Колычев. Циклы детективов. Романы 1-44

Глава 1

Смерть страшна сама по себе, но еще ужасней она кажется здесь, на кладбище, на этой конечной остановке жизненных маршрутов. Кресты над могильными холмами, памятники, надгробья, ограды вокруг вечных пристанищ – нет, это не пугает, всего лишь наводит тоску. Страшно не умирать, а умереть. Для упокоенных здесь людей предсмертные страхи, душераздирающие похоронные марши в исполнении духовых оркестров остались в прошлом, для них уже наступила загробная жизнь. Она наступала где-то, а приходила сюда вслед за траурными процессиями, и здесь ее присутствие казалось таким же естественным, как листва на деревьях. Но смерть могла ворваться сюда на кончике ножа, вот это уже казалось пугающе ненормальным. Могла и ворвалась – вслед за живым человеком, умертвила его.

Мужчина с кудряшками волос лежал на боку под раскидистым вязом из двух, плотно примыкающих друг к другу стволов. Вытянув правую руку, он мертвой хваткой окоченевших пальцев держался за нижнюю поперечину сваренной из железных трубок ограды. Ссадина на лбу – возможно, след от столкновения с деревом. Синяк под глазом, разбитая губа – это уже признаки контакта с подвижным предметом, например с кулаком. Приличный джинсовый костюм на покойнике, кроссовки. Кровь на штанине – похоже, убийца вытер нож об нее. Грязь на коленках и локтях, куртка и брюки в пыли, поднятой с сухой земли.

Дерево росло в проходе между могильными рядами и создавало препятствие для людей. Чтобы обойти вяз, надо было встать к нему полубоком и в таком положении втиснуть свое тело между стволом и железной оградой. Днем это препятствие бросалось в глаза, а ночью его можно было и не заметить – особенно если небо без луны. А если еще и бежать сломя голову…

Судя по предварительным оценкам, смерть наступила ночью, разброс по времени пока широкий – от двадцати трех до четырех часов, но более подробная экспертиза значительно сузит этот диапазон. Этой ночью погода была хорошая, луна, правда, неполная, зато безоблачно. Но крона у вяза пышная, будто взбитая перина, и в ее тени затерялись очертания ствола. Возможно, человек бежал, а за ним кто-то гнался. Беглец наскочил в темноте на ствол и тут же получил удар в спину. Предположительно ножом, под левую лопатку. Умер он не сразу, потому что от места падения до нынешнего положения тянулся кровавый, около метра длиной, след. Более точное расстояние отражено в протоколе осмотра, но какая разница, метр потерпевший прополз или чуть больше? А вот размер отпечатков от обуви важен до миллиметров.

В проходе между кладбищенскими рядами протоптана тропинка, она огибала вяз, тянулась дальше, земля на ней сухая, но в одном месте – сыроватая. Надгробная плита чисто вымыта, видно, что кто-то был здесь вчера, с водой и тряпкой. Видимо, не всю воду израсходовали, часть вылили на землю; место это не успело просохнуть, потому и остались следы – два отпечатка ног. Размер обуви примерно одинаковый, примерно сорок третий, но протекторы разные, да и отпечатаны правые подошвы. Но и это еще не все. За деревом, в той стороне, куда так стремился терпящий бедствие человек, нашли еще один след – кто-то наступил на широкий плоский камень вымазанной в крови туфлей. Или даже туфелькой. Там только фрагмент подошвы, даже размер обуви не установить, но, судя по ширине следа, оставила его женщина с маленькой ножкой…

– Илья, ну чего ты ворон считаешь? – послышался из-за спины голос. – Давай сюда!..

Дмитрий Шульгин говорил негромко, но на фоне кладбищенской тишины его голос прозвучал как выстрел. Впрочем, капитан Романов не вздрогнул, он же не кисейная барышня, которую можно напугать звоном гусарских шпор.

Малорослый Шульгин стоял у высокого постамента из черного мрамора, на котором возвышался печальный ангел с опущенными крыльями, держащий в руке прямостоящий крест. Красивый ангел, стройный, херувимская скорбь в правильных чертах лица; скульптору пришлось потрудиться, вычерчивая складки на хитоне. И еще автор смог передать состояние вечного покоя, в котором пребывал ангел – ни на крыльях взлетать он не собирался, ни пешком идти, просто стоял, оплакивая грехи погребенных вокруг людей. Зато из Шульгина энергия фонтанировала, как вода из Большого Исландского гейзера. Он резко повел рукой, увлекая за собой напарника, и перепрыгнул через трубу, которая выглядывала из надгробья. Ангел с крестом смотрелся впечатляюще, но плиту под постаментом уложили неудачно: опорная труба должна была находиться в земле, а она почему-то выходила наружу, причем так, что можно было об нее споткнуться. Илье тоже пришлось перескакивать через это препятствие. И еще этот памятник не был огорожен, хотя в траве угадывался фундамент для забора и виднелись вертикально торчащие швеллера.

Зато соседняя могила была огорожена высоким – по плечо – забором из железных уголков, и калитка заперта на замок. Памятник обыкновенный, из гранитной крошки, в виде четырехгранной стелы с маленьким железным крестиком на вершине. Забор покрашен, трава вокруг надгробья скошена, поминальный столик на одной ножке стоит прямо, и железная скамейка не перекошена, как это часто бывает. Хорошо за могилой ухаживают, спору нет. И совсем непонятно, кто подкоп под могильной плитой сделал. Свежий подкоп, земля еще влажная перед ним бугрится.

Шульгин провел рукой над верхней поперечиной ограды, на которой виднелись маленькие комочки земли.

– Кто-то перелезал здесь. И не раз. И не один, – сказал Дима. – И это было совсем недавно.

Он в раздумье провел языком под нижней губой, оттопырив ее, отошел в сторону и вдруг резво перемахнул через ограду, как будто хотел показать, как легко берется этот барьер. Илья последовал за ним; он перелез через ограду в том же месте, где и Шульгин, чтобы не уничтожить обнаруженные следы. И к надгробью они приблизились аккуратно, чтобы случайно не втоптать в землю свежий окурок или что-нибудь в этом роде.

А именно такой окурок и попался Илье. Тонкая сигарета «Парламент» со следами губной помады на белом фильтре. Снова женщина… Чуть в стороне он обнаружил еще один бычок, на этот раз «Мальборо» со светло-коричневым фильтром и без следов помады. Как и в первом случае, выкурена была эта сигарета совсем недавно…

А Илья заметил четкие следы от обуви, оставшиеся на сырой земле, выброшенной из могилы. Два крупных размера, с разными, но уже знакомыми протекторами. Уже по этим следам можно было делать вывод, что потерпевший и его убийца были здесь незадолго до трагической развязки. Надо было заливать эти следы гипсом, делать слепки, но у Шульгина ничего для этого не было. Поэтому он решил повернуть назад. Заглянул в яму под могильной плитой и осторожно перелез через забор. Илья Романов последовал за ним. Если следы оставил здесь убийца, то будет преступлением затоптать их. Пусть сначала эксперт здесь отработает, а затем они уже осмотрят подкоп.

– Может, это покойник вылез? – из-за ограды глядя на памятник, в шутку спросил Илья.

Но эта шутка имела под собой основание – подкоп глубокий, не очень широкий, но достаточный для того, чтобы в него пролез худощавый человек.

– Покойник, – кивнул Дима и внимательно, с предельно серьезным видом посмотрел на него. – А ты что, сомневаешься? Зря. Вчера двадцать третье марта было, в этот день в прокат вышел фильм «Ночь живых мертвецов». А почему он вышел в прокат именно в этот день?

– Шутишь? – недоуменно повел бровью Илья.

Над головой на ветру шелестела верба, молодые клейкие листочки шептались меж собой, будто соглашаясь с Шульгиным. Илья прекрасно понимал, что никаких живых мертвецов быть не могло, но все равно на душе вдруг стало неуютно.

– Нет, вчера ночь живых мертвецов была. Только кое-кто не успел вернуться обратно. Кое-кто, а точнее, Сокол Михаил Антонович… – прочитал на памятнике Шульгин. – Надо будет съездить по адресу, вдруг он сейчас дома.

– По какому адресу? – с приоткрытым ртом посмотрел на него Илья.

– Не знаю, где раньше жил этот Сокол, но ты же опер, это твоя работа – все узнавать. Узнаешь, где живет Сокол, приведешь его сюда…

– Дим, с тобой все в порядке?

В ответ Шульгин заливисто засмеялся. Одной рукой он держался за горло, будто для того, чтобы усилить вибрацию голосовых связок, а другой хлопнул Романова по плечу:

– Не веришь в сказки? Значит, совсем большой стал. Жениться уже можно. А мы тебе невесту найдем…

– Не знаю, как насчет невесты, но женщину «шершелить» надо.

– Что делать?

– Шерше ля фам, ищите женщину… Там возле трупа женщина была, в кровь наступила, здесь дамские сигареты курила… И я не думаю, что она из живых мертвецов.

– Ну да, мертвые не курят. И не потеют, – кивнул Шульгин. – И подкопы тоже не роют. Как думаешь, что это за подкоп?

– Может, там что-то прятали.

– Прятали под могильной плитой? Может быть.

– Возможно, прятали что-то очень ценное.

– Например?

– Ну, можно разложить пасьянс. Или погадать на кофейной гуще, – иронично проговорил Илья.

– Надо основываться на фактах. А их у нас нет. И пока неясно, как связан этот подкоп с убийством… Мы даже не знаем, кого убили…

Эксперты осмотрели труп, но никаких документов при нем не обнаружили. Только ключи от квартиры, сигареты «Золотая Ява», зажигалка, несколько сложенных вдвое тысячных купюр в заднем кармане джинсов, в кармане куртки – чек из магазина с указанным в нем набором продуктов. Впрочем, поводов для уныния нет.

– У него перстень на пальце выколот, – сказал Илья. – Наверняка зэковская наколка. Если сидел, значит, пальчики в картотеке есть…

– А что за перстень?

– Не знаю, я в этой графике не силен, – слегка сконфуженно пожал плечами Романов.

Он опер и должен разбираться в значениях лагерных татуировок, но как-то не получалось все запомнить. Кое-что он в этой символике знал, но разделенный по диагонали прямоугольник с овальными углами поставил его в тупик. Со светлой каймой прямоугольник и затушеванной чернилами половиной.

– Ничего, разберемся. И личность установим. И что эта личность делала – до этого тоже докопаемся, – приложив к подбородку согнутый указательный палец, медленно проговорил Шульгин.

– Кто-то уже докопался, – усмехнулся Илья, кивком показав на подкоп.

– А если нет? Если не успели докопаться?

– Или сундук очень тяжелый, да?

– Сундук?

– Ну да, с золотом…

– Если большой сундук, то его так просто не вытянуть…

– Ну, очень большой сундук через такой лаз не пройдет, а просто большой, возможно, пролез бы… А может, и не в сундуке дело. Может, кого-то закопать под могильной плитой хотели.

– Зачем?

– А зачем людей хоронят?

Илья не испугался своего предположения, и Шульгин в ужас не пришел: с нервами у них все в порядке, да и повидать пришлось многое на своем оперском веку. И все-таки стало немного не по себе. И сам Илья замолчал, и Дима напряженно смотрел на него, плотно сомкнув губы. Ветер носился над кладбищем, цепляясь за ветви деревьев, но в какой-то момент Романову показалось, что на него дует из подкопа, даже запах могильной сырости уловил.

– Думаешь, убийца труп спрятать собирался? – выдержав паузу, спросил Шульгин.

– Все может быть, – пожал плечами Илья. – Хотя вряд ли.

– Почему?

– У покойника кроссовки с протектором, этот протектор на выкопанной земле отпечатался. Значит, рыть начали, когда он еще живой был…

– Так, может, он сам и рыл. Ему сказали, он и рыл. Палачи так часто делают, чтобы самим не утруждаться, приставят ствол к голове, и жертва сама себе могилу роет…

– Зачем тогда под плитой рыть? Есть свежие могилы, там никаких плит нет, раз-два и готово…

– Логично… Значит, версия с захоронением отпадает. Но уши от этой могилы растут.

– И уши растут, – кивнул Романов. – И ветер дует.

– Лопахина сюда направить надо, пусть отпечатки следов снимет… И калитку надо бы открыть, не сигать же через забор…

Шульгин собирался идти за экспертом-криминалистом, но тот сам уже подходил к ним. Тридцать с небольшим лет мужчине, он среднего роста, плотный, с широкими плечами, но с такими же толстыми боками, кривоногий и косолапый. Круглое лицо, пушистые и приподнятые, как у филина, брови, ищущие глаза и восторженное выражение лица, как у человека, ожидающего чуда. Чемоданчик свой он держал под мышкой, обхватив его одной рукой и придерживая другой. Как оказалось, делал он это не зря.

Лопахин споткнулся о торчащую из земли трубу, но удержал равновесие, и чемоданчик не выскользнул из рук. Зато лицо приняло обиженное выражение, он стал похож на человека, обманувшегося в своих лучших ожиданиях.

– Что здесь у вас такое? – огорченно спросил он.

– Да вот, похоже, здесь наш покойник перед смертью ковырялся.

– В земле ковырялся? Да, да, земля у него под ногтями… А калитка почему закрыта?

– Нельзя открывать, – предостерегающе глянул на эксперта Шульгин.

– Почему?

– Нечистую силу можно выпустить. Видишь, подкоп, через него книгу мертвых вытащили. Мертвые уже по всему кладбищу разбежались, а нечистая сила за калиткой осталась. Наружу ей надо, а не получается, но если калитку открыть…

– Да ну тебя! – махнул рукой Лопахин.

Вид у него был как у человека, только что услышавшего новость о визите инопланетян в родной город. Вроде и знаешь, что это не может быть правдой, а так хочется верить…

– Если серьезно, то для начала здесь надо посмотреть.

Шульгин показал, где через забор перелезал предполагаемый преступник, а где они с Ильей брали препятствие. И о четком отпечатке на свежей земле сказал. Лопахин же передал ему найденные окурки, расфасованные по специальным прозрачным пакетикам.

– Когда следы снимешь, мы подойдем, надо будет в подкоп заглянуть, – сказал Шульгин, поворачиваясь к Лопахину спиной.

– Эй, вы куда? – разволновался вдруг эксперт.

Вторник сегодня, людей на кладбище нет, до места преступления, куда собирался Шульгин, метров сто, да и за могилами оно скрыто, не видно, кто там работает. В сущности, Лопахин оставался в одиночестве, и это его пугало. Книга мертвых, ожившие покойники, нечистая сила…

– Так со свидетелями работать надо, – усмехнулся Шульгин.

– Какие свидетели на кладбище, да еще ночью?

Свидетелем происшествия мог быть сторож, но с ним разговаривать бесполезно – он с бодуна. Ночью крепко спал – это единственное, что смог понять Илья в разговоре с ним.

– Ну, живых мертвецов мы в расчет брать не будем. Живых живцов искать надо…

– Их как минимум двое было, – сказал Илья. – У нашего покойника в кармане «Золотая Ява» была, а возле могилы окурки от «Мальборо» и «Парламента». И «Парламент» женщина курила…

– А от «Золотой Явы» окурки есть? – спросил криминалист.

– Может, и завалялся где, – пожал плечами Романов. – Смотреть надо.

– А может, китайские курил, «Цюзие», – усмехнулся Шульгин. – Смотреть надо, искать… И еще отпечатки с покойника срисовать следовало бы.

– Это само собой, – кивнул Лопахин.

– И чем быстрей, тем лучше. Я так понимаю, сидел наш покойничек, через дактилокотеку надо пробить…

– Я на пленку пальчики снял. Но если быстро нужно… Можно через дактилоскопический сканер снять, это быстро, но не очень надежно. Но давайте попробуем, – пожал плечами криминалист.

В этот момент в поле зрения Ильи попал начальник следственно-оперативной группы майор Синицын. Он шел к ним семенящим шагом – то ли в раздумье приложив ладонь ко лбу, то ли в раздражении от слепящего солнца. Под ноги он не смотрел и потому споткнулся о выпирающую из надгробья трубу, но, в отличие от Лопахина, равновесие не удержал и смешно упал на четвереньки. Правда, никто не засмеялся. А Илья даже направился к нему, чтобы помочь подняться. Впрочем, Синицын обошелся и без его помощи.

Следователь продолжил путь, а Романов подошел к трубе. Шульгин через нее перепрыгивал, Лопахин споткнулся, Синицын упал. Может, и потерпевший зацепился за нее, когда убегал от преследователя. А может, и сам преступник растянулся на земле. Илья присел на корточки, осматривая пространство вокруг трубы. Старый, уже совсем без табака окурок, скручивающаяся пробка от водочной бутылки, кусок потемневшего от времени полиэтилена… И вдруг из высокой травы темно-красным огоньком сверкнула сигаретная пачка от «Мальборо». Глянец на ней чистый, незапыленный, дождевой водой не вспученный. И, возможно, на нем хорошо сохранились отпечатки пальцев.

Не так давно он смог найти киллера по рекламной листовке, на глянце которой остались отпечатки пальцев. Что, если сейчас у него в руках ключ к поиску убийцы?.. Надо ли говорить, что пачку эту он вынимал из травы с такой осторожностью, как будто в ней находилась бомба, которая могла в любой момент взорваться…

Глава 2

Убийство – это всегда серьезно, и совсем не важно, кто стал жертвой преступления, простой смертный или какая-нибудь чересчур важная персона. Но не смог вчера Степан Круча прибыть на место преступления, и дело вовсе не в том, что у него новая и более ответственная должность. И масса срочных дел – тоже не оправдание, хотя он почти весь день провел вчера на совещании в ГУВД.

А сегодня у него свое совещание, в кабинете начальника ОВД. Так вот прошла по нему реформа в системе внутренних дел – был первым замом в битовской милиции, а стал начальником городской полиции. И еще полковника присвоили. Чем больше звезд, тем серьезней обязанности, но работа по раскрытию убийств, как была, так и осталась для него первостепенной по своей важности. Потому и допрашивать своих сотрудников он будет с пристрастием. Сам он на кладбище не был, но ему нужно знать все подробности дела.

– Личность потерпевшего установили, – сказал Шульгин.

Выражение лица у него серьезное, но глаза улыбчивые. Нет, не весело ему, и не смешит его ничего, просто натура у него такая жизнерадостная, неунывающая.

– Сошников Егор Алексеевич, семьдесят пятого года рождения, привлекался к ответственности по статье сто пятой, в девяносто седьмом году Серпуховским городским судом был осужден на четырнадцать лет, срок отбывал в колонии строгого режима, освободился в марте одиннадцатого года. Отсидел, что называется, от звонка до звонка. Всего два месяца на свободе…

– А родом откуда? – спросил Круча.

– Оттуда же, из Серпухова. В Серпухове прописан. Надо бы по адресу съездить, узнать, каким ветром его в наши края занесло.

– Да каким ветром к нам людей заносит. Может, работу искал. Может, дружки-приятели у него здесь.

– Дружки-приятели? В смысле, друзья по зоне? Это вряд ли.

– Почему?

– Ну, статья у Сошникова серьезная, убийство, но в колонии он зарекомендовал себя не очень.

– Ты уже информацию по колонии пробил? – одобрительно глянул на подчиненного Круча.

– Да нет, не успел. Информация у него на пальце выколота. Перстень татуированный. Такой перстень зоновские шестерки носят. А какие у шестерки друзья могут быть?

– Такие же, как и он сам, шестерки. Что, в зоне, по-твоему, мало шестерок?

– Да нет, их везде хватает. Просто не всякая шестерка позволит выколоть себе такой перстень. Это же само по себе унижение. А Сошников позволил, значит, он изгоем в зоне был…

– Это все предположения, а ты факты давай.

– Друзей искать надо, в этом вы правы, – в раздумье качнул головой Шульгин. – Может, он с этими друзьями позавчера ночью на кладбище и был? Один друг «Мальборо» курил. Илья сначала окурок нашел, а потом и пачку от этих сигарет, – взглядом показал он на капитана Романова. – Пальчики там были, мы их сняли, только личность идентифицировать не смогли. Нет этих пальчиков в картотеке, значит, не сидел их обладатель, и если связан был с Сошниковым, то не зоной.

– А чем?

– Общими интересами на кладбище. Подкоп они под могильную плиту рыли. Малой саперной лопатой. Лопату в подкопе нашли, там она лежала… Там пустота под плитой была. Я так думаю, что это тайник был. А что в этом тайнике было – вопрос. Возможно, деньги, драгоценности, что-нибудь в этом роде. Сошников показал это место, вскрыл тайник, достал клад, а потом вдруг стал убегать. За ним погнались, его догнали, ну а там в ход пошел нож. Четкий удар, точный. Правда, Сошников умер не сразу. Но все-таки умер… Я так думаю, Сошников догадывался, какая участь ему грозит. Может, потому он и забросил саперную лопатку под землю, чтобы не попасть под нее…

– Но его убили ножом… – деловито добавил капитан Романов. – Я так думаю, убил его человек, который гнался за ним. Этот человек, когда бежал за Сошниковым, споткнулся о трубу, выронил пачку «Мальборо».

Круча с одобрением глянул на подчиненного. Мощный он парень, Илья, крупный, в рукопашной схватке с ним лучше не сходиться, чтобы не опозориться. Дзюдоист, краповый берет, перспективный опер. Кстати, он не только мужиков на татами легко укладывает, под ним и женщины на обе лопатки ложатся. Симпатичный он – темные густые волосы, правильные и четкие черты лица, крепкий нос, волевой подбородок. Только вот глаза подвели – небольшие они, нет в них того глубинного свечения, которое нравится женщинам. Зато взгляд у него умный, проницательный. Служба у Ильи нелегкая, но ему нравится, он живет работой, поэтому всегда о чем-то думает – всерьез, но с легкой иронией во взгляде. Хорошая у них с Шульгиным пара – ни тот никогда не унывает, ни другой.

– Искать он сигареты, разумеется, не стал, побежал дальше, – продолжал Романов. – В конце концов он догнал Сошникова и ударил его ножом в спину. Кровь с ножа он вытер о штанину Сошникова, есть следы на джинсах…

– Позаботился о чистоте своего ножа, – размышляя, проговорил Круча. – Значит, не колотило его от волнения.

– Не колотило, – кивнул Илья. – Он даже перекурить успел, пока Сошников умирал. – Мы бычок нашли, в нескольких метрах от трупа. Правда, там уже не «Мальборо», а тонкий «Парламент», но без следов женской помады. Экспертиза слюны еще не готова, но прикус на фильтре такой же, как на «Мальборо». Он фильтр клыком прикусывал. И еще на этой сигарете следы крови обнаружены. Еле заметный слой, на первый взгляд не заметишь, но все-таки он был. Нож убийца вытер, а на пальцах кровь осталась…

– Может, у него губа разбита была, – предположил Круча.

– Да нет, не на фильтре кровь была, а там, где пальцами за сигарету держатся. Он всего половину выкурил, потому и кровь осталась…

– И у могилы этот товарищ курил, – сказал Шульгин. – Шесть бычков от «Мальборо» только возле памятника нашли, еще за оградой столько же. В пачке, которая выпала, всего две сигареты оставалось…

– Волновался, значит, сильно, потому и курил.

– Волновался. И женщина волновалась. Четыре окурка, и все со следами розовой помады. Отпечатки обуви обнаружили. Тридцать восьмого размера. Возле могилы она была, и возле трупа тоже была, в кровь наступила, след на камне остался… Трое их у могилы было – Сошников, мужчина и женщина. Отпечатки Сошникова остались, женщина своими тонкими пальчиками к ограде прикасалась. И мужчина там же наследил, и на пачке с «Мальборо» его пальчики, и на ограде. Кстати, судя по всему, женщина стояла с другой стороны ограды, за нее не перелезала. Стояла, смотрела, как мужчины работают. Курила. Окурки перед собой бросала…

– Интересно то, что мы не нашли ни одного бычка от «Золотой Явы». И «Мальборо» Сошников не курил. Зато его убийца смолил безбожно. У Сошникова грязь под ногтями, на коленках земля. Он землю рыл, причем без перерыва… Заставляли его работать. Я так думаю, что заставляли. И били его, и курить не давали…

– Били?

– Да, следы побоев на лице и на теле… Работать Сошникова заставляли. И он работал. А его убийца стоял и наблюдал за ним. Ждал, когда он что-то выкопает. И дождался. А потом убил Сошникова… Правда, для этого ему побегать пришлось…

– Быстро бегал, если Сошникова догнал.

– Быстро, – кивнул Шульгин. – И еще Сошников на дерево налетел. А тут убийца с ножом… Сошников даже защищаться не стал, как стоял к нему спиной, так смерть и принял…

– Так, примерную картину мы уже имеем. Хотелось бы знать, что там, в могиле, было, из-за чего сыр-бор вышел. – Полковник Круча с глубокомысленным видом поскреб пальцами по голове Феликса Эдмундовича, чья статуэтка стояла у него на столе. Как будто у Дзержинского имелся ответ на этот вопрос, и его можно было вытянуть из бронзовой головы.

– Наверняка что-то ценное. Сошников знал о тайнике, он привел к нему человека, который, в конечном итоге, его и убил…

– А может, Сошников был всего лишь инструментом для выполнения работы? Его привели на кладбище, показали место, где копать, а когда он вскрыл тайник, его убили…

– Я думаю, о тайнике знал он, а не кто-то другой, – покачал головой Романов.

Он вынул из кармана флеш-капсулу и положил ее возле ноутбука, что стоял у полковника Кручи на столе.

– Что это?

– Фотографии из морга. У Сошникова татуировки были не только на пальце.

Круча вывел на экран изображение мертвого человека, выложенного на нержавеющий анатомический стол. Камера запечатлела покойника сверху, крупным планом выхватив лицо со следами физического насилия на нем – синяк под глазом, разбитая и потому припухшая губа.

– Так, вижу, что его били, – кивнул Круча.

Несимпатичное у мужчины лицо, черты лица крупные, размытые, нос картошкой, верхняя губа тонкая и одного цвета с посиневшей кожей – если бы не припухлость из-за удара, ее просто не было бы видно.

Покойник лежал на столе без одежды, и Круча смог рассмотреть синяк на животе в районе солнечного сплетения. Но внимание привлекали не только побои. На теле у потерпевшего хорошо просматривались татуировки не очень качественного, явно кустарного исполнения. На правой половине груди был выколот стол с длинными передними и короткими задними ножками, на нем, как на постаменте, стоял танк «Т-34» с приподнятой пушкой, на левой – целая картина. Могильный холм, с одной его стороны возвышался ангел с опущенными крыльями, с другой – крест, на поперечине которого стоял олимпийский Мишка с пятью кольцами на поясе; лапа у него была горизонтально вытянута, а на ней сидел сокол с расправленными крыльями.

– Что это за каламбур такой?

За всю свою службу полковнику Круче не приходилось видеть таких татуировок на зэковских телах. Ангелы с крыльями, кресты, могильные холмы – это сколько угодно. А танк «Т-34» и олимпийский Мишка с охотничьим соколом – как-то странно…

– Я тоже думал, что каламбур, – кивнул Романов. – А потом до меня стало доходить. Там, рядом с могилой, где подкоп был, ангел на постаменте стоял. Это уже своего рода ориентир. И Мишка с соколом – тоже ориентир. Мишка – это имя, а сокол – фамилия. Сокол Михаил Антонович. В могиле Сокола Михаила Антоновича и находился клад, и татуировка могла дать Сошникову подсказку, если бы он вдруг забыл, куда его спрятал. Он же к четырнадцати годам был приговорен, за это время много чего могло из памяти стереться…

– А танк «Т-34»? Какую он подсказку дает? Что к этому кладу на танке подъезжать надо?

– Не знаю, может быть…

– А почему танк на столе?

– Может, это настольная модель?.. – пожал плечами Романов. – Да нет, ерунда какая-то.

– Может, напоминание, что на таком танке далеко не уедешь? – предположил Шульгин.

Он стоял за спиной Кручи и дышал ему в плечо, разглядывая картинку на мониторе.

– Надо установить, когда наколки сделаны, до тюрьмы или уже там.

– Старые наколки, – сказал Романов. – Лет десять, как минимум. Может, их еще на свободе сделали, четырнадцать лет назад…

– А чем Сошников занимался четырнадцать лет назад?

– Будем выяснять.

– Выясняйте, ребята. В Серпухов поезжайте, дело его поднимайте, со следователем поговорите, родственников опросите. В общем, надо узнать про него все, – поставил задачу Круча. – С кем он был связан, к каким ценностям имел доступ. А может, в конфликте с кем-то состоял, может, компромат на кого-то прятал.

– А если он в колонии о кладе узнал? – спросил Шульгин. – Ну, или о компромате…

– Надо будет, съездишь в колонию.

– Это в Пермской области.

– Значит, слетаешь туда. Если будет нужно… Да, и еще один интересный вопрос. Когда убили Сошникова, в котором часу ночи?

– В районе двух часов.

– Значит, до рассвета еще было время. И лопата у преступников имелась. Они могли труп спрятать, но не сделали этого. Почему?

– Так это землю копать надо. Сошников уже не помощник, а самому копать неохота. Да и лопату Сошников спрятал…

– Ничего, нашли, если бы захотели… Копать неохота, – хмыкнул Круча. – А сидеть охота?.. Может, преступников кто-то вспугнул?.. Со сторожем разговаривали?

– Разговаривали. Не видел он ничего. Перегарищем от него перло, я когда на свежий воздух вышел, ощущение было такое, как будто я сам граммов сто выпил, – усмехнулся Шульгин. – Спрашиваю, чего пьешь, а он улыбается. Как, говорит, не пить, когда покойники по ночам ходят.

– До чертиков напиваться не надо, – хмыкнул Круча. – Тогда и мертвецы мерещиться не будут…

– Так там позавчера ночью не только мертвецы были, там и Сошников на кладбище был, и те, кто его убил…

– И кто-то, возможно, их вспугнул. И я не думаю, что это ходячие мертвецы.

– А вдруг?

– Ну, исключать ничего нельзя. – Круча очень серьезно посмотрел на любящего пошутить Шульгина: – Поэтому сегодня ночью пойдешь на городское кладбище и устроишь там засаду, а завтра утром доложишь мне обстановку. Вдруг действительно там покойники по ночам ходят? Вдруг они вспугнули убийц?

– Э-э… А может, я лучше живыми займусь? – спросил Дима, за широкой улыбкой пытаясь скрыть растерянность. – Погода сейчас хорошая, тепло, сухо, возможно, там сатанисты какие-нибудь на кладбище развлекались. И они преступников вспугнули.

– А что, ночью в засаду не хочешь? – уколол Шульгина Степан Степанович.

– Да что-то неохота, но если действительно надо… – Шульгин нарочно потянул паузу в ожидании «отбоя».

– А это тебе решать, надо или не надо. Делай, что хочешь, но результат мне дай. Вопросы?

Вопросов у Шульгина было много, и он, забрав с собой Романова, отправился искать на них ответы.

Глава 3

Если завис компьютер, можно перезагрузить его, а что делать в подобной ситуации с человеком, неизвестно. Илья помахал перед лицом мужчины рукой, но тот в чувство не пришел – стоял остолбенело, смотрел на гостей стеклянными глазами.

– Олег Алексеевич, может, водки? – спросил Шульгин.

Мужчина не сразу отреагировал на вопрос, прошло несколько секунд, прежде чем он глянул на Диму осмысленным взглядом:

– Водки?.. Пожалуй.

Он открыл холодильник, достал оттуда бутылку «Пшеничной», открутил пробку и прямо из горла, с гримасой отвращения, зажмурив глаза, сделал несколько глотков. С тем же выражением на лице постоял немного, удовлетворенно крякнул, сел на стул. И посмотрел на Романова.

– Отпустило?

– Немного… Я знал, что рано или поздно это случится.

– Вы знали, что вашего брата убьют?

– Не то чтобы знал… Он же четырнадцать лет сидел, на строгом режиме, а там все что угодно могло с ним произойти. Я мысленно даже смирился…

Олег Алексеевич внешне был похож на своего младшего брата, но более крупный, с пивным брюшком. Плешь в седых с рыжиной волосах, мешки под глазами, обвисшие щеки, двойной подбородок. Но несмотря на неприглядный внешний вид, он был опрятен – и выбрит гладко, и хорошим одеколоном от него пахнет. Квартира небольшая, в старом доме, но ремонт здесь недавний, мебель вполне приличная, чисто, уютно, занавески на окнах нарядные, цветы в горшках пышные, на кухне наваристым борщом вкусно пахнет. Он был в квартире один, но здесь явно чувствовалась женская рука. Да и кольцо обручальное имелось на безымянном пальце правой руки.

– Смирились с тем, что могли потерять брата? – Илья внимательно смотрел на хозяина дома.

Сошников действительно что-то предчувствовал, поэтому не стал держать оперативников на пороге; как только разговор зашел о его брате, он тут же впустил их в квартиру, провел на кухню, правда, борща не предложил.

– Если бы Егор был уголовником, которому в тюрьме все нипочем, я бы за него не переживал. А он для такой жизни не был приспособлен, – покачал головой Олег Алексеевич. – Характер у него не самый крепкий, драться не умел. Не скажу, что его любой мог обидеть, но в тюрьмах там такие звери, он перед ними такой беззащитный… Но выжил. Выжил он в тюрьме. Домой вернулся. Я его сюда, в родительскую квартиру, прописал, с работой хотел помочь, у нас на заводе рабочие руки нужны, Татьяна ему с паспортом помогла, а он как паспорт получил, так сразу и уехал. Сказал, что не хочет нас стеснять. Как будто я его гнал… Хотя, конечно, тесновато у нас, я, жена, сыну пятнадцать лет, дочь подрастает, а квартира двухкомнатная. Но я вам точно скажу, не гнали мы его отсюда. И даже остаться уговаривали… Ну, может, и не очень настойчиво уговаривали, – сказал Сошников, обращаясь к самому себе. – Но было, да, было…

– А куда Егор уехал?

– Сказал, что в Москву.

– К кому?

– Не сказал… Он вообще после тюрьмы очень изменился, молчаливым стал, замкнутым. Раньше без умолку болтал, а тюрьма надломила его. Все думал о чем-то себе на уме, мечтал…

– Мечтал?

– Сказал, что дом нам скоро купит. Большой дом, красивый, с вишневым садом… Мы, конечно, посмеялись…

– А почему посмеялись?

– Откуда у него деньги на дом?

– Откуда?

– Это вы у меня спрашиваете? – изумленно посмотрел на Илью Сошников. – Я откуда знаю, откуда у него деньги?

– А он не говорил?

– Нет.

– Может, он клад собирался найти?

– Клад?.. Да нет, не говорил он про клад… А что, был клад? – удивился мужчина.

– Не знаю, может, и был. Может, из-за этого клада его и убили.

– Не знаю, он ничего про клад не говорил…

– И куда в Москву он поехал, тоже не сказал?

– Нет.

– Давно он уехал?

– В апреле. В начале апреля. Пару недель у нас пожил и уехал. А куда, не сказал.

– Телефон у него был? – спросил Шульгин.

– Мобильный? Да, был. Я ему свой старый мобильник отдал.

– Номер не подскажете?

Сошников с угодливым видом кивнул, вышел из кухни, вернулся с мобильным телефоном, нашел в памяти номер своего брата, продиктовал. Шульгин забил номер в свой телефон, позвонил.

Не было при покойном Егоре Сошникове сотового телефона, возможно, его забрал преступник вместе с документами. Если так, то вряд ли убийца будет держать телефон при себе. Ну а вдруг он все-таки ответит на звонок.

Но нет, телефон абонента был отключен. Скорее всего, выбросили его… Но вдруг мобильник лежит сейчас где-нибудь поблизости от преступника? Шульгин не стал исключать такой вариант, позвонил майору Кулику, у которого была возможность определить место нахождения телефона. Заодно и отчитался, что вместе с капитаном Романовым успешно прибыл в Серпухов и уже начал работу. Тем временем Сошников достал из кухонного шкафа рюмки, из холодильника – початую бутылку водки.

– Я, вообще-то, пью редко, но сегодня такой случай, – хлюпнул он носом. И рукой провел по заслезившимся глазам. – Помянуть брата надо…

– Илья за рулем, а мне можно, – кивнул Шульгин.

– Как же так, четырнадцать лет отсидел, и ничего, а тут на тебе… – всхлипнул Сошников.

Он молча махнул стопку, занюхал кулаком, а потом полез в посудный шкаф, достал три тарелки, поварешку, открыл крышку кастрюли, откуда пахнуло мясным и капустным ароматом.

– Как будто знала Татьяна, что помянуть надо, борща наварила, – тяжко, с надрывом вздохнул он и кулаком стал растирать правый глаз.

– Насколько нам известно, ваш брат был осужден за убийство, – выждав момент, уже за тарелкой борща сказал Романов.

– Да, за убийство… Только он никого не убивал…

Шульгин многозначительно посмотрел на Илью. Дескать, иного он и не ожидал. Действительно, людей послушать, так в тюрьмах сплошь невинные овцы сидят…

– Но его же осудили.

– Осудили. За убийство. В компании он был, с водкой не рассчитал, утром очнулся, а руки в крови. И труп в доме. Компания большая была, а в квартире только он остался. И труп Игната Борисова. Егор вымыл руки, вышел из квартиры, а навстречу соседка, смотрит, а у него кровь на рубашке… Он тогда уехал, милиция его искала, меня пытали, где, что. А через месяц Егор вернулся. Он в Крым ехать собирался, с матерью хотел попрощаться. Она тогда, Царствие ей Небесное, – Сошников осенил себя неловким, широким знамением, – жива еще была. Ну, и со мной попрощаться хотел. И попрощался. А из города выехать не успел, его прямо на вокзале и взяли… Он пытался объяснить, что не убивал никого, но ему никто не верил… Там ведь и топор нашли, а на нем отпечатки его пальцев…

– Топор?

– Да, маленький такой топор, для разделки мяса. Им хозяина квартиры убили. Вернее, не хозяина, а его сына, ну да это не важно. Главное, что убили… Но это не Егор его убил, кто-то другой, там еще двое было, кроме него. Кто-то из них двоих с хозяином квартиры поссорился, убил его, а Егора подставили. Потому что Егор пить не умеет. Как напьется, сначала дурной становится, а потом вырубает его…

– Так, может, и убил по дурости. А потом его и вырубило.

– Да нет, не мог он убить… Не мог он человека убить…

– По трезвой лавочке не мог, а по пьяному делу всякое бывает, – не унимался Шульгин.

– Да нет, дело даже не в том, что мог он убить или нет. Просто Егор всегда крайним оставался. Где-то кто-то в школе нахимичил, а он крайним остался, его и шпыняют. Он в армии медбратом в санчасти работал, а начальник медслужбы проворовался, а счет ему предъявили, он бы столько за всю свою жизнь не заработал, столько ему назначили. Мы с матерью к нему в Смоленск ездили, к военному прокурору ходили, он обещал разобраться. Вроде бы разобрались, выплату отменили, так Егора из санчасти потом выперли, в роту отправили, а там его до конца службы гнобили. Он дембелем уже был, так его молодые как последнего шпыняли. Сам командир объявил на него травлю. Он потом после службы два года в себя приходил…

– В каком году он вернулся из армии?

– В девяносто пятом.

– А в девяносто седьмом его посадили?

– Да, в девяносто седьмом… Работал себе спокойно, зубным техником в городской стоматологии, жениться собирался, а тут все кувырком, – уложив голову на ладонь согнутой в запястье руки, тяжело вздохнул мужчина.

– С нехорошей компанией связался?

– Да нет, одноклассников встретил, они его к другу позвали, он пошел. Он же с ними раньше особо не дружил, в стороне от них держался… Не стали бы они его так просто приглашать. А пригласили. Зачем, спрашивается?

– Зачем?

– А затем, чтобы подставить. Они убивать шли, а Егора в качестве козла отпущения с собой взяли…

– Серьезное заявление.

– Вы не верите мне? – Сошников уныло глянул на Шульгина.

– А какое это уже имеет значение?

– Да, жизнь назад не отмотаешь, в этом вы правы. Но за брата обидно… Я-то знаю, что не убивал он Борисова. Даже уверен в этом. И знаете почему? Где сейчас те ребята, которые Егора подставили? Один в тюрьме, другой спился, бомжует где-то по помойкам. А в тюрьму за что сел? Да человека по пьяной лавочке зашиб. Нет, не насмерть, но инвалидом сделал. На пять лет его отправили…

– Еще не вышел?

– Нет, сидит. Чтобы он там, паскуда, и остался… Вот я говорил, что Егор невезучий, а ведь еще один пример есть. Он же все четырнадцать лет отсидел, а ведь мог условно-досрочно выйти. Так нет, там в колонии кто-то кого-то зарезал, а Егора крайним сделали. Нет, срок ему не прибавили, но условно-досрочное освобождение накрылось медным тазом.

– Бывает, – с важным видом кивнул Шульгин. – Значит, вашего брата обвинили в убийстве, он сбежал от милиции, а потом вернулся.

– Ну, можно сказать, что вернулся. Мать проведать хотел. Она тогда болела. Ну, и попрощаться. Как будто чувствовал, что скоро ее не станет.

– В Крым собирался?

– Да, в Крым. Он-то думал, что это заграница, что там его искать не будут. У нас тогда холодно было, дождь, осень, а в Крыму тепло…

– А деньги у него для путешествия были?

Сошников думал недолго:

– Да, были. Доллары. У него много долларов изъяли, что-то около двадцати тысяч. Правда, в милиции потом нам объяснили, что деньги были фальшивые, поэтому возвращать не стали…

– Точно фальшивые? – спросил Шульгин, глянув на Илью с насмешливым сомнением.

– Ну, нам так сказали… А откуда у Егора могли быть настоящие доллары?

– А раньше таких денег у него не было?

– Ну что вы! Откуда?

– А где он мог их взять? Может, квартиру Борисова ограбил?

– Да нет, не было у Борисовых никакой пропажи, не заявлял никто… Нам деньги должны были отдать, но не отдали…

– Понятно. А куда Егор уезжал?

– В Москве он был.

– Где в Москве? Столица большая.

– Не знаю.

– Может, Егор про Битово что-то говорил?

– Да нет, не говорил…

– Возможно, когда из тюрьмы вернулся, говорил?

– Да нет, не говорил… Ничего не говорил… Сказал только, что дом нам купит…

– Вам купит? А себе?

– Про себя ничего не упоминал…

– Он сам в Москву после тюрьмы уехал? Может, девушку с собой брал?

– Не было у него девушки.

– А из Москвы он вам звонил?

– Звонил… Да, звонил! – встрепенулся Сошников. – Две недели назад. Он как устроился, сразу позвонил, сообщил, что у него все в порядке. А недели две назад позвонил, обычно он угрюмый такой, а тут голос веселый. И женский смех слышался. Девчонка какая-то рядом с ним хохотала. Такое ощущение, что она домогалась его, ну, в шутку, специально мешала ему со мной говорить. Он ее также в шутку отгонял…

– По имени не называл?

– Да, кажется, называл… Аня… Нет, Яна…

Кто-то в суетливом раздумье чешет затылок, кто-то прикладывает палец к наморщенному лбу, а Сошников приложил к носу кулак, с шумом вдувая в него из ноздрей воздух. А на пальце у него капустная ленточка из борща, смешно так от дуновения развивается.

– Нет, и не Аня, и не Яна… Ася. Точно, Ася!.. Он ее гонит, а она хохочет… Веселый такой смех…

– Еще что вы слышали? Может, он все-таки говорил, где находится?

– Да нет, не говорил. Сказал, что квартиру снял, а где, не сказал…

– И как с Асей познакомился, тоже не упоминал?

– Нет, не упоминал…

– Вы говорили, что с паспортом ему помогли.

– Да, у Татьяны знакомая в паспортном столе…

– Я так понимаю, Егор для паспорта фотографировался.

– Да, конечно. У нас осталось несколько штук… Нужно?

Шульгин кивнул, на этом разговор и закончился. С небрежной вежливостью он попросил у Сошникова разрешение на то, чтобы в случае надобности позвонить ему в неурочное время: мало ли какие вопросы возникнут. Илья поблагодарил хозяина дома за угощение и вышел из квартиры вслед за своим напарником.

– Ну и что скажешь? – спросил Илья, усаживаясь в машину.

Солнце уже клонилось к закату и едва выглядывало из-за высотного дома, заливая крышу своим свечением, похожим на нимб над головой святого. Воздух легкий, как будто разреженный, потому чей-то веселый детский смех звучал особенно звонко. Хорошая погода, и обстановка во дворе приятная, безмятежная, но нужно садиться в машину, ехать в Москву по забитой автомобилями дороге. Впрочем, Илья не унывал: и машина у него хорошая, и с Шульгиным не соскучишься.

– Ну что скажешь, капитан? – спросил Дима, захлопывая за собой дверцу.

– Да то и скажу, что не густо наловили…

– Не густо, но и не пусто.

– Двадцать тысяч фальшивых долларов, – усмехнулся Илья. – Может, к местным съездим, спросим, что там за доллары такие фальшивые?

– Забудь. Сколько лет прошло, никто ничего не вспомнит.

– Фальшивые доллары… Можно подумать, фальшивые баксы на дороге валяются… Развели Сошниковых как лохов.

– Может быть, карма у них в семье такая? Вон Егору вечно не везло…

– Да, но из тюрьмы живым вышел.

– Значит, хотел выйти, чтобы до своих долларов добраться… Двадцать тысяч он с собой в Крым взял, остальные на битовском кладбище спрятал.

– Я так понял, двадцать тысяч у него еще до тюрьмы появились. Вопрос: до убийства или нет? – раздумывая, спросил Илья.

– А если после? Если он все-таки выставил квартиру. Сначала хозяйского сына убил, а потом квартиру ограбил.

– Так не заявлял же хозяин.

– Может, у него грязные деньги были, и он побоялся заявить?

– Значит, к хозяину этой квартиры ехать надо, у него узнавать.

Глядя на то, с каким видом Шульгин доставал из кармана телефон, Илья понял, что в Москву они поедут нескоро.

Глава 4

Серьезное у Егора Сошникова лицо, а глаза улыбаются, как у человека, который увидел свет в конце тоннеля. Четырнадцать лет он за решеткой провел, тридцать шесть лет ему – все страшное позади, а впереди новая жизнь. Возможно, он потому пресмыкался в неволе перед сильными того мира, чтобы выжить, чтобы вернуться домой к своим деньгам, которых могло хватить на большой красивый дом для семьи брата. Да и о себе он вряд ли забыл… Сошников только собирался ехать за деньгами, фотографируясь на паспорт, потому будто светился от счастья изнутри. Не знал он тогда, что его тоннель закончится тупиком, причем очень скоро.

Зато темноволосая девушка с красивым, но прыщавым лицом не знала, что произошло с Егором, поэтому ее взгляд не омрачала печаль.

– Да, видела этого мужчину, видела, – кивнула она, глядя на предъявленную фотографию. И, не поднимая головы, со стеснительной улыбкой бросила взгляд на Илью.

– Когда вы его видели?

– Ну, на днях…

Вчера они с Шульгиным вернулись в Москву поздно. Пока дождались мать Игната Борисова, пока допросили ее. Только в одиннадцатом часу вечера и отправились в обратный путь, длиной в сто с гаком километров. Спать Илья лег в час ночи, в шесть был уже на ногах, но ничего, спички в глаза вставлять не пришлось, работа пошла дальше и без того.

А разговор с Анной Петровной Борисовой ничего не дал. Что раньше они жили бедно, что сейчас – больших денег в доме отродясь не водилось. Муж работал учителем, она – библиотекарем, сын вообще ничем не занимался, разве что водку пил и по бабам шлялся… Нет, не мог Егор Сошников разжиться деньгами у этой семьи.

– И часто этот мужчина бывал у вас в магазине?

– Да, иногда появлялся, – кивнула девушка.

В этот универсам на окраине Битово Илью привел чек, найденный в кармане у потерпевшего. В наборе продуктов значились две бутылки коньяка, сигареты «Парламент» и «Золотая Ява». Пельмени, сосиски, сервелат, масло и прочая снедь Илью заинтересовали только с точки зрения покупательной способности потерпевшего. Были у Сошникова деньги на дорогие продукты. Да и коньяк он покупал не из дешевых. А коньяк он брал, чтобы выпивать, возможно, с той самой Асей, которая своим веселым смехом мешала разговаривать ему с братом. И еще Илья обратил внимание на сигареты «Парламент»: их ведь курила женщина, которая была вместе с Сошниковым на кладбище. Что, если то и была неизвестная Ася…

– Он один был или с кем-то?

– Один… Кажется, один… – слегка наморщила лоб девушка. – Да, наверное, один…

– Может, все-таки с кем-то? С женщиной, например.

– С женщиной?.. Ну, может быть, – вытянув трубочкой губы, она скривила их на сторону. – Я же на кассе сижу, я не вижу, кто с кем…

– Но его же запомнили?

– Запомнила… Нет, он без женщины был, – смущенно и вместе с тем торжествующе улыбнулась девушка, глядя Илье на подбородок. – Он бы на меня так не смотрел…

– А как он на вас смотрел?

– Ну, я ему понравилась. Во все глаза смотрел, вот как…

– Не удивительно, вы… э-э…

– Марина.

– Вы, Марина, девушка красивая, мужчины просто обязаны на вас заглядываться. А если не заглядываются, то они вовсе и не мужчины, – белозубо улыбнулся Романов. – Значит, заглядывался на вас Егор…

– А его Егором зовут? – Марина приложила к щекам ладошки, как будто для того, чтобы скрыть проступивший розовый румянец.

– Звали. Нет его больше… Вы же должны понимать, что я интересуюсь этим человеком не просто так. Убили его.

– Понимаю… Какая жалость!

– Да, Марина, жаль, что теперь он не будет на вас заглядываться.

– Дело не в том. Мне все равно, будут на меня заглядываться или нет, просто человека жалко…

– Значит, глазки он вам, Марина, строил. А может, он еще и заговаривал с вами?

– Нет, не было ничего такого… Ну, он сказал, что руки у меня красивые…

– Он вам не льстил, Марина, – сказал Илья и провел пальцем над своей верхней губой, будто закручивал гусарский ус. – Так оно и есть.

Руки у девушки действительно красивые, изящная кисть с длинными пальцами, будто выточенная из слоновой кости талантливым мастером, кожа нежная, прозрачная, хотя кровеносные сосуды под ней угадываются едва-едва…

– Ну, ничего особенного, – потупилась Марина.

Она сделала движение, будто намыливала руки, убрала из виду ладони, а затем уложила одну на панель кассового стола, за которым сидела. В универсаме шла торговля, но Илья уже отгородился от покупателей тележкой, чтобы никто не мешал их разговору.

– Может, он еще что-то говорил? – продолжал он гнуть свою линию.

– Да нет, ничего…

Марина выразительно посмотрела на него, сожалея о том, что ничем не может ему помочь.

– Может, вы вспомните, в какую сторону он уходил из магазина?

– Куда уходил?.. Через дорогу пошел…

Витринные окна в универсаме прозрачные, и в проход между двумя домами Марина показала, не поднимаясь со своего места. Один высотный крупнопанельный дом, а другой – пятиэтажка хрущевской эпохи. Егор Сошников переходил через улицу и дальше шел по дороге, разделяющей эти два дома.

– Возможно, он в какой-то из этих домов заходил?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Может быть, и заходил, но я не видела.

Из окон универсама просматривались только два подъезда высотного дома, а пятиэтажка развернута была к улице тыльной стороной. Да и за этими домами наверняка есть и другие подобного рода строения.

– Спасибо и на этом! – Романов попрощался с кассиршей и направился к высотному дому, возле которого вскапывал землю таджик.

Худощавый паренек в старенькой джинсовой курточке не зря ел свой хлеб – движения у него быстрые, энергичные, но вместе с тем экономные, чтобы зря не растрачивать энергию.

К нему Илья и обратился, показав фотографию Сошникова:

– Видел такого, земляк?

Таджику хватило быстрого взляда, чтобы узнать Егора:

– Видел.

– В каком доме он живет?

– Не знаю, он мимо проходил, туда, дальше шел…

Оказалось, что Сошников сворачивал за многоэтажку, где находился такой же высотный дом.

– Если хотите, я у Сайдуллы спрошу. Может, он знает?

Таджик говорил по-русски с акцентом, но бойко и вполне понятно, зато его друг Сайдулла по этой части ни бэ, ни мэ. Этот подметал пятачок перед подъездом, причем делал это с ленцой. Взгляд у него туманный, бесмысленный, и где-то в глубине теплилась восточная хитрость. На фотографию Сошникова он смотрел, как баран на новые ворота, долго и тупо, наконец, кивнул и сказал что-то на своем родном языке.

– Сайдулла видел этого человека, – перевел дворник.

Более того, Илья смог узнать подъезд, в который заходил Сошников.

А в подъезде Романова ждал подарок в виде расплывшейся женщины со студенистым тройным подбородком и выпученными крабьими глазками. Высокая прическа из седых волос, на переносице родинка величиной с вишенку, одна губа почему-то поджата под другую. Она и сама похожа была на краба, высматривающего жертву из-под брони своего панциря. Комнатка консьержки была ее крепостью, и оттуда она зорко следила за проходящими мимо людьми.

Вслед за случайным попутчиком из жильцов дома Илья прошел через главную дверь и оказался в маленьком тамбуре, который просматривался из консьержной через одно из двух окон. Женщина со студенистым подбородком, глянув на незнакомца, подобралась на стуле, будто краб, привставший на лапках. «На плечах» попутчика Илья прошел через вторую дверь и нос к носу столкнулся с консьержкой, которая уже покинула свою каморку, чтобы перекрыть ему путь. Быстро это у нее получилось, видно, что женщина всерьез относилась к своей работе. А тело у нее тяжелое, ноги толстые, слоновьи, наверняка больные.

– Здравствуйте, капитан Романов, уголовный розыск.

Он махнул своими корочками, не раскрывая их, и женщина успокоилась, сдала назад.

– Для начала один вопрос, – бодро начал Илья. – Вы видели этого человека?

Положительный ответ открыл простор для новых вопросов. Где жил Сошников? С кем проводил время? И так далее…

– В какой квартире он жил?

– Ну, он у нас недавно, но у меня все записано! – обрадовалась собственной предусмотрительности женщина.

И зашла в свою каморку, увлекая за собой Илью. Села на стул, который страдальчески простонал под тяжестью ее тела, открыла канцелярскую тетрадь с картонной обложкой:

– Так, фамилия Сошников, зовут Егор, квартира десятая. Сдает ее… так, вот. Касатонова Ирина Юрьевна сдает квартиру…

– А вас как зовут?

– Лилия Матвеевна меня зовут, а что?

– А то, что хотел бы я взять вас к себе на службу. С такими ценными работниками не пропадешь, – широко улыбнулся Илья. Все-таки добрался он до гнезда, который свил себе в Битово Егор; это не могло не радовать. – Значит, в десятой квартире Сошников жил.

– В десятой, на третьем этаже, – польщенная похвалой, охотно подхватила женщина. – Там двухкомнатная квартира, очень хорошая….

– Скажите, а Сошников сам в ней жил?

– Сначала сам, а потом с женщиной жить стал…

– Молодая женщина или не очень?

– Ну, не старая… Не молодая, но еще и не совсем изношенная…

– Не совсем? – сдержанно улыбнулся Илья.

– Не совсем, есть еще запас прочности, – совершенно серьезно проговорила Лилия Матвеевна. – Лет на десять еще хватит, а там уже старость.

В ее голосе не было злорадства, но и сочувствия Романов тоже не уловил.

– Да, старость, не радость… А сейчас ей сколько лет?

– Тридцать пять, где-то так…

– А как она выглядит?

Лилия Матвеевна думала недолго:

– Симпатичная. Знаете, черты лица нечеткие, носик пуговкой, ротик маленький, глазки – ничего особенного, а симпатичная, – бойко проговорила женщина. – Я бы даже сказала, интересная. Не сказать, что худая, но и не толстая, сбитая такая. Бедра широкие, но это ее не портит, потому что талия, – с нескрываемой завистью вздохнула женщина.

– А зовут ее как?

– Ася.

– А фамилию случайно не знаете? – с замиранием сердца спросил Илья.

Вдруг бдительная консьержка записала в свою тетрадь не только фамилию Аси, но и место ее прописки.

– Да какой там! – расстроенно ответила женщина.

– А что так?

– Да я спросила паспорт, а она как понесла на меня! Вы что, говорит, из милиции? Почему я должна паспорт показывать?.. Знаете, я такая, если со мной по-хамски, то я так завестись могу, что мало не покажется! – разволновалась Лилия Матвеевна – А эта не кричала, не хамила! Вежливо так, спокойно! Почему? Зачем? Я, заявляет, юрист по образованию и очень хорошо знаю свои права… Я говорю, что могу и не пустить ее, так она сказала, что это не общежитие, и если мужчина снимает здесь квартиру, он имеет полное право приводить к себе женщин без всяких объяснений… Нет, если со мной по-хамски, то и я такая, а эта правильная вся такая, говорит строго, а глаза веселые. И голос приятный. Убаюкивающий такой…

– Значит, паспорт она вам свой не показала?

– Нет.

– И фамилию свою не назвала?

– Нет.

– Сказала, что юристом работает…

– Нет, сказала, что юрист по образованию, а где работает, не назвала.

– Значит, Сошников сначала эту Асю водил к себе домой, а потом она у него поселилась, правильно я вас понял, Лилия Матвеевна?

– Да, правильно.

– А как вы узнали, что ее зовут Ася?

– Сошников этот ее по имени называл…

– И давно Сошников здесь у вас квартиру снял?

– Нет, не очень давно, месяц назад примерно.

– А когда он Асю стал приводить?

– Почти сразу. Раз ее привел, другой, а потом она жить с ним стала. Сама приходила, сама уходила.

– А куда уходила?

– На работу, наверное… Сначала пешком, к остановке шла, а потом у нее машина появилась.

– Машина?

– Да, небольшая такая машина, на таких женщинах обычно ездят. Красного цвета, красивая.

– А номер машины вы случайно не записали?

– Да нет, она сначала без номеров стояла, а потом Ася с номерами приехала. Номера я видела, но не запомнила. Потом, думаю, надо бы записать. – Лилия Матвеевна нервно забарабанила пальцами по столешнице, накрытой клетчатой клеенкой. – Она же мне фамилию не сказала, думаю, хоть номера запишу. Хотела записать, но не успела. Пропала куда-то Ася. И он пропал, и она… А почему вы про них спрашиваете? – спохватилась женщина. – Случилось что?

– Случилось. Убили вашего жильца. И, возможно, к его убийству причастна его сожительница.

– Как же так! – всплеснула руками консьержка.

– Да вот так… Скажите, Сошников только с Асей своей жил? Или еще кто-то был?

– Нет, не было никого больше… Я бы знала…

– Может, кто-то приходил к ним?

– Не знаю, не видела. А вы у Веры Ильиничны спросите, она по соседству живет, может быть, она вам что-нибудь скажет?

– Мне бы еще и квартиру посмотреть, где Сошников жил.

Потерпевший был без документов, зато имел при себе ключи от квартиры. Надо было звонить Шульгину, чтобы он подъехал к дому вместе с ключами. И еще неплохо было бы постановление на обыск организовать.

Глава 5

Початая бутылка коньяка на столе – без пробки, которую обычно вставляют в горлышко, чтобы спирт не испарился. Нет, пробка рядом лежит, значит, Сошников уходил ненадолго. Сервелат нарезанный на столе – кружочки подсохшие, заветренные, та же ситуация и с кусочками сыра. Три тарелки – две с объедками, а одна совершенно чистая – возможно, ее поставили перед гостем, который пришел ненадолго и вовсе не для того, чтобы составить компанию за столом. Окно выходило на южную сторону, поэтому солнце хорошо прогревало кухню, и немудрено, что брошенные на столе продукты пропали, стали дурно пахнуть. Впрочем, уж лучше такой запах терпеть, чем задыхаться от смрада разлагающегося трупа. А обстановка в единственной комнате такая, что Илья не удивился бы, если обнаружил там покойника.

Диван разобран, но постель сорвана, сброшена на пол, кресло перевернуто, торшер также в горизонтальном положении, осколки лампочки мелким бисером рассыпаны по полу, телевизор на тумбочке стоит непрочно, одним боком свисая над пропастью – видно, его толкнули, причем рукой, испачканной кровью. Темно-красные капли растянулись по серому паласу ходовыми кружками для фишек из настольной игры.

– Да здесь драка была, – сказал Шульгин. – Нос кому-то разбили.

– Вопрос, кто и кому? – спросил у самого себя Илья.

– А кому губу разбили? Фингал кому поставили?.. Сошникова здесь обижали.

– Не думаю, что это была Ася, – сказал Романов, поднимая с пола черный бюстгальтер.

Видно, его перебросили через подлокотник кресла, после чего он упал – то ли сам по себе сполз, то ли его скинули.

Илья усмехнулся себе под нос, рассматривая лифчик, и это не укрылось от внимания Шульгина:

– Ты чего?

– Да вспомнил, как в армии берцы метили, я фамилию свою написал. С девчонкой одной с голодухи познакомился, ну, то, се. А она страшная, ей замуж охота. Она разговор про замужество завела, я сбежал, так она на следующий день ко мне в часть заявилась, здесь, говорит, мой жених служит, сержант Романов. А как она фамилию мою узнала? А на берцах моя фамилия была…

– Смешно. А бюстгальтер здесь при чем?

– А при том, что Ася его не пометила. Потому что не принято на лифчиках фамилию писать. А жаль.

– Зато размер груди можно вычислить. Какой там размер?

– Третий примерно…

– Тоже ничего… Что еще из ее вещей здесь имеется? – глядя на открытую створку шкафа, спросил Шульгин.

А вещи здесь были – на трюмо помадный тюбик, пудра, флакон с духами, дезодорант, расческа, в прихожей тапочки, в шкафу спортивный костюм, кофточка, платье, кое-что из женского белья… Видно, что женщина перебралась сюда ненадолго, не насовсем. Возможно, здесь, в Битово, у нее была своя квартира, где она хранила большую часть вещей.

Илья открыл дверь, вышел в межквартирный коридор и нажал на клавишу соседнего звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь открыла средних лет женщина с треугольным лицом и пышной курчавой шевелюрой. Волосы эти белые, как седина, пушистые, воздушные, поэтому казалось, что на голове у этой женщины вырос одуванчик. Илья вдруг поймал себя на мысли, что хочет дунуть на прическу, чтобы она разлетелась на бесконечное множество маленьких парашютиков.

– Здравствуйте! Вера Ильинична?

– Да, а что? – Женщина нахмурила такие же белесые, но совсем не пушистые брови. Глазки ее и без того косили, но чем строже становился ее взгляд, тем ближе сходились зрачки.

– Я из полиции, по поводу вашего соседа из десятой квартиры. Дело в том, что он погиб, мы ведем расследование.

– Где погиб? В квартире?

Судя по ее виду, расстроилась женщина не очень. Но взгляд поплыл, зрачки стали расходиться в стороны.

– Нет, не в квартире.

– Когда, в понедельник?

– Почему в понедельник?

– Да потому что шумели сильно в понедельник. – Вера Ильинична показала на дверь соседней квартиры, при этом один глаз остался на месте, другой – скосился в сторону.

– В десятой квартире шумели?

– Да, в ней. Тихо было, а как только я легла спать, как начали шуметь! – эмоционально взмахнула рукой женщина.

– Как начали шуметь?

– Громко.

– Может, били кого-то?

– Мне кажется, что да. Падало что-то, крики слышались… Я даже милицию вызвать хотела.

– Почему не вызвали?

– Так успокоилось все. Тихо стало, и я заснула. А потом снова проснулась, потому что снова шуметь стали. Но не в квартире, а в коридоре. Давай, говорит, иди, козел!

– Кто говорит?

– Мужской голос.

– Ваш сосед это сказал?

– Да нет, его голос я слышала. Мы здоровались с ним, он вежливый такой, голос у него не грубый. А это как будто тромбон прогудел…

– Так и сказал: «Иди, козел»?

– Не сказал, а крикнул. Дверь хлопнула, и все стихло…

– А кто крикнул, не видели?

– Нет, не видела. Я когда к двери подошла, тихо уже все было.

– А сосед ваш с кем жил?

– С женщиной.

– Как зовут ее, не знаете?

– Нет, мы не знакомились. Так, поздоровались. Я улыбнулась, она глазки отвела.

Вера Ильинична сжала губы, чтобы сдержать смешок.

– А что ее смутило, если она глазки отвела?

– Ну, как вам сказать. Стены у нас не так чтобы уж очень тонкие, если нормально разговаривать, то не слышно, а если женщина кричать начинает…

– А она кричала?

– Да, было несколько раз.

– Ее что, били?

– Молодой человек, у вас что, женщин никогда не было? – преодолевая смущение, прыснула Вара Ильинична. – Не знаете, отчего женщины кричать могут?

Илья почувствовал тепло в щеках. Вряд ли он покраснел, но кровь к лицу все-таки прилила.

– Не скажу, что это каждый день было. Не скажу, что подолгу. Но ведь было. И она догадывалась, что я могла слышать. Поэтому глазки-то и отвела. А вдруг я ее на всю контору ославлю!

– На какую контору? – пристально посмотрел на женщину Илья.

– Ну, не на контору. Она в агентстве недвижимости работает. Я дом дачный через него продавала, со мной женщина работала, и эта с ней дружила. Хотя, возможно, и не дружила, но в кабинете у нее не бывала.

– Название агентства? Адрес?

– Не помню название. Здесь недалеко, на Вавилова.

– А с кем она дружила? Как зовут эту женщину?

– Ольга ее зовут. Ольга Ефимовна. Фамилия… Фамилия… Где-то у меня записана, сейчас посмотрю…

У Ильи было еще много вопросов к Вере Ильиничне, но он задавать их не стал. Некогда. Надо было срочно ехать на улицу Вавилова. Шульгин, разумеется, отправился с ним.

Агентство недвижимости с незамысловатым названием «Гарант» размещалось в пристройке к жилому многоквартирному дому. Мрачный холл с истертой кафельной плиткой на полу, запыленные окна, кабинеты за старыми лакированными дверьми. Никаких признаков охраны, да и деревянные кресла с откидными сиденьями все пустые, видно, не очень-то идут сюда клиенты.

Шульгин решил не размениваться на рядовых сотрудников агентства и открыл дверь в кабинет директора. Круглолицый мужчина с улыбкой прохиндея и маслеными глазками что-то шептал на ушко миловидной женщине в брючном костюме, который обычно носят скучные незамужние учительницы. Он держал ее за талию, ей это не нравилось, и она отворачивала голову, подставляя тем самым ухо под всякого рода сальные словечки.

– Я не понял! – возмущенно воскликнул мужчина, вытаращив на Шульгина хомячьи глазки. – Почему без стука?

– Я от Абрамовича, – сухо и хлестко сказал тот, смерив мужчину холодным взглядом. – Мне нужен самый лучший особняк на Глубоком озере.

– Да, да, я вас как раз ждал! – расцвел прохиндей. – Вот, Ольгу Ефимовну к себе для этого вызвал!

Он легонько подтолкнул к посетителям смущенную женщину. Похоже, она считала приставания начальника унизительными для себя, и ее смущало то, что кто-то стал свидетелем неприглядной сцены.

– Как раз то, что нужно, – ободрительно улыбнулся Шульгин.

И задорно подмигнул Илье. Именно эта женщина и нужна была им. Если, конечно, она не была тезкой риелторши, с которой вроде бы дружила Ася.

– У вас есть интересные предложения? – подхватил Илья, с приветливой улыбкой глядя на женщину.

– Да, конечно. Прошу!

У нее был свой кабинет, раза в два меньше, чем директорский, убого обставленный, зато она здесь была единственной хозяйкой, и никого не понадобилось выставлять за дверь, чтобы поговорить с ней без посторонних.

– Скажите, а Ася уже купила себе дом на Глубоком озере? – как бы невзначай спросил Шульгин.

Жилье в элитных поселках вдоль озера считалось очень престижным, стоило больших денег, поэтому женщина посмотрела на него удивленными глазами. Изумление переросло в недоумение, когда она задалась вопросом, откуда ему известно про Асю.

– А она что, собиралась покупать дом на Глубоком озере?

– А вы ее знаете?

– Кого, Асю?.. Знаю…

– А чего вы так растерялись, Ольга Ефимовна? – усмехнулся Шульгин. – Если вы думаете, что мы из кожвендиспансера, то не бойтесь, Ася кожными болезнями не страдает, поэтому не заразная…

– Я и не боюсь.

– Кстати, где она сейчас?

– Не знаю… Ее уже третий день здесь нет.

– Этот мужчина вам знаком? – Илья положил на стол увеличенную фотографию Сошникова.

– Э-э… Да… А почему вы спрашиваете?

– Потому что мы из полиции. – Шульгин предъявил служебное удостоверение.

– Из полиции? И вам нужна Ася? – Женщина растерянно смотрела на Дмитрия.

– Где она?

– Я же говорю, что не знаю.

– А что вы знаете про этого человека? – Дима ткнул пальцем в фотографию Сошникова.

– Ничего… Знаю только, что он с Асей познакомился, когда квартиру снимал. Она у нас по юридической части, но еще и съемным жильем занимается, в общем, он к нам пришел, она подобрала вариант, они поехали на квартиру. Потом он в ресторан ее пригласил, она сначала отказалась, потом все-таки согласилась, ну а там…

– В ресторан пригласил? Значит, деньги у него были?

– Да, имелись. Ася говорила, что у него много денег…

– Вы с ней дружили?

– С Асей? Ну, не то чтобы очень…

– Она замужем?

– Нет, разведена…

– Ребенок?

– Нет, с ребенком не повезло. Муж потому и развелся с ней, что родить она не могла. С женщиной одной сошелся, чтобы она ему родила, думал, что просто будет ее содержать, а она вопрос ребром поставила – или я с ребенком, или Ася, но тогда сына никогда не увидишь. В общем, Толик развелся с Асей. Развелся, но проходу ей не давал. Ревновал, следил за ней, чтобы мужиков у нее не было. Она потому и замуж не могла выйти, хотя предложения были. И этот Егор, кажется… Егор?

– Егор, – подтвердил Илья.

– Егор ей тоже предлагал замуж, но она боялась…

– Бывшего мужа?

– Ну да. Он у нее здоровый, дурной, боксом занимался, удар у него тяжелый. Он своими кулачищами всех женихов разогнал.

– Все это очень интересно. – Илья многозначительно посмотрел на своего напарника.

Шульгин понимающе кивнул в ответ. Он также взял на заметку этого боксера с кулачищами. Возможно, бывший муж Аси ворвался в квартиру к Сошникову и устроил там разгон. Возможно, он задался вопросом, откуда бывший зэк берет деньги, на что и получил ответ. Скорее всего, силой ответ этот выбил. Узнал про тайник, потащил Сошникова на кладбище и Асю с собой прихватил. А может, бывшая жена подсказала, где искать деньги…

– А где Ася живет? – спросил Шульгин.

– Квартира у нее своя. Хорошая квартира. Толик ей оставил, когда разводился.

– Адрес?

Ася Верховцева жила неподалеку, в старой пятиэтажке с высокими потолками. Дверь в квартиру новая, железная, как бы бронированная. Такая обшивка легко пробивалась пулей, но замок здесь серьезный, фомкой эту конструкцию не возьмешь. А на звонок хозяйка не отзывалась. У Ильи палец разболелся: так долго он жал на красную кнопку, но дверь так и осталась закрытой.

– Что делать будем? – спросил Шульгин.

– Не знаю, – пожал плечами Романов. – Может, она там сейчас, затаилась, ждет, когда мы уйдем. Если уйдем, она тихонько смоется…

– Дверь взламывать надо, на это постановление нужно. – Дима в раздумье легонько пнул по двери.

Постановлением на обыск займется следователь, но пока он обратится в уголовную коллегию суда, пока будет рассмотрено ходатайство, пока примут решение и вынесут постановление… Впрочем, следователь мог решить вопрос и без обращения в суд, своим решением, но это опять же время. Да и дверь ломать надо…

– Слушай, а может, квартира на охране стоит? – спросил Илья, разглядывая провод, который тянулся к распределительному щитку.

– А что, это вариант.

Шульгин позвонил в межведомственную охрану и выяснил, что квартира действительно оборудована сигнализацией. Правда, на охране она сейчас не стояла, и потому номер с ложным вызовом не пройдет. А наряд на место происшествия прибывает не с пустыми руками, а везет запасной экземпляр ключа от квартиры, на который и рассчитывал сейчас Илья. Пришлось звонить Кулику, а тот в свою очередь договорился с полковником Кручей, а там и «ложный» вызов прошел.

Начальник мобильного наряда привез ключи, вскрыл квартиру, и тут же стало ясно, что сделал он это не зря. Сначала в нос ударил сладковатый тошнотный запах разлагающейся плоти, а затем Илья увидел труп мужчины.

Глава 6

Чем выше должность, тем больше времени уходит на раскачку. Когда-то Степан Круча первым выезжал на место убийства, а сейчас он мог позволить себе появиться там в числе последних или даже не утруждать себя личным присутствием. Есть следственно-оперативная служба, уголовный розыск, начальник криминальной полиции – там компетентные люди, они сами во всем разберутся. И все-таки он прибыл на место. Припозднился, правда, но прибыл. Труп уже уложили на носилки, накрыли простыней.

В квартиру заходить не хотелось. Не очень там хорошо пахло, да и люди еще работали – осматривали, выискивали, все как полагается в этих случаях. Не стал он переступать порог, так и остался на лестничной площадке. Поздно уже, на улице темнеет, поэтому лампочка уже горит, нагревая закопченную паутину над ней.

– Траванули мужика, – сказал Шульгин, сопроводивший его до квартиры. – Чем, не знаю, экспертиза покажет. Но умер он быстро. Паралич его хватил, а дальше смерть. Даже пены на губах не было, так быстро все произошло. И раздулся быстро.

– Быстро – это сколько?

– А столько, сколько времени прошло с убийства Сошникова. Это как максимум. Сначала Верховцев Сошникова убил, а потом сам за ним ушел…

– Верховцев?

– Да, Анатолий Аркадьевич Верховцев. Бывший муж Аси Верховцевой, с которой сошелся Сошников.

– И он убил Сошникова? – Круча с интересом смотрел на Шульгина.

– Судя по всему, да. Лопахин отсканировал отпечатки, мы их уже сверили с теми пальчиками, которые нашли на кладбище. Полное совпадение. Верховцев был на кладбище. Образцы выделений возьмем, сверим, уверен, что экспертиза и по этой части все подтвердит. И это еще не все. У покойника нож в кармане нашли. Выкидной нож с тонким длинным лезвием. Таким примерно клинком убили Сошникова. Крови на лезвии не видно, но экспертиза дело тонкое, может, что-то заметит, да и в рукоять натечь могло. Если этим ножом Сошникова убили, то никаких сомнений в том, кто убийца, не останется. Да и так ясно, что Верховцев на кладбище был. Он был, его бывшая жена и Сошников. Мы на его жену вышли. Ася ее зовут, фамилия Верховцева. Она после развода фамилию не поменяла, то ли муж запретил, то ли сама не захотела. В девичестве она Желтовой была…. В общем, пришли к Верховцевой домой, а в квартире труп…

– А она сама где?

– Хороший вопрос, – усмехнулся Шульгин. – Смылась она. Вещи собрала, и адью. Машина у нее, Сошников ей купил, «Фольксваген-Гольф». Мы уже узнавали, она машину на себя оформила, номера пробили, в розыск подали… Только она давно уже уехала, если позавчера, то уже двое суток прошло, за это время далеко можно уехать…

– Ничего, по постам пробьем, возможно, где-то засветилась ее машина.

– Да это понятно… Мы адрес ее родителей пробили, на Жуковского они живут, Романов туда поехал. Вряд ли она у них прячется, но все равно от этой печки будем плясать. Родственники, знакомые, адреса, пароли, явки, все такое…

– Думаешь, Верховцева отравила его бывшая жена?

– Больше некому. Он Сошникова убил из-за денег, а она его самого. Опять же из-за денег. Я так понимаю, там большая сумма была. Сошников собирался брату дом купить, большой дом, красивый…

– Интересно, откуда у него деньги? – Круча легонько сжал пальцами щеки возле уголков губ.

– Гадаем, – развел руками Шульгин.

– К профессиональной гадалке обращаться не пробовал? – хмыкнул Степан Степанович.

– Да нет, времени нет. – Дима посмотрел на него предельно серьезно и только затем улыбнулся, давая понять, что понял шутку. – А если серьезно, Верховцеву искать надо. Она должна знать, откуда деньги. И как на кладбище все было, знает. Может, она и не желала Сошникову смерти. А может, сама своего бывшего науськала…

– Сама не сама, а в работе уже два трупа.

– Думаю, на этом череда смертей прекратится. Не станет же Верховцева убивать саму себя?

– А вдруг? Вдруг раскается, да в петлю.

– Но это уже не убийство. Да и дело закроем… Уже все ясно. Мы свою работу сделали, дальше пусть следователь занимается. А нам осталось только Верховцеву найти.

– Ищи, Дима, ищи.

– Так уже… На юг надо ехать, на море. Лето уже, считай, там сейчас хорошо.

– Это ты о чем?

– О том, что Верховцева с деньгами умотала. Сняла где-нибудь квартирку на побережье и затерялась среди туристов.

– Думаешь?

– У нее же деньги, – плутовато улыбнулся Шульгин.

– Предлагаешь мне на юг съездить? – усмехнулся Круча.

– Да нет, мы бы с Ильей сами съездили.

– Говорят, с деньгами даже на Новой Земле можно хорошо устроиться. На Новую Землю поедете, а я, так уж и быть, потрудней задачку возьму, на юг поеду. Жена у меня большой специалист по части шопинга, может, и выйдет на Верховцеву где-нибудь в приморском магазине. Как думаешь, выйдет?..

– Все может быть… Если серьезно, Сошников хотел в Крым сбежать. Он человека у себя в Серпухове убил, сбежал в Москву, где-то здесь поднялся на деньги, спрятал их у нас на кладбище, сел, сделал себе татуировку, вышел, вернулся в Битово… Я так думаю, он здесь решил осесть, – размышляя, проговорил Шульгин.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он сразу поехал на кладбище, вскрыл тайник, отсыпал себе денег на первое время, остальные снова закопал. Познакомился с Верховцевой, снял квартиру… А может, сначала познакомился с ней, а потом сходил на кладбище за деньгами, чтобы машину ей купить… Возможно, и квартиру собирался купить, я не знаю… Надо еще раз с подругой Верховцевой поговорить, может быть, она знает об их планах на совместное будущее?..

– Ты лучше с Верховцевой поговори, – закругляя разговор, сказал Круча. – Найди ее да поговори. И мне подробно все расскажешь.

Истории о кладах всегда интересны. Особенно если эти клады криминального происхождения, причем из не столь уж давнего прошлого. А если такая история сопряжена с убийствами, то интерес к ней увеличивается прямо пропорционально количеству трупов. Полковник Круча профессионально заинтересован был в том, чтобы отправить соучастника и продолжателя этой истории за решетку. Он почему-то не сомневался в том, что Верховцева отравила его бывшая жена, чтобы не делиться деньгами. Могильными деньгами…

Красивая женщина – это, прежде всего, правильные и выразительные черты лица, волнующие линии носа, чувственные губы. Глаза должны быть необыкновенными, хорошая фигура – отнюдь не последняя строка в этом наборе внешних ценностей. Но у Аси Верховцевой черты лица нечеткие, как будто даже размытые, в чем Лилия Матвеевна была совершенно права. Овальное у нее лицо, широковатое, а носик маленький, вздернутый, губы сочные, но не пухлые и небольшие. И глаза ничем особо не примечательные. Фигура отнюдь не модельная. Среднего роста она, плечи не самые узкие, ноги недлинные… Но глядя на нее, Илья не во всем соглашался с Лилией Матвеевной. Ася не симпатичная, а по-своему красивая и обаятельная. Глаза небольшие, но в них столько света – такое ощущение, будто они генерировали рассеянную по вечерним сумеркам энергию прошедшего солнечного дня. Яркая кофточка на ней в обтяжку, упругая грудь, легкие грациозные движения. Талия не тонкая, но пояс на низко опущенных джинсах широкий, поэтому она кажется узкой. Лилия Матвеевна говорила, что внешность у Аси еще не совсем изношенная, а Илья мог сказать, что консьержка переборщила в своих суждениях. Молодо Ася выглядела и очень свежо. Цветет и пахнет женщина… Да и не женщина она, а девушка. Красивая и очень сексуальная девушка.

Илья так залюбовался, что и забыл, зачем он приехал к ее родителям. И спохватился только, когда она поравнялась с ним:

– Здравствуйте, девушка!

Романов взял ее под руку мягко, но Ася дернулась так, как будто он ее ударил.

Но возмутилась не только она.

Только сейчас Илья заметил двух парней, что шли в нескольких шагах позади нее. Крепкие ребята, и не юнцы какие-то, обоим уже за двадцать. Да и вели они себя так, как будто за свой короткий век уже успели познать все премудрости жизни.

– Эй, мужик, ты чего? – возмущенно протянул высокий спортивного вида парень с густыми смоляными бровями под короткой обесцвеченной челкой.

Холеный он, с претензией на гламурность, черты лица не мягкие, но и звериной жестокости в них не было даже сейчас, когда он волком смотрел на Илью.

Зато у его спутника вид по-настоящему агрессивный. Грубое у него лицо, темное от внутренней злобы. И комплекция у него внушительная – бычья шея, накачанные плечи, рукава джинсовой куртки едва не лопаются под напором бицепсов. У этого действительно звериный нрав. Он злобно глянул на Илью, но вместе с тем и с радостью. Так ликует волк, загнавший в угол зайца. Он так рад был пустить в ход свои кулаки, что даже не стал разговаривать с Ильей.

Раз! И крепко сжатый кулак летит в цель… Два! Рука проходит мимо головы. Три! Она уже в жестком захвате. Четыре! Громила теряет равновесие, но Илья не позволяет ему ткнуться носом в землю, он ставит его буквой «г», задрав кверху взятую на прием руку. Гламурный качок не теряется, он тоже бросается на Илью с кулаками. Но столь стремительная расправа над его дружком смутила парня, и нет уверенности в его движениях. Растерялся он, поэтому медлит. Да и живот его открыт для удара. Но как бы то ни было, атакует, и с ним надо что-то делать. Руки у Ильи заняты, зато ноги свободны. Он занимался дзюдо, но и ногами тоже умеет бить.

Романов ударил крашеного ногой в пах, заставив отскочить назад и скорчиться от боли. И его дружку Илья сделал очень больно, уронив при этом на землю. Пока они приходили в себя, Илья достал табельный пистолет. Противник еще не совсем деморализован, может последовать новая атака, а зачем ему такая радость?

Ствол он достал быстро, четким заученным движением, чем произвел на парней угнетающее впечатление.

– Эй, ты чего? – попятился от него гламурный.

– А ты чего? – спросил Илья, глядя вслед уходящей Асе.

Она поспешила скрыться из виду, но уходила не куда-то, а к себе в подъезд. Что ж пусть, идет, Илья ее сейчас догонит.

– А чего ты к Полинке полез?

– К какой Полине? Разве это не Ася? – спросил Илья.

Теперь понятно, почему девушка выглядела так молодо и свежо.

– Ася – ее сестра. А это Полина, – затравленным волком глянул на него громила.

– Извиняюсь, обознался.

– А что, Асю можно за руку хватать?..

– Не знаю, надо бы у нее спросить, можно или нет. Где она, не знаете?

– Слышь, мужик, ты, вообще, кто такой?

– Из уголовного розыска я. А вот кто вы такие?

– Да не важно. – Низко наклонив голову, громила посмотрел на Илью из-под нахмуренных бровей.

– За нападение на представителя власти знаете, что бывает?

– Э-э, мы же не знали! – разволновался гламурный.

– А напали зачем? Из-за Полины?

– Ну да. Не надо было за руку ее хватать.

– А ты что, ее телохранитель?

– Нет, не телохранитель…

– Нравится она тебе?

– Паше нравится. – Крашеный показал взглядом на своего звероподобного дружка.

– А Паша ей не нравится, да? – спросил Илья.

Не та физиономия у громилы, чтобы он мог нравиться красивым женщинам. Зато Илья мог рассчитывать на симпатию со стороны Полины. Нет, он не должен был думать об этом, но ведь возникла мысль и вызвала злорадство.

– Не твое дело! – окрысился громила.

И этим подтвердил предположение Ильи. На больную мозоль ему наступили, потому и злится.

– Мой тебе совет, Паша, будь скромней. А то ведь влипнешь в историю, как бы со стенки не пришлось отскребать… Все, свободен!

Романов махнул на него рукой и, возвращая на место пистолет, направился к подъезду, в котором скрылась Полина. Он чувствовал спиной вибрирующий от напряжения взгляд Паши, но вслед не услышал ни единого слова. А ведь он понимал, куда Илья направляется.

Полина отозвалась на звонок сразу, но в дом впускать его не спешила.

– Что вам надо? – донеслось до него из-за двери.

– Полиция. Уголовный розыск.

Илья раскрыл свое удостоверение, приблизил его к дверному глазку.

– И что?

– Мне нужно с вами поговорить.

– Мне мама не разрешает незнакомым людям дверь открывать!

В ее голосе было больше куража, чем желания слушаться маму.

– Так давайте познакомимся! Меня Илья зовут!

Щелкнул замок, открылась дверь. Полина отошла в глубь освещенной прихожей, освобождая для него место. Она смотрела на него без страха, но с подозрением.

Девушка попросила Романова разуться и движением головы показала в сторону кухни. Илья последовал за ней, но сначала заглянул в одну комнату, а по пути – в другую. Обстановка в квартире скромная, но и бедностью здесь не пахло. Впрочем, его интересовали не качество ремонта и обстановки, он искал Асю. Нет никого ни в одной комнате, ни в другой, и в ванной пусто, и в туалете. Но возможно, Ася пряталась где-то в шкафу…

Илья не зашел на кухню, он становился в дверях, чтобы контролировать прихожую. Вдруг Ася прячется дома. Она может выбраться из своего укрытия и попробовать улизнуть.

– Вы что-то ищете? – настороженно спросила Полина.

Похоже, она уже жалела о том, что впустила его в дом.

– Не что-то, а кого-то. Вдруг ваш ухажер в шкафу прячется, вдруг нападет из-за спины.

– Это вы о чем? – с робким намеком на кокетство спросила она.

– А разве я не с вашими ухажерами имел дело во дворе?

– Это вы про Пашку? – с наигранным пренебрежением скривила девушка губы. – Он, может, и ухажер, только мне фиолетово.

– Ну, с Пашей-то я разобрался. А если еще кто-то есть? Девушка вы очень красивая, за такую и убить не грех. Не хотел бы я стать жертвой чьей-то к вам любви. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он зашел в спальню, открыл шкаф, не поленился встать на колени, чтобы заглянуть под кровать. И гостиную обследовал, и про балкон не забыл.

– Вы что, серьезно ухажера ищете? – в недоумении спросила девушка.

– А вдруг?

– Вы псих?

– Еще нет, но на него учусь.

– Мне кажется, вы отличник в этой учебе, – съязвила девушка.

– Стараюсь.

– А зачем ты за руку меня хватал? – перешла на «ты» Полина.

– Понравилась ты мне очень, – не остался в долгу Илья. – Вот, решил познакомиться…

– А ты, правда, из милиции. Я видела, как ты Пашку закрутил, – не без восхищения сказала девушка и с интересом посмотрела на Илью, как будто только сейчас увидела в нем стоящего мужчину.

– Не из милиции, из полиции.

– Извините, господин полицейский.

– Товарищ полицейский.

– Да как-то не звучит, – едко произнесла Полина. – Товарищ милиционер звучит, а товарищ полицейский – нет.

– А любимый полицейский – так звучит? – с шутливой улыбкой, но всерьез спросил он.

– Любимый полицейский?!. – Полина вдруг взяла Романова пальцами за щеки, фиксируя положение головы, затем глянула ему в глаза с одной стороны, с другой. Так врачи обычно осматривают пациента. – Для кого любимый?

– Для тебя.

– Кто?

– А кого ты хочешь?

– Я хочу?.. Слушай, ты зачем ко мне пришел?

– Вообще-то, я не к тебе пришел, а к твоей сестре.

– К моей сестре? – растерянно заморгала Полина.

– Да, с ее родителями знакомиться пришел.

– Зачем с ее родителями знакомиться?

– А зачем обычно знакомятся с родителями?

– Ты что, жениться на ней собрался? – в недоумении посмотрела на странного гостя девушка.

Нет, Полина не ревновала Илью, но выглядела она расстроенной: не нравилось ей, что он переключился на ее сестру. Ей самой хотелось быть в центре его внимания.

– Ну, я не против, только у Аси муж очень ревнивый.

– Нет у нее мужа.

– А Толик?

– Он бывший муж… Но да, ревнивый. И по голове настучать может…

– Ты что, его боишься?

– А его надо бояться? – Илья внимательно глянул на Полину.

Похоже, она и не догадывалась, что Анатолия Верховцева уже нет в живых.

– Ну, смотря кому… Ты вон как Пашку крутанул…

– А Егор его боялся?

– Егор?.. Какой Егор?

– А с кем Ася роман сейчас крутит?

– Ну да, Егор у нее… Она говорила, что Егор…

– Что еще она говорила?

– Что боится за него.

– Прочему?

– Потому что у Толика не все дома. Он с головой не дружит, всерьез считает, что Ася его собственность. Любит, говорит, ее. А зачем на другой женился, спрашиваю? А он как шарахнет кулаком по столу!.. Вот здесь он сидел – Полина показала рукой на кресло, затем провела красивыми пальцами по журнальному столику до надломанного угла. – А сюда ударил. Видишь трещину?

– Вижу.

– Говорю же, не все дома.

– Ну, стол – предмет неодушевленный, ему не больно. А твоя сестра – живой человек. Он ее тоже бил?

– Нет! Ее он ударить не мог, – мотнула головой Полина. – Тебя может ударить, а ее нет. А ты зачем это спрашиваешь?

– Да интересно. Ты вот говоришь, что Толик ее не бьет, она сама так говорит. А вдруг бьет? Если бьет, рога ему надо обломать.

– Подожди, тебе-то какое до нее дело, она же с Егором живет? – с подозрением сощурила глаза девушка.

– А если он Егора избивал?

– Тебе-то какое до этого дело?

– А он его избивал?

– Что-то мутите вы, господин-товарищ полицейский! Что с Асей случилось?

Подозрение в ее взгляде усилилось, но радости уже никакой. Не того происхождения это подозрение, беспокойство за сестру в нем скрывается, а не интерес к Илье.

– Ничего.

– А почему телефон не отвечает?

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Илья. – Может, сама скажешь, почему ее телефон не отвечает?

– Я скажу?.. А что я могу сказать?.. – замялась Полина. – Если она с мужиком живет, она может телефон отключить…

– Зачем?

– Чтобы Толик не доставал.

– А если он ее уже достал? – Илья внимательно смотрел на девушку, выискивая фальшь в ее глазах.

– В смысле, достал? – в ожидании страшной новости внутренне сжалась Полина.

– Да так, пришел к Егору домой, на Асю наорал, а его убил.

– К Егору домой?.. Толик?.. Толик его убил?.. Это что, правда?.. А с Асей что?

Не фальшивила Полина. Она действительно ничего не знала. На Толика ей, по большому счету, было наплевать, а за сестру она очень переживала.

Глава 7

Хотел бы Илья, чтобы Полина смотрела на него влюбленно, но взгляд ее пылал вовсе не от сердечных чувств.

– Я спрашиваю, что с Асей?

Сжав кулачки, она угрожающе шагнула к Романову, и ему пришлось сдать назад.

– Это бы я хотел узнать, Полина, от тебя.

– Ты ее ищешь?

Она снова шагнула к Илье, и он отступил.

– Ищу.

– Зачем?

– Надо.

– Что она натворила?

И вновь Полина сделала шаг вперед, но Романов на этот раз остался на месте, и она лбом ткнулась в его широкую грудь. Ткнулась, но назад не шарахнулась, так и застыла на месте, раскинув по сторонами сжатые в кулаки руки.

– Мужа своего убила.

– Что?!

Полина отскочила назад так, как будто его грудь вдруг превратилась в раскаленную печку:

– Ася?! Толика?! Да нет, не может быть!

Она мотнула головой и пальцами сжала виски – как будто столь резкое движение вызвало боль.

– Когда ты в последний раз видела сестру?

– Когда видела? В воскресенье она заезжала, машиной хвасталась…

– Откуда машина?

– Купила.

– На какие деньги?

– Как на какие? Ася неплохо зарабатывает…

– А не хвасталась, что это Егора подарок?

– Егора подарок?.. Нет, не хвасталась… А это что, он ей машину подарил? – В голосе девушки звучало восхищение, но какое-то фальшивое.

И еще сомнение в ее эмоциях угадывалось. Может, зря она Илью в заблуждение вводит? И во взгляде чувствовался такой же вопрос.

– Возможно. Егор – человек богатый.

– Да? Сестра не говорила…

– А как она относилась к нему, не упоминала?

– Говорила, что у них роман, а насколько там серьезно…

– Давно она с мужем в разводе?

– Уже почти четыре года…

– И много у нее мужчин было за это время?

– Были… Сколько, не знаю, но точно были. Только она старалась не говорить об этом. Толика своего дурного боялась… Она что, правда, его убила?

Илья многозначительно промолчал.

– Блин, лучше бы ты свататься к ней пришел! – Полина эмоционально шлепнула себя ладонями по коленкам.

– Лучше чего?

– Чем услышать такое… Если она мужа убила, ее посадить могут?

– Могут.

– А где она сейчас?

– Это я и хочу у вас узнать… Полина, где ваши родители?

– Мама в ночную сегодня, отец в рейсе…

– Где мама работает?

– В больнице. Она у нас дежурная медсестра.

– А отец?

– Он фуру в Самару погнал. Отец у нас дальнобойщик.

– И давно он фуру погнал?

– Вчера поехал.

– Сам?

– С напарником.

– Я имею в виду, может, он Асю с собой взял?

– Да нет… Он бы сказал…

– Но ведь Ася могла попросить отца никому ничего не говорить. Все-таки она человека убила и ее полиция ищет…

– Кто человека убил, Ася?! – удивленно протянула Полина.

– А разве я тебе это не говорил?

– Да нет, говорил…

– Или Толик, по твоему мнению, не человек?

– Да нет, человек… Просто это так дико звучит – Ася убила человека! Не могла Ася убить! Не могла!.. Да и как она могла его убить, если он такой здоровый?

– Она его отравила… Говоришь, мама у вас медсестрой работает?

– Ну да.

– Может, Ася спрашивала у нее про лекарства, которыми можно человека отравить?

– Только маму мою приплетать не надо! – в знак протеста скривила губы Полина.

– Я не приплетаю, я просто спрашиваю… Пока еще не ясно, каким ядом отравили Анатолия Верховцева, но экспертиза покажет.

– Да нет, не спрашивала Ася про такие лекарства… Да и не могла она отравить Толика.

– Почему?

– Зачем ей это?

– Может, ей надоела опека с его стороны.

– Не надоела…

– Почему?

– Ну как бы вам это сказать… Ей нравилось, что Толик ее ревнует.

– Так он же не просто ее ревновал, он мешал ей жить.

– А если она его любила? Если ей нравилось, что он за ней бегает как ненормальный?

– Вам бы, Полина, такое понравилось? – с сомнением посмотрел на девушку Илья.

У женщин свое представление о жизни, мужчине их сложно понять.

– Так это смотря какой мужчина, – загадочно улыбнулась Полина.

– А какой Толик был мужчина?

– Крутой он мужик, сильный. Личность. Женщинам такие нравятся.

– Паша тоже крутой парень. Не думаю, что слабый.

– Не слабый. И крутой, – согласилась девушка.

– Но тебе же он не нравится? – разволновался вдруг Илья.

– Почему не нравится? – с дразнящим удивлением вскинула брови Полина. – Очень даже нравится.

– Почему же ты его к себе не подпускаешь?

– Почему не подпускаю? А вдруг он сегодня ко мне придет? Может, он всегда ко мне приходит, когда родителей нет? А что, я девушка взрослая, мне уже двадцать три года… Почему не записываете, товарищ господин полицейский? Вы же допрашиваете меня, а протокол не ведете… Тебя Илья зовут? – спросила она, неожиданно отбросив ехидство.

– Илья.

– Может, ты все придумал?

Она приблизилась к нему с жеманством женщины, желающей, чтобы ее приласкал любимый мужчина. Илья невольно протянул к девушке руку, чтобы обнять за талию, привлечь к себе, носом зарыться в ее пшеничные волосы, но вовремя спохватился, отступил назад. Полина лукаво сощурилась, глядя на него.

– Ты же все это придумал?

– Что, все?

– Ну, что Ася убила Толика?

– Зачем это мне?

– А затем, чтобы познакомиться со мной. Я понравилась тебе на улице, ты пришел ко мне, придумал повод для знакомства…

– Откуда я узнал про твою сестру?

– А если я еще раньше тебе понравилась? – с плутовским блеском во взгляде спросила Полина. – Вдруг ты придумал повод для знакомства…

– Убийство – не повод для знакомства. Такими вещами не шутят, – развел руками Романов.

– Жаль, – грустно вздохнула она, склонив голову набок. И взгляд у нее остановился, как у человека, который мысленно обращается к самому себе, причем без надежды на утешительный ответ.

– Твоя сестра убила человека, и я должен ее найти.

– Чтобы отправить в тюрьму?

– В тюрьму отправляет суд, я всего лишь должен задержать подозреваемую, – повел плечом Илья.

– Подозреваемую? Значит, ты не уверен, что это Ася убила Толика? – внимательно посмотрела на него девушка.

– Как я могу быть в этом уверен? Мы открыли ее квартиру, Аси там нет, а труп есть… В кресле Толик сидел, мертвый, а перед ним на ковре лежала чашка, кофе разлит… Что там было в кофе, покажет экспертиза. А кто подмешал яд, расскажет Ася.

– Чашка с кофе, – в раздумье, тягучим запоздалым эхом проговорила Полина. – И кофе был отравлен?

– Предположительно, да.

– Странно.

– Что здесь странного?

– Зачем Асе оставлять кружку с отравленным кофе? Я бы на ее месте вымыла чашку так, чтобы никаких следов кофе не осталось. Но на ее месте был кто-то другой…

– Она сама и была на своем месте.

– Ты уверен?

– Когда мы все будем уверены в своих суждениях, суд можно будет упразднить за ненадобностью. А пока что виновность человека устанавливает именно суд…

– Кто еще был в квартире, кроме Толика и Аси?

– Ничего не могу сказать, наблюдение за квартирой не велось, видеокамеры по углам не стояли.

– Значит, был еще кто-то, кроме Аси. Или Аси не было совсем.

– А как тогда Толик попал к ней в квартиру?

Какое-то время Полина смотрела на него с иронией:

– Ты что, не понимаешь?

– А что я должен понять?

– Ася любила Толика. И он ее любил. Они любили друг друга. И делали это у нее в квартире. В их общей квартире… Иногда он приходил к ней, тайком от жены. Для этого у него были ключи… Может, он пришел к ней, а за ним его Валька. Может, это она его траванула?

– Зачем?

– Из-за ревности… Ревнивая женщина – страшная женщина. Когда я кого-то ревную, я сама себя боюсь… Это Валька могла Толика отравить. И ему отомстила, и Аську подставила…

– Где же тогда Ася? Почему мы не можем ее найти?

– Так, может, она у Егора своего? – пожала плечами девушка.

– Полина, я, конечно, тебя понимаю, ты хочешь выгородить свою сестру. И хорошо, если Ася не виновата. Но мы все равно должны ее найти.

– А что, у Егора ее нет? – сделала вывод девушка.

– Самого Егора нет. Убили его, – мрачно усмехнулся Илья.

– Убили?! – большими глазами посмотрела на него Полина.

Похоже, два убийства сразу не укладывались в ее голове:

– И его тоже убили?

– Сначала его, потом Толика.

– Кто его убил?! Ася?

Казалось, Полина вот-вот спросит, все ли у Ильи в порядке с головой.

– Нет, не Ася. Толик его убил.

– Из ревности?

– Не совсем.

– А что тогда?

– Это долгая история.

– Так я никуда не спешу…

– Я спешу, – с сожалением хлопнул себя по бедру Илья.

– Жена, дети?

– Служба. Сестру твою искать надо.

– На ночь глядя?

– Потому и жены нет, что по ночам приходится работать.

– А сейчас ты работаешь? – заметно приободрилась Полина.

– Выходит, что да.

– Может, совместишь приятное с полезным? Пошли, я тебя чаем угощу.

– С чем чай? – улыбнулся Романов.

– С сахаром… Извини, полония у меня нет, не подвезли еще, – сдавленно засмеялась девушка. – Но как только, так сразу.

– Без полония лучше.

Полина провела гостя на кухню, включила электрический чайник, открыла холодильник, достала оттуда колбасу, сыр, из хлебницы извлекла батон, вымыла руки, сделала нарезку, приготовила бутерброды.

– Извини, что всухомятку. Я на работе, мама на смене, готовить некому. Да и не для кого. Отец в рейсе, а я не ужинаю, фигуру берегу. Ничего, что я хвастаюсь? – в шутку спросила Полина.

– Ты не хвастаешься, ты себе рекламу делаешь, – в том же духе отозвался Илья. – Только зачем? Тебе не нужна реклама.

– Так говорят про товар, который пользуется спросом, – наливая чай, польщенно улыбнулась она.

– А разве ты не пользуешься спросом?

– Смотря у кого.

– У Паши, например.

– Дался тебе Паша.

– Может, мне пора уже идти? – с досадой спросил Романов.

Полина проницательно глянула на него и хитро улыбнулась:

– Чтобы нам с Пашей не мешать?.. Ты что, ревнуешь?

– Да нет, – смутился он под ее пронизывающе-насмешливым взглядом.

– Ревнуешь! – засмеялась девушка.

– Я не для того к тебе пришел, чтобы ревновать… – Илья вдруг смутился.

– Я же видела, как ты на улице на меня смотрел! – стала наседать на него Полина.

– Как я на тебя смотрел?

– Во все глаза смотрел!

– Правильно, во все глаза. Я тебя за Асю принял.

– А чего ты оправдываешься? – Полина уязвила его.

– Я оправдываюсь? Я не оправдываюсь! – ладонями оглаживая полы своей джинсовой куртки, мотнул головой Илья.

Непростая штучка, эта Полина. С языком, юморком и подначкой. Но тем она была интересней.

– А краснеешь чего?

– Я краснею?! – возмущенно протянул Романов. – Я не краснею!

– А чего за щеки себя трогаешь?

– Ну, ты и язва!

– Язва – мое второе имя, – ничуть не смутилась девушка.

– Опять реклама пошла?

– Ты ешь давай, пока рекламная пауза не закончилась, – развязно сказала Полина, подавая чай.

И тарелку с бутербродами перед ним поставила. Только что-то аппетита у Ильи не было. После столь бурной перепалки кусок в горло не лез.

Полина села на противоположный край стола, подперла кулачком подбородок, затихла в печальном раздумье. Только недолго длилось молчание.

– Странно как-то, ты пришел мою сестру арестовывать, а я тебя чаем пою, – сказала она так, будто обращалась к самой себе. – Бутербродов настрогала…

Илья улыбнулся. Полина сама подставилась под ответный удар, и он с удовольствием его нанесет. А месть его будет ужасной.

– Это потому что ты в меня влюбилась, – как будто о чем-то третьестепенном сказал он.

От неожиданности девушка поперхнулась. Не ожидала она от него такого коварства.

– Я в тебя влюбилась?

– Да, влюбилась. Заигрываешь со мной, бутербродами меня заманиваешь, – наслаждаясь замешательством собеседницы, лихо наседал на нее Илья.

– Заигрываю?

– А разве нет?.. Я же вижу, как ты на меня смотришь!.. А вот краснеть не надо! Ну, влюбилась и влюбилась!

– Кто краснеет? Я краснею? – Только сейчас ее щеки начали заливаться стыдливым румянцем.

– Ну, я же краснел, теперь твоя очередь.

– Знаешь, ты кто?

– Только давай без оскорблений! – вскинул кверху обе ладони Романов. – Я, между прочим, при исполнении.

– Ну, давай, арестовывай меня, если ты при исполнении!

– С наручниками?

– С наручниками, – кивнула она.

– Гражданка, оставьте свои эротические фантазии при себе! – с шутливой угрозой проговорил Илья.

Какое-то время Полина смотрела на него напряженным немигающим взглядом, затем улыбка тронула ее лицо, и она заливисто засмеялась, будто радуясь заработанному Романовым очку в их противостоянии:

– Знаешь, а с тобой интересно!

Она ладонью провела сверху вниз перед своим лицом, снимая смешливое выражение лица и натягивая вместо него маску невозмутимой серьезности:

– Только я и не думала в тебя влюбляться.

– И правильно. Нам нельзя опускаться до близких отношений, – с важностью и строгостью официального лица сказал он. – Не та ситуация, гражданка Желтова. Я ищу вашу сестру, подозреваемую в совершении убийства, вы, возможно, ее прячете.

– Я ее не прячу, – с самым серьезным видом ответила Полина.

– У вас есть дача?

– У меня? У меня нет.

– А у родителей?

– Нет. Пока нет…

– Что значит пока?

– Отец участок купил, но там даже забора нет. Только вагончик. И далеко это…

Илья задумался. По всей видимости, Верховцева уехала из города с деньгами Сошникова. Сумма там, скорее всего, немалая, и с ней можно найти себе убежище более надежное и комфортное, чем вагончик на голом земельном участке. К тому же Ася не настолько глупа, чтобы прятаться там, где ее будут искать в первую очередь. Но все-таки адрес Илья записал…

Глава 8

За окном уже давно стемнело, а Романов все не уходил. Во-первых, ему не хотелось расставаться с Полиной. Во-вторых, он еще задал ей не все вопросы. А главное, его никто не гнал из квартиры. Илья видел, что девушка тоже тянется к нему.

– На Урале дядя Женя живет, в Екатеринбурге, квартира у него своя. Адрес я не знаю, надо у мамы спросить…

Илья кивнул и сделал очередную пометку в блокноте. Он прошелся по родственникам и знакомым Аси Верховцевой, где-то записал адреса полностью, где-то поставил знак вопроса. Надо было выяснить все места, где могла скрываться Ася. И, надо сказать, урожай он собрал солидный, недели на две работы, если ехать и в Екатеринбург, и в Новосибирск, и в Нижний Новгород, и в Астрахань… Но ведь не факт, что Полина назвала все адреса. Может, она знает, где прячется сестра, но не хочет ее сдавать? Если так, то работа с названными уже адресами – пустая трата времени.

– Ну, в Екатеринбург далеко ехать… – сказал он, в раздумье постукивая авторучкой по кончику своего носа.

– Но тебе же нужно найти Асю, – грустно и без всякого вызова глянула на Илью девушка.

– А тебе?

– Может, мне еще и наручники на нее надеть?

– Не надо наручники… Пойми, ее все равно найдут. Рано или поздно, но найдут. Но будет лучше, если это случится рано.

– Раньше сядешь, раньше выйдешь, так, что ли?

– Раньше сядешь, меньше дадут. А чем дольше она будет находиться в розыске, тем больше будет срок.

– Не убедил, – покачала головой Полина. – К тому же я не знаю, где Ася. Правда, не знаю.

– Тогда ты должна мне помочь ее найти.

– Я помогаю.

Заскучала она, закислилась, но Илья знал, как ее расшевелить:

– Все не так просто, Полина. Я бы сказал, все очень не просто. Я не уверен, что Ася вообще жива.

– Как это ты в этом не уверен? – встрепенулась девушка. – Что с ней могло случиться?

Ее угнетала мысль, что сестру подозревают в убийстве, ищут, возможно, найдут, но с таким финалом еще можно было смириться. Грустила Полина, но не отчаивалась. А тут вдруг оказывается, что сестры и в живых-то уже, возможно, нет.

– Я ж говорил, что там долгая история. Возня вокруг денег. Возможно, это большие деньги. И я все больше убеждаюсь, что это так. Сначала погиб любовник Аси, затем ее бывший муж. Деньги перешли к Асе, но, возможно, с ней остался еще один… э-э, скажем, участник этой истории. Нет, лучше сказать, соучастник преступления…

Судя по следам, которые остались на кладбище, вместе с Сошниковым там были двое, предположительно Ася Верховцева вместе со своим бывшим мужем. Но, возможно, в этой компании находился кто-то четвертый, гораздо более осторожный и аккуратный – он не курил, бычки на землю не бросал, руками за крашеную ограду не брался, на столик ладони не клал, на сырую землю не наступал… Вряд ли такое могло быть, но жизнь, она такая штука, что ничего нельзя исключать.

– Что ты такое говоришь? Я тебя не понимаю? – встревоженно смотрела на Илью Полина.

– А то и говорю, что у Аси могли отобрать деньги. Возможно, и жизнь…

– Кто мог отобрать у нее деньги? Кто мог отобрать у нее жизнь?

Девушка разволновалась так, что Илья пошел на попятную:

– Ну, это чисто гипотетическое предположение, скорее всего, Ася жива… Но ситуация очень серьезная. В розыске она, сто пятая статья на ней, убийство.

– Но ты же сказал, что ее может не быть в живых, – напомнила ему девушка. – И что за деньги? Что за возня?

– У Егора были деньги, Верховцев их отобрал, но, в конечном итоге, они оказались у Аси. И она с ними сбежала.

– И много денег?

– Не знаю, сколько, но, возможно, сумма очень большая…

– И ты думаешь, что Ася пошла бы на убийство из-за денег?

– Знаешь, что такое золотая лихорадка? Это когда жажда наживы сводит с ума вполне нормальных на вид людей. Золотая лихорадка – это безумие. Безумный человек не ведает, что творит…

– Ася не такая. – В словах Полины чувствовалось желание помочь своей сестре.

– Ты сама в этом уверена?

– Да. Потому что я знаю свою сестру. Я очень хорошо ее знаю, – в раздумье проговорила девушка.

– И знаешь, что она любила своего бывшего мужа, верно?

– Да, любила.

– Зачем же она тогда путалась с мужиками?

– Да она не путалась. Просто романы заводила, чтобы Толика позлить…

– Зачем ей это?

– Она хотела, чтобы он обратно к ней вернулся, – пряча глаза, произнесла хозяйка квартиры.

– Полина, ты очень красивая девушка. И глазки у тебя красивые. Но я тебе не верю, – покачал головой Илья. – Или верю, но не очень…

– Я тоже себе не очень верю, – глядя куда-то в сторону, вздохнула девушка. – Вроде бы она и любила Толика, но с мужиками путалась, это верно. И чтобы Толик ревновал, хотела. Но еще больше она желала устроить свою личную жизнь, и не с Толиком, нет. Хотя если бы он к ней вернулся, она бы не отказалась…

– Так ведь он к ней возвращался, чтобы ее мужиков бить. Последнего мужика ее избил, а потом еще и убил. Как это понимать?

– А так и надо понимать, что с головой у него не все в порядке.

– Тут не только ревность, но и деньги.

– Я-то здесь при чем? Смотришь на меня, как будто это я увела эти деньги! – возмущенно сказала девушка.

– Не смотрю я на тебя так, – спохватился Илья.

– Нет, смотришь… Как будто это я убила Толика, – надула девушка губки.

И такой она сейчас казалась хрупкой и беззащитной, что Илья просто обязан был ее пожалеть. И еще вдруг невыносимо захотелось ее приласкать. Но это была слабость, с которой он должен был бороться решительно и беспощадно.

– А вдруг?

– Что вдруг? – опешила Полина.

– Яд – женское оружие.

– Ты что, серьезно? – От возмущения ее голос завибрировал на высоких нотах.

А в ее глазах плескался страх. Нет, она никого не убивала, но ей вовсе не хотелось отвечать за чужое преступление. Она боялась остаться крайней, без вины виноватой. Илья угадал природу ее страха и должен был смилостивиться над ней, но инстинкт ищейки в нем оказался сильней романтического духа. Он не собирался добивать Полину, но воспользовался ее растерянностью.

– С кем у Аси был роман до Егора? – не давая ей передышки, настойчиво спросил он.

– Я не знаю, – отозвалась она с неуверенностью в голосе.

– Я еще раз спрашиваю, кто был у Аси до Егора? – Илья пристально смотрел на нее.

– До Егора?.. Да, был у нее мужчина до Егора, – сдалась Полина.

– Как его звали?

– Не помню…

– А если подумать?

– Максим… Да, Максим его звали…

– А что здесь такого секретного? – выразил удивление Илья.

– Секретного?! – всполошилась Полина. – А кто говорит, что это секрет?.. Мужчина у Аси был, Максимом его звали, а что здесь такого?

– Вот и я спрашиваю, что здесь такого?

– Ничего, – Полина пыталась, но не могла унять волнение, поэтому сфальшивила, изображая беспечность.

Неважная из нее актриса. Значит, не играла она перед Ильей, когда он открывал причину своего профессионального к ней интереса. Не знала она, что ее сестра убила человека. И где она пряталась, Полина, похоже, тоже не ведала. Но тогда почему она фальшивит сейчас?

– Интересный мужик? – не без ревности спросил Илья.

Какое-то время Полина смотрела на него пытливо и напряженно, но вдруг губы ее растянулись в усмешке:

– Очень интересный. И красивый, и фигура отменная. Сорок лет, а выглядит на тридцать. Бизнес у него свой, машина крутая, одевается классно… В общем, не мужчина, а мечта женщины…

– Квартира своя?

– Да, квартира своя. Для тебя это показатель успешности? – язвительно поинтересовалась Полина.

– Да нет, просто твоей сестре мужчина с квартирой нужен был, чтобы от своего бывшего прятаться.

– У Максима жена дома была, как он мог Асю к себе привести?

– Жена?

– А что, женатые мужчины не гуляют?

– Гуляют.

– И Максим гуляет. К Асе иногда заезжал…

– А как же Толик?

– Он застукал их однажды.

– И что?

– Ничего. Из нокаута вышел и домой пошел. Если бы боксом не занимался, челюсть бы сломалась. Или сотрясение мозга получил. А так, обошлось…

– И кто ж его так? Максим?

– Против лома только с ломом! У Максима такой удар, что Толику и не снилось.

– И кто тебе про это рассказал, Ася?

– И Ася рассказывала. А потом сам Максим рассказал. – Полина смотрела на Илью виноватым взглядом. – В постели… А что здесь такого? Мне двадцать три года, я уже взрослая женщина, и мужчины у меня были. И не надо на меня так смотреть!

– А как я на тебя смотрю?

– А так, как будто я тебе рога наставила, – усмехнулась девушка.

– Не надо выдавать желаемое за действительное, – сделал Илья над собой усилие. – Мне абсолютно все равно, с кем ты спишь… А вот каково было твоей сестре? Я так понимаю, ты у нее мужика увела?

– Увела? Да нет, он сам ко мне ушел… Я как-то к Асе зашла, а у нее Максим, ну, мы познакомились. А месяц назад он от Аси ушел, меня на улице как бы случайно встретил. Ну, мужик он интересный, видный, в общем, сопротивлялась я недолго. Но сопротивлялась, потому что принцип у меня такой, с женатыми дел не иметь. А у него жена…

Илья приуныл. Теперь понятно было, почему Полина так разволновалась, когда речь зашла о Максиме. А ведь можно было подумать, что этот мужчина как-то связан с убийством Толика, и Полине об этом известно… Но ведь он действительно мог иметь какое-то отношение к недавним событиям.

– Где он живет со своей женой?

– Дом у него в элитном поселке, на Глубоком озере. А бизнес у него по всей Москве.

– Что за бизнес?

– Коммерческие площади в аренду сдает. Он еще в девяностых этим занялся, сначала первые этажи в жилых домах выкупал, потом в торговые центры вкладывать стал, в бизнес-центры. Очень выгодное дело, особо не напрягаешься, а деньги сами в руки идут…

– А ты где работаешь?

– В фитнес-центре я работаю.

– Тренером?

– А что, похоже?.. Ну, в общем, я пользуюсь возможностью. Там у нас большой центр, и залов много, и бассейн, и даже свой салон красоты. А я там бухгалтером работаю, я же финансовый институт окончила. Правда, ничего почти не получаю, считай, за стаж работаю, а через год главный бухгалтер уходит… Верней, просто бухгалтер… Там у них в штате один бухгалтер, а я так, типа стажер. Зато со следующего года шестьдесят тысяч получать буду…

– А что же Максим с работой не поможет?

– Не поможет, – в легком замешательстве ответила Полина. – Принцип у него такой, любовниц к себе на работу не брать. И еще он сразу предупреждает, что свою жену он ни за что не бросит…

– Смотри, какой порядочный, – презрительно усмехнулся Илья.

– Кобель он порядочный. Самовлюбленный кобель. Всерьез уверен, что женщины его за красивые глаза должны любить. Он к Асе месяца три наезжал, а хотя бы серьги с брюликами на Восьмое марта подарил. Так нет же, шиш на постном масле. Хотя корзину роз прислал, это было… Егор машину ей подарил, а от этого не дождешься…

– Откуда ты знаешь, что Егор ей машину подарил?

– Как откуда? – Полина смутилась и замолчала, соображая, что ответить. – Ты же сам сказал, что Егор ей машину подарил? – наконец нашлась она.

– Говорил, – кивнул Илья, вспоминая, как фальшивила Полина, когда он расспрашивал ее об этом подарке.

Удивление она изобразила, когда он сказал ей, что машину Асе подарил Егор. Неудачно изобразила.

– А чего тогда спрашиваешь? – с едва уловимым чувством облегчения улыбнулась она.

– Ну, мало ли, может, Ася тебе на Максима жаловалась и Егора в качестве примера приводила?

– На Максима жаловалась? Егора в качестве примера?.. А ничего, что мы с Асей в ссоре?

– В ссоре?

– Да, из-за Максима. Ася думает, что я Максима у нее увела…

Действительно, ситуация житейская и вполне реальная, только Илья не поверил Полине. Взгляд она подозрительно отвела, и голос у нее дрогнул. Похоже, она выдумала про ссору на ходу. Зачем? И почему она так напряглась, когда он спросил про подаренную Сошниковым машину?

Что, если она переживает за Максима – и за него боится, и за себя? Вдруг Ася рассказала ей про подарок Егора, про клад, а Полина, в свою очередь, растрепалась Максиму? Возможно, после убийства Сошникова Ася со своим бывшим мужем скрылась на своей квартире, но тут появился Максим и испортил им всю игру. Он сам по себе сильный, ударить крепко может, а возможно, у него крепкие ребята в охране.

– Но ты же Максима не уводила, – медленно, в раздумье проговорил он.

– Нет, он сам ко мне подъехал.

– Дружбу предложил?

– Типа того…

– А далеко твой фитнес-центр?

– Далековато. В центре Москвы.

– А машины, я так понимаю, у тебя нет.

– Не заработала еще.

– А Максим с транспортом не помогает? К дому тебя сегодня подвез, телохранителей выделил.

– Телохранителей? Это ты про Пашку?

– А вдруг?

– Да нет. Пашка за мной еще со школы бегал. Он уже давно понял, что шансов у него встречаться со мной нет, уже не донимает. А сегодня меня увидел, за мной пошел, нам тут, в общем-то, по пути, он в соседнем подъезде живет…

– А ты его сегодня не ждешь?

– А ты что, поверил? – ехидно спросила Полина.

– Ну, мало ли…

– Мало. Мало у меня парней было, но имелись. Не Пашка, а другие…

– Меня твои другие не интересуют. Меня Максим твой интересует, – сказал Илья.

– А почему он тебя интересует? Ты что, в чем-то его подозреваешь? – пытливо посмотрела на Илью Полина.

– А что, есть причина его в чем-то подозревать?

– Причина? Нет никакой причины…

– А почему его нет в моем списке? – Илья пальцем провел по клапану верхнего накладного кармана на куртке, где лежала его записная книжка. – Почему ты не назвала его адрес?

– А зачем тебе его адрес?

– Вдруг Ася у него прячется.

– Ася? У него?.. – растерянно переспросила Полина. – Как же она может у него прятаться, если у него жена дома?

– Ты же сказала, чем он занимается, квартиры на первых этажах выкупает. Может, есть у него одна свободная квартирка, и он в ней Асю твою поселил…

– Да нет, сейчас он квартиры не выкупает, это раньше было. Сейчас первые этажи новых домов под коммерческие площади отводятся, он эти площади выкупает, а потом в аренду сдает…

– Выкупает площади, делает ремонт – где под магазин, где под офис, а где под гостиницу. Возможно, в одной такой гостинице и живет сейчас Ася?

– Да нет, нет. Они же расстались…

– А вдруг Ася пригрозила его жене про его связь на стороне рассказать?

– Да нет, ты не знаешь мою сестру, если так говоришь, – разволновалась Полина.

– Вот потому я и хочу ее найти, чтобы познакомиться поближе. Ты мне адрес этого Максима, пожалуйста, назови. – Илья достал из кармана блокнот в кожаном, с золотым тиснением переплете.

– Я не знаю его адреса. Знаю, что где-то на Глубоком озере живет.

– В каком поселке?

– Понятия не имею, он не говорил…

– Номер его телефона тебе известен?

– Э-э… Да, есть у него телефон… Только сейчас ему не дозвонишься. Он мобильник домой с собой не берет.

– Почему?

– Вдруг я позвоню ему, а ответит жена. Ему семейные скандалы не нужны…

– Значит, это у него особый телефон, для любовниц, – пренебрежительно усмехнулся Илья.

– По-видимому.

– Он же с тобой как с игрушкой обращается, наиграется и бросит.

– А это уже не твое дело! – огрызнулась Полина.

– Ладно, давай этот… э-э, любовный номер.

– Вот именно, любовный. А если любовный, значит, интимный. А я что, обязана тебе интимные тайны открывать?

– А если этот Максим как-то связан с убийством Анатолия Верховцева?

– Зачем ему это?

– Затем, чтобы завладеть деньгами, которые Толик у Егора отобрал.

– Зачем ему эти деньги, если у него своих много? – Полина смотрела на Илью с усмешкой, как на слабоумного, только слишком уж деланой казалась ее насмешка.

– Он же бизнесмен.

– И что?

– А значит, капиталист. Если ты в финансовом институте училась, значит, ты должна быть знакома с экономической теорией Маркса, с его знаменитой фразой. Нет такого преступления, на которое не пошел бы капиталист ради сверхприбыли…

– Это все слова. А на деле Макс про Егора ничего не знал.

– Ну как же, ты же сама сказала, что Максим твою сестру месяц назад бросил. А примерно месяц назад она с Егором встречаться начала.

– И что?

– Неужели ему неинтересно было узнать, как она там без него?

– Я откуда знаю, интересно ему это было или нет?

– Он что, про Асю ничего не спрашивал?

– Нет, не спрашивал… И вообще, я уже устала и спать хочу.

– Ты мне телефон Максима назови, и я уйду.

А уходить не хотелось. Хотя бы потому, что ночь раскрепощает человека, даже при всем своем желании быть начеку он уже не так бдителен, как днем. Возможно, в другое время Полина бы и не проговорилась про Максима, а в преддверии ночи язык развязался.

– Я скажу, и ты уйдешь, – проговорила девушка с кокетством, маскируя тревогу и сомнения, связанные с Максимом. – А я не хочу, чтобы ты уходил.

– Почему?

– Не хочу, и все… Ты зачем ко мне пришел? Асю искать? А если она сегодня ночью домой придет?

– А она может прийти? – задумался Илья.

– А вдруг?

– Ну, если так, то я, конечно, должен остаться.

– Оставайся. Я тебе в зале постелю.

– Не надо стелить. Я так, в кресле посижу…

Действительно, вдруг Ася прячется где-то неподалеку, что, если она решит провести эту ночь в родительском доме?.. Вероятность такого события ничтожно мала, хотя бы потому, что сама Полина практически его исключала. Не стала бы она оставлять у себя Илью, если бы ждала сестру.

Глава 9

Тихо в квартире, но где-то за стенами гудит и давит на психику тяжелый рок. Звук негромкий, но музыка улавливается и бьет по нервам. Можно было позвонить в дежурную часть – наряд выедет на место, вычислит нарушителя спокойствия. Но если музыка стихнет, то Илья заснет. А он на посту, в засаде, и ему никак нельзя спать. Так что пусть рок не дает ему покоя.

А музыка все громче, все осязаемей – гремит барабанная дробь, ревут басы, тревожной сиреной воет соло-гитара, зовет на самую высоту немыслимых далей. И зовет не только его. Полина тоже поддалась этим звукам, ее смутный силуэт качнулся где-то в глубине прихожей, бесшумной тенью она прошла в зал. Лунный свет будто волшебной пеленой обволакивает ее обнаженное тело, придавая ей магическую силу. Она уже не просто девушка, а прекрасная ведьма, посланная для того, чтобы отнять у Ильи душу.

Он догадывается, зачем здесь Полина, но не отгоняет ее. Она садится к нему на колени, ласковыми своими руками обнимает его за шею, заставляя вибрировать в страстной истоме каждую клеточку его тела. Он чувствует аромат ее волос, ощущает атласную гладкость нежной кожи, его рука скользит по спине все ниже и ниже.

Но вдруг Полина отстранилась, встревоженно посмотрела на него:

– Капитан, просыпайся!

Илья открыл глаза и увидел стоящую перед ним девушку. Рок в ушах не звучит, комнату заливает яркий свет солнечного утра, и девушка вовсе не обнажена – плотно запахнутый халат на ней.

– Что такое? – вскакивая, спросил Романов.

– В дверь звонят.

Только она это сказала, как в прихожей залился звонок.

– Открывай.

Возможно, это была Ася, но почему тогда Полина предупреждает его об этом? Давно бы уже подала сестре сигнал об опасности.

– Это Максим.

– А ты почему его боишься? – подозрительно глянул на нее Илья.

– Я не боюсь, – дрогнувшим голосом отозвалась девушка. – Просто…

– Что просто?

Полина зажмурилась так, как будто собиралась спрыгнуть с вышки в холодную глубокую воду.

– Ася говорила мне про деньги, а я сказала Максу, – скороговоркой сказала она.

– И что?

– Макса это очень заинтересовало…

В дверь снова позвонили. Что, если это действительно Максим? Что, если он сейчас уйдет, не дождавшись Полины.

– Останься здесь.

Илья вышел из гостиной в прихожую, на ходу вынув из кобуры свой двенадцатиразрядный «ПММ», приготовил его к бою, открыл дверь и сразу же отошел в сторону, чтобы в него не выстрелили с лестничной площадки.

– Ау! Кто здесь?

Через порог переступил моложавый, ухоженного вида мужчина с модной свежей прической и в стильных очках без оправы. Роста выше среднего, не атлет, но с крепкой шеей и с широкими в меру плечами. Он занимался спортом, имел хорошую фигуру, стройность которой подчеркивал узковатый приталенный пиджак явно не из дешевого магазина.

Оружия у него не было, и телохранители за его спиной не просматривались.

– Заходите, не стесняйтесь.

Илья держал пистолет в опущенной руке, но мужчина заметил оружие. Лицо его застыло, как это бывает у человека, который старается скрыть свой испуг.

– Кто ты такой? – сквозь зубы, едва пошевелив губами, спросил он.

– Капитан Романов, уголовный розыск… Не бойся, заходи.

– Я не боюсь, – с достоинством глянул на него мужчина.

Он повел плечами, одернул на себе пиджак, шагнул в глубь прихожей. За дверь на лестничную площадку взгляд бросать не стал, значит, там точно никого нет.

– Дверь за собой закрывай, – потребовал Илья.

Гость взялся за дверь, но закрывать ее не стал.

– Ты сначала ксиву покажи, – потребовал он.

– Что?

Внешность у незваного гостя располагающая, черты лица правильные, утонченные, взгляд ясный, осмысленный, как у человека с высоким уровнем интеллекта. Но не было в нем той мягкости, которой так гордятся некоторые слабохарактерные люди, всерьез считая это признаком интеллигентности. И взгляд у него жесткий, пронизывающий, как у волка.

И тем не менее при всей своей брутальности этот мужчина больше походил на интеллигента, чем на гопника с воровской малины, поэтому Илью так удивило жаргонное слово, прозвучавшее из его уст.

– Удостоверение покажи, – поправился он.

– Покажу. Только без лишних движений.

В правой руке Илья держал пистолет, а левой достал удостоверение, развернул его в метре от глаз гостя. Если это тот самый Максим, о котором говорила Полина, с ним нужно держать ухо востро. Если, конечно, у него действительно убойный удар.

– Ближе, – потребовал мужчина.

– Обойдешься.

– Я не верю, что ты из полиции. Я так думаю, что ты грабитель.

– Да? Сейчас наряд вызову, проедем в отделение, там и объяснимся. – Илья сунул руку в карман, достал мобильник.

– Хорошо, я тебе верю, – в тоне мужчины не было страха, чувствовалось только желание избежать лишних проблем. – А где Полина?

– А кто ее спрашивает?

Но мужчина сделал вид, что не услышал вопрос.

– Полина! – негромко, по-хозяйски позвал он.

– Что тебе, Макс?

Девушка показалась на глаза, стараясь выглядеть спокойной, хотя была встревожена.

– Да вот, заехал, на работу тебя подвезти хотел. Мне как раз по пути… А кто это такой? – спросил он, небрежно кивнув в сторону Ильи.

– Он Асю ищет.

– Асю? А что она натворила?

– А с чего вы взяли, что она что-то натворила? – перешел на «вы» Романов.

Он смотрел на Максима, как охотник на добычу.

– Но ты же из полиции, – едва заметно растерялся мужчина.

– И что? Ася Михайловна позвонила в полицию, сообщила, что нашла клад. Позвонила, но потом куда-то пропала. Вот, мы ее ищем…

– Ася нашла клад? – озадаченно спросил Максим.

– Да, только сумму не уточнила. Может, вы подскажете? – Илья не сводил с гостя глаз.

– Что подсказать?

– Сколько тысяч долларов там было. Или миллионов?

– Откуда я знаю, сколько там тысяч было?! – возмущенно воскликнул мужчина.

– Но Асю Верховцеву вы знаете?

– Знаю, – беспокойно глянув на Полину, кивнул Максим.

– А про клад не знаете?

– А про клад не знаю.

– И сколько там тысяч долларов, тоже не ведаете?

– Нет. И еще я не знаю, почему вы меня об этом кладе спрашиваете?

– А само существование клада вас не удивляет?

– Я не понял, ты что, запутать меня хочешь? – возмутился мужчина.

– Нет, просто мне совсем не нравится ваш визит, – покачал головой Илья. – Сначала вы приехали к Асе, после чего она бесследно пропала. Теперь вы заехали за Полиной, и я не знаю, чем все это может закончиться…

– Когда я приезжал к Асе? – заметно разволновался Максим.

– На этой неделе, во вторник, – жестко и холодно сказал Романов.

– Я за ней заезжал? Кто тебе такое сказал?

– Один момент.

Илья навел на Максима глазок телефонной фотокамеры и сделал снимок.

– И что это такое?

– Фото для сверки. Уж больно вы похожи на человека, который приезжал к Асе Верховцевой.

– Да, я к ней приезжал, было такое, но точно не на этой неделе. И не на прошлой.

– А зачем вы к ней приезжали?

– Так, подожди, капитан, не гони! – Максим вскинул пальцы к вискам и развел в стороны локти. Ему нужна была пауза, чтобы прийти в себя. – Что-то я не пойму, ты что, в чем-то меня подозреваешь?

– А в чем я могу вас подозревать?

– Нет, я так с тобой разговаривать не могу. Да я и не обязан с тобой разговаривать. Я точно знаю, что никаких законов я не нарушал, поэтому претензий ко мне быть не должно.

Он решительно переступил через порог, чтобы уйти.

– Стоять! – попытался удержать его Илья.

– Еще чего! – отмахнулся Максим.

Илья не имел права задерживать его. Он мог бы наброситься на Максима, сбить с ног, заломить руки за спину, и тогда уже сегодня вечером его атакует толпа адвокатов, завтра же масс-медиа поднимут вселенский гвалт о произволе со стороны полицейских. И журналисты будут правы, потому что Илья не имел никаких оснований для силового задержания, кроме смутных подозрений. Непростой он человек, этот Максим, чтобы подъезжать к нему на хромой козе.

И все-таки Романов спустился вслед за ним, увидел, как он садится в темно-серый «икс-шестой» внедорожник. Садится за руль. Никакой охраны с ним не было. Илье не пришлось напрягать память, чтобы запомнить номер – пижонские три «восьмерки» в окружении схожих с нолями букв.

Он знал, что мужчину зовут Максимом. Отчество и фамилию могла сказать Полина, но вдруг она пойдет в отказ – ничего не знаю, ничего не понимаю; пока ее расшевелишь, пройдет время. Личность Максима можно было установить по номерам его машины, но ведь она могла быть зарегистрирована на подставное лицо. Поэтому Илья напрямую связался с контрольными постами полиции на выезде из Битово, договорился, чтобы там остановили «икс-шестой» «БМВ», выяснили личность водителя и, по возможности, осмотрели машину. Вдруг в багажнике находился труп Аси Верховцевой. А может, живая она, но связанная…

Об Асе он подумал, когда Максим выехал со двора. Подумал и пожалел, что упустил его. Надо было все-таки воспользоваться своими полномочиями, заглянуть в машину. Но поздно ловить убежавшую мышь.

Илья позвонил Шульгину, объяснил ситуацию, поделился своими подозрениями. Не нравилось ему, что Полину встревожил визит Максима. И поведение гостя не вызывало доверия. Занервничал он, разволновался. И еще он попросил Диму съездить домой к Асе, посмотреть, нет ли ее там, а заодно опросить жильцов, не появлялся ли там в последнее время Максим. Его фотографию он отправил с телефона.

Романов уже собирался вернуться к Полине, когда она появилась сама. Красивая, стильная, сексуальная. На нее невозможно было смотреть без волнения.

– Ты куда? – перегородив ей путь, спросил Илья.

– На работу… Я думала, ты уехал.

– Как я мог уехать, когда ты столько хотела мне рассказать? – усмехнулся капитан.

– Что я хотела тебе рассказать?

– Про своего Макса. Ты права, он настолько интересный мужчина, что мне до дрожи в коленках хочется об нем все знать.

Он взял Полину под руку, подвел ее к своей «Шкоде», открыл правую переднюю дверцу, помог сесть, сам занял водительское место.

– Служебная машина? – спросила девушка, щелкнув пальцем по пластиковому скелету, висящему под зеркалом заднего вила.

– Да нет, угнал. Владельца вот обглодал и усушил, – отозвался Илья, пальцем остановив раскачавшуюся игрушку.

Он уже завел машину, но трогаться не спешил. Тепло на улице, мотор можно не прогревать, но все равно, хотя бы полминуты он должен поработать вхолостую, разогнать застоявшееся масло.

– Не похож ты на того, кто может человека обглодать.

– А Максим похож на такого человека?

– Не похож.

– Тогда почему ты его испугалась?

Романов отпустил педаль тормоза, сдал немного назад и вывернул вправо, чтобы объехать впереди стоящую машину.

Глава 10

Город Битово считался частью Москвы, но примыкал к внешней стороне Кольцевой автострады, а станцию метро к нему еще только прокладывали, сдадут ее только в следующем году. И пока что жителям этого московского района нужно было пересечь МКАД, чтобы добраться до ближайшей станции метро, а в час пик сделать это весьма проблематично. Впрочем, ради разговора с Полиной Илья готов был постоять в пробке.

– Я его испугалась?.. – наигранно возмутилась девушка. – Это ты меня напугал.

– Разве?

– Тебя послушать, так это он Асю убил.

– А разве ее убили?

– Но ты же говорил, что ее, возможно, нет в живых…

– Да, но я не говорил, что Максим ее убил. Я говорил, что он, может, как-то связан с убийством ее бывшего мужа. А ты мне сказала, что говорила ему про деньги, которые были у Егора…

– Когда я тебе это говорила? – Полина сделала большие глаза в тщетной попытке сбить его с толку.

– Сегодня утром, когда будила меня.

– А тебе ничего не приснилось? – усмехнулась девушка.

– Если думаешь, что мне снилась ты, то это не так, – сказал Илья неуверенно. – Я тебя видел. Ты стояла в халате и будила меня, так как пришел Макс. Я должен был ему открыть, потому что ты его боялась.

– А может, я без халата была? Может, я чего-то другого боялась? – продолжала иронизировать Полина.

Нащупала больную мозоль и рада давить на нее. Но может быть, это защитная реакция, вызванная страхом перед Максимом?

– Хорошо, давай с другого бока зайдем, – сказал Илья. Ему по-прежнему не хватало смелости смотреть на Полину. – Зачем Макс приезжал к тебе утром?

– Не надо ко мне ни с какого бока заходить, – нервно засмеялась Полина. – Ты свои фантазии оставь при себе…

– Хватит! Самой же не смешно. Страшно тебе, поэтому не смешно.

– Не страшно. – Девушка поднесла к зубам ногти больших пальцев и плотно прижала к животу локти. Жест этот свидетельствовал о смятении в ее душе и желании защититься.

– Страшно. Я же вижу, что страшно.

– Тебе кажется… Ну, рассказала Максу про деньги, ну и что? У него своих денег полно.

– Но ты же сказала, что Макс проявил к этому интерес.

– А кому про клад не интересно?

– И что рассказала тебе Ася?

– Сказала, что мужик у нее появился при деньгах. Я спросила, откуда деньги, а она сказала, что из земли. Сказала, что он клад нашел.

– Где?

– Там, где зарыл, там и нашел. А если серьезно, она не сказала, где именно.

– Почему?

– Потому что сама не знала. Он не говорил, где прятал деньги. Да и какая разница?

– Когда она это говорила?

– Ну, когда машиной хвасталась…

– В прошлое воскресенье?

– Да, в прошлое воскресенье. У родителей годовщина свадьбы была, они стол накрыли, мы отметили, Ася выпила, разговорилась. Она когда выпьет, у нее язык без костей. Пытать не надо, только рюмку налей…

Илья задумался. Ася – женщина, с ней все понятно, а почему Сошников проболтался? Что ему под хвост насыпали, если язык развязался? Столько лет свою тайну хранил, и тут вдруг прорвало…

– И сколько там денег было?

– А ты не знаешь?

– Если честно, то нет.

– Что, ушел клад?

– Ушел.

– Вместе с Асей?

– Вместе с ней.

– Я не знала, я, правда, не знала, что с Толиком случилось. И что Егора убили. Ты мне сказал, что там возня из-за денег была, я догадываться стала, вспомнила, что Ася мне говорила…

– Сколько там денег было?

– Пятьсот тысяч долларов. В девяностых это бешеные деньги были, больше, чем сейчас миллион, гораздо больше…

Пятьсот тысяч – это всего пятьдесят пачек со стодолларовыми купюрами, их легко можно было разместить в обычном кейсе. А в тайнике под могильной плитой места было столько, что там свободно помещалась большая сумка, чемодан, куда можно было сложить все пять миллионов. Но ведь купюры могли быть и в двадцать долларов, и даже в один. Да и не факт, что там сумка была. Возможно, прежде чем закопать средних размеров кейс, Сошников обмотал его толстым слоем полиэтиленовой пленки.

– Это Ася тебе сообщила?

– Она. А ей Егор сказал.

– А откуда эти деньги у него взялись, он не говорил?

– Нет…

– А то, что он в тюрьме сидел, не говорил?

– Говорил. Да она и сама догадалась.

– Как?

– Ну, татуировки у него были. Ангел там, кресты, сокол…

– Мишка олимпийский.

– Нет, про Мишку она не говорила. Про танк говорила. Он сказал, что это символ сильной личности, такой человек прет как танк, такого ничем не остановишь…

– Егор так сказал?

– Ну да, он ей так сказал…

Илья усмехнулся. Видно, Сошникову очень хотелось произвести впечатление на свою женщину, поэтому наплел ей про свою танковую мощь. А может, он хотел скрыть истинное значение этой татуировки?..

– Интересный у вас разговор с Асей получился, подробный, обстоятельный, если вы до таких мелочей дошли.

– Да нет, не подробный, – пожала плечами Полина. – Про клад сказала, про татуировки и больше ни о чем не говорила… Хотя нет, призналась, что скоро они с Егором уедут отсюда…

– Куда?

– В Крым. Егор хотел гостиницу там построить, бизнес на этом делать.

– А здесь, в Битово остаться не хотел? Дом бы на берегу озера купил…

– За пятьсот тысяч? Я тебя умоляю!.. Ну, может, что попроще и купил бы, а потом на что жить?

– А других источников дохода не было?

– Какие источники, он же в тюрьме сидел.

– Может, у него бизнес до тюрьмы был? Или он из бизнеса деньги увел и спрятал?

– Да нет, не было у него бизнеса. Он эти деньги где-то урвал…

– Стоп! Давай отмотаем немного назад. А теперь медленно и подробно. Где он деньги урвал?

– Не знаю.

– Но ты же говорила, что вообще ничего не знаешь. А оказывается, знаешь, хоть что-то, но знаешь.

– Скажи, у тебя девушка есть?

– Нет.

– Не удивительно. Никакая девушка такого зануду терпеть не будет. Ты как тот клещ, пока всю кровь не выпьешь, не успокоишься…

– Профессия такая… Значит, Егор деньги урвал? А? Только непонятно, зачем ты это Максу рассказала?

– Ну, рассказала… – пожала плечами Полина.

Она рассеянно смотрела на быстро едущие навстречу машину. Вряд ли она думала о том, что на Москву дорога забита, а в обратном направлении движение свободно. Не в том настроении она, чтобы развлекать себя досужими размышлениями. Судя по ее виду, он ломала голову над вопросом Ильи. Действительно, с какой радости она растрепала Максу?

– Зачем?

– Я сначала про машину ему сказала… Он же Асе машину не покупал. И мне ничего не дарил. А Егор купил. Вот, говорю, мужик у Аси новый, машину ей новую купил. Он спросил, что за мужик, ну, черт меня за язык и дернул. Все, что знала, все и выложила. Он сначала слушал вполуха, а когда я сказала, что Егор эти деньги в девяносто седьмом году зарыл, он странно так на меня посмотрел. А потом спросил, где этот Егор живет. Я сказала, что не знаю, а Макс попросил узнать…

– Когда ты ему рассказала?

– На этой неделе, в понедельник.

– Когда, днем, вечером, ночью?

– Ну, вечером…

– Где?

– Квартира у него здесь, в Битово. Я с работы приехала, переоделась, и туда…

– Всю ночь с ним там провела?

– Может, тебе рассказать, что мы там делали? – спросила Полина язвительно и с досадой. Она не стыдилась порочной связи с Максимом, но и не гордилась ею.

– Ты лучше расскажи, почему ты постоянно мне врешь? – дрогнувшим голосом спросил Илья.

– Я?! Вру?! – возмущенно протянула девушка.

– Я спросил, может ли Ася у Максима прятаться, ты сказала, что нет, потому что у него жена дома, – напомнил он. – Я варианты искал, ты все отрицала, хотя знала, что у него квартира в Битово.

– Я не врала, – замялась Полина. – Просто не сказала про квартиру… Ты же не спрашивал про квартиру, где мы с ним встречались, – уныло проговорила она.

– Но квартира есть.

– Есть.

– Адрес?

– Герцена, шестнадцать…

Илья развернулся на сплошной полосе.

– Ты куда? Мне на работу надо!

– Работа – это хорошо. Ты вот в понедельник с работы домой вернулась, переоделась и к своему Максу пошла.

– Ну, пошла. Я взрослый человек, к кому хочу, к тому и хожу. И не надо меня доставать.

– Я так понимаю, Макс тебя не очень доставал, – усмехнулся Илья. – Ты в понедельник домой своим ходом добиралась?

– Да, своим…

– А почему Макс тебя не забрал? Он же где-то по пути с тобой работает.

– Ну, когда работает, когда нет. Я же говорю, работа у него не напряжная, там у него так устроено, что все само работает. Может, он в понедельник вообще не работал.

– Может?

– Я не знаю, он не говорил. Он, вообще, мало что про себя говорил, так, в общих фразах…

– Ну да, секс – это не повод лезть в личную жизнь. Секс, и ничего личного, да? – съязвил Илья.

– Не твое дело!

– Мое!.. Ты взрослый человек, у тебя своя личная жизнь, я в нее лезть не собираюсь. И лично мне все равно, забирал тебя Макс с работы или нет. А вот с профессиональной точки зрения… Он когда-нибудь забирал тебя с работы?

– Не важно! – отвернув голову, буркнула Полина.

И руки она на груди скрестила, и щеки надула, и подбородок вскинула.

– Полина, давай обойдемся без ребячества. Все очень серьезно. Возможно, твоей жизни угрожает опасность. Да ты и сама это знаешь.

– Я знаю?

– Но ты же сама все понимаешь. Да и Макса своего боишься.

– Не боюсь.

– Зачем же ты меня разбудила? Взяла бы и открыла ему…

– А если я хотела, чтобы ты его с лестницы спустил? – Полина резко повернула голову и посмотрела на Илью с вызовом капризничающей девчонки.

– Ну, если бы ты сказала, я бы спустил.

– А сам догадаться не мог?

– Вообще-то я при исполнении, мне так просто руки распускать нельзя.

– А я для тебя так просто? – с обидой спросила Полина.

– Нет, ты для меня ценный… нет, очень ценный свидетель.

– И все?

– Полина, давай не будем уходить от разговора. Ты мне так и не ответила, забирал тебя Макс с работы или нет?

– Ну, забирал пару раз. Пока я на квартире у него не оказалась… Все правильно, пока я его на расстоянии держала, он и цветы дарил, и в ресторан водил, мы с ним в ночном клубе были. Из этого клуба он меня на квартиру привез, и все, закончилась романтика. Только секс, и никакой лирики, – расстроенно хлюпнула носом Полина.

– А на работу он тебя подвозил?

– Нет, на работу не подвозил, ни до, ни после…

– А сегодня он тебя на работу подвезти собрался. Тебе не кажется это странным?

– Ты думаешь, он мог меня убить? Завезти куда-нибудь и убить?

– А ты сама как думаешь?

– Я не знаю, – сказала девушка и внутренне сжалась.

– Значит, ты была у него на квартире в понедельник, – вернулся к главному разговору Илья. – Ты провела с ним всю ночь?

– А ты не обидишься? – виновато и с горечью глянула на него Полина.

– А почему я должен обижаться? – сглотнув ком в горле, спросил Илья.

– Потому что я провела с ним всю ночь. Утром я ушла, а он остался… Мог бы до дому подвезти, так нет, лень ему было… Да, такая вот я нехорошая, сплю с женатыми мужиками! – с вызовом проговорила Полина.

– Ты можешь подтвердить, что Макс всю ночь был рядом с тобой?

– Я еще и подтвердить это должна?

– Есть подозрение, что в ночь с понедельника на вторник Макс был на городском кладбище.

– На кладбище? – удивилась Полина. – Зачем ему кладбище?

– А ты не знаешь? – внимательно глядя на собеседницу, поинтересовался Илья. Похоже, про кладбище она ничего не знала. Актриса из нее неважная, и если бы она что-то знала, глаза бы выдали ее.

– Не знаю.

– Кладбище происходит от слова «клад».

– И что?

– Где как не на кладбище прятать клады?

– Теперь понятно. Егор там клад спрятал?

– Да, и его убили, когда он его выкопал… Когда он хвастался перед Асей, основная часть клада была еще в земле. Он выкопал деньги, и его убили.

– Кто? Толик?

– Предположительно, да.

– Макс его не мог убить.

– Не мог? Потому что с тобой был? – совсем невесело сказал Илья.

Нравилась ему Полина, даже более чем. Поэтому каждое упоминание о Максе действовало на него, как рашпилем по нервам.

– Ну да, был…

– Но утром ты ушла домой, а он остался у себя на квартире. И что он делал потом, ты не знаешь.

– Не знаю.

– А он мог отправиться домой к Асе. Пока ты с ней поговоришь, пока узнаешь, где живет Егор, пройдет время, самому сходить к ней быстрей. Мог он так думать? – спросил сам себя Илья и ответил: – Мог. Пошел к ней домой, а она там с Толиком…

– И что? – заинтригованно глянула на Романова Полина.

– Пока не знаю, – пожал плечами Илья.

Логичней было бы предположить, что Максим сцепился с Толиком, забил его до смерти. Но ведь Верховцева отравили… Но, возможно, Максим подсыпал яд, пока Толик спал, восстанавливая силы после трудной ночи? Ася открыла ему дверь, впустила в дом, он увидел деньги, у него созрел план, и он с ходу его осуществил, благо, что Толик дрых без задних ног. Но зачем Ася впустила его в дом? Не стала бы она его впускать, если бы не была с ним в сговоре. Но какой мог быть сговор, если о деньгах Максим узнал только накануне, в ночь, когда убили Сошникова?..

Может быть, Верховцева все-таки убила Ася, чтобы завладеть всей добычей? Она выходила из квартиры, когда ей на пути попался Максим, он все понял и увел ее вместе с деньгами. Он помог ей спрятаться, а потом избавился от нее, чтобы присвоить деньги… Хлипкая какая-то версия, на хрупком постаменте. Но если вдруг так и было, то в общих чертах схема осталась без изменений – Верховцев убил Сошникова, а его бывшая жена расправилась с ним самим. И Максим – всего лишь продолжение этой истории, но никак ни ее венец. Если он узнал о кладе накануне первого убийства, то не мог вступить в сговор с Асей против Сошникова и ее мужа. Значит, и подозревать его можно только в том, что он помог скрыться Верховцевой со всем отсюда вытекающим. Но ведь эта версия не выдержит никакой критики. Если, конечно, Ася не найдется на его квартире.

– Пока ничего не понятно, – покачал головой Илья.

И еще непонятно было, чего могла бояться Полина. Вот если бы она знала, что клад перешел к Максиму, но ведь она не в курсе. Да, через нее следствие может выйти на него, но так попробуй что-нибудь докажи. Если Шульгин не сможет найти свидетелей, видевших, как Максим приходил к Асе в день, когда погиб Верховцев, бояться бизнесмену нечего. А если поиск окажется успешным, то избавляться от Полины уже бессмысленно. Но ведь Максим не может знать, каких результатов добьется Шульгин. Поэтому, пока все не прояснится, пусть Полина побудет с Ильей, уж он-то ее в обиду не даст…

– Позвони на работу, скажи, что ты сегодня не выйдешь, – сказал он.

– Почему?

– Потому что ты боишься Макса. Потому что я боюсь за тебя. Со мной ты будешь в безопасности, а потом все уладится.

– Но работу прогуливать нельзя.

– Ты же не в штате, ты же вроде стажера.

– Все равно нельзя.

– Хорошо, я сам позвоню твоему начальнику, скажу, что ты задействована в оперативно-разыскных мероприятиях.

– Ну, если ты договоришься, то я не против…

Илья позвонил по названному номеру, ему ответил администратор фитнес-центра «Олимп»; он представился, объяснил ситуацию, попросил отгул для Полины. Возражений не последовало.

Они подъехали к высотке на улице Герцена. Элитный дом, двор огорожен, но охраны почему-то нет. Илья беспрепятственно занял место на парковке, вышел из машины и вместе с Полиной приблизился к подъезду, в двери которого стоял кодовый замок.

– Дальше что?

– Ничего.

Она спокойно достала из сумочки связку ключей, приложила к замку электронную «таблетку», и дверь открылась. И вторая дверь сдалась также легко. Дремавшая в своей каморке консьержка даже не отреагировала на их появление.

– Хочешь сказать, что у тебя есть ключи от квартиры? – угрюмо спросил Романов.

Его должно было радовать, что есть возможность беспрепятственно попасть в гнездо порока, которое свил для себя Максим, только что-то невесело на душе.

– Говорить не хочу, но ключи есть. Он спал, когда я уходила, а дверь надо было закрыть.

Они зашли в лифт, и Полина нажала на кнопку с цифрой семь.

– Может, он приезжал к тебе сегодня еще и за ключами?

– Может быть, – пожала она плечами. – Но мне уже все равно.

– Почему?

– Потому что я не хочу больше с ним встречаться.

– Почему?

Полина выразительно посмотрела на Илью. «Потому что появился ты», – говорил ее взгляд.

– Потому что не хочу, – сказала она.

Она своим ключом открыла дверь в простор-ный холл на три квартиры – старый кожаный диван здесь, стальная плевательница из стоматологического кабинета вместо пепельницы. Курилку здесь кто-то организовал, и вряд ли этим человеком был Максим.

Тяжелая бронированная дверь открылась легко, но тут же запищал пульт сигнализации. Полина не растерялась, быстро набрала код, и тревожный писк прекратился.

Квартира стояла на сигнализации, значит, здесь никого не было. А Илья все-таки надеялся застать в квартире Асю, но увы…

– Иногда я приходила сюда без него, – будто оправдываясь, с грустью сказала Полина. – Ждала, когда он подъедет.

Квартира впечатляла – большие светлые комнаты, роскошный ремонт, дорогая обстановка. И все это ради того, чтобы Полина легла в постель без долгих уговоров. Чем дороже интерьер, тем быстрей сдается женщина…

– Твоей сестры здесь нет, – невесело сказал Романов.

– Вдруг подъедет? – с загадочной улыбкой предположила девушка.

– У нее тоже есть ключи?

– Были, но Максим забрал. Он в таких случаях не церемонится.

– В каких случаях?

– Когда бросает женщину. Прошла любовь, возвращай ключи… Сюси-пуси – это не для него.

– Жесткий он человек.

– И даже жестокий, – кивнула она. – С волками жить, по-волчьи выть.

– С волками жить?

– Он же в девяностые годы свой бизнес делал. Тогда деньги легко зарабатывались, но так же легко терялись. Как правило, вместе с жизнью. Тогда выживали сильнейшие. Он выжил, потому что сильный. С бандитами, говорит, воевать приходилось.

– Может, он сам бандитом был? – спросил Илья, вспомнив про жаргонное слово, прозвучавшее из уст Максима.

– Нет, он торговлей занимался. Но говорит, были у него друзья из криминальной среды. Вот я и говорю, с волками жить, по-волчьи выть…

– А что за друзья, не говорил?

– Нет, не говорил. Да я и не спрашивала. Плевать я хотела на его друзей. И на него самого плевать… Даже если я тебе не нужна, все равно не буду с ним больше… А я тебе нужна? – с надеждой спросила Полина.

Под поволокой в ее глазах плясали шаловливые чертики, приоткрытые губы подрагивали – будто в ожидании поцелуя.

– В каком смысле? – растерялся Илья.

– В главном смысле, – сказала девушка, обвив легкими нежными руками его шею.

И, привстав на цыпочки, нащупала ртом его губы. А потом Илья вдруг оказался в кресле, а Полина забралась к нему на колени. Все было как в недавнем сне, но наяву.

Он рванулся вперед, поднялся с Полиной на руках.

– Отнеси меня на кровать, – разомлело прошептала она ему на ухо.

Но Илья отнес ее в прихожую, помог обуться, вывел во двор и усадил в машину.

– Я так и знала, что у нас ничего не выйдет, – пряча глаза, сокрушенно проговорила Полина.

– Там у нас ничего не выйдет, – покачал он головой. – Там, где ты была с Максом…

– А где выйдет? – обнадеженно, с затаенной радостью спросила девушка.

– Мы должны наблюдать за обстановкой, – кивком показал Илья на двери подъезда. – Задача у меня – найти твою сестру. Мы ее здесь немного поищем, а там видно будет…

Он протянул к девушке руку, и она сама нырнула под нее, а затем сочным поцелуем накрыла его губы…

Глава 11

Так хорошо день сегодня начинался. Вчера вечером, провожая весну, лил дождь, зато с утра солнце яркое, погода отличная. Степан Степанович махнул рукой на беговую дорожку, что стояла в домашнем кабинете, вышел на улицу, сделал пробежку к пляжу, искупался в озере, вернулся домой бодрый, в отличном настроении. И на службу прибыл в прекрасном расположении духа, и тут вдруг звонок от прокурора. «Товарищ полковник, вам нужно срочно прибыть ко мне». Вот и весь разговор.

Степан Степанович думал, что стряслось что-то важное, к тому же прокуратура находилась метрах в ста от здания ОВД. Более того, прокурор в Битово – человек новый, чуть больше месяца в должности, с местными реалиями незнаком. В общем, не стал Круча упрямиться, зашел в кабинет к прокурору и нарвался на форменный разнос.

Ладно, если бы что-то серьезное, но прокурор выговаривал ему из-за какого-то бизнесмена. Оказывается, его оперативники побеспокоили уважаемого человека, господина Павельева, устроили травлю без всяких на то оснований, угрожали ему оружием, унизили его, оскорбили.

– Кто такой этот Павельев? – Круча сурово смотрел на выскочку в форме полковника юстиции.

А как еще назвать человека, который в тридцать два года уже носил полковничьи звезды? Срочную не служил, специальные задания в горячих точках не выполнял, умом и сообразительностью, как говорится, не отличался. Отец у него большой человек, с высокими связями в правительстве Москвы, потому и рос по службе этот «сынок» как на дрожжах. Круча в его возрасте в капитанах еще ходил…

– А вы что, не знаете? – возмущенно, визжащим голосом спросил Ногатов.

Молодой он, но уже успел обзавестись солидной комплекцией. Откормленное лицо, складки на заплывшей шее, плечи узкие, зато руки толстые, тяжеловесные. Молодой он и жирный, как поросенок, которого самое время пускать под нож. Даже кожа у него на сытых щеках розовая, как у поросенка.

– Нет. И это говорит, что ваш Павельев – фигура незначительная.

– Незначительная?! Он – гражданин нашей страны! Хотите сказать, что гражданин России ничего для вас не значит?

Степан Степанович удивленно смотрел на прокурора. Сколько раз на своем веку ему приходилось сталкиваться с идиотами от власти, но все никак не мог привыкнуть к ним. Сдерживать себя научился, а привыкнуть – нет.

– Я обязательно разберусь, что это за гражданин такой. Разберусь и вам доложу, – с непроницаемым лицом сказал он.

– Не надо мне докладывать! Вы просто должны пресечь произвол со стороны ваших подчиненных!

Прокурор хотел стукнуть кулаком по столу, но разжал кисть под строгим, тяжелым и обжигающим, как расплавленный свинец, взглядом. Полковник Круча умел смотреть так, чтобы оппонент почувствовал, что не прав.

– Если был какой-то произвол со стороны моих подчиненных, я разберусь и, если надо будет, накажу виновных.

– Очень на это надеюсь! – успокаиваясь, бросил Ногатов.

– Даниил Васильевич, я понимаю, вы человек у нас новый, вам нужно авторитет завоевывать. Но давайте договоримся, что впредь вы не будете отвлекать меня по пустякам. Я начальник отдела внутренних дел, а вы вызываете меня на ковер, как будто я какой-то мальчик для битья. Нельзя так, Даниил Васильевич.

– Что можно, что нельзя, решать мне, – на остатках догорающего запала огрызнулся прокурор.

– Хорошо, я узнаю, кто такой Павельев, – сказал Круча.

– Тогда вы свободны! – небрежно махнул рукой Ногатов.

Молодой он, не умудренный опытом, потому и не уловил угрозы в словах начальника ОВД.

Зато Степан Степанович обладал большим жизненным опытом и прекрасно понимал, что за рядового гражданина прокурор заступаться бы не стал. Значит, что-то связывает его с неким Павельевым. А если есть такая связь, значит, ее можно нащупать, выявить в ней криминальную сторону, а собранный материал положить в качестве удавки для прокурора.

За долгую свою службу Степану Круче приходилось вступать в конфликт с сильными мира сего, и всякий раз он натыкался на противодействие со стороны защитников в лице высшего начальства – милицейских генералов, прокурорских чинуш. Его бы давно сожрали, если бы он не искал и не находил противодействие против таких умников. И на Ногатова пора собирать компромат, раз уж он оказался беспардонным хамом. С таким, как этот тип, по-хорошему никак нельзя…

Круча принял правильное, хотя и рисковое решение, но это его не успокоило. Обида уже не клокотала в душе, когда он вернулся в свой кабинет, но покоя лишала. Он вызвал к себе начальника уголовного розыска.

Майор Кулик такой же битый волк, как и сам Круча, вместе они уже давно, столько совместных дел у них за плечами, что всего и не упомнишь. Не молод уже Саня, сорок лет вот-вот стукнет, в таком возрасте ходить в майорах несолидно, тем более когда молодой прокурор в полковничьем звании, но без такого начальника уголовного розыска, как он, Круча как без рук. Потому и приходится выворачиваться. По штату Кулик состоял в должности начальника полиции общественной безопасности, но при этом исполнял обязанности начальника уголовного розыска. Вот-вот будет подписан приказ о присвоении ему звания «подполковник», тогда он как бы с понижением вернется на свое старое место, но уже в новом звании. В прошлом столь незатейливые схемы практиковались повсеместно, а сейчас за такую самодеятельность можно было и по шапке схлопотать, но ради друга Степан Круча готов на любой риск.

Он попросил Кулика разобраться, по какому делу проходит у него Павельев, и через полчаса у него в кабинете появились два капитана – Шульгин и Романов.

– Ну, и что вы расскажете мне про господина Павельева? – спросил Круча, пристально глядя в светлые глаза Шульгина.

– Да как бы вам сказать… – неопределенно пожал плечами Дима.

– Так и говори.

– Этот Павельев проходит у нас по делу Сошникова.

– Почему я об этом ничего не знаю?

– Так потому что мы его не трогаем, смысла связываться с ним нет…

– Но вы с ним связывались?

– Был момент.

– Что за момент?

– Да ничего серьезного, – покачал головой Романов. – Я искал Верховцеву, отправился к ее родителям, там познакомился с ее сестрой, разговорился с ней. В общем, ситуация там интересная, но бестолковая…

– Давай по существу, – поморщился Круча.

– А если по существу, то Верховцева рассказала своей сестре про клад Сошникова, та, в свою очередь, поделилась секретом с Павельевым. Как говорится, что знают двое, знает и свинья. Свинья – это Павельев, – с садистским каким-то удовольствием пояснил Романов.

Круча усмехнулся. Именно эту свинью сегодня и подложил сегодня прокурор.

– Почему он свинья?

– Да потому что ведет себя по-свински. С женщинами. Ни в грош их не ставит, – с неприязнью к предмету своего разговора отозвался Илья.

– Да, но женщины при этом делятся с ним своими секретами, или я что-то не так понял? – спросил Круча.

– Да нет, все правильно вы поняли, товарищ полковник. В общем, Павельев узнал о кладе. И проявил к нему интерес.

– Почему я тогда интерес к этому Павельеву не проявил?

– Павельев узнал про клад в ночь, когда погиб Сошников. На кладбище он быть не мог, алиби у него на этот счет стопроцентное. Он мог прийти к Верховцевой на следующий день, но был он у нее или нет, мы не знаем. Никто его не видел…

– Зато видели Верховцеву, – перебил Романова Шульгин. – Она вышла из дома во вторник двадцать четвертого мая в районе четырнадцати часов. Спустила вниз вещи, уложила их в машину и уехала, больше ее никто не видел. Примерно в это время и погиб Верховцев. И еще мы сняли запись с видеокамеры на контрольном посту, из Битово она выезжала, в сторону от Москвы, сама за рулем сидела…

– А была версия, что это Павельев помог Верховцевой расправиться с ее мужем, – сказал Романов – Но, судя по отпечаткам, найденным в ее квартире, он не был у нее дома, а если был, то давно. Не было там его пальчиков. И на кладбище их тоже не нашли.

– Вы и отпечатки пальчиков у него взяли?

– Ну, он приходит к сестре Верховцевой, к ней домой, за дверь пальцами взялся, там поверхность ровная, отпечатки хорошо снимаются…

– Ты видел, как он пальцами за дверь брался?

– Видел. Я же Верховцеву искал, дома у нее был, ночь там провел. – Внешне Романов держался невозмутимо, но вибрирующий голос выдал его внутреннюю напряженность. – А утром появился Павельев.

– Зачем он там появился?

– Сказал, что хотел Полину на работу отвезти. Хотя никогда до этого так не поступал.

– Полина – это сестра Верховцевой? – уточнил Степан Степанович.

– Да, родная сестра. Полина Михайловна Желтова.

– И в каких отношениях она была с этим Павельевым?

– В близких, – вибрация в голосе Романова усилилась.

Видно, нелегко далось ему это признание. Уж не влюбился ли он в эту Полину? Уж не потому ли у него случился конфликт с Павельевым?

– Желтова узнала про клад от сестры, рассказала о нем Павельеву, все правильно?

– Да, так и было. Павельев проявил интерес к этой теме, попросил Желтову навести справки о Сошникове. Он бы мог и сам расспросить Верховцеву, но делать этого, судя по всему, не стал.

– Почему?

– Видимо, утратил к этому делу интерес, – пожал плечами Романов.

– И мы утратили к нему интерес, – добавил Шульгин. – Он нигде не засветился, и мы не стали приплетать его к делу. Сошникова убил Верховцев, экспертиза подтвердила, что в кармане у него находилось орудие убийства. Самого Верховцева отравила его жена. Где она нашла синильную кислоту, мы пока не знаем, но на кружке с ядом найдены были только ее пальчики, ну, и Верховцевой. Осталось только найти Верховцеву…

– Всего-то? – усмехнулся Круча.

– Мы работаем, пробиваем адреса, рано или поздно мы ее найдем, – с опущенной головой, но решительным голосом заверил его Шульгин.

– Может, ее сестра знает, где она? – Степан Степанович многозначительно посмотрел на Романова.

Тот думал не долго:

– Не исключено.

– Ты с ней работаешь?

– Работает. – Шульгин приложил к губам кулак, чтобы спрятать ухмылку. – Очень плотно работает.

Романов глянул на него насупленно, исподлобья. «Не твое дело!» – хотел сказать он, но сдержался.

– Меня прокурор к себе вызывал, жалоба от гражданина Павельева поступила, оскорбляют его мои подчиненные, унижают, собаками травят…

– Да нет, не было никаких собак, – мотнул головой Шульгин.

– Оружием угрожают.

– И оружия не было.

– А что было?

– Ну, Илья с ним немного поговорил…

Круча пристально посмотрел на Романова, и тот виновато отвел в сторону глаза.

– Давай, колись!

Но слово взял Шульгин:

– Да у него роман с этой Полиной случился. Она хотела, чтобы Илья его с лестницы спустил, когда он к ней заявился. А Илья все чин по чину сделал, даже за руки хватать его не стал…

– Оружием угрожал?

– Да не угрожал я ему оружием, – буркнул Романов. – Просто пистолет был, в опущенной руке… Я спал в кресле, Полина меня будит, говорит, что Макс пришел, ну Павельев этот, сказала, что боится его. Я тогда думал, что он Асю похитил, с Полиной поделился, ну, она испугалась. В общем, я думал, что Павельев этот с телохранителями приехал или даже с какими-нибудь отморозками. Вот и пистолет на всякий случай приготовил. Только он один был. А я пока оружие на место вернул, время прошло, может, он и подумал, что я ему угрожаю. А я с ним нормально говорил. Про Асю спросил, про клад, а он махнул на меня рукой и ушел. Я его даже останавливать не стал, потому что оснований не было…

– Его на посту остановили, на выезде из Битово, – продолжил за товарища Шульгин. – Илья позвонил, сказал, чтобы документы проверили, ну, и досмотр надо было провести. Его там основательно помурыжили…

– А досмотр зачем?

– Я подумал, что у него в багажнике мог быть труп Аси Верховцевой, – признался Романов. И, немного подумав, добавил: – Кстати, я не исключаю, что Павельев причастен к этой истории. Доказательств у меня нет, но подозрения остаются…

– Значит, оружие в опущенной руке держал, досмотр на посту организовал… Это и все, что Павельев может тебе предъявить? – спросил Круча, всматриваясь в подчиненного проницательным взглядом.

– Нет, не все. – Илья не выдержал его взгляд, а опустил голову.

– А еще что?

– Ну, на разговор его вызвал. Взял у Полины номер его телефона, позвонил ему, он подъехал. Я ему сказал, чтобы он от девушки отстал…

– А она хочет, чтобы ты он от нее отстал?

– Хочет.

– Тогда ты правильно все сделал, – кивнул Круча. – Руки, надеюсь, не распускал?

– Почти, – вздохнул Илья.

– Что значит почти?

– Он за грудки меня схватил, а его буквой «зю» поставил, руку ему чуть не вывихнул. Но он же сам первый начал!

– Ну, если первый начал… Значит, унизил его, оскорбил. А он прокурору нажаловался, и меня сегодня на ковер вызвали… Нехорошо вышло, нехорошо, – покачал головой Круча, не зная, то ли наказать подчиненного, то ли помиловать.

– Так никто и не говорит, что хорошо. Не надо мне было с ним встречаться… Но я за Полину боялся. Вдруг он с кладом как-то связан? Вдруг у него в планах избавиться от нее? А я дал ему понять, что Полину трогать бессмысленно, потому что мы все знаем про их ночной разговор. Ну, когда она сказала ему про клад…

– А как Павельев может быть связан с кладом?

– Сошников нашел где-то деньги. Не на дороге же они валялись. А если на дороге, то кто-то их обронил…

– Понятно, что не все просто так.

– Верховцева может что-то знать, хотя вряд ли. Но ее пока нет, а Сошникова никогда уже не будет…

– Кто такой этот Павельев?

– Бизнесмен. Причем очень состоятельный. Дом у него в «Зеленой лагуне», большой, красивый, я интересовался. Жена красавица, двое детей. В девяностых он торговлей занимался, там купил, там продал, хорошо на этом поднялся, недвижимостью занялся – квартиры под офисы скупал, нежилые помещения приватизировал, чтобы в аренду потом сдать. Строительство торговых и бизнес-центров финансировал, землю в Подмосковье скупал, здесь, в Битово, у нас отметился.

– Чем?

– Участок земли на Глубоком озере купил, а потом втридорога продал, хорошо на этом наварился.

– Откуда информация?

– Да есть один товарищ, он по соседству с Павельевым живет, тоже бизнесмен.

– Степан Степанович, вы должны его помнить, Луков его фамилия, – подсказал Шульгин. – У него в позапрошлом году сейф в офисе подломили, мы тогда на брата его секретарши вышли. Деньги ушли, а документы мы вернули. Мы когда мимо дома проезжали, где Павельев живет, Лукова увидели, вчера у него в офисе были, поговорили. Он что знал про Павельева, то и рассказал. Про «Зеленую лагуну», про Ишима…

– Про Ишима?

– Да, законник такой был, он тут у нас за соседним районом в свое время смотрел.

– Знаю такого.

Давно все это было, но память о тех событиях была еще светла.

Глава 12

Это еще в девяностых годах было, вор Ишим засел занозой в соседнем подмосковном районе, корни пустил – наркоту на Москву гнал, девочек за границу вывозил, за валюту их там работорговцам продавал, на камнях большие деньги делал. РУБОП его в разработке держал, но взять с поличным так и не успел.

– Только законником он не был. Жуликом – да, а законником не был. Но за районом смотрел. Застрелили его. Еще в девяносто девятом году. Грустная история, но смешная, – усмехнулся Круча. – Он целый год, если не больше, от киллеров бегал, вернулся в Росток, дня не прошло, как его снайпер снял.

– А за что?

– Кто ж знает… Говорят, братва ему за бриллианты предъявила. Он якутские алмазы по дешевке скупал, по своим каналам, тут у него свои огранщики имелись, они алмазы в бриллианты превращали, а Ишим их потом дальше толкал, с прибылью для себя, разумеется. На них он и погорел. Партию на четыре миллиона долларов профукал. Его люди с покупателями встретились, чтобы товар на деньги обменять, что-то там не сложилось, стрельба началась, покупателей всех уложили. И продавцам тоже досталось, из них только один уцелел. Этот один скрылся с концами, его искали, но бесполезно. А покупатели люди серьезные, они Ишиму предъявили, дескать, он нарочно все так устроил, чтобы и деньги взять, и товар себе оставить. Вот и заказали… Может, его по другой причине грохнули, там и другие версии отрабатывались.

– Но ведь история с бриллиантами имела место? – Романов двумя пальцами в раздумье потер мочку уха.

– Была. И трупы были. Много трупов.

– Ни денег не нашли, ни бриллиантов?

– Ни денег, ни бриллиантов.

– Но кто-то же их увел?

– Кто-то увел.

– А в каком году это было?

– В девяносто седьмом.

– Может, это Сошников был?.. Да нет, не мог он там быть, – сам спросил и сам же себе ответил Романов. – Не тот у него статус. Да и не вклинишься в эту стаю проездом… Проездом, проездом… А когда это было? В каких числах?

Круча напряг память:

– Осенью. Точно помню, что осенью, то ли в сентябре, то ли в октябре… Узнать не трудно, было бы желание.

– И Сошников осенью девяносто седьмого человека убил. В Крым он собирался, в Подмосковье холодно было, дождь, а в Крыму тепло… А уезжал он в Москву. А Росток у нас практически на пути из Серпухова…

Круча озадаченно смотрел на подчиненного. Что, если Сошников каким-то образом встретил на своем пути человека, которому достались бриллианты и деньги? Может быть, этот человек был ранен и не мог оказать сопротивления? Или умер на руках у Сошникова, оставив ему свою добычу… А стрельба на месте преступления была не шуточная, «АКСУ-74» там были, «узи»…

– И каким боком Павельев был связан с Ишимом? – спросил Круча.

– Брат у него в бригаде у Ишима был.

– Это вам Луков сказал?

– Да, он Павельева давно знает. Павельев ему и предложил место на озере. Я так понял, они раньше дружили, а потом какая-то кошка между ними пробежала, – сказал Шульгин.

– Плотно, я смотрю, вы Павельевым занялись, – усмехнулся Круча.

– Противника нужно знать в лицо.

– И где сейчас брат Павельева?

– Пропал без вести на полях Великой криминальной войны. – Шульгин с наигранной скорбью поднял к небу глаза.

– Возможно, он и увел тогда деньги и бриллианты, – предположил Романов.

– Очень даже может быть, – кивнул Круча. – Это выяснить нетрудно, надо только архивы поднять. Вы этим и займетесь. Росток тут рядом, через час будете на месте. А я Корзунову позвоню…

Миша Корзунов начинал службу в Ростоке еще лейтенантом, сейчас возглавлял РОВД. Ишима он знал лично, воевал с ним, дружков его уголовников за решетку возвращал. В принципе, можно обойтись и без архивов.

– Прямо сейчас и позвоню.

Корзунов ответил сразу:

– Да, – голос у него басовитый, прокуренный.

Если не знать, кто находится на том конце провода, можно представить человека крупного, мощного и жестокого. На самом же деле Миша Корзунов среднего роста, худощавый, хотя сила в нем недюжинная, да и характер, что называется, нордический. В домашней обстановке он человек мягкий, покладистый, даже подкаблучник, а на службе – зверь, и подчиненных своих в кулаке держит, и уголовники у него на коротком поводке.

– Здорово, Миша! Круча тебя беспокоит.

– А я так почему-то и подумал, – засмеялся Корзунов. – Говорят, ты все в подполковниках ходишь?

– Не надо, я тебе звонил, ты в госпитале лежал.

Совесть у Степана Степановича чиста: на банкет по случаю проставления в новом полковничьем звании он позвал всех начальников окрестных отделов, в том числе и Корзунова.

– Да язва, в шерсть ее туды.

– А я как раз хотел спросить, как у тебя со здоровьем.

– Да сейчас вроде ничего… Чего хотел, Степаныч?

– Да вот Ишима тут вспомнили, про его историю с бриллиантами, из-за которых стрельба была. Шесть трупов с одной стороны, четыре с другой.

– Что-то ты путаешь, Степаныч, и с одной стороны шесть трупов, и с другой. Ишимовские с мезинскими схлестнулись, если ты про бойню на электромеханическом заводе спрашиваешь.

– Ну, на счет завода не знаю, я этим делом не занимался. И трупы не считал. Помню, что в девяносто седьмом это было. Осенью.

– Правильно, в девяносто седьмом, шестнадцатого октября.

– Не память у тебя, а компьютер.

– Старый компьютер, но пока еще фурычит.

– Может, заглянешь еще в один файл! Кто там с товаром ушел и с деньгами за него?

– Павлин ушел. До сих пор где-то ходит.

– А фамилия у этого Павлина какая?

– Сбой программы, Степаныч, – засмеялся Корзунов. – Помню, что Павлин, а фамилию искать надо. Давно все это было…

– А может, Павельев его фамилия?

– Павельев?.. Точно, Павельев. А ты откуда знаешь?

– Да вот, сорока на хвосте принесла.

– Что там у тебя всплыло?

– Да пока только догадки. Тут у нас денежки из девяносто седьмого года объявились. Вроде бы пятьсот тысяч долларов, но, может быть, и больше…

– Вы что, Павельева нашли?

– Пока только его брата…

– Действительно был у него младший брат. Мы его с Юркой в сауне с бабами накрыли. Юрка здоровый такой, матерый, а это сопля такая зеленая. Пальцы веером бросал, деньгами швырялся, типа, всем коммерсантам коммерсант…

– Братва за ним не охотилась? Все-таки он брат Павлина, вдруг деньги через него ушли?

– Да, искали его. Нашли или не нашли, не знаю, но то, что искали, скажу… Значит, он у тебя в Битово всплыл?

– Да, и под своей фамилией. Не похоже, что он кого-то боится, без охраны ходит…

– Некому его уже искать, вот и не боится. От ишимовских труха одна осталась, Мезин бесследно сгинул, и его людей по миру разбросало. Новое время, новые рулевые… Так что, деньги с брюликами у Павельева?

– Да нет, не у него. Но, похоже, он взял след… Правда, поздно взял. Ушли деньги… В общем, это долгий разговор. Давай так, в субботу ко мне домой подъезжай, с женой, с детьми, водочки попьем, в баньке попаримся, в озеро с пылу-жару окунемся. Заодно и за полковника проставлюсь. Ну и по делу поговорить надо бы. Пока тут ничего не ясно, но, если ты подключишься, может, и составим картинку… Адрес ты знаешь, в районе шестнадцати ноль-ноль буду тебя ждать.

– Договорились.

– Тогда до встречи!

Круча положил трубку и задумчивым взглядом обвел своих подчиненных:

– Павельев деньги увел. Павельев-старший. И деньги он увел, и бриллианты. В девяносто седьмом году это было, и Сошников про девяносто седьмой год говорил. От Ростока до Битово рукой подать, деньги сюда могли утечь. Вот Павельев и забеспокоился. Проблемы у него из-за этих денег были. Большие проблемы. Не знаю, как он выкрутился, но сейчас у него, судя по всему, все в порядке. Бизнес, дом в «Зеленой лагуне», жена, дети, любовницы, в общем, жизнь налажена. И тут вдруг приходит весточка из прошлого. И про брата Павельеву хотелось бы узнать, и про деньги с бриллиантами… А может, он знает, где брат, что с ним. Может, брат его без денег из той передряги вышел, да на дно где-то залег… Впрочем, нам до его брата дела нет. Что там в девяносто седьмом году было, нас мало касается. Нам без разницы, кто там первый стрелять начал, кто виноват, кто нет. Нам интересно знать, куда деньги ушли? С Павельевым-старшим ушли. Потом им Сошников, будем так думать, ноги приделал, мы знаем, где он их спрятал. А вот куда они дальше отправились?.. И деньги нам эти найти надо, потому что на них два трупа с нашей земли. Вся эта история с деньгами и бриллиантами сама по себе очень интересна, но прежде всего нам Верховцеву надо найти, чтобы дело закрыть. Если она на своей машине уехала, то, возможно, где-то засветилась. Может быть, где-то скорость превысила, и камера ее запечатлела…

– Нет ничего, – покачал головой Шульгин. – Мы по всей базе прошлись, нет ничего. Как выехала из Битово, так и потерялась…

– Так, может, потому и потерялась, что в другую машину пересела, – медленно, чуть ли не по слогам проговорил Романов. – Или сама пересела, или силой пересадили…

– Это ты о чем?

– Да о том, что не нравится мне Павельев. Не мог он так просто Верховцеву упустить… Может, он все-таки успел сесть к ней на хвост?.. Надо бы еще раз на запись глянуть, где Верховцева уезжала, может, там за ней Павельев шел на своей машине?

– Ну, можно глянуть, – кивнул Шульгин.

– Не можно, а нужно. – Круче тоже понравился ход мысли подчиненного.

Вдруг Павельев все-таки причастен к ее исчезновению?..

– Я так думаю, Ася очень ему нужна, – стал рассуждать вслух Романов. – Разговор только про деньги шел, о бриллиантах речь не велась. У Верховцевой только деньги были, а бриллианты, возможно, где-то в другом месте спрятаны…

– Может, и в другом, а может, они вместе с деньгами лежали, в одной куче, – сказал Шульгин. – Сошников только про деньги сказал, а про бриллианты умолчал. А потом оказалось, что вместе с деньгами алмазы были. Может, Верховцев не собирался его убивать, но когда увидел алмазы, с катушек съехал от жадности… А может, и не было никаких алмазов. И Сошникову только деньги достались…

– Все это гадание на кофейной гуще, – покачал головой Круча. – Верховцеву надо искать, только через нее мы можем узнать, что там произошло на кладбище… И через Павельева, если он не позволил ей уйти…

В дверь постучали, в кабинет неспешным шагом вошел Кулик.

– Товарищ полковник, выяснили насчет Павельева? – вкрадчиво спросил он.

Наедине он обращался к Степану Круче по имени или по отчеству, причем на «ты», но в кабинете находились люди, перед которыми не стоило щеголять панибратскими отношениями с Куликом.

– А что такое?

– Да мне бы Шульгина забрать. Или Романова.

– Случилось что?

– Да все опера в работе, никого нет, а тут ехать надо, смотреть.

– Что смотреть?

– Да так, ничего серьезного… Танк в Парке Победы вскрыли.

– Танк?

– Ну да, «Т-34». Люк автогеном разварили, внутрь забрались… Нет, если что, я сам съезжу…

– А зачем люк разварили? – обращаясь к самому себе, спросил Романов. – Зачем в танк полезли?.. И почему именно сейчас?.. Как-то быстро все в кучу набралось…

– Насчет кучи не знаю, – усмехнулся Кулик. – Может, и набралось там что-то в танке, надо ехать, смотреть. Лопахин уже собирается, пальчики там надо снять. Искать вандалов нужно…

– Может, вандалов, а может, кладоискателей, – пожал плечами Романов.

– Кладоискателей? – с интересом посмотрел на него Круча.

– Татуировки! – Заостряя внимание, Романов резко вскинул указательный палец. – Татуировки на груди у Сошникова! Могила с крестом и ангелом, олимпийский Мишка с соколом. Что это значит, мы уже разобрались – деньги были спрятаны под могилой Сокола Михаила Антоновича. А вторая татуировка – это танк. Танк «Т-34» на столе. Только не стол это, а постамент. Там на столе передние ножки выше задних, так и постамент в парке стоит под наклоном. Неспроста Сошников себе такую татуировку сделал. Что, если в этом танке бриллианты спрятаны? Яйца надо хранить в разных корзинах, одна корзина с деньгами, другая – с бриллиантами…

– Пилите гири, Шура, – тихо и с насмешкой сказал Шульгин.

– Что? – выбираясь из раздумий, спросил Романов.

– Гири, говорю, золотые.

– Золотые не золотые, а танк распечатали… – Круча поскреб голову стоящей на столе статуэтки Дзержинского. – И почему это случилось именно сейчас?.. Что ж, поедем, посмотрим, что там такое?

Парк Победы был излюбленным местом для гуляний – стела с Вечным огнем, танк на постаменте, с одной стороны от мемориала сосновая роща, с другой стороны – березовая, ухожено там, уютно, провести там часик-другой в первый день лета – одно удовольствие. К тому же неподалеку от танка летнее кафе стоит, пивка холодного можно попить под шашлычок. А кафе стороной не обойти, там сторож ночной должен быть, может быть, он расскажет что-нибудь интересное. Почему бы не тряхнуть стариной и не поработать на свежем воздухе в качестве начальник уголовного розыска?.. Степан Круча решительно поднялся со своего места.

Глава 13

Броня крепка, и танки наши быстры… Танк уже не быстр, на вечном приколе он стоит, на посту памяти о страшных и героических временах. Но броня его все еще крепка, и автогеном ее так просто не возьмешь. Впрочем, преступники не стали создавать для себя трудности, они прошлись автогеном по сварочному шву, намертво задраившему один из двух верхних люков.

Танк покрасили совсем недавно, ко Дню Победы, глянец со свежего покрытия еще не стерся, поэтому Лопахин довольно легко снял несколько отпечатков как минимум вчерашней давности. А следы от ног сами бросались в глаза. Постамент довольно высокий, так просто на него не заберешься, поэтому детвора по танку не лазила, да и взрослые предпочитали фотографироваться у его подножья. А сегодня ночью влезли. Машину грузовую к постаменту подогнали, с борта приставили лестницу, сварщик забрался на башню, потянул за собой провода от баллонов, лежащих в кузове, и гусаком автогена срезал люк. А может, и не было никакой лестницы, может, машина с фургоном была… Как развивались события, можно только догадываться. Но грузовая машина приезжала. Накануне прошел дождик, и на плиточном покрытии площадки вокруг постамента четко отпечатались протекторы покрышек. А под пластиковыми венками Шульгин обнаружил брезентовую рукавицу, которую, возможно, потерял сварщик. Возможно, потому и остались отпечатки пальцев, что вандалу пришлось работать без одной рукавицы.

Лопахин уже забрался в танк, там искал отпечатки пальцев, и Романов тоже внутри – этого интересовал тайник с бриллиантами. Возможно, вандалы до них не успели добраться.

Машина с автогеном давно уже уехала, оставив после себя сорванный люк, следы шинных протекторов и перчатку сварщика. К танку с земли тянулась алюминиевая лестница – тонкая, легкая и прочная.

Круча подозвал к себе начальника патрульно-постового наряда, который первым прибыл на место. Тот уже говорил, что нашел эту лестница, но не сообщил где. Степан Степаныч решил почему-то, что ее притащили из летнего кафе, откуда так аппетитно тянуло дымком. Но ведь он мог и ошибаться.

– Лестницу где взяли?

– Да за скамейкой лежала. – Старший лейтенант Ершов неторопливо провел рукой вдоль парковой аллеи, тянувшейся к монументу с Вечным огнем.

– За скамейкой? – удивленно повел бровью Круча.

– Да, за второй отсюда. За спинкой, на боку лежала, – как ни в чем не бывало сказал офицер.

– Она там и должна была лежать? Это ее законное место, да?

– Наверное, не должна, – пожал плечами рыжеволосый мужчина инфантильного вида.

Ему далеко за тридцать, но на погонах всего по три звездочки. В общем-то, это не удивительно – до тридцати лет он служил в звании сержанта, потом получил младшего лейтенанта, дорос до старшего. В милиции таких «карьеристов» более чем, но Степан подумал, что если бы Ершов начал служить в офицерском звании с младых лет, все равно, выше старшего лейтенанта вряд ли бы поднялся. Потому что, мягко говоря, глуповат. Порою природное скудоумие компенсируется служебным рвением, но у него не было и этого.

– Если лестница лежала за скамейкой, значит, кто-то ее туда положил, как ты думаешь, Ершов? – недобро усмехнулся Круча.

– Ну да, наверное.

– Хорошо, что ты нашел лестницу. Плохо, что не сказал, откуда она взялась.

– Так не я нашел, а Шепелев, – Ершов показал на своего подчиненного, который шел от кафе, сопровождая какого-то патлатого, неряшливо одетого мужчину.

Круча скривил губы в неприязненной ухмылке. Ершов действительно туп. Нет, чтобы приписать себе заслугу, так он открестился от нее как от какой-то провинности…

Но ведь он и сам хорош. Надо было сразу выяснить, откуда взялась лестница. Сварщик с автогеном всего лишь срезал с башни люк, чтобы открыть доступ к танку для человека, который нанял и оплатил его услуги. Машина уехала, а заказчик остался. Возможно, он выждал время, а может, залез в танк сразу же по заранее приготовленной лестнице. Сделав дело, он спустился вниз и убрал лестницу, правда, далеко унести ее поленился.

Возможно, на лестнице остались его пальчики, но их наверняка уже затерли. Раньше надо было головой думать… Впрочем, если преступник работал без перчаток, то его пальчики должны были остаться на окрашенной поверхности танка, а может, и внутри.

– Товарищ полковник, разрешите… – начал было подошедший Шепелев, но Круча махнул рукой, обрывая его.

– Что там у тебя? – спросил он, глядя на лохматого, немолодого уже мужчину с испитым и морщинистым лицом.

Одежда на нем старая, местами залатанная, давно не стиранная, сам небритый, неопрятный, словом, типичный бомж. Но, как это ни странно, от него не воняло немытым телом, только сивушный запах улавливался. Волосы неряшливые, но не слипшиеся от грязи, даже не засаленные. Видимо, время от времени это ходячее недоразумение посещало городскую баню.

– Да вот, сторожа нашли, – кивком показав на кирпичное здание кафе, сообщил сержант.

Именно на этого человека и рассчитывал Степан, когда ехал сюда. Как выяснилось, ночной сторож в кафе имелся, но его не оказалось на месте. Надобности в нем в дневное время не было, поэтому владелец заведения его отпустил.

– Он тут с дружками своими по помойкам шарился.

– Бомж?

– Бомж, – кивнул Шепелев. – Он по ночам как бы кафе охраняет, а днем бездельничает.

– Как зовут? – обращаясь к сторожу, спросил Круча.

– Гоша зовут, – обиженно глянул на него тот.

– А чего такой кислый, Гоша?

– Не кислый, – сквозь редкие гнилые шубы прошепелявил бомж.

– Трубы горят, залить нечем?

– Я не пью. – Словно застыдившись собственного вранья, Гоша отвернул голову.

– Совсем не пьешь?

– На работе не пью.

– А ты работаешь?

– Да, кафе вот сторожу.

– Давно сторожишь?

– Год уже… Зимой все время сторожу, летом погулять отпускают.

– А ночью не гуляешь?

– Нет, ночью я на службе.

– С дружками небось калдыришь? – Круча красноречиво щелкнул себя пальцами по горлу.

– Нет, с дружками это дело нельзя. Никак нельзя. Артак – хозяин строгий, если что не так, другого найдет.

– Может, уже пора другого искать? Может быть, ты, Гоша, никудышный сторож. Спишь по ночам, а?

– Нет, не сплю.

– А сварку видел? – Круча показал на танк.

– Сварку?.. Да, сверкало что-то… Машина стояла.

– Какая машина?

– Грузовая. С фургоном… Я не спал, начальник, я все видел. Смотрю, сверкает что-то, выхожу, смотрю, машина стоит. Поближе подошел, вижу, человек на танке сидит, сварка у него. Ну, я повернулся, и ушел.

– А почему в полицию не позвонил?

– Зачем? Это же аварийная служба.

– Аварийная служба?

– Ну да, газовая аварийная служба. Желтая машина с красной полосой… Я подумал, что в танке что-то случилось…

– Утечка газа? – засмеялся Круча.

Гоша с озадаченным видом поскреб грязными ногтями по небритой щеке:

– Да нет, какая там утечка может быть?.. Может, это из электросети была машина…

– Ага, лампочка в танке перегорела.

– Не знаю, что там было. Но ведь это аварийка была, значит, нужно что-то…

– Что еще ты видел?

– Да ничего… Слышал, как машина уехала. Тихо потом стало.

– К тебе никто не подходил? Может, спрашивал что-то?

– Не было ничего.

– И мимо никто не проходил?

– Нет, тихо все было…

– А точно, аварийная службы была, тебе не померещилось?

– Нет, не померещилось. Я точно видел. Там еще номер был – «04».

– Тогда это служба газа… А номер самой машины не видел?

– Нет, я так близко не подходил…

– В каком часу это было?

– Где-то в начале первого, у меня там радио, двенадцать часов пропикало. Минут за двадцать до того, как я вышел…

Круча отпустил сторожа и отправил Шульгина в местную службу горгаза. Если бомж ничего не напутал, то найти сварщиков не сложно. Аварийная служба – дело серьезное, учет выездов там ведется обязательно, скорее всего, Шульгину даже не понадобится проводить сверку отпечатков…

В кафе Степан Степанович не пошел. Слишком уж просто все оказалось, что даже интерес к расследованию пропал, а ему еще в городскую администрацию надо ехать, административные вопросы решать. Должность у него, увы, такая, что хозяйственная рутина просто заедает, не оставляя времени для живой работы. Так что не до пива ему сейчас. А мысль о шашлыке аппетит не возбуждала. Мало ли, вдруг разделкой мяса в кафе занимался бомж Гоша, эта ходячая антисанитария? А что, если мясо это совсем недавно мяукало?.. Наверное, надо отправить проверку в это подозрительное кафе и закрыть его к чертовой матери…

Шульгин обернулся за пару часов. Круча только что вернулся в свой кабинет после важной встречи в городских верхах, когда появился он.

– Товарищ полковник, автогенщик нашелся, – со сдержанным ликованием сообщил он. – Не обманул бомж, из службы газа деятель. Вы лично хотели его допросить.

– Ты допрашивал?

– Ну, по пути поговорил…

– И что?

– Сознаваться он не хотел, а когда я ему найденную перчатку в нос ткнул, признался. Понимает, что пальчики на танке оставил…

– И зачем он люк срезал?

– Сказал, что с детства в танке мечтал побывать. В детстве, говорит, на этот танк лазил, но там люк заварен был, а тут случай вдруг подвернулся, мимо проезжали, сварка в машине была, вот его и пробило. Водитель, правда, участвовать в этом деле не хотел, но Рокотов с ним договорился. Рокотов его фамилия, а водитель – Малахов. Я их обоих доставил, здесь они…

– А водитель что говорит?

– Пока ничего, но я им сейчас займусь.

– Заказчика Рокотов не сдает?

– Не было, говорит, никакого заказчика, самому, говорит, в голову взбрело. Под дурачка косит.

– Романов где?

– Как где, в танке! – задорно улыбнулся Шульгин.

– Что там у него?

– Глухо!.. Нет там ничего. И не было.

– Почему?

– Так потому что этот памятник уже после революции появился.

– Какой памятник?

– Льву Толстому.

– Что-то я не понял, кто под дурачка косит, ты или Рокотов?

– Рокотов. А я фильм один очень древний вспомнил, «Приключения итальянцев в России». Помните, там клад под памятником Льву Толстому был? Так вот, клад раньше памятника появился, у нас, правда, наоборот, сначала танк, потом клад. Но в девяносто седьмом году люки заварили. Лопахин смотрел, их как один раз заварили, так больше и не трогали. И нижний люк тоже наглухо заварен. А других ходов там больше нет… В общем, не мог Сошников в танке бриллианты оставить. Слишком сложно это. А в его случае неосуществимо. Ведь он от милиции тогда скрывался, его бы на танке как пить бы взяли. А со сваркой – подавно…

– Логично.

– Кладоискатели должны были это понимать.

– Да, но кучерявый все-таки начал рыть под памятником Льву Толстому.

Степан вспомнил момент из фильма, где кучерявый итальянец детской лопаткой рыл подкоп под памятником.

– Он бы и дальше рыл, если бы его не остановили… Кто же в нашем случае такой кучерявый?

– Вот я и хотел бы это выяснить.

– Хорошо, давай сюда этого Рокотова… Ты ему про клад ничего не говорил?

– Нет, не говорил.

– Давай его сюда, а сам водителем займись.

Полковник Круча просматривал поданные на подпись документы, когда к нему в кабинет ввели высокого и нескладного парня с вытянутым, как у лошади, лицом и выпученными, с желтизной глазами. Он озирался по сторонам и дурашливо улыбался. Веселье изображает, а самому страшно. Круча наблюдал за ним периферийным зрением и чувствовал, что он боится.

Степан Степанович неторопливо отложил в сторону бумаги, с невозмутимым спокойствием посмотрел на Рокотова. Долго смотрел, тяжело. Он ждал, когда страх начнет жечь парня изнутри. И ждал не напрасно.

– Почему вы на меня так смотрите? – нервно спросил Рокотов.

Он попытался улыбнуться, но из этого вышла какая-то жалкая гримаса.

– А как мне на тебя смотреть?

– А что я такого сделал?

– А что ты такого сделал?

– Ну, дернул меня черт… Я давно в этом танке хотел посидеть…

– Посидеть хотел? Могу тебя поздравить, сел ты, парень, основательно. Лет на двадцать, как минимум…

– С чего это вдруг на двадцать? Это всего лишь вандализм! За это много не дают!

– Вандализм? Всего лишь вандализм?! Кто тебе сказал, что всего лишь? Тот, кто попросил тебя люк разварить?

– Никто меня не просил! Я сам знаю!

– Твой дед воевал?

– Нет. Прадед воевал. Танкистом был… Может быть, он на этом танке воевал. Вот меня поэтому на этот танк и потянуло!

– Твой дед на этом танке воевал. Немца на этом танке от Москвы гнал, а ты что, сукин сын, творишь?

– Нет, на этом танке немца от Москвы не гнали. Этот танк только в сорок четвертом году появился. Это «Т – тридцать четыре-восемьдесят пять». Восемьдесят пять – это калибр орудия…

– А тридцать четыре – это масса взрывчатки.

– Да нет, тридцать четыре – это год изобретения…

– Ты мне соловьем здесь не заливайся. Я тебя к себе вызвал не для того, чтобы ты меня баснями здесь кормил. Я полковник, начальник отдела внутренних дел. Но ты не думай, что это высокий уровень, завтра тебя уже генерал допрашивать будет…

– А почему генерал?

– А потому что ты танк заминировал, тридцать четыре килограмма взрывчатки заложил. Девятое мая уже прошло, но скоро двадцать второе июня, ветераны у танка соберутся… Ты хоть понимаешь, что такое тридцать четыре килограмма тротила! Да там ни одного живого человека в радиусе ста метров не останется! – Круча щедро лил масло в огонь.

– Какая взрывчатка? Какой тротил? – в ужасе посмотрел на него Рокотов.

– Вот ты мне сейчас и расскажешь, где ты взрывчатку достал и с какой целью танк заминировал?

– Не минировал я танк! И взрывчатки у меня не было! – Парень жадно хватал ртом воздух как не выдержавший дистанции марафонец.

– Ну как же не было, если мы взрывчатку в танке нашли?

– Не закладывал я взрывчатку!

– А кто закладывал?

– Это не я!

– А кто?

– Я его не знаю! Он подошел ко мне, сказал, что дело есть, денег много дал.

– Сколько?

– Много. Очень много. Триста тысяч. Сказал, что сорок тысяч на оплату штрафа, а остальное мне…

– На оплату штрафа?

– Ну да, штраф за вандализм. Он сказал, что за это не посадят, максимум – три месяца ареста. А если арестуют, то и штраф платить не надо будет. Но если дурачком прикинуться, то к штрафу приговорят. И то, если найдут. А могут ведь и не найти. Ну срезали люк с танка, и что такого? Кто из-за этого искать нас будет?.. В общем, я повелся, деньги взял. Он сказал, что люк надо срезать, и все… Ну, я сказал, что Иванычу нужно тысяч пятьдесят, он добавил не торгуясь… – Рокотов почесал макушку головы, затем над правым ухом, после чего рука резко переместилась к затылку. Он будто вшей вычесывал, так бывает, когда человек сильно нервничает. – Я только люк срезал, и все…

– Ты люк срезал, а он взрывчатку заложил. Он танк заминировал, а ты отвечать будешь. Тебя за терроризм посадят. На пожизненное пойдешь, это я тебе гарантирую!

– Не закладывал я взрывчатку!

Сначала Рокотов обхватил руками голову, затем сполз со стула, перевернув его, и встал перед Кручей на колени:

– Это не я!

– На место сядь!.. Ничего тебе не будет, если поможешь найти человека, который подбил тебя на это гиблое дело!

– Но я его не знаю! – поднимаясь с колен, простонал парень.

– А в лицо запомнил?

– Запомнил.

Круча достал из одного ящика стола несколько фотографий с изображением преступников, а из другого – снимок Павельева, добытый Романовым.

Он показал Рокотову фотографию из стопки, но тот мотнул головой. Также он отреагировал и на другой снимок. Зато сразу же опознал Павельева.

Модельная прическа у Павельева, волосы гладкие, ровные, но Круча все равно назвал его мысленно кучерявым. Что ж, теперь у него появился повод вручить ему детскую лопатку…

Глава 14

Постановление на арест выдал суд, прокурор пока еще не в курсе, но может узнать в любое время. Поэтому надо спешить, пока Павельева не предупредили. Вряд ли он сбежит за границу, скорее всего, он сам отдастся в руки правосудия, но эффект внезапности будет утрачен.

А Круче очень хотелось застать его врасплох, на шатком мостике между двумя измерениями, в которых он жил. А мостик этот находился в квартире на улице Герцена, в гнезде порока, куда Павельев только что привез свою новую любовницу. Он хоть и пожаловался на Романова, но от его Полины все-таки отстал. Сейчас он с другой женщиной, и Круча только рад был взять его с поличным. И это не месть из-за того разноса, что устроил ему выскочка-прокурор. Это – тактический ход, удар, который выбьет Павельева из седла. Вряд ли он хочет, чтобы о его похождениях узнала красавица-жена, поэтому он будет вынужден заискивать перед Кручей, чтобы он тайное не сделал явным. Закон психологии – чем неуверенней чувствует себя человек, тем легче он идет на признание.

Рокотов раскололся еще на прошлой неделе, но постановление на арест Павельева выдано только сегодня. Не спешил Круча задерживать бизнесмена, приставил к нему «хвост», за ним следили, чтобы выйти на Верховцеву. Круча взял на себя смелость прослушивать телефон Павельева без санкции прокурора, но за неделю ничего выяснить так и не удалось. Всю неделю Павельев болтался между домом, офисом, тайной квартирой и подпольным казино. В офисе за все это время он был всего три раза, в казино – два, зато гнездо порока навещал чуть ли не каждый день. Его новая женщина поселилась там, и он усердно спасал ее от одиночества.

Прав был Романов, смерть от переутомления на работе Павельеву не грозила. Он жил в свое удовольствие, взвалив бизнес на плечи своего заместителя. Дом у него роскошный с выходом на озеро, жена, с которой он время от времени загорал у открытого бассейна, временная подруга дарила ему радости запретной любви, рулетка в подпольном казино приятно щекотала нервы. А в самое ближайшее время Павельев собирался в круиз по Средиземному морю, для чего и арендовал тридцатиметровую яхту. Именно поэтому сегодня на его запястьях и защелкнутся наручники, чтобы он не улизнул за границу, а так неплохо было бы поводить его еще с недельку…

Кулик приставил к нижнему дверному зазору обкуриватель для пчел, пустил в квартиру горький дым. Дверь открылась через пару минут. Испуганный Павельев готов был бежать из горящего дома в одних трусах, причем вывернутых наизнанку. Но Кулик тут же дал ему понять, что его дела хуже пожара. Он ловко взял его на прием, заломил руку за спину, чтобы не возникло и мысли о сопротивлении:

– Полиция! Уголовный розыск! Гражданин Павельев, вы арестованы!

Милиция в полицию уже переименована, на подходе постановление, согласно которому подозреваемому при аресте придется зачитывать его права. Может, оно и правильно, хотя Круча в том сомневался.

– За что? – взвыл Павельев.

В трусах он выглядел жалко, растерянно и остро чувствовал свою беззащитность. В одежде бы он смотрелся более уверенно.

– Руки!

Павельев вытянул вперед руки, и Круча замкнул на них стальные браслеты. Он был в форме, поэтому удостоверение предъявлять не стал.

Круча обошел Павельева и стоящего за ним Кулика, заглянул в спальню, где на огромной постели стояла на коленях, закрываясь простыней, широкоскулая и большеглазая блондинка.

– На товарищеский суд мы вас вызываем, гражданин Павельев. Будем судить вас за аморальный образ жизни, – насмешливо сказал Круча, закрывая дверь в спальню.

Женщина ему пока не нужна, хотя ее тоже надо будет допросить – вдруг она что-то знает про Верховцеву.

– Какой товарищеский суд? Что за чушь? – скривился Павельев. – Слышишь, полковник, мне одеться надо. И позвонить.

Круча прошелся по нему тяжелым насмешливым взглядом:

– Полковники делятся на три категории. «Товарищ полковник», «полковник» и «эй, полковник». Так вот, я отношусь к первой категории. И если вам, Максим Олегович, это не понятно, я приложу максимум сил, чтобы доходчиво это вам объяснить. Вы меня понимаете?

Павельев не выдержал взгляд, отвернул голову.

– Понял, – подавленно буркнул он. – Позвонить можно?

– Что?

– Позвонить, говорю, можно?

– Не понял.

– Товарищ полковник, позвонить можно?

– Позвонить? Кому? Даниилу Васильевичу?.. Мне кажется, сейчас не время требовать долг…

– Какой долг? – в недоумении захлопал глазами Павельев.

– Интернациональный. В размере десяти тысяч интернациональных долларов. Столько вы, кажется, заняли нашему, скажем так, не очень уважаемому прокурору?

Круча уже интересовался, по какой причине Ногатов перевелся в Битово. В Центральном округе Москвы он занимал должность заместителя межрайонного прокурора, крышевал там сеть подпольных казино, на чем и погорел. Но его не уволили, просто убрали с глаз долой. Более того, в Битово он ушел с повышением. А здесь тоже существовали подпольные казино. Круча боролся с ними по долгу службы, закрывал их по мере сил и возможностей, но на месте одного тут же появлялось новое. И все потому, что когда-то Битово славилось своими казино, сюда съезжались денежные мешки со всей Москвы, и тропа эта не хотела зарастать и поныне. И кое-кто этим пользовался, привечая состоятельных и не очень любителей пощекотать себе нервы. Ногатов еще и освоиться не успел, как взял под свою крышу одно такое заведение, затем другое. И невдомек ему, что у полковника Кручи везде свои люди. Уже собирается досье на Ногатова, уже сейчас ему можно прижать хвост, так что пусть Павельев на него не надеется.

– Я занял?

– Да, вы заняли. Даниил Васильевич неудачно крутанул рулетку, остался без денег, а вы, не будь дураком, одолжили ему немного денег. Кстати, как вы узнали, что он прокурор?

– Кто прокурор?

– Ногатов Даниил Васильевич.

– А он прокурор?

– Зря вы ему на меня пожаловались, Павельев. Ох, и зря.

– Я на вас не жаловался. Я на этого… как его там… На Романова… Да и не жаловался я, просто сказал…

– Могли бы ко мне подъехать, мы бы с вами поговорили, обсудили вопрос. Заодно решили бы, как деньги найти.

– Какие деньги?

– А которые вы в танке искали. Или там только бриллианты должны были быть?

– В каком танке? – растерянно посмотрел на Кручу Павельев.

– А в котором газ отключили.

– Газ? В танке? Что-то я ничего не понимаю.

– Почему не понимаешь? Это же ты аварийную службу газа заказал.

– Я?! Мне нужно одеться… Я имею право одеться! – От возмущения Павельев вибрировал как звонящий телефон.

– А вы что, раздеты? – как будто удивился Круча.

– А вы разве не видите?

– Откуда я знаю, может, это у вас имидж такой, ходить в одних трусах. Все-таки лето на дворе. Да и с головой у вас, Максим Олегович, не все в порядке.

– У меня с головой не все в порядке?! – вскричал Павельев.

Он все больше выходил из себя, именно этого и добивался Круча.

– Ну, скажем так, не всякий умный человек полезет в мемориальный танк, да еще и со взломом.

– Я не понимаю, что вы такое говорите!

При всей своей строптивости Павельев выглядел жалко – прежде всего, от осознания собственной беспомощности.

– Да ладно, не понимаете. Сварщик, который вскрыл танк, предварительно вас опознал. Предварительно. Сейчас мы поедем в отделение, возьмем вашу барышню, проведем опознание…

– Что значит, возьмете мою барышню? – Павельев топнул ногой, скорее всего, это произо-шло у него неосознанно, как проявление эмоций.

– Ну, мы же должны установить личность женщины, с которой вы здесь проводите время.

– Это моя личная жизнь, вас она не касается!

– А вдруг эта женщина была с вами в сговоре? Возможно, вы забрались в танк, чтобы заняться там с ней любовью?

– Вы сумасшедший?

– Нет. И мемориальные танки я не взламываю. И женщин туда не вожу.

– Не было там никаких женщин!

– А вы были?

– Я был, – признался Павельев и с досады увел взгляд далеко в сторону.

– С какой целью?

– А может, бзик на меня нашел? Еду, смотрю, танк стоит, вдруг захотелось в него залезть… Да, это было сумасшедствие! Временное помешательство. Каждый сходит с ума по-своему… Это что, преступление?

– А разве нет?

– И что мне за это будет? Максимум три месяца ареста.

– Вы имеете в виду три месяца за вандализм? Вы не правы. Вы осквернили мемориал в сговоре с группой лиц, а это уже до трех лет лишения свободы. Три года, а не три месяца. Но вы грубо нарушили общественный порядок, допустив явное неуважение к обществу. Причем совершили это деяние в составе организованной группы, а это уже до семи лет лишения свободы. И вы вполне можете получить этот срок. Достаточно только поднять шумиху, привлечь общественное внимание, вызвать общественный резонанс, и народ потребует вашу голову, Максим Олегович. Если вы не верите, можно попробовать… Хотите?

– Не надо, – сокрушенно сказал Павельев.

– Вы же понимаете, что если мы придадим этот факт огласке, то всплывет и ваша история с этой квартирой, с женщиной, с которой вы сейчас были.

– Это шантаж?

– Нет, просто предупреждение. Прививка, так сказать, от излишней горячности. Вы же, наверное, думаете, что Даниил Васильевич вас защитит. Нет, он вам не поможет…

– Вы думаете, мне больше не к кому обратиться? – скривил губы Павельев.

– Ну, вот, будем считать, что мы обменялись угрозами, – усмехнулся Круча.

– Я хочу одеться.

– Да, конечно.

Павельев признал свою вину, значит, можно было немного ослабить прессинг.

Пока он одевался, Круча осмотрел квартиру. Просторные апартаменты, большая кухня, три комнаты, денег в ремонт и обстановку вбухано немало, что, в общем-то, и не удивительно для человека, который любил и щедро спонсировал свои удовольствия.

Наручники на Павельева больше надевать не стали. Он добровольно сел в машину, и его увезли в отдел. Круча распорядился отконвоировать задержанного к нему в кабинет.

Павельев успел оправиться от потрясения и выглядел уже не так жалко. Костюм дорогой на нем, за стеклами очков – холодный блеск глаз, за маской спокойствия на лице – бурное, но контролируемое движение мысли.

Круча предложил ему место за приставным столом, и он сел, забросив ногу за ногу. И тут же последовал вопрос, который принято называть конкретным:

– Сколько вы хотите?

Павельев глазами показал на стопку стикеров. Круча должен был написать на бумажке требуемую сумму и молча передать ему – так объяснялся его взгляд.

Но Круча обошелся без стикера: сумму он озвучил.

– Восемь миллионов долларов, и закрываем вопрос.

– Сколько?! – ошалело уставился на него Павельев.

– Четыре миллиона в деньгах и четыре миллиона в бриллиантах.

– Это вы о чем? – занервничал Павельев.

– О ком. О вашем старшем брате. Теперь понимаете? – сурово спросил Круча.

– Теперь понимаю, – зыркнул на него задержанный. – Так бы сразу и сказали, что вам от меня нужно… Только я уже сто раз объяснял, что к этой истории не имею никакого отношения.

– Но к ней имел отношение ваш брат.

– Я за него не в ответе… Что случилось, полковник? Кто меня заказал? Или это твоя личная инициатива? На вчерашнем дне хочешь навариться? Так это бесполезно… Были люди, которые пытались спросить с меня за эти дела. Где они, эти люди? И где будешь ты, если не уймешься? – в зловещей угрозе ощерился Павельев.

Взгляд его заледенел, лицо приняло устрашающее выражение – это лезла наружу его звериная натура, спрятанная за лоском гламурного бизнесмена. И сел он, твердо поставив на пол обе ноги, как будто приготовился к хищному прыжку.

– Это угроза, – так же жестко отреагировал на это Круча. А свинца добавлять в свой взгляд он умел.

– И что? – пристально смотрел на него Павельев.

– А то, что претензии к тебе были. Со стороны Ишима претензии, со стороны Мезина.

– Нет их, и никогда больше не будет, – презрительно скривил губы Павельев. – Ни претензий нет, ни их самих.

Круча наводил справки насчет Павельева, узнал о нем много интересного. Корзунов назвал его соплей зеленой, но даже в то время, о котором шла речь, Павельев уже кое-что собой представлял – и торговля хорошие деньги ему приносила, и знакомства у него были, которые помогали ему свести до минимума криминальный налог. Ишим его под своей крышей держал, причем за символическое вознаграждение, из уважения к его авторитетному брату. Но и помимо Ишима у Павельева были связи. Он ведь и свой бизнес из-под удара смог вывести, когда Ишим на него из-за брата ополчился, и сам надежно спрятался. Деньги у него были, связи, а главное, железная воля к победе, поэтому он запросто мог нанести ответный удар – найти высококлассных киллеров, оплатить их услуги. Возможно, Ишим – его рук дело. Да и с Мезиным он мог решить вопрос. Вожаков не стало, их волки разбежались, и Павельев мог вернуться в каменные джунгли, чтобы продолжать свой бизнес. А он вернулся, и бизнес у него весьма успешный. Он уже ничего не боится, поэтому ходит без охраны, но это вовсе не значит, что у него нет своей службы безопасности, да и внештатные специалисты по разрешению нестандартных проблем также не исключаются.

– Возможно, это твоя работа, – вслух подумал Круча.

– Никто ничего не докажет, – пренебрежительно и свысока усмехнулся Павельев.

– Ты в этом уверен?.. Мне, Максим Олегович, твои деньги не нужны. И бриллианты тоже. Мне до них, честно говоря, вообще дела нет. Но раз уж пошел такой разговор, то давай поспорим на миллион долларов, что я сдую весь песок с твоего прошлого и докажу твою причастность к покушению на Ишимова.

Это был рискованный шаг со стороны Кручи. Можно даже сказать, чистой воды авантюра. Но так хотелось сбить спесь с этого распетушившегося павлина.

– У тебя есть миллион долларов? – пряча за презрительной насмешкой страх за свою шкуру, спросил Павельев.

А ведь он тоже авантюрист по своей натуре, не зря же он посещает подпольные казино. И если он вдруг примет пари, то Круче придется очень туго.

– Если надо будет, найду. Но мне миллион не понадобится. Потому что я обязательно выведу тебя на чистую воду.

Степан Степанович постарался проговорить так, чтобы его слова звучали максимально веско и уверенно. Ему хотелось дать понять Павельеву, что у него есть ключик к его тайне. И, кажется, он смог произвести на оппонента нужный эффект.

– Не выведешь. Потому что я не при делах. Но подставить ты сможешь, – неприязненно произнес Павельев. – Я ваши ментовские штучки хорошо знаю…

Это было всего лишь оправдание в собственных страхах, и они оба это понимали. Поэтому Круча выглядел как победитель, а Павельев как проигравший. Он сдал свой плацдарм без боя, отступил без паники, организованно, но все-таки это было поражение.

Глава 15

Не было ничего зазорного в том, чтобы сменить гнев на милость победителя.

– Да ты не расстраивайся, Максим Олегович, – благодушно усмехнулся Круча. – Я бы еще и не утвердил это пари. Я же все-таки представитель закона, мне в такие авантюры пускаться нельзя.

– Значит, все-таки это была авантюра! – с чувством облегчения выплеснул Павельев, чем лишний раз выдал себя. Да и в своей беспомощности расписался.

– В какой-то степени да. Хотя факты есть.

– Какие факты?

– Всему свое время, – оставил интригу Круча.

– И все-таки?

– Ну, если ты настаиваешь на том, чтобы мы подняли из архивов дело Ишимова…

Круча нарочно сделал паузу, и Павельев не выдержал возникшего из-за этого напряжения:

– Зачем его поднимать?

– Ну, если ты настаиваешь…

– Я не настаиваю.

– Тогда поговорим о деньгах и бриллиантах, которые увел твой брат.

– Зачем тебе это, начальник?

– Ну вот, уже не угрожаешь, и то хорошо, – уколол Павельева Круча. – А почему меня интересуют эти деньги, ты сам хорошо знаешь.

– Не знаю.

– А зачем ты полез в танк?

– Я полез в танк за деньгами? – Павельев приложил руку к животу якобы для того, чтобы сдержать язвительный смех.

– Нет, ты полез в танк за бриллиантами.

– За бриллиантами?.. Я слышал, что милицию переименовали в полицию, но не слышал, чтобы полицию переименовали в цирк. Может, я что-то упустил?

– Не надо сдерживать смех, Максим Олегович. Посмейся, выпусти пар, успокойся. Тебе сейчас надо успокоиться, а то мне твой взгляд не нравится. Плохой у тебя взгляд. Так и хочется поверить, что на танк ты залез, потому что умом тронулся. Я ведь и на психиатрическую экспертизу тебя могу отправить…

– Отправляй, мне все равно. И на всю Москву можешь раструбить, что я в танчики решил поиграться. И жене моей можешь про любовницу рассказать. Мне все равно. Меня ты, начальник, этим не возьмешь, понял! – с вызовом бросил Павельев.

– Про какую любовницу рассказать? Про Асю Верховцеву?

– При чем здесь Ася?.. Хотя твой опер что-то говорил мне про Асю, про клад. Но это все так на бред смахивало, что я не отнесся к этому всерьез…

– Так это все на бред смахивало, что ты, Максим Олегович, сбежал от капитана Романова.

– Я сбежал? Да нет, не убегал я, выдумывает твой Романов. Я знаю, Полина девка горячая, после нее голова кругом идет, вот его и понесло по кочкам…

– У меня с Полиной ничего нет, – покачал головой Круча. – И голова у меня кругом не идет. Но я также спрошу тебя про Асю, про клад, которым она завладела…

– Ну, спрашивай, если времени не жалко.

– Кто такой Сошников?

– Понятия не имею. – Павельев смотрел на Степана Степановича, не отводя глаз.

– Полина тебе о нем что-нибудь говорила?

– А почему вы со мной на «ты»?

Павельев одернул Кручу неспроста, этим он хотел выбить его из колеи. А заодно он пытался выиграть время, чтобы найти правильный ответ на заданный вопрос.

– Что говорила вам Полина о Сошникове? – Но Степан Степанович даже бровью не повел. И времени на раздумье не дал.

– А кто это такой?

– Последний любовник Аси.

– Ася меня уже давно не интересует.

– Да, но вас заинтересовал Сошников.

– Это вы о чем, товарищ полковник?

– Это я о ком… Я знаю, Павельев, у вас были большие проблемы из-за вашего брата. Ишим думал, что вы были в сговоре с ним. Вас искали, с вас хотели спросить за те восемь миллионов, которые увел ваш брат. Я не знаю, были ли вы с ним в сговоре. Может, и были. Может, эти деньги пришли к вам. А возможно, вы их в глаза не видели. Я знаю только то, что алмазы и деньги ушли к Сошникову. Как это было, мне пока неизвестно, да это и не суть важно. Важно, что добычей вашего брата завладел Сошников. Завладел и спрятал в Битово. Деньги он спрятал на городском кладбище, а бриллианты… Вы, например, думали, что бриллианты находились в танке…

– Я думал?! – Павельев сделал большие глаза. – Что за дичь?

Круча сделал вид, что не заметил этого выпада:

– Я даже не спрашиваю, нашли вы алмазы или нет. Не спрашиваю, потому что знаю ответ. Не было там ничего. Не там Сошников спрятал вторую часть своей добычи…

Павельев, заинтригованно глянув на Кручу, подал корпус вперед. «А где он их спрятал?» – спрашивали его глаза. Он хотел уж было задать этот вопрос, но в самый последний момент Павельев сдержался.

– Мне кажется, мы разговариваем на разных языках, – покачал он головой.

– А чего вы так переживаете, Максим Олегович? За кладоискательство статьи у нас нет. Я даже больше скажу, такого мотива нет в статье за хулиганство. – Круча открыл Уголовный кодекс, нашел двести тринадцатую статью. – Оружия у вас не было, и для вас это хорошо. Против вас может быть мотив политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти, мотив ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, – прочитал он. – А поиски клада в этот мотив не входят. Так что хулиганство автоматически отпадает, остается только вандализм. Но там до трех лет, и то, если в составе группы. Группа есть – сварщик Рокотов и водитель Малахов, но ведь можно представить все так, как будто они действовали сами по себе. Тогда вам вообще ничего не угрожает, ну, может быть, штраф в сорок тысяч назначат, и все…

– Не надо меня уговаривать, начальник. Не знаю я, кто такой Сошников. И про бриллианты ничего не знаю…

– А вот у нас есть информация, что вы, Максим Олегович, знали про Сошникова. Про него вам рассказала Полина Желтова. Она вам рассказала, а вы попросили ее навести справки про Сошникова.

– Не было такого. Видно, капитан этот, Романов, умеет с глупыми бабами работать, запудрил ей мозги, а Полина погнала пургу. А может, он все это выдумал, – неприязненно хмыкнул Павельев.

– Зачем ему выдумывать?

– А вы не знаете? У него же с Полиной шуры-муры. Баба она красивая, с этим не поспоришь, вот у него крыша из-за нее и поехала. Она же со мной до Романова крутила, вот он мне и мстит…

– Хорошо, я сам ее допрошу, думаю, она мне скажет то же самое, что и Романову.

– Она скажет только то, что Романов ее попросит сказать.

– Хорошо, Желтова про Сошникова вам ничего не говорила, как же вы тогда узнали про его татуировки?

– Про какие татуировки, о чем это вы?

– Речь идет о татуировках, выколотых на груди Сошникова.

– Впервые слышу.

Павельев лгал, причем нагло. Но Круча предполагал, что так все и будет, поэтому хорошо приготовился к допросу. Он открыл папку, достал лист бумаги, рассеянным взглядом пробежался по верхним строчкам. Ему не надо было вчитываться в текст, он и без того знал содержимое документа.

– Это показания сотрудника морга, где находилось тело Сошникова. Я понимаю, деньги вашего брата – тема щекотливая, поэтому вы, Максим Олегович, решили все сделать сами. Но лучше бы вы наняли профессионалов…

– Это вы о чем?

– И в случае с танком вы засветились, и в случае с телом Сошникова. Вы думали, что деньги затыкают рот лучше всякого кляпа, но это не совсем так. Или не всегда так… Вас опознал сотрудник морга, которому вы заплатили, чтобы пройти к телу Сошникова. Вас интересовали его татуировки…

– Ложь и провокация! – разозлился Павельев.

– Ну, зачем же так грубо? – усмехнулся Круча. – Не надо нервничать, Максим Олегович, это вас не красит.

– А кто нервничает?

– Вы. Причем совершенно зря. Ну что здесь такого в том, что вы узнали про Сошникова? Ведь это же вышло совершенно случайно. К тому же Полина Желтова утверждает, что вы находились с ней в ту ночь, когда убили Сошникова. А это алиби, поэтому никто не собирается обвинять вас в убийстве. Так что волноваться вам нечего. И бывшего мужа Верховцевой вы не убивали. Она сама его отравила. Отравила, забрала деньги и уехала…

– Куда она уехала?

– А вы не знаете? – спокойно, без нажима спросил Круча.

– Без понятия.

– Тем более, у нас нет никаких оснований в том, чтобы вас в чем-то обвинять. Ну, взломали вы танк, и что? Ну, заплатите штраф, люк заварят обратно, все как было, так и останется… Кстати, Сошникову нужно было разварить люк, чтобы забраться в танк. А потом люк нужно было заварить, а вы сами понимаете, как все это не просто. Он не мог этого сделать. Да и экспертиза показывает, что люк заваривался всего один раз, когда танк ставили на постамент. Так что получается, вы распилили обычную гирю. Не повезло вам, Шура… Э-э, Максим Олегович…

– Что-то вы не то все говорите, товарищ подполковник. – Павельев усердно играл желваками, силясь найти правильное решение.

– Хорошо, давайте с самого начала. Ваш брат состоял в бригаде Ишима?

– Ну, состоял.

– Он был на стрелке с людьми Мезинова, чтобы обменять контрафактные бриллианты на четыре миллиона долларов?

– Был.

– Встреча закончилась перестрелкой, и ваш брат был единственным, кто выжил. Он исчез вместе с деньгами и бриллиантами, так?

– Ну, так.

– Деньги бесследно пропали, но через четырнадцать лет вдруг объявился некто Сошников, который раскопал клад, зарытый в девяносто седьмом году. Вам это показалось интересным, вы стали наводить справки, узнали, что вторая часть клада могла быть спрятана в танке. Вы взламывали танк?

– Не я лично…

– Вы были в морге? Вы осмотрели труп Сошникова?

– Ну, был, ну, смотрел… А что здесь такого?

– Вот и я о том же говорю, Максим Олегович! – хмыкнул Круча. – Что здесь такого? Вы искали деньги и алмазы, которые увел, но не смог удержать ваш брат…

– Да плевать я хотел на эти деньги. И алмазы мне до одного места, – не очень убедительно, но с решительным видом сказал Павельев.

– Что же так?

– Я хотел узнать, куда делся мой брат? Да, он увел тогда и товар и деньги за него, но с тех пор его никто не видел. Если бы он залег на дно, он бы давно уже дал о себе знать. А о нем ни слуху, ни духу. А тут мне Полина рассказала про какого-то типа, который зарыл доллары в девяносто седьмом году. Само собой, мне стало интересно… Может, этот козел и убил моего брата… Жаль, Полина мне поздно сообщила, я бы сначала душу из этого Сошникова вытряс, а потом бы его зарыл.

– Про татуировки она вам сказала?

– Да.

– Что она вам про них сообщила?

– То, что Сошников сидел, что танк – это символ сильной личности на зоне. Я, конечно, срок не мотал, но мой брат в татуировках сильно разбирался, он мне про танк никогда ничего не рассказывал. Не слышал я, чтобы зэки танки себе выкалывали. Сталина выкалывали, а танки – нет. В общем, интересно стало, я в морг пошел…

– Это было на третий день после убийства Сошникова?

– Да.

– А как вы узнали, что Сошникова убили?

– Как я узнал? – в замешательстве переспросил Павельев и глянул на Кручу, как зверь, загнанный в тупик. Вроде бы бежал он от охотника торной тропой, и тут вдруг ловушка. Обидно.

– Да, как вы узнали?

– Ну, Полина мне сказала.

– Полина могла вам сказать об этом только на четвертый день после убийства Сошникова. Раньше она вам сказать никак не могла… Не сходится, Максим Олегович, придумайте что-нибудь другое, – с тщательно скрытым злорадством предложил Круча.

– Нет, я Полину с сестрой перепутал. Не Полина мне сказала, а ее сестра. Ася мне сообщила.

– Вы к ней домой ходили?

– Нет, не ходил, по телефону ей звонил. Она мне все сказала…

– Что именно?

– Что грех на себя взяла. Муж ее бывший любовника убил, а она ему за это отомстила.

– Так и сказала? – Круча сверлил взглядом Павельева.

И тот не выдержал, дрогнул:

– Ну, да, так и сказала.

– По телефону?

– Да, по телефону… Она из дома уезжать собиралась. А в доме труп уже был. Ну, она Толика своего кретина отравила. Я у нее про Сошникова спросил, она разрыдалась, и ее понесло. Переживала она очень, так бывает, когда человека убьешь. Ну, я думаю, что так бывает…

– А про деньги сказала?

– Нет, не сказала. Я спросил, а она заявила, что не было такого…

– У вас имелся номер ее домашнего телефона?

– Да. У нас же интимные отношения были. И я у нее в гостях бывал, пока ее придурок муж не наехал. Я ему, конечно, вломил, но судьбу больше испытывать не стал…

– Значит, вы знали номер ее домашнего телефона, позвонили ей, и она вам все рассказала?

– Да.

– Но в тот день, когда погиб ее бывший муж, к ней на домашний телефон звонили с телефона ее родителей.

– Так я и не говорю, что на домашний телефон ей звонил. Я на мобильный звонил.

– Да, ей звонили на мобильник в тот день, но не вы. А через два часа после того, как погиб Верховцев, ее телефон перестал принимать звонки. Она отключила его и выбросила, чтобы ее не смогли засечь по телефону… Опять у вас не сходится, Максим Олегович. Может, я вам подскажу, как было дело?.. Не звонили вы Асе Верховцевой, вы отправились к ней домой, это было во вторник, двадцать четвертого мая, в районе четырнадцати часов. Вы подъехали к ее дому, увидели, как она укладывает в машину свои вещи. А вещей у нее было много – два чемодана, две сумки, коробка. И там ведь не только одежда была, но еще и деньги. Полина вам говорила про пятьсот тысяч, но там, возможно, были все четыре миллиона или что-то около того. Вы не вышли к Асе, не стали ей звонить, вы просто поехали за ней. Поехали, догнали, спросили, что произошло, и она вам все рассказала. И про то, что Сошникова убили, и про то, что Верховцева больше нет. Это она поделилась с вами соображениями насчет татуировок. Я думаю, она раскусила значение одной из них, там, где крест над могилой. Там, где лежали деньги. А вам нужны были еще и бриллианты, потому вас и заинтересовала татуировка с танком. Так заинтересовала, что вы отравились в морг.

– У вас богатая фантазия, – нервно усмехнулся Павельев.

– Да, мне говорили. Зажмешь человека в угол, и сразу начинается писк, у вас богатая фантазия, у вас больное воображение.

– И воображение у вас больное.

– Может, и больное, но поверьте, оно основывается на фактах. Камера наблюдения на выезде из Битово зафиксировала машину, на которой Верховцева покидала город двадцать четвертого мая. Угадайте, какую еще машину она зафиксировала в тот момент?

– Я гаданиями не занимаюсь, – в предчувствии подвоха кисло усмехнулся Павельев. – Не мой, знаете ли, профиль.

– Хорошо, я вам подскажу. За ней шла ваша машина. Вы, Максим Евгеньевич, ехали за ней.

– Может, и ехал. Но не знал, что впереди ее машина… Хотите сказать, что не верите в случайность?

– В данном случае, нет.

– А я верю. Я два года назад по Садовому кольцу ехал. Машин масса была. Вдруг в зад ко мне кто-то въезжает. Вы думаете, кто это был? А это врезалась в меня моя законная супруга. Причем совершенно случайно. Она даже не поняла, что это была моя машина. Бровки решила немного на ходу подправить… Так что случайностями меня не удивишь.

– Не знаю. Возможно, ваша жена следила за вами. А вы следили за Верховцевой.

Павельев напряженно думал, ожесточенно массируя пальцами надбровья:

– Я не следил за ней. Я просто ехал. Но за контрольным постом увидел ее машину, она остановилась у заправки, я подъехал к ней…

– На какой заправке?

– Первой от Битово. Или второй. Да я уже не помню… Она встала на заправку, и я встал. Подошел к Асе, она испугалась. Хотела уехать, а куда? Впереди машина, сзади машина. Я ее про Сошникова спросил, а она сказала, что его Толик убил. Как в бреду говорила, лицо красное, в глазах ужас. А тут машина впереди отъехала, она как рванет за ней… Ну, я преследовать ее не стал. Зачем?

– И все-таки, какая это заправка была? – усмехнулся Круча. Он видел, что Павельев сочиняет на ходу.

– Красная с белым… «Лукойл». Могу даже показать, где мы стояли…

Павельев заулыбался. Он понял, что эту его ложь изобличить невозможно. Если заправка была оборудована системой видеонаблюдения, то записи от двадцать четвертого мая давно уже не существует. Сотрудники заправки скажут, что не видели, как Павельев разговаривает с Верховцевой, как та в панике уезжает от него, но так ведь они же и не обязаны все замечать и запоминать. Отрицание события еще не значит, что его не было вовсе.

– Значит, уехала от вас Верховцева.

– Да, уехала.

– И бесследно пропала.

– Я здесь при чем? – Павельев нарочно смотрел Круче в глаза, хотел показать, что ему нечего скрывать, но слишком уж напрягался он, пытаясь удержать на нем взгляд.

– А вы ни при чем?

– Нет, она уехала, и с концами.

– А куда едет, не сказала?

– Да нет, не говорила.

Увы, но у полковника Кручи больше не было козырей, чтобы испортить Павельеву его бездарную игру. Бизнесмен врал, изворачивался, наврал о заправке и разговоре с Асей, которая затем удрала от него. Но попробуй, докажи, что это было не так.

– Я не знаю, куда делась Ася.

– А почему вы ее не догнали? Ведь у вас же более мощная машина, чем у нее. Да и машину вы наверняка водите лучше.

– Я решил, что не надо устраивать гонки на дороге, опасно это.

– И что, вы так просто смотрели, как она увозит деньги вашего брата?

– Знаете, о деньгах я как-то не подумал, – снова соврал Павельев. И немного подумав, добавил: – А если бы я о них тогда подумал, все равно позволил бы ей уйти. Это проклятые деньги!

– Ну да, а за проклятыми алмазами вы полезли в танк! – съязвил Круча.

– Это совсем другое, – стушевался Павельев. – И вообще, я устал от вас, товарищ полковник. Давите вы на меня, и мне это очень не нравится. Поэтому я требую адвоката.

– Зачем вам адвокат? Сейчас вас допросит следователь, вы расскажете ему про ваш бзик, который затащил вас в танк, вы подпишете протокол, и, скорее всего, на сегодня ваше общение с правосудием закончится. Не думаю, что следователь оставит вас под стражей. С вас возьмут подписку о невыезде, и можете ехать… Это уже вам решать, к кому ехать, к жене или любовнице. Только вот за границу вам выезжать пока не рекомендую. Если есть какие-то на это планы, то советую воздержаться…

Круча прекрасно понимал, что за решеткой Павельева не удержать. Вряд ли суд вынесет решение о заключении его под стражу. Да и не стоит его изолировать от общества. Павельев сейчас горяченький, поэтому, оказавшись на свободе, он может наделать глупостей. На это и расчет…

Глава 16

Пузатый пластиковый чемодан с громыхающим гулом проехался по ржавой поверхности длинного железного стола. Кривоносый амбал рассчитывал на эффект, но не рассчитал свои силы. Чемодан с деньгами должен был остановиться на краю стола, но он продолжил путь и, на мгновение встав под прямым углом, упал под ноги высокому, худощавому парню в кожаном плаще. Четыре миллиона долларов, сорок килограммов веса обрушились на ступню, защищенную тонкой крокодиловой кожей.

– Твою мать!

А нервы у всех на взводе, напряжение между продавцами и покупателями такое, что в тишине было слышно, как потрескивает наэлектризованный воздух.

Краем глаза Юра Павельев увидел, как его закадычный дружок Артур вскидывает автомат. «Не надо было брать на стрелку оружие», – обжигающей молнией пронеслось в сознании.

Но ведь и у мезинских стволы, скорострельные «узи», и если они сейчас откроют огонь…

Павельев тоже вскинул свой автомат, но ствол «узи» с той стороны стола уже смотрел на него, а палец жал на спусковой крючок.

Грохот автоматной очереди разорвал обманчивую тишину. И тут же это страшное соло утонуло в оглушительном хоре выстрелов. Павельев к этому времени уже бежал к спасительному, как ему казалось, столбу, что поддерживал потолок огромного и пустого склада. Что-то ударило его в бок, затем в ногу, обжигающая боль растеклась по всему телу, скручивая его в бараний рог, но все-таки он успел добежать до столба, спрятаться за ним.

Нет, Юра Павельев не струсил, он всего лишь хотел занять удобную позицию, чтобы оттуда уже открыть огонь по врагу. И не его вина в том, что его подрезали на лету. Две пули в нем, и они отключают его сознание. Он должен стрелять, но слабеющие ноги уже не держат тело, свет меркнет перед глазами, веки наливаются свинцом, уши закладывает звенящая тишина…

Он старался не потерять сознание. Нельзя ему терять над собой контроль. Нога прострелена, пуля в боку, если он сейчас лишится чувств, то истечет кровью. Да и пристрелить его могут, мезинские – за то, что он враг, свои – за то, что струсил. А жить хочется, очень хочется…

Сквозь звон в ушах прорывался перестук выстрелов, но вдруг все стихло. Юра перестал бороться за жизнь: зачем превозмогать себя, если сейчас к голове приставят пистолет и нажмут на спусковой крючок. Это все, конец всему… Но никто не подходил к нему. В ушах перестало звенеть, а в нос ударил запах пороха. И силы вдруг появились, чтобы поднять свое тело и осмотреться. С одной стороны стола лежали трупы врагов, с другой – тела своих. Костя Самокат стонал, держась руками за простреленный живот, но рана в груди ничем не прикрыта, из нее пульсирующими струйками выплескивалась кровь. Кто-то из мезинских конвульсивно сучил ногой и скреб по бетонному полу ногтями, пытаясь уцепиться за ускользающую жизнь, остановить ее…

Юра обессиленно опустился на пол. Из него тоже уходила жизнь, но шансы удержать ее все-таки есть. Немеющими руками он вытащил из джинсов кожаный ремень, перетянул им бедро выше колена, чтобы остановить кровь. Из раны в боку тоже вытекала кровь, но не так сильно, как из ноги. В животе какая-то каша, кипящая на открытом огне, жить не хотелось, так было больно, но все-таки он поднялся на ноги.

Надо помочь Косте. Он уже не стонет, но еще дышит, и с каждым вздохом из груди выплескивается струйка крови. Но зачем возиться с ним, если он уже не жилец?.. Да и нельзя его оставлять в живых, ведь он может рассказать братве, как струсил Юра Павлин. А это позор…

Если не считать Самоката, свои все мертвы, из мезинских живы двое: один бьется в предсмертных конвульсиях, другой стонет, стекленеющими глазами глядя на Юру. Да это же тот самый тип, который стрелял в него… Автомат валялся где-то на полу, но под курткой в кобуре ждал своего часа «ТТ». Юра достал ствол, передернул затвор, точным выстрелом добил одного, затем второго. Немного подумал и наставил ствол на Костю. И его пристрелить надо. Чтобы не мучился. И чтобы не сдал его Ишиму…

Но стрелять Юра не стал. Взгляд вдруг зацепился за лежащий на полу чемодан. Большой пластиковый кейс выдержал удар, не разбился, не раскрылся – деньги по полу собирать не надо. Тяжелая ноша, но ведь там деньги, четыре миллиона – этого хватит на всю жизнь. А еще в кармане у мезинского старшака в мешочке из мягкой прорезиненной ткани лежали ограненные алмазы. Целый год ушел у Ишима, чтобы скопить эту партию товара, обработать его, найти покупателя, готового взять камушки по реальной цене. И теперь все это богатство может достаться Юре. Если, конечно, он найдет в себе силы не умереть…

Можно взять только бриллианты: они легкие, не занимают много места. Но бросать четыре миллиона долларов – это же преступление перед самим собой, перед своей неуемной тягой к роскошной жизни. Чемодан очень тяжел, но жадность придала Юре сил. Она же помогла ему найти камушки в кармане покойника. И еще он забрал у Кости ключи от «бумера». Машины мезинских стояли с одной стороны склада, его «БМВ» – с другой. Главное, не перепутать направление…

К машине Павельев подошел на последнем издыхании. Если бы это был чужой «бумер», он просто не смог бы вернуться к своему. Но нет – сигнализация отключилась, двери разблокировались. И двигатель завелся с пол-оборота. Погода сухая, ночь лунная, но перед глазами темно от потери крови и сил. Юра врубил дальний свет, но это мало помогло. И все-таки он смог покинуть территорию заброшенного завода, выехал на дорогу, ведущую к городу. А другой дороги здесь просто не было, и на пути мог попасться «луноход» с патрульно-постовым нарядом. Вдруг пьяный сторож уже давно позвонил на «ноль два».

Но путь к Ростоку был свободен, он беспрепятственно пересек городскую черту и свернул к автовокзалу, через который дальше можно было выйти на шоссе в сторону от Москвы. И менты мимо проезжать не будут, к электромеханическому заводу на вызов они пойдут другой дорогой. Но все-таки автовокзал не лучшее место для стоянки – надо было ехать дальше, и Юра прекрасно это понимал. Но ему срочно нужен был передых, иначе он просто въедет в придорожный столб. Хотя и так непонятно, как он добрался сюда без аварии. Все было как в бреду, и он почти ничего не помнил с момента, как бросил деньги в багажник машины. Сейчас у него состояние не лучше, и ощущение такое, что сознание может отключиться в любой момент. А кровь из раны продолжает уходить, и жизнь из него – тоже…

Бросая деньги в багажник, Павельев не забыл про аптечку; она лежала рядом, на соседнем сиденье. Но налитая свинцом рука скользнула мимо нее, он смог нащупать аптечку со второй попытки, однако пальцы не слушались, и Юре никак не удавалось открыть пластиковую коробочку.

Зато вдруг открылась правая передняя дверь:

– Друг, до Москвы не подбросишь?

В салон просунулась красная физиономия. Горящие глаза, нос пятаком, козлиная бородка, и рога на голове. Юра закрыл глаза. Или это действительно черт к нему в машину лезет, или это галлюцинации начались. Открыть глаза он уже просто не мог: не было для этого сил.

– Друг, что с тобой?

Черт забрался к нему в машину. Но Юре уже совсем не страшно. Нет больше сил бороться за жизнь – ни миллионы уже не вдохновляют, ни бриллианты. Сейчас черт возьмет его за уши и отправит в увлекательное путешествие по дороге в ад…

Ну да, ничего кроме ада он и не заслуживает. С юных лет он в беспределе. Начал со своих одноклассников, избивал их, требуя деньги за свое покровительство, затем и до девчонок добрался. С Танькой Мальцевой в раздевалке закрылся, избил ее, запугал, раздел догола… Она рыдала, умоляла его остановиться, но куда там.

Жаловаться она никому не стала, потому что Юра запугал ее. Ведь у нее была младшая сестра, до которой он обещал добраться, если на него вдруг заявят… И ведь добрался. Спустя некоторое время добрался. После того как отмотал свой первый срок за грабеж. Он был тогда в большом авторитете, местный молодняк боялся его до дрожи в коленках. Он увидел Машу Мальцеву на дискотеке, догнал ее по пути домой, затащил в кусты. Все было по взаимному согласию – ведь она сама разделась, легла и раздвинула ноги. Но ведь это было совсем не так. Заставил ее подчиниться страх перед тем чудовищем, которое представлял собой тогда Юра.

Затем был второй срок, шесть лет строгого режима. Он отмотал свое на всю катушку, вернулся домой, сошелся с Ишимом, а там и брат его младший вырос. Ладно, сам он пропащий человек, но Макса зачем развратил? Макс в полной мере пользовался покровительством авторитетного брата, снимал девчонок, принуждал к сексу, зная, что ни одна из них не посмеет ему отказать. В конце концов, он предложил Юре заняться самой настоящей работорговлей, на что получил согласие. Макс находил симпатичных девушек, окучивал их, обещая золотые горы за границей, а дальше шло по им же наработанной схеме. Правда, через какое-то время Макс целиком переключился на легальную торговлю ширпотребом, но живой товар продолжал уходить за границу без его участия. Сколько душ сгубили они вместе с Максом. И гореть Юре в геенне огненной и за себя, и за брата, которого он сделал таким же чудовищем, каким был сам…

– Да ты весь в крови…

Черт полез к нему под куртку, задрал футболку:

– Ты что, ранен?.. Сейчас, сейчас… Повезло тебе, друг, рана сквозная, жить будешь… Ногу ремнем перетянул?.. Это хорошо, это правильно… Так, входное отверстие у нас есть, а где выходное? Так, есть и выходное. Повезло тебе, друг, два раза повезло. Плохо, если бы пуля внутри осталась. Хотя и сквозное ранение тоже не сахар… Что там у нас в аптечке?.. Мало бинтов, мало, больше нужно… Ну ничего, обойдемся этим…

Не утаскивал его черт в чистилище, куртку он с него снял, рубашку, майку, полил чем-то рану на боку, перевязал ее и ногу тоже подшаманил.

– Жгут пока снимать не надо. Повязка слабая, такой кровь не остановишь… Машину вести можешь?

Юра произнес что-то нечленораздельное. Он все слышал, чувствовал прикосновения неслабых мужских рук, но даже глаз не мог открыть, не то что машину вести.

– Понятно. Давай я за руль сяду, в больницу тебя отвезу.

– У-у! – запротестовал Павельев.

Вдруг кто-то там наверху дал ему шанс выжить? Если так, то ему никак нельзя в больницу. Заметут его там. Как пить дать заметут.

– Что, проблемы с законом?.. Ну, ладно, с собой тебя возьму… Давай, пересаживайся…

Незнакомец перетащил его на заднее сиденье, сам занял место за рулем, и машина куда-то покатилась. Юра знал одно место, где можно было бы спрятаться от всех, но язык отказывался повиноваться ему.

– Ты не переживай, я сам в бегах. Потому и добираюсь до Москвы автостопом. Есть у меня там в Битово один дружок, он мне поможет. И тебе поможет… Мы с ним в армии познакомились, я там медбратом был, он ко мне часто в процедурную приходил, мы сидели с ним, чай пили, разговаривали… Он мне обязательно поможет, – казалось, незнакомец уговаривал самого себя. Похоже, он не верил, что этот самый дружок захочет помогать ему.

Надо было избавляться от этого медбрата, пока он не загнал их обоих в ловушку, но Юра не мог послать его даже на три буквы. Если в лампадке заканчивается масло, огонек мало-помалу затухает, а когда из тела уходит кровь, угасает сознание, а вместе с ним и жизнь. И Юра угасал…

– Кстати, меня Егор зовут. А тебя?

Павельев не мог бы ответить даже мысленно. Что-то щелкнуло в голове, и сознание погасло…

Ощущение было таким, как будто в себя после того беспамятства он пришел только что. Даже в голове щелкнуло, как тогда, когда отключилось сознание. Но сейчас тумблер сработал на включение. И спящая злость вспенилась в глубине души, вспузырилась на поверхности сознания. Несдобровать бы тому чертову медбрату, если бы он вдруг оказался здесь. Но нет его, и деньги сгинули в далеком прошлом, и камушки.

Почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как Юра очнулся тогда, в машине, без денег, без камушков. Исчез Егор, ушел с добычей. Решил, что Павельев сам помрет, поэтому не стал его добивать. А может, грех на душу не захотел брать. Так или иначе Юра остался жив. Даже силы в себе почувствовал. Связался с братом, тот помог ему спрятаться. И еще Макс помог с врачом. А врач Юре понадобился серьезный, хирург, потому что гангрена у него началась, и все из-за того, что жгут на бедре передержали. Оттяпали ему полноги, да еще от заражения крови он чуть не зажмурился. Хорошо, Макс рядом был, выходил его…

Тяжелое было время: пожива ушла с Егором, а братва Юру искала, чтобы за деньги спросить да за камушки. И Макса в розыск объявили. Хорошо, что схрон их оказался надежным, смогли они тогда отлежаться в нем. А потом нанесли удар. Юра подсказал брату, где взять людей, а он организовал заказ, оплатил его. Макс терял в бизнесе – намеченные сделки срывались, реализованные проекты буксовали на месте, и он спешил поскорее обезопасить себя. Поэтому он смело пошел ва-банк и выиграл по всем ставкам. Сначала Ишим сгинул, за ним Прохор, который носом рыл землю в поисках пропавших денег и камушков. Досталось и Мезинову, который не только давил на Ишима, но и сам, своими силами разыскивал пропажу. С исчезновением этих центров притяжений рассосалась и сама опасность. Макс вернулся в бизнес, а Юра остался в доме, где так долго прятался.

Старый был дом, без удобств, зато какое место – дальняя окраина деревни, возвышенность с косогором над рекой, лес. Восемь лет Юра в нем жил, пока Макс не поставил новый – бревенчатый, с высоким цокольным этажом из природного камня. Небольшой дом, но красивый и очень уютный. Еще бы хозяйку сюда, но с этим делом никак не получается.

Иной раз Юре казалось, что деньги с камушками у него увел черт. Мог и его самого утащить за собой в ад, но пощадил, забрав у него нежданное богатство и мужскую силу – в наказание за прегрешения прошлой жизни. Не счесть, сколько женщин он обидел за свою жизнь, за то и поплатился. Он бы, конечно, мог привести в дом женщину, чтобы она помогала ему по хозяйству, но так она же смеяться над ним втихую будет. А может, и в открытую засмеет.

Да и не нужна ему помощь по хозяйству. Он сам и с живностью управляется, и с огородом. Кроликов-акселератов выращивает, теплицы у него, картошка под открытым небом зеленеет. Весь день он хозяйством занимается, и это ему в радость, а не в напряг; правда, протез к вечеру культю натирать начинает, но к этому времени Юра уже на диване лежит, перед телевизором. Он мог бы и без хозяйства прожить: Макс его не забывает, наезжает время от времени, иногда с семьей. Племянники его дядей Юрой кличут, невдомек им, кем он был в прошлом. А он и не рвется им рассказать о своем богатом на беспредел прошлом. Нет, он его не стыдится, но и гордиться нечем. Может, и хорошо, что судьба так обернулась. Ведь не выйди он из дела, или в тюрьме бы сейчас пропадал, или в могиле червей кормил. А тут природа, дом, хозяйство, спокойная жизнь в трудах насущных…

Не тот он уже, что прежде, потому и злость в нем всего лишь пенится и пузырится, не затмевая разум. И нет никакого желания придушить эту красивую бабу, что живет у него в подвале, в кладовке с каменными стенами. И на цепь он ее не сажает. И дело не в том, что по двору бегает спущенный с цепи «азиат», который порвет беглянку. Просто не хочется измываться над этой глупой бабой…

Она уже здесь вторую неделю, и всякий раз, когда Юра спускается к ней в подвал, он вспоминает историю, из-за которой и сам он здесь очутился, и она попала в переплет. Будь на ее месте чертов Егор, он бы выбил ему зубы. Ведь уже ясно, что не был он ни чертом, ни ангелом. Простым смертным был… Простым смертным козлом.

Юра открыл дверь в кладовку, но заходить не стал. В молчанку баба играет, злится по-тихому, как бы не набросилась на него сбоку. Он хоть и на одной ноге, но сил у него много – и убить кулаком может. Но все-таки, если застать его врасплох и толкнуть в бок, он может упасть, а протез не позволит ему подняться быстро. Выбежит она во двор, а там Тамерлан со своими чудовищными зубами, пойдут потом клочки по закоулочкам.

Но пленница на виду, лежит на кушетке и смотрит в потолок. Не собирается она на него нападать. И в позу не встает, как студентка Нина из «Кавказской пленницы» перед товарищем Сааховым – не выбьет она у него поднос из рук.

Поглядывая на нее, Юра поставил на стол тарелку с жареной картошкой и тушеной крольчатиной, чай в большой фарфоровой кружке, вазочку с клубникой из своего парника. На юге клубника уже отходит, а в средней полосе только-только начинается, но у него ягоды созревают раньше срока. И созревают хорошо, и не кислят.

Женщина даже не смотрела на Павельева, как будто ужин ее не интересовал. Но ведь он знал, что к ночи все будет съедено подчистую. А ему еще придется зайти к ней, чтобы принести теплой воды и опорожнить ночное ведро… Не думал он, что когда-нибудь станет надзирателем, тем более заботливым.

Он знал, кто она такая, но не пытался разговорить ее. Зачем, если Макс узнал от женщины все, что хотел узнать. И то, что мужика ее звали Егором, и то, что в армии он служил медбратом. Да и денег из могилы она подняла без малого четыре миллиона. Где-то еще хоронились камушки, но Юру они как-то мало интересовали. Прирос он душой к своей тихой, натруженной жизни и не хотел, чтобы большие деньги разрушили налаженный уклад. Поэтому он легко согласился с Максом, что деньги нужно потихоньку запустить в оборот, направить их, так сказать, в рост. Добычу они поделили пополам, Макс в этом плане человек честный, во всяком случае, перед братом, но Юра совершенно не возражал, если его половина будет работать в бизнесе.

Сейчас Макс был занят поискам бриллиантов, но Юру мало интересовало, как у него идут дела. Найдет – хорошо, нет – черт с ними…

Он отшагнул от стола, собираясь уходить.

– Спасибо! – плавно поднимаясь со своего места, сказала женщина.

Чуть больше тридцати ей, а ему под пятьдесят – молодая она для него. К тому же выглядит она для своих лет очень хорошо. Не сказать, что красотка, но есть в ее глазах сила притяжения. Давно уже угас у него интерес к женщинам, но иной раз, глядя на нее, он смутно ощущал тягучее томление.

– Пожалуйста, – Юра с удивлением посмотрел на нее.

Никогда она еще не благодарила его. Что-то там на горе свистнуло.

– Вы сами готовите?

– Сам.

– Вкусно у вас получается.

– Стараюсь.

– Нет, правда, вкусно…

Она взяла красную ягоду, сунула в рот:

– Сладкая. На рынке покупаете?

– Нет, сам выращиваю.

– Как здорово! – Ася восторженно сомкнула свои ладони на уровне груди.

Юра внимательно посмотрел на нее. Веселый у нее взгляд, но продувной. Неспроста она разухарилась.

– Если ты что-то задумала, то лучше не надо, – нахмурил он брови. – Забор у меня высокий, деревня далеко, собака тебя порвет, никто даже не услышит. А она порвет, даже не сомневайся.

– Вы думаете, что я собираюсь бежать?

– Не думаю, а знаю.

– И куда я сбегу? Меня же полиция ищет. За убийство. И денег у меня нет, а куда я без них?

– Не знаю, – пожал плечами Юра. – Мне сказали за тобой смотреть, я за тобой и приглядываю… Давай, лопай. Через час приду.

Но вернулся он в подвал через три часа. Сначала баньку протопил, воды нагрел. Парилка у него знатная, пар сухой, горячий, но не обжигающий, обволакивающий. Трапезной нет, бильярдной и массажной тоже, вместо бассейна бочка с водой. Не тот это вариант, где можно с гулящими бабами ночь напролет развлекаться. Да он и не собирался вместе с Асей париться. Пусть она сама себя веничком охаживает. В предбаннике стол у него, квас он туда холодный поставит, пара кружечек этого напитка – самый верный способ закрепить эффект удовольствия от парилки.

Он загнал собаку в вольер, спустился за пленницей. Хороший у него подвал, сухой, глубокий, вентиляция здесь хорошая, летом – приятная прохлада. Но все-таки Асе здесь плохо, и он прекрасно это понимал.

А ведь она действительно убила своего бывшего мужа, Макс об этом говорил. И деньги он у нее забрал все до копейки. В розыске она, куда ей бежать. Да и забор у него и впрямь высокий, к тому же колючий кустарник по периметру растет. Да и собаку спустить с цепи дело не хитрое…

– Как насчет экскурсии по моему дому? – стесняясь добрых своих намерений, спросил он.

– Я с удовольствием! – с заметной наигранностью обрадовалась Ася.

– Пошли. Только не дури. Я хоть и без ноги, но ударить могу очень сильно. Не хотелось бы тебя пришибить, – сказал Юрий.

И Ася тут же зацепилась за его слова:

– Почему?

– Потому что команды не было тебя убивать.

– А может, вам просто скучно здесь без меня? Живете здесь бобылем.

– Почему бобылем? Может, баба у меня есть?

– Нет у вас никого, – проницательным взглядом посмотрела на него Ася. – Была бы баба, она хотя бы раз спустилась глянуть на меня.

Юра повернулся к женщине спиной, поглядывая через плечо, вышел из подвала и уже с веранды позвал ее за собой.

Макс привез Асю поздно ночью, с повязкой на глазах, и, пока Юра освобождал кладовку, держал пленницу в машине. В подвал ее спускали без повязки, через крытую веранду, а в дом перед этим не заводили. И сейчас Юра не стал запускать ее в дом, он позвал ее за собой во двор. По широкому полотну отмостки завел ее за дом и показал вольер, за толстыми прутьями которого бесновался Тамерлан, с угрожающим рычанием клацая на нее зубами.

– Мамочки!

Ася не желала любоваться этим зрелишем, повернула назад и семенящим шагом, пальцами сжимая уголки своего воротника на кофте, вернулась обратно, поднялась на крыльцо. Но на веранду заходить не стала.

– Это и есть ваша экскурсия? – возмущенно спросила она.

Ася забавно шмыгала при этом своим носиком, но вряд ли это казалось ей смешным.

– Надеюсь, тебе стало страшно? – усмехнулся Юра.

– Ни вот столечко! – Женщина собрала в щепотку три пальца на правой руке и покрутила их у себя перед глазами.

– Тогда я пойду и спущу Тамерлана?

– Не надо! – Сначала она вытянулась в струнку, затем, заложив руки за спину, выгнула назад спину.

– Там в бане сумка с твоими вещами. Выбери себе, что хочешь. И мочалка там, и веник. Два часа времени у тебя. Давай, через три минуты спускаю Тамерлана!

Ася испуганно глянула на него, но к баньке не побежала, пошла демонстративно неторопливым шагом. А баня в конце огорода, до нее идти как раз три минуты.

Впрочем, Юра не стал спускать с цепи «азиата». Сам подошел к закрытой изнутри двери, ударил по ней рукой, издав при этом страшное рычание. Сам собакой притворился. Озорство на него вдруг накатило, с чего бы это? Чем-чем, а игривостью он никогда не отличался…

Глава 17

Кулак неспешно начертал дугу над головой и будто нехотя опустился Егору на макушку. А кулак у Толика будь здоров, ему даже не обязательно прилагать силу, чтобы сбить человек с ног, достаточно просто уронить руку на него. Кулак опустился на макушку сверху вниз, почти вертикально, как боек молотка – на шляпку гвоздя. Егор не смог устоять на ногах и опустился на колени, но Толик тут же ударил его снова, на этот раз в живот.

– Откуда у тебя деньги, придурок?

Егор поднялся с пола, отбежал в угол комнаты, бросил на Асю виноватый взгляд и затравленным волком, исподлобья посмотрел на Толика.

– Откуда деньги, спрашиваю?

– Заработал!

– Где ты их заработал, чмо?

– Неважно.

– Что ты сказал? – озлобленно скривился Толик.

Он снова ударил Егора, а когда тот упал, насел на него и стал душить, наслаждаясь тем, с каким ужасом он смотрит на Асю. Егору стыдно было за свою физическую слабость перед этим извергом. Не было у него страха перед смертью, только стыд.

– Ты его сейчас задушишь!

Ася попыталась оттащить Толика от его жертвы, но тот лишь усилил хватку. Лицо у Егора стало пунцово-красным, глаза, казалось, вот-вот лопнут от внутреннего напряжения. Еще мгновение, и все, его уже не спасти.

– У него много денег! Я знаю, где они!

Когда-то Ася очень любила своего мужа, хотя он и не заслуживал того. Однажды Толик выпил, стал воспитывать ее на улице, влепил ей пощечину, случайный прохожий попытался за нее заступиться, так Ася сама набросилась на этого доброхота с кулаками – такой безумной и дикой была ее любовь. А как она боролась за Толика, когда он ушел от нее, звонила его новой жене, угрожала ей, говорила пакости, а однажды, встретив на улице, чуть не выцарапала ей глаза. И во все тяжкие она ударилась только для того, чтобы насолить Толику: ей доставляло большое удовольствие смотреть, как он бесится из-за нее. И своих мужиков, которым досталось от него, ей не очень-то было и жаль. Она даже возмутилась, когда Макс точным ударом отправил Толика в глубокий нокаут. Может, потому и рассталась с Павельевым без всякого сожаления, когда пришло время…

Но с Егором все было по-другому. Она прикипела к этому человеку, даже влюбилась в него, хотя он этого не был достоин. Может, именно поэтому и влюбилась?..

Первое время Егор изображал перед ней крутого парня, но она-то видела, что слаб он изнутри, нет в нем той твердости духа, которой должен обладать настоящий мужчина. Ее раздражало его дутое позерство, и однажды в ресторане она сама спровоцировала конфликт, пригласив на танец мужчину, сидящего за соседним столом, а Егору сказала, что уйдет с этим человеком, если он не набьет ему морду. А мужик здоровый на вид, крепко сбитый. Стушевался Егор, расклеился, драку затевать не стал, но домой все-таки ушел с Асей. Там и поведал ей историю своей нелегкой жизни. Дескать, раньше он действительно был крутым парнем, но тюрьма его сломала, чуть ли не моральным инвалидом его сделала. И ее подкупила та откровенность, с которой он во всем ей признался…

Его понесло, и он рассказал ей про деньги, которые спрятаны на городском кладбище. Сказал, что тайну этого клада поведал ему один зэк перед своей смертью, и ему пришлось сделать татуировки, чтобы вдруг не забыть ориентиры. Он сказал, что там целых пятьсот тысяч долларов, и предложил Асе отправиться в Крым. А еще он купил ей машину, сказав, что это лишь для начала…

Толик разжал руки, отпустил Егора, с алчным интересом посмотрел на Асю:

– Много денег?

– Да, пятьсот тысяч долларов.

– Ничего себе!

– Егор покажет тебе, где деньги, но с одним только условием.

– Ну!

– Мы поделим эту сумму пополам, пятьдесят процентов тебе, пятьдесят – нам с Егором.

– Вам с Егором?!

– Да! Я выхожу за него замуж! Мы заберем свою половину и уедем, а ты оставишь нас в покое!

– Ты думаешь, я отпущу тебя с этим чмырем? – возмущенно простонал Толик.

– Да, отпустишь!

– Да я ему башку оторву!

– Тогда и мне отрывай! Потому что если с ним что-то случится, я сдам тебя ментам!

– Ты?! Меня?! Ментам?! – удивленно посмотрел на бывшую супругу Толик.

– А надоел ты мне! Достал!.. Я прямо сейчас в полицию позвоню!

Ася сделал шаг к телефону, но Толик схватил ее за руку:

– Хорошо, договорились! Пополам, и расходимся!

На его губах играла ироничная улыбка. Похоже, он не верил, что Ася может взять и навсегда оставить его. Он верил, что она обязательно будет с ним. Что ж, она докажет ему обратное.

– Но я не хочу делиться с ним! – глянув на Толика, мотнул головой Егор.

– Ты что, не понимаешь? Он же не оставит нас в покое!

Ася могла бросить своего бывшего мужа, но заявить на него в полицию – вряд ли.

– Пойми, если его сдать ментам, мы вообще ничего не получим, – проговорила она, взывая к благоразумию Егора.

– И ты правда уедешь со мной?

Она молча, но очень убедительно ответила:

– Да.

– Ну, хорошо, он получит свои двести пятьдесят тысяч.

Толик посмотрел на часы:

– На кладбище, говорите, деньги. Ну, сейчас как раз время, чтобы идти на кладбище. Прямо сейчас и поедем.

– Нет, я сам съезжу, – запротестовал Егор. – И привезу тебе двести пятьдесят тысяч.

– Тебя чем ударить, ногой или рукой?

– Егор, поехали сейчас! – призвала Ася. – Заберем деньги, поделим их и завтра уедем. Я на работу заеду, трудовую книжку заберу и уедем. А что нам здесь делать?

– Дела-то, конечно, есть. – Одна рука у Егора лежала на животе, другой он опирался на женщину. – Но их можно отложить на потом… Хорошо, поехали сейчас.

Кладбище встретило их лунным светом, церковным серебром, напыленным на кресты и памятники, а еще слух резанул раскатистый крик сыча.

– К покойнику! – зловеще усмехнулся Толик.

Он шел вторым, размахивая небольшой саперной лопаткой так широко, что ее штык мог вонзиться в спину впереди идущего Егора.

– Здесь все покойники, – поежилась Ася.

– Не страшно?

– С тобой страшно, – честно призналась она.

– Вытри сопли, дура! И под ноги смотри, а то рука из могилы за ногу схватит, гы-гы!

Егор не плутал по кладбищу, он сразу нашел нужную могилу, с ходу перепрыгнул через ограду, Толик последовал за ним. Ася тоже хотела перемахнуть через забор, но решила не рисковать. К тому же все равно, с какой стороны ограды стоять – везде покойники. А если кто-то из них вдруг и оживет, то это будет тот, чью могилу собирался потревожить Егор.

Ася достала из сумочки сигарету, закурила. Заметив огонек, Егор тоже полез в карман за своей дурацкой «Золотой Явой», но Толик вдруг ударил его кулаком в лицо.

– Арбатайн, русишь швайн! – глумливо загоготал он.

Егор молча взял лопату и принялся копать. Луна была довольно яркой для ночного светила, но Егор терялся в тени, которую отбрасывал памятник. Слышно было только, как он пыхтел. Похоже, торопился поскорее закончить работу. Да и Толик стоял над душой, с радостью готовый отпустить подзатыльник. Он спешил, но время тянулось медленно, зато сигареты сгорали быстро. Даже подшофе Ася не курила так много. Да и Егор не отставал от нее.

Наконец Сошников закончил работу, вытащил из могилы большой пластиковый чемодан, поставил его на стол, вскрыл.

Толик встал у него за спиной. Он ничего не сказал, когда Егор достал из чемодана одну пачку денег, другую, выкладывая их на стол.

– Раз, два, три… Десять… Двадцать… Двадцать пять! Все! Двести пятьдесят тысяч! Можешь забирать! – с нервной вибрацией в голосе сказал Егор.

В ответ послышался щелчок, с которым из рукоятки выскочило лезвие. Но Егор не растерялся, он с заячьей прытью отскочил в сторону, перемахнул через забор и побежал. Но Толик не собирался его упускать, он бросился следом.

Сначала упал Сошников, вслед за ним на том же самом месте споткнулся и Толик. Но они оба поднялись на ноги, а вскоре скрылись из вида. Ася побежала за ними, переступив через выпирающую из земли трубу. А вскоре она увидела Толика, стоящего с ножом в опущенной руке над Егором, тщетно пытающимся подняться с земли.

Услышав шаги, Толик резко обернулся, и в лунном свете тускло блеснули налитые кровью глаза. И рука с ножом колыхнулась в ее сторону. Ася испуганно вскрикнула.

– Молчи, дура!

– Что с ним? – шагнув к Егору, в панике спросила она.

– Не видишь, споткнулся, на нож напоролся. Так иногда бывает, когда по кладбищу ночью гуляешь, гы-гы…

Толик не собирался убивать бывшую супругу, поэтому она нашла в себе смелость склониться над Егором. Толик ударил его ножом в спину, и он, умирая, медленно, конвульсивно полз по земле.

– Ну, ты и псих! – с ужасом глядя на Егора, простонала Ася.

– А так будет с каждым, кто с тобой, поняла? – заявил Толик.

– Сволочь ты!.. Давай в «Скорую» звони! – потребовала женщина.

– Ага, сейчас! Сам, без «Скорой» подохнет!

Егор затих, Ася решила, что это все, но он вдруг поднял голову и с бесконечной тоской глянул на нее:

– Там две наколки… В могиле деньги… А в танке бриллианты…

– Какие алмазы? О чем ты?

Он уронил голову на землю, медленно закрывая глаза.

– Я люблю тебя, – едва слышно прошептал он, дернулся, вытянул ноги и затих, на этот раз навечно.

Ася резко разогнулась, подалась назад.

– Сигарету дай! – Толик резко протянул к ней руку, и она шарахнулась от него, как черт от ладана.

Но все-таки полезла в сумочку за пачкой «Парламента», трясущимися пальцами достала сигарету. Толик преспокойно взял ее, щелкнул зажигалкой.

– Как же ты мог?.. Ты же не убийца… Хотя нет, уже убийца…

– Никто ничего не докажет, – проговорил он и выпустил из легких струю дыма с кровавым, как ей показалось, оттенком.

– Да пошел ты! – психанула женщина и рванула вперед, не разбирая дороги.

Идти куда глаза глядят – не лучший способ путешествия по кладбищу, и в этом Ася убедилась, заплутав среди холмиков. Она затерялась среди могил, но это уже не могло вызвать в ней больший страх, чем тот, который нагнала на нее гибель Егора. И жуткий крик сыча не вогнал ее в ступор. Ася даже определила, откуда он доносился, и пошла в обратном направлении, как будто кто-то подсказал ей, что именно так ей и следует поступать. И ведь вышла к воротам. Сторожа нигде не было, свет в окнах его домика не горел, калитка, как и прежде, открыта. А на дороге, метрах в ста от ворот стояла ее машина. Но только Ася к ней подошла, как сзади послышался шум – это быстрым шагом, сгибаясь под тяжестью чемодана, к ней приближался Толик. Она успевала сесть в машину, завести ее и уехать, но ведь у него деньги, а они ей нужны. Егора больше нет, однако жизнь продолжается и без него.

Ей нужны деньги, но жадность не одолевала. Зато апатия навалилась и усталость. Легко жать на педаль акселератора, трудно бежать за машиной, догоняя ее. Она могла бы уехать от Толика, не напрягаясь, но ей почему-то казалось, что уйти от погони она сможет лишь ценой неимоверных усилий, а ей так не хотелось напрягаться. И еще Толик мог убить ее, как он это сделал с Егором, но кладбище вытянуло из нее всю энергию и желание сопротивляться. Будь что будет…

Толик забрался на заднее сиденье. Машина небольшая, места в ней мало, он такой большой, громоздкий, гораздо логичней было бы занять переднее кресло, но, видимо, Толик не хотел оставлять без присмотра чемодан с деньгами. Он полез в него, едва закрыл за собой дверь.

– Ты поезжай, поезжай! – Взбудораженный Толик махнул Асе рукой. – Я сам тут разберусь…

– А куда ехать?

– К тебе. Я решил бросить Вальку и вернуться к тебе.

– А ты мне нужен? – без вызова, с тоской в голосе спросила Ася.

– А куда ты от меня дернешься?.. Давай, давай, поехали! Нечего здесь светиться!

– Что, страшно? – тронув машину с места, спросила Ася.

Но увлеченный деньгами Толик не обратил внимания на ее колкость:

– Двести пятьдесят тысяч… Пятьсот… Да тут еще раза в три больше!.. Миллион!.. Два миллиона!.. Три!!! И это еще не все…

Он насчитал три миллиона восемьсот девяносто тысяч. Ася оглохла от его воя, которым он выражал свой восторг.

– Аська! Это же нам на всю жизнь хватит!.. И еще детям останется!

– Каким детям?! – тоскливо вздохнула женщина.

– А Ленька мой?.. Мы сейчас знаешь, как сделаем? Сейчас мы поедем к тебе, потом билеты до Черногории возьмем. Виза туда не нужна, так что проблем не будет. Дом там построим шикарный, жить будем… А потом я сюда смотаюсь, Леньку заберу и к нам отвезу. Валька еще нарожает… Ну что, как тебе нравится такой план?

– Я не знаю, – пожала плечами Ася.

Перегорело в ней что-то, не тянет ее больше к Толику.

– Может, лучше деньги поделим?

– Зачем? Это наш семейный бюджет… Ну, перегнул я палку, зря чмошника твоего завалил. Но так это от ревности, сама же повод мне дала. Обидно мне, Ася, с ним ты хотела уехать, а не со мной…

– Я не хочу быть твоей сообщницей.

– А куда ты денешься? Если меня за хобот возьмут, я тебя сдам. Скажу, что это ты меня подговорила. Вместе сядем, – гадливо засмеялся Толик.

– Ну, ты и сволочь!

– Заметь, богатая сволочь!.. Сейчас ко мне домой заедем, я загранпаспорт возьму, ну и кое-какие вещи…

Толик не доверял Асе, поэтому, прежде чем уйти, забрал у нее ключи от машины, а саму выставил за дверь. Деньги он запер в багажнике, а женщину оставил на улице дожидаться его возвращения. Впрочем, Толик не заставил себя долго ждать:

– Все, развод и девичья фамилия!

Он обнял Асю за талию и посмотрел на окна, из которых за ним, возможно, наблюдала брошенная им Валя. В другое бы время Ася так же задрала бы голову, чтобы позлорадствовать над своей соперницей, но сейчас ей было все равно.

– А она не припрется ко мне выяснять отношения? – только и спросила женщина, сунув ключ в замок зажигания.

– Нет, я сказал, что мы уезжаем прямо сейчас… А если припрется, я ей пинка под зад дам…

– Шум нам сейчас не нужен, – покачала головой Ася.

– Да нет, я бы сейчас не отказался пошуметь, – вожделенно глянул на нее Толик.

Он взял ее сразу, как только они зашли в дом. Взял грубо, без всяких предисловий, но Асю это не возмутило. Если в тот момент ей и нужен был секс, то именно такой – животный, на уровне физиологических потребностей, только для того, чтобы снять накопившийся стресс. Да и Толику нужна была разрядка, и ничего больше…

Потом она жарила сырники, а Толик принимал горячую ванну, чтобы окончательно, как он сказал, привести себя в норму. После завтрака она сама отправилась в ванную, в надежде обрести свежесть и прилив сил, но вышла оттуда разморенная и еще более уставшая. И с благодарностью глянула на Толика, который подал кофе. Она села в одно кресло за журнальным столиком, он – в другое.

– Пей кофе, очень вкусно, – сказал он.

Казалось, Толик не просто предлагал, а настаивал на угощении. И улыбка у него чересчур слащавая, да и в голосе угадывалась нездоровая какая-то взбудораженность. Что-то не то с Толиком… Может, ей не стоит пить кофе?

– Нет, не хочется горячего… Билет заказал?

– Да, и билет, и путевку прямо в аэропорту заказал, так что без проблем. Сейчас все бросим и уедем.

– В Черногорию?

– Туда. Да, кстати, я там дом шикарный уже присмотрел, прямо на берегу моря, там такой вид…

– Не покажешь?

– Ну, можно…

Он всего лишь на несколько секунд повернулся к Асе спиной, но женщине хватило этого времени, чтобы подменить кружки.

Дом ей понравился – солидных размеров, и дизайн на высоте. Но при этом Ася понимала, что не жить ей здесь с Толиком.

Бывший супруг выпил свой кофе, но ничего с ним не произошло. И с ней тоже. Разве что спать захотелось. Да и он сам потащил ее в постель. И задал ей там такого жару, как будто хотел насытиться на всю оставшуюся жизнь. Как будто это было в последний раз. В последний раз с нею… А потом они заснули в объятиях друг друга, и Асе приснился Егор. Он стоял на кладбище весь в белом, с тоской смотрел на нее и осужда-юще качал головой. И еще в его глазах было предостережение. Он ничего не говорил, но его мысленный посыл дошел до нее, встряхнул ее изнутри, разбудил. Толик собирался ее убить, именно об этом и предупреждал Егор.

Толика в постели не было, он сидел за компьютером и шарился в Интернете.

– Ты уже проснулась? Как раз вовремя. Давай собирайся, нам уже пора уезжать, – сухо сказал он.

Ася заправила постель, оделась, собрала вещи. А Толик снова приготовил кофе. Слышно было, как на кухне распахнулось и тут же закрылось окно, а потом появился он с двумя чашками на подносе. Но и в этот раз Ася сумела подменить кружки.

Толик сделал всего лишь один глоток, и чашечка вывалилась у него из руки, стукнулась о коленку, расплескав по ковру отравленный кофе, упала, не разбившись. Левая рука взметнулась к горлу, но на полпути зависла и обессиленно упала вниз. Вид у Толика был такой, как будто он подавился и тут же потерял сознание. Лицо перекосилось от страха, в глазах навеки застыл ужас… А ведь это могло произойти с Асей, если бы она не подменила кофе.

Но ведь Толик сам себя отравил, она же ни в чем не виновата… Только вот его смерть спишут на нее. Как докажешь, что это Толик хотел отравить ее, а не наоборот? Скажут, что Ася избавилась от него, чтобы завладеть деньгами…

А ведь деньги у нее, и она может скрыться с ними. В чемодане без малого четыре миллиона долларов, разве с такими деньгами пропадешь?.. Можно прямо сейчас ехать в аэропорт и лететь в ту же Черногорию, или еще в какую-нибудь страну, куда не требуются визы. За границей ей не придется никому объяснять, что ее бывший муж сам себя отравил. Там ей вообще не придется ничего объяснять…

Но вдруг до Аси дошло, что с такой суммой наличности через аэропорт ее из страны никто не выпустит. Если деньги обнаружат, начнутся выяснения, полиция докопается до трупов… Может, лучше всего уехать в Крым, как хотел Егор?

Женщина уже выехала из Битова, когда ее осенила еще одна умная мысль. От трупа она избавиться не могла, но надо было хотя бы подобрать с пола чашечку, из которой пил Толик. На ней ведь остались отпечатки ее пальцев, а она не догадалась их стереть… Но Битово уже осталось далеко позади. Возвращаться – плохая примета, особенно если в доме труп.

Ася прошла километров сто, когда загорелась лампочка топливного датчика, она свернула на заправку, наполнила бак, рассчиталась, выехала на дорогу, но вскоре вынуждена была свернуть на обочину, поскольку машину вдруг стало тянуть в сторону.

Она остановилась, вышла из автомобиля. Как она и думала, спустило колесо. Но это было не самое страшное. С дороги вдруг съехал знакомый «икс-шестой» «БМВ», внедорожник остановился, перегородив ей путь. Из машины вышел Макс, слегка помятый, мрачный, с колючим взглядом:

– Какие люди!

Павельев раскинул руки в стороны, изображая радость встречи. Но еще казалось, он сделал так, чтобы удержать Асю, если она вдруг попытается обогнуть его и убежать.

– Ты что здесь делаешь? – Женщина смотрела на него недовольно и с подозрением.

– Да вот, мимо ехал… Что, колесо спустило?

– Спустило.

– Менять надо.

– Надо, – вздохнула она.

– А можно просто подкачать. Тут автосервис через два километра, там тебе все сделают, самой возиться не придется… Насос есть?

– Да, есть.

Егор укомплектовал ее машину – и набор инструментов купил, и домкрат мощный, и электрический насос. Ася открыла багажник.

– Куда столько вещей? – спросил Макс.

– Да вот, лето, на юг решила съездить, – настороженно глянула на него Ася.

– Ну, лето это хорошо… Давай, помогу вещи разгрести.

Он вынул из багажника один чемодан, взвесил его на руке, поставил прямо на землю и взялся за другой, тот, который с деньгами. Ася и понять ничего не успела, как он его раскрыл и заглянул внутрь.

– Ничего себе! – восторженно протянул Макс. – Сколько здесь? Четыре миллиона?

– Почему четыре? – потрясенно проговорила Ася.

Мимо проносились машины, людей как бы вокруг много, но, в сущности, сейчас она находилась наедине с Максом. Если вдруг что, никто ей не поможет.

– Да ничего…

Макс вроде бы собрался уходить к своей машине, но вдруг резко развернулся к Асе и ударил ее костяшками пальцев по шее…

Очнулась она в его машине, на заднем сиденье, где лежала связанная по рукам и ногам. Шея онемела, голова болит, перед глазами рябит. Машина тряско шла по плохой дороге.

– Куда ты меня везешь?

– На Истринское водохранилище, – не оборачиваясь, отозвался Макс.

– Зачем?

– Лодка у меня там и двухпудовая гиря. Дальше сама догадайся.

Ася представила, как будет тонуть с открытыми глазами в зеленоватой воде, пуская пузыри, и ее заколотило от страха. Руки и ноги у нее будут, как и сейчас, связаны, а тяжеленная гиря неудержимо будет тянуть на дно…

– Что я тебе сделала? – с ужасом спросила она.

– Твоя сестренка тебя сдала, она рассказала мне про твоего Егора.

– Про моего Егора?

– Да, про твоего Егора, который на деньги богат. Который эти деньги в девяносто седьмом году зарыл. Был такой разговор?

– Не было! – соврала Ася, мысленно осуждая себя за свой язык. И надо было ей спьяну растрепать тайну Егора.

– Ты можешь говорить все, что угодно, – хмыкнул Макс. – Но я знаю, что это деньги моего брата. Четыре миллиона. Их у него украл твой Егор. А ты, я так понимаю, украла их у него. Это явление называется, круговоротом денег в природе. Деньги возвращаются к своему хозяину. А ты отправляешься в расход… И Егора твоего мы выведем в расход…

– Его уже нет, – не выдержав нервного напряжения, призналась женщина.

Ася очень хотела жить, и ей казалось, что только правда могла ее спасти. Потому она рассказала про кладбище, про смерть Егора, а затем и Толика…

– И что теперь делать? – выслушав ее, озадаченно спросил Макс.

Ася думала, что он будет смеяться над ней, глумиться, оскорблять, но ее рассказ привел его в замешательство.

– А что ты сейчас делаешь?

– Выходит, что я тебя спасаю от ментов, – в раздумье пожал Павельев плечами. – Ты же от ментов убегала?

– Нет, просто уезжала. В Крым.

– Да мне все равно, куда ты уезжала… Мне важно знать, где брюлики.

– Какие брюлики?

– Граненые! На четыре миллиона! Егор твой увел их вместе с деньгами.

– Не знаю про них ничего…

– Ну, не знаешь, и ладно.

Макс остановился, сдал назад, развернулся:

– Обратно поедем. В Битово. Я тебя ментам сдам.

– Зачем?

– Затем, что ты преступница. Тебя судить надо. За убийство своего придурка Толика.

– Я его не убивала!

– Вот это ты ментам и расскажешь! А вдруг поверят?

Ася тяжко вздохнула. Не девочка она уже, жизненный опыт за плечами. Этот опыт и подсказывал ей, что не поверят ей менты.

– Да, он говорил мне про камни. Когда умирал, сказал…

– Что сказал?

– Про наколки сказал. В одной наколке деньги, в другой бриллианты.

– Что за наколки?

– На груди у него наколки были. Там крест у него на одной, ангел, мишка с соколом. А еще у него танк выколот был… Он говорил, что такие танки крутым зэкам выкалывают, но я-то знаю, что Егор не был крутым…

– Фуфло он тебе прогнал… Что там за танк был?

– Ну, обычный танк…

– Какой обычный? Обычный немецкий, обычный американский, обычный советский?

– Советский, «Т-34». Он там у Егора на столе стоял. Он сказал, что бриллианты в танке… Танк на столе стоял, ножки там передние длинные, танк на постамент похож. И у нас в парке танк на постаменте стоит, может, бриллианты там?

Макс вновь развернул машину и повез ее к своему брату.

Глава 18

Вкусный квас, ароматный, с запахом черного хлеба. Мелкие пузырьки пенились и, казалось, изнутри насыщали распаренное тело свежестью, а дух – бодростью.

Отличная у Юры Павельева банька, пар в ней особый – мягкий, обволакивающий. Распарилась Ася, разморилась, а холодный квас довел ее до состояния блаженства. Тело чистое, душа будто в космическом покое, сознание дремлет, но проклевывалась мысль, что неспроста Павельев устроил банный день. На Руси так принято – умереть человек должен в чистом. Вдруг одноногий брат Макса собирается ее убить?.. Ася улавливала эту мысль, но не развивала ее. Потому и не беспокоилась. Да и Павельев-старший не казался ей монстром, хотя Макс пугал ее своим братом. Говорил, что с ним не забалуешь. Дескать, ему человека убить, что плюнуть. Да и вид у Юры, честно говоря, далеко не ангельский.

Но чутье подсказывало, что не так страшен Юра, как о нем говорят. Хозяйство у него, и он сам его содержит – не до злодейств ему где-нибудь на большой дороге. А как вкусно он готовит! Не может человек с такими кулинарными способностями быть извергом. И хотя в жизни полно примеров, опровергающих это мнение, Ася желала думать именно так. Где-то вокруг бани бегал страшный Тамерлан, но хотелось верить, что Юра вернет пса в клетку, перед тем как выпустить ее отсюда.

Закутанная в простыню, она сидела в плетеном кресле-качалке. Из парилки приятно пахло горячим деревом и мокрыми дубовыми листьями. Чисто в предбаннике, но в полосе света из окна медленно и беспорядочно двигались, подобно мыслям в ее голове, блестящие пылинки. Влажная простыня просыхает от тепла разгоряченного тела. Состояние полной расслабленности, лень шевелиться. Но так ведь Юра и не гонит ее отсюда, тем более в собачьи зубы. И сам не ломится сюда, хотя мог бы запросто сорвать щеколду, на которую закрыта дверь. Мужик он здоровый, силы в руках много. Да и не только в руках… Но нет, не позволяет Юра себе ничего такого. Не обижает он Асю, не оскорбляет. Макс бы наорал на нее, мог он и ударить, если бы она вздумала играть с ним в молчанку, а его брату как будто все равно. Почти две недели обхаживал ее без всяких претензий на благодарность – кормил, с водой для питья, тела и стирки проблем не было, а ведь ее ведрами носить надо было. А еще нужду она справляла прямо в камере, а это все ему выносить приходилось. Ничего, не привередничал Юра. Иной раз ей казалось, что ему нравилось ухаживать за ней. Он заботился о ней, но при этом не требовал за это благодарности… Не похож он на злодея, но все-таки странный…

В дверь вдруг постучали.

– Кто там? Сто грамм?

– Без ста грамм, – услышала она густой, с прокуренной хрипотцой голос Юры. – Давай, выходи!

– А собака?

– Нет, собаки.

– Значит, она кусаться не будет?

– Нет.

– И я не кусаюсь. Может, сами ко мне зайдете?

Лень было подниматься, но все-таки Ася подошла к двери, открыла щеколду и успела вернуться в кресло еще до того, как та открылась. В предбанник зашел Павельев. Внешне он напоминал своего брата – тот же разлет бровей на высоком лбу, тот же нос, такое же очертание лба, только черты лица более грубые, будто рубленные топором. Макс утончен, ухожен, а этот не сказать что запущен, но следит за собой без особого рвения. Стрижка короткая, свежая, но в ней чувствовалась набитая, но скупая на творчество рука какого-нибудь деревенского мастера. Лицо выбрито до синевы, но из носа и ушей пробиваются волосы, брови опять же бы не мешало слегка пощипать… Глядя на него, Ася вдруг поймала себя на мысли, что совсем не прочь поработать над его внешностью. Да и одежду бы не мешало сменить – джинсы на нем убогие, мешковатые, клетчатая рубашка не выдерживала никакой критики. Джинсы надо бы сменить, рубаху получше подобрать, шляпу кожаную купить – Юре очень бы подошел осовремененный ковбойский стиль, и не важно, что у него нет одной ноги.

– Ты почему не оделась? – хмуро спросил он.

– Хорошо здесь. Чудно. Душевно… Может, вы меня здесь закроете?

– На окнах решетки нет. – Юра тяжело сел на скамью, под которой лежали несколько поленьев.

– Юрий Олегович… Я правильно назвала вас? Вы же брат Макса, а у него отчество Олегович…

– Правильно, и у меня Олегович.

– А можно я буду звать вас просто Юра? Я не молодая, да и вы не старый.

– Можно и так, – сказал он, пряча за непроницаемым лицом смущение.

– А можно я буду обращаться к вам на «ты»?

– Что ты задумала, девочка? – спросил он, с подозрением глядя на Асю из-под бровей.

– А что я затеяла, Юра?

– Разговорилась ты. Не к добру это.

– Почему не к добру? Я по жизни такая говорливая. Даже слишком…

– Что-то по тебе незаметно было. Молчала как мороженая рыба.

– Так потому что мороженая была… Это я со своим врагом воевала. Язык мой – враг мой. Вот с ним я и воевала. Поэтому и молчала.

– А сейчас не воюешь?

– Может, я его уже победила?

– Может, и победила, – уступая, усмехнулся Юра.

Он смотрел на ее грудь под еще не совсем просохшей простыней. Смотрел как на произведение искусства – с интересом ценителя, но без вожделения. Может, потому ей вдруг захотелось подняться во весь рост и распахнуть простыню – пусть смотрит, раз в глазах нет похоти. Тело у нее для тридцати четырех лет отменное, и ей нравилось, когда им любуются мужчины. Ее мужчины. Она бы и для чужих разделась, если бы ее нагота не вызывала грязных мыслей. А с чистыми – пожалуйста… Во всяком случае сейчас она могла думать именно так.

– Ты мне не веришь. И я себе не верю. Потому что я здесь из-за своего длинного языка… Говорил мне Егор, не надо никому рассказывать. А я разболтала. Сестре растрепала, а от сестры Макс про деньги узнал. За мной поехал, деньги отобрал. А если бы я молчала, то… Не знаю, что со мной было бы… Может, арестовали бы меня, сидела бы я сейчас в душной камере…

– Это верно, лучше сидеть в душной парилке.

– Особенно если есть холодный квас, – улыбнулась Ася.

– Если мало, еще принесу, – сказал Павельев, глянув на глиняный кувшин с тонким горлом.

– Может, лучше холодной водки? – вопросительно глянула пленница на Юру.

– Перепить меня хочешь? – с иронией бывалого человека усмехнулся он. – Сразу предупреждаю, бесполезно.

– А зачем мне тебя перепивать? Мне бы просто выпить. И в чистую постель. У тебя в доме. Не хочу в подвал… Я не убегу. Даже пытаться не буду. Зачем убегать, если ты хорошо ко мне относишься?

– Хорошо, будет тебе чистая постель в доме, – кивнул Павельев.

Он медленно поднялся, и Ася встала вслед за ним. Простыня с тела должна была скинуться легко – ей ничего не стоило выставить себя напоказ. Но все-таки разоблачилась она, когда Юра повернулся к ней спиной. Повернется – хорошо, нет – сам виноват.

Он не повернулся, вышел из бани, закрыл за собой дверь. Ася спокойно оделась, но во двор вышла с тревогой в душе. Вдруг Павельев спустит на нее собак?

Но Тамерлана не слыхать, и Юры нигде не видно. Забор у него высокий, но калитка не на замке, достаточно выдвинуть засов, чтобы ее открыть. Блузка на Асе с коротким рукавом, но без всяких декольте – разве что несколько верхних пуговиц на них расстегнуты, но ведь их можно и застегнуть. Джинсы на ней, туфли на среднем каблуке. В общем, подходящая одежда для побега… Здесь где-то деревня рядом, а там, возможно, участковый. Да и люди добрые должны помочь…

Но участковый спасет ее от Павельева, а затем наведет о ней справки со всем отсюда вытекающим. Попробуй потом докажи, что ты не верблюд… Да и не хочет она никуда бежать. Ее и здесь неплохо кормят.

Павельев как будто нарочно оставил дверь открытой, дескать, не стесняйся, Ася, заходи, гостьей будешь. А она и не стесняется…

Дом деревянный, полутораэтажный, свежей смолой внутри пахнет, прохлада приятная. Мягкая мебель в каминном зале, большой жидкокристаллический телевизор между красивыми сервантами вдоль облицованной камнем стены. В кухню отсюда вел арочный вход. Дорогой гарнитур здесь с барной стойкой, большой дубовый стол на массивных ножках, тронообразные кресла с прямой высокой спинкой и подлокотниками. Недешево, сердито, только уюта не хватает, чистота отнюдь не стерильная – в общем, не чувствуется женской руки. Зато пахнет очень вкусно. Декорация русской печки у стены, но в ней, разумеется, ничего не приготовишь. Зато на электрической плите стояла стальная кастрюлька, накрытая полотенцем.

– Я помогу? – спросила Ася.

Юра кивнул, полез в ящик стола, достал оттуда и протянул ей женский передник под хохлому. Сам он такими атрибутами не пользовался, да и поварская куртка у него явно не в почете.

В кастрюльке томился молодой картофель с укропом, а в духовке ждало своего часа более интересное блюдо – запеченный в сырном кляре кусок мяса.

– Я уже говорила тебе, что ты отличный хозяин, – не без восхищения сказала женщина.

– Ну, не отличный. Но я стараюсь, – польщенно улыбнулся хозяин, доставая из холодильника водку и банку с огурчиками наверняка домашнего соления.

– Макс говорил, что ты крутой. Сказал, что Егор у тебя деньги украл.

– А-а, – отмахнулся от нее Павельев.

Ася поставила на стол блюдо с запеченной свининой, смачно вдохнув пьянящий аромат, закатила глазки. И картошку на тарелку вывалила, не забыв бросить на нее кусок сливочного масла.

– У меня сестра после шести не ест, – сказала она. – Фигуру бережет, а я себя ни в чем не ограничиваю.

– Да, но фигура все равно хорошая.

Ася улыбнулась себе под нос. Примерно на такой комплимент она и напрашивалась.

– С такой фигурой хорошо бегать, – немного подумав, добавил Юра.

– Я смотрю, ты на этом зациклился. Как ты по ночам спать будешь?

– Нормально буду. Ты, главное, к собаке не подходи.

– Даже когда в клетке?

– Да, даже когда она в клетке…

– Боишься, что твой Тамерлан ко мне привыкнет?

– Боюсь. И за него боюсь, и за себя… Вдруг я к тебе привыкну, что тогда? – вроде бы в шутку, но всерьез спросил Павельев.

– Привыкнешь, – смело глянула на него Ася. – Обязательно привыкнешь… Давай, наливай. Давай, привыкай.

Ася больше любила коньяк: его густой аромат хорошо забивает горечь спирта. Но и водка тоже неплохо: пьется она хоть и тяжело, зато на душе от нее особенная легкость. И в голове больше ясности, чем, например, от легкого, но коварного вина. Главное, не перебрать, ну и закусывать хорошо надо…

Ася в закуске себе не отказывала, ела с аппетитом, но все-таки после двух стопок заметно захмелела. Зато у Юры ни в одном глазу.

– Ты не бойся, я не убегу, – хрустнув огурчиком, весело сказала она.

– Я не боюсь. Я опасаюсь.

– А кого опасаешься? Макса?

– Может, и его, – пожал плечами Павельев.

– А что он тебе сделает?

– Он уже сделал. Много чего хорошего сделал. Мы с ним душа в душу всегда жили. Я не могу его подвести…

– Я так поняла, ты крутым авторитетом был?

– Ну да, в авторитете, – не очень уверенно сказал он.

– Бандитом был?

– Не бандитом, – поморщился Павельев. – Гангстером.

– Четыре миллиона долларов. Бриллиантов на четыре миллиона. Неплохо ты, я тебе скажу, гангстерил.

Юра взял бутылку, наполнил свою стопку и сразу же выпил.

– Ты что, обидеть меня хочешь? – возмутилась она.

– Нет, я хочу, чтобы ты пропустила. А то еще подумаешь, что я тебя спаиваю.

– А если подумаю, то что?

– Ничего.

– У тебя, наверное, много баб было, если ты такими деньгами ворочал?

– Не жаловался.

– А сейчас?

– Да как-то не до баб мне, – в смущении отвел Павельев глаза. – Хозяйство на мне.

– Так баба на то и нужна, чтобы по хозяйству тебе помогала. Тем более хозяйство у тебя серьезное.

– Ну, с какой-то стороны серьезное, а с какой-то – засуха сплошная, – признался Юра, продолжая смотреть куда-то в сторону.

– Это ты о чем?

– О том, что ты очень подставишь меня, если сбежишь.

– Брата боишься подвести?

– Не хотелось бы его подвести.

– А себя?.. Это же у тебя Егор деньги увел. И бриллианты у тебя, и деньги. А ты меня ни разу даже не спросил, что да как…

– Макс этим занимается, – пожал плечами Павельев.

– А тебе что, неинтересно?.. Он же меня оставил здесь, чтобы я вспомнила, куда Егор камушки спрятал. А вдруг я уже вспомнила?

– Если вспомнила, Максу скажешь. Когда он приедет.

– А когда он приедет?

– Не знаю.

– Позвони ему, узнай.

– Телефона у меня нет.

– Как это нет?

– Да так и нет. Ничего нет, ни телефона, ни Интернета. Когда Максу нужно, он приезжает. Когда сам, когда с семьей…

– Ничего не понимаю. Ну, ладно, Интернет, а телефон? Это же каменный век без телефона.

– С телефоном опасно. А у нас с Максом проблемы были, искали нас очень сильно. Мы здесь отсиживались, а нас искали. Убить хотели. Все очень серьезно было.

– А сейчас не ищут?

Ася коснулась пальцем бутылки, дескать, давай, наливай.

– Сейчас не ищут. Все вышли, некому искать. – В глазах Павельева проглядывало торжество, а голос звучал будто эхо.

– А меня не ищут?

– Менты ищут. Ну а что они мне сделают? Я ж тебя не похищал, просто под замком держу. Ты же не беременная, значит, больше двух лет не дадут. А я тюрьмы не боюсь. Я там уже два раза был. Ничего, живой. Отсижу, а через два года выйду, сюда вернусь. Мне здесь нравится, только скучно иногда бывает. А тюрьма остроты ощущений добавит, я сюда как к любимой женщине вернусь…

– А я еще сидеть буду, когда ты вернешься, – вздохнув, сказала Ася и с жадностью протянула руку за сигаретой, которую достал для себя Юра.

Он угостил ее, щелкнул зажигалкой.

– Четыре миллиона – больше деньги, не вопрос. Я бы тоже мог убить за такие деньги. Раньше бы мог…

– Что значит тоже? Ты думаешь, я убивала своего бывшего? Нет! Мне Егор приснился, предупредил, что мне смерть угрожает. Толик мне дрянь какую-то в кофе подсыпал, а я чашки поменяла. Он сам себя отравил…

– Чашки поменяла?.. Толик этот Егора подрезал, так я понимаю?

– Так.

– Если он смог его подрезать, то и тебя бы он так же сделал. Зачем ему на яд заморачиваться?

– Я бы сама себя зарезать не смогла бы, а отравиться – запросто.

– Ну, если под самоубийство…

– Ты не веришь мне?

– А я не следователь, чтобы верить… Хотя если Егор тебе приснился… – Оборвав себя на полуслове, Павельев погрузился в раздумье.

– И что, если приснился? – Ася попыталась вернуть его к действительности.

– Ну, был у меня один момент… Я с деньгами уезжал, с камушками, с двумя огнестрелами, кровью истекал. Совсем никакой был, одной ногой на том свете стоял. И тут Егор твой. Меня на галюны уже пробило, думал, что это черт с рогами ко мне лезет. Думал, все, за грехи меня в ад утащит. С жизнью распрощался, вот. Даже покаяться успел. Ну, не то чтобы уж совсем покаялся, но грешить что-то расхотелось. Да и не до грехов было, когда дышать и то через раз мог. А Егор твой перевязал меня, к другу своему повез. Друг у него где-то в Москве жил… Друг, в Москве, – вдруг озадаченно произнес Юра. – А мы ведь этого друга даже не искали. Потому что про Егора ничего не знали. Только то, что Егором зовут и что медбратом служил. А где служил, откуда он сам?.. А ведь через него на камушки можно выйти. Деньги уже подняли, а камушки непонятно где…

– Но теперь же вы знаете, кто такой Егор. Из Серпухова он родом, где-то на Урале служил. Где точно служил, не знаю, но если захотеть, можно узнать, – заинтригованно сказала Ася.

– Если захотеть.

– А ты что, не хочешь?

– Ну, этими делами Макс рулит, – пожал плечами Юра. – Он мужик умный, он сам все поймет. И про друга он знает, и вычислит его, если надо. Ему камушки нужны, он их к делу пристроит…

– А тебе не нужны?

– Да как-то не очень. У меня все есть, дом, хозяйство, – без всякого притворства сказал Павельев. – Привык я к этой жизни, не хочу ее менять…

– У тебя все хорошо, пока ноги ходят, а случится вдруг что, как жить будешь?

– Тьфу-тьфу… Макс меня в беде не оставит. Он меня и сейчас деньгами хорошо подогревает. Мне даже работать не надо, за деньги пожрать могу купить. Деньги есть, с этим без проблем…

– А если с Максом что-то случится?

Юра посмотрел на нее сердито, тяжелым взглядом:

– Что ты все каркаешь? Нельзя так. За языком следить надо, а ты не следишь, как метлой метешь. Потому и влипла в историю…

Как это ни странно, но Ася не обиделась на него и даже не надулась. Не вызвала в ней протеста грубо высказанная правда… Лежала бы сейчас где-нибудь на ялтинском пляже, грела пузо на жарком солнце, а рядом бы Егор коптился. И по Крымскому побережью бы ездили в поисках участка под гостиницу. За четыре миллиона можно было бы большое здание отгрохать, номеров на сто. Но, главное, никто бы не искал Асю, чтобы упрятать за решетку. Если бы, да кабы… Если бы языком как помелом не махала…

– Если с Максом что-то случится… Может и случиться. – Павельев смотрел на Асю, но, казалось, обращался не столько к ней, сколько к себе. – Все может быть… Но так он мне с четырех миллионов на мой счет отсыплет. Хорошо отсыплет… Да и не надо за него переживать. За себя переживать надо, – вздохнул он. – Старею я, нога слабеет. Тяжело на одной ноге будет. Сейчас вроде ничего, а что дальше будет, лучше не думать…

– Баба тебе нужна. Здоровая баба, чтобы помогала, – в раздумье проговорила Ася.

Нравился ей Юра. Не самый лучший, конечно, вариант, но на безрыбье сгодится. И она совсем не прочь была поселиться у него на правах хозяйки. Ведь лучше с ним жить, чем без него, но в тюремной камере. Он и сам от кого-то прятался долгое время, и не нашли его – значит, место это безопасное, и никакая полиция ее здесь не найдет. К тому же дом у Юры действительно превосходный, да и брат хорошо помогает.

– Баба мне нужна, – уныло глянул на нее Павельев. – Только я бабам не нужен.

– Почему?

– Да потому что ноги у меня нет.

– И что с того?

– А то, что вместе с ногой сила моя ушла. Был у меня стойкий оловянный солдатик, – с горечью во взгляде усмехнулся Юра. – Солдатик остался, только он уже не стойкий…

Ася поняла, о чем речь, но сдержала себя, не засмеялась, даже не хихикнула:

– Что, и никакие припарки не помогут?

– Не знаю, – пристально посмотрел на пленницу Юра.

– А вдруг?

Взгляд его неожиданно стал злым, однако Павельев взял себя в руки, и взгляд у него смягчился.

– Все, закончен ужин, – поднимаясь со своего места, сказал он. – Пошли, я тебе комнату покажу.

– Ты что, обиделся? – попыталась удержать хозяина дома Ася.

Но бесполезно. Он ушел, а она осталась на месте. Выпила, закусила.

Она не стала смотреть свою комнату. Не дождавшись ее, Юра заперся в своей спальне, а женщина продолжала сидеть и молча накачиваться водкой. В конце концов поднялась, пошатываясь, стала убирать со стола, сложила в мойку посуду, вышла в каминный зал, а оттуда в маленький холл, откуда на второй этаж тянулась лестница. Но кроме лестницы здесь были еще две двери: одна вела во двор, другая – в спальню хозяина дома. Павельев заперся в своей комнате, но входная дверь почему-то осталась открытой. И собака по двору не бегала…

Ася постучалась в дверь к Юре. Тишина. Или спал он, или притворялся. Может, он потому и входную дверь отворил, чтобы проверить ее на вшивость? Но ведь она и не думала сбегать…

Ася закрыла входную дверь и поднялась на второй этаж, где в самой большой из двух спален ждала ее расправленная постель с чистым бельем. Немаленькая комнатка, с хорошей модной мебелью и телевизором. Здесь хотелось жить. И она будет жить – добровольно и без принуждения. Не станет она сбегать, и пусть Юре станет стыдно за свои подозрения насчет нее.

Глава 19

«Владимирский централ, ветер северный…»

Заскорузлые пальцы ловко перебирали гитарные струны, голос у Мартына громкий, и он легко брал высокие ноты. Правда, чем выше он забирался, тем больше фальшивил.

«Этапом из Твери, зла немерено…»

И Владимирский централ в его жизни был, и северные ветра насквозь продували. Правда, этап не из Твери шел, а из Москвы. Пять лет отмотал он за наркоту, которую менты нашли у него в кармане. Если бы подбросили дурь, тогда бы не так обидно было, а то ведь реально с поличным попал. Целый пакет с кокаином у него забрали, там на сотню чистых, не разбавленных доз было. Мартын этот товар на точку вез, а тут вдруг менты… Семь лет строгого режима, пять реально отмотал. Ишим бы убил его, если б узнал, что он освободился условно-досрочно. Правильный пацан не должен принимать поблажки от администрации, он обязан мотать до самого звонка… Но Ишима больше нет, и от его бригады остались одни воспоминания. В Ростоке сейчас совсем другие люди масть держат, Мартын к ним даже соваться не стал, потому что раньше в контрах с ними был. Он сейчас в Битово живет. Подругу здесь себе нашел, женился на ней, с работой у него все устроилось, быт наладился. В криминал больше не тянет, хотя иногда накатывает ностальгия. Раньше он за один день поднимал столько, сколько за месяц в своем автосервисе не заработать. Но тогда он в струю попал, у Ишима организация серьезная была, а сейчас за Мартыном никакого прикрытия. Если той же наркотой заняться, быстро прогоришь, а у него жена беременная, второго ребенка ждет. И хочется рискованным и прибыльным делом заняться, а ситуация не велит…

Рабочий день сегодня, машины в гараже стоят – на одну сигнализацию надо ставить, с другой внутреннюю обшивку снимать, чтобы звукоизоляцию потом сделать. Работы много, но сейчас перерыв на обед. Перекус они уже с Пашкой сделали, еще немного посидят, и вперед.

Мартын отложил гитару, закурил. Не так уж и плоха у него жизнь. Да, вкалывать приходится, зато вечером домой можно пойти, к семье, да еще с деньгами. Жена у него, может, и не красавица, зато все на месте, как у всякой справной бабы. Она и на кухне хорошая хозяйка, и вообще – любой голод утолит. Это в зоне их после работ в столовую вели на гнилую баланду, потом хата, где все друг друга ненавидели, где не жить приходилось, а выживать… Нет, не хочет он больше на зону. Поэтому надо идти работать.

Но Пашка не торопился спускаться вниз, к машинам. Хмурый он сидит, взгляд тусклый, голова опущена.

– Ты чего такой кислый, братан? – спросил Мартын.

Паша парень крепкий, накачанный, удар у него будь здоров, но Мартын его нисколько не боится. Он и сам ломом подпоясанный. К тому же Паша никогда в настоящих переделках не бывал, а ему приходилось махаться на разборках, где не только зубы ломались, но и глаза из орбит выскакивали от убойных ударов. И стрелять ему приходилось, и даже убивать. Он не рассказывал Паше о своих подвигах, но тот сам догадывался, потому относился к нему с уважением.

– Вот ты скажи мне, Мартын, я на лоха похож? – угрюмо глянул на него Паша.

– Не похож ты на лоха, братан. Но если ты вопрос так ставишь, то ты и есть лох, – беззлобно, но с чувством собственной правоты сказал Мартын. – Только без обид, ладно?

Паша косо глянул на него, но ничего не сказал. Все-таки обиделся, хотя из себя не вышел.

– А что случилось? – смилостивился Мартын. – Из-за бабы проблемы?

– Почему из-за бабы? – буркнул Паша.

– Да потому что бабы нас, мужиков, лохами выставляют. И ведь не спросишь с них, потому что бабы… Верней, не со всякой бабы спросишь.

– Вот я и говорю, что не со всякой… – кивнул парень. – Я за ней сколько уже бегаю, а она то с одним, то с другим… А ведь она меня реально лохом выставила. Ну ладно, бизнесмен у нее был, там с ним все в шоколоде. Так нет, она меня с ментом прокинула. С ментом сейчас тусуется…

– Бей ментов, спасай Россию, – хмыкнул Мартын.

– Да нет, он сам такой, что раскидать может. И ствол у него… Да и не в том дело.

– А в чем?

– Да обидно, меня на мента променять.

– Плохой расклад.

– Вот и я о том же.

– А чего ты об этом заговорил?

– Да не любит она меня. Чего я за ней бегаю, а? На меня Катька вешается, а баба она ничего, нормальная. Думаю, ну ее к черту, эту Полину, может, на Катьке жениться?

– Это ты у себя спрашивай.

– Так я у себя и спрашиваю… Я с Полиной говорил недавно, про мента этого спросил, она сказала, что все серьезно… Может, врет?.. Этот мент ее сестру ищет, чтобы посадить, а она к нему на шею вешается. Вот я и думаю, может, она с ним нарочно замутила, чтобы он не очень сестру искал…

– Он что, один ее ищет?

– Ну, не один.

– Со всеми же не замутишь? – усмехнулся Мартын.

– Это точно…

– А сестру чего ищут?

– Так это, там целая история… Ты знаешь, Полина меня не шугается, мы с ней встретились, поговорили с ней нормально, она мне все рассказала… Может, не все еще потеряно, если не шугается, как думаешь?

– Я твою Полину не знаю, что я могу про ваши с ней дела думать?.. Что там за история с ее сестрой?

– Да муж ее бывший мужика на кладбище грохнул, а его самого потом у нее на квартире нашли. Сестра Полины его цианистым калием траванула, ну, или еще чем-то в этом роде. Полина говорит, что сестра не при делах, но сама же сказала, что у нее с этим мужиком роман был. Он ей машину купил, в Крым обещал увезти. Деньги у него были, много денег. И деньги там, и бриллианты…

– Какие бриллианты?

– Ну, мужик только про деньги рассказывал, дескать, зарыл их на кладбище, все такое. А мент ей рассказал, что там еще и брюлики имелись. В девяносто седьмом году история в Ростоке была, там четыре лимона ушли и бриллианты… Короче, сестра Полины в этом увязла. Деньги и камушки ушли, и сама она куда-то пропала. Такая вот история. – Паша глянул на часы. – Ну что, пошли работать?

– В Ростоке история была? – взбудораженно спросил Мартын. – А что за история, знаешь?

– Кто-то там бриллианты продавал, а кто-то покупал, перестрелка была, один ушел – со всем, с деньгами, с камнями…

– А кто ушел, знаешь?

– А зачем это мне?

– А затем, что там бабла на четыре лимона было! И камней на столько же… Павлин, падла, со всем этим наваром ушел! Мы его искали, чтобы все вернуть, но так и не нашли… Это наши деньги, Паша! Это наши камни! – не на шутку разошелся Мартын.

Он хорошо помнил, как на Ишима наехали мезинские, сам на разборку выезжал, стволы с собой брали, думали, что без стрельбы не обойтись, к большой крови на полном серьезе готовились. Но тогда повезло, зато с Павлином не подфартило – конкретно его искали, всех, кого можно, на уши поставили, но так и не нашли. И брат его куда-то потерялся…

– Пятнадцать лет уже прошло, Паша! Братвы уже нет, про Павлина все забыли, а он, значит, всплыл, падла… Значит, грохнули его, да? А деньги куда ушли? Камни где?

– Не слышал я про Павлина, – ошеломленно посмотрел на Мартына Паша. – Полина про какого-то Егора говорила, его грохнули… Может, он и есть Павлин, я не знаю… А чего ты так разволновался?

– Да потому что это деньги из нашего общака. Я же не просто так, я когда-то с очень серьезными людьми работал. Этих людей больше нет, Паша, так что это мои деньги. И камушки мои!

– Так это, деньги ушли, их сестра Полины увела. Ася ее зовут.

– И камни с ней ушли?

– Да нет вроде… Их в каком-то танке искали. Уже после того, как она ушла… Павельев их искал, его менты потом за копчик взяли…

– Павельев?! – вскинулся Мартын.

– Ну да. Полина с ним раньше была… Она сказала, что ее мент к нему разбираться ездил. Из-за нее разбираться. Хвасталась, что этот мент ничего не боится…

– Павельев, Павельев… У Павлина Павельев фамилия. И брат его тоже Павельев. Макс… Да, Максом его звали. Еще тот жучара!

– И бизнесмена так зовут. Ася его Максом называла.

– И по фамилии тоже называла?

– Да нет, это я сам выяснял. Машину его увидел, номера запомнил, а у нас диск к гаишной базой. Павельев его фамилия, зовут Максим… Отчества не помню…

– Да это не важно. Важно, что все срослось… Значит, Павлин-младший бриллианты в танке искал?

– Ну да, искал.

– Нашел?

– Да вроде бы нет… Полина в подробности не вдавалась. Так, рассказала, чтобы в курс дела ввести.

– Какой курс дела? Зачем ей тебя в это дело вводить?

– Ну, чтобы я не думал, что ее сестра мужа своего бывшего отравила. Не верит она в это, и я не должен верить. Никто не должен верить…

– Она что, всем эту историю про деньги и камни рассказывает?

– Не знаю… Вряд ли… Мне она еще показать хотела, какой у нее мент крутой…

– Он этим делом занимается?

– Да. Я так понимаю, она от него все узнает…

– Сестру не нашли?

– Вроде бы нет. Хотя, может, уже и нашли… Я так понял, что один мужик деньги достал, а другой их у него забрал, а его самого Ася траванула и с деньгами ушла…

– А Макс здесь при чем?

– А я говорил, что он при чем?

– Ну, он же брюлики в танке искал… С чего это вдруг?

– Не знаю…

– А может, он Асю эту перехватил и заглушил. Деньги забрал, а камушки – нет… Но так это все у него должно быть. Или у его брата… Паша, ты хоть понимаешь, что это такое? Это наш с тобой шанс! Это мои деньги! Это мои бриллианты! Но я могу с тобой поделиться!

– Так нет же ничего! – Паша недоуменно глянул на Мартына. – Чем делиться?

– Ты что, идиот? Если бы у меня все это было, разве я с тобой делился бы? Но у меня ничего нет, но может быть, если ты мне поможешь.

– А что делать надо?

– Для начала обработай свою Полину. Узнай у нее, что там да как. Только аккуратно, чтобы она менту своему ничего не сболтнула. Нам проблемы с ментами не нужны… Подойди к ней, скажи, что любишь, жить без нее не можешь, разговори. Я так понял, она баба языкатая, сама тебе все выложит. А если сама не выложит, ты ее к этой теме подведи, а когда она говорить начнет, ты у нее подробно все расспроси. Что за Егор, как его фамилия, какое отношение к нему имеет Павельев, почему он искал бриллианты в танке? В общем, чем больше она тебе расскажет, тем лучше…

– Ну, я попробую.

– А не надо пробовать, Паша. Тут действовать надо, причем наверняка. Деньги решительных людей любят, а от лохов они утекают… Если деньги к Максу ушли, надо их у него забрать. Счет за брата выставить и спросить…

– Это ты про Макса Павельева? – напрягся Паша.

– А что такое?

– Да его так просто не возьмешь.

– У него что, охрана большая?

– Нет он без охраны ездит. Но ведь за ним кто-то стоит, как бы не спросили за него.

– Кто за ним стоит?

– Ну, я не знаю…

– Если не знаешь, то не говори… Он, может, и крутой, но мы еще круче. И стволы у нас есть.

– Откуда?

– От верблюда. Если я сказал, то есть, – усмехнулся Мартын.

Вечером того же дня он отправился в Росток.

Отца похоронили еще три года назад, но мама еще в полном здравии. Девятый час вечера уже, а она, возможно, все еще на огороде возится. Пенсия у нее – восемь тысяч, к тому же она вахтершей на заводской проходной подрабатывает, это еще примерно столько же. А завод тот самый, электромеханический, где перестрелка с мезинскими была. Тогда там сплошное запустенье было, ничего не работало, зато сейчас все в полном ажуре. Прибыль завод дает, люди хорошо зарабатывают. И маме на жизнь хватает, она даже Мартыну материально помогала. Она все готова была отдать, лишь бы он снова в криминал не влез… Если бы знала она, зачем он едет к ней.

По пути к отчему дому он завернул к одному своему старому знакомому.

Игорь Маховой отмотал свой первый срок еще в девяносто четвертом году, а второго у него просто не было. Повезло ему: не замели его менты, когда зачищали остатки бригады Ишима. И братва не тронула, которая заняла «свято место». Игорь давно уже отошел от блатных дел, свой строительный рынок у него, бизнес вроде бы неплохо идет. Дом себе построил на южной окраине города, не очень большой и далеко не самый роскошный, но Мартын себе такой позволить никогда не сможет. Если, конечно, вдруг резко не поднимется на деньги.

Игорь вышел к нему с угрюмым видом, взгляд встревоженный, внутри все напряжено.

– Здорово, Маховик! Как дела?

– Да не хвораю.

– Это хорошо… А бизнес как идет?

– Тебе чего надо, Мартын?

– Присядем?

Мартын показал на скамейку, что стояла под навесом между высоким забором и цветочной клумбой. Очень умно придумано: пришел нежеланный гость, совсем не обязательно вести его во двор, здесь прямо с ним и поговорить можно. А Мартын чувствовал, что нежеланный гость он. Впрочем, он Маховому в кумовья не набивался.

– Ну, если присядем…

Немолод Игорь – волосы седые, морщины, а в глазах житейская мудрость, которая приходит с годами. Располнел он, но не расплылся – еще просматриваются мышцы на плечах, груди, руках.

– Павлина помнишь? – спросил Мартын.

– Как его забудешь? – сердито ответил Маховой.

Он вместе с Прохором отвечал за розыск Павлина, но так не смог его найти. Ишим даже собирался его наказать за это, ствол к виску приставил. Игорь уже с жизнью распрощаться успел.

– Меня менты закрыли, а ты, говорят, его еще долго искал.

– Недолго, но искал…

– Нашел?

– А какой смысл его искать? Ишима грохнули, Прохора тоже, менты навалились.

– Но там же деньги, камушки, – сказал Мартын.

– Я не понял, ты что, предъявить мне хочешь? – озлобленным волком глянул на непрошеного гостя Маховой.

– Да нет. Если бы ты эти деньги нашел, ты бы сейчас во дворце жил. И бизнес у тебя покруче был.

– Куда ты клонишь, Мартын? Чего ты вола водишь? Если есть, что сказать, говори, если за Павлина приехал спросить, то класть я на тебя хотел.

– Павлин пятнадцать лет уже прячется, – проглотив обиду, сказал Мартын. – Ну, я понимаю, первое время он глубоко на дне лежал, но потом поближе к поверхности мог всплыть. Вон брат его вообще ничего не боится, без охраны по Москве ходит…

– И что?

– Может, и Павлин уже хвост распустил?

– Пойду я, Мартын, дела у меня. – Махнув на гостя рукой, Маховой поднялся.

– Четыре лимона всплыли, – сказал Мартын. – Те самые, которые увел Павлин.

Игорь ничего не сказал, но на скамейку присел.

– Я не знаю, как они к какому-то там Егору попали, но этот Егор их на кладбище спрятал. Там целая история, не буду ее развозить. Короче, Егора этого грохнули, а деньги с бабой ушли. Я так думаю, их младший Павлин перехватил. Он же брюлики ищет, которые мы Мезинову толкнули. Ищет, но пока найти не может…

– И что?

– А то, что деньги эти у Павлина старшего могут быть. Если младший Павлин их нашел, он их брату отдать должен…

Маховой долго думал, пальцами массируя подбородок, наконец спросил:

– Чепуха какая-то. Как Павлин мог деньги упустить?.. Не мог он их упустить… На чем тогда его брат свой бизнес поднял?

– А он его поднял?

– Реально поднял… Да и не только это. Ходит слух, что это он Ишима заказал и Прохора. Как раз на те самые бабки, которые Павлин увел… Я знаю, что Макс уже не прячется. Бизнес у него реальный, служба безопасности, сам он по себе крутой… Не мог он камушки искать, он их уже давно в дело вложил…

– Ну, если так, то спросить с него надо. Это же наши деньги.

– Как ты спросишь? Подъедешь к нему и спросишь? А он скажет, что ничего не знает ни о брате, ни о деньгах, ни о камушках.

– За жабры его и мордой об стену.

– А кто его за жабры возьмет, ты, что ли? – пренебрежительно спросил Маховой.

– А почему нет?

– А если тебя самого за жабры возьмут?

– Сколько раз брали, и ничего…

– Я не знаю, может, тебе нечего терять, а у меня дом, семья.

– И у меня семья, жена второго рожать собирается…

– Ну, и зачем тебе этот геморрой?

– А если на жизнь не хватает?..

– Мне хватает.

– Так разговор не за тебя.

– Зачем же ты ко мне тогда пришел?

– А вдруг ты про старшего Павлина знаешь?

– Может, и знаю.

– Скажешь? – обрадовавшись, встрепенулся Мартын.

– А что мне с этого будет?

– А что ты хочешь?

– Если бабло у Павлина, то мне пятьдесят процентов.

– Нет, пятьдесят много. Со мной еще пацан. Он тоже в доле.

– Ну, со своей половины ему и отстегнешь.

– Нет, все на три части разобьем. И то, если ты с нами Павлина вязать поедешь.

– А разве я сказал, что мне проблемы нужны?

– Ну, ты и жучара, Маховик! Чужими руками жар хочешь загрести?

– Если тебе не нужна информация, можешь проваливать.

– Думаешь, я сам Павлина не найду? Найду. К Максу на хвост сяду и найду…

– А если там раньше тебя кто-то побывает? – Глазки Махового светились алчным огнем. Это был как раз тот случай, когда к сытому во время еды вдруг приходит аппетит. Это голодный о жирном куске мяса всегда мечтает, а к Игорю жажда наживы пришла только сейчас. Похоже, он уже готов был рискнуть и семьей, и своим благополучием.

– Не факт, что деньги у Павлина. Может, Макс их в дело пустил… Мы с Макса начнем, а ты давай к Павлину поезжай. Если есть с кем…

– А у тебя есть с кем?

– Я же говорю, пацан у меня. И стволы есть.

– Стволы – это хорошо… Значит, двое вас, – распалился Маховой.

– Можем тебя третьим взять. На треть от доли. Если с нами пойдешь. Одного Павлина взять мало, надо с братом его бодаться…

– Я должен подумать.

– Думай. Скажи мне, как Павлина найти, и думай.

– Не надо меня за лоха держать! – окрысился Маховой.

– Тогда думай скорей…

– А что ты там про камушки говорил? Младший Павлин их искал?

– Вроде того.

– И что, нашел?

– А это у старшего Павлина спросить надо.

– Ну, так давай спросим, причем за все. Я знаю, где он живет… Считаешь, я не думал подкатиться к младшему Павлину? Думал. Только рисковать не хотелось. А сейчас все равно… Расшевелил ты меня, Мартын, расшевелил. Только благодарностей от меня не жди, я тебя скорее прокляну… Как насчет под жабры плеснуть?

– Нет, я за стволами приехал. Если менты запах учуют, шмонать начнут…

– В машине стволы? – спросил Маховой, кивком показав на его старенький «Ниссан».

– Пока нет, но скоро будут…

– На меня не бери. Я свою «Сайгу» возьму, на нее разрешение есть.

– Да, и ствол отстрелян… – усмехнулся Мартын.

Чтобы не засветить свой ствол, Игорь по людям стрелять не станет, в воздух будет палить.

– И что? – покосился на него Маховой.

– А то, что на хитрую задницу… Сам знаешь, что в хитрую задницу вкручивают…

Не нравился ему Игорь, ненадежный он, как бы ни подвел в случае чего. Но и отказываться от него уже нельзя, а то ведь он такой, что и Максу сдать их гоп-стоп-команду может. Впрочем, он может сделать это и так, ведь кровью он с этим делом еще не повязан, и ему ничего не стоит включить заднюю…

Мартын крепко задумался. Может, ему и самому отказаться от всей этой затеи, пока не поздно? Ведь нет еще пока никакой ясности, а игра уже по-крупному пошла – в ближайших планах вооруженный налет на старшего Павлина, а затем и младший под раздачу должен попасть. Все это чревато серьезными последствиями, а у него семья, жена на сносях…

Глава 20

Солнце вчера весь день светило, все облака сожгло, а ветер их по небу развеял. Казалось бы, и сегодня погода должна быть такой же ясной и жаркой, но нет, ночью небо тучами обложило, а под утро дождь пошел. Стучат по крыше крупные капли, струится по желобу и с шумом падает на бетон отмостки вода. И еще дверь входная хлопнула. Что это, ветер разгулялся? Или Ася сбежала?..

Вроде не должна она сбежать. Нравится ей здесь, и к Юре она ластилась, заигрывала с ним… Но что, если этим она всего лишь усыпляла его бдительность?

Да, она могла притворяться послушной пленницей, претендуя на роль хозяйки, а сама вынашивать коварные мысли. Но ведь Ася давно могла сбежать. Сколько раз он провоцировал ее на побег, и все без толку…

Нет, не могла она убежать. Не могла. И не хотела она этого, да и собака по двору бегает… Павельев уговаривал себя, но делал он это на ходу. Торопливо нацепил протез, оделся, вышел из комнаты, поднялся на второй этаж, тихонько открыл дверь в комнату Аси.

Одеяло отброшено в сторону, в постели никого нет. И одежды тоже не видно. Дверь в санузел открыта, но и там пусто. В соседней комнате тоже никого.

А в прихожей он обнаружил женские домашние тапочки, а туфель нет. Проснулась Ася, переоделась, и тю-тю. Павельев торопливо вышел на двор, глянул на Тамерлана, сидящего под козырьком крыльца на задних лапах.

– Ася где? – заорал он на пса.

Но в ответ «азиат» широко зевнул, обнажив чудовищную пасть. А может, он хотел показать, что зубы чисты так же, как и его совесть, нет на них Асиной крови.

Калитка и ворота были закрыты на замок, но, возможно, Ася перелезла через забор. Но как она это сделала, если он не позволял ей контактировать с Тамерланом, прикармливать его, приручать?..

Юра обошел весь дом, заглянул в подвал, но Аси нигде не было. Он разволновался не на шутку. Менты его не пугали, он боялся, что остался без Аси. Привык он к ней. Да что там привык… Нравилась она ему. Даже более того… Хотел бы он видеть ее хозяйкой в своем доме…

Но Аси не было. Нигде в доме не было… И только в ее комнате кто-то лежал, с головой накрывшись одеялом. Ася?! Юра подскочил к ней, в необузданном порыве схватил за край одеяла, рванул на себя.

Он был очень взволнован и как-то не подумал, что может сорвать одеяло целиком. Не думал, сорвал. И взгляду его открылось обнаженное женское тело. Красивое, возбуждающее… Даже при всем его равнодушии к таким красотам кровь ударила в голову, а потом вдруг хлынула вниз, не заполнив, но прогрев и расширив давно уже пересохшие пустоты.

– Эй, ты чего? – возмущенно, но без осуждения уставилась на него Ася.

Она лежала на боку, но перевернулась на спину, одной рукой прикрыв грудь, другой – тонкую полоску растительности внизу живота.

– Ты где была?

– Здесь я была!.. Одеяло отдай, извращенец!

Павельев шлепнул себя ладонью по голове и укрыл Асю:

– Не было тебя здесь!

– Ага, давай, еще что-нибудь придумай!..

– Дура ты!

Он резко повернулся к ней спиной и шагнул к двери.

– Стоять! – под звук разжимающегося матраса скомандовала женщина.

Он остановился, но не повернулся к ней. Неслышно было, чтобы она одевалась, а смотреть он на нее боялся. Вернее, не хотел, чтобы Ася снова назвала его извращенцем.

– Ты зачем дурой меня обозвал? – без вызова, ласкающим слух голосом спросила женщина.

– А зачем ты меня дуришь?

– А скучно вдруг стало, решила поиграть с тобой… И не надо меня больше дурой называть…

Она вдруг подошла к Юре, обняла сзади, прижившись к его спине оголенной грудью. Но Павельев ничего не испытал. Ася провела рукой по его груди, опустила ее до пупка. И снова безрезультатно.

– Мокрый ты, – ласково сказала женщина.

– Дождь на улице, я по двору ходил, тебя искал.

– Нашел?

– Вроде бы да.

– Ты рад этому?

– А ты как думаешь?

– Тебе страшно было без меня остаться?

– Э-э…

– Страшно. Я знаю, что страшно… Но ты не бойся, я не убегу. Я всегда буду с тобой… Сними рубашку, тебе надо ее просушить…

Ася сняла с Юры рубашку, стала расстегивать ремень на джинсах.

– Не надо.

Он не хотел, чтобы она видела его протез, и Ася это поняла.

– Я хочу посмотреть, какой он у тебя.

А может, она имела в виду что-то другое?.. От этой мысли в Павельеве пробудилось желание, и он вместе с Асей упал в ее постель. Но дело не двинулось с мертвой точки. Ему стало стыдно за себя.

– Ничего, это не страшно. Это совсем не страшно, – сказала Ася, крепко прижалась к нему и затихла.

И так вдруг уютно стало на душе. Хотя и не спокойно. Ведь у женщины на языке может быть одно, а на уме другое. Может, Ася успокаивает его, а в душе презрительно смеется… Но нет, не чувствует он в ней коварства. Такое ощущение, что душой она с ним говорит, а не языком.

– Главное, чтобы мужик был рядом. Крепкий мужик должен быть, сильным… Это я о тебе. – Женщина с душевной улыбкой заглянула ему в глаза. – И еще мужик должен быть беззащитным…

– А это ты про кого?

– Я хочу, чтобы ты был передо мной беззащитным.

– Ну, если перед тобой…

Он вдруг почувствовал, что пьянеет. Без вина пьянеет.

– Никогда не был перед женщинами беззащитным. Всегда их в страхе держал… И даже обижал… Очень сильно обижал…

Ну вот, и язык развязался.

– Ты? Очень сильно женщин обижал? Не верю.

– Я очень жестоким был… Очень-очень. Самому за себя противно… Может, я за это и наказан, – хлопнул он себя по культе. – И ногу потерял, и все остальное. Может, оно и правильно… А ведь это Егор твой виноват. Он должен был жгут снять, а не снял… Но ведь он тоже наказан? Его нет, а ты со мной… Только я не знаю, хорошо это или плохо.

– А почему это может быть плохо?

– Потому что ты можешь меня предать.

– Ну, еще могу…

– Что значит, еще?

– Мы же еще никто друг другу. Но если ты скажешь, что хочешь со мной жить, я буду твоей. Потому что сама хочу с тобой жить…

– Я хочу быть с тобой.

– Очень хорошо. Сегодня вечером накроем стол, сыграем гражданскую свадьбу. На законную жену я не претендую. Мне и так хорошо…

– Ну, я бы на тебе по всем законам женился, – понесло Павельева.

– И как ты это себе представляешь? Паспорта в загс понесем, а там ориентировка на меня. Здрасьте – приехали.

– Потом распишемся. Когда я освобожусь.

– Откуда ты освободишься? – недоуменно глянула на него Ася.

– Из мест не столь отдаленных… Я же с тобой был, когда твой бывший тебя отравить хотел. Я же видел, как он тебе в чашку что-то подмешал. Я решил, что это яд, незаметно поменял чашки, он дуба дал…

– Но тебя же там не было! – Ася взбудораженно смотрела на Юру.

– А кто докажет?

– Ну, я не знаю. Отпечатки какие-то должны быть…

– А руки у меня мерзнут, поэтому я в перчатках хожу…

– Да ладно тебе! – С натянутой игривостью Ася легонько толкнула Павельева в плечо.

– Что ладно? Нормально все. Мне много не дадут. Я же не мог точно знать, что в чашке отрава? Не мог. Может, Толик просто сахарку добавить решил, а я просто перестраховался. Если бы я хотел его убить, но у меня таких мыслей не было. Ну, припишут неумышленное убийство, за это дадут года два-три… Я же раньше как думал, когда сидел. Вот отсижу, вернусь и такого жару бабам задам… А в этот раз я о тебе думать буду. Домой вернусь, а там ты меня ждешь, эта мысль меня греть будет…

– А если не буду ждать?

Павельев закрыл заслезившиеся вдруг глаза. Открыл душу и получил плевок. Что ж, сам виноват.

– Если я сама сяду?

– За что?

– Ну, не знаю… Егора убили, а я как бы соучастница…

– Ты же не заставляла его убивать?

– Нет, конечно… А еще я с деньгами скрыться пыталась. Я же их в полицию должна была сдать.

– Не было никаких денег. Не было!

– Да их и так нет…

Юра хотел сказать, что деньги есть, и ему с них причитается доля, как вдруг залаял Тамерлан. Учуял пес, что к дому кто-то подъехал, но тут же успокоился, признав своего. Уж не Макс ли это пожаловал?

Павельев поднялся, подошел к окну и увидел стоящий за воротами внедорожник «Мерседес», возле которого стоял, оглядываясь по сторонам, Макс. То ли каких-то людей он боялся, то ли дождь его пугал, который стих, но мог начаться снова.

Юра спустился вниз, открыл ворота, пожал брату руку, обнял его, как водится в таких случаях.

Макс быстро и мелкими порциями втянул в нос воздух.

– Что-то духами женскими от тебя пахнет. Или показалось?

– Может, показалось, может, нет?

– Ася где?

– В доме.

– А почему не в подвале?

– Я что, оправдываться перед тобой должен? – покосился на брата Юра.

– Ух, ты! Надо же как заговорил? А-ну, давай, колись, что там у тебя с Асей?

– Ничего.

Юра и сам ощутил собственное смущение, и Макс не мог его не почувствовать.

– Ты что, влюбился?

– Ну, не влюбился… У тебя что, машина новая?

– Новая. Старую со всех сторон засветили… – Макс поднял голову, глянул на темное небо. – Дождь начинается.

Он сел в свой джип, заехал во двор, но выходить не стал. Юра закрыл ворота, забрался к нему в машину.

– Меня менты на камеру сняли, когда я за Асей ехал. Знают они, что я за ней следил. Знают, но доказательств нет. Мурыжили они меня, про Асю спрашивали, про деньги, все такое. Помурыжили и отпустили. Ощущение появилось, что они меня под колпак взяли. Я даже маячок у себя под бампером нашел. Следят за мной менты. Поэтому новую машину взял, она без маячков. Ночью к тебе поехал, чтобы «хвоста» не привести… Я так понял, ты с Асей тут не скучаешь? – усмехнулся Макс.

– Не твое дело.

– Ну, ты даешь, брат! Как это не мое? Меня твои дела с ней касаются в первую очередь. Меня же менты первого закроют, если найдут ее здесь.

– Не закроют.

– Ты уверен? – Макс глянул на старшего брата с надеждой.

– Я у нее дома в Битово был, а потом сюда ее забрал. Она здесь по собственному желанию.

– А она это подтвердит?

– Думаю, что да.

– Индюк тоже думал…

– За словами следи.

– Извини… У вас что, серьезно?

– Надеюсь… У тебя как?

– Да никак… Ты думаешь, как менты до меня добрались? Спалили меня менты, когда я в танк за камнями полез. Татуировка у Сошникова была, танк там изображен. Танк на столе с высокими ножками. Я подумал, что стол – это пьедестал в парке Победы, ну, а танк – это танк. И полез в него. А там ничего. Ничего, кроме статьи за вандализм…

– Может, плохо искал?

– Да нет, не мог там Сошников ничего спрятать. Не имелось у него в девяносто седьмом году таких возможностей, какие у меня есть сейчас. Не было у него автогена, чтобы срезать люк. Да и не срезался люк…

– Зато у него в девяносто седьмом году был друг, к которому он меня вез, но не довез, – мрачно усмехнулся Юра.

– Друг?! – озадаченно посмотрел на него Макс.

– Для тех, кто еще не вылез из танка, объясняю, друг у Сошникова был армейский. Он к нему в Москву из своего Серпухова ехал, спрятаться у него хотел. Может, и спрятался, но без меня.

– Ну да, говорил ты мне про этого друга. Но как мы его тогда могли найти?.. А сейчас можем, потому что мы знаем, кто сдернул у тебя деньги… Надо по Сошникову все пробить, узнать, что за друг у него в армии был…

– Я думал, ты уже работаешь по этой теме?

– Не работаю. А может, и не буду пока работать. Пока все не уляжется, не буду. А куда спешить? Пятнадцать лет эти бриллианты никто не трогает, и еще столько же не тронет… Главное, чтобы Асю не нашли. Главное, чтобы у тебя на мази с ней все было…

– На мази все будет.

– Так, погоди, а кто к кому подмазывался, ты к ней или она к тебе?

– Какая тебе разница?

– Ну, если она, то подозрительно это. Бабы – народ коварный.

– Коварный, – не стал спорить Юра.

– Может, она нарочно подмазывается, чтобы тебя кинуть? Ты нюх потеряешь, а она сбежит.

– Куда?

– Да некуда… Менты ее не по-детски ищут. Надо ей сказать, что за нее всерьез взялись. В федеральном розыске она, по обвинению в убийстве.

– Вот и я говорю, что некуда ей деваться. А здесь она в безопасности. Со мной она жить хочет, хозяйством заниматься…

– Насчет хозяйства на нее не рассчитывай. Это ты у нас вдруг ударным мичуринцем стал, а ей это твоя колхозная романтика даром не нужна. Она баба городская, и деревня для нее – это дача, не более того. Цветочки сажать, природой восхищаться, шашлыки под красное вино, все такое. Коровам она хвосты крутить не будет, и не надейся…

– Много ты знаешь, – угрюмо глянул на брата Юра.

Он знал, что Ася была его любовницей, и уже ревновал ее к нему.

– Что знаю, того не было, – проницательно глянув на него, сказал Макс. – А коровам хвосты крутить ей не надо. Я тебе дивиденды отстегивать буду.

– Какие дивиденды? – не понял Юра.

– Мы же говорили, что я четыре лимона по прибыльным проектам расфасую. Сначала их отмою, потом инвестирую в проекты, а дивиденды с твоей доли тебе на счет сбрасывать буду…

– Может, ты мне просто половину отстегнешь?

Еще совсем недавно деньги мало волновали Павельева-старшего, но в его жизни появилась Ася, которую он должен был содержать если не по высшему разряду, то уж по первому точно.

– Мы же договорились, что я деньги в дело вложу, – недовольно глянул на брата Макс.

– Ну, свою половину и вложи.

– Деньги работать должны, прибыль приносить, – занервничал Макс.

– Ты же сам сказал, что Ася не будет коровам хвосты крутить…

– И поэтому тебе нужно два лимона?

– Половина мне нужна…

– А если менты? Если тебя вдруг накроют? Если деньги найдут?.. А у меня бабки в безопасности будут. И ты станешь получать с них прибыль…

– И Ася должна ее получать. Если со мной вдруг что-то случится.

– А что с тобой может случиться?

– Ну, мало ли что… Деньги пусть остаются у тебя, но ты мне должен пообещать, что позаботишься об Асе, если со мной вдруг что-то случится.

– Я смотрю, ты крепко влип, Юра… Хорошо, я позабочусь об Асе.

– А полезешь к ней в постель, я тебя убью! – со злобой неумолимого ревнивца глянул на брата Павельев-старший.

– Браво! Бурные аплодисменты! – натянуто засмеялся Макс. – Я смотрю, личная жизнь у тебя налаживается!

– Да, и я хочу, чтобы ты относился к Асе с уважением.

– Я тебя уважаю, брат. И к твоей личной жизни буду относиться с уважением. Пошли, посмотрю на твою личную жизнь. Как она там, уже проснулась?

Асю они застали на кухне, она готовила завтрак, что было как нельзя кстати.

Глава 21

Тульская область, Октябрьский район, деревня Плуговая… Далеко забрался от Москвы Юрий Олегович, брат Павельева, но ведь его могло занести куда-нибудь и за Урал, а так всего несколько часов, и они уже на месте.

– Смотри, остановился! – Шульгин пальцем показал на старенький зеленый «Ниссан», что шел впереди них все время, пока они ехали сюда из райцентра.

Казалось бы, ничего особенного – такую машину запросто мог позволить себе деревенский житель. Но «Ниссан» миновал деревню, проехал мимо павельевского дома и остановился в нескольких метрах от дальней стороны забора.

– Кто там, интересно?

– Сейчас узнаем.

Осторожничал Максим Павельев, даже машину новую купил, но все-таки не смог перехитрить он битовскую полицию. Все-таки выследили его. Радиомаячок не помог, но его перемещения контролировались по сигналам от мобильного телефона, и стоило ему выехать из Битово в сторону области, как об этом тут же стало известно полицейским.

Вчера к этому дому, что возвышался над рекой, капитан Романов подъехал уже после того, как его покинул Максим. Ему пришлось залезть на дерево, чтобы взять под наблюдение двор дома. Удача улыбнулась ему. Сначала он увидел в бинокль Юрия Павельева, а затем в окне дома заметил и Асю Верховцеву.

Домой он вернулся поздно вечером, хотел обрадовать Полину, что сестра ее жива, но решил не торопиться. Юрий Павельев опасный рецидивист, у него могло быть оружие, и еще неизвестно, сможет ли спецназ взять его без потерь. Ведь он мог взять Асю в заложницы или просто убить…

А спецназовцы тряслись позади, в микроавтобусе. Илья уже обрисовал им схему дома, подступы к нему, поэтому действовать они начнут сразу, без предисловий и раскачек.

Илья остановил машину, чуть проехав мимо ворот, зато микроавтобус примкнул к ним вплотную. Тут же последовала команда на штурм, и бойцы пошли на приступ дома. А зеленый «Ниссан» вдруг нервно дернулся, выбросил грязь из-под колес и вдоль реки рванул к лесу. Дорога там дрянная, сплошь ухабы и рытвины, на которых мертво можно было лечь на пузо.

– Что-то здесь не так. – Шульгин подозрительно смотрел вслед машине, с трудом, но все-таки удаляющейся.

Преследовать «Ниссан» смысла не было. Скорее всего, это охотники, а остановку за павельевским домом они сделали, чтобы набраться терпения перед ужасами бездорожья. И все-таки неплохо было бы записать номера машины. Жаль, что это невозможно – и сам автомобиль, и номера были густо покрыты грязевой взвесью с мокрых дорог.

Спецназовцы перемахнули через ворота, ворвались в дом, уложили на пол хозяина и его пленницу, которая выглядела скорее почетной гостьей – цветущая, свежая, накрашенная, надушенная.

Юрия Павельева застали врасплох, он даже не успел оказать сопротивление. Он лежал на полу и с тоскливым смирением смотрел на Шульгина, который выяснял его личность – для проформы, поскольку Павельева-старшего опознали еще вчера, по его фотографии. Романов занялся Верховцевой.

Он велел снять с нее наручники, помог подняться с пола, взял под локоток и подвел к дивану в каминном зале. Ему и самому хотелось посидеть в мягком неподвижном кресле после тряской дороги. В обратный путь он не спешил. Еще надо было произвести обыск в доме, изъять четыре миллиона, если они все еще здесь.

– Ася Михайловна, надеюсь, вы понимаете, за что мы вас задержали? – спросил он.

– Понимаю. Но я не убивала Верховцева, – вздохнула женщина.

– Вы не убивали Верховцева, а Павельев не похищал вас?

– Никто меня не похищал. Я здесь по собственной воле.

– А деньги где?

– Какие деньги?

– Которые вы нашли на кладбище.

– Не было там никаких денег… Должна были быть, но не было. Егор думал, что есть, но там в чемодане лежали старые газеты…

– А если это не так? У нас постановление на обыск дома, мы сейчас здесь все вверх дном перевернем.

– Пожалуйста.

Хотелось бы найти четыре миллиона и доставить ее в родной отдел, но, похоже, надежда на такую удачу несбыточна. Слишком уж уверенной казалась Ася, как будто точно знала, что похищенного клада здесь нет.

– А куда делись газеты? – спросил Илья.

– Какие газеты?

– Которые в чемодане были, вместо денег.

– А-а, газеты… Анатолий их выбросил.

– Куда?

– Из машины выбросил. Когда мы с кладбища ехали домой.

– Вы можете показать это место, где он их выбросил?

– Место, где он их выбросил… – замялась Ася. Но вот до нее дошло, что можно показать любое место на дороге, ведь за две недели чемодан мог исчезнуть бесследно, даже если он был с газетами. – Да, я покажу, если надо…

– Ася Михайловна, зачем вы меня обманываете? Ведь не было никаких газет. Были деньги. И не пятьсот тысяч, как вы говорили, а четыре миллиона.

– Кому я говорила?

– Своей сестре говорили, а она – Максиму Павельеву. Он поехал за вами, забрал у вас деньги, а вас привез сюда.

– Я сама сюда приехала. И не было у меня никаких денег.

– И Верховцева вы не травили?

– Нет. Он хотел меня отравить, но перепутал чашки. Знаете, так это иногда бывает.

– А зачем он вас хотел отравить? Чтобы забрать деньги?

– Какие деньги? Я же говорю, не было никаких денег! А отравить он меня хотел, чтобы я не заявила на него в полицию. Он же убил Егора… Или вы думаете, что это я его убила?

– Да нет, мы думаем, что его убил ваш бывший муж. И еще мы думаем, что вы – соучастница этого преступления.

– Я так и думала, что вы меня в этом обвините, – горько проговорила женщина и уронила голову на грудь.

– А как все было на самом деле?

– Да так и было… Я жила с Егором, мы строили планы на будущее, тут ворвался Толик, схватил его за грудки, стал бить, потом душить. Откуда у него деньги, спрашивал. Ну, я сказала. Мы договорились, что Верховцев заберет половину денег и оставит нас в покое. Но денег не было. Егор достал чемодан, открыл его, а там только старые газеты. Он сам схватился за голову… А Толик схватился за нож. Егор пытался убежать, но куда там…

– Верховцев его убил?

– Да, ножом… Для меня это было шоком.

– То есть вы не хотели, чтобы Верховцев убил Егора?

– Нет, конечно!

– Но ведь он его убил.

– Да, но я этого не желала.

– Зачем же вы отвезли его к себе домой?

– Он сам со мной поехал! Я вела машину, а он сидел сзади. Я всю дорогу боялась, что он ударит меня ножом…

– А почему он сидел сзади? Может, он считал деньги?

– Не было денег. Говорю же, вместо них были старые газеты…

– А газеты он читал?

– Зачем ему читать газеты? – Ася смотрела на Илью как на дурачка. Она даже не понимала, что заглотила подброшенную наживку.

Зато он готовился подсекать:

– А вы их не читали?

– Нет.

– Даже не просматривали?

– Я же говорю, что мне тогда было не до газет! Да и машину я вела!

– Почему же вы тогда говорите, что это были старые газеты? – поймал он женщину на хитро заброшенную удочку.

– Ну, старые… А какие они еще? – заметно растерялась Ася.

– Все правильно, они должны быть старыми. Ведь Сошников закопал свой чемодан еще в девяносто седьмом году, сколько лет уже прошло, газеты не могли быть новыми. Так примерно вы рассуждали, Ася Михайловна. Но вы забыли о том, что Егор уже брал деньги из своего кейса, на жизнь себе оставил, машину купил. Значит, были у него деньги в тайнике, а потом вдруг куда-то делись. Но если они исчезли, то их должны были заменить новыми газетами, а вы говорите про старые. А почему? Потому что вы их выдумали…

– Так это не я сказала, что газеты старые, – в замешательстве мотнула головой Верховцева. – Это Анатолий так сказал…

– Но ведь он же не просматривал эти газеты…

– Ну, я не знаю, может, и просмотрел…

– Вы не знаете, а я знаю. Не было никаких газет.

Илья многозначительно посмотрел на ухмыляющегося спецназовца, что стоял неподалеку и слышал весь разговор. Дескать, курам на смех ее объяснения.

– Ася Михайловна, давайте не будем обманывать друг друга. Я понимаю, денег здесь нет, поэтому вы не боитесь, что мы их найдем. Если их здесь нет, значит, они у Максима Павельева. Так?

– Я же говорю вам, что не было никаких денег. – Не выдержав насмешки, Верховцева опустила голову.

– Вы говорите, но я вам не верю. Я же вижу, что вы меня обманываете. И теперь я не знаю, как нам с вами дальше работать. Вот вы говорите, что Верховцев хотел вас отравить, но перепутал чашки. Как вы думаете, я вам верю?

– Нет, не верите… – раскраснелась от волнения женщина. – Но ведь так все и было!

– Может, и было. Но я вам не верю. И следователь вам не поверит. И суд не поверит. Получите вы срок, сядете лет на пятнадцать и будете винить себя в том, что обманывали следствие.

– Я не обманываю следствие, – глядя куда-то в сторону, сквозь зубы сказала Ася.

– Деньги где?

– Не знаю… Я не знаю, кто заменил их газетами…

– Сколько там должно было быть денег?

– Четыре миллиона! – чуть ли не с радостью сказала женщина.

Она не хотела бороться со следствием, но и про деньги сказать не могла, видимо, потому, что состояла в сговоре с Павельевыми.

– Егор говорил, что четыре миллиона! – скороговоркой повторила она.

– Еще что он говорил? – так же быстро спросил Илья, почувствовав, что желание загладить свою вину может сыграть с Асей злую шутку. А потому решил не давать ей передыха.

– Ну, что деньги в девяносто седьмом году зарыл.

– А бриллианты?

– Про бриллианты не говорил… То есть сказал про бриллианты, но в самый последний момент. Когда умирал. Посмотрел на меня из последних сил и сказал сначала про наколку, а потом про то, что бриллианты в этом танке…

– Где он бриллианты нашел и деньги, говорил?

– Нет… Сказал, только что в девяносто седьмом году деньги зарыл…

– А в девяносто седьмом году Юрий Павельев потерял эти деньги. Вместе с бриллиантами. Вы, Ася Михайловна, должны это знать, – пристально посмотрел на женщину Романов.

– Ну-у… – замялась она.

– Ася Михайловна, вы должны это знать! – давил на нее Романов.

– Действительно, слышала, – не выдержала Ася прессинга.

– Что вы слышали?

– Егор Юру обокрал…

– Как он его обокрал?

– К своему другу его повез, а когда Юра потерял сознание, исчез вместе с деньгами и бриллиантами…

– А что за друг?

– Я не знаю… – будто спохватившись, расширила глаза женщина. – Разве я говорила про друга?

– Говорили.

– Значит, оговорилась. К врачу он его повез.

– К какому врачу?

– Не знаю… Да и не было никакого врача… И никакого друга не было… Это Егор так сказал, чтобы Юра бдительность потерял. Не знаю, как насчет бдительности, сознание он точно потерял. А когда в себя пришел, ни Егора, ни денег, ни бриллиантов. Объегорил его Егор.

– Сошников тоже участвовал в перестрелке?

– Нет, не было его там. Он из Серпухова в Москву ехал, автостопом. Юра машину остановил, потому что не мог больше ехать. Он сознание терял, а тут Егор – до Москвы не подвезешь? Смотрит, а Юра никакой, первую помощь оказал, перевязал, сам за руль сел…

– И к другу повез?

– Да нет, не к другу, а к врачу!

– А что за врач? Он же в санчасти в армии служил? Медбратом. Может, у него врач знакомый где-то в Битово жил?

– Может, и был врач, – соизволила согласиться Ася.

– Врач, может, и был, а друга точно не было? – поддел женщину Илья.

– При чем здесь друг?

– Ну, Егор же в Москву к другу ехал?

– Я этого не говорила! – раздраженно посмотрела на Илью женщина.

– Но ведь он куда-то ехал. И Павельева к своему другу повез…

– Что вы пристали ко мне со своим другом! То газеты, то друг какой-то!..

– Но вы же говорили про газеты. И про друга тоже сказали… Что за друг? К кому ехал Егор?

– Я не знаю.

– Павельев знает. Он скажет нам про этого друга, а вы, Ася Михайловна, в дураках останетесь.

– Но я, правда, не знаю… – с тяжким вздохом опустила женщина голову. – И, вообще, я очень устала. Мне надо прийти в себя…

Но Илья не хотел «слезать» с Верховцевой: надо было колоть ее дальше, пока она тепленькая, но женщина отказалась отвечать на вопросы. И в себя она еще не пришла, и голова вдруг разболелась, а потом она еще и адвоката потребовала.

Впрочем, Романов особо и не настаивал на продолжении допроса. Дом у Павельева не самый маленький, и понадобится уйма времени, чтобы его обыскать. Чем быстрей они возьмутся за дело, тем скорей отправятся в обратный путь…

Глава 22

В классическом варианте смерть к мухам приходит в трусах, майке и со свернутой газеткой. Но иногда эта смерть подкрадывается к ним под полковничьими погонами на плечах. Ну, не мог Степан Круча спокойно смотреть, как наглое насекомое потирает лапки на лысине бронзового Феликса, ведь глядя на эту лысину, он раздумывает и порой ему в голову приходят интересные мысли, а какая-то муха возьмет да загадит все. Полковник резко провел рукой над статуэткой Дзержинского – муха взлетела и оказалась в сжатой ладони. Но убивать он ее не стал. Подошел к открытой форточке, высунул руку, разжал пальцы.

– Пусть летит, – обращаясь к задержанному, сказал Круча. – Она же ни в чем не виновата, правда. Это природа так устроена, что мухи мешают нам жить, заразу всякую разносят. И у человека природа другая, человек призван созидать – дома строить, деревья сажать, детей рожать. А убивать – это против природы. И бандитизм – это аномалия. Ты со мной согласен, Павельев?

Задержанный смотрел на полковника хмуро, нелюдимо, и в глазах жесткая ирония, как будто он собирался послать его далеко-далеко:

– Твоя правда, начальник.

Но голос Юрия Павельева прозвучал на удивление миролюбиво.

– Только не надо мне лекции читать. Я сам до всего этого дошел. И дом у меня, и деревья. И на большую дорогу я не выхожу.

– Но раньше выходил?

– Выходил. Но так я за все, что совершил, отсидел.

– А может, уже после последней отсидки что-то было?

– Не было ничего, начальник.

– А перестрелка на электромеханическом заводе?

– Так я не стрелял, начальник. Не успел. Меня сразу подстрелили. Вот, в боку пуля была… И в ногу зарядили… Я когда в себя пришел, там одни мертвые лежали…

– А может, и раненые были?

– Не было никого, начальник, – глядя на Кручу исподлобья, мотнул головой Павельев.

– А у меня вот другая информация. Экспертиза установила, что двоих раненых добили в упор. И сделать это мог только ты, Юрий Олегович.

– Не знаю ничего, начальник. Если есть железобетонные доказательства, предъявляй. Если нет, то не надо время терять. На пушку ты меня не возьмешь, и не старайся…

А доказательств у следствия не было. Вот если бы имелось орудие убийства с пальчиками Павельева, но, увы…

– А деньги ты у братвы увел? Деньги, бриллианты.

– Так это не преступление… К тому же я эти деньги в милицию хотел сдать, – без издевки, но с хитрецой во взгляде сказал Павельев. – Вез в милицию, да на черта нарвался. Этот черт меня без ножа ограбил.

– Это ты про Сошникова?

– А я тогда не знал, кто он такой. Назвался Егором, и все… Деньги у меня увел, под братву подставил, да еще без ноги оставил.

– Он-то здесь при чем?

– Жгут надо было с ноги снять, а жгут остался, поэтому гангрена началась.

– И кто тебя оперировал?

– А вот этого я тебе, начальник, не скажу. Человек жизнь мне спас, а вы его по судам затаскаете…

– А кто с этим человеком помог, твой брат?

– Не важно.

– Я так понимаю, Максим тебе помог спрятаться.

– Ну, помог? А что здесь такого? Мы же братья, должны понимать друг друга…

– Твой брат сказал, что ты бесследно исчез.

– Он всем так говорил.

– А ты, значит, жив, но без ноги.

– Без ноги. И без прошлого. Я настоящим, начальник, живу…

– А как же Ася Верховцева?

– А что Ася? – внутренне напрягся Павельев.

– А то, что твой брат ее похитил и тебе на хранение сдал.

– Не надо фа-фа, начальник. Я к Асе в Битово приехал, а когда вся эта беда случилась, с собой увез.

– Ты к Асе в Битово приехал?

Круча уже слышал, что Ася Верховцева отказалась от всех обвинений в адрес Павельевых, но что Юра за ней в Битово приехал, стало для него сюрпризом.

– Да, она давно ко мне обещала приехать, но не приезжала. Как говорится, если гора не идет к Магомеду, Магомед сам идет к ней… Магомед – это мусульманский пророк, если ты не знаешь.

– Представь себе, знаю. – Круча вскинул брови, выражая насмешку над таким нахальством.

– Магомед чудеса творил. И я тоже чудо сотворил. Небольшое, правда, но чудо.

– Верховцева отравил?

– Как ты догадался, начальник?

– Юрий Олегович, ты это серьезно? – озадаченно спросил Круча.

– Серьезней не бывает.

– Я понимаю, у тебя с Верховцевой роман случился. Любовь штука серьезная, но не настолько, чтобы под убийство подставляться.

– А ты что, не взял бы на себя вину любимой женщины? – Павельев смотрел на него с усмешкой, готовой перерасти в откровенное презрение.

– Может быть, и взял бы. Но сто раз об этом подумал.

– И я бы сто раз подумал. Только не было никакой вины, нечего на себя брать.

– Ты уверен?

– Уверен… У меня ключ от квартиры был, я к Асе приехал, а ее нет. Она только под утро появилась. Со своим бывшим. Толиком его зовут… Он на меня набросился, ты кто такой, что за дела? – Павельев смотрел мимо Степана Степановича так, как будто за спиной у него находился монитор, с которого он считывал текст. Как по писаному шпарил. – Ударить меня хотел, замахнулся, а у меня нож в кармане, я ему перо к самому горлу приткнул. В общем, успокоился он. В душ сходил, потом Ася сходила, позавтракали мы. Затем он в Интернете сидел, что-то там высматривал, мы с Асей разговаривали. А потом этот Толик на кухню пошел, сказал, что кофе приготовить хочет. Я тихонько за ним, смотрю, а он в одну чашку что-то бросил. То ли яд, то ли сахару добавил… Ну, я мог бы шум поднять, но что, если не яд там был, а сахар, а я не хотел в дураках остаться. Короче, я решил не позориться, а просто поменял кружки. А там яд оказался…

– Хорошо ты, Юрий Олегович, все заучил. Только если актер заученный текст читает, игра его какой-то ненатуральной выглядит, ты не находишь?

– Я не актер.

– Да, но играешь ненатурально.

– Я не играю, я говорю.

– И я говорю. Что играешь… Значит, ты Асю дома ждал, а она с Верховцевым пришла.

– Да, с ним.

– А у него чемодан с деньгами?

– Не было никакого чемодана…

– Ах, ну да, там же газеты были, а деньги куда-то ушли…

– Насчет газет я не знаю, а денег не было.

– А склянка с ядом? Куда Верховцев ее дел? Ничего похожего на нее мы при нем не нашли. А склянка должна быть, причем герметически закрытая. Он солью синильной кислоты отравился. Эти кристаллы на воздухе испаряться начинают, они очень ядовиты. Их просто так в карман не положишь… Пузырек от яда должен был остаться, а его не было. Верховцев с собой увезти его не мог, потому что в квартире остался. А Верховцева могла. И увезла.

– А если Верховцев этот пузырек в окно выбросил?

– А ты думаешь, мы дураки? Думаешь, мы не осматривали газон под окном? Не было там ничего.

– Значит, плохо искали.

– Хорошо, пусть будет так. Лови следующий вопрос. Ты говоришь, что Верховцев за компьютером сидел, а что он там высматривал?

– Я откуда знаю?

– А я знаю. Недвижимость в Черногории он высматривал. Его интересовали элитные дома в престижных местах на берегу моря. И билеты в Черногорию он заказал. Два авиабилета, на себя и на Асю. Значит, были у него деньги, чтобы дом в Черногории купить. Были?

– Я не знаю, может, он кинул Асю? Может, были деньги, а он сказал, что там газеты. А потом чемодан выбросил, типа, он ему не нужен Что, я не знаю, как лохов разводят…

– Лохов ты в тюрьме разводить будешь. А меня разводить не надо… Но если ты настаиваешь, я тебя разводить буду… На деньгах ты погорел. Давай дальше. Значит, ты с Асей разговаривал, а Верховцев Интернетом был занят?

– Ну да.

– И сколько ты с ней разговаривал?

– Часов до двух…

– И Верховцев вам не мешал?

– Нет.

– И спать с Асей не ложился? И сексом с ней не занимался?.. Или ты в сортире в это время сидел, там же в чемодане газет много было, пока на толчке их все прочитать можно.

– Какой секс, начальник? – растерянно посмотрел на Кручу Павельев.

– Обычный секс. Четыре ноги под одним одеялом. Твоих ног там не было: экспертиза на Верховцева показывает, он там на простыне отметился… Я не хотел тебе этого говорить, но ты сам напросился…

– Ну, я не знаю, я за сигаретами выходил, – сквозь зубы сказал Павельев. – Может, они и согрешили…

– Значит, настаиваешь на том, что двадцать четвертого мая находился в квартире у Верховцевой.

– Утверждаю.

Все-таки выдержал удар Павельев.

– Чашку с отравленным кофе подменил?

– Подменил.

– А сигареты какие ты куришь?

– «Бонд» я курю.

– Не было таких сигарет в квартире Верховцевой. Я имею в виду окурков.

– Так я и не говорил, что курил. С руками у меня что-то не то было, кровь плохо циркулировала, пальцы мерзли. Страшно мне стало, решил с куревом завязать.

– А за сигаретами зачем пошел?

– Да закурить вдруг захотелось. Думал, куплю пачку, возьму одну сигарету, а пачку выброшу… Раньше в этом плане хорошо было, сигареты поштучно продавались. Только раньше я с куревом не завязывал. А сейчас возраст… Я прямо на улице сигарету эту скурил. А в квартире у Аси не стал.

– И руками ничего не трогал.

– В смысле?

– Не было в квартире твоих пальчиков.

– Так я в перчатках был.

– Да ну! – язвительно сказал Круча.

– Я же говорю, кровь плохо циркулировала, пальцы мерзли, поэтому я в перчатках был.

– Кровь плохо циркулировала? Зато ты сам хорошо циркулируешь. Цирк здесь устроил. Клоунаду развел.

– Это не клоунада начальник, так все и было.

– Ты в этом уверен?

– Да.

– Что ж, если будешь стоять на своем, мы снимем обвинения с Верховцевой. Но тогда сядешь ты.

– За что? Я же яд в кофе не сыпал.

– Да, но ты не остановил Верховцева.

– Но я же не был уверен, что это яд…

– Это не важно.

– Ну, пусть это будет неумышленное убийство.

– Я смотрю, ты, Юрий Олегович, очень умный, все просчитал, все предусмотрел. А нет у нас неумышленного убийства. Есть просто убийство. Ну, еще убийство по неосторожности, но это не твой случай. За убийство ты будешь отвечать, по сто пятой статье, в твоем случае – это от шести до пятнадцати лет. А поскольку ты у нас рецидивист, получишь на всю катушку.

– Ну, значит, так тому и быть. – Голос у Павельева сдал, но взгляд не потух. Он по-прежнему готов был пострадать за Верховцеву.

– А зачем я буду тебя отговаривать? – удивленно повел бровью Круча. – Верховцева убийцу и негодяя отравила, за мужика своего отомстила, мне, может, по-человечески ее жаль. А тебя чего жалеть? Тюрьма – твой дом, тебе там самое место. А Верховцева пусть живет, детей пусть рожает… Или ты думаешь, что она тебя из тюрьмы будет ждать? Сомневаюсь.

– А ты не сомневайся, начальник.

– Были мои ребята у тебя дома. Хорошо ты, Юра, живешь, зажиточно, я бы сказал. Кроликов разводишь, да в огороде копаешься, никого не обижаешь. Может, и не надо тебе в тюрьму? Как сам-то думаешь?

– Я не думаю, начальник, я знаю, что Ася никого не убивала. Верховцев ее отравить хотел, она всего лишь чашки поменяла.

– Ты что, испугался? – Круча насмешливо посмотрел на задержанного.

– Да нет, не испугался. Просто ты должен знать, что Ася не виновата. Но ты мне не поверишь. И ей не поверишь. Поэтому я буду настаивать, что это я чашки подменил…

– А может, сам отравил кофе?

– Если вопрос так ставится, то пусть будет так…

– Значит, вы с Асей уже обо всем договорились?

– Не договаривались.

– Договорились, договорились. В одну дуду вы дудите. А деньги, между прочим, находятся у твоего брата.

Обыск в доме Павельева ничего не дал: не было там денег. И ничего запрещенного, если не считать охотничьего ружья, купленного на имя Максима Павельева. Разрешения на него Юрий не имел, так что его смело можно было привлекать за незаконное хранение огнестрельного оружия, но какой в этом смысл, если он собирался взять на себя чужую вину?..

– Какие деньги?

– Те самые, из-за которых столько крови пролилось. Их ты с братом сумел вернуть обратно. А с бриллиантами пока дело швах, так я понимаю?

– Ну да, Макс ищет камушки. Вы это знаете, я это знаю. Но мне все равно, я с ними связываться не хочу.

– Почему?

– Однажды уже связался…

– Ну, связался, и что? Хорошо живешь, дом, хозяйство, человеком стал, если свою женщину выгораживаешь…

– Безногим человеком я стал. И если бы только это… Но ты прав, начальник, мне моя жизнь нравится, и я бы в ней ничего не хотел менять. Поэтому брюлики мне до одного места. Да и возможностей уже нет, закроешь ты меня, какие уж тут бриллианты?

– Но, может, подскажешь, где искать?

– Без понятия, начальник.

– Говорят, у Сошникова друг какой-то в Москве был. Он к нему тогда, в девяносто седьмом году ехал. И тебя к нему повез…

– Кто вам такое сказал? – настороженно спросил Павельев.

– Да сорока на хвосте принесла…

– Ася разболтала?

– Возможно.

– Эх, бабы, бабы, язык их – враг их, – с упреком, но без осуждения махнул рукой Юрий.

– Ну, так что там за друг такой?

– Не знаю. Он сказал, что к другу едет, и все.

– Друзья разные бывают – по двору, по школе, по работе, по службе, по армии…

– Егор не уточнял.

Лицо у Павельева непроницаемое, но взгляд отведен в сторону, да голос плывет как звук на заезженной пластинке.

– А где в Москве этот друг жил? Может, в Битово?

– Не знаю, не говорил… Хотя, может, и говорил, но уже после того, как я отключился… Эта сволочь ограбила меня, пока я в отключке был…

Круча больше не стал спрашивать Павельева про бриллианты. Если бы он знал про них что-то существенное, то его брат давно бы их уже нашел… А может, он уже и нашел их, только никто об этом не знает…

Надо бы Максима Павельева выдернуть на допрос, в глаза ему посмотреть, задать ряд вопросов на этот счет. Да о четырех миллионах надо было его расспросить с особым пристрастием. Что бы он там себе ни думал, эти деньги ему не принадлежат, равно как и бриллианты. И первые, и вторые должны быть найдены и отправлены в государственную казну…

Глава 23

Вторая зубная щетка в стаканчике, мочалка розочкой, мягкие тапочки с ушками – это не просто предметы женского обихода, это признаки того, что Полина поселилась у него всерьез и надолго. Впрочем, Илья не возражал. Нравилась она ему очень, и он не хотел расставаться с девушкой…

– Ты уже встал? Чего так рано? – не отрывая головы от подушки, хныкая, простонала она.

Время – половина шестого, действительно рано, но Илье уже пора уходить. Служба у него такая. А Полина пусть спит, ей спешить особо некуда. Он ей помог с работой, здесь она теперь трудится, в Битово, в бухгалтерии завода быстровозводимых конструкций. Предприятие построено с нуля – импортное оборудование, передовые технологии, высокие темпы, ну и, соответственно, солидные зарплаты даже по московским меркам. Полина страшно довольна, да и Романов тоже…

– Раньше уеду, раньше приеду, – улыбнулся он.

– Ага, так я тебе и поверила…

Она повернулась на другой бок, натянула покрывало до подбородка, но вдруг встрепенулась, вскочила на ноги, набросив халат на голое тело:

– Я бутиков настрогаю, Аське занесешь!

Илья засмеялся.

– Чего ты? – подозрительно покосилась на него Полина.

– А мне ты бутербродов настрогать не догадалась?

– Ты уже большой мальчик, сам о себе позаботиться можешь. А у Аси с едой проблемы, ее там у вас баландой кормят… Ты мне встречу с ней сегодня устроишь?

– Да, я тебе позвоню, когда подойти, – кивнул Илья. – Если к вечеру вернусь.

– А что, можешь, не вернуться?

– Ты же знаешь, какая у меня служба.

Круча отправлял их в Серпухов, сказал, чтобы они не возвращались, пока не узнают обо всех друзьях Сошникова. Особенно его интересовали друзья, которые в девяносто седьмом году проживали в Москве. Работа эта не простая, и у брата Сошникова надо побывать, и в школе, и там, где он работал после армии.

– Плохая у тебя служба. Людей почем зря сажаешь.

– Как будто ты не знаешь, в чем твоя сестра обвиняется.

– Не важно! Главное, что она человек хороший!

– А Верховцев – плохой.

– Хуже некуда!

– Кстати, мы у его жены были. Ася утверждает, что после кладбища он к ней поехал, сказал, что вещи забрать надо. Но ничего не забрал. Просто сказал жене, что скоро вернется к ней, и они уедут. Куда уедут, не уточнил. Но, возможно, он собирался сначала расправиться с Асей… И еще мы пузырек из-под яда нашли, под окнами Асиной квартиры. Он на куст упал, в ветках там застрял, поэтому мы его сразу найти не смогли. Да и дворники не сумели до него добраться. Листья – плохая защита от дождя, но все-таки мы смогли снять фрагмент отпечатка с пальца. Эксперты сейчас с ним работают. Возможно, этот пузырек выбросил Верховцев. Если так, то он сам собирался Асю отравить. Она могла догадаться, заменить чашки…

– Ну а я о чем тебе говорю! – обрадовалась Полина.

– Это еще не все, – Илья сделал многозначительную паузу.

– А что такое?

– Павельев ее вину на себя взял. Он якобы видел, как Верховцев яд в кофе кладет. Дескать, должен был остановить его, но не стал этого делать. Его теперь за убийство привлечь могут…

– И что? – нахмурилась девушка.

– Ну, благородный поступок.

– А почему ты на меня так смотришь?

– Как?

– Как будто душу наизнанку выкрутить хочешь… Если ты ревнуешь, то зря, плевать я хотела на твоего Павельева…

Он действительно ревновал Полину, поэтому и смотрел на нее с подозрением. Но судя по ее реакции, она не завидовала сестре.

– Да нет, он не мой… Да и Павельев другой. Разговор о его брате, у них там с Асей роман, видимо.

– И он за нее в тюрьму готов сесть?

– Выходит, что так.

– Он же бандит…

– А это уже ваши семейные проблемы… Если киллера решите нанять, то это не ко мне, – пошутил Илья.

– Зачем киллера? Сам сядет. Если такой дурак…

– А если бы я твою вину на себя взял, ты бы меня тоже дураком назвала?

– Нет за мной никакой вины.

– Сейчас нет, а завтра начальника своего убьешь.

– Зачем я начальника своего убивать стану?

– Ну а вдруг он приставать к тебе начнет?

– Тогда убью. А потом тебе пожалуюсь… А если ты мою вину на себя возьмешь, то я скажу, что ты дурак. Мой самый милый и самый любимый дурак…

– А что, есть еще и не самый любимый дурак?

– Ага, Паша!.. Это называется, на дурной вопрос – дурной ответ… Кстати, Паша продолжает клеиться ко мне.

– Не понял! – возмутился Илья.

– Подошел ко мне недавно, про бриллианты спрашивать стал.

– Он-то откуда про них узнал?

– Не знаю, – замялась вдруг Полина и отвела в сторону взгляд.

– Та-ак! – Романов открыл ящик стола, достал оттуда небольшой фонарик, включил его и направил на Полину так, чтобы свет не слепил ей глаза. – А ну-ка давай, колись! Кто Паше про камни рассказал?

– Да ну тебя! – Девушка резко махнула рукой, выбила у него из рук фонарик и ойкнула, когда он с глухим стуком упал в мойку.

– Ты про бриллианты рассказала?

– Не то чтобы рассказала… Ну да, рассказала…

– Зачем?

– Сама не знаю, что на меня нашло…

– Я сегодня объявление дам. Ищу жену! Главное достоинство, чтобы она была неболтливой. Можно и с недостатками, пусть она будет неразговорчивой…

– Это что, шутка такая? – беспокойно глянула на Романова Полина.

– Ага, шутка. Но с долей правды… Сестра твоя в историю из-за своего длинного языка вляпалась. Ты, я смотрю, тоже хочешь вляпаться…

– Думаешь, Паша искать эти бриллианты начнет?

– Думаю, что тебе поменьше языком болтать надо.

– Ты меня обидел! – надулась Полина.

– Можешь набрать ведро воды и вынести его на улицу.

– Что?!

– А то, что на обиженных воду возят…

– Вы очень любезны, господин полицейский!

– Любимый полицейский, – поправил Илья. И не дожидаясь возражения, сказал, что ему пора идти.

– Что, сегодня не ждать? – у порога грустно спросила девушка.

– Ну, это смотря, какой будет поездка. Если удачной, то к обеду вернусь…

– А куда едешь?

– Не скажу.

– Почему?

– А вдруг ты Паше своему расскажешь?

– Во-первых, он не мой. А во-вторых, он просто так спросил, для поддержания разговора. Он же понял, что мне интересна эта тема, вот и завел разговор…

– Главное, чтобы в постель тебя не завел. Для поддержания разговора.

– Даже не мечтай!

Илья чмокнул Полину в щеку, вышел из дома, спустился во двор, сел в свою «Шкоду». Шульгин будет ждать его в отделе, именно поэтому он и не отказался взять бутерброды.

Ася Верховцева находилась в камере временного задержания. Условия там далеко не самые худшие, но все-таки бутерброды и чай лишними быть не могли.

Илья прошел прямо к ней в камеру, поставил на стол сумку, вынул термос с чаем, пакет с бутербродами. Ася лежала на койке под простыней и с удивлением смотрела на него.

– И что это все значит?

– Завтрак от любимой сестренки. Времени мало было, а то бы Полина рогаликов напекла. Или плюшек. Или еще чего-нибудь…

– Вы что, у нее были?

– Нет, она у меня была. И была, и есть. Разве я вам не говорил, что мы живем вместе? Заявление в загс будем подавать…

– Нет, не говорили…

– Ну, тогда она все расскажет. Я ей сегодня встречу с вами организую… Ладно, приятного аппетита! Не буду вам мешать!

– Вы уходите?

– Да, ехать надо, друга искать.

– Какого друга?

– Вы же говорили, что у Егора друг в Москве был, еще в девяносто седьмом.

– Так вы его найти хотите?

– Хочу. Боюсь, что долго искать придется… Вот если бы знать, какой это друг – школьный, армейский… Ладно, мы сами узнаем. Надо будет, в часть поедем, где Егор служил…

– В часть надо ехать, – кивнула Ася. И ладошкой прикрыла рот. Но поздно уже – вылетело слово. Да и Полина ничем не лучше, такая же болтливая. Но с Аси хоть польза есть, а чем обернется откровение Полины с Пашей, пока не ясно. Нехорошее предчувствие тревожило душу Ильи, но нет у него времени заняться этим парнем.

– Значит, армейский дружок у Егора был?

– Он Юре так сказал. Юра мне признался. Егор медбратом в санчасти служил, а этот его друг приходил к нему в процедурную, чай они там пили, разговаривали. Только Егор сомневался, что этот друг его примет. Во всяком случае, Юре так показалось…

– Ну, спасибо вам, Ася Михайловна.

– Значит, с Полиной у вас все серьезно? – заулыбалась женщина.

– Серьезно.

– А как вы познакомились?

– Вас искал, и познакомились.

– Значит, не зря меня искали…

– Значит, не зря.

– И что меня ждет? Только честно, как родственник родственнику?

– Если как родственник родственнику… – весело улыбнулся Илья. – Результаты экспертизы надо ждать. Если на пузырьке пальцы Верховцева, значит, он яд в чашку подмешал. Вопрос, кто чашки поменял? Если Павельев, то статья по нему плачет, если вы, то по вам…

– А откуда я знала, что в чашке яд? – скороговоркой и взбудораженно проговорила женщина. – Просто мне Егор приснился, он меня предупредил, что яд в кружке может быть. Да и Верховцев себя подозрительно вел. Я же видела, что он делиться со мной не хотел.

– Чем делиться? Газетами? – с торжествующей иронией спросил Илья.

– Газетами?! – всколыхнулась она. – Ну да, газетами…

– Ася, ну мы же с тобой почти родственники, а ты меня обманываешь. Не хорошо. Тем более мы знаем, что были деньги…

– Откуда? – спросила женщина и оставила рот буквой «о», как у снятого с крючка окуня.

– Я мог бы сказать, что старший Павельев раскололся, но зачем я будут тебя обманывать? Мы же, считай, родственники…

– Ну, наверное… Значит, Юра ничего не сказал?

– А он знал?

– Э-э…

– Знал, знал, – снисходительно усмехнулся Илья. – Потому что деньги были. Были да сплыли. Максим Павельев их увез, правильно я говорю?

– Тебе видней…

– А ты что скажешь? Так, по-родственному, без протокола. И диктофона у меня нет. И телефон не включен.

Илья вытащил из кармана свой мобильник и демонстративно отключил его.

– Если без протокола… Да, были деньги… У Макса они… Только под протокол я ничего не скажу…

– Почему?

– Потому что это деньги Юры. Он за них пострадал. Он из-за них без ноги остался… Он себя мужиком перестал чувствовать, а-а! – отчаянно махнула рукой Ася.

– Но деньги же у Макса?

– Да, но Макс его не обидит… В общем, не было никаких денег!

– А как насчет бриллиантов?

– Были бриллианты. Только никто не знает, где они. Татуировка есть, а бриллиантов нет…

– И бриллиантов в танке нет.

– Может быть, они в другом танке…

– Макс их ищет?

– Да.

– И как успехи?

– Пока никак… Был он у нас на днях, сначала с Юрой в машине беседовал, потом на меня насел, спрашивал, что я про бриллианты знаю. Он думал, что Егор мне что-то очень важное про это сообщил. Но я без понятия. А он сказал, две наколки у него, в одной деньги, а в танке – бриллианты. И еще признался, что любит меня. Егор сказал…

Взгляд у Аси затуманился, заслезился, из груди вырывался вздох, похожий на стон:

– Он правда меня любил. И он мне был дорог… Теперь вот Юра… Только не думай, что я не постоянная. – Ася жалобно глянула на Илью. – Просто старею я, скоро совсем стану никому не нужна… А Юре буду нужна… Что еще спросить хотел? Размякла я, – хлюпнула она носом. – Пользуйся моментом.

Романов и не прочь был воспользоваться ее покладистостью, но в замочную скважину стукнулся ключ, послышался щелчок, и дверь с легким скрипом и тяжелым гулом открылась. За порогом стоял Шульгин. Стоял молча, в позе Наполеона, смотрящего на горящую Москву.

Илья попрощался с Асей и вышел к нему.

– Что, будущую родственницу бутербродами кормишь?

– Не просто кормлю, а прикармливаю, – усмехнулся Илья, глянув на дежурного полицейского, закрывающего дверь в камеру.

– И что, прикормил?

– Армейский друг у Сошникова был. В санчасти у него лежал.

– Как зовут? – оживился Шульгин.

– Не знаю. Ничего больше не знаю.

– Надо в Серпуховской военкомат ехать, узнавать, где и в какой части Сошников служил.

– А смысл переться в такую даль? Тебе Тульской области мало?..

Они вышли из подвала, где размещался изолятор, Шульгин увлек Илью в их кабинет. Там он сначала включил чайник, затем открыл свою записную книжку, нашел номер старшего Сошникова.

– Олег Алексеевич, доброе утро! Капитан Шульгин, из Битово… Не разбудил?.. Ну, извините. Работа у нас такая, людей будить. Дурная работа, не спорю… Мы к вам собирались ехать, но думаю, необходимости в этом нет. Если, конечно, у вас сохранился военный билет Егора… Это хорошо, что сохранился! – Дима глянул на Илью и вытянул в его сторону руку с выставленным вверх указательным пальцем. – Вы не могли бы глянуть, в какой части он служил, где?

Минуты через три Шульгин уже записывал данные:

– Спасибо вам, Олег Алексеевич, вы нам очень помогли…

Он вернул телефон на место и, смачно зевнув, потянулся:

– А ты говорил, в Серпухов ехать надо.

– А ты разве не в Серпухов ездил? Гляжу, нету тебя, исчез куда-то, через пять минут появился. Это что, телепортация?

– Как ты догадался? – принял шутку Шульгин.

– Да уха у тебя нет, – изображая страх, посмотрел на Диму Романов. – Может, при депортации транклюкировалось?

Шульгин засмеялся, приветствуя шутку, но как бы невзначай провел пальцами по правому уху.

– Нет, левого уха нет, – мотнул головой Илья.

– Да иди ты знаешь куда!..

– Что там за часть?

– Судя по номеру, армейская. Да и Сошников сказал, что это мотострелки. В Екатеринбурге… Думаю, нам туда ехать не надо, – задумался Шульгин. – Будем рассуждать логически. Если Сошников деньги в Битово спрятал, то и камушки где-то здесь. И если его друг с этим как-то связан, то и сам он из Битово. Потому что Сошников к нему ехал. А если этот друг из Битово, то надо в наш Битовский военкомат обращаться. Насколько я знаю, в военкомате карточки по алфавиту разбросаны и по военно-учетным специальностям…

Какое-то время Шульгин раздумывал, а потом снова позвонил Сошникову-старшему.

– Мотострелковая это часть, – сказал он. – Летных специальностей там быть не может, хотя залетчиков везде хватает. Ракетчиков там тоже не может быть… Хотя не факт… В общем, работы много будет, возможно, всю картотеку перелопатить придется. Номер части будем искать… Сошников с девяносто третьего по девяносто пятый служил, а друг его мог и дедом для него быть, и молодым, значит, диапазон поиска для нас увеличивается с девяносто первого по девяносто седьмой год, хотя крайности маловероятны… Во сколько у нас там военкомат открывается?

– С девяти, кажется.

Шульгин глянул на часы, неторопливо потянулся, зевнул во весь рот и вдруг резво подскочил к единственному в кабинете дивану:

– Это мой плацкарт. До Серпухова… Извини, кто не успел, тот опоздал. – Он лег на бок, с выражением неземного блаженства на лице закрыл глаза, скрестил на груди руки.

Сначала он вытянулся во весь рост, а затем, подобрав под себя ноги, принял позу эмбриона. Шульгин свято исполнял первую заповедь оперативника. А заповедь эта проста: если есть возможность поспать – спи, ни о чем не думая.

Глава 24

Не бывает некрасивых женщин – бывает мало косметики. Утверждение спорное, но в данном случае его можно было принять за истину. Далеко не самые красивые черты лица у девушки, грубоватые, заостренные, нос большой, но при этом она умудрялась выглядеть очень эффектно за счет грамотного и щедро наложенного макияжа. Губы очень сочно накрашены, не будь у Ильи Полины, он бы наверняка захотел попробовать на вкус, а так желание шевельнулось едва-едва.

– Не знаю, кто вы по званию, но нас направили к вам, – весело улыбнулся ей Шульгин.

– Ну что вы, какие у нас звания! – защебетала девушка. – Нет у нас больше званий, сейчас все гражданские. Это раньше полковники были, майоры. А я и раньше гражданской была…

Илья кивнул. Он был в курсе реформ, что не просто коснулись военных комиссариатов, а в корне поменяли весь уклад. Раньше призывом на военную службу занималось второе отделение, а сейчас первое. Прежние первое, третье и четвертое отделения заменили одним – вторым. Но, в любом случае, учет отслуживших свое солдат и сержантов здесь велся в том же режиме. И заведовала этим учетом эта рыжеволосая накрашенная милашка.

– А мы вот не гражданские, служивые мы. Человечка нам надо найти. Из солдат и сержантов.

– Фамилия? – спросила девушка, подходя к большому шкафу, где хранились небольшие алфавитные карточки.

– Если бы мы только знали…

– А учетная специальность?

Девушка подошла к ящикам, занимавшим чуть ли не половину комнаты. Здесь уже карточки побольше, как по размеру, так и по содержанию.

– Мы только номер воинской части знаем.

– По номерам частей мы не учитываем.

– Придется все перелопачивать… Какие у нас там учетные специальности в мотострелковых частях? Там ведь не только стрелки, там танкисты, артиллерия, войсковая ПВО…

– У нас одних мотострелков полкартотеки… А какая часть вас интересует?

Шульгин назвал номер части.

– Да вы не переживайте, Марина, мы сами все лопатить будем…

– Да я не переживаю. Просто вчера эту воинскую часть уже искали. Из ФСБ человек был.

Шульгин в недоумении глянул на Илью, тот ответил таким же взглядом:

– А что за человек? Как фамилия?..

– Он не представился… – смутилась девушка. И краска на ее щеках выступила отнюдь не от жеманства.

– Как это не представился? Что, и документы не показал?

– Он сказал, что из ФСБ… Хотя нет, не было ничего… Это мне приснилось. – Она резко повернулась к Шульгину спиной, чтобы он не видел ее растерянных глаз.

– Ну что вы, Марина! – Дима подошел к девушке, мягко взял ее за плечи. – Мы же не из ФСБ. Мы уголовный розыск и за нарушение режима секретности не сажаем. Если вы нам все расскажете, я вам слово даю, что никто ничего не узнает.

– Я даже не знаю, как все вышло, – не поворачиваясь к нему, с опущенной головой сказала девушка. – Он зашел, улыбнулся, сказал, что работает в ФСБ. Симпатичный мужчина, обаятельный, костюм на нем дорогой… Презент мне сделал.

– Какой?

– Электронный планшет для записи.

– А если планшет краденый?

– Да нет, он сам им пользовался… У него в папке был… Совсем новый, память совсем чистая…

– Если он им пользовался, почему память чистая?

– Не знаю.

– А я знаю. Он этот планшет специально принес, чтобы вас, Марина, подкупить. Но я же обещал вам, что никто ничего не узнает. И планшет мы у вас не заберем… И что, нашел он кого-то?

– Да, шестерых нашел…

– Кого?

– Да вот, на раскладке карточки, я их только сегодня собиралась разложить.

Марина достала из ящика и протянула Шульгину стопку учетно-послужных карточек, он стал рассматривать их.

– Рыжов Михаил Артемович, шестьдесят четвертого года рождения. Этот отпадает… Лукашин Вадим Сергеевич, восемьдесят седьмой год рождения. Этот слишком молодой… Крыжов Вильям Андреевич, семьдесят четвертый год, призыв – девяносто четвертый. Как раз то, что нужно…

– Да, Борис Васильевич тоже его отметил.

– Борис Васильевич? Ты же сказала, что он не представился.

– Он не называл свою фамилию. И удостоверение не показывал…

– Да ты расслабься, Марина. Я не думаю, что это с государственной тайной связано… Илья, где у тебя фотография Павельева?

Капитан Романов совсем не прочь был обзавестись интернет-планшетом, но как-то все не получалось, зато в машине у него имелся ноутбук с нужными для работы программами. Ему понадобилось всего три минуты, чтобы сходить за ним и вернуться обратно, а фотографию Павельева он нашел еще быстрей.

– Он?

– Он, – кивнула Марина. И спросила, прижмурив глаза, будто в ожидании приговора: – А он что, преступник?

– Пока нет. Но зовут его Максим Олегович, а не Борис Васильевич.

– И еще вам очень повезло, Марина, – усмехнулся Илья. – Он вам подарок сделал. Обычно он своим женщинам подарки не делает. Хотя денег у него много…

– А может стать еще больше, – кивнул Шульгин и, хлопнув Илью по плечу, увлек его за собой.

– До свидания, Марина, спасибо вам, – на ходу и сухо бросил он.

– На Первомайской живет этот Крыжов… – уже в машине сказал Шульгин. – Опередил нас Павельев.

– Опередил… – глубокомысленно изрек Илья. – Сам работает, никому не доверяет.

– Сам с усам.

– Надо бы обрезать ему эти усы.

– Как?

– ОБЭП на него натравить. У него четыре миллиона. Верховцева призналась, – вливаясь в поток машин, сказал Романов.

– По-родственному?

– По-родственному, без протокола. Сказала, что на допросе все будет отрицать.

– Чего так?

– А думаю, что к Максиму Павельеву она тоже по-родственному относится. Я так понял, она замуж за его брата собралась.

– Сидеть его брат будет.

– Вряд ли. Пока ты спал, я у Лопахина был. На пузырьке с ядом отпечатки Верховцева. Никаких других отпечатков нет. Когда Павельев это узнает, он выйдет из игры. Авдокаты подскажут. И Верховцева изменит показания. Скажет, что ничего не знала про яд. Скажет, что Верховцев сам кружки перепутал… Не забывай, Максим Павельев человек не бедный, он может нанять очень хороших адвокатов.

– А ружье? Мы у него ствол дома нашли, а он не имел права его хранить. Это до четырех лет… А больше ему ничего не предъявишь.

– Вряд ли ему четыре года дадут. Это же брата ружье, а тот скажет, что приезжал охотиться, выпил крепко и забыл. Их обоих оштрафуют, на этом все и закончится…

– Вот я и говорю, что ничем его не удержишь. И Верховцеву придется отпускать.

– А ты жаждешь крови?

– Да нет, пусть живут. Нам какая разница, какой приговор будет, по-любому дело раскрыто. А то, что четыре лимона ушли, да брюлики где-то гуляют, это уже другая история… Хотелось бы брюлики найти, будет что вспомнить… Не зря Павельев Крыжова ищет, чует, что у него ключ к бриллиантам… Ты быстрей ехать можешь?

– Торопишься? – усмехнулся Илья. – Вчерашний день догнать хочешь?

– Опаздываем мы, Павельев Крыжова еще в четыре часа дня вычислил. Большая у него фора… Но ничего, мы ему хобот прищемим. И ОБЭП не понадобится, сам все миллионы сдаст. Под расписочку. Вандал хренов.

– Вандал, – усмехнулся Илья. – Ему за границу нельзя, а он вроде бы в круиз на яхте собрался. Но так ему и здесь без всякого круиза хорошо. Кто-то сокровища на дне морском ищет, а он по Битово шарится. Глядишь, и нашарит что-нибудь. А мы с носом останемся…

– Вот я и говорю, быстрей надо ехать, – взбудораженно сказал Шульгин.

– Тебя что, золотая лихорадка хватила?

– А вдруг?

– Ну, тогда держись!

Илья выехал на свободную дорогу, ведущую к улице Первомайской, и прибавил газу, глядя не столько вперед, сколько по сторонам. Водители сейчас более культурными стали, все реже мусор из окон автомобилей на дорогу выбрасывается, все чаще пешеходов пропускают. Зато сами пешеходы распоясались, выскакивают на дорогу пулей, прут по «зебре», не глядя по сторонам. Ну да, права они свои гражданские знают, а про человеческие обязанности забывают и плевать им, что резкое торможение может спровоцировать аварию, когда одна машина въезжает в другую. А если водитель вдруг собьет такого бестолкового пешехода, вою будет на всю ивановскую. Ну, а если этим водителем окажется полицейский… Илья сплюнул через плечо три раза и непроизвольно сбавил скорость.

Машина остановилась во дворе, окруженном высотными домами. Детвора по двору носилась – один на велосипеде, двое на самокатах, остальные вдогонку за ними. Детские крики эхом отражались от бетонных коробок домов, и на какой-то миг Илье показалось, будто он попал в горы. Появилось такое ощущение и пропало, но вскоре возникло снова: Крыжов жил на одиннадцатом этаже, а лифт в доме почему-то не работал.

Поднимаясь по лестнице, Илья мысленно воззвал к Госпоже Удаче – так не хотелось ему, чтобы это восхождение оказалось напрасным.

Дверь им открыла симпатичная, но раздерганная жизнью молодая женщина. Волосы растрепаны, на лице ни грамма косметики, халат застегнут со смещением вниз-вверх на одну пуговицу, на руках малыш в колготках с растянутыми носками. В глазах раздражение, на лице печать непроходящей усталости.

– Что надо? – нервно спросила она, недовольно глянув на Илью.

– Капитан Шульгин. Уголовный розыск. – Дима достал корочки, развернул их, но женщина не стала всматриваться в них. – Нам нужен Крыжов Вильям Андреевич.

– Вилли, к тебе! – крикнула в глубь квартиры женщина.

Илья облегченно вздохнул. Он подозревал, что им придется ехать к Крыжову на работу, но Госпожа Удача улыбнулась им, избавляя от такой необходимости.

– Что такое? – донесся голос.

– Я же говорю, к тебе!

– Кто?

– Из полиции.

– Что надо?

Женщина продолжала стоять у открытой двери, и Крыжов не выходил к ней – так и переговаривались они, крича друг другу. Ребенок заплакал, кулачками растирая слезы, но мать никак на это не реагировала и продолжала орать:

– Выйди, узнаешь!

– Некогда мне!

– Некогда ему! – одной рукой всплеснула женщина. И глянув на Шульгина, саркастически усмехнулась: – Некогда ему! Весь день в носу ковыряется! Очень занятой!.. Ну, очень занятой! – гораздо более громко и в дразнящей манере повторила она. – Это ж такое важное занятие, в носу ковыряться! Нет чтобы с ребенком погулять! Нет чтобы в магазин сходить… Ах, да, в магазин сходить – это ж деньги нужны. А из носа много денег не выковыряешь!..

Из комнаты в душный и захламленный коридор вышел среднего роста упитанный мужчина около сорока лет. Красная плешь под жидкими, как будто пыльными волосами, синеватые мешки под глазами, как признак почечной недостаточности, щетина на вислых щеках и двойном подбородке. На гостей он смотрел с высокомерным недовольством вельможного патриция, волей судеб снизошедшего до общения с грязным плебсом.

– Прошу! – Скривив губы, он рукой показал в сторону комнаты, из которой только что вышел.

Только вот жена его или сожительница не очень-то хотела признавать в нем высокопоставленную особу и чуть ли не взашей вытолкала его за порог.

– В подъезде поговоришь! А я хотя бы проветрю твою берлогу!

– Не берлогу, а мастерскую! – недовольно бросил он через плечо.

– Давай, давай! – с пренебрежением махнула на него женщина и захлопнула дверь.

– Ну что за человек! – хлопнул себя по жирной ляжке мужчина.

– Вильям Андреевич?

– Допустим.

– Вы художник? – спросил Шульгин.

Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы строить такие предположения. На руках следы масляной краски, на трикотажных штанах с оттянутыми коленками – такие же разноцветные мазки. К тому же он назвал свою комнату мастерской. А судя по тому, как относилась к нему его женщина, художником он был, скорее всего, неудачливым.

– Откуда вы знаете? Вы видели мои работы на выставке? – В его глазах заиграли честолюбивые огоньки.

– Ну, не совсем… Нам говорил о вашем таланте Егор Сошников.

– Сошников?.. Он откуда знает?

– Я так думаю, вы показывали ему свои работы, когда служили в армии.

– Не показывал я ему еще свои работы. Я тогда еще не писал…

– Как не занимались?

– Да я понимаю, художники должны стремиться к творчеству с детства. Сначала художественная школа, затем академия, все такое прочее, – с одержимостью во взгляде зачастил Крыжов. – Но что делать, когда тяга к искусству просыпается в зрелом возрасте? Даже не столько тяга к искусству, сколько стремление к совершенству. Что, если твой внутренний мир пронзила молния озарения! Что, если ты увидел спираль, которая пронзает и скручивает наше мироздание, толкая его вперед, в прошлое, и возвращая обратно, в будущее…

– Возвращая в прошлое, – неосторожно поправил Шульгин.

– Нет! – Крыжов так резко ткнул пальцем в потолок, что у Романова едва не сработал боевой рефлекс.

Рука мужчины могла оказаться в захвате, а сам он – на грязном пыльном полу.

– Возвращая в будущее! Это особенная спираль, которую видит мое богатое внутреннее воображение. Где, по-вашему, находится сейчас великий гений Леонардо да Винчи? В прошлом? – с безумными глазами смотрел на Шульгина Крыжов. – Нет, он в будущем! Будущее – это я!..

– А Сошников у вас где, в прошлом или в будущем?

– Сошников?! – пренебрежительно скривился Крыжов. – А кто такой Сошников? Мелкая песчинка в море вселенной! Вот я!..

– Я смотрю, вы не напрягаете память, говоря о Сошникове, – снова перебил его Шульгин. – Когда он у вас был?

– Кто был у меня, Егор Сошников?.. Нет, не был он у меня…

– А кто был? Кто про него спрашивал?

– Майор из ФСБ.

– Этот? – Илья показал фотографию Павельева.

– Да.

– Когда приходил?

– Вчера…

– Что именно спрашивал про Сошникова?

– Интересовался, когда я его в последний раз видел.

– А когда вы его в последний раз видели?

– Да какая разница? Вы лучше послушайте про мою Великую Спираль! Поверьте, вам сразу станет неинтересной вся эта суета сует!

– Мы обязательно послушаем про вашу спираль, надо будет, посмотрим на нее…

– Ну, вам долго придется ждать! – самодовольно проговорил Крыжов. – Пока картина не написана, ее никто не сможет увидеть. А написана она будет не скоро. Вечность, знаете ли, не терпит суеты!..

– Вы нас, конечно, извините за нашу лапотность, но мы этой суетой живем. Потому что в этой суете людей убивают, насилуют, грабят… Мы же не просто так вас про Сошникова спрашиваем. Убили его.

– Как убили? – опешил Крыжов.

На какое-то мгновение сожаление об армейском друге затмило высокохудожественную гордыню, что мутила его богатое, но больное воображение.

– А разве майор из ФСБ вам этого не сказал?

– Да нет, не говорил. Просто расспрашивал про него…

– Так все-таки, когда вы Егора в последний раз видели?

– Давно это было. В девяносто седьмом году. Осенью. Он пришел ко мне, улыбался, как дурачок, сказал, что Москву приехал покорять, просил приютить…

– Вы его приютили?

– Ну, я не мог. У меня мама больная была, к постели прикованная.

– И что, вы прогнали Егора?

– Почему прогнал? Я что, не человек?.. Радости, конечно, не было. Он меня другом называл, а какой я ему друг? Я даже адреса ему своего не оставлял. Я его спросил, как он адрес мой узнал, а он сказал, что на конверте прочитал и запомнил. Я в санчасти лежал, а мне письмо из дома пришло, Егор его передал… В общем, не дружили мы с ним. Поэтому я очень удивился, когда он ко мне приехал. Я бы выгнал его, но у меня друг был, Костя Углов, он тогда на даче жил, что в районе Антиповки. Я его туда отвез. Костя тогда в загуле был, он Егору даже обрадовался, у себя оставил. Там еще пацаны были…

– Кто?

– Ну, Федя Голомозов с ним был. И еще кто-то…

– А как найти этого Углова, вы знаете?

– Это к его родителям надо ехать. Они вам покажут место на кладбище.

– Он умер?

– На машине Костя разбился. Еще в нулевых.

– Жаль. А дача его где? – спросил Романов.

Там спрятаны бриллианты или нет, но чутье подсказывало, что с Павельевым они пересекутся именно в этом месте.

– Я же говорю, в районе Антиповки. Дачный кооператив «Гидротех», участок… Блин, забыл участок! – Крыжов шлепнул себя ладонью по лбу. – Раньше выстреливал, а сейчас забыл. Вот, что возраст с человеком делает!

– Ничего, спираль свою нарисуете, и вперед, в прошлое, – усмехнулся Илья.

– Вы думаете, получится? – совершенно серьезно посмотрел на него Крыжов.

– А вы попробуйте! Сходите к своей картине, гляньте на нее, может, вспомните номер дома. А заодно адрес родителей Углова вспомните. И как найти Федю Голомазова подскажете…

– Одну секунду!

Уходил художник в сомнениях, а вернулся вне себя от радостного возбуждения:

– Вспомнил номер! Вспомнил! Дом номер сорок четыре!

– А родители Углова где живут?

– Там и живут. Квартиру дочке своей оставили, а сами на дачу перебрались. Дом там у них неплохой, не дворец, конечно, но зимой жить можно.

– Отца как зовут?

– Евгений Антонович.

– Мать?

– Не знаю. Евгений Антонович на рыбалку нас возил, а с матерью я не общался.

– А Федя Голомазов где живет?

– Ну, не знаю. Углов с ним дружил, а я так, просто знал его. Родители Углова знают.

– И еще вопрос. С чем приходил к вам Сошников? С вещами?

– Да, с вещами. Сумка у него была спортивная и чемодан…

– Вещи свои он вам не оставлял?

– Нет. Он с ними к Углову поехал.

– Ну, творческих успехов вам, Вильям Андреевич! – пожелал удачи Романов.

– Главное, в штопор не уходить, и все будет нормально, – усмехнулся Шульгин.

– В штопор?! – глянул на него Крыжов так, будто его озарила какая-то мысль.

– Я имел в виду спираль.

– Но штопор – это и есть спираль! Штопор – он более агрессивный, в нем гораздо больше материализованности!..

Первым в лифт зашел Шульгин, за ним Романов, но Крыжов этого и не заметил. Осененный очередной великой идеей, он смотрел в потолок, вкручивая в него взгляд-штопор…

Глава 25

Сухой, нагретый солнцем снег слетал с тополей, кружил в воздухе, лез в нос, щекотал ноздри. Илья переносил эту напасть спокойно, а Шульгин чихал, у него слезились глаза. А дачный поселок «Гидротех» как будто нарочно был обсажен тополями, и еще они росли вдоль главной улицы, где находился дом Угловых. Судя по кислому выражению его лица, Шульгину вовсе не хотелось выходить из машины на улицу.

– Тридцать первый дом… Тридцать седьмой, тридцать восьмой… – считал Илья, посматривая в боковое окно.

Нумерация участков здесь особенная – за первым домом шел второй, третий, причем таблички с обозначением стояли далеко не везде. Не было здесь четных и нечетных сторон.

– А вон и сорок четвертый, – оживился Шульгин, глядя на черный внедорожник, что стоял у двадцатого по очереди дома.

– Павельев?

– Он самый!

– Ну, вот и пересеклись! – хищно усмехнулся Илья.

Именно на эту встречу он и рассчитывал.

– А куда он денется, жук навозный? – торжествующе хмыкнул Шульгин.

Полутораэтажный дом из белого силикатного кирпича окружал забор из синего профлиста; ворота из того же материала. Калитка прикрыта, но на замок не заперта – Илье и Шульгину не пришлось стучаться, чтобы войти во двор. Павельев стоял на площадке перед высоким крыльцом – в раскрепощенной позе, сунув руку в карман. Светлый летний костюм на нем, фотохромные стекла очков поблескивают на солнце. Его белозубая улыбка адресована была пожилой паре – маленькому худенькому мужчине с желтоватой сединой в густых волосах и высокой рыхлой женщине с капризным от природы выражением лица.

– Здравствуйте, Евгений Антонович! – Илья обращался к хозяину дому, а смотрел на Павельева. Безрадостный у него взгляд, колючий.

Павельев узнал его, внутренне подобрался, вынул руку из кармана. Сурово свел к переносице брови, плотно сомкнул губы, взгляд подернулся холодным туманом:

– Кто вы такие?

Насторожился и хозяин дома, но его нетрудно понять – неизвестно кто вламывается на его территорию, широким уверенным шагом идет через двор.

– А Максим Олегович нас хорошо знает. Правда, Максим Олегович? Мы из полиции. А он у нас майор ФСБ, так, Борис Васильевич? Или все-таки Максим Олегович?

– О чем это вы, господа хорошие? – со сдержанной злостью глядя на Илью, вроде бы добродушным тоном спросил он.

– Да о том, что планшеты электронные девушкам дарим, чужими именами называемся. Может, нам документики покажем?

– А нет никаких документов, – усмехнулся Павельев. – И закона нет, который чужими именами запрещает называться. Я, между прочим, человек женатый и в общении с милыми, как вы говорите, девушками должен соблюдать конспирацию…

– Так, я не понимаю, что здесь происходит! – нахмурил брови Углов.

– Да, что происходит? – капризно спросила женщина.

– Капитан Романов, Битовский уголовный розыск. Разыскиваем мошенников, аферистов и прочих авантюристов.

– Не понял, кто это мошенник? – возмутился Павельев.

– А это мы сейчас узнаем, – предъявив Углову свои корочки, сказал Илья и, кивнув на бизнесмена, спросил у него: – Что здесь делает этот гражданин?

– Дом в аренду снимает. До конца лета. Мы вот с супругой думаем, сдавать или нет… Думаете, это афера?

– Капитан, можно тебя? – Павельев не выдержал, взял Илью по локоть, отвел в сторонку: – Я не понял, что это за цирк?

– Это не цирк. Это немного другой аттракцион. «В поисках пропавших сокровищ» называется. Принимают участие кладоискатели, а также их конкуренты в лице государства… Кстати, поздравляю, первый акт аттракциона для вас прошел успешно. Похитили Асю, забрали у нее деньги, промыли ей голову и вышли из-под удара. Обвинения в похищении вы избежали. И в похищении денег тоже. Но деньги все-таки придется вернуть.

– О чем это вы? Какие деньги? Не было их…

– Поверьте, мы умеет работать с людьми. И если очень захотеть, Ася расскажет нам все и под протокол. О том, как вы ее похитили, расскажет, как отвезли к брату, как запудрили ей голову…

– Никто ей не пудрил голову. Она сама захотела быть с Юрой. А вы что-то имеете против?

– Нет, я ничего не имею против. И даже против того, что вы забрали деньги, не возражаю. Но закон есть закон, и деньги должны отойти государству.

– И ничего, что мой брат без ноги из-за этих денег остался?

– Это не аргумент.

– Ах да, конечно!.. А может, ты сам хочешь лапу на эти деньги наложить?.. Полина – девчонка требовательная, она в нужде жить не захочет…

– Деньги мы примем по описи, в присутствии свидетелей. А насчет Полины, это вы зря… Нам с Полиной и без этих денег хорошо. И Ася на свободу скоро выйдет. С чистой совестью. Сошникова убил Верховцев. С этим все ясно. А самого Верховцева отравил сам Верховцев. Хотел отравить Асю, но перепутал чашки. Поверьте, можно так все повернуть. Я думаю, Ася согласится с этой версией, ну а на радостях она даст показания и расскажет, куда делись деньги. А если она еще расскажет, каким образом попала к вашему брату, то вам светит… – Илья на несколько мгновений задумался. – Соображения у вас были корыстные, значит, вам грозит до двенадцати лет лишения свободы…

– Не надо меня запугивать, капитан, – озлобленно скривил губы Павельев.

– Я не запугиваю, я предупреждаю. Если вернете деньги, на Верховцеву никто давить не будет, если нет… Если нет, может быть поздно. Тогда деньги лишь усугубят вашу вину…

– Нет у меня денег.

– Что ж, следствие покажет, есть они у вас или нет. Думаю, к делу подключится Следственный Комитет, будут арестованы ваши счета, и так далее и тому подобное…

Павельев думал недолго, но за две-три секунды его лицо выразило всю гамму эмоций – от сатанинской ненависти до монашеского смирения.

– Хорошо, давай искать бриллианты вместе! – сквозь зубы процедил он.

– Не понял! – недоуменно повел бровью Илья.

– Находим бриллианты, деньги разводим пополам… А хочешь, я переведу твою долю в деньги?

– Тогда Шульгина придется брать.

– Хорошо, поделишь свою долю пополам с ним.

– Жадный ты, Максим Олегович. Тут все на троих делить надо.

– Ну, хорошо, поделим на троих…

– И наши две трети вы оплатите деньгами?

– Ну, можно и так…

– Из расчета – две трети от четырех миллионов долларов? Или будем брать рыночную цену?

– Как найдем камни, так и решим, как их оценивать…

– Я мог бы согласиться с вами. Мог бы войти к вам в доверие, а потом забрать у вас все в пользу государства. Но что-то не нравится мне этот метод, Максим Олегович, так что будем играть с открытым забралом. Никакого сговора между нам нет, и бриллианты уйдут в казну.

– Их еще найти надо, – язвительно усмехнулся Павельев.

– Я так понял, что вы их рассчитываете найти здесь?

– Кто вам такое сказал?

– Да вот сами догадались… Осенью девяносто седьмого года Вильям Крыжов отправил своего не очень уважаемого друга Егора Сошникова сюда, к своему другу Косте Углову. Сумка была у Егора и чемодан. Я так понимаю, в чемодане находились деньги. Там же могли находиться и бриллианты. К Углову Сошников отправился с вещами. Здесь он, возможно, и спрятал камни. В доме он бы их прятать не стал, скорее всего, закопал в саду…

Илья сорвал с яблони завязь плода, потер его в пальцах. Не было здесь огорода, только клумбы и садовые деревья – груши, сливы, яблони, вишни. Взрослые уже деревья, старательно ухоженные – побеленные, подрезанные, ловушки для тли где только можно установлены.

– А где именно закопал, вы не знаете, – продолжал Романов. – Поэтому вы решили снять этот домик в деревне, наверняка предложили очень интересную цену.

– А это не ваше дело, капитан, – отвернув голову, цыкнул Павельев. – И не собираюсь я здесь ничего искать…

– Да? Тогда вы не против, если мы за вами понаблюдаем?

– Как это наблюдать?

– Очень просто. Установим на доме по соседству видеокамеру, пусть смотрит за вами.

– На каком основании? – возмущенно протянул Павельев.

– Будет основание.

– Зачем ты так, капитан?.. Мы бы могли договориться…

– Мой вам совет, Максим Олегович, не тратьте время на бесполезные переговоры. Не тратьте драгоценное время. Лучше займитесь делом. Лопату вам в руки и ветер навстречу.

– А хамить не надо!

Павельев нервным движением похлопал по полам своего пиджака, как будто стряхивал с них грязь, занесенную Ильей. Повел головой в сторону, будто разминая шейные позвонки, кашлянул в кулак и направился к своей машине.

– Максим Олегович, куда вы? – окликнул его Углов и даже протянул к нему руку, будто желая его остановить.

Но тот даже не глянул на старика, вышел со двора и сел в свой «Мерседес». Задерживать его Илья права не имел, да и не хотел.

– Что это с ним? – спросил подошедший к нему Шульгин.

– Нервы.

– Чего?

– Чтобы клад нарыть, здесь все перекопать надо. – Илья обвел рукой территорию участка. – А я так понял, он сам это делать собирается. Он работать будет, а мы следить за ним. Он клад найдет, а мы у него все заберем. Как думаешь, его такая перспектива устраивает?

– Думаю, что нет… А он что думает? В смысле, почему здесь должны быть бриллианты?

– Сошников здесь гостевал. Я тоже считаю, что это весомый аргумент.

– А танк здесь при чем?

– Какой танк?

– Ну, на груди у Сошникова.

– Я понимаю, что у него на груди. Я спрашиваю, что там за танк был?

– «Т-34».

– А почему «Т-34». Может, «Т-44»?

– А почему «сорок четыре»?

– А какой это номер дома?

– Сорок четвертый… Но не было такого танка, «Т-44».

– Был. Внешне он похож на «Т-34». На «Т-34» поздней модификации, на тот, где башня побольше и пушка помощней. Первые «Т-34» с маленькой башней были, а в сорок четвертом с большой пошли. Я тебя не утомил?

– Да нет, только не так быстро говори, а то записывать не успеваю, – усмехнулся Шульгин. И с глубокомысленным видом приложив палец к подбородку, добавил: – Значит, был, говоришь, такой танк?

– Был.

– И Сошников мог об этом знать?

– Мог.

– Значит, этим танком он и обозначил номер этого дома?

– Все может быть.

– А почему он тогда деньги на кладбище закопал?

– Умные люди яйца в разных корзинах хранят.

– А почему танк на столе стоял?

– Так, может, алмазы в столе спрятаны?

Шульгин первый развернулся лицом к хозяевам дома, которые все это время стояли в стороне и с недовольством поглядывали на них:

– Евгений Антонович, вы, конечно, извините нас за беспокойство, но у нас к вам столько вопросов… Господин Павельев говорил вам, зачем он хочет снять вашу дачу?

– Да, конечно. Ему хочется пожить на природе…

– У него свой дом на берегу Глубокого озера.

– Ну, я не знаю. Может, он хотел пожить здесь с… э-э, любовницей…

– А про вашего сына он вам ничего не говорил?

– Про нашего сына? – Старики недоуменно и с болью переглянулись.

– Да, про вашего сына.

– Нашего сына больше нет. – У Евгения Антоновича заслезились глаза, и его супруга полезла в карман за платком.

– Да, я знаю. Наши вам соболезнования… История эта давняя, в девяносто седьмом году ваш сын жил здесь на даче. Возможно, не жил, просто приезжал сюда с друзьями. Я так понимаю, парень он был веселый… В общем, у него здесь гостил один товарищ из Серпухова. Звали его Егор, фамилия Сошников, не слышали о таком?

– Нет, не слышал, – думая о чем-то о своем, мотнул головой Углов.

– Но ваш сын мог его приютить?

– Мог. Костя был очень компанейским парнем. Душой компании. Друзей у него было много… Это его и погубило, – сдерживая слезы, вздохнул Углов. – Эти компании, эти пьянки. Они были пьяные, когда разбились…

– Кто они?

– Костя, его друзья…

– И Голомазов с ними был?

– Кто?

– Федя Голомазов?

– Да, помню такого… Нет, Феди не было. Он к этому времени жениться успел, жена у него хорошая, умница, она его в кулаке держала…

– А эта, прости господи!.. – презрительно махнула рукой Углова.

– Кто эта?.. Извините, как вас по имени-отчеству?

– Инна Сергеевна… И его жену тоже Инна звали. Как будто в насмешку! Тоже выпить любила!.. И вообще…

– Она тоже разбилась?

– Да нет, она-то жива осталась… А толку! Хотя бы ребеночка от Кости родила! Не сумела! Потому что таскалась по всяким помойкам, нахватала всяких трипперов! А оно как, с таким букетом рожать!.. А-а, не хочу говорить об этом! – тяжко вздохнула женщина.

– А мебель у вас здесь на даче та же осталась, что при Косте была?

– Да, та же мебель и осталась. Люди мы небогатые, на новую мебель денег нет…

– А столы случайно не выбрасывали?

– Какие столы?

– Ну, я не знаю. На кухне там столы, в комнатах…

– И на кухне есть, и в комнате, – кивнул Углов. – А зачем вам?

Илье пришлось объяснять ему, что гость его сына мог спрятать там украденное когда-то колечко. Впрочем, секретность можно было не разводить, потому что ни в одном столе тайника обнаружить не удалось. Гусеницу мебельной моли нашли, а тайник – нет.

Глава 26

Угонами автомобилей Паша не промышлял, но как это делать, знал хорошо. Не зря же он сигнализациями занимался. Сначала он снял частоту, которой пользовался Павельев, а затем послал сигнал, разблокировавший программу. Мартын осторожно забрался в «Мерседес», спрятался за передними креслами, затих.

Солнце припекало, в салоне становилось все жарче, а Павельев не появлялся. Вроде бы в супермаркет зашел, а его нет и нет. К тому же вязаная шапочка на голове у Мартына, которую он использует как маску. И чем дольше затягивалось ожидание, тем больше зверел Мартын. И когда Павельев все-таки появился, он с диким удовольствием набросил на него удавку. Так ловко это сделал, что жертва не успела просунуть пальцы под струну.

– Затихни, падла! Или удушу! – в восторге от собственной крутости заорал он.

Павельев ездил один, охранник в машину подсесть не мог, стекла затонированы наглухо – снаружи не видно, что происходит внутри, изоляция в «Мерседесе» отменная – можно хоть во весь голос глотку драть.

Павельев опустил руки, расслабил тело – насколько это можно было возможно.

– Ты кто такой?

– Привет меня зовут! Привет от Ишима!

Павельев пытался рассмотреть его в зеркало заднего вида, но лицо скрыто маской, только глаза в щелочке видны. Да и зеркало предусмотрительно повернуто в сторону.

– Чего ты хочешь? – простонал Павельев.

– Крови твоей хочу!.. За пацанов спросить хочу!

– За каких пацанов?

– А ты не знаешь? За Костю Самоката! За Артурчика! За всех, кого вы с братаном положили!

Удавка тонкая, из гитарной струны, Павельев понимал, что ею легче горло перерезать, чем удушить. Он понимал, что всецело находится в руках Мартына, поэтому не дергался.

– Никого мы с братом не положили! Там на стрелке мезинские пальбу подняли! С них все началось! Юрка две пули получил! Очнулся, вокруг одни жмуры!

– И деньги, и бриллианты.

– В том то и дело, что не было ничего! Ни денег, ни камушков!

– Да, но тогда я и тебя не буду убивать. Я тебя просто задушу…

Мартын потянул за концы струн, затягивая удавку, и Павельев с хрипом засучил ногами по полу:

– Не надо… Я скажу…

Мартын ослабил захват, и голос у жертвы стал гораздо более звучным и внятным. Только вот сами слова его совсем не устраивали:

– Не было там денег. Ни денег, ни брюликов…

– Я тебя сейчас точно придушу!

– А толку? Денег-то все равно не было!..

– И куда они делись?

– Не знаю, может, кто-то из мезинских увел. Их там всех, кто на складе был, положили. Но может, из водителей кто-то остался…

– А зачем же тогда братан твой ноги сделал?

– А зачем ты меня за горло держишь? Ты же не веришь, что там ничего не было? Не веришь. И Юрке бы никто не поверил. Загасили бы его…

– Говоришь, Павлин две пули получил? А чего ж он тогда не остался? Так бы никаких предъяв, если бы он остался…

– Ну, да, никаких, за исключением трупов, которых бы на него навесили. Он под вышку идти не хотел… Ты кто такой? Обзовись!

– Зачем?

– Ну, если ты ишимовский, зачем нам воевать? Договориться можно.

– Мы и так договоримся. Ты нам все до цента вернешь, тогда и договоримся…

– С чего верну? Не было ничего!

– Да, но зачем вы тогда с братаном прятались?

– Я же говорю, не хотели, чтобы нам за деньги и камушки предъявили! Неужели не ясно?

– Но ведь прятались? Значит, вину за собой чувствовали!.. А потом Ишима вдруг не стало, братва разбежалась, ты решил, что можно гоголем ходить, бизнес делать. Страх совсем потерял. Бизнес у тебя конкретный. А на какие шиши ты бизнес этот поднял?

– Слышь, брат, откуда ты такой всплыл?

– А с того света за тобой пришел! Чтобы деньги вернуть! – улыбнулся собственному остроумию Мартын.

– Если ты там в аду был, ты должен был знать, где эти деньги все время находились!

– Знаю, на кладбище были. Здесь, в Битово. И вы с братаном их здесь спрятали.

– А ты в ментовку сходи, узнай, кто там и что прятал? Чмошник там какой-то объявился, он деньги и камушки увел. А мы с братом не при делах… И вообще, Юрка пострадал конкретно, ноги у него нет…

– Ну ладно, деньги, может, их кто-то другой увел, а камушки?

– А за что меня менты повязали? За то, что я камушки в танке искал! Ты сам подумай, если бы они у меня были, разве бы я их искал?

– Так потому ты их и искал, что камушки у вас с Павлином увели. Тот черт и увел, которого на погосте замочили. У вас он увел.

– Да в том-то и дело, что не у нас! Может, он на электромеханическом заводе работал, может, сторожем, я не знаю. Может, услышал, что стрельба, зашел на склад, а там трупы. И чемодан с деньгами. Ну, и брюлики… Не выдержала душа поэта, потянулась к богатству.

– Да нет, не мог сторож взять. Там всех сторожей пробивали, – покачал головой Мартын.

– Сошников мог сторожем наняться, он же от ментов прятался… Ну да, на заводе и прятался. Там тогда все в запустенье было…

– Сошников?

– Это тот чувак, который деньги с камушками увел. Которого на кладбище замочили. Я как узнал, что деньги он еще в девяносто седьмом зарыл, сразу понял, что он, падла…

– А деньги где?

– Не было денег. Там газеты вместо денег были. Кинули этого Чмошникова!

– Кто?

– А это ему в наказание за то, что он Ишима кинул.

– Кто конкретно его кинул?

– Да я откуда знаю?.. Друг у него здесь в Битово был, он к нему с деньгами приехал. Брюлики где-то у него на даче заныкал, а деньги на кладбище закопал…

– Что за друг?

– Костя его зовут. Фамилия Углов. Дача у него в «Гидротехе», дом сорок четвертый. Там где-то брюлики… Хотя вряд ли.

– Почему?

– Да потому что этот друг Чмошникова и кинул. И бриллианты забрал, и деньги на кладбище подменил…

– Ну, так прессануть его надо! – разволновался Мартын и от переизбытка эмоций затянул удавку на шее у Павельева. Тот даже слова сказать не смог, только захрипел, пуская пузыри. Мартын ослабил петлю.

– Ты что творишь? – в страхе пробормотал Павельев.

– Извини, переборщил, – сказал Мартын.

И на какие-то мгновения остолбенел от удивления. Не должен он был извиняться перед этим пижоном, но с языка сорвалось.

– Не меня прессовать надо…

– Как нам этого чувака найти?

– Кого? Углова? На кладбище он. В автокатастрофе погиб… Зато дача осталась. Я там был, камушками хотел заняться, а тут менты. Они по моему следу шли… Только я все равно не стал бы брюликами заниматься. И знаешь, почему?

– Почему?

– Да потому что это проклятые бриллианты.

– Напугал, – хмыкнул Мартын.

– Да нет, это я сам себя напугал. Это правда проклятые камни. Ты сам подумай. Сошников с ними связался. Где он? Углов с ним связался? Так он в автокатастрофе погиб! А Сошникова кто убил? Мужик его один убил. И где сейчас этот мужик? Отравили его… Вот я и думаю, что менты не зря меня шугнули. Если бы я нашел эти проклятые брюлики, все, кирдык мне… Вон, Юрку подстрелили из-за них. Он же без ноги остался – так ему там разворотило. А если бы он эти бриллианты присвоил, его бы уже в живых не было. Ни его, ни меня…

– Да ладно тебе гнать! – Мартын вдруг почувствовал холодок в груди и дрожь в коленках.

Что, если камни действительно проклятые? Что, если через них смерть к нему может прийти?

– Ты книжки, вообще, читаешь? Вот, «Лунный камень» возьми, там про алмаз книга, сколько народу за него полегло…

– Ну, так-то книга…

– То книга, а у нас жизнь. Сколько на стрелке на электромеханическом полегло?

– Много.

– А почему братва стрелять друг в друга начала? Да потому что бриллианты заколдованы!

– Кем?

– А откуда брюлики эти шли? Из Якутии? А ты про якутских шаманов слышал?

– Да как-то не очень.

– О! Якутские шаманы – это страшная сила! Пострашней, чем цыгане будут. Они алмазы заговаривать умеют…

– Слышь, может, хватит пургу гнать? – Мартын почувствовал, что у него дергается от волнения щека.

– Ну, если это пурга, давай, седлай лошадей. Я тебе наводочку дам, а ты давай за камушками скачи. Ими сейчас менты занимаются, капитан Романов там…

– Романов?.. Знаю такого… И что?

– Да ничего.

– Он же мент.

– И что с того?

– Ну, если ему хвост прищемить, то проблемы могут возникнуть.

– А кто тебе сказал, что хвост ему прищемить надо? Я этого не говорил, так что не надо…

– А если надо?

– Я не понял, ментов ты боишься, а меня нет. А за мной знаешь, какие люди? Ты думаешь, почему я без охраны хожу? Да потому что если со мной что-то случится, тебе из головы мозг вынут, а вместо него яйца твои засунут. И будут тебя звать яйцеголовым!..

– Слышь, только пугать меня не надо! – струхнул Мартын.

– Да я тебе больше скажу, этот наш разговор сейчас мои люди слушают… Они сейчас подъедут, но ты не бойся, ничего не будет. Я тебя понимаю… Я даже больше тебе скажу, я тебя уважаю. Сколько лет прошло, все уже забыли про брюлики, а ты все еще помнишь. Последний из могикан, да?

Мартыну совсем уж стало не по себе. Вроде бы смелым он был, когда шел на этого медведя, и вдруг душа ушла в пятки. Павельев не простой человек, и связи у него наверняка неслабые, может, действительно сейчас к его машине на сигнал тревоги едут головорезы… Да еще и проклятые бриллианты – одно ложилось на другое, и страх уже стал держать за горло.

– Ты мне здесь мозги не вправляй, не надо!

– Короче, ты сейчас отпускаешь удавку, и мы расходимся. Я буду считать до десяти, если ты за это время исчезнешь, то никаких к тебе претензий… Раз!

– Слышь, мужик, ты ничего не попутал? – дрожащим голосом спросил Мартын.

– Два!

Павельев, похоже, учуял его слабину, поэтому его голос стал звучать более уверенно.

– Ты меня на раз-два не возьмешь!

– Три!

– И плевать я хотел на твою крышу!

– Четыре!

– А то, что бриллианты кровавые, так этим ты меня напугал…

– Пять!

– Только я не боюсь… Значит, менты, говоришь, ими занимаются?..

– Шесть!

– Но смотри, если я вдруг узнаю, что деньги у тебя…

– Семь!

– Ладно, пойду я. Но учти, если начнешь искать нас, хана тебе! Нас много, и у нас стволы…

– Восемь!

Мартын не выдержал напряжения, бросил удавку, вывалился из машины и быстро зашагал к своему «Ниссану», который стоял вдалеке. Павельев не бежал за ним, не стрелял, но всю дорогу он ожидал удара в спину, поэтому весь путь инстинктивно вжимал голову в плечи.

В машине Мартына ждала братва – Паша и Маховой. Оба с удивлением смотрели на него.

– Мартын, ты что, грохнул его? – совсем невесело спросил Паша.

– А у тебя что, очко играет? – набросился на него Мартын.

– Да нет, не грохнул он его, – покачал головой Маховой. – Вон, поехал «мерс»… А почему он поехал? Почему ты его отпустил? Ты же должен был бабки с него струсить!.. Или он сказал, где бабки? Давай, поехали, покажешь, где?

Машина плавно тронулась с места.

– Нет у него бабок! – чувствуя, как холодной тяжестью наливаются коленки, гаркнул Мартын.

– Как это нет?

– Не было у них с Павлином денег, зря их искали. Баклан их какой-то увел. Ну, которого на кладбище завалили… Сначала братву на электромеханическом завалили, потом пацан разбился, который эти бабки увел, потом баклана этого убили, ну, и еще мужика…

– Ты чего там лопочешь? – презрительно скривился Маховой.

– Кто лопочет? – возмутился Мартын.

Он почти уверен был в том, что говорил громко, четко и внятно.

– Ты лопочешь! Бред какой-то несешь! Кто бабки увел? Тот, которого на кладбище завалили, или тот, который разбился?

– Один у другого увел… Один Сошников, другой Углов. Сошников у Павлина увел, а Углов у Сошникова. И сам этот Углов насмерть разбился…

– И что? Хочешь сказать, что у Макса денег нет?

– Нет.

– Но ты же сам сказал, что Сошников деньги у Павлина увел! Значит, Павлин нам торчит!.. Ты почему с него бабки не скачал?

– А ты на меня не наезжай, не надо! – заорал на Махового Мартын.

И тут же получил локтем в челюсть. От удара закружилась голова и поплыло перед глазам, но это не помешало Мартыну ответить обидчику. Он набросился на Махового, руками схватил его за шею, тот попытался ответить, машина пошла юзом. И в этот момент что-то тяжелое обрушилось Мартыну на затылок.

Очнулся он от резкого запаха нашатырного спирта. Машина стояла на обочине, мимо проносились автомобили, толкая ее воздушными потоками. Маховой за рулем, смотрел на него сычом, за спиной – Паша, вонючая ватка у него в руке.

– Что это было?

– Ты хоть думай, Мартын! – постучал себя по голове Паша. – Мы же из-за тебя чуть не врезались!

– Ты меня выключил?

Мартын хотел повернуться к нему, но шейные позвонки пронзила острая боль, и в голове затрещало.

– А что было делать!.. Извини, – как-то без особого желания повинился Паша.

Он ведь не просто вырубил его, он нанес удар по авторитету Мартына. Но репрессиями положение не выправить. Да и нечем ему было прижать распоясавшегося Пашу, и уж тем более Махового, который смотрел на него с мрачной нахальной насмешкой.

– Нет у Павлина денег, – сурово глянув на него, глухо сказал Мартын. – Не у него Сошников их увел. Павлина тоже подстрелили в девяносто седьмом, он когда очнулся, денег уже не было. И бриллиантов тоже…

– Кто тебе такое сказал? Макс? – презрительно скривился Маховой. – Он тебе лапши навешал, а ты уши распустил… Я! Я! Я! Я все знаю! Все могу! – передразнил он Мартына. – И на кой хрен я с тобой связался? В Тульскую область поперся, чтобы на ментов глянуть!..

– Кстати, о ментах… Менты бриллианты ищут. Макс конкретную наводку на них дал. Если они алмазы найдут, они себе их оставят, нам, главное, не зевать… – Сейчас Мартын готов был на все, лишь бы поддержать свой пошатнувшийся авторитет. И против ментов готов был идти.

– Вот и я о том же, – хмыкнул Маховой. – Информация тут прошла, министр МВД взятку на пять зеленых лимонов хапнул. Бабки у него в кабинете, в сейфе лежат. Вот я и думаю, надо эти бабульки к рукам прибрать. Тут же, главное, не зевать, а остальное – чешуя, да?

– А ты не передергивай, не надо, – волком глянул на него Мартын. – Тут базар не про министра МВД, тут рядовые опера. И одного мы знаем. Это по твоей части, Паша. Капитан Романов этим делом занимается. Брюлики ему нужны, Полине на сережке. Да и колье можно справить.

– А репа не треснет?

– Вот я и говорю, что не хрен ему репу эту откармливать!

Не хотел уже Мартын связываться с бриллиантами, из-за которых погибло столько людей, но и отступить он уже не мог. И без того в грязь лицом ударил, дальше уже падать некуда. Тут или пан или пропал…

– Короче, постанова такая! Ты, Паша, работаешь со своей Полиной! Вызнаешь, выспрашиваешь у нее насчет Романова, что там да как…

– Что у нее узнаю? – насупился Паша. – Я уже подходил к ней, вызнавал, выспрашивал, она уже тогда косо на меня смотрела. Я еще раз подойду, а она Романову стукнет, так, мол, и так, что-то там вынюхивает Паша.

– Может и стукнуть, – кивнул Маховой.

– Так, может, и не надо ничего вызнавать? Просто подкати к этой Полине, типа, жить без нее не можешь. Пусть она к тебе от этого Романова уйдет, а он пусть за тобой бегает…

– Точно, – засмеялся Маховой. – Пусть он за тобой бегает, чтобы Полину вернуть. Ты ему Полину за бриллианты отдашь. Ты ему – Полину, он тебе – камушки.

– А что, вариант! – кивнул Мартын. – Можно похитить Полину, а потом вернуть ее, в обмен на брюлики.

– Ты это серьезно? – ошалело глянул на него Маховой.

– А что нам стоит дом построить?

– А ты уверен, что Романов найдет камни?

– Ну, должен найти…

– А ты уверен, что менты тебя не вычислят?

– Все может быть. Но мы постараемся все предусмотреть…

– Ты все предусмотришь? Да ты даже Павлина на бабки не смог раскрутить! Он тебе лапши навешал, а ты нам ее тут скармливаешь!.. Бабу он похитит… Нет, Мартын, так не пойдет. Давайте решим так, меня здесь с вами не было. За свои обломы вы тут сами расплачивайтесь, а я домой пойду. Баньку затоплю, водочки попью, чтобы поскорее забыть, как я с вами тут время зря терял. Провожать меня не надо, неудачники!

Маховой вышел из машины, на ходу достал из кармана пачку сигарет, закурил и вскинул вверх средний палец правой руки, адресуя этот жест Мартыну. Так и шел, пока не скрылся из виду.

– Он тебя нах послал! – ухмыльнулся Паша.

– Не меня, а нас…

– Нет, тебя… Тупой у тебя план насчет Полины…

– Сам ты тупой! – огрызнулся Мартын. Он опустился ниже уровня канализации и очень из-за этого переживал.

– За базаром следи! – ощерился Паша.

Все, вышел парень из подчинения. Мартын глянул на него с тоской и бессильной злобой:

– Да пошел ты!.. Вон, за Маховым шагай! Он ушел и ты давай!

– Так я бы ушел, но мы же с тобой вместе работаем… – пожал плечами Паша. – Да и от бриллиантов я отказываться не хочу. Нужно просто за Романовым следить. Но не через Полину, а за ним самим… Если Павлина выследили, то и его выследим. На работу не хотелось бы забивать, но такая игра стоит свеч. Правильно я говорю?

Мартын, соглашаясь, кивнул. И Паша правильно говорил, и он сам мог добавить, что бриллианты станут для них большим утешительным призом.

Глава 27

Бриллианты – бриллиантами, а кто-то же должен и кражами заниматься. Лето наступило, жители Битово на моря уезжают, на воды, дачи опять же, а жилье городское без присмотра остается. Этим и пользуются воры. У них свое лето – время гастролей. Тут и «родные» битовские воры орудуют, и заезжие славяне промышляют, да азиаты, если есть возможность, не брезгуют «бесхозным» добром. Вот и приходится крутиться оперативникам – по горячим следам преступников брать, через агентуру на них выходить, да и просто засады на «танкоопасных» направлениях выставлять.

Илья Романов на кражах не специализировался, но в отделе уголовного розыска сейчас аврал, и приходится помогать своим коллегам. Сегодняшнюю ночь он провел в засаде, в квартире у одной женщины, которая водилась с ворами. Гостей они с Шульгиным ждали, и дождались. Правда, у воров чутье сработало, стрекача они задали – пришлось гоняться за ними по городским кварталам, причем на своих двоих. Хорошо, что бегает Илья неплохо, да и у Шульгина дыхалка будь здоров – взяли они воров, доставили их в отдел, допросили, раскололи на признание. Все хорошо, только усталость дикая навалилась – и ночь бессонная тому виной, и еще этот забег на длинную дистанцию в стайерском темпе.

Сейчас бы домой, поспать хотя бы пару часов, но вдруг Павельев заявился. Переступил через порог, в неуверенности остановился. Не сказать что вид у него жалкий, скорее, наоборот, но смелости пройти в кабинет без остановки ему не хватило. И руки он на уровне паха держит, пальцы у него шевелятся, как будто невидимую шапку переминают.

– Можно?

– Нужно, – радушно улыбнулся Илья и тут же огорченно нахмурил брови: – А чемодан где?

– Какой чемодан?

– С деньгами.

– Чего нет, того нет, – с наигранным сожалением развел руками Павельев.

– А я так ждал! Надеялся и верил!..

– Если серьезно, то я к вам по делу!

– А деньги – это несерьезно?

– Не было денег…

– Готов доказать вам обратное. Но боюсь, что этим займется следователь. У него времени много, ему за ворами гоняться не надо, а меня ноги кормят…

– Какой следователь этим займется? – напрягся Павельев.

– Следователь Бурлаков, он убийством Верховцева занимается, и, возможно, Ася Михайловна очень много интересного ему расскажет. Тогда у него появятся к вам такие же интересные вопросы. Может, вы для этого и пришли, чтобы их выслушать? Так это не ко мне, а в прокуратуру…

– Нет, я к вам по другому делу.

– Прошу! – Илья рукой показал на свободный стул сбоку от своего стола.

– На меня напали, мне нужна ваша помощь…

Павельев полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда вчетверо сложенный лист бумаги, развернул его, подал Илье.

– Вот, и заявление у меня… Возможно, неправильно написано, но ведь можно подправить, флешка у меня есть.

Заявление было набрано на компьютере протокольным языком, но читалось если не легко, то без особой натуги.

– Неизвестный… Удавка… Вымогал деньги… Спрашивал про бриллианты… Это интересно, – отложив лист, заинтригованно посмотрел на Павельева Илья.

– Вот, еще след остался, – Павельев провел пальцем по своей шее.

Действительно, на коже хоть и смутно, но все же просматривалось розовая линия. Легкий такой намек на трангуляционную борозду.

– Я в машину сел, а этот тип сзади набросился. И сразу же удавку на шею накинул…

Павельев сунул руку в накладной карман, достал оттуда толстую гитарную струну со специальными петельками для пальцев.

– Это что такое? – удивленно спросил Илья.

– Удавка.

– Я понимаю, что удавка. А почему она у вас?

– Потому что преступник ее оставил.

– На память?

– Вряд ли. Мне кажется, он очень сильно разволновался, – с неким торжеством во взгляде сказал Павельев.

– Почему?

– Кажется, я его напугал… Я сказал ему, что бриллианты прокляты, что связываться с ними опасно для жизни. Ну, перестрелка в Ростоке из-за них была, Сошникова убили, потом Верховцева…

– В общем-то, логично. Только не убедительно. Если не знать про перестрелку в Ростоке. Если не знать про Сошникова. Если не знать Верховцева.

– Этот тип все знал. Он из банды Ишима. Осколок из прошлого…

– А откуда он про Сошникова знает? Про Верховцева?

– Об этом я хотел спросить у вас, – с усмешкой сказал Павельев.

– У меня?

– Этот человек знает про вас, товарищ капитан.

– С чего вы это взяли? – повел бровью Илья.

– Я сказал, что бриллиантов у меня нет, что ими занимается капитан Романов, а он признался, что знает такого.

– И что, если он меня знает?

– Мое дело заявление подать, а выводы вы сами делайте.

– Ну-ну…

Илья взял со стола карандаш, покрутил его в пальцах. Кажется, он понял, куда клонит Павельев. Это капитан Романов подговорил кого-то напасть на него, чтобы насчет денег у него узнать, а заодно выманить их – разумеется, не в пользу казны.

– Что-то не так? – с едва уловимой насмешкой во взгляде посмотрел на него Павельев.

– Да нет, все так…

Илья взял со стола заявление, вернул Максу:

– Идите вы… к начальнику уголовного розыска. Или к начальнику криминальной полиции. А можете к самому начальнику РОВД.

– Но я обратился к вам.

– Чтобы я похоронил ваш грязный намек? Чтобы я оставил вас в покое?

– О чем это вы? Какие грязные намеки?.. Я обратился к вам, потому что преступник знает вас. Если он вас знает, то вам легче будет его найти… Может, вы подумали, что я вас в чем-то подозреваю?

– Как выглядел этого человек?

– Не знаю. Он был у меня за спиной. К тому же на нем была маска. Я видел только, что он сел в зеленый «Ниссан». «Ниссан-Премьера», еще старая модель…

– Зеленый «Ниссан»?

– Вам знакома эта машина?

– Не знаю, не знаю… Я сейчас зарегистрирую ваше заявление и отправлю вас к начальнику уголовного розыска. Поделитесь с ним своими соображениями насчет меня.

– Какими соображениями насчет вас?

– А какие соображения у вас есть, такие и выкладывайте. Только не стесняйтесь, рубите правду-матку в лицо…

– Мне кажется, что вы не так меня поняли. Я ни в чем вас не обвиняю, а обратился к вам, потому что вы можете знать этого человека.

– Вы же сказали, что он из банды Ишима.

– И что?

– Эта банда уже давно ушла в прошлое, я ею никогда не занимался.

– Зеркало разбилось, осколки остались…

– И эти осколки должен собирать я?

– А вы что-то имеете против? – с вызовом спросил Павельев.

– Ну, если эти осколки колючие, то вы правы, их собирать – наша работа. Только не совсем понятно, почему вы к нам обратились? Насколько я знаю, у вас есть своя служба безопасности…

– И что?

– Вы бы могли справиться своими силами?

– Вы предлагаете мне решить этот вопрос своими силами?

– Я хотел бы предложить вам заняться деньгами и камнями нашими силами. Но деньги вы забрали сами. Бриллианты не нашли, но, скорее всего, продолжаете искать, и без нашей помощи… Скользкий человек вы, Максим Олегович. С одной стороны, это похвально, что вы обратились к нам. А с другой… Что-то вы задумали, Максим Олегович, смотрите, как бы вам это боком не вышло…

– О чем это вы? – с притворным возмущением спросил Павельев.

– Значит, в лицо вы нападавшего не видели?

– Нет, не видел.

– А по голосу не узнали?

– Я должен был опознать его по голосу?

– Ну, вы же были не последним человеком в банде Ишима. Или последним?

– Вы что-то путаете, товарищ капитан! – разозлился Павельев.

– Да? Может быть… Значит, в лицо не видели, по голосу не узнали. А сел он в зеленый «Ниссан». Номера машине не запомнили?

– Не разглядел. Зрение у меня не очень хорошее.

– Очки у вас.

– Очки до ста процентов зрение не доводят. Если до ста процентов довести, глаза очень быстро уставать будут… Ну так что, вы беретесь за это дело?

– Уже взялся…

Павельев сухо попрощался, вышел из кабинета, а Илья подошел к окну, чтобы посмотреть, как он садится в свою машину. В сопровождении телохранителя он вышел из здания ОВД, и еще один крепко сбитый молодец у «Мерседеса» его ждет. Есть у него охрана, тогда почему преступник смог набросить на него аркан? Может, не было у него тогда телохранителей? Скорее всего, нет, а сейчас появились. Если так, то его жизни угрожает реальная опасность. Но все-таки ощущения подвоха не исчезло. Неспроста Павельев приходил в полицию, не зря обратился с заявлением именно к Илье. Что-то нехорошее задумал он. Может, он действительно собирает факты, чтобы обвинить его в налете? Если капитан Романов не сможет найти преступника, значит, он состоит в сговоре с ним…

Но если отбросить Павельева, то на кого он должен думать? Кто может знать капитана Романова?..

Илья позвонил Полине:

– Я тебя не сильно отвлекаю?

– Отвлекаешь, – засмеялась она. – Но не сильно.

– Паша к тебе больше не приставал?

– А почему ты спрашиваешь?

– Да интересно… Ты же говоришь, он тебя насчет Сошникова спрашивал?

– Не насчет него, а вообще…

– Но ведь было?

– Было.

– Сколько раз?

– Один раз я сама ему все разболтала. А второй раз он сам подъехал. Я же тебе говорила!

– А на чем он к тебе подъезжал?

– На драной козе.

– А если серьезно?

– На машине подъезжал. Выходит весь важный такой, а машина так себе, скажу я вам…

– Что за марка?

– Не помню.

– Случайно не «Ниссан»?

– Может быть… Зеленого цвета…

– Темно-зеленого?

– Ну да, темно-зеленого. А что здесь такого?

– Ничего… Ты во сколько освобождаешься?

– В шесть мы заканчиваем. А ты что, встретить меня хочешь?

– Как ты угадала?

– Я согласна.

Илья не стал уезжать домой поспать, он честно отработал весь день и в половине шестого вчера отправился за Полиной с правом не возвращаться на службу.

Темно-зеленый «Ниссан» он увидел еще в начале пути. Машина на несколько мгновений мелькнула сзади. На полпути она приблизилась так, что Илья смог рассмотреть номера, затем снова исчезла из вида и всплыла только у самого завода. Илья подъехал к проходной, а «Ниссан» остановился у автозаправки, метрах в ста от нее. Явно не дурак сидел за рулем: если бы Илья не ожидал слежки, он бы и не заметил ничего.

А ведь он и не ожидал, что за ним будут следить. Хотя и не исключал этого. Романов переживал за Полину, потому и отправился к ней, но, как оказалось, зеленый «Ниссан» увязался за ним самим. Уж не Павельев ли это что-то мутит?

Он достал из кармана носовой платок, сгрузил в него из кармана все монеты, распечатал пачку жвачки, побросал туда мятные подушечки, нашел в «бардачке» несколько карамелек, добавил до кучи, завязал все это в узелок.

Полина шла к нему яркая, цветущая, и, глядя на нее, Илья завидовал самому себе. И Паша, возможно, ему завидовал. Стекла у «Ниссана» затемнены, неясно, кто в машине, но сейчас ему казалось, что это Паша жжет ему взглядом спину.

– Привет! – Полина показала ему свои красивые зубы и подставила щеку для поцелуя.

Романов чмокнул ее, обнял за талию и достал из кармана мешочек.

– Смотри, что у меня! – торжествующе улыбнулся он, подбросив его на руке.

– И что это у тебя такое? – заинтригованно усмехнулась девушка.

– Бриллианты!

Глаза у Полины заискрились:

– Покажи!

Он стал развязывать платок, но, воровато глянув по сторонам, спрятал его в карман:

– В машине покажу.

Илья помог Полине сесть в машину, занял место за рулем, глянул в зеркало заднего вида. Зеленый «Ниссан» стоял на прежнем месте.

– Бриллианты покажи! – изнывала от нетерпения Полина.

Романов развязал платок и высыпал на руку монеты, конфеты, жвачку.

– Что это такое? – возмутилась девушка.

– Всякая всячина.

– А где бриллианты?

– Улыбнись, тебя снимает скрытая камера!

– Не смешно!

– В том то и дело, что не смешно. Следят за нами.

– Кто?

– Не знаю. Возможно, твой Паша… У него есть номер твоего телефона?

– Есть…

– Если он позвонит, скажи, что он тебе триста лет не нужен. Скажи, что я у тебя – долларовый миллионер. Про бриллианты не говори, он сам догадается…

Не должен был Илья этого делать, но все-таки решил рискнуть. Ведь не зря же он подумал на Пашу и к Полине удачно заехал, вызвав огонь на себя. И если его уловка с бриллиантами сработает, то Пашу можно будет взять на живца.

Паша может вломиться к нему в квартиру или попробовать выйти на него через Полину… В любом случае он попытается завладеть бриллиантами – сейчас не важно, по собственной инициативе или по мудрой подсказке Павельева. Сейчас главное результат.

Глава 28

Зеленый «Ниссан» поехал за «Шкодой». Рыбка тронула губами наживку и уже готова ее заглотить. Главное, подсечь правильно ее, вытащить на берег и бросить в садок.

– А где бриллианты? У тебя? – спросила Полина.

– Нет, но Паша должен подумать, что у меня.

– И что?

– Вот я и думаю, как бы не вышло чего.

«Ниссан» держался на расстоянии, значит, сидящие в нем люди не собирались пока идти на абордаж. Но Паша и те, кто с ним, в любой момент могли форсировать события.

Илья поставил машину возле своего подъезда, включил сигнализацию, вместе с Полиной закрылся в квартире и подошел к окну. Зеленый «Ниссан» уже искал место для парковки.

Илья позвонил Шульгину и вкратце объяснил ситуацию:

– Я в этом не очень уверен, но, возможно, меня попытаются взять штурмом.

– Я тоже в этом не уверен, но береженого бог бережет.

– Я бы и сам справился, но со мной Полина. А вдруг силы не рассчитаю.

– Я сейчас подъеду. И людей с собой возьму… И не будем дожидаться штурма. Возьмем за жабры, запишем голоса, предъявим для опознания Павельеву. Если опознает налетчика, возбудим дело. А нет – отработаем связи этого Паши, найдем налетчика. А если не найдем, то черт с ним, – зевнул в трубку Шульгин.

Илья его понимал – ночь бессонная была, спать ему хочется, а не в засаде сидеть, ждать, когда злоумышленники проявят себя. Да и сам он переживал за Полину, поэтому не хотел, чтобы дело дошло до крайностей… Но все-таки было бы лучше дождаться штурма.

И он его дождался. Полина уже приготовила ужин, когда из «Ниссана» вышли двое и, глянув на его окна, направились к подъезду. Похоже, они знали, где жил Илья. Пашу он узнал сразу, а его дружка видел впервые. Этот тип и ударил его машину по колесу так, что взвыла сирена, а затем зашел в подъезд. Сейчас он вместе с Пашей встанет у лифта, чтобы перехватить Илью на пути к машине. Возможно, у них стволы.

Илья на эту уловку поддаваться не стал. Он отключил сигнализацию, вытянув руку из окна. По идее, Паша или его дружок должны были повторить маневр, но нет, к машине больше никто не подходил. Зато вскоре позвонили в дверь.

Илья велел Полине спросить, кто там, она повиновалась.

– Из ЖЭКа! Вы соседей топите! – донесся из-за двери голос.

– Это муж моется, посмотрю, что там у него, – шепотом подсказал Илья. Спортивный костюм на нем, туфли он уже обул, пистолет взял в руку.

Полина в точности повторила его слова.

– Откройте! Мы посмотрим!

– Я сама.

– Я сама! – снова повторила за Ильей Полина.

Но в дверь снова постучали.

Илья велел ей спрятаться на кухне, а сам открыл входную дверь и стремительным шагом отступил вслед за Полиной. Он встал в проходе на кухню, а за дверью наблюдал в зеркало трюмо.

В квартиру вломился неизвестный, пистолет у него в руках. Рослый мужик, плосколицый, с маленькими злыми глазками под белесой щетиной бровей. Что-то восточное в нем, басурманское. А Паши не видать. Похоже, он остался на лестничной площадке – контролировать ситуацию. Возможно, и у него ствол.

Незнакомец рванул к ванной, потянулся к ручке двери, но открывать ее не стал, потому что увидел Илью. Только не было у него шансов изменить ситуацию в свою пользу. Илья мог бы наставить на него пистолет, но плосколицый стоял к нему боком, голова на расстоянии удара, ничем не защищена, надо всего лишь выбросить вперед руку…

Костяшки кулака точно состыковались с височной костью. Удар опасный – если не рассчитать, то можно и до летального исхода дело довести. А плосколицый рухнул на пол без чувств, и это напугало Илью. Но пульс нащупывать он не стал, а направил ствол пистолета в дверной проем. Но Пашу он не увидел, зато услышал, как кто-то сломя голову бежит вниз по лестнице.

Он мог бы броситься за ним, но две пешие погони за сутки – это явный перебор. К тому же он не мог оставить Полину одну наедине с преступником. Или с его трупом…

Илья закрыл дверь и вернулся к лежащему на полу человеку. Его передернуло изнутри, когда он тянул пальцы к его шейной артерии. Но страхи оказались напрасными. Человек был жив. А в чувство он привел его быстро и надел наручники.

– Кто такой? Фамилия? Имя? Отчество? – тряхнув его за грудки, спросил Илья.

– Мартынов Сергей Алексеевич!

Его лицо кривилось от боли, но слова с языка соскакивали бойко.

– Приходил зачем?

– Из ЖЭКа я. Утечка у вас.

– Утечка у тебя! В мозгах!.. Это что такое? – Илья показал на лежащий на полу пистолет.

– Бес попутал! – умоляюще и жалко посмотрел на капитана Мартынов.

– Приходил зачем?

– Повиниться хотел!

– Что?

– Ну, явка с повинной…

– Ты что, псих?

– Нет. Но если явку с повинной оформишь, то признаюсь.

– В чем?

– В том, что я псих!.. И в том, что за бриллиантами приходил!.. Но это все Макс Павельев! Это его идея была!

– Что за идея?

– Он сказал, что ты за бриллиантами охотишься… А мы видели, как ты камушками светил…

– Где видели?

– У проходной, на заводе…

– Камушки там были. С дороги. Мелкий щебень. На муху ты повелся, как тот карась… Я думал, проблемы с тобой будут, а ты тупой как пробка… Ты Павельева душил?

– Да, я… Попугать его хотел…

– И он сказал, что бриллианты у меня?

– Нет, он сказал, что ты их ищешь…

– И ты решил наехать на меня?

– Говорю же, бес попутал!..

В кармане у Ильи запиликал телефон. Это Шульгин пытался до него дозвониться.

– Да, Дима.

– Как там у тебя? А то «Ниссан» стоит, а никого там нет…

– Двое в нем были, один у меня, другой убежал. Ехать за беглецом надо. Я сейчас.

Он помог Мартынову подняться, спросил у Полины адрес Паши, велел ей закрыться на все замки и вместе с задержанным вышел из квартиры.

– Паши дома нет. Я так думаю, он в мастерской, – в зачет искупления грехов сказал Мартынов. – Если он бежать задумал, то там у него машина…

– Мастерская где?

– Гаражно-строительное товарищество на Карамзина. Я покажу.

– А куда ты денешься?

Илья спустился вниз, усадил задержанного в свой автомобиль, объяснил Шульгину, куда ехать. Дима сел к нему в машину, чтобы держать Мартынова под присмотром. Саша Бельцев и Вадим Иванов поехали за ними.

Илья заметил, с какой тоской Мартынов проводил взглядом свой «Ниссан», мимо которого они проезжали. Он бы полжизни сейчас отдал, чтобы не выходить из машины, не представляться сантехником из ЖЭКа, не врываться в чужую квартиру…

– Это вас мы вспугнули у дома Павельева, в Плуговой? – спросил капитан. – Вы там в зеленом «Ниссане» сидели, а когда спецназ подъехал, удрали.

– Было такое…

– Думали, деньги у Павлина?

– Думали.

– А на него как вышли?

– Был один человек, он раньше искал Павлина. Искал, а когда нашел, до него уже никому дела не было… А вы деньги нашли?

– Нашли.

– И где они?

– Там, в багажнике чемодан лежит. Не надо было по колесу бить, надо было багажник вскрыть…

– Что, правда? – с досадой на свою глупость простонал Мартынов.

– Да не расстраивайся ты так, не было там ничего, – засмеялся Илья. – У Павельева деньги. Он пока не сознается, но ничего, мы его дожмем…

– Вот сука!.. Это он дал нам на вас наводку! Капитан Романов бриллиантами занимается! С ним, говорит, работать надо.

– На зоне работать будешь. Там сейчас с работой без проблем, – ухмыльнулся Шульгин.

– А что у вас за мастерская? – спросил Илья.

– Говорю же, гаражно-строительное товарищество…

– Кооператив. Гаражно-строительный кооператив, – поправил его Шульгин.

– Да нет, товарищество. ГСТ-34…

– ГСТ? ГСК – слышал, а ГСТ нет…

– Нет, у нас ГСТ. При Союзе ГСТ было, и сейчас ГСТ. ГСТ-34.

– Тридцать четыре?!

– Ну да, тридцать четыре… ГСТ-34, гараж восемьдесят пять.

– Восемьдесят пять? Интересно.

– Лешка там уже давно машины чинил. А в начале двухтысячных еще один гараж прикупил. По дешевке. Там парень один в аварии насмерть разбился, так родители даром готовы были отдать этот гараж, лишь бы избавиться от него. Но даром не вышло…

– В аварии разбился? – Илья повернул голову к Илье и встретился с ним глазами.

– Ну да, в аварии…

– А зовут этого парня как?

– Не знаю…

– Сейчас узнаем.

Шульгин достал мобильник, набрал номер. Он позвонил родителям Углова, спросил про гараж. Действительно, оказалось, что в две тысячи втором году они продали свой гараж под номером восемьдесят пять, и не кому-то, а в ГСТ-34.

– Вот тебе и «Т-44», – хмыкнул Илья. – Большая башня, большая пушка. Это «Т-34» последней модификации. Он так и назывался «Т-34-85»…

– ГСТ-34, гараж номер восемьдесят пять. И почему мы про гараж не спросили? – стукнул себя по лбу Илья.

– Это вы о чем? – забеспокоился Мартынов.

– «Двенадцать стульев» смотрел?

– Ну, смотрел…

– Про двенадцатый стул помнишь? Сторож на этот стул встал, лампочку вкрутил, а из стула бриллианты посыпались. Бриллианты мадам Петуховой… У вас там в гараже ничего не сыпалось?

– Не понял.

– И не надо ничего понимать. Пока не надо. А на месте спросим…

Илья почувствовал щекочущую дрожь в коленках – от волнения и нетерпения. Неужели он одним выстрелом убил двух зайцев?.. Один заяц у него в машине, а другой в гараже. И не о Паше он думал…

Паши в гараже не было. Двери закрыты на замок, тихо вокруг, только дождь по крышам зашуршал. Мелкий дождь, его и не заметишь, особенно когда душевное волнение одолевает.

Ключи у Мартынова были, дверь в объединенный гараж открылась легко. А там «десятка» на подъемнике, «семерка» над смотровой ямой. И стол там один, длинный, во всю стену, железный, для инструментов. И ножки у него из уголков – ничего туда не спрячешь.

Но еще был второй этаж, а там две соединенные меж собой комнаты. И там стол железный, но с ножками из труб. И к полу он прикручен намертво. Старый стол, ржавый, гора из железного хлама на нем.

– Кто стол прикручивал? – спросил у Мартынова Илья.

– Не знаю. Лешка сказал, что так и было…

– А где передние ножки? А где задние?

Танк на груди у Сошникова стоял на столе. А стол этот непростой, с удлиненными ножками. Не значило ли это, что внутри этих ножек был какой-то посторонний материал, способный удлинить их? И не так важно, где задние ножки у найденного стола, а где передние, ведь вскрыть можно все четыре…

Глава 29

Хорошо, когда на ловца зверь бежит, но еще лучше, когда в руки к нему идут деньги. Павельев с торжественным видом выкладывал на стол пачки стодолларовых купюр.

– Что это на вас нашло, Максим Олегович? – Круча сидел, откинувшись в кресле, и с иронией смотрел на него. – Гражданская совесть зачесалась? Или гражданский долг заиграл?

– И то и другое, – широко, но с фальшивой радостью улыбнулся Павельев.

– А пресса где? Почему видеокамер нет, фотовспышек? Мир должен увидеть героя. Как же, нашли клад, причем в свободно конвертируемых долларах, нет чтобы себе присвоить, решили добровольно сдать в органы… Или боитесь, что пресса узнает о нюансах? Узнает, как вы эти деньги у бедной женщины отобрали. Я уже не говорю, о двух трупах… А может, вы другого боитесь? Может, вы боитесь, что пресса правду про вас узнает? Про то, как вы опера моего заказали?

– Я?! Опера вашего заказал? Вы ничего не путаете, товарищ полковник? – Павельев сел за приставной стол, но ногу за ногу, как это было в прошлый раз, забрасывать не стал.

– Мы нашли человека, который набросил на вас удавку… Да, я думаю, вы уже в курсе…

– Да нет, впервые слышу. – Павельев отвел в сторону глаза.

– А вот мне почему-то кажется, что в курсе. Поэтому вы и пришли ко мне замаслить ситуацию. Откупиться хотите, Максим Олегович, так не удастся вам.

– Ну, не откупиться, – замялся Павельев. – Но связываться с вами не хочется…

– Гражданин Мартынов дал показания. Он сказал, что вы, Максим Олегович, указали ему на Романова. Вы сказали, что бриллианты у него…

– Я не говорил, что бриллианты у Романова. Я сказал, что Романов их ищет… Я не знаю, что рассказал вам этот Мартынов, но я его на Романова не натравливал. У меня в машине авторегистратор стоит, с записью разговоров, вот, пожалуйста.

Павельев достал из кармана серебристую флешку, положил ее на стол перед Кручей.

– Я Мартынову наводку на Романова не давал. Там это есть, – пояснил он. – Мартынов сказал, что Романову хвост прищемить надо, а я сказал, что не надо…

– А почему вы эту запись Романову вчера не отдали?

– Хотел отдать, да забыл…

– А мне кажется, не хотели вы говорить, что ему угрожает опасность. А вдруг Мартынов смог бы Романову хвост прищемить? Вдруг он бы его убил? А у тебя, гнида, на Романова зуб? – Круча резко выпрямился в кресле и перенес вес тела вперед.

Павельев испуганно шарахнулся назад, хотя Степан Степанович не смог бы дотянуться до него кулаком при всем желании.

– Что вы такое говорите, товарищ полковник! – в замешательстве посмотрел на Кручу Павельев. – Вы запись послушайте, не натравливал я Мартынова на Романова!

– Скользкий ты жук, Павельев. Не дурак ты, чтобы напрямую заказ делать. И деньги, опять же, вернул, чтобы не будить в нас зверя, – успокаиваясь, сказал Круча. – Запись мы, конечно, прослушаем. И деньги я по описи приму… Если не заказывал ты Романова, тогда считай, что тебе повезло. Но мой тебе совет, обходи Битовский ОВД седьмой дорогой. Мы люди не злопамятные, но память у нас хорошая…

Степан Степанович вставил флешку в ноутбук, вывел файл на озвучивание, прослушал весь разговор. Да, действительно, Павельев не согласился с Мартыновым, что Илье нужно прищемить хвост. Но подстрекал к этому…

Наверняка с такой записью Павельев открутится от серьезного приговора, связываться с ним – только время зря терять.

– Мой совет остается в силе, – сказал Круча, небрежно бросив флешку на приставной стол. – Обходи нас оврагами… А если еще раз полезешь к Романову, я тебя собственными руками… Ты только ничего не подумай, – презрительно усмехнулся он. – Это не угроза. Не с чем к прокурору бежать… Да и не к кому. Погорел твой прокурор на взятке…

О том, что взятка была спровоцирована им самим, Круча скромно умолчал.

– Нечего таким людям воздух в нашем городе отравлять… Да, кстати, бриллианты можешь не искать.

Так хотелось Степану Степановичу сделать больно Павельеву, что не удержался он, достал из сейфа небольшую картонную коробку, положил ее на стол, снял крышку, дав возможность находившимся в коробке бриллиантам засиять на свету. Павельев дернулся, как будто пчела его ужалила, его рука инстинктивно потянулась к ним и остановилась на полпути.

– Мои опера оказались умнее тебя, – с чувством превосходства усмехнулся Круча. – А ты остался с носом. Чему я, честно тебе признаюсь, несказанно рад…

Кровавая история у этих камушков – много людей из-за них погибло. И капитан Романов мог стать их жертвой. Но нет, оперов полковника Кручи голыми руками не взять. И Мартынова Романов задержал, и вместе с Шульгиным бриллианты нашел. Говорят, Мартынова пришлось валерьянкой отпаивать: в ступор он впал, когда узнал, что алмазы были, считай, у его ног…

Сегодня утром Романов и Шульгин задержали Павла Мошкова, подельника Мартынова. Убийца Сошникова известен, Верховцев, можно сказать, покончил жизнь самоубийством, деньги на столе у Кручи, бриллианты уже в сейфе. Ася Верховцева Павельевых не сдает, там у них всерьез назрели родственные отношения, так что дело можно закрывать. Осталось только выпроводить Павельева, сдать ценности в банк, и можно ставить точку…