем более тут недалеко, — добавила Рита. —

В двух шагах всего…

— Ну, если в двух шагах… Пошли с нами за компанию.

— Нет, мы с Юлей посидим.

— Посидим, — кивнула Пашина жена. — О своем, о женском поговорим…

Рома первым вышел из квартиры. За ним Паша, сумку с собой взял.

— А это зачем? — спросил Рома.

— Да бутылочку прихватил. По рюмашке дернем. За мое новое начинание…

— А закусить?

— Запить. Минералка. Пойдет?

— Пойдет…

Было уже темно. И прохладно. А еще дождь пошел.

Свежо на улице, хорошо. И Паша немного протрезвел.

— Слушай, брат, Ритка сказала, что ты квартиру вроде покупать собираешься.

— Да хочу…

— Ну, хотеть не вредно… А деньги?

— С деньгами порядок.

— У вас что, зарплаты немереные?

— Хочешь жить, умей вертеться…

— А-а…

— Вот тебе и «а»… Не беспокойся, не пропадет твоя сестра в нищете.

— А-а, ну тогда ладно…

Складывалось впечатление, будто Паша все равно не очень доволен тем, что Рита собирается выйти замуж за его друга. То сам сватал, то вдруг пятиться начал. Хорошо, что от него уже ничего не зависит. В любом случае Рита будет с ним, с Ромой.

Паша прихрамывал. Ногу вывихнул. Но до места добрались быстро.

Под магазин Паше отвели помещение бывшей парикмахерской на первом этаже пятиэтажного дома. Большой просторный зал, еще несколько комнат.

— Здесь у меня кабинет будет, — суетливо рассказывал Паша. — Тут склад… А тут комната отдыха…

— Чего?!

— Комната отдыха, — хихикнул Паша. — С секретаршей буду здесь отдыхать.

— У тебя и секретарша будет? — Рома понял, что Паша шутит.

— Ну а как же?

— А кто же работать будет?

— Негры пусть пашут…

— А кого в секретарши возьмешь?

— Подумаю…

— Кстати, есть вариант…

Паша сделал очень важный вид. И, будто он большой важный начальник, заявил:

— Вот по этому вопросу я готов выслушать любое мнение!

— Жену Ныркова к себе секретаршей возьми.

— Я подумаю… — сразу сник Паша.

— А чего тут думать? Будешь драть жену Ныркова, а за это тебе льготный кредит откроют.

— Ага, на том свете, — мрачно изрек Паша. — И вообще, Нырков не так уж и плох, как кажется.

— С каких это пор?

— Да с таких… Видишь, магазин мне помог открыть…

— А с чего он такой добренький?.. Думаешь, это благодарность за то, что ты его жену трахнул?

— За это он мог бы меня убить.

— А за что же тогда магазин?

— Из-за Ритки, — помрачнел вдруг Паша.

— Она-то здесь при чем?

— Ты бы хотел иметь жену-шлюху? — Паша в упор посмотрел на Рому.

— Нет… А к чему ты об этом?

— Да все к тому… И Нырков, между прочим, не хочет иметь такую жену. Но имеет. Это его крест. Но он не святой, чтобы тащить его на себе. И отсюда напрашивается вывод.

— Какой?

— Нырков избавится от своей жены. И найдет другую. Честную и порядочную. А еще красивую. Он ведь любит только красивых женщин.

— Это его проблемы.

— Это наши с ним общие проблемы.

— Ваши общие?.. Что ты несешь? Паша насупился. И вдруг начал резать правду-матку.

— Я сегодня с Нырковым разговаривал. И разговор насчет Ритки шел. Нравится она ему, понял? И он не прочь жениться на ней…

— Вот оно что!.. А больше он ничего не хочет?

— Больше ничего… В общем, Рома, как хочешь, так и понимай. Я не хочу, чтобы Рита выходила за тебя замуж. Ей Нырков нужен, а не ты.

— Легко же ты покупаешься… А я думал, ты друг. А ты, оказывается, полное дерьмо.

— Сам ты дерьмо! — взорвался вдруг Паша. — Кто ты такой!.. Что я с тебя иметь буду?..

— А с него, значит, ты что-то будешь иметь! — завелся и Рома.

— Буду. Он меня в люди выведет… А что ты мне дашь?

— Вот это!

Рома и сам не понял, как его кулак вылетел вперед и врезался Паше в челюсть. Тот упал.

Сильно он его ударил. Но Паша сознания не потерял.

— Козел! — захрипел он с пола.

— Да пошел ты, ублюдок!

Может, и зря его Рома ударил. Но ему не было жаль этого слизняка.

Он повернулся и вышел из магазина. Направился к себе. К Паше домой ни ногой. А с Ритой он встретится завтра…

В голове гудело, перед глазами все плыло А еще сильно болела челюсть. Похоже, Рома сломал ее.

Павел медленно встал с пола. Его сильно клонило в сторону. Но он уперся рукой в стену, поэтому удержал равновесие.

Там, в гараже, Нырков сначала запугал его. А потом вместо кнута пряник сунул. Красочные перспективы насчет Ритки нарисовал. А затем спросил, не против ли Павел, если они породнятся. Он, конечно, не возражал. За это ему мэр подарок сделал.

Хорошее помещение под магазин ему выделили На капитальный ремонт деньги есть, на оборудование тоже. А с товаром проблем не будет. В оборот пойдет вся его мебель. Нырков больше не имеет к нему претензий.

Сегодня Нырков снова разговаривал с ним. В мэрию к себе вызывал. И сразу разговор пошел начистоту. Мол, спровоцировать Романа Лозового надо. Нельзя, дескать, допустить, чтобы он на Маргарите женился…

А потом Нырков денег ему предложил. Двадцать пять тысяч долларов. Наличностью. За провокацию.

Неспроста он Рому в магазин заманил. Неспроста о разговоре с Нырковым рассказал. Все шло по сценарию, который Нырков разработал. И финал был спланирован. Ударил его Рома. И теперь его можно привлечь за нанесение увечий. Именно этого и хотел Нырков.

А для убедительности он просил его сумочку с собой прихватить. А в ней диктофон. Весь их разговор на пленочку записывался. Только Павел не совсем понял, зачем это надо. Ведь достаточно будет побои снять и заявление написать И все, Рома виновен, и его можно брать под стражу.

Зря он, конечно, друга предал. Но жизнь ведь такая гадкая штука…

Павел не удивился, когда в комнате появились двое Этих ребят он знал, это люди Ныркова. Вместе с ним при разговоре присутствовали. Да и вообще он их раньше видел.

— Ну что? — спросил один.

— Все в порядке… Кажись, челюсть сломал, — горько усмехнулся Павел.

— Ну, тогда все…

Тот повернулся, будто собираясь уходить.

— А бабки когда?

— А-а, бабки… На, держи!..

Словно в замедленной съемке видел Паша, как крепыш снова разворачивается к нему. Будто его какая-то пружина по спирали раскручивает. И в руке у него остро заточенный прут.

— Не надо! Убери штырь! Не убивай!.. — только это он и успел крикнуть.

А еще он успел закрыть голову. Но заточенный прут вошел ему в печень. И снова вышел.

Обливаясь кровью, Паша упал на живот. Но был еще жив.

Он умер, когда тот же штырь вошел ему в спину под левую ключицу…

3

Рому разбудил голос матери. Он открыл глаза, но не она стояла перед ним, а мужчина в кожанке, а по бокам — двое в милицейской форме, в бронежилетах и с автоматами.

— Здравствуйте, Роман Георгиевич! — дружелюбно поприветствовал его мужчина. — Рад с вами познакомиться. Старший оперуполномоченный Семиреченского РОВД капитан Фурцев…

И чтобы закрепить знакомство, протянул ему руку.

Рома спросонья не успел разобраться в ситуации и тоже протянул ему «краба». Щелк, и на запястье его руки сомкнулся браслет наручника. Второй браслет защелкнулся на руке опера.

Можно было сломать этого Фурцева. Но свобода маневра уже потеряна. Сержанты из группы немедленного реагирования сомнут его.

А потом, ему нет смысла сопротивляться. Ведь он ни в чем не виновен. Хотя, похоже, капитан Фурцев думает по-другому.

— Это какая-то шутка? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Рома.

— Шутка… — кивнул опер. — Собирайтесь, гражданин Лозовой, в отдел поедем. Дальше шутить там будем…

— Ну вот, уже и гражданин…

— Собирайтесь! — жестко отрезал Фурцев.

— А наручники?

— Наручники, извините, снять не могу.

Рома сумел надеть только брюки, обуться. А рубаху пришлось брать с собой. Ее он надел в камере изолятора временного содержания.

Камера сухая, свежей краской пахнет, четыре шконки и ни одного задержанного. Он единственный узник.

За что его арестовали?.. На этот вопрос ему никто так и не дал ответа. Всю дорогу капитан Фурцев молчал.

Молча привезли в отделение, сняли отпечатки пальцев, поместили в изолятор, закрыли на все замки. Отдыхай и думай, думай…

И Рома думал. Лег на шконку и приставил палец к носу.

Причин для задержания нет. Но они легко найдутся, если твой противник — сам Нырков. Неужели он все-таки скинул ментам окровавленный штырь с отпечатками его пальцев?.. Похоже на то…

Рома лежал на шконке, курил и ждал, когда его вызовут к следователю. Должны же ему в конце концов предъявить обвинение. Но про него, казалось, забыли.

К исходу дня он начал барабанить в дверь. Ему нужен был телефон. Он должен был связаться с кем-нибудь. С Артемом или хотя бы с Пашей. Кто-нибудь из них мог бы позвонить в Москву, в родной отдел. Только из Битова могла прийти ему помощь.

Можно было связаться и с Ритой. Даже лучше ей позвонить в первую очередь. Для него она сделает все.

Рита… Любимая… Ничего, скоро они снова будут вместе…

Но дверь никто не открывал. К ней никто даже не подходил. Как будто никому не было никакого дела до узника в камере.

Каменным изваянием Рита стояла рядом с гробом и смотрела на Пашу. На мертвого Пашу.

Казалось, он спит. Оделся в парадный костюм, обулся в черные лакированные туфли и прилег отдохнуть…

Но нет, он не спит. Это смерть!

Его убили позавчера.

Вместе с Ромой он отправился осматривать помещение под магазин. Там и остался. С остро заточенным штырем в сердце.

А Рома исчез.

Он позвонил ей поздно ночью и сказал, что завтра утром заедет за ней. А утром его забрала милиция.

Оперативно-следственная бригада, прибывшая на место, раскрыла преступление по горячим следам. Рому обвинили в убийстве и арестовали. Сейчас он под следствием, в изоляторе временного содержания.

Как же так! Почему он так поступил?.. Ведь Паша его лучший друг и родной брат Риты. Ну, повздорили, помахали бы в крайнем случае кулаками и успокоились. Но нет, Рома убил Пашу. Жестоко, хладнокровно.

Он ненавидел Пашу. За что? За то, что он познакомил его с ней, с Ритой?.. Он не хотел жениться на ней. Только делал вид, что хочет. А на самом деле она была ему в тягость… И со зла Рома убил Пашу…

Может, причина в другом. Но Рита во всем винила себя. Не нужно ей было связываться с Ромой. Надо было сразу понять, что их роман ничем хорошим не кончится.

А ведь Паша и сам понял свою ошибку. Незадолго до смерти он разговаривал с ней. Сказал, что ей следует хорошо подумать, прежде чем выходить замуж за мента. Не будет у нее с ним жизни.

Такой красавице, как она, нужен другой муж. Солидный, богатый, могущественный. И он знает такого человека. И этот человек, между прочим, питает к ней симпатии…

Она тогда посмеялась над Пашей. Сказала, что, кроме Ромы, ей никто не нужен.

Ей и сейчас никто не нужен. Даже Рома. Он — подонок и убийца, и она не может его любить… Хотя сердцу не прикажешь. Любовь зла… Она продолжала любить его. Но в то же время презирала и ненавидела.

А вдруг он ни в чем не виновен?.. Вряд ли… Но все равно, ей хотелось увидеть его, поговорить с ним… Она ходила в милицию. Только ее не подпустили к Роме и на пушечный выстрел. На свидание с ним никого не пускали. Вообще никого. Как будто сгинул человек…

Гроб с телом Павла стоял на столе в комнате. Здесь он пролежит всю ночь. Мама, Юля и Рита будут сидеть возле него, плакать. И все будут тихо ненавидеть Рому.

А завтра Пашу похоронят. И никогда больше никто его не увидит.

По щекам Риты текли слезы. К ней подошла мама.

— Доченька, по одному адресу зайти надо, — тихо сказала она. — Паше нашему могилку вырыли, денежки нужно отнести…

Они зарыдали обе.

А потом Рита вышла из дома и направилась по нужному адресу.

Она возвращалась обратно, когда возле нее остановились две машины. Два красавца-джипа. Из одной машины вышел не кто иной, как Матвей Данилович Нырков.

— Маргарита! — обрадовался он. Он подошел к ней, взял ее руку. Только она высвободилась, убрала ладошку.

— Прими мои соболезнования, Маргарита…Ты куда-то идешь?

— Домой.

— Садись, подвезу, — кивнул он на свою машину.

— Нет, — покачала она головой.

— Боишься?

— Может быть…

— Да не бойся. Я ведь взрослый мужчина. И достаточно серьезный. У меня и в мыслях нет сделать тебе дурное.

— Верю. Но лучше я пешком…

— Тогда и я с тобой. Тоже пешком. Ты не возражаешь?

Он был таким милым, добрым. Только ей вовсе не хотелось находиться с ним в одной компании. Но не гнать же от себя столь уважаемого человека.

Нырков провожал ее домой. В прежние времена, если бы парень вот так провожал девушку, можно было бы всерьез говорить об их скорой свадьбе. Да и сейчас в Семиречье думали по старинке.

Только Рита и не помышляла ни о какой свадьбе. Разве что о той, которая должна была состояться. Но все испортил Рома…

— Маргарита, еще раз прими мои соболезнования, — скорбным голосом сказал Нырков. — Мне жаль, что так случилось… Я знал твоего брата, он очень хороший человек.

— Завтра в двенадцать похороны, — всхлипнула она.

— Да, я уже знаю Обязательно приду… Я чувствую себя виновным в том, что произошло.

— Вы?! А вы-то здесь при чем?

— Я мэр города и за все здесь в ответе.

— Но вы же не можете все предусмотреть…

— Не могу… Но я должен делать это. По долгу службы… Кстати, в гибели вашего брата мы виновны вместе. И ты, Маргарита, и я…

— Почему?

— Ты вступилась за Романа Лозового. Если бы не ты, я бы передал его в руки закона, его бы осудили за изнасилование… Ведь уже установлено, что он на самом деле изнасиловал мою жену. Не в тот день, когда вы ездили в Лесокаменск, в другой…

— Этого не может быть! — ужаснулась Рита.

— Может… Роман Лозовой очень нехороший человек. Насильник, убийца… Его вина полностью доказана… Это он убил твоего брата.

— Нехороший человек, — автоматически повторила Рита. — Я бы очень хотела встретиться с ним, поговорить. Хочу спросить, как он мог докатиться до такой жизни.

— Я не думаю, что тебе это нужно. Не важно, что толкнуло Лозового на преступление. Важно, что он его совершил. И нет ему прощения.

— И все же я хотела бы встретиться с ним… Матвей Данилович, пожалуйста, сделайте так, чтобы меня к нему пропустили. Вы же все можете.

— Для тебя, Маргарита, я могу сделать все. Твое желание для меня закон… Завтра у тебя трудный день. Давай я устрою встречу с твоим бывшим другом послезавтра.

Рита не возражала.

— Будьте добры!

Она как будто соглашалась с тем, что Рома ее бывший друг.

— Ну вот и договорились…

Рома гордо отказался от предложенной сигареты.

Точно так же и он подыгрывал задержанным, угощал их сигаретами. Сейчас на месте арестанта он сам. Двое суток прошло с момента его задержания, и только сегодня о нем вспомнили. Вызвали на допрос.

Напротив него за столом сидел местный прокурор. Банякин Федор Авдееевич. Неказистой внешности мужичок с серым лицом и желтыми зубами, до самых корней пропитанными никотином.

Прокурор не стал насильно совать ему сигарету в зубы. Он положил ее на стол, рядом с ней зажигалку. Будто знал, что Рома скоро вспомнит о ней.

— Ну так, наконец, я могу узнать, в чем меня обвиняют?

За двое суток его никто ни разу не побеспокоил. Только три раза в день давали вонючую баланду. И передачами с воли не баловали. О встрече с родными и думать было нечего. Все это время он намертво был изолирован от внешнего мира.

Неволя — это страшно. Но куда страшней не знать, за что тебя упекли в кутузку. А ведь он уже давно должен был об этом узнать.

— В какие-то игры тут за моей спиной играете. Двое суток держите. Но ни санкции на арест, ни постановления о привлечении… Беспредел сплошной!

Его возмущение справедливое. И, судя по всему, прокурор был согласен с ним. Только солидарности не проявлял.

Он открыл свою папку, достал бумаги.

— Вот и санкция, и постановление о привлечении в качестве обвиняемого…

От волнения Рома сглотнул слюну.

— Лозовой Роман Георгиевич? — официально посмотрел на него Банякин.

— Нет! Я Пушкин Александр Сергеевич… Не тяните резину! Моя личность вам известна… В чем меня обвиняют?

Прокурор молча протянул ему постановление о привлечении.

— Ознакомьтесь сами. Вы оперуполномоченный уголовного розыска, с юридическим образованием. Уверен, мне не нужно объяснять вам сущность обвинения. Сами все поймете. Да вы и без того все знаете…

Рома взял бумаги, пробежал по ним глазами опытного юриста. И лоб его покрылся испариной.

Его обвиняли в убийстве Голикова Павла Семеновича… Пашка Голиков, его лучший друг… Время убийства — час, когда они расстались в помещении под магазин. Орудие преступления — остро заточенный металлический прут. Удары нанесены в область печени и под левую ключицу в область сердца. Оба ранения не совместимы с жизнью… Дальше все поплыло перед глазами.

— Я не убивал! — от волнения стало трудно дышать.

Рома расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. И лихорадочно схватил сигарету со стола. Все-таки пригодилась. И зажигалку взял. Чиркнул, закурил. Только глубокая затяжка облегчения не принесла. Прокурор забрал у него бумагу.

— Итак, вы ознакомились с постановлением, разобрались с сущностью обвинения. Распишитесь вот здесь…

— Не буду, — тупо посмотрел на него Рома. — Не буду, и все… Я никого не убивал…

— Не будете, не надо…

Прокурор взял ручку, стал что-то писать. Рома тем временем собирался с мыслями.

Пашки больше нет. Его убили. И не Рома это сделал. Он всего лишь ударил его. Пусть в лицо, и сильно. Но никак не остро заточенным прутом в печень и сердце… Остро заточенный прут… Уж не тот ли это?..

— Так, от подписи вы отказались. Теперь я должен разъяснить вам ваши права.

— К черту права! — Рому залихорадило. — Я хорошо знаю свои права.

— Тогда распишитесь вот здесь.

— Я не буду расписываться.

Он должен расписаться на постановлении в том, что ему разъяснили его права. Но он сейчас в сильнейшем волнении. Как бы ему не подсунули на подпись другую бумагу.

— Не будете, не надо… Зря вы ломаете комедию, Лозовой, — с вялым осуждением посмотрел на него Банякин. — Ваша вина полностью доказана. Вы можете отрицать что угодно. Только ничего вам не поможет. Любой суд припаяет вам приличный срок за убийство.

— Я никого не убивал.

— Орудие преступления — металлический прут Он найден в теле убитого. И на этом пруте ваши отпечатки пальцев.

— Чушь!

— Не знаю, не знаю… Это прямая улика. Но есть и косвенные улики. Да еще какие… Есть показания свидетелей, которые утверждают, что вместе с Голиковым Павлом Семеновичем вы ходили осматривать его новый магазин.

— Странно, — горько усмехнулся Рома.

— Что странно?

— Вы осмотрели труп, провели дознание, допросили свидетелей, у вас имеются результаты экспертизы… А вот допросить меня вы удосужились только сейчас, по прошествии почти трех суток с момента убийства… Почему так?

— На это у нас были свои субъективные причины, — уклончиво ответил прокурор.

— Гражданин Нырков — вот ваша субъективная причина! — взорвался Рома. — Вы все под ним, как стая гончих под сапогом старого ловчего… Вы видите, я не прошу у вас адвоката. Если он будет, то только купленный, полностью подконтрольный вам и Ныркову. И телефон я у вас не прошу, чтобы позвонить хотя бы родственникам. Мне нужно срочно связаться с Москвой. Но вы не дадите мне этой возможности. Потому что знаете, что я никого не убивал. И когда из столицы прибудет компетентная комиссия, вас всех тут пустят на колбасу!..

— В мои обязанности не входит выслушивать оскорбления подследственных, — спокойно произнес прокурор.

Угрозы Романа не произвели на него никакого впечатления.

— Завтра мы выедем на место преступления. Для проведения следственного эксперимента. Это всего лишь формальность…

— Ну да, конечно, формальность, — горько усмехнулся Рома. — Не более того… Ведь вам хорошо известно, что убийца был примерно моего роста. И сила его удара соответствует моей.

— Вот видите, вы косвенно подтверждаете свою вину.

— Ничего я не подтверждаю.

— Я же говорю вам, следствие не нуждается в вашем чистосердечном признании. Все факты налицо.

— Отпечатки моих пальцев на стальном пруте…

— На стальном? — ехидно посмотрел на него Банякин. — А откуда вы знаете, что прут именно стальной?

Рома с досадой понял, что сам подцепил себя на крючок.

— В постановлении написано, прут металлический…

— Но ведь он мог быть чугунным или алюминиевым.

— Да? Но я почему-то подумал, что он стальной.

— А хотите, я скажу, откуда вам известна такая подробность? — прокурор смотрел на него, как ястреб с высоты на неосторожного цыпленка.

— Хотелось бы узнать.

— Этим-прутом вы пользовались не впервые.

— Да ну?..

Рома усмехнулся. Только ирония не очень сейчас была уместна. Он понял, что попал в сверхнеприятную историю. Он знал, откуда в деле взялся прут. Это тот самый штырь, которым была убита неизвестная ему женщина. Этот прут ему сунули в руку в пыточном каземате. Оставили на нем его отпечатки пальцев. А потом этим же прутом убили Пашу.

— Экспертизой установлено, что на острие прута кровь не только Голикова. Этим прутом убили или ранили другого человека. И напрашивается вопрос — кто это сделал?

— Думаете, я?.. Ошибаетесь!

— Утверждать не буду… Но дело в том, что подана в розыск некая Комарова Людмила Панкратовна. Ее группа крови соответствует той, которую обнаружили на острие прута.

— Ловко закручено. — Рома чувствовал себя загнанным зверем.

Но старался не поддаваться пораженческому настроению.

— На оперативном уровне есть информация, что вы изнасиловали одну женщину…

Рома готов был ко всему. Поэтому не удивился этой небылице.

— Есть доказательства?

— Я же говорю, оперативный уровень…

— Извините меня. Но я вам не мальчик из детского сада. Я не желаю выслушивать в отношении себя всякую гадость из области домыслов.

— Все правильно, это гадость. Изнасиловать женщину — это самая настоящая гадость… Итак, есть основания подозревать вас в еще одном убийстве.

— Можете не продолжать. Я изнасиловал некую Комарову Людмилу Панкратовну, а затем ее убил…

— Значит, вы сознаетесь…

— Да нет, ошибаетесь, любезный Федор Авдеевич. Это я читаю ваши мысли.

— Вы ясновидец?

— Может быть…

— Я, между прочим, тоже…

Банякин достал из ящика стола диктофон.

— Наша беседа записывалась на пленку? — спросил Рома.

— Нет, мне это ни к чему… Но на этот диктофон записывался другой ваш разговор.

— Интересно.

— Мне тоже… Здесь запись вашего разговора с убитым Голиковым. Не знаю почему, но он записал свой последний в жизни разговор. Как будто чувствовал, что вы его убьете… Кассету нашли в его диктофоне.

— Я его не убивал.

Банякин не стал спорить. Он просто включил диктофон. И в уши влился голос Паши. И его собственный голос. Рома разговаривал с ним в помещении под магазин.

«Легко же ты покупаешься… А я думал, ты друг. А ты, оказывается, полное дерьмо…»

«Сам ты дерьмо! Кто ты такой!.. Что я с тебя иметь буду?..»

«А с него, значит, ты что-то будешь иметь!»

«Буду. Он меня в люди выведет… А что ты мне дашь?»

«Вот это!»

Звук удара. Шум падающего тела.

«Козел!» — голос Пашки.

«Да пошел ты, ублюдок!» — голос Ромы.

И снова Пашка.

«Не надо! Убери штырь! Не убивай!..»

Звуки ударов. Хрипы. Получалось, это Рома всаживал в Пашку прут. Это под его ударами тот корчился в предсмертных муках.

— Ну вот и все. Картинка ясна, — заключил прокурор. — Вам нет смысла дальше отпираться.

— Я никого не убивал.

Рома опустил голову под тяжестью безысходности.

Паша записывал их разговор. Зачем?

Возможно, это ему посоветовал Нырков. Смог же он склонить его на свою сторону. Поэтому и советы его могли восприниматься Пашкой как указание к действию.

Только не нужен был Пашка Ныркову. Для него он всего лишь расходный материал. Попользовался да выбросил. Но не на свою, а на чужую свалку.

Сразу трех зайцев Нырков убил. Рому подставил. Пашу, который трахнул его жену, наказал. И Риту от Ромы отвратил. Наверняка Рита считает его убийцей. И уже не любит, а ненавидит.

Нырков хочет жениться на Рите. Поменять шлюху-жену на непорочное дитя… Пашка ему об этом говорил. Только почему этого разговора нет на пленке?

— Вы поставили запись с самого начала? — убито спросил у прокурора Рома.

— Разумеется, — кивнул тот.

Но насколько Рома помнил, Паша не лез в сумку, чтобы включить диктофон. Значит, он работал с того самого момента, как они вошли в помещение. И слова «Не надо… Не убивай!» обращены не к Роме. К кому-то другому. Но запись смонтирована ловко, ни к чему не придерешься.

Пашу убили. Затем забрали у него кассету. Вырезали все про Ныркова, про Риту и его жену. Затем убрали момент встречи Паши со своими убийцами Ведь они, возможно, о чем-то говорили между собой. И уже «удобную» пленочку снова вставили в диктофон. И только после этого вызвали милицию И направили следствие по «правильному» пути. Поэтому Рома здесь.

Люди Ныркова сработали грамотно, профессионально. Запись предсмертного разговора с «нужными» моментами, прут с отпечатками пальцев «убийцы». Прав следователь, любой суд признает его виновным. И чистосердечное признание нужно не следствию, а ему самому, чтобы скостить срок.

Банякин как будто понял ход его мыслей. И ударил.

— Роман Георгиевич, у меня есть предложение…

— Да?..

— Дело об исчезновении гражданки Комаровой уже в производстве. Мы обязаны довести его до логического конца. Но пока мы не можем ее найти. Ни ее саму, ни ее трупа…

— И вы хотите, чтобы я сознался, что убил ее? И показал место, где зарыт труп?

— Совершенно верно.

— Увы, я не знаю, где зарыт ее труп.

— Вот видите, — обрадовался Банякин.

— Я ничего не вижу, — мрачно посмотрел на него Рома. — И прошу вас, не надо ловить меня… Я знаю, что Комарова убита. И ее убили тем самым прутом, которым был убит Голиков. И на этом пруте мои отпечатки пальцев… Да, я видел этот прут. Кое-кто лично вкладывал мне его в руку, чтобы наложить на него мои отпечатки.

— Кто именно? — глумливо скривил губы прокурор.

— Тот, кто хотел меня подставить… И подставил.

— Вы можете говорить что угодно.

— Но мне никто не поверит, — продолжил за него Рома. — Все правильно, все улики против меня. Прут с отпечатками пальцев, компрометирующая запись, показания родственников убитого… Наверняка у вас еще имеются показания свидетелей, которые видели, как я выходил из магазина.

— А разве я вам этого не говорил?

— Нет. Наверное, забыли… Да оно и понятно, вам и без этого было чем загнать меня в угол. И вы меня загнали… Только колоться я не буду. Не ждите. Я ни в чем не виновен!..

— Что ж, так в протокол и запишем.

Банякин с укором взглянул на Рому. Взял лист бумаги и принялся его заполнять.

Роме следовало набраться терпения и дождаться, когда он закончит сию утомительную процедуру. Его отведут в камеру, как только он распишется в протоколе.

— А можно позвонить? — спросил Рома.

— Куда?

— В Москву.

— Хотите связаться со своим отделом? — не поднимая головы, как о чем-то будничном спросил Банякин.

— Если не возражаете.

— Не возражаю.

Только напрасно радовался Рома. «Восьмерка» постоянно срывалась. И сколько он ни пытался, до Москвы он так и не «достучался». Ничего у него не вышло, когда он начал обзванивать своих родных. Как будто нарочно, срывались и все местные номера.

— Нарочно, да? — зло спросил он у прокурора.

— Что нарочно? — будто бы не понял тот.

— Нарочно телефон зарубили? Чтобы я никуда не дозвонился.

— Вам просто не везет.

Не везет… Да, с тех пор как он связался с Нырковым, ему хронически «не везет». Зато повезет этому Банякину.

— Можете записать мое пророческое предсказание, — с горькой иронией усмехнулся Рома.

— Да, я слушаю, — не отрывая взгляда от своей писанины, навострил ухо прокурор.

— Труп гражданки Комаровой скоро найдется. Его обнаружат «случайно» некие «законопослушные» граждане…

Рома в этом не сомневался. Если Нырков взялся за него, то будет добивать до конца.

И как бы в подтверждение его догадки в кабинет ворвался тот самый опер по фамилии Фурцев.

— Федор Авдеевич, раз уж вы здесь, то, может, проедете с нами? — сказал он.

И злорадно посмотрел на Рому.

— Обнаружен труп женщины…

— Его обнаружили случайно? — и Банякин посмотрел на Рому.

— Да, именно… Труп был закопан… Собака обнаружила…

— И наверняка это гражданка Комарова…

— Очень может быть… Ну так что, мы едем?..

— Едем, — кивнул прокурор.

Через минуту под конвоем Рому вывели из кабинета.

В камере он завалился на шконку. И принялся лихорадочно соображать.

Положение хуже не бывает. Но само страшное — у него нет возможности связаться со своими друзьями из Битова. Он был уверен, что майор Круча нашел бы возможность выручить его из беды.

Но как дозвониться до него, как дать знать о себе?

1

Нырков со скорбным видом присутствовал на церемонии прощания с Павлом Голиковым. Сам его убил, сам и хоронил. Щедрой рукой выделил из городской казны средства на роскошный памятник.

Сдалось ему это кладбище, век бы его не видать. Но возле гроба с Голиковым стоит Маргарита. Все прочней брала его в плен эта красавица, все сильней сжималось нутро при мысли о ней.

В скорби Маргарита еще красивей. А скоро ей еще скорбеть по любимому парню. Или уже не любимому…

К ней Матвей Данилович подкатывался без суеты и спешки. И она шаг за шагом подпадала под его влияние. И скоро достанется ему.

Но вначале нужно избавиться от Романа Лозового.

Если в Маргарите еще осталось какое-то чувство к менту, то со временем оно растает без следа. Она не из тех, кто может любить негодяев. Слишком возвышенная натура.

Но Лозовой опасен. Его «вина» доказана. Но нельзя, чтобы он оказался в изоляторе временного содержания в том же Лесокаменске. Суд — тоже лишнее. И колония. А все из-за того, что ему нельзя дать возможность связаться со своими в Москве. Никакая сила не в состоянии его спасти, вырвать из рук правосудия. Но не хотелось, чтобы в Семиречье нагрянула свора из столичной ментовки. Начнут свое собственное расследование и могут наломать дров.

Лозового нужно убрать. И сделать это грамотно. Нырков даже знал, как это будет выглядеть…

А еще нужно избавиться от Инги. В скором времени ее место должна занять Маргарита.

Нырков с умилением смотрел на девушку возле гроба. Он думал о том, что в самом ближайшем будущем она будет принадлежать ему.

Он разлучил Риту с ментом и заодно наказал негодяя, который трахал его жену. Может, Инга и не достойна того, чтобы ей приносили такую жертву. Но Нырков ни о чем не жалел…

Голикова похоронили. Толпа двинулась прочь с кладбища. Все шли в одну сторону. И только Нырков двинулся в другую. С ним три телохранителя. И еще Шаман. Человек, которому он мог доверять.

— Царствие небесное рабу божьему Павлу, — с усмешкой произнес «бригадир».

— Пусть теперь чертей в аду трахает, — так же гнусно улыбнулся Нырков.

— И Лозового можно по его следу отправлять.

— Пора бы уже, — кивнул Матвей Данилович.

— Завтра следственный эксперимент проводить будут. Мента на место преступления повезут. Я уже договорился с кем надо. Его пристрелят при попытке к бегству.

— Неплохо придумано, — удовлетворенно кивнул Нырков. — Если твой план сработает, получишь дополнительную премию.

— Ну, разве я корысти ради, — будто бы расстроился Шаман. — Обижаете, Матвей Данилович…

Он уже получил полета тысяч долларов за Голикова. Съел бабки и не поморщился. И другие полета съест с превеликой радостью. А эта его обида — чистой воды показуха. Кого-кого, а Шамана Нырков видел насквозь.

Этот тип из тех, кто предан хозяину до гроба. Если, конечно, хозяин в состоянии платить ему большие деньги.

А Нырков ворочал миллионами. И сто тысяч долларов для него капля в море. Пусть тешится Шаман, пусть пополняет свою мошну. Хотя вторые пятьдесят тысяч долларов в качестве дополнительной премии еще не отработаны.

— Что насчет трупа Люси? — скучая, спросил Нырков.

— Все как и должно быть, — кивнул Шаман. — Бросили кость ментам. Уже откопали, зубами вцепились… Теперь наш друг из ментовки зажат со всех сторон. Так что никто не будет плакать, когда его грохнут. Только…

Голос Шамана невольно напрягся.

— Что только? — Нырков мгновенно уловил эту перемену.

— Тут это, справки о Лозовом навели…

— А что еще о нем можно узнать? Обычный мент из обычной уголовки.

— Да нет, не совсем обычный.

— А именно?

— По своим каналам я пробил. Один человек из столичных «авторитетов» конкретную информацию сбагрил.

Шаман перешел на бандитский «новояз».

Когда-то он рэкетом промышлял, самым натуральным бандитом из «новой волны» был. «Бригаду» крутолобых крепышей держал — кожаные куртки, спортивные штаны, золотые цепи.

Но теперь его братки вместе с ним на Ныркова работают. Одним важным объектом заправляют. Это высокий уровень, выше уличного криминала. Ныркову махровая уголовщина не нужна. Поэтому всем браткам рекомендовано воздерживаться от жаргона.

Шаман обычно воздерживается, разговаривает на нормальном человеческом языке. Но сейчас, видно, не тот случай. Разволновался парень.

— Ну и что же это за информация? — Нырков был слегка заинтригован.

— Есть в столице одна ментовская команда. Во главе с неким майором Кручей. Волчарой его кличут. Типа, мент в законе. Очень крутая команда. Всех давят, кто поперек пути встает. У них свои, чисто ментовские законы. Говорят, недавно одного крутого «авторитета» без суда и следствия по беспределу замочили. У этих ментов такой «развод», как с добрым утром… Боятся их, никто связываться с ними не хочет. Себе дороже…

— Ну и к чему ты мне эту картинку нарисовал?

— А к тому, что под Волчарой этим наш дружок ходит. Из этой крутой команды. А там в обиду друг друга не дают… Гнилов и Фурцев сделали все, чтобы Лозовой не дотянулся до столичных телефонов, не позвал к себе своих корешей красноперых…

— Это правильно. Не страшен мне никакой Волчара. На любого найдем управу. Но шума все равно не нужно.

— Поэтому и надо кончать Лозового. Чтобы не напел он на нас своим корешам. Он-то ведь, поди, врубает, откуда уши растут.

— Понятное дело…

От кладбища до замка Ныркова десять минут езды. И за это время он успел напрочь забыть о каком-то там Волчаре. Не так страшен черт, как его малюют. А потом, у Ныркова очень мощная организация. Даже Шаман не имеет полного представления, какая сила сосредоточена в его руках. А потому немного нервничает.

Рому привезли на место преступления, для проведения следственного эксперимента.

Так и не дали ему возможности связаться с родным Битовским отделом. И никто из родственников не пришел ему на помощь. Вернее, этому воспрепятствовала сила, которая бросила его за решетку.

Знают, гады, на кого руку подняли, боятся.

Он уже понял: вся местная милиция, прокуратура и, возможно, суд принадлежат Ныркову с потрохами. Что он скажет, то и будет. Скажет осудить — осудят. Тем более против Ромы сильные улики. Прут, магнитофонная запись, показания свидетелей. Не отвертеться ему, даже если независимый суд за дело возьмется.

А до суда ему сидеть здесь, в Семиречье, в изоляторе временного содержания. Не отправят его в Лесокаменск. Там ситуация может выйти из-под контроля. Рома дозвонится до Москвы, и здесь будут его друзья.

Можно не сомневаться, Степан Степаныч сделает все возможное и даже невозможное, чтобы вытащить его из этой ямы. Он проведет собственное расследование. И докопается до истины. Он выведет местную мафию на чистую воду. Для этого у него сил хватит — Роман был уверен.

Только до телефона нужно добраться. Но как?

Ответ прост — бежать. Но как это сделать?.. Вот тут-то нужно поднапрячь извилины…

Снова эти проклятые комнаты, куда так настойчиво звал его Паша. На свою погибель. И на его беду.

Вот место, где был убит его друг детства. На полу контуры его тела. Он упал примерно в этом же месте, когда Рома ударил его. Только глупо было думать, что при падении он наткнулся на стальной прут. И так два раза. Брюхом и спиной.

— Значит, вы утверждаете, что ударили потерпевшего? — сухо спросил Банякин.

Он равнодушно взирал на Рому. И капитан Фурцев откровенно скучал. А два автоматчика в бронежилетах, те даже зевали.

— Утверждаю, — кивнул Рома.

Его внимание привлекло распахнутое настежь окно. Решетки нет и в помине. Четыре-пять шагов бегом, прыжок на подоконник, выскочить в окно и во всю прыть от погони. А ведь если поднапрячься, можно запросто уйти.

Тем более с него сейчас снимут наручники.

Роман покосился на автоматчиков. А те как сонные мухи, на ходу спят. И Фурцев безразличен ко всему. Пока дотянется до своего пистолета… А у Банякина оружия нет.

Понятые вообще не в счет. И видеооператор тоже ничего не сможет предпринять.

Видеооператор. Его присутствие вроде бы обязательно. Он снимет на пленку воспроизведенные события. И, конечно же, от его камеры не ускользнет момент бегства подследственного. А еще понятые. Те тоже все увидят.

А во время бегства в отношении Ромы могут применить крайние меры воздействия. Автоматчики вдруг проснутся, Фурцев всполошится, вмиг обнажит свой пистолет. Бах-бах, тра-та-та! И все, нет больше Ромы Его тело потяжелеет на несколько пистолетных и автоматных пуль.

Классический способ устранения неугодного. Сначала следствие, а затем побег из-под стражи с летальным исходом. И никто ни к чему не придерется

Рома отправится на тот свет, а в Битово уйдет телеграмма. Мол, сотрудник вашего отдела был взят под стражу за совершение тяжкого уголовного преступления Рано или поздно такое сообщение все равно пришлось бы дать. И тут же малюсенькая приписочка. Дескать, старший лейтенант Лозовой пал смертью труса при попытке бегства из-под стражи.

Майор Круча будет здесь. Но ему ничего не останется, как признать факт совершения преступления. Ведь Рома уже не сможет сказать в свое оправдание ни слова.

Нырков и его ублюдки все предусмотрели. Только одного не учли. Рома не такой дурак, как им кажется. Он не попадется в расставленные сети. Пусть и под следствием, но он еще поживет. Поживет назло врагам.

С Ромы сняли наручники.

Опытным взглядом он заметил, как напряглось лицо Фурцева. Чуть изменились в лице и автоматчики. Настороженность в их взглядах появилась. Хотя лица по-прежнему вроде как сонные.

Рома показывал, как было дело. Воспроизводил события. И все ближе подбирался к распахнутому настежь окну. И замечал, как все сильней напрягается капитан.

Но удовольствия он ему не доставил. Он отработал весь номер до конца, но в окно так и не сиганул. — Все, можно заканчивать, — сказал Банякин. Этот тип тоже ждал, когда Рома рванется к окну. И даже несколько раз многозначительно переглянулся с Фурцевым. Мол, кто виноват, что он такой придурок?

С недовольным видом Фурцев подошел к Роману, достал наручники.

Ничего, у него еще есть шанс отличиться. Не сегодня, так завтра Рому повезут к месту, где нашли труп некой гражданки Комаровой. И там ему снова создадут все условия для бегства. Только и на этот раз он не воспользуется моментом. Не получит капитан благодарности от Ныркова. Вернее, денежной премии.

Козлы продажные'

— Руки!

Рома подал руки И в этот момент в комнате что-то рвануло. Громко, гулко И главное, внезапно.

Капитан вздрогнул от неожиданности И промазал мимо Роминых рук. Не смог надеть на него наручники.

Он не прочь был повторить попытку. Но комната вдруг заполнилась молочным непроглядным дымом. С такой быстротой боевые машины выстреливают дымовую завесу вокруг себя И тут, похоже, такой же механизм.

Только откуда этот дым?

Впрочем, Рома не стал ломать над этим голову. Он мгновенно оценил ситуацию и воспользовался ею в полной мере Оставаясь невидимым для капитана, он резко нагнулся, прошмыгнул мимо него, по памяти обогнул автоматчиков, оттолкнул понятого и бегом метнулся в соседнюю комнату с выходом на другую сторону дома.

Там дыма не было. Но имелось окно. Без решеток. Закрытое. Зато имелась грязная порванная штора.

Рому не нужно было учить, что делать в подобной ситуации. Он разбежался, прыгнул на подоконник, на полном ходу врезался в штору, которая уберегла его лицо от осколков стекла. Вместе с ней вылетел в разбитое окно, приземлился на клумбу.

А из комнаты, где он оставил капитана, громыхали выстрелы. Пистолетные. Капитан стрелял наугад, в распахнутое окно. Думал, Рома выпрыгнет в него. Только не на того нарвался.

Автоматчики молчали. Или они никак в ситуацию вникнуть не могут, или просто не решаются стрелять в неизвестность. Можно ведь в кого-то попасть по ошибке. А отвечать страшно. Видно, не с потрохами они преданы Ныркову. Или просто не верят, что он их отмажет, если что. А вот Фурцев верит…

Рома бегом бросился к дороге. У обочины стояла милицейская машина, на которой его сюда доставили. За рулем «козла» дремал водитель. Этот кемарил не для вида — полуденная жара разморила его.

Беглец влетел в машину. Водитель проснулся, но было уже поздно. Рома вырубил его легким ударом в сонную артерию, вышвырнул и занял место за рулем. Ключи торчали в замке, движок завелся с пол-оборота.

«Козел» взревел и с места рванулся в неизвестность.

— Дорогой, почему бы нам не заняться любовью? — тягуче, нараспев протянула Инга.

Блудливые глаза, язык шаловливо по губам скользит. Самка ненасытная!

— Нет, я устал, — покачал головой Нырков.

— Устал? Тебе надо отдохнуть?.. А разве не я самый лучший твой отдых?

— Я хочу немного отдохнуть. После обеда у меня важный разговор…

— А я хочу тебя!

— Вставь себе швабру между ног, — презрительно посоветовал он. — Или черенок от лопаты…

— Фи, как вульгарно, — сморщилась Инга. — С чего бы ты это?..

— А ты не знаешь?

С того дня, как она изменила ему с Голиковым, он все чаще грубил ей, все больше ненавидел.

— Дорогой, давно пора забыть про тот прискорбный случай.

Инга выгнулась похотливой кошкой, развалилась на кровати, приняла вызывающую позу. Ее красивая нога обнажилась в разрезе халата.

Обычно это действовало на него. И сейчас тоже.

— Ну ты и сука! — беззлобно сказал он.

Она восприняла это не как оскорбление, как игру.

— Твоя сука! — проворковала она.

С плотоядной улыбкой на сочных губах она встала с постели, подошла к шкафу. Достала плетку, наручники. Скинула с себя халат.

Она была неотразима.

Инга подала ему плетку, сама пристегнулась наручниками к спинке кровати. Приняла эффектную позу, выставила на обозрение обнаженную спину и чудную попку.

— Дорогой, я хочу, чтобы ты простил меня! — в экстазе простонала она.

И медленно стала извиваться.

Матвей Данилович скинул с себя пиджак. Покрепче сжал в руке плетку и подошел к ней.

— Сука! — И не очень сильно хлестнул ее.

— О-о! — сладострастно протянула она.

— Сука!!

— А-ах!! — на этот раз к ее восторгу примешалась боль.

Нырков уже хотел отбросить в сторону плетку. Но вдруг представил на ее месте Маргариту.

Маргарита просто не могла принять такую позу, бессовестно обнажить задницу. И уж она бы не допустила, чтобы ее хлестали плеткой, — не важно, игра это или нет. И никогда бы не променяла его на другого мужчину.

Маргарита — ангел. Она просто не может изменять… А эта сука… Мразь! Грязь! Ничтожество!

— Тварь!!! — взбесился Нырков.

И начал хлестать изменницу жену по спине, по бедрам, по голове. Он бил со всей силы, и она орала как резаная.

Он отбросил плетку, когда устала рука. Но взялся за трость с костяным набалдашником. И снова обрушился на нее.

Сначала Инга кричала, затем только хрипела. В конце концов она замолчала. Навеки.

Инга была уже мертва. А он все продолжал молотить ее тростью по голове. Никак не мог унять приступ бешенства.

Рома выехал за город, углубился в лес. И по ухабистой дороге двинулся вдоль реки. На десятом километре у него кончился бензин.

Он бросил машину и дальше двинулся пешком. Но прошел немного, с километр. А затем разделся, переплыл реку и двинулся в обратном направлении.

Опасно идти дальше. Местности в этом направлении он не знал. Никогда сюда не заглядывал, ни в детстве, ни в юности. А еще, говорят, нечистая сила в Семиреченских лесах водится. Волки-оборотни. Может, и чушь. А может, и нет.

По крайней мере, одну нечистую силу он знает — это Нырков. Его люди будут вести на него охоту. Опасно?.. Очень… Так что шутки в сторону.

Рома хорошо знал другие места, в противоположной стороне от города. Там и тайга чуть пожиже, и охотничьи угодья отменные — в смысле охотничьих домиков в лесной глуши довольно. Есть где скрываться. Своих друзей там дождаться можно, а потом вместе с ними на охоту. Но не в лес, а из лесу. Двуногих зверей в оборот брать. Несладко придется Ныркову и иже с ним…

Но сначала оружие. И телефон. И только затем уже все остальное — теплая одежда, сухари, соль, спички.

О Рите он сейчас не думал. Не до нее. Хотя, конечно, душа к ней тянулась.

Скоро он вернулся к тому месту, где бросил машину. Но с другой стороны реки. Желто-синий «уазик» мог видеть издалека. Только он на него и не посмотрел бы, если б не услышал шум двигателей.

Рядом с брошенным «козлом» стояли два джипа. Машины совсем новенькие. Возле них крепко накачанные хлопцы. Деловые, морды наглые, холеные. Хозяева жизни, итио мать. У одного к уху карманная радиостанция приложена. С умной рожей кому-то указания дает. Жестикулирует. Пальцы веером крутит. Ублюдок!

Слов его Рома не слышал — далеко. Но понял язык жестов. «Надо, короче, беглеца перехватить. Вперед он, типа, пошел, в натуре…»

Только ошибается браток. Не вперед уходит Рома. Назад. По другой стороне реки. По незнакомой, но четко ориентированной дороге. Через лес вдоль реки. Прямо к дому выйдет. Только поздно это будет. Глубокой ночью…

Работы в часовне шли полным ходом. Миша и Иннокентий работали как проклятые, и днями и ночами. И за себя трудились, и за Веронику.

А она, негодная, в доме местного «авторитета» прохлаждалась. Джакузи, бассейн, кондиционированный воздух в комнатах. Все хорошо. Только Игорь — плохо. Не очень он ей нравился. Но она должна была находиться с ним.

«А ты за работу свою не переживай, — не раз говорил он ей. — Живешь у меня и живи…»

«Раздвигаешь ноги и раздвигай», — добавляла она мысленно.

«Часовня — это ерунда, — добавлял он. — Нашему мэру она нужна, чтобы народ утешить, не более того».

«Не отвадит часовня нечистую силу», — так она понимала его слова.

Но ей нужно было понять гораздо большее.

Просыпалась Вероника ближе к обеду. Долго лежала в постели. Затем направлялась в ванную. Обед она не готовила — этим занималась служанка. Но обязана была присутствовать за столом, когда Игорь садился обедать.

Раньше он в ресторане обедал. Но сейчас дома. С тех пор, как Вероника поселилась у него. Он балдел от нее. И даже намекал, что не прочь жениться на ней. Только его планы как-то мало волновали Веронику.

Как всегда, после обеда у них час сексотерапии. Вероника должна была ложиться под него, изображать страсть. Всегда получалось. И сегодня тоже неплохо вышло.

Только вялым был сегодня Игорь. Не соответствовала его сила ее темпераменту.

Этой ночью он слишком крепко спал. И до сих пор сонный, поникший. А полуденная постель вообще из него все соки выжала.

— Никуда сегодня не пойду!

Он лежал обессиленный на спине и курил.

— Не ходи, — Вероника изобразила радость. — Полежи, отдохни. Лица на тебе нет…

— Да такое ощущение, будто я вчера вечером не то что-то съел. Отравился, что ли…

— Какие глупости! Ты просто много работал в последнее время Весь в делах…

— Да ты знаешь, я тебе говорил, напряг у меня. С одним товарищем разобраться надо было…

Вероника знала, о каком товарище речь. О Роме, о том самом столичном опере, который так хотел поиметь ее.

Рома наколобродил. С мэром в конфликт ввязался. Теперь Игорь им вплотную занимается. Подставили парня, арестовали по обвинению в двух убийствах. Напрочь от общества изолировали. А еще убить собирались. Сегодня. Во время следственного эксперимента.

Обо всем этом Вероника от Игоря узнала. От нырковского «бригадира». Он сам ей рассказал. Только ни сном ни духом не догадывается об этом. И даже не представляет, бедняга, в каких заботливых руках находится…

Зазвонил телефон. Игорь схватил трубку.

— Что?! — сотряс воздух его возмущенный рев. — Упустили?.. Да я вас по стенке размажу!!! Ах, так получилось? Диверсия? Какая, к хрену, диверсия… За что тебе, мент, бабки платят? Козел!.. Короче, мне нужно знать, где искать этого хмыря. Носом землю рой, но найди мне адреса, по которым он может скрываться. А я пока пацанов своих по его следу направляю… Говоришь, в сторону Сенежских болот подался?.. Ну все, давай, действуй…

Игорь отшвырнул трубку.

— Мент поганый! Дерьмо!

— Что случилось, дорогой? — обеспокоено посмотрела на него Вероника.

Но он даже не взглянул на нее. Схватился за сотовый телефон.

— Чус?.. Жопа тут, короче… Да, мусорок наш слинял… Ты уже знаешь?.. Дымовая завеса?.. И Фурцев мне то же самое втирал… Спецы, говоришь, действовали? Но откуда?.. Да, надо разобраться… Я своих пацанов поднимаю… Твои уже на перехвате? Ну и отлично… Я тогда секреты по хатам расставлю, где он может появиться… Лады!

Дальше Игорь принялся обзванивать свою «гвардию». Собирать всех, кто не охранял сейчас драгоценное тело его шефа, господина Ныркова.

А потом позвонил милиционер, с потрохами продавшийся Ныркову. И начал диктовать адреса, куда мог податься беглец. Игорь все тщательно фиксировал на бумаге.

Столичный опер сбежал во время следственного эксперимента. Кто-то плотную дымовую завесу в комнату запустил. И Рома невидимкой стал. Ушел из-под стражи. И еще машину милицейскую угнал.

Игорь и те, кто с ним, никак не могли понять, откуда взялся маскировочный дым. В помещении, откуда сбежал Рома, нашли два мощных дымовых заряда. Только непонятно, кто их установил И почему они сработали в самый нужный момент.

Получалось, у столичного мента были сообщники. Но откуда?

Игорь записал адреса, большинство из них обвел в красный кружочек. И отправился в душ. Привычка у него неискоренимая — после каждого акта мыться. Вероника так и не узнала, кто привил этому бандюге любовь к личной гигиене.

Пока он мылся, Вероника заглянула в его листок. И выписала из него несколько адресов….

2

Леня Мухин знал по фильмам и книгам, как проводят время мужья, когда их жены отправляются отдыхать. Первым делом они приводят домой любовницу.

Только, увы, у него все не как у людей. Жена к родителям на Украину отправилась. Уже вторую неделю отсутствует. А он все один дома. Нет у него любовницы, некому согреть холодную постель.

Какие в Семиречье любовницы? Его здесь каждая собака знает. Попробуй кого снять, сразу под обстрел любопытных глаз попадешь. И такой треп поднимется… А потом, в их городке не так много свободных женщин. И если есть, то не в его честь. Рылом он не вышел. И язык у него не подвешен, как у того же Ромки Лозового, одноклассника его бывшего. Скольких девок тот попортил…

В дверь позвонили в половине десятого. Он глянул в глазок и обалдел. Роскошная блондинка, ярко раскрашенное лицо. Короткая юбка, майка до пупа, легкая джинсовая курточка нараспашку. А ножки-то, ножки…

Рука сама потянулась к замку. Щелк, и дверь открыта.

— Извините, — мило улыбнулась ему блондинка. — Здесь Иванов Антон проживает?

— Нет… То есть да…

— Значит, вы и есть Антон?..

— Да.

Он безбожно врал. А как же не врать, когда такая красотка на пороге?

— А ваша жена дома?

— Да… То есть нет… Она в командировке… э-э… В отпуске…

— Жаль, — покачала головой блондинка. — Она мне очень нужна.

— А она скоро будет! — снова соврал Леня. — Через час.

— Но она же в отпуске…

— Так дома отпуск и проводит. У подруги сейчас.

— Тогда я чуть позже зайду.

— Да вы что, какое позже?.. Посидите, подождите…

— Если вы не возражаете…

В комнате запахло весной, когда туда зашла блондинка. Она села в кресло, заложила ногу за ногу. Леня чуть не лишился рассудка. Его глаза приклеились к этим чудным ножкам, открытым по всей длине. Еще бы миллиметр, и он бы увидел трусики. А может, она не носит трусиков?.. С Леней едва не случился обморок.

— Чай будете? — делая глотательное движение, спросил он. — Или кофе?

— Лучше водочки, — обворожительно улыбнулась красотка

Бутылка водки, порезанная наспех колбаска, соленые огурчики украсили стол. В предвкушении чуда Леня, как мог, обхаживал блондинку. С каждой выпитой рюмкой его сердце радостно екало. Он надеялся споить ее. И тогда она сама упадет в его объятия. Скоро осуществится его мечта. Его временно холостяцкая постель согреется теплом чужого женского тела…

Проходило время. Но красотка не пьянела. Зато пьянел он сам. В конце концов веки начали тяжелеть. А потом Леня… сладко задремал в своем кресле.

На свою родную улицу Рома вышел в середине ночи. По звездам и луне время определил. Часов у него не было.

Пистолет он с собой из Москвы прихватил. Но по-умному сделал. Не стал его дома хранить. Хорошо смазал ствол, плотно упаковал в полиэтилен и закопал в дальнем углу огорода.

Теперь ему не надо заходить в дом. Опасность там, он это чувствовал. Да и если бы чутье сыщика у него отсутствовало, логика бы подсказала.

Его и Нырков ищет, и менты местные. Наверняка первым делом засаду в его отчем доме устроили. И теперь ждут, когда Рома в ловушку пожалует.

Только не дурак он. Был им, пока за уши не взяли. А теперь все, кончилась для Ныркова лафа. Рома за него всерьез берется.

Рома незаметно пробрался в соседский двор. И тут же носом к носу столкнулся с соседским псом. Помесь кавказской овчарки с сибирской дворняжкой. Собака огромная. Зверь.

— Мухтар! — дружески потрепал он ее по холке.

Псина лизнула его языком. Она не гавкала, не клацала зубами. Она лишь тихо и дружелюбно рычала.

Мухтару лет десять, не меньше, Рома и он друг друга хорошо знают. Не думал Рома, что когда-нибудь их дружба пригодится.

Он тихонько пробрался в соседский сад, по пути прихватил лопату. Двинулся дальше, вышел на огород. Нашел лаз в заборе и шмыг на свой участок. И к тайнику. Лег на бок и начал копать. Взгляд на дом родителей. Не зажжется ли огонек, не появится ли чья-то тень. Но все было спокойно.

Тайник вскрыт. В руках полиэтиленовый пакет. Пистолет «ПМ» с двумя обоймами. «Сбруя» с кобурой. И десять стодолларовых купюр. В хранении валюты ничего противозаконного нет. Но Рома почему-то решил спрятать эти «лишние* деньги. Мало ли что.

Впрочем, деньги его не радовали. Что он с ними будет делать в лесу? Хотя на них можно кое-чем разжиться прямо сейчас.

Рома положил деньги в карман. Затем тихонько расстелил полиэтилен на земле. Без лишнего шума разобрал пистолет, снял с деталей лишнюю смазку, тщательно протер ствол. Снова собрал. Загнал в рукоять обойму, передернул затвор. Потом натянул на себя «сбрую» поверх рубахи. Сунул в кобуру пистолет. Хорошо бы скрыть ее какой-нибудь курткой. Но у него ничего нет. Кожанка дома, а как ее достанешь?

Зато он знает место, где можно раздобыть телогрейку и сухой паек.

Ивана Дмитриевича, соседа, Рома знал хорошо. Когда-то к нему в сад за яблоками лазил, один раз чуть без ушей не остался.

Рома тихонько постучался в дверь. Даже не постучался, а поскреб по дереву. Сосед отозвался быстро. И минуты не прошло… Слишком быстро для поздней поры…

— Кто там? — как-то слишком уж бодро спросил он.

Это насторожило Рому. Инстинкт самосохранения заставил его сунуть руку в кобуру, обнажить приведенный к бою «ствол».

— Дядя Ваня, это я, Рома Лозовой…

Руку с пистолетом он прижал к правому бедру.

— Да, да, сейчас…

Послышалось лязганье засова. И к этому звуку примешался другой. Кто-то задвинул в сторону самого Ивана Дмитриевича.

Дверь открылась. В темноте веранды с трудом угадывались очертания мощной фигуры. Примерно га же комплекция, что и у соседа. Только не совсем…

— Здравствуйте, дядя Ваня! — радостно шагнул вперед Рома.

— Здоров, браток! — в ответ раздался злорадный бас.

И тут же его шея оказалась в тисках чьих-то могучих рук.

Он с силой вдавил ствол пистолета в брюхо противнику и нажал на спусковой крючок. Тугой живот, как подушка, немного приглушил выстрел. Можно было надеяться, что его не услышат в доме родителей.

Враг взвыл от боли. И разжал свои медвежьи объятия. Рома добил его ударом головы в переносицу.

Иван Дмитриевич стоял у двери ни живой ни мертвый.

— Кто еще в доме? — спросил его Рома и для убедительности вдавил окровавленный пистолет в его живот.

Стрелять он не собирался. Боже упаси! Но напугать соседа надо. Не до любезностей сейчас.

— Никого! — проскулил тот. — Честное слово, никого… Один был…

И все же на всякий случай Рома обследовал дом. И в самом деле никого. Только после этого он вернулся к человеку на застекленной веранде. Тот был уже мертв.

Малость сомневались братки, что Рома заглянет к Ивану Дмитриевичу. Иначе бы оставили здесь не одного, а двух или даже трех гавриков. И снять его удалось почти без шума.

Какое-то время Рома прислушивался к тишине. Не подкрадывается ли кто к дому Ивана Дмитриевича? Но нет, все было спокойно…

— Дядя Ваня, выручайте, — наконец заговорил он. — В переплет попал…

— Да уж дураку ясно, — угрюмо буркнул тот.

— Вы только не бойтесь. Этого на вас не спишут, — показал Рома на труп. — На меня все валите.

— Придется…

— Ну вот и хорошо… А теперь открывайте магазин.

— Чего?

— Дядя Ваня, я знаю, вы потомственный охотник… Телогрейка у вас есть?

— Да уж найдется.

— И рюкзак с сухарями и консервами.

— Что-нибудь придумаю…

Дядя Ваня набил ему полный рюкзак. Черный хлеб, сухари, тушенка, соль, спички. И телогрейку ему свою новенькую отдал. Как раз по размеру она ему пришлась. А еще охотничий нож не пожалел.

— Спасибо, дядя Ваня! Век не забуду…

— Ты, Рома, уходи. Прямо сейчас. От греха подальше…

— Да ухожу, дядя Ваня… Прямехонько в лес, а оттуда пехом до Лесокаменска. Оттуда на паровоз, и в Москву…

Рома не собирался так поступать. У него был другой план. Выждать время в лесу, дождаться ментовскую команду. И затем начать войну с Нырковым.

— Лесами бы нежелательно, — покачал головой сосед.

— Чего?

— Неспокойно там.

— Нечистая сила?

— Ты веришь в эти сказки?

— А думаете, сказки?

— Нечистая сила — это сказки для дураков. А вот волки — этого в лесу хватает. Страшные волки. Очень страшные. Скольких людей погрызли, жуть…

— Поэтому и на охоту боитесь выходить?

— Да.

— Но вы же в прежние времена волка промышляли, даже деньги на этом делали…

— Да, было дело, зарабатывали на волках. Но то не те волки были. Нынешние волки особенные…

— И чем же они особенные?

— Сильные волки, нахрапистые, зубы как стальные. И много их. Особенно много на подходе к Шустринскому хутору. Слыхал о таком?

— Да вроде…

— На охотников волки стаями набрасываются. Хоть из пулемета по ним бей, все равно без толку. Быстрые, шустрые, клыкастые…

— А может, это оборотни?

— Может быть, и так, — не стал спорить Иван Дмитриевич. — Целый хутор оборотней.

— Да, я слышал, от Шустринского хутора одно название осталось.

— И кладбище… Может, оттуда оборотни берутся?

— А говорите, нечистая сила — сказки.

— А хрен его разберет, какая это сила. Чистая аль нечистая… Ладно, иди, Рома. Ступай себе с богом!..

Из дома Ивана Дмитриевича он вышел беспрепятственно. И темными закоулками двинулся в известном только ему направлении.

Он решил лишь одну задачу. Раздобыл оружие и питание. Но осталась проблема с телефоном. Надо позвонить в столицу. И чем быстрей, тем лучше.

Никогда между ним и Ленчиком Мухиным не было тесной дружбы. Поэтому никто не будет искать его у Мухина. А Рома знал, что живет тот с женой в квартире покойных родителей, работа у него приличная. И, главное, телефон есть в доме. Паша Голиков об этом вскользь упоминал. А в памяти у Ромы отложилось. А где родители Ленчика жили, он знал со школьных лет.

Рома зашел в подъезд пятиэтажки, когда двор прорезал свет автомобильных фар. По дороге медленно проехал армейский «уазик» с мощным прожектором на крыше. Из люка торчала голова мужчины. Он водил прожектором в стороны и осматривал двор.

Понять было нетрудно. Ищут его, Рому. Но какова техника. Армейский джип с прожектором, люк на крыше. Ничего вроде бы необычного, но откуда такая машина здесь, в городе?

Хозяева города — братки из «бригады» Шамана. Но ездят они на новых импортных джипах. А тут армейские машины…

Рома оставался в подъезде. Вслушивался в тишину. А ее снова нарушила машина. Точно такой же джип с прожектором на крыше. И снова мужская голова в люке.

Его удивлению не было предела, когда минут через пять через двор проехала еще одна машина.

Похоже, на него устроили самую настоящую облаву. Но откуда у Ныркова столько армейских джипов, да еще с прожекторами? А может, в каждой машине еще и по пулемету?..

Машины, казалось, заполонили весь город. И нечего было думать выходить на улицу. Вмиг засекут.

Рома продолжил путь и остановился возле квартиры Ленчика. Позвонил в дверь. И приготовил пистолет. Случаи ведь бывают всякие.

К двери подошли минуты через три.

— Кто? — послышался сонный голос.

— Конь в кожаном пальто!.. Ленчик, это я, Рома Лозовой…

— Ты?!. А чего тебе надо?

Ленчик явно не собирался ему открывать. И это успокаивало. Значит, никто его не подгонял. Никто не требовал впустить в дом ночного гостя.

— Ленчик, позвонить надо…

— Куда?

— На Марс. Узнать надо, как долетел…

— Кто долетел?

— Да Президент наш на Марс улетел. А ты что, не в курсе?

— Да ну тебя…

Послышался звук открывающихся замков. И показалось заспанное лицо Ленчика.

Только он не в трусах был и не в пижаме. А при полном параде. Брюки, шелковая рубаха с галстуком. И глаза по пять копеек. Понять его можно: видок у Ромы еще тот. Одежда грязная, поверх нее новенькая телогрейка, запашок тюремный.

Рома прошел в комнату. Там за столом с пустыми бутылками сидела очаровательная блондинка. Она была чуть-чуть пьяна. В ее пальчиках дымилась тонкая дамская сигаретка.

Точно такие сигареты курила Вероника. Но эта девушка явно не она. Хотя что-то есть неуловимо знакомое…

— Ленчик, ну чего ты стоишь как истукан? — спросил Рома. — Чего не знакомишь со своей женой?

— С женой? — некоторое время тот растерянно смотрел на блондинку. И глазами хлопал. Как будто что-то вспоминал. — Ах да… Только она не жена мне… Это моя подруга…

— А-а… Отдыхаете?

— Расслабляемся, — ответила за Ленчика дама. Рома посмотрел на однокашника.

— Ленчик, я недолго… Только позвонить дай…

— Далеко?

— В Москву.

— Дорого…

— Ленчик, ты хотя бы дамы постеснялся…

— Да ладно тебе, — смутился школьный приятель. — Я ж пошутил…

— Ты так больше не шути, ладно?.. Где телефон?

— Да вот, в коридоре.

Рома закрыл дверь в комнату. Сам уединился в коридоре.

Одной рукой он стал набирать номер, вторую сунул в карман. Трубку держал на плече и подпирал ее щекой.

Дверь из комнаты распахнулась в тот момент, когда он набрал номер майора Кручи.

Новый номер. В доме его будущей жены. Хорошую женщину Степан Степаныч урвал.

А вот еще одна женщина. Только плохая. Блондинка стояла в дверях на широко расставленных ногах, в ее руках небольшой бесшумный пистолет. «ПСС».

— Положи трубку! — потребовала она, угрожая оружием.

— А вот этого не надо. — Рома взглядом показал на свою руку в кармане телогрейки.

Карман оттопыривал ствол «пээма», который смотрел точно на блондинку. Рома сразу почувствовал подвох. Не понравилась ему ночная гостья Ленчика. Слишком поздно, а она при параде. Уже давно пора в постельке быть. А эта будто кого-то ждет…

— Выстрелим одновременно, не сомневайся, — совершенно спокойно сказал он. А она, похоже, не сомневалась.

— Положи трубку, — уже не потребовала, а попросила.

— Я, между прочим, мастер спорта по пулевой стрельбе. Хочешь проверить?..

Проверять она не хотела. Поэтому не стреляла. И он не стрелял. Она ведь тоже могла оказаться мастером огневого боя.

— Положи трубку, — она уже умоляла его. Но было поздно. Трубку на том конце сняли.

— Да, слушаю, — послышался недовольный голос начальника.

— Степан Степаныч, это я, Лозовой. Беда!..

Блондинка все-таки отважилась на выстрел. Рома заговорил и на миг ослабил внимание. А она воспользовалась моментом. Нажала на спусковой крючок и резко подалась назад и вправо.

Он выстрелил в ответ. Но ее уже не было на месте. Она улизнула в комнату.

Рома остался живой и невредимый. Но, ужас! — он держал в руке телефонную трубку с перебитым проводом.

Связь с майором Кручей оборвалась.

Рома в сердцах отшвырнул от себя трубку. И «рыбкой» нырнул в дверной проем. Стремительный кувырок через голову, и с положения лежа начал направлять пистолет на цель.

Но блондинка как будто ждала от него именно такого маневра. Она опередила его, первой направила на него пистолет.

— «Ствол» на пол, живо! — потребовала она.

«Дурак! Надо было на улицу удирать!..» Но сколько ни маши вслед поезду, его уже не остановишь.

Рома подчинился. Он не хотел получить пулю в лоб. А стреляла эта дамочка мастерски. Попадание в телефонный провод явно было не случайным. Откуда она? Из общества противников телефонных разговоров?

Он увидел Ленчика. Тот лежал на полу. В полной отключке. Вне всякого сомнения, это красотка его вырубила. Или из пистолета своего застрелила. Хотя крови вроде не видно.

— Ну что, дозвонился? — хриплым голосом спросила она у Ромы.

— Дозвонился, — лежа на полу, кивнул он. — Не договорил, правда. Но ничего, начальник мой все поймет. Можешь убивать меня. Все одно твоему Ныркову и Шаману писец придет.

— Твой Волчара мент крутой. Я это знаю. И команда у вас боевая. Никто с этим не спорит. Твои друзья в лепешку разобьются, будут биться за тебя до последнего… Но поверь мне, Рома, вам никогда не одолеть Ныркова.

— Пугай, пугай… — презрительно скривился Рома.

Красотка знала про него все. И про майора Кручу тоже. Значит, Нырков уже успел выяснить, кто такой Рома и с кем он работает. И эту сучку в курс дела ввел. Сам или через Шамана.

— Что бы ты тут ни говорила, но твоему Ныркову хреново будет…

— Хреново, может, ему и будет. Но все равно сладить с ним вы не сможете… И вообще, Рома, с чего ты взял, что я работаю на Ныркова?

— Значит, на Шамана…

— Если бы я работала на Шамана, тут уже были бы его люди. А так здесь только мы с тобой.

— Кто ты такая?

— Я твоя судьба, Рома. А ты мой злой рок. — Она говорила уже другим голосом. И он узнал его. — Как же ты мне, Рома, надоел…

Блондинка сорвала с головы парик. Под ним обнажились черные волосы, уложенные в знакомую прическу. Еще бы слой грима с лица убрать…

— Вероника? — его удивлению не было границ.

— Вообще-то у меня другое имя… Но чтобы не запутаться, зови меня Вероникой.

— Ничего не пойму…

— А ты, Рома, ничего и не должен понимать. Не должен был. Но сейчас ситуация изменилась… Я должна объяснить тебе, что ты портишь мне игру.

— Стало быть, ты ведешь свою игру… Значит, ты не просто альпинистка…

— Не просто. Хотя с альпинизмом знакома не понаслышке. Прошла специальный курс… Я не буду говорить, на какую службу я работаю. Скажу только, что защищаю интересы государства. Я такой же казенный человек, как и ты…

Оказывается, она в Семиречье вовсе не для того, чтобы восстанавливать часовню. Она секретный агент какой-то силовой государственной организации. Если, конечно, ей верить. И здесь с каким-то заданием. А Рома портит ей игру. Забавно. Хотя не очень.

— И чем же я тебе мешаю?

— Ты всполошил улей Ныркова… Ты поставил под угрозу меня и моих людей…

— Твоих людей?.. Значит, Иннокентий и Миша тоже?..

— А вот этого тебе знать не обязательно.

— Ты работаешь на очень серьезную организацию…

— На очень серьезную, — снова подтвердила она.

— Зачем же ты открылась? Тебе нельзя этого делать. Или ты хочешь меня того?..

Сейчас Вероника производила впечатление человека-робота. Механический тембр голоса, космическая пустота во взгляде, каменная маска на лице. Такая убьет не задумываясь.

— Вообще-то, ты мне надоел… Но я не буду тебя убивать. Не для того я тебя спасала.

— Ты спасала меня?

— А как ты думаешь, каким чудом ты сегодня сумел бежать? Кто, по-твоему, установил дымовые шашки?

— Ты?!

— Я… И еще кое-кто.

— Миша?.. Иннокентий?..

— Это не важно…

— Зачем ты это сделала?

— Сейчас не время говорить об этом. Нам нужно уходить… Но сначала ты починишь телефон. И позвонишь в Москву, своему начальнику. Скажешь, что ты пошутил. Ничего серьезного с тобой не случилось… Я не хочу, чтобы здесь был твой майор Круча.

— Откуда ты про него знаешь?

— С момента нашего знакомства на тебя начали собирать досье.

— И ты знаешь обо мне все?

— Все!

— А случайно не знаешь, какого цвета у меня трусы?

Мрачная какая-то получилась шутка. Тем более мрачно прозвучала она в ситуации, когда Вероника могла проверить, какого цвета у него кровь и мозги.

Но Вероника, казалось, далека была сейчас от юмора.

— Красные в белый горошек… — голос ее совершенно не изменил интонации.

— А вот и не угадала, — угрюмо усмехнулся Рома. — Горошек уже не белый. Скорее темно-серый…

— А телефон коричневый… Рома, не заставляй меня ждать. Пистолет оставь на полу…

Все время, пока Рома возился с телефоном, Вероника держала его на прицеле.

— Рома, только не дури, — говорила она. — Тебя понять нетрудно. Ты попал в очень сложную ситуацию. Обвинение в двух убийствах — это слишком. Тебя ищут люди Ныркова, местная милиция. Ты нуждаешься в защите, тебе нужны твои друзья. Но они не спасут тебя. И помешают мне сделать дело, ради которого я здесь.

— Ты в этом уверена?

— Да. Положение слишком серьезное… Взгляни в окно. На улицах машины с прожекторами.

— Да, я в курсе.

— Только ты не знаешь, откуда у Ныркова столько машин.

— Не знаю…

— Зато уже понял, что Нырков не просто провинциальный мэр с криминальным уклоном…

— Да уж не дурак… У него в Семиречье свой бизнес. Ясное дело, незаконный… Только какой именно? Может, ты прояснишь?

— Есть вещи, которые тебе знать не обязательно.

Наверняка Вероника знала ответ на этот вопрос. Как знала и то, в какую беду он угодил. Она была и в курсе того, что его собирались убить при попытке к бегству. Она его спасла, а затем вышла на Ленчика Мухина.

Рома торопливо соединял обрывки проводов. И справился с этим довольно быстро. Набрал номер майора Кручи.

Послышались долгие протяжные гудки. Рома взглянул на Веронику. Та смотрела на него. «Только без самодеятельности!» — говорил ее взгляд.

Что ж, он должен довериться ей. Получается, у него нет другого выхода.

— Рома, это ты? — послышался встревоженный голос начальника.

Похоже, Степан Степаныч уже ждал его звонка.

— Я…

— Что там у тебя стряслось?

— Беда, Степан Степаныч…

— Что такое?

— Вы знаете, где я сейчас?

— Рома, что за вопрос. У себя на родине, в этом… как его там?.. В Семиречье… Ну так что там у тебя стряслось?

— Не знаю, как и сказать…

— Да говори, не томи.

— Даже не знаю, как такое могло случиться… В общем, чемоданы я распаковывать начал. А там пистолет…

— Табельный? — Роме даже послышалось, что Степан Степаныч облегченно вздохнул.

— В том-то и дело…

— Да вообще-то я уже в курсе. Это Комов, мать его так, намудрил… Нажрались, блин, свиньи! Приедешь, тоже строгий выговор получишь.

— Может, просто выговор?

— Ты еще торговаться будешь?

— Нет.

— Вот и не возникай… Еще что?

— А разве этого мало?

— Много… Но бывает больше.

— Бывает…

— Как отдыхается?

— Да нормально.

— Ну тогда всех благ тебе, Рома… На этом разговор и закончился. Рома положил трубку.

— Вот и отлично, — сказала Вероника. — А теперь разбей телефон.

— Зачем?

— Я сказала, разбей! — жестко потребовала она.

Рома с размаху стукнул по коробке аппарата тяжелым кулаком. Все, больше он никуда не смог бы позвонить. А этого, похоже, Вероника и добивалась.

— Можешь идти в комнату, взять свой пистолет, — разрешила она.

Тон ее голоса смягчился, взгляд потеплел. Она спрятала свой «ПСС» и вместе с Ромой прошла в комнату. Натянула на голову парик.

Рома поднял с полу свой «макар», сунул его за пояс брюк. Он мог бы пристрелить Веронику. Но ведь она неспроста убрала оружие, осталась перед ним беззащитной. Этим она как бы демонстрирует свой дружеский настрой. Показывает, что доверяет ему. И тем самым просит довериться ей.

И Рома доверился.

Вероника приводила себя в порядок. А Рома откровенно любовался ею. Красивая, сексуальная. Но не совсем та Вероника, которую он раньше хотел. Та брюнетка, эта блондинка. Но сила обаяния та же… Он и сейчас не прочь был бы заняться ею. Только, увы, обстановка и раньше не располагала. А сейчас тем более.

— Откуда ты узнала, что я буду здесь?

— Интуиция, — скромно ответила она.

— А еще информация…

— Информация, — кивнула она. — От Шамана. Этот адрес был в списке, который предоставили ему люди из компетентных органов.

— Из милиции?

— Совершенно верно. Вся здешняя милиция продана Ныркову и Шаману с потрохами.

— Это я знаю и без тебя.

— Ну вот видишь… Сейчас Шаман ищет тебя по другим адресам. Но в любое время может быть здесь.

Она сказала об этом так спокойно, будто Шаман мог прийти только для того, чтобы поздороваться с ней и поцеловать в щечку.

Уходить нужно отсюда. Уходить как можно скорей. Но Рома тоже не из слабохарактерных. У него тоже есть выдержка. И паниковать он не станет.

— Ты спишь с Шаманом? — спросил он.

Как будто сейчас это было самое важное, что он хотел узнать.

— Это мое личное горе, — Вероника и бровью не повела.

— А если и мое тоже? — нахмурился он.

— Рома, не надо, — краешком губ усмехнулась она. — Я тебя раскусила давно. Твой принцип прост — поматросил и бросил… На большее тебя не хватает.

— Но… — запнулся он.

— Рома, только не надо ля-ля…

Рому смутила правда. Ведь Вероника права, серьезной любви к ней он не питал. Его интересовал только секс.

Вероника привела себя в порядок.

— Все, уходим… — сказала она. — Кто у нас мастер спорта по пулевой стрельбе?..

— Может, я пошутил…

— А это мы сейчас проверим.

— Думаешь?..

— Не думаю, знаю.

Интуиция не подвела Веронику и сейчас. Они уже собирались выходить из подъезда, и тут напротив них остановились два джипа. Новенькие, навороченные. И набиты вооруженными людьми. Братки горохом посыпались на землю. Среди них Рома узнал Шамана.

— Сюда, — Вероника спокойно открыла тяжелую дверь, ведущую в подвал.

За ней они спрятались. Братки толпой прошли мимо, начали подниматься на этаж к Ленчику.

Но кто-то остался у дверей в подъезд.

Вероника не стала терять время. Она спокойно распахнула тяжелую дверь. И тут же выстрелила. Крепыш в дверях получил пулю в лоб и замертво рухнул ей под ноги.

Она преспокойно продолжала свой путь. Рядом с ней шел и Рома. В руке пистолет. Он также не волновался. И не занервничал, когда из головного джипа вывалился водила с помповиком в руках.

Вероника выстрелила в него с демонической улыбкой на устах. И снова пуля угодила в лоб. Роме достался второй водила. И он не оплошал. !Метким выстрелом нарушил целостность его головного мозга.

Его выстрел наделал много шуму. Пистолет ведь без глушителя. Поэтому с минуты на минуту могли появиться братки.

Вероника это понимала. И торопилась. Но как бы не спеша. Спокойно заняла место за рулем головного джипа. Роме велела забраться на заднее сиденье.

Так он и сделал. Но сначала два выстрела. По колесам второй машины. Спустил баллоны.

В салоне Рома сразу же сунул в открытое окошко руку с пистолетом. И не зря. Машина тронулась с места, когда из подъезда выскочил браток. Бах! Бах! И мимо. Зато братки залегли, потеряли драгоценные секунды.

— И все равно стреляешь неплохо, — оценила его успехи Вероника.

Ее выдержке мог позавидовать любой разведчик. Ситуация крайне напряженная. Уже три трупа. А ей хоть бы хны…

Они вырулили со двора, и тут же им на хвост сел «уазик» с прожектором. Рома приготовился стрелять. Но мощный луч света ослепил его. И все же он справился с собой, не растерялся. Он сожмурил глаза и почти наугад выстрелил в водителя. Но промазал.

В ответ ударил автомат. Вероника бросила джип в одну сторону, затем в другую. Поэтому пули прошли мимо.

— Трассером бьют, — констатировал Рома. — И «ствол» с глушителем…

— Только стрелок не ахти… Держись, Рома, крепко-крепко…

Вероника на полной скорости ударила по газам. Проделала она все ювелирно — машину резко развернуло ровно на сто восемьдесят градусов. Теперь она пошла навстречу «уазику». Лобовая атака. Рома все понял. Распахнул дверцу и вывалился из машины. Отделался легкими ушибами.

Машины врезались друг в друга. Рома бегом преодолел полета метров. Место аварии.

С Вероникой ничего не случилось. Подушка безопасности надежно оградила ее от удара.

— Ну вот, приехали, — сказала она, выбираясь из машины.

Рома подошел к армейскому джипу. Приготовился стрелять. Но этого не понадобилось. Водитель врезался грудной клеткой в руль — мгновенная смерть. Автоматчика разорвало пополам. В момент удара он торчал в люке, откуда вел огонь. Верхняя половина его тела валялась на земле. Нижняя часть туловища лежала в машине.

Автомата нигде не наблюдалось. Времени его искать не было. Рома вернулся к Веронике — а та уже выбралась из машины.

— Уходим, — сказала она.

И первой перемахнула через забор ближайшего дома. Красиво у нее это получилось. И Рома не сплоховал. Так же легко преодолел препятствие.

Собака с лаем бросилась на Веронику. Но тут же заскулила и закрутилась волчком. Второй выстрел из бесшумного пистолета намертво прибил ее к земле.

Вероника на ходу сменила обойму. И огородами они рванули к дому на соседней улице. И там она снова стреляла. По собаке. А Роме пришлось сдерживать не вовремя проснувшихся хозяев. Угрожая пистолетом, он положил женщину на землю. А мужчину заставил принести ключи от «шестерки», стоявшей во дворе.

Они уезжали по одной улице. А по другой, где стоял подбитый джип, шли «уазики» с прожекторами. Сейчас они стекались к месту аварии. Еще немного, и они снова растекутся по городу. В поисках беглецов.

Но Веронике и Роме повезло. С выключенными фарами они выскочили из города без погони на хвосте.

— Но ты не радуйся, — сказала Вероника. — Все только начинается…

Она вела машину по лесной ухабистой дороге. «Шестерка» то и дело стучала выхлопной трубой. И днищем о кочки терлась. Но продолжала двигаться вперед. Вероника по-прежнему не включала фар. И вела машину легко и уверенно. Как будто она могла видеть в темноте.

— Куда мы? — спросил Рома.

— Мне нужно тебя спрятать. Спрятать очень хорошо. И надолго… Я знаю одно место.

— Зачем?..

— Что зачем?

— Зачем тебе все это надо? Ты рискуешь собой ради того, чтобы спасти меня.

— Рискую, — кивнула она. — Ради того, чтобы спасти тебя… Пожалуй, ты хороший парень, Рома. Но только не думай, мне все равно, какой ты. Надо было бы тебя убить — убила бы не задумываясь.

От холода в ее голосе у Ромы по спине пробежали мурашки.

— Спасибо, — мрачно усмехнулся он. — Если мне надоест жизнь, я позову тебя.

— Спасибо за доверие!

— Куда ты меня хочешь спрятать?

— Ты будешь жить у одного человека. Он обитает глубоко в тайге, вдали от тех мест, которые интересуют Ныркова.

— А как же служба?

— О службе придется забыть. Пока не будет нейтрализован Нырков… Ведь на тебе два убийства. Как только с Нырковым будет покончено, обвинения с тебя будут автоматически сняты. Но учти, справиться с Нырковым могу только я. Поэтому будь умницей и слушайся меня.

— А если я хочу помочь тебе?

— Не надо. Ты мне будешь только мешать.

— Не буду…

— Рома, я все равно увезу тебя далеко отсюда. Поэтому могу сказать тебе, что мне нужно… Где-то в окрестностях Семиречья у Ныркова крупный спиртовой завод. Работает, сам понимаешь, на нелегальной основе. Я должна вычислить этот завод…

— Всего-то…

— Завод этот охраняется очень тщательно. Люди Шамана плюс боевики на армейских «уазиках».

— Значит, ты обойдешься без меня.

— Конечно.

— А мои друзья? Они ведь могут помешать тебе.

— Но они же не узнают, что с тобой случилось.

— Мне скоро возвращаться на службу. Если я не вернусь вовремя, меня хватятся.

— Не переживай, с Нырковым будет скоро покончено. До твоего возвращения из отпуска…

— До них может дойти информация о событиях в Семиречье. Как-никак шесть трупов…

— Дальше Семиречья информация об этих событиях не уйдет. Нырков сумеет создать информационный вакуум… Когда в Семиречье прибудут твои друзья, здесь будет тишь да гладь. Будь уверен…

Все правильно. Семиречье снова затянет тихий омут. И не узнают его друзья, что в этом омуте чертей пруд пруди. И про два убийства, которые на Роме зависли, им будет невдомек. Материалы расследования дальше Семиречья не уйдут. Нырков постарается. Дело засекретят, и всплывут его «подвиги» лишь в том случае, если Рома выйдет на свет и поведает о своих злоключениях всему миру. И тогда его ткнут мордой в парашу. Как ни крути, а два убийства прочно завязаны на нем.

Вероника права. Надо быть тише воды, ниже травы. И ждать, когда она покончит с Нырковым своими методами.

Наконец они прибыли на место. Ночь, темнота, лесная глушь, деревья на ветру шумят. Рома вышел из машины и невольно поежился.

— Не бойся, здесь волков нет, — сказала она.

— Да я и не боюсь…

И все же он держал руку на рукояти пистолета.

— И правильно… Запомни, волки, которых нужно бояться, только в определенных местах водятся.

— А где именно?

— Есть один хутор…

— Шустринский?

— Ты откуда знаешь?

— Знаю… Наверное, там и надо искать спиртовой завод.

— Спасибо за совет, — будто бы всерьез поблагодарила его Вероника.

Но Роме показалось, что она скрывает усмешку.

Вероника приложила руки ко рту и заухала филином. Повернулась к Роме.

— Дальше тебя Миша повезет. Он дорогу знает.

— Миша?!. Значит, он все-таки с тобой.

— Чем длиннее знание, тем короче жизнь…

— А ты сейчас куда?

Этот вопрос Вероника пропустила мимо ушей.

Появился Миша. Вероника отвела его в сторону и вкратце обрисовала ему ситуацию. Затем посадила его за руль машины. И подошла к Роме.

— Будь умницей! — сказала она ему.

На этом они расстались.

Всю дорогу Миша молчал. А дорога была длинной. Они ехали всю ночь. А потом закончился бензин. Миша хотел бросить машину и дальше отправиться пешком. Но в багажнике оказались две двадцатилитровые канистры.

Миша уверенно вел машину известной ему дорогой. Он отлично ориентировался в тайге. Видно, не впервые здесь. А ведь он как будто бы из Москвы, часовню восстанавливать в эти края прибыл. Наверняка он уже бывал здесь. А часовня — не более чем красивая легенда.

Часовня, нечистая сила, страшные волки… Нырков сам развел волков. Сам же вызвался восстановить часовню. Чтобы этих волков отпугивать. На публику работает. Смотрите, мол, какой я мэр! О благе народа беспокоюсь, о его безопасности…

А о безопасности народа беспокоится Вероника. И Миша. Они выведут Ныркова на чистую воду. И тогда лес очистится от страшных волков, которые охраняют спиртовой завод.

К обеду робкая дорога сквозь тайгу растворилась в непроходимых таежных дебрях. Пришлось бросить машину и дальше идти пешком. И все молча, молча. Миша демонстративно воротил от Ромы нос. Как будто в чем-то его винил.

Через дремучую чащу, по известной только одному Мише дороге, шли до самой темноты. Рома уже думал, что придется заночевать в лесу. Но ошибся. В темноте впереди мелькнул огонек. Подошли к деревянной избушке. Им навстречу вышел черноволосый мужик с пышными усами а-ля Сталин. И, как бы в продолжение этой аналогии, он был в зеленом френче, галифе, хромовых сапогах. В зубах трубка, подворотничок белизной отдает, пытливый прищур глаз. Только маршальских погон не хватает и Звезды Героя. Зато в руках ружье. Допотопная одностволка.

— А кто это к нам пожаловал? — с характерным сталинским растягом спросил мужик.

— Наш товарищ, Иосиф Виссарионович, — серьезно ответил Миша. — Вот, знакомьтесь, — показал он на Рому. — Товарищ из органов…

Из органов… Надо бы уточнить, из каких именно… Рома недовольно посмотрел на Мишу. А затем на хозяина избушки. С определенным интересом.

— Старший лейтенант Лозовой, — вяло представился он.

— Иосиф Виссарионович, — кивнул мужик. «Ну вот, дурдом в отдельно взятой избушке».

— Только фамилия моя не Сталин. А самая обыкновенная — Какошвили…

«Очень распространенная фамилия. На Руси каждый третий Какошвили. Кто каком кверху. Кто каком книзу…»

— Иосиф Виссарионович, — попросил Миша, — человека надо спрятать…

И взглядом показал на Рому.

— От демократов?

— От них, проклятых, — кисло кивнул Миша. Он явно подыгрывал человеку с ружьем.

— Надолго?

— Пока знать не дадим.

— Хорошо.

— Ну будь здоров…

Рома не думал, что Миша исчезнет так быстро. Ушел, растворился в тайге. Даже руки никому на прощание не подал. Не человек, а машина какая-то…

В избушке было хорошо, уютно. На хижину сумасшедшего она походила только одним. В углу висел портрет Сталина. Вместо бога. Жуткое кощунство. Но не бить же морду человеку, который тебя приютил.

Иосиф сначала приготовил чай из трав, нарезал вяленого мяса. Усадил гостя за стол, рядом с самоваром. И только после этого начал жаловаться на жизнь.

— Худые нынче времена, — вздохнул он. — Сталина забыли. Родину забыли, Хрущевы там всякие, Брежневы, Горбачевы. Теперь вот Ельцин… Ни дисциплины, ни порядка…

Голос его звучал убаюкивающе монотонно.

Рома медленно засыпал. И заснул. Прямо за столом.

3

Работы по восстановлению часовни шли полным ходом.

Каменщики, штукатуры, маляры наводили блеск на стены, художники придавали первозданный вид фрескам, росписям внутри часовни. Вероника и ее ребята занимались куполом. Вернее, над ним работали Иннокентий и Миша, без ее участия. Они уже накрыли купол позолоченной нержавейкой, остались только детали.

Сегодня с утра на куполе сама Вероника. Ей помогает Иннокентий. Миши нет. Он повез Романа к Иосифу Виссарионовичу.

Когда-то этот грузин работал на всемогущую Контору. Всеми фибрами души ненавидел он строй, который отверг идеи товарища Сталина. Обиженный на весь мир, товарищ Какошвили ушел в тайгу, спрятался от всех. Отшельником стал, на своего Сталина молится. Но Контору помнит. И его самого помнили.

Вероника, Иннокентий, Миша работают на Службу внутренней разведки. Ныркова «разрабатывают». Для конспирации им пришлось срочно освоить редчайшую профессию кровельщиков-верхолазов. А начальство уже продумало им легенду и заслало сюда, на работу, которая закрутилась с легкой руки Ныркова.

Нечистая сила в здешних краях развелась. В точном соответствии со старинной легендой. Раньше, может, здесь и в самом деле какая-то нечисть водилась — хотя и сомнительно. А сейчас точно: нечистая сила — это стаи волков, которые охраняют подступы к нелегальному производству господина Ныркова.

Знакомство с Игорем Шамановым по кличке Шаман — это работа разведчика. Хочешь не хочешь, а пришлось лечь с ним в постель. Производственная необходимость.

По ночам она пытала его. Хотя он об этом и не догадывался. Она делала ему легкий укол, специальный препарат рассасывался по крови. И бандит готов был отвечать на любой ее вопрос. Она просто брала его за мизинец и начинала спрашивать. Вопрос — ответ…

Он рассказал ей немало. А еще поведал о московском опере Лозовом. О том самом, с которым она ехала из Москвы в Семиречье. Уже тогда в столицу ушла просьба узнать, кто такой этот Роман Лозовой. Ответ пришел сюда, в Семиречье. Так вот и узнала Вероника о Волчаре и его команде. Судя по всему, сила это довольно мощная. И появись этот Волчара в Семиречье, будет много шума.

Ей пришлось разрабатывать целую операцию по спасению Романа. Миша установил мощные дымовые шашки. А Иннокентий заправлял всей музыкой. С шумом поставил завесу в самый нужный момент.

А потом ей еще пришлось искать беглеца, чтобы вывести из-под удара. Это ей удалось. Теперь Роман в безопасности. А вот она нет. Сможет ли она выйти сухой из воды?

Как паук сидела она на куполе, вся в веревках. «Восьмерки», «зажимы», карабины, крючья. Из инструментов у нее три молотка: обыкновенный, небольшая кувалда и киянка. Три пары кровельных ножниц, плоскогубцы, дрель, гвозди. И ощущение причастности к святому делу. Все-таки не что-нибудь, а часовню восстанавливают они. Пусть и для прикрытия эта работа, но слов из песни не выкинешь. Купол уже почти накрыт, а скоро и крест позолоченный установят. И колокол. Загудит набат и начнет отпугивать нечистую силу.

— Эй! — едва слышно донесся до нее снизу знакомый голос.

С головокружительной высоты она глянула на землю. И увидела джип, возле него своего любовника. Шаман стоял с высоко задранной головой и смотрел на нее.

Вероника весело помахала ему рукой. С каким удовольствием она уронила бы ему на голову кувалдочку. Но пришлось спускаться самой. Нельзя заставлять Шамана долго ждать себя. Сейчас он на взводе — всю ночь за Ромой гонялся. И раздражать его — вредить себе.

— Ты почему здесь? — недовольно спросил он.

Глаза красные, воспаленные. Явно за всю ночь даже не вздремнул. Оно и неудивительно. Слишком прытким оказался беглец.

Он бы изловил Лозового, если бы обладал интуицией разведчика. Вероника ею обладала. Поэтому она точно вычислила, куда может податься беглец. А Шаман работал по адресам методом исключения. И до квартиры Мухина добрался слишком поздно. Поэтому потерял сразу троих.

— А ты где ночью шлялся? — в пику ему спросила она.

— Это мое дело! — нахмурился он.

— А это мое! — показала она на часовню.

— Ну мы же договорились» что ты не будешь заниматься этим…

— А если душа просит?..

— А что просит тело? — он решил сменить тему.

— Тело просит тебя, Игорек. Но тебя ж вчера не было… Всю ночь тебя ждала, а под утро сюда…

Глядя на нее, трудно было сказать, что она прождала его всю ночь. Свежая, веселая, выспавшаяся. А ведь, как и он, за эту ночь не сомкнула глаз. Но, в отличие от него, она умела скрывать усталость и делала это на высоком профессиональном уровне.

— Теперь поедем ко мне, — сказал Игорь. — Считай, что ты меня дождалась.

— Я переоденусь?

На ней была рабочая спецодежда. Но и в ней она смотрелась неплохо.

— Зачем?.. Дома переоденешься… А потом примешь душ. Вместе со мной…

— Ой, это будет чудесно? — обрадовалась она. И даже захлопала в ладоши.

— Поехали быстрей! — Она избавилась от альпинистского снаряжения и шмыгнула в машину.

Игорь взял ее сзади, когда она намыливала голову. Он торопился. И не зря. Он только начал, когда запиликал телефон. А отмахнуться от него он не мог. Слишком важные для него события происходили. Его вызывал к себе Нырков.

Матвей Данилович с неприязнью смотрел на Чу-сова и на Шамана.

— Вторые сутки пошли, — сухо сказал он. — В чем дело?

Чусов промолчал. Похоже, он не уверен, что Лозового можно достать.

— Да найдем гада, — ударил себя кулаком в грудь Шаман.

— Ты его уже нашел…

— Так кто ж знал, что он в подвале затаился? — помрачнел «бригадир».

Вчера, после того, как Лозовой скрылся от них, оставив троих убитых, его настигли машины патрульной «бригады». Но и тут прокол. Лозовой снова ушел от погони. До сих пор найти его не могут.

А ведь были подняты все патрульные сила, снятые с объектов. Ими руководил Чусов. Но все безрезультатно.

Хотя нет. Результат есть. Три бойца Шамана, два боевика из патрульной «бригады». И два джипа всмятку. А беглеца и след простыл.

— Не затаился, а затаились, — сказал Чусов. Хмурый, он смотрел куда-то мимо Ныркова.

— Двое их было, — продолжал он. — Лозовой и какая-то женщина. Молодая блондинка…

— Блондинка?.. Она?! — встрепенулся Шаман. Матвей Данилович недовольно глянул на него. Но тот этого как будто и не заметил.

— С этим, ну… Мухиным… блондинка была. Какого-то хмыря искала, а нашла его. А потом куда-то исчезла. Вместе с Лозовым. Или раньше. А может, позже… А получается, вместе с ним… Да, надо было сразу срубить…

Надо было. Но не срубил. Потому что ума не хватает… Нырков не мог скрыть своего недовольства.

— Эта блондинка застрелила двоих у дома Мухина, — сказал Чусов. — И машину она вела. И в джип патрульный она врезалась. «Шестерку» у мужика с бабой угнала. И, между прочим, без перчаток была… Но отпечатков пальцев нигде не оставила. Специальным составом руки обработаны… Словом, не добровольная она помощница. Профессионалка…

— Откуда она взялась? — Нырков обеспокоено посмотрел на Чусова.

— Оттуда, где сейчас Лозовой прячется… Она его из-под удара вывела. И это не первый раз. Дымовая завеса в бывшей парикмахерской? Откуда она?

— Блондинку нужно найти, — сказал Нырков.

— Ищем, — кивнул Чусов.

— А ты ищи Лозового, — Нырков пронзил Шамана взглядом.

— Найду.

— Все, свободен…

Шаман исчез. В каминном зале остались Нырков и Чусов.

— Как думаешь, кто такой этот Лозовой? — спросил Нырков.

— Ничего серьезного, — с ходу ответил Чусов. — Просто мент, попал в переплет, решил скрыться бегством…

— И ничего о нашей организации не знает?

— А вот этого я исключить не могу… Не нравится мне блондинка. Возможно, она приобщила его к своему делу.

— Думаешь, кто-то взялся за нас?

— Возможно…

— Почему же тогда молчит Москва?

— Значит, наши покровители не в курсе. Что-то прошло мимо них…

— Что будем делать?

— Прежде всего надо сгладить последствия вчерашней ночи. Эта шумная акция с патрульными машинами, с ночной стрельбой должна кануть в Лету. Никаких официальных документов, никаких материалов расследования. И со свидетелями работу надо провести.

— Правильно мыслишь. Этим и займись.

— И материалы следствия по Лозовому нужно вывести из оборота… Не было у нас такого, не привлекался, под стражей не содержался… Не нравится мне этот тип. И его друзья не нравятся.

— Что за друзья?

— Есть в столице такой мент. Майор Круча. Его в уголовном мире Волчарой называют. И боятся. Уж больно крутой мент. У него своя команда. Четыре крутых опера. Не люди — машины. По крайней мере, так утверждают столичные источники.

— И Лозовой из этой команды?

— В том-то и дело… Лозовой уже звонил в Москву, по номеру своего начальника. Мент в законе уже в курсе всего. В наши края нагрянуть может. Со своей командой. И начнет порядки свои здесь устанавливать.

— Да мы его под орех…

— Разделаем, не проблема. Но будет много треска… Не лучше ли сразу их убрать? В столице. Связаться с нашим человеком, он все устроит. Все необходимое у него для этого есть…

— Хорошо, поступим так. Я занимаюсь столичными ментами, а ты наведи мне порядок здесь, в Семиречье… Да, кстати, надо заняться Артемом Лозовым. Он наш человек. И должен плясать под нашу дудочку. В смысле, если вдруг с Лозовым попытаются связаться из Москвы… Впрочем, я сам займусь им.

— Понял… Только вот самого Лозового бы найти…

— Найди!

Поздний вечер. А ресторан наполовину пуст. Нет постоянных клиентов. Братков Шамана. И Артем знал, почему. Брата его ищут.

Артем и сам хотел бы его найти. Чтобы помочь. Но не сможет он найти брата. Знает Рома, что их дом и сам Артем под постоянным контролем братков Шамана. Вчера всю ночь у них в доме три бойца вооруженных просидели. И у соседа дяди Вани засада. И не зря. Приходил Рома к соседу. И на засаду нарвался. С летальным исходом. Для братка… Стороной теперь Рома будет обходить и дом свой, и всех своих родных. Не дурак он.

Артем приложил усилие, чтобы набросить на уста угодливую улыбку, когда в ресторане появился Нырков. Со свитой телохранителей.

Солидный, важный, холеный. Хозяин жизни. Страшный человек. Все боятся его. И Артем боится, чего греха таить…

— Матвей Данилович, почему без предупреждения? — рассыпался перед ним Артем.

— Ничего, Артем, что-нибудь на скорую руку сообрази. В моем кабинете. И самого себя подай.

— Как это?

— Поговорить мне с тобой надо.

Артем знал, о ком пойдет разговор. О Роме. За последние сутки на эту тему он разговаривал с Шаманом, с его людьми. Но с Нырковым впервые Знать, крепко засел Рома у босса в печенках.

Стол накрыли в отдельном кабинете. Нырков выпил сто граммов водки, ковырнул салат. И жестким взглядом впился в Артема.

— Ты уволен…

— Что?! — Артем не поверил своим ушам.

— Уволен… Временно… Пока не возьмем твоего братца.

— А-а…

— Потом снова на прежнем месте работать будешь. Даже зарплату поднимем. Тебе ведь семью кормить надо. Свою собственную…Ты вроде как жениться собираешься…

— Да…

— На Валерии Максимовой. Так?

Нырков достал из внутреннего кармана пиджака фотографию. Посмотрел на нее сам. Положил перед Артемом.

— Симпатичная девушка. Жаль, если с ней что-нибудь случится…

Во рту у Артема пересохло. Из воздуха казалось, выкачали весь кислород — дышать стало Невозможно.

— А что с ней может случиться?

— Да все может быть, — с издевкой усмехнулся Нырков. — Машина может сбить…

Артем понял, к чему клонит Нырков. Ох и гад!

— Что я должен делать?.. Сдать брата, если он вдруг выйдет на меня?

— Это само собой… Ты будешь сидеть на телефоне. И если ему позвонят из Москвы, ты должен выдавать себя за него.

— Но у нас разные голоса…

— А ты ангиной заболей. Знаешь ведь, вода у нас в реке очень холодная…

— Я понял.

— Вот и хорошо… Смотри, если напортачишь, останешься без своей невесты.

Артем сделал глотательное движение.

— Я все сделаю.

Рому он не сдаст. А вот на телефоне вместо него посидит. Что ни говори, а Лера слишком ему дорога.

Новый джип остановился посреди заброшенного хутора. Из него вылезли два бритоголовых крепыша в кожанках. И тут же со двора бревенчатого дома вышли бойцы в камуфляже. Со спецназовскими «дробовиками». Подошли к крепышам.

— Привет, мужики! — поприветствовал их один браток из джипа.

Те лишь молча кивнули.

— Тетку принимайте, — хмуро сказал второй крепыш.

Автоматчики тоже нахмурились.

Обычно им привозили шлюх. Одну или двух на боевую «пятерку». А сегодня им привезли жену босса. Точнее, ее труп.

— Надо все по-быстрому сделать, — сказал браток.

— Мы в курсе, — кивнул старший «пятерки».

Труп выбросили из машины. Два боевика взяли его за ноги и потащили во двор. Братки направились за ними.

За домом, где раньше был огород, сейчас находилась вольера с клетками для волков. Хищные четвероногие твари. Злые, агрессивные, необычайно сильные.

— Мутанты, блин, — тихо сказал один браток. Ему стало не по себе, когда боевики бросили труп Нырковой и спустили на нее волков.

— Оборотни, бляха! — заворожено протянул другой.

Картина жуткая. Рычание, бешеная энергия, всплеск дикой ярости — три здоровых волка с легкостью рвали на части труп женщины. Вырывали из тела куски мяса, сжирали их с голодной жадностью.

Боевики привычно наблюдали за этой картиной. Они даже не прятались от волков. Зачем? Их эти твари не трогают. В генной системе хищников заложен код — запрет. Можно трогать всех, но только не людей, на которых введен запрет.

Наконец кровавый пир закончился. Волков убрали. От покойницы осталось только кровавое месиво. Кости с окровавленными кусками мяса, ободранную до неузнаваемости голову упаковали в брезентовый мешок. Бросили его в джип. И повезли обратно.

Останки госпожи Нырковой будут сброшены неподалеку от города Семиречья. Так решил ее муж, ныне безутешный вдовец. Жена его будет не более чем очередной жертвой нападения волков. И для города это будет чуть ли не обыденное явление. И еще одно напоминание, что в тайгу соваться опасно. Тайга — это смерть…

1

В отпуске отдыхалось хорошо. Лучше не бывает.

Канары, Багамы, Кипр — все это отпало само по себе. Да что там заграница! Степан не захотел ехать даже в Крым или Сочи. А вот в деревню к родителям Жанны отправился с удовольствием. Две чудесные недели на лоне русской природы провел. Красота!

Остальное время на берегу любимого Глубокого озера. В доме Жанны. Оказывается, у них под боком курорт не хуже, чем в Анталии. Даже лучше. Ибо за границей Степана никто не знал. А здесь, в Битове, официанты едва в шеренгу не выстраивались, когда он заходил в ресторан. Едва он появлялся с Жанной где-нибудь на диско-шоу, диджеи готовы были прокрутить для него хоть гимн Советского Союза. Только вот в казино крупье почему-то не подыгрывали ему. А там он пару раз был. И проиграл семьсот долларов.

К сожалению, это был не самый неприятный момент за время отпуска. Хуже было узнать, что опера его оплошали. Рому Лозового в отпуск не по уму проводили Отправили домой с табельным пистолетом и командировочным вместо отпускного. Ну, понятное дело, отпуск, тем более летом, событие замечательное. За друга все были рады. Но зачем же нажираться до тумана в голове?

Хорошие они ребята. И малопьющие… Вот именно, малопьющие. Пьют мало. Опыта почти никакого. Вот и допустили оплошность. Так Степан Хлебову доложил. Тот лишь вздохнул да махнул рукой Дальше его дело не пошло

Все бы ничего. Только беспокоила Степана нехорошая мысль. Не очень понравился ему недавний звонок Лозового. Позвонил ему вечером. Беда, говорит. И тут же связь оборвалась. Как будто кто-то провод обрезал.

Потом снова звонок. И снова беда. Но тембр голоса уже не тот. И беда как будто не та, с которой он первый раз позвонил. Пистолет он в чемодане обнаружил. Жутко испугался. Поверить в это можно. Но если не очень хорошо знать Лозового. Будет он расстраиваться из-за какого-то пистолета. Мог бы просто позвонить, сказать, что виноват, дурак, исправлюсь… Но говорить, что беда…

Как будто что-то очень нехорошее стряслось с Романом. Только Степан отгонял от себя эту мысль. Ну что могло стрястись?

На следующий день он сам позвонил в Семиречье. Но получил ответ, что связь с этим городком отсутствует из-за повреждения на линии. На другой день связь наладилась. Но трубку в доме Лозовых взял брат Ромы, Артем. Сказал, что Рома заболел. Вода у них в реке очень холодная. Горло Рома застудил. Ангина у него. Степан просил передать ему трубку.

Рома ответил. Голос хриплый, простуженный. Но шутил. Приглашал Степана приехать в Семиречье. В речке их искупаться. На пару, говорит, болеть будем… Рома в своем репертуаре. Степан и успокоился. Пожелал ему скорейшего выздоровления, попрощался и положил трубку.

И все же осадок в душе остался. Что-то не так с Ромой, что-то не так…

Но сегодня он думал не только о Роме. Сегодня у него веселый денек. Все, закончился отпуск. На службу он выходит. Вернее, уже вышел…

Степан широко распахнул дверь в кабинет Комова и Савельева. Сидят, голубчики. А с ними и Кулик. О чем-то треплются. При появлении начальника встали. Охламоны! Хорошо, руки в приветственном жесте «хайль, Круча!» не выкинули.

— Степан Степаныч! — расплылся в довольной улыбке Эдик.

— Прими соболезнования, командир! — сделал трагический вид Саня.

— А ты чего молчишь? — спросил Степан у Федота.

— Так это… Чего радоваться? — замялся тот.

— Да ладно, забыли про пьяный пистолет, — хлопнул его по плечу Степан, да Так, что тот едва удержался на ногах.

Федот немного ожил.

— Степан Степаныч!.. — На пороге возник Иваны ч.

Только физиономия у него какая-то не такая. И Степан уже понял, почему.

— Неужто мокруха? — нахмурился он.

— Да, только что звонили…

— Ну, здравствуй, Иваныч!.. — мрачно усмехнулся Степан.

— С возвращением вас, товарищ майор! — радостно и, казалось бы, не в тему загрохотал Федот,

И заключил Степана в медвежьи объятия. А только что стоял как в воду опущенный.

— Комов, выстави зажигание. С позднего на раннее… — посоветовал ему Степан.

— Да нет, командир, с зажиганием у меня все в порядке… Мокруха!

— Что мокруха?

— Мокруху тебе, начальник, разгребать. На тебя все шишки. А я умываю руки. Теперь я не за тебя — я за себя. Просто опер… Что прикажете делать, товарищ майор?.. Степаныч, классно, что ты так вовремя появился!

— Ну ты и жук!

Степан хлопнул его по другому плечу. Федот сдвинулся на шаг в сторону. Это ж надо, какая сила у него в руках. Комов ведь не просто человек Человек-гора. А он эту гору запросто с места сдвинул…

Мужчина лежал на полу в прихожей собственной квартиры. На спине. В одних трусах. Голова неестественно запрокинута набок. Горло вскрыто ножом или каким-то другим режущим предметом. Язык высунут через разрез в горле. Весь пол залит кровью.

— Колумбийский галстук, мать его так, — глубокомысленно изрек Савельев.

Степан и Комов двинулись дальше. Вошли в спальную комнату роскошной четырехкомнатной квартиры. Там на постели лежала голая женщина. Руки раскинуты в стороны, в ложбинке между грудей торчала рукоять кухонного ножа. Из раны на постель протянулась засохшая струйка крови.

— Красивая женщина… Была, — сказал Комов. На всякий случай Степан нащупал артерию на шее. Пульс, конечно же, отсутствовал.

— Была… — кивнул он.

Федот внимательно рассмотрел рану и нож в ней.

— Удар хороший. Мужик бил. С силой и со знанием дела…

— Сейчас криминалисты прибудут. Надо, чтобы сразу отпечатками пальцев на рукоятке занялись.

— Думаешь, найдутся?

— Думаю, что нет, — невесело вздохнул Степан.

Похоже, убийцы не какие-нибудь алкаши подзаборные. И не шпана из подворотни. Женщина, вероятно, стояла, когда ее ударили. Нож вошел в грудную клетку прямо, не сдирая, а пробивая кожу. И вошел в тело по самую рукоять. Ровно, без наклона. Федот прав, работал профи.

И мужчина в коридоре. Колумбийский галстук… Это наводило на определенные мысли.

— Надо установить, кто этот мужик, — останавливаясь перед первым трупом, сказал Степан.

В это время в прихожей с лестничной площадки появился Кулик. А с ним пожилая женщина в очках, соседка покойных. Сразу видно, из тех, у кого ушки всегда на макушке. Ходячий ответ на все вопросы. На все, только не на те, которые нужны… Хотя, может, и повезет.

— Ой, батюшки! — всхлипнула она.

И приложила ладони к щекам. А в глазах ни слезинки. Убийство семейной пары для нее не новость — это она первая обратила внимание на приоткрытую дверь, зашла в квартиру и увидела труп. Она же позвонила в милицию.

— Не каждый день убивают соседей, — кивнул Степан. И пошел в наступление: — Извините, как вас зовут?

— Никифорова Анна Михайловна, — с готовностью ответила она.

— Анна Михайловна, я прошу вас взять себя в руки, собраться с мыслями. И рассказать мне все, что вы знаете. Сейчас время работает на преступников. Вы меня понимаете?

— Да уж не глупая…

— Итак, фамилия, имя, отчество убитого?

— Сидорчук Сергей Александрович… А жену его Леной зовут… Звали…

Покойница, конечно, интересовала Степана. Но не в той мере, в какой ему была интересна личность убитого. Ведь язык выпущен через горло ему. А жену, скорее всего, как свидетеля убрали.

— А чем занимался покойный?

— Как чем? Тем, чем и все сейчас занимаются. Бизнесом. С недвижимостью там что-то связано…

— А как вы охарактеризуете эту семейную пару?

— Очень порядочные люди. Очень…

— Вы не замечали, вокруг них не крутились подозрительные личности?

— Нет. Сергей Александрович и Лена дружили с двумя семейными парами. Очень порядочные люди…

— А скажите, вчера к ним в гости никто не приходил?

— Затрудняюсь ответить. Но вряд ли кто-то был у них. Гости у них бывают исключительно по выходным.

— Но кто-то же побывал в квартире?.. Кто-то же убил ваших соседей…

— Да уж, да уж… Времена нынче смутные… Степан понял, что ничего путного от соседки не добьется. И вежливо постарался избавиться от нее.

— Очень порядочные люди, — передразнивая женщину, протянул Савельев. — А язычок через горло пустили…

— Но у нас же не Америка, чтобы «колумбийские галстуки» вязать, — сказал Комов. — Может, наркотой здесь и не пахнет? Может, кто-то просто прикололся…

— Или решил пустить расследование по ложному пути… — подумал вслух Степан.

— Да уж, у нас не Америка… Зато в квартирке этой полная Европа, — заметил Кулик.

В этом он прав. Квартира отделана по высшему разряду. Мрамор, пластик, мореное дерево. Ремонт по европейскому стандарту, дорогая итальянская и австрийская мебель. Ничего лишнего — если не считать двух трупов…

— Барельеф красивый под потолком, — сказал Комов. — Сильная рука лепнину выводила. Твердо, уверенно. И с большой выдумкой…

— Что?! — заворожено посмотрел на него Степан. — Как ты сказал?

— Твердо. Уверенно…

— И с выдумкой… Талантливый художник, говоришь, работал…

— Да не бездарь какой-нибудь.

— Кулик! А ну снова давай сюда соседку!

Саня исчез. И через пару секунд появился снова. Но не с Анной Михайловной, а со следователем прокуратуры и экспертами-криминалистами.

— Так, ну что скажете, Степан Степаныч? — спросил Патрикеев.

Только Степану некогда было с ним разговаривать.

— Федот, объясни товарищу, а я сейчас… Он выскочил из квартиры. И к соседке. За ним подался и Савельев.

— Анна Михайловна, еще один к вам вопрос…

— Да, пожалуйста, сколько угодно.

— Когда ваши соседи, царствие им небесное, в последний раз занимались ремонтом своей квартиры?

— Да недавно. На прошлой неделе закончили…

«Тепло…»

— А кто делал ремонт? Они сами?

— Да нет… Я же говорю, они недвижимостью занимались. А это перепродажа квартир, домов, офисов… Ну, вы меня понимаете?

— Понимаю. Но не совсем…

— Дом покупают. А потом его продают. Дороже. А чтобы разница в цене была больше, дом капитально ремонтируют… Теперь поняли?

«Горячо!»

— Значит, Сергей Александрович имел что-то вроде строительной бригады?

— Да, именно это я вам и хотела сказать. И его ребята же ремонтировали его квартиру… Очень хорошие ребята. Добрые, отзывчивые. Но в семье не без урода…

— А именно?

— Был среди них мужчина. То ли слишком умный, то ля не и себе немного. Нелюдимый дядька, слова из Него не вытянешь. Здоровый такой, пузатый, бородатый. И руки такие сильные…. Да, у него еще всегда какая-нибудь книжка под мышкой. И бутылка дива в кармане.

— А какие книжки?

Марку пива Степан спрашивать не стал.

— Да не знаю… Детективы какие-то…

— Может, фамилию автора запомнили? — спросил Савельев.

— Да разве их упомнишь?.. Иностранные какие-то фамилии.

— Значит, детективы, говорите? — задумался Степан. — Иностранные…

«Горячей…»

— И руки сильные, — добавил Эдик.

«Еще горячее…»

— А может, вы знаете, где сейчас эта бригада работает? — спросил Степан.

— Ну, вот этого я не знаю. Хотя постойте… Слышала я, что Сергей Александрович дом на берегу нашего Глубокого озера купил.

— И?..

— А дом-то недостроенный.

В голове у Степана мысленно завертелась сирена. «Пора в путь, пора в путь…»

Он уже знал примерно, о каком доме идет речь. Дом, который начинал строить Виталий, муж его сестры. Но не достроил. Они решили с Любой выстроить особняк в другом месте, с выходом на воду.

Адом совсем недавно продали. Возможно, этому самому Сергею Александровичу.

Степан созвонился с Виталием, узнал от него, что дом действительно продан Сидорчуку Сергею Александровичу.

«А Земля, оказывается, круглая. И крутится!..»

К дому Степан подъехал со всей своей командой. Там вовсю кипела работа. Штукатурили, белили, красили, настилали полы.

— Вы что-то хотели? — подозрительно покосился на них мужчина лет тридцати.

— А вы кто будете? — спросил Степан. — Бригадир?

— Вообще-то да, — нехотя кивнул тот.

— Я тоже бригадир.

— А-а… — сразу сник мужчина.

— Да вы не так поняли, — усмехнулся Степан. — Я не бандит, и бригада у меня не криминальная.

Но строительному бригадиру трудно было в это поверить, глядя, какие ребята стоят у него за спиной.

— У меня такая же бригада, как и у вас. Мы также занимаемся ремонтом квартир… Нам нужен художник. Хотя бы на денек. Не поможешь, брат? Мы в долгу не останемся…

— Художник?.. Есть у нас такой…

— Здоровый такой, пузатый? Пиво очень любит. И детективы читает… Э-э, забыл, как его там… Э-э… ну это, как его…

— Коля Рябов.

— Ага, точно, Колек…

— Да… А еще Коля настоящий талант… Только откуда вы о нем знаете?

— Ну так сам же говоришь, талант. А на таланты всегда спрос.

— Да, слухами земля полнится.

— Так где нам Колю разыскать?

— Вообще-то, со мной нужно договариваться…

— С тобой, брат, мы договоримся. — По знаку Степана Федот ткнул в лицо бригадиру красные корки удостоверения. — Уголовный розыск. Так где, говоришь, наш Колек?

— Ну так бы сразу и сказали, что из милиции. А то штукатуры-маляры…

— Где Рябов? — рявкнул на бригадира Федот. В ужас беднягу вверг.

— Там… На втором этаже. Работу заканчивает…

— Уже закончил, — сказал Эдик, направляясь вслед за начальником.

Круча и два опера поднялись на второй этаж, а Кулик взял под наблюдение двор. Мало ли что…

Савельев встал в проходе возле лестницы, чтобы ни одна живая душа не просочилась в помещение, где находился подозреваемый. Степан и Федот зашли в комнату.

Коля Рябов полностью соответствовал описанию, которое дала Анна Михайловна. Здоровый, пузатый, черная борода. Только не детектив он читал и не пиво пил, а работал. Он выводил барельеф на стене. На лице задумчивость гения.

— А вот ножа у него нет, — обращаясь к Федоту, сказал Степан.

— Нет, — покачал головой тот. — Он его в груди Леночки забыл Вместе с отпечатками пальцев…

Рябов вздрогнул. И, не поворачивая к ним лица, резко рванул в соседнюю комнату. Степан и Федот бросились за ним. И схватили в самый последний момент. Еще бы чуть-чуть, и он бы вылетел из распахнутого окна. Второй этаж. Высоковато, конечно. Особенно если мужик такой комплекции, как Рябов. Но когда тебя собираются арестовать по обвинению в убийстве, тут и с десятого этажа спрыгнешь.

— Куда ты?

Федот крепко ухватил его за рубаху и с силой рванул на себя. Рябов неуклюже полетел на пол и рукой зацепил лист ДВП возле батареи. Обнажилась какая-то продолговатая коробка.

Рябова заломали, сцепили ему руки наручниками.

— Ну вот, дружок, так будет лучше! — похлопал его по спине Федот.

— Зачем Сидорчука убил? — отеческим тоном спросил Степан.

— Я не хотел…

— Понятное дело, не хотел, — сказал Федот.

— Она не должна была жить с ним!

— С кем?

— С Серегой… Они не пара! Понимаете, не пара!..

— А, ну да, конечно…

— Я любил ее! Понимаете, любил!

— Ну да, конечно… Он ее любил. Она съела кусок мяса, он ее убил…

Убийство на почве ревности.

— Вы же не знаете! Вы ничего не знаете! — взревел убийца.

А Степан и не собирался вникать в тонкости переживаний этого героя-любовника. Пусть этим следователь занимается. Только вот кое-что интересно узнать.

— Скажи, колумбийский галстук — твоя выдумка? Или кто-то на мысль навел?

— В книге прочитал. Про латиноамериканских наркобаронов…

— Думал, лохи в «уголовке» работают, — усмехнулся Степан.

— Жаль, про майора Кручу книги не писаны. А то бы не думал ты, что умнее всех. Баран ты. Ба-а-ран!

Федот пнул коробку возле батареи.

— У-у, е-е! — взвыл он. Запрыгал на одной ноге.

— Там что, кирпичи? — спросил Степан.

— Да не похоже, — простонал Федот.

Охая, он присел возле коробки. И вытряхнул из нее содержимое. Какой-то продолговатый предмет, завернутый в парафинированную бумагу.

— Лопата это или что? — спросил он самого себя. И распаковал сверток.

— Мама родная! — выпучил он глаза.

А удивляться было чему. В свертке находилась снайперская винтовка «СВУ». С оптическим прицелом и глушителем вместо пламегасителя.

— Это не моя! — взвыл Рябов.

— А чья?

— Здесь мужик какой-то утром крутился. Я видел, как он из дома выходил… Я ведь по известным обстоятельствам на работу рано пришел. Я сюда, а он отсюда..

— Не врешь?

— Да какой мне смысл врать-то? И без того два трупа на мне.

— Хороший мальчик, соображаешь, — кивнул Федот.

— Соображает. Только поздно хватился, — невесело усмехнулся Степан. — А про известные обстоятельства позже поговорим… Федот, давай-ка винтовочку на место. Чтоб все было, как раньше…

Комов вернул винтовку в исходное положение. Завернул ее, упаковал в коробку, закрыл листом ДВП.

— Значит, говоришь, мужик из дома выходил. В котором часу?

— Да где-то в половине седьмого…

— Как он выглядел?

— Я б вам его нарисовал. Художник я… Да не могу. Не мог я его увидеть. Боком он ко мне шел, а потом в машину сел.

— Какая машина?

— Обыкновенная. «Семерка» или «пятерка»… Точно не помню…

— Номер?

— Да как-то не обратил внимания… Не до того было.

— Ну понятное дело… Цвет машины?

— Красный…

Только что это дает?.. А ничего. Красных «семерок» в Москве больше, чем папуасов в Новой Гвинее.

Степан осмотрел комнату, в которой нашли винтовку. Отделку, покраску здесь уже закончили. И лепнина под потолком.

— В комнате этой работы закончены? — спросил Степан.

— Да, только порядок навести.

— Но порядок начнут наводить во всем доме.

— Да, сразу после ремонта.

— Значит, никто лист ДВП в ближайшее время тронуть не может?

— Да на втором этаже почти все сделано. Все сейчас на первом этаже пропадают.

— Да чего тут ломать голову, — сказал Федот. — Заряжаем этого в камеру, сдаем следователю, а сами сюда. И пасем киллера. Должен он сюда нагрянуть…

— Должен, — кивнул Степан. — Если не вспугнули…

Степан подошел к окну. Поставил себя на место киллера. И обозрел пространство перед собой. Первым в поле зрения попал дом, где он сейчас жил с Жанной.

Неплохо просматривалась дверь, на пороге которой он появлялся по несколько раз на дню. А вдруг пуля в стволе снайперской винтовки отлита не для кого-то, а для него самого? Двойное убийство он сегодня раскрыл. В первый день после отпуска. И киллер о-очень хочет поздравить его с этим знаменательным событием. И собирается сделать это сегодня вечером, когда он будет возвращаться домой.

Все может быть. Врагов у него много. Тот же Сафрон, например…

Но ведь Сафрон и сам живет неподалеку. А вдруг киллер охотится за местным мафиози?

И такой вариант не исключен.

В последнее время ходят упорные слухи, что кое-кто точит ножи на Сафрона. И между прочим, на него, на Степана, тоже. И все из-за наркоты. Вернее, из-за ее отсутствия в Битове. Кое-кто хочет установить здесь свои порядки и наводнить городок наркотическим зельем.

Кто именно и кого собирается убить? Степана или Сафрона, а может, их обоих сразу?.. Над этими вопросами можно было ломать голову долго. Но так ничего и не узнать, если сидеть сложа руки. Прав Федот, нужно устраивать засаду.

Рябова вывели из дома, усадили в машину. Степан попрощался с бригадиром. Дал понять, что больше их ноги здесь не будет.

По пути он остановился возле дома.

— Комов, считай, что тебе повезло.

— Чего? — отозвался Федот.

— Жанна тебя вкусным обедом накормит.

— А что у вас на обед? — облизнулся опер.

— Узнаешь. Пошли…

На обед были манты. У Степана от одного запаха рот заполнился слюной.

— Вот как хорошо, — обрадовалась Жанна Федоту. — Проходи, мой руки да к столу…

— Нет, не к столу, — сказал Степан. — А к окну… Жанна, дай ему бинокль.

— Да зачем он мне? — Федот сразу все понял. — У меня и без того глаз — алмаз. Тем более до дома недалеко.

— Нет, будешь в бинокль смотреть. Чтобы манты вслепую есть. А то ведь на них только смотреть и будешь.

Федота вооружили биноклем. С ним он и встал на вахту возле окна. Смотрел на дом, откуда должен был стрелять снайпер. В одной руке бинокль, а второй манты подгребает да в рот сует. И сотовый телефон рядом.

Степан же собрал всю стряпню в кастрюлю, сунул все это в сумку. И туда же бросил несколько вилок. И как бы случайно прихватил с собой несколько банок пива.

— Степан, я у тебя, наверное, глупая. Ничего не понимаю. Ты хоть Объясни? — с подначкой сказала Жанна.

— Извини, дорогая, спешу. В машине преступник. Убийца. Двоих убил. Мужа и жену… Его надо срочно в отделение.

— Так ты что, моими мантами его откармливать будешь?

— Нет, это для нас с Савельевым и Куликом. А преступнику пиво. Чтобы язык ему развязать…

…С мантами справились в один присест. Прямо в кабинете у Степана.

А в кабинете у Кулика пытали Рябова. Леша Патрикеев изощрялся. Правду-матку по крупицам добывал. С занесением в протокол, разумеется. Впрочем, Степана этот процесс уже не волновал. Дознание он провел, а дело пусть прокуратура закругляет…

Его сейчас другое интересовало. Ни много ни мало, собственная безопасность.

Егору Зайцеву повезло. Он сумел обзавестись гаражом и машиной еще в социалистические времена, когда у него была хорошая зарплата.

И машина хорошая. «Шестерка» с «троечным» движком. Время над ней не властно. Только вот гараж не то чтобы очень. Его кооператив строил. По законам социалистической экономики Тяп-ляп через зад Крыша течет, перегородки тонкие, в один кирпич.

Как-то раз он женщину сюда привел, на капот машины уложил и давай с ней о любви говорить. Только по-нормальному она разговаривать не смогла, все стонала да стонала. А он ей любовь делом доказывал. Все бы ничего, да только после того сосед по гаражу справа на него стал коситься. Жена его, оказывается, слышала их любовный «разговор». И сразу вывод. Мол, и ее мужик тоже этим в гараже занимается Непробиваемая женская логика.

Соседа по гаражу слева он никогда не видел. И не слышал. До сегодняшнего дня…

Егор занимался своей машиной, тихо возился с карбюратором. Прочищал, регулировал. Сегодня ночью нужно по городу погонять, может, получится бомбануть сотню-другую. Жить-то на что-то надо

И вдруг он услышал голоса. Из гаража, который слева. Мужской и женский. А вдруг они это, ну того…

И взял его грех Приставил он ухо к стене Захотелось послушать, как чужая баба стонет. Только, увы, до секса дело не дошло.

— Сегодня вечером около семнадцати быть в Битове, ровно в восемнадцать быть на месте… — услышал он голос мужчины. — Винтовка уже там…

— Пристреляна хорошо? — деловито спросила женщина.

— Отлично. Сам проверял.

— Ну тогда все, считай, что твой майор Круча покойник.

— Да, спешу поставить свечку за упокой его души… Только вторую часть денег получишь, когда я своими глазами увижу его труп.

Зайцеву стало страшно. Он отпрянул от стены. И еще долго дрожал.

Он понял, о чем разговор. Мужчина заказывал женщине какого-то майора Кручу. Она — киллер, наемный убийца. И если она узнает, что сосед по гаражу подслушал их разговор, ему крышка.

Какое-то время Егор стоял как замороженный. Потом растормозился и тихо подошел к воротам. Надо их закрыть. Чтобы с той стороны не поняли, что в соседнем гараже кто-то есть.

Но закрыть ворота он не смог. Увидел, как мужчина и женщина садятся в красную «семерку», — и отпрянул в глубь гаража.

Егор выглянул снова, когда машина отъехала на значительное расстояние. И только сейчас проснулась его гражданская совесть. Но, увы, ее хватило лишь на то, чтобы запомнить номер машины. О том, чтобы звонить в милицию, не могло быть и речи. Страшные времена. Хочешь спокойно жить — сиди в своей норке, грызи сбою морковку и не зли волка…

Ровно в восемнадцать часов возле дома остановился новенький «Фиат». Из него вышла ухоженная женщина в белых джинсах и такой же белой шелковой блузке. Она достала из сумочки ключи, вставила их в замочную скважину ворот. Одного этого хватило, чтобы достаточно сложный механизм пришел в движение — ворота плавно отъехали в сторону.

Женщина снова села в машину и заехала на ней во двор. Какое-то время она не заходила в дом, придирчивым взглядом осматривала строения, незаполненный бассейн.

В дом она зашла словно бы нехотя, неторопливой походкой Дверь открыла своим ключом.

— Второй, Третий, быть в готовности, — передал Степан по рации. — Женщина в белом…

Савельев и Кулик уже в доме, прячутся в кладовке под ворохом бумаги.

— Да, поняли, — едва слышно ответил Эдик. — О, е-е!.. Тихо'

Степан не стал спрашивать, что там у них стряслось. Савельев просил тишины в эфире. И оказалось, не зря.

— Сюда, в кладовку, к нам заглянула. Что-то высматривала… — через некоторое время тихо сказал он. — Дальше пошла…

— Внимание! — послышался голос Комова.

Он как был, так и остался в доме Степана. И наблюдал за комнатой снайпера через бинокль. Он подал знак, значит, женщина уже там.

— Что-то высматривает, — продолжал информировать он. — Ага, доску отбрасывает… Берет винтовку… Разворачивает… Рассматривает… Устанавливает… Уже пальнуть может…

— Второй, Третий, вперед! — скомандовал Степан.

И сам пулей метнулся в дом. Через мгновения был в комнате. Женщина уже лежала на полу, руки за спиной, на них наручники.

— Жизнь нынче веселая пошла, — засокрушался Савельев. — Фотомоделями бабы уже быть не хотят, менеджерами тоже. А вот киллером — пожалуйста. Самая что ни на есть женская профессия…

— Эдик, ты не прав, — покачал головой Кулик. — Киллеры мужского пола в неравном бою с банкирами пали. Некому больше с проклятыми буржуинами воевать. Женщины под ружье встали. Всадник на красном коне позвал…

— Ага, нам бы день простоять да ночь продержаться, — кивнул Эдик. — А там красные придут… Только за кем она охотилась?

— Понятное дело, не за главным буржуином.

— Вот и узнайте, — сказал Степан. — А то треплетесь без толку.

Женщина сначала трепыхалась в руках оперов. А потом затихла. Как будто поняла бессмысленность сопротивления. И вроде как смиренно дожидается решения своей участи.

— Эй, — Кулик повернул её на бок и легонько похлопал по бледным щекам. Никакой реакции.

— Она что, заснула?.. Мать твою за ногу!!! — Глаза Кулика округлились до размеров чайных блюдец.

— Что там? — почуял неладное Степан.

— Да она это… Того… Мертвая она!.. Блин, закоченела уже…

Эдик щелкнул выкидным ножом. Сунул лезвие в рот покойницы, с трудом разжал зубы, заглянул внутрь.

— Стекло там, — сказал он. — Ампулу раскусила. С цианидом, наверное… Степаныч, это профессионалка.

— С приставкой «супер», — добавил Саня.

Степан это понимал и сам. Какой-нибудь доморощенный убийца не станет разгрызать ампулу с ядом. Для таких собственная шкура дороже интересов работодателя. А эта девка работает на серьезную организацию. И понимает, что ей в любом случае кранты. Поэтому с легкостью выполнила установку нанимателя. Ниточка оборвана…

Появился Федот. Он с ходу вник в ситуацию.

— Степаныч, на тебя охотилась, — мрачно изрек он. — На твой дом винтовку правила.

Степана эта новость удручила. Теперь он хоть знает, кто был намечен в жертву. Он сам. А ведь снайпер мог и выполнить задание. И получить приз за его голову.

Хотя все еще впереди. За первым киллером на тропу войны выйдет второй. Кто же навесил дамоклов меч над его головой?

Возможно, он узнает об этом на том свете?

2

До самой ночи всей командой сидели в отделе, ломали голову над вопросом: кто мог заказать начальника битовского уголовного розыска?

Только мощная мозговая атака никаких конкретных результатов не принесла. У майора Кручи много врагов. Но сейчас ни у кого из них не было оснований его «заказывать». Слишком это хлопотно. Хотя, конечно, точно утверждать ничего нельзя.

Федот возвращался домой.

В ближайшем будущем он собирался переехать в Битово. Уже квартиру в новом доме оплатил. Дом вот-вот сдадут, и тогда можно переезжать. А пока он в Коптеве жил, в древней пятиэтажке квартиру двухкомнатную снимал. Жили они втроем — он, жена Ира и восьмилетний сын Дима.

Машину он оставил на стоянке. Поправил кобуру с пистолетом под пиджаком и осторожно двинулся к своему дому. Он внимательно всматривался в темноту, вслушивался в тишину. Настроил на прием интуицию. Он готов был среагировать на любую опасность.

Положение слишком серьезное. Пытались убить майора Кручу. А вдруг война объявлена всей его команде? Нужно быть очень осторожным. И всегда готовым дать отпор киллеру.

Но до своей квартиры он добрался без помех.

Он открыл дверь своим ключом. И тут же к нему кинулась заплаканная Ира.

— Федот!.. Как хорошо, что ты пришел…

— Что случилось? — сердце в груди тоскливо сжалось.

— Они похитили его!.. — Ее голос переходил в стон. — Они Димку похитили…

— Кто они?

Ноги налились свинцовой тяжестью.

— Я не знаю. Звонили какие-то люди. Сказали, что Димка у них.

— Давно это было?

— Они звонили в шестом часу.

— Почему мне не сообщила?

— Они сказали, чтобы я этого не делала. Что мой телефон у них на прослушивании. И если я тебе позвоню, они убьют Димку…

— Могла бы от соседей позвонить.

— Они не велели выходить из дома.

— Ладно Чего они хотят? Денег?..

— Да.

— Сколько?

— Пять тысяч долларов.

— Всего-то?..

— Я сказала, что сама принесу эти деньги. Но они хотят получить их от тебя. Мол, ты милиционер. И они хотят видеть тебя в лицо. Чтобы ты исподтишка не напакостил.

Странная логика у этих похитителей. Требуют выкуп у мента и хотят, чтобы он лично принес деньги. Как будто в засаде не могут находиться его коллеги.

— Когда принести деньги?

— Прямо сейчас.

Впрочем, задумка неплохая. Похитители просто не дают ему времени связаться со своими коллегами. Зазвонил телефон.

— Это они! — В испуге Ира спряталась за мощную спину Федота.

Как будто телефон мог взорваться.

— Слушаю, капитан Комов.

— А-а, оперок, — послышался чей-то ехидный голос. Слова тянулись на блатной манер. — Не узнаешь?

— Нет.

— Значит, не помнишь, как на кичу меня зачалил.

— Ты моего сына похитил?

— Я.

— Кто ты такой?

— Не скажу.

— Сам узнаю.

— Когда ты узнаешь, я буду уже далеко-далеко… Короче, дело к ночи. Бери бабки и давай сдергивай со своей хаты. На улице между двумя домами, — преступник назвал улицу и номера домов, — увидишь бежевую «четверку». Левое заднее стекло белой краской замалевано… Положишь бабки под правое заднее колесо. И уходи… Сына на обратном пути встретишь… Ну все, давай… Не будет тебя через десять минут — все, хана. Сына даже мертвым не увидишь.

— Ну, козел, я тебя достану!

Федот швырнул трубку на телефонный аппарат.

Какая-то уголовная мразь решила свести с ним счеты. За решетку эту гадюку Федот бросил, вот за это ему и мстят. Месть плюс материальная выгода. Но откуда этот урод знает, что у него есть пять тысяч долларов?.. Значит, откуда-то знает.

Время пошло. Часы отсчитали первые несколько секунд.

— Ира, где деньги? — спросил Федот.

— Вот…

В руку ему легла банковская упаковка. Пятидесятидолларовые купюры.

Сломя голову он метнулся к указанному дому. Там он был на последней, десятой минуте. Точно все просчитали, гады.

Бежевая «четверка» с замалеванным стеклом стояла под фонарем на обочине дороги между двумя домами, стоявшими к ней торцами. В машине никого. Впрочем, так оно и должно быть.

Федот положил деньги под заднее правое колесо. И двинулся в обратный путь.

И точно. По дороге домой он встретил Диму. Сын стоял с какой-то коробкой в руках и радостно ему улыбался.

На душе отлегло.

Да пропади они пропадом, эти пять тысяч долларов. Главное, сын живой и невредимый. А похитителей Федот достанет. Обязательно достанет. Не сейчас, так позже.

— Димка! — Он поднял сына на руки, прижал к груди.

— Папка! — радовался тот.

— Они тебя не били? — спросил Федот, опуская Димку.

— Кто?

— Похитители?

— Нет, не били… Даже не ругали…

— А это у тебя что? — Федот взял из рук сына коробку.

— Это тебе передали. Сказали, ты сразу поймешь, кто похитил меня.

Первой реакцией было вскрыть коробку и заглянуть внутрь. Уж очень хотелось Федоту узнать, кто похитил его сына.

Уж не на это ли рассчитывали неизвестные похитители?

Федот остановился в самый последний момент. Он уже почти открыл коробку. И физически ощутил, как сдвинулась внутри ее какая-то механическая пружинка.

Одной рукой он отбросил коробку в сторону, другой оттолкнул от себя сына, закрыл его при этом своим телом. Он упал на него, прижал к земле. И грохнул взрыв.

Коробка рванула с такой силой, будто там было несколько ручных гранат. Ударная волна словно катком прокатилась по спине Федота. Из уха потекла кровь.

В ближних домах полопались стекла. Сработала сигнализация на нескольких автомобилях. Еще немного, и на улице начнут появляться люди.

— Сынок, как ты? — спросил Федот.

В ушах звенело, в голове гудело. Но мысли крутились в правильном направлении. Руки, ноги целы, можно вставать и бежать. А ему было куда бежать.

— Папа, мне страшно! — Димка был очень напуган.

Зато жив и здоров.

— Побудь здесь, сынок! А я сейчас!

Федот опрометью бросился к машине, возле которой он оставил деньги. На ходу он достал пистолет.

Бежевая «четверка» стояла на месте. Возле нее никого не было. И внутри пусто. И, наверное, деньги все так же лежат под колесом.

Точно. Лежат. В газетном свертке. В том же положении, в каком он их и оставил.

Федот потянулся к свертку. И остановил руку в самый последний момент.

А вдруг?..

Он резко отскочил назад, быстро огляделся по сторонам. Никого. Он бросился в первый подъезд ближнего дома. Тишина. Пусто. Затем перебежал через дорогу и обследовал подъезд другой пятиэтажки. И там никого.

И снова он подошел к машине. Хорошая машина. Ищет ее, угнанную, хозяин И не догадывается, где она и что с ней сейчас может произойти.

Федот стал за угол дома и навел пистолет на газетный сверток под колесом. Там могли быть деньги, которые он оставил. Повредишь их пулей — ничего страшного. Испорченные доллары можно обменять в банке. А вот жизнь в банке не обменяешь…

Он нажал на спусковой крючок. Звук выстрела перекрыл грохот разорвавшегося фугаса. Огненный смерч приподнял зад «четверки». И в то же мгновение рванул бензобак. Машина превратилась в пылающий факел.

Федот не стал дожидаться, когда здесь будет милиция. Он бегом ринулся к дому, возле которого оставил Димку Сын был на месте. И что-то рассказывал людям, столпившимся возле него.

— Извините! — Федот вклинился в толпу, подхватил сына на руки и бегом в дальний подъезд дома.

В ближайший нельзя. Слишком точно враг просчитывает ситуацию. Но обхитрить его не так уж и сложно.

Похищение сына — всего лишь дьявольски удачная инсценировка. Конечная цель — убить Федота. Но ангел божий вовремя шепнул ему на ушко: «Не вскрывай коробочку — покойничком станешь!» А не шепни, сгинул бы Федот вместе с Димкой.

Киллер или киллеры работали с подстраховкой. Свидетельство тому — газетный сверток под машиной. Деньги заменили на взрывчатку. А ведь Федот хотел взять сверток. Взял бы и… В общем, догорал бы его труп с горящей машиной. Снова силы небесные отвели от него смертельную опасность.

Но киллеры действуют наверняка. И, возможно, снова будут покушаться на его жизнь.

— Больше тебе никакой коробочки не давали? — -спросил Федот у сына, когда они спрятались в подъезде.

— Нет, — покачал головой тот. — Не давали…

Федот больше ни о чем его не спрашивал. Он внимательно отслеживал обстановку. И готов был среагировать на любое подозрительное изменение.

Когда в подъезд со двора вошли два милиционера, Федот сначала взял их на прицел, разоружил, поставил лицом к стене, проверил документы. И только после этого кратко объяснил ситуацию.

Вместе с сыном его отвезли домой. Из ближайшего отделения милиции прибыл наряд. Под усиленную охрану взяли его квартиру.

Только охранять пришлось жену и сына. Сам Федот отправился в родной отдел. Там ночевал Саня Кулик. Туда уже подтягивался и майор Круча. Это он велел Федоту ехать в Битово, когда от него же узнал о неудачном покушении.

В отдел должен был ехать из своего дома и Эдик Савельев. Начальник сказал, что собирает всех. Ночь, не ночь, но нужно снова и сообща решить, как жить дальше.

Эдик Савельев только улегся спать, только обнял жену, как зазвонил телефон.

— Да, слушаю, — недовольно сморщился он. На проводе был майор Круча.

— Эдик, давай трусы в скатку, противогаз на шею и пулей в отдел.

— Что там такое?

Можно было и не спрашивать. Сказано же: трусы в скатку, противогаз… Значит, случилось что-то очень важное.

— Приедешь, узнаешь… И будь осторожен. Комова пытались убить. И ты, между прочим, не святой.

— А семья?

— Не бойся. Я уже созвонился с кем надо. Скоро возле твоей квартиры будет наряд омоновцев. А вот о себе побеспокойся сам.

Эдик быстро оделся. Достал из шкафа бронежилет третьего класса защиты. Натянул его на себя. Круча просил быть очень осторожным. А его просьбы Эдик привык воспринимать как приказ. Поверх бронежилета он надел пиджак большего, чем обычно, размера. Пистолет в зубы и бегом на улицу.

Машина стояла во дворе. Самая обыкновенная у него машина, не иномарка какая-то навороченная. А потом, он уважаемый мент, и если тачку угонят, на следующий же день вернут. В самом лучшем виде, на блюдечке с голубой каемочкой…

Он вышел из подъезда. И тут же подался назад. Спрятался, затаился.

Возле его машины стоял человек в темном. Он как бы слился с ночью, и Эдик его скорее почувствовал, чем увидел.

Человек-тень быстро оглянулся по сторонам, резко присел и сунул под днище небольшую коробочку. Что это за коробочка, Эдик понял сразу.

Он бесшумно выскочил из своего укрытия. Пистолет в руке, готов к бою.

Но незаметно подкрасться к подрывнику не удалось. Тот спиной почувствовал опасность. И мгновенно повернулся лицом к Эдику. У бедра он держал руку с пистолетом. Не сразу его заметишь.

Выстрела Эдик не услышал. Видно, его заглушил прибор бесшумной стрельбы. Зато почувствовал, как в грудь ударили кувалдой.

Пуля не смогла пробить бронежилет, но с силой отшвырнула Эдика назад. Падая, он нажимал на спусковой крючок. Раз, два, три! Пули вылетали из ствола с самым минимальным интервалом. Но ни одна из них не настигла цели.

Когда же Савельев занял положение, из которого мог вести прицельный огонь, подрывника уже не было на месте. Растворился в ночи.

Эдик попробовал подняться на ноги. Но в грудь впились тысячи иголок, кровь прилила к голове, перед глазами все завертелось.

— Ну бляха! — выругался сержант, останавливая машину.

Датчик температуры воды достиг отметки «сто».

— Блин, неужели помпа полетела?

Так оно и оказалось. Милицейский «козел», на котором Федота везли в Битово, не мог продолжать путь.

— Ну, все не слава богу! — возмущался водитель. — Все старое, все сыплется… И виновато посмотрел на Федота.

— Товарищ капитан, может, вы уж как-нибудь сами?.. Вон машина, я сейчас вам остановлю.

Сержант поднял руку. Он был в форме. Это подействовало на ночного путешественника. Синяя «шестерка» остановилась рядом с «уазиком».

Из машины вышел мужик в куцем пиджачке. Полез в карман за документами. Федот насторожился, положил руку на рукоять взведенного пистолета. Но стрелять не пришлось. Мужик был самым обыкновенным частником, на хлеб себе извозом зарабатывал.

Сержант начал ему объяснять что-то про содействие милиции. Но Федот его остановил.

— Поехали, — сказал он мужику. — В Битово. Плачу по таксе…

Тот кивнул и сел за руль. Федот примостился рядом.

— В Битово, значит, — как-то странно посмотрел на него частник.

Они выехали на Кольцевую автостраду, свернули на Битово и вперед по пустынной дороге.

— О, черт!

Откуда ни возьмись на дороге в свете фар возникла девушка. В короткой юбчонке, в кофточке. Худощавая, длинноногая и красивая. Неестественно красивая. Стоит на дороге и не шевелится. Как будто к асфальту примерзла.

Водитель ударил по тормозам. Остановился в десятке метров от девушки. А той хоть бы хны. Стоит себе, как дура.

Из машины они вышли оба. Не нравилась Федоту неестественность девушки.

— Да это ж манекен! — воскликнул водитель.

И точно, манекен. Из куска фанеры вырезан. Выпуклое изображение очень талантливо нанесено. Гениальная дешевка…

Сзади послышался звук мотора, резко набирались обороты. И частник, и Федот оглянулись назад одновременно.

— Моя «шаха»! — взвыл мужик.

Пока они рассматривали манекен, кто-то неизвестный сел за руль машины, дал задний ход. И сейчас разворачивался метрах в ста от них. Преследовать злоумышленника не было смысла.

— Нормально, — усмехнулся Федот.

И хлопнул себя по поясу, где в чехле должен был быть мобильник. Но, увы, в спешке он его оставил дома.

— Да ты не переживай. Найдем твою машину, — попробовал он успокоить частника. — Радуйся, что жив остался…

— Да мне без машины не жизнь.

— Сейчас к нам в отдел поедешь. Там разберемся. На дороге со стороны Москвы вспыхнули огоньки фар.

— А вот и транспорт…

Федот сошел с дороги и мужика потянул за собой.

Водитель машины заметил макет девушки издалека. И остановил, свой джип в том же месте, где совсем недавно стоял жигуль».

Джип «Чероки», совсем новенький. Из него вышел крепкий паренек в клубном пиджаке. И двинулся в сторону манекена.

— Дура, блин, в натуре! — послышалась ругань. — Коза драная!

Самое время было садиться за руль и угонять машину. Но Федот поступил по-другому. Он просто встал возле машины со стороны водителя. Салон был пуст.

— Не, ну херня какая-то! — послышался издалека еще более возмущенный голос.

Фанерная красотка получила пинка под зад и отлетела в придорожный кювет.

Паренек двинулся к своей машине. Но заметил Федота. Только не остановился, продолжил путь.

— Не понял, чо за приколы! — возмутился он.

— Капитан Комов, уголовный розыск! — Одной рукой Федот держал раскрытые корочки, второй сжимал пистолет.

— А-а, товарищ капитан! — Голос паренька изменился.

И приблатненные интонации вдруг исчезли.

Комов не знал этого типа. Зато тот, похоже, был наслышан о нем. Наверное, битовский паренек.

На просьбу Федота он ответил восторженным согласием. Конечно, он рад подвезти товарища капитана до отделения. И его спутника возьмет с собой.

Минут через десять Федот и потерпевший были в отделении.

— Вы можете подать заявление, — сказал ему Федот. — Дело заводится по месту угона. А угнали вашу машину у нас. Но лучше обойдемся без заявления. Как вас зовут?

— Зайцев Егор Николаевич.

— Номер машины?

— Да вот, техпаспорт при мне… Я его никогда в машине не оставляю. Всегда при мне…

Федот забрал техпаспорт, сунул его себе в карман.

— Вот что, Егор Николаевич, вы подождите меня здесь. Чуть позже я вас позову к себе.

Частник остался сидеть в вестибюле дежурной части. А Федот поднялся на второй этаж. Там его ждали майор Круча и старший лейтенант Кулик.

— Эдика ранили, — сообщил Степаныч. — Только что звонили.

— Да ты что!.. Серьезно?

— Болевой шок. В грудь из пистолета выстрелили. Когда он из своего подъезда выходил. Хорошо, броник догадался на себя накинуть.

— Значит, пронесло…

— Считай, что да… Но все равно в больницу его отправили.

— Охрана?..

— Само собой… Дела серьезные. Кто-то открыл сезон охоты на нас.

— Интересно, что мне уготовили? — спросил Саня. — Чем меня дома собирались попотчевать? Может, атомная бомба?..

— А ты поезжай домой, узнаешь, — сказал ему Федот.

— Да уже поздно. Степан Степаныч позвонил кому надо. Возле моей хаты уже омоновцы на стреме.

— Все правильно, — кивнул Круча. — Нам сейчас все меры безопасности принять надо.

— Да, веселенькая сегодня ночка, — вздохнул Федот. — Особенно мне сегодня везло. Два раза чуть не взорвали, два раза машину из-под задницы выбили… На «козле* меня сюда везли. Так надо ж, помпа у него полетела. Частника остановил… А тут вообще хохма. Хотя, если честно, смеяться что-то не тянет…

Не вдаваясь в подробности, Федот рассказал о манекене на дороге.

— Манекен, говоришь? Из фанеры?.. — спросил Саня.

— Глазки, смотрю, у тебя загорелись, — заметил Федот. — А ну-ка, давай выкладывай!

— Знаю я, чья это работа, — сказал Кулик. — Есть тут в столице одни кадры. Только в Битове они не работали. А вот, поди, сунулись к нам…

— Как выйти на них? — спросил Степан.

— Секрет фирмы, — сказал Саня.

И сделал многозначительную паузу.

Есть у Кулика какие-то завязки на эту банду автоугонщиков. Может, какой-нибудь его агент на нее завязан. У каждого опера — свои «барабанщики». Дело это строго индивидуальное. Если не интимное. Рассказать о своем агенте — все равно что во всеуслышание заявить, что твоя жена шлюха.

— Ты вот что, брат, свяжись со своим секретом, — сказал ему Федот. — Машину надо найти. Не забывай, ее угнали при мне.

— Понятно, дело чести…

Кулик встал и направился к выходу из кабинета.

— Ты куда? — спросил Круча.

— Звонить своему секрету.

— Так ночь же…

— И притом глубокая, — уточнил Федот.

— Ничего, побеспокою…

Саня появился минут через пятнадцать.

— Все в порядке. Через часик, может, раньше, машина будет здесь.

— С меня бутылка, — одобрительно посмотрел на него Федот.

— А между прочим, отличная мысль. — И Кулик вопросительно взглянул на Степаныча.

— Только по сто граммов. Не больше….

Откуда ни возьмись на столе стали появляться стаканы, консервы, огурчики, колбаска. Федот достал из сейфа бутылку «Смирновки».

Выпили, закусили. На душе потеплело. С благословения Степана Степаныча опрокинули по второй. Стало еще лучше.

Теперь можно и о деле поговорить.

— Что делать будем? — спросил Степаныч. — За какую ниточку дернуть?

— За ниточку ухватиться еще надо, — сказал Комов. — Одно ясно, охотятся на нас не сопливые мальчики в подгузниках.

— Да уж, не сопливые, — согласился Кулик.

— Завтра нам придется по городу покрутиться. Кое по каким адресам проскочим. Кое-какие справки наведем…

— Из неофициальных источников.

— Разумеется.

Неофициальные источники — это криминальные «авторитеты». Кого-то придется припугнуть, к кому-то с добрым словом подъехать. Но кто-нибудь из столпов уголовного мира сможет пролить свет на таинственные обстоятельства. Только на это и надежда.

— А сейчас отдыхать, — распорядился начальник. — Завтра у нас трудный день.

— Не завтра, а сегодня, — поправил его Федот.

— Вот именно, сегодня…

В это время постучали в дверь.

— Да! — гаркнул Кулик.

Дверь приоткрылась — появилась голова Зайцева.

— Можно?

— Да заходи, — • махнул ему рукой Федот. Тот открыл дверь, но порог не переступил.

— Спасибо вам, товарищ капитан!

— За что?

— Машину мою пригнали.

— Уже?

— Да вот, возле здания бросили. Я покурить вышел, а она уже там…

— Вот ему спасибо скажи! — показал Федот на Саню.

Зайцев с благодарностью посмотрел на опера.

— Вы майор Круча? — спросил он.

— Нет. Майор Круча он, — показал на начальника Федот.

На Степаныча Зайцев посмотрел виновато.

— Извините меня, если можете…

— За что? — непонимающе уставился на него Круча.

— Я должен был сообщить в милицию. Да побоялся…

— Так, так… А ну-ка, дружок, проходи, присаживайся.

Степан Степаныч почуял запасе добычи. Он усадил Зайцева на стул, а сам сел на стол. И приблизил свою голову к его лицу.

— Ну, выкладывай, о чем ты там в милицию должен был сообщить?..

— Я… Я… В общем, сегодня я один разговор случайно подслушал. Сосед мой по гаражу с женщиной одной разговаривал. Говорил, чтобы в семнадцать часов в Битове была. А в восемнадцать на месте. Сказал, что винтовка уже там. Майора Кручу надо убить.

— — Когда это было?

— Да сегодня. Вернее, вчера. Сразу после обеда… Это вас должны были убить?

— Должны были. Да не убили… Как найти этого твоего соседа?

— Если честно, не знаю. Мы с ним незнакомы. Где живет, тоже не знаю. Да что там! Я ведь его ни разу не видел. Только сегодня. Со спины. Когда он в машине своей уезжал.

— Марка машины?

— «Семерка».

— Цвет?

— Красный.

Федот посмотрел на Кручу. Тот на него.

— Улавливаешь, командир? Винтовку снайперу подложил мужик на красной «семерке».

— Его по номеру машины можно найти, — сказал Зайцев. — Я его запомнил!

— Говори!

Степаныч записал номер машины. И грозно посмотрел на мужика.

— Надо было тебе сразу в милицию звонить. Да ладно, прощаю…

— Точно, — кивнул Федот. — Лучше поздно, чем никогда.

Он уже понял, этой ночью поспать ему не удастся.

3

Ответ на запрос в ГАИ пришел необычайно быстро. Тут главное знать, на какой рычаг надавить, чтобы эта громоздкая машина закрутилась на всех оборотах. И не когда-нибудь, а среди ночи.

В начале пятою Степан знал адрес предполагаемого заказчика убийства. И паспортные данные на него. Чепиков Петр Иванович, 1964 года рождения, русский.

— По коням!.. Комов, Кулик — бронежилеты, автоматы…

— А надо?

— Савельев таких вопросов не задавал. Поэтому жив сейчас.

Степан тоже прошел в «оружейку». Взял бронежилет, вооружился спецназовским «помповиком». А еще захватил с собой револьвер с пирожидкостными патронами. Сунул его под правое переднее сиденье. На всякий случай.

На его «Волге» втроем они выехали по указанному адресу. А жил Чепиков в Ясеневе.

Но прежде чем двинуть к выезду из Битова, Степан заехал в одно место. В оздоровительный центр «Аэро», к Артамону.

Директор-распорядитель был на месте. Разбудили его, бедолагу. Впрочем, своего недовольства он выказывать не стал.

— Какие люди! — распахнул он объятия перед Степаном и его операми.

Только обниматься с этим респектабельным сутенером никто, конечно, не стал.

— Отдохнуть желаете-с, расслабиться-с? — засуетился он. — Или как?

В этом «или как» — страх, тревога. Хорошо помнил Артамон, как в прошлом месяце его терзали бравые омоновцы.

«Аэро» — это элитный бордель. Только по документам он числится как оздоровительный центр. Но если копнуть глубоко… Вот и копнул Степан в прошлом месяце, когда с Сафроном, местным «авторитетом», «конкретно» разбирался. И получил Артамон по загривку вместе со своими ударницами полового труда.

Легким испугом он отделался. А мог и срок схлопотать. Если бы Степан захотел. Артамон это хорошо понимал, потому и лебезил сейчас перед ним.

— Или как, — усмехнулся Степан.

— За что, Степан Степаныч? — скуксился Артамон.

— Да не бойся, трогать никого не будем. Но девочку нам организуй. Одну…

— На всех?..

— Ага, одну на всех. Мы за ценой не постоим.

— Брюнеточку или блондиночку?

— Без разницы… Главное, чтобы язык был подвешен.

— А-а, есть у меня такая. Языком работает — супер… И вообще, сразу на три фронта может…

— Ай-ай-ай, Артамоша! Как же тебе не стыдно, развратник ты этакий?.. Мы честные порядочные менты, отцы семейств — и будем тянуть твою шлюху в три ствола? Ты хоть думай, что говоришь…

— Извините, товарищ майор! Сорвалось ненароком.

— И про язык я не в твоем похабном смысле. Девка мне говорливая нужна, чтобы за словом в карман не лезла.

— Во-во, Киса в самый раз. У этой язык что помело. Только умная больно, на кроссвордах помешана.

— Будут ей кроссворды. И ребусы, — сказал Степан — На пару-тройку часов девочку забираем И, учти, с сохранением зарплаты. За твой счет, разумеется…

— Ну понятное дело!

— И премию ей выдашь. Я проверю… На боевое задание она отправляется. Вопросы?

— Никак нет! — Артамон сфиглярничал — вытянулся в струнку. — Разрешите идти?

— Только давай побыстрей, ладно?

Минут через десять, призывно виляя задом, подопечная Артамона продефилировала к машине и плюхнулась на заднее сиденье к Сане.

— Киса — это твой псевдоним или по паспорту? — спросил Федот.

— Ага, псевдоним. Блядский… Так можете и записать.

Девка явно без комплексов.

— Что делать-то надо? — спросила она.

— А мы тебя введем в курс дела, не переживай.

— Можно и в тело, я не против. Может, проснусь…

— Не дождешься, — покачал головой Кулик. — Мы без любви не отдаемся… Так что можешь вздремнуть.

— Ну как знаете, — не стала настаивать Киса.

Вместо того чтобы спать, она вынула из сумочки газету с кроссвордами, карандаш. Начала разминать свои мозги.

А машина ехала в сторону Кольцевой автострады.

Они были почти в конце пути, мчались по Севастопольскому проспекту, когда Киса оторвалась от своего кроссворда. Но лишь для того, чтобы спросить:

— Важнейшая деталь револьвера? Семь букв…

— Барабан! — Федот оказался самым умным.

Мало того, он сунул руку под свое сиденье и вытащил оттуда револьвер с пирожидкостными патронами. Откинул барабан. И снова спрятал оружие.

Только Киса на револьвер даже не взглянула. Зато отбросила в сторону газету.

— Надоело! — зевнула она.

— Как это надоело? — нахмурился Кулик. — Давай старайся, тренируй мозги. А то на «Поле чудес» не попадешь, приз не получишь…

— Честно, хочу на «Поле чудес» попасть, — мечтательно закатила она глаза. — Суперигру выиграть хочу… Я девушка бедная…

— И на службе в милиции временно состоишь, — добавил Степан.

— Чего? — скуксилась Киса.

— В театре МВД… Слыхала о таком?

— Не-а…

— Спектакль сейчас будем играть…

Степан вкратце рассказал ей, что нужно делать.

— А сержанта присвоишь? — спросила она.

— Обязательно.

— А пистолет дашь?

— Обойдешься.

— Жадина!

К нужному дому подъехали в половине седьмого. Время, когда самая большая вероятность застать жильца на месте.

Киса первой вышла из машины. За ней двинулись остальные. На лифте поднялись на девятый этаж. Киса позвонила в дверь.

Тишина. Она еще раз нажала на кнопку звонка. И снова никаких шевелений за дверью.

И только после третьего раза из-за двери послышалось:

— Чего надо?

— А ты в глазок посмотри, Петюня! — надменно протянула Киса.

— Смотрю, ну и что?

— А то! Давай жену поднимай свою!

— Чего?

— Давай, давай… Хочу посмотреть на эту сучку.

— Да ты что, коза, охренела?

— А ты, кот помойный, заткнись! — разошлась Киса. — Я на тебя еще в ментовку заявлю. За изнасилование сядешь!

Мужчина за дверью впервые видел Кису. И, конечно же, был шокирован ее заявлениями. Поэтому вышел из себя.

— Да я тебя сейчас! Послышалось лязганье замков.

— Ой, ой, ой! Боялась я тебя! — Киса показала язык.

И застучала каблучками по ступенькам. Все, миссия ее исполнена. И только пусть попробует Артамон не выплатить ей премиальные. В Битово она поедет вместе с ними. А пока посидит в машине.

Дверь открылась, и на пороге возник Чепиков.

— Да я тебя..

Грозное его лицо вмиг сменило окраску, когда он нос к носу столкнулся с Федотом

— Мужик, тебе же еще в детском саду говорили: не открывай незнакомым людям! — прогрохотал гот.

И тут же тяжелый кулак врезался Чепикову под дых. Добавки не потребовалось.

Федот втолкнул его в квартиру, зашел туда и сам. Степан и Кулик тоже не заставили себя ждать.

В квартире, кроме хозяина, никого не было. Ни жены, ни детей, ни гостей.

— Привет, Петюньчик! — Федот взял Чепикова за грудки, припер к стене и оторвал от пола. — Давно не виделись…

— Кто вы такие? — проскрипел тот.

— А ты внимательней на нас посмотри… Чепиков посмотрел на Степана. И его взгляд едва заметно дрогнул.

— А чего тут смотреть? — пробормотал он. — Я вас впервые вижу.

— Кулик, давай по квартире прошвырнись, — сказал Степан. — У него тут снайперская винтовка должна быть.

— А ордер на обыск у вас есть? — забеспокоился Чепиков.

— Ну вот и приплыли, — осклабился Федот. И с силой тряхнул хозяина квартиры. У того едва позвоночник в трусы не высыпался.

— С чего ты взял, что мы менты? — опуская его на пол, спросил он.

— Так он прекрасно знает, кто мы такие… Ну что, хмырь болотный, явку с повинной оформлять будем? — спросил Степан.

— Ничего не знаю, — затравленно посмотрел на него Чепиков.

— Зато я знаю. Мне Александр Иванович все рассказал.

— Какой Александр Иванович?

— Тот, который тебе мою персону заказал. Ты же знаешь, кто я такой… Знаешь?.. Ну, говори!

Степан вложил во взгляд всю свою силу. Чепиков съежился. Но молчал.

— Сейчас скажет! — Кулик щелкнул затвором своего «Макарова».

И сунул ствол Чепикову в рот.

Лед тронулся. Вместе с мочой, которая стекла по ноге Чепикова прямо ему в тапок.

— Ну что, знаешь?

— Да… Вы майор Круча… Только никакого Александра Ивановича я не знаю.

— Честно не знаешь?

— Нет.

— Обманул, собака! — глядя куда-то вдаль, зло процедил Федот.

— Точно, обманул, — подтвердил Степан. И посмотрел на Чепикова. — Твой заказчик наврал нам… Ну ничего, мы его через картотеку пробьем.

— А через картотеку вы его не достанете. Он не судим и не привлекался.

— Да?.. И что ты еще о нем знаешь?

— Ничего! — отрезал Чепиков. Понял, что сболтнул лишнее.

— Зато знаешь, как его зовут.

— Ничего не знаю.

— Саня, вызывай говновозку, — подмигнул Кулику Федот. — Сейчас этот ссыкун еще и обосрется…

— Вместе с дерьмом его заберем? — предельно серьезно спросил Саня.

— Конечно. В говновозке его труп и вывезем… И Федот говорил очень серьезно.

— Все равно этот говнюк нам не нужен.

— Кулик, пристрели его, — приказал Степан.

— Не надо! — взвыл Чепиков. — Я все скажу…

— Товарищ майор, а может, он знает то, чего не знаем мы? — спросил Кулик. — Может, допросим?..

— Хорошо. Итак, я хочу знать, кто меня заказал? — сказал Степан.

— Я не знаю, — покачал головой Чепиков. — Я правда не знаю. Он не назвался…

— Кто он?

— Мужчина в темных очках и черном кожаном плаще… На дворе лето, жара, а он в кожаном плаще ходит.

— Может, наркоман? — спросил Кулик.

— Да нет, не похоже. Организация у них слишком серьезная. Там наркоманов не держат.

— Что за организация?

— Не знаю. Честное слово, не знаю… Но я чувствую, там все очень серьезно схвачено.

— А если хорошо подумать?

— Не знаю. Клянусь, не знаю… Ко мне на улице подошли, велели сесть в машину. Джип «Ландкрузер». А там человек этот…

— В кожаном плаще?

— Ну да… Говорит, вот этого человека исполнить надо. Показал вашу фотографию. Мол, майор Круча. Заместитель начальника ОВД «Битово» по розыску…

— И ты, козел, конечно, согласился? — рявкнул на Чепикова Федот.

— Ну да… А куда мне деваться? Человек серьезный, сразу видно. Откажусь — грохнет. Я это сразу понял…

— А ты из себя ангела-то не строй! На тебя профи работают… Или ты думаешь, мы тебя за лоха держим?

— На меня только Евгения работала, — сжался в комок Чепиков.

— Сколько на ее счету ликвидации?

— Я не знаю… Она до меня где-то работала…

— И, конечно, от тебя она получила один-единственный заказ? — жестко усмехнулся Степан.

— Ну вообще-то да…

— Врешь!

Чепиков промолчал. Точно, врет. И насчет всего остального врет. Знает, кто через него заказал Степана. И знает, как на него выйти. И с мужиком в черном плаще хорошо знаком. Иначе откуда он знает, что тот не судим и не привлекался?

— Федот, человек не понимает, — Степан многозначительно посмотрел на Комова.

— Объяснить?

— Будь добр…

— Умничать не будем?

— Нет.

— Значит, будем просто бить. Больно и, возможно, ногами в живот…

Только дальше прессовать его не стали. Всему виной звонок в дверь.

Степану очень хотелось знать, кто посмел помешать им.

— Делаешь заспанное лицо, — велел он Чепикову. — И открываешь дверь. Мы будем сзади. Учти, сделаешь что-то не так, лично затылок тебе испорчу.

Чепиков все понял. Он набросил на себя халат. И двинулся к двери.

Степан, Федот и Саня приготовились к рывку. Скорее всего, придется захватить человека, который пожаловал в гости к Чепикову.

Так оно и оказалось. К Чепикову на огонек заглянули очень интересные люди. Их нужно было прижать к ногтю. Только, беда, они этого не хотели.

Чепиков открыл дверь. И ничего даже не успел сказать — его опередили гости. А разговаривать они предпочитали на языке оружия.

Степан услышал лязганье металла. А точнее, лязг кожуха затвора. И тут же сдавленный стон Чепикова. Он подался назад, безжизненно завалился на спину. В области сердца у него зияли две кровавые раны.

Стреляли из бесшумного пистолета.

Степан первым вылетел из квартиры. А на площадке перед входом в квартиру никого. Он бегом вниз по лестнице — слышно было, как по ней громыхали чьи-то тяжелые шаги.

Беглеца он нагнал на четвертом этаже.

Крепко сбитый, представительного вида парень в солнцезащитных очках. Он понял, что проиграл в скоростном спуске. Но решил взять реванш во втором виде многоборья — стрельбе. Степан едва успел увернуться от пули, выпущенной из бесшумного пистолета.

Живым киллера не взять. Не дастся. Но и упускать его нельзя.

Степан сунул руку с дробовиком в лестничный проход и выстрелил. Грохот, визг картечи. И вскрик.

Киллер лежал на ступеньках и корчился в предсмертных муках. Заряд картечи угодил ему в живот и вырвал оттуда все, что только можно. Рядом с ним валялось орудие убийства. Пистолет «ПБ» отечественного производства.

За спиной послышался тяжелый топот. Кулик.

— Займись этим! — Степан показал на противника.

А сам рванул дальше. Через лестничный пролет вниз бежал еще кто-то. Судя по всему, киллер был не один.

Внизу прогрохотали несколько очередей из «узи». И одна короткая. Из «Калашникова». В эту «серенаду» затесался какой-то хлопок — Степан не придал ему значения. Еще одна короткая очередь из автомата. Все, на этом концерт по заявкам бандитов был окончен.

Точно, преступник был не один. Его напарника Степан нашел на лестничной площадке второго этажа. Он лежал на боку. Правая нога чуть подергивалась. Под голову натекала лужа крови. Рядом валялся пистолет-пулемет.

Рядом с трупом стоял Федот. На лифте он спустился, опередил преступников. Перекрыл им путь к отступлению. И одного снял автоматной очередью.

— Живым надо было брать! — прогремел Степан.

— Хотелось бы, — поморщился Федот. — Да сказал, что не хочет к нам… Вот, очень убедительно говорил.

Он показал на два пулевых отверстия в бронежилете. И поморщился.

— Больно!.. Хорошо, не из «тэтэшки» зарядил.

— А говорил, зачем броник…

На улице послышался треск автоматных очередей.

— Снова «узи»!

Степан бросился вниз. За ним заковылял Федот. Больно ему. Два пулевых попадания в бронежилет — это не борща похлебать. Сверху доносился грохот тяжелых шагов — Кулик мчался сломя голову…

Степан выскочил из подъезда. Первое, что бросилось ему в глаза, черный джип на дороге через детскую площадку. Между внедорожником и «Волгой» Степана под деревянным грибком двое. Один в черном плаще. Лицо закрыто руками, весь скорчился. Типчик этот не мог стоять — его тащил второй. Крепыш в строгом костюме и с «узи» в руке. Одной рукой он волочил кожаного к джипу. А второй из пистолета-пулемета поливал «Волгу».

Такой наглости Степан не мог простить никому. Жена, ребенок, машина и табельный пистолет — самое святое в его жизни. И вот какая-то сволочь расстреливает его «Волгу»… Он вскинул «помповик». Выстрелил. Но не на поражение. Предупредительный выстрел. В воздух.

Степан удержался от соблазна выстрелить в наглеца. Позади него жилой дом, можно ненароком задеть мирного человека.

Человек с «узи» повернул оружие в его сторону. Только как раз к этому моменту иссяк запас патронов в магазине. Перезаряжать пистолет-пулемет он не стал. Бросил оружие. Вместе с мужчиной в плаще. И бегом метнулся к джипу.

Степан не успел добежать до джипа. Тот вовремя сорвался с места и рванулся к выезду со двора. Превозмогая боль, Федот метнулся в пешеходный проход между домами. За ним побежал Кулик.

Степан двинулся к мужчине в плаще. Тот лежал на бетонной площадке неподалеку от детского грибка. Закрывал лицо ладонями, кашлял, тело дергалось в конвульсиях.

Ударом в живот он успокоил «кожаного». Затем оторвал руки от лица, «облагородил» их стальными браслетами. Обыскал. Оружия не было.

— Это я его, — послышался за спиной голос Кисы.

Она только что выбралась из побитой «Волги», подошла к нему. На лице страх, но в глазах бесенята. А в руке… А в руке револьвер. Стволом смотрит вниз.

— Я кроссворд разгадывала, — виновато протянула она. — А там снова про пистолет…

И она из любопытства полезла под сиденье. Запомнила, куда Федот положил револьвер. И вытащила его. Как будто на каждой детали револьвера было выбито название.

— А потом… А потом я нажала на спуск. Думала, не заряжен пистолет. Придурка этого, — показала она на кожаного, — хотела расстрелять. А чего он, идиот, плащ летом таскает. А еще сигарета в зубах, такой деловой, блин. Понтуется, козел… А пистолет как бахнет… Конь в кожаном пальто бух на карачки. И хрипеть. Задергался. А из джипа мужик с автоматом и на меня И давай стрелять. Хорошо, я на пол залегла. Пули над головой щелкали…

Степан окинул страдальческим взглядом свою «Волгу». Стекла выбиты, кузов прошит пулями.

Киса выстрелила один только раз. Случайно. А в ответ в нее выпустили всю обойму из «узи». Хорошо, мужик из джипа не подошел к ней и не расстрелял вплотную. Слишком торопился своего шефа в джип затащить.

Шеф… Мужик в кожаном плаще… Шеф для того, который в джипе умчался. И для тех, которые только что обрели вечный покой в подъезде дома. И для Чепикова… Вот, значит, кто заказал майора Кручу…

Типчик в кожаном плаще был жив. Только газом потравлен. Ничего, отойдет. Уже отходит. И будет давать показания — некуда ему с подводной лодки деться.

И все благодаря Кисе. Благодаря ее дурацкому легкомыслию.

— Двойная премия тебе причитается, голуба, — глядя на нее, сказал Степан.

Пусть попробует Артамон не выплатить ей поощрительные за содействие уголовному розыску ОВД «Битово»…

Степан схватил кожаного за шкирку и потащил к машине. Забросил его на заднее сиденье «Волги».

Шесть дыр в кузове насчитал Степан. А еще стекла побиты. Но машина была на ходу. И на ней можно ехать обратно в Битово.

Появились Федот и Кулик. Оба поникшие. Значит, упустили джип и мужика в нем.

— Ушел, — развел руками Саня.

— Ерунда. Главное, вот этот жив. — Степан показал на заднее сиденье. — Киса его газом слегка потравила. Уже отходит… Покурить мужик вышел. Курил и ждал, когда его ублюдки Чепикова сделают. Дождался…

Типчик в кожаном плаще ожил. Но уже умирал снова. На этот раз от страха. Понял, в чьи лапы угодил. Но не пытался выбраться из машины и дать Деру-Среднего роста, худой, маломощный. Теперь Степан знал, почему он летом носит кожаный плащ. Чтобы более внушительный вид иметь. Плечи у плаща будь здоров. Сплошной поролон.

Солидным типчик быть хотел. Все правильно, на солидную организацию работал. Только серьезные люди могли заказать Степана и его команду. Только серьезные люди могли наказать Чепикова за то, что он подвел их.

— Ну что, поехали? — спросил Федот.

Степан и сам был рад поскорей увезти отсюда ценный трофей. Но нужно было дождаться наряд из местного отделения милиции. Объяснения дать. Как-никак три трупа. Два — их рук дело.

Он сам связался с милицией. Но никто почему-то не спешил на место происшествия.

— Не нравится мне это ожидание, — сказал Кулик. — Ягодицей чувствую, что-то не то будет… Нехорошее предчувствие придавило и Степана.

— Поехали, — сказал он.

Объяснения можно дать и по телефону.

Он уже собрался садиться в машину, когда во двор въехал джип «Чероки». За ним второй.

Вот оно «что-то не то»! Степан мгновенно просчитал расстояние до подъезда. Рывком он подался к задней дверце, распахнул ее, вырвал из салона типчика в плаще и потянул за собой к подъезду. Федот и Саня без слов поняли своего начальника. И помогли понять это Кисе — схватили ее под руки и потащили за собой.

А джипы уже останавливались. Из них посыпались шустрые молодчики. Черные брюки, шелковые сорочки, галстуки, бронежилеты поверх. В руках «узи».

Их было не меньше десятка. Они быстро рассредоточились. И медленно, с опаской двинулись к подъезду, в котором вместе со всеми скрылся Степан.

— Во вляпались! — Комов приготовился стрелять.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто из нас вляпался, — занял позицию и Кулик.

— Твои псы? — с силой встряхнул типчика Степан.

— Нет!.. Это Глеб Митрофанович! — в ужасе выкатил тот глаза. — Он меня убьет…

— Может, отдадим его на растерзание? — мгновенно среагировал Федот. — Замочат этого козла. А нас оставят в покое. Мы-то им не нужны…

— Не надо! — сжался в комок типчик. — Вы им нужны тоже!

— Да нет, ты обманываешь. — Степан схватил его за шиворот и сделал шаг к выходу из подъезда.

— Пожалуйста, не отдавайте! — взмолился типчик. — Я знаю, кто вы… Глеб Митрофанович должен вас убить…

Последние слова потонули в грохоте автоматных очередей. Федот и Саня открыли огонь. Первые выстрелы предупредительные. Но в ответ шквал огня. Теперь и они стреляли на поражение.

Только, увы, эффективность огня нулевая. Опера стреляли из глубины подъезда. В проем входных дверей. Сектор обстрела минимальный, все остальное «мертвая зона», а в ней все молодчики.

Боевиков не видно, но ясно — они приближаются к подъезду. И, возможно, у них есть ручные гранаты. А что это значит, понимала даже Киса.

Может быть, именно поэтому Киса догадалась вызвать лифт. Конечно, первой в кабину загрузилась она сама За нею туда втиснулся Степан с типчиком. Последними — Федот и Саня.

Степан нажал на кнопку девятого этажа. Задвинулись створки лифта. И в это время все услышали, как что-то железное звякнуло о бетон ступенек. Лифт начал подниматься. И это «что-то железное» разорвалось на десятки осколков. Только лифт преспокойно продолжал подниматься.

— Граната, — спокойно заметил Саня. — Обыкновенная «Ф-1»…

— Может, остановимся? — снова затянул свою песню Федот. — Сбросим этого козла и дальше поднимемся… А что, это мысль!

— Не надо! — снова проскулил типчик.

— Фамилия, имя, отчество? — в упор жестко спросил его Степан.

— Зеленцов Валерий Дмитриевич.

— На кого работаешь?

— Глеб Митрофанович… Фамилии не знаю.

— Кличка?

— У него нет клички… Он не уголовник…

— Чем занимается?..

— Не знаю.

Степан потянулся к красной кнопке. Мол, сейчас лифт остановит.

— Да честно, не знаю…

Лифт остановился. Федот и Саня первыми вышли из него. За ними остальные. Впятером они заперлись в квартире Чепикова.

Дверь бронированная, из специального металла. Такую гранатой не возьмешь. Степан вошел в комнату. Швырнул Зеленцова в кресло. Сам подошел к окну.

— О, е-е! — ужаснулся он. — Еще три джипа подкатили… Во, блин, у них гранатометы… Ну все, попали!

Он обрисовал ситуацию с точностью до наоборот. Молодчики с «узи» рассаживались по своим машинам. Видно, поняли бесперспективность своих потуг.

— Этого не может быть!

Степан говорил очень убедительно. Только Зеленцов ему не поверил. И сразу же объяснил почему.

— У Глеба Митрофановича больше нет боевиков.

— Как выйти на твоего Глеба Митрофановича?

Молодчики загрузились в машины и дали деру.

— Я не знаю, — промямлил Зеленцов.

— А если хорошо подумать?..

— Я не знаю… Я ничего не знаю… Мне плохо. Я отравился газом. Меня тошнит! Меня выворачивает наизнанку! Мне больно дышать! У меня болят глаза…

— Сейчас вылечу! — Степан направил на Зеленцова ружье. — Самое лучшее лекарство от всех болезней.

— Не надо!

Джипы исчезли. Ровно через минуту их место заняли милицейские машины. Прибыли омоновцы и группа немедленного реагирования из районного отделения милиции Очень быстро среагировали. Не прошло и часу.

Трупов во дворе не было. Зато из всех щелей полезли люди. Несколько рук показали на подъезд, где скрылись Степан и его опера.

— Ну так что, говорить будем? — спросил Степан.

— Я не могу! — в страхе пробормотал Зеленцов — Мне страшно!.. Уберите ружье!

Степан опустил дробовик

— Ты как та девка, которая целку из себя строит после сотой палки.

— Я не люблю, когда так выражаются, — неожиданно заявил Зеленцов.

— Ты что, чмо, интеллигента вздумал из себя корчить? — взорвался Степан.

Он подошел к Зеленцову, схватил его за шкирку и швырнул на пол Наступил ногой ему на грудь. Сунул ствол помповика ему под нос.

— Фамилия Глеба Митрофановича?

— Не знаю Честно, не знаю… — от страха Зеленцов едва шевелил языком.

Врет Зеленцов. Все он знает. Только сдавать своего шефа боится. Но Степан его все одно расколет

— Ну все, ты меня достал! — Степан сделал вид, что сейчас нажмет на спусковой крючок.

— Шпаков, — в отчаянии взвыл Зеленцов. — Шпаков его фамилия…

— Как на него выйти?

— Шпаков Глеб Митрофанович. Генеральный директор фирмы «Стена».

— Ну вот, ближе к телу… Что за фирма? Чем занимается?

— Это частное охранное агентство.

— А говоришь, у Шпака больше нет бойцов…

— Так обычные охранники не в счет.

— Понятное дело…

Степан собирался продолжить допрос. Но в дверь сильно забарабанили. Наконец-то вычислили омоновцы, где собака зарыта.

— Откройте, милиция! — послышался чей-то зычный голос.

Прежде чем открыть дверь, Саня глянул в глазок.

— Точно, наши, — сказал он. — Только злые очень…

— А ты думал, они с цветами придут, — хмыкнул Степан.

И первым положил ружье на пол.

— Да уж, ребята там не слабые, — почесал затылок Кулик.

И положил рядом с дробовиком свой автомат.

— Мало ли что, — согласился со всеми Комов. Его автомат лег до кучи.

— А меня не изнасилуют? — появилась откуда-то Киса.

— Нет, не бойся…

— А жаль! — забавно всплеснула она руками.

Как и ожидалось, омоновцы лавиной хлынули в квартиру. И попытались поставить всех раком. Только красные корочки в развернутом виде охладили их пыл. Кручу и его оперов не приставили к стенке, не отдубасили по почкам, даже слова грубого не сказали.

Появился мужчина в широких джинсах и клетчатой рубахе. Надутый как индюк. Сразу склонился над трупом Чепикова. Почесал затылок.

— Бубликов! — узнал его Степан.

— А-а, Степан Степаныч! — Непонятно, то ли обрадовался тот, то ли расстроился.

Майора Бубликова Степан знал. Начальник «убойного» отдела окружного РОВД. Толковый сыскарь, и как человек вроде надежный. Ему бы сейчас уцепиться за Степана, навесить на него ярлык убийцы, обвинить его во всех смертных грехах.

Два трупа в подъезде. Труп Чепикова, а в квартире майор Круча со своими помощниками. Стреляли? Стреляли!.. В кого? В бандитов… Ах, в бандитов? Ну это еще надо проверить…

Но закон ментовского братства не позволил Бубликову делать опрометчивые выводы. К тому же он очень уважал майора Кручу. А потом, ему уже было известно о покушениях на сотрудников битовского угро.

— Этот, — показал Степан на труп Чепикова, — меня хотел убить… А этот, — он подвел Бубликова к Зеленцову, — меня заказал. А потом его люди убили исполнителя. А нам пришлось застрелить этих людей. Двоих в подъезде достали, а третий ушел. Зато вот этот остался… Вопросы?

— В принципе, все ясно, — кивнул Бубликов.

— А потом на нас напали. Целую облаву устроили…

— Да, да, люди на двух джипах. Я в курсе…

— Ну раз в курсе, разбирайся. А мы поехали… Степан подобрал с пола помповик, Федот и Саня — автоматы.

— Да мы-то разберемся, — покачал головой Бубликов. — Но вы так скоро не уходите.

— Поверь, брат, дела зовут. Козла одного взять надо…

— Извини, брат, — не сдавался Бубликов. — Нужно хотя бы прокурора дождаться.

— Ничего, я никуда не денусь. И всегда к твоим услугам. Но не сейчас… Кстати, вот свидетель, — показал Степан на Кису. — Она тебе подробно все расскажет. Оставляю тебе на съедение…

Киса хотела возмутиться, но Степан грозно взглянул на нее. Слишком все серьезно, не время капризничать. Она поняла все правильно. И обреченно вздохнула.

— И если что, звони. — Степан записал на клочке бумаги номер своего мобильника и протянул его Бубликову. — А этого забираю…

Он показал Федоту на Зеленцова. Тот подошел к нему, взял за шиворот. Но Бубликов перекрыл ему путь.

— Не получится, — снова покачал он головой. — Этот товарищ останется здесь.

— Тамбовский волк ему товарищ, — буркнул Кулик.

— Все равно этот дядя останется здесь.

Бубликов уперся рогом. И с места его не сдвинешь. Не даст он увести Зеленцова. Да и самого Степана не отпускает.

— Ладно. Пусть пока побудет здесь, — сказал Степан.

Он шагнул к выходу из квартиры. Федот и Саня двинулись за ним. Никто не решился остановить его.

1

Степану не составило труда узнать, существует ли такое частное охранное агентство «Стена». Да, есть такое предприятие, зарегистрировано в Москве. И генеральным директором там Шпаков Глеб Митрофанович. Только тот ли это Шпаков?

Это и предстояло сейчас выяснить.

Он гнал свою простреленную «Волгу» через город. Казалось, с того момента, как они прибыли к дому Чепикова, прошел целый день. Но на самом деле не прошло и двух часов. И люди сейчас только ехали на работу, а не возвращались с нее. На дорогах пробки. Но Степан воспользовался сиреной. Вывесил «люстру» на крышу — и вперед.

Все трое в бронежилетах, при оружии. Настроение боевое. И очень много неясных вопросов.

Кто такой Глеб Митрофанович или человек, прикрывающийся этим именем?

Зачем ему понадобилось убивать Степана и его оперов?

Может, Зеленцов наврал и подставил невиновного человека?

Они уже подъезжали к месту, когда зазвонил сотовый телефон Степана.

— Майор Круча? — услышал он голос Бубликова.

— Да… Проверяешь, не сбежал ли я?

— По телефону разве проверишь, — майор был явно чем-то сильно расстроен. — Ты уж извини, Степаныч, так получилось. Но я вынужден буду указать тебя в рапорте…

— Да ладно, бумага все стерпит…

Ничего противозаконного Степан не совершил. Преступников они с Федотом положили, так этому есть оправдание. И они оправдаются. Не в такие переплеты попадали. Только незаконное проникновение в жилище на них. Но так обстановка требовала.

— И еще раз извини…

— Чего?

— Зеленцова твоего не уберегли, — голос Бубликова совсем потускнел.

— Что?!

— На улицу его вывели. В отдел собирались везти. А тут снайпер… Так и не поняли, откуда он взялся. Выстрелил и был таков. Не взяли…

— А Зеленцов?

— Труп… Точнехонько в яблочко. В глазное…

— Эх ты, Костя, такое дело загубил…

— Ты сейчас где? — спросил Бубликов. В голосе его подозрительное напряжение.

— А вот это ты зря, — голос Степана загустел. — Не лезь в мои дела, очень тебя прошу! И он нажал на кнопку сброса.

— Кажись, влипли, — сказал он.

— А куда? В дерьмо или в мед? — предельно вежливо поинтересовался Кулик.

— В сметану… Да обеими ногами… Похоже, кого-то из нас за снайпера держат…

— А конкретно?

— Конкретно, Зеленцова только что грохнули. Снайперский выстрел.

— И на нас валят? — изумился Федот.

— Не исключено…

— Козлы!

— А может, еще хуже…

Степан остановил машину возле дома, рядом с которым, по его расчетам, должна быть фирма «Стена». Федот у проходящего хлопца навел справки И точно показал, куда ехать.

Небольшое аккуратное здание в центре жилого массива Мраморные ступени, пластиковые стеклопакеты, золоченые ручки стеклянных дверей. На площадке перед входом два «мерса», «БМВ» и новенький джип. Красиво стоят, будто по линии выравнивали, интервал соблюден.

На входе охранник в униформе мышиного цвета. Нашивка, на ней желтыми буквами: «ЧОА «Стена».

— Что делать будем? — спросил Кулик. — Выждем? Или буром попрем?

— Буром… Некогда нам ждать…

Степану казалось, что какие-то темные силы подпирают его со всех сторон. Он интуитивно чувствовал: нужно спешить. Замешкаешься — сожрут к чертям собачьим. Вместе с косточками. И не подавятся…

Он первым вышел из машины. В бронежилете поверх рубахи, с помповиком в руках он выглядел внушительно. И Федот с Саней внушали уважение.

Охранник на входе увидел их и сдернул с нагрудного кармана радиостанцию. Только не успел нажать на кнопку.

Комов опередил его. Умел он создавать впечатление, будто приближается медленно. А сам двигался стремительно, как ураган. Вот и охранник не смог правильно рассчитать время и расстояние до него

Одной рукой Федот вырвал у него радиостанцию. А второй ткнул в нос красные корочки.

— Капитан Комов! — прогрохотал он. — Уголовный розыск!

— Майор Круча!

— Старший лейтенант Кулик!

Охранник растерялся, съежился. И, конечно же, пропустил в здание ментовскую братию.

Далее им преградили путь в приемной генерального директора. На этот раз о корочках начисто забыли. И оружием не стали сотрясать. Двух дюжих ребят с борцовскими шеями просто не слабо стукнули.

Секретарша, молодая смазливая брюнеточка, в шоке глядела, как их обоих укладывают на кожаный диван. И не успокоилась даже после того, как Кулик протянул ей «чупа-чупс».

— Где шеф?

Он показал ей зубы в голливудской улыбке. Но та только хлопала глазами. И молчала.

— Где шеф? — рявкнул на нее Федот.

— Там! — вздрогнула она и показала на дверь.

Нельзя было терять ни секунды. Степан первым ворвался в кабинет. И увидел перед собой горбоносого мужчину. Совершенно лысого, даже бровей и ресниц не наблюдалось,

— Я не понимаю…

Степан не дал ему договорить. Подскочил к нему, схватил рукой за шею, согнул в поясе и прижал голову к столу. Приставил к затылку помповик. Комов и Кулик встали на входе. Забаррикадировали дверь. Никто не должен помешать разговору по душам.

— Шпаков Глеб Митрофанович?

— Да! — прохрипел лысый.

— Рад познакомиться. Майор Круча Степан Степанович… Вы хотели меня видеть?

— С чего вы взяли? Я вас знать не знаю…

— Все правильно, живым вы меня знать не знаете..

— Тут какая-то ошибка…

— Заткнись!.. Федот, давай топор!

— Зачем? — затрепетал Шпаков.

— Голову рубить тебе, урод, буду… Тебе нужна моя голова. А мне — твоя…

— Вы меня с кем-то путаете.

— Командир, — виновато протянул Федот, — нет у меня топора. В машине оставил… Может, ему просто отстрелить башку? Ружье мощное…

— Крови много будет, мозги стены обляпают. Ну да ладно, уговорил…

Шпакова залихорадило. Он задергался в руках Степана, как курица, которой отрубили башку. Может, он уже мысленно расстался со своей головой.

— Н… н… не…

Бедняга что-то пытался сказать, но язык его не слушался.

— На Зеленцова ты отмашку дал?

— Н… не… не понял…

— Зеленцова снайпер снял. Ты организовал?

— Я…

Железо раскалено. В самый раз гнуть из него подковы.

— Теперь твоя очередь. За Зеленцовым пойдешь… Или жить хочешь?

— Д… д-да…

— Кто меня заказал?

— Он… Он.

— Кто он?

— Шеф. Мой шеф…

— Кто такой?

— Из правительства он…

— Из какого?

— Из Российского…

Степан нахмурился. Правительство России — это высшие сферы. До него не доберешься. А доберешься, шею сломать легко…

— Фамилия? Имя? Отчество?

— Не знаю… Он шифруется…

— Бред.

— Не бред… Знаю только, что шеф из правительства. И в лицо знаю… Но больше ничего.

— Если из правительства, то по телевизору показывают. В газетах печатают…

— Не показывают, не печатают… Он из закулисья…

— Ладно… Чем мы твоему шефу не угодили?

— Не знаю.

Степан нажал на спусковой крючок. Но послышался только щелчок.

— Командир, ты же «ствол» не зарядил, — сказал Саня. — Все патроны на Хохлова растратил.

— Да-да, Хохлов крепкий мужик. Не хотел сразу умирать. Все патроны на него извел… Ничего, я этого из «макара» грохну.

Степан сменил ружье на пистолет. Для убедительности клацнул затвором. Очередной и очень мощный удар по психике. Шпаков был едва жив от страха. Степан очень надеялся, что окончательно сломал его.

— Ну так из-за чего твой шеф нас извести хочет?

— Б-бизнес, — пробормотал Шпаков.

— Что бизнес?

Степан отвел от головы Шпакова «ствол». Но тот этого будто и не заметил. И продолжал говорить.

— Т-точно не знаю. Где-то в Сибири большой бизнес. Нелегальный. Большие люди на этом завязаны… И шеф мой тоже…

— А мы при чем?

— Значит, при чем… Боятся вас…

— Боятся?.. Твой шеф что, «уголовку» от ОБЭПа отличить не может?

— «Экономисты» ему до одного места. А вы опасны.

— Почему?

Шпаков уже было открыл рот, но в этот момент за его спиной отъехала в сторону стена. И в кабинет вломилась добрая полудюжина крепко накачанных бойцов.

Форма мышиного цвета, бронежилеты, автоматы и аббревиатура «ОМОН».

— Стоять! Не двигаться! — хором заорали все.

Степан не ужаснулся, не запаниковал. Но аккуратно уложил ружье на пол. Ситуация складывалась не в его пользу. А пугать омоновцев нельзя. Мол, Шпакова он сейчас застрелит, если те не уберутся. Угроза оружием, захват заложника — слишком это серьезно. И без того дров наломали.

Федот и Саня тоже сложили автоматы. И с недоумением взирали на омоновцев. Они ждали нападения, но со стороны двери. А тут вдруг стена разверзлась. Чуда здесь не было никакого. Просто система безопасности по уму устроена. И зря Степан наобум сюда сунулся.

Хотя нет, не зря. Немало он узнал от Шпакова. Человек из правительства. Где-то в Сибири большой нелегальный бизнес. Большие люди на этом завязаны. И все почему-то боятся Степана и его оперов… Абсурдная, но информация…

— Это ограбление, — расправил крылышки Шпаков. — Они угрожали мне оружием. И спрятался за спины бойцов.

— Майор Круча, — представился Степан. — Начальник уголовного розыска.

И полез в карман за удостоверением.

— Не двигаться! — рявкнул сержант. Взгляд такой, что сейчас выстрелит.

— Руки! — потребовал он.

Омоновцы действовали профессионально. И нечего было думать взять их силой. А объяснений они не признают. Или им ведено не признавать.

Степан протянул сомкнутые руки. И тут же на них защелкнулись стальные браслеты наручников.

«Стреножили» и Комова, и Кулика. Всех троих обыскали, забрали табельные пистолеты. На удостоверения даже не взглянули.

— В машину их! — сказал старший группы.

На стоянке перед зданием рядом с иномарками стояла новенькая «Газель». Быстро среагировала «Стена». Правильно оценили ситуацию ее сотрудники. Не своих охранников задействовали, а милицию… Или не милицию? Может, это ряженые?

Степана и его оперов загрузили в микроавтобус.

— Куда нас?

Старший группы предпочел обойти этот вопрос молчанием.

Степан не стал больше пытать омоновцев. В его положении это унизительно. В отделении разберутся.

Грабеж отпадает — у Шпакова ничего не пропало. А вот незаконное вторжение в офис, угроза оружием — с этим придется повозиться. Ничего, как-нибудь отмоются. Надо просто задействовать все свои связи, ублажить кого надо, если понадобится.

А если не удастся отмазаться? Если «большие люди» задействовали все свои связи? Если готовы навалиться на него всеми силами? Все-таки уровень правительства. Высшие эшелоны власти. С такими противниками Степан сражаться не привык.

Настроение не в дугу.

— Э-э, не пойму, куда мы едем? — возмутился Федот.

Микроавтобус держал курс на Кольцевую автостраду.

И снова в ответ тишина. Степан занервничал. Старший группы только усмехался, посматривая на него. Подленькая какая-то улыбочка, крайне подозрительная.

А если?..

Развить мысль Степан не успел. Дорогу микроавтобусу перекрыл самосвал, а сбоку к обочине его прижал автобус «пазик» с затемненными окнами.

— Что за козлы? — взвыл водитель. Ему ничего не оставалось, как ударить по тормозам.

— Сейчас разберемся! — зло процедил сквозь зубы старший группы.

Он первым выскочил из микроавтобуса, за ним остальные. Одновременно с ними из «пазика» посыпались дюжие ребята в камуфляже, бронежилетах и с автоматами. Нашивки «СОБР». Их было полтора десятка как минимум. Настроены агрессивно.

Омоновцы в оцепенении смотрели, как собровцы берут их в жесткое кольцо. Не до сопротивления — слишком неравные силы. Да и не враждуют две эти структуры. И те, и другие — менты. Под одним министром служат.

Последним из автобуса вышел старший лейтенант. Степан сразу узнал его. Витя Маневич, хороший человек и отличный боец. У всех он вызывал только одно чувство — уважение.

А из самосвала выбрался… Степан не мог поверить своим глазам. К ним шел и улыбался Эдик Савельев. А ведь его в больницу отправили.

Маневич сказал пару ласковых старшему омоновцу, подошел к микроавтобусу, распахнул дверь.

— Свободны, братья-славяне! — громогласно объявил он.

Степан, Федот и Саня вышли из машины. Сначала с них сняли наручники. Затем они по очереди обнялись с Маневичем и Савельевым. И после сели в автобус. Оружие их и бронежилеты были им возвращены в целости и сохранности. Омоновцам оставалось только жевать сопли.

— Не нравятся они мне, — покачал головой Маневич. — Ублюдки какие-то… Как будто не свои… Документы у них посмотрели. Вроде настоящие. Но мне кажется, липа…

— Может, и липа, — согласился Степан. — Поехали обратно.

— Обратно куда? — спросил старлей.

— К фирме «Стена»…

— А-а… Нет, не поеду.

— Почему?

— Не моя компетенция. Труханем бизнесмена, а потом головная боль…

— Да только машину мою забрать.

— Ну, если только машину… Маневич велел водителю ехать к фирме «Стена». Тот даже не стал уточнять путь. Сам знал дорогу.

— Мне про ваши подвиги со «Стеной» Эдик рассказал.

Степан посмотрел на Савельева. Чего, дескать, молчишь?

— Оклемался я сегодня к утру, — начал рассказывать тот. — И в отделение. Нету, говорят. Уехали. Куда?.. А бес их знает. Мужика, говорят, спроси… Какого?.. А того, у которого тачку угнали, а потом вернули. В общем, объяснили, как связаться с ним. Связался…Тот, конечно, тоже ничего не знает. Зато рассказал про козла на красной «семерке». Я сразу все и понял. Номера машины выяснил и по ГАИ пробил. Адрес Чепикова узнал. Двинул по адресу, а там облом. Куча трупов, следователи, опера. Все суетятся. Куда вы делись, никто не знает. Говорят, только что уехали. Я за вами. И догнал. На хвост сел. Думаю, дела серьезные. Подстраховка вам нужна. И точно, нужна… Когда вас омоновцы взяли, я сразу с Витьком связался…

— А я что' Я майору Круче всегда помогу. Пусть меня хоть под расстрел ведут после этого…

В руках у Маневича появилась поллитровка, огурец и двухсотграммовый стакан.

Кто-то из его подчиненных обернулся, задержался взглядом на бутылке.

— А ты отдыхай! — Витя показал ему кулак. — Не твоя неделя…

Сто граммов приятно обожгли гортань. И душу согрели.

— Операцию мы разыграли что надо, сам видишь, Степаныч, — продолжал Эдик. — Мне вот на самосвал пришлось разменяться. Каюсь — угнал. Но ведь нельзя было иначе. Время поджимало, да и вообще…

— На, выпей за «вообще»! — Маневич сунул ему под нос стакан. И Степану:

— Все путем, командир. Умыли мы этих омоновцев. Или не омоновцев… Эх, надо было потрясти их…

— Лучше не надо, — покачал головой Степан.

— Почему?

— Честно?

— Ну…

— В болото мы влезли, брат. Высокая политика, верхние эшелоны власти, бешеные деньги… Как бы под каток тебе, Витя, не попасть из-за нас.

— Да пошли они все!.. Верхние эшелоны власти… Хапуги они там все… Пусть увольняют, немного потеряю. Зато брата мента козлам на съедение не сдал. Значит, сам не козел… Еще по одной? Откуда-то появилась вторая бутылка, t Простреленная «Волга» стояла неподалеку от здания фирмы «Стена». На входе в офис уже не один, а трое. С помповыми ружьями. Только все куда-то вдруг попрятались, когда увидели собровцев.

— Э-эх! Дорвалась старуха до гребли!.. — обреченно махнул рукой Маневич. — Не могу!..

Будто какая-то сила толкала его вперед. И он не мог удержаться от соблазна. Двинулся к зданию фирмы, а за ним устремились его бойцы.

Степан также не мог удержаться от искушения. И тоже вломился в офис. Ему не терпелось Шпакова найти, снова поговорить с ним о большой любви к большому бизнесу. Но, увы, этого жука в офисе не было. Маневич со своими ребятами слегка потрепал по загривкам сотрудников его фирмы, проверил у них лицензии, разрешительные документы на оружие. И обратно в автобус. Пожал Степану и его операм руку и был таков.

Степан тоже не собирался здесь задерживаться. Сел в свою «Волгу» и отправился к себе в отдел.

2

Симпатичная девушка с огромным ртом и микрофоном в руке едва не подпрыгивала от радости, глядя на полыхающий «Мерседес». Прямой телерепортаж с места события.

— Генеральный директор охранной фирмы «Стена» Шпаков Глеб Митрофанович подорвался в своей машине, — восторженно вещала она с экрана. — К сожалению, от полученных ран он скончался на месте…

Дальше все в том же духе. Версии еще не начавшегося следствия Степана не интересовали. Он прекрасно знал, почему убили Шпакова. По той же причине, что Чепикова и Зеленцова. Кто-то сильный и жестокий обрубает концы…

— Домой сегодня никто не уезжает, — распорядился Степан. — На «казарму» переходим… Вопросы?

Федот даже не шелохнулся. Эдик только пожал плечами. Саня досадливо поморщился, но промолчал. Все понимали, что положение у них не ахти.

Вчетвером они сидели в его кабинете. Шторы наглухо задвинуты. На подступах к отделу усиленные патрули. Группа немедленного реагирования при полном параде несет вахту на входе. Не совсем правильно сказал Степан — не на казарменном они положении, а на осадном.

Неведомый противник настроен серьезно. Уже сколько крови пролилось. Пока только чужой. Но у высокопоставленных бизнесменов сил в избытке, они продолжат атаку на отдел. И будут бить, пока не добьются своего.

До самого вечера Степан обзванивал всех, кто хоть как-то мог ему помочь. Пытался «пробить» Шпакова. Но его взорвали в машине. Свои. Чтобы никто не смог выйти на него.

Но не все потеряно. Каким-то образом Шпаков замыкался на своего «зашифрованного» шефа. И эту связь при большом старании можно прощупать. Только времени уйдет много и сил…

А пока о своем противнике он не знает ровным счетом ничего. Не знает, куда бить. Зато человек из правительства в курсе всех его дел. И готов сожрать его, как только представится мало-мальски удобный случай.

Вечер. Степан набрал номер ресторана. Ему ответили. Он заказал ужин с доставкой в отдел. Заказ приняли.

— А не боишься? — спросил Федот. — А вдруг ужин отравят?

Комов прав — опасность грозит им со всех сторон.

А ужина они не дождались.

К отделу подъехал целый взвод спецназовцев. С ними какой-то милицейский генерал, хмурого вида мужчина в штатском. Еще несколько человек рангом пониже,

Генерал и хмурый мужчина без стука вошли в кабинет к Степану.

— Майор Круча? — сухо спросил мужчина.

— Да…

Из уважения к генералу Степан поднялся с места. И его опера тоже.

— Генеральная прокуратура. Старший следователь по особо важным делам Собакин… Товарищ майор, прошу сдать оружие и удостоверение.

— С какой это стати? — напрягся Степан.

— Вы арестованы по обвинению в убийстве и злоупотреблении служебным положением.

— Это какое-то недоразумение…

— Капитан Комов. Капитан Савельев. Старший лейтенант Кулик, — генерал по памяти перечислил всех оперов. — Вы арестованы тоже.

Он продолжал говорить, но Степан его не слышал. В голове прокручивались тяжелые мысли.

Через прокуратуру до них добрались. Невидимый противник включил все связи. Вместо киллерской пули — арест, изолятор. Не мытьем, так катаньем.

И ведь есть к чему придраться. Незаконное проникновение в жилище Чепикова. Затем убийство людей Зеленцова. Следствие что дышло, куда повернешь, туда и поедет. А там и самого Чепикова можно навесить на Степана и его оперов. И попробуй докажи, что ты не верблюд…

Степан не стал сопротивляться. В этом не было никакого смысла. Здание отдела наводнено вооруженными спецназовцами — не прорвешься сквозь этот заслон. Выхода он не видел, поэтому молча протянул руки, на них тут же защелкнулись наручники. Примерили стальные браслеты и его опера.

Под сочувствующие взгляды сотрудников отдела их четверых вывели во двор здания. Там уже ждала машина. А потом была дорога в казенный дом.

Их привезли в Бутырку. Прямым ходом в следственный изолятор.

— Лихо работают, гады, — угрюмо проговорил

Кулик, первым спрыгивая на землю.

Дальше процедура оформления, досмотра. Всех распределили по разным камерам.

— Эй, куда ты меня ведешь? — спросил конвоира Степан.

Тот только вздохнул.

— Извини, брат, — видимо, он уже знал, кто такой майор Круча и с чем его едят. — Распоряжение начальства…

— Чье конкретно?

Конвоир снова тяжело вздохнул. Но промолчал.

Степан думал, что его поместят в камеру к ментам. Только ошибся. Он опять, в который уже раз, почувствовал над собой тяжелую длань могущественного противника.

Его вели к уголовникам. С подачи человека из правительства. И Степан знал, зачем это нужно. Скорее всего, от него хотят избавиться навсегда. Натравят на него каких-нибудь отморозков. А завтра будет готово медицинское заключение. Смерть в результате удушения. Суицид. Или черепная травма, несовместимая с жизнью. Случайно со шконки упал.

Опасался за свою жизнь он не напрасно.; Не очень хорошая камера, куда его привели.

Восемь деревянных шконок в два яруса, восемь посадочных мест. Но в камере парятся все десять. Свободных мест нет.

Степан остановился в дверях, исподлобья обвел взглядом товарищей по несчастью. Блатные, бандиты из новых, «мужики». И паренек молоденький возле параши ютится, на своих двоих стоит. Неужто уже «петушком» сделали? Если так, то козлы здесь все вонючие.

— Ну чего встал, муфлон? — рявкнул на него мордоворот с нижней шконки.

С той, которая поближе к окну. Место козырное. Степан нехорошо улыбнулся. Взгляд его налился ртутью. И сам он собрался в сгусток убойной энергии.

— Растворись!

— Я тебе не сахар, — Степан сказал тихо. Но каждое его слово отдалось громом.

— Ты у меня сейчас сиропом станешь!..

— Не угадал ты, брат!

Степан подошел к мордовороту, навис над ним всей тяжестью своего тела. И надавил на него чугунным взглядом.

— Эй, ты чо? — занервничал мордоворот.

И предпринял попытку подняться. Но Степан крепко ухватил его за шею и вжал его головой в подушку.

— Я, наверное, ослышался. И никого ты муфлоном не называл? Так? — спросил Степан.

— Не называл, — прохрипел мордоворот. И с силой ударил его коленкой в спину. А метил в голову. Только не достал.

— Ах ты, мразь! — Степан двинул его кулаком в грудь.

Этим ударом он мог остановить сердце. Но не стал этого делать. Всего лишь вырубил грубияна.

Они были примерно одной комплекции. Только Степан гораздо сильней. И он наглядно продемонстрировал это. Одной рукой схватил мордоворота за ворот рубахи, второй за штанину и оторвал от шконки. С легкостью, будто это был мешок с соломой, пронес его через всю камеру к «дальняку». И уложил его рядом с перегородкой, которая загораживала парашу.

Никто не вступился за мордоворота. Сокамерники по достоинству оценили силу Степана. Но это вовсе не значило, что с этого момента он может чувствовать себя спокойно.

— Ты кто такой? — спросил мужчина лет сорока.

На груди у него синел собор о трех куполах. Вор. В авторитете. Три ходки. Коренной обитатель крыток, пересыльных зон и лагерей.

— Я — мент! — с гордостью заявил Степан. Будто «вором в законе» назвался.

— Мент? — скривился «коренной». — Ты что, не понимаешь, куда попал?

— Понимаю.

— А ты хоть понимаешь, что ты завтра можешь не проснуться?

— А это мы еще посмотрим…

— Ну-ну…

Вор хотел что-то сказать, да передумал. Просто вяло махнул рукой. Мол, время покажет.

Ничего он не сказал, когда Степан занял освободившееся место у окна. Только зло покосился на него. И переглянулся с корешами из своей «семьи». Мол, проучить нужно мента. Но не сейчас…

В тюрьме люди живут стаями, собираются в группы по интересам — так бы сказал лектор из ГУВД. И в принципе был бы прав. Подследственные и уже осужденные на крытке живут «семьями», кучкуются по принадлежности к той или иной прослойке криминального пирога. Блатные снюхиваются с блатными, бандиты из новых ищут себе подобных, иногда примыкают к «коренным», «мужики» сбиваются с равными себе по положению. Наехали на одного, отпор дает вся «семья». Так в неволе выжить легче.

Менты тоже собираются в «семьи». Но это в специальных ментовских «хатах». А здесь, в обычной камере, Степан обречен на полное одиночество. А одиночество в его положении — это смерть.

Но так думали другие, те, кто нет-нет да кидал на него косые взгляды. Он же думал иначе. Он не просто мент, он Волчара. Уголовники боялись его на воле, будут бояться и здесь, в тюремной камере. Он установит здесь свои законы. Это нереально. Нереально для других. Но не для него…

Лязгнула железная дверь. Появился надзиратель.

— Круча, на выход! — крикнул он.

В помещении для допросов Степан увидел милицейского полковника. Каретников Павел Ильич. Один из его покровителей. Настроение поднялось.

Только почему он пожаловал сюда собственной персоной? Он мог просто задействовать все свои связи, уладить недоразумение. И тогда Степана попросту освободили бы из-под стражи…

— Извини, Степаныч, — с ходу начал Каретников.

И посмотрел на часы. Будто куда-то спешил.

— Я хотел бы тебе помочь, да не могу… Пока не могу…

— На каком уровне заварилась каша? — угрюмо спросил Степан.

И вопросительно вознес взгляд к потолку.

— Угадал. На самом верхнем. На уровне правительства… Но и наш министр в курсе…

— С его молчаливого согласия?

— Вот именно, — невесело вздохнул полковник. — Тебе предъявлено серьезное обвинение.

— Да, меня обвиняют в убийстве… Только я еще не ознакомился с постановлением.

— Ознакомишься…

И как бы в подтверждение его слов в помещение вошел следователь Собакин. Он сделал вид, будто не заметил Каретникова.

— Ну все, мне пора…

Полковник направился к выходу. Степану осталось лишь молча проводить его взглядом.

Собакин сел за стол, кивнул Степану на табурет напротив.

Из папки он выложил несколько листов бумаги.

— Вот постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого. Ознакомьтесь…

Степан взял документ, вчитался в текст.

Это было что-то невероятное, но его обвиняли в убийстве Зеленцова и Шпакова. С больной головы на здоровую. Мол, это он убил из снайперской винтовки Зеленцова. А потом подложил взрывное устройство под автомобиль Шпакова.

— Детский лепет, — он брезгливо отшвырнул от себя бумагу. — У вас нет доказательств…

— Доказательства будут. В отношении Зеленцова. А вот по Шпакову у нас есть свидетельские показания охранника. Вы несанкционированно, с применением насилия вторглись в офис предпринимателя и подвергли его незаконному допросу. Но перед этим вы установили под его машиной взрывное устройство Это видел охранник, стоявший на входе..

— Чушь собачья…

У следователя фамилия Собакин. Значит, эта чушь от него Но тот проигнорировал намек Степана.

— А в самое ближайшее время вам будут поставлены в вину многочисленные факты злоупотребления служебным положением. Но этим займется следователь из управления собственной безопасности…

— Смотрите не надорвитесь, — презрительно усмехнулся Степан. — Борцы с преступностью…

— Распишитесь в постановлении. Степан взял ручку, бумагу. И жирно вывел: «Бред сивой кобылы!»

И тем не менее следователь остался доволен.

— Хотелось бы мне встретиться с тобой, когда я буду на воле, — впился в него хищным взглядом Степан.

— На воле? Лет через пятнадцать?

— Через пятнадцать часов, как минимум. Ты еще не знаешь, с кем связался… Все, можешь отправлять меня в камеру. Время уже позднее, допрашивать меня нельзя.

— Ну почему, если надо, я могу допрашивать вас всю ночь. Двойное убийство, согласитесь, это чрезвычайный случай.

— Допрашивай. Только я буду молчать.

— Да вы не волнуйтесь. У меня нет никакого желания беседовать с вами. Сегодня. Отложим до завтра.

— А ты веришь?

— Во что?

— Что завтра наступит?.. Для меня…

Степан внимательно всмотрелся в глаза Собакина. И сделал вывод. Нет, он в это не верит. Мало того, он надеется, что завтра ему придется общаться не с ним, а с его трупом.

Все его обвинения — фигня на постном масле. Любой мало-мальски грамотный адвокатишка разобьет их в пух и в прах. Показания свидетеля… Ха-ха! А почему тогда этот охранник не дал знать Шпакову о взрывном устройстве?..

Только Степану было не смешно. Ему было страшно. И не за одного себя.

— Я не знаю, сколько тебе заплатили. Но ты продался! — бросил он в лицо следователю. — Не смотри на меня так!.. Я ведь не возмущаюсь, почему меня сунули в камеру к уголовникам… А ребят моих тоже к уголовникам?

Собакин не ответил. Он нервно собрал со стола бумаги, сунул их в папку. И направился к выходу.

— Подонок! — бросил ему вслед Степан.

Его отвели в ту же камеру. И снова хмурые взгляды уголовников.

Степан ожидал, что мордоворот опять воцарится на своем месте. Но тот согнал «мужика» с крайней к выходу шконки, устроился на ней. А его шконка у окна так и осталась за Степаном.

Степан прилег. Закрыл глаза. Нужно было собраться с мыслями, еще раз обдумать свое положение, просчитать возможные выходы из ситуации. Но помешал «коренной» с тремя куполами без крестов.

Он подсел к Степану. Какое-то время просто сидел. Паузу выдерживал. И наконец заговорил.

— Пока тебя не было, две малявы подошли, — тихо сказал он.

— Ну и?.. — Степан даже не пошевелился.

— Кончить мы тебя должны. Несчастный случай…

— Кто маляву подогнал? — словно бы нехотя спросил Степан.

— Из наших… Но вторая малява больше весит. Подписываются за тебя. Лемех…

Степан многозначительно промолчал.

— Я слыхал про тебя, Волчара, — продолжал «коренной». — Крутой ты мент. Ненавидят тебя наши. Но уважают. Знаешь, это косяк — за мента подписаться. Но Лемеху предъяву не кинут. За Волчару подписаться не косяк…

Вот, значит, какой у Степана авторитет. Блатные даже на крытке его признают. И не осуждают Лемеха.

Только с какой это стати Лемех подписывается за него?.. Значит, есть интерес. Значит, имеет какую-то выгоду с этого.

— Давно на тебя хотел посмотреть, Волчара, — уважительно сказал блатарь.

— Посмотрел?

— Посмотрел…

— Ну тогда свободен. Не мешай, спать буду..

Степан лукавил. Он не собирался спать. Это занятие опасно для жизни. Нельзя доверять ворам. А вдруг история с малявой от Лемеха — всего лишь байка, чтобы усыпить его бдительность? Или блатные получат «слово» против Степана от более сильного авторитета, чем Лемех?..

Он боролся со сном всю ночь. Но напрасно он не смыкал глаз. Никто даже не попытался его тронуть.

3

Степана вызвали на допрос к обеду следующего дня. В помещении для допросов его ждал генерал. Тот, который вместе с Собакиным арестовал его вчера.

Рядом с генералом стояли крепкие ребята. О безопасности своей печется. Перед столом, за которым он сидел, четыре табурета.

На первый присел Степан. И тут же в помещение ввели Федота. За ним Кулика. Дальше — Савельева. Все живы, все здоровы. Ни синяков, ни кровоподтеков.

— Граждане Круча, Комов, Савельев, Кулик, — официально обратился к ним генерал. — Обвинения с вас сняты…

Степан расслабился. Значит, за него вступились не только воровские силы. Каретников сумел-таки додавить рычаги. Другие покровители задействовали свои связи. Ничего не получилось у его тайных врагов. Не по зубам им оказались майор Круча и его опера.

Таинственный человек из правительства еще получит свое. Дождется…

— А почему граждане? — спросил Федот. «Да, действительно, почему граждане?» Но генерал пропустил вопрос мимо ушей.

— У нас отсутствует доказательная база вашего участия в преступлении…

— А как же охранник? — спросил Кулик. Значит, и ему предъявляли то же самое обвинение, что и Степану. И Федот в курсе, и Эдик… В ответ генерал лишь недовольно повел бровью.

— Но ваше поведение недостойно морального облика российского милиционера…

Степан понял, куда клонит этот червь в погонах. И ему стало не по себе.

— Есть сведения, — продолжал генерал, — что вы злоупотребляете своим положением. В частности, вы незаконно собираете дань с предпринимателей в своем районе…

— А что, товарищ генерал, есть законный сбор дани? — не удержался, съязвил Савельев.

— Я вам не товарищ! — Генерал окатил его холодным замполитовским взглядом. — Вы больше не офицер, гражданин Савельев.

— Но и не осужденный, — бледнея, отбрыкнулся Эдик.

— Как это он не офицер? — вскинулся Федот.

Крепыши за спиной генерала зашевелились. Только зря они беспокоятся. Федот не идиот, чтобы бросаться на генерала. Даже если тот последняя сволочь.

— Сегодня в десять часов утра министром подписан приказ о вашем увольнении из органов МВД. Можете ознакомиться…

Генерал злорадно улыбнулся и протянул каждому по выписке из приказа. Увольнение по дискредитации…

У Степана все поплыло перед глазами. Этот приказ — что нож в сердце. Но он быстро справился с собой.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит? — У него даже хватило сил холодно усмехнуться.

— Это не приговор.

— Для нас приговор! — отрезал Кулик.

— И для вас, господин генерал, тоже! — сверкнул взглядом Эдик.

— Я вам не господин! — взвился тот.

— Господин! — настаивал Савельев. — В нашем мире все господа, у кого есть власть и деньги. Власть у вас есть…

— И с деньгами полный порядок. Не правда ли? — с намеком на продажность усмехнулся Федот.

— Это оговор. Это клевета!..

Федот попал в точку — генерала аж затрясло.

— Да мы вашу зарплату имели в виду, — тоже с усмешкой посмотрел на генерала Степан. — Все, мы можем быть свободны?

— Да, вас разведут по камерам… — Генерал никак не мог взять себя в руки.

Видно, всю жизнь этот чинуша по канцеляриям штаны протирал. Не закалила его жизнь, не научила выдержке.

— Не вредничайте, генерал… Вон у вас в папке постановление о прекращении дела.

Степан не видел постановления. Но попал в точку.

— Ах да… — стушевался генерал. — Ознакомьтесь…

— Да мы вам верим! — рассмеялся Кулик.

Через пару часов, после всех формальностей, Степан, Федот, Эдик и Саня выходили из изолятора. При деньгах. При паспортах. Но без оружия и удостоверений. Степану вернули сотовый телефон.

Все четверо напряжены, ушки на макушке. И не зря. Опасность не миновала. Смертельная игра против них продолжается. Два раунда их невидимый противник проиграл. Киллеры облажались, а потом и с Бутыркой промах.

Но все еще впереди. Будет третий раунд. А в боксе, как известно, побеждает тот, кто возьмет верх в последней трехминутке.

Они все вчетвером безоружные, уязвимые. Стоит подъехать машине с автоматчиками, остановиться напротив них. И все…

Только подумал Степан о машине, как появился лимузин. Роскошный и очень тяжелый. Похоже, бронированный. «Линкольн» остановился рядом с ними. Открылась дверца. И показалось лицо… Сафрона…

— Сюда, — поманил он его к себе. Не вышел навстречу, не предложил сесть. А именно поманил. Как собаку.

— Нет, — покачал головой Степан.

— Дурак! Тебя же киллеры выпасают…

— Нет.

Он продолжал стоять.

— Ну придурок! — недовольно сморщился Сафрон и нехотя вывалился из машины. — Давай садись. Только живо!

Это уже было приглашение. И Степан принял его. Он сел на заднее сиденье рядом с Сафроном. Сиденье напротив заполнили Федот, Эдик и Саня.

Дверца захлопнулась, и машина плавно тронулась с места. Степан глянул назад. За лимузином пошли два джипа.

— Мои ребята, — пояснил Сафрон.

— И чем же мы заслужили такую встречу? — спросил Степан.

— Понятное дело, что не заслугами перед Отечеством, — усмехнулся Сафрон. — Ты мне, Степаныч, много крови попортил. Хотя и добра я не забываю. Поэтому зла не держу. И мстить не собираюсь…

— Мстить, значит, не собираешься… Стало быть, уже знаешь?

— В курсе, что ты больше не мент, — кивнул

Сафрон.

— Ошибаешься, братуха, — зло посмотрел на него Федот. — Мы менты. Как были, так и остались ментами.

— Да понимаю, — отмахнулся от него Сафрон. — Частное детективное агентство откроете или еще какую-нибудь мутотень закрутите… Только мне все равно. Потому как совесть моя перед вами чиста. Не я вас подставил.

— Да понятное дело, не ты…

— Это хорошо, что понятное… Кому-то вы дорогу перешли. Мне тут шепнули, что киллер вас должен был встретить. Но я опередил.

— Вот я и спрашиваю тебя, Сафрон, с какой это стати ты взял нас под свою опеку? В бронированный лимузин посадил… Напрокат машину взял?

— Ага, напрокат. Ради вашего блага… Ты, Вол-чара, своей подруге спасибо скажи.

— Жанне?

— Точно… Тебя вчера менты взяли. А она сразу узнала. И пулей ко мне. Выручай, типа. И бух мне на стол дарственную на свой катер. Ты, может, не знаешь, но я от вашего катера балдею… Красота, да?

Вот оно, значит, что. Жанна отдала Сафрону свой катер. А ведь он тянет не на одну сотню тысяч «зеленых». Отдала его, не задумываясь. Лишь бы кто-нибудь заступился за него и за его друзей. Бандит, не бандит, не важно. Лишь бы только сила была.

— С Лемехом ты связался?

— Ага, через Колоса.

— Значит, выручили мента… Жанне спасибо я должен сказать?

— Скажи. Если сможешь…

— Что значит, если сможешь?

— А она у тебя баба толковая. Я ее сегодня утром навестить хотел. А ее и след простыл. Дом на замках, на сигнализации. Катерок на пристани — забирай, пожалуйста. Я и забрал. Все путем, короче. А ее самой нет. Куда-то с пацаном своим слиняла…

Все правильно. Она большими деньгами рискнула. Ведь Сафрон мог и не отработать дорогой подарок. А вот головой своей рисковать не стала. Понимает, в серьезный переплет угодил Степан. Кто-то очень сильный ведет против него игру. И она также может пострадать из-за него вместе с ребенком. Поэтому она исчезла.

А еще Сафрон. Там, где один катер, там деньги и на второй, и на третий… Вот и решила Жанна сбежать от греха подальше.

Только куда она сбежала?.. Об этом он узнает. В самом ближайшем будущем. Если только Сафрон не затеял ничего худого.

Степан очень выразительно посмотрел на Сафрона.

— Думаешь, я знаю, где она? Не-а. Не знаю, — поспешил откреститься тот.

— Вот и хорошо, что не знаешь… Про киллеров откуда знаешь?

— Я же говорю, на ухо шепнули…

— Кто?

— Степаныч, только не надо, ладно? Тебе сказали — на тебя охотятся. А кто, не скажу. Потому как сам не знаю. И знать, между прочим, не хочу…

— Боишься?

— Ну. Не то чтобы очень… Короче, из-под удара я тебя выведу. И на этом все. Дальше не полезу. Тут высшие материи, государственная мафия. Не, я туда не полезу…

Лимузин остановился.

— В общем, Степаныч, я свое дело сделал. Все, покеда…

Сафрон вышел из машины. И пересел в джип. Лимузин поехал дальше. Один джип продолжал следовать за ним.

— Катер у вас с Жанной классный был. Только недаром он достался этому уродцу? — невесело спросил Федот. — Не подставит, как думаешь, Степаныч?

— Поживем — увидим…

Машина подъехала к какому-то зданию. Свернула и по узкой, идеально гладкой дороге спустилась в подземную автостоянку. Джип застопорился на входе, заткнул проезд, как пробка горлышко бутылки. Крепко сбитые ребята повыскакивали из машины, взяли под наблюдение подступы к зданию.

Лимузин остановился возле новенькой «девятки» с тонированными стеклами. Дверь распахнулась, нарисовалась уголовная рожа.

— Давайте сюда, — сказал браток. Степан сел за руль «девятки», Федот уместился рядом. Эдик и Саня заняли места сзади.

— Мы сейчас сдернем, — сказал браток. — А вы пока здесь побудьте. Минут через десять на все четыре стороны…

— Тачка угнанная? — спросил Степан.

— Да ты гонишь!.. Сафрон купил, на тебя, мент, оформил. И стекла сразу затонировал. Сечешь?.. Вон, ключи в замке, а техпаспорт в бардачке, бабок там еще на карман… Ну все, бывайте…

Браток исчез. Поплыл к выходу и лимузин. Крепыши попрыгали в джип, машина дала задний ход — освободила проезд.

Техпаспорт был выписан на имя Кручи Степана Степановича. Он лежал в бардачке, в конверте. К нему сиротливо приклеились три стодолларовые купюры.

— На кучу «штук» баксов Сафрон подарочек урвал. Мог бы и «Чероки» организовать, — недовольно пробурчал Кулик. — И денег побольше положить…

— Насчет катера мы еще проверим… Не затеял ли Сафрон какую пакость? — сказал Степан.

— Все может быть…

— А ну-ка, Федот, проверь, нет ли где сюрприза?

Они должны были сидеть в машине и не высовываться. В этом была вся соль. Если их преследователи нагрянут сюда, они не должны их увидеть. Но лучше засветиться, чем тронуться с миной под двигателем.

Но нет, все было в порядке.

Степан завел двигатель, тронулся с места, выехал с подземной автостоянки, влился в поток машин. Эдик и Саня внимательно отслеживали обстановку — не висит ли у них кто на хвосте.

Какое-то время они петляли по городу. Затем въехали во двор какого-то дома, остановились. Никто их не преследовал. Или просто Эдик и Саня не смогли вычислить наружку.

Степан набрал номер, известный ему одному.

Был у них с Жанной сотовый телефон, о котором никто не знал. И она наверняка захватила его с собой.

— Степан? — услышал он знакомый голос.

— Да, родная… Где ты?

— Не скажу…

— И правильно сделаешь…

— Ты сейчас где?

— На свободе…

Жанна действительно отдала Сафрону катер. В оплату за известную услугу. И сразу исчезла из его поля зрения. Вместе с сыном затерялась в лабиринтах столицы. Степан мог за нее не бояться.

Значит, Сафрон не врал. Он вправду помог ему Отработал. И Лемеху отстегнул.

Бандиты бывают хорошими. За деньги. Чем больше денег, тем они добрее…

Машина, триста долларов на карман. Еще бы «стволов» подкинул. Но Сафрон не дурак. А вдруг Степана остановят на посту ДПС, досмотрят. Как-никак он на крючке у самого министра МВД. Или у его зама. Или еще бог весть у кого… И тогда его засадят за незаконное хранение оружие.

— Что будем делать? — спросил Федот.

— Не знаю, — покачал головой Степан. — Но домой нам ехать нельзя…

Их обложили со всех сторон. Травят киллерами. Уволили со службы. Лишили возможности видеться с родными.

Их преследует страшная сила. А они даже не могут дать ей ответ. Не знают, куда бить. Сафрон, что-то знает. Через Колоса, через Лемеха — не важно. Главное, кое-какая информация о таинственном противнике у него имеется. Но Сафрона в оборот не возьмешь. Степан уже не начальник уголовного розыска. И Сафрон просто не подпустит его к себе. Разве что напролом идти. А будет ли овчинка стоить выделки? Вряд ли.

Степан завел двигатель.

— Куда? — спросил Федот.

— На Кудыкину гору….

— Понял!

Федот и в самом деле все понял. Кудыкина гора — это реально существующий объект. Холм, вокруг которого раскинулось село Кудыкино. Недалеко от Битова. Каких-то пятьдесят пять километров.

В селе жил один добрый дедушка, в прошлом участковый милиционер. Он люто ненавидел преступников и уважал майора Кручу. У Степана он проходил по графе «Агенты». Разумеется, о его существовании не знал никто. Только Степан и Федот. Даже Эдик, Саня и Рома Лозовой о нем не знали.

В отличие от других агентов дедушка не поставлял Степану информацию. Он был вроде тайного завхоза. В подвале его хаты был оборудован тайник. Там хранился неприкосновенный запас. Деньги, документы, оружие, снаряжение.

Степан и опера из его команды не чистоплюи, они крутые менты. Иногда приходится идти в обход закона. Противоправные действия их крутятся вокруг стержня справедливости. Но все же незаконные деяния — уголовно наказуемые. Поэтому без конспирации в некоторых случаях не обойтись…

В Кудыкино они приехали поздно вечером.

— Степан Степаныч! — Дедушка Пахомыч с распахнутыми объятиями встретил Степана.

Крепко пожал руки и его друзьям, из которых он знал только Федота.

— Пахомыч, мы у тебя погостим чуть-чуть, — сказал Степан.

— Ну почему чуть-чуть? — Тот даже обиделся. — Хоть неделю живите хоть две. Мне одному скучно…

Машину загнали в ветхий гараж во дворе дома — чтобы соседи не примечали, не задавались глупыми вопросами. В гараже раньше служебный мотоцикл стоял. Давно это было…

В доме нашлось место для всех. Только спать легли уже глубокой ночью. Пахомыч их достал. Из своих запасов выставил на стол несколько бутылок «казенки». Степан отнекивался. Да куда там! Пахомыч ничего не хотел слышать.

— Сначала банька, а потом пир горой, — сказал он.

А вот против баньки Степан не возражал. Его друзья тоже. А какая же банька без хмелька?

1

У Жанны со Степаном на всякий случай план экстренной эвакуации был разработан. Если вдруг что, она должна забрать ребенка, бросить в машину «тревожный чемоданчик» и уехать в город. Так она и поступила. В чемоданчике был сотовый телефон с никому не известным номером, деньги, вещи. А также фальшивый паспорт с ее фотографией. Очень искусно сработанная «Липа». Но не для милиции. Для администрации гостиницы, которую она выберет. Она должна была оформиться не под своим именем.

Жанна выбрала «Космос». Великолепная двадцатишестиэтажная гостиница.

Она прибыла сюда вчера в ночь. Сняла «люкс», машину поставила на подземную автостоянку. Вместе с ней оформлялся мужчина средних лет. Два крепыша в черных костюмах при галстуках — телохранители. С ним красивая девушка. Скромная, застенчивая. Роскошная коса гармонировала с ее чистыми глазами. Краем уха Жанна услышала, как мужчина назвал ее Маргаритой

Они сняли такие же номера, как и Жанна. Неподалеку от нее. Мужчина разместился в одном номере, его телохранители в другом. Девушке достался отдельный «люкс».

У мужчины была приятная внешность, презентабельный вид. Но было в нем что-то неуловимо отталкивающее. Жанна подумала, что девушка его любовница И обрадовалась, когда выяснилось, что это не так. Не зря же ей отвели отдельный номер.

Давид — мальчик шустрый, непоседливый. Жанна накупила ему игрушек, отвела угол в комнате. Но ему этого было мало. Ей подали обед в номер. Симпатичный молодой человек вкатил в номер сервировочный столик и оставил дверь открытой. Давид прошмыгнул мимо него и выскочил в коридор Жанна услышала его смех — как будто колокольчик звенел.

Она вышла за ним. И побежала по коридору. Но остановила его не она. А та самая девушка, которую она видела вчера.

Девушка вышла из своего номера, улыбнулась Давиду. Подхватила на руки. Ее глаза излучали доброту.

— Какой чудесный малыш! — Ее голос звучал так же звонко, как смех Давида.

— Спасибо вам, Маргарита! — поблагодарила ее Жанна.

И взяла малыша.

— А откуда вы знаете, как меня зовут? — удивилась девушка.

— Слышала вчера, вас мужчина звал…

— Матвей Данилович?

— К сожалению, как зовут вашего мужчину, я не знаю.

— Он не мой мужчина! — Щеки Маргариты пошли багровыми пятнами.

— Чего вы так разволновались, Маргарита?

— Матвей Данилович не мой мужчина, — ее взгляд затуманился.

В свои не очень веселые мысли девочка углубилась. Жанна еще раз сказала «спасибо» и ушла.

Маргарита какое-то время постояла в коридоре, а потом скрылась в своем номере.

Матвей Данилович нервно курил. И с недовольством смотрел на худощавого мужчину с интеллигентным лицом.

Сергей Михайлович Долговязый. Влиятельнейший чиновник из Правительства России. Один из высочайших покровителей Ныркова.

Но как бы высоко ни сидел этот человек, Нырков держался с ним на равных. Да, он зависел от этого чиновника. Но зависимость обоюдная. Долговязый получал от него очень большие деньги. Не один миллион долларов…

Сергей Михайлович должен был махнуть рукой, чтобы убрать ментов из ОВД «Битово».

Не так давно Нырков связался с ним, поставил в известность о событиях в Семиречье, поделился своими соображения насчет мента Лозового. И про майора Кручу с его операми сказал. Намекнул, что было бы неплохо сделать так, чтобы они не смогли прибыть в Семиречье. Долговязый понял все как надо.

Он располагал собственной силовой структурой, имел выходы на криминальный мир столицы, в самых верхних эшелонах власти свой человек. Для него какой-то там майор Круча — кусок грязи. Плюнуть да растереть…

— Достану я этого майора, — сказал Долговязый. — И его оперов… Кстати, они уже не в милиции.

— Почему? — спросил Нырков.

— Из органов их уволили. Всех. Теперь они никто.

— Но не трупы…

— Не трупы, — кивнул Долговязый. — Но кто ж знал, что так все обернется…

— Как?

— Недооценили мы этих людей. Мой человек связался с «черным диспетчером». Ты, конечно, знаешь, кто это такие?

— Думаешь, совсем одичал в своей тайге? — криво усмехнулся Нырков.

Черные диспетчеры — это посредники между киллерами и заказчиками.

— Все было организовано на высшем уровне. Мой человек лично все проконтролировал. Только, увы, наши подопечные вывернулись…

— Они же менты! — начал заводиться Нырков. — Менты, о которых знает вся Москва. И ментовская, и бандитская…

— Да, ты прав. К ним нужен был более тонкий подход. Я и пытался исправить ошибку. И снова попал впросак.

— Как это? — мрачно усмехнулся Нырков.

— Одного моего человека эти менты взяли. Затем второго…

— Получается, менты знают теперь, откуда им грозит опасность. Знают, где собака зарыта…

— Нет, — обиженно поджал губы Сергей Михайлович. — Не знают. Первый мой человек ничего не знал. А второй ничего не успел сказать.

— Не сказал, так скажет.

— Не скажет. Их обоих убрали. И, кстати, вину свалили на ментов. За это их арестовали и бросили в Бутырку.

— Но они же на свободе.

— Увы, у Кручи достаточно прочные связи на средних уровнях… Но их все равно уволили.

— Однако из изолятора выпустили.

— Да. Для того, чтобы они попали в поле зрения киллерской «бригады».

— Тогда почему они живы?

— Бандиты…

— Что бандиты?

— У Кручи и его оперов сильные связи в преступном мире. Поэтому не получилось добраться до него в камере. И с его операми конфуз вышел… А на выходе из Бутырки к ним бронированный «Линкольн» подъехал. И два джипа с отборными бойцами… В общем, ушли они. И где сейчас, никто не знает… Но ничего, я их достану.

— Все это слова, — небрежно махнул рукой Нырков.

Он очень надеялся на Долговязого. Но и сам ушами не хлопал. Сделал все для того, чтобы в Семиречье снова установилась тишь да гладь.

Все хорошо, только Лозового найти никак не удается. Исчез в тайге. Но очень большая вероятность, что исчез он там навсегда. Слишком опасные вокруг Семиречья места для непосвященных.

— Нельзя мне упустить этих ментов. Нельзя, и все, — сказал Долговязый. — И не упущу.

— Ну, ну, старайся. А мне пора!

Нырков поднялся с места и вышел из «аквариума» — так называлась специальная комната в апартаментах Сергея Михайловича. Место, где исключалась возможность прослушивания разговора и его записи.

Пусть Долговязый продолжает охоту на ментов. А ему надо решить кое-какие дела с другими своими покровителями. Но это будет завтра. А сегодня в гостиницу. К Маргарите.

Маргарита. Эта девочка окончательно покорила его. И он уже не мог думать ни о ком, кроме нее. Влюбился он. И скоро Маргарита будет его женой.

Он ухаживал за ней красиво. Цветы, комплименты, рыцарские жесты. В Москву ее пригласил. Пусть посмотрит на столицу, на то, как люди живут. К его великому удовольствию, Маргарита согласилась. Только выдвинула условие. Жить они будут в гостинице в разных номерах. Естественно, он принял ее условие.

Матвей Данилович появился в четвертом часу дня. И сразу к ней.

— Извини, Маргарита, задержался… — Как всегда, он преподнес ей целую корзинку роскошных роз.

И не только это.

— Это тебе, — сказал он и подал бархатный футлярчик. — Открой!

Маргарита открыла. И равнодушно взглянула на бриллиантовое колье. Невероятно дорогой подарок.

— Красиво как! — вымученно улыбнулась она.

— И стоит красиво. Триста тысяч долларов… Маргарита удивленно посмотрела на него.

— Для меня это не деньги, — гордо сообщил Нырков. — И колье не самое дорогое… Свадебный подарок будет куда лучше.

— Свадебный подарок? — еще больше удивилась Маргарита.

— Наверное, нам пора определиться в наших отношениях…

Матвей Данилович сел на диван в ее номере. Заложил ногу за ногу. Очень внимательно посмотрел на нее.

— Видишь ли, Маргарита, я собираюсь развестись со своей женой… Ты, конечно, знаешь, почему…

— Нет.

— Ты лукавишь, это тебе не идет… Ты же видела, кто такая Инга. Она дрянь. А ты не такая…

— Да, я не такая, — механически повторила она.

— Ты самая лучшая… В общем, я бы хотел, чтобы мы поженились.

— Вы делаете мне предложение? — пряча глаза, спросила она.

— Нет… Предложение я сделаю тебе дома, в Семиречье. Будет много цветов, много драгоценностей. И встреча с твоими родителями. Буду просить их благословения. Все в лучших традициях русской глубинки…

— А если я не захочу? — тускло спросила она.

— Захочешь… Ты же не глупая девочка. И прекрасно понимаешь, что я самый идеальный вариант. Я очень богат. Ты даже не представляешь, насколько… Поверь мне, я не собираюсь жить в Семиречье до конца своих дней. Скоро мы с тобой переберемся в Европу. Париж, Лондон, Рим, Мадрид, Вена… Все упадет к твоим ногам…

— А если я не хочу?

Нырков смотрел на нее как на неразумного ребенка.

— Я тебя понимаю. Ты не можешь забыть своего Романа…

— Не могу, — призналась она.

— А ты забудь. Нельзя ведь любить убийцу своего брата.

— Нельзя, — кивнула она.

Матвей Данилович сдержал свое слово. Он организовал ей встречу с Романом. Только встреча не состоялась. Роман убежал, скрылся от правосудия. «Значит, ему есть чего бояться, — высказался по этому поводу Нырков. — Значит, он осознает свою вину…»

— Твой Роман предал тебя. Понимаешь, предал!

— Понимаю.

— Ты забудешь его.

— Забуду, — эхом отозвалась она.

— А потом поймешь, что, кроме меня, тебе никто не нужен.

— Может, пойму…

— Но может быть поздно…

— Может быть…

— Ладно, хватит киснуть. — Нырков поднялся с места. — Ты примерила платье, которое мы купили тебе утром?

— Да.

— С этим колье оно будет смотреться великолепно. Я уверен в этом. Но горю желанием своими глазами увидеть, как ты смотришься в нем… Я зайду за тобой ровно в шесть. Будь готова, мы поедем с тобой в ресторан.

— Хорошо, — кивнула она.

Маргарита проклинала себя за слабость. Она не хотела идти в ресторан с Нырковым. Но не могла отказаться.

Нырков уже был в дверях, когда запиликал его сотовый.

— Да!.. — Он приложил трубку к уху и вышел в коридор.

А через пять минут появился снова.

— Извини, Маргарита, — виновато посмотрел он на нее. — У меня появилось срочное дело. Очень важная встреча. Я бы хотел взять тебя с собой, да не могу.

— Я понимаю.

— Ничего, у нас все еще впереди…

Матвей Данилович ушел.

Некоторое время Маргарита бессмысленно смотрела в окно. Затем вышла в гостиничный коридор.

И снова ей в ноги ткнулся мягкий теплый комочек. Очаровательный трехлетний мальчик. Опять выбежал из своего номера! И снова за ним охотится мама.

Маргариту захлестнула волна нежности. Она подняла малыша на руки и прижала к себе

— Маргарита, ты смотришь на моего сына так, что я начинаю ревновать, — с мягкой улыбкой сказала его мама.

— Я очень люблю детей, — той же улыбкой ответила ей Маргарита.

Совсем недавно она собиралась выйти замуж за Рому. Она знала, что жизнь милиционера — не сахар. И готова была к любым трудностям. Но в каких бы условиях они ни жили, в первую очередь она бы родила мужу ребенка. Материнский инстинкт был развит в ней необыкновенно.

— Да, я заметила.. А где твой Матвей Данилович?

— Он не мой.

— Пусть будет не твой.

— Его сегодня не будет.

— Значит, ты одна.

— Одна.

— И скучаешь.

— Скучаю…

— Ну так давай скучать вместе. Пошли ко мне. Кофейку попьем…

— Пойдем, — с радостью согласилась Маргарита.

— Меня зовут Жанна.

— Очень приятно.

Они устроились на диване в ее номере. Жанна потянулась к телефону.

— Кофе? — еще раз спросила она. — Или, может, шампанского?

— Кофе, — кивнула Маргарита.

— Ну как знаешь… А я закажу шампанского.

— Тогда и мне.

— Ты мне нравишься, девочка, — улыбнулась Жанна.

Шампанское Маргарите пришлось по вкусу. Холодное, сладкое, пузырьки нос весело щекочут. Только захмелела она немного.

— Маргарита, а если не секрет, откуда ты приехала? — спросила Жанна.

— Из Семиречья.

— Из Сибири?

— Да. А вы откуда знаете?

— Ну, я слышала про такой городок. В Сибири… Один мой знакомый сейчас в Семиречье отдыхает… Роман Лозовой. Может, слышала о таком?

Как будто током ее ударило. Маргарита вздрогнула и в изумлении уставилась на Жанну.

— Рома?.. Вы знаете его?

— Ух ты, какое совпадение! Значит, знаешь ты Романа. И не просто знаешь… Смотри, щечки порозовели, глазки загорелись…

— Мы с Ромой… У нас с Ромой… В общем, это не важно…

— Тут что-то не чисто. А ну признавайся, у тебя роман с ним?

Жанна спрашивала об этом таким задушевным голосом, что Маргарита просто не могла не ответить.

— Да, был…

— А почему был? Из-за Матвея Даниловича?

— Нет, Матвей Данилович здесь ни при чем… Рома моего брата убил.

— Что?! — От удивления Жанна открыла рот.

— Рома моего брата убил.

— Глупость какая-то. Может, это не тот Рома?

— Он старший лейтенант милиции…

— Да, да… Но не мог он никого убить. Хотя постой! Твой брат — преступник?

— Нет. Он честный человек. И был другом Ромы… Они поссорились. Рома его сначала кулаком ударил. А потом взял штырь и заколол его…

— Взял штырь и заколол. Как просто… Он что, штырь этот с собой таскал? — Жанна была мрачнее тучи.

— Нет. Штырь в комнате стоял. Они магазин новый осматривали…

— Давно это было?

— Да по брату уже девять дней справили…

— Давно, значит. А Степан звонил Роме совсем недавно. Домой. И Рома был на месте. Горло у него болело…

— Домой? Да его в тюрьму посадили. А потом он сбежал… Матвей Данилович сказал, он где-то в тайге скрывается.

— А этот с какого бока?

— Матвей Данилович — мэр Семиречья…

— Ах, вот как! Знать, Семиречье — это огромный город с населением тысяч в двести-триста…

— Да нет. Скромный провинциальный городок.

— А мэр в костюме за две тысячи долларов по Москве гуляет. Сразу три «люкса» в «Космосе» снимает…

Казалось, Жанна разговаривает не с ней, а сама с собой. Рассуждает вслух. Это заинтриговало Маргариту.

— Матвей Данилович очень богатый. Он мне сегодня колье за триста тысяч долларов подарил. Просто так…

Жанна очумело посмотрела на нее. Маргарита тоже посмотрела на нее. А потом на Маргариту обрушился шквал вопросов…

Степан вскрыл тайник. Извлек из него «НЗ».

Несколько видов камуфляжа для милицейского спецназа, два комплекта бронежилетов — второго и четвертого классов защиты, по пять штук в каждом. Оружие. Германский гранатомет «панцерфауст» с боезапасом, пять одноразовых «мух», автоматы Калашникова калибра семь шестьдесят два с подствольниками, две снайперские винтовки «винторез», восемнадцатизарядные пистолеты «бердыш» на каждого. Оптические прицелы, лазерные целеуказатели, приборы ночного видения, ручные гранаты, боеприпасы. Мощный арсенал. Любой бандитский «бригадир» позавидует.

— Сила! — невесело вздохнул Федот, глядя на это богатство. — Только бы узнать, на кого все это обратить…

— Ничего, узнаем…

Степан выбрался из подвала. Время обедать. Пахомыч на пару с Куликом отличный стол накрыли.

Но прежде чем сесть за стол, Степан набрал номер Жанны. Она ответила сразу.

— Как дела, дорогая?

— У меня все в порядке…

— Как Давидик?

— Все спрашивает, где папа.

— Папа скоро к вам вернется…

Давидика он любил как сына. И тот любил его как отца. И пусть только кто попробует сказать, что они не родные. И Жанна родная. Хоть и не жена. Вернее, еще не жена. Они поженятся, как только убедятся, что будут счастливы друг с другом.

— Боюсь, что не скоро. Но вернешься, я знаю…

— А чего ты боишься?

— Ты когда звонил Лозовому в последний раз?

— Вчера.

Степан позвонил ему вчера из баньки. И рассказал в двух словах, какая беда их постигла. Велел сидеть в своем Семиречье и никуда не высовываться.

— А это был Рома, точно?

— Ну да… А что? — насторожился Степан. Рома простыл. До сих пор хрипит. Голос как будто не его. Хотя очень похож…

— У Лозового проблемы. Очень серьезные.

— А что именно?

— Его обвиняют в убийстве…

— Бред сумасшедшего!

— По крайней мере, его девушка так считает.

— Какая девушка?

— Из Семиречья… Ты не поверишь, но я случайно встретила его девушку. Она приехала в Москву с одним мужчиной…

— С каким мужчиной? Ты же сказала, она его девушка…

— В том-то и дело, дорогой. Нечисто тут… Рому обвиняют в убийстве ее родного брата.

— Давно это случилось?

— Да почти две недели назад. Романа посадили в тюрьму. Он оттуда сбежал. И скрывается сейчас в тайге. Но никак не дома…

— Мистика какая-то. Мне бы сразу сообщили, что мой подчиненный содержится под стражей по обвинению в убийстве.

— Я тоже так думаю.

— Да, нечисто здесь что-то…

— Как минимум, любовный треугольник…

— Откуда эта лирика?

— Я же говорю, девушка Лозового с мужчиной в Москву приехала. Живут в разных номерах. Но видел бы ты, как он на нее смотрит. Как на богиню. Любит ее.

— Извини, Жанна, но амурные истории не по моей части.

— Да что ты!.. Матвей Данилович Нырков. Воздыхатель Маргариты, мэр города Семиречья. Соображаешь?

— Не очень…

— Я всю ночь думала. И поняла. Рому подставили. И обвинили в убийстве. Взяли под стражу. Но информация до тебя не дошла…

— Не дошла…

— Значит, кто-то придержал. Нырков, например…

— Зачем?

— А вот это узнать надо.

— Где этот Нырков?

— К сожалению, сегодня утром он улетел обратно в Сибирь. Вместе с Маргаритой и своими телохранителями.

— С телохранителями?! Круто живет мэр.

— В том-то и дело, что очень круто. Он Маргарите колье подарил, бриллиантовое. Триста тысяч долларов!

— Много. Для мэра Семиречья слишком много…

— А потом, у этого Ныркова какие-то важные встречи здесь, в Москве. Маргарита сказала, что он встречался с каким-то человеком из правительства.

— С человеком из правительства?!. А приехал он из Сибири…

— Из Сибири…

— И он очень богатый…

— Очень…

— Жанна, где ты встретилась с этой Маргаритой?

— В гостинице, где мой номер.

— Делай что хочешь, но чтобы через час тебя там не было. Переезжай в другую гостиницу Я не хочу, чтобы этот Нырков добрался до тебя.

— А ты думаешь, я дура? Уже перебралась в другую гостиницу.

— Под каким паспортом оформилась? Под липовым?

— Нет. По липовому люди Ныркова меня быстро найдут…

— Значит, ты поняла, кто он такой?

— Пока только на уровне подсознания. Что-то очень страшное в нем…

Жанна почуяла опасность интуицией. А Степан уже располагал фактами. Скользкими, разрозненными, но фактами

Сибирь. Большой нелегальный бизнес. Большие люди. Киллеры Человек из правительства…

А теперь вот появляется какой-то Нырков. Из Сибири. Встречается с человеком из правительства. Сорит деньгами. Все бы ничего, но этот Нырков — мэр города, в котором под стражей содержали Лозового. Возможно, на незаконных основаниях. А иначе почему факт этот тщательно скрывался?

Нырков. Лозовой. Маргарита… Большой бизнес. Большие люди. Большая кровь…

Одно накладывалось на другое. И вырисовывалась интересная картина. Нырков узнал, кто такой Степан и его команда. И понял, что у Ромы есть сильные защитники. И поспешил избавиться от них. Чтобы они не намутили воду в окрестностях Семиречья…

Степан уже знал, что ему нужно делать.

2

— Когда мы можем отправить дополнительную партию товара? — спросил Нырков у Чусова.

Он принимал его у себя дома, в рабочем кабинете. Существовало одно правило — ни под каким соусом Чусов не мог прийти к нему в мэрию.

— Самое раннее — через три дня.

— Крайний срок — сутки.

Нужно было срочно отправить по месту назначения крупную партию товара. Новый заказчик появился, не мелочится. Именно по этому поводу его вызвал вчера к себе покровитель. Поэтому он сегодня уже в Семиречье. Надо самому организовать отправку товара. На Чусова надейся, а сам не плошай.

Жаль, так и не сходил вчера с Маргаритой в ресторан. Но ничего, у них все впереди…

— Ты слышишь, сутки…

Чусов слышал. Но молчал. Тщательно все взвесил. И наконец ответил:

— Будет сделано.

Слово у него железное. Если дал, то умрет, но сдержит.

— Что у тебя с Лозовым?

— Глухо… Хотя…

— Что хотя?

— Существует вероятность того, что мы его найдем. Я вычислил женщину, которая помогла ему скрыться.

— Точно?

— Точно.

— Так чего ж молчал?

— Говорю… Вероника Купчина. Альпинист-монтажник. Прибыла в наш город в составе группы из трех человек. Для ремонта Гаврииловской часовни.

— Но мы же всех проверяли.

— Проверяли Но, видно, слишком серьезно была законспирирована эта группа. Прошлое их скрыто непробиваемой легендой. Документы не вызывают ни малейших сомнений.

— Но ты на них вышел…

— Благодаря Лозовому. Этой женщине зачем-то понадобилось спасать его. Она помогла ему бежать из-под стражи. И сделала это очень профессионально.

— Откуда она знает Лозового?

— Они ехали из Москвы в одном купе.

— Случайность?

— Я не верю в случайности. Хотя не исключаю этот вариант.

— Откуда она узнала, что Лозового собираются прикончить?

— От Шамана. Она его любовница. Она красивая женщина. Поэтому никто не нашел их связь подозрительной…

— Значит, Шаман снабжал ее информацией?

— Клянется, что нет. А Лозового в беседе с ней упомянул случайно. И то, говорит, даже имени его не назвал. Сама, мол, догадалась…

— Шаман знает, кого он подцепил?

— Нет… Пусть остается все как есть. Вероника не должна заподозрить, что взята под наш контроль.

— Значит, ты не торопишься раскрывать свои карты.

— Это ни к чему. Пусть Вероника ведет свою игру. Под нашим наблюдением… И ее коллеги тоже под колпаком. Мои люди отслеживают каждый их шаг.

— Как они себя ведут?

— Проявляют интерес к нашему заводу. Но пока ничего серьезного не предпринимают.

— Осторожничают?

— Вне всякого сомнения.

— Ты думаешь, эта Вероника знает, где Лозовой?

— Возможно…

— Может, оприходуем ее? Развяжем язык…

— В интересах дела нам не стоит раскрывать свои карты.

— Делай как знаешь. Не мне тебя учить.

— А Лозового мы возьмем… Ныркову очень не хотелось, чтобы Чусов не сдержал своего обещания.

Каждое утро Иосиф Виссарионович подходил к высокому шесту возле своего дома. И под звуки гимна Советского Союза поднимал красный флаг. Раньше он сам старенький проигрыватель включал.

Сейчас же это делал Рома. Старый грузин приобщил его к строительству светлого коммунистического будущего.

Хорошо, это строительство заключалось только в одном — в поднятии флага. Ну, еще спуск его вечером. А все остальное — не особо тяжкий труд по добыванию хлеба насущного.

У Какошвили был небольшой огородик. Урожай не ахти, но хоть что-то. Охотой он не промышлял. Хотя дичь окрест водилась приличная. Иосиф Виссарионович на огородик спину гнуть, а Рома на охоту с его одностволкой. Ружье допотопное, но бой у него отличный. И ни разу еще Рома не возвращался без добычи…

Флаг поднят. Рома за ружье. Иосиф Виссарионович за мешок. На огород даже не смотрит.

— На охоту, товарищ Лазо? — строго спросил заменитель товарища Сталина.

«Товарищ Лазо» — так называл его Какошвили. В честь пламенного революционера времен Великой Гражданской Бойни. Рома просил не называть его так. Мол, плохая примета. Ведь Лазо японские интервенты в двадцатом замучили. А его кто-то другой может замучить. В девяносто восьмом. Но Какошвили был непреклонен. Лазо, значит, Лазо.

— На охоту…

— А я в деревню, — сказал старик. — Хлеба надо купить, круп, масла, табаку. Тушенку брать не буду. Надеюсь, ты свежего мясца принесешь.

— Мамонта забью, какие проблемы.

— А может, со мной сходишь? Далеко идти, а ноша тяжелая. И по пути что-нибудь подстрелишь…

— Только в деревню я заходить не буду. А вдруг там японские интервенты?

— Как скажете, товарищ Лазо…

До деревни Ляпино шли долго, часа четыре. Впрочем, какая это деревня? С десяток изб, только половина из них обитаема. Но неподалеку река. А по реке на моторной лодке сюда раз в две недели продукты забрасывают. Какошвили знал, когда приходить.

Он загрузил провизией два заплечных мешка. Черствый хлеб на сухари, крупы, масло, соль, спички, сигареты без фильтра. А еще двухлитровая банка черной икры. С тяжелой ношей он вышел из деревни и углубился в лес, где его поджидал Рома.

— Случайно завезли, — сказал дед, вынимая из мешка банку. — Красота! Побалуюсь…

— И сколько это чудо стоит?

— Пять тысяч новыми… Дорого, очень дорого. Поэтому никто не покупал. Говорю же, случайно завезли. А вот мне эта банка по силам…

— А деньги? Откуда у вас деньги?

С огорода старик на продажу ничего не возит. Нечего да и некуда. Охотой не занимается — белок да куниц на шкурки не бьет. Из старых запасов у него ничего быть не может. Уже давно он в тайге живет, задолго до денежной реформы здесь появился. Все рубли, которые он мог взять с собой, уже давно превратились в разноцветные фантики. А о долларах в те давние времена он думал как о буржуазной пропаганде и не купил бы их у валютчиков под страхом смерти.

Откуда деньги?

— Как откуда? — ответил старик. — На золотишко меняю…

И тут же помрачнел. Понял, что сболтнул лишнее.

— Золотишко? А откуда у вас золотишко?

— Ну, — замялся дед, — были у меня кольца, серьги…

— А если честно? — глядя ему в глаза, спросил Рома.

— Ну, товарищ Лазо, вы точно из органов…

— Ага, угадали… Сейчас домой придем, будете оперу писать.

— Какую оперу?

— Что опер скажет, то ему и напишете. Откуда у вас золотишко, например?

— Эх, товарищ, товарищ, я вас пригрел…

— А вот этого не надо! — отсек Рома. — Я вам не змея, чтобы меня на груди пригревать. Я представитель закона. Официальное лицо. Вам удостоверение показать?

— Не надо…

В один миг из Сталина старик превратился в какого-то грузинского рабочего, укравшего на заводе кусок трубы. А за это десять лет строгого режима…

— Я ведь ничего не украл, — засокрушался он. — Я ведь для нашей родной Коммунистической партии все это берег…

— Что берегли?

— Не скажу…

— Иосиф Виссарионович, чую, утаиваете вы что-то. Противозаконное…

— Может быть. Но партия это оценит!

Он снова расправил крылья.

— Золотые самородки? — спросил Рома.

— Может быть…

— И никто не знает место, кроме вас.

— Да.

— Но должна узнать родная Коммунистическая партия…

— Да! Когда ситуация в стране изменится.

— Боюсь, вы до этого не доживете.

— Я еще не совсем стар.

— Да я не в том смысле… Кому вы золото сбываете?

— Так это давно было. Лет пять назад. Я далеко ездил. В Новосибирск. Я много денег привез…

Не совсем из ума выжил старик. Набрал золотишка — и в дальний город, где легко раствориться.

— А членские взносы заплатили? Рома встал в позу красноармейца с плаката «Ты записался добровольцем?».

— Дет, — побледнел старый грузин. Он крайне серьезно отнесся к полусумасшедшей игре, которую неожиданно навязал ему Рома.

— Придется сообщить кому надо.

— Не надо!

— Тогда показывайте, где берете золото!

— Хорошо…

Всю дорогу к дому они шли молча. И до следующего утра не обмолвились и словом. Рома не спал всю ночь. А вдруг старик решит взять грех на душу да придушит его сгоряча?

Но нет. Все обошлось.

Это было единственное утро, когда Иосиф Виссарионович забыл о красном флаге.

— Правильно, негоже поднимать флаг, когда не уплачены членские взносы, — строго попенял ему Рома.

Тот искоса посмотрел на него. Но не рассердился. Быстро собрался. Забрал у Ромы свое ружье, оставил его с одним «Макаровым».

Они шли недолго. Часа два, не больше.

— Вот! — показал старик на глубокий овраг, заросший кустарником.

Туда уходила еле заметная тропинка.

— Вы первый!

Рома пропустил старика вперед. Не хватало еще получить кусок свинца в спину. Иосиф Виссарионович не стал возражать. И первым скрылся в зарослях. Рома пошел за ним…

Золотой пласт выступал из земли, как вафельный корж из слоя шоколада. Нечистое золото, с примесями. Но золото. И в больших количествах.

— Ну и дела!

— Я этот овраг случайно нашел… Вот, можно отломить кусок, — начал объяснять старик. — Выплавить золото, собрать его в слитки…

— И много у вас таких слитков? — резко спросил Рома.

— Ну, есть немного, — замялся дед.

— Пусть они останутся вам. На ваш век хватит… А про это золото нужно сообщить властям. Не Ныркову, разумеется… Выше!

Узнай Нырков об этом месторождении, он тут же приберет его к рукам. Присоединит к своей спиртовой империи. А золота здесь много. На сотни миллионов долларов…

Рома и Какошвили собирались уже уходить, когда послышался шум моторов. Он схватил старика за ворот брезентовки и потянул его на себя. Тот и вскрикнуть не успел, как он закрыл ему ладонью рот,

— Тихо! — прижимая к себе старика, прошептал он.

Иосиф Виссарионович все понял. И отступил за его спину. А Рома осторожно поднялся наверх и сквозь заросли кустов глянул в сторону, откуда доносился шум моторов.

Неподалеку от него остановились два внедорожника. Армейские «уазики». Те самые, которые его недавно преследовали. Только прожекторов нет. Вместо них на специальных турелях установлены пулеметы. И не какие-нибудь, а тяжелые «ДШК».

Это машины Ныркова. И люди его… Значит, узнал-таки о месторождении.

Из «уазиков» повыскакивали дюжие молодцы в камуфляже. В руках спецназовские автоматы с мощными глушителями. Первый, второй, третий…

Дальше Рома считать не стал, поскольку автоматчики медленно двинулись в его сторону.

— Уходим! — Рома схватил старика за руку и потянул за собой вниз.

Но тот с неожиданной силой вырвался и гордо вскинул голову.

— Иосиф Виссарионович Сталин никогда не убегал от врагов! — заявил он. — Даже когда враг приближался к Москве…

— Так вы же не Сталин…

Рома; снова схватил его за руку. Старик опять попытался вырваться. Но ничего у него не вышло. Рома протащил его несколько метров вниз по тропе. Только надо же, споткнулся о камень.

Он не упал. Но старый грузин сумел вырваться. Он отошел от него на шаг Встал посреди тропы. Снял с себя брезентовку. Достал из кармана Звезду Героя и одним быстрым движением нацепил ее на френч. И замер Гордый, величественный. Ноги в стороны. Грудь колесом. В руках одностволка. Ствол направлен вверх по тропе.

— Я не хотел тебе этого говорить, товарищ Лазо, — глядя куда-то вдаль, сказал он с явно выраженным грузинским акцентом. — Ты бы не поверил… А теперь скажу. Я и есть товарищ Сталин!

Совсем у старика крыша поехала. Но это вовсе не причина, чтобы отдавать его на растерзание автоматчикам. Ведь его пристрелят Как пить дать.

Рома снова схватил его за руку. Но было уже поздно. Неподалеку послышался шум ломаемых веток. И тут же свист пуль. Старик покачнулся, из его груди фонтаном брызнула кровь.

Но Иосиф Виссарионович успел нажать на спусковой крючок Громыхнул выстрел. Послышался чей-то сдавленный стон.

— Так умирают настоящие грузины! — проговорил старик.

И столбом рухнул на землю.

Рома отбежал назад, спрятался за каменным массивом, выступающим из среза оврага. В овраге было темно — его трудно было увидеть. Зато он видел автоматчиков. Они шли один за другим по узкой тропе. Слышался топот ног и треск ломаемых веток.

Роман взял пистолет в обе руки. И выстрелил.

Он успел расстрелять пол-обоймы. Кажется, в кого-то попал Но не убил. Только контузил. В бронежилет пуля угодила.

Цок! Цок! Цок! Пули выбили крошку на камне. Вжи-и! Вжи-и! — с душераздирающим визгом рикошетили они.

Но Рому они достать не могли. Он уже бежал по дну оврага. Тропинки здесь не было. Зато расступался кустарник. И Рома бежал. А сзади, но вдалеке от него снова слышался треск ломаемых веток.

Он побежал по склону оврага вверх, выбрался на ровную поверхность, запетлял между деревьями. Бежал долго. И остановился, только когда понял, "что его никто не преследует. Сел под дерево. Отдышался.

И вдруг услышал шорох позади себя. Он резко развернулся, встал на колено, взял оружие на изготовку. И глянул вперед поверх прицела. За ним бежали автоматчики. Пока только двое. Вот один из них. Теряется за деревьями. Но бежит. И не очень заметно, что он запыхался. Не люди они, что ли? Может, роботы?

Рома поймал голову автоматчика в прицел. И нажал на спуск. Грохот выстрела, отдача в руку. И результат. С пробоиной во лбу автоматчик рухнул на землю. Рядом с ним за дерево упал второй боец. И открыл огонь.

Пули свистели в воздухе. Но это была одиночная трель. Больше никто не поддерживал автоматчика огнем. Рома остался с ним один на один.

И вступил в дуэль.

Рома выстрелил наугад. И метнулся к соседнему дереву. Спрятался за ним. Снова засвистели пули. И ударились о дерево, за которым он только что лежал.

И снова Рома выстрелил. Но автоматчик вовремя спрятал голову за дерево. И тут же послал в Рому ответную очередь. Пуля обожгла правую руку.

Рана не глубокая. Всего лишь кожу сорвало. Но крови много…

Рома стиснул зубы и снова высунулся из-за дерева. Последний патрон в обойме. Одиночный выстрел. И мимо… У него была в запасе еще одна обойма. Но не полная — всего четыре патрона.

А если у него уже закончились патроны? Пусть автоматчик так подумает…

Рома поставил затворную раму на место. Высунулся из-за дерева. Быстро прицелился. Вспугнул автоматчика. Заставил его спрятаться. И сам спрятался. А не выстрелил якобы потому, что не успел прицелиться.

Ему пришлось несколько раз повторить этот маневр, прежде чем противник решил, что ему просто нечем стрелять.

Враг подбирался медленно. Еле слышно. Роман напрягал слух, чтобы определить, как близко он подошел. «Макаров» уже заряжен.

Он не высунулся из укрытия. Он вылетел из него. И как спираль распрямился по ходу часовой стрелки. Руки с пистолетом вынес точно в направлении противника. И выстрелил. Раз, два, три…

Автоматчик успел среагировать. И ударил длинной очередью в ответ. И попал бы, если бы сделал более точную поправку на скорость, с которой Рома летел к соседнему дереву.

Зато не промазал Рома. Одна пуля угодила автоматчику в горло. Вторая в грудь, защищенную броником. А третья ушла в никуда.

Противник захлебнулся собственной кровью и свалился замертво. Рома подкрался к нему. Забрал у него автомат. Спецназовский «А-91». И к нему два полных магазина.

И снова бежать…

Следующий привал он сделал через час. И свалился под деревом полностью обессиленный.

1

Нырков стоял у могилы своей жены. Скорбный вид, в глазах слезы, дыхание спертое — вот-вот заплачет. Он мог бы сыграть и еще лучше. Мог сделать так, чтобы люди подумали: вот-вот он бросится на могилу Инги. Но это ни к чему. Достаточно скупой мужской слезы.

Останки Инги нашли в лесу. Волки ее загрызли. И попробуй докажи, что это не так. Да никто и не пытался это доказывать. Милиция и прокуратура у него в кулаке. И нет в Семиречье такого смельчака, который попытался бы уличить его в убийстве собственной жены.

Роскошный лакированный гроб опустили в могилу. Нырков первый бросил землю. Никто не заметил, что комок из его руки полетел вниз с большим, чем нужно, ускорением. Как будто он кинул землю не на гроб, а в него.

Сука! Шлюха! Тварь!.. Инга предала его, выставила на посмешище. Из-за нее завертелась карусель. Голиков. Лозовой. Затем менты в столице. И в итоге над его головой завис дамоклов меч.

Но все же не зря он связался с Лозовым. Благодаря ему вычислили агента, раскрыли целую группу. И сейчас эта группа у Чусова полностью под контролем.

Могила еще не была засыпана землей, а Нырков уже повернулся и направился к выходу с кладбища. Рядом шел Чусов. И Шаман.

Матвей Данилович был мрачнее тучи. И похороны жены здесь ни при чем. Все дело в Лозовом.

— Когда ты достанешь мне этого ублюдка Лозового? — зло спросил он Чусова.

— Я задействовал все силы. Но тайга большая…

— Ничего не знаю… Самое позднее послезавтра этот ублюдок должен быть у меня.

В это время зазвонил сотовый телефон Чусова. Прежде чем ответить абоненту, тот посмотрел на Ныркова. Ждет хозяйского разрешения.

Чусов прижал трубку к уху. Молча выслушал. Снова сунул телефон на место.

— Что там?

— Девочка ищет приключений, — коротко ответил он.

И многозначительно посмотрел на Ныркова.

Вероника лежала в куче щебня на территории химического завода. Позапрошлой ночью она прокралась сюда, тихо и незаметно оборудовала сносную позицию для наблюдения, закопалась в щебень. И вот уже второй день лежит в этой куче.

Не каждый может пролежать весь день без движения. Хочется пить, есть, тело немеет. Тяжесть сверху давит. Так и тянет почесаться, размять отекшие члены. Она подготовилась, сделала все необходимые процедуры, чтобы обеспечить свое положение. К тому же у нее большой опыт. Школа специального агента. Она ко всему привычная. И все равно так хочется пошевелиться.

Любое ее движение покажется со стороны подозрительным. Ведь территория под надзором. Поэтому приходится терпеть. И вспоминать, как в прошлом году наблюдала за вражеским лагерем трое суток из болота, из самой трясины. Любое неосторожное движение — и все, буль-буль. Вот тогда был настоящий кошмар. А это ерунда… Хотя опасность очень велика. Враг не глуп.

Вроде бы возле железнодорожной платформы нет никого, кто мог бы заметить ее движение. Пусто. Но Вероника осторожна. И не зря. У кирпичных коробок заброшенных цехов, которые стоят неподалеку, есть глаза и уши. Она не сомневалась в этом. Оттуда следят за подступами к платформе. Ведь скоро сюда прибудет локомотив, въедет на территорию, подцепит несколько цистерн со спиртом. И вперед. Она должна наблюдать за процессом…

Наконец-то она вышла на скрытый объект. Спиртовой завод…

Химическое производство давно заглохло. Нерентабельно. Зато большую выгоду можно получать от производства древесного спирта. Чем господин Нырков и занимался. На территории химического завода у него целый комбинат. Он гонит дешевый спирт, отправляет его заказчику. Все это делается в обход государственных структур. Хотя, конечно, покровители у него в верхах имеются. И достаточно сильные покровители.

Задача Вероники — разоблачить Ныркова. Поэтому она здесь, в Семиречье. И рискует своей жизнью…

До нее вдруг донесся громкий лязгающий звук. Будто танк полз по бетонной дороге. Так оно и оказалось. Только это был не танк. А мощный карьерный экскаватор на гусеничном ходу. Он подполз к куче щебня, в котором лежала Вероника. И медленно стал разворачиваться ковшом к ней.

Откуда-то вдруг появились люди. Камуфляж, автоматы, непроницаемые лица. Они выстроились кольцом вокруг экскаватора.

Со скрипом и лязганьем экскаватор опустил ковш прямо на то место, где она лежала. Зачерпнул щебень вместе с Вероникой. И она оказалась в ковше. Пока экскаватор опускал его, люди внизу выстроились в круг. И в его центр выгрузили Веронику.

Она неловко упала на спину, ее больно осыпало щебнем. А люди с автоматами молча наблюдали за ней

Откуда-то вдруг появился Нырков. И человек из его окружения. Чусов его фамилия. А еще Игорь, «бригадир» по кличке Шаман. Он все еще считает себя ее любовником. Поэтому смотрит на нее во все глаза. Похоже, все, что здесь сейчас происходит, для него полная неожиданность.

— Ты?!

— Что, Игорек, не ожидал? — гнусно усмехнулся Нырков.

Сейчас он вовсе не был похож на добропорядочного мэра. Взгляд холодный, жесткий, лицо злое.

— Это же Вероника. — растерянно пробормотал Шаман.

— Правильно, Вероника Секретный агент враждебной нам организации. Прошу любить и жаловать.

— Но как же так?..

— А вот так, Игорек, вляпался ты в дерьмо. Тебя использовали, как презерватив.

— Сука! — Шаман аж позеленел от злости,

— Сука, — легко согласился Нырков. И впился в Веронику острым, пронизывающим взглядом.

Только никакого устрашающего действия он этим не произвел. Вероника прошла серьезнейшую школу психологической подготовки, ее даже сильным гипнозом не взять. А тут какой-то доморощенный страшила пытается ее испугать. Впрочем, она испугалась. Но только для вида.

Нырков махнул рукой. Через минуту во двор завода с гудком въехал локомотив. К нему прицеплена платформа. А на ней огромная бочка.

— Ты не это хотела видеть? — спросил Нырков.

Вероника промолчала.

К ней подскочили двое, заломили руки, надели на них наручники. Сковали и ноги. И только затем потащили к вагону. Поставили на бочку. Открыли крышку.

На платформу зашел и Нырков.

— Знаешь, что там такое? — спросил он. И сам ответил: — Серная кислота…

Только сейчас ей стало страшно. Но ни единая черточка не дрогнула на ее лице.

— Тебя сейчас зарежут. Легко и быстро, как барашка. Прямо здесь. И освежуют. Разрежут на куски. И замаринуют в кислоте. Только вот шашлыка из тебя не получится. Сама знаешь, кислота не самый лучший маринад. Она все сжирает…

Нырков заблуждался, если думал, что Вероника сейчас упадет перед ним на колени и начнет молить о пощаде. Она лишь скользнула по нему заиндевелым взглядом. Внутри ее включился холодильник, он замораживал все чувства. Она превратилась в робота, которому все равно, что с ним сделают. В этом состоянии Нырков и все, кто был с ним, воспринимались ею как неодушевленные предметы. Что бы ни делали они, их нельзя было ни любить, ни ненавидеть.

— Но я могу подарить тебе жизнь, — сказал Нырков.

На него и на себя Вероника смотрела сейчас как бы со стороны. Будто фильм перед ней крутили, а она равнодушный зритель — ей все равно, что говорят, что делают. Не важно, какой финал у этого кино, лишь бы оно поскорее закончилось.

— Ты мне рассказываешь, с каким заданием и от кого ты сюда прибыла…

Вероника словно не слышала, что он говорит.

— Она ничего не скажет, — покачал головой Чусов.

Этот понимает, что спектакль с экскаватором и серной кислотой мог сломить кого угодно. Но ее этим не подавишь. Она суперпрофессионал. И что бы с ней ни делали, не издаст ни звука.

Она робот. Робот, запрограммированный на молчание. Страх, жалость к себе, желание жить — все эти чувства заморожены крепче полярного льда и помещены на склад за семью печатями в дальний угол ее души.

Похоже, и сам Нырков это понял. Он дал знак своим людям. Веронику схватили за руки, снова куда-то потащили. Она не сопротивлялась — в ее положении это бессмысленно.

Ее бросили в микроавтобус и куда-то повезли.

Веронику переиграли. И теперь она в руках противника. Не зря предупреждал ее Полковник, что враг хитер и опасен, его голыми руками не возьмешь. И вот она на своем опыте убеждается в этом. Хотя до конца еще не убедилась.

Она лежала на полу. Над ней боевики. Братки Шамана. Эти охраняют завод…

Машину сильно трясло на ухабах, тело ее сотрясалось еще сильней. В нос лезла пыль. Но Веронике хоть бы хны. Она закрыла глаза, отключила сознание и заснула.

Она заставила себя проснуться в светлом просторном помещении без окон. Подвал дома. И Вероника даже знала, чьего дома. Ныркова. Ничего не боится мэр. И никого. А зря…

Ее усадили в кресло, закрепили в тисках руки, ноги. Шею стянул стальной обруч. Нырков и Чусов устроились с куда большим комфортом. На жестком кожаном диванчике.

Появился какой-то человек. Костюм средневекового палача. Они что, думают, будто ее можно взять пытками?

Палач разложил на столике свой инструмент. Клещи, иглы, зажимы, сверла, скальпели. И большой кусок ваты, бинты.

Нет, пытками ее не сломать. И, похоже, это понимал только Чусов. Он с сомнением наблюдал за приготовлениями палача.

— Ну что, будешь говорить? — глядя на нее, спросил Нырков.

И снова попытался надавить на нее взглядом. На этот раз Вероника и не думала показывать, будто он произвел на нее устрашающее действие. Она смотрела куда-то мимо Ныркова. И ни одна черточка не дрогнула на ее лице.

— Она не скажет, — покачал головой Чусов.

— А это мы сейчас посмотрим… Начинай! — велел Нырков палачу.

Тот подошел к Веронике с иглой в руке. Взял ее палец и поднес иглу к ногтю. Дешевка какая-то!..

— Ай! — вскрикнула Вероника.

Он только коснулся ее иглой, а она уже внушила себе, что ей невыносимо больно. Внутреннее напряжение перепрыгнуло планку болевого порога. И, как итог, болевой шок. Она потеряла сознание, отрешилась от действительности. Теперь что ни делай палач, все бесполезно.

Когда она очнулась, Нырков и Чусов по-прежнему сидели на диване. И спокойно попивали ароматный кофе.

— А вот и наш зайчик проснулся! — криво усмехнулся Нырков. — Кофе хочешь? Вероника проигнорировала его.

— Хочет! — ответил за нее чей-то голос.

Она увидела палача. Он подходил к ней, а в руках стеклянная банка с кипящим кофе. Сейчас он выльет содержимое ей на ногу. Ей будет очень больно.

— Ой! — И Вероника снова потеряла сознание.

Обморок. Вполне естественно все выглядело.

Очнулась она от острого запаха нашатыря. Ныркову надоело ждать, когда она придет в себя. Он велел ускорить процесс.

Хорошо, что кипящий кофе так и не вылили на нее.

— Не пойму, как таких хлюпиков посылают на серьезные задания, — недоуменно смотрел на нее Нырков.

— Она не хлюпик, — сказал Чусов. — Это искусственное превышение болевого порога. Она профессионал высочайшего класса…

— Вот как… И как же нам ее сломать?

— Есть отличный метод. Древний как мир. Его успешно применяли в застенках гестапо. Ей на голову будет капать вода. С интервалом в две секунды. Долго и методично. Через недельку, даже раньше, она расскажет все.

— Слышал о таком методе. Человек сходит с ума…

— Эта не сойдет. Но нам расскажет все.

— Неделя — это слишком долго. А если мы сделаем ей укольчик? Всего один укольчик. Он развяжет ей язык…

Во всем мире серьезные службы применяют специальные препараты. Человеку делают укол. Вводят внутрь этот препарат. И ломают ему волю. После этого с ним можно говорить о чем угодно. Все скажет… Только Вероника не относилась к категории таких людей. Паркопаном или более сильным препаратом ее волю не сломаешь.

А вот Чусов прав. Неделя под каплями воды сделает ее мягче шелка. А может, и нет…

— Как скажете, Матвей Данилович… На этот раз в руках палача появился шприц. Ей сделали укол.

Вероника испытала невероятное блаженство. На душе стало легко, светло, свободно. Не хотелось думать ни о каком задании, и Нырков как бы растворился в тумане вместе со всеми своими делами.

А потом он появился снова. Такой добрый, такой ласковый. Будто в сладком сне привиделся. Ей очень хотелось угодить ему. Она готова была разбиться ради него в лепешку. Он начал спрашивать, а она отвечать.

— На кого ты работаешь?

— На вас… Вы самый лучший…

— Кто послал тебя с заданием?

— С каким заданием? О чем вы?

— С какой целью ты совратила моего человека?

— А-а, Игорька… Ой, я его больше не люблю… Я вас люблю… Я все сделаю для вас. Только скажите, что надо делать?..

— Говори, зачем ты здесь, в Семиречье?

— Я вас люблю. Я к вам приехала…

— Ты прибыла сюда с заданием.

— Да.

— С каким?

— Не знаю…

Она и в самом деле ничего не знала. Сейчас не знала. Раньше знала, а сейчас не знала ничего, кроме того, что очень любит Ныркова и хочет ему угодить. Только она не знала, чем. Он спрашивает ее о каком-то задании. Но ведь она ничего не знает..

Ее воля сжалась в комок и спряталась от препарата, сделавшего из нее полную идиотку. Идиотку, которая абсолютно ничего не знает.

— Куда ты спрятала Лозового?

— А-а, Рому… Я его тоже больше не люблю. Я вас люблю. Что вам сделать? Я все сделаю. Вы только велите…

— Скажи мне, где Лозовой?

— Не знаю. Я ничего не знаю… Можно, я буду любить вас?..

С тупым ватным интересом Вероника наблюдала за Нырковым. Он не хочет ее любить. И ей обидно.

— Что за дичь она несет? — спросил Нырков у Чусова.

— Она в вас влюбилась, — усмехнулся тот. — И будет вас любить до тех пор, пока не кончится действие препарата.

Да, она будет любить Ныркова. Но при чем здесь какой-то препарат?.. Вероника ничего не понимала. Абсолютная идиотка!..

— Я же говорю, она — профессионал экстракласса…

— Но можно же с ней что-то сделать?

— Можно.

— Ну так делай!

Нырков повернулся к Веронике спиной и направился к выходу из подвала.

— А как же наша любовь?! — чуть не в истерике крикнула Вероника.

Только он не обратил на это никакого внимания. Сухарь!.. Придется полюбить кого-то другого…

2

Рома открыл глаза, потянулся, сел на трубу, обмотанную гудроном. Зевнул. Достал из кармана сухарь, вгрызся в него зубами, разжевал, проглотил. Запил водой из грязной пластиковой бутылки. Вот и поужинал.

В подвале было прохладно и сухо. Темно, правда, и крыс порядком. Но крысы — это не самое страшное в жизни. Гораздо опаснее люди. Особенно те, которые охотятся на него, пытаются вывести его из игры.

Он обнаружил месторождение золота. И за это чуть не поплатился жизнью. Едва унес ноги. Его и раньше искали, а сейчас ищут с куда большим рвением. Слишком много он знает.

Наверняка преследователи перекрыли подступы ко всем населенным пунктам. У Ныркова большие силы. И милицию он может привлечь. Даже объявить Рому в федеральный розыск. Основания есть.

Его ищут в тайге. Постоянно расширяют радиус поисков. А его надо сужать. Потому что он находится в городе. В своем родном Семиречье. Долго он шел сюда. Без привалов, постоянный риск нарваться на волков или бойцов Ныркова. Но ему везло. Ночью он проник в город и спрятался в подвале пятиэтажного дома. И вот уже вторые сутки сидит здесь. И носа на улицу не кажет.

Никто его здесь не ищет. Но это не значит, что его не найдут. Кто-нибудь да сможет разгадать его ход. И тогда ему амба.

Надо срочно разыскать Веронику.

Он нашел золото. Много золота. Но месторождением уже заинтересовался Нырков. Он возьмет его в собственную нелегальную разработку. Это сотни миллионов долларов мимо государственной казны Надо сломать планы этому ублюдку. И лучше всего это сделать через Веронику.

Ее организация занимается спиртовым заводом. Так пусть займется и золотом. Надо рассказать обо всем Веронике…

Рома только что проснулся. Но это не значит, что на улице утро. Здесь, в подвале, нет ни дня, ни ночи. Тем не менее он отлично ориентируется во времени. Он лег спать днем, а внутренний будильник настроил на ночное пробуждение.

И вот он готов действовать.

Рома выбрался из подвала. И как ни в чем не бывало двинулся по ночной улице. С освещением в городе полный порядок. Но это касается лишь главных улиц. Есть улочки, где ночью темно, хоть глаз выколи. А в родном городе Рома ориентировался отлично.

Он беспрепятственно вышел из города. И лесом двинулся в сторону Гаврииловской часовни. Темно, жутко, деревья на ветру шумят. Но Рома не боялся Он уже ничего не боялся. Слишком глубоко втянулся он в смертельную игру, которую навязал ему господин Нырков.

Он добрался до часовни. Она стояла в кромешной тьме. Высокая. Неприступная. Темная. Но не мрачная. От нее исходила божественная сила. Рома чувствовал ее. Эта сила как будто внушала: «Не бойся, все будет в порядке…» Светлая сила против нечистой…

Возле часовни стояла палатка. Одна-единственная. Рома сунулся в нее. Пусто. И тут же движение сзади.

— Спокойно! — услышал он.

И в спину ему ткнулась стальная твердь. Ствол!

— Оружие на землю!

Рома повиновался.

— Лицом ко мне!

Он послушно развернулся и зажмурился от сильного света. В глаза ему бил луч фонаря.

— А, знакомые лица, — послышался ровный голос Миши.

Рядом с ним стоял Иннокентий. В руках у обоих автоматы. Рома узнал «ВАЛ» с мощным глушителем И ночным прицелом.

— Зачем пришел? — спросил Миша.

Он уже не держал его под прицелом. Но, похоже, был против того, чтобы Рома подобрал с земли свой автомат.

— Мне нужна Вероника.

— Ее здесь нет…

— Раньше тут стояло несколько палаток.

— Здесь только мы. Остальные разбежались.

— Почему?

— Так надо…

Откуда-то издалека до него едва слышно донесся шум моторов. Иннокентий прислушался.

— Кажется, начинается… Уходим!

— Бери оружие! — потребовал Миша. — И за нами…

Иннокентий первый вошел в часовню. За ним остальные.

Внутренние работы еще не были закончены Но все равно внутри часовни было спокойно и уютно.

— Зачем тебе Вероника? — спросил Миша.

— Нужна…

— Ты можешь рассказать мне.

Да, он мог рассказать Мише о золоте. Ведь он, Иннокентий и Вероника — одно целое. Они секретные агенты государственной организации.

— Я нашел золото. Много золота. Целое месторождение. Мне показал его Иосиф Виссарионович.

— Где?

— Я могу показать… Только это опасно. Там сейчас боевики Ныркова. Нарвался на них. Едва отбился…

Втроем они поднялись по лестнице, вышли на площадку звонарни. Колокола еще не установили. И установят ли вообще?..

— Это тебе! — Иннокентий достал откуда-то из тайника чехол с тремя гранатами. Оборонительные «Ф-1». — Обращаться с ними умеешь?

— Обижаешь… А где Вероника?

— Там, куда нам лучше не попадать. У Ныркова.

Рома похолодел.

— Ее что, разоблачили?

— Да.

— Это я виноват.

Конечно, он. Из-за него она попала в переплет, из которого выбралась не без вреда для себя. Кто-то умный проанализировал ситуацию, сделал соответствующие выводы. И вышел на Веронику. Ее арестовали.

А Иннокентий и Миша?

Рома подозрительно покосился на них. И они поняли значение его взгляда.

— Да, мы тоже под колпаком. За нами следят, — сказал Миша.

И с высоты колокольни глянул вниз.

— Только мы должны делать вид, будто ничего не замечаем.

— Значит, и за мной тоже следят? — спросил Рома.

— Они ждали, когда ты к нам придешь. Ты должен был к нам прийти. Чтобы рассказать про золото…

— Откуда вы знали про золото?

— Про то золото, которое ты нашел, мы не знали ничего. Не знали, что ты к нам придешь… Но ты пришел. Значит, это должно было случиться. Значит, именно этого ждали они…

— Они уже стянули сюда все свои силы. Ты слышал шум моторов. Это они. Нас окружили.

— Получается, мы в ловушке.

— Да. Поэтому у нас оружие…. Но ты не переживай, у нас есть выход. Только сначала нужно пошуметь…

— А вот и они!

В руках у Миши был пульт дистанционного управления. Он нажал на клавишу. И вспыхнули прожектора. Они светили с часовни и залили светом все вокруг. И высветили людей, много людей. Они кольцом сужались к часовне.

— Ну что, начнем? — спросил Миша у самого себя и сбросил вниз гранату.

Взрыв. Чей-то стон. Люди внизу остановились, залегли. И ударили по колокольне из всех автоматов. Грохот очередей, свист пуль. Но Рома, Иннокентий и Миша были в безопасности. Они залегли на площадке, их надежно скрывал бетонный парапет.

— Концерт по заявкам трудящихся, — сказал Миша и снова швырнул вниз «лимонку».

Рома также не сплоховал. Приготовил к бою свои гранаты и одну за другой пошвырял вниз. Грохот разрывов, визг осколков, стоны раненых…

— Закрой глаза крепко-крепко! — велел Роме Иннокентий.

И швырнул вниз световую гранату. Мощная вспышка ослепила врага. И в это время Миша выключил прожекторы.

— Уходим, — сказал Иннокентий.

— Как? — спросил Рома.

— Вот, — он показал на трос, который тянулся от колокольни далеко-далеко в лес. По нисходящей.

Цепляйся за него — и вперед, к спасению. Пронесешься над вражьими головами.

Только как далеко «улетишь» на нем?

Внизу было темно, у противника «куриная слепота» — результат световой вспышки. И не видят боевики, что происходит наверху. Самый подходящий момент для бегства. Молодцы ребята, все у них предусмотрено…

Миша «улетел» первым. За ним Иннокентий. Но сначала они помогли зацепиться Роме. Страховочный пояс, страховочный трос, карабин.

Рома набрал в легкие побольше воздуха — будто глубоко в воду нырять собирался. И сиганул вниз.

А в это время снизу кто-то послал длинную автоматную очередь. Наугад стреляли или по цели, но пуля перебила трос. Хорошо, Рома успел схватиться за него руками, зафиксировал свое положение. Поэтому он не провалился в бездну, а опустился в нее вместе с обрывком троса. Это смягчило его падение.

И все же он больно стукнулся о стену часовни. И потерял сознание…

Очнулся Рома в больничной палате. Пластиковые стены, подвесной потолок. Кондиционер. Комфорт. Ослепительная белизна. Приятный запах антисептика.

Он лежал на высокой койке. На лице кислородная маска, рука под капельницей. Ноги в гипсе. Только такое ощущение, что это не просто гипсовая стяжка, а кандалы. Ими он прикован к койке. А руки, ноги у него целы…

Он помнил, что произошло с ним до того, как он потерял сознание. Он попал в руки врагов. Людей Ныркова. Они могли пощадить его, не добить автоматной очередью в упор. Но комфортное лечение они обеспечить ему не могли. Самое лучшее, какой-нибудь грязный подвал, соломенная подстилка. Как хочешь, так и выживай.

А тут на тебе, палата, как в лучших больницах Парижа и Лондона. Очаровательная сестра. Глазки ему строит. Вот она встала, прошлась по палате. Коротенький халатик, чуть толстоватые ножки, но такие упругие и аппетитные. И бюст убойный. В разрезе халатика видна ложбинка между грудями. И сестренка так многозначительно сунула туда свой пальчик. И провела языком по губам.

Сочная медсестра… А может, это проделки майора Кручи?

Точно! Степан Степаныч, Федот, Эдик и Саня прибыли в Семиречье. И навели здесь свои порядки. С Нырковым покончено. А Рому увезли в областную больницу, поместили на лечение в платную палату.

Друзья у него что надо. И не прочь пошутить. Вот подсунули ему сюда бабу. Чтобы развлекала его…

Рома хотел спросить, как зовут эту крошку. Но язык ему не повиновался. Он попытался шевельнуться, но тело парализовано.

А сестренка разошлась. Она откинула простыню. Похотливо замурлыкала. Скинула с себя халатик. А под ним ничего….

Сестренка забралась на Рому. Только нанизаться на него не смогла.

Рому разбил паралич. Может быть, даже искусственный. Ему отказывались повиноваться все члены тела, в том числе и этот, который между ног. Но сестре было до фени. Изображая экстаз, она закрутилась на нем, задергала задом.

И в это время открылась дверь в палату. Рома с ужасом увидел Риту. В руках букет цветов, на плечи наброшен белый накрахмаленный халатик.

Она стояла в дверях. И задыхалась от возмущения, глядя, как сестричка трудится над ним. А та и не думала отрываться от него. Продолжала извиваться на нем. И наплевать, что кто-то видит…

— Рома! Прогони ее! — потребовала растерянно Рита.

А как он мог что-то сделать, если ни язык, ни руки не повиновались ему?

— Ах, вы так!

Рита в гневе швырнула в него букет цветов и выскочила из палаты. И громко хлопнула дверью.

Медсестра только этого и ждала. Она оторвалась от Ромы. Глянула на него с презрением.

— Мент! Козел! — прошипела она. И вышла из палаты.

Рома ничего не понимал. Зато ему стало все ясно, когда в палату вошел… Нырков.

— Ну вот и свиделись, мент приблудный! — пренебрежительно скривился он. — Думал, умнее всех. А остался в дураках. И твои дружки в дураках остались. Думали, так легко провести моих людей. Теперь они на том свете.

Рома понял, про каких дружков говорит Нырков. Про Иннокентия и Мишу. Трос перебила пуля. Рома упал по одну сторону от точки разрыва, а те — по другую. Их не пощадили.

— Твоих дружков пристрелили, как собак. А на тебя пулю пожалели. Знаешь почему?

«Урод!..»

Увы, ругаться Рома мог только мысленно. Впрочем, Нырков понял все по его взгляду,

— Злишься?.. Правильно делаешь. Тебе есть на что злиться… Видишь ли, мне нравится Маргарита. Даже более того. Может, ты этого не знаешь, но я вдовец. А Маргарита — моя будущая жена…

«Что?!»

— Удивлен?.. Удивлен… Хотя, наверное, не очень. Наверное, догадываешься, почему я убил Пашу, твоего друга…

«Скотина!»

— Да, да, это я его убил. Точнее, мои люди. А свалили все на тебя. Ты же помнишь тот стальной прут с отпечатками твоих пальцев… Теперь Маргарита знает, какая ты сволочь… Да, да, Рома, это так… Я мог бы убить и тебя. Но я распорядился поместить тебя в эту палату. И ты, возможно, догадываешься зачем…

«Мразь!»

— Я сделал так, чтобы Маргарита поняла: ты еще и развратник. Ты же видел, с каким лицом она выскочила из этой палаты. Кстати, обо мне она думает иначе. Ведь я очень серьезно ухаживаю за ней. На других женщин даже не смотрю. В отличие от тебя. А еще я очень добрый. И справедливый. Я ведь мог тебя убить, а поместил в самую лучшую палату, какая только может быть. Поверь мне, Маргарита это оценит… Да, совсем забыл сказать, свадьба у нас с ней скоро. Извини, что не могу тебя пригласить… Покойников не приглашают… Да, да, Рома, ты умрешь. Завтра. Или послезавтра. После того, как тебя снова посетит Маргарита. И снова увидит, какой ты бабник. А потом тебя усыпят. Маргарите скажут, что тебя оперировали, а сердце не выдержало наркоза. Ты же знаешь, так иногда случается… Ну все, я пошел. А ты оставайся, жди, когда снова появится «добрая» сестричка. Это твой ангел смерти…

На Рому снова залезет купленная сестра. И в это время в палату опять войдет Маргарита. И снова увидит, как он забавляется в свободное от приема лекарств время.

Как ловко все продумал Нырков. Подлец!.. Рома с ненавистью проводил его взглядом.

Нырков уже похоронил его в мыслях. Но Рома сдаваться не собирался. У него не было шансов на спасение. Но он почему-то верил, что все будет хорошо. Гаврииловская часовня. Он не смог беспрепятственно уйти от нее. Зато она уберегла его от увечий. Она сохранила ему здоровье. А в конце концов даст ему силы и возможность вырваться из рук врагов…

3

Две криминальные команды сошлись в пустынном местечке за много километров от Кольцевой автострады. Оба вожака понимали, что разговор предстоит серьезный Слишком крепко перехлестнулись их интересы И ни тот, ни другой не собирался сдавать своих позиций А значит, разборка должна закончиться кровью. Будет стрельба, будут трупы.

— Не, ну ты чо, чертила, не врубаешь, что это моя территория? — грохотал Бонд. — Не врубаешь, что я ни копейки тебе не дам с нее подобрать?..

Он чувствовал за собой силу. Четверка крутых пацанов. Резкие, быстрые, «волына» для них — все одно что ложка для обжоры. А у Бурьяна… ха-ха… за спиной всего трое. И неказистые какие-то…

— А я сказал, что эту курицу буду щипать я! — отрезал Бурьян.

— А я тебя буду делать за это в попу! — захохотал Бонд.

И резко выхватил из-за пояса пистолет. Но не успел вывести его на линию прицеливания. Откуда-то прилетела пуля. И клюнула его в лоб.

Он замертво свалился на землю. И не мог видеть, как рядом укладываются на землю его «быки». Никак не думал, что конкурент устроит ему такое западло. Снайперов в засаду посадит…

— Привет, батяня! — прогрохотал густой бас. Мужчина лет пятидесяти обернулся и увидел двух мордоворотов.

— На вот тебе, Петрович, бабе своей леденцов купишь. — Второй бандит сунул ему в карман пять стодолларовых купюр.

— Значит, пятерых? — угрюмо спросил Петрович.

— Ага…

— Хорошо, сейчас все организую… Он сделал все как надо. Никто не видел, как в печь крематория сунули незарегистрированный «груз».

Пять трупов.

— Враги наши, — словно бы нехотя пояснил бандит. — На разборке положили…

С намеком сказал. Чтобы знал Петрович, что будет с ним, если вдруг станет врагом этих мордоворотов. А врагом он станет, если сболтнет что лишнее. Так что лучше молчать.

Бандиты ушли. Петрович продолжил работу.

С окончанием рабочего дня, как всегда, он намеревался отправиться домой. Не терпелось показать жене солидный приварок к зарплате.

У него была собственная машина. «Жигули» третьей модели. Старушка, но бегает резво. Он сел в машину. И тут же с левой стороны к нему подошел какой-то мужчина. И приставил к его виску ствол пистолета.

Ну вот и приехали, мелькнуло у него в голове. Но мужчина не стрелял. Он просунул руку назад и разблокировал заднюю левую дверцу. Секунда, и он уже на сиденье сзади. Пистолет упирался в сиденье. Петрович спиной чувствовал его твердь.

— Куда едем? — пересохшими губами спросил он.

— В милицию, — спокойно сказал мужчина.

— Зачем?

— Будешь сдаваться.

— А что я сделал?

— Несанкционированно сжег пять криминальных трупов.

Петровича залихорадило.

— Но я не хотел…

— Правда?

— Меня заставили…

— Очень хорошо.

— Они угрожали мне расправой…

— Замечательно! Так и напишешь.

— Но я не могу… У меня семья… Меня застрелят…

— Не бойся. Ничего тебе не будет. Придешь в милицию, прольешь крокодилову слезу. И чистосердечно во всем признаешься… Обещаю, тебя тут же отпустят. А твоим бандитствующим клиентам ничего не будет. Они даже ничего не узнают. Если ты, конечно, будешь слушаться…

А в случае неповиновения мужчина обещал убить его.

Петрович сдался. С незнакомцем он проехал к отделению милиции, на которое тот ему показал. А там его уже ждали. И с сочувствием выслушали его исповедь о сожженных четырех трупах. Не о пяти, а о четырех — в точном соответствии с наставлениями незнакомца с пистолетом.

— Они хотели меня убить, — плакался Петрович перед молодым человеком с капитанскими погонами. — Они угрожали мне оружием. Они… Они…

Капитан ему верил.

— Да, к сожалению, жизнь нынче такая, — вздохнул он. — Убивают. Сжигают. Никому ничего не сообщают…

— Я сообщил…

— Ну, вы-то — это понятно… А другие… Ну, хоть что-нибудь от трупов осталось?

— Да, да, конечно… — Петрович достал из портфеля какие-то бумажки, визитные карточки, часы, золотые перстни-печатки, цепи, якобы снятые с убитых. Выложил это на стол.

Все это дал ему незнакомец. И велел показать.

— Так, так, так, — оживился капитан. — Это уже интересно…

Он углубился в изучение документов.

— Хорошо, очень хорошо…

— Что хорошо?

— Хорошо, что известно, кого вы сожгли в печи… Так, сейчас составим акт, протокольчик. Распишетесь и пойдете…

— В камеру? — убито спросил Петрович.

— Ну да, так вас там и ждут. Домой пойдете. А завтра на работу. Надо же кому-то сжигать трупы…

«Бригада» Антончева славилась своей жестокостью. Главарь гордился этим. И самолично расстреливал неугодных.

Сегодня на очереди был его ближайший помощник. Проштрафился Кипяток. Третий раз кряду.

— Ты чо, гад, на ментов сучишь? — с ненавистью глядя ему в глаза, сказал Антончев.

— Да нет, брат, с чего ты взял? — скулил Кипяток.

Он стоял перед главарем на коленях и преданно смотрел ему в глаза. Но эта показная покорность не трогала его хозяина.

— Брат?! Я тебе, сучара, не брат!.. Тебе менты братья!

— Да не сучу я на ментов, в натуре!

— А почему Ямщикова упустил?

— Да тот слишком хитрым оказался…

— А почему с «Гирляндой» косяк вышел?

— Да так получилось…

— Сделку с Эриком загубил…

— Так это случайность…

— Ну, если случайность, — вроде бы сжалился Антончев.

И резко выхватил из-за пояса «беретту». Ба-бах! И с простреленной головой Кипяток рухнул ему под ноги.

— Случайность! — повторил бандит и обернулся к своим телохранителям.

Челюсть его отвисла, когда он увидел, кто стоит у него за спиной. Вместо Клеща, Зацепа и Костика позади него стояли с полдюжины крепких ребят в камуфляже и черных масках. Собровцы.

— А-а…

— Буй на! — выругался спецназовец.

Удар в солнечное сплетение, подсечка, переворот на живот, щелчок наручников.

Антончев взбесился. Задергался под тяжестью ментов. И тут же на него посыпался град ударов. Он взвыл. Но не столько от боли, сколько от отчаяния.

— Вот здесь все и произошло. Сюда подъехали на «Жигулях» девятой модели бывшие милиционеры. Отсюда на двух джипах прибыли криминальные бойцы из «бригады» Антончева. Вот здесь сошлись майор Круча и сам Антончев. Выяснение отношений на языке силы, стрельба. Круча, Комов, Савельев и Кулик были убиты на месте. Перевес был на стороне бандитов… — рассказывал Николай Марков.

С полковником из ГУОП они стояли на поляне в лесном массиве в часе пути от Кольцевой автострады.

— О каких именно бандитах вы говорите? — спросил полковник.

— О бандитах «бригады» Антончева. О ком же еще?

— А я думал, вы о Круче и его компании…

— Ах да, конечно, они тоже бандиты, — серьезно согласился Марков. — Быстро же они сменили корочки удостоверений на толстые массивные цепи.

— И перстни-печатки. Да еще с собственными инициалами…

— Именно по этим гравировкам нам удалось точно определить, что погибшие — это Круча, Комов, Савельев, Кулик. Их всех несанкционированно сожгли в крематории.

— Бандитам бандитская смерть… — о бывших милиционерах полковник говорил как о заклятых врагах мирового пролетариата.

— Да, да, это пятно на наших доблестных правоохранительных органах, — деловито кивнул Марков. — Я даже не знаю, какими словами отозваться о Круче, Комове, Савельеве и Кулике.

— Сволочи они.

— Да, да, именно так. Подонки…

— Чего они хотели от Антончева?

— Хотели, чтобы он отдал под их контроль оптовый рынок.

— Я же говорю, сволочье…

— Правильно, товарищ полковник. Подонки, мерзавцы… Они запятнали честь милицейского мундира… А вот их кровь. — Марков показал на бурые пятна на траве. — Кровь, которой они не смыли свой позор.

— Группу крови установили?

— Да, конечно.. Точное соответствие с группой крови Кручи, Комова, Савельева и Кулика.

— Значит, можно со стопроцентной вероятностью утверждать, что убитые — люди, о которых мы с вами говорим?

— Вне всякого сомнения. Заключение экспертной комиссии завтра ляжет вам на стол.

— Да на хрена мне это заключение? Я слышал, что вы, товарищ подполковник, были в дружеских отношениях с майором Кручей.

— В чем искренне раскаиваюсь, — сокрушенно вздохнул Марков. — Кто ж знал, что он окажется таким негодяем…

— И вы не сожалеете о его гибели?

— Нет.

Маркову действительно не было жаль Степана Кручу и его соратников. А чего их жалеть?.. Вот если бы они действительно погибли…

— И правильно. Нехорошие они… Хотя ладно, о покойниках ведь не принято говорить плохо.

— Да, вы правы, не будем их осуждать…

— Что говорит Антончев по факту убийства?

— К сожалению, молчит. Не признается. Но ничего, заговорит. Под тяжестью неопровержимых улик.

— А они есть, эти улики?

— К сожалению, кроме гильз и пуль из сожженных трупов, мы ничего не имеем.

— Оружие?

— От оружия Антончев избавился… Но мы его найдем, товарищ полковник. Есть у меня предчувствие, что найдем.

— Ищите…

— На оперативном уровне нам известно о предварительной «разборке» Кручи с Антончевым. Разговор шел о вышеупомянутом оптовом рынке.

— Оперативные данные к делу не пришьешь.

— В том-то и суть… Трудно нам придется. Нелегко будет доказать вину Антончева. Но мы будем стараться…

— Старайтесь!

— Есть, товарищ полковник!

Полковник принимал его игру за чистую монету.

Сергей Михайлович Долговязый занимал ответственную должность в Правительстве России.

По долгу службы он отстаивал интересы государства, а по зову души — занимался нелегальной коммерческой деятельностью с криминальным душком. А именно он покровительствовал сибирскому предпринимателю Ныркову Матвею Даниловичу, за крупные денежные вознаграждения «толкал» его незаконный бизнес. У него была своя команда, свои преданные люди. Эти люди могли выполнить любую задачу. А в частности, устранить четырех неугодных ментов.

Четырех офицеров уголовного розыска ОВД «Битово» нужно было ликвидировать для профилактики. Но Долговязый подошел к этому делу со всей ответственностью. Только менты оказались более крутыми, чем о них думали. Они ушли от профессиональных киллеров. И при этом унесли с собой жизни нескольких его людей.

Но Долговязый обещал Ныркову достать этих ментов Поэтому он не мог не испытать чувства огромного облегчения, когда ему сообщили о гибели четырех ментов. Майор Круча, капитан Комов, капитан Савельев, старший лейтенант Кулик

— Информация из надежного источника, — сказал советник Долговязого «по теневым вопросам» Плотников — Проведено независимое расследование Установлено, что в крематории сожжены трупы именно этих людей И на месте перестрелки обнаружены пятна крови, соответствующие группе крови потерпевших…

— Значит, не зря мы добились их увольнения, — довольный, улыбнулся одними губами Долговязый

Менты погибли в бандитской разборке Сначала в милицию обратился работник крематория, в котором сожгли трупы ментов А затем в результате оперативно-следственных мероприятий определено место, где произошло убийство.

Теми же оперативно-следственными мероприятиями установлена группировка, с интересами которой перехлестнулись амбиции бывших ментов. Какой-то оптовый рынок не поделили Слишком активно уволенные менты начали завоевывать себе место под солнцем. В качестве бандитов А что, у них было все, чтобы отвоевать себе это место. Ум, сила, наглость. Но некий Антончев оказался умней и сильней. Задавил он ментов. И сейчас в Бутырке прохлаждается. Говорят, показания вот-вот давать начнет. Никаких сомнений, что это он убил Кручу, Комова, Савельева и Кулика.

— В общем, Сергей Михайлович, можно считать, что с нашими «друзьями» покончено.

— Так я и скажу Ныркову… Хм, а ведь они и в самом деле могли бы нагрянуть в Семиречье. Своего друга защитить. И…

— И на завод наехать…

По-бандитски, но очень точно выразил свою мысль Плотников:

— Чего нам совершенно не нужно…

— Завод нам очень нужен, — деловито заметил советник.

Он думал, что знает все. Но на самом деле он не знал ничего.

Мощный самолет военно-транспортной авиации стоял в самом дальнем уголке аэродрома. В его утробу въезжал новый джип «Рейнджровер». Еще немного, закрутятся мощные винты, самолет тронется с места, вырулит на взлетную полосу — и вперед, в сибирские дали.

Степан Круча наблюдал за погрузкой машины. Рядом с ним стоял Николай Марков.

— Спасибо тебе, Коля! — благодарил Степан друга. — Выручил…

— Да ладно тебе. Вернешься, сочтемся…

— Да уж…

— Ты, главное, не пропадай.

— Да нет, все будет в порядке.

— Учти, Нырков достаточно серьезный противник. Есть сведения, что его подпольный спиртовой завод охраняют опытные бойцы. Числом до двух десятков…

— Ничего, и не таких давили

— Ни пуха тебе…

— К черту!

Степан обнялся с Марковым и двинулся к самолету.

Никто не знал, что этим рейсом летит он и его ребята — Федот, Эдик и Саня. Только Коля Марков. И летчики. Но те не знали, кого именно они доставят по месту назначения.

Для всех майор Круча, капитан Комов, капитан Савельев и старший лейтенант Кулик — покойники. Это все Марков устроил.

Степан связался с ним. Попросил о встрече. Коля не отказался. Не зря говорят, друг познается в беде. А Коля оказался настоящим другом. В разговоре он предложил «упокоить» Степана вместе с его ребятами.

«Сегодня разборка одна была. Пять трупов. Их сожгли в крематории».

Коля решил сделать так, чтобы их прах приняли за останки Степана, Федота, Эдика и Сани. В печи все равно — трупом больше, трупом меньше…

А потом Марков взял одного бандюка. Прямо на месте преступления. Своего дружка «авторитет» пристрелил. Коля решил простить ему этот грех. Но с условием: тот не будет возникать, когда его привлекут по делу об убийстве четырех бывших милиционеров. Сознаваться ни в чем не надо — только молчать.

«Через пару месяцев мы его отпустим, — сказал Степану при встрече Марков. — За недоказанностью…»

«А может, и раньше, — сказал Степан. — Когда я вернусь. И откроюсь».

Коля знал, куда он собирается. В Сибирь, в Семиречье. Друга спасать и себя обелять.

Камень преткновения — это Нырков. Нужно вывести этого гада на чистую воду. Взять его за жабры. И вытрясти из него всю правду. Только тогда Степан сможет заявить на весь мир, что он ни в чем не виновен, и подать иск о восстановлении на службе в прежней должности. И его ребят восстановят.

Но легко сказать, трудно сделать. Чтобы добраться до Ныркова — нужно ехать в Сибирь. Хорошо, что не на голое место. Коля сделал все возможное, чтобы выловить в мутной воде хоть крохи информации о Ныркове.

«Есть сведения, что где-то в окрестностях Семиречья у него подпольный завод, — говорил Степану Марков. — По производству древесного спирта. Этот факт держится в большой тайне…»

«Надо брать этот завод…»

«Не рекомендовано, — криво усмехнулся Марков. — У Ныркова сильные покровители…»

«Знать, завод этот мегатонны литров производит…»

«Да, спирта производится очень много. И кое-кто из правительства неплохо на этом греет руки…»

«Ничего. Придется охладиться…»

«Кстати, тут слушок прошел. Кто-то из братков на завод этот наехать не прочь…»

«Кто конкретно? И когда?!»

«Ничего конкретного не скажу. Не знаю. Но братки откуда-то из Сибири. Это точно…»

«И столичные братки на завод наедут. Я, типа, со своими пацанами. А чо, в натуре, не проканает?» — Степан накинул на лицо бандитскую маску.

Вышло убедительно.

«Проканает… — усмехнулся Марков. — Под братков закосишь…»

«А чо, братуха, в натуре, это конкретная мысль.

Сечешь поляну, братан!..»

С оружием проблема уже решилась. А вот с транспортом нет. Негоже мотаться по тайге на «девятке», пусть и новой. Не та проходимость. И сила не та. Коля решил проблему и с транспортом. Поднажал на Антончева. И вытряхнул из него новый джип. А затем связался со своим знакомым из Генштаба, попросил содействия в авиаперевозке. Поэтому сегодня Степан улетает в Сибирь на военном самолете. Инкогнито.

Оружие, транспорт, деньги. Но главное — это четыре крутых бойца, к числу которых Степан причислял себя. Он не сомневался, что победа будет за ними.

1

— Это точно? — спросил Нырков.

— Вне всякого сомнения, — ответили на том конце провода. — Трупы идентифицированы. Все четверо погибли в перестрелке с бандитами… Кто-то счеты с ними свел. За прошлые грехи… Все, Матвей Данилович, можешь спать спокойно…

Да, он может спать спокойно. Наконец-то развязался гордиев узел.

Секретный агент обезврежен. Вероника у него в подвале. Пока она молчит, не говорит, что ей известно о его бизнесе. Но скоро она начнет давать показания. Все к этому шло.

За ее помощниками была установлена слежка. Прав был Чусов. Лозовой не станет бежать в сторону Большой Земли. Он будет искать встречи с Вероникой. Чтобы сообщить ей о найденном месторождении. А связаться с ней он может через ее людей. И чтобы встретиться с ними, выйдет к часовне. Поэтому там выставили наблюдательные посты.

Как и ожидалось, Лозовой пришел к часовне. С секретными агентами встретился.

Он не знал, что за ним следят. Как только он там появился, по тревоге поднялась группа быстрого реагирования. Со спиртового завода прямым ходом к часовне двинулась.

Но агенты как будто знали все. И хорошо подготовились к бою. Автоматы. Гранаты. Дымовые шашки. И даже на всякий случай трос далеко протянули. На нем уйти хотели.

И ушли. Только они вдвоем. А Лозовой не успел. Шальная пуля трос перебила. Мент упал, о стену часовни ударился. Но не разбился. Так, легкие ушибы. Но в гипс его запаковали — чтобы не было видно оков.

Лозовой медицинское обслуживание по первому разряду получил. Нырков сам велел поместить его в специальную палату в местной больнице. Чтобы выглядеть добреньким в глазах Маргариты.

А вот мента подставил. Велел сделать ему парализующий укол. Бабу ему подсунул. Смотри, Маргарита, за какого кобеля ты замуж собиралась.

Маргарита видела И еще раз посмотрит. И еще в больший ужас придет. Нырков знал, что нужно сделать для этого. Была у него одна интересная мысль.

А потом Лозовой умрет. Пусть отправляется к своим столичным дружкам.

Только что ему Долговязый звонил Сообщил, что майор Круча и его люди схлестнулись с какой-то бандой И погибли в неравном бою. Отомстили им бандиты. За их «подвиги» им воздалось после того, как с них сняли погоны. Идентификация трупов проведена. Все, больше некому вступиться за Лозового. Некому мутить воду в Семиречье.

Разве только уцелевшим агентам. Но ничего, их на подступах к спиртовому заводу возьмут. Это их цель.

А не возьмут агентов, ничего страшного. Спиртовой завод не самая страшная потеря…

Рома проснулся среди ночи. Ему показалось, он может говорить.

— Эй! — негромким эхом отразилось от стены палаты.

— Эй! — сказал другой голос. Это в палату втиснулся крепыш. Он включил свет. Презрительно скривился.

— Чо, фуфел, голос прорезался?.. Счас…

Он исчез. А Рома попробовал пошевелить руками, ногами. Все в порядке. Он владел телом. Только почти все тело в гипсе. Скован он по рукам и ногам, нет никакой возможности встать с койки.

В палате появилась медсестра. Со шприцем в руке. Немолодая женщина. Роме в матери годится. А все туда же, бандитам пособляет.

— Что вы делаете? — заерзал Рома.

— Обезболивающий укольчик, — быстро проговорила она.

— Вы-то хоть понимаете, что помогаете бандитам? — воззвал Рома к ее совести.

— Хлебало закрой, а? — подал голос браток. Медсестра вздрогнула. Грубость крепыша явно пришлась ей не по душе.

— Я старший лейтенант милиции… Роме казалось, он может воздействовать на ее совесть.

Только он ошибся. Женщина ввела иглу.

— Вы совершаете преступление. Вы бу… де… те… При-и…

Он хотел сказать, что она будет привлечена по статье Уголовного кодекса. Но язык перестал повиноваться ему. Одеревенело и тело,

И все же сестра забеспокоилась. Упоминание о преступлении заставило ее задуматься. Впрочем, это уже ничего не меняло. Дело было сделано, Рома лишился подвижности.

— И еще один укольчик, — виновато глядя на него, сказала она.

На этот раз она вколола ему снотворное. Спасительный сон помог ему хоть на время избавиться от гнетущих мыслей.

— Юля, я понимаю, что ты ненавидишь Романа Лозового… Поверь, этот преступник неугоден мне…

Юлю, жену покойного Голикова, нашли в Новосибирске, самолетом доставили в Семиречье. Для разговора с Нырковым.

— Да, я его ненавижу, — не очень уверенно сказала Юля.

— Он должен быть наказан. И не только тюрьмой. Я хочу, чтобы он мучился всю оставшуюся жизнь. И ты мне поможешь в этом…

— Что я должна сделать?

— Поучаствовать в спектакле.

— А именно?

— Сегодня ты поедешь к Лозовому в больницу. Разденешься. Залезешь на него. И сделаешь вид, будто совершаешь с ним половой акт.

Юля была шокирована таким предложением. Но Матвею Даниловичу было все равно. Эта Юля для него — пыль под ногами. Он собирался использовать ее с той же легкостью, с какой не так давно использовал в своих целях ее мужа.

— Что? — возмутилась она.

— Не бойся, девочка. Тебе не придется с ним трахаться. У него не стоит. Но видимость ты создашь…

— Я не буду этого делать!

— Будешь! — отрезал Нырков. И чуть мягче: — Когда в палату войдет Маргарита, ты скажешь ей, что вы с Ромой любите друг друга. Выводы она сделает сама.

— Да вы что, с ума сошли? Юля была красней помидора.

— Насколько я знаю, тебе нужны деньги…

— При чем здесь деньги?

— Сто тысяч долларов…

— Что сто тысяч долларов?

— Эту сумму ты получишь, если примешь мое предложение.

— Но…

— Сто пятьдесят…

— Но я не могу. Маргарита и все будут думать, что я виновна в гибели Павла.

— Триста тысяч!

Юля задумалась. Взгляд ее алчно заблестел.

— Но я не хочу выглядеть виноватой…

— Двести пятьдесят тысяч…

Она думала, он увеличит цену. Но вышло наоборот.

— Не поняла… — растерянно протянула она.

— Двести пятьдесят тысяч… Девочка, я не люблю, когда со мной торгуются.

— А-а, поняла…

— Двести пятьдесят тысяч долларов — это огромные деньги.

— Ладно. Я согласна…

— А куда ты, крошка, денешься! — цинично усмехнулся Нырков.

Рома открыл глаза и увидел Юлю. Жену покойного Паши. Она стояла перед ним. Глаза какие-то стеклянные. И сама будто неживая.

Она стояла и смотрела куда-то вдаль. На Рому ноль внимания.

Он попробовал пошевелить языком — тщетно. И тело непослушно.

Дверь в палату открылась.

— Эй, давай! — грубо крикнул крепыш-охранник.

Юля словно очнулась от сна. Ватными руками расстегнула блузку, сняла ее с себя, на пол полетел лифчик.

Рома все понял. На этот раз Нырков готовит ему куда более страшный удар. Секс с женой покойного Паши. Что подумает Рита?.. Понятно что…

Самое обидное, он ничего не мог поделать. Не мог остановить Юлю.

А она уже полностью разделась. И забралась на него верхом. И завертелась, как будто внутрь ее что-то вошло. Будто ей очень хорошо… Сука!..

Открылась дверь. Появилась медсестра, которая ночью делала Роме укол.

— Куда лезешь, блин, на фиг! — вызверился на нее крепыш и грубо оттолкнул от двери.

Женщина исчезла. Зато через минуту появилась Рита. Она застыла на пороге с букетом цветов. В отличие от той шлюхи, которую подсунули Роме в первый раз, Юля не стала игнорировать ее присутствие. Слезла с него, набросила на себя простыню. И с виноватым видом уставилась на Риту.

— Как ты могла, Юля? — осуждающе спросила Рита.

— Извини, Риточка, я должна была тебе сказать это раньше… Мы с Ромой любим друг друга…

— Так вот почему… — ошеломленно начала Рита.

— Нет, нет, Риточка, не думай, не потому… Нам Паша не мешал. Мы не хотели его убивать… Я не хотела…

— А ты чего молчишь? — с ненавистью посмотрела на Рому Рита. И швырнула в него букет цветов. — Нечего сказать, да?

Ловко же ее водит за нос Нырков. А ведь она умная девчонка.

— А мне Жанна говорила, что ты порядочный. Говорила, что ее муж тебя очень ценит. А ты!.. А ты!.. А ты порядочная сволочь!..

Жанна… Какая Жанна?.. Начальник… Его начальник… Майор Круча и его подруга Жанна. Не о них ли речь?.. И как Рита могла говорить с Жанной?.. Эх, если бы он мог разговаривать!..

— Ну чего ты все молчишь? — в сердцах воскликнула Рита.

И бросилась вон из палаты.

Нырков забил решающий гол в его ворота. Рома с удовольствием прикончил бы его.

— Извини, Рома. Но ты сам во всем виноват, — сухо сказала Юля и начала одеваться.

Ей на смену в палате появился Нырков. Пришел, чтобы морально добить его.

— Потрахался перед смертью, что называется, — гадко усмехнулся он.

«Добраться бы до тебя, урода!»

Нырков, похоже, прочитал его мысли.

— Не пыжься, мент. Ничего у тебя не выйдет… Сегодня ты умрешь… Кстати, твой начальник тебя ждет. На том свете…

«Что за херню ты несешь?»

— Твоего начальника и всех твоих дружков убили. Из-за тебя. Мои люди в Москве постарались. Видишь, какая честь оказана и тебе, и твоим друзьям… А еще я женюсь на Маргарите. Ты не возражаешь?

«Мразь!»

— Все, мент, прощай. Некогда мне. Передай привет на небесах своим дружкам… Нырков испарился. Рома остался наедине с безысходностью. Со всех сторон его обошли. Самого смяли. Степана Степаныча, Федота, Эдика и Саню сожрали. Риту увели. А ему что оставили?.. Ничего. Разве что возможность умереть без мучений. Его обещали просто усыпить. Как в ветеринарной лечебнице усыпляют безнадежную собаку..

Рита шла по улице, не чувствуя под собой ног. Ее трясло от возмущения.

Рома убил ее брата. Сбежал из тюрьмы. При этом убил еще нескольких человек. Скрывался где-то в лесах. А потом его поймали. Откуда-то с высоты он упал. Стукнулся сильно. В больницу его поместили. Матвей Данилович сказал, что у него серьезные переломы. И скоро ему предстоит несколько сложных операций.

Операции… Видела Рита, как оперируют его. Сначала с какой-то медсестрой он сексом занимался самым бесстыжим образом. Тогда она еще как-то могла понять. Парень холостой, Риту он уже всерьез не воспринимает — умерла в нем любовь к ней. А она, дура, все равно к нему пошла. Снова с букетом цветов.

Все-таки теплилась в ней надежда, что Рома ни в чем не виновен. Не зря же они встретилась с Жанной, подругой майора Кручи. Неспроста судьба их свела в гостинице. Жанна произвела на нее впечатление порядочной и честной женщины. И очень тепло отзывалась о Романе. Хороший он человек. Сильный. Уголовный розыск, в котором он служит, боится вся криминальная Москва. А Рита уши развесила…

Рома — негодяй. Теперь Рита не сомневалась в том, что он убил Пашу. И все из-за Юли, его жены. Надо же, из самого Новосибирска эта негодница примчалась. И никому не показалась. Сразу в больницу. И на Рому. А тот только рад… Кобель!..

Она шла по улице. Рядом остановилась машина. Из нее вышел Нырков. С букетом цветов. Улыбается, сам весь цветет.

— Маргарита!!! Я как раз к тебе ехал… Откуда ты? — Он подошел к ней, протянул цветы.

Она механически взяла их. Невесело ответила:

— Из больницы…

— К Роме своему опять ходила?

— К нему… Но больше не пойду…

— Почему?

— Он убил моего брата.

— А ты разве в этом сомневалась? — как будто удивился он.

— Раньше да. Сейчас нет… Он жену Паши любит. Они вместе…

Рита не нашла слов и многозначительно замолчала.

— Неужели снова?

— Да, снова, прямо в палате…

— Юля к нему из Новосибирска приехала?

— Откуда вы знаете, что она в Новосибирске?

— Знаю… Значит, она у него была?

— Да.

— Надо будет ее по этому делу допросить. Открылись новые факты… Я со следователем свяжусь. Но не сейчас, позже…

— Вам виднее…

— Да, да, ты же знаешь, на мне весь город. Законность превыше всего. Кстати, у меня сегодня день рождения

— Поздравляю!

— Спасибо. Только одними поздравлениями не отделаешься Я приглашаю тебя на ужин. К себе домой. Мы будем одни. Ужин при свечах… А потом я отвезу тебя домой… Как?

— Я подумаю.

А чего, собственно, думать?.. Весь город знает, что она с Матвеем Даниловичем в Москву ездила. Все знают, что у них это серьезно. И ничего страшного, если она побывает у него дома.

— Подумай Заодно посмотришь, как я живу. Тебе это будет интересно.

В женихи он ей набивается. Тактично и осторожно. Хотя и навязчиво

— Интересно, — кивнула она.

Ее не очень волновало, богат Нырков или нет. Главное, чтобы человек был хороший. А он неплохой. И достаточно надежный. Сейчас, когда Рома для нее потерян навсегда, она может рассматривать Матвея Даниловича как своего мужчину. А почему нет? Что ей, всю жизнь в девках сидеть? Или замуж за кого-нибудь другого выйти? А за кого?..

— Ну, тогда договорились. Значит, в половине седьмого я за тобой заеду…

— Хорошо, — окончательно сдалась она.

Москва — это одно. Там они в разных номерах жили. А вот в дом к Матвею Даниловичу прийти в гости — это уже о свадьбе всерьез надо думать.

Но Рита почему-то думала о Роме. Хоть и негодяй он, а любимый.

Кап!.. Кап!.. Кап!.. Капли воды бьют прямо в темечко. Изматывают, скручивают в жгут волю, лишают способности мыслить. И никуда не спрячешься от этих капель….

Кап!.. Кап!.. Кап!.. Да будь оно все проклято!..

Вероника потеряла терпение.

— Служба внутренней разведки! — как будто в бреду выдала она.

Палач в своем клоунском наряде среагировал немедленно.

— Что?! — взлетел он со своего места и бросился к ней.

Никак не ожидал он, что она расколется так быстро.

— Вами интересуется Служба внутренней разведки…

— По поводу?

— — Завод…

— Какой завод?

Он не стал вызывать ни Ныркова, ни Чусова. Сам повел допрос. Видно, в голове у него список вопросов. А сам разговор фиксируется на пленку.

— Спиртовой…

— А почему спиртовой завод интересует вашу службу?

— Он угрожает безопасности страны. Дешевый спирт в очень больших количествах — это опасно… Есть сведения, что тут замешана американская разведка… Все…

— Что все?

— Больше не могу… Освободи меня от железа! Железо, вода, — заметалась в бреду Вероника. — Железо, вода… Железо, вода…

— Что ты заладила? — забеспокоился палач

— Железо, вода… Я сейчас умру. Отпусти меня!..

Палач перекрыл воду Но из кресла ее не выпустил.

— Усыпи меня. Просто усыпи. И положи куда-нибудь, — в бреду едва слышно требовала Вероника. — Умираю…

Палач был в растерянности. Пленница призналась. Но явно не во всем Она готова и дальше говорить. Но не может. Она умирает. Слишком сильной оказалась пытка. Раздавила ее психику.

Чтобы вытрясти из пленницы все сведения, ее нужно спасти. Освободить от железа. Но тогда она может вырваться

А если, правда, укол?..

Палач взял шприц, достал ампулу со снотворным. И вколол Веронике полную дозу. Она заснула. Тогда он освободил ее от оков, защелкнул на запястьях обыкновенные наручники…

Глупое решение В высшей степени рискованное. И палач никогда бы не принял ее игру. Если бы.. Если бы не находился под гипнозом…

Нельзя было доверять Веронике. Ведь он знал ее силу. Только не знал, что в экстренных случаях она способна применять гипноз Он думал, капли воды раздавили пленницу морально. А, оказывается, она сама умела давить на психику.

Палач взял Веронику на руки, чтобы перенести ее на кушетку. И тут же замок из ее рук опустился ему на шею. С треском лопнули шейные позвонки, и бедняга вместе с ней упал на бетонный пол…

Вероника больше не бредила. Предельно серьезная, она нашла в кармане покойника ключи от наручников. Освободила руки. Быстро раздела палача, напялила на себя его балахон, натянула на голову его маску-колпак. Его самого усадила в кресло, сковала обручами. Сама же заняла его место.

Нечего было и думать сбежать из этого подвала. Слишком прочные стены, слишком крепка бронированная дверь. Она уже успела заметить, что палач не имеет возможности самостоятельно выйти из подвала. Раз в два часа дверь открывается, и появляются дюжие ребята. Они приносят ему еду, а заодно проверяют, все ли в порядке.

На этот раз они убедятся, что здесь не все в порядке. Только успеют ли они об этом кому-нибудь сообщить?

Идиот Нырков. Или он слишком жадный, чтобы оборудовать этот каземат аппаратурой видеослежения, или очень самонадеянный…

Вероника сидела в кресле. И боролась со сном. Снотворное могло бы вообще не подействовать на нее. Но она применила гипноз. Слишком много сил затратила на это. Трудно бороться со сном… Но все равно, сон не властен над ней.

Вода, дни без движения, отсутствие воды и пищи, снотворное, всплеск энергии — все это истощило ее. Но она выдержит. Она все выдержит. И сделает еще один рывок на пути к общей победе…

2

Язык во рту растормозился, тело также слушалось его. Действие препарата кончилось. Но слишком крепко он прикован к постели. И что ни делай, все равно от оков не освободиться…

За окнами уже сгустилась темнота. Наступает ночь. Последняя в его жизни. Вот-вот за ним придет косая в образе… Он еще не знал, чей это будет образ.

Открылась дверь. Появилась медсестра. Та самая, со шприцем. За ее спиной стоял крепыш. Лицо его напряжено. И понятно почему. На его глазах происходит убийство.

Смерть пришла к нему в образе медсестры со шприцем в руке.

— Сердечный приступ? — уныло спросил ее Рома. — Или инсульт?

— И то и другое, — натужно хохотнул браток.

— Делайте вид, будто с вами все кончено, — очень тихо шепнула ему сестра. И вколола ему в руку шприц. — Извините! — чересчур уж громко всхлипнула она. — Я не хотела… Меня заставили…

— Да заткнись ты, дура! — рявкнул на нее браток.

— Он же через минуту мертвый будет… — еще раз всхлипнула сестра.

— А это тебя не гребет, дура! Пошла отсюда!..

Ровно через минуту по собственной инициативе Рома дернулся. И закрыл глаза. Тело его окоченело. По воле препарата, который ввели ему внутрь. Но это была не та, смертельная окоченелость. Так напрягаются мышцы на руках, ногах, спине, когда человек потягивается после долгого сна. Еще это называют выходом застоявшейся силы. А сила в Роме перла через край. Сестра вколола ему не «курарин», а какой-то стимулятор.

Рома притворился мертвым. Крепыш подошел к нему, внимательно на него посмотрел. Но пульс проверять не стал. Или брезгует, или просто уверен в его смерти. Он выключил свет. Исчез.

Минут через десять снова открылась дверь. Кто-то вошел.

— Раскоцайте его и в морг везите, — сказал браток. — Там счас лепила будет. Вскрытие, короче, проведет. Документ составит. Чтобы там все, типа, зашибись было…

К Роме подошли двое. Руки сильные, ловкие. Только мозги без извилин. Надо ж было пульс его пощупать. Но с него всего лишь сняли оковы. Затем взяли за руки, за ноги, положили на тележку. Накрыли клеенкой.

— Повезли, — сказал кто-то.

Поняла сестра, чем ее заставляют заниматься. Замучила ее совесть. Поэтому не стала его убивать. Спасибо ей… Только глупая она. Не знает, против кого пошла. Нырков ее со свету сживет…

Больница в Семиречье небольшая, одноэтажная. И Рома помнил, что морг во дворе, метрах в пятидесяти от здания больницы. Поэтому он не удивился, когда его вывезли во двор.

— Дятел, блин, против мэра пошел, — сказал кто-то.

— Да мент он, в натуре, козел. Его по-любому мочить надо…

— Да всех ментов надо мочить, — согласился первый.

— Хорош порожняки гонять, — послышался голос братка, который был здесь за главного.

В «последний путь» Рому сопровождали как минимум трое. А еще кто-то в морге его дожидается.

«Э-эх! Пан или пропал!..»

Рома подбросил свое тело, сорвал с себя клеенку. Сел на носилках и накинул накидку на голову одного провожатого И рукой, закованной в гипс, шибанул его по голове

Он видел, как меняется в лице второй браток Будто дьявола узрел. Рому-то за умершего принимали. А он возьми да оживи. Да еще такую прыть проявил…

Только недолго удивлялся браток. Он сунул руку за борт куртки. Хотел достать «пушку». Но достали его самого. Головой в голову. И добивающий ребром в горло.

Третий браток быстро среагировал на ситуацию. Еще секунда-две, и стрелять начнет.

Рома свалился с носилок на землю. Сделал кувырок. Подсечка прошла с положения лежа. Одной ногой Рома ударил, а второй помог себе встать. Пока бандит падал, Рома двинул его кулаком в висок.

Он справился со всеми тремя. Но откуда-то из темноты вынырнул четвертый. Рома развернулся к нему лицом. Но понял, достать его не сможет Слишком далеко.

— Ну? падла, молись! — заорал крепыш.

В руках у него был пистолет.

Словно в замедленной съемке Рома видел, как он нажимает на спусковой крючок. Слышал, как нарастает грохот выстрела, видел, как летит в него пуля. Красиво летит, в сонме искр, закручивая за собой воздух. Только и сам Рома летел красиво. В сторону. Пуля прошла мимо.

Но противник по-прежнему оставался вне досягаемости. И снова жал на спусковой крючок. Уже не в замедленном отрезке, а в реальном времени видел Рома, как позади крепыша мелькнула чья-то тень. На голову ему опустился дрын. Он рухнул как подкошенный. Из темноты показалась голова брата

— Артем?! — удивился Рома.

— Потом поговорим… Давай трофеи собирать…

Он двинул дубиной еще одного братка — неосторожно подниматься тот начал у него на глазах. И забрал у него пистолет. Обезоружил и второго.

Роме понравился его ход мысли. Он забрал «пушки» у остальных.

Отличное вооружение. У всех пятнадцатизарядные «беретты». Мощные «пушки», одна из самых популярных моделей в мире. Наверняка это штатное вооружение бойцов Ныркова.

Нашлись не только пистолеты, но и по две запасные обоймы к каждому. Все это легло в карманы к братьям.

— Уходим! — Артем потянул Рому за собой в кусты.

Через сад больничного двора они рванули к изгороди. Перемахнули через нее. Метнулись к дому через дорогу, возле ворот там стояла белая «Нива» Машина Артема.

Дверцы были открыты, мотор прогрет. Этим сберегли несколько секунд. Артем плавно сорвал машину с места и как бы неторопливо поехал по улице. Он дал полный газ, когда машина свернула.

Матвей Данилович распалялся. Все время он мог контролировать себя. Вел себя с Маргаритой по-джентльменски. Цветы, Москва, разные номера, ничего не значащие свидания. А сегодня она у него дома. Красивый стол, ужин при свечах. Только он и она. Им даже никто не прислуживает. Никого не хочет видеть он, кроме Маргариты

А она красива — сил нет. В дорогущем платье, которое он ей подарил еще в Москве. Тогда они так и не сходили в ресторан, так и не выпили вместе вина. Зато сегодня она пьяна. Каплю выпила, но много ли порядочной девчонке надо? Это шалавам всяким сколько ни наливай, все мало.

— Мне уже пора, — сказала Маргарита.

Она встала с места. Ее чуть повело вправо.

Ну вот, он распинался перед ней, слова красивые говорил, комплименты рассыпал. А она говорит, что ей домой пора.

Нырков встал. Его и самого качнуло. Он что, пьян? От чего, от вина или от любви?

— Я тебя провожу…

Он подошел к Рите, взял ее за руку. И припал к ней губами. Она не выдернула руку. Тогда он набрался смелости и поцеловал ее в губы. На этот раз она отстранилась.

— Матвей Данилович, что вы себе позволяете? — спросила она с легким укором.

— Я тебя люблю, Маргарита! — сказал он.

Он признался ей в любви. Теперь он имеет право не только на поцелуй. А почему нет? Ведь они собираются пожениться.

Маргарита промолчала.

— Я тебя люблю. И делаю официальное предложение… Я хочу, чтобы ты стала моей женой…

Действительно, сколько можно ходить вокруг да около.

— Я подумаю..

— Опять ты с этим «я подумаю»… — поморщился он. — Ну за кого ты еще можешь выйти замуж, как не за меня?.. Я хочу слышать, что ты согласна быть моей женой.

— Хорошо, я согласна…

— Вот и отлично, — широко улыбнулся он. Нырков подошел к шкатулке на столе. Открыл ее. Достал футлярчик с перстнем.

— Это тебе, дорогая!

Перстень золотой, с бриллиантом, в миллион долларов стоимостью.

— Спасибо…

Она признательно посмотрела на него. Щеки ее порозовели. Ну вот, наконец она поняла, что негоже перечить ему. Поняла, что должна делать все, что он захочет. А он захотел. Ее саму захотел. А разве он не имеет на это право?

— Надень на палец, я посмотрю…

Маргарита послушалась. Надела перстень. Он взял ее за руку.

— Вот мы с тобой и обручены, — прошептал он, припадая к ней губами. — Теперь мы муж и жена…

Он обхватил ее рукой за талию, привлек к себе.

Маргарита напряглась. Но не сопротивляется, хотя близка к этому… Впрочем, пусть сопротивляется. Это придаст событию особую пикантность.

— Матвей Данилович!.. — пробормотала она — как будто пощады просила.

Не будет ей пощады.

Нырков подхватил ее на руки, отнес к дивану, положил на спину. И припал губами к ее уху. Рукой он нежно взял ее за грудь. Невероятно приятное ощущение…

— Матвей Данилович!!! — она резко оттолкнула его от себя.

Вскочила с дивана. И забилась в дальний угол комнаты.

— А почему ты этого не хочешь? — раздраженно спросил Нырков.

Она не успела ответить. Запиликал сотовый телефон. Он просил связываться с ним в самом экстренном случае. Значит, такой случай и произошел.

— Да?..

— Матвей Данилович, тут это… — голос Шамана. — Короче, Лозовой сбежал. Думали, он того, коньки откинул. А он жив. Его в морг понесли, а он всех на фиг раскидал… Кто-то ему помог…

— Да я тебя…

Нырков с такой силой сжал трубку, что она лопнула в его руках.

— Ты побудь здесь, а я сейчас, — сказал он Маргарите.

А сам вышел из комнаты. Велел отправить к больнице полдюжины человек из своей охраны. Еще десяток снял с завода. Пусть ищут этого Лозового.

Последние дни его дом охранялся усиленно. Два десятка бойцов, вооруженных до зубов.

— Куда мы? — спросил Рома.

— На выезд из города. Сначала в Лесокаменск. А там дальше рванем. У меня бензина полный багажник…

— А женщину куда дел? — спросил Рома. Он понял все.

— Какую женщину?

— Которая мне укол не тот сделала…

— А, догадался… Раиса Степановна утром ко мне сама пришла. Говорит, ты в больнице лежишь. Сегодня вечером ей придется сделать тебе укол. Прямо она не сказала какой, но я догадался. Что, спрашивает, ей делать… Ну и я решил, что не дам тебя на съедение этому подонку Ныркову… Как все вышло, сам знаешь. Видишь, едем. А Раиса Степановна как сделала укол, так тишком из больницы свалила. А там брат ее мужа на машине. Они тоже сейчас в пути. Куда-то он ее спрячет. И Леру, девчонку мою, он тоже вывез. Тоже спрячет… Гад я!..

— Чего ты так?

— Да купил меня Нырков. Запугал, гад. Говорит, Леру, невесту мою, в расход пустит. В общем, заставил на телефоне сидеть… Ты в бегах был, а тебе из столицы звонили. Твой начальник. Я за тебя отвечал. Мол, все в порядке, только горло застудил…

— Гад!

— Так и говорю, что я гад…

— Да не ты гад — Нырков… Скольких он с толку сбил. Тебя вот, Пашку, жену его…

— А Пашку чего?

— Против меня его настроил. А тот на меня попер. И по морде получил. А люди Ныркова его закололи. Когда меня уже и близко не было…

— Да я уже понял, подставили тебя. И матушке с отцом объяснил… А теперь вот из дерьма тебя вытянул… А чего Юлька-то натворила?

— Трахалась она со мной сегодня. Вернее, изображала. Я ведь никакой. Но все на виду у Риты происходило…

— Стоп! Все понял. Говорила мне Раиса Степановна, что спектакль какой-то был. Возмущалась очень. На посмешище, мол, парня выставили… Значит, то Юлька была… Ну, козел этот Нырков…

— А ты это сейчас только понял?

— Ну не только… Я-то знал, чем он занимается. По секрету тебе скажу, по большому… Хотя какой тут секрет?.. Спиртом он занимается… Нелегально. Целый спиртовой завод у него здесь. И куча охраны… Весь город с потрохами под себя подмял. Эсэсовец хренов…

— Спирт?!. Завод?!. И все?!.

— А что, мало?

— Да нет, не мало…

— Слушай, ты с Юлькой на глазах у Ритки трахался. Она же черт знает что подумать может…

— Не может, а подумала. Теперь она думает, что я Пашку из-за его жены убил…

— По всем статьям тебя, брат, подставили… Попробуй докажи Ритке, что ты не верблюд… Этот Нырков не слабый режиссер… Слушай, а я Ритку сегодня вечером видел. Какая-то она не такая, заторможенная, на фиг… В тачку крутую садилась. Нырков, кажись, за рулем был… К себе ее, гад, повез… На Ритку глаз положил. Он ведь теперь у нас вдовец…

— Да слышал… Он на Рите жениться хочет. Потому и жену свою убил…

— Ее волки загрызли.

— Слушай больше Этот гад все на волков списывает… Значит, говоришь, Нырков Риту к себе повез…

В это время им навстречу пронеслась машина с дальним светом. Следом шла вторая. Но она остановилась, перегородила путь «Ниве».

— Тормози! — потребовал Рома. Из машины вышли трое. Крепыши в кожаных куртках. В руках коротенькие автоматы.

— Проверка на дорогах! — занервничал Артем.

Все правильно. Они ехали дорогой, по которой к больнице из дома Ныркова мчались вооруженные братки. Им уже сообщили о бегстве Ромы. Разобраться на месте надо… Но разбираются ребята не только на месте. Вот встречную машину остановили. А вдруг там беглец? И ведь угадали. Что ни говори, умные ребята. Вернее, были умными… Для Ромы все они уже покойники.

Как будто внутренний предохранитель в нем сгорел. Отказали все тормоза. Сейчас он никого не мог щадить. Ни себя, ни тем более своих врагов.

Рома резко распахнул дверцу и вывалился из машины с двумя пистолетами в руках.

Он не стоял и даже не шагал. Он бежал на полусогнутых, принимая вправо. Обочина дороги, канава, кусты… И все это время стрелял. С двух рук. На пределе сил и внимания. Все пули ложились точно в цель.

Как-никак он мастер спорта по стрельбе. И боевого опыта у него хватает.

Стреляли и братки. Но их пули проносились стороной.

Рома разрядил по половине обоймы. На этом все было кончено. Три братка застыли навек рядом со своим джипом. Среди них и водитель. Машина была пуста.

Артем вышел из машины с разинутым ртом. Никак не ожидал, что все закончится так быстро.

— Это тебе, брат, не бирюльки. Это война. Криминальная война… Чего стоишь? Собирай оружие…

У всех троих были спецназовские автоматы «вихрь».

— Повезло тебе, Артем, что они по машине твоей не стреляли.

— Так я все равно на пол сполз, — признался Артем.

И опустил голову.

— Это специальные автоматы. И пули специальные. Движок, на хрен, пробивают…

— А это мы сейчас посмотрим, — расправил крылья Артем.

К ним шла машина. Похоже, тот самый джип, который пронесся им навстречу. Только он уже успел развернуться. Люди в нем спешили помочь своим расстрелянным дружкам. Поняли, что каша заварилась. Да только припозднились малость.

А может, это какая-то другая машина?

Рома подождал, пока джип остановится. Но не дождался, когда из нее выберутся люди. Артем не выдержал и открыл огонь. Только стрелял он из положения лежа. Да и не очень метко. Только вспугнул дичь.

Из машины ударили в ответ. Теперь уже точно — в машине бандиты.

Рома снова стрелял с двух рук. Автоматы ведь не тяжелые, всего по два килограмма, а патронов в них не так много, по двадцать в каждом. А врага уничтожать нужно быстро…

Оба магазина опустели. Опустела и машина. Всего три братка в ней были. Вместе с водителем. Все были мертвы.

— Значит, Нырков шестерых с дома снял, — рассудил Рома. — Сколько ж у него осталось?

— Может, никого и не осталось, — решил Артем. — У него не так много охраны. Он чувствовал себя героем.

— Но все равно кто-то остался…

— Да остались, наверное… Не совсем же он баран, чтобы быть без охраны. Тем более когда такие львы на свободе.

— Ага, львы, это точно… Поехали…

Вторую троицу тоже разоружили. Забрали у них те же автоматы «вихрь», сунули их в «Ниву». И гранаты у них были, наступательные «РГД-5». Три гранаты и два автомата ушли в джип. Вместе с Ромой.

Он ехал впереди, за ним Артем. Все время, пока они ехали к дому Ныркова, Артем постреливал из своего автомата. Рома из своего. Погоню с перестрелкой изображали. Рома Лозовой с братом едут в «Ниве» и пытаются догнать братков в джипе. А настоящую стрельбу, с жертвами, в доме Ныркова наверняка слышали.

Расчет Романа оправдался.

Он на полной скорости затормозил перед воротами. Ударил из автомата якобы по «Ниве».

Охранники на воротах поняли все как надо. Двое выскочили из проходной и открыли по «Ниве» огонь. В камуфляже, в бронежилетах, те же автоматы «вихрь».

— Ну зачем вы так! — сказал Рома и нажал на спусковой крючок.

Пуля из автомата «вихрь» легко пробивает бронежилет третьего класса защиты. Оба охранника свалились замертво.

Рома двинулся дальше. И наткнулся еще на боевика. С гранатометом. Только враг выстрелить не успел — Рома оказался быстрей. Короткой очередью избавил его от забот земных.

Он вошел во двор. И тут же подался назад. Со стороны дома к нему бежали сразу два бойца. С автоматами. Так же в камуфляже и бронежилетах.

Рома вовремя подался назад. Иначе бы его нашпиговали свинцом.

Счет шел на мгновения. Кто кого? Умирать Рома не хотел. Поэтому он оказался проворней. Он бросил автоматы на землю, быстро вытащил гранаты и швырнул их прямо под ноги вражеским бойцам.

На языке военных «РГД-5» полупрезрительно называется «хлопушкой» — не так она хороша, как та же «лимонка». Шуму много, толку мало. Но все же кое на что эти гранаты способны.

Один охранник лежал на земле без движения. Второй отстреливался. Раненный, он медленно оттягивался в сторону дома.

На том свете оттянется! Рома выпустил в него короткую прицельную очередь. И никакой броник не помог.

Он снова рванул в сторону дома. И опять остановился. На этот раз к нему спешили сразу пять бойцов. Откуда столько?

Рома дал прицельную длинную очередь. Но промазал. И отступил назад. Наткнулся на труп убитого боевика. А рядом с ним гранатомет. И не абы какой, а магазинный «ГМ-94» Вариант помпового ружья калибра сорок три миллиметра. На четыре выстрела.

Рома знал это оружие…

Он вовремя взял его, прицелился, выстрелил. Передергивая цевье, послал во врага четыре гранаты.

А рядом готовил свои гранаты Артем…

Дверь бесшумно отворилась, и по каменным ступеням в бункер стали спускаться двое. Свет в подвале был притушен. Поэтому вошедшие не сразу сообразили, кто сидит в кресле для пыток.

— Э-э, не понял, — протянул один. — Да это ж…

Договорить он не успел. Вероника резко развернулась и метнула в него скальпель — на столике палача нашла. Во второго полетел остро заточенный штырь. Все это заняло не более двух секунд.

Вероника подошла к одному. Забрала оружие. Автомат «А-91» с глушителем, лазерным целеуказателем и двумя запасными магазинами. И второго разоружила — «ствол» в ее положении лишним быть не может.

Она вышла из подвала. И сразу натолкнулась еще на двух бойцов. Только те не видели ее. С озабоченными лицами они куда-то бежали, на ходу натягивали на себя бронежилеты. А со стороны ворот стреляли. Похоже, кто-то напал на дом. Как нельзя кстати…

Вероника радовалась, что ей удалось спастись — пока только частично: бой ведь еще впереди. Ей хотелось немного пошутить. Например, остановить этих боевиков, покуражиться над ними, а потом вежливо пристрелить. Но этого делать нельзя. Она профессионал, а не клоун. Поэтому ей остается одно — стрелять.

Она нажала на спусковой крючок. Автомат бесшумно дернулся у нее в руках, и оба бойца рухнули наземь. А за спиной Вероника почувствовала движение. Не оборачиваясь, метнула свое тело в сторону, скрутила его по спирали на сто восемьдесят градусов. И вовремя. Воздух в том месте, где она только что была, прошил рой пуль. Пришлось и ей жестко обойтись с человеком, который вопреки всем кодексам рыцарской чести пытался убить женщину. Сначала она пометила его лазерным пучком, а потом вогнала в него одну-единственную пулю. Точнехонько в лоб,

— Так я не понял, почему ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался до свадьбы?

Известие о бегстве Лозового взбесило Ныркова. Он не хотел вымещать злобу на Маргарите. Но так уж получилось — он был с ней груб.

— Не хочу, — робко ответила она.

— Почему?

— Я порядочная девушка…

— Да что ты! А с Лозовым трахаться можно?

Маргариту коробило от его слов. А он почему-то не хотел ее жалеть.

В приступе ярости он убил Ингу. Сейчас мог убить Маргариту.

— Рому я любила, — с вызовом вскинула голову Маргарита.

А вот это она зря. Нырков взбесился по-настоящему.

— А потом, у нас ничего не было…

— А у нас будет. И ты будешь любить меня…

Он подошел к ней, взял за руку и повел к дивану.

— Ложись! — стараясь унять ярость, потребовал он.

— Зачем? — испуганно посмотрела на него Маргарита.

— Я сказал, лечь!!! — заорал он.

Таким Маргарита видела его впервые. Она задрожала от страха. И села на диван. Но ложиться не решалась.

— Я сказал, ляг! — Он с силой уложил ее на диван. — Одной суке все бы трахаться, — это он про покойную Ингу. — Другой козе все, что угодно, только не это…

— Я не коза! — вскинулась Маргарита.

И попробовала встать. Но Нырков с силой придавил ее к дивану. И навалился на нее всей тяжестью своего тела.

— Так нельзя! — вырывалась она.

— Почему? — срывая с нее платье, проревел он. — Кто мне запретит? Кто?.. Я здесь хозяин!.. Я везде хозяин!.. Я тут всех имею!..

Злость, похоть распирали его. Он будет жалеть, что поступил так с Маргаритой. Потом. Но сейчас он не жалеет ни о чем. И никто не посмеет оторвать его от этой девочки.

Она говорит, что у них с Лозовым ничего не было. Надо проверить…

Нырков сломил сопротивление Маргариты и содрал с нее трусики.

И в это время за окном послышались отдаленные выстрелы. Они приближались. Загрохотали автоматы возле пропускного пункта.

— Что там? — Нырков оторвался от Маргариты.

Автоматы загрохотали совсем рядом. Нырков бросился к окну. И прямо на глазах у него одна за другой разорвались три гранаты. Если бы стекла не были бронированными, он бы получил свою порцию осколков — и металлических, и стеклянных.

С ним ничего не случилось. Но упал с выбитым глазом один боец. Рядом на колено опустился второй. И тут же появился человек с оружием. И начал стрелять. Точным попаданием он уложил бойца. И подался вперед.

Нырков узнал этого человека. Да это ж Роман Лозовой… Вот, значит, куда он из больницы подался. Не хочет больше по лесам шататься. Решил брать быка за рога.

Матвей Данилович увидел пятерку боевиков из патрульной «бригады» — их он взял на усиление охраны. Эти ребята воевали по всем правилам военной науки. И сейчас приближались к месту, где только что скрылся Лозовой. Не оставалось сомнений, что его или убьют, или возьмут живьем. Ныркову было все равно, в каком виде его «подадут к столу». Главное, с ним покончат навсегда.

А он покончит с Маргаритой. Вернее, с ее независимостью.

Он повернулся к ней. Она лежала на диване. Голая. Волосы распущены, закрывают грудь, руками прячет низ. И затравленно смотрит на него. Пусть смотрит. Он ее хозяин, она его рабыня.

Нырков молча подошел к ней. Стянул с себя брюки. Снова навалился на нее, подмял под себя. Еще немного, и он войдет в нее. Маргарита сопротивляется, но ей не справиться с ним.

За окнами снова громыхнуло. Одна граната. Вторая… Только Ныркова этим уже не отвлечь. Пусть Лозовой воюет. Пусть огрызается. А он тем временем будет трахать Маргариту…

Рома расстрелял все четыре заряда. И увидел, как рядом неумело Артем сорвал чеку с гранаты.

— Бросай!

Так же неумело он швырнул ее в сторону боевиков. Вторую гранату Рома у него забрал. И сам швырнул вдаль. И накрыл цель. Один боевик упал на землю с перебитыми ногами и вырванным низом живота.

— А теперь вперед!

Рома шел ва-банк. Без бронежилета, с двумя автоматами в руках он вырвался из-за своего укрытия. Стрелять без пауз, точно в цель, уходить от огня. Ему везло — с его умением и опытом ничто не помешало ему исполнить в точности эту установку. Автомат стрелял не переставая, пули впивались в боевиков, прошивали бронежилеты. А сам он прыжками уходил в сторону. А еще Артем стрелял. Из-за укрытия.

Троих бойцов вывели из боя гранаты. Последних двоих расстрелял Рома вместе с Артемом. Двое боевиков еще были живы.

— Вперед! — Рома рванул дальше. Добить поверженного врага он не мог. Рука не поднималась. А зря.

Они уже подошли к дому, когда откуда-то со стороны крытого бассейна выскочили трое. Рома среагировал мгновенно. Одного он подстрелил. И вместе с Артемом залег. Но и враг тоже не собирался становиться удобной мишенью — спрятался за высоким парапетом бордюра.

Рома выстрелил. Мимо. И тут какая-то сила заставила его обернуться назад. Недобитый боец целился в него из автомата. Ствол смотрел прямо на него. Палец на спусковом крючке. Положение неудобное — не уйти с линии огня. Да и времени на это нет. И автомат на цель не развернешь — не успеешь. Что же делать? Умирать…

Он не слышал выстрелов. Только визг отрикошетивших пуль. Недобитый боевик дернулся, выронил автомат и затих. А откуда-то из темноты через их головы полетели гранаты. И точно накрыли место, где лежали два боевика из последней тройки. Три «лимонки» смешали вражеских бойцов с землей. Над головой Ромы просвистело несколько осколков.

— Е-е! — вскрикнул Артем.

Ему зацепило руку. Кожу царапнуло.

Из темноты вынырнули две тени. С автоматами.

— Е-е! — повторил за братом Рома.

Он увидел Иннокентия и Мишу. Все те же автоматы «ВАЛ». Все те же сосредоточенные лица.

Нырков сказал, что Миша и Иннокентий погибли. Значит, наврал, собака…

Как будто не замечая Рому и его брата, они двинулись к дому. И на глазах у него сделали решето из боевика. Роме очень хотелось думать, что это последний вражеский боец.

Рита не хотела становиться женщиной. Тем более не хотела, чтобы в это звание ее посвятил Нырков. Он уже не вызывал в ней ничего, кроме отвращения. В его доме, наедине с ним, она узнала его истинное лицо. Подлый, грязный, мерзкий…

И этот подонок сорвал с нее одежду, подмял под себя. Хрипит, пыхтит, пытается сломить ее сопротивление. И это у него получается.

За окнами грохотало. Рвались бомбы, стреляли автоматы. А ему хоть бы что. Грязная похоть омрачила его рассудок.

Рита почувствовала, как что-то твердое и жаркое ткнулось ей между ног. Она закричала. Нырков же только зажал ей рот рукой. И продолжал продираться дальше.

Она извернулась и укусила его за палец.

— Ах ты, дрянь! — заорал тот.

И немного отступил назад. И тут же с силой хлестнул ее по лицу.

В голове помутнело, перед глазами все поплыло, в ушах зазвенело. Рите казалось, что она теряет сознание. А Нырков снова пошел в атаку, еще мгновение…

— Эй, ублюдок! — услышала Рита женский голос. — А ты ее спросил, она этого хочет?..

Нырков застыл на ней. Рита видела его лицо. И светящуюся красную точку на лбу. Где-то она видела такое. Ах да, в американских боевиках. Точка — это место, куда сейчас угодит пуля. Оружие с лазерным прицелом.

Твердь, уже коснувшаяся ее, превратилась в мякоть. А потом вовсе куда-то исчезла…

— Не хочет девочка этого, а ты ее заставляешь, — насмешливо укорял его женский голос.

— Сука! — процедил сквозь зубы Нырков.

— Ваша беспечность, уважаемый Матвей Данилович, не знает границ…

Рита услышала шорох. Красная точка соскользнула со лба Ныркова. Несколько бесшумных выстрелов — и чей-то женский крик. Рита знала, что у Ныркова есть женщина-телохранитель. Она раньше охраняла его жену. Только никогда не будет охранять ее саму…

А Матвей Данилович слетел с Риты, метнулся к камину. Без штанов, перепуганный, он представлял собой жалкое и смешное зрелище

— Эй, куда вы, любезный? — остановила его женщина. — Повернитесь ко мне лицом…

Нырков развернулся на сто восемьдесят градусов. Красный луч впился в его пах.

— Ой, а что это там у нас такое? — издевалась над ним женщина — Нарост какой-то… Будем оперировать?

— Не надо! — проскулил Матвей Данилович, закрываясь руками.

— Тогда лишь пару вопросиков…

Рита осторожно поднялась, закрылась руками и волосами, повернулась к женщине. Она узнала ее. Это Вероника. Девушка, с которой Рома ехал из Москвы в Семиречье Она видела их вместе. И жутко ревновала. Хотя вроде повода не было. А может, и был… Тогда Вероника была женственной и безобидной красавицей А сейчас она производила совершенно иное впечатление. В каком-то смешном балахоне, волосы грязные, спутанные. Но смеяться не хотелось. Она хищно улыбалась, глаза ее как льдинки, лицо жесткое. От нее исходила смертельная опасность. Не для Риты — для Ныркова. Но страшно стало и Рите.

Кто она такая, эта Вероника?

— Чего смотришь? — не глядя на Риту, сказала та. — Одевайся… Только без глупостей…

Какие глупости она имела в виду, Рита не поняла. Но начала одеваться. Подобрала с полу одежду. Накрылась разорванным платьем.

И тут ситуация изменилась. За спиной Вероники мелькнули чьи-то тени. Она среагировала мгновенно. Вильнула в сторону, развернулась и выпустила в пустоту короткую очередь. Только к трупу, который лежал в проходе, никто не присоединился.

Из темноты ударила автоматная очередь. Рита и сама не поняла, как оказалась на полу, — инстинкт самосохранения сработал. Пули просвистели у нее над головой.

А Нырков подбежал к камину, нажал на какую-то кнопку. И стена отъехала в сторону.

— Он уходит! — крикнула Рита.

Она бросилась к Ныркову, схватила его за рубаху. Потянула его на себя. Но куда ей против него. Матвей Данилович повернулся к ней и наотмашь ударил ее по лицу. Очередное проявление большой любви…

Рита отлетела в сторону. А Нырков потерял драгоценные мгновения. Он уже собирался скрыться за стеной, когда со стороны Вероники в него полетела хрустальная ваза. Она угодила ему точно в темечко.

— Ну, придурки, мать вашу! — послышался возмущенный голос Вероники. — И ты придурок!

Она ругалась на ходу. Подошла к Ныркову, нагнулась над ним. Пощупала пульс.

— Жив, — облегченно вздохнула — Идиоты, надо же видеть, в кого стреляете…

— Так кто ж знал, что это ты, — услышала Рита знакомый голос. — Думали, ты нырковский палач. А я, между прочим, уже имел с ним дело…

— А он имел дело со мной…

Рита смотрела на Рому. Красивый, мужественный, благородный. В больничной пижаме, с автоматом в руках. Для кого-то он, возможно, выглядел смешно, но только не для нее. И совсем он не похож на преступника… Это не он, это Нырков преступник… Как же она была слепа.

Рядом с ним были Артем, его брат, и два незнакомца. Но Рита не обращала на них никакого внимания.

— Рома! — потянулась она к нему. Но тот сделал вид, будто не замечает ее. Обиделся, значит…

— Рома, ты обиделся на меня? — Рита чувствовала себя виноватой перед ним.

Она поверила Ныркову, этому негодяю. И отказалась от Ромы. Почти отказалась. И почти отдалась Ныркову.

— Я! Обиделся?!. Какие глупости, — холодно усмехнулся он.

— У нас с ним ничего не было, — всхлипнула Рита.

— А мне-то что?.. Короче, сырость здесь разводить не надо. И без того сыро от крови… Ты мне скажи, с какой Жанной ты обо мне разговаривала?

— Она жена твоего начальника.

— Майора Кручи?

— Да.

— Где ты встречалась с ней?

— В Москве. В гостинице.

— В Москву ты с Нырковым ездила?

— Да…

— Ну о чем еще тогда с тобой говорить, — небрежно посмотрел на нее Рома. — Меня как зверя травят, а она с ублюдком по столицам разъезжает… О чем вы говорили с Жанной?

— Я сказала ей, что тебя обвиняют в убийстве… Рита чувствовала, как по щекам стекают горячие слезы.

— А Жанна не поверила…

— Понятное дело, не поверила. Она же знает меня… Мы с Жанной почти незнакомы. А она уже знает, что я не могу убить своего друга.

— Рома, прости!

— А чего прощать? Может, я и в самом деле убил Пашу. Из-за Юли, из-за его жены…

— Рома! — послышался голос Вероники. Маргарита увидела, как на лбу у него появилась красная метка.

— Рома, ты не убивал своего друга. И если ты не перестанешь сейчас донимать девушку, я тебя пристрелю.

Это было сказано в шутку — не всерьез. Но Рита поверила ей и метнулась к Роме, закрыла его.

Рома прижал ее к себе. Погладил по спине. Похоже, он готов был простить ее. Может, у них еще будет все, как прежде? Он все сильней прижимал Риту к себе.

— Дурочка, ты не должна была сомневаться во мне…

Он языком смахнул с ее щеки горючую слезу.

— Рома, прости!

— Прощаю… Значит, говоришь, ты рассказала Жанне про мою беду?

— Да.

— Ну вот, Вероника, значит, со дня на день мои друзья будут здесь.

За окнами где-то далеко что-то громыхнуло. Как будто вагон со снарядами рванул.

— А может, они уже здесь…

1

— Ничтяк! Лафа! — потянулся и громко зевнул здоровяк с мутным взглядом и пудовыми кулаками. Спортивный костюм, затасканная кожаная куртка.

— Эй, сюда, — небрежным жестом поманил к себе официантку второй бугай.

Лицо как будто пьяным мастером из дубового полена вытесано, глаза протухшей рыбы, за центнер весом. Про таких говорят, что быка одним ударом убивает.

Девушка знала, с кем имеет дело. Пять мордоворотов явно бандитской ориентации не внушали ей доверия. Но она их смертельно боялась. Поэтому безропотно подошла к ним, замерла

— Водки! — сказал один

— И еще водки! — заказал второй.

— И еще, еще водки! — загоготал третий.

— И один маленький огурчик. В виде… — четвертый взял меню и начал водить пальцем сверху вниз.

Официантка едва успевала записывать.

— Гуляем, братва! — сказал один, когда официантка исчезла.

Принесли заказ. Водка, много водки, очень много… И маленький огурчик, который за ночь всей толпой не осилить. Трюфеля и омары в этих местах не водились — поэтому шеф-повар ресторана не включал в меню сии экзотические блюда. Икорка, балычок — пожалуйста. Котлеты по-киевски? Извините, здесь вам не Киев. Так что обойдетесь…

Братки омаров не заказывали, крабов тоже, креветками все брезговали со времен голодного детства. Стейки, антрекоты, филе… Бред какой-то… Икра, красная рыба, молочный поросенок, зажаренный целиком, гусь с яблоками… Вот это самое то… Словом, здоровая деревенская пища. И водка. Много водки.

Братки презирали всякие там рюмочки. Двухсотграммовые стаканы — это самое то. После первой и второй промежуток — пять секунд. Между второй и третьей — четыре… И так по нисходящей…

Минут через десять братки дошли до кондиции. Хорошо, пьяно, круто…

— Телку хочу! — Первый бандит обвел взглядом зал.

— Какие тут, на хрен, телки? — тыкнул второй. — Голяк, в натуре…

— Да помнишь, была тут кобыла конкретная…

— А-а, это когда ты, Стикс, по роже схлопотал…

— Да тебя самого замесили, бляха!.. Урою козла!!!

— Меня, что ли! — вскочил браток

— Да пошел ты!. На хрен бы ты мне сдался… Козла того урою, который нас тогда… Ну это, типа…

— Трендюлей навешал…

— Да ладно, трендюлей… Прямо уж… Зато какая телка была. Наша телка…

— В смысле наша…

— Жена Ныркова. Я ведь это потом просек…

— Ныркова?.. Жена?.. Здесь?..

— Ну да, в Лесокаменске… На хоря приехала, тварь…

— Надо бы ее выцепить…

— Да может появиться…

— Чо, блин, дебилы, совсем крыша съехала! — презрительно отозвался о своей братии «бригадир». — Нажрались, бляха. Туфту несете несусветную, в натуре, блин… Нырков похоронил свою жену, на хрен… Дятлы, короче… На Ныркова наезжать думаете, а про жену его, в натуре, ни фига не знаете…

— Да на кой хрен нам его жена! — обиделись братки.

— Ну, конечно, покойницу на хрен-то не натянешь… Гы-гы!. Э-э, а это чо за бычье?!

Все повернулись к столу, за который садились какие-то мужики. Широкие джинсы, бритые затылки, массивные золотые цепи на воловьих шеях, тяжелые золотые «гайки» на пальцах. Все четверо крепкие как на подбор. А один вообще здоровый, как гора. Были бы братки трезвыми, они держались бы куда повежливей с этими здоровяками. Но пьяному горы по плечу

— Чо, типа, под крутых косят? — пробасил один браток и нагло ткнул пальцем в сторону вошедших.

Человек-гора лениво повернул голову в его сторону. Скользнул по нему тяжелым взглядом.

— Чо, борзой, да? — подался вперед второй браток.

Но кто-то умный потянул его к себе, усадил за стол.

— Что за черти, спрашиваю? — «Бригадир» обвел мутным взглядом своих «быков».

— Да, может, это местные, типа, братки…

— Да ты чо гонишь, откуда в этом сраном Лесокаменске братва? — презрительно отозвался другой. — Так, дерьмо всякое…

— Ну так пойди им, козлам, это и вотри… — посоветовал кто-то.

— Да не вопрос!

Браток поднялся с места и сделал шаг в сторону четырех крепышей. «Бригадир» ухватил его за куртку и усадил на место.

— Те чо, в натуре, руки об этих козлов марать охота?

Он взял поллитровку, приложился прямо к горлу и ополовинил ее.

Мужики за соседним столом посмотрели на него. Переглянулись. И все встали.

«Бригадир» по-своему расценил их движение и сунул руку под куртку. Там у него в кобуре был «ствол». Но мужики даже не думали идти в его сторону. Они направились к выходу.

— Я же говорю, быдло! — прогрохотал он им вслед. — Замохали, чмори!

Пьянка продолжалась. Но недолго. Закончилась водка. А новую партию заказывать не стали.

— Все, дернули в номера, — поднимаясь, сказал «бригадир».

— Э-э, а телки? — возмутился один из братков.

— А самодрочка не в кайф?.. Короче, проспаться надо. Завтра еще пацаны подкатят, надо в Семиречье дергать…

«Бригадир» направился к выходу. За ним двинулись остальные.

— А расчет? — перегородил им путь щуплый мужичок в строгом костюме и галстуке-бабочке.

— На те расчет! — «Бригадир» сунул ему в лицо кулак.

Бедняга растянулся на полу. Из носа хлынула кровь.

— На «штуку» баксов расчет потянет… Гы-гы! Второй браток взял мужичка за грудки. Оторвал от пола.

— Вы тут, козлы, блин, на фиг, все нам отстегивать будете. Ясно?

Тот непонимающе смотрел.

— Да не въезжает он! «Понималку» ему отшибли… Мужичка отшвырнули в сторону. И веселая компания вывалилась из ресторана.

— Идут! — сказал Саня.

Степан первым вышел из темноты на свет. За ним Федот. И остальные.

Пятеро ужратых братков не сразу заметили их. И остановились, когда идти уже было некуда — Степан, Федот, Эдик и Саня выросли стеной перед ними.

— Ну так чо, петухи голимые, кого вы там козлами чморили? — прогромыхал Федот.

На понтах к ним подъехал. Пальцы веером, зубы в шахматном порядке.

— Э-э, чо за дела? — вяло возмутился кто-то.

— Что там вякнуло, в натуре? — загудел Эдик.

Словами он не ограничился. Резким точным ударом он всадил кулак в солнечное сплетение бандюка. Добавки не потребовалось. Браток мешком с дерьмом сполз на землю и задергался в конвульсиях.

— А ты чо, самый деловой, да? — надавил на «бригадира» Саня.

Бац! И головой ему в переносицу. А Степан и Федот смяли остальных. Раз-два, и готово. Одному «гоголь-моголь» ногами взбили, второму печень пролечили, третьему морду начистили. До потери чувств. И никто не возражал.

Бандюков оттащили в кусты, защелкнули на них наручники.

Первым очнулся «бригадир». И сразу же обхватил голову руками в стальных браслетах. Больно.

— Ты чо, мудень, на людей не по теме наезжаешь? — попенял ему Федот. — Козлами почем зря кличешь…

— Может, запетушим? — спросил Саня.

— Да за такой косяк в самый раз в пердильник законтачить, — как будто всерьез поддержал его Эдик.

— Не надо, — заскулил «бригадир».

— Погоняло?

— Горбыль…

— Чьих будете?

— Челяба.

— Челябинские?

— Ну так..

— Слыхал я, что некий Горбыль на Ныркова наехать хочет. На его завод. Или на заводик

— На заводище, — поправил Федота Горбыль.

— Ага, значит, ты и есть тот самый Горбыль. Понятно… А ты знаешь, что и мы собираемся наехать на этот заводик? Забухать надо. Спиртоган там, базлают, гонят…

— Ну да. Есть такое дело… Так вы чо, братаны, тоже на завод наехать хотите?

— Ну вот, мы уже братаны, — как будто обрадовался Эдик. — А то все козлами да чертями нас погонял…

— Да то по пьяни, в натуре, — начал оправдываться «бригадир». — Не просекли фишку…

— Офоршмачились, короче… — вставил слово Саня.

— А вы, братаны, чьи?

— Мы, брат, сами по себе. А прикатили отсюда из столицы. Мазура знаешь?..

— Ну так…

— И мы знаем…

— Значит, свои…

— Не-е, не свои. Интерес у нас один с тобой. Но мы с разных сторон за ним идем. Сечешь?

— Типа, конкуренты?

— Во, врезался…

— Так а чо, давайте вместе на Ныркова наедем.

— Голый васер, брат. Ты в пролете…

— Не, ну чо, в пролете! — занервничал «бригадир». — Вас сколько? Четверо?..

— Ну…

— А у меня команда конкретная. Белок, Стикс, Чеснок, Пяток… И еще завтра пацаны до кучи соберутся. Всего восемь «стволов». И ваши четыре. Уже солидно…

— Не-е, мы сами справимся.

— Да вы чо, с дуба свалились? Нырков — дядька крутой. У него бойцов десятка полтора наберется. При заводе пасутся. Сеча будет, в натуре…

— Так бойцы его туфта. Вохровцы, в натуре…

— Да какие, на хрен, вохровцы? У него пацаны класс. Завод спиртоган конкретный гонит, эшелонами цистерны уходят…

— Эшелонами, говоришь, — как будто задумался Степан. — Значит, бабки Нырков хорошие делает…

— Да бабок завались… Завод подпольный, менты за него не подпишутся. Ныркова через хрен бросим, в задницу его засунем. А сами бал править будем. Наш завод будет с потрохами. А бабки поделим. Мне две трети, вам одну… По рукам?

— Не, по пять копеек…

— Пополам?.. Не жирно?

— Земля здесь жирная. Закопаем тебя сейчас.

Кому тогда жирно будет?

— Э-э, ну ладно, чего угрожаешь? Мы же, типа, партнеры!

— Значит, по пять копеек?

— Значит, по пять…

— Только боязно…

— Чего?

— А вдруг ты завтра заднюю включишь? На нас наедешь?

— Да вы чо, за лидера меня держите? — возмутился «бригадир».

— Если не так карты сдашь, отвечаю, лидером ты точно станешь! — надавил на него Степан.

— Да нет, все без обмана будет. Без кидалова… Степан очень хотел на это надеяться.

Ночь. Стены из высоких сосен по обе стороны неровной дороги. Три машины. Два потрепанных джипа — это машины Горбыля. В них восемь бойцов. И позади новенький «Рейнджровер». В нем Степан, Федот, Эдик, Саня. В камуфляже, бронежилетах четвертого класса защиты. Оружие. Решимость задавить Ныркова в его гнезде.

Степан не сомневался, что достаточно будет захватить тайный нелегальный завод. Это не укроется от общественности. Нырков будет разоблачен. Его привлекут к ответственности. Степан знал способ, как расколоть его на «крышу» в столице. Тогда прольется свет на некоторые обстоятельства, а именно на несколько неудачных покушений на жизнь сотрудников уголовного розыска.

А потом можно будет всерьез заняться Ромой Лозовым. Если он не виновен, вызволить его из беды. И если виновен, без злого умысла, помочь ему.

Но прежде завод…

С братками Горбыля они столкнулись случайно. Степан знал, что кое-кто из сибирских братков положил глаз на завод Ныркова. С Марковым перед отлетом об этом разговаривал. И в лесокамском кабаке, куда они заглянули по пути, вспомнил об этом разговоре. Поэтому взял Горбыля в разработку. И точно, угадал. «Бригадир» держал курс на Семиречье.

Уже давно приглядывался Горбыль к заводу Ныркова. Разведку не раз в эти края высылал. Вынюхивал, высматривал. Не нравилось ему, что без «крыши» этот завод. Или, напротив, он был этому рад.

«Крыша» у Ныркова была. Степан это хорошо знал. На своей шкуре убедился. Но предпочел скрыть сей факт. Чего Горбыля пугать? Еще откажется от своих планов. В одиночку придется завод брать. А это чревато последствиями.

Горбыль не обладал большим умом. Степан предлагал ему план бесшумного захвата завода. Но тот рогом уперся. Без пальбы, мол, нельзя. Нужно, говорит, всю кодлу Ныркова положить. Тогда проблем не будет. Степан бы возражал. Но Горбыль вызвался первым ворваться на территорию химического завода — а там и размещалось нелегальное производство спирта. «Дуракам у нас везде дорога!..»

Семиречье обошли стороной. По объездной дороге вышли на химический завод.

— Идиоты, к бою! — скомандовал браткам Федот.

Только те не могли его слышать. «Рейнджровер» остановился метрах в ста от замыкающего джипа Горбыля. А головная машина замерла перед самыми воротами.

Ухнул гранатомет. «Панцерфауст». Тот самый, который захватил с собой из столицы Степан. Только стрелял не он. А бойцы Горбыля. Пришлось поделиться с ним «тяжелой артиллерией». Чтобы крепче лбы у дуболомов были.

Степан всю жизнь ловил преступников. Уркаганы, бандиты из новой волны, полные отморозки. Наглые, беспредельно жестокие. Но только в редких случаях попадались ему идиоты без царя в голове. Горбыль и его бригада из таких. Потому, наверное, в своем краю не прижились, что слишком бестолковые. Впрочем, Степану их тупоголовость только на РУКУ-

Тупые, не тупые, но братки Горбыля стрелять умели. Высадили кумулятивной гранатой ворота, положили на асфальт двух несчастных вохровцев.

— Идиоты, вперед! — Федот был доволен.

Два джипа с бандитами сорвались с места и растворились на территории завода.

Эдик подогнал машину к контрольно-пропускному пункту.

— Вяжи снопы, — велел Федоту Степан.

Тот понял все с полуслова. Вместе с Саней вывалился из машины. Подошли к перепуганным вохровцам. Заломили беднягам руки за спину, защелкнули на них наручники, заклеили рты скотчем, запихнули в сторожку.

Пусть теперь Горбыль попробует сказать, что «бригада» Степана бездействует.

Федот и Саня вернулись в машину минуты через три. Степан не спешил, поэтому задержка эта его не смутила.

— Вот, трофей. — Федот бросил себе под ноги два «нагана».

— С боевым крещением, значит?

— С боевым… Вохровцы говорят, со стороны города стреляли. Много стреляли… Это было интересно.

— Кто?

— Они не знают… Зато с территории завода две машины в сторону города ушли… В них вооруженные люди…

В это время воздух снова сотрясли разрывы гранат. На этот раз ручных. Из собственных запасов Горбыля.

В ответ ухнули два гранатомета. А вот это стреляют бойцы с нелегального завода. Его явно охраняют не вохровцы.

— Две машины. В каждой минимум по четыре бойца, — посчитал Эдик. — Значит, на заводе никого не осталось…

Но интенсивность вспыхнувшей перестрелки шла вразрез с его расчетами.

— Это мы сейчас посмотрим, — сказал Степан. — Давай, брат, трогай!

Савельев сорвал машину с места, и она въехала на территорию завода. А там грохотало. Автоматы, гранаты, вспышки, трассеры. Один джип Горбыля горел.

Братки застопорились. Перед воротами на подворье за железобетонным забором. Наверняка это и есть спиртзавод.

Пальба поднялась нешуточная. Со стороны подворья на братков Горбыля сыпались трассирующие пули. Бандиты тоже стреляли. Из-за железобетонных блоков — хорошо, догадались за ними укрыться. Но инициатива ими была упущена.

Эдик остановил машину метрах в пятидесяти от эпицентра боя. И тут же рядом закружили «светлячки».

Больше всего на свете Степан не любил изображать из себя мишень. В полном боевом облачении он выскочил из машины. Федот, Эдик и Саня также укрылись за бетонными плитами, сложенными одна на другую. Отличное укрытие.

— Не слабая плотность огня, — сказал Саня.

— Ага, на всех хватает. И на нас, и на братков, — кивнул Эдик.

— А ты говорил, никого не осталось…

— Ошибочка вышла…

— Да, не пришлось нам сидеть сложа руки, — посетовал Федот.

— Придется показать бандюкам, как менты работают, — сказал Степан.

И взглядом показал ему на пару деревянных шестов. Как будто специально сюда положили.

Сначала каждый выпустил свою «муху». Гранаты влетели точно в окна кирпичного здания, к которому примыкал железный забор. Оттуда с двух окон второго этажа по ним работали пулеметы. Цель накрыли. Но в третьем остались автоматчики. И они яростно поливали землю свинцом. Одна пуля едва не задела Степана.

Автоматчиков расстреляли из подствольных гранатометов, поддали жару из самих «Калашниковых».

Стена кирпичного здания служила как бы продолжением забора. В нее метили не только гранатой.

Степана толкал Эдик, Федота — Саня. В парах с шестами они добежали до забора.

Не зря Степан гонял оперов. Не жалел на тренировках себя. Спецназовская сноровка пришлась как нельзя кстати. С помощью шеста он легко взлетел на второй этаж, в окно, откуда только что стреляли из пулемета. Как раз в это время на смену двум убитым боевикам вошел еще одни «герой». Встречи со Степаном он не пережил, прошитый очередью из «Калашникова».

Степан быстро высунулся из окна, схватил шест и втянул в комнату Эдика. Федот затащил к себе Саню.

Вчетвером они уничтожили всех, кто находился в здании. И ударили по воротам.

И вовремя. Как раз в тот момент, когда возле ворот, с вражьей стороны, сконцентрировалась ударная сила. Около десятка боевиков. Уже открыли ворота, чтоб выпустить их наружу. Эта группа собиралась смять головорезов Горбыля. Степану не очень-то хотелось заступаться за бандитов. Но и нырковскую кодлу нужно было приструнить.

По группе били из четырех автоматов. На добавку гранаты из подствольников. Нырковские бойцы не стали ждать, когда их всех уничтожат с фланга. Они развернулись лицом к опасности и начали стрелять. В конце концов на Степана и его оперов перенесли весь огонь.

Горбыль воспользовался моментом. И вместе с остатками своей «бригады» ворвался на территорию спиртового завода.

Заварилась самая настоящая каша. К тому моменту, как Степан со своей командой прибыл к месту, там в живых не оставалось никого. Только один браток из «бригады» Горбыля. Кличка его Стикс. Сам «бригадир» валялся на земле с простреленной головой. Из нырковских бойцов не уцелел никто.

Стикс зарядил «панцерфауст» последней гранатой. И зло посмотрел на Степана.

— Козлы!!! Ненавижу!!!

Возможно, он не мог простить им, что они все живы. А «бригада» Горбыля перестала существовать. И теперь завод достанется «столичным браткам».

— Урою, бля!!! — прорычал Стикс и выстрелил из гранатомета

Только граната прошла мимо. Верхом. Степан проследил за направлением ее полета. А Федот сбил с ног взбесившегося Стикса

Граната угодила в ангар, прошила тонкую металлическую оболочку, взорвалась внутри. И тут же прозвучал еще один, гораздо более мощный взрыв.

Это рвались цистерны со спиртом. На территории завода стало светло, как днем.

Степан воспользовался моментом. И внимательно осмотрелся вокруг. Никого. Судя по всему, с бойцами Ныркова было покончено. Завод захвачен.

2

— Это на заводе что-то рвануло, — сказала Вероника. — Наверное, спирт…

— На каком заводе? Какой спирт? — не понял Рома.

— Химический завод. На его территории крупный нелегальный завод по производству спирта. Он принадлежит Ныркову. Теперь понятно, откуда у него все это. — Вероника обвела рукой комнату.

— Ты же не знала, где этот завод.

— Теперь знаю.

— А я думал…

— Что ты думал? — резко оборвала его Вероника.

— Ничего… Надо на этот завод ехать. А вдруг и вправду наши в городе?..

— Поехали, — пожала плечами Вероника. Иннокентий и Миша, казалось, не имели собственного мнения. Они во всем соглашались с ней.

— Я с вами. — Рита взяла Рому за руку и прижалась к нему.

— Конечно, с нами, — кивнул он.

И мысленно добавил. «Только до города..» А дальше они поедут без нее.

Иннокентий и Миша прочесали весь дом, двор и балдежно-оздоровительные строения из двухэтажной сауны и крытого бассейна с зимним садом. Никого из бойцов Ныркова не нашли. Всех перебили в бою.

Роман взял бесчувственного Ныркова и как тюк соломы легко взвалил его себе на плечо. Понес к машине. Артем хотел ему помочь, да не понадобилось. Рома и без него справился с ношей.

Перед отъездом все, кроме Риты, надели на себя бронежилеты. Вооружились до зубов. Набили карманы запасными обоймами, гранатами.

Уезжали на джипе, захваченном Ромой, и на «Ниве» Артема. В джип за руль сел Миша. Рита — рядом. Рома и Вероника устроились сзади, между собой они посадили все еще бесчувственного Ныркова.

Рита сидела, обернувшись к Роме. На глазах ее он видел слезы. Счастье и раскаяние.

— Рома, я не хотела идти к нему, — показывая на Ныркова, сказала она, — так получилось… А потом он пытался изнасиловать меня…

— Точно, подтверждаю, Рита сопротивлялась, — сказала Вероника.

— Теперь пусть этот ублюдок сопротивляется, — мрачно процедил Рома и ткнул Ныркова локтем в бок. — Если сможет…

— Ты, Рита, знай, Роман не убивал твоего брата, — снова вступилась за него Вероника. — Его подставили…

— Я верю…

Машина уже ехала по улицам города. Ночь. Но в окнах некоторых домов свет. Встревожено Семиречье. Стрельба, мощный взрыв, зарево пожара над заводом. И, возможно, это только начало.

— У Ныркова еще есть люди, — сказала Вероника — У него слишком много бойцов.

— Для одного завода не нужно много бойцов, — задумчиво проговорил Рома.

— Не нужно, — кивнула Вероника.

— Миша, сюда, — показал Рома на поворот к дому Риты.

— Я не хочу домой, — жалобно посмотрела она на него.

— Хочу, не хочу, а надо, — сказала Вероника.

— Рома, я тебя не брошу!

Ну не выталкивать же Риту из машины. А по-доброму она не уйдет. Хочет остаться с ним. А это смертельно опасно.

— Рита, прошу тебя, выйди. Тебе нельзя с нами. Тебя могут убить…

— Я с тобой!

— Мы спешим…

— Я с вами!..

— Рита! Я не убивал твоего брата! — Рома пошел на крайность. — Но я распутник. Жуткий распутник. Вот сейчас я хочу заняться любовью с Вероникой.

— Да, конечно, дорогой. Я уже вся горю…

Вероника приняла его игру. И через Ныркова потянулась к нему. Впилась в его губы.

— Рома!!! — возмутилась Рита. И пулей выскочила из машины.

— Миша, давай!

Джип сорвался с места. А Рома высунулся из окна. И крикнул:

— Рита! Я люблю только тебя!.. А с Вероникой — всего лишь шутка!..

Она должна понять, что ее разыграли. Но ей уже нет хода назад. Пусть идет домой. Там она будет в безопасности.

— Это с кем шутка! — возмутилась Вероника. — Ах ты, негодник!

И вспорхнула со своего места, села на его ноги как в седло. Руки на шее, лицо в лицо.

— Рома, я знаю, ты меня всегда хотел. Только не говори, что это не так…

— Так!..

Ну зачем лукавить? Действительно, Вероника обладала потрясающей сексуальной силой. Он хотел ее…

Она снова прильнула к его губам. Такой приятный вкус у ее губ. У Ромы закружилась голова…

— Ну ты, Рома, и фрукт!

Вероника оторвалась от него. Вернулась на свое место.

— Выгнал любимую девушку. А сам по бабам… Нехорошо…

— Вероника, ты извращенка, — выдохнул Рома.

— Это еще чего?

— Ты издеваешься надо мной и получаешь от этого кайф…

— Может быть. Только я бы хотела получать кайф от тебя самого… Может, ты мне очень нравишься…

— Опять кураж…

— А вдруг нет? — похоже, Вероника говорила серьезно. — А вдруг в самом деле?.. Только ничего у нас не получится. У тебя Рита, у меня муж…

— Ты замужем?

— А разве этого не может быть?

— Может…

— И, между прочим, я люблю своего мужа. И никогда не изменяю ему…

Повисла пауза. И немой вопрос.

— Я поняла, Рома, о чем ты хочешь спросить… Шаман?..

Рома промолчал.

— Шаман — это не измена. Это работа…

— Я понимаю…

— Ты понимаешь, — куда-то мимо него посмотрела она. — Ты понимаешь, потому что ты мент, такой же казенный человек… Кстати, спасибо за помощь. Ты нам очень помог.

— Помог взять Ныркова?.. Но с ним одним можно было справиться без меня.

— Ты помог нам выйти на спиртовой завод.

— Ты за этим здесь?

— Да.

— А золото?

— Какое золото?

— Золото. Окрест Семиречья золото. Много золота. Самородного. Целые пласты. Я нашел месторождение. Но его нашел и Нырков. Я едва унес ноги. Но меня все равно взяли…

— Не знаю ни о каком золоте, — сухо сказала Вероника.

Скоро они подъехали к химическому заводу. Ворота распахнуты настежь. Джип въехал во двор. И снова ворота во внутренний двор, где как раз полыхал пожар. И у этих ворот машины. Два сгоревших остова. И еще три джипа. Целые. Из них тихо выходили люди. Камуфляж, броники, автоматы. Бойцы Ныркова. Они крадучись входили в ворота.

— Надо уезжать, — сказал Миша. Он ждал, что скажет Вероника.

— Надо. Но нельзя. Нужно шуметь… Повоюем? — спросила она у Ромы.

— А этот? — кивнул он на Ныркова.

— А этот… — Вероника резко ударила мэра ребром ладони в шею. Чтобы дольше не приходил в себя. — А этот пусть здесь побудет…

За ними уже остановилась «Нива», из нее вышли Иннокентий и Артем. Присоединились к Роме, Веронике и Мише. Четверка бойцов-профессионалов. Артем не в счет. Его оставили при Ныркове.

Рома всецело доверял брату. Артем раньше зависел от этого гада. Но Рома значил для него больше, он уже не мог предать его.

Вчетвером они шли молча, без лишнего шума. Но бойцы Ныркова увидели их. Те, которые не успели втянуться во внутренний двор.

Один боевик вскинул автомат в их сторону. Вероника опередила его. Короткая очередь с расстояния в сто метров. Боевик рухнул как подкошенный. Пули из «вихря» легко прошили его броник. Стреляла Вероника превосходно.

Рома тоже начал стрелять. Жали на спусковые крючки Иннокентий и Миша. И медленно, пригибаясь, лавируя, продвигались вперед. По ним открыли ответный огонь. Но пули проносились мимо.

По боевикам Ныркова ударили из автоматов и с другой стороны. Ухнули подствольные гранатометы, хлопнули гранаты. Вражеские бойцы оказались рассеченными на две группы. Одну группу расстреливали с одной стороны железных ворот, вторую — с другой.

Сначала боевики прятались за своими машинами, отстреливались от Ромы и его боевых друзей. Но слишком плотный огонь накрывал их, слишком убойный. Минут через десять они дрогнули. И побежали. Вдоль железного забора к цехам химического завода. Темнота поглощала их.

Дрогнул враг и с другой стороны ворот. Частью бойцы Ныркова пали в бою, частью разбежались.

Бой закончился. Но Рома, Вероника, Иннокентий и Миша очень медленно входили на территорию спиртзавода. А вдруг от их врагов отбивались люди, которых никак не отнесешь к числу друзей?

Тишина. Спокойствие. И ни живой души. В окнах здания, откуда только что стреляли, никого. Рома чувствовал себя неважно. На психику давила неопределенность. Внутреннее напряжение нарастало. И он нажал на спусковой крючок, когда в лицо ему ударил луч прожектора. Автомат задергался в его руках. Но тут же угомонился — закончились патроны.

— Да это же Лозовой! — послышался зычный знакомый голос.

— Не стреляйте! — закричал Рома. Веронику и ее людей предупредил: — Это свои!

Не стреляйте!.. А сам вот не выдержал, нажал на спуск. И в недавнем бою чуть Веронику не порешил. Не за ту ее принял… Нервишки… Надо бы в санаторий съездить, побалдеть под жарким солнышком, кефирчика на ночь попить. Но на санаторий времени уже нет. Отпуск заканчивается. Даже друзья к нему приехали, чтобы с собой увезти. Боятся, что сам он из отпуска на службу не вернется…

— Степан Степаныч! — обнял он майора Кручу. Не на майора милиции похож его начальник, а на какого-то бандитского боевика.

— Федот!

И у Комова вид не лучше.

— Эдик!.. Саня!.. Братаны!..

Или их лучше братками назвать?..

А вот и браток. Самый натуральный. Типичный бандит. Где они этого кадра откопали? Да еще автомат у него в руках… И рожа очень знакомая…

Друзья по очереди обняли его, попинали по спине. А вот браток принял его по-другому.

— Ты?! — зло посмотрел он.

— Я, — непонимающе уставился на него Рома.

— Ты в меня счас стрелял, поня-ял? Чуть не убил, поня-ял?.. А еще Лесокаменск, поня-ял?

Точно, Лесокаменск. Кабак, Рита, Паша, Инга… Как недавно все это было. И как давно… А сколько изменилось. Паши больше нет. Инги тоже… А вот питекантроп этот остался. Тот же звериный оскал, те же пудовые кулаки. И снова он бросается в драку.

Рома пригнулся. Сначала над его головой прошуршал кулак. И тут же визг пули. Браток покачнулся и рухнул наземь. Во лбу его зияло маленькое отверстие. Снайпер стрелял. Метил в одного, попал в другого. В рубашке родился Рома.

Все, кто стоял на пятачке перед зданием, обернулись в сторону невидимого противника. И ударили в его сторону со всех «стволов». И после этого тишина.

Степан отвел всех под укрытие стен здания.

— Ну вот, и нет больше «бригады» Горбыля, — то ли с сожалением, то ли с облегчением сказал Эдик. — Всех братков положили.

— Зато наш брат жив! — довольный, Федот хлопнул Рому по плечу.

— Вы кто? — спросил Круча и посмотрел на Веронику.

— Капитан Лебедева, Служба внутренней разведки…

Рома удивленно посмотрел на Веронику. Ему она по званию, фамилии и принадлежности к службе не представлялась.

— Капитан Шевель, — кивнул Иннокентий.

— Капитан Лапин… Служба внутренней разведки, — добавил Миша.

— Не слышал о такой службе, — сказал Степан.

— Зато мы о вас, товарищ майор, слышали… Уголовный розыск ОВД «Битово»…

— Лозовой рассказал?

— Нет, у нас свои источники, — усмехнулась Вероника. — Очень компетентные… Впрочем, это не важно. Нам следует поторопиться… Миша, Кеша, давайте за Нырковым…

Иннокентий и Миша исчезли.

— В любое время сюда может прибыть группа боевиков.

— Откуда? — недоверчиво посмотрел на него Степан. — Мы же всех перебили.

— Это далеко не все. И, возможно, нам еще придется повоевать.

На территорию завода въехали две машины. Джип с Иннокентием и Мишей, в машине — Нырков. И Артем на своей «Ниве».

— А это мой братан! — с гордостью представил Рома друзьям своего брата. — Артем!.. У него, кстати, скоро свадьба…

— Поздравляем! — Степан Степаныч протянул

Артему руку.

— А к чему я про свадьбу? — обвел всех взглядом

Рома.

— Ну так водочки попить, — сразу сообразил Эдик.

— Ага, водочки!.. А спиртика не хотите? И он показал на полыхающие цистерны.

— У нас в Семиречье спирт хороший. И пьют его с огоньком… Улавливаете, герр капитан? — посмотрел он на Федота.

— Рома, что с тобой? — тот приложил руку к его лбу.

— Давление у меня. То, которое медсестры хорошо снимают…

В это время подвели Ныркова. Он был плох. Едва держался на ногах.

— Вот этот гад меня одной такой сестричкой обеспечил. Паскуда!

Лозовой схватил его за грудки, оторвал от земли и разжал руки. Тот мешком рухнул ему под ноги. Рома снова взял его за грудки, поднял с земли, поставил на ноги.

— Говори, мразь, куда мой «ствол» дели? Действительно, ему позарез нужно знать, куда делся его табельный «Макаров».

— Не знаю…

— А кто знает?

— Чусов…

— А где он, этот Чусов?

— Не знаю…

— Чусов во главе группы боевиков, — сказал Миша. — И эта группа уже, возможно, спешит сюда.

— Вам всем будет худо! — прохрипел Нырков.

— А это мы еще посмотрим!.. Федот взял Ныркова за подбородок, заглянул ему в глаза.

— Не узнаешь, чмо? Я Комов… А он Круча… А он Савельев… Не узнаешь, гад?

— Вас нет, — тихо проговорил Нырков. — Вас вообще нет…

— Смотри, заглотил утку, — хмыкнул Саня. — Дятел ты, Матвей Данилыч. Думал, нас легко убить? Не угадал!

— Знал бы ты, Рома, какая карусель закрутилась из-за этого ублюдка. Нам даже умереть пришлось. Для всех. Чтобы закрыли на нас охоту, — сказал Федот. — А до того киллеры за нами охотились. Не вышло. Затем нас в Бутырку закатали. Там хотели достать. Не достали. А вот из органов поперли. Теперь мы не менты…

— Ошибаешься, брат, — возразил Эдик. — Мы по жизни менты…

— Он прав, — кивнул Саня.

— Менты не менты, а грузчиками поработать придется, — сказал Степан. — Там мешки есть… А рядом песок… Придется повкалывать. И вам, разведка, тоже работа найдется…

Внутри здания были не только мешки под песок. Там обнаружили настоящий арсенал. Два пулемета «утес», два десятка одноразовых гранатометов, ручные гранаты, боеприпасы. И автоматы у всех были. Две снайперские винтовки Степан Степаныч с собой привез.

Они только приступили к работе, как вдалеке завыли сирены.

— Менты? — напрягся Артем.

— Не-а, пожарные! — покачал головой Рома.

Бороться с пламенем пожарным не мешали. Но близко к укрепленному зданию их не подпускали. Пусть занимаются своими делами, нечего в чужие лезть.

Вероника охраняла связанного Ныркова. И отслеживала обстановку. Все остальные загружали мешки песком, оборудовали пулеметные и снайперские гнезда.

Рома был доволен. Он снова со своими друзьями. А друзья с ним. Вся ментовская команда в сборе.

— До утра продержимся, — сказал Степан. — А завтра здесь будут высокие начальники из Москвы.

— Зачем? — спросил Миша.

— Как зачем? Осиное гнездо мы обнаружили, разорили его. И зачинщика взяли. Сдадим его властям. В Москву его отправят. А там я до него доберусь. Заставлю расколоться. Нас оправдают. Вернут погоны…

— Точно. И меня оправдают, — кивнул Рома. — Друга убил, женщину какую-то… Все на меня Нырков свалил

— Думаете, оправдают вас? — спросил Иннокентий.

— А как же!

Работали почти до утра. А боевиков все не было.

— Пожалуй, хватит, — сказал Степан Степаныч.

Похоже, он был расстроен. Такую крепость соорудили, любую осаду можно выдержать. А противника нет. С кем воевать? Неужто все труды насмарку?

Вместе с Ромой они направились в комнату, где находился Нырков.

Тот лежал на полу, связан по рукам и ногам, рот заклеен скотчем. Вероника стояла у окна. Словно каменная статуя. Напряженно всматривается в даль. Она очень серьезно относилась к делу.

— Рома? — спросила она, не оборачиваясь. Как будто глаза у нее на спине.

— Да..

— И майор Круча…

— Угадала, подруга, — кивнул Степаныч. Словно бы нехотя он подошел к Ныркову.

— Что за беда, — вяло посетовал он. — Присесть негде…

И так же, словно нехотя, сел на Ныркова. Тот захрипел под тяжестью его тела.

— Поговорить с тобой, мужичок, хочу… — Степан Степаныч будто не замечал его мучений. Голос его звучал спокойно, даже добродушно.

— Почто Рому моего подставил? Почто два трупа на него повесил?..

Нырков был подавлен и морально, и физически. Он не стал ничего отрицать.

— Подставил я его, — прохрипел он. — Но так надо было…

— А меня почто убить хотел? А товарищи мои чем тебе помешали?

— Вы могли воду здесь замутить… И замутили…

— Кто конкретно работал с нами в Москве?

— Я сам…

Круча поднялся и снова с силой опустился на Ныркова.

— Долговязый…

— Кто?

— Долговязый Сергей Михайлович.

— Кто он такой?

— Помощник премьера.

— Ага, человек из правительства…

— Да.

— Сволочь твоя фамилия, Матвей Данилыч. Из-за какого-то вонючего спирта сколько людей чуть не порешил…

— Спирт здесь ни при чем, — сказала Вероника.

— А в чем тогда дело?

Ответить Вероника не успела. А может, и не желала.

— Машины!

Степан и Рома подошли к окну. И тут же бросились вон из комнаты, на свои места подались.

На территорию спиртзавода втянулся армейский «уазик», за ним второй, третий…

Из машин выскакивали вооруженные люди в камуфляже и бронежилетах.

Боевики прямым ходом двинулись к зданию, где их уже ждали. Растянулись в цепочку.

Степан Степаныч скомандовал «огонь». Из бойниц в окнах ударили пулеметы, автоматы, винтовки. Заухали гранатометы.

Атака была организована хорошо. Но оборона еще лучше. Боевики падали один за другим. Пулеметы «утес» вещь сильная. А еще «мухи». Да ручные гранаты сделали свое дело.

— Обидно! — сказал Федот, отрываясь от пулемета.

— Чего? — спросил Эдик.

— Так красиво шли…

— И так красиво уходят…

Боевики отступали. Красиво. И быстро. По всем правилам военной науки.

— Получи, фашист, гранату! — Эдик сунул в бойницу трубу «мухи».

Федот снова припал к пулемету.

Эту атаку они отбили, Но надвигалась новая. Та, которую они отбить не смогли…

3

Утро, восемь часов пятнадцать минут. На территорию завода въехала вереница милицейских машин — «Форд», две «Волги», четыре микроавтобуса с вооруженными собровцами.

— Ну вот и наши, — сказал Степан.

Еще вчера ночью он связался с Москвой, объяснил ситуацию, запросил помощи. Помощь ему была обещана. Утром. Даже обещали поднять в воздух самолет. И точно, из машин сейчас выходили столичные начальники. Генерал, полковники, младшие офицеры. А из микроавтобусов высыпали бойцы столичного СОБРа.

Степан первым выбрался из своей крепости. За ним двинулись остальные. Комов,, Савельев, Лозовой с братом, Кулик, три агента Службы внутренней разведки. Оборона была организована хорошо — оборудованы позиции, территория пристреляна, избыток оружия. Враг понес большие потери, а у них никого даже не ранило. Степан гордился собой.

Грязные, уставшие, они медленно приближались к столичным начальникам. А те стояли в окружении собровцев и ждали, когда они подойдут.

— Здравствуйте, Игорь Тимофеевич, — не церемонясь, поприветствовал Степан генерала.

С ним он вчера разговаривал, ему объяснял ситуацию, у него просил содействия. Поэтому рассчитывал сейчас получить хотя бы устную благодарность.

— Здравствуйте, товарищ майор. — Генерал не подал ему руки. И подозрительно прищурился. — Не по форме обращаетесь. Почему?

— Так нас же вроде уволили, — горько усмехнулся Степан.

— Не вроде, а точно уволили, — кивнул полковник. — Могу назвать номер приказа…

— Не надо номера, — поморщился генерал. И с упреком посмотрел на Степана: — Чего же вы, товарищ бывший майор, вводите в заблуждение начальство?

— В заблуждение?

— Да. Говорите, спиртзавод нелегальный обнаружили. Остановили производство. Нейтрализовали охрану… — Генерал демонстративно осмотрелся по сторонам.

А там трупы, трупы…

— Вы убийца, товарищ бывший майор!

Степан вздрогнул. Как будто в лицо ему плюнули. Генерал сделал знак, и собровцы ощетинились стволами.

— Оружие на землю, — велел генерал.

Степан первым положил свой автомат. За ним разоружились остальные.

В дело вступили спецназовцы. Всех положили на землю, обыскали, забрали все, что можно.

Зато освободили Ныркова. Степан видел, как с него снимают наручники. Один из полковников достал откуда-то плоскую фляжку из нержавейки, дал ему промочить горло. Коньячком гада угощают. И в машину сажают. А Степан носом пыль с земли сдувает.

За что боролся, на то и напоролся. Нахрапом хотел Ныркова взять. Думал, захватит завод, и этому гаду тут же предъявят обвинения. Ведь не какого-то генерала он сюда звал, а того, кому доверял. Но, увы, тот подвел его. Генерал играет на руку преступникам.

Знать, чересчур сильны покровители Ныркова. И не дают его в обиду ни при каких обстоятельствах. И все из-за какого-то спиртового завода…

Степан подняли с земли вместе с другими. К нему подошли генерал и человек в штатском.

— Я вам, Игорь Тимофеевич, доверял, — с упреком сказал Степан.

— И я тебе, Круча, тоже доверял. А ты растоптал мое доверие.

— Я?!. Растоптал?!. Чем же я вам так не угодил?

— Ты убийца, Степан Степаныч. Ты действовал как бандит. Напал на завод. Уничтожил охрану.

— Завод нелегальный. И я не нападал, а защищался…

— Завод легальный, мой дорогой, — генерал посмотрел на человека в штатском.

— Да, да, у нас есть все разрешения, — засуетился тот. — Лицензии, сертификаты, акцизы… Завод функционирует на легитимной основе.

Он предъявил Степану целый ворох документов. Только тот на них и не взглянул.

— Так-то вот, — покачал головой генерал. — И охранная деятельность тоже лицензирована…

— И право на оружие?

— Разумеется…

— На автоматы специального назначения?

— Ну, с этим мы разберемся… А ты, Степаныч, пока в Семиречье посидишь. Вместе со своими сообщниками… Кстати, кто тут среди вас Лозовой?

— Я, — вышел вперед Рома.

— Вам уже официально предъявлено обвинение в убийстве. Будете отвечать…

— Да пошел ты! — сплюнул генералу под ноги Рома. — Продажная шкура…

Матвей Данилович не мог оторваться от фляжки с коньяком. Не остановился, пока не осушил ее.

— Еще есть? — спросил он у полковника, который ехал в машине вместе с ним.

— Да, пожалуйста, — вежливо ответил тот.

И протянул ему еще одну фляжку.

Ценят Ныркова. Пока еще ценят… Поэтому помощь из Москвы сама идет за ним. Долговязый уже в курсе всех дел. И немедленно организовано взаимодействие с силовыми структурами. И как итог, он на свободе, а его враги в наручниках. Ох и вытянулись рожи у этих ублюдков, когда наставили на них автоматы.

Матвей Данилович нервно усмехнулся. Всех он с носом оставил. Все, кто против него, за спиртовой завод уцепились. Настоящая война началась. Победила вражья сила. Да только их победа — полная профанация.

Его врагов не берут пули. А вот перед законом они бессильны. Взяли их всех. Честный генерал взял. За покушение на частную собственность. Завод спиртовой вполне легальное предприятие. Это только вид был сделан, будто его скрывают от недремлющего ока государственных служб. Даже вот агентов к нему послали. И менты недобитые из столицы сюда нагрянули.

Все они героями себя чувствуют. Невинно пострадавшими. И невдомек им, что спиртовой завод всего лишь прикрытие…

Нырков допил вторую фляжку. Совсем опьянел. На душе стало хорошо, хорошо…

Он потерял много людей. Но люди — дело наживное. Он снова доведет численность боевиков до полусотни. И снова они займут боевые места…

Глаза склеивались. Нырков засыпал…

— Да, совсем забыл. Сергей Михайлович просил передать, что ваши недруги останутся здесь. В камере местного временного изолятора. Распоряжение, чтобы доставить их в область или в столицу, придет сегодня вечером, — тихо сказал полковник. — Завтра за ними прибудет автозак. Поэтому сегодня ночью они должны умереть. Вы уж постарайтесь…

— Влипли в задницу, блин! — не сдержал своих чувств Федот.

И с силой ударил кулаком по железной двери камеры.

— Комов, прекрати! — осадил его Степан.

Понятно, нервничает капитан. Так у всех нервы на взводе. Никто ничего не понимает. Почему они здесь, в камере временного изолятора при Семиреченском отделении милиции? А почему Ныркова освободили, напоили коньяком и увезли с почестями?

Все маются. Только разведчики спокойны. Вероника, Михаил, Иннокентий… Странно, их всех собрали в одной тесной камере. Даже женщину сюда затолкали.

Рома тяжело вздохнул.

— На генерала зря наехал, — покаялся он. — Не виноват ни в чем Игорь Тимофеевич. Не по своей вине он под чужую дудку пляшет…

— Тогда какого хрена нас сюда запаял? — спросил Федот.

— А вот тут его вина. Как его просили, так он и сделал. А надо было нас в Москву везти…

— Нельзя нас в Москву, — монотонным голосом сказала Вероника. — Нас должны здесь убить…

— Убить? — непонимающе посмотрел на нее Эдик.

— Да. Мы все приговорены…

— Долговязым Сергеем Михайловичем? — спросил Степан.

— Да, — голосом, лишенным всяких интонаций, сказала она.

— Человеком из правительства? — приподнял бровь Федот.

— Да.

— Ничего у него не получится.

— Возможно, и не получится…

— Вероника, вы что-то знаете, а молчите. Почему? — спросил Степан.

— Так надо, — ответила она и замолчала. Всем своим видом она давала понять, что отныне и клещами из нее не вытянешь ни слова.

— Влипли мы. Очень сильно влипли, — начал Рома. — Задавили Ныркова, думали, все, победа. А вон оно все как обернулось. Мы остались виновны… А все потому, что не с того конца начали… Спиртовой завод — это приманка для идиотов. Спирт производят на легитимной основе, а выдают за незаконное предпринимательство… Летите сюда, агенты разных служб! Собирайтесь под знаменами борьбы с подпольным бизнесом!.. И летят агенты! И летят менты!.. А потом пройдут пионеры. Но уже мимо наших могил…

— Красиво говоришь, Рома, — сказал Эдик. — А где соль?

— Не соль, Эдик. Не соль!.. А золото!.. Много золота!.. Леса вокруг Семиречья золотом изобилуют. Самородным. Но места золотоносные мхом поросли. Только знающие люди его найти могут. И Нырков. Одно месторождение, второе… Я не знаю, на каком месторождении наши с ним пути пересеклись? На пятом или десятом?.. Но пересеклись. Едва ноги унес. Сезон охоты на меня открыли. Изловили-таки… Чудом спасся… И снова капкан…

— Значит, Нырков золотом занимается, — задумчиво проговорил Степан. — И завод вовсе не главное. И боевики его рудники охраняют…

— Не только боевики… Волки! Много волков! Не знаю, искусственно их разводят или нет, но их очень много. И все они необычайно сильны. А волков бояться — в лес не ходить. И никто не ходит. Поэтому никто никогда и не узнает про золото… Правду говорит Вероника. Убить нас должны. Не знаю как, но покушение будет. Нельзя Ныркову оставлять такого свидетеля, как я…

Вот, значит, в чем дело. Золотоносные рудники. Их охраняют усиленные наряды до зубов вооруженных бойцов. А еще стаи волков по лесам бродят. Не добраться до золота.

Нырков чертовски богат. Кто-нибудь да должен был заинтересоваться, откуда у него столько денег. Заинтересуется и начнет искать правду. И заглотит наживку — спиртовой завод. Как заглотил ее Степан со своей командой. Как заглотили ее агенты Службы внутренней разведки…

Спирт — это, конечно, хорошо. Но удивительно, почему из-за него хотели уничтожить команду Степана. Слишком это хлопотное дело. И никаким спиртом его не окупить. А вот золото — это другое дело. Ради него можно убить хоть самого министра МВД. Да хоть самого Президента. Пласты самородного золота — это миллионы долларов. А если рудников много — это миллиарды…

Теперь неудивительно, откуда у Ныркова такие могущественные покровители. Понятно, почему у него так много боевиков.

1

Галочка. Красивая. Невинная. Она стояла на берегу реки. И весело махала ему рукой.

— Матвей! Иди ко мне!

Он подошел.

— Возьми меня за руку…

Нырков повиновался.

— А почему ладошка твоя такая холодная?

Как будто ледышку он в руках держал.

— И у Вани ладонь холодная. И у Николая… А вот и они…

Через реку, прямо по воде, к нему шли Ваня и Николай. В глазах пустота. И холод. Нырков почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Они хотят с тобой поговорить…

Ладонь ее стала совсем холодной. Его рука прилипла к ней, как язык к железу на сорокаградусном морозе. И взгляд ее заледенел.

— О чем?

— Они так и не могут понять, почему ты их убил…

— Нет!..

Нырков хотел отступить назад. Но тело его налилось свинцовой тяжестью. Из глаз Галочки истекала страшная, неестественная сила.

— И меня ты убил…

— Не-ет!!.

— А ты знаешь, у нас с тобой будет ребенок Посмотри на него!

И Галочка вдруг стала превращаться в волка. Огромная голова, страшная пасть, острые зубы… Вот-вот ее челюсти сомкнутся у него на горле…

— Не-е-ет!!! — заорал он.

И проснулся…

Он лежал в своей постели, на лесной даче — так он называл свой дом глубоко в тайге, о котором знали только избранные. Его колотил страх, на лбу выступила испарина. Ни Галочки, ни Вани, ни Николая… Они в его памяти…

Все они погибли давно, еще в восьмидесятых. Но Нырков помнил все, как будто это случилось только вчера…

«Золото! Да это же золото!»

Матвей не мог поверить своим глазам. Золото. Самородное золото. Природный твердый раствор серебра в золоте. Кубическая сингония. Золотоносные пласты, выступающие из земли.

Их геологоразведочная группа искала в тайге одно, а нашла другое.

Золото. Самородное золото. В огромных количествах.

«Да здесь «Плита Холтермана», и не одна!» — восторженно воскликнула Галочка, прелестная блондиночка, студентка третьего курса.

«Все-то ты знаешь!» — буркнул Ваня, старший их группы.

«Плита Холтермана» — это крупнейший самородок, найденный в Австралии. С остатками породы вес двести восемьдесят пять килограммов. Целое состояние, и даже не одно.

«Ребята! Госпремия нам обеспечена!» — глупо радовался Николай

«Премия…» — усмехнулся Матвей.

В задницу засунуть эту премию. Надо золото брать. Сколько можно унести. И уходить. Домой. А там толкнуть перекупщикам. И будут они тогда все жить припеваючи до конца дней своих. Он, например, мог бы жить с Галочкой. Хорошая девчонка.

Но его не поймут. У них в группе все слишком правильные. Все идейные. Все в светлое будущее верят. Ага, ждите! Хрущев в восьмидесятом году коммунизм обещал. А где он, этот коммунизм? Восьмидесятый год уже давно позади. А они все еще во что-то верят. Идиоты!

«Надо обратно спешить, — сказал Николай. — Всем рассказать… Нас ждет мировая слава!»

«Завтра утром тронемся, — не стал спорить Ваня. — А пока осмотрим месторождение…»

А чего тут осматривать? И без того было ясно, что золота здесь завались. Ахнут и ЮАР, и Австралия, вместе взятые. А их всех четверых ждет Госпремия. Если, конечно, кто-то другой не присвоит результаты их труда.

Вечером они отправились на свою стоянку. Палатки стояли километрах в пяти от месторождения.

Всю ночь Матвей не смыкал глаз. Сначала сидел у костра вместе с Галочкой. А та разошлась. Впервые за все время начала оказывать ему знаки внимания. А он будто этого не замечал. Он думал о золоте. Напряженно думал. До боли в голове.

Все разошлись по палаткам. Он остался у костра один. И все думал. Пока не заснул. Проснулся перед самым рассветом. От жуткого крика. Он доносился откуда-то из-за палатки.

Матвей схватил карабин и бегом туда. И увидел страшную картину. Николай катался по земле, его рвали на части два сильных волка. По нужде, называется, сходил.

«Ну, гады!» — Матвей прицелился и выстрелил.

Первому хищнику он попал в голову. И тут же направил ружье на второго. И снова выстрелил. Как будто черт дернул его за руку. Он промазал. И, как понял сам, промазал намеренно. Пуля попала в Николая. Точно в сердце.

И только третьим выстрелом он убил второго волка.

Появились Ваня и Галочка.

«Волки! — пробормотал Матвей. И горько добавил: — И Николай…»

«Что с ним?» — бросился к другу Ваня.

И тут же остолбенело уставился на Матвея.

«Ты его… Ты его убил…»

«Я не хотел…»

«Ваня, он промазал!» — вступилась за него Галочка.

Словно это не с ним происходило. Словно это не он убил Николая. Словно не он наводил карабин на Ваню…

Бах! И старший их группы с пулей в животе свалился рядом с Колей.

«Нет, Галочка, я не промазал!» — Матвей повернулся к девушке.

И впился в нее остекленевшим взглядом.

«Матвей! Что с тобой?» — в страхе отодвинулась от него Галочка

«Волки… — оцепенело пробормотал он. — В этом году в этих местах много волков. Сильные волки, матерые… Их очень много…»

«Матвей!!»

«Волки хотят нашей крови…»

«Матвей!!!» — в панике закричала она, когда он направил на нее винтовку.

«Матвей…» — тупо согласился он.

«Не надо!»

«Не надо…»

«Ты хочешь меня убить?»

«Хочу…»

«Из-за золота?»

Теперь и сам Матвей понял, зачем он хочет ее убить. Понял, почему он уже убил двоих своих товарищей. Все из-за золота. Это жадность сбила его с прицела. Это тяга к богатству направила ствол карабина в грудь Николая. Нищета и убогость, в которой он жил, нажала на спусковой крючок…

«Этого золота мне хватит на всю жизнь…»

«Нам хватит», — поправила его Галочка.

«Это мое золото!» — отрезал Матвей.

«А мы станем мужем и женой. И это будет наше золото…»

«Раздевайся!»

«Что?!»

«Раздевайся!!!»

«Ах да…»

Галочка лихорадочно стаскивала с себя одежду. Даже утренняя прохлада не могла остановить ее. Но в глазах не желание, в глазах — смертельный страх.

Она готова отдаться ему, лишь бы не схлопотать пулю.

Она разделась. Скрестила на груди руки. Ее лихорадило. Было слышно, как стучат ее зубы.

Матвей опустил карабин, подошел к ней, схватил за волосы и потащил в палатку. В штанах стояло колом. Он быстро освободил инструмент и вошел в Галочку. Ему было хорошо. Чертовски хорошо… А потом, когда все было кончено, он сделал вывод.

«Ты не девочка», — сказал он.

«Не девочка, — закивала она. — У меня был парень…»

«Ты не девочка, — повторил он. И жестко улыбнулся. — А мне такая жена не нужна…»

Он навалился на нее всей тяжестью своего тела, сцепил руки на ее шее. Когда он отпустил ее, Галочка была мертва.

Потом его сотрясал страх. Его не мучила совесть. Его не угнетало раскаяние. Он боялся. Боялся, что его преступление будет раскрыто. И его посадят. А потом приговорят к высшей мере наказания.

Несколько дней Матвей скитался по тайге. Карабин не выпускал из рук. Спал только днем, где-нибудь на высоком дереве. Он боялся волков.

А потом он вернулся на место преступления. И облегченно вздохнул. От Вани, Николая и Галочки остались рожки да ножки. Их трупы растерзали голодные волки. Остались только фрагменты, по которым невозможно было установить, что двоих застрелили, а одну задушили.

Он отправился в Семиречье. Пять дней пути. Уставший, голодный. Но направился сразу в отделение милиции. Так, мол, и так, на их группу напала стая волков. Он единственный, кому удалось спастись.

На место происшествия отправилась следственно-оперативная группа. И по пути милиционеры встретились со стаей волков. Жертв не было. Но зато на фоне этой встречи сказка Матвея звучала очень убедительно. Ему поверили. Уголовное дело даже не думали возбуждать.

А потом он вернулся на месторождение. Набил полный рюкзак золотыми самородками и подался в Москву. Рисковал. Но не зря. Золото в столицу он доставил в сохранности. И потихонечку сбыл его.

Жил он скромно, ничем не выделялся. Поэтому вырученных денег ему хватило надолго, до девяносто первого года. Пока не грянула денежная реформа. Все его «полтинники» и «сотки» одним махом превратились в хлам.

И снова повез его поезд в Семиречье. И опять он вернулся оттуда с полным рюкзаком. Но жизнь скромного подпольного миллионера его уже не прельщала. Он развил бурную деятельность. Воплотил в жизнь план, который вынашивал в голове все эти годы. Он собирался взять месторождение в долгосрочную разработку, выкачать из него все золото. Раньше это не представлялось возможным. А в начале девяностых, во времена всеобщего хаоса, возможно было все…

Целый год он собирал вокруг себя стоящих людей, воспитывал их, подминал под себя, проверял на вшивость. И только когда понял, что его не предадут, выехал в Сибирь. Поселился в Семиречье. Прописался там. И начал тайную свою деятельность.

Золото само шло в руки. Его добывали, в самодельных печах отделяли золото от серебра, формировали в слитки. Дело встало за сбытом. Но и тут Нырков выкрутился. Нашел нужных людей в высших эшелонах власти, заручился их поддержкой. Ему создавали «дыры» в таможенном пространстве. Золото уходило за границу. Там же и оставались деньги за товар, оседали на заграничных счетах.

Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Поверхностные залежи золота начали иссякать. И приходилось ввозить далеко-далеко в тайгу специальную технику для глубинных разработок. Дело снова пошло на лад…

Два года назад месторождение выработалось почти полностью. Но работы не свернули. Их просто перенесли в другое место. Вовремя нашли еще одно месторождение, не столь богатое, но золота в нем было очень много. Потом нашли еще одно. И еще… Но все три месторождения находились далеко от города. Вдали от населенных пунктов.

Затем нашли еще одно месторождение. Очень богатое. Но оно находилось совсем рядом с Семиречьем, всего в пятидесяти километрах в глубь тайги. Крохотные таежные поселения, охотники, грибники, ягодники, просто любители природы. И не дай бог кто забредет в эти места, увидит разработанный рудник, технику, людей. Хорошо, если работы примут за государственные разработки. А если нет? Если начнут совать нос не в свое дело, искать правду? Тогда могут возникнуть очень большие проблемы.

Нырков опутал своей паутиной все Семиречье, его люди влезли во все сферы жизнедеятельности города. Как некогда у всемогущего КГБ, у него везде были свои агенты. Вернее, не у него, а у Чусова — он отвечал за безопасность всего предприятия.

С выбором его мэром города Нырков стал здесь единственным хозяином. И недавно выделил средства на восстановление Гаврииловской часовни. Якобы для того, чтобы остановить нашествие нечистой силы. Чтобы люди вернулись в свои поселки, а охотники не боялись ходить в лес.

Нечистая сила… В окрестностях Семиречья бродили стаи волков. Волки необычные — все как на подбор сильные, зубастые. Охотничьи артели справиться с ними не могли. Убивали волков десятками. Но их только становилось больше…

А они просто не могли перевестись. Их разводили в специальных питомниках, специальными биодобавками стимулировали рост, силу, агрессивность. И памятью хищников манипулировали. Вводили в мозг шифр «свой — чужой». Чтобы волки не трогали своих…

Высочайшие покровители в столице, собственная мощная служба безопасности, полсотни вооруженных до зубов боевиков, управляемые стаи волков. Все это позволяло держать в секрете «золотую тайну». Но бдительность притупилась.

И если бы не случай, Чусов мог бы и не раскусить секретных агентов, под личиной монтажников прибывших в Семиречье. Впрочем, ничего бы страшного не произошло. Служба, которая послала к нему разведчиков, клюнула на приманку.

Спиртовой завод — не самый важный объект. В стране происходят криминальные события и покруче. Может быть, именно поэтому таинственная Служба послала сюда не самых лучших своих агентов. Спору нет, они профессионалы. И Вероника мастер своего дела. Только глупа. По-бабьи глупа. Ввязалась в историю с Лозовым. Чем себя и выдала…

История со столичным ментом — случай. Но случай этот наделал много хлопот. И в столице громыхало так, что только держись. Менты оказались хитрее всех. Ушли от Долговязого, добрались до Семиречья. Но увязли в ловушке — захватили спиртовой завод, усеяли землю трупами.

Теперь вся эта «гвардия» у него в кулаке.

Стоп! От нее нужно срочно избавляться. Завтра утром их всех должны будут переправить в область. А этого не должно случиться…

Нырков посмотрел на часы. Половина четвертого. Уже утро. Не поздно ли?

Нажрался он вчера как свинья. И совсем выбросил из головы указания человека, который прибыл от Долговязого. Весь день по пути на лесную заимку пьянствовал в машине. А вечером завалился спать. И все проспал…

Нырков потянулся к телефону. Надо срочно связаться с Чусовым. Он что-нибудь придумает. И Шамана тоже к делу подключить.

Золотоносный рудник, самый дальний и самый укрепленный. Колючая проволока, пулеметные вышки. И два десятка бойцов — все, что осталось от вчерашней бойни. И с ними Чусов и Шаман. Оба вчера геройствовали, штурмовали спиртовой завод. Едва ноги унесли. А Чусов вчера еще организовывал встречу с москвичами, с людьми от Долговязого. Нужно было ему ставить задачу насчет ментов и агентов, а не пьяному Матвею Даниловичу. Человек столько перенес. Стресс решил снять. А его загрузили…

Но, возможно, еще не поздно загрузить Чусова. Он в соседнем домике. Спит. Но пора просыпаться. И Шаману хватит спать. Не заработал…

Весь остаток позавчерашней ночи Рита не находила себе места.

Слишком поздно поняла она, что Рома и Вероника разыграли ее. Она обиделась и выскочила из машины. А они уехали. Потому что боялись брать ее с собой. Знали, на что идут…

Она слышала грохот канонады со стороны завода. Понимала, что там сейчас жарко. И очень волновалась, переживала за Рому. И за других. Только о Ныркове она не думала.

Нырков — преступник и негодяй. Рома обязательно разоблачит его и отдаст в руки правосудия.

Утром она проходила мимо отделения милиции. И увидела, как рядом остановились три микроавтобуса. Ей стало интересно. Она спряталась за угол дома. И видела, как из машин поодиночке выводят Рому, его брата, Веронику и еще каких-то мужчин. Все они были в наручниках. Значит, арестованы. И Рома арестован. А Ныркова среди них нет…

Вся местная милиция была собрана вокруг отделения. Весь день наблюдала Рита, как милиционеры с автоматами патрулируют здание. Боятся, что арестанты сбегут?

Только ночью Рита отправилась домой. Но утром следующего дня снова на посту. Простояла до обеда. И видела, как к зданию милиции подъезжает фургон с зарешеченными окнами. В таких машинах перевозят преступников. И еще одна машина, «Жигули* с мигалками. В ней три автоматчика.

Она видела Рому. Вместе со всеми остальными его сажали в фургон. Туда же сели и два вооруженных милиционера.

Машина тронулась и поехала. Рому увозили далеко-далеко. И она узнает, куда именно. Что бы с ним ни случилось, она больше не отречется от него.

Рита плакала, слезы застилали ей глаза. И она не увидела, как вслед за милицейскими машинами с места тронулась красная «Нива»…

2

— Не переживайте, Матвей Данилович, все организовано в лучшем виде, — сказал Чусов.

Голос его звучал уверенно, в глазах блеск стали.

— Значит, с нашими «друзьями» будет покончено?

— Вне всякого сомнения…

Если Чусов пообещал, сделает. Единственно, не смог он взять спиртовой завод. Но он ведь и не обещал его взять…

— Автозак мы задержали. Задержим и на обратном пути. Все уже готово, — рассказывал Чусов. — Экипаж сопровождения должен сломаться чуть раньше. Это наши люди. Их трогать нельзя…

Только Ныркову было все равно, можно трогать местных ментов или нет. Он готов был взорвать все Семиречье, лишь бы сжить со свету своих врагов.

Автозак сильно трясло на ухабах. Что ни говори, а сибирские дороги не германские автобаны.

— Ничего, нам их только до Лесокаменска довезти, — говорил конвойный офицер, поворотом головы показывая себе за спину.

Про арестантов говорил, которые тряслись вместе с ним, но в гораздо менее комфортных условиях — в будке автозака.

— Довезем, — кивнул водитель. — Если снова какая беда не случится…

По пути в Семиречье на дорогу обрушилась вековая сосна. Стояли, пока не расчистили завал. А потом вдруг трамблер забарахлил. Пока искру нашли… В общем, только к обеду поспели.

В Семиречье они ехали своим экипажем. Водитель, офицер и два автоматчика в будке. А в Лесокаменск их сопровождали автоматчики группы немедленного реагирования местного РОВД. Опасных преступников везут, что ни говори…

— Во блин!..

Милицейская «шестерка» вильнула хвостом, пошла юзом и застряла на обочине. Остановился и автозак. К офицеру подошел сержант в бронежилете, автомат оставил в «Жигулях».

— Это, колесо пробили… Вы поезжайте. А мы вас догоним. Все равно еле плететесь…

— Да, хорошо, — согласился офицер.

Ему не нравилось стоять на месте. Тем более с таким грузом на борту. Лучше плохо ехать, чем хорошо стоять. А за собственную безопасность он не переживал. Не первый год служит…

— Остановились, — мрачно констатировал Саня.

— Никто не хотел умирать, — буркнул Рома.

— А придется… Ночью не взяли, достанут сейчас. Вот выведут в лес и расстреляют всех к едрене фене! — Казалось, Эдика Савельева такая перспектива только радует.

Конечно, как и всем, ему было не по себе. Но падать духом он не привык.

— Расстреляют, — кивнул Рома. — При попытке к бегству…

— Тебе это знакомо, — сказала Вероника.

В одну камеру их поместили, в один автозак — без учета полового признака. И могила у них, наверное, будет одна, братско-сестринская.

— Спасительница ты моя… А может, и сейчас выручишь! — Рома нарисовал на лице мольбу.

— Может, и выручу…

— Молодая, красивая, сексуальная, жить бы тебе да жить…

Машина тронулась.

— Поехали… Вот, видишь, мне еще жить и жить.

— Сегодня ты еще поживешь, а завтра?.. Дура ты! — неожиданно выпалил Рома.

— Что?!

— Дура… — прозвучало уже мягче. — Зачем ты спасала меня? Ты же раскрыла себя. И Мишу раскрыла, Иннокентия…

— Вот ты о чем… — усмехнулась Вероника. — Но ты еще не все досказал. Раз уж назвал дурой, то спроси, почему к заводу спиртовому прилипла. Почему на удочку Ныркова попалась…

— Да ладно, даже разведчики имеют право на ошибку…

— А вот и не угадал. В нашем деле ошибка — это смерть. Как у саперов… Но умирать я не собираюсь.

— Мы тоже, — кивнул Иннокентий.

— У нас еще на этой земле много дел, — добавил Миша.

В это время под машиной что-то взорвалось. Не сильно. Как будто колесо лопнуло. Автозак вильнул в сторону, резко и сильно накренился, остановился.

— Здравствуйте, девочки!.. — недовольно протянул Федот.

— Какая зараза?.. — пытаясь остановить машину, выкрикнул водитель.

— Колесо лопнуло? — спросил офицер.

— Да нет, похоже, его, на хрен, сорвало. Как будто на мине подорвались…

Водитель остановил накренившуюся машину. Вместе с офицером вылез из кабины.

Точно, колесо было оторвано. Будто срезало его с оси. Хорошо, машина не очень быстро ехала…

— Что делать будем? — спросил водитель.

— Провожатых наших ждать. А пока со своими свяжемся… Машина какая-то…

Мимо них на полной скорости прогромыхала красная «Нива». И вдруг резко затормозила. Дала задний ход. Остановилась рядом.

— Ребята, вам помочь? — спросил интеллигентного вида мужчина в очках.

— Проезжай! — махнул ему рукой офицер. По инструкции он не имел права с ним разговаривать.

— Не могу!

Дверца машины резко распахнулась. И показался ствол какого-то странного пистолета. Все произошло так неожиданно, что старший лейтенант ничего не успел сообразить.

Выстрела совсем не было слышно. Только дымок из ствола пистолета. В плече водителя появилась крохотная рваная дырочка. Он закатил глаза и рухнул на землю. Ствол пистолета уставился на офицера.

Пока он приходил в себя, из «Нивы» уже выскочил водитель и подошел к нему. Приставил к шее ствол небольшого пистолета «ПСС».

— Сейчас позовешь автоматчиков, старлей. Пусть выходят. Колесо заменить надо… Не бойтесь, все останетесь живы. Если будете послушны…

Старший лейтенант хотел жить. Семья у него. Жена. Двое детей. Пусть лучше его уволят со службы, чем застрелят.

Водитель «Нивы» забрал у него пистолет и спрятался за угол фургона автозака. Человек в очках укрылся за «Нивой». И оба держали офицера под прицелом.

Старший лейтенант открыл дверь автозака.

— Эй, выходите, колесо надо менять…

Оба автоматчика спрыгнули на землю. Два выстрела с интервалом в полсекунды, в плече каждого образовалась дырочка. Очкарик стрелял потрясающе метко и быстро.

Мужчина с бесшумным пистолетом собрал автоматы. И посмотрел на офицера.

— Извини, браток. Мы как лучше хотели… Он резко ткнул его пальцем в шею, и офицер отрубился.

— Я же говорю, поживем, — сказал Миша, когда щелкнул замок решетки.

Мужчина интеллигентного вида открыл дверь. Зашел к арестантам, начал отстегивать наручники. Он делал все быстро. При этом не произнес ни слова.

Последним он освободил Степана. И только после этого выдохнул из себя:

— Выходим! — и показал на выход.

— Спасибо, Костик! — поблагодарила его Вероника.

Из автозака на землю Степан также спрыгнул последним. И увидел трех конвойных, валяющихся в пыли. И четвертый лежал неподалеку.

— Что это? — спросил он у мужчины, которого Вероника назвала Костиком.

— Усыпляющие пули, — не глядя на него, ответил тот.

Его напарник вынес из красной «Нивы» армейскую палатку, в которую было сложено что-то очень тяжелое. Положил на землю. Развернул. Степан увидел оружие. Спецназовские пистолеты-пулеметы «бизон» и цилиндрические магазины к ним на шестьдесят семь патронов.

— Разбирай! — велел Костик. Оружия хватило на всех. Степан взял последний пистолет-пулемет.

Михаил, Иннокентий и Вероника не собирались умирать. Теперь Степан понял, почему. Они знали, что их спасут.

— Сейчас здесь будет жарко, — сказал мужчина в очках.

И как бы в подтверждение его слов, над головой засвистели пули. Одна достала Степана. Прошила руку.

Степан не стал ждать, когда его достанет вторая пуля. И открыл огонь из пистолета-пулемета.

Стреляли все. И достаточно эффективно. Невидимый враг отступил. Неизвестно, какие потери он понес. Но у них был ранен Степан.

Бой закончился. Степан перезарядил оружие. И только после этого обратил внимание на свою рану. И Вероника это заметила. Мигом достала из «Нивы» индивидуальную аптечку. Все предусмотрели спасители.

— Разрешите за вами поухаживать, товарищ майор…

Она быстро и ловко срезала рукав рубашки, остановила кровь, перевязала рану.

— Пуля навылет прошла, кость не задета, — опытным глазом определила она.

Она взяла шприц-тюбик и вкатила ему в руку дозу обезболивающего.

Степан снова мог сражаться.

— Что это? — закричал кто-то.

Из леса неслась живая лавина. Из сильных рослых волков. Лесные монстры!

Волки! Много волков… Чудовищно-захватывающее зрелище. Степан похолодел.

Он слышал, что в окрестностях Семиречья водятся волки. И не обычные хищники, а обладающие сверхъестественной силой. Говорили, их пуля не берет. Поэтому никто не ходил в лес. И часовню специально построили, чтобы оградить город от нечистой силы. Помогала часовня или нет, но в Семиречье волки не вторгались. Заботами мэра.

Только сам мэр этих волков и разводил. Чтоб защитить свои золотоносные объекты. Этот вывод сделал вчера Рома. А Михаил молча подтвердил. И Вероника спорить не стала…

— Дьявол! — раскатом грома прокатился голос Федота.

И сразу же грохот автоматной очереди.

Открыл огонь и Степан. И все другие ударили из пистолетов-пулеметов.

Но, увы, плотный автоматный огонь не останавливал хищников. Некоторые падали, но большинство продолжало нестись вперед. Как будто лбы у них бронированные…

Костик и его напарник подготовились к бою с боевиками Ныркова. Но не подумали о волках. А против этих тварей нужно более действенное оружие, чем пистолеты-пулеметы. Гранатометы, огнеметы… Но ничего этого нет…

Неужели придется умереть?

Степан стрелял, а хищники все приближались. И, наконец, самый быстрый из волков набросился на него.

Падая на землю, краем глаза Степан видел, как Костик и его напарник бросают перед собой какие-то баллоны. Их лица скрыты масками специальных противогазов.

Степан видел перед собой злые глаза хищника. Из последних сил пытался отодвинуть от себя его страшную пасть. Ему удалось. В нос ударил головокружительный запах, перед глазами все поплыло. Теряя сознание, он увидел, как померк волчий взгляд. Ослабил хватку хищник, вцепившийся ему в ногу…

— Откуда? Откуда они взялись? — в бешенстве кричал Нырков. — Скажи, откуда они взялись? А-а?.. Ну чего молчишь?

Чусов стоял пред ним с низко опущенной головой. Он и сам ничего не понимал.

— Понятия не имею… Все шло по плану…

— А ты? — вызверился Нырков на Шамана. Тот лишь виновато пожал плечами.

— Шло, да не дошло!

Арестантов везли на автозаке. Бойцы Чусова находились в засаде. Сотня волков была сконцентрирована в одну мощную стаю.

Автозак предполагалось остановить светозвуковыми гранатами. Напугать, ослепить конвойных. Затем усыпить их. Выпустить арестантов. И тогда на них спустили бы волков.

Хищники должны были сожрать всех. И конвоиров, и арестантов. Со стороны бы это выглядело просто стихийным бедствием. Ведь все уже давно знают, что в окрестностях Семиречья бродят стаи вол ков-людоедов…

Но случилось непредвиденное. Автозак уже приближался к месту, когда его остановили двое на красной «Ниве». Эти двое выпустили арестантов. И вооружили их. Пистолетами-пулеметами.

Бойцы Чусова быстро отреагировали на изменение обстановки. Сначала они обстреляли арестантов. Но неудачно. Потеряли троих и отступили. А дальше в бой вступили волки. Хищников встретили плотным автоматным огнем. Но большая часть их добралась до цели,

И тут появился усыпляющий газ. Сильной концентрации. И арестанты, и волки заснули. Остались только двое, те, которые сломали Ныркову все планы.

Оба они погибли. В бою с бойцами Чусова. Это был жаркий бой. Двое против одиннадцати боевиков, из которых уцелело только трое.

Эти трое могли расстрелять спящих арестантов. Но откуда-то появилась еще одна машина. Из нее выскочили вооруженные люди. И точными выстрелами отправили на тот свет последних бойцов Чусова. И уничтожили спящих волков.

— Ты хоть понимаешь, что это такое? — терзал Нырков своего ближайшего соратника. — Это профессионалы. Профи высочайшей категории. И откуда они, думаешь, взялись?

— Служба, на которую работала Вероника и ее люди… Мы остались без всего. Кучка бойцов. Волков почти нет… Мы беззащитны… Это крах!

— Ладно, не хнычь! — презрительно скривился Нырков,

Впервые он видел Чусова таким размазней.

— Людей наберем. Волков разведем…

— А ты что, Матвей Данилыч, ничего не понял? — Чусов вскинул на него осуждающий взгляд.

Впервые он обращался к нему на «ты».

— А что я должен понять?

Недалеко от дома разорвалась граната. Загрохотал автомат и тут же замолчал. Снова выстрелы. И тишина.

— Что это такое?

— Мышеловка захлопнулась, — обреченно вздохнул Чусов. — Извини, Матвей Данилыч, но я сам это только-только понял…

С грохотом слетела с петель дверь, и в комнату ворвались люди с автоматами и в масках.

— Вы не смеете! — заорал Нырков. — У меня в Москве…

Договорить он не успел. Тень надвигающегося кулака, удар. Свет померк перед его глазами.

Теряя сознание, он видел гору золота. Он тянулся к ней, но не приближался, а, напротив, удалялся от нее… Больше он никогда не увидит золота.

3

Очнулся Рома в больничной палате. Пластиковые стены, подвесной потолок. Кондиционер. Комфорт. Белизна. Приятный запах антисептика.

Он лежал на высокой койке.

Появилась Рита. Красивая, счастливая, с цветами.

За ней в палате появились его друзья. Степан Степаныч, Федот, Эдик, Саня. У кого нога перебинтована, у кого рука, у кого и то и другое. У Кручи — шея в тугом ошейнике из бинтов. Зато все живы. И Артем рядом с ними. Живой и невредимый.

— Рома, говорят, ты жениться собрался? — загадочно улыбаясь, спросил Степан Степаныч.

Рома посмотрел на Риту. Щечки ее зарумянились, в глазах смущение.

— Да! Женюсь! — громогласно объявил он. И в это время в палате появилась Вероника. И не одна. А с высоким статным мужчиной лет сорока. Военная выправка, волевое лицо. В руке у него кожаный кейс

— Кто тут у нас женится? — спросила она.

— Я!..

— Поздравляю тебя, Рома!.. Только учти, целовать тебя не буду…

Она многозначительно посмотрела на мужчину.

Рома ревновал ее к Шаману. Но это было давно. Сейчас он не мог ревновать. И сила ее сексуального очарования больше не действовала на него. У него есть Рита. И перед ней меркнет все остальное.

— Даже как боевая подруга?

— Ну, разве что как боевая подруга… А у Вероники есть муж. Может, этот высокий статный мужчина он и есть?..

— Знакомьтесь, мой муж, — как бы отвечая на его немой вопрос, объявила она. — Полковник Икс… Он же полковник Игрек.. Это по его плану мы обезвредили Ныркова…

— А также арестовали всех его высочайших покровителей в столице, — полковник держался официально — Ведется следствие. И гражданин Нырков арестован, доставлен в Москву. И его сообщники из тех, кто остался в живых, тоже там. В их числе некий Игорь Шаманов по кличке Шаман. Он чистосердечно признался, что по указанию Ныркова был убит Павел Голиков, ваш друг. Обвинение по этому делу с вас снято И к убийству гражданки Комаровой Людмилы Панкратовны вы не имеете никакого отношения… Так что поздравляю вас, товарищ капитан!

— Старший лейтенант, — поправил его Рома.

— Нет, капитан. Я только что прибыл из Москвы. Вообще-то я не по вашему ведомству. Но меня уполномочили довести до вас приказ за подписью министра МВД. Вам присвоено звание «капитан» досрочно и на одну ступень выше занимаемой должности…

И в подтверждение полковник Икс достал из кейса выписку из приказа. Передал ее Роме.

— Должен сказать, что к делу по Ныркову было подключено и ваше министерство, — посмотрел на Степана Кручу полковник. — Вас уволили по ходатайству сановитых преступников. Это было известно. Но чтобы не путать карты, было принято решение выполнить это требование. Вас уволили, ибо этого требовала обстановка. Но вот приказ, — он снова полез в кейс. — Вы восстановлены на службе на прежнем месте и в прежних должностях… Но…

В воздухе повисла пауза.

— Друзья, — голос полковника дрогнул. Лед в нем растаял. — Сегодня вечером я вылетаю в Москву. Но время у нас еще есть. Есть предложение отпраздновать…

Снова пауза. И снова полковник лезет в кейс Достает из него бутылку шампанского.

— …наш успех, — подсказал Саня.

— Наш успех. И… В общем, друзья, вы очень помогли нашему общему делу. И вот приказ… Приказом министра МВД вам всем присвоены воинские звания на ступень выше занимаемой должности… Подполковник Круча, майор Комов, майор Савельев, капитан Кулик…

— И капитан Лозовой, — добавил Рома. И посмотрел на Веронику. — Получается, я догнал тебя. Ты капитан, и я капитан…

— А вот ошибаешься, друг мой. Я уже майор.. Я ведь тоже отличилась…

— А-а…

— Удивлен?.. Удивлен… Думаешь, я провалила задание. А вот и нет!..

— По нашему плану Вероника должна была засветиться перед службой безопасности Ныркова, — начал объяснять полковник. — И таким образом, чтобы Нырков думал, будто ее деятельность направлена на спиртовой завод. Она спасла вас, товарищ капитан. И нарочно при этом наделала много шума. Нападение на особняк Ныркова, его захват. Это тоже часть плана. И спиртовой завод нужно было потревожить… Скажем так, Вероника находилась здесь с подрывной миссией. И с вашей помощью она блестяще справилась с ней… А мы под шумок подобрались к засекреченным объектам Ныркова. Вы, полагаю, догадываетесь, о каких объектах речь?

— Золотоносные рудники…

— Теперь об этом можно говорить во всеуслышание. Отныне эти рудники будут работать на государство…

— А когда я начну работать на государство? — спросил Рома. — Что говорят врачи?

— А что они говорят, — усмехнулся Федот. — Вставай да иди!..

Рома попробовал встать с койки. И это у него получилось. Верхняя часть его тела в бинтах. И ноги перевязаны. И руки. Глубокие раны на них от волчьих зубов. Но ходить можно.

— Больно? — спросил Степан.

— Да ничего, жить можно.

— До свадьбы заживет.

— Надеюсь…

С хлопком вылетела пробка из бутылки. Шампанское разлили по стаканам.

— Компот… И по чуть-чуть… А вот дома мы в кабак завалимся… — Федот мечтательно закатил глаза.

Подполковник Круча поднял стакан.

— За победу!

Сафрон был под кайфом. Это все Ленусик. Опять она со своим «снегом». Мол, стресс снять надо. Ну он и нюхнул. И правда, на душе полегчало.

Хреново ему. Ой как хреново. И все из-за этого гребаного семнадцатого августа. Кризис, биомать…

Он-то знал, что девальвации быть. И даже неплохо сыграл на курсе доллара. Но не все клиенты его заведений смогли выдержать удар. Резко выросли цены. И, как итог, казино наполовину опустели, в ресторанах, ночных клубах, оздоровительных центрах недобор.

Доходы Сафрона упали. А это ему как нож в сердце. А кокаин, между прочим, неплохое обезболивающее средство. Один «снежный» пакетик он положил в карман. На всякий случай.

Вместе с Ленусиком он стоял на пороге своего ресторана. В голове светлеет. И на душе легчает. А еще мысль хорошая пришла.

— Слушай, а что, если наркоту в оборот пустить?.. Это же бабки…

— И неплохие бабки, — кивнула Ленусик.

До кризиса можно было обойтись без наркоты. А сейчас, на фоне всеобщего упадка, «дурь» могла бы стать не слабой статьей дохода. И очень уважаемые люди поймут Сафрона…

— Точно. Надо на это дело налечь…

— А то другие налягут.

— Да, да, Волчары-то больше нет, весь вышел. Некому за порядком смотреть… Слушай, а это мысль. Ух ты!

Это «ух ты!» относилось не к наркотикам. А к девушке. Высокая, стройная, свежая — кровь с молоком. И красивая. Настоящая русская красавица. И длинная тугая коса. И прикинута стильно. Только вот юбочку бы чуть покороче.

Девушка остановилась возле ресторана. Кого-то ждет. Уж не путана ли она, из новых?.. Надо узнать… Ух, хороша девка!..

— Ну чего уставился? — капризно одернула его Ленусик.

— А что, нельзя? — отмахнулся он.

— Даже и не думай! — услышал он за спиной чей-то грубый и до чертиков знакомый голос.

Он обернулся. И обомлел.

Майор Круча. Капитан Комов. Капитан Савельев. Старший лейтенант Кулик. Все в форме… Стоп! Один подполковник, два майора и капитан…

Чертовщина какая-то!.. Он остолбенело рассматривал их погоны.

— А где ваш Лозовой? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Капитан Лозовой со своей невестой… Назад глянь…

Сафрон обернулся и увидел Романа Лозового. Он стоял рядом с красавицей и обнимал ее за талию. А Сафрону показывал кулак. А кулак мощный. И так не хотелось под него попасть.

Волчара снова вернулся. Вместе со своим выводком. И снова Сафрону не будет покоя. Хотя нет… Сафрона осенило.

— Степаныч, — опять обернулся он к Волчаре, — а тебя что, повысили?..

— Повысили. В звании. А вот место прежнее… Так что не переживай…

— А я не переживаю, — убито протянул он. Значит, Волчару никуда не перевели. Жаль…

— Я вот что думаю, Сафрончик, — мило так, даже с нежностью улыбнулся ему Круча. — Понятых бы сюда позвать…

— Зачем понятых? — занервничал Сафрон.

— А что у тебя в кармашке?..

— Ничего! — Сафрон автоматически сунул руку в карман.

Но майор Комов резко ухватил ее своей клешней и зафиксировал в неудобном положении.

— А вот и понятые…

Откуда-то появились незнакомые люди в штатском.

— Будем составлять протокол, — сказал капитан Кулик.

— Не надо! — скис Сафрон.

— Что значит не надо? — удивился Волчара. Так смотрит на него, будто пряник вкусный ему дает, а он, дурачок, отказывается.

— Я же должен тебя отблагодарить, — сказал он. — Ты помог моей Жанне от катера избавиться. А я тебя от свободы избавлю. Услуга за услугу… Идет?

— Нет!!!

— Да.

— Я верну катер…

— Да? Значит, мне не надо сажать тебя?

— Нет!

— Ладно, договорились… Но протокольчик мы составим. На всякий случай…

Сергей Михайлович с достоинством встретил высокопоставленных сотрудников ФСБ, которые пришли, чтобы арестовать его. Не сник он и в Лефортове. Всем своим видом давал понять, что вины за собой не чувствует. И отказался от дачи показаний.

Три недели провел он под следствием, но так и не признал за собой вины. Никакие уловки следователей не смогли сбить его с линии, которую он для себя избрал.

Все его обвинение строилось на показаниях Ныркова Матвея Даниловича. Но тот скоро опомнился. Вернее, ему подсказали, как нужно себя вести. Он отказался от показаний, которые дал против своих покровителей. И всю вину взял на себя. Поэтому он все еще оставался жив.

А сегодня утром с Сергеем Михайловичем разговаривал заместитель Генерального прокурора.

— К сожалению, вас придется отпустить. У следствия нет достаточных оснований для обвинения…

Долговязый воспринял это как должное. Он знал, что его отпустят.

— От работы вы отстранены…

Ерунда какая-то. С его связями и деньгами он может получить портфель вице-премьера в новом правительстве. Но это ему ни к чему. Он уходит в тень.

— Мой вам совет, уезжайте за границу. У вас достаточно денег на секретных счетах.

— Про какие секретные счета вы говорите? — холодно взглянул на своего собеседника Долговязый. — Нет у меня никаких счетов. И денег нет.

Денег у него действительно нет. Разве что какие-то несчастные два с половиной миллиарда долларов…

— У Ныркова Матвея Даниловича есть, — в упор смотрел на него замгенпрокурора.

— А я здесь при чем?

— Есть сведения, что на ваш счет переведен один миллиард долларов. За то, чтобы вы помогли Ныркову избежать наказания.

Святая правда. Нырков начал раскошеливаться. За первым миллиардом будет второй, а там и третий… Слишком он много нахапал, надо делиться. А лучше отдать все.

— У вас неправильно информированные источники… Я не знаю никакого Ныркова Матвея Даниловича…

— Хотел бы вам верить, но… Еще раз советую, уезжайте за границу.

Это не он советует. Это советует кто-то другой, чрезвычайно влиятельный. И Долговязый знал кто. Еще один покровитель Ныркова. Человек из Роскомдрагметаллов.

В окрестностях Семиречья огромные залежи золота. Миллиарды долларов. И теперь всем этим будет заправлять государство.

Россия — государство великое, сильное. Только карман у этого государства сзади и всегда открыт. И многие безнаказанно запускают в этот карман руку. Большая часть золота из семиреченских месторождений вообще пройдет мимо этого кармана. Словом, будет чем поживиться. А Долговязого сознательно отрывают от этой кормушки.

Только ничего не выйдет. Он будет продолжать заниматься золотом Семиречья. Правда, для этого придется кое с кем поговорить. На языке силы. У него есть, кому исполнить сложный заказ. Или даже заказы. Осечки, как в случае с битовскими ментами, не будет.

Кстати, о ментах. Слишком борзые ребята, слишком независимые. Один раз они ему уже помешали. Могут помешать и еще.

Надо будет наказать хотя бы одного из них. И лучше всего майора Кручу. Вернее, уже подполковника. Зазнался мент, надо будет обрезать ему крылья…

— Я могу быть свободен? — спросил Сергей Михайлович…

— Да… После необходимых формальностей вас выпустят из изолятора…

Заместитель Генерального прокурора поднялся со своего места. Направился к выходу.

— Подождите, — остановил его Долговязый. И пронзил его острым взглядом.

— Что?

— А извинения? За незаконное содержание под стражей…

Через час Сергей Михайлович выходил из изолятора. На выходе его ждал роскошный «Линкольн» и два джипа с мощной охраной.

Но телохранители почему-то замешкались. Всего на одну секунду позже, чем надо, взяли его в плотное кольцо защиты. И этой секундой воспользовался некто…

Долговязый не слышал звука выстрела. Он почувствовал, как чья-то горячая рука врезалась в его грудь и со всей силы сжала его сердце. Снайперская пуля разорвала сердце, вышла со спины и ударилась о стену. Падая, Сергей Михайлович услышал визг рикошета. Он стих так же быстро, как угасло его сознание.