Владимир Колычев Жизнь прахом, земля пухом

Часть первая

Глава 1

Степан Круча недоуменно повел бровью. Его ненаглядная Жанна стояла возле своей машины в компании с незнакомым мужчиной и слушала его – внимательно, с поощрительной улыбкой. А тот заливался перед ней соловьем… Как всякий нормальный мужчина, Степан не считал себя ревнивцем. Не считал, пока жена – такая же нормальная во всех отношениях – не давала повода для ревности. Но вот он появился…

Повод этот был подогрет личностными атрибутами незнакомого мужчины. О внутренней сущности этого типа можно было только догадываться, но внешне он выглядел безупречно. Средних лет, но ухоженно-моложавый. Правильные черты лица, породистая фактура, дорогой летний костюм. Уверенный, нагловатый взгляд записного обольстителя, белозубая улыбка в обрамлении смуглых щек и стильной бородки. Он обладал утонченной внешностью метросексуала, но при этом в нем угадывалась грубая мужская сила. Совсем не обязательно было быть опытным сыщиком, чтобы заподозрить Жанну в симпатиях к этому павлину. И она сама ему нравилась – чтобы в том убедиться, достаточно было посмотреть, как он распустил перед ней свой хвост.

Жанна внимала ему, мило улыбалась, но даже бровью не повела, когда увидела машину мужа. Как будто она здесь для того и находилась, чтобы дождаться Степана. Как будто незнакомец – всего лишь безобидный клоун, выписанный ею, чтобы разогнать скуку ожидания. Как будто… Впрочем, она действительно знала, что Степан должен был быть здесь и сейчас. Сегодня воскресенье – до обеда он находился на службе, а после двух отправился домой. Ехал-ехал, но не доехал… Нет, его появление не могло быть для Жанны неожиданностью. Поэтому она ничуть не смущена. И плавным движением руки показала на останавливающуюся «Волгу».

Степан вышел из машины быстро, но без суетных движений. Незнакомец смотрел мимо него, снисходительно разглядывая детище отечественного автопрома. Насмешливый взгляд, пренебрежительная ухмылка. Сам он стоял неподалеку от дорогущего «Порше Кайена» с нулеванными номерами. У Жанны машина попроще – паркетник «Лексус», но все равно круто. А тут какая-то «Волга»…

– Геннадий, знакомьтесь, этой мой муж, – безмятежным тоном сказала Жанна.

Степан всерьез подозревал, что у владельца «Порше» нет никакого желания знакомиться с ним. И сам он к тому совершенно не стремился, поэтому даже не глянул в его сторону.

– Что случилось? – спросил он у супруги.

Хотя его взгляд уже зацепился за спущенное колесо на «Лексусе».

– Небольшая авария, – беспомощно улыбнулась Жанна.

– А это, я так понимаю, шиномонтаж, – спокойно, но многотонно глянул он на Геннадия.

– Ты угадал, он действительно предлагал мне помощь, – кивнула жена.

– А ты отказалась.

– Разумеется. Я знала, что ты сейчас будешь.

– А если бы не знала?

Он продолжал давить взглядом на дамского угодника, но все же заметил, как поджала губы Жанна.

В многозначительном молчании она повернулась к нему спиной и шагнула к своей машине.

– Ну, чего стоишь, Геннадий? – жестко спросил он.

Мужчина смотрел на него в замешательстве. При всех своих внешних достоинствах он с трудом выдерживал психологический натиск со стороны Степана. Кто-кто, а подполковник Круча умел внушать к себе трепетное почтение одним взглядом.

– А что такое? – нервно вскинулся Геннадий.

Похоже, он был из породы тех людей, что не умеют проигрывать.

– «Что такое» у тебя дома живет. Вот туда и поезжай. А здесь тебе, поверь мне, делать нечего.

– А кто ты такой, чтобы мне указывать?

Геннадий намеренно скользнул взглядом по его «Волге». Дескать, какой шесток, такой и сверчок…

– Я тебе не указываю. Я тебя посылаю, если ты этого не понял…

– За слова и ответить можно, – напыжился Геннадий.

Сначала Степан смерил его презрительным взглядом, затем насмешливо оборонил:

– Тогда я молчу.

И с видом победителя повернулся к нему спиной. Подошел к «Лексусу» свой жены, глянул на спущенное колесо. Покрышка, что называется, всмятку – компрессором, чтобы доехать до шиномонтажа, не подкачаешь. Выход только один – менять колесо.

Он молча поднял крышку багажника, раскрутил и выдернул из ниши запаску. Давление, судя по всему, в норме; резина еще новая, чистенькая – даже на землю ставить жаль. Но делать нечего.

Степан повернул к своей машине, чтобы взять в багажнике более мощный, чем в «Лексусе», домкрат и рабочие перчатки. Но путь ему преградили два здоровых лба в дешевых черных костюмах из магазина ритуальных услуг. «Порше» был с затемненными окнами; видимо, из этого «ларца» и выбрался охранный дуэт нервного Геннадия. Чтобы призвать подполковника Кручу к ответу за неосторожные слова. Вдохновитель столь глупой и пока что еще несостоявшейся акции стоял за спинами своих церберов. Еще мгновение-другое, и последует команда «фас».

Одного амбала Степан мог ударить головой прямо сейчас. Ввяжется в драку, а там уже будет видно, что делать со вторым… Но, в конце концов, он офицер милиции, и прежде чем вразумить человека силой, ему следовало хотя бы попытаться сделать ему словесное внушение.

– Я, наверное, забыл представиться, – сказал он тоном человека, осознающего свое превосходство: как физическое, так и моральное. – Подполковник Круча, начальник ОВД «Битово».

Он видел, как дрогнули «двое из ларца». Появилась озадаченность и в глазах их босса.

– Если есть вопросы, прошу изложить их в письменном виде, – с высоты своего положения насмешливо продолжил Степан. – А к вам, Геннадий, убедительная просьба. Повторите опыт человека-невидимки. Это просто, нужно всего лишь исчезнуть. Три минуты у вас для этого есть. Время пошло…

Геннадий думал недолго.

– Ну, мы с вами еще поговорим, – кусая губы, предупредил он. – В прокуратуре!

Степан ничего не сказал. С видом победителя повернулся, прошел к своей машине, открыл багажник… Когда он ставил домкрат под «Лексус», от возмутителя спокойствия осталось только неприятное воспоминание.

Жанна молча приняла работу; также ничего не говоря, села за руль и на всех четырех колесах продолжила путь к дому – сто метров по дороге коттеджного поселка.

Обедать Степану пришлось в гордом одиночестве. Жанна появилась лишь на десерт. Мягко подошла к нему сзади, нежно обвила руками его шею, щекой прильнула к затылку.

– Не смей меня ревновать, понял?

– Не буду… Когда разлюблю, то не буду.

– А когда разлюбишь?

– Никогда… Всегда буду ревновать… Откуда взялся этот хлыщ?

– Мимо проезжал. А у меня колесо в лепешку… Ты сам такой, ты сам бы мимо не проехал.

– А вот сравнивать нас не надо, – нахмурился Степан.

– Я и не пытаюсь. Ты на пьедестале, а он где-то в третьей сотне…

– И о чем тебе пел этот соловей?

– Что купил дом в нашем поселке.

– Давно?

– Не очень.

– Значит, знакомство с соседями начал с тебя.

– На чем начал, на том и закончил… Поверь, ему ничего не светит.

– Верю. Тебе верю…

Степану стало стыдно, что он усомнился в своей жене. Но краснеть, как девица, он не стал.


* * *

Шлагбаум опустился перед самым носом. Одновременно из своих ниш поднялись заградительные закрылки. Все, путь через железнодорожный переезд закрыт.

– Закон подлости, – недовольно сказал Федот Комов.

Машину вел он, но нечаянная возможность немного передохнуть ничуть его не вдохновляла.

– Есть такой закон, – усмехнулся Степан. – Но юридически он еще не прописан.

– Это верно. Поэтому придется смиренно ждать. Аки агнцы…

– Не все такие агнцы, – нахмурился Степан, глядя, как в миллиметрах от машины Комова по встречной полосе проскочил черный «Кайен» с множеством нолей на номере.

«Порше» остановился впритык к заградительным щитам, заполнив пространство перед машиной, в которой ехал Степан.

– Что делать, Степаныч? – возмущенно спросил Комов. – Убить – много, набить морду – мало.

– Машина знакомая. И номера, – задумчиво изрек Степан.

– Что, кто-то крутой?

– Да нет, кто-то не очень умный…

Он не запомнил в точности номера на «Порше» Геннадия, заприметил только несколько нолей и буквенных обозначений «о». Была еще и другая цифра – «единица» посередине. И литера – но какая… Судя по всему, именно эту упущенную букву Степан сейчас и видел – «с» в самом начале номера. Если, конечно, он не ошибался, что этот «Кайен» принадлежит Геннадию…

– И чрезмерно наглый, – добавил он.

– Будем учить? – спросил Комов. – Я тут как раз собираюсь курсы вежливости открывать…

– Лицензию получил? – откликнулся на шутку Степан.

– Пока нет.

– Тогда не надо…

В принципе ничего страшного не произошло. Ну, обогнал их с Комовым какой-то жук, ну и что. Если на каждого такого наглеца реагировать, нервов не хватит… Как начальник районного ОВД, Степан мог наказать баловня судьбы за выезд на встречную полосу, но для матерого мента это так же мелко, как морскому таможеннику облагать пошлиной пластмассовый катер.

– А это еще что такое? – возмущенно протянул Федот.

С левого борта по разбитой обочине пронеслась густо запыленная «четверка» с тонированными окнами. Остановилась она рядом с «Порше», слегка коснувшись бампером торчащий из земли закрылок. Хоть и на чуть-чуть, но убогий «Жигуль» опередил гордо красующийся «Порше» – это и определило дальнейшее развитие событий.

Из «Кайена» незамедлительно вывалились крепкие парни в черных костюмах. Снова «двое из ларца, одинаковых с лица». Один подошел к «четверке» с левой стороны, другой обошел с правой. Они не стали вытаскивать из машины водителя и пассажиров; просто, не мудрствуя лукаво, тяжелыми кулаками снесли с нее боковые зеркала заднего вида. На этом все и закончилось. Пресыщенные чувством исполненного долга, громилы молча сели в «Порше».

– Лицензию показали, – с мрачной иронией сказал Комов.

– Какую лицензию? – не понял Степан.

– На обучение вежливости.

– Незаконная лицензия. Лишать надо.

– Вот и я о том же…

Степан довел себя до такого состояния, чтобы вмешаться, но сделать это не успел. Из «четверки» вдруг выскочили бравые ребята в омоновском камуфляже и с оружием. Один взял «Порше» на прицел автомата, двое других принялись обрабатывать саму машину. Сначала досталось зеркалам заднего вида, затем треснуло лобовое стекло, за ним боковое со стороны водителя. И все это происходило под шум проносящейся мимо электрички.

Спецназовцы снесли зеркала, побили все стекла, прокололи колеса, а из «Порше» никто и не думал выходить. Видимо, героические громилы-охранники наложили в штаны при виде людей, которых язык не поворачивался назвать потерпевшей стороной.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не поднялся шлагбаум. Омоновцы молча загрузились в свою «четверку» и с победой покинули поле боя.

– Да, лицензия у них что надо, – хмыкнул Комов.

– Номера запомнил? – спросил Степан, глядя вслед уезжающему «жигуленку».

– Если честно, то нет, – наигранно сокрушенно развел руки Федот.

– Я тоже… – с той же иронией усмехнулся Круча. – А надо было бы. Как никак дорожно-транспортный инцидент вышел.

«Порше» не мог двигаться на спущенных колесах, и Комов не торопился уезжать, поэтому на дороге образовался затор. Встречная полоса уже занята, поэтому оставшиеся позади водители могли объезжать вставшие машины по обочине. Хоть и не самый лучший путь, но лучше чем ничего.

Степан не знал, что делать. Вроде бы и разобраться надо, но и с разъяренным Геннадием сталкиваться не хотелось. Еще решит, что это была месть с его стороны. Хотя какая может быть месть, если сам неприятности накликал.

Но из «Порше» вышел совсем другой человек. Такого же примерно возраста, в таком же дорогом летнем костюме, что и Геннадий, но совершенно другой комплекции. Тот был рослый и сухопарый, а этот – среднего роста и округлый, этакий апельсин на ножках. Пузо – колбасный завод или даже комбинат. Голова – бильярдный шар с ушами. Несмотря на то что в машине имелся «климат-контроль», пот каплями катился с его лысины, заливая кнопочные глазки и ниточные губы. Брови и ресницы были столь хлипкими, что не могли остановить жидкостный поток. Хватаясь за голову, он с ужасом смотрел на пострадавшую машину. Охранников не было видно, они даже не потрудились выйти из машины.

Степану стало интересно. Или Геннадий ездил на чужом «Порше», или этот гражданин без права катается на его машине. Может, это просто водитель Геннадия, что вряд ли. А может, это совсем другое авто… Он вышел из машины, подошел к пострадавшему. Комов последовал за ним, занял место за его спиной.

Он был немногословен; предъявил служебное удостоверение и потребовал права и документы на машину.

– Есть права, и техпаспорт есть! – осатанело вытаращился на него толстячок.

Глаза покраснели от злости, по щекам разлился нездоровый румянец.

– Милиция! Беспредел творит ваша милиция!.. Ничего, они у меня еще попляшут!

– Вы учитель танцев? – невозмутимо спросил Степан, сличая права с техпаспортом.

И там Павел Васильевич Скоробогатов, и там. Выходило, что смотр битого «Порше» производил его законный владелец.

– Нет, я президент компании! Очень солидной компании!.. И у меня связи!

– В школе танцев? – в том же духе, что и Степан, поинтересовался Комов.

– Да что вы пристали со своей школой!

– А чего вы к машине пристали? Ехали омоновцы на задание, зачем им зеркала бить? – осуждающе покачал головой Круча.

– Какое задание? Там номера на машине обычные! – в некотором замешательстве, но все же с апломбом протянул Скоробогатов.

– А что, обычные машины бить можно?

– Но это не я, – сник мужчина.

– Я не я, и корова не моя, – хмыкнул Комов.

– Да нет, корова его. А что там за бычьи цепни в утробе? – кивнув на «Порше», спросил Степан.

Комов открыл дверцу машины.

– Дезинфекция! – скромно представился он. – Выходим по одному, граждане паразиты!

– А ты кто такой? – выбравшись из машины, спросил мордастый детина с жестким «ежиком» на квадратной голове.

Брови ершистые; маленькие хищные глазки посажены глубоко и близко к переносице; челюсти в пропорции, присущей пираньям. Плечи не очень широкие, но шея могучая, как у хорошо тренированного борца. Не сказать, что высокий, но выглядел он внушительно.

– Майор Комов, начальник криминальной милиции.

Убрав удостоверение, он посмотрел на громилу с кислым сожалением.

– И зачем только ты это спросил?.. – И вдруг ошеломляюще резко: – Лицом к машине! Руки на капот!

Он обыскал громилу, извлек из оперативной кобуры пистолет. «ИЖ-71», служебное оружие охранных структур.

– Так, это уже интересно…

Степан взял в оборот второго «паразита». Это только на первый взгляд он был одинаков лицом с первым, а если присмотреться – наблюдались отличия. Он был ростом повыше первого, пошире в плечах, но не заметно той дубовой стати, что могла нагнать тоску на случайного прохожего. Модельная прическа, правильные черты лица, слишком гладкая и даже нежная для мужчины кожа. Эдакий изнеженный сытной жизнью и тепличными тренировками атлет. Но и женственности в нем не было ни на грамм. В движениях угадывалась сила мышц и даже характера. Взгляд был лишен какой-либо агрессии, но и безмятежным его не назовешь. Он смотрел на Степана без вызова, но изучающе, как будто не исключал возможности встретиться с ним на темной узкой дорожке… Он сам повернулся лицом к машине, оперся руками о капот, расставил ноги. И даже дал объяснения, не дожидаясь, когда его обыщут:

– Пистолет в кобуре, разрешение в кармане.

Степан изъял оружие, просмотрел карточку разрешения, сверил ее с паспортом. Чижов Сергей Гаврилович, восемьдесят второго года рождения, место регистрации – город Битово, административный округ Москвы, улица Герцена, дом 6, кв. 65… Вроде бы все в порядке.

Зато Федот усмотрел изъян в разрешительных документах своего подопечного.

– А карточка-то просрочена, Антон Владиславович! Как это понимать?

– Так на месяц всего, – угрюмо буркнул телохранитель.

– Да хоть на секунду. Непорядок.

– Я уже заявление на продление подал, жду, когда новую карточку выпишут… Это не у вас, это в Щелкове, Московская область…

– Вижу, что не Смоленская… В Щелкове, говоришь, ждешь? – усмехнулся Комов. – А зал ожидания у нас здесь, в Битове. Придется вас в этот зал сопроводить. – Там как раз сейчас отдельная VIP-камера освободилась…

– Антон, ну как же так! – с беспомощным каким-то возмущением воззвал к нему Скоробогатов. – Ты же говорил, что все в порядке…

– Так я виноват в том, что там, в разрешительной, тянут? – скривился телохранитель.

– Там не тянут, – с жесткой насмешкой посмотрел на него Степан. – Там не разрешают. И не разрешат.

– Почему? – вскинулся Скоробогатов.

– Потому…

В прошлом «семьдесят первый» «ИЖ» был сертифицирован как служебный пистолет, но с недавних пор его приняли на вооружение судебных приставов и перевели в разряд боевого служебного оружия. Потому МВД приостановило выдачу лицензий и регистрацию данного оружия для охранных структур.

– И что теперь будет? – заискивающе посмотрел на Степана толстячок.

– А что бывает за незаконное ношение огнестрельного оружия?

– Может, договоримся?

– Как? – с провокационным интересом посмотрел на него Комов.

– Ну, я заберу машину, а к вашим, гм, коллегам никаких претензий. И заявлений, соответственно, тоже…

– Что ж, заявлений у нас и без того хватает, – соглашаясь с этим предложением, посмотрел на Степана Федот.

– Договорились. Но оружие мы изымаем… Да, кстати, гражданин Скоробогатов, у вас у самого оружие есть?

– Нет, нет… Вот мое оружие, – толстячок обвел взглядом своих телохранителей.

– Ясно… А проживаете где?

– А-а, здесь, недалеко. Коттеджный поселок в районе Глубокого озера. В районе Сычевки… Поселок новый, красивый дом, но знаете ли, уже Подмосковье…

– Подмосковье, – кивнул Степан.

Сам он жил в поселке с московской пропиской, а Сычевка – это уже область. Но разница в том небольшая: места там красивые. И земля также – по цене золотоносных приисков.

– Джип, я смотрю, у вас дорогой.

– Да, очень, – скорбно вздохнул Скоробогатов. – Шесть миллионов.

– Такой же, как у Гены, – как бы невзначай добавил Степан.

– Я вам больше скажу, все из-за него… Э-э, а при чем здесь Гена? – спохватился Павел Васильевич.

– При том, что живет он на Глубоком озере. И у него такой же джип. Или нет?

– Да, такой же… – кивнул Скоробогатов. И подозрительно глянув на Степана, спросил: – А вы его знаете?

Круча ничего не сказал. Какая разница, знает он какого-то Геннадия или нет? Если бы его подозревали в совершенном преступлении или в отношении его велось бы следствие, тогда бы он вытянул из Скоробогатова всю душу, чтобы выяснить личностные нюансы его друга или знакомого. А так пустой разговор…

– Странный какой-то мужик, – уже за железнодорожным переездом, в пути сказал Комов. – Волком смотрел, пока за его охрану не взялись. Стволы забрали, началось: извините, давайте договоримся…

– Он свиту себе нанял, он за нее и в ответе.

– А они ребята борзые… Может, они им вертят, а не наоборот…

– Это не наше дело.

– Не наше… А что там за Гена на таком же джипе?

Степан промолчал. Не рассказывать же Федоту о назойливом типе, который клеился к его жене. К тому же у него не было достаточной информации об этой личности – ни фамилии его не знал, ни точного адреса. Да и не нужно ему это…

Глава 2

Наташа чуть не плакала, глядя на себя в зеркало. Совсем недавно, каких-то пять-шесть лет назад ее считали девушкой редкой красоты. Природная блондинка с роскошными волосами, идеально гладкой и нежной кожей, великолепной фигурой. Муж носил на руках, осыпал цветами и комплиментами. И даже не помышлял о любовницах… А сейчас она самая обыкновенная баба. Внутренне, может, и красивая, а на внешность…

После первого ребенка было еще ничего, а после второго разнесло вширь как воздушный шарик. Некогда большие красивые глаза сузились под натиском щек – толстых, с безобразными синими прожилками. О фигуре и говорить нечего – сплошной жиртрест. Наташа пробовала морить себя жесткими диетами, но ничего не помогало – напротив, стало только хуже: из волос ушла былая сила, нежная в прошлом кожа загрубела, местами зашелушилась. И курс лечения в специальной клинике ни к чему не привел – разве что волосы чуть-чуть лучше стали… Сорок три килограмма когда-то весила, а сейчас все сто десять. И хорошо еще, что вес она больше не набирает – потому что на диете сидит. Диета называется щадящей, а есть хочется всегда – иногда так, что хоть кляп в рот вставляй и руки за спину наручниками…

В спальню зашел Гена. Глянул на нее с плохо скрытым отвращением:

– Ну, чего стоишь? Скоробогатов едет, встречать надо.

– Да, иду, – улыбнувшись через силу, кивнула Наташа.

Отношения с мужем никудышные. Еще два-три года назад Гена скрывал от друзей, что изменяет жене, а сейчас все уже знают о его любовных похождениях. Некоторые даже подражают, что неудивительно. Мужская сущность сама по себе не устойчива, ее всегда тянет на сторону. К тому же Гена – признанный законодатель мод в своем кругу. Что бы он ни сделал, все повторяют. В прошлом году летом отдыхал в Заполярье, так после него все туда отправились. И первым, как всегда, Паша Скоробогатов. Сколько знала его Наташа, всегда он из кожи вон лез, чтобы угнаться за Геной.

Гена в МГУ поступил, и Паша за ним. Он бизнесом занялся, и тот преуспел. Гена красавицу в жены взял, и Паша с фотомоделью сочетался… И так далее, и тому подобное. До тошноты…

Наташа ничуть не удивилась, когда к дому подъехал черный «Порше». Паша в своем репертуаре – не устает повторяться.

Из машины он вышел гоголем. Весь из себя, пузо вперед, душа нараспашку, но исключительно напоказ… В чем-то они с Наташей были солидарны. Паша постоянно пытался похудеть – наверняка чтобы быть таким же стройным, как Гена. И также его попытки ни к чему не привели… Но ему-то грех жаловаться: его полнотелость никак не отражается на личной жизни. В семейной рамке – красавица-жена и двое детей, мальчик и девочка. Все у них хорошо… Наташа с трудом скрывала зависть, глядя на Анжелику. Ей двадцать семь, она всего лишь на год младше, а выглядит потрясающе. Выхоленная красота, великолепная фигура, безупречный стиль в каждой мелочи. Одним словом, гламур в чистом виде. И удивительно, что Гена не пускает слюни. Может, и волнуется его кровь, но виду не подает. При всем своем авторитете среди друзей и знакомых, с ними он держит себя в рамках – никаких романов в своем кругу. На стороне пожалуйста, а так – нет…

Наташа сглотнула горький ком. Улыбка у нее яркая, но фальшивая, как счастье в семейной жизни. Не любит ее муж. И терпит только ради детей… Хотя, может, и осталось что-то от прежней любви. Но если осталось, то Гена это слишком тщательно скрывает. И гуляет как последний кобель…

– Привет! – мило улыбнулась Наташе Анжелика.

Но прежде чем по-дружески поцеловать в щечку, как это повелось с давних времен, быстрым, но внимательным взглядом осмотрела ее лицо. Как будто там могла быть какая-то короста… Все-таки поцеловала – сухо коснулась губами щеки. Но руку в руку взяла нежно, мягко провела пальцами по запястью, на котором красовался золотой браслет с камушками.

– Какая прелесть!

Все бы ничего, но на руке у Анжелики красовалось еще более дорогое и красивое украшение. Модная новинка. А у Наташи браслет уже старый, в нем она уже не раз появлялась на людях. На это и обратила внимание Анжелика. Тонко-тонко уколола. Дескать, а у нас в квартире газ, а у вас?.. И как будто не замечает, что у Наташи новое ожерелье из первоклассного жемчуга.

– Ты тоже хороша! – улыбнулась она, не сводя глаз с дорогого, но не нового колье на шее гостьи.

Но Анжелика умела держать хорошую мину при плохой игре; она и виду не подала, что раскусила намек… Впрочем, Наташе все равно. Кобыла у нее хоть и хромая, но белая, и она верхом на ней. У нее завидный муж, прекрасный коттедж, и не она, а ей завидуют такие, как Анжелика…

– Классный у вас дом! – восхитился Паша.

Наташа и сама это знала. Четыреста пятьдесят квадратов, пять спален, три санузла. Большой дом, комфортный, уютный. И планировка ее вполне устраивала… Участок большой, восемнадцать соток – сосны, березы, яблони, вишни. Английский газон, альпийские горки, беседка, обвитая диким виноградом, фонтан…

– Это ты к чему? – Гена подозрительно посмотрел на друга. – Ты что, впервые здесь?

– Ну, нет, конечно… Я смотрю, бассейн ты строить не собираешься?

– Собираюсь…

Наташа считала, что бассейн рядом с домом ни к чему. Не такое уж в Москве жаркое лето, чтобы охлаждаться в собственном водоеме. Да и не хотелось связываться с бассейном – это стройка, грязь… Впрочем, как Гена скажет, так и будет.

– Только не пойму, при чем здесь бассейн?

– Да при том, – с хлипкой уверенностью во взгляде важно изрек Паша. – Если бы дом на первой линии стоял, а так на третьей, пока дойдешь до озера…

– Мне и здесь нравится. У самой воды комарья много, – не моргнув глазом, выкрутился Гена.

– Не знаю, не знаю, у меня дом у самой воды!

– Тебе лимон порезать или целиком съешь?.. – поморщился Гена.

Наташе также было неприятно слушать Пашу.

– Зато мы здесь первые, – чтобы охладить его пыл, язвительно сказала она. – И место у нас лучше и престижней…

И Гена не остался в долгу.

– Я смотрю, ты «Порше» взял, – не без насмешки посмотрел он на Пашу.

– Так это, если есть деньги, чего ж не взять, – сбавляя обороты, сказал тот.

– Сколько «лошадок»?

– Пятьсот, все как в лучших конюшнях…

Гена даже не попытался узнать, соответствует ли заявленное действительности.

– И телохранителей завел. Зачем?.. – спросил он. – Ладно, не отвечай. И так ясно…

Наташа сдержанно улыбнулась, глянув на мужа. И он подмигнул ей. Они вместе умыли этого самодовольного болвана.

Пашу трудно было назвать человеком большого ума, но все же он смог осознать собственную глупость. И склонил перед Геной голову. За что был поощрен шуткой.

– А я клад нашел, – сказал Гена, когда они вышли к беседке, стоявшей в глубине двора.

И показал на кучу, накрытую целлофаном и забросанную листьями.

– Клад? – Надо было видеть, как загорелись у Паши глаза.

– Навоз. Перепрелый. О-очень ценное удобрение.

– И все?

– И все. Зато много… Теперь вот думаю, как государству отдавать.

– Государству?!

– Ну да. Это же клад. По закону – двадцать пять процентов мне, остальное – государству.

Секунды три Паша стоял с открытым ртом, прежде чем до него дошло, что это была шутка.

– А-а!.. Так отдавай, в чем вопрос?

– И отдам. Через милицию… Есть там один, Круча его фамилия, – нахмурился Гена.

– Знаю такого, – озадаченно посмотрел на него Паша. – Начальник местного ОВД… У меня на днях случай был, омоновцы машину разбили. Да, вот прямо так взяли да разбили. Стекла выбили, зеркала, колеса порезали. Хорошо, краску нигде не поцарапали… В общем, разбили и уехали, а тут этот Круча вдруг появляется. Руки на капот, ноги врозь, у ребят моих пистолеты забрал. А так бы с собой забрал, если бы не договорились…

– Денег дал? – заинтригованно спросил Гена.

– Да нет, сказал, что к омоновцам никаких претензий. Он согласился…

– Значит, это он омоновцев на тебя натравил.

– Выходит, что да.

– За что?

– Не знаю.

– А машина у тебя такая, как у меня была, – в глубоком раздумье произнес Гена.

– Такая, – кивнул Паша.

– И далеко это было?

– Да нет, рядом, на жэдэ переезде. Я как раз из дома ехал. Там работ полон рот…

– Да с работами разберемся… А как с ментами быть? Боюсь, что тебя за меня приняли…

– Не понял.

– Козел он, этот Круча.

– А у тебя что, проблемы с ним?

– Да так, есть немного…

– А что конкретно?

– Да неувязочка одна небольшая.

– Небольшая? А кучу большую хочешь ему свезти.

– Да, три четверти. Как представителю закона…

Гена хотел еще что-то сказать, но в это время к дому подъехала машина. Следующий гость – Олег с супругой. Из своего дома на берегу Глубокого озера. На огромном «Хаммере». Ярмарка тщеславия продолжалась.


* * *

Степан был уверен в своей жене, но маленький червячок сомнения все же теребил нервную струнку в душе. Поэтому и выкроил он немного времени, чтобы подкараулить Жанну возле салона красоты, куда она отправилась ближе к вечеру.

Ждать пришлось недолго. С новой прической Жанна чинно прошла к своей машине, села за руль и направилась в сторону дома. По пути заехала в супермаркет. Все как обычно, никакой крамолы. Степан решил уже повернуть назад, когда увидел подъехавший к магазину черный «Кайен». Нога автоматически нажала на педаль тормоза.

Из машины вышел нехорошо знакомый Геннадий. Как он здесь оказался – случайно или знал, где искать Жанну… Из магазина они вышли вместе. Жанна несла два пакета, а Геннадий шел рядом, что-то ей говорил. Она уже не улыбалась ему, как в прошлый раз, а явно торопилась к своей машине, чтобы поскорей избавиться от его притязаний. Руки у нее были заняты, и она не могла отмахнуться от него, как от надоедливой мухи. Но это мог сделать Степан. И отмахнуться от него мог, и раздавить как пиявку.

Жанна не испугалась, увидев Степана. Только поджала губы, слегка надув щеки. В глазах знак вопроса и восклицания: «Ну что я могу с ним поделать, если он такой липучий!»

– Ты что, мужик, русских слов не понимаешь? – грозно надвинувшись на Геннадия, спросил Степан.

Он был в милицейской форме, при исполнении, но сейчас это был не представитель закона, а разгневанный муж.

Степан схватил Геннадия за грудки, но удержался от более решительных действий. Мог бы расквасить ему нос легким движением головы, но вовремя вспомнил, что у него на плечах погоны.

– Еще раз увижу тебя рядом со своей женой, убью! – разжимая руки, свирепо предупредил он.

– И что здесь такое происходит? – услышал он чей-то властный, но с истерическими нотками голос.

Повернув голову, Степан увидел молодого человека с треугольной головой – широкое основание черепа и узкий подбородок. Тонкие брови, согнутые под прямым углом; один глаз выше, другой ниже; кончик носа загнут так, что едва не касался верхней губы. Роста чуть выше среднего, худой, с хлипкими плечиками, но на Степана он смотрел с видом человека, почти уверенного в своем превосходстве. Одет он был просто, но с претензией на официоз – белая рубашка с коротким рукавом, черные брюки со стрелками, под мышкой кожаная папка.

– Это и есть тот самый подполковник Круча? – важно, но дрогнувшим от перенапряжения голосом спросил он, обращаясь к Геннадию.

– Он.

– И что дальше? – спросил Степан, с недоумением и насмешкой рассматривая незнакомца.

– А дальше вам, товарищ подполковник, придется дать объяснение. Кто вам позволил набрасываться на мирных граждан? Это раз. Угроза убийства – это два.

– Кто ты такой, это три.

– Следователь Московской городской военной прокуратуры капитан юстиции Загорцев.

Молодой человек предъявил удостоверение. Действительно военный следователь и капитан юстиции.

– Ну что ж, поехали в отдел, напишу объяснение, – невозмутимо, как человек, привыкший быть выше всяких обстоятельств, сказал Степан. – Все вместе. И ты, – кивком головы показал он на Геннадия. – И ты, капитан…

– Едем? – спросил Загорцев, обескураженно глянув на Геннадия.

Ему явно не хотелось никуда ехать. Но также явно ему не хватало полномочий, чтобы обязать Степана прибыть к нему в прокуратуру. Само собой, Геннадий также не горел желанием оказаться в здании ОВД, где царствовал Степан.

– Может, как-нибудь в другой раз? – кисло спросил он у своего молодого покровителя.

– Ну, можно и потом, – кивнул капитан.

– Что-то я вас, циркачей, не пойму? – саркастически усмехнулся Круча. – «Алле» сказали, а где «оп»?

– Будет вам «оп», подполковник! Будет, если не успокоитесь! – грозно нахмурил брови капитан.

Но как ни пытался он, страху на Степана нагнать не смог. Не та у него весовая категория, чтобы его бояться. Впрочем, со счетов его списывать не стоит. И мелкая жучка может куснуть больно.

И все же Степан махнул рукой на Загорцева. Дескать, плевать на него хотел. И тяжело глянул на Геннадия:

– Еще раз предупреждаю, увижу рядом с женой, пеняй на себя.

Не глядя на следователя, он забрал у Жанны сумки и помог ей сесть в машину. И домой ее сопроводил, чтобы отвадить от назойливого поклонника.


* * *

Первым Степана встретил Комов. Не успел он выйти из машины, как появился его заместитель.

– Товарищ подполковник, за ночь происшествий не случилось, – в привычном ехидно-ироничном стиле начал Федот. – За исключением…

– Бобик сдох? – подозрительно и с насмешкой глянул на него Степан.

– Нет, муха пролетела. «Му-500», бомбардировщик такой. Есть «Ту», а у нас «Му».

– А почему «500»?

– Да потому что как минимум на полтонны навалила.

Комов вывел его за ворота внутреннего двора, подвел к дереву, под которым была вывалена куча свежего навоза.

– И что это такое? – нахмурился Степан.

– Вот я и говорю, «Му-500» пролетел. Центнеров на пять нагадил…

Круча строго посмотрел на обескураженного майора Сниткина, дежурившего в эту ночь.

– Да, так и было, – опустил голову тот. – Подъехал «МАЗ», вывалил и уехал.

– На голову тебе вывалил. И тебе, и нам всем. Ты хоть понимаешь, что все это значит?.. «МАЗ», говоришь?

– Да, машину задержали. Самосвал с боковым сбросом…

– А пакостники где?

– Сбежали. Машину бросили и сбежали…

– Почему не догнали? Спали крепко?

– Да нет.

– Что нет, не крепко?

– Совсем не спали. Видели все. С камеры, на мониторе. Видеть видели, – Сниткин кивнул на камеру наружного наблюдения, установленную на столбе железобетонного забора, – а ворота закрыты были. Пока добежали, пока открыли, пока машину нашли, их и след простыл…

– Добежали? А может, дотащились? Пока сообразили, пока дотащились… Плохо, Сниткин, очень плохо. С дежурства я тебя снимаю. Делай что хочешь, но вредителей мне найди…

– Как?

– А вот через этот как, – Степан показал на кучу, – и найди!

Он сомневался в том, что Сниткин сможет найти хулиганов – не было у него опыта сыскной работы. За плечами годы службы в ППС, потом дежурная часть. Но на дело все же его отправил. Пусть помучается немного.

– А ты чего улыбаешься? – косо глянул он на Комова. – Давай Кулика запрягай, Савельева, сам подключайся. Кровь из носу, а охальников найти надо.

– Кровь из носу, навоз из коровы.

– Ты мне еще поговори.

– Да нет, я серьезно. Коровий навоз.

– Это не просто навоз, это плевок в душу!

– Ну не совсем плевок, – скупо кашлянул Федот.

– Короче, умник, носом разрой эту кучу, а сволочей найди.

– Они, конечно, сволочи, с этим не поспоришь. Но я бы назвал их законопослушными сволочами.

– Смотри, дошутишься у меня.

– Да это не совсем шутка. Тут такое дело… В общем, Сниткин тебе не все сказал. Или забыл про табличку сказать, или слова вставить не смог. В общем, в эту кучу табличку воткнули…

– Какую табличку?

– Обычную, фанерную, на реечной палочке. Она сейчас в дежурной части, Сниткин ее забрал, от посторонних глаз спрятал. Куча одно, а когда это львиная часть клада…

– Какого клада? – Степан недоуменно посмотрел на Комова.

Вид у Федота вроде бы серьезный, да и лимит на шутки уже исчерпан. Тогда какой может быть клад?

– Кто-то наклал, вот и клад. А если серьезно, то это – семьдесят пять процентов от клада. Двадцать пять процентов полагается человеку, нашедшему клад. Остальное государству. Так на табличке и было написано…

Табличку искать не пришлось. Она лежала на полу в дежурной части. Заостренный колышек со следами навоза, прибитая к нему фанерка с наклеенным на ней листом бумаги. «Клад. 75 %. Все по-честному!». Шрифт компьютерный, надпись принтерная. Фактура идиотская, эмоции оскорбительные.

– Это твой флаг, Федя, – сказала Степан, обращаясь к своему заму. – Бери его в руки, и вперед!.. Сегодня к вечеру жду доклад.

Доклад последовал в назначенное время, но был он неутешительным. Злоумышленники не оставили после себя уличающих следов. «МАЗ» они угнали, но, видимо, действовали в перчатках, поскольку в машине не было пальчиков, кроме тех, которые оставил водитель. Опера поработали с водителем и его коллегами, но никто ни в чем не признался – скорее всего за отсутствием вины.

Расследование продолжалось еще несколько дней, но результата оно не достигло. Впрочем, Степан не унывал. Дерьмо имеет интересное свойство – рано или поздно она всплывет само.

Глава 3

Игорь Белявин владел солидным банком, ворочал миллионами, но в свободное время не гнушался надеть рабочий комбинезон и взяться за обустройство своего участка. Травку на газоне подстричь, кустарнику правильную форму придать – так, по мелочи, без грязи и напряжения, чисто и в свое удовольствие. И как сосед он был выше всяких похвал: и разговор всегда поддержит, и в гости с бутылочкой «Хеннесси» нет-нет да заглянет. Степан хорошо знал его и ничуть не удивился, когда увидел его в белой и, как обычно, чистой робе. Он стоял, опираясь на легкую алюминиевую лопату, и смотрел на своего садовника, который загонял во двор дома самосвал с дурнопахнущей кучей на борту. Выглядел он хорошо – бодрый, свежий, загорелый, что вовсе не удивительно: человек только что вернулся с модного нынче курорта на Сардинах.

И Степан чувствовал себя прекрасно. Отпуск он возьмет в августе, а сейчас у него просто выходной – с утра до самого вечера. Не каждую же субботу на службе пропадать. И работа спорилась в руках. Садовника у него не было, поэтому почву на клумбе пришлось рыхлить самостоятельно, да и не только это. Услышав шум грузовой машины, он вышел на улицу, там и застал Белявина.

– Привет трудовому народу!

– И тебе, Степан, почет навстречу! – улыбнулся сосед.

Они крепко пожали друг другу руки.

– Что там у тебя? – показав на заехавший во двор самосвал, ненавязчиво спросил Круча.

– Природное удобрение. Животный продукт.

– Я так и понял.

– Михалыч у меня чудит, – усмехнулся Игорь. – В магазинах столько всего – один литр как сто кило навоза, а ему все не то…

– Ну, ему видней.

– Так и возиться ему… В землю зароет. А потом кто-то клад найдет…

– Это ты о чем? – насторожился Степан.

– Клад, говорю. Двадцать пять процентов себе, остальное государству… – с хитрым прищуром посмотрел на него Белявин. – Слышал, как вам семьдесят пять процентов вернули.

В ответ Степан мрачно промолчал. В таком деле словами не поможешь. Если бы нашли пакостников, тогда еще можно было бы что-то сказать, а так оставалось только молчать.

– Да ты не обижайся, – миролюбиво сказал Игорь. – Я же не со зла… Что вы с этим придурком сделали?

– С каким придурком?

– Ну, который под окнами у вас удобрил.

– Не под окнами, а под забором… Поверь, мало ему не покажется.

– А ведь уважаемый человек, президент компании.

– Это ты о ком?

– А то ты не знаешь… Или не знаешь? – озадачился Белявин.

– Ты продолжай, продолжай…

– Говорят, он к твоей жене клеился… Теперь понятно, почему ты не знаешь. В таких делах муж узнает последним… Про Жанну я сказать ничего не могу, она этого ухаря отшила, это я точно знаю…

– И откуда такая тень на мой плетень? – сурово спросил Степан.

– Ну, как откуда? Сам видел, как он за твоей Жанной шел. Она от него, он – за ней…

– Кто, он?

– Геннадий его зовут. Фамилия Загорцев.

– Ездит на черном «Кайене».

– Абсолютно верно… Я его немного знаю, так, легкое пересечение интересов. Нормальный в принципе мужик и как партнер надежный. А такое учудить…

– Ничего, без чудилки останется и чудить перестанет.

– Это ты насчет Жанны? Так дело не в ней. Он у себя клад во дворе нашел. Сказал, что три четверти государству отдаст…

– А клад, я так понимаю, из коровьих лепешек.

– Ну да, ну да.

– И откуда информация?

– А я его приятеля хорошо знаю. Он мне по случаю рассказал… Погоди, это выходит, что я сдал тебе Загорцева?

– В цивилизационном обществе это называется совершить гражданский поступок.

– Ну, мы же тоже вроде бы не дикари.

– Вот и я о том же. Если уж осознал свой гражданский долг, то продолжай дальше. Где живет этот Загорцев? Насколько я знаю, где-то недалеко…

– Да, где-то по третьей линии. Номер дома не скажу, не знаю. Но видеть видел. Большой дом, из желтого кирпича. Крыша многоскатная, с арочными закруглениями, темно-коричневая черепица. И забор из такого же кирпича…

– В какой стороне?

– Туда, ближе к лесу…

Степан решил не затягивать свой визит к Загорцеву. Тот же Белявин мог проникнуться чувством вины и позвонить ему, предупредить о грозящей опасности.

Он отправился к Геннадию сразу же, даже не переодевшись. Как был в футболке и джинсах, так и сел в машину.

Дом с многоскатной крышей он искал недолго. Желтый кирпич, деревянные стеклопакеты, аккуратный забор с автоматическими воротами. Он не думал, с чего начать разговор с глупым шутником. Сначала заглянет ему в глаза, а там язык сам выдаст, что нужно.

Он почти не сомневался, что камень в милицейский огород навалил именно Геннадий. Был у него повод отомстить Степану. И прикрытие у него было, если вспомнить прокурорского следователя. Вряд ли капитан Загорцев и Геннадий однофамильцы, скорее всего, родственники… Да только никакое прикрытие не поможет Геннадию Загорцеву, если Степан Круча разбушуется…

Возле закрытых ворот, боком к ним стояла белая «десятка» с синими номерами. Степана это насторожило, но не охладило. Он должен был поговорить с Загорцевым прямо сейчас… Калитка подозрительно открыта, во дворе лает собака, но где-то далеко, с привязи. Из людей – никого. Дверь в дом приоткрыта.

Движимый негодованием и профессиональным интересом, Степан поднялся на крыльцо, зашел в тамбур. Не привлекая к себе внимания, проник в малый холл, за которым начинался «второй свет». Из двухэтажного зала доносились голоса:

– Наталья Евгеньевна, вам надо успокоиться, взять себя в руки, – увещевал мужчина.

– Да я понимаю, – всхлипывала женщина. – Понимаю… То есть я ничего не понимаю. Гена жив, с ним ничего не могло случиться…

– Жив, жив… Но все равно вы должны будете проехать с нами на опознание.

– Так все-таки Гена жив?

Степан уже понял, что происходит. И постучав костяшками пальцев о деревянное обрамление арочного прохода, зашел в каминный зал, где на белоснежном кожаном диване сидела заплаканная женщина и рядом с ней – неказистого вида мужчина с шапкой из жестких кучерявых волос. Позади него со скучающим видом стоял молодой парень с лицом, густо усыпанным родинками.

– Можно?

– Это кто такой? – обращаясь к женщине, недовольно спросил кучерявый.

– Не знаю…

– Тогда что вы здесь делаете?

Он стремительно поднялся со своего места, подошел к Степану так, чтобы в случае чего схватить его за руку, не позволить уйти. Круче понравилась его хватка. В этом парне чувствовался настоящий мент. Он бы и сам на его месте и в такой ситуации постарался задержать непрошеного гостя.

– Что я здесь делаю? С соседом пришел поговорить.

– С Геннадием Александровичем? – уточнил кучерявый, пытливо всматриваясь в него.

– Да.

– Но его зовут Геннадий Николаевич.

– Не знал, – улыбнулся Степан, ничуть не расстроившись из-за того, что позволил провести себя на мякине. – Имя знаю, а отчество – нет…

– Зачем же тогда говорить?

– Ну, я же не думал, что ты мне крючок бросаешь… Я так понимаю, Геннадия Николаевича больше нет, – понизив голос, хмуро спросил он.

– Откуда вы знаете?

И все-таки кучерявый схватил его за руку. Четко сработал, ничего не скажешь.

– Крючки ты умеешь бросать. А не рыбак… Рыбак рыбака видит издалека. Так же как мент мента… Я и правда сосед Загорцева, но служу в милиции. Начальник ОВД «Битово» подполковник Круча.

– А-а, извините, товарищ подполковник, не признал, – отпустив Степана, невольно вытянулся в струнку парень.

– Как ты мог меня признать, если ни разу не видел.

– Не видел, но слышал. Мы же соседи…

Оказалось, что это был оперуполномоченный уголовного розыска ОВД, расположенного по соседству с битовским, но ближе к центру Москвы.

– Капитан Овсеев…

– А зовут?

– Виктор.

– Тогда скажи мне, Виктор, что произошло?

– Убийство. Причем двойное. В нашем районе.

– Ну что вы такое говорите? – заголосила Наталья Евгеньевна. – Какое убийство! Вы же сами только что сказали, что Гена жив!

– Ревякин! – Овсеев многозначительно посмотрел на своего напарника, призывая его успокоить женщину.

А сам вместе со Степаном вышел на улицу.

– Душно что-то в доме, – сказал он, растирая рукой грудь в вырезе расстегнутого воротника. Как будто что-то давит… И картина эта перед глазами стоит. Красивая девушка – фигура, лицо… Было лицо. А сейчас – сплошной ужас. И с ним то же самое… Я, наверное, сумбурно объясняю? – спохватился капитан.

– Что-то вроде того. Что за девушка?

– Тихомирова Мария Давыдовна, восемьдесят девятого года рождения. Совсем еще молодая, ей бы жить да жить… Топором изрубили. Кровищи – жуть… И с Загорцевым такая же картина, тоже топором били – лицо, тело, все изрублено.

– И когда это случилось?

– Сегодня ночью.

– Когда обнаружили?

– Утром. Телохранитель спохватился, заехал за хозяином, а дверь в квартиру открыта. Он зашел и… Здоровый парень, так чуть в обморок не упал, когда увидел. Звонит на «02», бормочет что-то, оператор клещами из него информацию вытягивал…

– Артистов у нас в стране хватает.

– Может, и артист… Им опера с Петровки занимаются. А нас сюда, за женой Загорцева.

– На опознание повезете?

– Сегодня вряд ли. Она же никакая, сами видите. Да и телохранитель его опознал, хватило бы и его показаний…

– Порядок есть порядок.

– Да это понятно… А вы по какому случаю к Загорцеву заходили?

– Дела соседские. Я тут недалеко живу… Значит, убили Загорцева. Живет он здесь, а занимаетесь им вы…

– МУР на себя все взял, мы на подхвате.

– Знакомая история… Зацепки есть?

– Да вроде пока ничего. Дверь не взломана, в подъезде все тихо было. И в квартире вроде бы тоже. Во всяком случае, соседи ничего не видели, не слышали…

– Тела в постели были?

– Да.

– В каком виде?

– Чистое «ню»…

– Следы пиршества, набор посуды?

– В зале все чисто, а на кухне бутылка шампанского. Пустая. Телохранитель говорил, что Загорцев вчера принес. Маша – девушка аккуратная. Выпили, закусили – со стола прибрала. Думала проснуться утром, а в доме – чистота… Проснулась… Я не думаю, что дома кто-то еще был, когда они спать ложились. Может, смерть среди ночи появилась. С топором… А может, и был кто-то третий. Сказка только сказывается…

– Я так понимаю, Тихомирова была любовницей Загорцева.

– Ну да. И спали вместе, и телохранитель говорит…

– Красивая, говоришь?

– Ну, по трупу не скажешь, а фотографии на стенах…

– И кто там с ней на фотографиях?

– Родители, подруги. Ну и парень… Может, я и дилетант в физиогномике, но, по-моему, внешность у него подозрительная. Есть в нем что-то уголовное… Может, он и устроил резню… Но с ним Петровка работать будет. А может, и нас напрягут…

– А вы к нам обращайтесь, если вдруг что.

Степана озадачила гибель Загорцева. Видно, у этого типа было хобби заводить себе врагов. Если так, то жертвой одного из них он и стал… И подполковника совершенно не расстраивало, что любвеобильного бизнесмена убили на чужой земле. Вовсе не хотелось напрягаться лишний раз из-за человека, который навалил на имидж битовской милиции.


* * *

Мясное волокно накрепко застряло между зубами. Молодой человек нервничал, пытаясь выковырять его заостренной спичкой. Казалось бы, мелочь, а на душе дискомфорт… Зато его ничуть не беспокоила мысль о том, что позавчера он совершил убийство. Два истерзанных трупа…

Первое время он, правда, переживал. Даже напился вчера вечером. Сегодня с утра похмеляется, но на душе уже спокойно. Вот только бы мясо выковырять…

– Ничего, теперь это чмо наше с потрохами, – сказал его друг, разливая по бокалам коньяк.

– Надо у него еще денег взять.

– И денег возьмем. И машины бы надо обновить. Тебе что больше нравится, «Тойта» или «Сузуки»?

– На «Сузуки» ездят… Кто ездит на «Сузуки»? В рифму попадешь?

– Попаду. Корейская кухня на них ездит… А мы с тобой, брат, суками никогда не будем. Мы с тобой, брат, друг за друга горой. Мы теперь кровью повязаны… Давай за то, чтобы нас ни одна падла не вычислила!

«Братья» подняли бокалы, чокнулись, выпили.

– А кто нас вычислит? Все чисто сделали.

– Сделали чисто, а крови – грязно.

– Лес рубят – щепки летят… Мне даже понравилось… Может, еще кого грохнуть, а?

– А кого вы уже грохнули? – послышался веселый девичий голосок.

«Братья» разом обернулись на звук. Из смежной комнаты в зал входила девушка в мужской сорочке на голое тело. Они-то думали, что их случайная подружка еще спит: выпила вчера много, да и веселиться до самого утра пришлось. Ан нет, уже проснулась. И еще разговор подслушала.

– Да сучку одну грохнули, – поднимаясь со своего места, зловеще протянул молодой человек.

– Вопросов много задавала, – добавил его друг.

Он поднял с пола ее сумочку, отстегнул один карабин из тех, на котором держался тонкий ремешок.

– Не надо! – сошла с лица девушка.

Она все поняла, но время назад не отмотаешь.

– Помо!..

Крик о помощи оборвала мужская рука, закрывшая рот. Молодой человек крепко держал девушку спереди, а его друг подошел к ней сзади и набросил на шею удавку…

Глава 4

Капитан Овсеев прибыл к начальнику битовской милиции без предупреждения.

– Ты бы хоть позвонил, – сказал Степан, пожав ему руку.

– Вы мне телефон свой не оставили, – парировал Овсеев.

И, выдержав паузу, добавил:

– И удостоверение личности не предъявили… А я потом думал, вы это или не вы.

– Сейчас видишь, что я.

– Вижу… Я бы начал с хорошей новости, но такой нет.

– Начни с плохой, – насторожился Степан.

– Это все, конечно, бред, ничего серьезного вам не угрожает, но все же… В общем, тут один товарищ из прокуратуры под вас копает. По делу Загорцева.

– Из какой прокуратуры?

– Из окружной. Следователь Сватков.

– Знаю такого, – кивнул Степан. – Нормальный мужик.

– Он-то нормальный, а из военной прокуратуры – ненормальный. Следователь Загорцев, двоюродный брат потерпевшего. Знаете такого?

– Встречались.

– Он утверждает, что вы угрожали его брату убийством.

– Угрожал. Сказал, что, если увижу рядом со своей женой, убью. Загорцев к жене моей клеился.

– Да, брат Загорцева это признает. Геннадий Загорцев говорил ему, что ему очень нравится одна женщина, но у нее муж – начальник милиции. Они ехали к нему домой, когда он увидел ее машину. Вышел к ней, а тут вы… И схватили его за грудки.

– Ты женат?

– Да.

– Тогда ты меня поймешь.

– Я-то понимаю… Но следователь Загорцев утверждает, что вы преследовали его брата. В частности, вы натравили на него омоновцев…

– А сивой кобылы там не было?.. Спасибо тебе, Виктор, за оружие.

– Не понял.

– Предупрежден – значит, вооружен… Ты-то хоть не сомневаешься во мне?

– Да я-то нет, – неуверенно пожал плечами Овсеев. И немного подумав, спросил: – А зачем вы тогда к Загорцеву заходили? Ну, когда мы у него были…

– Морду ему набить заходил, – честно признался Степан.

– Из-за жены?

– Я бы не сказал… Ты, конечно, знаешь про клад, который нам вывалили.

– Про клад? – Овсеев разыграл удивление и сделал это неубедительно.

Но Степан пристально смотрел на него, разоблачая скрытую насмешку.

– Знаешь, знаешь… Семьдесят пять процентов от клада.

– А-а!.. Да, что-то слышал… Так это у вас было? – снова сфальшивил Виктор.

– У нас. И сделал это как раз ваш Загорцев. Угадай: зачем?

– Вам насолить?

– Я бы сказал, нагадить… И нагадил…

– За такое убить мало.

– Ты, Витя, меня не провоцируй, – улыбнулся Степан. – Предоставь это Сваткову… А тебе еще раз спасибо!

Круча выпроводил Овсеева и вызвал к себе Комова.

– Помнишь омоновцев, которые «Порше» обидели?

– Ну, как забыть? По ночам снится, как они его хорошего мням-мням-мням-мням…

– А номер их «четверки» не снится?

– Так вроде же забыли.

– А теперь надо вспомнить.

– Хорошо, сделаю запрос в архивные файлы. – Комов шутливо постучал себя пальцем по голове.

– Одних твоих файлов мало. Машина с гражданскими номерами – залезешь в картотеку ГИБДД, определишь владельца, найдешь ребят, которые с ним ехали…

– Зачем?

– А затем, что меня козлом хотят сделать. Сначала отпущенья, а затем опущенья…

– А конкретно?

– Когда омоновцев найдешь, тогда и поговорим. А сейчас мне ехать надо…

Степан мог бы позвонить в прокуратуру, договориться о встрече со Сватковым. Но он решил, что в данном случае эффект неожиданности сыграет ему на руку. Лучше застать недоброжелательного следователя врасплох, нежели дать ему возможность подготовиться к разговору. Поэтому он отправился в прокуратуру без предупреждения.

Следователь Сватков был на месте. И, как оказалось, не один. Степан решительно вошел к нему в кабинет и застал его в компании с капитаном Загорцевым. На столе у Сваткова бланк протокола; военный следователь говорит, а гражданский – записывает.

– Не помешал кляузу строчить? – заполняя своей громадой все кабинетное пространство, спросил Степан.

– Подполковник Круча? – в легком замешательстве протянул Сватков.

Сколько помнил его Степан, он был сдержанным в своих эмоциях человеком, рассуждал здраво и взвешенно, опрометчивостью в своих действиях не страдал. Но ведь и самая крылатая птица может сбиться с курса из-за сильного ветра. А капитан Загорцев, похоже, мощно дул ему в уши.

– А-а, на ловца и зверь бежит! – стушеванно обрадовался военный следователь.

– А потом и сам ловец бежит, от зверя, – колко усмехнулся Степан.

– Ну, вот видите, Виталий Семенович, он и мне угрожает, – показал сопли Загорцев.

Но Сватков и ухом не повел. Он в раздумье смотрел на Степана, не зная, что с ним делать. И выгнать нельзя – не та весовая категория; и говорить, видимо, пока не о чем. Кляузы пока что лишь в стадии аналитической обработки; выводы, может, уже и сделаны, но еще рано предъявлять обвинение.

– Присаживайтесь, товарищ подполковник, – наконец решился Сватков.

– Присесть – присяду, – улыбнулся Степан. – Хотелось бы расставить все точки над «ё». А то какие-то непонятные ветра с этого бугра дуют… Кто там кого-то грозился убить.

– Ветра, говорите, дуют? – растягивая слова, проговорил Сватков.

Казалось, он мысленно подталкивал себя к решительному шагу на ниве очной ставки.

– Да, дуют ветра… – Следователь отложил в сторону бланк протокола, нервно стукнул кончиком авторучки по стеклянному покрытию стола. – Вот, Дмитрий Петрович утверждает, что вы угрожали его погибшему брату.

– Угрожал. И он прекрасно знает почему.

– Значит, вы, товарищ подполковник, сознаетесь в том, что угрожали гражданину Загорцеву Геннадию Николаевичу убийством?

– Но это всплеск эмоций, не более того… Я понимаю, что это уголовно наказуемое деяние. И даже готов понести наказание. Но только за неосторожное высказывание, не более того… Виталик, ну неужели ты думаешь, что я мог убить Загорцева? Да еще таким жестоким образом?

– М-да…

Сваткин озадаченно огладил рукой волосы на голове. Похоже, у него не было слов, чтобы ответить на заданный вопрос.

– Но вы натравили на Гену омоновцев!

– Этот бред я уже слышал. Поэтому я здесь… Откуда такая информация, позвольте спросить?

Зато Загорцеву было что сказать, и он незамедлительно вырвал скрипку из ослабевших рук следователя.

– Я разговаривал с другом покойного брата. Он сказал, что вы приняли его за Гену и спустили с цепи своих омоновцев.

– Своих омоновцев?.. Начнем с того, что структуры ОМОН больше не существует. Есть отряд милиции специального назначения, который мне напрямую не подчиняется…

– Ну, это детали. И причем похожие на отговорку, – парировал Загорцев.

– Допустим, омоновцы были…

– Были!

– Друг вашего покойного брата написал заявление по этому факту?

– Нет.

– Почему?

– Он боится.

– Кого?

– Вас боится. Вы ему угрожали…

– Вы, молодой человек, ошиблись дверью. Если вы хотите свести со мной счеты, то вам нужно обращаться в прокуратуру по надзору. Или в отдел собственной безопасности. А вы мешаете людям работать, путаете их своими домыслами. – Степан выразительно посмотрел на Сваткова.

– Ну, не то чтобы мешают…

– Но путают…

Сватков был близок к тому, чтобы согласиться с этой версией. Но «да» в ответ так и не сказал. Зато попросил Загорцева зайти к нему завтра. Капитан молча кивнул, соглашаясь, но прежде чем уйти, попытался надавить на Кручу взглядом. Но его внутренней силы не хватило, чтобы справиться с ним. Не выдержав ответной реакции, он обескураженно отвел взгляд в сторону и был таков.

– Покойный Загорцев приставал к моей жене. Но я его не убивал, – четко поставленным голосом подвел черту Степан.

– Да я понимаю. Но я обязан отрабатывать все версии.

– А версий много? – предположил Круча.

– Достаточно, – кивнул Сватков.

– Значит, конкретных зацепок у следствия нет. Неужели преступники ничего после себя не оставили?.. Можешь не отвечать: тайна следствия, все такое…

– Да ты все равно узнаешь, если захочешь… Преступники грамотно работали, отпечатков после себя не оставили. А вот с обувью не совсем понятно…

Сватков достал сигарету, закурил.

– Крови много было. Даже в коридоре. И там же кто-то в нее наступил. Предположительно кроссовка сорок второго размера.

– Ну, хоть что-то…

– Да, но след этот почти сразу же поворачивает назад. Дотягивается до двери в комнату и назад. Причем до входной двери человек пятился задом. А потом бегом вниз по лестнице. На следующем этаже ниже след обрывается…

– А больше никаких следов?

– Нет. Такое впечатление, что преступник тщательно за собой прибрался, если это слово уместно. Трупы оставил, крови много, а пальчиков его нет. И следы от обуви тоже не прослеживаются, как будто в носках по дому ходили.

– В носках? Может, и в носках, что здесь такого. В прихожей разулся и пошел. Натворил дел, обулся и собрался уходить. Ну, а напоследок решил глянуть, что после себя оставил. И в своей кроссовке сорок второго размера оставил след. Не заходя в комнату, дал задний ход… Кстати, у меня сорок четвертый размер, если это интересно…

– След не очень четкий. Эксперты четкого ответа не дают – большая вероятность, что это был сорок второй размер, но не исключен и сорок четвертый…

– Спасибо, утешил…

– Если хочешь, могу и утешить. Человек этот пальчики свои в прихожей оставил.

– Пальчики точно не мои.

– Не твои… Но не понятно чьи. Ни в одной картотеке не числятся…

– Только в прихожей пальчики?

– Нет, еще и на двери…

– Загорцев был заядлым бабником. Что, если на этом и погорел?.. Версию с парнем его погибшей любовницы отрабатывали?

– Ты, я смотрю, в курсе.

– Ходил я к Загорцеву, как сосед к соседу. Поговорить с ним хотел. По-мужски поговорить. А застал только память о нем и оперов из соседнего ОВД…

– А с соседями ты дружишь?

– Да, дружим, отделами… А с Загорцевым мог бы дружить домами. Потому что сосед. Но не сложилось. Он себя плохим человеком показал… Так что там насчет парня?

– Ничего. У него железное алиби.

– На каждое железо найдется ржавчина.

– Ржавчина, возможно, есть. На решетке. За которой сидит Вадим Котлов… В Бутырке он, полгода уже под следствием. Не мог он убить Марию Тихомирову.

– Не он, так его дружки с воли. Узнал, что его подруга гуляет, дал цеу…

– Не так все просто. И быстро. Пока информация дойдет, пока с ума сходить будет, пока обратно… А Тихомирова с Загорцевым сошлась всего лишь за два дня до своей смерти. Короткий роман. Котлов просто не успел бы об этом узнать…

– Это верно, через надзирателя малявку с мокрым не прогонишь. А сотовые в Бутырке глушат генератором… – вслух рассуждал Степан. – Чисто арестантская почта – дело долгое, если ты, конечно, не в авторитете… Верно, по времени не успеет… Ну, а если кто-то из дружков Котлова наблюдал за Тихомировой. Может, клеился к ней… Он к ней, а у нее – любовник-миллионер. И за себя отомстил, и за рогатого кореша…

– Звучит красиво. Но маловероятно. Да и какие у него дружки, так, уголовная шушера – мобильные телефоны, борсетки…

– Не скажи, за такой мелочью серьезные люди стоят, вплоть до законных воров…

– Ну, может быть…

– Надо бы поработать с этим Котловым, узнать, что за фрукт, с какого дерева… Кто за их бригадой стоит, ты не знаешь?

– Пока нет, – сник Сватков.

– Легче меня крайним сделать. Я же на виду… Можешь дальше под меня копать. А можешь взять меня в помощь. Это, конечно, не мое дело, но помочь я тебе смогу. Самому интересно узнать, из-за кого этот сыр-бор… Могу Котлова пробить, «от» и «до»…

– Этим уже занимаются, – как-то неуверенно сказал следователь.

– Понятно, что занимаются. Но непонятно как… Тут особый подход нужен.

– Знаю я твои подходы, наслышан, – с невеселой улыбкой, но заинтересованно сказал Сватков. – Хочешь, пробей Котлова… Только я ничего не знаю…

– А если результат будет?

– Тогда знаю… А ты подозрения с себя снимешь.

– Значит, все-таки есть подозрения.

– А ты себя на мое место поставь.

– Убедил… Что еще?

– В каком смысле? – не понял Сватков.

– Ты же не только Тихомирову отрабатываешь, ты и Загорцевым занимаешься. С людьми, наверное, напряженка. А жена Загорцева у нас под боком живет… Или она вычеркнута из списка подозреваемых?

– Ну нет, конечно. Сама она убить, само собой, не могла. Но заказать мужа – вполне вероятно. Тем более что повод был. Если Загорцев кобелировал, значит, в семье не все шло гладко. Это как бывает, сначала случайные связи, затем постоянные, ну а там и развод…

– Вот и я о том же… Мы бы могли с Загорцевой поработать. Отработать связи, установить наблюдение… Если санкцию организуешь.

– Санкция будет. Но для тех, кто должен этим заниматься. А ты бы не вмешивался в это дело…

Степан лишь пожал плечами. Глупо доказывать, что ты не верблюд, после плевка в сторону Загорцева. Хоть грудь себе кулаком разбей, но не вычеркнет тебя Сватков из списка подозреваемых. И не уполномочит вести расследование по делу о двойном убийстве, потому как знает, что не так уж это и сложно подвести под статью невиновного. Боится он, что Степан очернит жену погибшего Загорцева…


* * *

Небо хмурилось весь день, обещая ливень. Темные тучи, темные мысли. Мужа нет, дети сироты, как жить дальше… Но к вечеру ветер стих, показалось солнце. И дышать вдруг стало легче. Гены больше нет, но жизнь продолжается. И не станет больше измен и унижений. А жить есть на что. И фирма у мужа солидная, и накопления на личных банковских счетах вполне… И все же Наташа расплакалась, когда появился Паша. Никогда не питала к нему нежных чувств, но вдруг уронила голову ему на грудь, а он нежно провел рукой по ее волосам.

– Да ты поплачь, поплачь, легче станет…

– Не станет, – всхлипнула она, отстраняясь от него.

Видела бы Анжелика, как она омывала своими слезами грудь ее мужа… Наташе стало стыдно за свое поведение, но это никак не отразилось на ее лице. Скорбь по убитому мужу затеняла все чувства.

– Я тут заехал по пути… Ты же знаешь, я теперь здесь рядом живу. – Паша не удержался от бахвальных ноток, но Наташа пропустила их мимо ушей. – Спросить хотел, может, помощь какая нужна?

– Да, нужна, – кивнула она.

– Какая? – едва заметно напрягся он. – Материальная?

– Такую Олег предлагал, Боря, Кирилл… Деньги давали, я отказалась. Мне моральная поддержка нужна… Как мне теперь без Гены жить?

От жалости к себе перехватило дыхание, из глаз снова хлынули слезы.

– Ну, что я могу тебе сказать… – замялся Паша. – Плохо без Генки, очень плохо. И не только тебе. Всем его будет не хватать… Тело когда отдадут?

– Не знаю. Сказали, что на следующей неделе… И умер по-скотски, и с ним сейчас по-скотски…

На горечь утраты вдруг навалилась волна возмущения. Наташа уже знала, при каких обстоятельствах погиб Гена. Тело и лицо топором искромсали – в гостях у какой-то шлюхи… Гневная гримаса исказила лицо.

– Не надо, не надо… – слегка всполошился Паша. – Что было, то прошло…

– Прошло?! – остывая, оцепенело посмотрела на него Наташа. – Да, прошло. Навсегда прошло…

– Поверь, плохое быстро забывается. В памяти остается только хорошее…

– Да, хорошее… Гена меня любил. Очень любил… Давно это было, но любил… Я буду это помнить… А изменял мне, потому что я в том была виновата. Не смогла удержать любовь…

– Он тебя всегда любил… Он мне говорил, что любит тебя очень-очень. Совсем недавно говорил…

– Врешь ведь! – с сомнением, но желая верить Паше, посмотрела на него Наташа.

– Честно!.. Просто он стеснялся своих чувств… Э-э, у мужчин это с возрастом бывает. Вот я Анжелику как люблю, сердце иной раз так сожмется, что хоть за корвалол хватайся. А ласковых слов давно ей не говорил… И вообще… Я вот что хотел спросить, кто похороны организует?

– Игорь Гребешков все на себя взял.

– Кто такой?

– Заместитель моего мужа… То есть бывший. Он сейчас на фирме всем заведует…

– Смотри, как бы тебя не выдавил, – обеспокоенно сказал Паша.

– Нет, нет, он человек хороший… И Олег сказал, что присмотрит за ним…

– Наш Олег? Самогоров? – удивился он.

– Да. Он сказал, что в бизнесе никому нельзя доверять…

– Правильно сказал… А ему доверять можно. Ему можно… И мне тоже… На то мы и друзья, чтобы о тебе заботиться… Олег все сделает как надо. А этот Гребешков… Ну да ладно, будем надеяться, что он ни при чем…

– А при чем он может быть?

– Ну, теперь он, как я понимаю, генеральный директор фирмы… Только ты не подумай, что я обвиняю его в гибели Гены. Хотя всякое может быть… Да и не о том разговор. Я хотел бы о похоронах поговорить. Как Гену хоронить думаете? Я в том смысле, что его тело… э-э, скажем так, сильно изувечили…

От переизбытка горечи в чувствах Наташа не могла говорить, она лишь согласно кивнула… Над Геной глумились какие-то нелюди. Наташа помнила, как упала в обморок в морге, когда санитар откинул простыню с окровавленного тела.

– Это кошмар, – обессиленно кивнула она.

– И как этот кошмар… Ты же не думаешь хоронить его в закрытом гробу?

– Да, так я и думаю…

– В закрытом гробу, – возмущенно покачал головой Паша. – А что люди скажут?.. Твой муж был примером для всех, на него равнялись, ему подражали. И ты не позволишь нам с ним попрощаться?..

– Но у него разбита голова, лицо… Я его с трудом узнала… – в состоянии, близком к обморочному, пробормотала Наташа. – Я не хочу об этом говорить…

– Ты не хочешь, а я скажу, – не сдавался Паша. – Мое дело предложить, а там ты думай. В общем, я знаю одну ритуальную контору, где работает самый настоящий пластический хирург… Отличный, говорят, специалист. Он раньше в Институте красоты работал, но спился, за что и пострадал. Но покойников за милую душу латает, жалоб нет…

– От кого нет жалоб?

– От покойников… Тьфу ты, от их близких… В общем, ты подумай и своему Гребешкову скажи. Дорого, да, зато Гена будет как конфетка… Э-э, как огурчик… В общем, хорошо все будет. Ну, я думаю… Вот, это тебе, пользуйся.

Паша протянул ей визитку. Бюро ритуальных услуг «Стикс». Недорого и качественно. Все виды… Гарантии… Адрес: г. Битово, ул. Базовая, дом. 4. Телефоны…

– Даже не знаю, – пожала плечами Наташа. – Может, Игорь и без этого что-нибудь придумает?

– Где он специалиста по пластической хирургии возьмет? В Москве? Так это ему… вам в такую сумму встанет, что Гена потом в гробу перевернется… Извини насчет Гены, перебор вышел… В общем, здесь в Битове гораздо дешевле будет…

– Я подумаю.

– Ты думай, думай. О нас думай, о его друзьях. Мы с Геной попрощаться хотим. Хочешь, из Швейцарии специалиста выписывай или даже из Голливуда, но чтобы Гена с открытым лицом был…

– Я понимаю.

– А если с деньгами проблема, можешь у меня занять. Без процентов и на десять лет, – вымученно улыбнулся Паша.

– Да нет, с деньгами все в порядке.

– Ну и хорошо… Извини, пора мне. Да и тебе, я смотрю, надо побыть в одиночестве.

Паша отбыл, но скучала Наташа недолго. Сначала подъехал Кирилл Камышов с очередной порцией соболезнований, а затем появился Дима Загорцев. Его намерения, как оказалось, простирались еще дальше.

Глава 5

Бывает, что действительность превосходит ожидания. Но чаше всего желаемое не соответствует реальности со знаком «минус». Так, Данила Боярцев рассчитывал, что братва предоставит ему хоромы, а ему показали полутораэтажный дом скромных по современным меркам размеров. Низкий фундамент без подвала, первый этаж квадратов на восемьдесят, второй и того меньше… Внутреннюю отделку только закончили, на дворе еще полно строительного мусора. На участке ни единого деревца. Да и район так себе – дачная застройка вокруг. Ни одного крупного водоема поблизости. И до Битова далековато – километров пятнадцать-двадцать…

– Извини, брат, не успели здесь шик-блеск навести, – сказал Старичок. – Но ты уж сам постарайся. Лавья тебе прогоним, людей наймешь, все как тебе надо здесь сделаешь…

Старичок был законным вором с большим стажем. Он смотрел за большой вотчиной, куда входило Битово с соседними поселками. В свое время он короновал самого Данилу; он же приложил руку к тому, чтобы его поставили смотрящим на Битовский район. Это хоть и окраина, но кусок жирный.

– Да не надо ничего делать, – сказал Данила. – Хаза конкретная, не вопрос, но я же вор, мне свой дом иметь не положено…

Старичок напряженно промолчал. Сам он жил в роскошном особняке в престижном районе. И не один, а с молодой женой, что по воровским понятиям чистый косяк… Но никто его за это не осуждал, потому что времена нынче другие. И сам Данила вселился бы в предложенный ему дом, если бы он соответствовал его завышенным ожиданиям. Но уже лучше ничего, чем эта хибарка…

– Я в Битове буду жить. Чтобы к делам поближе и за городом легче смотреть…

– Ну, гляди, своя голова барыня… – с плохо скрытым недовольством сказал Старичок.

Данила уже понял, что перегнул палку. Не должен он был отказываться от дома, тем более ссылаясь на воровские понятия. Оскорбил он своего крестного папу…

– Только смотри не надорвись. – В голосе Старичка угадывалась угроза. – Битово Сафрон держит, тебе с ним в контакте надо быть. У Гунявого это получалось, но плохо. Сафрон отстегивает слабо, а наша братва в загоне – менты не дают развернуться…

Данила знал обстановку в районе. Тот же Старичок не раз объяснял. Но если раньше он рисовал расклады с нравоучительным предостережением, то сейчас в его голосе звучала угроза. Дескать, если не наладишь золотой ручей в общак, получишь по ушам… И всему виной неосторожное слово.

– Все путем будет, брат, – приложив руки к груди, угодливым тоном заверил его Данила. – Все сделаю, чтобы наша воровская власть выше всех здесь стояла… И дом я возьму. Негоже отказываться, когда братва от чистого сердца жалует.

Но было поздно. Старичок уже затаил на него обиду. И вернуть его расположение можно было только усердным и, что главное, успешным служением воровскому делу.

Расставшись со своим покровителем и благодетелем в расстроенных чувствах, Данила отправился в Битово. По идее, Старичок должен был свести его с битовским Сафроном, но он не стал этого делать. Словно нарочно хотел, чтобы Данила опозорился на своем новом поприще… Неужели так сильно обида его заела?

Впрочем, Данила не отчаивался. Он – законный вор, на Битово его назначил сход авторитетных людей, и не он должен трепетать перед Сафроном, а наоборот. Он сам выйдет на этого типа и популярно объяснит ему, что нет более святого понятия, чем воровской общак. Сафрон будет делиться… Но сегодня о себе он заявлять не стал. С двумя своими подручными заехал в казино, покрутил рулетку, затем заглянул в ночной клуб, где снял и увез домой смазливую путану… Женщины были его слабостью. Но кто из братвы осудит его за такой грех?..


* * *

Тук-тук… Прежде чем войти в кабинет, Федот всего два раза стукнул в дверь, и то небрежно. И кресло за приставным столом занял без приглашения. Верный признак того, что в зубах у него информационная кость.

– Разговаривал я с операми, которые Котлова брали, – как о чем-то будничном сказал он. – Горячий паренек, одному оперу в ухо дал при задержании. Слюной брызгал, угрожал…

– Под кем работал?

– Есть один жулик. Стряпа кликуха. Шестидесятого года рождения, четыре ходки, что называется, по правильным статьям. Но что-то в нем не совсем правильно, если до законного вора не дотянул. Косяки какие-то водятся…

– Как на него выйти?

– Не знаю, – пожал плечами Комов. – Наша ментовская братия не знает. А воровская – темный лес… Фонарик надо брать, в эти кущи лезть… А надо?

– Надо, Федя, надо.

– Тогда будем думать… Это еще не все. Омоновцев я нашел, как ты просил.

– Да черт с ними! – отмахнулся Степан.

Не хотел он связываться с омоновцами. Хлопотное это дело – брать с них признательные показания. Мороки много, а толку ноль. Ну докажет он Сваткову, что телохранители Скоробогатова первые начали, а омоновцы всего лишь дали отпор. Докажет, что ни на кого их не натравливал, но это не снимет с него подозрения в причастности к убийству. Сватков как был, так и останется при своих сомнениях…

– Вопрос, какой черт, – усмехнулся Федот. – Из какого ведомства… Омоновцы-то липовые.

– Не понял, – озадачился Степан.

– «Четверка» зарегистрирована на Хлыстова Илью Сергеевича, который к ОМОНу имеет такое же отношение, как ослиные уши к мертвому козлу. В смысле, форму носят, похожую на омоновскую. Он и его дружки служат в частном охранном предприятии, а форма у них, как у милицейского спецназа. Короче, форменное безобразие…

– А форма, как известно, определяет содержание… И что за фирма?

– «Железобетон».

– Ну, звучит железобетонно, не вопрос. Но какой дурак так фирму назвал?

– Как ты судно назовешь, так на нем и поплывешь. Куском железобетона до самого дна… А если серьезно, то так завод называется – «Железобетон». Ни изделий, ни конструкций, просто железобетон. А Хлыстов со товарищи этот завод охраняет.

– В форме омоновцев.

– По всей видимости, да. Они тогда со стороны завода ехали, когда на Скоробогатова наскочили.

– Значит, завод в Битове.

– Если точней, рядом с Битовом. Поселок Янтарный. Там Хомутов работает, а в Битове живет. Место работы – область, а прописка московская. Это так, к слову…

– Что ж, это меняет дело… Скажи Кулику, пусть берет своих оперов… Хотя нет, я с вами сам проеду. Посмотрю, что это за железобетон такой.

Степан не стал откладывать дело в долгий ящик и уже через час в компании своих товарищей подъезжал к железобетонному заводу.

В самом Битове и его окрестностях шло интенсивное строительство – высотные дома от эконом– до бизнес-класса, коттеджи и особняки. Спрос на строительные материалы колоссальный – казалось бы, жизнь на заводе должна была бить ключом, но здесь, в разгар рабочего дня, было на удивление тихо. Ни единой машины на большом, в глубоких рытвинах пятачке перед воротами предприятия, а ведь бетоновозы и длинномеры должны были выстраиваться здесь в очередь. Также здесь следовало быть машинам с цементом, песком, щебнем. Но не было ничего. И людей не видно, словно воспаленное солнце выжгло все живое вокруг. Ворота закрыты, проходная на замке.

– Вымерли здесь все, что ли? – спросил Кулик, осматриваясь вокруг.

– Точно, вымерли, – глядя куда-то в сторону, сказал Комов. – А эти уже их похоронили.

Он показал на небольшое серое здание под стенами завода. Там тоже не было людей, зато дверь оказалась открыта. А обнесенный могильной оградкой пятачок сплошь был усеян надгробными памятниками.

– Туда нам еще рано, – сказал Степан и решительно направился к проходной.

Дверь открылась, едва он поднялся на первую ступеньку крыльца. Показалась сонная физиономия вахтера. Черная униформа с желтым шевроном «Охрана», рация в нагрудном кармане и резиновая дубинка на командирском ремне. Кулик и два его опера были в штатском, зато Степан и Федот – при полном параде. Поэтому со стороны охранника последовало настороженно-угодливое:

– Я вас слушаю!

– Это я хотел бы послушать начальника охраны.

– Да, пожалуйста…

Начальник охраны находился в караульном помещении близ проходной. Прежде чем зайти туда, Степан осмотрелся. Жизнь на заводе едва теплилась – людей раз-два и обчелся. В одном цеху что-то гремело; под загрузкой стоял бетоновоз, но, похоже, некому было им заниматься.

Начальник охраны сам вышел навстречу грозным визитерам. Это был среднего роста грузный мужчина с мясистым лицом и тяжелым дыханием. Пот градом катился по его жирным щекам. Он также был в обычной униформе охранника, но вместо дубинки на поясе висел пистолет в кобуре.

– Можете начинать, – сказал он, тоскливо глянув на Степана.

– Что начинать? – непонимающе посмотрел на него Комов.

– Ну, арестовывать.

– Кого? Тебя?

– Меня-то за что? Завод.

– Так, я не понял, при чем здесь завод?

– Ну, его же банкротом признали. По суду он должен новому хозяину отойти. Вы же за этим пришли?

– Мы что, на судебных приставов похожи? – скучающе спросил Степан.

Судьба завода его волновала меньше всего. По злому умыслу он обанкротился или прежний хозяин его до ручки довел – не его дело. Пусть суд выясняет. А ему с липовыми омоновцами разобраться надо и охрану здешнюю на место поставить. Но, похоже, он зря сюда приехал. Хлыстов, может, и безобразничал не по рангу, но сотрудники здешней охраны ничем от себе подобных не отличаются.

– Ну, сначала милиция, потом приставы, – обескураженно пожал плечами начальник охраны.

– Хлыстов нас интересует. – Комов пристально посмотрел на него. – Илья Сергеевич.

– Хлыстов?.. Так нет его сегодня…

– А когда будет?

– Завтра его смена. На сутки заступает.

Степан махнул рукой, показывая Комову на выход. Раз уж зря он сюда приехал, то нечего и дальше терять время. В отдел пора ехать.

– Домой к нему съездите, – сказал он уже за проходной возле машины. – За жабры и на допрос. Мне нужны его показания.

– Не вопрос, – кивнул Кулик. – Все сделаем в лучшем виде.

Он и его сотрудник уже сели в машину, когда к проходной завода подъехал черный «Порше Кайен» со знакомыми номерами. Уж не Скоробогатову ли принадлежит этот завод? Но тогда почему охранники завода в пух и прах разбили его машину?.. Или он привез своих церберов, чтобы наказать липовых омоновцев.

Но из машины вышли только церберы. Знакомые личности – Антон Порываев и Сергей Чижов. В майках-борцовках, с золотыми цепями на шеях. Важные, напыщенные, но не похоже, что агрессивно настроенные.

– Это уже интересно, – сказал Федот, наблюдая за ними. – Только непонятно, где пулемет…

– Я бы не сказал, что у них боевое настроение, – сказал Степан.

Он видел, как Порываев и Чижов поднялись на крыльцо и к ним навстречу вышел охранник-вахтер, как они подали ему для приветствия руки. Похоже, здесь они были своими парнями.

Охранник им что-то сказал и показал на машину, в которой приехал Степан со своими сотрудниками. Порываев озадаченно посмотрел в их сторону, а Чижов с видимой беспечностью направился к «Порше».

– А чего они так забеспокоились, чижики-мурыжики? – глянув на Степана, спросил Комов. – Похоже, мы их вспугнули.

– Ну, раз вспугнули, пойдем со Скоробогатовым поговорим. Ситуация непонятная – ферзь с пиковой дамой не стыкуется…

– Сейчас состыкуем.

Федот подошел к машине одновременно с Чижовым. Степан отрезал путь Порываеву.

– Почему в борцовках? – насмешливо спросил он. – Почему не в костюмах?

– Солнце головку напекло, – усмехнулся Комов. – Не туда заехали… Или туда?.. Опля, а где ваш босс?

Он заглянул в машину, но Скоробогатова не обнаружил.

– В багажник загляни, может, он там? – Степан внимательно смотрел на Порываева.

Но тот относительно спокойно выдержал его взгляд. Видно, что волнуется, но не настолько, чтобы подозревать его в убийстве своего хозяина.

– Загляни, – подал голос Чижов.

Комов резко развернулся, полоснул его взглядом.

– Не загляни, а загляните! – И еще более хлестко: – Хозяин твой где?

– Где, где, на работе. – Чижов определенно стушевался от такого напора, но не расклеился. И не запаниковал.

– А вы почему здесь?

Чижов задумался, не зная, что сказать. Но его выручил Порываев. Или, напротив, усугубил ситуацию:

– Так это, мы тех козлов нашли, которые джип наш разбомбили. Ну, мы их видели… А вы что, тоже по их душу?

– Почему ты думаешь, что по их душу? – не сводя с него глаз, спросил Степан. – С чего ты взял, что мы их ищем?

Порываев заметно смутился.

– Ну, не ищете – и не надо… А мы ищем. И нашли…

– Дальше что?

– Да морду бы им… Извините, это я сгоряча. На самом деле все проще. Подадим в суд, стребуем компенсацию.

– А чего на проходной затормозились? – спросил Комов. – К машине почему повернули? Чего испугались?

– Так это Коля там на проходной, Серега его знает, они в одной школе учились. Он-то нам и сказал, что это из его охраны «Порше» разбили. Помог выяснить кто. Он сказал, что милиция здесь, ну, мы испугались…

– Чего?

– Честно сказать? – замялся в нерешительности Порываев.

– А как на духу, – кивнул Федот.

– Мы ведь морды им бить приехали… Но это я вам так говорю, без протокола. Если по протоколу, то мы в суд собирались подавать…

– А если вам самим по протоколу настучат? – зловеще усмехнулся Комов.

– Не-е… У меня черный пояс по джиу-джитсу, у Сереги – по дзюдо.

– Там, где дзю до, там может быть и после… Почему сразу своего босса не защитили? Вышли бы вдвоем против четверых, а мы бы посмотрели, как вы их отпоясали бы…

– Так это, мы же думали, что это взаправду омоновцы. А мы люди законопослушные, с милицией не воюем… А то никакие не омоновцы, так, ряженые. И с автоматом…

– Был автомат, – кивнул Степан, обращаясь к Кулику. – Этого когда возьмете, про автомат пробейте…

– Кого этого? – встрепенулся Порываев.

– Не твое дело, – одернул его Комов.

– Да нет, я ничего…

– Ну, если ничего, тогда дергайте отсюда, пока я не проголодался… А если узнаю, что у вас разборки здесь были, опущу, – пригрозил Федот и, выдержав паузу, добавил: – С черного пояса опущу до белого… Вопросы?

– Да нет, мы все поняли, – заискивающе кивнул Порываев и полез в машину на переднее пассажирское сиденье.

За руль сел Чижов. Но спокойно уехать Комов ему не дал. Заглянул в багажник, убедился в том, что у парня есть доверенность на автомобиль, и только затем отпустил.

– Скользкие какие-то живчики, – сказал он, страгивая свою машину с места. – Вроде бы все правильно, а сомнение берет… Надо мне будет самому с Хлыстовым поговорить насчет их… Что, если они знают друг друга? Что, если в сговоре?

– Против кого? Против Скоробогатова? Зачем им это? Чтобы стекла в его машине побить? За хозяйские обиды отомстить?.. Слишком сложно… Да и не наше это дело. А показания с Хлыстова снять – тут уж не промахнитесь… А потом Стряпой займемся…

Степан всерьез вознамерился взять в оборот шайку-лейку, в которой промышлял Вадим Котлов. Им самим он тоже собирался заняться. Чутье подсказывало, что из его рогов топор вырублен…


* * *

Стальная бронированная дверь поддалась на удивление легко. Вроде бы и замок с секретом, и ригели были, ан нет, не устояла эта мощь перед отмычкой великого Сопливца. Правда, на второй замок – обычный, английский, – у него ушло целых две минуты. В сущности, это пустяк по сравнению с годами, которые он провел за решеткой. Он вор знатный – две ходки за плечами. И фартовый: если надо, и сейф взломает на раз-два… Вне себя от гордости Сопливец втянул свое тощее тело в щель между основной и вспомогательной дверью, которую он собирался вскрыть не спеша, но быстро.

С первым из двух замков он справился за минуту. А когда стал подбирать отмычку ко второму, на лестничной площадке послышались шаги.

– Вот растяпы! – услышал он чей-то миролюбиво-осуждающий голос.

И тут же бронированная дверь, за которой он находился, с силой закрылась, накрепко припечатав его к деревянной.


* * *

– Степаныч, ты на сегодня билеты в цирк случайно не брал? – ворвавшись в кабинет к начальнику, с комической ухмылкой спросил Федот.

– Нет. Мне своих клоунов хватает, – многозначительно посмотрел на него Степан.

– Да нет, я серьезно. Кулик со своими орлами крадуна задержал. Он сейчас его посолит, поперчит, и чисто цыпленок табака будет. Тогда можно тебе к столу подавать.

– Ты нормально сказать можешь?

– Да как нормально, если он такое учудил? Одну дверь взломал, за вторую взялся, а тут сосед по площадке. Смотрит, дверь открыта, ну, думает, соседи забыли закрыть. А там замок английский… В общем, он дверь открытую ногой пнул, а за ней – крадун. Хату выставить хотел, а попал в тиски – одна дверь между другой зажала. Хозяин домой приходит, дверь открывает, а он, голубчик, готовенький. Еле откачали… Он сейчас у Кулика в себя приходит. Если хочешь, можешь посмотреть на этого клоуна.

– Любопытно.

Воришка встретил Степана пугливо-настороженным взглядом. Маленький, щуплый, лоб сморщенный, на щеке крупное родимое пятно. Нижний срез носа мокрый и красноватый – как будто раздраженный от постоянной влаги.

Степан узнал этого воровского индивидуума. Лет семь-восемь назад имел с ним дело – на квартирной краже повязал и на три года упек за решетку.

Он сел за стол начальника и, не здороваясь, сказал:

– Сопливец, ты же вором был. А на клоуна тебя где переучили? Неужели в зоне?

– Какой клоун, начальник! – густым басовитым голосом возмутился крадун. – Ты за базаром следи! Как был вором, так вором и остался!

Приосанился, расправил плечики, смахнул с кончика носа назревшую соплю.

– Ну, ты гигант! А то я думал, измельчила тебя жизнь… Значит, по-прежнему хаты выставляешь? Уважаю!

– Какие хаты, начальник? Я с этим давно уже завязал!

– Так я не понял, ты вор или размазано?

– Размазано, – ответил за Сопливца Комов.

– Размазано, – подтвердил Кулик. – И причем тонким слоем.

Степан взглядом пригласил Федота занять место у дальнего окна, Сане показал на дверь. Когда-то это был его кабинет, он служил в Битове начальником уголовного розыска. Комов и Кулик тогда были у него старшими операми. Сейчас они сами ходят в начальниках, но это вовсе не означает, что их оперская хватка почила в канцелярском бозе.

Федот и Саня расположились так, что Сопливец оказался в равнобедренном треугольнике. Сейчас он был повернут лицом к Степану.

– Что на Первомайской улице делал? – жестко спросил Кулик. И еще более жестко: – Лицом ко мне! Смотреть в глаза!

Вор вздрогнул, неловко в замешательстве повернулся к нему; невольно сжался под грозовым взглядом.

– Какая Первомайская, начальник?

– Дом сорок восемь, квартира четырнадцать!.. Смотреть в глаза, шкура! – рыкнул Федот.

Пришлось Сопливцу поворачиваться к нему.

– Не знаю такого дома, начальник… – жалостно пробормотал он.

– Дом сорок восемь! – хлестко сказал Степан. – Лицом ко мне!

– Квартира четырнадцать! – выстрелил Кулик. – Смотреть в глаза, морда!

– Что ты там делал? – грозовым раскатом прокатился голос Федота. – На меня смотреть!..

Сопливец крутился на табурете из стороны в сторону, теряя контроль над собой. В конце концов он согласился, что был в доме сорок восемь возле квартиры четырнадцать.

– Но я там ничего не делал! – поспешил откреститься он.

– А что ты должен был делать? – наседал на него Кулик.

– Просто мимо шел, – потерянно пролепетал Сопливец.

– Смотришь, дверь открыта, решил заглянуть? – чуть смягчив тон, спросил Комов.

– Ну да…

– И отмычки достал, да? – продолжал терзать его Кулик.

– Да это не мои, там лежали… Ну, я подобрал…

– Ты их подобрал, на них твои пальчики, тебе и сидеть…

– Да не мое это! – Сопливец, казалось, был сломлен и раздавлен, но тем не менее продолжал сопротивляться.

– Твое! На меня смотреть! – развернул его на себя Комов.

– Да не мое… Я вообще здесь не работаю… Не моя территория…

– Ты нам здесь горбатого не лепи! – набросился на него Кулик. – Тебя на нашей земле с хаты сняли. Мы тебя приняли. И не слезем с тебя, пока хату на себя не возьмешь!

– Да не брал я хату! – продолжал упорствовать Сопливец. – Смотрю, «мальчики» лежат, ну, в смысле отмычки… Может, это ваша братва… Я слышал, Боярчика к вам смотреть поставили. А он спец по ха…

Крадун понял, что сболтнул лишнее, умолк, но было уже поздно.

– Боярчик? Спец по хатам? – заинтригованно повел бровью Степан. – Я смотрю, ты дико информирован.

Разумеется, он был уже в курсе, что на смену Гунявому воровской сход назначил в Битово нового смотрящего. Слышал он про законного вора Данилу Боярцева по кличке Боярчик, но лично встречаться с ним пока не приходилось.

– Кто такой Боярчик? Не знаю такого… – запаниковал Сопливец.

– Зачем головой так мотаешь? Последние мозги вытрясешь, – усмехнулся Федот. И строго, грозно: – Смотреть мне в глаза!.. На Боярчика стрелки переводишь! Законного вора подставляешь!..

– Сюда смотреть! – подхватил эстафету Кулик. – Знаешь, что с тобой братва на киче сделает? Знаешь!.. Бери бумагу, пиши!

– Что писать? – сдался Сопливец.

– Чистосердечное признание!

– А то, что на Боярчика заикнулся, это между нами? – с мольбой и надеждой посмотрел на него домушник.

– Между нами, – ответил за Кулика Степан. – Если скажешь, кто такой Стряпа.

– Стряпа?.. Не знаю такого, – поспешил отказаться Сопливец.

– А если хорошо подумать? – подхватил Комов.

– Думай! Думай! – со своей стороны вставил Кулик.

Он уже не заставлял смотреть в глаза, но Сопливец повернулся к нему по инерции. Вид у него был как у загнанного шакала. Глаза на лбу, челюсть на груди.

– Боярчик его хорошо знает. Они вместе срок мотали… Только я ничего не говорил…

– Говорил, говорил, – поднимаясь с места, сказал Степан. – Но если напишешь признание, то мы все забудем…

– Напишу, – обреченно кивнул Сопливец.

Но Круча потерял к нему интерес. Ему нужен был Стряпа, на которого, как оказалось, можно выйти через Боярчика. Можно бы найти путь попроще, но Степану было интересно узнать, что представляет собой новопоставленный смотрящий.

Глава 6

Дима лежал на полу в детской комнате, а пятилетний Ярослав забрасывал его пластмассовыми кеглями. Один улыбался, ловко защищаясь руками, а другой визжал от восторга. Семилетняя Полина с интересом смотрела на них; казалось, она тоже была не прочь принять участие в этой бестолковой игре… Улыбнулась и Наташа, наблюдая за этой идиллией. Казалось, дети забыли о том, что у них нет отца… А она нет, не забудет, что осталась без мужа. Глаза невольно взмокли от этой мысли, но слезы на них выступили едва-едва.

Дима заметил, что она смотрит на него. Весело помахал ей рукой, и в это время кегля ударила его в лоб.

– О-о! – дурашливо простонал он и, раскинув руки, замертво рухнул на спину.

Это была всего лишь шутка, но Ярослав ее не понял. Разрыдался, бросился тормошить «мертвого» дядю. Дима понял, что переборщил, открыл глаза, схватил Ярослава в охапку. Мальчик перестал плакать, заулыбался, с детским хохотом стал вырываться из его объятий. Но более взрослой Полине было не до смеха. Со слезами на глазах она бросилась к матери, прижалась к ней.

– Ну, чего ты! Дядя Дима уже ожил! – попыталась успокоить ее Наташа.

– А папа? Папа оживет?

Она не знала, что ответить дочери. И расплакалась вместе с ней.

– А ну, хватит хандрить!

Дима оторвал Полину от матери, взял ее под мышки и подбросил к потолку. Девочка сначала просто улыбнулась, а затем рассмеялась. Отец никогда не подбрасывал ее на руках, а дядя Дима баловал ее с удовольствием.

– Хватит, хватит! – забеспокоилась Наташа.

Потолки в детской высокие, три с половиной метра, а вдруг Дима не рассчитает силы, и Полина ударится головой. И вообще, темнеет – ему пора ехать домой.

– Скоро совсем темно будет, – сказала она, взглядом показывая на окно.

– Я не боюсь темноты, – улыбнулся Дима.

– Детям спать скоро, а ты их разыгрываешь, они потом не заснут…

– Хочешь, я им колыбельную спою? Я могу.

– Для этого няня есть… Зинаида!

Няня не заставила себя долго ждать.

– Я здесь, Наталья Евгеньевна! – показалась она. И тут же устремилась в детскую комнату наводить порядок.

А Наташа увлекла Диму вслед за собой на первый этаж. Но парень не торопился уходить.

– Тебе уже пора, – прямо сказала она.

– Да, сейчас поеду… Я бы от чая на дорожку не отказался. Скоро темнеть будет, а чай бодрит…

– Дома попьешь.

– Дома некому наливать.

– А мама?

– Мама сто грамм не нальет.

– Так тебе чаю или сто грамм?

– И от ста грамм бы не отказался. Но я за рулем, и как законопослушный гражданин… Ну так что, как там насчет чаю?

– Уговорил.

Наташа провела его в столовую, посадила за стол, прошла на кухню, включила чайник.

Она подала чай на две персоны, сама села за стол.

– Извини, я сейчас, – сделав глоток, сказал Дима.

Он вышел в кухню, но тут же вернулся. И встал у Наташи за спиной.

В доме тихо, только где-то на втором этаже няня возится с детьми. Окна зашторены – с улицы не видно, что происходит в столовой. И свет не включен.

– Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, – сказал Дима.

Он не касался ее, но стоял так близко, что Наташа чувствовала тепло и энергию его тела.

– И что? – дрогнувшим голосом спросила она.

Она не хотела, чтобы он притрагивался к ней, но в то же время ей нравилось, что он стоит рядом.

– Гена был мне не просто братом, – продолжал он. – Он был мне другом… Он обратился ко мне за помощью, и я должен был ему помочь. Но не успел. Этот Круча опередил меня…

– Я знаю, он угрожал Гене. Но почему ты думаешь, что он его убил?

– Потому что я видел его жену. Это роковая женщина, из-за таких убивают… Гена в нее влюбился, за что и был наказан… Я бы тоже мог в нее влюбиться…

– Неужели она так хороша? – ревниво спросила она.

– Не то слово, – отозвался Дима.

Он по-прежнему стоял позади Наташи, не смея или не желая прикоснуться к ней.

– Она старше тебя и выглядит не так молодо, как ты. Но есть в ней изюминка… Чувственная женщина, я бы даже сказал, эротичная… Была бы у меня такая жена, я бы убил из-за нее любого…

– Я хочу ее увидеть.

– Ты увидишь обычную красивую женщину. Но не почувствуешь ее притяжения, потому что ты не мужчина. А мужчины чувствуют самку, это природное, на инстинктивном уровне. Словами это не объяснить. Это прочувствовать надо.

– И ты чувствуешь самку? – поддавшись на провокацию, спросила Наташа.

– Да. Потому что самец… Может, и не такой яркий, как твой Гена, но мужская природа во мне сильнее разума. Я пытаюсь ее подавлять, и пока Гена был жив, это мне удавалось…

– При чем здесь Гена?

– При том, что я говорю о тебе… Я помню тот день, когда ты выходила за него замуж. Тебе тогда восемнадцать было, а мне шестнадцать. Ты такая красивая, такая взрослая, а я – глупый прыщавый юнец. Ты даже не представляешь, как я ревновал. Я представлял, как ты ложишься с ним в постель, как ты… Это было ужасно, я так мучился, даже хотел вскрыть себе вены…

– Это правда? – с замиранием сердца спросила Наташа.

– И эту правду я хотел бы забыть… Хотел бы, но не могу… Ты всегда была для меня идеалом. Даже самые красивые женщины проигрывали тебе… Но я слабак. Если Круча мог убить Гену из-за своей жены, то я не смог бы убить его из-за тебя… Но его нет, а ты рядом. И чувствую себя вором, который крадет из церкви святыни… Чувствую, но не могу ничего с собой поделать…

С приятным содроганием она ощутила, как его руки легли ей на плечи.

– Скажи, пожалуйста, чтобы я ушел, – попросил он.

– Уходи, – закрывая глаза, вяло сказала она.

Ей приятны были эти прикосновения, но еще больше нравилось чувствовать себя желанной женщиной. Она вдруг ощутила себя той восемнадцатилетней красавицей-невестой, на которую пускал слюни юный Дима Загорцев. Она хотела, чтобы ее любили, чтобы ею восторгались.

– Ты не просто скажи, ты потребуй, – прошептал Дима, опуская свои руки ниже, к ее локтям.

Наташа промолчала. Она не хотела, чтобы он уходил.


* * *

Сплит-система работала с избыточной мощностью – в маленьком зале кафе было чересчур холодно. Впрочем, Степана это остановить не могло. Узнав, что вор Боярчик пожаловал сюда отобедать, он незамедлительно выехал, чтобы своим присутствием наперчить ему блюдо.

Он подошел к Боярчику со спины. Его телохранитель попытался преградить путь, но шедший рядом Комов осадил его – одной рукой показал красные корочки, а другой схватил за шиворот и молча передал на руки Савельеву и Лозовому.

Степан видел, как напрягся законник. Но надо было отдать ему должное – он не запаниковал, головы не повернул навстречу опасности. И даже сделал большой глоток из запотевшего бокала с пивом.

– А кафе-то не очень, – насмешливо глядя на его стриженую голову, заметил Степан. – Что, деньги в общак зажимают или нынче все законные воры такие скромные?

– Ты кто такой? – отставив бокал в сторону, но не оборачиваясь, резко и жестко спросил Боярчик.

– Я твоя ментовская судьба, Данила Батькович. Подполковник Круча. Думаю, ты обо мне слышал…

Боярчик думал недолго.

– Ну, слышал, и что? – с апломбом в голосе отозвался он. – Мусор – он везде мусор…

Степан обошел стол, ногой выдвинул стул, быстро, но без излишней суеты присел. И тяжелым взглядом вперился в законника.

Было видно, что Боярчик прошел суровую школу выживания в уголовной среде обитания. Он не обладал могучей статью, но в нем чувствовался стальной стержень. И взгляд у него сильный, напористый. Он криво усмехнулся, принимая предложенную игру – явно был уверен в том, что сможет передавить мента взглядом. Но Степан все-таки его переиграл – сначала растопил уверенность в его глазах, а затем заставил отвести их в сторону.

– Не с той ноты знакомство начинаешь, – сказал он с высоты своего положения. – Словами мусоришь, нехорошо.

– Че тебе надо, начальник? – пришибленно огрызнулся Боярчик.

– Ничего. Познакомиться с тобой хотел. Ты, говорят, вор серьезный, планов у тебя громадье. Только ты не думай, что я тебе развернуться здесь дам. Если порядок будет, хорошо. Если беспредельничать начнешь, пеняй на себя…

– Это у тебя все по беспределу, начальник. А у нас все четко, все в цвет…

– Грубишь. А я грубых не люблю.

– А я, знаешь ли, телячьи нежности с тобой разводить не собираюсь.

– Телячьи нежности, говоришь?.. А я думал, ты знаешь, на чью землю попал. Но вижу, ничего не понимаешь… Тебе воры власть дали, но их постановы для меня не указ. И твоя власть для меня – тьфу… Так что не надо рога выставлять, Боярчик. А то ведь больно будет, когда их сломают…

– А ты мне, начальник, не угрожай. Меня на ментовской понт не возьмешь. Я, начальник, пуганый. Были на моем пути такие, как ты, тоже сломать хотели, а я ноги о них вытер и дальше пошел…

– Федот, деревянный с двумя «эн» пишется или с одной? – насмешливо спросил Степан, обращаясь к своему заместителю.

– Если это исключение, то с двумя. А если это дуб с одной извилиной, то хоть с тремя напиши, все равно тупить будет…

Боярчик нервно закусил губу.

– Тупить – не в его интересах, – сказал Степан, пристально всматриваясь в него. – Ему же дела здесь делать, братва жестко спросит, если его здесь прокатят как последнего баклана… Вот мы ему сейчас вопрос зададим, а он нам ответит. Правда, Данила Батькович?

– Правда, – зловредно ухмыльнулся вор. – У тебя своя правда, начальник, у меня своя. И не напрягай меня своими вопросами, только время потеряешь…

– Ну что ж, время у нас на вес золота, – поднимаясь со своего места, сказал Степан. – Терять его не будем. А тебе мой совет, пораскинуть мозгами над своим поведением. Если одумаешься, дашь знать. Встретимся, поговорим… Времени на размышления у тебя много, целых два дня. Не будь деревом, Боярчик.

Круча забрал свою свиту и ушел, оставив вора в напряженном раздумье.


* * *

Напрасно Наташа пыталась удержать слезы. Увидев Гену в гробу, она разрыдалась, размазывая по лицу слезы и потекшую тушь.

– Ну, не надо, не надо, – успокаивал ее Паша, бережно придерживая за плечи. – Слезами горю не поможешь, а тебе держаться надо. Чтобы достойно проводить мужа в последний путь…

– Я не хочу, чтобы он уходил, – мотнула головой Наташа.

– Ну, в общем-то можно сделать так, чтобы он остался дома, – услышала она чей-то мужской голос.

Встревоженно обернувшись, она увидела невысокого сутулого мужчину с темным лицом и густыми кустистыми бровями. Он говорил спокойно, непринужденно, но его густой глубокий голос звучал громко. И неприятно – оттого что были в нем звуки, напоминающие неудобоваримый шелест пенопласта.

Он был до синевы выбрит, от него пахло хорошим одеколоном, белый халат идеально чист и накрахмален. И уродцем его не назовешь… Но Наташу тем не менее покоробил его вид. Он работал с покойниками и сам почему-то казался выходцем из страшного потустороннего мира. Глядя на него, она усердно изображала благодарную улыбку.

Это был тот самый пластический хирург, которого порекомендовал ей Паша. Он привел тело в божеский вид. Не сказать, что Гена лежал в гробу как живой, но для покойника десятидневной давности он выглядел более чем. Под толстым слоем грима не видно было следов от страшных ран, над которыми поработал хирург – явно мастер своего дела.

– Можно произвести глубокое бальзамирование, а еще лучше поместить обработанное тело в специальную морозильную камеру. Но это недешевое удовольствие, – равнодушно, если не сказать, с безмятежным цинизмом сказал мужчина.

– Нет, нет, тело нужно предать земле, – дрогнувшим голосом сказала Наташа.

Она и так заплатила двадцать тысяч долларов только за пластическую операцию. И гроб из красного дерева с кондиционером обошелся в копеечку. А еще ей навязали место на кладбище – хорошее, но за большие деньги. И плюс роскошный гранитный памятник на будущее… Игорь Белявин даже обиделся на нее за то, что она сама взяла на себя похороны мужа.

Наташа любила мужа, но она еще не сошла с ума, чтобы держать дома морозильную камеру с его телом. Она будет скорбеть по нему, плакать на его могиле, но жизнь продолжается, тем более что в ее судьбе появился новый мужчина…


* * *

Данила с трудом скрывал раздражение, глядя на Сафрона. Трудно было поверить в то, что этот сытый и холеный боров мог удерживать Битово под своей пятой на протяжении многих лет. Воровские смотрящие приходили и уходили, а этот самодовольный авторитет из бывших спортсменов жил в свое полное удовольствие и жрал мед большой ложкой. В общак платил, но жалкие крохи, которые иначе как подаянием трудно было назвать. А Данила в подаяниях не нуждался. Воровской общак для него – святое. Сафрон не только должен был отстегивать в казну, но и, желательно, подвинуться в бизнесе. Данила не прочь был бы открыть в Битове пару ночных клубов. Если, конечно, Старичок одобрит его идею и выделит под нее финансы…

– Меня твои пятьдесят штук в месяц мало интересуют, – жестко сказал Данила. – Пятьсот еще куда ни шло, а пятьдесят – это курам на смех…

– Хотел бы я видеть таких кур, – изогнув брови, усмехнулся Сафрон.

– А тебе покажут, – угрожающе нахмурился Боярчик. – Если ты, конечно, этого очень захочешь. Будешь потом петушком по этим курочкам бегать…

– Ну, зачем ты так? – оскорбился Сафрон. – Я к тебе со всей душой, а ты в бутылку… Я воровскую власть уважаю, о братве на зонах всегда заботился, есть люди, которые не дадут соврать…

– Знаю я этих людей, – поморщился Боярчик.

Были у Сафрона покровители из воровской знати, с ними он делился щедро, но напрямую, в обход главного общака. Потому он и в пень не ставил смотрящего по городу, потому что знал свою силу. Потому и кормил его жалкими подачками…

– Ну, если знаешь, об чем разговор?

Сафрон милостиво улыбался, но в глазах у него искрились недобрые огоньки. Однако Боярчика этим не возьмешь. Он не из пугливых. Надо будет, силу применит – есть у него человек, который с легкостью отправит на тот свет любого, только отмашку дай. Придет время, даст…

– Я твоих друзей уважаю. Но и ты должен меня уважать.

– Я тебя уважаю, не вопрос. Что тебе еще надо?

– В общак должны поступать реальные деньги.

– Пятьсот тысяч – это чересчур. Я и не зарабатываю столько…

– Это ты нищему на паперти скажи…

– Нищему на паперти?! – развеселился Сафрон. – А кто с нищих на паперти слам снимает? У нас убогие на Гунявого работали. Не хилые деньги, говорят, поднимали… Ты эту жилу не бросай, с нее хорошо кормиться можно…

– Ты за базаром следи! – вскинулся Боярчик. – Не забывай, с кем говоришь! Кто ты, а кто я…

– А кто ты?.. Я о тебе вообще раньше не слышал… А то что вор, так их сейчас много, и откуда только берутся… Все, все, проехали, а то наговорим друг другу… Я предлагаю тебе жить в мире. Хата у тебя есть, обстановку я тебе сделаю, жить будешь как король на именинах. В дела твои воровские лезть не буду, только пусть твои особо не борзеют, а то у нас тут район образцово-показательного порядка. Ну, кошелечков там пару в месяц, ну, мобильничек там, другой…

– Ты что, указывать мне будешь, сколько здесь и чего? – рассвирепел Боярчик. – Да кто ты такой?

– Да никто. Но город мой! И мне решать, что здесь да как… Ты не горячись, не надо, это для нервов нехорошо… Гунявый тоже тут хорохорился, а потом понял, что против течения далеко не уплывешь. Жил как человек, здесь бонусы получал, на Канарах отдыхал…

– Я с Гунявого рисовать не собираюсь. Я хочу, чтобы здесь было так, как это должно быть. Не хочешь понимать по-хорошему, буду учить по-плохому…

– Кажется, я начинаю тебя понимать, – занервничал Сафрон.

– Вот и хорошо, что ты такой умный.

– Подумаю над твоим предложением… Пятьсот штук не обещаю, но, может, сотни три сделаю… И будем жить в мире, лады?

– Четыре сотни, и договорились! – вставил Боярчик.

– Эка ты! – с раздосадованным весельем Сафрон укорил его пальцем. – Давай три. Это предельно реальные деньги, отвечаю.

– Я подумаю.

– Отлично, вместе думать будем… Как насчет небольшого бардачка, а то скучно здесь как-то. В «Реверс» поедем, там такие девочки, любую сможешь выбрать…

Сафрон сам назначил стрелку, но место встречи Боярчик выбирал сам. Это был небольшой уютный ресторанчик в центре города. Здесь не звучало жгучей музыки и не висли на шестах голозадые стриптизерши.

– Потом, – мотнул головой Боярчик. – Когда договоримся.

– Там бы и договорились.

– Нет.

– Ну, смотри, как знаешь…

Сафрон благодушно помахал ему рукой, но «краба» на прощание не подал. Не так он прост, как рисуется. Но Боярчик и не таких ломал…

Сафрон со своей свитой ушел, а вор остался со своим верным Балясом, молодым и смышленым не по годам парнем, который был ему и советником, и телохранителем.

– Ну что скажешь, братан? – закурив, спросил Боярчик.

– Мутная здесь водица, чертей много.

– Чертей душить надо.

– Это да, но слишком круто все завязано. Менты серьезные, Сафрон круто поставлен…

– Мента в расход, Сафрона на понятия.

– Жираф большой, ему видней.

– А ты не дерзи. Наливай давай…

Ресторан уже сняли со спецобслуживания, и зал постепенно наполнялся людьми. Захмелевший Боярчик начал высматривать женщин, с которыми можно было бы закрутить ночку. Если очень захотеть, из любой бабы можно сделать шлюху…

Но, видно, ресторан не пользовался успехом у искательниц приключений, здесь отдыхали парами; а отбивать жен и подруг у состоятельных граждан не входило в его планы. Даже хорошо под градусом Боярчик умел контролировать себя…

И все же фортуна улыбнулась ему. Он был уже крепко подшофе, когда в зале появились две роскошные красотки в облегающих платьях. Одна блондинка, другая шатенка, и у обеих такие жаждущие взгляды, что Боярчик немедленно отправил за ними прикормленного халдея. Он даже не сомневался, что девушки примут его приглашение. Так и оказалось.

– И как зовут наших красавиц? – заказав шампанское, спросил вор.

– Если по любви, то Катя, а если за двести долларов, то Василиса, можно даже Прекрасная, я не обижусь, – грудным голосом пропела блондинка.

– А если за триста? – хмыкнул Баляс.

– Если за триста, то нас и звать не надо, – хихикнула шатенка. – Сами придем.

– А если по любви, то неделю-две звать придется, – ей в тон добавила блондинка.

– Тогда буду звать тебя Василисой, – многозначительно подмигнув ей, сказал вор.

– Тогда позови меня прямо сейчас, – смачно облизнув губы, сказала она. – А то я сгорю прямо здесь…

Она так смотрела на Данилу, что у него вспыхнуло внутри со страшной силой.

– Может, сначала шампанское? – для приличия спросил он.

– Зачем сначала? Можно и потом. Я здесь рядом живу, в двух шагах… Сейчас Таньке скажу, она уйдет…

Боярчик еще не ответил согласием, а Василиса уже вытащила из сумочки розовый телефон со стразами.

– Танюшка, выручай, такого парня нашла! – отвернувшись от него, весело защебетала она. – Ну прямо мечта!.. Нет, на полчаса, а потом уйдем… Думаю, к нему поедем…

Спрятав телефон, со счастливой улыбкой она взяла Данилу за руку и потащила на выход. Сопротивляться он не стал.

Глава 7

– Вот сука!.. Ну, тварь!..

Сеня Рапан восхищался собой. Какая игра! Сколько эмоций! И в то же время проклинал себя за то, что позволил тюрьме похоронить свой талант актера. Мог бы радовать публику на подмостках больших и малых театров, а так приходится раскручивать на признанку всякую уголовную шушеру.

Он и сам был уголовником со стажем, сам в свое время объявил войну частной собственности. Первый срок он отстоял, как говорится, на одной ноге. Первое время после отсидки ходил гоголем, дескать, тюрьма – мой дом. И договорился – схлопотал второй срок. А потом была девушка-заочница, с которой он перебрасывался письмами. Тогда он и задумался о семейных ценностях, о том, что зря прожигает жизнь. Тюремная любовь так и осталась бумажной – встретившись с заочницей на воле, он убедился в том, что ему нагло врали. Оказалось, обманщица была совсем не той белокурой милашкой, фото которой он держал под подушкой, согревая себя мыслью о скорой встрече. Валентина выглядела пухлой дурнушкой, и Сеня, обложив ее матом, послал куда подальше. Но сама нацеленность на серьезные отношения с женщиной сделали свое дело: в том же году он познакомился с милой и приятной во всех отношениях девушкой, стал жить с ней… Лида была уже на седьмом месяце, когда он дернул из магазина видеокамеру. Не хотел, но рука сама потянулась… Охранники его задержали, сдали ментам, а те, узнав о двух его судимостях, возбудили уголовное дело. Но сами же предложили выход – баш на баш. В обмен на свободу нужно было немного покудахтать наседкой. В тюрьму Сеня не хотел, поэтому согласился.

– Ты чего разорался? – недовольно толкнул его в бок Вадя Котел.

С ним Сеня работал уже третий день. Вошел в доверие, разговорил, но своего, увы, так и не добился. Поэтому пришлось пойти на маленькую хитрость. Опера подогнали маляву с воли, карусель закрутилась, но вопрос – взбаламутит она сидельца или нет?

– Да малявка пришла… Зойка моя, сука, загуляла… С мужиком каким-то, пацаны пишут, джип у него баварский, «икс-пятый», нулячий, в натуре…

– Баварский? Это «БМВ»? – заинтригованно спросил Котел.

– Ну да.

– Дорогая тачка. На три «лимона» тянет…

– Да при чем здесь насколько тянет? Зойка блудует, падла!

– Купилась, потому и блудует… И моя коза купилась. К ней хорь на «Кайене» подмазался, она с ним, тварь, замутила… – озлобленно глядя куда-то в пустоту, сказал Вадя.

– Вот стерва!

– Да не то слово…

– Все бабы – твари!

– Это да, верить никому нельзя… Я себе так не верил, как своей Машке. А она…

– И я Зойке верил… Ничего, дело мое мутное, адвокат говорит, что мне условка светит. Выйду, я эту падлу своими руками!

Сеня изобразил, как будет душить несуществующую Зойку.

– И что от этого изменится? – горько усмехнулся Котел. – Ну, пришьешь ты эту стерву, и дальше что? Посадят, срок мотать будешь. А так новую бабу найдешь, гулять будешь…

– Ты новую думаешь найти?

– У меня другая ситуация, – покачал головой Вадя. – Мою Машку сначала наказали, а потом я узнал, что она гуляла…

– Наказали? По голове настучали? Кто?

– Настучали. Топором… А кто, не знаю… Мне пацаны с воли передали, говорят, видели двоих. Ублюдки какие-то…

– Где видели?

– Ну, из дома они выходили, где Машка жила…

– Когда видели?

– А ты думаешь, мне полный отчет прислали? – покосившись на Сеню, хмыкнул Котел. – Сказали, что видели…

– Может, ваши пацаны это и сделали? Ну, за тебя отомстили…

– Не, у нас за правило – никакой мокроты. А тут вообще беспредел – топорами головы рубить… Ты же знаешь, Машка не одна была, хахаль с ней. Ему тоже досталось…

– Я знаю?.. Откуда я могу знать?! – похолодел Сеня.

– Ну, менты же тебе сказали, – уничтожающе усмехнулся Котел.

– Менты?!

– Тише, не кипишуй, а то братва узнает, что ты наседка… Я же тебя, дятла, сразу раскусил. Хреновый из тебя актер, фальшивишь сильно. Да и я наседок за версту чую… В общем, так, скажешь своим хозяевам, что чист я. Не заказывал я Машку, и пацаны мои ни при чем. Это не деза, это чистой воды правда… А не поверят, и не надо. Заказуху мне точно не пришьют, а через пару годков я откинусь. Найду этих гадов, которые Машку зажмурили, всех на перо возьму. Да я за Машку…

Котел с такой силой сжал кулаки, что от внутреннего напряжения побагровела шея и лицо. И челюсти он стиснул до хруста в зубах… Глядя на него, Сеня мог побиться об заклад, что к гибели своей девушки он не имеет никакого отношения.


* * *

Хлыстов сидел на табурете, широко расставив крепкие ноги. Дюжие плечи опущены, руки тяжело покоятся на бедрах. И голова, похожая на толстокорую тыкву, клонится к груди. Но это не безволие, не проявление слабости. Парень демонстрировал полное равнодушие ко всему, что с ним происходит. Задержала милиция, плевать. Привели в кабинет к начальнику уголовного розыска, ну и черт с ним. Не зря его губы кривила презрительная улыбка.

– Автомат где взяли? – спросил майор Кулик.

– Не знаю ничего…

Хлыстов начисто отрицал участие в нападении на джип «Порше».

– Так и запишем: «Не знаю».

– Пиши, начальник, пиши, – не поднимая головы, хмыкнул Хлыстов.

– Пишу, пишу. У нас все по закону, на «нет» и суда нет. Ну а если виноват, то по всей строгости…

– Не виноват я ни в чем.

– Вот и хорошо, если не виноват…

В дверь постучали. Это был оперативник Юра Косыгин.

– Товарищ майор, все готово! – четким голосом доложил он.

– Что ж, приводи гражданочку, будем проводить опознание.

– Какое опознание? – забеспокоился Хлыстов. Но взгляд на Кулика даже не поднял.

– А разве я тебе не говорил? – Саня удивленно повел бровью. – Вчера у нас обменный пункт ограбили. Ты по некоторым приметам подходишь… Извините, я хотел сказать, вы подходите, гражданин Хлыстов… Да вы не волнуйтесь, мы всех через опознание проводим. Всех, кого задерживаем, как вас… А вы еще по приметам подходите. По некоторым…

В кабинет под предводительством Косыгина вошли два пятнадцатисуточника из изолятора временного содержания. Их рассадили вдоль стены напротив двери, и Хлыстова заставили подсесть к ним. И голову ему пришлось поднять. Тут же появилась «пострадавшая».

«Убитая горем» женщина, нервно заламывая руки, поочередно всматривалась в каждого субъекта, но выбор остановила на Хлыстове. Ткнула в него пальцем и, на всякий случай отступив на шаг, заявила:

– Вот он!

– Гражданка Иванова, еще раз внимательно посмотрите на этого мужчину, – строгим голосом сказал Кулик. – Обвинение слишком серьезное, и мы не должны допустить, чтобы пострадал невинный.

– Да он это! Он!!!.. Он же меня чуть не убил! – заистерила «пострадавшая». – Вот сволочь! Ну, сво-о-олочь!

– Уведите гражданку. И посторонних тоже, – распорядился Кулик, обращаясь к Косыгину. И, оставшись наедине с растерянным Хлыстовым, сказал: – Да, не думал я, что так выйдет. Но раз уж вышло, – мягким тоном протянул он. И вдруг резко, с надрывом: – Куда деньги дел, шкура?

– Какие деньги?

Хлыстов шарахнулся от него так, что едва не слетел с табуретки.

– Не брал я ничего! – в панике таращился он на Саню.

– Не брал! Не брал, потому что берут, когда плохо лежит. Ты не брал! Ты ограбил обменный пункт! Ты выстрелил в женщину из автомата!..

Хлыстов беспомощно хватал ртом воздух, пытаясь вставить слово, но Кулик не позволял ему сделать это.

– Теперь я понимаю, почему ты не хочешь признаваться в том, что у тебя был автомат, когда ты со своими дружками-отморозками наехал на гражданина Скоробогатова. А мы найдем этот автомат! Пуля у нас есть, баллистическую экспертизу проведем. Влип ты, Хлыстов! По самые трюфеля влип, – успокаиваясь, сказал Саня.

Только сейчас Хлыстов смог вставить слово:

– Да какая пуля! Там же пневматика! Шарик металлический…

– Какая пневматика? – устало посмотрел на него начальник уголовного розыска.

– Ну, автомат пневматический, так, для прикола взяли…

– Значит, в гражданку Иванову ты стрелял ради прикола?

– Да не стрелял я в нее… Я говорю про автомат, который у нас был… Да, был джип, да, побили мы его…

– Кто мы?

– Ну, Гоха был, Стас, Жека… Ну и я…

– То есть обменник вы брали вчетвером?

– Да при чем здесь обменник?.. Вы же про «Порше» спрашивали, ну, я про него и говорю… Мы тогда в ментовском камуфляже были. Я был, Гоха, Стас и Жека…

– Откуда камуфляж?

– Так это, в любом магазине…

– Зачем он вам понадобился?

Хлыстов хотел ответить сразу, но замолчал в раздумье. Ждать его долго не пришлось.

– Так это, у нас проблемы на заводе. Ну, хозяева меняются, вроде бы по беспределу. Ну типа рейдерство… Только меня это не касается, я за свое место не держусь… В общем, Пахомыч нам эту форму дал. Ну, если вдруг кто наедет, омоновцами прикинуться… Никто не наезжал, а форму мы примерили. А Гоха еще автомат взял. Едем, короче, останавливаемся, а из «Порше» быки вываливаются, бац, и зеркала вдрызг. Ну, мы в долгу не остались. Гоха с автоматом, а Стас и Жека тачку разнесли…

– Гоха, Стас и Жека… А ты где был?

– Да я за рулем был… Только вы не думайте, я не открещиваюсь. Если бы не машина, я бы тоже поучаствовал. Люблю козлов учить…

– А если козлы вас учить начнут?

– Да плевать, – презрительно скривился Хлыстов.

– Они вас уже ищут.

– Да слышал… Звонили мне, сказали, что «Порше» подъезжал… Вдвоем подъехали, ну не ослы, а?

– С двумя справитесь?

– Легко.

– Всемером одного не боитесь?

– Да пусть хоть сотню подгоняют, мы им…

– Что вы им?

– Что мы им? – спохватился Хлыстов. – Ну, в милицию заявим, так, мол, и так, бьют, угрожают…

– Так что сначала, бьют или угрожают?

– Так не били ж еще. И не угрожали…

– А насчет милиции ты это правильно сказал… Милиция тебя будет охранять. Пока в нашем изоляторе отдохнешь. Ну а потом СИЗО, там уже «ВВ» – веселые войска. Там совсем весело будет…

Дверь отворилась без стука, в кабинет ворвалась «пострадавшая». Волосы всклочены, глаза безумные, нижняя челюсть трясется так, что хоть бинтиком подвязывай.

– Извините, товарищ майор, обозналась! – приложив руки к груди, сказала женщина.

Она обращалась к Сане, а смотрела на Хлыстова.

– Вроде бы он, а вроде бы и нет…

– Так вроде бы или точно он?

– Он!.. То есть не он!

– Выйдите, пожалуйста, и хорошо подумайте, он или не он!

– Хорошо, подумаю…

Женщина вышла, оставив Хлыстова в нервном напряжении.

– У нее с головой все в порядке? – спросил он, покрутив пальцем у виска.

– Не знаю, – пожал плечами Кулик. – Экспертиза покажет.

– Какая экспертиза?

– Ну, не анатомическая же… Судебно-медицинская. В психдиспансер оформлять ее будем. А ты пока у нас побудешь. Изолятор временный, изолятор следственный, а там, глядишь, и дорога дальняя…

– Так не грабил я обменник! Она же обозналась, сама сказала!

– Если экспертиза признает ее вменяемой, сразу же тебя отпустим. Недолго ждать, месяца три-четыре. Да ты не переживай, в Бутырке сейчас нехолодно… Но есть вариант. Ты под протокол признаешься в нападении на джип «Кайен», и мы отпускаем тебя под подписку. Дома станешь ждать, когда психиатрия тебя оправдает… Ну так что, будем признаваться?

– Будем, – кивнул Хлыстов.

Он так и не понял, что стал жертвой жесткого розыгрыша. Не надо было ему строить из себя невинную овечку.


* * *

Загорцева хоронили на Битовском кладбище. Степан не смог удержаться от искушения побывать на скорбной церемонии. Он много лет работал в уголовном розыске и знал, что, как правило, убийцы присутствуют на похоронах своих жертв – когда по зову грешной души, когда для отвода глаз. Иной раз, наблюдая за провожающими, он делал интересные выводы, которые в корне меняли первоначальные версии, выводили розыск на преступника…

В убийстве Загорцева он склонен был винить людей из окружения Марии Тихомировой, но урну с ее прахом отправят в колумбарий завтра, и на похороны отправится Саня Кулик. А Степан с Комовым пришли на Битовское кладбище в надежде открыть что-то новое для себя. Не исключено, что нелюди-убийцы сводили счеты не столько с Машей, сколько в первую очередь с самим Загорцевым. Возможно, они где-то здесь рядом…

Степан не сомневался, что хоронить Загорцева будут пышно, и не удивился обилию дорогих автомобилей на подъездной площадке перед кладбищем. «Порше», «Хаммеры», «Роллс-Ройсы», «Мерседесы»… Казалось, владельцы этих авто собрались здесь не только для того, чтобы проводить в последний путь Гену Загорцева, а чтобы показать друг другу, кто есть кто в мире живых.

Самих господ возле автомобилей не было, вместе с гробом они уже втянулись в глубь кладбища. Зато Степан обнаружил стайку телохранителей, сгрудившихся возле «Порше» Скоробогатова, и среди них Сергея Чижова. Непроницаемо спокойное лицо, строгий черный костюм, траурная повязка на рукаве. Говорили другие, а он молчал, слушая их, но было видно, что в центре внимания находится он, а не кто-то другой. Судя по всему, Скоробогатов оставил Чижова смотреть за машиной, а Порываева взял с собой. Что ж, это его право.

И в присутствии самого Чижова на похоронах не было ничего предосудительного. Но все же Степан невольно сбавил ход, всматриваясь в этого парня. Он поймал его взгляд, но даже бровью не повел. Перевел глаза на одного из своих собеседников, сделал вид, что увлечен разговором. Или у этого парня совесть совершенно чиста, или нервы железные, подумал Степан, продолжая путь.

И Комов не остался равнодушным, заметив Чижова.

– Качок доморощенный… Может, и есть у него черный пояс, но кишка тонка, чтобы на Хлыстова наезжать. Хлыстов такой, что сам быка одной левой… И не боится его Хлыстов. Да и я бы не боялся…

– Ты мне скажи, с Хлыстовым он был знаком или нет?

– Нет. Хлыстов говорит, что не знал его раньше. До того, как он ему зеркала сбил… Жаль, говорит, им тогда морду с его дружком не набили…

– Надеюсь, инцидент исчерпан?

– Само собой, Кулик воспитательную работу провел. Если состоится наезд, Хлыстов заявит в милицию… Ну, на словах да, а как на самом деле будет… Если будет…

– Что будет, то будет, – махнул рукой Степан. – Если что, по факту разберемся. Виновных накажем, правых тоже.

О взаимоотношениях липовых омоновцев и виновато-пострадавших телохранителей они могли говорить долго, потому как могила для Загорцева была подготовлена в дальней части кладбища, на новом, недавно присоединенном участке земли. Но тема была исчерпана, поэтому оставшуюся часть пути они прошли молча.

Старая часть погоста была густо засажена вязами, липами, тополями, кустарники вокруг могил. Тоска, но свежо и зелено. А новое кладбище было разбито в чистом поле. Вместо деревьев – дикая поросль и пластмассовые цветы на могилах с крестами.

Скопление людей вокруг гроба ограждал не самый низкий забор из кованого железа. Степана это немало удивило. Обычно могилу облагораживают уже после захоронения и то не сразу. А тут уже дорогой забор, да и участок, который он огораживал, занимал неприлично много места. Здесь можно было свободно захоронить роту солдат, причем поименно.

Провожающих было много. Солидные на вид и холеные на внешность мужчины облачены были в строгие костюмы темных тонов. Из женщин тоже никто не выделялся кричаще-вызывающими нарядами, но все были одеты стильно и дорого. Шляпки с траурными вуальками, скорбные лица – все согласно протоколу. Но все равно природа брала свое, и женщины нет-нет да посматривали друг на друга – кто лучше одет, у кого изысканней украшения. У одной дамы на пальце Степан заметил перстень с крупным камнем. Все бы ничего, но он был надет поверх атласной перчатки.

Степан и Федот были в штатском, но внимание на них все же обратили. У открытой калитки стояли крепкие парни в черных костюмах с беспросветными лицами. Один из них молча преградил им путь. Комов показал удостоверение, но еще раньше вынырнувший из толпы Порываев хлопнул своего сотоварища по плечу.

– Свои, – заискивающе улыбнувшись милиционерам, тихонько сказал он.

Могильный страж молча отошел в сторону, освобождая проход.

Порываев не остановился на достигнутом. Он взял на себя роль провожатого и, аккуратно разжижая скопление людей, провел незваных гостей к самому гробу. Никто его об этом не просил, но все же Степан воспользовался навязанной услугой.

Его ничуть не удивил гроб за длинные тысячи в иностранной валюте. Но его поразило, насколько хорошо выглядел покойник – если, конечно, его состояние можно было выразить этим словом. Над ним явно поработал специалист высокого класса – или пластический хирург, или гример; а может, и то и другое.

– Вдова в закрытом гробу хоронить собиралась, – шепнул Порываев. – А умные люди подсказали, как надо. Ловкость рук, и труп как огурчик…

– Ты откуда знаешь? – тихо спросил Степан.

– Так Павел Васильич посоветовал, мой босс.

– Где он?

– Да вот он!

Скоробогатов стоял рядом с плачущей вдовой, держал ее под руку. Он так скорбел по новопреставленному, что его можно было принять за великовозрастного сироту, обездоленного смертью отца. Рядом с ним стояла эффектно-красивая шатенка с роскошной фигурой. Степан невольно залюбовался ею. Порываев заметил, на ком остановился его взгляд.

– А это Анжелика Максимовна, его жена, – пояснил он голосом, в котором угадывалась легкая ирония. – Красивая, правда?

Степан промолчал. Не та обстановка, чтобы выражать романтические эмоции. Да и не тот человек этот Порываев, чтобы делиться с ним впечатлениями. К тому же взгляд его прикипел к двоюродному брату покойного. Дмитрий Загорцев находился чуть в стороне от вдовы, но смотрел на нее, да так, что закрадывались сомнения в его бесстрастном к ней отношении. Степан взял на прицел саму вдову и заметил, как просветлел ее лик, когда она встретилась глазами со своим, отнюдь не кровным родственником. Прояснение было настолько скоротечным, что его мог заметить только любопытствующий взор. Видимо, Наталья Евгеньевна умела управлять своими чувствами.

Кто-то из друзей новопреставленного закончил напутствие в загробную жизнь, и молодая вдова, смахнув слезу, снова глянула на Загорцева. И снова в ее глазах вспыхнула, мгновенно погаснув, радостная искорка. Все бы ничего, но ее взгляд вдруг остановился на Степане.

Она узнала его – взгляд застыл, затуманился, брови негодующе сошлись на переносице, губы выгнулись в злобное коромысло. Она смотрела на него так, что казалось, вот-вот ее рука вытянется в его сторону и будет расти до тех пор, пока грозно указующий перст не соприкоснется с ним. А еще она могла заорать благим матом, проклиная Степана за то, что он посмел прийти сюда в такой час…

Видимо, Комов думал в унисон со своим начальником, поэтому он взял его за руку и потянул назад, чтобы увести с ее глаз долой. Сопротивляться Степан не стал, и они удалились за оградку. Далеко уходить не стали, остановились в тени молодого дуба, последнего дерева со стороны старого кладбища.

Но вдвоем оставались недолго. К ним, набравшись наглости, подошел капитан Загорцев.

– Я не думал, что у вас хватит совести прийти сюда, – с осуждением глядя на Степана, не совсем уверенно и все же напористо выдал он.

– Совести у меня много, – снисходительно и с насмешкой парировал Круча. – Совести у меня на всех хватает… И на тебя хватит… Сам-то ты что здесь делаешь?

– Как что? – возмущенно удивился Загорцев. – Хороню своего брата.

– Которого ты любил как родного брата? – продолжил за него Комов.

– Ехидство здесь неуместно… Да, представьте себе, я любил его как родного.

– Тогда чего время теряешь? Его сейчас земле предадут, а ты здесь лясы точишь… Или ты еще недостаточно выразил возмущение госпожи Загорцевой? – усмехнулся Степан. – Увидел, как ее возмутило мое появление, поспешил к нам, послать нас от ее имени… Готов исполнить любое желание своей госпожи? Пардон, богатой родственницы… А ведь она богата, правда? Сколько ей муж оставил, все или только три четверти?

– Я вас не понимаю, товарищ подполковник! – смутился Загорцев.

– Да все ты понимаешь, капитан… И твоя Наталья Евгеньевна все понимает… Видел, как вы переглядывались. Давно вы на стреле амура? Или это любовь по расчету?

– Да что вы такое говорите? – шарахнулся следователь.

Степан уже не сомневался, что попал в точку.

– Что знаю, то и говорю… Ты на моей земле с Загорцевой шашни крутишь. А над моей землей висит всевидящее око. Угадай, чье?.. Правильно, мое. Я все вижу, Дмитрий Петрович. И все про тебя знаю…

– А вот это вы зря! – взбеленился капитан. – Вот за это вы ответите!

– За что я отвечу? – изумленно повел бровью Круча.

– За то, что следите за мной!

– Может, и следил. А может, и нет. Только все равно ты ничего не докажешь…

– Не докажу! И то, что брата моего… То, что брата моего…

– Ну, чего замолчал? – Степан угрожающе шагнул в его сторону. – Так и скажи, что я убил твоего брата. Скажи, что никто не сможет это доказать… А я скажу, что ты у меня на крючке, капитан. Скажу, что ты в сговоре с наследницей погибшего Загорцева. И доказательства приведу…

– К-какие доказательства? – схватился за голову Дмитрий. – Нет никаких доказательств! Не убивал я Гену!

– А кто говорит, что убивал? Ты говоришь? Значит, убивал!

Загорцев смотрел на Степана как безоружный красноармеец на немецкий стреляющий танк. И пятился от него, ускоряя ход.

– Я… Я знаю эти штучки! Вы меня не запутаете!

Он врезался спиной в ограду, боком сдал в сторону и, задом протолкнувшись через калитку, исчез в толпе.

Глава 8

Бравурно-мажорная музыка раздражала. Данила щелкнул по клавише автомагнитолы, переключив ее с FM-волны на CD-проигрыватель. А там развеселая «Сижу на нарах как король на именинах…». Живое напоминание недавнего разговора с Сафроном. «…Жить будешь как король на именинах…» Так он говорил перед тем, как предложить ему сытую спокойную жизнь в придачу к трем сотням зеленых штук в месяц. Данила пообещал подумать. А зря: надо было соглашаться сразу. Он попытался связаться с Сафроном на следующий день, чтобы забить с ним стрелку, но ему вежливо сообщили, что Алексей Викторович отправился обживать свою новую летнюю резиденцию в пригороде Сочи. По сути, это – плевок в лицо, который нельзя было оставлять безнаказанным.

Данила отомстит, он жестоко отомстит… Представляя, как будет бросать горсть земли на могилу своего обидчика, Боярчик утопил педаль акселератора. Мощный двигатель взревел, стремительно наращивая обороты, стрелка спидометра скакнула к отметке «100» и понеслась дальше… И тут, как назло, из кустов выскочил гаишник, отчаянно махнул жезлом. Там же в кустах стоял и бело-синий «Форд» с мигалками. Даниле не нужны были проблемы с ментами, поэтому пришлось жать на тормоза.

Он остановился метрах в двухстах от гаишника в надежде, что у того не хватит желания идти до него. Но мент оказался упертым и все-таки доковылял до его «бумера».

– Старший лейтенант Перепелкин! – сердито представился он. – Попрошу документы!

Немолодой уже мужик, плюс к тому же большой любитель хорошо покушать. Нелегко ему далось отмеренное Данилой расстояние. Дыхание тяжелое, сиплое.

– В чем проблема, командир? Сплошную пересек?

– Превышение скорости.

– Ну, извини…

Данила протянул ему техпаспорт и права с зажатой между ними стодолларовой купюрой. Перепелкин забрал все разом.

– Посидите здесь немного, я сейчас, – елейным тоном сказал он и неторопливым шагом отправился к своей машине.

Ждать пришлось долго, полчаса, не меньше. Но Боярчик терпеливо ждал. Он привык уже к тому, чтобы терпеть невзгоды от ментов, и даже относился к этому как к должному. Но все же, когда старший лейтенант вернулся и отдал ему документы, он не удержался от язвительной насмешки в его адрес:

– Ты мне скажи, ты Перепелкин или Перепилкин? Чего так долго?

Но гаишник никак не отреагировал на его грубость.

– Счастливого пути! – пожелал он, как плюнул.

– Да пошел ты! – бросил ему на прощание Боярчик.

И с места бросил машину в карьер.

Он разогнался до ста двадцати, когда шедшая навстречу машина моргнула фарами. Но сбавлять скорость было уже поздно. Нацеливая на него жезл, на дорогу вышел очередной гаишник.

Данила сдал к обочине, но проехал мимо микроавтобуса с радарными установками на крыше. Верный себе, он отсчитал двести метров и только тогда остановился. Этот гаишник тоже оказался упертым, но подходить к нему не стал: он подъехал на микроавтобусе, из которого вместе с ним вышли камуфлированные молодцы с автоматами. Боярчик понял, что ста долларами здесь не обойтись.

– Выйти из кабины! Руки на капот! – грозным голосом распорядился мент.

– Эй, командир, ты что, бузины…

Договорить Даниле не дали. Спецназовцы ловко выдернули его из машины, врастопырку приставили к собственной машине, ошмонали от и до. Оружия и других запрещенных к ношению предметов не нашли; это успокоило вора.

– Эй, начальник, это перебор! – хищно прошипел он. – Ты за это ответишь!

– А вы, гражданин Боярцев, ответите за дачу взятки должностному лицу!

– Что ты несешь? Какая дача? Твоя дача, считай, уже сгорела!..

– Вы задержаны, гражданин Боярцев.

Спецназовцы втащили его в микроавтобус и только там надели на него наручники.

– Это беспредел! – выразил возмущение Данила.

– Это еще не беспредел, – сказал кто-то.

И тут же он оказался на полу, в проходе между сидений, носом в пол.

– А это уже что-то, похожее на беспредел!

А сказка только сказывалась… Боярчика доставили в ОВД «Битово», часа два продержали в обезьяннике в грязной компании с бомжом и конченым наркоманом. И только затем, ничуть не церемонясь, доставили в кабинет к начальнику битовской милиции.

– Данила Петрович, какими судьбами? – фальшиво удивился подполковник Круча.

Он был не один, с ним – его друзья-помощники, такие же внушительные личности, как и он сам. Все трое в форме, при погонах.

– Сам знаешь какими! – с опаской осматриваясь по сторонам, огрызнулся вор.

– Знаю… Помнишь, я тебе говорил, что я – это твоя ментовская судьба. Хотел, чтобы ты руку помощи мне протянул. А ты шикнул на меня…

– А я дружбу с ментами не вожу!

– Не вожу и не жу-жу, – передразнивая, хмыкнул майор не менее грозного вида, чем Круча. – Ну, так и мы не жужжим. А с ворами у нас просто, попался – в тюрьму…

– На чем я попался, начальник? На взятке? – презрительно скривился вор. – Так это еще доказать надо. А с твоего подставного еще и за крысятничество спросят. Знаешь, как все было? Он у меня спрашивает, как президент Франклин выглядит, я ему сто баксов даю, посмотри, говорю, а он раз и забрал. Сейчас, говорит, другу покажу. И показал, только обратно не принес. Кинул меня твой мент…

– Твоим языком под хохлому хорошо расписывать, – усмехнулся Степан.

– А ты грубо работаешь, начальник… Ничего ты не докажешь, ничего.

– Ваш разговор записан. И не было речи о президенте Франклине. О превышении разговор шел. А момент передачи денег зафиксирован на скрытую камеру.

– Да?.. Так я этого мента знаю. Я его вчера на улице встретил, трубы горели, а денег нет. Тут этот, я к нему, займи, братан, сто баксов. Он занял, а я ему сегодня их отдал…

– Браво! – хлипко, но дружно зааплодировали менты.

Боярчик напрягся. Мусора уже поняли, что проиграли партию, но это ничуть их не расстраивает. Похоже, у них в рукаве есть другой, более серьезный козырь, чем дача взятки.

– Считай, отбрехался, – сказал зловредный майор.

– Чувствуется серьезная школа, – саркастически улыбнулся подполковник.

– Серьезней не бывает, – огрызнулся Данила.

– Ну, дураков не коронуют, не вопрос… А мы вчера двух дураков повязали, – с ухмылкой сказал Круча. – Представляешь, мужиков шантажировали. Проститутку им подсовывают, на камеру все снимают, а потом предъявляют. Или плати, или жена все узнает…

– Я их не знаю, – настороженно посмотрел на него Боярчик.

«Неспроста мент кружева плетет», – подумал он.

– Так и они тебя не знают. Если бы знали, кто ты такой, они бы от тебя дальше чем видишь бежали… А не убежали… У тебя жена есть?

– Я – вор.

– Значит, нет. Что ж, тебе проще…

– Ты, начальник, порожняк не гони. Мне тут не о чем говорить с тобой, интереса нет.

– А какой со мной интерес? Я по кабакам не шляюсь, мужиков не снимаю…

Круча развернул на него стоявший на столе монитор компьютера, и Боярчик увидел себя. Он полулежал в глубоком кресле, а над ним трудилась блондинистая Василиса. Стоя перед ним на коленях, с кошачьим томлением в глазах и движениях, она стремительно и коротко поцеловала его в губы. Затем сняла с него рубаху, восторженно провела языком по воровским звездам на ключицах…

Он хорошо помнил, как они ехали к ней домой на такси. Она говорила, что живет рядом, но дорога заняла минут десять. В конце концов он оказался у нее в квартире, она усадила его на кресло… Не думал он тогда, что в комнате установлена скрытая камера. Как лоха провели.

Ее шаловливый язычок опускался все ниже и ниже, но до критической отметки так и не дошел. Круча перевел мышкой бегунок времени на тот момент, когда Василиса поднялась с колен. Вот она поворачивается лицом к двери, над которой и была установлена камера. Глядя в объектив, она приближается к нему. И вдруг резко сдергивает с себя парик, из роскошной красотки превращаясь в накрашенного мужика…

– Как же так, Данила Петрович, законный вор, а любовь крутите с лицами нетрадиционной сексуальной ориентации? – с глумливым осуждением покачал головой зловредный майор.

– Это подстава! – вскипел Боярчик.

Он мог побиться об заклад, что Василиса не снимала при нем парик. Да, выходила из комнаты, вихляя бедрами, но парик так и оставался на ней. Это произошло потом, когда его уже не было в квартире. В кадре он присутствовал, на заднем плане, в расслабленной позе, но то всего лишь видеомонтаж…

– Ну не знаю! – развел руками Круча. – За что купили, за то и продаем.

– Я на это не куплюсь! – нервно заявил вор.

С Василисой он вернулся в ресторан, но так вышло, что домой уехал с ее подругой. А если бы дело дошло до постели, он бы, пожалуй, узнал, что это не баба, а переодетый гомик… Об этом он узнает только сейчас, когда уже поздно что-либо предпринять в свою защиту.

– Так никто тебя покупать не собирается. Шантажисты за решеткой, ты у нас потерпевший, будет следствие, дашь показания…

– Какие показания, начальник?

– Что у тебя гомосексуальная любовь… А чего ты переживаешь? Ты же не женат, отчитываться не перед кем…

– А братва? – влез в разговор зловредный майор. – Братва пассивных не жалует. А в такой любви как – сначала активный, потом пассивный. А если еще с противным в губы целуешься, то уж точно сам такой…

– Суки! – взорвался Боярчик и даже дернулся, чтобы двинуть майора кулаком.

Тот даже не попытался уклониться от удара, но так посмотрел на него – как будто загородился незримой стенкой, о которую разбилась решимость вора.

– Волки позорные! – опустив голову на грудь, зло процедил сквозь зубы Боярчик.

Развели его менты. Как известь в воде развели – с шипением и едкими брызгами. Это будет полный крах, если братва узнает, что Данила не просто любился с голубком, но еще и целовался с ним. Тогда его самого опустят, и хорошо, если только в моральном плане. Хотя что уж тут может быть хорошего…

Слышал он, что менты в Битове – народ коварный и опасный в своей предприимчивости. Но не думал, что до такой степени…

– Ну, зачем ты так, Данила Петрович, – торжествующе усмехнулся подполковник. – Наступил на ежа, держи равновесие, чтобы задницей на него не сесть. Вот когда будет больно… Ты за нас держись, Данила Петрович. Мы тебе руку помощи протянем, поддержим тебя, чтобы задницу тебе не накололи. А запись эту в архив сдадим. Какой нам резон уважаемого человека на потеху выставлять?.. А зачем нам уважаемый человек? Чтобы братва с ним считалась. Она с ним считается, а он с нами. Так и будем жить в мире, ну и, конечно же, в информационном согласии…

– Вербуешь меня, мент? – в беспомощной злобе прохрипел Боярчик.

– А как хочешь, так и называй… У нас власть ментовская и задача своя – порядок в городе чтобы был. А ты воровской общиной должен рулить. Что ж, рули, но с нашего согласия. И в разумных пределах, так, чтобы мы тебя не видели и не слышали… Ну и, конечно же, помогать нам будешь…

– А если нет?

– Ну зачем спрашиваешь, если сам все знаешь?

– Что от меня нужно? – сдался вор.

– Прежде всего порядок в твоем воровском омуте. И чтобы тихо было, и чтобы никаких чертей… Ну и еще для начала маленькая услуга. Ты Стряпу знаешь?

– Какого Стряпу?

Круча вдруг стал мрачнее тучи, в глазах сверкнула молния.

– Я просто так не спрашиваю. Если спрашиваю, значит, что-то знаю… Как нам выйти на Стряпу?

– А-а, Стряпа… А зачем он вам?

– Бригада у него – сумки, борсетки, мобильные телефоны…

– Ну, что-то вроде того, – кивнул Боярчик.

– Нас интересует Вадя Котел из его бригады.

– Не знаю такого. Видно, мелкая сошка…

– Он сейчас в Бутырке, под следствием. Он в изоляторе, а его девушка на свободе. Была, пока ее не убили…

– За что?

– За то, что Котлу изменяла.

– Нехорошо… Вы думаете, что это Котел ее того?

– Не думаем. У него алиби железное. То есть каменное. Бутырка – его алиби… Но у него друзья на свободе. И кто-то из них мог за него отомстить…

– Это вряд ли. Стряпа мокрыми не занимается и пацанов своих в узде держит. Я знаю, что говорю…

– И все равно, надо бы пробить ситуацию. Может, кто-то все-таки из его пацанов… Дело серьезное, Данила Петрович, нам убийцу найти край как надо. Баш на баш, ты мне, я тебе…

– Менты поганые… – не в силах сдержать свой гнев, процедил Боярчик.

– Данила Петрович, ну зачем же ты так!

– Ладно, поговорю со Стряпой…

Лучше под ментами униженно ходить, но в законе, чем гордо ползать по земле без короны и со спущенной шиной.


* * *

Подполковник Круча заканчивал совещание, когда пиликнул мобильный телефон. SMS-сообщение. Но раскрыл его Степан лишь перед тем, как распустить своих подчиненных.

«Череда Богдан Николаевич. 3-я Парковая, дом, квартира…» Фамилия, имя и отчество незнакомого Степану человека, его полный адрес. И непонятно, от кого послание. Адресат отправления – «неизвестно».

– Комов, останься.

– Что там такое? – возвращаясь на свое место, спросил Федот.

– Да вот, сорока хвостом вильнула.

– И что на хвосте?

– Череда Богдан Николаевич. Кто такой, не знаю…

– От кого сорока?

– Пока не знаю. С МТС надо связаться, узнаем номер шифровальщика.

– А надо?.. Может, это Боярчик информацию сбросил. Ты же дал ему номер своего сотового…

– Может, и Боярчик… Где у нас 3-я Парковая?

– Москва, Измайлово. В Битове точно нет…

– Надо бы по адресу проехаться. Но это не наша земля. Тут аккуратно нужно.

– Кулик все организует…

Степан согласно кивнул. Майор Кулик свое дело знает, и опера у него толковые. Он сделает все как надо.


* * *

«Плим-плим. Плим-плим. Плим-плим»… И так до бесконечности.

Богдан перебрал вчера на радостях – мобильник за сорок штук дернул, чисто на десятку наварился. Голова бо-бо, во рту сухо и горько, как в стрючке пересохшего перца. Но нет сил, чтобы подняться и сходить на кухню, напиться воды из-под крана. И пацанов никого нет: Сема у телки своей ночевал, до сих пор не вернулся; Славян с утра по делам учесал. А домофон плимкает, не унимается… Богдан закрыл голову подушкой, но противный звук продолжал проникать в уши через пуховую толщу. В конце концов он не выдержал, скатился с постели, чтобы падение встряхнуло его. Кое-как поднялся, дотелепал до двери.

– Да! – чуть ли не заорал он в трубку.

– А позовите, пожалуйста, Лену! – вежливо попросил тонкий и нежный девичий голосок.

– Нет здесь никакой Лены!

– Извините.

Только он положил трубку и повернулся к приемнику домофона спиной, как он запиликал вновь.

– Да что такое?

И снова услышал тот же девичий голосок:

– А Лену можно?

– Можно. И Лену можно, и Таню… Нет здесь никакой Лены!

– Как нет, если ее можно?

– Ты что, блондинка?

– Да. А как вы угадали?

– Ну, ты в натуре!

– Нет, я сегодня не позирую…

– А когда позируешь? – заинтригованно спросил Богдан.

– Ну что вы мне голову морочите! Лену можно?

– А тебя можно?

– Можно Лену, а меня нет, – неуверенно сказала девушка.

– Ну если Лену можно, зачем тогда спрашиваешь? Заходи, бери свою Лену, если ее можно…

– А вы дверь откроете?

– А ты в окошко покажешься? – предусмотрительно спросил Богдан.

Вдруг его водят за нос? Вдруг нет никакой блондинки?

Но высунувшись в окно с третьего этажа, он увидел симпатичную девушку с белыми волосами. Она была в коротком облегающем платье под цвет ее загорелого тела. Зовущие глаза, глуповатая улыбка. Она смотрела на него, всем своим видом обещая ему полную капитуляцию. Женщин Богдан любил, охотился на них со страшной силой. А тут добыча сама шла в руки.

Невозможно было устоять перед таким искушением, и все же, прежде чем открыть дверь, он взял в руки топорик. Мало ли что. Если блондинка будет одна, то он скажет ей, что рубил мясо для стейков – надо же чем-то угощать гостью на обед. Ну а если она приведет за собой «хвост», будет чем отбиваться…

Открыв дверь, он проклял себя за доверчивость. Пока смотрел в глазок, видел девушку, а пока возился с замком, ее место заняли два крепких парня с цепкими ментовскими взглядами.

– А Лену можно? – спросил один из них, блокируя ногой приоткрытую дверь.

– Можно! – заорал Богдан.

И махнул топором. Он метил в ногу, мешавшую закрыть дверь, но парень вовремя убрал ее и навалился на дверь всем телом… Затем навалился на самого Богдана.

Он пытался сопротивляться, но силы были не равные. Его скрутили, сковали руки стальными браслетами. На этом его вольная жизнь, похоже, закончилась.


* * *

Степан с интересом смотрел на задержанного. Череда Богдан Николаевич, гражданин Украины, восемьдесят шестого года рождения.

Ростом парень не вышел, но в плечах удался. Лицо широкое, скуластое, глазки маленькие, беспокойные; губы бледные, мелко трясутся. Сильные руки, крепкие ноги, но не похоже, что у него железная воля. Страшно парню, знает, что ответ держать придется. Вооруженное нападение на сотрудника милиции – дело серьезное.

Он-то знал, что ему грозит, но Степан пока только лишь предполагал, с кем имеет дело.

– Ну, здравствуй, Стряпа, – издалека, но звучно начал он.

– Я не Стряпа! – поспешно мотнул головой парень.

– Ну, как же так? – Степан взял чистый лист бумаги, сделал вид, что читает. – Вот, оперативная сводка: Череда Богдан Николаевич, он же Стряпа… Эх, Стряпа, Стряпа, как же ты крепко влип! Четыре трупа!

– Да не Стряпа я! – вздернулся хохол. – Стряпа сейчас в Питере!

Теперь Степан знал, что Череда имеет отношение к воровской бригаде жулика Стряпы. Значит, все-таки Боярчик слил информацию на парня. Но как это понимать – или Череда что-то знает, или он самолично убил Машу Тихомирову?.. Вот тебе, мент, кокосовый орех, сам срывай с пальмы, сам и раскручивай… Что ж, спасибо и на этом.

– К Ваде Котлу поехал? Он, говорят, в «Крестах» сейчас, – безмятежно, по-свойски располагающим голосом сказал Степан.

– Да нет, в Бутырке он… А кто такой Котел? – поздно спохватился парень.

Не сводя с него глаз, Круча мрачно усмехнулся.

– Посмотри на меня внимательно. Я похож на идиота?.. Ты не Стряпа, ты просто Череда. А на Стряпу ты работаешь. И Котел на него работал, пока не сел… А может, это ты помог Котлу сесть? – жестко спросил Степан, продолжая гипнотизировать парня.

– Я?! Котлу?! Да ты что, начальник!

– А я слышал, тебе Машка его нравилась. Или врут?

– Машка?! Да врут все!

– А красивая она девка была, да?

– Ну да, – не стал отнекиваться Череда.

– И Рита красивая, да?

– Какая Рита?

– А которая Лену спрашивала…

– А-а, ваша подстава?

– Ну, мы же знаем, Богдан, что ты на бабах помешан. Представляли, что у тебя башню сорвет, когда ты Риту увидишь. И сорвало…

– Это запрещенный прием, – потерянно буркнул парень.

– Ну а с топором на сотрудников милиции бросаться, это кем-то разрешено?

– Да какой бросаться, так, пугнуть хотел…

– Не знаю, не знаю. Соседка показания дала, сказала, что видела, как ты ногу хотел отрубить…

– Какая соседка?

– Да какая разница? Эту статью мы тебе шить не будем.

– Это вы серьезно? – взбодрился парень.

– Ну, конечно, серьезно. У нас же по совокупности срок не дают. Срок у нас вешают за самое тяжкое преступление. А двойное убийство – это вам не каша из топора…

– Какое убийство?! – дернулся Череда так, как будто табурет под его седалищем превратился в электрический стул.

– Двойное, – пристально глядя на него, спокойно сказал Степан. – Я же все знаю, парень. И даже не пытаюсь крутить тебя на признание… Так, разговариваю с тобой из интереса, чтобы посмотреть, что ты за фрукт… А к убийству мы тебя уликами привяжем.

– Какими уликами?

– Железобетонными. Пальчики твои откатали, эксперты с ними поработают, сличат их с отпечатками, оставленными в квартире гражданки Тихомировой… Да, кстати, куда ты кроссовки дел?

– Какие кроссовки? – в панике вскричал Череда.

– А которые ты кровью испачкал. Когда у Тихомировой был…

– Не было кроссовок!

– Ты что, босиком приходил?.. Да ты успокойся, парень. Я давить на тебя не собираюсь. Дактилоскопию проведем, заключение тебе предъявим, а там ты сам решать будешь – или в отказ идти, или чистосердечное писать… Явку с повинной мы тебе, извини, оформить не сможем. Сейчас еще есть шанс, потому как тебя пока в списках задержанных нет…

– Но я не убивал! – дрогнул парень.

– И ногу моему оперу не рубил… Сказки в камере рассказывать будешь… Кстати, хотел тебя спросить: как так вышло, что у тебя даже приводов в милицию нет? На Стряпу работаешь, разбойничаешь, людей обкрадываешь, а приводов нет…

– Так это, фарт у меня такой, – кисло улыбнулся Череда.

Было видно, что парень понял, насколько крепко он влип. Даже в своем преступном занятии не боится признаваться…

– Не было приводов, – усмехнулся Степан. – А мы все равно узнали, что это ты пальчики оставил… Вот какая несправедливость, мне премию дадут за раскрытие преступления, а тебе – корку черствого хлеба и миску вонючей баланды… Да еще вопрос, Стряпа рассказывал тебе, как на тюрьме себя вести, а то ведь это наука тонкая. Чуть что не так – и ты в дерьме. Слово неправильно сказал, сигарету там опомоенную взял, еще что… Это не детский сад, где прощение попросить можно, а в тюрьме назад не повернешь. Если опустят, это уже навсегда. А срок тебе большой светит…

– Да не убивал я Машку!

– Эх, Череда, Череда…

– Но я правда не убивал! – в отчаянии заламывая себе пальцы, взвыл парень. – Это не я, это другие…

– Кто другие?

– Я их не знаю… Смотрю, из подъезда выходят, один с топором…

– А с топора кровь капает, – иронично повел бровью Степан.

– Да нет, не капает. Он в пакете его нес… Я только потом понял, что это топор был…

– Когда потом?

– Ну, когда к Машке зашел… Захожу в дом, дверь открыта, свет горит, а в комнате… Меня чуть не стошнило прямо там…

– А когда топором рубил, не тошнило?

– Да я серьезно… Меня потом рвать стало, когда я за дом выбежал…

– А зачем убегал? В милицию мог бы позвонить.

– Я же не идиот! Меня бы во всем бы и обвинили!

– Обвинили бы. А потом бы оправдали. Сам посуди: если бы ты убивал, у тебя кровь была бы на одежде? Не могла бы не быть…

– Ну, я не знаю. Меня тогда конкретно переклинило…

– Тебя и сейчас клинит. Тебе бы чистосердечно во всем сознаться, а еще лучше явку с повинной у нас вымолить, тогда лет десять получишь… Скажешь, что Машу Тихомирову любил, ревновал страшно, в состоянии аффекта был, не помнил ничего. Если сам в содеянном признаешься, тебе поверят и срок скостят. Но если упираться будешь, суд приговорит тебя к пожизненному заключению, а это вилы… Сам подумай, что лучше: десять лет отмотать или в тюрьме сгнить. Подумай, подумай…

– Но я не убивал, – жалко проблеял Череда.

– А пальчики в квартире оставлял?

– Да, наверное…

– А Тихомирову любил?

– Нет. То есть да. То есть хотел…

– Так хотел, что ночью к ней поперся.

– Да. Пива с пацанами дернули, у меня завелось… Если она с Вадькой была, чем я хуже?..

– Так ты еще в состоянии алкогольного опьянения был… Это усугубляет вину… И топор, с которым ты на нашего сотрудника бросался…

– Это не тот топор!

– Неважно. Тот факт, что ты не расстаешься с топором, сам по себе улика…

– Но это не я убивал… Это те двое. Я их видел, они в машину садились…

– В какую машину?

– «Девятка», кажется, или «десятка».

– Номер?

– Темно было, я не запомнил.

– Опознать этих двоих сможешь? – скучающе спросил Степан.

– Смогу, – неуверенно отозвался Череда.

– Темно же было.

– Ну, все равно бы узнал, если бы увидел…

– Фоторобот составить сможешь?

– Ну, не знаю… Нет, не смогу, темно было…

– Темно у тебя в голове.

Глядя на парня, Степан мало верил в то, что парень признает свою вину. И удивился, когда тот попросил бумагу и ручку.


* * *

Степан протянул Сваткову флешку:

– Вот запись разговора, я его не бил и особо не пугал. Сам во всем сознался…

– Да, Череда сознался, – в раздумье кивнул следователь. – Понимает, что улики против него, поэтому и сознался… Я допрашивал его, он показывает на двух парней, которые вышли из подъезда в тот момент, когда он собирался туда войти.

– Ну да, топор в пакете? – усмехнулся Круча.

– Да, топор в пакете – это уже, конечно, перебор…

– Я не знаю, кто там был, двое, трое, четверо. Виноват Череда или нет, ты с этим сам разбирайся. Мое дело – с себя подозрения снять. Меня Череда не видел, и ладно…

– Умываешь руки?

– Мне Загорцев – не кум и не сват. У меня и без того дел выше крыши…

– Ну что я могу сказать… Спасибо тебе, Степан Степаныч!

– Ничего, как-нибудь сочтемся…

Степан сдал Сваткову подозреваемого Череду, на этом и закончилось его добровольное участие в розыске преступника. Дальше пусть работает следствие, и без него… А чтобы не путать Сваткова, он не стал говорить ему о подозрительных взаимоотношениях между его военным коллегой и вдовой Загорцева. Да и доказательств их близости у него нет. Пусть Сватков сам копается в корзине с грязным бельем, если это ему надо. А Степан всей этой историей сыт по горло. Такой пласт поднял, что другим не под силу. Не так-то просто было забрать у Сафрона компромат, который тот приготовил на Боярчика. А потом еще вора надо было настроить на волну своей милицейской дудочки. И Череду самолично расколол… Вроде бы все сделал, чтобы найти убийцу Загорцева. И нашел его. Но что-то подсказывало ему – история еще не закончилась…


* * *

Сафрон скучающе смотрел на Боярчика. И руку подал ему небрежно, пожал вяло.

– Что-то ты не ищешь меня, стрелу не забиваешь, – усаживаясь в кресло, насмешливо заметил битовский авторитет. – Я уже загореть успел, в море накупаться, а от тебя ни слуху ни духу… Я так понимаю, тебя полста тонн вполне устраивают?

– Какие полста тонн? – не сразу понял вор.

– Ну, которые Гунявого устраивали…

– Разговор о трех сотнях шел, – озлобленно напомнил Боярчик.

– Это я о трех сотнях говорил, а ты не соглашался…

– Я сказал, подумаю.

– Как ты думал? С педагогом в обнимку? – ошарашил его Сафрон.

– Что?! – холодея, взревел Данила.

Все-таки сдал его поганый мент. Сафрон как та балаболка разнесет весть на всю братву, а если еще и видео с компроматом запустит… Боярчик заскрипел зубами, проклиная Кручу.

А ведь он поверил ментам, связался со Стряпой, пробил всех пацанов и узнал, что есть среди них парень, который видел, кто убил Машу Тихомирову. Рискуя своей репутацией, сбросил ментам информацию, а они вон как за это расплатились…

– Да ты не колотись, я тут ни при чем, – колко усмехнулся Сафрон. – Это все менты, их работа, они тебя захомутали…

– Что-то ты не то говоришь. Какая запись?! Какие менты?!

– Какая запись? Педагогическая поэма, трансвестит Вася и ты в главной роли… Ты на ментов не греши, они мне на тебя не сливали. То есть Круча конкретно не сливал. Он мужик железный, ни перед кем не прогибается. Но в семье не без урода, есть люди, которые меня просветили. Ну и с флешки скачали сам знаешь что… Ты же не хочешь, чтобы братва о твоем педагогическом любовнике узнала?

– Хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч, – обреченно склонил голову Боярчик.

– Ну вот видишь, как все хорошо… – расплылся в улыбке Сафрон. – Да не кисни ты, не пятьдесят, а целых пятьдесят пять тысяч буду отстегивать, как-никак больше, чем Гунявому… И никто ничего не узнает. Мир и дружба?

– Мир.

– А дружба?

Улыбка сошла с лица Сафрона, ее сменил зловещий оскал. На какой-то миг его лицо показалось Даниле скелетным черепом, в глазницах которого ярко горели адские угли… Оказывается, Сафрон владел магией подавляющего взгляда.

– И дружба, – угнетенно кивнул вор.

Он очень жалел о том, что согласился смотреть за городом, который держал этот монстр под эгидой чудовищного Кручи…

Часть вторая

Глава 9

Нетрудно уговорить себя сделать то, к чему лежит душа. А если еще и сердце настроено в унисон с ней, то согласие – это фейерверк из множества восклицательных знаков… Но все же Наташа сопротивлялась. Вернее, создавала видимость.

– Ну не надо… Ну зачем?..

А голова откинута назад, и ноги уже подкашиваются от сладко щекочущей слабости. Зато Дима крепко стоит на ногах, он сзади поддерживает ее тяжелое размякшее тело и мнет руками податливую грудь.

Он снова задержался у нее вечером и снова останется у нее на ночь – если, конечно, она не устоит перед его натиском. А она не устоит: слишком велик соблазн.

– Затем, что я тебя люблю, – жарко прошептал на ухо Дима.

– Но сейчас нельзя. Послезавтра сорок дней…

– Еще целый год нельзя. Но я не могу терпеть…

И она уже не представляла, как можно выдержать целый год без человека, который буквально ворвался в ее жизнь. Тем более что грешить они начали давно: в первый раз это случилось еще до похорон. Гена сам по всем виноват: он не ценил Наташу, он изменял ей. А Дима любит ее давно и уже небезнадежно…

– Только недолго, – пробормотала она и целиком сдалась ему на милость.

«Недолго» затянулось до самого утра. Дима не выспался, но к тому моменту как проснулись дети, его уже не было дома. Но прошло чуть больше трех часов, как он появился вновь, с пышным букетом гвоздик в четном числе. Он знал, что в десять утра Наташа отправится на могилу к мужу, и решил сопроводить ее.

– Это глупо с твоей стороны, – с осуждением в голосе, но без раздражения сказала она.

– Но я не хочу, чтобы ты ехала одна… К тому же он уже знает, что мы с тобой. Жизнь продолжается…

– Да, но не всем это объяснишь. Мне кажется, что все уже догадываются о наших с тобой отношениях.

– Кто все?

– Друзья мужа. Паша, Олег, Борис, Кирилл… Они уже косятся на меня.

– Скоро у тебя будет другой муж. И у него будут друзья, – мягко, но самоуверенно сказал Дима.

Наташа удивленно посмотрела на него:

– Это ты о ком?

– О том, кого ты выберешь. Надеюсь, что это буду я.

– Надейся, – со сдержанной радостью в глазах улыбнулась она. – И жди.

– Сколько надо, столько и буду ждать, – заверил ее Дима.

Небо с утра заволокло хмарью, но дождь пока не накрапывал. Зато было прохладно: конец лета и скандинавский ветер. На кладбище тоска, а в душе светло – и все потому, что Дима рядом. Он согревал Наташу своим присутствием, и она не ощущала привычного уже холодка в душе, когда они подошли к VIP-могильнику, как называл Дима место, огороженное кованым забором.

Это было какое-то сумасшествие, начавшееся с подачи Паши Скоробогатова. Он предложил друзьям Геннадия приобрести места под захоронение рядом с его могилой. Согласились не все, но большинство ринулись выкупать землю на кладбище, а скооперировавшись, обнесли образовавшуюся VIP-зону оградой. Наташе не нравилась сама идея, а ее воплощение тем более. Но делать нечего, земля уже куплена и поделена. К тому же и для нее здесь было выделено место, о чем она предпочитала не думать.

Они возложили цветы на могилу, постояли немного. Когда собрались уходить, она вдруг обнаружила, что Дима держит ее за руку. Надо же, даже не заметила, как это вышло…

– Пошли? – спросила она, нехотя высвобождая руку.

Уговаривать его не пришлось. Было видно, что Диму тяготит незримое присутствие покойного брата.

Но уйти сразу им не удалось. Повернувшись к выходу, она увидела идущего к могиле Пашу Скоробогатова и двух его телохранителей. Пришлось ждать, когда он подойдет.

– Я так и думал, что встречу тебя здесь, – с натянуто-печальным видом сказал он, поздоровавшись.

Выглядел он не очень свежо. Примятая физиономия, едва уловимый запах мускусного ореха, посредством которого избавляются от перегарного духа. Дорогой костюм выглядел так, будто он спал в нем всю ночь; верхняя пуговица рубашки расстегнута, галстук расслаблен и заметно смещен в сторону.

Покосившись на Диму, он спросил:

– А где твоя охрана?

Она поняла, что Паша имел в виду. Как и ко всему прочему, чем обзаводился Гена, он очень ревностно воспринял появление двух телохранителей. И сам в свою очередь завел себе охрану.

– Нет никого, – покачала головой Наташа.

– Совсем никого или пока нет?

– Совсем… А кого мне бояться?

Она рассчитала телохранителей мужа: охрана – удовольствие не из дешевых, да и особой необходимости в ней не было.

– Ну бояться, может, и нечего, – пожал плечами Паша. И снова покосился на Диму. – Тем более что тебя и так охраняют. Целый капитан, военный следователь, герой, можно сказать…

– Герой он или не герой, но мне с ним спокойней.

– Где спокойней, здесь или дома?

– Это ты о чем? – Наташа недовольно поджала губы.

– Да о том. – Паша провел по щекам пальцами одной руки, как будто смахивал с них влагу. – Говорят, что вы… Неважно, что говорят. Это всего лишь слухи. Но зачем ты сюда этого героя привела? Гену хочешь позлить?.. Это, конечно, не мое дело. Но он все-таки мой друг…

– А мне он брат! – нахохлившись, неосторожно вставил Дима.

– Я бы на твоем месте помолчал, парень, – скривился Скоробогатов. – Я, конечно, не ангел, но в постель к жене брата никогда бы не полез!

– Паша! – возмутилась Наташа.

– А что такое? Я правду говорю!

– Побойся бога! Здесь не место выяснять отношения.

– Не место?! Да нет, самое место! – не на шутку разошелся Паша. – Может, моими устами сам Гена говорит! Наташа, раскрой глаза! С кем ты связалась? Он же мизинца Генкиного не стоит!

– А я их и не сравниваю… – в смятении пробормотала она.

– Сравниваешь не сравниваешь, а спать у себя оставляешь…

– Это совсем не то, что ты думаешь!

– Да то это, то!.. Ты думаешь, я не знаю, зачем он к тебе в постель полез? А чтобы жениться на тебе! Ты же вдова богатая, а у него ни гроша за душой…

– А не заткнулся бы ты! – подал голос Дима.

– Ты кому тыкаешь, щенок? – взвился Скоробогатов. – Кто тебе слово давал? Да я тебя сейчас прямо здесь зарою!..

– Паша, Паша! – попыталась успокоить его Наташа.

– Что Паша! Я уже тридцать восемь лет Паша!..

– Ну, нельзя же так!

– А Генку можно было убивать? Можно, я спрашиваю?

– О чем ты говоришь? Что с тобой?

– Ты не думала, зачем его убили? Не думала, что он кому-то мешал к тебе в постель залезть?.. Этот его и убил!

– А это уже клевета! – побагровел Дима. – Еще одно слово, и я вызову наряд! Вы у меня за клевету сядете!..

– Это кто еще сядет! – взвыл Скоробогатов.

Но было уже видно, что угроза произвела на него впечатление.

– Паша, что на тебя нашло?

– Да идите вы оба! – психанул он и резко повернулся к Наташе спиной.

Она заметила, как переглянулись между собой его телохранители. Похоже, им самим не понравился истерический выпад своего босса. Но и на Диму они посмотрели с пренебрежением… Впрочем, ей-то какое дело до их поведения?

– Вот урод! – глядя на Скоробогатова, бросил ему вслед Дима.

– Какой-то он сегодня не в себе, – заметила Наташа.

– Надеюсь, ты не поверила ему, что это я убил твоего мужа?

– Ты не мог, – мотнула она головой.

– Значит, не поверила, – облегченно выдохнул он.

– Но я правда богатая вдова.

– А у меня правда за душой ни гроша. Но мы можем жить в гражданском браке. Или просто как любовники… Мне главное, чтобы ты была моей…

– Буду, – задумчиво кивнула Наташа. – Никуда я от тебя не денусь…

«А может, прав был Паша? Может, Диме нужны исключительно ее деньги? Может, он притворяется, что влюблен?.. А что, если это он убил Гену?»


* * *

Степану снился захватывающий сон. Он отчаянно гнался за морским чертом, но в последний момент, когда готов был проткнуть его трезубцем, прокукарекал петух.

Черт исчез, море тоже, и Степан оказался в своей постели. А петух продолжал надрываться.

– Да задуши ты его! – сонно пробормотала «добрая» Жанна.

Как послушный муж, Степан сделал это немедленно.

Морской черт был обыкновенной донной рыбой и к потусторонней нечисти не имел никакого отношения. А петух был пластиковым, с механическим голосом. Этот будильник в форме горластой птицы привезли ему из Тайваня. Прелесть изобретения состояла в том, что его можно было банально задушить. Пережал пластиковое горло – и тишина…

– А еще лучше убей, – не отрывая головы от подушки, посоветовала супруга. – Чего это с ним? Сегодня же воскресенье.

– Чего это со мной? – чувствуя, как просыпается в нем хорошее настроение, сказал Степан. – Отключить забыл.

– Тогда убей себя.

– Я подумаю…

Сегодня у него выходной, идти никуда не надо. Будильник он отключил, так что можно спать хоть до завтра. А убить себя – легче простого. Выстрелить себе в висок из указательного пальца и безжизненно уронить голову на подушку. Мертвецкий сон лучше всего способствует регенерации нервной ткани.

Но только он зарылся головой в подушку, как запиликал телефон, который до девяти утра мог принимать только важные звонки.

– Да.

– Степаныч, тут такое дело… – услышал он голос Комова.

– Надеюсь, оно того стоит, чтобы меня будить, – предостерегающе произнес Круча.

– Да вот не знаю… Тут у нас труп. Скоробогатов Павел Васильевич. Если это тебе о чем-то говорит…

– Вот тебе, бабушка, и выходной… Где труп?

– В районе городской больницы. Чуть-чуть до нее не доехал…

– Кто не доехал? Труп?

– Да, на машине. И за рулем…

– Ты мне снишься?

– Если кому-то и снюсь, то не тебе.

– Тогда выезжаю…

Как чувствовал он, что убийство Загорцева бумерангом вернется на битовскую землю. То преступление взял на себя МУР и соседний РОВД. А Скоробогатов лег трупом на территории ОВД «Битово». Тут уж хочешь не хочешь, а придется бороться за высокий процент раскрываемости…

Городская больница находилась на окраине Битова в сторону Москвы, в лесопарковой зоне. К ней вела одна-единственная дорога, с которой и съехал Скоробогатов. Его «Мерседес» вылетел в кусты, скрылся в них почти целиком и только тогда врезался в ствол крупной сосны. С дороги машину почти не было видно, и если бы не милицейское оцепление и техника, Степан мог бы ее и не заметить.

Тело погибшего находилось в машине, с ним и автомобилем работали эксперты оперативно-следственной бригады. Дежурный следователь составлял протокол осмотра трупа и места происшествия; оперативник из его бригады что-то объяснял понятым. Только начальник криминальной милиции в лице доблестного майора Комова неторопливо курил, наблюдая за процессом со стороны. Увидев подъехавшего Кручу, он оживился, подошел к нему.

– Ну что скажешь? – сунув руки в карманы, спросил Степан.

Он только собирался подойти к машине, чтобы глянуть на труп.

– Ну что сказать? Все как обычно. Сначала остановилось сердце, затем наступила смерть…

– А Бобик где зарыт? – усмехнулся Круча.

Слишком хорошо знал он Федота, чтобы принять упрощенную версию.

– А Бобик зарыт в причинах, по которым остановилось сердце, – пальцем очертив круг в воздухе, с циничной каверзой в глазах сказал Комов.

– Вот с этого бы и начинал.

– Одиннадцать ножевых ран насчитали, – уже совершенно серьезным тоном пояснил Федот. – Осмотр пока предварительный, тело из машины еще не вынимали, возможно, ранений будет больше…

Степан осторожно подошел к машине со стороны водителя, который лежал, грудью навалившись на руль. Лицо повернуто в левую сторону. Левый глаз выбит в результате сильного удара – или ножом, или еще чем-то острым. Кроме проникающего ранения, он увидел еще и резаные раны – на щеке, на подбородке. Кто-то в садистском исступлении ножом располосовал лицо человеку, в котором трудно было узнать самодовольного толстячка Скоробогатова. Лицо, руки, одежда в крови, в салоне машины та же картина.

– Судя по всему, в машину он садился, будучи раненым, – сказал криминалист. – Подсохшая кровь на порожках, появиться она могла только в тот момент, когда он садился в машину. После того как он закрыл дверь, натечь она не могла. А натекло не очень много, видно, он был еще полон сил, когда садился за руль. Наверняка находился в состоянии аффекта, этим и объясняется, что при таких многочисленных ранениях он мог управлять машиной…

– Но хватило его ненадолго, – в раздумье сказал Степан.

Он осматривал салон машины, не углубляясь внутрь. На переднем сиденье пусто, на заднем тоже. Надо бы залезть в бардачок, посмотреть, что в задних карманах сидений, осмотреть полики, заглянуть в багажник. Даже если эксперты уже обследовали все.

– Не знаю… Вероятно, он потерял сознание от большой кровопотери. Можно сделать вывод, что счет расстоянию может идти на километры. Впрочем, пока не ясно, как быстро он терял кровь…

– Не думаю, что долго. Столько ран… Ты уверен, что это Скоробогатов? – спросил Степан, обращаясь к Федоту.

– Ну, судя по документам, да. Техпаспорт, права…

– Где документы лежали? В борсетке, в кармане?

– Если бы в борсетке, я бы подумал. А так в кармане пиджака, в портмоне…

– Что там еще было в портмоне?

– Ну, деньги, банковская карточка, визитки…

– Много денег?

– Я бы не сказал, что мало.

– Тридцать четыре тысячи двести шестьдесят рублей… – назвал точную цифру следователь, среднего возраста мужчина в темных солнцезащитных очках. Немного подумав, добавил: – Деньги остались при потерпевшем. Или преступники не смогли ими завладеть, или причина убийства вовсе не ограбление.

– А что еще может быть, если не ограбление?.. Телефон сотовый был? – спросил Комов.

– Не было.

– А борсетка?

– И борсетки не было.

– Значит, все-таки ограбление. Преступники взяли только сумку и мобильник, а деньги оставили за ненадобностью… Сейчас я должен сказать, что это была шутка. Скажу, – улыбнулся Федот. – Но добавлю, что шутки на голом месте не рождаются…

– Я думаю, сейчас не время думать голым местом, – сказал Степан. И, посмотрев на врача, спросил: – Когда Скоробогатов сделал свою последнюю остановку?

– Сложно пока судить, – сказал судмедэксперт. – Пока что я могу сказать: смерть наступила ночью, в промежутке от одного часа до пяти утра. Более точное время назвать пока не готов…

– И откуда он ехал? – спросил Степан, глянув на Комова.

– Пока не ясно.

– А ты выяснял? Чего твой опер здесь прохлаждается? Дуй на пост ГИБДД. Если Скорбогатов ехал со стороны Москвы, машина в записи должна остаться…

– Вообще-то я думал, что со стороны Москвы, – начал было Комов, но сам себя и пресек: – Костоедов, давай на КПМ, обе ноги уже там, ну!..

– Что ты там думал? – с хитрецой, по-дружески посмотрел на него Степан.

– Ну, что со стороны Москвы…

– И откуда такая сообразительность?

– Почему сообразительность? Данных еще пока нет… Но будут!

– Тогда откуда такая уверенность? Я, например, не уверен. Если он порезанный мимо поста ехал, он должен был бы там и остановиться, обратиться за помощью…

– А если у него в голове одна больница была? Туда он за помощью и ехал. А на посту только время терять.

– В том-то и дело.

– А уверенность у меня есть. Хотя бы потому, что у нас тут аномальная зона – закон подлости здесь у нас чувствует себя как дома. Ну а если по этому закону, то Скоробогатова на чужой территории порезали, а расхлебывать нам, потому что его к нам занесло…

– Кулик где, расхлебыватель?

– Подтягивается.

– Где, на перекладине? В понедельник у меня все там подтягиваться будете… Машину осматривали? – обращаясь к следователю, спросил Степан.

– Да, конечно.

– И что нарыли?

– Ничего, что могло бы навести на след преступника. В перчаточном ящике – сервисная книжка, инструкция по эксплуатации, карта Москвы и Подмосковья. В охлаждаемом вещевом ящике пусто. В салоне тоже идеальный порядок. В багажнике также все чисто…

– Сервисная книжка, говоришь? – в раздумье спросил Степан. – Сначала книжка, потом все остальное?

– Да, сервисная книжка лежит сверху.

– И в машине порядок… Машину перед техобслуживанием обычно моют. И в салоне убирают, если по желанию… Что там в книжке?

Следователь понял ход его мысли и уже листал сервисную книжку.

– Да, отметка стоит. Техобслуживание – сто шестьдесят пять километров, вчерашнее число… Время не указано.

– Это на станции техобслуживания выясним. Станция указана?

– Да, конечно… Ленинградское шоссе… Номер телефона…

Кулик подъехал не один, с ним прибыли два его опера. Комов тут же отправил его на станцию техобслуживания. Затем пожаловал начальник следственного отдела битовской милиции. И ему нашлась работа.

– Меня смущает два момента, – обращаясь к Федоту, сказал Степан. – Во-первых, почему Скоробогатов сам ездил обслуживать свой «Мерседес»? У него есть два телохранителя, один из которых водитель.

– Законный вопрос, – кивнул Комов. – У Скоробогатова было законное право эксплуатировать наемную рабочую силу, даже Карл Маркс и Фридрих Энгельс это признают… Кстати, телохранители относятся к гегемону мировой революции? Все-таки буржуев охраняют…

– Если охраняют, то нет. А если не охраняют, то вполне возможно… Порываев и Чижов не охраняли. Спрашивается, почему?

– Вчера выходной был, а согласно трудовому законодательству трудящиеся нашей страны имеют право на ненормированный рабочий день. Неотъемлемое, я бы сказал, право. Так что выходной этих щеглов не отправдывает. Вернее, дятлов. Клювами прощелкали…

– С клювами разберемся… Вопрос второй: почему Скоробогатов на «Мерседесе», если у него «Порше Кайен» был…

– Одно другому не мешает. У меня, например, велосипед был, железный конь с педалями. Так я когда машину взял, коня оставил. Нет, нет да прокачусь с ветерком. Ну, втулку там смажу, в шинку дуну – это я про техобслуживание…

– Да, лишний конь в конюшне не помеха, – кивнул Степан.

– И лишний цветок на клумбе тоже… Лишний цветок, может, и был, только вряд ли с одной клумбы…

– Это ты о чем?

– Я думаю, техобслуживание было поводом для отлучки. Когда он машину со станции забрал? Ну, само позднее в девять вечера. А куда он потом поехал, если смерть наступила в промежутке между часом ночи и пятью утра? Вряд ли домой. А если домой, то не к себе… У него французский поцелуй, а у нас теперь французский вариант – шерше ля фам называется… От любви к женщине до ненависти к мужчине, как говорится, один шаг…

– Хочешь сказать, что Скоробогатов с женщиной был? И она его порезала, так тебя понимать?

– А ты посмотри, сколько ран, и ни одна из них не привела к немедленной смерти… Так могла бить только женщина…

– Женщина не стала бы уродовать лицо. Лицо для женщины свято – как свое, так и чужое, это у них на ментальном уровне… Хотя, конечно, бывают исключения…

– Загорцев тоже из-за женщины погиб, – напомнил Комов. – А Загорцев и Скоробогатов из одной связки…

– Эта параллель мне интересна, – кивнул Степан. – Надо ехать к Скоробогатову домой…

– И утешить красивую вдову, – хитро сощурился Федот.

– Комов, ты календарь с утра смотрел? Если не смотрел, то знай, что сегодня – международный день борьбы с цинизмом и раздолбайством.

– Некогда нам, Степаныч, с этим бороться. Нам бы преступность одолеть.

– Тогда остаешься здесь и разруливаешь ситуацию.

Степан не сомневался в том, что убийство Скоробогатова привлечет внимание вышестоящего начальства – могли пожаловать окружники, сыскари из МУРа или главка. Но в любом случае расследовать преступление придется ему.

Он знал, что Скоробогатов живет в районе Сычевки в коттеджном поселке на берегу озера, но точный адрес отсутствовал. Покойник имел при себе только портмоне с водительскими документами, банковской карточкой и деньгами. Возможно, у него был еще и паспорт, но если так, то исчез он вместе с мобильным телефоном и мужской сумкой, в которой все это могло храниться. Впрочем, Степан знал, где живет вдова Геннадия Загорцева, у нее и можно было выяснить адрес Скоробогатова.

Глава 10

К дому Загорцевых он подъехал на своей «Волге». Едва открыл дверцу машины, чтобы выйти, как открылись ворота. И вряд ли это случилось потому, что Наталья Евгеньевна заметила его появление. Скорее всего, она куда-то направлялась.

Степан покинул машину, встал в воротах, перегороживая путь выехавшему из гаража «Порше». Как он и ожидал, из иномарки ему навстречу вышла мадам Загорцева. Судя по выражению лица, женщина была не в духе. Что-то сильно ее расстроило, и Степан, как ему показалось, был всего лишь дополнительным источником ее раздражения.

– Диму ищете? – запальчиво спросила она. – Нет его здесь!.. А если бы и был, это наше личное дело! Как хотим, так и живем! Хотим, встречаемся! Не хотим – не встречаемся!

– Судя по вашему тону, скорее хотим, чем не хотим…

– Да, хотим! И ничего не можем с собою поделать!.. И кто вам дал право преследовать Диму?

– А кто его преследует?

– Зачем вы пришли?

– Не пришел, а прибежал. Воскресная утренняя пробежка. Мимо вашего дома пробегал, – сказал Степан.

Наталья с сомнением посмотрела на него. Не был он похож на бегуна – джинсы, ветровка из белого коттона, туфли. Да и «Волга» стоит неподалеку.

– Вы его преследуете, – покачала головой женщина. – Все успокоиться не можете… Ведь не вы же виноваты в гибели моего мужа. Вы же знаете, что убийца найден. Почему все вы хотите обвинить в его смерти Диму?

– Кто это все вы?.. Наталья Евгеньевна, я должен это знать, – пытливо посмотрел на нее Степан.

– Ну а кто вас сюда направил? Скоробогатов? Он про нас… – Наталья осеклась.

Но воробей уже вылетел.

– Скоробогатов?! Меня к вам направил Скоробогатов? Это интересно… Может, поговорим об этом?

– Ни о чем я с вами разговаривать не буду. Потому что вы преследуете меня.

– Так вас преследую или Диму? Вы уж уточните, будьте добры.

– И меня преследуете, и Диму, – все больше запутываясь в своих суждениях, смятенно махнула рукой Наталья.

– Вас-то за что?

– Меня? Меня за мужа… Я же знаю, вы думаете, что это Гена сбросил навоз возле милиции…

– Мертвые сраму не имут. Ему-то уже все равно.

– Ему да, а его вина на мне висит, так я понимаю?.. А не было никакого навоза! То есть он, может, и был, но Гена здесь ни при чем. Навоз мы в землю покидали…

– Все двадцать пять процентов? – мрачно усмехнулся Степан.

– Все сто! И есть люди, которые этим занимались. Они могут подтвердить…

– Но ведь это его идея была, вашего мужа. Двадцать пять процентов себе, семьдесят пять – государству…

– Да, но с нами тогда Паша был. Ему эта идея понравилась…

– То есть это Паша Скоробогатов мог нам нагадить?

– Я этого не говорила, – смутилась женщина.

– Но намекали… Не любите вы Скоробогатова. Не любите. Он знает, что вы встречаетесь с братом своего мужа. Знает и не скрывает этого – ни от вас, ни от других… Он же обвиняет Дмитрия в гибели вашего мужа… А Дмитрию это не понравилось. Он не хотел, чтобы его разоблачили. Поэтому принял меры…

– Какие меры? О чем вы говорите?

– О том, что Скоробогатов обвинил Дмитрия в гибели своего друга. Когда это было?

– Неделю назад, в прошлое воскресенье… То есть ничего такого не было…

– Ясно… За неделю можно успеть подготовиться…

– К чему подготовиться?

– Да все к тому же… Где сейчас Дмитрий Загорцев?

– Не знаю… Дома, наверное… Здесь его нет…

– И ночью не было?

– Не было. А если бы и был, это наше личное дело…

– Да нет, это уже не личное дело. А если дело, то уголовное… Сегодня ночью погиб гражданин Скоробогатов Павел Васильевич.

– Этого не может быть, – сошла с лица женщина.

– Уже не может, потому что уже произошло. Его убили.

– Вы меня разыгрываете, – вымученно улыбнулась Загорцева.

– Такими вещами не шутят, – внимательно посмотрел на нее Степан. Судя по всему, ее переживания были искренними.

– Вы думаете, что его убил Дима? – через силу спросила она.

– Пока я ничего не думаю… Я просто зашел к вам, чтобы узнать, где живет Скоробогатов. Мне нужно поговорить с его супругой. Она еще ничего не знает…

– Она не знает… Она не знает, но это должно было произойти.

– Что это?

– Паша всегда повторялся за Геной. Он ему всегда во всем подражал… Дом на Глубоком озере купил, «Порше» и вообще… Я не удивлюсь, если у него любовница была…

– А что здесь может быть удивительного?

– У Паши жена красавица, от таких не гуляют. И он ее сильно любит… Любил то есть… Но у Гены любовницы были, и Паша мог эту моду взять… Гена погиб, и Паша за ним… Да, это должно было произойти…

– Все это, конечно, интересно. Но фатальная неизбежность – понятие чересчур расплывчатое. А меня интересуют конкретные факты. У Паши… У Павла Васильевича была любовница?

– Не знаю… Анжелика, может, знает. Вы к ней собирались, к ней и идите… Как же так, сначала Гена, теперь Паша? – обращаясь к себе самой, спросила Наталья.

– Анжелика – это супруга Павла Васильевича? – спросил Степан.

– Да, его жена… Если хотите, я вас к ней проведу. Только заходить к ней не буду.

К дому Скоробогатовых она поехала на «Порше», Степан направился за ней на своей «Волге».

Им пришлось покинуть один коттеджный поселок, полностью благоустроенный, и заехать в другой, недостроенный, даже без поста охраны. Но дом Скоробогатовых трудно было назвать недоделанным. Большой, двухэтажный, из желтого кирпича – без единого солевого пятна на стенах. Фигурная крыша, полукруглый балкон, опирающийся на колоннаду над входом. Аккуратный забор с автоматическими воротами. На одном из двух столбов у калитки обнаружилась кнопка звонка с переговорным устройством и глазком видеокамеры.

Наталья Загорцева даже не стала выходить из своей машины. Помигала Степану аварийными огнями и была такова. Пришлось ему самому жать на кнопку звонка.

– Что вам нужно? – грубовато спросила женщина с нежным от природы голоском.

– Из милиции. – Круча махнул удостоверением перед глазком видеокамеры. – К нам поступило заявление об исчезновении вашего мужа.

– Заявление? Какое заявление?

– Вы Анжела Максимовна?

– Да.

– Разве ваш муж дома?

– Нет.

– И ночью его не было?

– Нет.

– А говорите, какое заявление…

– Но я ничего не писала.

– Значит, кто-то другой написал…

– Это какое-то недоразумение!

– Да, но разобраться придется. Мне нужно задать вам несколько вопросов…

– Ну, если нужно… А вы точно из милиции?

Степану пришлось еще раз показать на камеру свои корочки, но и после этого ему пришлось ждать четверть часа, прежде чем жена Скоробогатова открыла калитку.

Глядя на эту красавицу, нетрудно было догадаться, что пятнадцать минут она прихорашивалась перед зеркалом. На ней был белый джемпер из нежнейшей шерсти, дорогие, с дамскими бирюльками джинсы. Волосы распущены, но идеально расчесаны, на лице макияж. Пригожая, свежая, благоухающая… И ей невдомек, что нет больше мужчины, которому она принадлежала вместе со своей красотой.

Женщина открыла дверь, но впускать Степана во двор не торопилась.

– Вы удостоверение показывали, еще раз, если можно, – сухо улыбнулась она.

На этот раз Степан представился по всей форме:

– Начальник ОВД «Битово» подполковник Круча… Любить и жаловать не прошу, – немного подумав, добавил он.

– А я и не собираюсь, – с интересом рассматривая его, сказала Анжела.

– Почему?

– Фамилия знакомая… Да вы заходите, а то как-то не по-людски…

Степан вошел во двор, осмотрелся. Пространство перед домом занимали две фигурные клумбы; широкая площадка между ними была выложена плиткой, и на ней напротив небольшого фонтана стояла беседка из тонких перекрещенных реек. За клумбой от ворот к гаражу тянулась такая же плиточная дорога; машин на ней не было, но, приткнувшись к забору, стоял дорогой спортивный мотоцикл, колеса забрызганы грязью. Степан был не прочь осмотреть его, но хозяйка дома ввела его в беседку, показала на кресло за пластиковым столом.

– Мотоспортом занимаетесь? – кивнув на двухколесную машину, спросил Степан.

– Мотоспортом? – слегка смутилась она. – Вы имеете в виду «Ямаху»? Нет, это не мое. Я в такие игры не играю… Это Пашу иногда заносит. Байкеры, говорит, это круто…

– Да, у каждого свое увлечение, – кивнул Степан. И как бы невзначай спросил: – А разве байкеры на «Ямахах» ездят? Я думал, у них особенные мотоциклы, с высокими рулями, как у «Харлеев»…

– Ну, я не знаю… – еще больше смутилась Анжела. – Он в кожу не одевался, ну, как байкеры. Ему скорость больше нравилась…

– Дороги, мототреки?

– Да.

– А колеса почему грязные? На шоссейных дорогах сейчас сухо. Где он грязь месил?

– Сама бы у него спросить хотела, – насупилась Анжела. – Приехал вчера утром, грязный весь, мотоцикл бросил и снова уехал…

– Куда?

– Сказал, что на техобслуживание. А так черт его знает куда… А что, правда заявление было?

– А вы не верите?

– Ну, я не знаю… Может, он что-то натворил? Может, на него заявление было? – встревоженно спросила Анжела.

– А что он мог такого сделать?

– Да мало ли что… Мы с ним сильно поругались, он сейчас сам не свой… С проституткой мог связаться, мне назло. А она заявление могла на него подать, что изнасиловал… Так же бывает?.. Вы говорите, я ко всему готова…

– Даже к самому страшному?

– Вы меня пугаете, – в беспокойстве приложив руку к груди, дрогнувшим голосом сказала молодая женщина.

– И вы меня тоже. Что за черная кошка между вами пробежала? Чем вы так мужа расстроили, что он мог с проституткой связаться? Вам назло.

– Чем расстроила? – спохватившись, переспросила Анжела. – Ну, семья – это такое дело, без ссор не бывает… Думаю, вам это не стоит объяснять?.. Насколько я понимаю, вы человек женатый…

Степан невольно бросил взгляд на свою правую руку.

– Обручальное кольцо здесь ни при чем, – сдавленно усмехнулась женщина. – Просто я слышала, что Гена Загорцев приставал к жене подполковника Кручи. Я так понимаю, этот подполковник передо мной.

– Он перед вами, – нахмурился Степан. – Но мы с женой не ссорились. Повода не было.

– Не было. Я знаю, ваша жена устояла перед Геной. Но вы ему все равно отомстили.

– Дальше домысливать будете или о вашем муже поговорим?

– А что мой муж? Перебесится и вернется.

– И вы его простите?

– Много будете знать… – Анжела запнулась. Немного подумав, продолжила: – Много будете знать, полковником станете…

– Я-то стану, – мрачно изрек Степан. – А ваш муж предстанет. Перед судом…

– Значит, все-таки что-то натворил? – вскинулась женщина.

– Натворил… И от суда ему не откупиться. Никакими деньгами не откупиться…

– А много надо? – не так поняла его молодая вдова. – Мы сейчас в долгах, но если надо, деньги найдем. Сколько надо, вы скажите?

– Смотрю я на вас и думаю, что перед вами, Анжела Максимовна, даже страшный суд не устоит… Только туда добраться надо, а вам еще жить и жить…

– Я вас не понимаю.

– Муж ваш, Анжела Максимовна, перед страшным судом предстанет. Или уже там… Погиб ваш муж, – тяжко вздохнул Степан.

– То есть как это погиб? – вытаращилась на него женщина.

– Не справился с управлением, съехал с дороги, врезался в дерево.

О том, что стало причиной «несчастного случая», Степан умолчал… Как человек знающий, он не исключал, что жена имела непосредственное отношение к гибели богатого мужа.

– Да нет, этого не может быть…

Сначала Анжела побледнела, затем у нее мелко затряслась нижняя челюсть; на широко раскрытых глазах выступили слезы.

– Увы, ваш муж мертв, – подтвердил Круча. – По факту его гибели ведется расследование…

Он поднялся с кресла, вышел из беседки, закурил.

Анжела сидела как неживая, тупо глядя перед собой, но стоило ему направиться к мотоциклу, вскочила со своего места. Глупо улыбаясь, она подбежала к нему, порывисто взяла за руку:

– Вы же пошутили, правда?.. Вас, конечно, расстроило, что я говорила про вас и вашу жену, вы обиделись…

– Обижаться мне должность не позволяет, – покачал головой Степан.

– Да, но успокоиться надо. Пойдемте в дом, я вас кофе угощу…

Круча кивнул – в дом так в дом.

Он ожидал увидеть шикарную обстановку, но прогадал. Отделка помещений отменная, но мебели катастрофически не хватало. На просторной кухне, куда провела его Анжела, гуляло эхо. И где-то в воздухе витала мечта о роскошном кухонном гарнитуре. Зато здесь была автоматическая кофеварка, что позволило хозяйке в один миг приготовить две чашечки капучино.

– Да, так мы и живем, – с сожалением сказала Анжела. – Снаружи вроде все замечательно, а внутри – шаром покати… Но ничего, скоро все наладится. Паша заключил выгодный контракт на отделку небоскреба…

– Небоскреба… – в раздумье эхом отозвался Степан. – Не дотянуться ему до небес…

– Кому ему?

– Небоскребу. До вашего мужа… Кстати, чем Павел Васильевич занимался? Какой у него был бизнес?

Он нарочно говорил о Скоробогатове в прошедшем времени, но Анжела этого как будто не замечала. Она так и не вышла из шоковой прострации – или не могла, или не хотела.

– Какой у него бизнес? Пластиковые окна. Банально, да? Сейчас куда ни ткни, везде пластиковые окна. Но бизнес стабильный. И доходный. Поэтому кредиты ему выдавали без проблем…

– Кредиты? На развитие бизнеса?

– Если бы… Дом этот купили, а это бешеные деньги. «Порше» купил… Новый купил, с пятилитровым двигателем. Всем говорил, что у него пятьсот лошадиных сил, а там и четырехсот не было…

– А что, есть разница?

– Да. И причем сумасшедшая. Ладно, скорость быстрей набирается, так разница в цене почти тройная. Гена – тот за семь «лимонов» свой «Порше» брал. У него да, пятьсот «лошадей»… А Пашу зачем на эти подвиги потянуло? На обстановку мебели не было, а он «Порше» взял. Пусть и не самый дорогой, но все же. Зачем, спрашивается…

– Зачем?

– Вот и я спрашиваю, зачем?

– Я слышал, ваш муж за Геннадием Загорцевым тянулся. Поэтому и дом этот купил. И машину дорогую взял…

– И кто вам такое сказал? – вскинулась Анжела.

– Неважно.

– Зато правда… Да, был у Паши бзик. Кто-то стремится быть лучше всех, а он всегда хотел быть не хуже, чем Гена. Это у них, говорят, с института пошло. Если там студенческая деревня была, то Гена там числился первым парнем. Друзья ему завидовали, и Паша тоже. Всегда первый, всегда все за ним… Паша как привык у него в фарватере идти, так всю жизнь за ним и гонится…

– Гнался…

– Да, гнался… То есть как это гнался? – осеклась Анжела.

Плечи у нее вмиг опустились, шея сжалась, сочные губы свернулись в тонкую сухую линию, из глаз брызнули слезы. Рукой она нащупала край столешницы, не глядя, попыталась сесть, но упала бы, если бы Степан не успел подставить под нее табуретку.

Женщина хотела что-то сказать, но, видимо, от сильного волнения у нее перехватило горло. Похоже, только сейчас во всей полноте своей до нее дошло, что мужа нет и никогда больше не будет.

Степан понимал, что Анжеле сейчас не до него, и, воспользовавшись моментом, поднялся, вышел из кухни, чтобы осмотреть дом. Он не имел на это права, но инстинкт сыщика был сильней всяких юридических норм.

Большой каминный зал был совершенно пуст, и в смежной комнате поменьше он увидел только диван и кресло из разных наборов. На окнах были занавески, но полы ничем не покрыты… На втором этаже было чуть получше. Через открытую дверь в спальную комнату он смог рассмотреть обстановку – большая двуспальная кровать, шкаф, трюмо из одного гарнитура. И даже пышный ковер на полу… Кровать расправлена, на ней два одеяла, и каждое откинуто к центру. Анжела, конечно, могла спать на такой кровати одна, но, глядя на одеяла, Степан подумал, что в постели она в эту ночь не скучала… Пользуясь моментом, он открыл дверь в соседнюю комнату. Это была детская – две пустые кроватки, невзрачный шкаф, игрушки в углу. Но самих детей здесь не оказалось. Поэтому Степан позволил себе обследовать еще две комнаты, но там тоже никого не было, и в самих помещениях – шаром покати. Оставалось еще две комнаты, но дверь в одну из них была закрыта. Степан осмотрел замок: обычная для межкомнатных дверей конструкция, не запирающаяся на ключ. Закрывался замок изнутри посредством проворачивающейся защелки, открыть его можно было и снаружи, но сделать это непросто – или широкая отвертка нужна, или стальная пластина. Степан достал из кармана ключ, обратную сторону которого вставил в прорезь наружной шайбы, но как ни старался, провернуть ее не смог.

– Что вы делаете? – спросила внезапно появившаяся Анжела.

В ее голосе не было возмущения, только робкое удивление.

– Да вот, решил, что ваши дети здесь…

– Наши дети?.. Они сейчас у бабушки…

– А я думал, они закрылись. Там кто-то держит замок изнутри…

– Никого там нет. А замок заклинило, его разбирать надо, чинить…

– Могу помочь.

Степан подозревал, что в этой комнате мог прятаться любовник Анжелы.

– Какой теперь в этом смысл? – тяжко вздохнула Анжела. – Без Паши смысла нет… Вам, наверное, уже пора…

– Мне бы хотелось с вами поговорить.

– Зачем? Вы и так здесь все осмотрели, обследовали. Ничего не нашли? – со сдержанным ехидством, без улыбки спросила она.

– Ничего.

– А что вы хотели здесь найти?

– Извините, это у меня рефлекс. Как у собаки Павлова… Э-э, как у сыскной собаки Павлова…

– Сыщики ищут убийц. А вы говорили, что мой муж не справился с управлением…

– Ну да, в общем-то так и было, – кивнул Степан.

– Тогда почему ко мне пришли вы? Могли бы прислать кого-нибудь из автоинспекции…

Анжела хотела войти в супружескую спальню, но на пороге, вздрогнув, резко остановилась. Как будто увидела там привидение своего мужа. А может, нечто крамольное, не замеченное Степаном при беглом осмотре.

Он хотел было заглянуть в комнату через ее плечо, но женщина резко развернулась и с истеричными нотками в голосе спросила:

– Скажите мне правду! Как погиб Паша?

– Его убили.

– Тогда почему вы мне врали? – надвигаясь на него, спросила Анжела.

– Я не врал, он действительно не справился с управлением. Но дело в том, что он управлял машиной, будучи смертельно ранен…

– Кем?

– А вот этого я не знаю…

– Вы не выпили свой кофе, – напомнила ему Анжела.

И сделала она это неспроста: ей нужно было увести Степана подальше от своей спальни. Упрямиться он не мог, потому что постановления на обыск у него не было и быть не могло.

– Да, конечно…

Они спустились на кухню, и Анжела сразу присмирела. Удрученно села на табуретку, сложила руки на бедрах, опустила голову.

– Скажите, у вашего мужа был с собой сотовый телефон? – продолжил начатое Степан.

– Да, конечно…

– Когда вы ему в последний раз звонили?

– Я ему не звонила. И он не звонил… Я не знаю, кого он уехал обслуживать, но мне он не звонил…

– Он обслуживал автомобиль марки «Мерседес». Я видел отметку в сервисной книжке…

– Ну что ж, хоть какая-то польза, – ехидно хмыкнула Анжела, но, спохватившись, прикрыла рот ладошкой: – Что ж это я такое говорю!

– Скажите, а почему он повез машину на обслуживание? Насколько я знаю, у него были телохранители, один из которых имел доверенность на его машину…

– Сергей имел доверенность на его «Порше». Но это в прошлом. Телохранителей пришлось рассчитать. Слишком дорогое удовольствие…

– Я вас понимаю, – кивнул Степан.

– Да ничего вы не понимаете!.. А если понимаете, то не совсем… Паша тянулся изо всех сил, чтобы соответствовать Загорцеву. С одной стороны, это хорошо. Человек он не то чтобы слабохарактерный, но бизнес для него – кабала. Однако он пересилил себя, взялся за дело, наладил его. Сначала «Мерседес» у нас появился, потом квартира в Москве, почти в центре, дальше лучше – дом этот, «Порше»… Но с другой стороны, Паша из кожи вон лез, чтобы все это купить. Кредит на кредите и кредитом погоняет… Мы бы, конечно, справились, но само ощущение того, что живешь в долг, вгоняет в депрессию. А тут еще телохранители. И все потому, что Гена обзавелся охраной. И Паша тут как тут… А когда Гена погиб, Наташа, его жена, уволила своих телохранителей, за ненадобностью. Только тогда я смогла уговорить Пашу послать своих обормотов подальше.

– Обормотов?

– Ну а как их еще назвать? Профессиональной подготовки у них как таковой не было, если что вдруг случись… А ведь случилось…

Анжела поджала губы, как человек, который вот-вот расплачется, закрыла лицо руками. Но только Степан поднялся со своего места, как она пришла в чувство.

– Это я во всем виновата, – с горечью сказала она. – Это я уговорила его уволить Антона и Сергея. Если бы они были с ним, ничего бы не случилось… Но мы не могли себе позволить охрану. И так на всем экономили… Эх, если бы я знала!.. А может, вы ошиблись? Может, это не Паша был?

– Ошибка, конечно, не исключена, – качая головой, сказал Круча. – Но, судя по всему, погиб именно ваш муж…

– И какая сволочь в него стреляла! – истерично выпалила Анжела.

– С чего вы взяли, что в него стреляли? Разве я это говорил? – внимательно посмотрел на нее Степан.

– Нет, не говорили, – немного подумав, мотнула она головой. – Но я подумала…

– Что вы подумали?

– Ну, разговор шел о телохранителях, а они обычно закрывают своими телами, когда стреляют… А разве в него не стреляли?

– Нет, причиной его гибели стали множественные ножевые ранения.

– Какой кошмар! – ужаснулась вдова.

– Не то слово… Вы говорили, что у ваших телохранителей не было профессиональной подготовки.

– Говорила?.. Может, и говорила, – согласилась Анжела. – Ну так и правильно. Паша взял их в какой-то охранной фирме. Что они там умели, ворота открывать? А тут совсем другое дело…

– А из какой именно фирмы он их взял?

– Из какой именно? Этого я не знаю…

– Давно вы их уволили?

– Недавно. Совсем недавно. На этой неделе. Во вторник. Да, во вторник…

– И как они восприняли новость об увольнении?

– Ну, не знаю, – пожала плечами Анжела. – Паша не мог платить им большие деньги, они у него получали чуть больше, чем раньше. А нагрузка немалая – каждый день, да еще выходные. А на своей фирме они работали сутки через трое… Да и не я их рассчитывала. Паша с ними общался. Сказал, что все в порядке… Вы думаете, что они могли отомстить Паше? – осененно спросила она. – Отомстить ему?..

– Отомстить? – в раздумье повторил Степан.

– А может, вы меня подозреваете? – полоумно посмотрела на него вдова.

– Ну, нет! – поспешил откреститься он.

– А если да?.. Если да, то вы горько заблуждаетесь… Я любила Пашу! Да, мы с ним ссорились. Не часто, но иногда. Но мы любили друг друга… А потом, какой мне смысл его убивать? Он же мне одни долги оставил? Как мне дальше жить, а? Что я умею делать!..

Женщина разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Крепитесь, Анжела Максимовна.

– Да, да, – кивнула она.

– У меня еще один вопрос…

– Не надо. Сегодня не надо… Мне нужно побыть одной, собраться с мыслями… Я не знаю, как дальше жить…

– Хорошо, я пойду…

Он поднялся, чтобы уйти, но вопреки ожиданиям Анжела не дала воли своему горю – она последовала за ним, проводила до самых ворот. А ему так хотелось обследовать мотоцикл втайне от нее.

Степан сел в машину, но слишком далеко уезжать не стал. У него не было «жучка», который он мог бы установить в доме Скоробогатовых, – он не мог знать, что там сейчас происходит. Но у него были глаза, и его острое зрение позволяло ему издалека проследить за воротами этого дома. Он почему-то уверен был в том, что сейчас оттуда появится мотоциклист, который этой ночью так лихо рулил в постели у Анжелы Максимовны. А может, и не лихо? Может, медленно и печально…

Он собирался позвонить Комову, но тот его опередил.

– Костоедов приехал, – сказал он. – Проезжал Скоробогатов мимо контрольного поста. Марка машины, номера… Да и сама машина виляла – с одной полосы на другую. Видно, ласты у него к педалям клеились…

– Ты неисправим… Когда это было?

– Три часа сорок восемь минут. До больницы от поста ехать недолго, минут десять. Где-то в четыре утра Скоробогатов совсем склеился… У этого ласты склеились, а у постовых – глаза. Проспали машину.

– С этим разберемся… У Кулика что?

– Да пока не звонил… Ты когда будешь? Или домой?

– А зачем я смену себе растил?

– Понял, значит, домой… А за смену не беспокойся, Кулик тебя не подведет… Как там прекрасная вдова?

– Федот, не стой на нервах. Срочно бери людей, отправляй их к Чижову и Порываеву.

Степану не нужно было напрягать кого-то, чтобы узнать адрес первого. Достаточно было сделать запрос в архив собственной памяти, вспомнить встречу с этими красавцами на железнодорожном переезде. Он лично проверял разрешительные документы Чижова и запомнил его адрес, потому что в нем содержалось число, предельно близкое к мистическим трем шестеркам. Дом номер шесть, квартира шестьдесят пять. Какой-то единицы не хватило до дьявольского числа. И улицу он запомнил.

– Чижов на Герцена живет… – Степан назвал номер дома и квартиры.

– А Порываев где-то в Щелкове, – вспомнил Комов. – Точный адрес где-то в дежурной отмечен, там пистолет его оформляли…

– Вот и замечательно.

– Бить или не бить, вот в чем вопрос!

– Не бить. Но насчет алиби пробей.

– Их подозреваешь?

– Да есть чуть-чуть. Скоробогатов их уволил, могли отомстить…

– Могли, – не стал спорить Федот.

В несанкционированной засаде Степан провел часа полтора; уже собирался уезжать, когда из ворот взятого на прицел дома выехал мотоциклист. Но вопреки ожиданиям он направился в обратную сторону. Степан последовал за ним, но скоро уперся в огромную кучу щебня, перегородившую дорогу. На «Ямахе» можно было объехать это препятствие, а на «Волге» – нет, габариты не те. А бег спринт на марафонской дистанции Кручу не прельщал.

Глава 11

Антон Порываев был прописан в городе Щелкове Московской области – не ближний свет. Зато Сергей Чижов проживал в Битове. Оперативников катастрофически не хватало, поэтому майору Комову пришлось тряхнуть стариной и самому проверить адрес. Мог бы взять с собой кого-нибудь из группы немедленного реагирования, но зачем ему подмога, если он и сам-с-усам. Разве что участкового вызвать.

Комов не относил Порываева и Чижова к подозрительным личностям, за которыми нужен глаз да глаз. Но и в категорию благонадежных заносить их не стал: было в них что-то скользкое, не внушающее доверия. Поэтому пистолет в оперативной кобуре приятно тяжелил Федоту плечо.

Участковый усердно пытался скрыть недовольство. Все-таки выходной день, на подведомственном участке все вроде бы спокойно, а тут работа.

– Здравия желаю, товарищ майор! – бодро поприветствовал он Комова.

– И я тебе, Крытов, желаю того же, – кивнул Федот. – Быстро ты собрался, молодец. Сейчас адресок проверим, и пойдешь к своим детишкам…

Крытова сложно было назвать быком – среднего роста, худощавый; может, и жилистый, но уж точно не атлет. Зато производителем он был знатным. Двадцать восемь лет парню, а уже четверых детей с женой наклепали. Отец-герой. Неудивительно, что Комов знал его и по имени, и по фамилии.

Чижов жил в пятиэтажном доме советско-кооперативной застройки. Двор, утопающий в желтеющей уже зелени деревьев; детская площадка, занятая скучающими мамашами с их чадами; на входе в подъезд кодовый замок без домофона.

Впрочем, замок не смог остановить Комова. Едва он подошел к двери, как та открылась с обратной стороны. Вышла полногрудая женщина лет шестидесяти, настороженно посмотрела на него и Крытова, который был в штатском, но промолчала.

Федот не мудрствовал лукаво. Участковый имел полное право побеспокоить жителей дома, проверить паспорта у подозрительных лиц, поэтому незачем было выдумывать велосипед с тараном.

– Позвонишь в дверь, скажешь, что жалоба от соседей поступила, – сказал он, обращаясь к своему помощнику.

Но только Крытов потянул руку к клавише звонка, как за дверью звонко хлопнул выстрел. Вслед за ним прозвучал второй, затем третий.

Побледнев, Крытов отпрянул от звонка; просев в коленях, спиной распластался по стене. Федот тоже испугался, но виду не показал. Отошел в сторонку, оставаясь лицом к дверям.

А в квартире продолжали громыхать пистолетные выстрелы, но пули не дырявили дверь, которая, судя по всему, была обычной, деревянной, лишь обшитой дерматином. Но ведь хозяин дома мог стрелять в своих гостей или даже заложников…

Федот и сам не заметил, как у него в руке оказался пистолет. Зато Крытов продолжал подпирать стену – и спиной, и обеими руками.

– К другой стене отойди, а то из гранатомета долбанут, вместе с этой на части разлетишься, – сыронизировал Комов.

Но его напарник шутки не понял. В панике метнулся к лестничному пролету. И в это время в квартире раздался такой взрыв, что, казалось, должны были вылететь как минимум двери. Вот тебе и гранатомет… Правда, двери лишь слегка вздрогнули.

А двери открывались внутрь. И Комов решил приложить к ним свою ударную ногу… Бить или не бить?.. Все-таки бить!.. Но сначала выстрелить в замок, наискосок, чтобы пули не ушли в глубь квартиры… Бах! Бах! И только затем – композитор Бум!

Дверь не выдержала тяжести подготовленного удара. Но это, как думал Федот, было только начало… С оружием в руках он влетел в квартиру, но в комнате, откуда громыхали колонки и сабвуферы, он обнаружил мирно сидящих на диване людей. Их было трое – Чижов и Порываев, а между ними – измочаленная девица с выжженными пергидролем патлами. Вроде бы и смазливая, но затасканная как собачья кость. Троица смотрела какой-то боевик, долби-звук долбил по-черному. Федот был близок к тому, чтобы выстрелить в домашний кинотеатр, но положение спас Чижов. Он нажал на клавишу дистанционного пульта, и комнату вмиг заволокла звенящая тишина.

– Товарищ майор! – удивленно повел бровью Порываев.

Было видно, что парень с похмелья, но не совсем понятно, с какого – с алкогольного или наркотического. Волосы всклокочены, на щеках двух– или даже трехдневная щетина, рубаха застегнута неправильно и заправлена в джинсы с распущенной «молнией». И у Чижова в глазах – воспоминание о недавнем кутеже, физиономия помятая, майка надета шиворот-навыворот. А их подружка, похоже, летела на свежем «топливе». Глаза мутные, взгляд остановившийся, на лице безразличие ко всему. Похоже, под кайфом девочка. Возможно, она даже не замечает, что на ней нет юбки – только футболка, едва дотягивающаяся до бедер. Нога заброшена за ногу, на груди – рука, и не своя, а чужая. Чижов разминал ей бюст, а Порываев держал руку на ее коленке. В комнате у окна стоял стол, на котором возвышался початый пузырек водки. Еще четыре пустые бутылки стояли в углу гостиной. Неплохо погуляли вчера ребята. Возможно, еще и травкой побаловались вдогонку. А кто-то – Федот глянул на девицу – похоже, принял более крепкий продукт запрещенного растениеводства.

– А как вы здесь оказались? – удивленно спросил Порываев.

Он попытался встать, но пошатнулся и снова плюхнулся назад, рукой сбив ногу с колена своей или, судя по всему, общей подружки.

– Мы ж это, про копов смотрим, а вы – мент… Извините, милиционер…

Не похоже было, чтобы он насмехался над Федотом, но голос его звучал чересчур весело.

– Ну, для кого-то милиционер, а для кого-то мент…

– А пушка зачем? – спросил доселе молчавший Чижов.

Ничуть не смущенный появлением Комова, он медленно поднялся. Покачнувшись на месте, шагнул вперед. Второй шаг дался ему легче. Он вышел в коридор, вернулся на место. И с едким спокойствием посмотрел на незваного гостя:

– А дверь зачем было выносить?

– Стреляли, – усмехнулся Федот.

– Так это акустика! – засмеялся Порываев. – Серега вчера систему взял, всю ночь обмывали…

– Соседи жалуются.

– Пусть жалуются, – невозмутимо сказал Чижов. – А в дом врываться зачем? Это незаконно. Я ведь и пожаловаться в принципе могу…

Договорить он не смог: в комнату, с пистолетом в руке, ворвался Крытов.

– Встать! Лицом к стене! – сиреной взвыл он. – Проверка паспортного режима!

Он был ошеломлен собственной смелостью, а его истерический вопль заставил вздрогнуть даже Федота. Порываев вскочил с дивана, вознес руки над головой, но не удержался на ногах, стал заваливаться набок. Рукой он попытался зацепиться за подлокотник дивана, но промахнулся и рухнул на колено.

– Я сказал стоять! – взвизгнул Крытов.

И выстрелил… К счастью, это был предупредительный выстрел вверх. Но пуля сбила с потолка люстру, которая упала бы на Федота, не повинуйся он инстинкту самосохранения. Ничто не коснулось его головы, но все же он почувствовал клоунский колпак на ней…


* * *

Иногда, чтобы включиться в розыск по горячим следам, надо выбраться из горячей постели… Так хорошо начиналось утро, и вот, пожалуйста, звонок свыше, и ты уже бежишь по следу, раздувая ноздри.

Одно утешало старшего лейтенанта Косыгина – с ним была его молодая жена Рита.

Маргарита тоже служила в милиции, правда, в экологической. Но она стремилась перейти в уголовный розыск, чтобы работать бок о бок со своим мужем. Майор Кулик возражал против такого сотрудника, но все же взял Риту на испытательный срок. Она и борсеточника Череду взять помогла, и сейчас в воскресный день работала в паре с Юрием.

Вместе с майором Куликом они побывали в салоне, где погибший Скоробогатов обслуживал вчера свою машину, а сейчас Косыгин ехал к некой Арине Заборовской, к буфетчице, с которой, как показалось кому-то из менеджеров, заигрывал Павел Васильевич. Сегодня она не работала, но жила недалеко.

– Говорят, красивая девица, – как бы невзначай сказала Рита.

– Для кого-то девица, а для меня свидетель.

– А ты – беспристрастный оперуполномоченный.

– Беспристрастный и холодный как лед, – кивнул Косыгин. – И разум спокоен как вода в стакане… Кстати, она живет недалеко от Битова, километров пятнадцать, может, чуть больше…

– Ты уже и расстояние подсчитываешь?

– Если ты ревнуешь, можешь меня ножом немного потыкать. Эксперимент проведем, смогу ли я от ее дома до Битова доехать?

– Посмотрю, как ты себя с ней вести будешь, а там видно будет. Может, и потыкаю… А если серьезно, может, мы верный след взяли. Была бы я буфетчицей, я бы отозвалась на твои заигрывания. И домой бы к себе увезла…

– Сейчас разберемся с Заборовской и поедем домой, – улыбнулся Юрий. – Накормишь меня обедом, а потом отзовешься…

Сказать, что Рита была хороша собой, – значит не сказать ничего. Она была великолепна. Во всех отношениях. Косыгин готов был всю жизнь проходить в старших лейтенантах, лишь бы никогда с ней не разлучаться.

– Разберемся, – кивнула она.

Жили они не богато, квартиру снимали – до лучших времен, пока не улыбнется им государственная жилищная программа. Но машина у них была – скромная «девятка» десятилетней выдержки. На ней они и подъехали к многоэтажному дому, где жила Заборовская.

– Пойдем? – спросил Юрий, вынимая ключ из замка зажигания.

– Я тебя, конечно, ревную, – улыбнулась Рита. – Но не воспринимай меня всерьез. Сам иди к своей буфетчице. А я здесь поскучаю…

Она оказалась права, Арина Заборовская действительно была красивой девушкой. И, судя по всему, неравнодушной к мужскому полу. Открыв Юрию дверь, она смотрела на него настороженно, но вместе с тем с любопытством. Светлые волосы, широкоскулое лицо, нежные пухлые щечки, губки сочные. Не сказать, что худая, но и не полная – кровь с молоком. И бюст – пышный и свежий, как только что взбитые сливки. Девушка была в кофточке с декольте, из которого и выпирали объемные и упругие формы. Показывая удостоверение, Юрий невольно проник взглядом в ложбинку меж ними.

– Я из милиции, – сказал он. – Вам, наверное, звонили…

– Нет, не звонили, – слегка обеспокоенно качнула она головой. И кокетливо улыбнулась: – А что случилось?

– Вы такая красивая. – Юрий на всякий случай бросил взгляд в сторону, откуда могла появиться его ненаглядная.

– Спасибо, – зажеманилась она.

– А может, я ошибаюсь, может, вы не Арина?

– Арина. А что?

– Значит, в вашем автосалоне работают сплетники и завистники. Мне сказали, что вы некрасивая…

– Кто сказал? – вскинулась девушка.

– Ну, там девушки работают, автокредиты оформляют. Возле вашего кафе…

– Черненькая такая? Нос маленький, а губы большие, да?! – завелась Арина.

– Да, да…

– Танька это!.. Я знаю, почему она так говорит!

– Почему?

– Она одному там глазки строила, а он со мной… Да это не важно, – спохватившись, одернула себя девушка.

Но в состояние душевного равновесия она еще не вернулась. А пока маятник качается, стрелка движется.

– А Павлу Васильевичу она глазки строила?

– Павлу Васильевичу?! – призадумалась Арина.

– Да, Скоробогатову, – подсказал Юрий.

– А-а, Паше… Так нет, он кредит не оформлял. Он всего лишь машину на техобслуживание ставил… А может, вы зайдете? Кофе у меня нет, но чаем угощу…

Арина жила в однокомнатной квартире с крохотной кухней, куда и провела гостя. Мимоходом Юрий бросил взгляд в комнату. Подвесной потолок, дорогая мебель, плазменная панель на стене. Диван собран, накрыт накидкой. Чистота, уют. И на кухне полный порядок. На столе только солонка и перечница, лаковая поверхность надраенно блестит. На полу ни соринки, ни пылинки.

– Собирались куда-то? – наугад спросил он.

– С чего вы взяли? – безмятежно спросила она, включив электрический чайник.

– Кофта у вас красивая…

«И джинсы дорогие, с узорной вышивкой, – мысленно добавил он. – По квартире в такой одежде не ходят».

– Ой, спасибо! – радостно защебетала девушка. – А то я не знаю, может, что-то другое надеть.

– Можете смело идти в ресторан, – заверил ее Юрий.

– А давайте на «ты» перейдем! – игриво предложила она.

Определенно, ей нравилась его компания. Встреча с представителем закона была для нее интересной игрой, не более того. Взбалмошная душа. Хотел бы он объяснить ей, что с таким характером легко можно вляпаться в историю. Если, конечно, это уже не произошло.

– А мы разве не на «ты»?.. Можете смело в ресторан идти. То есть вы и Павел Васильевич…

– Я с ним на «ты», для меня он просто Паша…

Все-таки вляпалась, подумал он с противоречивым чувством сожаления и удовлетворения.

– И вы с ним сегодня вместе обедаете? В ресторане?

– Если точней, в пиццерии… А как ты догадался?

– Все очень просто. Ты одета, как будто собралась на прием к английской королеве… И на кухне у тебя ничем съестным не пахнет, хотя готовишь ты лучше не бывает, – бодро заключил Косыгин.

– Ну, не то чтобы лучше не бывает, – зарделась девушка. – Но это правда, готовлю я вкусно.

– Паше нравится?

– Не знаю. Я ему еще не готовила.

– А в кафе, где ты работаешь?

– Ну, какое там кафе? Кофе, вода, шоколадки, больше ничего.

– Ничего, но по завышенным ценам. Клиенты у вас – народ состоятельный.

– Ну да, ну да.

– А у Паши всего лишь старый «Мерседес».

– Ну не такой уж он и старый!

– Кто, Паша?

– Нет, «Мерседес»…

– А Паша?

– Ну, не первой молодости, конечно. Но он с женой разводится. И еще у него «Порше» новый!

– Ты его видела?

– Нет, он говорил…

– Сказать можно все, что угодно. Вот у меня, например, две машины, и «Порше», и «Бентли»…

– Не ври. Не похож ты на «Бентли», – не повелась Арина.

– А Паша на «Порше» похож?

– Да.

– Тогда не стану тебя разочаровывать, есть у него «Порше». «Кайен», новый, за очень большие деньги… И жена есть. Говорят, очень красивая…

– Он говорил, что я красивей.

– Вот с этим спорить не буду.

– А с чем будешь?.. Слушай, а ты вообще зачем пришел? – опомнилась Арина. – То, что Танька мне завидует, я и без тебя знаю…

– И вообще тебе некогда, – продолжил за нее Косыгин. – Паша сейчас приедет…

– Да, между прочим!

– У вас большие планы.

– Может быть.

– Ты с ним вчера познакомилась?

– Он со мной познакомился.

– Но уехали вы вместе.

– Все-то тебе интересно.

– Салон в двадцать два ноль-ноль закрывается, а кафе – в двадцать один… Куда вы с ним поехали, к тебе?

– Ко мне?! Я что, на выдру похожа?.. Пусть сначала с женой разведется, а потом и ко мне можно. Знаешь, сколько вокруг таких, как он, кружит!

– А меня к себе впустила, – напомнил Юрий.

– Ты же из милиции, – возмущенно посмотрела на него Арина.

– Но у меня нет санкции… Да, кстати, твой Паша уже развелся со своей женой. Сегодня ночью. Если точней, в районе четырех часов утра.

– Да нет, не может быть, – озадаченно глянула на него Арина.

Она понимала, что этого не могло произойти, но в то же время была не прочь, чтобы желаемое стало действительностью. Юрий видел, как на ее губы наползает предательски радостная улыбка.

– Может… С сегодняшнего дня жену Скоробогатова можно считать незамужней женщиной. Сегодня она стала вдовой… Но и ты не жди своего Пашу, он не приедет.

– Почему? – всколыхнулась девушка.

– Отгадай загадку. Если жена – вдова, то что стало с мужем?

– Что с Пашей?

Судя по тому, как Арина побледнела, с загадкой она справилась.

– Павел Васильевич погиб, – жестко, официальным тоном отсек Косыгин. – Его убили.

– Как убили? Кто?

Он внимательно всматривался в девушку. Похоже, удивление, страх и переживание в ее глазах были искренними.

– А вот это я хотел бы узнать у вас… Или у тебя, – переходя на доверительный тон, располагающе улыбнулся Косыгин.

– Но я не знаю…

– Когда он ушел от тебя?

– Не уходил он от меня… Он меня к дому подвез, хотел зайти на чашечку кофе, но я не разрешила. Тогда он уговорил меня съездить куда-нибудь прогуляться. Я сходила домой, переоделась, и мы поехали…

– Куда?

– В ночной клуб. Это ближе к центру… Вчера суббота была, ночью машин мало, мы быстро доехали…

– А когда обратно приехали?

– Где-то в третьем часу…

– А точней?

– Ну, клуб до двух работал, мы до самого закрытия были… Потом пока доехали…

– Быстро ехали?

– Почему быстро?

– Ну, пьяный водитель – лихой водитель.

– К Паше это не относится… Да, он выпил, но ехал очень осторожно… Долго мы ехали, минут двадцать точно…

– Значит, где-то в половине третьего ночи вы были уже здесь?

– Да, здесь.

– В этой квартире?

– Да нет же. Я его к себе не впустила.

– А он напрашивался?

– Да. Пудрил, что с женой разводится, ехать некуда… Ну как обычно…

– Но ты выстояла.

– Ну, уж не легла, это точно…

– И долго он тебя пудрил?

– Не знаю… Но дома я ровно в три была. Как раз часы пробили. Я посмотрела, ровно три было…

– Вот с этого и надо было начинать. А то ночной клуб, осторожно ехали… Кстати, как ночной клуб называется?

– «Ореанда»… Ты что, не веришь мне?

– Доверяй, но проверяй… Парень у тебя есть?

– Это мое личное дело.

– Значит, есть.

– Значит, нет… Какой с него толк? Институт закончил, а нигде не работает. У родителей на шее сидит… Ладно, если бы они при деньгах были, а так ничего особенного. Тащат его по жизни, как телка на привязи. А он не мычит не телится…

– И как этого телка зовут?

– Иван.

– Сколько ему лет?

– Двадцать шесть… Зачем он тебе?

– Ну, мало ли что…

– Если ты думаешь, что Иван мог убить Пашу, так это зря. Он мухи не обидит… Да и не мог он его убить. Он сейчас в Питере, у него сестра там с мужем, он их ребенка крестить поехал…

– Может, вернулся?

– Хочешь, позвони ему, спроси, где он, – равнодушно пожала плечами девушка. – Только зря время потеряешь. Не он это. Не способен на такое. Телок потому что…

– А ты могла бы? – неожиданно для себя спросил Юрий.

О чем тут же пожалел.

– Что могла бы? – встрепенулась Арина. – Убить Пашу?! Ты в своем уме? За кого ты меня держишь?.. Санкции у тебя нет?! А ну, иди отсюда! Иди, иди!..

Косыгина спасла тактика: отступлению он предпочел контратаку.

– А если все-таки ты?

– Не я!

– Кто видел, как ты рассталась со Скоробогатовым?

– Кто видел?! Кто видел… А сосед мой видел. Он как раз домой шел… Он меня в лифте догнал. Мы вместе на этаж поднялись. Пьяный был, обозвал меня. Дочкой обозвал…

– Он тебе в отцы годится?

– Нет, видите ли, Паша мне в отцы годится. Он его папочкой назвал, а меня дочкой. В оскорбительном тоне. Я ему палец показала, он обиделся. Козел старый… Я еще отцу скажу, он приедет, репку ему начистит… Репка – это овощ такой…

– А твой отец, я так понимаю, специалист по этим овощам?

– Ну да, у них с мамой огород свой… Они под Тулой живут. Я сама оттуда. А эта квартира нам от бабушки досталась…

– А мебель? – брякнул Косыгин.

– От спонсоров! – с вызовом посмотрела на него Арина. – Да, пока глупая была, подарки принимала! А что, нельзя?.. Доволен, вытряс мне душу! Иди к соседу, спроси, он тебе скажет, что Паша живой от меня уехал!

– И спрошу… Покажи, где он живет.

– И покажу!

Юрий вышел из квартиры, а девушка осталась в дверях.

– Тридцать седьмая, – сказала она.

Но только он собрался жать на клавишу звонка, как распахнулась дверь, и на пороге выросла Рита. Чего, чего, а этого Косыгин никак не ожидал.

– Ух ты, какая девочка! – съязвила она, с ехидно-милой улыбкой глянув на Арину.

Из-за ее спины выглянул мужчина средних лет с большими залысинами на тыквообразной голове. Густые длинные брови под прямым углом, острием к переносице; маленькие въедливые глазки; нос узкий, но с широким раздвоением на кончике; губы сомкнуты, как у человека, готового броситься в психическую атаку.

– И что ты здесь делаешь? – недоуменно вытянулся в лице Косыгин.

– То же, что и ты, но со своим… э-э… свидетелем… Девушка, вы можете быть свободны! – улыбнувшись Заборовской, жестким властным голосом отчеканила она.

Арина удивленно пожала плечами, но дверь с другой стороны закрыла.

– Это еще почему?

– А тебе мало?.. Ладно, шучу. Я тебя ничуть не ревную. Даже не собиралась… Познакомься, это Евгений Севастьянович, милейшей души человек.

– Уголовный розыск, старший лейтенант милиции Косыгин, – угрюмо представился Юрий.

– Да расслабься ты, – усмехнулась Рита. – Евгений Севастьянович видел, как вчера в районе трех часов ночи гражданка Заборовская прощалась со своим ухажером, Скоробогатовым Павлом Васильевичем. Правда, Евгений Севастьянович?

– А этого я не знаю, Скоробогатов он был или Скороспелов, – скороговоркой выдал мужчина. – Лысый, толстый, а как его фамилия, не могу знать… И номер машины…

– Номер и марка машины – точное попадание в Скоробогатова, – уточнила Рита.

– Вы что, и номер машины заметили? – изумился Юрий.

– А у меня фотографическая память, и еще я трехзначные числа умножать могу, в уме, разумеется, – затараторил свидетель. – А потом, кто его знает, что это за человек такой, может, маньяк…

– Ну, какой же он маньяк, если он с вашей соседкой расставался? – насмешливо спросила Рита. – Ручку ей даже целовал…

– Это уже после могло быть, а что до того было? – Или так было на самом деле, или Косыгину померещилось, но на какое-то мгновение лицо собеседника вытянулось и даже изогнулось в знак вопроса. Восклицание стояло в глазах. – Может, было что! Может, Арине понравилось, вот она и млела!

– Кому понравилось? Ей с маньяком?! – ошалела от такого вывода Рита.

– Ну да, она у нас такая!

Оскорбительный выпад против соседки не прошел для Евгения Севастьяновича безнаказанно. Арина распахнула дверь, а затем рот:

– Какая такая, старый козел?

– Для кого старый?! – истерически хохотнул мужчина. – Для тебя?! Да я для тебя еще юноша!

– Баобаб ты плешивый!

Косыгину хотелось бежать из этого дурдома, но все же он пересилил себя. Успокоил Евгения Севастьяновича, кое-как угомонил Арину. И продолжил работу со свидетелем. Как оказалось, овчинка стоила выделки.

Глава 12

Понедельник – всей неделе голова. Для кого-то она тяжелая и похмельная, но Александр Кулик был бодр и свеж, хотя и выпил вчера вечерком пару пива за футболом.

Рабочий день начал с оперативного совещания. Он хоть и не самый большой начальник, зато за ним уголовный розыск. А это – сердце любого райотдела милиции. И еще ноги, которые сейчас сидели за столом в его кабинете: старшие и просто оперуполномоченные. И еще стажер в лице прелестной Маргариты Косыгиной, мужу которой втайне завидовали не только холостяки отдела, но и женатики. Красавица, спортсменка, да еще и капитан милиции… Майор Кулик и не прочь был бы видеть ее под своим началом, тем более что в штат уголовного розыска добавляли еще одну оперативно-штатную единицу, но побаивался разлада в коллективе. Успокаивало только то, что у нее был муж, в скором будущем капитан и старший оперуполномоченный. Юра Косыгин мог и слово крепкое сказать, и в лоб, если что, дать. При нем Рита вряд ли станет яблоком раздора.

– Ганнушкин видел, как Скоробогатов проводил Заборовскую до подъезда, – отчитывался Косыгин.

Боковым зрением Кулик заметил, как Рита смотрит на мужа. Так глядеть могла только влюбленная женщина. Хорошая у них пара – боевая и, конечно, оперативная. Вчера они вместе работали и, судя по бойкому тону Косыгина, кое-что нарыли.

– Скоробогатов направился к машине, а Ганнушкин зашел в подъезд вместе с Заборовской, – продолжал Юра. – Как Скоробогатов садился в машину, Ганнушкин уже не видел… То есть он мог бы увидеть, если бы Скоробогатов сел в машину сразу, но тот не торопился сделать это, а Ганнушкин ждать не стал. Он догнал Заборовскую возле лифта, вместе они поднялись на этаж, он к себе, она к себе.

– Может, это он ударил Скоробогатова ножом?

– Исключено, – покачал головой Юра. – Во-первых, по времени бы не успел. А во-вторых, мы не обнаружили следов крови в районе места, где стоял «Мерседес» Скоробогатова…

– А крови должно было быть много, – кивнул Кулик. – Но кровь можно было бы смыть.

– Это вряд ли, все равно что-нибудь бы да осталось. Мы нашли дворников, которые там по утрам убираются, гастарбайтеры ничего такого не видели, ничего не смывали… Нет, это не Ганнушкин…

– А повод у него был, – вставила Рита. – Бешеная любовь к гражданке Заборовской.

– Да, любовь действительно бешеная, – усмехнулся Косыгин.

– Любовь к делу не пришьешь. Тем более если она бешеная. И на доклад к начальству не понесешь… Значит, Скоробогатов от Заборовской уехал живехонький и здоровехонький, – сделал вывод Кулик.

– Да, и пьянехонький, – добавил Косыгин. – После ночного клуба. И уехал в районе трех часов ночи. У Заборовской, когда домой поднялась, часы пробили. Три часа ночи было.

– Ну, четыре быть не могло. В районе четырех он был уже мертв… Вот куда он после Заборовской поехал?

– Вопрос, – пожал плечами Косыгин. – Мы в ночном клубе были, где Скоробогатов с Заборовской крутил, там сказали, что обратно он не приезжал… Да и не успел бы он…

– М-да, я-то думал, вы чем-то меня порадуете.

– Да нечем вас порадовать, Александр Васильевич, – пожал плечами Юра. – Есть у Заборовской парень, но он сейчас в Питере, я уточнял. Отец у нее такой, что мог проучить Скоробогатова за то, что дочь совращает. Но он далеко, в Туле, вернее, в тульской деревне. В принципе, можно запрос сделать, но, скорее всего, у него алиби…

– Запрос сделаешь. Может, и сам туда съездишь…

– Как скажете… Тут еще один ревнивец нарисовался, с подачи Ганнушкина. Он у нас мужчина наблюдательный…

– И нервный, – добавила Рита. – Оттого, что холостой и неудачник. И, похоже, неравнодушен к Заборовской. Любовь, правда, не совсем обычная, но тем не менее…

– В общем, позавчера он видел парня, который приходил к Заборовской. Это было в районе одиннадцати часов ночи, Заборовская тогда развлекалась со Скоробогатовым в ночном клубе. А парень этот в дверь ей стучал. То есть сначала звонил, потом стучать начал. Нервничал сильно. Ганнушкин вышел к нему, сказал, что милицию вызовет. А он в ответ сказал, что сам из милиции. Потом, правда, поправился, сказал, что из военной прокуратуры… Спросил, где мужик из той квартиры, в которую он ломился. Ганнушкин растерялся, сказал, что не знает. Квартира-то на отца Заборовской записана, наследство от матери. А он в деревне живет, вроде как землю пашет, ну, значит, мужик. Это я так думаю… В общем, Ганнушкин сказал, что мужик в деревне… А тот ему, в какой деревне? Дескать, знает, чем хозяин занимается. Сказал и ушел…

– А какой мужик ему нужен был?

– Ганнушкин так и не понял. Он вообще быстро тушуется, когда на него наезжают, а этот агрессивный был, разозлил его кто-то…

– Из военной прокуратуры, говоришь? – задумался Кулик.

– Из военной. А что?

– Да так, пока ничего… А мужик, говоришь, в деревне. Ну, попробуй с участковым его связаться, пусть узнает, где этот мужик в ночь убийства был. Только не зацикливайся на этом…

Майор Кулик почти на все сто процентов был уверен, что отец гражданки Заборовской – ветвь тупиковая. А вот следователь военной прокуратуры…


* * *

Убийство есть убийство – хочешь не хочешь, а ставь его в первую очередь. Тем более что никто из вышестоящих не взял на себя дело Скоробогатова. Межрайонная прокуратура и ОВД «Битово» – вот и весь расклад. Правда, пока еще не известно, кто из прокурорских взял на себя расследование, но милицейские оперативники на ногах уже со вчерашнего дня. Кипит работа, однако пар пока вхолостую расходуется.

– Чижов был дома, – угрюмо кивнул Федот.

Он подчинялся Степану как его первый заместитель, но как начальник криминальной милиции руководил уголовным розыском. И с него спрос, и с Кулика.

– И Порываев с ним был.

– Одним выстрелом – двух зайцев? – насмешливо спросил Круча.

– Одним выстрелом в люстру… – мрачно усмехнулся Комов. – Я еще никогда себя клоуном не чувствовал…

– Ну, когда-то ж надо начинать, – поддел его Кулик.

Он хоть и подчинялся Федоту, но как был, так и оставался его лучшим другом.

– Кто-то начинает, а кто-то заканчивает, – поморщился Комов. – Крытов рапорт написал. Я его даже на работу устроил, в строительную бригаду. Пусть лучше по квартирам ходит, ремонты делает. Там и денег больше платят, и пули не свистят…

– А разве у Чижова что-то свистело?

– Ну, свистело там или не свистело, а Крытов в штаны навалил. А потом башню снесло… Не место ему в наших рядах.

– Так и запишем, – кивнул Степан. – С Чижовым что?

– Да что? Пьянствовали допоздна, утром глаза продрали, продолжили. Кикимору какую-то вызвонили… Одна кикимора на двух леших, все как в новорусских народных сказках… Сказали, что любят они эту девочку, по-свингски любят, черные пояса у них. Джиу-джитсу, дзюдо. По Камасутре у них черные пояса…

– Это их личное свингское дело… Или были жалобы от девушки? – спросил Круча.

– Какие жалобы? Радостное повизгивание было, а жалоб – нет… Под кайфом она была, в таком состоянии, что хоть сигарету на ней туши, не заплачет… В общем, повеселились парни. Всю ночь пьянствовали, на пару со своей…

– И повод у них был?

– Да, домашний кинотеатр обмывали… Акустика очень высокого качества, – поморщился Федот. – Эти ребята у меня на особом счету. И если бы я мог заподозрить их в убийстве Скоробогатова, они бы у меня сейчас…

Комов не договорил, разочарованно махнул рукой. Незачем готовить молнию, если не в кого ее метнуть…

– А ты не можешь их заподозрить? – спросил Степан.

– Могу. Но слабенько… Водку они всю ночь жрали.

– А может, с утра начали? – предположил Кулик.

– С утра добавили. С вечера начали, а утром похмелялись. Это я тебе как специалист могу сказать…

– Ну, если как специалист… Значит, за Скоробогатовым они гоняться не могли. И у его жены ночевать из них никто не мог…

– Если могли, то оба сразу, – криво усмехнулся Федот.

– Оба сразу на мотоцикле уехать не могли. Там один был… Но кто?

– Да мало ли кто, – пожал плечами Комов. – Почему именно Порываев или Чижов?

– Ну, не знаю, откуда эта мысль взялась…

– А я знаю. Если «Порше» без хозяина пользовались, то и жену могли одолжить…

– «Порше», – кивнул Степан. – Причем не самой дорогой модели. Два с половиной миллиона против семи. Павел Скоробогатов против Геннадия Загорцева. Один из кожи лез, чтобы догнать второго… Машина, дома… Но в одном Скоробогатов точно перещеголял Загорцева. Жена у него красавица, не чета Наталье Евгеньевне… И я не думаю, что Анжела Максимовна опустится до такого, чтобы спать сразу с двумя…

– Кучерами, – подсказал Федот.

– Да, с кучерами она спать не будет… Но есть у нее наездник. На мотоцикле… Возможно, военный. Потому что для души. И тела…

– И у Натальи Евгеньевны есть наездник, – заметил Кулик. – И тоже военный… Брат покойного мужа…

– Двоюродный брат, – поправил Круча. – И двоюродный муж Натальи Евгеньевны. Пока двоюродный…

– И следователь военной прокуратуры по совместительству, – добавил Саня.

– При чем здесь это? – спросил Степан.

Он не собирался сбрасывать со счетов Дмитрия Загорцева. Но пока его больше волновал мотоциклист, который скрывался в доме Скоробогатовых. Что за змею пригрела у себя на груди красавица Анжела?..

– Да притом, что, возможно, вчера этого деятеля видел сосед гражданки Заборовской. В одиннадцать часов ночи к Арине приходил какой-то молодой человек, он очень нервничал, стучал к ней в дверь. Сосед пригрозил, что вызовет милицию, а тот сказал, что он из военной прокуратуры…

– А почему ты думаешь, что это Загорцев? – всколыхнулся Степан. – Мало ли кто в военной прокуратуре служит…

– Я не думаю, а предполагаю.

– Предполагай, но проверяй… Раздобудь фотографию Загорцева, предъяви ее соседу Заборовской, если опознает, будем действовать дальше…

Мотоциклист отступил на второй план, а на первый выступил капитан Загорцев. Если Заборовская – его девушка, тогда у него было две причины – наказать Скоробогатова и заодно избавиться от него.

Глава 13

Настроение хуже некуда, а тут еще мама со своими комментариями.

– Это не усталость, это другое. Какой-то червь тебя гложет, сынок.

– Какой червь? – отмахнулся Дима. – Просто работы много…

– Я знаю, когда у тебя много работы, а когда ты места себе не находишь… Мой руки, ужинать будем…

Диме нравилось жить с мамой. Она у него не совсем зануда, как у некоторых. Хозяйственная женщина, заботливая. Все для сына, все для дома. В квартире идеальный порядок, и на кухне всегда есть что-то вкусненькое… Но ему больше хотелось жить с Наташей. И дом у нее превосходный, и в постели с ней хорошо…

– Я тебя к восьми ждала, а ты в девять пришел, – сказала она, когда Дима сел за стол.

– Говорю же, работы много.

– Ну, ничего. А то я немного припозднилась. Сантехники приходили…

– Какие сантехники? У нас что, краны текут?

– Сказали, что да. Соседей снизу, сказали, заливает…

– Они сказали, а у соседей что, языка нет?

– Там не заливало, так, накапывало в туалете, за перегородкой медленно, а к соседям просачивалось. Ребята все посмотрели, все сделали… И взяли немного, всего пятьдесят рублей…

– А соседи что?

– Молчат… Я не стала к ним ходить, спрашивать. А то еще скажут, что за ремонт надо заплатить…

– Да, лучше не надо, – кивнул Дима.

Только он это сказал, как в дверь позвонили.

– Накаркали…

Он думал, что соседи снизу пожаловали, поэтому, открывая дверь, мысленно выставил штыки. И не убрал их, когда увидел Наташу.

– Чего тебе? – недовольно спросил он.

– Мог бы сначала поздороваться, – с упреком сказала она.

– Ну, здравствуй…

– Дима, кто это там?

В прихожей появилась мама. Она бесцеремонно распахнула дверь, увидела гостью, обрадовалась. Родственница как-никак. К тому же богатая.

– Наташенька!.. А чего здесь стоишь? Проходи! Не смотри на моего пентюха! Он сегодня не в настроении.

– Что-то случилось? – переступая через порог, обеспокоенно спросила Наташа.

Конечно, она была далеко не так хороша, как в прежние времена, когда Дима жутко завидовал Гене. Но тогда он был влюблен в Наташу настолько, что восхищался ею и сейчас, по инерции… Она располнела, подурнела, но с ней все равно хорошо… Было.

– Говорит, работы много… А сам страдает… Как у тебя дела, Наташенька?

– Не скажу, что хорошо, – глядя на Диму, покачала она головой.

– Я тебя понимаю… Без мужа, двое детей… Может, тебе по дому нужно чем-то помочь? А то бы Дима подъехал. Он у меня парень мастеровой…

Мама многозначительно посмотрела на него. Вот, дескать, какая тебе жена нужна. Пусть и не красавица, зато богатая. И по мужикам бегать не будет… Дима горько усмехнулся. Он и сам думал, что Наташа не гулящая…

– Да? А что он может делать? – через силу улыбнулась она.

– Танцевать могу, – съязвил он. – Плясать, петь и веселиться…

– Мне нужно с тобой поговорить, – решительно сказала Наташа.

– Э-э, у меня там котлеты подгорают… – с мудреной улыбкой сказала мама.

Дело в том, что она не знала о тех отношениях, которые связывали Диму с женой племянника своего покойного мужа. Не знала, но, глядя на молодых, поняла, что есть у них интимная тайна. Поэтому благоразумно удалилась, чтобы не мешать деликатному разговору.

– Ну, пошли…

Дима провел Наташу в свою комнату.

– Почему ты не приходишь? – спросила она, едва закрыв за собой дверь.

Все ее тщательно скрываемое волнение хлынуло наружу. Взгляд потускнел от боли, на щеках выступил нездоровый румянец.

– А я что, должен? – спросил он, старательно изображая пренебрежение.

– Если разлюбил, так и скажи.

– Где ты была в субботу? – жестко спросил он.

– В субботу?! – замялась Наташа. – У Камышовых была. Кирилл всех собирал…

– Кого всех?

– Ну, своих…

– А я, значит, чужой?

– Тебя что, это обидело?

– Нет!.. И не было тебя у Камышовых! Ты с ним была! Я знаю!

– С кем с ним?

– Почему ты телефон отключила?

– Я не отключала… У меня просто закончились средства на счету…

– И у тебя не было денег, чтобы пополнить их?

– Деньги были. Но у Камышовых нет терминала мгновенной оплаты.

– А я говорю, что ты телефон отключила. Чтобы я тебе не мешал… С кем ты была? Как его зовут?

– С тобой все в порядке? – с опаской посмотрела на него Наташа.

– Нет… Со мной не все в порядке!

Дима был на взводе; ему самому казалось, что еще немного, и он впадет в бешенство.

– Мне позвонил твой козел! Он сказал, что… Он сказал, что ты!.. Да как ты могла ко мне заявиться!

В субботу поздно вечером ему позвонил какой-то мужчина и в оскорбительном тоне сообщил, что с ним только что произошло. А потом позвонила какая-то женщина…

– Дима, я тебя не понимаю. Что происходит? – изумленно смотрела на него Наташа.

– Уже ничего не происходит! Уже все произошло!.. В субботу я приехал к тебе, а тебя не было. Хотел позвонить, мимо. Зато мне дозвонились. Какой-то мужик. Он сказал, что только что тебя отлюбил по полной, сказал, что ты в душе. Какой ты там пот любви смывала?

– Ты в своем уме?

– А это уже не важно, в своем я уме или в чужом!.. Потом женщина какая-то позвонила, сказала, что ты изменяешь мне с ее мужем, и адрес назвала… Я в дверь стучал, а вы не открывали. А ведь я знал, что вы там!.. Пот она смывала!

Даже когда Наташа замуж выходила, он так не ревновал ее, как сейчас. Может, она уже и не так хороша, как прежде, но на Диму нашло затмение, когда он узнал об измене. Правда, порыва хватило ровно настолько, чтобы проехать по указанному адресу, постучать в дверь и наехать на беспомощного мужика, проживавшего по соседству с беспутной квартирой… Так и не выяснил он ничего… А может, кто-то жестоко его разыграл? Но кто? И зачем?

– Ты точно в чужом уме, – осуждающе покачала головой Наташа. – Ни с кем я не любилась… Да ты можешь у Кирилла Камышова спросить… Когда это было, в каком часу?

– В одиннадцатом, – остывая, сказал он.

– В одиннадцать я уже дома была. Ты бы мог мне на стационарный позвонить, я бы взяла трубку…

– Я не знаю, где ты была, – угрюмо буркнул Дима.

– А я не знаю, где ты работаешь. Вроде бы следователь, а выяснить ничего не смог… Не могла я тебе изменить. Это исключено…

Глядя в глаза любимой женщине, Дима чувствовал себя последним болваном. Эти глаза не могли обмануть. Зато на свете полно придурков, которых и хлебом не корми, дай только над кем-нибудь поглумиться… Но кто мог так жестоко разыграть его?

– Кажется, я попал, – окончательно сдался он. – Кажется, лоханулся… И не следователь я, так себе… Ведь не было же твоей машины возле того дома…

– Не было.

– Но ведь ты могла с ним приехать.

– Если я и могла с кем-то куда-то поехать, то лишь с тобой…

– Значит, я баран. Вопрос, кто меня новыми воротами придавил?.. Ну да ладно, с этим я разберусь…

– А со мной уже разобрался? – нежно улыбнулась Наташа.

– В том-то и дело, что не разобрался. Ты уж это, меня прости, а! – выжидательно посмотрел на нее Дима.

– Если люблю, то прощу…

– А любишь?

– Если бы не любила, меня бы здесь сейчас не было… А может, ты все придумал? – опечалившись, спросила она. – Разлюбил и придумал…

– Ну нет!

Не в состоянии сдержаться, Дима подался вперед, обнял Наташу. И в это время в дверь позвонили.

– А вот это точно соседи! – улыбнулся он.

Когда Наташа с ним, ему ничего не страшно, мелькнула в голове спасительная мысль.

Он и сам бы открыл дверь, но мама его опередила. И тут же квартира наполнилась ужасными личностями из уголовного розыска. И даже то, что среди них находилась эффектно красивая девушка в форме капитана милиции, не спасло общего впечатления о гостях.

– Начальник уголовного розыска майор Кулик! – представился крепкого сложения мужчина с глазами, ясными на поверхности, но мутными на дне. – ОВД «Битово».

– Старший лейтенант Косыгин…

Его помощник был попроще, но и от него исходила опасность.

Девушка промолчала, но угроза в ее милой на вид улыбке действовала на нервы. Вслед за ней в квартиру зашел мужчина с узким лицом, добрую половину которого занимал выпуклый лоб. Серый костюм из магазина распродаж, старая кожаная папка под мышкой.

– Следователь Ветров, – назвался он.

Удостоверение сотрудника прокуратуры он спрятал, а постановление на производство обыска в квартире вручил Диме.

– Ничего не понимаю…

Как человек знающий, он искал несоответствия в предъявленном документе. Но все было законно от «а» до «я». Диму смутило основание, по которому была дана санкция. Уголовное дело по факту убийства Скоробогатова, по которому его привлекали в качестве подозреваемого.

– Это какая-то ошибка.

– Разберемся, – забрав у него бумагу, сухо сказал Ветров.

– И что вы здесь надеетесь найти?

– Не надеемся, – хищно улыбнулся Кулик. – Но искать будем… Здравствуйте, Наталья Евгеньевна, – не без ехидства поздоровался он, заходя в комнату, где находилась Наташа. – Вы уже здесь обосновались?

– Не ваше дело! – смутившись, отрезала она. – Что здесь происходит?

– Происходит, – кивнул Кулик.

– Происходит какая-то ужасная ошибка! – пытаясь прийти в себя от потрясения, сказал Дима.

– Если ошибка, извинимся, – холодно сказал следователь.

– Но к убийству Скоробогатова я не имею никакого отношения…

Он понимал, кто гонит на него волну. Во всем был виноват подполковник Круча. Это была его месть за то, что Дима в свое время пытался обвинить его в гибели своего двоюродного брата. Это месть, и не такая уж маленькая. Ну а если при обыске вдруг обнаружится орудие убийства, то месть обретет бездонные размеры жизненной катастрофы.

– Разберемся… Предлагаю добровольно сдать предметы, которые могут изобличить ваше непосредственное отношение к убийству, – монотонно и заученно проговорил Ветров. – А также предметы, запрещенные к применению и хранению…

– Нет у меня ничего! – огрызнулся Дима. – Я, между прочим, тоже следователь. И законы знаю!

– Вот и хорошо…

Ветров скучающе посмотрел на Кулика:

– Понятых организовали?.. Приступайте.

Майор и его технические помощники приступили к обыску, а следователь остался в комнате вместе с Димой и Наташей, которая не захотела оставить его в трудную минуту.

– Поймите, у меня с Битовским ОВД натянутые отношения, – взывая к Ветрову, сказал Дима. – Есть ряд причин…

– Какие отношения связывают вас с гражданкой Заборовской? – все тем же монотонным голосом спросил следователь.

– А кто это такая?

– Гражданка Заборовская Арина Михайловна.

– Не знаю такую.

– Да, но вас видели в субботу ночью у двери ее квартиры.

Следователь назвал тот самый печально известный адрес, по которому Дима однажды уже попался. Похоже, он снова влип. И, возможно, очень крепко.

– Да, я был по этому адресу… Но никакой Заборовской я не знаю. Я думал…

– Что вы думали?

Дима вопросительно посмотрел на Наташу. Мог ли он говорить о своих подозрениях насчет ее неверности?

– Дмитрию позвонили, сказали, что по этому адресу нахожусь я, и не одна, а с каким-то мужчиной. Это был жестокий розыгрыш, – сказала она твердым решительным голосом.

Действительно, она очень его любила, поэтому не могла оставаться в стороне.

– И возможно, к этому причастен подполковник Круча, – воодушевленный ее прямой поддержкой, ляпнул Дима.

– Круча здесь при чем? – недоуменно посмотрел на него Ветров. – Что-то вы не то говорите, Дмитрий Петрович.

– Ну, может быть… Но меня правда разыграли… И кто такая Заборовская?

– По нашей версии, она – ваша девушка. И вы могли отомстить ей за то, что она встречалась со Скоробогатовым.

– Но это полная ерунда! Не было у меня с ней никаких отношений! Вы у нее самой спросите!

– Спрашивали.

– И что?

– Она утверждает, что не знает вас.

– Ну, вот видите! – воспарил духом Дима. – Ваша версия не выдерживает никакой критики!

– Да, но у вас есть другой мотив, чтобы избавиться от гражданина Скоробогатова, – неуверенно сказал следователь.

Загорцев нашел его слабину, вцепился в нее, как техничка в мокрую тряпку, чтобы выжать из нее мутную воду.

– Какой мотив? – запальчиво спросил он.

– Гражданин Скоробогатов пытался разоблачить вашу связь с гражданкой Загорцевой.

– И пытался! – вскинулась Наташа. – И разоблачил!.. Неужели вы думаете, что Дима мог убить человека из-за такого пустяка… И не знает он никакой Арины Заборовской!

– Разберемся, – заметно сник следователь. – Со всем разберемся…

– Да что тут разбираться! – наседал на него Дима. – Ясно же, что это козни подполковника Кручи! Он не любит меня. И знаете почему?

Ответить на свой собственный вопрос Дима не успел. В комнату зашел майор Кулик. В раскрытой ладони на чистом платке у него лежал финский нож.

– В туалете нашли, в сантехническом шкафу за переборкой…

Ветров поднялся, внимательно осмотрел нож.

– Что-то есть, – сказал он.

– Что есть? – встрепенулся Дима.

– Пока не ясно. Но возможно, кровь… Вернее, жидкость, похожая на кровь. Засохшая жидкость…

– Я впервые вижу этот нож.

– Ну конечно! – не без торжества в голосе отозвался Кулик. И глянув на следователя, спросил: – Что будем делать?

– Постановления на арест у нас нет, – сказал Ветров, кивком головы показав на Диму. – А одного ножа мало, чтобы задержать…

– Я найду на вас управу! – пригрозил тот.

– Он будет жаловаться, – подтвердил следователь. – И если нож не тот, что мы ищем, у нас могут возникнуть неприятности… Но подписку о невыезде я с него возьму. И повестку на завтра…

Протокол об изъятии финского ножа был подписан понятыми. И если следователь Ветров сомневался, что это – орудие убийства, то Дима – нет. Он вспомнил, что говорила мама про сантехников. И после того как следователь и оперативники ушли, он спустился к соседям, которых они якобы заливали. Оказалось, что никакой утечки не было и в помине. Теперь он точно знал, что за сантехники к нему приходили. Подполковник Круча прибег к грязным методам, чтобы его проучить. Сначала его люди убили Скоробогатова, а затем подбросили ему в дом орудие убийства. В ближайшее время экспертиза установит, что на ноже присутствует кровь гражданина Скоробогатова, и тогда за Димой приедут на «воронке». И никто ему тогда уже не поможет…


* * *

– Менты заглотили наживку, – сказал один.

– А ты сомневался? – хмыкнул другой.

Они сидели за кухонным столом за бутылкой коньяка. Был повод отметить успех в мокром деле. И выпить было на что.

– Не сомневался… Но мало ли что…

– Ты никогда не сомневайся, брат. Мы парни фартовые, это я тебе говорю.

– Ну да, ну да… А Загорцев индюк. Такой же надутый и безмозглый… Я даже не думал, что он купится…

– Ты не думал, а я знал. Потому что удача за нами… Давай, брат, за нее и выпьем. И чтобы сантехниками нам никогда больше не работать…

– Если удача, то какие сантехники… Выпьем, брат!

Они чокнулись, но бокалы издали глухой звук, похожий на тот, с которым в гроб вгоняется гвоздь.


* * *

Земля укрывает, но не сохраняет. Могильные черви уже успели изъесть лицо девушки, гнилостные бактерии разрушили мягкие ткани тела, а запах такой, что нервных просьба удалиться.

Степан посмотрел на Риту Косыгину, которую, как он понял, Саня Кулик нарочно привел к месту захоронения. Если она всерьез хочет работать в уголовном розыске, то должна понимать, с чем ей придется иметь дело. Девушка держалась молодцом, и лишь бледность на лице выдавала ее душевное смятение…

Преступники не очень заботились о том, чтобы надежно захоронить труп убитой ими девушки. Судя по всему, задушенной. Каким образом они пробрались на кладбище, установит следствие. А сейчас было ясно, что убийцы разрыли свежую могилу, чтобы не возиться с окаменевшей землей, уложили труп на глубину меньше метра, закопали его. Но так или иначе, тело пролежало больше месяца, прежде чем его обнаружили родственники «законно прописанного» в могиле покойника. Земля на месте захоронения провалилась, они решили ее подправить, а наткнулись на руку нечаянной покойницы. Степан лично прибыл на место, чтобы посмотреть на кладбищенское безобразие.

– Личность покойной установили? – на всякий случай спросил Степан.

Он и сам понимал, что узнать личность покойной практически невозможно, во всяком случае, с ходу. Она была без одежды, а значит, и без каких-либо документов. А гнилостные изменения настолько изуродовали лицо, что и знакомую в ней не узнаешь.

– Пока нет, – мотнул головой Саня.

– Сторожа за цацки надо брать, – сказал только что подошедший Федот, обращаясь к Кулику. – Здесь без него не обошлось…

– Клянется, что ничего не знает…

– Если ничего не знает, сам за убийство сядет, – мрачно изрек Степан.

– А я ему то и сказал… Обещал подумать. Целых три часа ему дал…

– Работай, Саня, работай. Солнце еще высоко…

– И ты здесь останешься, – насмешливо глянул на Федота Степан. – До самого заката…

– Ну, тогда лучше после остаться, – усмехнулся Комов. – С темнотой покойнички гулять пойдут, может, кто что из них видел…

– Ну что ж, тогда завтра с рассветом тебя отсюда и заберем.

– Может, лучше на Скоробогатова посмотрим, – предложил Федот. – Хоронят его сегодня, сам видел, когда сюда шел…

– По какому разряду хоронят?

– По высшему.

– Кто бы сомневался. И на том свете за своим Загорцевым гонится…

– Ну а то… Все на уровне, даже могила и та рядом. Только гроб без кондиционера. И так холодно, – поежился Федот.

– Ничего, скоро бабье лето.

– Скоро, через год с лишком… В этом году вся осень холодная будет. И даже зима… Ну так что, глянем на Скоробогатова?

– Нам тут и без него зрелищ хватает, – сказал Степан, глянув на труп неизвестной девушки.

– А зря. Как живой в гробу лежит. И этого залатали так, что не придерешься…

– Наверняка дорогое удовольствие, – заметил Кулик.

– Не вопрос, – кивнул Федот. – Могильщики большой куш содрали.

– С кого-то много берут, а кого-то за так хоронят. – Степан снова показал взглядом на криминальный труп. – За так и незаконно…

– И незаконно, – с мрачным видом кивнул Комов. – И глухо… Как бы глухарь не вышел…

– Глухари на току токуют, а у нас галки в графе раскрываемости должны летать… Хотите покойников допрашивайте, хотите черта лысого ищите, но кто убил девушку, найдите…

Круча легко удержался от искушения сделать крюк, чтобы попасть в огороженную VIP-зону, где сейчас хоронили Скоробогатова. Как женщина, Анжела нравилась ему, но не было никакого желания встречаться с ней, тем более в такой обстановке. Но больше всего не хотелось столкнуться с гражданкой Загорцевой. Если она и раньше ненавидела Степана, то теперь это чувство усилилось как минимум вдвое.

Но напрасно он пытался избежать встречи с Натальей Евгеньевной. Она, как назло, стояла у ворот кладбища. И, заметив Степана, метнулась к нему. Подошла, перегородила путь.

– И что дальше? – спросил он, глядя в ее застывшие глаза.

– Здравствуйте, – вымучила женщина.

На нее жалко было смотреть. Вид у нее казался более страдальческим, чем тогда, когда она хоронила мужа.

– Это уже лучше… Здравствуйте… Если вы не против, я пойду. Работы много…

– Какой работы? – Она схватила его за руку. – Людей невинных сажать?

Спохватившись, она разжала руку.

– Извините.

– Наталья Евгеньевна, вам надо успокоиться.

– Какое спокойствие, когда такое… Дмитрий ни в чем не виновен.

– Виновен. У него в доме был найден нож, которым был убит гражданин Скоробогатов. Экспертиза это подтвердила… К тому же Дмитрий сам усугубил свою вину. Зачем он скрылся от правосудия?

– Затем, что он ни в чем не виновен.

– Свою невиновность надо доказывать с открытым забралом.

– Вы же знаете, его подставили! – с осуждением в голосе выпалила женщина.

– Я знаю?! – удивился Круча. – И кто ж его подставил? Вы?

– Я?! Побойтесь бога!

– Я глупых и злых людей боюсь. Таких, как ваш Дмитрий…

– Он не виновен, а нож ему подбросили.

– Только вы могли подбросить ему нож. Вас застал в его квартире майор Кулик, когда приходил с обыском. И нож в туалет могли подбросить вы… Там, кстати, отсутствовали отпечатки пальцев. Следы крови были, а пальчики – нет.

– Там не могло быть его отпечатков пальцев. Потому что нож ему подбросили. И я здесь ни при чем, – едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, сказала Загорцева. – Это все сантехники… Люди, которые себя за них выдавали… Вы бы у матери Дмитрия спросили, Анастасия Борисовна сказала бы вам о том, что перед вашим приходом у них побывали сантехники. Они сказали, что у Загорцевых утечка воды, а ничего не было. Дима ходил к соседям, не было никакой утечки…

– Это я уже слышал.

– Так в чем же дело?

– А в том, что пока Дмитрий Петрович скрывается от правосудия, я буду считать его виновным в гибели гражданина Скоробогатова. Так ему и передайте. Если вы с ним общаетесь…

Степан внимательно посмотрел на женщину. Судя по тому, как дрогнул ее взгляд, с ней не все было чисто…

Плохо, что следователь Ветров убедил Кулика не брать Загорцева под стражу. Сбежал парень. Собрал свои вещи и скрылся в ночи. Степан пытался его искать, но пока бесполезно. Разумеется, госпожа Загорцева попала под наблюдение как женщина, у которой он мог скрываться, но все усилия пока напрасны. То ли Дмитрий не выходил с ней на контакт, то ли делал это так тонко, что засечь его не могли…

– Не надо пытать судьбу. Все равно ведь задержим, а суд учтет попытку уйти от ответственности…

– Суд, – горько усмехнулась Наталья Евгеньевна. – Суд над ним собираетесь устроить. Сами его подставили, сами и осудите…

– Никто его не подставлял, – недовольно поморщился Степан.

– Но вы же не можете простить ему Гену Загорцева!

– Я об этом уже давно забыл.

– Все правильно, отомстили и забыли…

– Извините, но я не могу разговаривать с вами в таком тоне.

Степан обошел женщину, направился к своей машине.

– Будьте милосердны! – раздался за спиной умоляющий голос.

Но он даже не обернулся. Даже с шага не сбился. Хотя бы потому, что Дмитрий Загорцев стал жертвой своей собственной, а не чьей-то глупости. Не надо было ему убивать Скоробогатова.

Глава 14

Анжелика осталась без мужа, но «все свое» осталось при ней. Даже в трауре она смотрелась эффектно. Черный гламур в ожерелье из бриллиантовых слез.

– Ты должна мне довериться, – сказал Олег, легонько и коротко обняв ее за плечи. – Я знаю, Паша был не очень аккуратен в финансовых вопросах, у него много долгов. Ты человек в бизнесе несведущий, можешь наделать глупостей. Банкиры народ зубастый, им палец в рот не клади. Один неверный шаг – и по миру можешь пойти.

– Ты мне поможешь? – кротко и с надеждой посмотрела на него Анжелика.

Они находились в банкетном зале солидного ресторана, арендованного под поминальную тризну. Скорбный отголосок язычества – выпивка, ложки, стакан водки с куском хлеба под портретом усопшего. Был такой древний славянский обычай – чем пышней проводы на тот свет, тем веселей там будет жить покойному. И в новой Руси все то же самое… У Олега было немало недостатков, но это не мешало ему осознавать свою принадлежность к православной вере. Он принимал традиции далеких предков, и его не коробила водка на поминках. Но не забывал он при этом и о своем христианском долге. Он и Наташе помогал, когда та осталась без мужа. И об Анжелике позаботится. Борис и Кирилл также внесут свою лепту. Все ведь под богом ходят…

– А я зачем, по-твоему, разговор этот завел?

– Спасибо тебе, Олег.

– Чем смогу, тем помогу. Но не будем об этом. Завтра мы с Мариной будем у тебя и поговорим о делах… Было бы неплохо, если бы ты подготовила все… э-э… кабальные договора. Ну и на словах все расскажешь…

– Да, конечно…

– А сейчас извини, нам нужно ехать. Миша заболел, плачет, нас к себе зовет…

– Да, поезжайте.

Олег сделал прощальный знак рукой, а Марина, его жена, подошла к Анжелике, обнялась с ней, поцеловала в щеку:

– Крепись, милая! Все будет хорошо.

За руль его «Хаммера» сел Андрей, водитель-телохранитель, без которого в этот день он просто не мог обойтись. Преступно было бы не выпить поминальной водки. Но еще преступней – сесть за руль в нетрезвом виде.

«Хаммер» Олег уважал за его размеры. Кузов у машины обычный, не бронированный, и пулемета на крыше нет даже в проекте, но ощущение такое, будто едешь на танке. Мягко едешь, комфортно, но вместе с тем грозно. Иллюзия полной безопасности.

Почти бесшумно заурчал бензиновый двигатель, машина плавно тронулась с места. Где-то за окнами автомобиля что-то происходит; кто-то умирает, кто-то страдает. А здесь свой мир – маленький и надежный. Здесь Олега напрягала только одна мысль – о том, что его девятилетний сын лежит дома с температурой и ждет, когда родители отправят няню отдыхать, чтобы самим занять место у его кроватки. Но ведь они едут к нему и скоро будут дома… Жаль, что Марина думала о другом.

– Что это ты Анжелике помогать вздумал? – недовольно спросила она.

– Я и Наташе помогал.

– Ну Наташа ладно. Ей можно.

– А что, Анжеле нельзя?

– Ну, во-первых, у Наташи бизнес крепко на ногах стоит. А во-вторых… Ты смотри, если я узнаю, что у тебя с Анжеликой что-то…

– А вот это ты зря, – надулся Олег.

У него и в мыслях не было крутить с Анжеликой. Ну, может, где-то в самой нижней мозговой извилине чесалась предательская мыслишка. Что ни говори, а жена у Паши – супер, и можно было бы представить ее в своих объятиях. Но это чистой воды теория, не имеющая права на практическое воплощение. Дело в том, что Олег любил свою жену и никогда еще не изменял ей.

Марину сложно было назвать красавицей. Неправильные черты лица, ничем не выдающиеся глаза, кривой нос, чересчур широкий подбородок. Полной она не была, но кость у нее крупная, тяжелая… Однако при всех своих недостатках она обладала потрясающе мощной энергией сексуального биополя. Марина была настолько эротичной, что даже по прошествии десяти лет брака у Олега по коже пробегали мурашки, когда он брал ее за руку, чтобы лечь с ней. И в постели ей совсем не обязательно было что-то изобретать, достаточно одного классического прикосновения, чтобы в нем взорвался мегатонный эквивалент. Ну а если она еще что-то затевала, тогда…

– Что зря? – ехидно спросила она.

– Хватит. – Олег положил руку ей на коленку.

И почувствовал, как тесный мирок вокруг расширился до величины чудовищно гигантского «хочу».

– Анжелика красивая, но с ней холодно. А с тобой всегда горячо…

Его рука стремительно полезла к ней под юбку, но Марина решительно пресекла попытку совращения.

– Не сейчас, – коротко, но емко сказала она.

– Как скажешь…

– Извини, я была не права, – повинилась Марина. – Конечно же, Анжелике надо помочь.

– Паша не говорил, но я-то знаю, как он за Генкой тянулся.

– Все вы дураки, все вы за ним тянулись.

– Дураки, – не стал спорить Олег. – Так уж вышло, он всегда был для нас эталоном. Одно время я не хотел этого признавать, но потом смирился… А Пашка всегда подражал ему и во всем… И тянулся за ним, как одержимый. Долгов наделал, в кредиты влез. А фирма у него не очень, да и спрос, что ни говори, сезонный. Осень уже, а там зима, спрос на окна упадет, прибыль уменьшится, а выплаты по кредитам как были, так и останутся. Раз вовремя не заплатит, два, и такие штрафы начнутся, что Анжелика по миру пойдет… А может, уже штрафуют…

– Ничего, как-нибудь выкрутится. Машину продаст, квартиру в Москве. А может, и дом…

– Да выкрутится, – кивнул Олег. – И хорошо, если с минимальными потерями. А максимум ей не нужен. И нам тоже… Дом пусть остается. Все мы к Битову подтянулись, в кои-то веки в одно целое собрались…

– Какое целое? Гены уже нет. Паши тоже.

– М-да, это меня и беспокоит.

– И Гена из-за левой любви пострадал. И Паша тоже.

– А это меня успокаивает. Любовь налево мне не грозит…

– Не говори «гоп».

– А я через тебя и не перепрыгну. Ты для меня все… Жаль, что Генка дурака валял…

– Любовницы до добра не доводят, – нравоучительно заметила Марина.

– А если жену хочешь так же сильно, как любовницу?

– Олежа, ты меня заводишь.

– Не тот мужчина, кто может заводить себе новую любовницу на каждый день. А тот, кто может каждый день заводить одну и ту же женщину…

– Это про тебя, мой дорогой.

– И про тебя…

Олег обнял жену, и она даже позволила ему немного похозяйничать под своим подолом. Но только немного.

– Андрей, у аптеки останови! – оправив юбку, распорядилась она.

Водитель повиновался и свернул на стоянку возле ближайшей аптеки. Марина сама открыла дверь, чтобы выйти из машины. Но как только она выставила ногу, с ее стороны к «Хаммеру» резко пришвартовался черный «Мерседес». Марина среагировала почти мгновенно. Если бы она не успела убрать ногу и закрыть дверь, могла бы остаться инвалидом. То, что машина бы пострадала, ерунда, а вот за жену Олег был готов порвать любого. Он пулей выскочил из машины, обогнул ее сзади и с ходу схватил за грудки выбравшегося из «Мерседеса» парня.

– Ты что делаешь, урод? – в бешенстве заорал он.

– Мужик, отпусти его! – хлестко раздалось справа.

Олег увидел мужчину в черном. Невысокий, сутулый, но при этом преисполненный чувством собственного достоинства. Взгляд ледяной, пронзительный. В нем чувствовалась темная сила, но и Олег был не слабого десятка.

– Ты че, не понял! – забился в руках парень. – Отпусти!

И с такой силой дернулся, что Олег просто не смог его удержать.

– Ездить научись, козел! – остывая, гаркнул он.

– Кто козел? – оскорбленно взвыл парень. – Я – козел?! Ну, ты сука!

Олег похолодел от страха, когда увидел нож в его руке. Он признавал честный бой на кулаках, в молодости даже любил это дело. Но поножовщина его всегда пугала…

– Нож убери! – потребовал он.

– Щас попишу суку! И уберу!

Он бросился бы на Олега, если бы не подоспел Андрей. Он подскочил к парню сзади и с маху опустил могучий кулак на его темечко. Все произошло так быстро, что стоявший неподалеку мужчина в черном даже не успел предупредить своего водителя об опасности.

– Ты хоть знаешь, на кого наехал, черт? – злобно просипел он, взглядом пытаясь испепелить Олега.

– А ты мне сейчас это объяснишь! – набыченно шагнул к нему Андрей.

Он один стоил доброй полудюжины телохранителей. И в рукопашной большой мастер, и в огневом бою опытный специалист. Он мог бы смешать эту темную личность с пылью прямо на месте, но Олег решил не усугублять ситуацию.

– Оставь его. Он-то ни в чем не виноват… Этот ездить не умеет. – Он взглядом показал на бесчувственного парня, под рукой у которого лежал финский нож.

Андрей молча пнул ногой финку и, гордо расправив плечи, направился к своему водительскому месту. Олег тоже повернулся к мужчине спиной. И тут же услышал:

– Эй, ты на законного вора наехал. Ответить придется.

Олег лишь ускорил шаг. Вор в законе – это серьезно, но от него легко можно спрятаться за прочной дверью «Хаммера». Ну а потом видно будет, что делать дальше.

– Поехали! – велел он водителю. И, обращаясь к жене, добавил: – В другую аптеку заедем…

– Да ничего, завтра куплю, на сегодня хватит, – обеспокоенно сказала она. – А кто это был?

– Вор законный.

– Да их сейчас как собак, – пренебрежительно хмыкнул Андрей.

– Но с ними лучше не связываться.

– Я номера запомнил, завтра пробью через ребят. Если серьезный тип, надо будет договариваться…

– Пробей, – кивнул Олег. – А насчет договориться, так это по моей части…

Были у него связи в подлунном мире, мог он выйти на авторитетов, которые помогли бы ему бескровно разрулить случившийся конфликт.


* * *

Подполковник Круча собирался уходить домой, когда узнал об очередной аварии на Красной Дуге – так с недавних пор стал называться крутой поворот на выезде к шоссейной дороге в сторону Москвы. Степан не раз проезжал этот поворот, если нужно было попасть в столицу прямиком из своего дома, минуя Битово. Но сам он ни разу не попадал в ситуацию, близкую к аварийной. Зато другие бились с пугающим постоянством. Поэтому и назвали дорожную дугу красной, потому что крови на ней было много.

Он должен был побывать на месте аварии. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как обстоят дела со знаками и разметкой. С ограждением в этом месте вопрос пока не решен – постановление уже давно есть, а монтажные работы еще не начались. Пока одни чешутся, другие бьются насмерть… К тому же с Красной Дуги он сразу мог отправиться домой, не заезжая в Битово.

Уже темнело, когда Степан подъезжал к месту происшествия. Он не придал значения темным разводам на светлом асфальте, а зря. Сила трения под колесами резко уменьшилась, и машину слегка занесло. Под покрышками хрустнуло стекло…

У обочины стоял «Форд» дорожно-постовой службы. Рядом – никого, весь экипаж находился возле слетевшего с дороги «Хаммера». Было видно, что громоздкому джипу досталось хорошо. Его несколько раз перевернуло, примяло, в конце скорбного пути он встал на крышу… Не надо было искать свидетелей, чтобы установить, с какой скоростью двигался «Хаммер». Наверняка на всех парах летел…

Рядом с машиной на траве стояли носилки, на которых, накрытый простыней, лежал человек. Но «Скорой помощи» не было: видно, машина поспешила увезти в больницу выживших пострадавших. Все правильно.

Старший наряда не сразу понял, что перед ним начальник ОВД «Битово».

– Отойдите подальше, – строгим голосом распорядился он. И тут до него дошло. – Извините, товарищ подполковник, темно, сразу не узнал.

– Темно для тех, у кого куриная слепота.

– Это вы про него? – Капитан стремительно перевел взгляд на покойника.

– Не знаю, не знаю… Почему ты думаешь, что у него была слепота?

– Так за дорогой надо было смотреть, а не ворон считать… Хотя его вины здесь нет. Это пассажир, а водителя увезли.

– А с пассажиром что?

– Не пристегнут был, а подушка не сработала. В общем, как из мясорубки…

Капитан было наклонился, чтобы приподнять простынь с лица покойника, но Круча мотнул головой. Не хотелось портить аппетит перед ужином.

– На высокой скорости машина шла, это раз. Крутой поворот, два. В общем, водитель не справился с управлением…

– А что за масло на дороге?

– Масло?! – недоуменно вскинул брови капитан.

– Свидетели происшествия есть?

– Нет. Никто не остановился. Видно, машин было мало, если «Хаммер» на скорости мог идти…

– Масло на дороге. Какая Аннушка его разлила?

– Какая Аннушка? – не понял гаишник.

– Вот я и спрашиваю, какая… Личность пострадавших установили?

– Да. Погибший – Самогонов Олег Юрьевич… Э-э… Самогоров… Выживший – Полтавец Андрей Семенович. Ему тоже сильно досталось, но жить будет…

– И ты жить будешь, капитан. Если с маслом разберешься. Откуда оно появилось? И почему в том месте, где разбилась машина. Что, если это убийство?.. Разбирайся давай. А завтра с утра со своим начальником ко мне на доклад.

Глава 15

Степан закончил совещание, собрался было попить кофейку, когда из дежурной части сообщили, что к нему на прием просится гражданка Самогорова.

– Товарищ подполковник, истерика у нее. Если вы ее не примете, она тут все у нас разнесет, – задыхаясь от возмущения, сказал дежурный. – Огонь-баба!

– Ну, если огонь, пусть у меня зажигает.

Но пожар тушить не пришлось. Женщина зашла в кабинет с виноватым выражением лица. И взгляд смиренный. Но видно, что в душе у нее тлеют жаркие угли… «И сама она жаркая, знойная, – подумал Степан, рассматривая ее. – Вроде бы и не красавица, и не первой молодости, но аура у нее сексуальная, и очень высокого напряжения».

Одета она была строго – дорогой стильный костюм с длинной, ниже колен юбкой. На лбу аккуратная черная траурная повязка, что совсем не удивительно.

– Я вас слушаю… Извините, не знаю, как вас зовут…

– Марина… Марина Леонидовна. Но это не важно… Важно то, что моего мужа убили…

– Да, я слышал об этой трагедии, – кивнул Степан.

Он самолично пододвинул к ней кресло, помог ей сесть. Сам занял место напротив нее за приставным столиком.

– Более того, сам лично был на месте… Но почему вы думаете, что его убили?

– Потому что масло… Потому что перед ним на дорогу выбросили большую банку с маслом.

– Но вас же не было с ним в машине.

– Андрей был. Он мне сегодня утром позвонил. Из больницы. Отошел от наркоза и позвонил. Он сказал, что их обогнал какой-то универсал, из заднего окна кинули большую стеклянную банку с маслом…

Степан молча встал, подошел к своему столу, нажал на клавишу интеркома, связался с начальником отдела ГИБДД:

– Палыч, я, кажется, ждал тебя сегодня утром с докладом.

– Так готовимся, товарищ подполковник, – замялся Хохлов. – Вчера темно уже было, а сегодня да, осмотрели место. Есть следы масла, но пока еще не установили…

Круча выключил связь. Только время терять, слушая, как изворачивается хитромудрый гаишник.

– Насчет масла у меня у самого была мысль, – вернувшись на место, сказал он. – А к вашему водителю мы отправим дознавателя. Он снимет показания, на основании которых мы возбудим уголовное дело…

– Мне нужно написать заявление?

– Это ваше личное дело. А уголовное дело мы заведем без вашего заявления, по факту гибели гражданина Самогорова.

– Но все-таки будет лучше, если я напишу. А то я знаю, как у вас работают. Спустите все на тормозах…

– У нас правовое государство, – невозмутимо сказал Степан. – Каждый гражданин имеет право на собственное мнение.

– Хорошо, что вы это признаете, – не без вызова в голосе выдала Марина.

– Вы так говорите, будто вас милиция чем-то обидела. Или вы глас толпы слушаете?

– Я знаю, кто такой подполковник Круча, – взбудораженно сказала она и отвела в сторону взгляд.

– Если знаете, скажите, – нахмурился Степан. – А то я, может быть, чего-то про себя не знаю…

– Знаете вы все… Если, конечно, это правда…

– Что правда?

– То, что Наташа говорит… Наталья Загорцева.

– Я так полагаю, вы ее знаете.

– Знаю. Не скажу, что мы лучшие подруги, но наши мужья дружили по-настоящему…

Степан знал, что могла на него наговорить Загорцева. И не захотел выслушивать ею напетые сплетни. Поэтому взял инициативу в свои руки.

– То есть ваш муж и Геннадий Загорцев были друзьями?

– Да, были.

– И покойный Павел Скоробогатов из их компании.

– В том-то и дело! – всполошенно сказала Самогорова. – Сначала погиб Гена, за ним Паша, теперь вот мой Олег…

Всхлипнув, она вынула из сумочки платок, приложила его к мокрым глазам.

– И все в течение каких-то трех месяцев, – вслух подумал Круча.

– Да. Как будто какой-то мор пошел…

– Это не просто мор, это серия… Надо искать общий мотив.

– Какой мотив?

– Мотив, который движет преступником. Почему он убивает людей из одного круга?..

Степан подумал о том, что Богдан Череда находится под следствием за преступление, которое не совершал. А Дмитрий Загорцев?.. У него был мотив, чтобы избавиться от своего двоюродного брата. И для того чтобы разобраться со Скоробогатовым, основания у него тоже были… Ну, а какое отношение он имел к Самогорову? Если никакого, тогда все ясно. Парень он умный, с юридическим образованием и опытом следственной работы. Убрав третье звено из одной цепи, он заставит объединить следствие по трем убийствам и вести поиск общего под ними знаменателя. Он был заинтересован только в гибели двух звеньев. Значит, нужно искать человека, которому нужна была смерть всей троицы из черного списка… Но этот хитроумный номер у Загорцева не пройдет. В уголовном розыске дураков нет…

– Я не знаю, почему он убил Гену. Не знаю, чем ему не угодил Паша. Но я знаю, почему он расправился с Олегом! – на истерической ноте произнесла Марина.

– Кто он? – удивленно посмотрел на нее Степан.

– Он, вор в законе. Кличка Боярчик…

– То есть вы считаете, что это Боярчик убил вашего мужа?

– Да, я так считаю…

– И у него был повод?

– Да, конечно… Это произошло неделю назад, мы подъехали к аптеке, я выходила из машины, а этот недоумок чуть не сбил меня. Ездить не умеют, за руль садятся… В общем, Олег за грудки его взял, а тот за нож. Андрей вмешался, ударил его так, что дух из него чуть не вышиб…

– Из кого из него? Из Боярчика?

– Нет, из его водителя. Такая же уголовщина, как и он сам… А Боярчик рядом стоял, он вмешиваться не стал. Но предупредил Олега, что ему придется ответить… Вот он его вчера и призвал к ответу… Я не знаю, сам он масло под машину бросал или уґрок своих на Олега натравил, но в любом случае это убийство – его рук дело!

– Вы слышали, как Боярчик… э-э… гражданин Боярцев угрожал вашему мужу?

– Да, слышала. И Андрей слышал. Более того, он узнал, что это за человек… Представился как вор в законе, а не назвался. Но Андрей узнал, что это Боярчик…

– Через кого узнал?

– Ну, есть у него знакомые… Да это и не важно.

Степан полез в ящики стола, достал папку, где у него хранилась фотография Боярчика. Предъявил ее для опознания Самогоровой.

– Он?

– Он!

– Что ж, будем работать… А вы поменьше сплетен собирайте.

– Сплетен?

– Да, насчет меня… А то еще додумаетесь, что это я вашего мужа убил…

– Ну, нет, я так не думаю!.. А убийцу вы найдите! Пожалуйста, найдите! Умоляю вас!

Женщина истерично всхлипнула и залилась слезами. Нетрудно было понять ее горе.


* * *

Спецназовцы действовали быстро и четко, как будто полутораэтажный дом был тренировочным, выстроенным для отработки тактических приемов по захвату преступников и освобождению заложников. Одни бойцы прикрывают, другие штурмуют преграду… Забор преодолен, дверь выставлена – путь свободен.

Степан не торопился. В дом он вошел, когда старший команды дал зеленый свет.

Боярчика он обнаружил в собственной спальне, на полу лицом вниз, под дулом автомата. На кровати, к ее спинке жмутся сразу две девицы легкого поведения. Они прикрыли свою наготу простыней, поэтому Степан не удержался от вопроса:

– Снова с трансами балуешься, Данила Батькович?

– Видать, понравилось, – хмыкнул остановившийся позади Комов.

– Какие трансы, начальник?! – взвыл вор. – Обычные телки!

– А как же трансы?

– Да пошли вы, менты поганые!

– Ну вот, и голос прорезался.

– За беспредел ответите! – пригрозил Боярчик.

– Один уже ответил, да? – «ударил по горячему железу» Федот. – Нет больше Самогорова, да? Будет знать, как на законных воров наезжать!..

– Ты че несешь, начальник! Какой Самогоров?! Не за хрень собачью повязал! Перед своими отвечать будешь!

– Я не знаю, где там у тебя хрень собачья, – усмехнулся Степан. – А повязали тебя за дело. Информация поступила, что у тебя здесь порно снимается…

– Ты че, начальник, голову отсидел?

– Ты лучше спроси, какое порно здесь снимается, – ухмыльнулся Федот. – А я тебе отвечу, что обычное, типа классика. Но мы люди вредные, можем пустить слух, что здесь и геев снимают, с твоим участием…Ты же любишь это дело, да?

– Начальник, мы же с тобой добазарились! – зло и от бессилья простонал Боярчик.

– Да, но людей убивать мы не договаривались.

– Каких людей, начальник? Ты порожняк не гони, ты мне толком скажи!

Степан подал знак, и спецназовцы ушли, забрав с собой перепуганных девиц. Федот снял со спинки стула мужской халат, швырнул его Боярчику.

Одеваясь, вор метнул на него разъяренный взгляд, но Комов даже бровью не повел. Его комариным писком не возьмешь.

– Только скажи мне, что не знаешь Самогорова!

Степан передал Боярчику фотографию покойного. Тот долго всматривался в нее, морщил лоб.

– В молчанку со своими шлюхами будешь играть, – строго сказал Круча. – А мне ответ нужен.

– Ну, знаю, – выдавил из себя вор. – Было дело.

– Какое дело?

– Ну, наехал на меня этот мужик…

– А дальше что?

– Ну что дальше, – болезненно скривился Боярчик. – Разъехались, и все дела… Наша вина была, мы чуть в «Хаммер» не въехали. Баляс накосорезил, Баляс и получил…

– Ух ты, и давно вину за собой признавать стал?

– Не в тему вопрос, начальник.

– А убивать Самогорова в тему?

– Кто его убивал?

– А вот это мы у тебя и хотим спросить. Какую торпеду ты под него зарядил?

– Не было никакой торпеды, начальник… Не трогал я этого мужика. Отвечаю, не трогал…

– И даже не угрожал?

– Ну, может, и угрожал… Но я его не мочил…

– Так никто и не говорит, что ты. Ты нам торпеду свою сдай, а дальше мы сами разберемся…

– Ты, начальник, за лоха меня держишь?.. Не было никакой торпеды, никого я под этого мужика не засылал… Гадом буду, если моя работа!

– А под гада косить не надо, это тебе не поможет.

– Ты мне голову не морочь, начальник! – взревел обозленный вор. – Я твоего Самогорова не трогал. И нет у тебя доказательств!

– Почему ты думаешь, что нет? Может, есть?

– Нет ничего. Потому что я не при делах. Знаю, что ничего нет. И вижу, что ты, начальник, на понт меня взять хочешь… А не выйдет. Потому что чист я по этой теме… А наехал ты на меня зря. Я ведь и накатать могу!

– Навалить ты можешь. В штаны…

Степан сделал знак, и стоявшие за ним спецназовцы скрутили Боярчика, повели к машине.


* * *

Степан ничуть не удивился, когда узнал, что Боярчик объявил голодовку. Хорошо, что изолятор временного содержания по размерам и содержимому далеко отставал от Бутырки, например, или той же «Матроски», где протесты воров способны были вызвать масштабные бунты среди заключенных.

– Так мы ничего не добьемся, – сказал Федот. – Только озлобим вора. А озлобленный вор – непредсказуемый вор.

– Ну да, ну да, – кивнул Степан. – Убийство мы не докажем, а Боярчика в угол загоним…

– А если он не причастен к убийству?

– Лучше бы ты этого не спрашивал. – Круча хмуро глянул на Комова.

– Почему?

– Да потому что Загорцева так и не нашли!

– На него грешишь?

– А ты?

– Да черт его знает… И Боярчик не стал бы связываться с Самогоровым. Человеком он был серьезным, лесом торговал. Знакомства в криминальных кругах, все такое…

– И агенты молчат, – сокрушенно вздохнул Степан. – Никто на Боярчика не тянет… А был бы шорох, если бы он торпеду в Самогорова запустил…

– В том-то и дело…

– Кто ж тогда Самогорова умаслил?

– Темный лес, – развел руки Федот.

– Ты мне брось темный лес городить. А мне универсал найди, из которого банку с маслом выкатили.

– Ищем, – уныло вздохнул Комов. – Пока ничего… Если бы Полтавец номер запомнил, тогда, может, и нашли бы…

– Какие номера? Не было никаких номеров…

– Вот я и говорю, что не мог он их запомнить… «МАЗ» нашли, а «Тойоту» найти не можем…

– Какой «МАЗ»? – не сразу сообразил Степан.

– «МАЗ», на котором, гм, клад к нам под ворота навалили…

– При чем здесь «МАЗ»?

– Так с этого дерьма все и началось… Сначала машина с навозом, потом Загорцев, Скоробогатов… Это я так, в порядке общей информации…

– «МАЗ» мы нашли, – в раздумье сказал Круча. – А тех, кто его угнал, нет. Потому что тонко сработали… И Самогорова тонко сработали…

– Да уж, все мелочи между собой состыковали, комар носа не подточит…

– Вот, вот… Я с мадам Загорцевой разговаривал, она утверждает, что ее мужа подставили. Еще до того, как он погиб… С навозом подставили. Дескать, он говорил, что двадцать пять процентов себе надо оставить, остальное государству…

– Пакостником был, потому и говорил…

– Да, но с ним тогда Скоробогатов был. Жена Загорцева сказала, что ему эта идея с процентами очень понравилась…

– И что?

– Да то, что Загорцева, правда, могли с навозом подставить. Чтобы меня разозлить. Чтобы потом меня самого под убийство подставить…

– Кто тебя в убийстве Загорцева обвинил? Его брат?

– Он же мог меня и подставить…

– Ну и к чему мы пришли? Снова к Диме Загорцеву. Снова на нем все сходится…

– Сходится-то сходится, да не все… Сам посуди, ну не мог он в одиночку справиться с Самогоровым. Тут как минимум двое было – один универсал вел, другой масло сбрасывал… И в случае с «МАЗом», там тоже в одиночку не справишься…

– Ну, с «МАЗом» еще можно. А с универсалом да, тут без помощи не обойтись…

– А кто Загорцеву мог помочь? Друзья из военной прокуратуры? Так в этом я очень сомневаюсь… Да и не было у него друзей, так, приятели…

– Мадам Загорцева?

– Очень смешно… Нет, она точно отпадает…

– И алиби у нее есть, – кивнул Кулик. – Она у нас под колпаком. Когда Самогорова убивали, она дома сидела…

– Тогда кто ему помогал?.. И ему ли? Может, его самого подставили…

– Да нет, Степаныч, он тебя подставлял, это факт…

– Может, подставлял. А может, просто брату своему подыгрывал. Не зря же Геннадий Загорцев обратился к нему за помощью. Хотел, чтобы он его от меня защитил… Ну а тот на меня лаять начал, когда Геннадия не стало… Что-то он там про сантехников говорил, которые к нему приходили. Сколько там их было, двое?

– Двое, – подтвердил Кулик.

– И после них нож появился…

– Утка это. Сантехники, может, и были, а нож не подбрасывали…

– Зачем тогда они соврали, что Загорцевы соседей топят?

– Так, может, их вообще не было, – махнул рукой Федот. – Мамаша выдумала, чтобы сына выгородить…

– Может, и выдумала, а может, и нет… Думаю, нам с самого начала надо бы начать. От навоза до масла…

– Гора навоза родила банку масла, – хмыкнул Федот.

– Ты, Комов, не ерничай, – строго посмотрел на него Круча. – Дело серьезное. Три убийства в одной цепи. Межокружная прокуратура объединяет их в одно дело. Сваткин будет это дело вести, МУР снова подключается… Нам теперь спокойно работать не дадут, постоянно теребить будут…

– А покой нам только снится…

– Надо с навоза начать, с него и начнем, – с самым серьезным видом кивнул Кулик.

– А может, тогда уж лучше со шлагбаума? – усмехнулся Комов.

– От забора и до обеда, – поддел его Саня.

– Да нет, от шлагбаума до наших дней, – покосился на него Федот. – Шлагбаум, он будет почище навоза. И начался он раньше… Раз уж пошла такая пьянка, то я бы начал с телохранителей Скоробогатова. Нападение на спецназовскую «четверку»… Да и не спецназовская она была… Помнишь, Степаныч, я еще сказал, что странные это ребята. Такое ощущение было, что не Скоробогатов ими, а они им заправляют… Вот откуда странности начинаются…

– Вот с этих ребят и начни, – кивнул Степан. – Их как раз двое…

Интуиция слабо, но все же шевельнулась в нем. Так слабо шевелятся палочки для поиска воды, показывая на место, где можно бурить скважину…

Глава 16

Музыка ночного клуба шумной волной накрывала извилины и нервы, переплетая их меж собой в потоке безумного драйва. Антон Порываев не любил танцевать, но ему нравилась сама атмосфера, в которую он время от времени погружался вместе со своим другом. Ну а если бросить таблетку под язык, да не одну, то можно и на танцполе зажечь. Лучше всего с какой-нибудь девочкой, которую захочется увлечь потом куда-нибудь в темный уголок, чтобы насладиться прелестями падения нравов. Если девочка хороша, то можно и домой ее увезти. Квартира у Сереги двухкомнатная, места для двух горячих пар всегда есть.

– Красиво жить не запретишь, – откинувшись в глубоком кресле, расслабленно и громко, чтобы перекричать музыку, протянул Антон.

– Да, но помешать можно, – ухмыльнулся Серега.

– Кто нам помешает? Мы сами кому хочешь помешаем!..

– Не гони волну, братишка. Надо жить со всеми дружно. Как завещал кот Леопольд.

– А почему завещал? Он что, помер?

– А ты о нем не думай. Ты о себе думай. Лови фишку и гни жесть, пока все хоккей…

– Хай, мальчики!

К их столику подсела соблазнительная консуматорша, но Серега отказал ей в своей финансовой любви.

– Вот туда и шагай, крошка, – пренебрежительно глянув на нее, без всякого зазрения совести он хлопнул ее по заднице.

Вышибал-охранников Чиж не боялся. Скорее рад был бы нарваться на них, чтобы начистить кому-нибудь фейс-контроль. Драться он умел и любил. Правда, профессионально этим заниматься не хотел. Да и сам Антон не желал драться на потребу толпе. А в рукопашном бою он тоже знал толк, хотя и уступал Чижу.

– Я еще пока не Рокфеллер, чтобы халяву раздавать, – ухмыльнулся Серега, глядя вслед рассерженной красотке.

– Ничего, когда-нибудь станешь.

– Вот когда стану, тогда пусть и подходит…

– Ля, смотри какая тетка!.. Ля, кто это с ней? Хлыст! Ну, ничего себе!

Илью Хлыстова Антон знал хорошо. Когда-то работал с ним в одном охранном агентстве. Мало того, дружил с ним, а иногда обращался к нему за помощью. Хлыст был классным парнем, но с женщинами у него почему-то не клеилось. Рылом не вышел или еще что, но вечно у него случались романы с какими-то страхолюдками, да и то неудачные… А тут такая красотка, что глаза сами по себе на лоб выползают. И не какая-нибудь раскрашенная гирла с титьками, вываливающимися из тугого декольте, а нормальная с виду девчонка с наивными глазами и невинным выражением лица. И платье на ней скромное – длинное и без всяких вырезов. Скромное платье, но, похоже, дорогое. Светлые волнистые волосы, нежная, чуть бледноватая кожа, движения мягкие, завораживающие. Хлыст немного опережал ее; он пер, как ледокол, расчищая ей путь. Девушке не хватало внутренней уверенности, но мощь ее спутника позволяла ей чувствовать себя вполне комфортно.

– Хлыст! – крикнул Серега.

Илья вздрогнул, услышав его. Остановился, улыбнулся одними губами.

– Ничего себе, – рассматривая красотку, восхитился Серега.

Он по женской части был большим спецом, а его внешность действовала на девушек как яркий огонек на ночных бабочек. Когда он начинал светиться внутренним огнем, они сами слетались на него. Именно так Чиж сейчас и засиял. Поэтому и напрягся Илья, с подозрением присматриваясь к нему. Но к столу тем не менее подошел, вместе со своей кралей.

– Илюха, какая встреча! Давай к нам, вместе зажигать будем!

– Да мы тут так, проездом, – замялся Илья.

Ему явно не нравилось то внимание, с которым Серега рассматривал его подружку. И ей самой, похоже, не понравился его повышенный интерес к своей персоне. Она сама дернула Хлыста за рукав, чтобы он побыстрей увел ее отсюда.

– Тут у Лики подружка, мы сейчас ее заберем, и к ней домой, – в извинительном тоне сказал Илья.

– Так и мы с вами! – не на шутку разошелся Серега.

– Так она одна, подруга-то, а вас двое…

– Ничего, у подруги еще подруга найдется…

– Да нет, Лике уже домой пора.

Девушка снова дернула Илью за рукав и утащила за собой.

– Ля буду, пропал Хлыст! – с завистливым выражением в глазах с нарочитой небрежностью улыбнулся Чиж.

– Пропал, – кивнул Антон. – Втюкался пацан… Да, девочка супер. Если у них серьезно, то она им как хочет вертеть будет…

– Уже вертит… Да и не супер она совсем. Так себе…

– Ну да. Видел я, как ты нее пялился. Я думал, ты ей дырку на лбу прожжешь…

– Кто пялился? – вскипел Чиж. – Я пялился?! Да если бы я захотел, она бы у меня сейчас здесь на коленях сидела…

Антон благоразумно промолчал. Нельзя сказать, что он боялся Серегу, но иногда предпочтительней было прикусить язык, чем спорить с ним, настраивать против себя. Если у Чижа сорвет башню, мало не покажется.

Ко всему прочему Серега и сам понимал, что потерпел фиаско. И закусив губу, какое-то время молча переживал свое поражение. Наконец поднялся со своего места:

– Пойду адреналин солью. Ты со мной?

– Да нет, пока не подперло, – мотнул головой Антон.

Ему было хорошо сидеть в своем кресле. Хмель приятно веселил голову и тяжелил ноги.

– Ну, смотри…

Серега уже скрылся в толпе, когда Антон отозвался:

– И смотрю.

Он пялился на красивую шатенку с яркой, но чуточку смущенной улыбкой. Она, казалось, шла прямо к нему, и Антон невольно напрягся, даже оробел.

Он не обманулся в своих надеждах, девушка действительно подошла к нему. Все так же смущенно улыбаясь, спросила:

– Извините, а вы не видели здесь мою подругу?

Антон взял себя в руки, насколько мог обаятельно улыбнулся. Движением ладони показал на свободное кресло рядом с собой. Девушка села, но на самый краешек.

– Подругу?

– Да, мою. Светленькая такая, в зеленом платье…

– Лика зовут? – наугад спросил он.

– Ух ты! Да вы что, ее знаете? – восхитилась девушка.

– Да я всех тут знаю, – расплылся в улыбке Антон.

И нескромно уронил взгляд в смелый разрез ее декольте. Грудки у нее не самые большие, но такие аппетитные, что слюнки текут.

– А меня не знаете, – кокетливо улыбнулась она. – Потому что я здесь впервые.

– Ну, так держись меня… А подруга у тебя ничего. Они тебя как раз искали…

– Кто они?

– Ну, Лика с Илюхой.

– С Илюхой?! А-а, с Ильей!

– С ним, с ним. Мы его Хлыстом зовем.

– А он что, ваш друг?

– Друг. Только твоя Лика его от нас увела.

– Да ей домой, наверное, надо. Мама ее искала, меня за ней послала…

– А тебя мама не ищет?

– Ну, нет, я уже взрослая, мне уже двадцать…

– А если ты меня отсюда уведешь? – ухарским тоном спросил он.

– Куда?

– Ну, куда Лика Илюху увела, домой? Вот и ты меня домой уведешь?

– Дома родители.

– Ну и что? Попросим их выйти погулять немного…

– Я немного не люблю, – шаловливо улыбнулась девушка. – Я люблю, когда много.

– Тогда ко мне! – чувствуя, как твердеет его желание, предложил Антон.

– Вообще-то мне в два часа дома нужно быть, – на секунду замялась она. – Но если поспешим, то можно…

– Не вопрос!.. Только мне с другом надо парой слов переброситься…

– Я тебя на улице подожду, ладно? – весело улыбнулась девушка. – А то жарко здесь…

– Ну давай! А я сейчас!

Серега задерживался, и Антон занервничал. Он, конечно, мог заплатить за стол и уйти, но без ключей в квартиру не попасть. Или хотя бы в машину, ключи от которой также зажал Чиж. Так что хочешь или нет, а друга надо дождаться… В конце концов он не вытерпел, сам пошел за Серегой, но встретился с ним на лестнице, которая вела в туалет. И шел Чиж не один, а с какой-то мочалкой в обнимку. Никакого сравнения с Ликой и ее подругой. К тому же она, похоже, была глубоко под кайфом и мало что соображала. Один глаз тупой, другой еще тупее.

– Слушай, брат, только без обид, я тут такую телку снял, она меня на хату тащит, ключи нужны, – быстрым телеграфным текстом отстучал Антон.

– Так и меня тащат, – ухмыльнулся Серега, хлопнув по заднице свою временную подружку.

– Ну, вместе зажжем. Ты со своей, я со своей.

– Можно и так. Потом поменяемся… Ты хочешь на обмен? – спросил он у своей подружки.

– Угу, – невменяемо кивнула она.

– А твоя хочет?

– Вряд ли, – мотнул головой Антон.

Он вдруг понял, что не желает отдавать свою подружку на потребу вакханальным страстям.

– Она такая…

– Какая? – подозрительно посмотрел на него Серега.

– Чистая! – сорвалось у Антона.

– Чистая? И уже на хату тянет? Ну, ты меня приколол!

– Ну, не чистая. Но красивая…

– Это бодрит, – похабно усмехнулся Чиж. – Люблю красивых…

Они расплатились с официанткой, вышли на улицу, но никого там не нашли.

– И где твоя красотка? – язвительно спросил Чиж.

– А где твоя? – надуто буркнул Антон.

Ему приятно было заработать очко против потерянного своего. Дело в том, что Серегина подружка окончательно выпала в осадок – прижавшись спиной к рекламному баннеру, стремительно скользнула вниз к земле, усевшись на мягкую точку опоры. Что называется, в дрова… Но все же счет «один-один» Антона не устраивал. Слишком большая разница между его случайной подружкой и этой обдолбленной мочалкой. И если Серега ничуть не расстроился, лишившись такой перспективы на ночь, то Антон кусал губы… Он не знал, куда подевалась его ночная подруга. Мало того, он даже не знал, как ее зовут, а уж о том, как ее найти, и подавно…

– Мышь позорная, – скривился Серега.

Как показалось Антону, он едва сдержался от того, чтобы пнуть ногой свою сдувшуюся подружку.

– Ну и что теперь делать? – грустно спросил Антон, вынимая из кармана пачку сигарет.

– Ты домой иди, если хочешь.

– А ты?

– А я к озеру… Позвоню только.

– Она же сказала, что пока не надо.

– А если очень хочется?.. Я осторожно.

– Может, и меня возьмешь?

– Она тебя к себе не подпустит, а оно тебе надо, слушать, как мы с ней?.. Ты лучше прогуляйся, может, найдешь кого. Еще не поздно…

Серега достал из кармана сразу две связки ключей, одну подбросил на правой руке, другую на левой.

– Это тебе. А это мне.

Антону достались ключи от квартиры, а ему от машины. На этом друзья и расстались.

Но только Серега выехал на дорогу, как кто-то мягко подступил сзади, ладонями закрыл глаза. Легкие руки, нежное дыхание… Это была девушка, и Антон догадался какая…

– Это ты! Но я не знаю, как тебя зовут?

– Марго! – отпуская руки, милым колокольчиком прозвенела девушка.

Да, это была она, подруга Лики.

– Я выхожу, а тебя нет…

– Ну, отошла ненадолго, с кем не бывает? А ждала я тебя долго… Это был твой парень?

– Мой парень?!

– Ну да, который в «БМВ» садился… Красивый! – не без восхищения в голосе протянула Марго.

– Кто, Серега?

– Нет, «бумер»… Да и Серега твой тоже ничего. Красавчик. Живете вместе?

– Да.

– Вот всегда так, если парень красивый, то или женатый, или голубой…

– Кто голубой? Серега?! – возмутился, но не разозлился Антон. – Ну, ты загнула!

– И ты нормальный? Ну, в этом плане…

– Совершенно нормальный. Хочешь, докажу?

– Хочу… А далеко идти?

– Зачем идти? Тачку возьмем. Тут пять минут ехать.

– А пешком?

– Минут пятнадцать, если по прямой…

– Может, лучше пешком? Не хочу ехать, воздухом лучше подышать…

– Ну пошли пешком, – пожал плечами Антон.

И повел Марго в сторону Серегиного дома.

– А твой друг куда поехал? – спросила она, выскользнув из-под его руки, когда он попытался обнять ее за талию.

– Тебе не все равно?

– Ну в общем-то да… К женщине поехал, да?

– Ну не к мужчине же!

– Не, ну если он нормальный, какой тогда мужчина… А женщина, наверное, красивая?

– Далась она тебе!

– Кто, женщина? С чего она мне должна даваться? Она что, розовая?

– Ночь на дворе, – усмехнулся Антон. – Ночью все кошки серые. А у тебя сплошь – голубые да розовые…

– Так время какое! Куда ни плюнь, всюду изврат!

– Хочешь, чтобы я тебя с ней познакомил?

– С кем с ней?

– Ну с ней, с Анжеликой.

– С какой Анжеликой?

– А к которой Серега поехал.

– Ее Анжелика зовут?

– Ага, чисто Дюма. Ты королева Марго, она – Анжелика, маркиза ангелов…

– Анжелика – это Анна и Серж Голон… А у вашей Анжелики какие ангелы?

– Ангелы?.. А что, разве мы с Серегой не ангелы?

– Не знаю.

– Знаешь, как я могу высоко тебя поднять? Аж до седьмого неба. Хочешь, прямо сейчас!

Антон мягко взял Марго за плечи, остановил, рывком развернул к себе лицом и в стремительном движении прижал к стене дома, мимо которого они проходили.

– Ты меня заводишь! – шальной улыбкой ответила ему девушка. Но вместе с тем выскользнула из его объятий. – Какой ты быстрый!.. Твой друг тоже такой?

– Я не понял, тебе мой друг нужен или я? – оскорбился Антон.

– Ты… А познакомишь меня с ним? Или он после своей Анжелики смотреть на меня не захочет?

– Захочет. И смотреть, и все такое…

– Значит, Анжелика не красивая.

– Да нет, баба супер. И богатая…

– Так супер или богатая?

– И то, и другое…

– Он что, жениться на ней собирается?

– Жениться? – на мгновение задумался Антон. – А что, может, и женится. Она же свободная. Деньги есть, а мужа нет…

– Что, сама себе на свадьбу заработала?

– Нет, муж заработал. А потом тю-тю…

– Что, уехал?

– Я бы сказал, въехал. Мордой в дерево. С летальным исходом… Нет его больше… А ничего мужик был…

– Ты с ним дружил?

– Дружил?.. Можно сказать, что да, дружил. Он хотел моим боссом быть, а не вышло. То есть он был боссом, но мы с Серегой его прижучили… Он под нашу дудку плясал. Что скажем, то и сделает…

– Это как в мультфильме, где одна собака другую грузит, как она хозяина на поводке выгуливает…

– Я гружу? Я не гружу… Мы его реально на поводке держали. И жену его выгуливали. Я с ним, а Серега с ней, дрозда зажигает…

– Он с ней зажигает, а ты с ним?.. А говоришь, что нормальный…

Марго крутила хвостом, но в руки не давалась. Антон понял, что нарвался на типичное «динамо», признаком которого была способность выбивать спутника из колеи.

– Издеваешься? – нахмурился он. – Голову мне морочишь?

– Да нет… Просто я тебе не верю… Ты красавчик, твой друг красавчик, так не бывает, что нормальные. Тем более живете вместе… Ты только не обижайся, – виновато улыбнулась она. – Просто у меня друг один был. Думала, нормальный, а он оказался вдруг… И следующий тоже голубком оказался… Вот я и боюсь…

– Я же сказал, что докажу…

– Не надо, и так вижу, что ты натурал. И друг твой тоже… Значит, он с Анжеликой при живом муже дрозда зажигал? У них что, большая любовь?

– Любовь, – успокаиваясь, с ухмылкой кивнул Антон. – Но я бы не сказал, что большая… Размер у Сереги не очень…

– Меня размеры не интересуют. Мне про любовь интересно. Про чистую и возвышенную…

– Возвышенно, это когда на сеновале… А если серьезно, Анжелика мужика одного очень любила. Она к нему, он от нее. Она красивая, а ему все равно…

– Я же говорю, что голубых сейчас больше, чем краски на небе…

– Да нет, он не голубой. И по бабам как черт гулял. А с Анжеликой ни в какую…

– Значит, с ней что-то не то, – сделала вывод Марго.

– Да нет, дело не в ней. Просто тот мужик с ее мужем сильно дружил. Поэтому и бегал от нее…

– Нет ничего страшней отвергнутой женщины!

– Это ты в самую точку попала, – кивнул Антон. – Анжелика ему…

Он запнулся, осознав, что ступил в запретную зону.

– Что она ему сделала? – заинтригованно спросила Марго.

– Что сделала?.. А то и сделала, что ты мне сейчас должна сделать…

– Что я должна?

– То, что обещала. Или забыла? Сейчас ко мне придем, вспомнишь…

– Какой ты грубый! – Марго обиженно надула губки.

– А ты болтаешь много… Не для того бабам язык дан, чтобы болтать…

– Ты еще и пошляк!.. Мне домой пора…

– Домой?! – вспылил Антон. – Ты мне динамо здесь не крути! Я тебе не газированный мальчик!

– Ты меня пугаешь!

Марго не выдержала его напора, подалась назад. Он поймал ее, когда она поворачивалась к нему спиной, чтобы убежать.

– Куда ты? Кинуть меня хочешь?..

Он потащил ее в глубь двора. Но Марго больно укусила его за руку, а когда он ослабил хватку, ударила его каблуком по ступне. Это позволило ей вырваться из захвата, но Антон не растерялся, снова догнал ее, повалил на землю. В бешенстве он влепил ей пощечину, но чья-то рука вдруг с силой ударила его по плечу.

– Милиция! Уголовный розыск! – выстрелом раздался голос за спиной.

Антон вскочил на ноги, стремительно развернулся лицом к опасности. В темноте разглядел один-единственный человеческий силуэт. Если перед ним действительно мент, то надо вырубать его. Один мент против него не воин…

Но Антон просчитался. Его ударная рука вдруг попала в жестокий блок, и тут же чужие пальцы мертвой хваткой впились в его кадык…

Глава 17

Рита разнервничалась не на шутку. Всю помаду слизала, кусая губы.

– Ну, может, хватит дуться? Я же не виновата, что у тебя машина сломалась?

– А у тебя ничего не сломалось? Тоже мне, Мата Хари! – чувствуя, как тает в душе искусственный лед, выпалил Косыгин.

– Но я же не собиралась к нему ложиться!

– Но ведь легла!

– Так он же сам…

– А если бы меня рядом не было! Он же здоровый как бык!

– Почему как? Он и есть бык! Тупое и агрессивное животное… А ты рядом был. Я же знала, что ты рядом был… Зато какое дело сделали!..

– Ну, сделали! – не мог не согласиться Косыгин.

Следить за Порываевым и Чижовым ему поручил майор Кулик, а он в свою очередь взял с собой на задание Риту. Был ночной клуб, были музыкальный драйв и световая какофония. До поры до времени они с Ритой работали, отдыхая, но потом началось… Но закончилось все хорошо. Или относительно хорошо: начальник еще не дал свою оценку.

А майор Кулик не заставил себя долго ждать. В кабинет к Юрию он зашел не один, а с подполковником Кручей и майором Комовым. Вся гранд-троица по их с Ритой душу нагрянула. Утро, рабочий день еще не начался, а они уже здесь.

– Порываева зачем задержал? – спросил Комов.

Тот же вопрос задал и Круча, но молча, выразительным взглядом.

– Попытка изнасилования, – угрюмо ворохнул языком Косыгин. – Он Риту ударил… Сначала на землю повалил, потом ударил…

– Это меняет дело, – смилостивился Круча.

– И как ты под этим гоблином оказалась? – пытливо посмотрел на Риту Комов.

– А так и оказалась. Динамо перед ним крутила. Ему это не понравилось…

– Динамо?

– Ну да. Крутила, крутила, пока самого не раскрутила. На признание…

– Так, ставь точку, отматывай назад и с самого начала, – приободрился Круча.

– Сначала все хорошо было. Порываев и Чижов сидели за столиком, употребляли коктейли. А потом к ним какой-то парень подошел, здоровенный такой, и не один, с девушкой. Красивая девушка, милая… Чижов глаз на нее положил, парню это не понравилось. А его девушке еще больше. Она так ему и сказала, что его друзья ей не понравились.

– При них сказала?

– Нет. Сначала увела его, а потом сказала. Я в толпе за ними шла, все слышала. Она попросила, чтобы он увел ее домой, они ушли. Он ее Ликой называл, она его Ильей… Они подругу ее искали, но не нашли. А я нашла. Порываева. Подошла к нему, навязалась, завела разговор. Он этого парня Хлыстом назвал…

– Илья? Хлыст? – в раздумье протянул Кулик. – Уж не Илья ли Хлыстов?

– Не знаю, может быть, – покачала головой Рита.

– Так, погоди…

Кулик вышел из кабинета, вернулся с фотографией парня, о котором она говорила.

– Он?

– Похож очень. Да, он.

– И в каких отношениях он состоит с Порываевым и Чижовым? – заинтригованно спросил Комов.

– Я же сказала, в дружеских. И Порываев это сказал, и сам Хлыст, то есть Хлыстов… Он так и сказал своей Лике, что это его старые друзья…

– Знать бы, насколько старые, – глянув на Кручу, сказал Комов. – Это занимательно, если они до Скоробогатова сдружились.

– Если так, то нападение на его «Порше» было инсценировкой, – рассудил Кулик.

– Спрашивается, зачем?

– Может, Риту послушаем, – осадил своих соратников Круча. – Что там дальше было?

– Было. Чижов на машине уехал, мы хотели за ним проследить, но у нас машина сломалась. Пришлось мне снова к Порываеву идти. Слово за слово, шарик за ролик, в общем, узнала, куда его друг поехал. К Анжелике поехал. А кто это такая, я знаю. Жена Скоробогатова. Любовь у них, причем не самая большая…

– Это как?

– Большая, это когда для души. Муж для закона, военный для души, кучер для тела. У Анжелики, видимо, так. Чижов, он, конечно, неплохо смотрится – молодой, атлетичный, но статус есть статус. Он для нее не больше, чем кучер для тела…

– Прав ты был, Степаныч, было у них с кучером что-то, – запанибрата обратился к начальнику Комов.

– Ну, с мужем, понятно, а кто военный? – спросил у Риты Кулик.

– Может, Загорцев? – заинтригованно спросил Комов.

– Я так поняла, что да.

– Наш пострел везде поспел. И с Загорцевой, и со Скоробогатовой.

– Это вы о ком, товарищ майор? О Дмитрии Загорцеве? Так это не про него. Он с мужем Скоробогатовой не дружил. С ним Геннадий Загорцев дружил. Поэтому избегал Скоробогатову. Я так поняла, что она его любила, а он ее отвергал…

– Как ты это поняла?

– Порываева разговорила. Голову ему заморочила и разговорила. Потом он, правда, понял, что я с ним играюсь, разозлился. На землю меня повалил… Правда, успел сказать. То есть не договорил, но смысл я поняла. Хотя и не уверена, – замялась Рита.

– В чем ты не уверена?

– В том, что Анжелика отомстила Загорцеву… Я так поняла, что отомстила, но не уверена… Еще Порываев говорил, что они держали Скоробогатова на коротком поводке. Сказал, что он под их дуду плясал…

– Что еще он про Скоробогатова говорил?

– Ну, что Чижов спал с его женой. Пока он еще жив был, спал… А больше ничего. Понял, что я ему голову морочу, взбесился… Силы в нем жуть сколько. Правда, мой Косыгин сильней оказался…

Юрий зарделся, поймав на себе влюблено-восхищенный взгляд супруги. Но, похоже, никто уже не обращал на них внимания. Информация была получена – началось оперативное совещание.

– Вот что я говорил, кто кем крутил, Скоробогатов своими кучерами или наоборот? – на повышенных тонах риторически спросил Комов.

– Зачем Хлыстов на «Порше» напал? – махнув на него рукой, задал вопрос Круча – всем и себе в первую очередь.

– Или Порываев с Чижовым были в ссоре с Хлыстовым, или это была какая-то инсценировка, – предположил Кулик.

– Если инсценировка, то с целью чего?

– А чего нам головы ломать? – усмехнулся Комов. – Они ж не казенные… Берем Порываевы за гланды, тащим сюда и трясем, пока не расколется…

– А если нет? Если замкнется в себе?

– Разомкнем. Что ему за изнасилование полагается? Клизма? На этом и сломаем…

– Зачем так грубо? – спросила Рита.

– А работа у нас такая, грубая, – развел руками Круча.

– Но ведь можно мягче. И хитрей… Порываев не знает, что я из милиции. Надо будет сказать ему, что я заявление забрала, и отпустить. А потом мы с ним как-нибудь случайно встретимся. А там слово за слово, шарик за ролик… Уверена, что смогу его раскрутить…

– А он точно не знает, что ты из милиции? – заинтересованно посмотрел на Риту Комов.

– Нет. Косыгин его начисто вчера выключил. В себя он уже в машине пришел, когда его в отдел везли. Меня там не было, и при оформлении тоже. И Юра ему ничего не говорил. Правда, Юра?

Косыгин мог бы сказать, что Порываев действительно не понял, какую структуру представляет Рита. Но ему вовсе не хотелось, чтобы его супругу использовали в качестве подсадной утки. Не для того она шла в уголовный розыск, чтобы крутить хвостом перед всякими ублюдками…

– Не правда. Я разговаривал с ним, сказал, что Рита капитан милиции. И причем – при исполнении. Сказал, что десять лет строгого режима ему обеспечено…

– Это ты зря, – с упреком посмотрел на него Кулик.

– Не зря! Рита моя жена, и я не позволю, чтобы она заигрывала со всякой нечистью…

– Это твое право, Юра, и никто его у тебя не отнимает, – кивнул Степан. – А то, что ты Риту засветил, это действительно зря. Если адвокат Порываева узнает, что Рита служит у нас, попытку изнасилования он разрушит в два счета, поверь мне…

– Верю, – сокрушенно кивнул Косыгин.

– Ну да ладно, сказал так сказал. В любом случае вы с Ритой с заданием справились. А с Порываевым мы разберемся…

– Не говорил я ему ничего про Риту, – уныло изрек Юрий. – Не знает он, что Рита у нас служит…

– Не знает, и хорошо. Значит, легче разбираться будет, – сказал Круча. – Но пока его трогать не будем. Пусть пока сидит, преет…

– Что делает? – встрепенулся Комов.

– Преет. А что? – удивленно посмотрел на него начальник ОВД.

– Преет навоз в куче… За навоз надо бы с него спросить, вдруг его работа?

– Спросим, – кивнул Круча. – За все спросим. А пока продолжаем собирать информацию на него и его друга. Работаем плотно, со всей ответственностью… Но без применения нашего секретного оружия, – поощрительно улыбнулся он, глянув на Риту, а затем на ее мужа.

Конечно же, он понимал, что Юрию будет больно, если его супруга станет порхать подсадной уткой вокруг всяких деклассированных личностей. Да и не будет она порхать…


* * *

Олега Самогорова хоронили в «сенаторском» гробу из лакированного красного дерева.

– И этот как живой, – тихонько сказал Комов, глядя, как дорогую домовину опускают на специальный подиум из нержавеющей стали.

Все та же VIP-зона Битовского кладбища, все та же важная публика, что провожала в последний путь Загорцева и Скоробогатова. Скорбные лица, тревожное молчание. Степан нутром ощущал волны страха, излучаемые толпой. Друзья покойного остро переживали за себя, их родные боялись за них. Никто не хотел умирать, никто не желал быть следующим в списке после Самогорова. На Кручу и Комова, вкравшихся в массу провожающих, никто не обращал внимания. Не до них.

– Как живой, – кивнул Степан. – Но никогда уже не поднимется…

Самогоров действительно выглядел хорошо. Было видно, что похоронные стилисты и в этот раз превзошли себя. При аварии лицо покойника сильно пострадало, но все кожные дефекты были тщательно заретушированы.

– Только вниз, – согласился Федот.

Но оба они слегка ошиблись. Гроб остался на месте, а тело вдруг приподнялось из него. Это сработал специальный лифтовый механизм, вмонтированный в домовину. Хоть ненамного, но Самогоров поднялся над землей. Верней, его тело…

– А ракетный двигатель поставить забыли, – шепотом заметил Комов. – Чтобы в могилу сам, по баллистической траектории…

– Откуда ты знаешь, может, и есть такой двигатель.

– А даже если нет, все равно дорого. Такие деньги в землю зарывают…

– Такие деньги не считают…

Степан и Федот вышли из толпы, встали за пределами оградки, выкупленной Самогоровыми для фамильного захоронения. Теперь они могли говорить громче и закурить.

– А это как сказать… Мне тут однажды историю рассказали. Знаешь, сколько такой гроб стоит? Тысяч двадцать зеленью. И куда это все, в землю? А как бы не так. Кладбищенские сторожа – народ ушлый: ночью выкопают гроб, разгрузят его и в похоронное агентство. Там у них такой гроб штуки за две возьмут… Я в месяц столько не зарабатываю. А они за ночь… Был такой случай, рассказывали… Правда, на другом кладбище.

– Ты грозился здесь ночью поработать, свидетелей опросить. По факту гибели гражданки Сечкиной.

Личность незаконно похороненной девушки была установлена по отпечаткам ее пальцев, образцы которых находились в централизованной картотеке. Год назад она привлекалась к уголовной ответственности за хранение наркотиков, это и помогло вывести ее из разряда неопознанных трупов. Но на этом расследование и заглохло.

– Чур, тебя, Степаныч, с твоим черным юмором!

– Черный юмор в хранилище невостребованных трупов. А в материалах уголовного дела – чистое белое поле. Непорядок, товарищ майор.

– Так она из Самары, а здесь, в Битове, ее никто никогда не видел. Как она здесь появилась, зачем?.. Не из Самары же ее сюда везли.

– Дебаты со своими подчиненными разводить будешь. А мне результат давай.

– Будет результат, – неуверенно сказал Комов.

– Если не будет, точно сюда отправлю, свидетелей по могилам опрашивать…

– Начали за здравие… – поджав губы, вознес глаза Федот.

– Какое здравие, здесь сплошной заупокой… Смотри, в этом секторе шесть наделов. И одна половина из них уже освоена. Если освоят вторую половину, нам придется самим где-нибудь рядом место искать…

– Давай без ужасов, Степаныч, – наигранно поежился Комов. – Я натура нежная, очень впечатлительная… И рано мне в гроб. Ой, страх-то какой, что сказал…

– Вот стой здесь и бойся, – усмехнулся Степан, глядя, как от толпы провожающих отделяется Анжела Скоробогатова. – А мне с человеком поговорить надо…

Наиболее важной причиной, по которой он оказался сегодня на кладбище, была возможность как бы невзначай пересечься с этой женщиной. Погост – это место, где здравомыслящий человек априори далек от точки душевного равновесия. На кладбище он особенно чутко соотносит действительность со смертью и с тем, что к ней ведет.

Степан и не рассчитывал, что Анжела оставит церемонию до того, как тело предадут земле. Но именно так она и поступила. Не думал он, что женщина будет возвращаться с кладбища одна. Так оказалось, она молча шла в сопровождении статного мужчины лет сорока. Он был весь в черном. Высокий, худощавый, холеный, с модной прической и бородкой – он чем-то был похож на покойного Загорцева. Нет, не чертами лица, а плавными изгибами жесткого мужского обаяния. Он что-то говорил Анжеле, но женщина вяло внимала ему. Казалось, этот мужчина совершенно не волновал ее. Но при этом его соседство ее ничуть не раздражало.

Появление Степана она восприняла спокойно. Опечаленно посмотрела на него, поздоровалась безрадостным движением головы. И, обратившись к своему спутнику, тихо сказала:

– Я же говорила вам, что занята. Идите и не мешайте нам…

Мужчина возмущаться не стал. Обескураженно улыбнувшись, он продолжил путь в полном одиночестве.

– Ходят тут всякие, – глянув ему вслед, недовольно сказала Анжела.

– Вы его знаете?

– Да, конечно. Бюро ритуальных услуг. Мужа моего помогал хоронить, теперь вот Олега… Неприятный тип.

– Что ему от вас нужно?

– А что нужно озабоченному мужчине от красивой женщины?.. Но мне от него ничего не нужно… И чтобы никто в нем больше не нуждался… Бедная Марина, – скорбно вздохнула Анжела. И, немного подумав, добавила: – Бедная я.

Они медленно пересекли черту, разделяющую погост на две половины – новую и старую. Пошли по липовой аллее, упирающейся прямо в кладбищенские ворота.

– Чувствую себя предательницей, – сказала она. – Марина места себе не находит от горя… Совсем недавно она утешала меня. Теперь я должна утешать ее. Но мне так плохо, что я не могу быть здесь…

– Я вас понимаю.

– Хотите, я отвезу вас домой?.. Или за вами Сергей заедет?

– Какой Сергей? – встрепенулась женщина.

– Чижов Сергей.

– Он у меня уже не работает…

– Ну а если не в службу, а в дружбу?

– Я вас не понимаю. – Анжела обеспокоенно посмотрела на Степана.

– Ну, позавчера ночью Сергей приезжал за вами. Антон сказал, что вы собрались ехать с ним в Рязань.

– Антон сказал? – сбившись с шага, изумленно протянула Анжела. – С Сергеем?! В Рязань?! Что вы такое говорите? Зачем мне ехать в Рязань?

– Ну, не знаю… Сергей там учился, может, он хотел провести вас по местам своей боевой славы…

– Какой славы? Я вас не понимаю.

– Он в воздушно-десантном училище учился. Но был отчислен с третьего курса за драку на дискотеке. Вот это и есть боевая слава, ну, я так думаю…

Степан не зря поставил задачу собрать данные на Порываева и Чижова, теперь он владел кое-какой информацией из их личной жизни.

– Что-то вы не в ту сторону думаете! Какой Сергей? Какой Антон? Что вы мне голову морочите?

– Антон Порываев. Бывший телохранитель вашего покойного мужа. Он сейчас находится у нас, под следствием.

– Под следствием?!

Анжела резко остановилась, встревоженно посмотрела на Степана:

– И что он натворил?

– Натворил, – уклончиво ответил Круча.

– В чем его подозревают?

– А в чем его могут подозревать?

– Не знаю, – опустив глаза, сказала женщина.

– А если хорошо подумать?

– Это похоже на допрос.

– Ни в коем случае. Просто разговор… И очень хорошо, что мы говорим без протокола…

– Что в этом хорошего?

– А хотя бы то, что никто, кроме меня, не знает о ваших отношениях с Сергеем Чижовым.

– Какие у нас отношения? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Я бы сказал, тесные. И близкие… Вы спали с Чижовым, – мягко, но в утвердительной форме сказал он.

– Кто вам такое сказал?

– Порываев. На допросе.

– Но это неправда!

– И то, что вы любили Геннадия Загорцева, тоже сказал.

– Это полный бред!

– Ну не знаю… Показания Порываева запротоколированы. И эти, и другие…

– Какие другие? – не на шутку разволновалась женщина.

– Вам лучше знать, Анжела Максимовна.

– Я… Я ничего не знаю…

– Вы явно поторопились с ответом. Но я человек терпеливый, подожду, когда вы наберетесь ума и во всем признаетесь…

– Я?! Признаюсь!.. Какой же вы!.. – взъярилась она. – Какой же вы подлый!

– Я не подлый, я коварный… Вы даже не представляете насколько!

– Я… Я не знаю, чего вы добиваетесь. Но я бы не советовала вам впредь обращаться со мной подобным образом. Не подходите ко мне больше, не спрашивайте ни о чем. А если я, по-вашему, в чем-то виновата, вызывайте к себе повесткой. Но учтите, разговаривать я буду с вами только в присутствии адвоката! – в категоричном тоне заявила Скоробогатова.

– Ну что ж, повестка так повестка, – как на неразумное дитя посмотрел на нее Круча. – Вот, пожалуйста, получите и распишитесь…

Он протянул ей повестку и корешок, но Анжела порывисто вырвала все это из руки, бросила на землю и с истеричной лихорадочностью растоптала.

– Это нервы, – невозмутимо сказал Степан. – Вы, пожалуйста, успокойтесь, а завтра утром в десять часов я жду вас у себя в кабинете. И не забудьте адвоката, если вам так угодно…

Скоробогатова ничего не сказала. Закусив губу, она резко повернулась к нему спиной и стремительно зашагала прочь.

Степан примерно на такую реакцию и рассчитывал, затевая этот разговор. Как надеялся и на то, что Анжела начнет делать ошибки, которые в конечном итоге и подведут ее под Уголовный кодекс.

Глава 18

Сергей Чижов стоял у ворот с поникшей головой. В руке туго набитый школьный рюкзак, в глазах ожидание. Степан просто не смог проехать мимо него. Он остановил машину, но выходить из нее не стал.

– И что вам здесь нужно, молодой человек? – спросил он, всматриваясь в него.

– Так это, к Антону пришел. Он же у вас к КПЗ.

– Не КПЗ, а изолятор временного содержания.

– Да, но суть от этого не меняется… Вот, передачку ему приготовил…

– Передачка – это хорошо. А я думал, ты явку с повинной принес.

– А что я такого сделал? – вздернулся Чижов.

– Нет безвинных людей, есть неизвестные правосудию факты… Вот ты когда-нибудь пьяный за рулем ездил? Ездил. А это уже преступление…

– Никогда не ездил пьяным за рулем.

– Врешь. На днях ездил. Ночью. Из ночного клуба к своей тайной возлюбленной.

– Это вы о ком?

– Не важно. Главное, что было… Но пьяный за рулем – это так себе преступление. Скорее административное нарушение. Если, конечно, не привело к человеческим жертвам… Вот сколько за тобой человеческих жертв?

– Что вы такое говорите? – нахмурился Чижов.

– Да то и говорю, что настроение у меня сегодня хорошее. И ты мне его не испортишь… Все, будь здоров!

Выехав на дорогу, Степан позвонил Кулику:

– Там у ворот Чижов стоит. К другу приехал. Ты уж устрой им свидание…

– Под запись, – догадался Саня.

– Само собой. И чтобы каждое слово прослушивалось.

– Сделаем.

– Что там со Скоробогатовой?

– Пока без изменений. Дома сидит. Никуда не ездит, звонит только по делам. И с Чижовым никаких контактов…

– Тогда к Чижову человека приставь. Пусть посмотрит за ним, куда поедет, к кому приведет…

– Напряженка с людьми… Ладно, что-нибудь придумаем…

– Если что не получаться будет, обращайся. Я на связи, а через час на месте буду…

Степан свернул на дорогу к Глубокому озеру, когда его вдруг обогнала грязная «Нива» без номеров. Все бы ничего, но в сегодняшней сводке происшествий значился угнанный автомобиль марки «ВАЗ-2121». Это его и насторожило, поэтому, когда в «Ниве» распахнулась задняя дверь, он рефлекторно был готов к этому. А когда показался человек в маске и с автоматом, он инстинктивно убрал вниз голову и ударил по тормозам так, чтобы «Волгу» развернуло к противнику правым бортом.

И все же он едва избежал встречи с пулей, которая, коснувшись волос на его голове, полетела дальше, прошив спинку водительского кресла. И еще несколько пуль, пробив лобовое и заднее стекла, прошли мимо. Досталось и двигателю, который тем не менее продолжал работать.

Развернув машину, Степан выбрался из нее, вынул из кобуры пистолет, с которым он редко когда расставался. Но прицельная стрельба не задалась. «Нива» не стала останавливаться, чтобы стрелок из нее мог добить жертву. Машина продолжила путь, набирая ход. Степан выстрелил, но ни одна пуля не достигла цели.

Он прыгнул в машину, чтобы начать преследование. По рации связался с дежурной частью, сообщил ситуацию и распорядился задействовать все силы, чтобы догнать и обезвредить преступников.

Какое-то время он держался на хвосте у киллеров и, возможно, догнал бы их, если бы мотор его автомобиля не стал чахнуть, чтобы в конечном итоге заглохнуть. А «Нива» благополучно свернула на лесную дорогу и помчалась в глубь области.


* * *

Комната для свиданий поразительно напоминала тюремную камеру. Темная, мрачная, дискомфортная. Стол, скамейки, умывальник, и больше ничего. И когда открылась тяжелая железная дверь, Сергей едва сдержал желание сорваться с места и бежать отсюда куда глаза глядят. Ведь он не арестант, свободы его никто не лишал, имеет полное право уйти отсюда, когда и куда хочет…

– Пошел!

Дежурный мент грубо толкнул Антона в спину, с грохотом закрыл за ним дверь.

– Козел! – тихо, сквозь зубы процедил он.

Увидев Сергея, широко улыбнулся, распахнул объятия.

– Здорово, братан!

– Здорово у кого здорово, – угрюмо отозвался Чижов. – А ты больной на всю голову. Какого хрена на бабу полез? Тебе что, за так не хватало?

– Да какой там полез! Сама легла… У них там с ментами договорено, отвечаю. Она ложится, а менты тут как тут… Мне тут уже намекали, что надо будет бабла отстегнуть, ну чтобы дело закрыли… Ты мне поможешь?

– Что поможешь? С девкой договориться? Чего не помочь. Поговорим, договоримся… Адрес ее знаешь?

– Если бы, – мрачно усмехнулся Антон.

– Значит, со следователем придется договариваться, – решил Сергей.

– Да какой там следователь… Не было еще ничего. Торчу здесь уже третьи сутки, а никаких движений. Темнят что-то менты…

– Может, баба здесь ни при чем? – осторожно спросил Чижов, многозначительно поводив взглядом по сторонам.

Дескать, возможно, мы здесь не одни.

– Так, а за что еще? Я во всех отношениях чист… Ну, разрешение на ствол просрочено, так мне ж это и не предъявляют…

– Значит, баба. Ладно, договоримся… И с адвокатом вопрос решим…

– Вот это ты в тему сказал. Адвокат край нужен. Ты давай порешай тут вопрос, а то я тут ничего не могу. Все перекрыто, только тебе и смог дозвониться…

– А кому ты еще нужен, кроме меня? – усмехнулся Сергей. – Ладно, не теряйся, все будет о’кей. Вытащим тебя отсюда, отвечаю!

Сергей подал Антону руку для прощания.

– Ты что, уже уходишь?

– Извини, брат, не могу здесь больше, стены душат… Да, тут я тебе передачку сообразил. Харчи там, белье, все такое. Что менты не забрали, все твое…

– Я думал посидеть тут с тобой, поговорить, – разочарованно протянул Антон.

– Не о том говоришь, брат. Не здесь нам нужно сидеть, а где-нибудь на жарком острове, мулаток обнимать, кокосовое мороженое жрать. Ты это, пока побудь здесь, а я путевку возьму на двоих, в жаркие страны куда-нибудь. Солнце, пальмы, все дела…

– Жаркие страны? Жаркие страны – это клево, – приободрился Антон.

– Там и поговорим…

Сергею не терпелось поскорее выбраться на свежий воздух, но на выходе из изолятора в дверях он столкнулся с препятствием. На крыльце стоял мент, с трудом удерживая в охапке вырывающуюся девушку. Лицо у мужика красное, фуражка на земле.

– Пусти, мусор! Пусти, гад! – кричала она.

Ее лицо также было залито пунцом, но это ничуть не портило внешность. Ее можно было назвать симпатичной, но сейчас в своем гневе она выглядела неотразимо красивой. Эта ярость в глазах, эта энергия разрушения… Сергей невольно залюбовался девушкой.

– Будь ты проклят, ментяра поганый!

Она допустила ошибку, ногой упершись в дверной косяк. Возможно, намеревалась свалиться с крыльца вместе с ментом, но тот устоял на ногах, более того, развил такую скорость, что вместе с ней добрался до самых ворот. За ними он ее и сгрузил, бросил под дерево, об которое она стукнулась головой.

– Подонок! Тварь! – уже вслед менту кричала девушка, двумя руками держась за отбитый затылок.

Мент закрывал за ней ворота, и если бы Сергей не подсуетился, он бы не смог покинуть внутренний дворик временного изолятора.

Хотел бы он присоединиться к маршу протеста и сказать что-нибудь обидное в адрес ментов, но то, что прощалось девушке, могло выйти боком ему. Пятнадцать суток в мрачной камере… Нет, уж лучше держать язык за зубами. И девчонку лучше остановить, а то хлебнет лиха.

– Все менты козлы! – жестко сказал он, обращаясь к ней.

Чижов надеялся, что эти слова подействуют на нее как пароль или даже заклинание. И он оказался прав. Девушка потрясенно уставилась на него. Рот ее был открыт, но ругательства из уст уже не вылетали.

Она действительно была хороша собой. Лицо, фигура… Одета, правда, не очень. Дешевая болоньевая курточка, заношенные джинсы, туго обтягивающие стройные ножки, стоптанные полусапожки…

– Ты что, откинулся? – спросила она.

– Откинулся? – не понял он.

– Ну, в смысле менты отпустили?

– Да нет, друг у меня здесь, на свидании с ним был…

– Нет, – мотнула она головой. – Надо говорить на свиданке, а то свиданье – это когда он и она. Или когда голубки, ля, воркуют…

– Ну, на свиданке был, – улыбнулся Чижов.

– А мне свиданье, на, не дают, – сообщила она.

– Свиданье, на?.. Ну, если свиданье, на, то у тебя там парень сидит. – Сергей кивком головы показал на ворота.

– Какой парень? Муж у меня там… Приехали, блин, нормально все было, пока эти не налетели…

– Откуда приехали?

– Да с Ростова… Ростов – папа, Одесса – мама…

– А тебя не Сонька, случайно, зовут?

– Нет, Вика я. Нормальное имя, да?

– Очень даже… Ты бы здесь не стояла, а то ментов злишь, посадят тебя, будешь знать…

– Да пускай садят. Все равно некуда идти. Я пока Федю своего не дождусь, домой не поеду…

– Пошли ко мне, – неожиданно для себя предложил Сергей. – Я сейчас один живу.

– Да мне по фигу, с кем ты живешь! – Вика впилась в него изучающим взглядом. – Зачем к себе зовешь?

Чижова не пугал этот ее напор, под которым сложно было сохранять невозмутимость. Он скорее нравился ему, как и сама девушка.

– Сама же сказала, что тебе жить негде.

– А ты меня подобрать решил?.. Ну, пошли к тебе, посмотрим, как ты там один живешь…

Он подвел Вику к своему «БМВ» пятой модели. Не самой первой свежести машина, но семь лет для детища «баварских моторов» совсем не срок. Краска блестит как новая, салон кожаный, на «торпеде» справа от руля навигатор.

Вика села вперед рядом с ним, повела носом, втягивая в себя запах кожи.

– Круто!.. Только ты не думай, что снял девочку. Если поиметь меня хочешь, то лучше сразу обломайся. Я своему Феде никогда не изменю…

– Да я как-то и не думал о том, – пожал плечами Сергей.

Он лукавил: на самом деле мысль о том, что Вика должна согреть ему постель, прочно уже засела в голову. А то, что у нее какие-то моральные принципы и обязательства перед кем-то, лишь усиливало интригу. Чем интересней процесс, тем острей ощущения на финише.

– Вот и не думай… А то если Федя узнает, что мы с тобой, ну, это… Он у меня знаешь какой?.. Только не думай, что он там амбал какой-то, нет, но у него нож в руках знаешь как прыгает… Он свой первый срок поднял за то, что человека порезал…

– А второй за что?

– Не было второго… Пока.

– А взяли за что?

– Так за это и взяли. Терпилу одного на гоп-стоп сделали, а он в ментовку побежал. Говорила я Феде, мочить его надо, ненадежный он какой-то…

– Кто ненадежный? Федя? – усмехнулся Сергей.

– Нет, терпила… Да и Федя облажался… Но я его люблю. А то я знаю, о чем ты думаешь, – косо посмотрела на него Вика.

– И я знаю, о чем я думаю. Дома у меня на кухне шаром покати, а тут кафе неплохое. Заедем?

– Нормальный ход, – кивнула она. И тут же предупредила: – Учти, я за себя сама плачу…

Деньги у нее были, но, как понял Сергей, в обрез. Она действительно оплатила счет, но не стала возражать, когда они после кафе заехали в универсам и загрузили там продуктами и выпивкой большую тележку. На кассе он расплачивался сам.


* * *

Федот нервно мерил шагами комнату досуга. Сигарета в пальцах еще не потухла, а он уже шарил рукой по карманам, чтобы достать вторую. Бильярд скромно стоял в сторонке, никому не было до него дела.

– Ну, беспредел! – возмущенно протянул он. – Стрелять в начальника ОВД! Да такого кулаки в двадцатых себе не позволяли!

– Позволяли, – добродушно улыбнулся Степан.

Ему приятно было осознавать, что друзья так рьяно переживают за него. Не нравилось ему другое – то, что киллеров задержать не смогли. Операция «Перехват» результатов пока не принесла. Ночь уже на дворе, а в окнах райотдела горит свет. Начальство на местах, уголовный розыск и милиция общественной безопасности на ушах, дежурная смена усилена. А толку пока нет…

– И кулаки в нас стреляли, и братва… И дальше будут стрелять. А мы крепчать будем. Если не сломаемся…

– Не сломаемся, – утвердительно кивнул Кулик.

– Нас пулей не возьмешь, – мотнул головой Савельев.

– И долларом тоже, – добавил Лозовой.

– Слова, слова, как много в них туману, – мрачно усмехнулся Комов. – Я этих уродов из-под земли достану…

– Туман сначала разгони, а потом землю рой, – колко сказал Степан.

– Вот какая сука это сделала?

– Я думаю, вариантов много, – сказал Кулик. – Но я бы выделил два. Первый – Боярчик, второй – Порываев и Чижов…

– Кишка у этих щеглов тонка! – удивленно посмотрел на него Федот.

– К тому же у них неоспоримое алиби, – добавил Круча.

– Это да, – не стал спорить Саня. – Один в КПЗ сидел, другой ждал с ним встречи… Но почему я про них подумал?

– Почему?

– Не знаю. Толком объяснить не могу, но ведь подумал.

– Я бы тоже мог на них подумать, – нервно сказал Федот. – Но не та в них жила, чтобы стрелять. К тому же алиби…

– Какая у них жила? Один в десантном училище учился, другой в погранвойсках служил. И тот стрелять умеет, и тот… Но алиби у них действительно есть, – с каким-то даже сожалением вздохнул Кулик.

– Остается Боярчик…

Федот выразительно посмотрел на Степана.

– Зачем ему в меня стрелять? – спросил Круча.

– И не только в тебя… Обидели мы его сильно. И этот компромат, и это дело с порнографией. А в кондее мы его три дня мариновали…

– Мариновали, – вставил слово Кулик. – Но ведь выпустили.

– Выпустили. Вот он теперь и мстит. Лебединая песня вора…

– Почему лебединая?

– Да потому, что навредили мы ему сильно. Если братва узнает, что он с трансом целовался… А она узнает!.. В общем, Боярчик знает, что деваться ему некуда. А загнанный волк – опасный волк.

В дверь постучали, в комнату вошел майор из дежурной части.

– Товарищ подполковник, «Ниву» нашли! – несмотря на сонный вид, бодро отрапортовал он.

– Где?

– Область, деревня Склоково… Прямо в деревне бросили, на улице, где новые дома…

– Склоково?! – встрепенулся Комов. – Там же Боярчик живет!

– Группу на выезд! – срываясь со своего места, распорядился Степан.

Не очень верилось в то, что Боярчик мог подстроить покушение, но раз уж на него показывала брошенная машина, надо было ехать за ним. И немедленно…


* * *

Мытя гостил у Боярчика уже третий день. Сам он не был законником, но последнюю отсидку провел в ранге смотрящего за зоной. Братва его крепко уважала, а Боярчик был обязан ему еще и жизнью. Давно это было, еще в девяностых, он тогда делил власть в лагере с одним беспредельщиком. Торпеду против него выслали, и если бы не Мытя, слег бы тогда Боярчик в могилу с дыркой от заточки.

Мытя откинулся на днях, а Боярчик помогал ему привыкнуть к вольной жизни. Баляс путан плечевых с трассы снимал, а Мытя их по ночам в своей комнате приходовал. А сам Боярчик этим делом не баловался. Охоты что-то не было. И пил он мало, а наркотой в его доме и не пахло.

Он уже собирался идти спать, когда в зал вкрадчиво втерся Мытя. Дверь в его комнату была открыта, слышалось женское хихиканье. И сам он был навеселе.

– Брат, что-то я перенапрягся, – лисьим тоном сказал он, кивнув головой в сторону своих подружек.

– Извини, виагру не держим, – усмехнулся Боярчик.

– Да не, виагра не канает. Мне бы сеанс, в натуре. Порево-варево у тебя есть? – спросил Мытя, кивнув на стойку с дисками DVD.

Этот вопрос вызвал у вора оскомину. Знал бы кто, как страшно ему было в карцере КПЗ. Не вертухаев он боялся, не побоев. Пугало его то, что менты могли сдержать свое слово и отправить Старичку компру с трансами… Но нет, обошлось все. И теперь Боярчик вел себя тише воды ниже травы. Не найти у него в доме сушеной травки, не говоря о чем-то более тяжелом. Да что там, если он даже порнофильмы сбросил в помойную яму.

Не будет он больше вставать в пику с ментозавром Кручей, хватит с него попадалова. Тем более что с Сафроном дела улажены, а Старичок в общем-то доволен поступлениями в общак. И с воровской общиной в Битове ни шатко ни валко…

– У тебя что, руки отсохли? – ухмыльнулся вор.

– Нет.

– Вот и греби руками… А мне массу топить пора.

Боярчик уже засыпал, когда внизу залаяла собака и в тот же миг что-то громыхнуло, сотрясая дом у самого основания. Мысль об апокалипсисе подтвердил сильный удар в дверь спальной комнаты.

Боярчик автоматически схватился за нож, но вынырнувшая из темноты тень перехватила вооруженную руку. Заламывающий прием, бросок через бедро, падение… Включился свет, и вор увидел нависшее над ним лицо подполковника Кручи. Долбаный Мытя, накликал Волчару своей порнухой…

Вор помнил, как здесь же работал против него спецназ. Тогда было светло, и все равно заминка вышла. Он даже смог ударить кулаком одного омоновца, прежде чем оказался на полу с заломленными за спину руками. А сейчас было темно, но ворвавшиеся менты не оставили ему ни единого шанса. А спецназовцами в комнате не пахнет. Только Круча и волки из его ментовской стаи. Ох и грозный же у них вид… Боярчик с силой зажмурил глаза. Как бы он хотел, чтобы это видение было всего лишь кошмарным сном.

Глава 19

Боярчик был подавлен и унижен. Страх в глазах и сожаление. Чувствует собака, чье мясо сожрала…

– Ты на кого руку поднял, сука! – грохотал Комов. – Ты кого завалить хотел, падла?

Степан легонько хлопнул его по плечу, призывая отойти в сторонку. Сам навис над Боярчиком.

– Ты вор или наплевано? – спросил он, всматриваясь в потухшие глаза. – Ладно, на меня наехал. Но машину зачем рядом со своим домом бросать?

– Какую машину, начальник? Ты мне скажи, какие ко мне предъявы, а потом спрашивай.

– Ты стрелял в меня или твои люди?

– Я в тебя стрелял?.. Да ты что, начальник! Зачем мне в тебя стрелять?

– Сам знаешь зачем.

– Да незачем!.. Не будет тебя, а твои волки останутся. Я ж не враг себе… Да и компра у вас останется… Нет, начальник, напрасно ты бузу поднял. Не я это! И люди мои здесь ни при чем!

– Да, но машина, из которой стреляли, возле твоего дома стоит…

– Тебя это удивляет. Потому что ты умный человек. И меня это удивляет. Потому что и я не дурак… Стал бы я паленую машу возле своего дома ставить?.. Подставляют меня, начальник. Гадом буду, подставляют! – зарыдал Боярчик.

– Кто?

– А не знаю… Не могу говорить, пока точно не знаю. А узнаю, скажу… Ты, начальник, закрыть меня можешь, я слова не скажу. Можешь братве на меня слить… Но так ты не найдешь, кто в тебя стрелял. А я бы помог тебе разобраться… Я этого гада найду, своими руками!.. Нет, начальник, тебе отдам, ты сам с ним разбирайся…

– С кем разбираться?

– Да говорю же, не знаю, что это за сука! Но я обязательно узнаю!..

Степан вопросительно посмотрел на притихшего Федота.

– Он, конечно, не Архимед, но и не идиот, – спокойно сказал тот. – Не стал бы он паленую машину под окнами бросать… Разве что дружки его напортачили… Разбираться надо.

– Разберемся, – кивнул Круча. – Экспертизу проведем и разберемся…

Боярчика и его подручных доставили в отделение, поместили в клетку. А брошенной «Нивой» занялись эксперты. Но что-то подсказывало Степану, что преступники тщательно подчистили за собой следы.


* * *

Лейтенант Костоедов сиял как медный таз на июльском солнышке.

– Чему радуешься? – насмешливо посмотрел на него Комов. – Щуку поймал.

– Безрыбье там, товарищ майор! – бодро выговорил парень.

– Где там?

– На кладбище…

– Если безрыбье, чего тогда лыбишься?

– На безрыбье, как говорится, и рак рыба. А рака я там поймал. Рака, который падалью питается…

Он сам вставил в dvd-rom компьютера диск, вывел на монитор картинку. Качество изображения ужасное: слабая камера, ночь. Но все же можно было увидеть, как некто вытаскивает из разрытой могилы гроб…

– Там, если присмотреться, видно, что это сторож. Все как вы и говорили, товарищ майор! – подвел черту Костоедов.

Оказывается, Федот вовремя вспомнил историю про меркантильных гробокопателей. И правильно сделал, что самолично распорядился установить ночную видеокамеру с ракурсом на могилу Самогорова. И попался-таки падальщик в сети.

– Что и требовалось доказать! – бравурно подмигнул удачливому оперу Комов. – Куда он гроб потащил?

– Не знаю… Тело в яму сбросил, могилу закопал, а куда гроб упер, этого камера не зафиксировала…

– Когда это случилось?

– Да этой ночью, под утро. Шесть часов всего прошло…

Комов посмотрел на часы. Десять часов утра, рабочий день уже в разгаре. А его в дрему клонит. Потому что ночка выдалась бессонной.

– А куда утащить мог, как думаешь?

– Не знаю, – пожал плечами Костоедов.

– Не знаешь. И я не знаю. А надо узнать…

Он мог отправить на кладбище Кулика или кого-нибудь из его оперов, но уголовный розыск загружен под завязку. И у Федота дел много, но Степан Круча жестко поставил задачу – найти убийц гражданки Сечкиной.

– Поехали, Валера, посмотрим, как там наши раки зимуют…

Взяв с собой Костоедова, он самолично отправился на погост.

– Оставь надежду, всяк сюда входящий, – сказал он, прежде чем шагнуть за главную ограду кладбища.

Осень, листва на дорожках, но никому до нее дела нет – никто не сметает ее. Но порядок в общем-то соблюдается – нагромождений из веток и завалов из мусора вроде бы нет.

Сторожка располагалась близ «аллеи бандитской славы». Было на старом кладбище такое место, где с начала девяностых складировали на покой местную братию. И авторитеты здесь, и просто быки. Много гранитных памятников, за которыми нужен глаз да глаз, чтобы лихие люди не утащили. Сторожа охраняли это место особенно тщательно, потому что понимали, какая беда их ждет, если вдруг обнаружится пропажа. Потому и «штаб-квартиру» свою здесь разместили.

– А чего ты такой бледный? – удивленно посмотрел на лейтенанта Федот.

Вроде бы не робкого десятка парень. И с трупами работал, не отлынивал. А тут с лица вдруг сошел.

– Да место гиблое…

– Это ты зря. Места гиблые там, где убивают. А здесь лишь хоронят…

– Да я понимаю. И совсем не страшно. Просто муторно…

– Тогда стой здесь, если муторно…

Он шагнул в кладбищенскую сторожку с таким чувством, как будто входил в древний фамильный склеп. Но вместо каменного ложа, где могло лежать изъеденное червями тело, он увидел длинный дощатый стол, застланный газетой и заставленный всякой дрянью: пустые запыленные бутылки, банка с засохшей краской, кухонный нож с заржавленным лезвием, жестянка с бычками. В темном углу стоял топчан, на котором лежал мужик с испитым лицом.

– Балдеешь, Кузьмин?.. Или это ты, Гаврилыч?

Голос Федота звучал насмешливо, и не было в нем дружелюбия. И Ефрема Кузьмина он допрашивал, и Петра Банича, но все безрезультатно – не знали они, кто похоронил Сечкину. И в изоляторе их держали, и угрожали, а все бесполезно.

– Товарищ майор! – испуганно вскочил с места сторож.

Маленький, худой, грудь впалая, лицо как у высохшей мумии. И пахло от него нехорошо, почти как от бомжа. А ведь немало должен был на кладбище зарабатывать. Официальный оклад у них невысокий, но ямку выкопать, присмотреть за богатой могилкой, которых здесь хватает… В общем, за месяц набегает приличная сумма, если, конечно, не зевать. Ну, а если еще гробами торговать…

– Что, Кузьмин, устал после ночной работы? – спросил Федот. – Или Гаврилыч сам это делал?

– Что делал?

– Да то и делал… Где Гаврилыч?

– Так это, домой поехал…

– Ну, домой так домой… Сейчас брату Самогорова позвоним, он своих бандитов пришлет…

– Каких бандитов, начальник! – в паническом замешательстве посмотрел на Комова Кузьмин.

– Обыкновенных, с паяльными лампами… Ведро, я смотрю, у тебя есть, крысу поймать можно… Знаешь, как это делается, Кузьмин? Поймают бандиты крысу, посадят ее в ведро, а тебя сверху, голой попой. А потом это ведро греть начнут, паяльной лампой, крыса метаться начнет, а выхода нет. Нет выхода, но крыса его найдет. Через твою дырку… Ты даже представить себе не можешь, как это больно…

– А… А за что?

– Ты знаешь, я не бандит. – Федот взял со стола нож, провел пальцем по ржавой шероховатости клинка. – Я человек добрый и не стал бы тебя мучить, если бы ты выкопал из могилы гроб моего брата. Тьфу-тьфу… Я бы тебя просто убил… Куда ты дел гроб Самогорова?

– Это не я, – от страха просев в коленях, пробормотал Кузьмин.

– А кто?

– Гаврилыч!

– А ты ему не помогал?

– Нет… Мне деньги ни к чему! А ему все мало!

– Где он?

– В «Стикс» поехал. Это агентство такое похоронное. Офис у них здесь, в Битове, а он в Янтарный поехал, там у них база. И гробы там принимают…

– Гробы? Так это что ж, не один Самогоров пострадал?

– Я ему говорил, а он выпучит бельма и лыбится, как псих на зеркало! – в сердцах выплеснул Кузьмин.

– Я спрашиваю, кого еще из гробов вытащили?

– Так это, ну, которые с ним рядом. Ну, которых летом еще похоронили…

– Загорцев? Скоробогатов?

– Вот! Вот! Они самые!.. Без гробов лежат, в сырой земле… Я Гаврилычу говорил…

– Тут нужно было не говорить, а милицию вызывать… Собирайся.

– Куда?

– В отделение поедешь. Как соучастник…

Он мог бы оставить сторожа на месте, но боялся, что тот свяжется с Баничем, подаст сигнал об опасности. А это в планы Федота не входило. Тем более что путь в поселок Янтарный проходил через райотдел.

Передав задержанного в дежурную часть, вместе с Костоедовым Комов шел к своей машине, когда его окликнул начальник.

– Что это за похоронные страсти у тебя? – спросил Круча. – Сторожей кладбищенских сажаешь.

– А пусть посидит пока. Когда созреет, я его колоть буду. Если другого расколоть не смогу… Помнишь, я тебе про гробокопателей говорил. Как в воду смотрел. И у нас такая же тема. Вчера Самогорова без гроба оставили, до этого Загорцева разбушлатили, Скоробогатова… Этот признался. А его друг сейчас в Янтарном, там, говорят, вторчергроб открыли. Надо закрывать эту лавочку. И Банича за гланды брать. Он по ночам шляется по кладбищу, может, видел, кто Сечкину хоронил…

– Чем черт на кладбище не шутит, – одобрительно улыбнулся Степан.

Комов уже собирался трогаться, когда Круча хлопнул рукой по крыше его машины:

– Я с тобой. А то кто знает, может, там и впрямь черти водятся…

До Янтарного доехали с ветерком. По знакомой уже дороге добрались до завода «Железобетон», на территории которого и размещалась складская контора похоронного агентства «Стикс».

Пока ехали, в небе светило солнце, но стоило машине остановиться возле оградки с выставочными памятниками, как небо вдруг потемнело.

– Твою мать! – выйдя из машины, возмущенно протянул Костоедов.

Он завороженно смотрел на гранитный памятник в виде обломка скалы. Даже Комов похолодел, увидев на нем фото своего подчиненного. Костоедов узнал самого себя и впал в прострацию.

– Это уже не шутки, – грозно сказал Степан Круча.

Как и все, он был в гражданке, поэтому не произвел особого впечатления на дюжего хлопца с помятым лицом, вышедшего к ним из складского помещения. Узкий лоб, большие, но припухшие глаза, широкая, выпирающая челюсть. Трехдневная щетина; засаленная, расстегнутая до пупа рубаха, волосатая грудь. Широкие плечи, короткие, но сильные руки, крепкие кривые ноги.

– Вам что-то нужно или как? – небрежно спросил он.

– Что нам нужно? – в бешенстве взревел Костоедов и неожиданно для всех бросился на парня.

Напрыгнул на него, с разворота обхватил его шею, попытавшись пригнуть голову к земле. Но лейтенант не рассчитал силы и сам оказался под ногами у хлопца.

– Наших бьют!

С этим криком парень пнул ногой поднимающегося Валеру. А из помещения выбегали уже дружки, такие же здоровые, как и он сам.

Сначала Комов почуял сивушный дух, настоянный на запахе сала и чеснока, а потом увидел, как в него летит могучий кулак. А ведь он уже почти достал удостоверение, чтобы призвать могильщиков к смирению.

Ударить на опережение Федот не успевал. Пришлось уводить голову с линии удара. Но ему не хватило какого-то мгновения, чтобы уклониться на все сто, поэтому кулак больно чиркнул по уху.

– Ну, смотри!

В ответный удар Комов вложил всю свою силу и показал парню, как надо бить.

Степан тоже справился со своим противником, но если тот после пропущенного удара предпринял жалкую попытку подняться, то недруг Федота лежал на земле как убитый.

Костоедов тоже был на плаву. Пропустив несколько мощных ударов, он сумел подняться, выдернуть из кобуры пистолет и уложить своего клиента мордой в пыль.

И только тогда из похоронной конторы вышел немолодой мужчина с морщинистым лицом и желтушными глазами.

– И что здесь происходит? – дрогнувшим голосом, но зычно и даже грозно спросил он.

– Нехорошо гостей встречаете, господин хороший!

Приклонив колено, Федот нащупал пульс лежавшего на земле парня.

– Это у вас так принято на покойников набрасываться? – спросил он, вплотную подступив к мужчине.

– На кого, простите, набрасываться?

– А на того!

Он смог проделать с ним то, что не получилось у лейтенанта. Обхватив рукой хлипкую шею желтушного, Комов подтащил его к памятнику с изображением Костоедова.

– А теперь смотри сюда!

Федот силой направил его взгляд на Валеру.

– Есть сходство?

– Я… Мы… Это случайно, – замямлил мужчина.

– Откуда фотография?

– Из Интернета… Случайную взяли…

– Из Интернета, говоришь… Костоедов, ты вывешивал свое фото в Интернете?

– Было такое, – почему-то покраснев, признался парень. – Знакомства по Интернету…

– Вот тебе и знакомство. Век такое знакомство не забудешь…

– Не забуду!

– Кувалду возьмешь? Или головой тебя ткнуть?

Мужчина не хотел быть тараном против гранитной глыбы.

– Кувалду!

– Тогда две минуты тебе, чтобы камня на камне от этой байды не осталось… Валера, проконтролируй! – добавил Федот, отпуская жертву своего праведного гнева.

Его внимание привлек гражданин Банич, неосторожно высунувшийся из двери конторы.

– Гаврилыч, кувалду неси! – крикнул ему желтушный.

– А ты что, ему начальник? – саркастически улыбнулся Комов. – Ты его как держишь, на окладе или на сдельно-премиальной?.. Иди сюда, гробокопатель!

Федот широким шагом подступил к Баничу, схватил его за шкирку.

– Товарищ майор, за что? – взвыл сторож.

– Товарищ?! Может, и товарищ! Меня в дешевом гробу хоронить будут, мой гроб ты, падла, не выроешь!.. Куда гроб Самогорова дел?

– Н-не знаю…

– Сейчас узнаем!

Свободной рукой Комов ухватил желтушного, неосторожно пробегавшего мимо. И лбом его столкнул с Баничем.

– Этого мы посадим! И тебя посадим, если не скажешь, где гроб, который он привез.

– А-а, гроб… Да, он привозил гроб…

– Дорогой, «сенаторский»?

– Ну, не знаю какой, но дорогой…

– Пошли, показывай!

С улицы похоронная контора казалась небольшим помещением, но, переступив порог, Комов понял, что находится в длинном бараке, большая часть которого уходила далеко за оградительную стену на территорию завода. Это был не просто склад, в полутьме которого хранились гробы и памятники, это была мастерская, где производились похоронные атрибуты.

Желтушный подвел Комова к стеллажам, к лакированному гробу, на плохо вымытой поверхности которого угадывались царапины и сколы. Нетрудно было догадаться, что эта домовина уже побывала в земле.

– Вот, он принес, но я не хотел его принимать, – зачастил желтушный. – Я как раз собирался вызывать милицию…

– Разберемся.

Федот отпустил кладовщика, а Банича подтолкнул к гробу:

– Ложись.

– Куда ложись? – заскулил тот.

– В гроб… Сам ложись, чтобы я потом с тобой не мучился…

Комов достал из кобуры пистолет, передернул затвор, но ствол на сторожа наставлять не стал.

– Только не убивайте! – взмолился Гаврилыч.

– Да нет, лучше я это сделаю. Я не больно тебя застрелю. А другие мучить тебя будут. В землю заживо закопают. Положат тебя в гроб, баллон с кислородом дадут – и в землю. А кислород знаешь зачем? Правильно, чтобы подольше помучился… У Самогорова брат бандит. И у Загорцева крыша бандитская. И Скоробогатов – сплошь и рядом криминал…

– Я… Я больше не буду! – в паническом ужасе Банич пал Комову в ноги.

– И врать не будешь?.. Кто Сечкину закопал?

– Не знаю… То есть я видел, но не знаю их…

– Кого ты видел?

– Они ночью подъехали. На машине, со стороны ручья. Труп через забор перебросили, сами перелезли… Я наткнулся на них, когда они уже землю назад бросали… Я тогда еще подумал, что это труп, а потом когда обнаружили, убедился в этом…

– Подумал? На «02» звонить надо было…

– Я… Я боялся…

– А гробы выкапывать не боялся? Ну, ты урод, Гаврилыч!.. Ладно, как эти двое выглядели?

– Темно было…

– Какое темно, упырь? Ночь лунная была…

– Ну, я издалека смотрел…

– Я спрашиваю, как они выглядели?

– Ну, один рослый такой, в плечах большой. И другой тоже крупный… А потом они через забор полезли. Раз – и нет их…

– Раз, и в глаз, Гаврилыч!.. Давай вспоминай, как они выглядели. О чем говорили?

– О чем говорили? Да ни о чем. Молчали все… Хотя нет, один другому сказал, нормально, говорит, Антоха, поехали… Они собрались, через забор и уехали… Там где-то в кустах машина стояла, я слышал, как мотор завелся…

– Антоха, говоришь?.. Двое и одна девка…

Федот сомневался в правильности своих догадок, но интуиция уже орала во весь голос.

Глава 20

Он давно ждал этой встречи, и наконец она состоялась. Подполковник Круча смотрел на него с усмешкой уверенного в себе всезнайки. Глаза его улыбались, но вечная мерзлота в их глубинах заставили Антона поежиться. Не нравилось ему, когда на него так смотрят.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – изобразив полную покорность, поприветствовал он.

Круча должен помнить, как он помог ему пройти на похороны Загорцева. И вообще, Антон всегда выказывал ему свою лояльность. И нет причины вставать им в «бычку» друг с другом. Если, конечно, мент ничего не знает…

– Ну здравствуй, здравствуй… Как настроение?

Дождавшись, когда Антон присядет, Круча протянул ему пачку сигарет:

– Можешь закурить, если охота…

– Да нет, я в камере накурился… Кабинет у вас не для допросов, хороший кабинет. Даже закурить рука не поднимается…

Подполковник Круча был начальником ОВД, и кабинет у него соответствующий. Большие лакированные столы, компьютеры-факсы, евроремонт.

– Ну почему не для допросов? Я тут хоть и за начальника, а ежовые рукавицы еще не снял. В уголовном розыске их выдают, или ты не знал?

– Шутите, наверное? – смятенно улыбнулся Антон.

– Может, и шучу. А может, и нет… Вот думаю, что с тобой делать? Отпустить или как?

– Отпустить! Сроки все вышли… Только вы не думайте, я жаловаться не собираюсь!

– Какой-то ты весь мягкий, пушистый, аж дотрагиваться страшно, вдруг обман?

– Да нет, какой обман? Я милицию уважаю. Сам в ФСБ служил.

– Где?

– Ну, пограничные войска, это же ФСБ.

– Это хорошо, что ты служил… Плохо, что с девушками плохо себя ведешь…

– Так это смотря какая девушка… Сама же легла, а я виноват. Но вы же знаете, в таких случаях женщина всегда права… Она же подставить меня хотела…

– Зачем ей тебя подставлять? Она же даже заявление писать не стала. Пожалела тебя, дурака. А ты говоришь, заявление!

– Так что, нет заявления? – обрадовался Антон. – А чего я тогда здесь?

– Пятнадцать суток еще не закончились, – благодушно улыбнулся Круча.

– Пятнадцать?! Почему пятнадцать?

– А больше за административное правонарушение не положено.

– Не понял.

– А, по-твоему, можно безнаказанно разбрасываться навозом?

– Чем? – похолодел Антон.

– Навозом. Это вы хорошо придумали, семьдесят пять процентов государству. Смешно. Только мне вот почему-то обидно. За людей своих обидно, которые жизнями своими рискуют, чтобы наш город спокойно спал. А ты их дерьмом облил…

– Что-то я не ничего не понимаю! – изобразил недоумение Антон. – Какое дерьмо?

– В которое ты сам вляпался… Где навоз взяли?

– Какой навоз?

– Который в «МАЗ» загрузили… Не бойся, «МАЗ» хозяину вернули, уголовного дела по факту угона не заводили… Так где вы навоз взяли?

– Не знаю, о чем вы говорите!

– Не хочешь по-хорошему? – изумился Круча. – Дурак ты, Антон. Ведь в «МАЗе» твои пальчики остались… И друг твой наследил. Сергей его, кажется, зовут… Да не бойся ты, мы же твоего друга не привлекаем, хотя могли бы с него пальчики снять, для образца. Но мы на тебе отыграемся. Пятнадцать суток – и гуляй на все четыре стороны… Так все-таки где навоз взяли?

Навоз Сергей с Антоном взяли на заброшенной ферме. Угнали «МАЗ», лопатами загрузили машину, подвезли к зданию милицию и от всей души вывалили дерьмо на землю… Но признаваться в этом Антон не собирался. Не верит он ментам. Тем более что не могли они с Сергеем оставить пальчики, потому как перчаток с себя не снимали. А если даже есть след, самая лучшая тактика – идти в несознанку. И твердо стоять на своем.

– Не понимаю, о чем разговор?

– Странный ты какой-то, Порываев, – продолжал удивляться Круча. – Я же тебе сказал, что нет уголовного дела по факту угона «МАЗа». Но будет! Не хочешь по-хорошему признавать доказанный факт, заставим по-плохому.

– На пятнадцать суток по решению суда сажают, – угрюмо буркнул Антон. – Не имеете права здесь держать.

– Жаловаться будешь?

– Нет. Жалуются те, за кем вина. А я безвинный. Буду за правду страдать.

– Да ты еще и идейный.

– И патриот своей страны!

– Ух ты! А ведь я тебе верю… Ладно, так и быть, отпущу тебя. Даже на принцип идти не буду. Ты не будешь, и я не буду… Даже протокол заводить не стану. Просто скажи мне, что ты нам нагадил, и сегодня же ты будешь дома…

– Не, ну если вы хотите, чтобы я взял на себя чужую вину…

– Нет, я хочу, чтобы ты признал свою вину. Хочу посмотреть, можно ли с тобой в разведку идти.

– А что нам вместе в разведке делать?.. Да и не знаю я ничего про навоз. Вы меня с кем-то спутали. Вы отпечатки пальцев еще раз сравните, там ошибка какая-то…

– Я думал, ты умный человек, Порываев. Ну ладно, если ты такой упрямый, то посиди, подумай…

Антона отконвоировали обратно в его камеру, но спустя два часа, без всяких объяснений, перевели в карцер. Менты не смогли взять его словом, поэтому прибегли к психологическому давлению. Но он справится, он ничего не расскажет им о своей сопричастности к злой шутке с навозом, к одному звену из кровавой цепи… И жаловаться он не будет, чтобы не озлоблять ментов. Он – человек упрямый, но хитрый. Однажды он уже выбрал тактику в общении с Кручей – побольше такта и поменьше внутренней слабости, так он будет вести себя и дальше. Пока его не выпустят на свободу…

Он слышал, что в карцере можно только сидеть, но, как оказалось, там его ждал топчан – без матраца и белья, но на нем можно было лечь, вытянувшись во весь рост. Что Антон и сделал. Глянувший в глазок надзиратель ничего не сказал, значит, не так уж все и плохо… И ужин ему подали вполне сносный – горячая каша, сдобренная куском селедки, даже чай оказался сладким. А ведь в карцере, говорят, держат на хлебе и воде.

Но все же был в карцере недостаток, который, судя по всему, никто не собирался устранять. Решетка в окне была, а от стекла осталось одно только воспоминание. Если днем было не очень холодно, то с наступлением ночи из окна потянулся студеный воздух. А у Антона, как назло, не было ни подушки, ни одеяла, чтобы хоть как-то защититься от этой напасти. И рюкзак у него забрали перед тем, как разместить в карцере. Снять свитер было бы непростительной глупостью, дыру все равно плотно не закроешь, а замерзнешь гарантированно.

Ночью после отбоя Антон долго лежал в позе эмбриона, пытаясь согреться. То ли это удалось ему, то ли организм привык к холоду, но все же он заснул…

Проснулся он посреди ночи. От какого-то стука. Что-то холодное и сыпкое хлестнуло его по лицу. Пока он соображал, о прутья решетки на окне стукнулось что-то металлическое. И тут же в камеру влетел, рассыпаясь, ком земли…

– Э-э, я не понял! – недоуменно пробормотал Антон.

Он попытался подтащить кушетку к окну, чтобы выглянуть наружу, но та мертво была вмурована в пол. И ни стула в камере, ничего, что могло бы поднять его на нужную высоту. А через окно снова швырнули в него землю, большая часть которой обрушилась ему на голову… Шорх-шорх… Шорх-шорх…

– Эй, что там за дела? – возмущался Антон.

А кто-то незримый за окном продолжал вбрасывать в камеру землю. По всей видимости, этот некто орудовал лопатой, что в общем-то можно было объяснить с физической точки зрения. Карцер находился в полуподвальном помещении, и человеку, находящемуся во дворе по ту сторону окна, не нужно было возвышения, чтобы забрасывать камеру землей.

– Э-эй!

Не в состоянии остановить это безумие своими силами, Антон забарабанил в дверь, но к ней никто не подходил. А земля продолжала сыпаться в камеру.

Антон попробовал открыть «кормушку», и, как ни странно, это у него получилось. Он выглянул в темный коридор, в глубине которого с содроганием увидел девушку в белом, подсвеченную синим цветом. А земля уже не сыпалась в камеру, в воздухе повисла гробовая тишина.

– Ты кто такая?

– Лена… – донесся до него потусторонне монотонный голос. – Ты меня задушил. И закопал… Плохо закопал. Я закопаю хорошо…

Синий свет погас, и девушка исчезла. А в камеру снова посыпалась земля…


* * *

Майор Кулик невозмутимо смотрел на Порываева, а в душе посмеивался. Похоже, ночные кошмары довели парня до кондиции. В глазах безуминка, губы мокрые, рот приоткрыт.

– Я тебя слушаю, Порываев. Что там у тебя? – небрежно спросил Кулик.

Парень требовал встречи с самим Кручей, но Степан переадресовал его Александру.

– Я… Я хочу сделать признание! – выпалил он.

– Мне твое признание ни к чему, – с деланым равнодушием покачал головой Кулик. – Заявления нет, дела нет… Отсидишь свои пятнадцать суток…

– Круча… Круча сказал, что отпустит, – быстро и сбивчиво проговорил Порываев. – Сказал, что, если я признаюсь… А это я привез навоз… Честное слово, я!

– Не нужно мне твое честное слово. Мы и так знаем, что это ты сделал, на пару со своим дружком… С кем ты был, с Чижовым?..

– Да… То есть нет… Он помог мне машину загрузить. Он даже не знал зачем… То есть я ему сказал, что хочу одному придурку отомстить…

– Придурки – это, стало быть, мы? – грозно нахмурил брови Кулик.

– Нет… Я наврал про них… То есть он не знал, что я в милицию повезу… Я сам сгрузил, сам уехал. Машину бросил…

– Угнанную машину? – уточнил Александр.

– Да нет, она просто стояла. С открытой дверью…

– Да нет, машину угнали… И вам, гражданин Порываев, придется отвечать за это в уголовном порядке.

– Но подполковник Круча сказал, что машину мне простят, если я признаюсь…

– Ну, если Круча сказал… Если Круча сказал, тогда ладно. Но пятнадцать суток вам придется отбыть… И заняться общественно полезным трудом. К нам вчера чернозем для газонов привезли…

– Чернозем?! – выпученно посмотрел на Кулика Порываев. – Да он у меня весь в камере!

– У вас все в порядке с психикой? Как земля могла оказаться в камере?

– Ночью… Она всю ночь бросала…

– Кто она?

– Она! – в бредовом состоянии возгласил Порываев.

– Еще раз спрашиваю, кто она?..

– Я… Я не знаю… Женщина в белом…

– В белом саване?

– Почему в саване? – затрепетал парень.

– И где она была? – разволновался для вида Кулик.

– Где была… То землю бросала, то в коридоре…

– В коридоре должен был находиться дежурный милиционер… Тебе не померещилось, Порываев?

– Померещилось? Да у меня вся камера землей засыпана!.. Я говорил дежурному, а он даже не посмотрел…

– Так, я сейчас…

Кулик сделал вид, что позвонил дежурному надзирателю, в молчащую трубку сделал запрос и через нее же якобы получил ответ.

– Кажется, снова началось… – одной рукой схватившись за голову, обеспокоенно проговорил он.

– Что началось? – вскинулся Порываев.

Он снова поднял трубку, но на этот раз действительно связался с абонентом.

– Товарищ майор! – обращаясь к Комову, взволнованно сказал он. – У нас тут в изоляторе снова нечистая…

Федот слушал молча.

– Порываев говорит, что его камеру землей забрасывали. Девушка, говорит, была, в белом саване…

– Да не в саване! – Порываев попытался опровергнуть его догадку, но Кулик уже положил трубку.

А спустя минуту-две в кабинет ворвался Комов.

– К тебе она приходила? – в театрально-драматическом возбуждении набросился на него Федот.

– Да! – шарахнувшись от него, испуганно кивнул тот.

– В белом саване… Зовут Лена, да?

– Да… То есть нет…

– Да что там нет, если да… Это же Сечкина была! – незаметно подмигнув Кулику, пробасил Федот. – А мы убийцу ищем… Косыгин как раз сторожа допрашивает… Сейчас, сейчас…

Комов ушел, оставив Порываева в паническом недоумении.

– Что это… Что это с ним? – в треволнении спросил доведенный до кондиции парень.

– Труп тут у нас недавно обнаружили, на Битовском кладбище. Какие-то ублюдки девушку в свежей могиле похоронили, поверх покойника… Сторож их видел, но фоторобот составить не может – не каждому дано…

– А-а, зовут ее Лена? – одурело спросил Порываев.

– Да, Лена. А что?

– Н-нет, ничего! – чересчур поспешно мотнул головой парень.

Кулик видел вину в его глазах, но делал вид, что не замечает этого.

– У нас тут в изоляторе иногда случается, души покойных к своим убийцам приходят… Кто-то с ножом, кто-то с ружьем… А землей еще никого не засыпали… Слушай, а может, это ты Лену похоронил, землей засыпал? – с резким переходом на ожесточенный тон спросил Кулик.

От неожиданности Порываев аж подскочил на своем месте.

– Я? Похоронил?! Да нет, что вы!

– А почему она к тебе приходила?

– Кто она?

– Сечкина!

– Так она же мертвая, если ее похоронили… А в привидения я не верю, – на жалких остатках здравого смысла пробормотал Порываев.

Кабинет наполнился людьми. Комов, сторож Банич, двое «похожих» на Порываева парней, понятые. Оформление, разъяснение, протокол – все это делалось быстро, чтобы не дать возможности Антону прийти в себя. И Банич не подвел.

– Вот этот! – показал он на Порываева. – Вот этот был…

Пленка отмоталась назад, и в кабинете остались только Кулик, Комов и задержанный.

– Ну вот и все, Порываев! Твоя вина доказана! – приговором прозвучал голос Комова.

– Я… Я не убивал…

– Да мне все равно, что ты там говоришь. Тебя опознали… Понимаешь, опознали! Все, десятка строгого твоя! По этапу пойдешь, Порываев! Вшей на нарах кормить будешь!.. Это тебе за Сечкину, мразь! Такая девушка была! Скромница, отличница, родители нарадоваться не могли. А ее парень чуть в петлю не полез, когда узнал, что ее убила какая-то тварь…

– Какая скромница! – изумленно вытаращился на Комова Порываев. – Да она!..

– Что она?

– Ничего…

– Не хочет признаваться, – сказал Кулик. – Вчера не хотел навоз на себя брать. А сегодня взял… И Сечкину возьмет, никуда не денется…

– Какой навоз? – всколыхнулся Комов.

– Ну, помнишь, «МАЗ», ты еще с ног сбивался, искал этих гадов…

– Так это он!!!

В бутафорном бешенстве Федот схватил Порываева за грудки; несмотря на его внушительные габариты, смог оторвать его от стула, с силой встряхнуть.

– Ну ты мразь!.. Зачем Сечкину убил, тварь?

– Я не убивал…

– А кто убивал? Чижов?

– Нет, она сама… Она под кайфом была…

Комов сменил гнев на милость в мгновение ока. Отпустил Порываева, снисходительно похлопав ладонью по щеке. И торжествующе посмотрев на Кулика, сказал ему:

– А ведь эксперты действительно нашли в ней героин.

– Да она наркоманка конченая!

– Но это же не значит, что ее можно убивать.

– Так никто и не убивал… Она сама повесилась!.. Мы с Антоном в магазин пошли, приходим, а она болтается под люстрой…

– А вот и неправда, – с коварной задушевностью улыбнулся Комов. – Шейные позвонки у Сечкиной не были сломаны…

– Ну и что? – воодушевленный собственной гипотезой, вопросил Порываев. – Я знаю, да, что, когда человека вешают, он умирает оттого, что шея ломается. Но так это, если палачи вешают, у них опыт, они знают, как правильно вешать. А Ленка палачом не была, она не умела. Она от недостатка воздуха погибла, это, от асфиксии… Она еще жива была, когда мы ее из петли вытащили… Антон искусственное дыхание начал делать, а поздно уже было…

– А в «Скорую помощь» звонить не пытались?

– Да растерялись. У нас только мобильник был, я «ноль три» набираю, а ничего. Потом вспомнил, что надо еще и на звездочку жать… Когда вспомнил, было уже поздно… Мы хотели в милицию звонить, а потом подумали, что нас в убийстве могут обвинить. И решили на кладбище свезти…

– Павел Васильевич об этом знал?

– Павел Васильевич?! Нет, не знал…

– Зачем же вы его тогда убили?

– Так не из-за этого же…

– А из-за чего?

– Кого убили?! – опомнился Порываев. – Павла Васильевича? Скоробогатова? Мы?! Да вы в своем уме? Что вы такое говорите!

– За что вы его убили? – продолжал настаивать на своем Комов.

– Да не убивали!

– Я спрашиваю: за что?! Анжелику с ним не поделили? А может, обиделись на то, что вас уволили?

– Не убивали мы Скоробогатова… И Сечкину не убивали… И вообще я вам больше ничего не скажу. Будет адвокат, стану говорить, а так – ни слова!

И Порываев выполнил обещание. Комов и так с ним, и эдак, а все без толку. Парень плотно замкнулся в себе. Не подействовало на него и обещание отправить его в карцер, куда лейтенант Костоедов всю ночь сыпал землю.


* * *

Ночь с привидениями принесла определенный результат, но развить успех Комов и Кулик не смогли.

– Крепкий орешек, – сказал Федот. – Не колется… Хорошо хоть от Сечкиной не отказался…

– Не отказался, – кивнул Степан. – Но и на себя не взял. Суицид и убийство – это не совсем одно и то же…

– А врет он складно, – заметил Кулик. – Как по нотам. Как будто заранее заучил…

– Хотелось бы послушать, как дружок его запоет.

– Запоет. В унисон с ним. Если они заранее договорились, что Сечкина сама повесилась. А они, скорей всего, условились, если он про асфиксию знает…

– Ничего, нестыковки по-любому будут, – не согласился с Куликом Комов. – С одним следственный эксперимент проведем, с другим, на разнобоях их и возьмем… А дальше на Скоробогатова их колоть будем… А ведь он сознался, что они Скоробогатова замочили…

– Подловил ты его грамотно, – улыбнулся Кулик. – Но это не признание…

– Никуда он не денется, признается. Главное, что теперь мы знаем, кто Скоробогатова сделал…

– Но не знаем за что.

– Да это и неважно… Скоробогатову надо брать на пушку. Скажем, что Порываев признался в убийстве ее мужа, посмотрим, что она запоет…

– Без адвоката она с нами говорить не будет, это я вам обещаю, – сказал Круча.

– Пусть зовет адвоката. А мы к ней со следователем подъедем. Сваткин с ней разговаривать будет, пусть отбрехивается… И Чижова за гребень брать надо…

– Скоробогатовой займемся, – кивнул Круча. – А Чижова пока трогать не будем. Им пусть Рита занимается, раз уж напросилась…

Степан охладел к идее использовать капитана Косыгину в игре против Порываева, потому что она была замужем за его сотрудником, который к тому же сильно нервничал из-за ее самодеятельности. Но Рита все же включилась в игру, но уже против Чижова. И, судя по всему, вошла к нему в доверие. Правда, результата с первого захода не достигла: в отличие о своего друга Чижов умел держать язык за зубами. Что ж, если она сама этого хочет, пусть идет на второй заход. А оперативное прикрытие будет усилено.

Глава 21

Сергей сначала проснулся и только затем услышал соловьиную трель входного звонка. Интуиция разбудила его, она же включила механизм самосохранения. Не дожидаясь, когда дверь слетит с петель, он вытащил из-под подушки пистолет.

У квартиры, в которой он жил, было одно большое преимущество – она принадлежала ему на законных основаниях. Но был и недостаток, о котором он много думал и который пытался исправить. Квартира находилась на четвертом этаже, и выпрыгнуть из окна в пожарном случае он не мог. И на крышу выбраться тоже не мог. Но у него был слип-эвакуатор, посредством которого он запросто мог спуститься вниз или через балкон, но сначала надо было выяснить, стоит это делать или нет.

Сергей отвел штору и через занавеску из тюля глянул вниз. Вроде бы ничего подозрительного. Осмотрел он и другую сторону дома, через балкон. И там вроде бы все спокойно. А звонок продолжал трелить. И дверь никто с петель не срывал…

Он осторожно вышел в прихожую, глянул в глазок и увидел Вику. Явилась, не запылилась.

Дверь он приоткрыл, не снимая ее с цепочки, но никто, кроме самой Вики, не притронулся к ней.

– Ну, открывай, чего тянешь? – недовольно спросила она, дыхнув на него свежим коньячным ароматом.

– А если не открою?

– Ну и не надо, – спокойно, без нервов пожала она плечами и показала ему спину.

Он дождался, когда она шагнет вниз по ступенькам, и только затем распахнул дверь.

– Ты не сказала до свидания, – насмешливо бросил он.

– Так я и не здоровалась, – повернувшись к нему, ехидно улыбнулась Вика.

– Наверное, потому что не прощалась…

Она ушла от него позавчера поздно вечером. Они пили коньяк с лимонами, объедались королевскими креветками, а потом она сказала, что очень хочет спать, но без него. Она говорила ему «нет», а в глазах стояло «да». В уверенности, что ночью она сама залезет к нему в постель, Сергей отправился в душ. Но когда вышел, девушку нигде не обнаружил. К счастью, кроме нее, из дома ничего не пропало.

– Я думала, что ты будешь ко мне приставать, – сказала она, переступая через порог.

– Правильно думала, – кивнул он.

– Что, и сейчас будешь?

– А ты разве не для этого пришла? – спросил он, рукой поймав ее за талию.

– Я пришла потому, что хочу есть… – сказала она, выскользнув из его объятий.

– А у меня что, бесплатная столовая?.. Где ты шлялась?

– Вай, как грубо!.. Не шлялась, а… Ну да, шлялась… У Феди друг в Москве живет, я к нему ездила. Мы с ним вчера у Феди были. Менты свиданку разрешили…

– Свиданку или свидание?

– Ну, ты скажешь! Как я могла с Федей того, если с нами Костик был?.. Не было ничего. Но мы с Костиком потом оторвались…

– Федя твой в кутузке, а ты с Костиком? Нехорошо. Что Федя скажет?

– А что было? Ничего не было. Ну тусанули в ночнике… Прикинь, у Костика фиалки кончились, да, на коньяк хватило, а на бутерброд – не-а… Ты меня накормишь или нет?

– А горячую ванну? Спинку потереть?

– Ванну?! Круто!.. А спинку тереть не надо. Я сама… Что там у тебя съедобного?

Не дождавшись, когда он соберет на стол, Вика сама полезла в холодильник.

– Ух ты! Колбаска!.. Водочка!.. Ты это, я в душ пока, а ты яичницу пожарь, лады? А я в душ!

Сергей приготовил омлет. Грубо нарезал помидоры. Достал из холодильника большую бутылку водки – для Вики. Но выпил и сам. Сначала попытался проникнуть в ванную комнату – довольно сильно дернул за ручку двери, но не смог ее открыть. После этого и решил охладить свой пыл стопкой студеной водки. Но с таким же успехом он мог потушить огонь, плеснув на него бензином.

К тому времени, когда Вика вышла из душа, он принял на грудь четверть литра. То ли она слишком долго мылась, то ли он слишком быстро пил. Так или иначе, на душе похорошело, а под ней – приятно затяжелело.

– Начисто? – спросил он, глядя на девушку.

Хороша бестия. Даже без косметики хороша. Волосы мокрые, глазки блестящие, грудь упруго и свободно вздымается под влажноватой футболкой, джинсы так плотно обтягивают все, что можно… Или нельзя?.. Можно. Если не сейчас, то чуть позже.

– Что начисто?

– Ну, помылась. После Костика.

– Не было у нас ничего, – досадливо поморщилась Вика.

Не спрашивая позволения, она потянулась к бутылке, плеснула в свою стопку. Подтянула к себе сковородку с остывшим жаревом.

– А чего ты оправдываешься? Я ж тебе не Федя. Ну, было и было, мне-то что?

– Вот именно, не твое дело, что там было. Вернее, не было… Я же не спрашиваю, что у тебя склеилось.

– С кем?

– Да мало ли с кем…

Сергей ждал, что Вика предложит какой-нибудь односложный тост, но девушка выпила, не чокаясь с ним. Ковырнула вилкой омлет.

– Вкусно? – насмешливо глянул на нее он.

Но Вика даже ухом не повела.

– У тебя есть девушка? – спросила она.

– Зачем тебе?

– Зачем мне твоя девушка? Мне твоя девушка не нужна. Она тебе нужна… Или у тебя нет никого?

– Есть. Ты.

– Я не твоя девушка.

– Так будешь.

– И не мечтай… Хватит с меня Федьки.

– Лишний дрозд в гнезде не помеха.

– А мне лишний не нужен. Мне один-единственный нужен. Такой, чтобы никаких больше напрягов. Думаешь, мне нравится вся эта малина с Федькой? Гоп-стопы, скоки… Перо под горло – деньги на бочку. Сыта всем этим!.. Сегодня Федька на киче, завтра я туда сяду. А оно мне надо!.. Ты, может, тоже такой же, как он?

– Я что, на гопника похож? – удивленно повел бровью Сергей.

– А где твой друг? В КПЗ, да? За что?

– Дорогу в неположенном месте перешел…

– Так и Федька не по той дороге ходит… И ты со своим корешком… Вот чем ты по жизни занимаешься? Не работаешь нигде, а тачка у тебя крутая, хата ничего себе. Холодильник под завязку забит…

– А это не твоя головная боль.

– А ты не груби!.. Как будто я напрашиваюсь. Не хочешь говорить, не надо… Я и так все вижу!

– Что ты видишь?

– Ну, что не все с тобой чисто… Да ты не напрягайся, я ж за тебя замуж не собираюсь.

– Да я и не предлагаю!

– Вот и хорошо! – надулась Вика.

Она молча очистила вилкой сковородку, с мрачным видом выпила водки. И заявила, что хочет спать.

– Если на чистом белье, то со мной. Если так, то сама и на диване…

– Тогда сама и на диване.

Вика действительно хотела спать – глаза осоловелые, выражение лица постное. Она поднялась, пошатнувшись. Прошла в комнату, плюхнулась во весь рост на диван, вместо подушки подложила под голову локоть.

– Может, лучше ко мне? – спросил он.

– Хватит с меня бандитов, – не открывая глаз, пробормотала она.

– Так я не бандит.

– Разбойник. Половой.

– Возможно.

Он сел на диван так, чтобы можно было взять в руки ее ступню. Но только он это сделал, как Вика взбрыкнулась и едва не двинула ногой по носу.

– Я думал, тебе будет приятно.

– Приятно своей девушке делай.

– Она не любит, когда ее гладят. Она любит, чтобы сразу, без подогрева…

– Странная у тебя какая-то девушка.

– В принципе ее можно назвать девушкой. Она еще молодая. Но я не могу назвать себя ее парнем…

– Что, такой старый?

– Нет, статус не тот…

Сергей и сам не понял, с какого рожна его потянуло на откровения. Вспомнил об Анжелике, и настроение сразу ухудшилось… Ошибался он, когда думал, что станет к ней ближе, впутав ее в свои дела. Как был для нее кучером, так и остался…

– Ну да, ты по уши в криминале, а она – святая невинность.

– Невинность?! В тихом омуте черти водятся… А я по уши? В криминале… Может, и по уши…

– Расскажешь мне. Только не сейчас… Я бы поспала немного…

– Может, подвинешься?

Пока Вика соображала, как ответить на этот вопрос, Сергей поднялся и, резко взявшись за край дивана, превратил его в двуспальное ложе. Девушка скатилась к стене. Что называется, подвинулась.

– Ты беспредельщик.

– Мне все равно, беспредельщик я или нет, – сказал он, улегшись рядом с ней. – Я на ваших уголовных мерках не зацикливаюсь. Я сам по себе…

– Что сам по себе?

– Не важно…

– Ты меня пугаешь?

– А твой Федя тебя не пугает?

– Пугает. Но не так сильно… Он хоть и грубый, но предсказуемый. А ты… Темный ты какой-то. Оболочка вроде светлая, а внутри – то ли темно слишком, то ли неизвестность в тебе такая черная…

Вика уже не лежала – сидела на диване, подобрав под себя ноги. И сна ни в одном глазу… Может, ей действительно страшно?

– Скажи, ты можешь ударить женщину? – спросила она.

– Женщину нет, а сучку – возможно, – хищно усмехнулся он.

– Знаешь, я, наверное, пойду…

Она попыталась перебраться через него, но Сергей крепко схватил ее за руку, притянув к себе, обнял за талию.

– Ты что, сучка?

– Пусти!

Она цепко схватила его за средний палец и оттянула его назад с такой силой, что Сергей взвыл от боли.

– Ну, ты сука!

Он разжал руки, и она выскочила в прихожую.

– Да не бойся ты, дура! Я тебя не трону!

Как ни странно, боль не разозлила его, а скорее развеселила.

– А водки нальешь? – робко, но без дрожи в голосе спросила она.

Похоже, Вика давно уже привыкла к таким сценам. Что вовсе не удивительно, если знать, с кем она живет…

– Налью.

– Скажи, что я не сука.

– И скажу…

Они прошли на кухню, он достал из холодильника последний пузырек.

Вика взяла кухонный нож со стальным негнущимся лезвием, положила рядом с собой.

– Это на всякий случай.

– Ты это брось! – Сергей резко потянулся к ней, забрал нож, сунул его в ящик стола.

– Значит, мир! – улыбнулась она.

– Мир.

– А твоего друга за что повязали?

– Я же говорил, дорогу не в том месте перешел. И не тому…

– Кому не тому?

– Ментам…

– А-а, это я понимаю… Они, падлы, никому житья не дают…

Вика махом справилась со своей стопкой. Хмелея на глазах, закурила.

– Не дают, – кивнул Сергей.

– Тебе тоже не дают?

– Дают, – презрительно скривился он. – И в хвост дают, и в гриву… Я их со всех сторон имею…

– Вот только врать не надо, – кисло скривилась она. – Не люблю, когда врут!

– Я вру? – неожиданно для себя завелся он. – Да твой Федька рядом со мной не стоит. Сколько раз он у ментов гостил, а?

– Ну, ему хватает…

– А я ни разу!

– Значит, нет за тобой ничего.

– А вот и есть!

Вика небрежно махнула рукой и сама наполнила опустевшие стопки.

– Давай выпьем за матку… то есть, я хотела сказать, за правду-матку…

Язык у нее не заплетался, но говорила она медленно, тяжело. Вика не сильно была под градусом, но ей снова захотелось спать. Предплечье уже на столе, голова клонится вниз.

– За это выпью, – кивнул он. – Потому что никогда не вру…

– Да. Ну тогда рассказывай…

После очередного возлияния ей еще больше хотелось спать. Глаза такие, что хоть спички вставляй…

– Если ты круче ментов, то я замуж за тебя пойду. Прямо сейчас…

– Круче.

– И круче Кручи?

– Ты его знаешь?

– А кто, по-твоему, Федьку повязал! – квело возмутилась Вика.

Она клюнула носом раз-другой и в конце концов уложила голову на руки.

– Круча только с виду крутой, – усмехнулся Сергей, думая о недавнем прошлом. – А так лопух лопухом…

– Кто бы говорил, – не поднимая головы, промычала Вика.

– Да я и говорю… Был один чувак из новых русских. Крутой, весь из себя… Когда его грохнули, менты на уши встали. А кого повязали? Такого же неудачника, как твой Федька… Ты меня слышишь?

Вика ничего не сказала, но едва заметно пошевелила головой.

– Твой Федька – неудачник. Потому что тупой и примитивный. А у нас все по уму… Мы ментов по ложному следу вели… С нами еще одна сука была, – с неожиданно нахлынувшей злобой сказал он. И посмотрев на Вику, добавил: – Такая же, как ты…

Но она его не услышала. Видно, заснула. А он выпил, зажег сигарету, крепко, до колыхания в мозгу затянулся.

– Красивая, сука. Даже жаль было убивать… А надо было. Она видела нас… И вообще… Крови много было…

Если бы Сергей не знал, что Антон служил в погранвойсках, он бы решил, что парень с детских лет промышлял квартирными кражами и автоугонами. Мало того, что он мог изготовлять отмычки из подручных материалов, так еще умело ими пользовался. Правда, ему пришлось попотеть, когда они ночью вскрывали дверь в квартиру Тихомировой; к счастью, утомленные любовники крепко спали – ничего не слышали. Они неторопливо разулись в прихожей. Девушка спала в обнимку с главной жертвой и не знала, что доживает последние секунды. Сергей поднял топор и… Успокоился он только после того, как с Загорцевым и его любовницей было покончено. Это и помогло ему справиться с ситуацией и с самим Антоном, который едва не сбежал от него со страха. Он смог успокоить и его. Тихо, без суеты они внимательно осмотрелись, убедились, что после них не осталось никаких следов. Отпечатков пальцев быть не могло, потому что они были в перчатках. В прихожей они обулись, приоткрыв дверь, убедились, что поблизости в подъезде никого нет, только после этого вышли из квартиры. Им везло, поэтому на пути они никого не встретили.

В машине они переоделись, забрызганную кровью одежду сожгли. Затем была горячая ванна и водка… А вот за девочкой потом ехать было не надо…

– Меня в училище учили убивать, – думая о своем, обращаясь к самому себе, говорил он. – Но там я не убивал… И думал, что убить – это трудно… Совсем нет… Антон убивал. В перестрелках. «Чехи» из Грузии шли, они там стояли… Но то война, а тут Ленка… Он ее ремешком от сумочки… Неплохо получилось… Только зря. За Ленку нам не платили… И суеты было много…

Им бы спать ночью, а они поперлись на кладбище. Нашли свежую могилу, отрыли яму… Рано или поздно Ленку найдут, вот в чем проблема…

– Паша нам за Ленку не платил… Паша нам за Загорцева заплатил…

Сергей разговаривал сам с собой, но неожиданно на его слова откликнулась Вика. Оторвала голову от руки, в упор посмотрела на него:

– Что?

– Ничего…

– Ты что-то там про Пашу говорил?

– Паша. Скоробогатов. Муж моей Анжелики. Придурок и чмо…

– И за что он тебе заплатил?

– За друга своего, – нехорошо улыбнулся Сергей.

Вика допустила большую ошибку. Не нужно было ей показывать, что она слышала его исповедальный бред. Но раз уж она это сделала, то пусть узнает все… В этот раз он на кладбище не поедет. Закопает тело где-нибудь в лесу…

– Друг у него был, Геной звали… Паша всю жизнь за ним гнался. Гнался, гнался, пока не надорвался… Мы ему всего лишь подсказали, как решить проблему… Этого и Анжелика хотела. Любила она Гену, а он ее – нет. А у женщин как, если мужик ее не любит, то он должен умереть…

Сергей посмотрел на Вику, ожидая реакции с ее стороны. Но она сидела, покачиваясь, и отрешенно смотрела на него. Взгляд тупой-тупой…

Скоробогатов был не прочь избавиться от Загорцева, гонка за которым измотала его нравственно и морально. Он как-то проговорился об этом Анжелике, та сказала Сергею, он в свою очередь организовал психическую атаку, чтобы вывести Скоробогатова из душевного равновесия. Хлыст был перед ними в неоплатном долгу – долго уговаривать его не пришлось. Он взял своих друзей из охранного агентства, и они красиво изобразили омоновский наезд на «Порше» Скоробогатова. А тут еще настоящие менты, как нельзя кстати, образовались… Как же Паша тогда рвал и метал. А Сергей тему ему предложил. Дескать, давай, Павел Васильич, другу твоему «Порше» помнем, ну, чтобы не так было обидно. И Паша выдал ожидаемую и роковую для него фразу: «Лучше убейте!» Это был крик души. Конечно же, он не думал, что Сергей воспримет все так буквально. Но ведь для того все и делалось, чтобы именно так и воспринять его просьбу. На пару с Антоном он убил Загорцева, а Скоробогатову сказал, что его заказ исполнен. Паша, конечно, возмутился, сказал, что никого не заказывал. Но у Сергея была аудиозапись разговора, где фраза «Лучше убейте!» прослушивалась очень четко. И Паша сломался…

– Правда, он потом с катушек съехал. Но мы к этому были готовы…

– И что дальше было? – спросила Вика.

– Что? – встрепенулся Сергей.

Только сейчас он понял, что думал вслух… Впрочем, эта дрянь и без того чересчур много узнала.

– Что вы с ним сделали?

– С кем?

– Со Скоробогатовым?

– Убили… И Загорцева убили. И этого…

– И ты считаешь, что после этого ты круче Кручи?

– Да, – зловеще оскалился Сергей. – Потому что менты не могут на нас выйти. Потому что мы подставляем всех, кого можно, а сами в стороне…

– И кого вы подставили?

– Да есть один вояка. Военный следователь. Брат Загорцева… Мы Скоробогатова пасли, смотрим, он с одной телкой замутил, мы за ними, адрес ее узнали, следователю этому позвонили. Он, дурень, купился, поверил, что его баба с кем-то на квартире зажигает… И нож ему подкинули, без проблем. Мамаша у него такая же тупая, как и он сам… Он сейчас в бегах, менты на него всех собак повесили, и Загорцева, и Скоробогатова…

С Пашей, правда, не все вышло гладко. У Сергея была возможность расправиться с ними недалеко от дома, где жила его временная подружка. Скоробогатов остановился возле ночного ларька, чтобы купить сигарет; он был на пути к своей машине, когда Сергей подошел к нему, поздоровался и всадил нож в живот. Этого ему показалось мало, поэтому он полоснул жертву по лицу, выбил глаз. Затем снова в живот… По всем законам Скоробогатов должен был склеить ласты прямо на месте, но он умудрился оттолкнуть Сергея, забраться в машину и уехать… Промах заключался в том, что умер Паша на территории Битова и за его расследование взялся подполковник Круча. Впрочем, оказалось, что Сергей боялся напрасно. Битовские менты, как те тупые пескари, заглотили нехитрую наживку и погнались за следователем Загорцевым.

– Этот придурок сейчас в бегах, – повторил Сергей. – А я здесь, в шоколаде. И Анжелику к рукам приберу. Она хотела, чтобы Загорцева замочили. И от мужа хотела избавиться. Она теперь у меня в руках…

Анжелика была похожа на муху, пытающуюся вырваться из паутины. Но если у обычной мухи в таких случаях шансов нет, то у нее вроде бы все получалось. Она баба умная – рано или поздно ее финансовые дела наладятся. И тогда Сергей женится на ней. Никуда она от него не денется…

– Так что, кто из нас круче, я или Круча? – осклабился Сергей, подавляюще глядя на Вику.

– Ну, если это все правда… – замялась она.

– Я круче!

– Может быть.

– Замуж за меня пойдешь. Прямо сейчас.

– Да, конечно… Только в туалет схожу, ладно?

Санузел находился в прихожей, рядом с входной дверью. И Сергей понял, зачем Вике нужно в туалет. И когда она, оправившись, собралась тайком выйти из дома, ее ждал сюрприз. Сергей стоял в дверях, насмехаясь над ее растерянностью.

– Никуда ты от меня не денешься, крошка.

– Да я и не собираюсь…

– Пошли! Жениться будем.

– Только о том и мечтаю…

Улыбнулась она фальшиво, но в комнату прошла. И даже легла на разобранный диван, высоко подняв и раздвинув ноги. Она приглашала его к себе. Но стоило Сергею неосторожно приблизиться к ней, как она разжалась, словно пружина, и ногами со всей силы ударила его в живот.

Это был очень сильный удар, но Сергея спас крепко накачанный брюшной пресс. Он не позволил себе согнуться в три погибели, а когда Вика попыталась проскользнуть мимо него, схватил ее за руку.

– Спасите! – закричала она.

– Тихо, сука!

Одной рукой он закрыл ей рот, а другой приставил к голове пистолет.

– Жениться будем? – спросил он.

Она мотнула головой.

– А куда ты денешься?

Сергей швырнул ее на диван, направил на нее пистолет, и в этот момент, непонятно каким образом, открылась входная дверь; сквозняком проскочив через прихожую, в комнату ворвался какой-то парень.

– Милиция! Уголовный розыск! – заорал он, наставил на Сергея табельный «макаров». – Брось оружие!

Оружие он не бросил. Как держал пистолет, направив его на Вику, так и продолжал держать.

– Сам брось пушку, мент! Или я застрелю заложницу!

Сергей сумел справиться с собой, не подпустил к себе панический страх, поэтому знал, что делать.

– Заложницу?! – недоуменно протянул парень.

– Да. И ты ответишь за ее гибель.

– Какая она заложница? Это же Вика Золотая Пуля! Профессиональный киллер… Она моего друга убила. Если ты ее застрелишь, я тебе только спасибо скажу…

И тут до Сергея дошло.

– Так ты за ней пришел?

– Ну конечно!.. Брось пушку! И отойди в сторону…

Мент выглядел очень убедительно, и Сергей поверил ему. Но пистолет убирать не стал… От ствола он отвертится. Но если Вика начнет давать показания, он пропал. Как бы ни отрицал свои перед ней откровения, менты все равно повесят на него два или даже три убийства…

– Сейчас, отойду, – кивнул он.

Мент был один. И если его прикончить сейчас, потом можно будет инсценировать его перестрелку с Викой. Из его табельного пистолета застрелить ее, а свой ствол оставить в ее руке. А потом бежать… Хватит пытать судьбу. Деньги есть, на первое время хватит, а там видно будет, что делать дальше…

– Вот, пушку бросаю…

Сергей медленно растянул губы в улыбке и вдруг резко направил пистолет на парня. Но тот оказался быстрей…

Глава 22

Рита нагнулась над телом Чижова, приложила пальцы к его шее.

– Стреляешь ты, конечно, метко… – невесело сказала она. И вознесла глаза к небу. – Теперь только там с него смогут снять показания…

– Ты хотела, чтобы он меня убил? – мрачно спросил Косыгин.

– Нет.

– А свадьбе вашей я не помешал?

– Ты маленький злобный ревнивец, – улыбнулась она. – А за Золотую Пулю тебе спасибо, Меткий Выстрел… А может, ты правда хотел, чтобы он меня убил. Из ревности…

– Дура!

Юра жутко ревновал свою жену. И не мог простить себе, что позволил ей уговорить себя…

– Дурак! – не осталась в долгу Вика.

Так они препирались до тех пор, пока не появилось начальство. Подполковник Круча, майор Комов, майор Кулик. Оперативно-следственная группа также не заставила себя долго ждать.

– Видеокамеры у нас не было, – глядя на Кручу, сказала Рита. – Но я свидетель, что Чижов пытался выстрелить в Юру.

– Она свидетель, – мрачно усмехнулся Комов. – А он снайпер…

– Нет, – покачал головой Косыгин. – Снайпер – она.

– Так я не понял, кто застрелил Чижова.

– Чижова убил я, а признания настреляла она, – кивнул он на супругу. – Чижов во всем признался.

– Во всем, во всем? – недоверчиво спросил Круча.

– Да, разговор записан, можете прослушать…

– А если вкратце?

– Если вкратце, Чижов пытался доказать, что он круче Кручи, извините за каламбур…

– Юра хотел сказать, что с этого все началось… А потом слово за слово, языком по столу… Это он убил Загорцева. Вместе с Порываевым. И Сечкину они убили. А потом был Скоробогатов. Он и в этом признался… Он и меня собирался убить. Это я поняла по его взгляду. И убил бы, если бы не Юра…

– Это, конечно, хорошо, что ваш семейный тандем показал плюс. Плохо, что этот плюс убил Чижова…

– Это не просто плюс, это бумеранг, – буркнул себе под нос Косыгин. – Я же говорил, что Рите не надо идти к Чижову…

– А она пошла, – усмехнулся Комов. – И ты за себя не в ответе… Ладно, с этим разберемся. Самогорова кто убил?

– Не знаю, – покачала головой Рита. – Не успела узнать…

– И Загорцев, значит, и Скоробогатов на нем.

– Да. Чижов охранял Скоробогатова и заодно спал с его женой. Загорцев попал в перекрестный огонь. Анжелика не могла простить ему то, что ее отвергли, а ее муж устал за ним гнаться по замкнутому кругу… Насколько я поняла, Анжелика желала Загорцеву смерти, но не факт, что она сделала заказ на него. А может, и сделала, но хотела, чтобы заказ исходил от мужа… С этим надо разобраться, а пока я могу твердо сказать, что Чижов спровоцировал Скоробогатова. Он убил Загорцева и поставил его в зависимость от своей воли… А потом убил и его самого, когда тот стал отбиваться от рук… Капитана Загорцева Чижов просто-напросто подставил. В этом он тоже признался…

– Что ж, осталось только расколоть Порываева, – сказал Круча. – И тогда можно будет снимать обвинения с Загорцева…

– Расколем, – сказал Кулик.

– Опять на призраках? – усмехнулся Комов.

– На это у него уже иммунитет… Здесь не призраки нужны, здесь живые люди могут помочь…

Он предложил вариант, который понравился всем.


* * *

На допросе Порываева Степан Круча присутствовал лично. Он, Комов, Кулик по углам, а задержанный в перекрестье прицела. Психический пресс поджимал его со всех сторон, но парень, увы, держался.

– Да не убивал я Сечкину. Она сама повесилась!

– А Чижов сказал, что ты это сделал?

– Кто, Серега?! Да он в жизни такое не скажет.

– Почему ты в этом так уверен?.. Смотреть на меня! – рыкнул Комов.

Порываев повернулся к нему с видом оскорбленного страдальца.

– Да не мог Серега этого сказать! Потому что не было ничего!..

Не похоже было, что парень доведен до кондиции. Но как бы то ни было, Кулик провел удар под дых. Он дал прослушать ему выжимку из разговора, где Чижов откровенничал перед Ритой Косыгиной:

«Антон убивал. В перестрелках. "Чехи" из Грузии шли, они там стояли… Но то война, а тут Ленка… Он ее ремешком от сумочки… Неплохо получилось… Только зря. За Ленку нам не платили… И суеты было много…»

– А какая Ленка? – после долгого раздумья, спросил Порываев.

– Сечкина Елена Витальевна.

– Он что, так и сказал, что Сечкина?

– Нет, он этого не говорил. Это и так ясно.

– Кому ясно?

– Нам ясно.

– А мне совсем не ясно… Может, это какая-то другая Ленка? Вы мне покажите эту другую Ленку, которую я убил… А Сечкина сама повесилась…

– Ты кого лечишь, урод? – не выдержал Кулик.

И, с силой схватив Порываева за плечи, развернул его к себе лицом.

– Это беспредел! – возмутился тот. – Я буду жаловаться!.. Где адвокат? Я, кажется, говорил, что без адвоката и слова не скажу. Говорил? Так вот, больше ни слова!

Парень замолк и, скрестив руки на груди, горделиво задрал нос.

– Будет тебе адвокат, – сказал Кулик. – Все тебе будет…

Он снова включил магнитофон и целиком дал прослушать ему предсмертную исповедь Чижова. Но если это и произвело впечатление на Порываева, то виду он не подал.

– Ну что? – спросил Кулик.

– Да ничего, – хмыкнул Порываев. – Я не знаю, чей это голос…

– Это Чижова голос.

– Не похож. Вы мне лично Чижова покажите!

– Для этого нам придется проехаться в морг.

– Куда?

– Гражданин Чижов был застрелен при попытке к бегству.

Было видно, как вздрогнул Порываев. Но все же новость о погибшем друге не сломила его упорство.

– Я вам не верю.

– Веришь ты или нет, но Чижова уже не вернуть, – усмехнулся Комов. – А знаешь, как он был убит? Мы его в Москву везли, а он бежать вздумал… Думаешь, из машины выпрыгнул? Нет, он в кусты попросился. Мы его отпустили… Только до кустов он не дошел… И ты можешь не дойти… Ты меня понимаешь?

Федот в упор смотрел на Порываева, он гипнотизировал его. Но парень устоял и перед этим натиском.

– Это угроза. Я буду жаловаться… Где адвокат?

– Завтра адвокат будет, – добродушным голосом сказал Степан. – И следователь будет. Следователь обвинение тебе предъявит, допрос начнет. А что адвокат?.. Ничем тебе адвокат не поможет. А мы можем тебе помочь… Есть у тебя вариант.

– У меня только один вариант, – отрезал Порываев. – Я ни в чем не виновен, и баста!

– А кто тебе говорит, что ты виновен? Никто тебе этого не говорит. Ты все на Чижова вали. Все и всех – и Загорцева, и Сечкину, и Скоробогатова, и Самогорова…

– Самогорова я не знаю…

– А Загорцева? А Скоробогатова?

– Этих знаю.

– Значит, и Самогорова знаешь… В общем, все на Чижова вали. И добавь обязательно, что ты отговаривал его, ну, чтобы отвести от себя обвинение…

– И дальше что? – заинтересованно спросил Порываев.

– А дальше мы уничтожим запись, которую нам перед смертью оставил Чижов. Но сначала мы составим протокол с твоими показаниями против него. Ему-то уже все равно, а тебе жить и жить… Ну так что, начнем?

– Что начнем?

– Допрос начнем. Ты хотел нам что-то сообщить насчет Чижова.

– Ничего я не хотел! И не убивал он никого… Вы что-то путаете, господа начальники!

– Путать будут тебя, недоумок! – набросился на Порываева Комов.

Но парень опять устоял перед его атакой. Снова потребовал адвоката и замолчал, на этот раз основательно.


* * *

Анжела Максимовна угнетенно повела рукой в сторону Сваткова, но, не дотянувшись до него, уронила ее, гулко стукнувшись костяшками пальцев о стол. Ей должно было быть больно, но она даже не поморщилась. Глаза широко распахнуты, рот раскрыт, лицо белое как мел. Она только что прослушала предсмертную запись Чижова.

– Вы что-то хотели? – спросил Сватков.

– Да, – обреченно кивнула она. – Сигарету…

– Вы курите?

– Нет, бросила… Раньше курила. А сейчас захотелось…

– Я вас понимаю.

Следователь протянул ей пачку «Мальборо»; она лихорадочно вытащила одну сигарету, он щелкнул зажигалкой. Табачный дым обжег ей горло, она закашлялась, но сигарету не затушила.

– Паша тоже бросил курить… Но, видно, его тоже прижало. Он тогда за сигаретами заехал, когда это случилось…

– Что случилось? – подхватил следователь.

– Протестую! – немедленно отреагировал адвокат. – Прошу задавать вопросы в полном объеме и по существу.

Но Анжела Максимовна не обратила на него внимания.

– То и случилось… Паша сигарет купил, собирался в машину сесть, а там Сергей. Он его ножом и ударил…

– Вы это видели?

– Нет, что вы, – всколыхнулась Скоробогатова.

– Тогда откуда это знаете?

– Анжела Максимовна, я прошу вас хорошо подумать, прежде чем усугублять, – начал было адвокат, но женщина отмахнулась от него.

– Сергей рассказывал, оттуда и знаю…

– Что еще он вам рассказывал?

– Все рассказывал… Как они Гену Загорцева убивали, как Пашу… Он почему-то решил, что я искала смерти Загорцева. Потом он сказал, что я хочу стать вдовой… Но это неправда!.. Да, мне очень нравился Геннадий Загорцев, я злилась на него, но и в мыслях не держала его убивать… Правда, однажды я сказала Сергею, что, если бы его не было, мне бы дышалось легче. И он решил, что это призыв к действию…

– Тогда зачем ему нужно было провоцировать вашего мужа? – спросил Сватков. – Зачем он устроил это шоу с участием ряженых омоновцев?

– Ему нужна была не только я. Ему нужно было подчинить себе и Пашу… И он его подчинил… Но Паша не хотел плясать под его дудку. К тому же он узнал, что я и Сергей… Да, мы были любовниками. Так уж вышло…

Анжела Максимовна сидела, опустив голову, и нервно теребила нижнюю пуговицу на жакете.

– Зачем Сергей Чижов убил гражданина Загорцева? – спросил следователь.

– Я же сказала, ему нужно было подчинить себе Пашу, то есть моего мужа. Он требовал у него деньги за выполненный заказ. Паша поступил глупо, растерявшись, он заплатил Сергею, что-то около пятисот тысяч, в рублях. Сергей зафиксировал факт передачи денег на пленку, чем еще сильней прижал Пашу… Паша понял, что влип очень плотно, стал выпивать. Закурил… А потом он уволил Сергея, сославшись на то, что больше не нуждается в услугах телохранителей. Сергей обозвал его лосем рогатым и рассказал, что спал со мной. А потом еще и потребовал расчет – полмиллиона евро. Сказал, что, пока он не получит этих денег, Паша будет его должником… И Паша, и я – все мы стали его заложниками…

– Почему Сергей Чижов убил вашего мужа?

– Потому что испугался. Паша сказал, что найдет на него управу, и Сергей испугался… И еще он решил, что меня легче держать под контролем. Он мне так и говорил: если сдам его, он скажет, что это я заказала ему мужа… Но это было неправдой…

– Но тем не менее вы знали, что вашего мужа убил Сергей Чижов.

– Да. Он позвонил мне в ту же ночь, под утро. Поздравляю, говорит, вдова. И все, больше ни слова. Но я поняла, что произошло…

– Почему вы не обратились в милицию?

– Я же сказала, что боялась… Мы были любовниками, и только одно это могло сделать меня соучастницей убийства. А потом он угрожал мне, что потянет меня за собой… Но я, честное слово, не просила его убить своего мужа. И Загорцева я тоже не заказывала…

– Где честное слово, а где плевела, разберет следствие… А пока у меня к вам очередной вопрос. Кто убил гражданина Самогорова?

– А вот этого я не знаю! – вскинулась Анжела Максимовна.

– Сергей Чижов говорил вам что-нибудь об этом?

– Нет. Даже не намекал… Честное слово, я не знаю, – заламывая руки, тряхнула головой женщина.

– Постарайтесь вспомнить, может, Чижов или Порываев угрожали Самогорову? Может, был у них какой-то конфликт…

– Нет, не знаю ничего.

– Возможно, у Чижова были какие-то отношения с его женой.

– С кем? С Мариной?.. Нет, не было ничего. Она не такая дура, как я, она бы шофера к себе не подпустила…

– И у Порываева не было с ней отношений?

– Ни любовных, ни уж тем более деловых…

Следователь Сватков внимательно наблюдал за Скоробогатовой и, судя по ее поведению, мог предположить, что она действительно не имеет отношения к убийству Самогорова. Но сам покойный имел отношение к Загорцеву и Скоробогатову, которые пали от руки Сергея Чижова. Это значило, что и его убил тот же человек. Поэтому как бы ни вела себя Анжела Максимовна, она оставалась ключевым звеном, через которое можно было выйти на убийцу…


* * *

– Все указывает на Чижова и Порываева, – сказал Степан Круча, помешивая уху в котелке.

В кои-то веки он вырвался со своими друзьями на реку. Отдыхать бы, рыбу ловить под водочку, а они о работе… Может, выпили больше, чем нужно.

– На него, – кивнул Комов. – Машины они угонять умеют, это доказано. И универсал они угнали…

– С этим не поспоришь, – согласился Кулик. – Чтобы убить Самогорова, нужно было угнать машину. И с этим они справились, и с тем… И алиби у них нет, вот что интересно. Где они находились в момент убийства, никто не знает…

– А вот в Степаныча они стрелять не могли. Это факт…

– Что, если у них были сообщники?

– Я тоже думал об этом. Но кто?

– А кто омоновцев изображал? Хлыстов со компани. Вот с ними и надо работать.

– Ну а если это все-таки Боярчик?

– И его не стоит списывать со счетов… Кстати, он уже в Бутырке, – усмехнулся Степан. – Будем ждать результата.


* * *

«Не верь, не бойся, не проси». Хрестоматийный принцип тюремной жизни. Но как не просить о милости у блатной братии, когда камера переполнена так, что ягодицам негде упасть. На каждую шконку по две-три пары глаз, которые смотрят на тебя с тихой ненавистью, потому что ты своим присутствием уже потеснил всех и еще способен урезать драгоценную площадь у кого-то конкретно. Но «мужики» и «черти» молчат, потому что у них на роду написано «не высовываться». А блатные за столом режутся в карты, и нет им дело до Антона и его проблем. За спиной рюкзак, в двух руках матрас с бельем и одеялом. Некуда ему приткнуться, некуда бросить кости.

И все же его заметили.

– А эт че за чучело стоит? – спросил кривоносый шклявый коротышка, поднимаясь из-за стола.

Типичная босота – золотая фикса, цигарка, приклеенная к уголку губ, расстегнутая до пупа рубаха, на хилой груди наколотый тушью собор о трех куполах. Антон мог бы придавить его как клопа. Даже руки необязательно освобождать, чтобы сделать это; достаточно было провести удар ногой, чтобы упокоить его навеки. Но шклявого не пугает его физическая мощь, он сам вышел к Антону, чтобы нагнать на него страх.

– Где твое здрасьте? Ты че, крутой? – резко спросил уголовник – с присеста, раскинув руки.

– А-а, здорово, братва… – несмело произнес Антон.

– Какая братва? Кто для тебя братва? Может, менты для тебя братва? Ты вообще кто такой? – насел на него шклявый.

Его дружки скалились, наблюдая за развитием событий. И прочие обитатели камеры с интересом смотрели на зрелище. Какое-никакое, а развлечение…

– Антон я. Порываев фамилия.

– Да мне без разницы твоя фамилия. Кликуха какая?

– Порывай.

– Кто тебя крестил так, а? Кто тебя так звал, малыши из песочницы?

– Нет, пацаны…

– Какие пацаны? Из спецкласса для дебилов?.. Ты по какому разу на кич заехал? По первому ходу. Ты никто… А звать тебя… Братва, первохода крестить надо. Тюрьма, дай ему имя! – с шутовским пафосом потребовал шклявый.

– Недоумок! – крикнул один.

– Баран! – добавил другой.

Шклявый поднял руку, призывая к тишине.

– Недоумком тебя назвали и бараном. Недобараном ты у нас будешь. Понял?

– Не понял, – встал в бычку Антон.

Страшно было связываться с блатными, но и Недобараном стать не хотелось. Лучше уж по ребрам огрести, чем терпеть унижение.

– Он не понял! – возмущенно развел руками шклявый. – Он точно Недобаран, если не понял…

Антон не хотел так поступать, но все же решился. Резко выбросив вперед ногу, он с силой пнул шклявого в живот. Да так, что его, бедного, оторвало от земли и швырнуло на стол, из-за которого уже подорвалась блатная толпа.

Антон швырнул в противника матрац, приготовился защищаться. Он смотрел вперед, но не заметил, как некто подкрался к нему сзади, встал на четвереньки. Одного здоровяка он встретил кулаком в челюсть, но при этом шагнул назад и споткнулся о живое препятствие. И когда на него напрыгнул второй противник, он не смог устоять на ногах. Вся блатная рать набросилась на него. Антона накрыли одеялом, кто-то сел на голову… Били его сильно, но недолго. Связав простыней, сунули под шконку. Туда же затолкали его матрас и вещи.

– Пусть остынет пока, – сказал кто-то из блатных.

О нем вспомнили через час-другой. Развязали, позволили выбраться из-под шконки.

– А ты ничего, фраерок, с гонором, – добродушно сказал шклявый.

Казалось, он ничуть не обижается на то, что Антон едва не убил его.

– Можешь за себя постоять… Только ты должен понять, парень, что тюрьма сильней всякого быдла. И глупо с ней бодаться, ты меня понимаешь?

Антон молча кивнул.

– Хорошо, что понимаешь. Значит, не баран… Хочешь Порываем быть, будь. Только ты понять должен, что за беспредел у нас на хате спрашивают. Вот ты бучу замутил, а это косяк. Нельзя на хате шуметь без права. А у тебя прав нет… Но есть вариант, как исправить косяк. Менты вечером будут, разбор чинить начнут, спросят, кто шумел. Мы на тебя покажем, скажем, что наказали, тогда спроса с нас не будет. Сечешь фишку?

– Как накажете? – в страхе спросил Антон.

– Ты в армии служил?

– Да.

– Ну тогда не вопрос. Как вас там наказывали? Тряпку в зубы и на парашу, так?

– Ну, что-то в этом роде.

– Так и у нас. Дальняк до блеска начистишь, а мы тебе пока место здесь определим, – сказал шклявый, кивком головы показав на шконки, где ютились малоправные «пассажиры». – Зубную щетку не надо, это беспредел. Тряпку возьмешь, вода есть… Ну, чего стоишь? Давай шевели поршней!

Антон пожал плечами. В принципе не было ничего страшного в том, чтобы вычистить сортир. Сколько раз в армии ему приходилось это делать, и ничего. Со временем авторитетным человеком стал, в сержанты выбился…

За фанерной перегородкой в ближнем к двери углу он нашел грязную вонючую тряпку. Тазика не было, но можно обойтись и без него, потому что вода под рукой – текла из трубы над унитазом…

Работы были в самом разгаре, когда в камеру ввели очередного постояльца. Антон глянул на него – с интересом и в надежде получить скорую замену. Мужик был пониже ростом, поуже в плечах – уж ему-то шклявый спуску не даст.

И новичок посмотрел на него. Жестко, с холодным презрением в глазах, Антон невольно поежился, ощутив силу его взгляда. И невольно отвел в сторону глаза.

Шклявый не заставил себя долго ждать. И, конечно же, наехал на новичка:

– А где здрасьте?

– Кому здрасьте? – смерив его взглядом, злобно спросил он. – Морде ссученной?

– Че?! – взвился шклявый.

– Заткни пасть, Муля!

– Ты знаешь, кто я? – оробело спросил шклявый.

– Я все знаю. Я в законе, а ты – сука!.. Кто Рыжуна ментам вломил?

В паническом ужасе шклявый вжал голову в плечи, подался в сторону, чтобы найти себе место среди мужиков. Но кто-то столкнул его с места, и ему ничего не оставалось, как сеть на пол.

Блатные повставали со своих мест, с интересом и озабоченностью рассматривая новичка.

– Боярчик, – тихо сказал кто-то.

– В натуре, Боярчик. Законный…

– Ну, вот и хорошо, что знаете меня, – польщенно и вместе с тем угрюмо усмехнулся вор. – А теперь подвиньтесь…

Кто-то предусмотрительно убрал постель с лучшей, ближней к окну шконки, и Боярчик занял центровое место. Раскинул матрац, но ложиться не стал. Сел за стол, во главе угла, тихо завел о чем-то разговор. Братва слушала его, растопырив уши.

Антон закончил работу, тщательно вымыл руки и осторожно подошел к столу. Вор Боярчик поднял на него глаза и клином вбил в него взгляд.

– Тебе чего, чертила? – спросил он.

– Да это бычара тупорылый, – сказал кто-то из его нового окружения. – Тупил тут не в тему. Мы его сначала под шкон закатали, а Муля его потом на парашу опустил… Он теперь думает, что можно к мужикам…

– К мужикам? – презрительно хмыкнул Боярчик. – Ты, чертила, теперь шнырь позорный, твое место теперь на вокзале под шконкой… Или к петухам его сразу отправить. Он же за белое тело влетел…

– З-за какое белое тело? – чувствуя, как от страха отнимаются конечности, спросил Антон.

– За сейф лохматый… Менты его с бабы сняли, когда он ее лохматил…

Антон понял, о чем шла речь. И проклял в душе вора за то, что он слишком много знал.

– Ну, Муля в цвет попал, в натуре…

– Мулю потом размажем. А сейчас меня по этому лохмачу размаз интересует… На пальцах его опустить мало, нужен реальный контакт…

– Замутим, не вопрос.

– Я… Меня… Меня за убийство закрыли…

– Закрыли за убийство, – кивнул Боярчик. – А повязали за белое тело… Ты женщин насиловал и убивал…

– Н-нет, это неправда…

– Правда в моих словах, – хищно усмехнулся вор. – А ты никто, чтобы против меня говорить… За баб станком своим ответишь. А за то, что вора подставил, за это смерть. И умирать будешь ты долго и мучительно…

– Вора подставил? – возмущенно спросил кто-то из блатных.

– Да. Он меня подставил. Я по его душу к вам в хату заехал…

От страха Антон не чувствовал под собой ног. Он не понимал, о чем говорил вор, но точно знал, что живым ему из этой камеры не выйти.


* * *

На Порываева больно было смотреть. Загнанный в угол шакал не выглядел бы так жалко, как этот бугай. Затравленный взгляд, перекошенное от страха лицо, голова вжата в плечи.

– Что случилось, Порываев? – насмешливо спросил Степан. – Клопы заели?

Сватков уступил ему свое место за столом в помещении для допросов. Но ненадолго. Степан собрался довести Порываева до кондиции, а потом уже за дело должен был взяться следователь.

– Если бы клопы, – жалобно скривился парень. – А то змеи!

– Больно?

– Что больно? – пугливо вскинулся Порываев.

– Ну, змеи больно делают?

– Еще не делают… Но будут!.. Переведите меня в другую камеру, Богом прошу!

– А Сечкина тебя как просила, чтобы ты ее не убивал?

– Она не просила… Серега рот ей закрыл, а я… Да, это я ее убил!

– Так никто в том и не сомневался, Порываев… А Загорцева кто убил?

– Это Серега… Он топором бил… Кровью меня забрызгал… Я ему говорил…

– Что ты ему говорил? Чтобы не убивал?

– Нет… Серега – садист… То есть псих… Он когда убивает, его на шизу пробивает… Ну и садист, да… Ему мало просто так убить. Ему нужно, чтобы крови много было… Я ему говорил, что нельзя так, а он только смеялся… Он психом был, а я теперь из-за него страдаю…

– Скоробогатова кто убил?

– Тоже он!.. Поверьте, я бы все трупы на себя взял. Чтобы меня на пожизненное отправили…

– Зачем тебе это? – удивился Степан.

– А тех, кто на пожизненное идет, тех в одиночках держат. И потом в одиночках…

– Братва тебя и там достанет. Если тебя приговорили… Приговорили тебя, да?

– Д-да.

– Кто?

– Боярчик. Он в законе…

– Боярчик?! – для вида удивился Степан.

Разумеется, законный вор попал в одну камеру с Порываевым не просто так. Не хотел парень колоться на сухую, пришлось подмазать почву под ним.

– Да, он сказал, что я за все отвечу. Сначала за бабу, потом за него самого… Это сегодня ночью будет… Вы должны перевести меня в другую камеру!

– Но ты же в самом деле его подставил.

– Не-ет! Неправда! – схватился за голову Порываев.

– Так, давай начнем с самого начала. Кто подложил нам свинью с кучей навоза?

– Я. Мы с Серегой.

– Кто подставил капитана Загорцева?

– Тоже мы.

– Кто убил Самогорова?

– Не знаю.

– Ты же во всем сознался, зачем здесь тень на плетень наводить?

– Но я правда не знаю, кто убил Самогорова. И Серега тоже не знает… То есть не знал…

– А в меня кто стрелял?

– Ну, это точно не мы! Я в КПЗ сидел, Серега со мной был…

– Правильно. На то и был расчет. У тебя алиби, у Сереги, значит, не вы в меня стреляли… Кто вам помогал? Кто стрелял в меня?

– Я… Я не знаю…

– А я знаю, что без вашего косвенного участия здесь не обошлось. И Боярчик это знает. Ведь вы его подставили? Кто такое придумал, «Ниву» возле его дома поставить, ты или Чижов?

– Да не знаю я!

– Ну, пусть это Чижов придумал. А кто стрелял?.. Пойми, если ты сдашь своих сообщников, вся вина ляжет на них. И Боярчик об этом узнает. Он возьмется за них, а тебя оставит в покое. Все очень просто…

– Но я правда не знаю!

Напрасно Степан пытался воздействовать на Порываева. Похоже, парень действительно не знал, кто убил Самогорова.

Часть третья Заключительная

Глава 23

Следователь Сватков пожаловал в ОВД в разгар оперативного совещания. При всем своем к нему уважении Степан смог принять визитера лишь после того, как распустил подчиненных.

– Извини, Виталий Семенович, что так долго. Сам понимаешь, понедельник – день тяжелый.

– Не такой уж он и тяжелый, если за выходные трупов нет, – мрачно усмехнулся Сватков.

– Чур тебя, накаркаешь еще…

– Накаркать можно до, но не после… Сводку происшествий по области смотрел?

– Допустим.

– Московская область, поселок Янтарный, труп гражданина Камышова Кирилла Сергеевича…

– И что?

– Загорцев, Скоробогатов, Самогоров и Камышов – одна компания. Теперь понятно?

– Теперь понятно, – нахмурился Степан.

– Чижова похоронили, Порываев в Бутырке, а убийства продолжаются. И в этом есть наша вина…

– Твоя вина… – поправил Сваткова Круча.

Доведенный до отчаяния Порываев повесил убийство на своего покойного друга. И Сватков принял эту версию – ему не терпелось подвести общий знаменатель под тремя убийствами.

– Ты установил виновных, закрыл дело, а убийца остался на свободе…

– Мы проводили следственный эксперимент, – стушеванно сказал Сватков. – Все совпало…

– А чего там не совпасть, если ты расписал Порываеву, как было дело, от «а» до «я»…

– Да нет, он сам все знал.

– Не убедил.

– А ты, Степан Степанович, если помнишь, должен был найти людей, которые в тебя стреляли…

– Это уже другая история, – поморщился Степан.

– Не знаю, не знаю… Тем более что ты их не нашел…

Степан плотно взял в оборот Хлыстова и его дружков, компанию эту просветили со всех сторон, но у всех оказалось надежное алиби. Никто из них не мог стрелять в Степана… Тогда кто это сделал? Круча перетряхнул всю агентурную сеть, заставил работать на поиск Сафрона и Боярчика, но все безрезультатно. Машину преступники угнали из другого, далекого от Битова города, не оставив после себя никаких следов, кроме дымка из выхлопной трубы. Здесь о них никто не знал…

– А убийство Самогорова и покушение на тебя – звенья одной цепи, – продолжал Сватков. – И ты прекрасно это понимаешь. Потому что и в том случае, и в другом пытались подставить гражданина Боярцева…

– Возможно, его пытались подставить свои, – не очень уверенно сказал Степан. – У воров свои разборки, не тебе это объяснять…

– Тогда почему выбор пал на Самогорова?

– Потому что у него был конфликт с Боярчиком.

– Случайный конфликт или закономерный?

– Давай пока обойдемся без полемики. Ты за Камышова приехал говорить. Как он погиб?

– Я бы себе такой смерти не пожелал. Из охотничьего ружья застрелили. Два выстрела в упор, в лицо, картечью… Сходил мужик, поохотился…

– С кем он охотился?

– Там целая компания. Четыре человека. Камышов был пятым… Его собака в лес убежала, он пошел за ней, а за ним направился некий Борис Викторович Алексеев, из одной, кстати, компании с покойной троицей… Э-э, уже квартетом… Шел за Камышовым, услышал двойной выстрел, побежал, увидел труп товарища… Сказал, что видел, как за деревьями человек бежал. Но лица не было видно, только камуфляж и сапоги… Он за ним, говорит, погнался, но не догнал…

– Трудно догнать собственную тень.

– Нет, это не он. У него патроны только с дробью, а там «третья» картечь была… Они на уток охотились, там если нужна картечь, то мелкая. А тут восемь миллиметров…

– Для уток – дробь, для друга – картечь…

– Может быть и так, но гильз из-под картечи не найдено…

– Значит, хорошо спрятал…

– Может быть… Баллистическая экспертиза на картечь – дело сложное, ждать долго. Но я не думаю, что это Алексеев.

– А кто?

– Не знаю…

– От меня что нужно?

– Убийство в области произошло, но уши из твоей земли растут…

– Возможно, – не стал спорить Степан.

– Кто Самогорова убил, тот и Камышова мог убить…

– Самогорова Чижов и Порываев убили.

– Мы оба знаем, что это неправда… Я готов признать свою ошибку.

– Ошибка ошибкой, а дело делом… Искать убийцу надо… Где сейчас Алексеев?

– Сегодня после обеда жду его у себя.

– То есть задерживать его не стали?

– Нет.

– Может, он тогда сюда подойдет? Здесь его допросишь. А еще лучше в этот, в Янтарный съездить, на месте побывать. Если, конечно, ты хочешь, чтобы мы включились в работу…

– Я не просто хочу, а настаиваю… А с Алексеевым встречу обеспечу. Сегодня у себя его приму, офис у него недалеко от прокуратуры. А завтра с утра он будет у тебя. И я тоже. В Янтарный все вместе поедем…

Степан кивнул, принимая этот вариант. С Алексеевым он встретится завтра, но работа над ошибками начнется уже сегодня…


* * *

Дмитрий играл с детьми. Ярослав скакал на нем, размахивая пластмассовой саблей, а Полина с хохотом убегала от них. Он был очень увлечен этой понарошной погоней, но не только это удерживало его на втором этаже. К Наташе пришли ее подруги из общества, в котором блистал ее покойный муж и в котором Дмитрию не было места. Он не хотел спускаться к ней, не желал, чтобы на него косились как на чумного.

Но Наташа сама пришла за ним.

– Пошли, Юля хочет с тобой поговорить, – с мягкой улыбкой сказала она.

– Со мной?

– Ей нужна твоя помощь. Она сама тебе все объяснит…

Красивая и стильная женщина привстала с дивана, когда он вошел в каминный зал. Мило и даже заискивающе ему улыбнулась. Подала руку, которую Дмитрий не преминул поцеловать.

– Дима, я знаю, что вы работали в военной прокуратуре, – сказала она.

– Работал, – с печальной улыбкой кивнул он.

С него сняли обвинение в убийстве, но статус-кво не восстановили. Ему не могли простить, что он скрывался от правосудия. По мнению высокого начальства, как следователь военной прокуратуры, он должен был встретить обвинение с поднятой головой и смело доказывать свою невиновность. А он как трус пустился в бега… Его не стали увольнять, но направили для прохождения в такую дыру на Дальнем Востоке, что пришлось написать рапорт. Сейчас он в отпуске, а документы уже на подписи, вот-вот последует приказ об увольнении в запас по собственному желанию… Ну да ладно, у него есть юридическое образование, Наташа и, соответственно, планы на будущее.

– Вы не могли бы мне помочь?.. Я хорошо вам заплачу…

– Юля, ну какие деньги! – возмутилась Наташа. – Ну о чем ты!

– Чем я могу вам помочь? – спросил Дмитрий.

Деньги его, конечно, интересовали, но если Наташа отказалась от них, он должен был согласиться с ней.

– Дело в том, что моего мужа обвиняют в убийстве. Это полный вздор! Он не мог убить своего лучшего друга! Но тем не менее следователь не исключает, что Борис убил Кирилла…

– Да, я знаю эту историю. Но не представляю, чем я могу быть вам полезен.

– Вы должны доказать невиновность моего мужа, провести частное расследование, составить альтернативу официальному…

– Это я, конечно, могу провести, – кивнул Дмитрий. – Но смогу ли доказать невиновность вашего мужа, не знаю… Дело в том, что я свою невиновность доказать не мог…

– Да, я знаю, этот случай мне известен. Вас подставили… Но теперь подставляют моего мужа!.. Он всего лишь пошел за Кириллом искать его собаку, но отстал… Пока он догонял Кирилла, его успели убить… Вся его вина заключается в том, что он отстал от Кирилла… Стрелял кто-то другой, а обвиняют Бориса.

– Кто стрелял?

– Борис видел какого-то человека…

– Прежде чем что-то делать, я хотел бы встретиться с вашим мужем. Но, я так полагаю, он находится под стражей.

– Нет, он-то как раз на свободе…

– Значит, все не так страшно, как вам кажется… Из какого оружия был застрелен Кирилл?

– Из охотничьего ружья.

– Фирма, чье производство?

– Чего не знаю, того не знаю.

– А у вашего мужа?

– «Зауэр». Настоящее немецкое качество…

– А модель?

– Не знаю…

– В общем, это не так уж и важно… Чем он был застрелен – пуля, картечь, дробь?..

– Картечь.

– Картечь не очень хорошо поддается экспертизе, но все-таки работать с ней можно. Думаю, если не ваш муж стрелял в Кирилла Сергеевича, то баллистическая экспертиза докажет…

– А если нет?

– Тогда я бессилен… И все-таки я возьмусь за дело. Но сначала должен поговорить с вашим мужем.

– Да, конечно. Сегодня вечером он будет дома, прошу вас в гости к нам, будем рады…

Юлия ушла, оставив Дмитрия в приподнятом настроении. Сможет он доказать невиновность Алексеева или нет, все равно его примут в круг, куда он прежде не имел доступа…

– Что ж это такое, – подсев к нему на подлокотник кресла, сказала Наташа. – Сначала Гена, затем Паша с Олегом, теперь вот Кирилл… Прямо напасть какая-то!

Дмитрий приуныл. Может, его и примут в общество Геннадия Загорцева, но из кого оно будет состоять, если напасть будет продолжаться. Из одних только вдов?.. А если мор пойдет по второму кругу и захватит его самого?

– Любу жаль, без Кирилла осталась. Да еще расходы какие…

– Какие расходы?

– Ну, как какие? На похороны… Я сколько денег затратила, когда Гену хоронила. Но у меня-то хоть было чем платить. А у Анжелы с деньгами было туго, но и она не ударила в грязь лицом, в долги влезла, чтобы достойно похоронить мужа…

– Что значит достойно?

– Друзья Гене всегда во всем подражали. Его похоронили дорого, и Паша не должен был отстать. Анжелика постаралась, чтобы все было на уровне… И Марина много денег потратила. И Любе придется раскошелиться. «Стикс» берет дорого, но делает качественно… А на визитке было написано, что недорого…

– На какой визитке?

– Паша мне визитку дал. Бюро ритуальных услуг «Стикс», недорого, но качественно… Как сейчас помню… Кирилл мне помогал, он, когда узнал, что Паша мне визитку дал, сам поехал в этот «Стикс», обо всем договорился… А дело свое они правда знают. Гена лежал в гробу как живой… И Паша… И Олег… Ужас-то какой!.. Теперь Кирилла тот же «Стикс» хоронить будет… И где?

– Где?

– На том же участке кладбища, где Гена лежит, Паша и Олег… «Стикс» предложил ему выкупить этот участок. Кирилл согласился. Чтобы все друзья со своими родными – вместе… Знал бы он, что так скоро окажется рядом с друзьями…

– Окажется… – кивнул Дмитрий. – А если он не последний?

Наташа ничего не сказала. Обхватив руками его голову, она прижала ее к своей груди. Он чувствовал, как дрожит ее тело, ощущал ее животный страх…


* * *

Допрос Алексеева ничего не дал. Результат баллистической экспертизы еще не был готов. Степану ничего не оставалось, как осмотреть место происшествия. Он мог бы послать туда Кулика или даже кого-нибудь из его оперов. Но смерть четвертого человека из одного круга так усложнила дело, что требовалось его непосредственное участие.

Он взял с собой Комова и вместе с Алексеевым, на его «Хаммере» отправился в Янтарный. Он хотел взять с собой телохранителей, но Федот молча покачал головой и показал на табельное оружие, болтавшееся в кобуре под курткой.

– Тогда у меня тоже было ружье, – сказал мужчина.

Он был одного возраста с Геннадием Загорцевым, но выглядел старше. Ранняя седина на висках, морщинистый лоб, излишне суровый взгляд.

– Я тоже подумал, что не надо никого брать. И не взял. Сам за Кириллом побежал…

– Водителя можете взять, – сказал Степан. – А больше никого не надо…

– Как скажете, – не стал настаивать Алексеев.

Было видно, что он очень переживает смерть своего друга. Но еще больше он волновался за самого себя: не хотелось ему попасть на скамью подсудимых.

– Едем той же дорогой, которой вы ехали на охоту, – сказал Круча, сев на переднее сиденье рядом с водителем.

– Артем все знает, он был с нами, – сказал Алексеев.

Путь к месту происшествия лежал через поселок Янтарный. Они проезжали мимо придорожного кафе, когда Степан увидел знакомые лица. Узколобый здоровяк из похоронного агентства, с которым не смог справиться лейтенант Костоедов. С ним еще два парня, которым на орехи досталось от Степана и Федота. Все трое небритые, неряшливые, стояли возле «командирского» «уазика» с брезентовым верхом. Заметив джип, все трое проводили его угрюмыми взглядами.

– Опять здесь стоят, – сказал водитель. – Гоблины какие-то… Гробоиды хреновы…

– Почему гробоиды? – спросил Степан.

– Потому что гробовщики.

– У них что, это на лбу написано?

– Так я видел их. Мы за гробом в «Стикс» приезжали. Для Самогорова…

– Кирилл похороны на себя взял, – отозвался Алексеев. – Я Артема с ним отправил, ну, чтобы он помог…

– Куда отправили, в Янтарный или в Битово, на Базовую?

– Сначала на Базовой были, – сказал водитель. – А потом сюда, за гробом. Кирилл Сергеевич гроб осмотрел, а гробоиды его в морг потом отвезли…

– Правда мерзкие рожи, – вставил слово Алексеев. – Мы когда возле кафе остановились, они тоже здесь стояли. Бабы с ними были, такие же страшные…

– Когда возле кафе остановились? – спросил Круча.

– Когда на охоту ехали. Кирилл сигареты дома забыл, он только «Парламент» курит, а ни у кого таких не было. Я, например, вообще не курю…

– Значит, он в кафе заходил?

– Да.

– И эти там были?

– Да.

– Они его видели?

– Разумеется.

– Узнали?

– Я так понял, что да. Мне даже показалось, что они обиделись, потому он с ними не поздоровался… Деграданты.

– Может, и деграданты, – усмехнулся Комов. – Но Интернетом они пользоваться умеют… И джип у них неплохой, по лесу на нем хорошо ездить…

– Какой это джип? – хмыкнул Алексеев. – Проходимость у него, может, и ничего, а ломается через километр…

– «Хаммер» в этом плане, конечно, лучше.

– Да никакого сравнения! Это же «Альфа», лучший внедорожник мира. Американская мечта!

Американская мечта на российском бездорожье вела себя безупречно. Тихая мощь, мягкий ход, недостижимый для российских машин комфорт… Но как оказалось, «Хаммер» был хорош только для полевых дорог. В гущу леса его хозяин ехать не захотел. Впрочем, тактико-технические характеристики автомобиля здесь были ни при чем.

– Машина новая, а там ветки, краску сцарапать могут… Мы здесь тогда остановились, дальше к реке пешком пошли. У Кирилла «Ауди» новый, у Роберта и Вадима «Мерседес»… Да и пешком интересно ходить…

– А от охотохраны как убегать? – насмешливо спросил Федот.

– Зачем убегать? У нас лицензия была, все как положено…

– Далеко идти? – поморщился Комов.

– Ну, километра три…

– Лучше бы «луноход» взяли… Предупреждать надо было, что машина новая…

– Так я бы и на вашем «луноходе» поехал, мне все равно…

Три километра для занятых людей – расстояние приличное. К тому же погода не располагала – моросил мелкий дождь, трава и деревья мокрые. Но делать нечего…

Водитель Артем остался возле машины. Как пояснил его хозяин, для охраны.

Степан не мерил расстояние, но ему показалось, что прошли они больше обещанных трех километров. Но тем не менее они вышли на полянку близ реки.

– Здесь мы костер разожгли, ну, коньячок там… Все хорошо было, а потом у Кирилла спаниель стойку сделал, в лес побежал. Он за ним, ну я тоже, мало ли что в лесу могло быть… Лучше бы здесь оставался, – уныло вздохнул Алексеев.

Он повел Степана и Федота по тропинке, которой он следовал за Камышовым.

– Здесь я выстрел услышал, – остановившись возле поваленной сосны, сказал он. – Сначала один, затем другой. Выстрелы почти слились… Побежал…

Они прошли метров пятьдесят, прежде чем Алексеев снова остановился.

– А здесь труп лежал… Вместо лица кровавая каша…

– Насколько я понял, вы, Борис Викторович, видели убийцу.

– Да, конечно… Он туда бежал, – подозреваемый махнул в сторону зарослей можжевельника, которые тянулись от самой тропинки и уходили в сторону от нее… – Я так понимаю, убийца караулил Кирилла и, когда он здесь оказался, выскочил из-за кустов и выстрелил в него… Выстрелил и убежал… Во-от туда побежал!

Снова махнув рукой в сторону давно убежавшего преступника, Алексеев замолчал. Степан не стал его ни о чем спрашивать. Федот также молча думал о чем-то своем. И в установившейся тишине отчетливо вдруг прозвучал треск лопнувшей ветки. Если бы звук этот сопровождался шорохом листвы, можно было бы подумать, что рядом, за кустами пробежал какой-нибудь лесной зверек. Но был только треск. И снова тишина.

Комов среагировал мгновенно. На ходу вынимая из кобуры пистолет, осторожно приблизился к источнику звука. Обнаружив его, громко засмеялся:

– Противник применил секретное оружие. Я сейчас умру от смеха… Раз-два! Руки за голову! Три-четыре! Поднимаемся!

Степан не знал, что делать ему, смеяться или хмуриться. Уж кого не ожидал он здесь увидеть, так это Дмитрия Загорцева. Натовский камуфляж, отечественные берцы.

– Что-то потерял? – резко спросил он. – Гильзы ищешь?

– К-какие гильзы? – растерялся парень.

– Которые потерял… Теория говорит, что преступник обычно возвращается на место преступления, – сказал Круча.

Комов моментально продолжил, кивком головы показав на Загорцева:

– А практика это подтверждает… Что ты здесь делаешь?

– Место обследую.

– Откуда стрелял?

– Нет, откуда стреляли.

– Кто стрелял?

– Преступник, который убил Кирилла Камышова… Я знаю, сейчас вы спросите, откуда я об этом знаю… А Борис Викторович сможет вам на это ответить, – с едва уловимыми признаками триумфа во взгляде сказал парень.

– Отвечу, – кивнул Алексеев. – Моя жена попросила Диму провести независимое расследование… Вчера мы разговаривали с ним, он хотел, чтобы я провел его на это место, но мне пришлось ему отказать. Однако у меня была карта местности, я отдал ее Диме, указал место…

– Борис Викторович! – одернул его Загорцев.

– А что не так? – навострил ухо Комов.

– Где карта? – спросил Степан.

– У меня, – невесело вздохнул парень.

Это была цветная «сотка» с приличной детализацией объектов. И место, где произошло убийство, было взято в маркерный круг.

– Заранее место выбирали? – спросил Круча у Алексеева.

– Ну вот, что я говорил, – развел руками Загорцев. – Теперь вас сделают крайним…

– Ну зачем крайним, – усмехнулся Комов. – Вы у нас, Борис Викторович, одна из двух центральных фигур. Вы и покойный Камышов…

– Борис Викторович место не выбирал. Он показал, что есть, – вступился за Алексеева Загорцев. – Он знает карту, умеет ориентироваться… Здесь все просто, вот родник указан, высотка «914», линия электропередачи… А еше тропка, вот она, на полянку выходит, здесь я машину оставил…

Он показал полянку, от которой к месту происшествия тянулась тропка. А к самой полянке от поселка тянулась грунтовая дорога.

– По этой тропке преступник мог прийти сюда, чтобы устроить засаду, – продолжал Загорцев.

– Ерунда, – покачал головой Комов. – Откуда он мог знать, что Камышов появится здесь…

– А почему именно Камышов? Может, он просто шел, а увидев человека, спрятался в кусты, оттуда и выстрелил. Может, ему все равно было, в кого стрелять?

– Почему Камышов? Да потому что это печальное продолжение мокрой истории, – снисходительно глянув на Загорцева, сказал Комов. – В него стрелял кто-то из своих… Возможно, это был ты. Или Борис Викторович…

Но Дмитрий не думал сдаваться. Выдержав постобвинительную паузу, с ликующим видом он достал из кармана куртки целлофановый пакетик, в котором находилась латунная охотничья гильза.

– Вот, нашел.

– Вопрос: когда и где?

– Сегодня. Когда сюда шел. Метров пятьсот отсюда… Убийца в кусты зашвырнул, когда убегал…

– Далеко зашвырнул?

– Насколько хватило сил… Случайно обнаружил…

– Верится с трудом… А если случайно, то где вероятность, что это та гильза? Мало ли здесь охотников ходит?

– Гильза свежая. Напыления нет, порохом пахнет… Экспертиза покажет… Возможно, здесь пальчики остались…

– Чьи пальчики?

– Ну не мои, это точно… Во-первых, у меня алиби. А во-вторых, нет мотивации… Впрочем, вы, конечно, при желании можете навешать на меня собак. Хотя бы из антипатии…

– Если честно, то ты прав, парень, симпатичного в тебе мало, – кивнул Степан.

– Товарищ подполковник, ну что вы такое говорите! – наигранно возмутился Комов. – А вдруг он крестиком вышивать умеет!

– Крестиком не умею, – мотнул головой Загорцев. – А версии происшедшего построить могу.

– На этом рынке своих мастеров хватает…

– Без альтернативы на рынке образуется застой… Помните, у Ильфа и Петрова был такой уездный город N, где было много парикмахерских и похоронных бюро. Как будто люди в этом городе рождались для того, чтобы постричься и умереть… А умирали там мало… Но и криминала там вроде бы не было. А у нас есть. И умирают много…

– Ты вообще с кем разговариваешь? – насмешливо повел бровью Комов.

– С самим собой… Но информация не секретная…

– Ну, давай, если не секретная, – кивнул Степан.

Совсем недавно о похоронном бюро думал и он.

– Знаете, в какую сумму похороны Геннадия Загорцева обошлись? Если с участком на кладбище, то почти миллион! Там пластика лица таких денег стоила, что вам за десять лет не заработать!.. И Скоробогатову пластику лица делали. И Самогорову… А Камышов! Там вообще от лица ничего не осталось. А почему не осталось? Потому что чем больше дефект, тем дороже услуги… Люди погибают, а «Стикс» богатеет…

– Богатеет, – механически повторил Круча.

– На полянке, говоришь, твоя машина? – из глубины раздумий спросил Комов.

– Да.

– Далеко отсюда?

– Километр, может, чуть больше.

– А нам до «Хаммера» километров пять топать… Вы, Борис Викторович, сами к своей машине идите. Карту мы вам дадим, не заблудитесь… Или страшно? – иронически посмотрел на Алексеева Федот.

– С вами страшно, – парировал тот. – А без вас спокойней.

– Тогда счастливого пути!

Алексеев пошел в одну сторону, а Степан с Федотом в другую. И Загорцев с ними.

– А зачем вы его отпустили? – удивленно спросил он, когда они прошли метров двести. – Могли бы его к машине подвезти…

– Да, наверное, – рассеянно кивнул Степан.

В голове крутилось уравнение с неизвестным, которое пульсировало как свет в тревожном табло. Алексеев отошел на задний план – сейчас не до него.

Дмитрий попытался дозвониться до него по телефону, но не смог: отсутствовала зона покрытия.

– Ладно, сам дойдет, не маленький…

– Дойдет, – в раздумье кивнул Федот.

Похоже, и у него в голове складывалась мозаика. К тому же он внимательно смотрел под ноги, опасаясь упустить что-нибудь важное.

По пути к машине ничего интересного не нашли. Но рядом с ней Комов обнаружил след колеса с «агрессивным» рисунком протектора.

– Грязевая резина, – осматривая место, сказал он. – Не буду врать, но, возможно, на «уазике» такая же…

– На каком «уазике»? – не понял Загорцев.

– На котором гробоиды ездят, – не ему, а самому себе ответил Степан.

– Из похоронной конторы…

Комов достал мобильный телефон, сделал несколько фотоснимков колесного следа.

– Надо этих упырей за горло брать… Их трое, возможно, вооружены. Группу надо вызывать…

– Сначала протекторы сверь, – посоветовал Круча.

– На глазок и сверю, а то экспертов вызывать только время терять…

– И то верно… Поехали!

Круча велел Загорцеву запрягать своих подкапотных лошадей и ехать в Битово. По пути, как только мобильный телефон попал в зону доступа, позвонил в ОВД. Дежурный отряд он решил не трогать: спецмашина, автоматы, каски, бронежилеты – все это может вспугнуть потенциальных преступников. Он позвонил Кулику, велел ему срочно собрать всех своих оперов и подтягиваться к Янтарному.

Майор Кулик не заставил его нервничать в долгом ожидании. Он появился в сопровождении трех оперативников.

– Нормально, – кивнул Степан и пересел в его машину.

К похоронной конторе они подъехали, не привлекая к себе внимания. «Уазика» поблизости нигде не было.

– Лишь бы гробоиды оказались на месте, – передергивая затвор пистолета, сказал Комов.

Но на месте оказался только желтушный кладовщик.

– Где твои гробокопатели? – надвигаясь на него, грозно спросил Федот.

– Это… Это вы о ком? – испуганно пробормотал мужчина.

– О твоей бригаде!

– А они… Они гробы не копают… Они… памятники делают, надгробья устанавливают… То есть устанавливали… Они сейчас вообще не работают!.. Как я могу держать у себя людей, которые так агрессивно ведут себя с представителями закона! Я их уволил, всех, после того случая!

Степан хорошо помнил тот случай, о котором говорил желтушный. Тогда они с Федотом, увлеченные розыском Чижова и Порываева, оставили безнаказанным этот инцидент. А зря…

– И где они сейчас?

– Я… Я не знаю…

– А если хорошо подумать?

– Ну, они иногда подъезжают ко мне…

– Сейчас посмотрим…

Комов вышел из мрачного помещения, а Степан продолжил допрос:

– Кто они такие? Где живут?

– Ну, не знаю, – замялся желтушный.

– Не знаешь, как их зовут?

– Нет, как зовут, знаю… Мирча, Тарас, Яша…

– Мирча и Тарас – это что, клички?

– Нет, зовут их так. Они все трое из Молдавии…

– Где они сейчас?

– Этого я не знаю… Вот истинный крест, не знаю!

– А ты на колени упади! – со злой иронией посоветовал появившийся Комов. – И головой об землю! Так, чтобы лоб на затылке оказался… Истинный крест… Кресты вы на могилы ставите… Тем, кого убиваете… Когда эти уроды были у тебя последний раз?

– Вы про Мирчу? – хлюпнув носом, спросил желтушный.

– Если он урод, то да…

– Он… Они на прошлой неделе были…

– Да? А след от «уазика» свежий. Их машина здесь совсем недавно стояла…

– А-а! «Уазик»!.. Так это моя машина… То есть на меня записана, а так она агентству принадлежит…

– И где она?

– Ну, по делам там… У меня сейчас другие работают… Двое всего… Игорь и Вадик…

– Гроб клиенту повезли?

– Да… То есть нет, эта машина не для этого…

– А для чего? За клиентами гоняться… Ты, мужик, очень сильно попал. Даже не представляешь как. На этой машине скрылся убийца… А убил он человека, которого будут хоронить в вашем агентстве!.. Убил два дня тому назад!..

– Я… Я никого не убивал! – запаниковал желтушный.

– Да, но машина на тебя записана!..

– Да, на меня… Но дело в том, что ее угнали!

– Когда?

– На прошлой неделе…

– А сегодня утром она была здесь.

– Была? – Кладовщик в замешательстве посмотрел на Федота. – А-а, ну да, была… Сегодня утром ее вернули…

– Тебе, мужик, учиться надо.

– Зачем?

– На вруна учиться надо. А то врать совсем не умеешь… Есть одна академия. Камерного типа. Охрана там хорошая, за государственный счет. Там тебя так врать научат… Где твои уроды?

– А-а, Мирча… – Желтушный был так напуган, что на него напал озноб.

– Нет, Игорь и Вадик.

– А кто это?

– Работают у тебя…

– Не знаю таких.

– Не знаешь, а говорил, что работают…

– Говорил?! Ну, если говорил, значит, работают…

– Степаныч, когда меня в пионеры принимали, я клятву себе дал, не обижать убогих, – нервно качнув головой, сказал Комов. – Но я-то уже не пионер. Можно, я ему в лоб дам?

– Лучше телефон забери. Можно без санкции…

– Без санкции нельзя. Без санкции это незаконно… А если он сам разрешит нам… Ты же дашь мне свой мобильник? – порывисто надвинувшись на желтушного, свирепо спросил Комов.

– Д-да, конечно…

Кладовщик протянул ему телефон, но взял его Степан. Вскрыл телефонную книгу, а там все как на ладони.

– Здесь тебе и Мирча, и Тарас…

Он набрал один номер, но в ответ слушал печально знакомое: «Телефон абонента находится вне зоны действия сети». И со вторым номером вышло то же самое.

– Вне зоны, – коротко сказал Степан.

– А надо, чтобы в зоне были, – хмыкнул Комов.

– Мы тоже вне зоны были, – подал голос Загорцев, о существовании которого Степан уже и забыл.

– Мы там на зоне и не должны быть, а ты в бегах был, потому и не попал…

– Я не о том. В лесу зоны покрытия нет.

– Лес большой, он со всех сторон, – встрепенувшись, посмотрел на Загорцева Степан. – Но гробоиды могли поехать за нами…

– За «Хаммером», – озаренно кивнул Федот.

– Этого в отдел, – кивнув на желтушного, сказал Круча. – Одного опера с ним. Загорцев отвезет, остальные за мной.

На место отправились на оперативной машине. Степан молчал, всматриваясь в дорогу. На сознание давило ощущение беды, которую он мог, но не отвратил…

– Зря мы Алексеева отпустили, – сказал Комов.

Похоже, он думал в том же ключе.

– Еще ничего не ясно…

– Да, но дело точно темное. Сыч у меня под лопаткой ворохнулся, ухает, зараза. К покойнику…

Степан внимательно глянул на Федота. Вроде бы не вышучивается, как обычно: выражение лица серьезное, даже немного опечаленное. Не к добру это…

– Как бы Загорцев не накаркал, – выдержав паузу, сказал Комов.

– Разве он каркал?

– Похоже, он и сам не понял, что сказал. Но сказал. Хорошо, если мы зря подорвались…

Действительность показала, что всполошились они не зря. На месте, где стоял «Хаммер», обнаружился только лежащий поперек дороги человек. Лицо в придорожной траве, руки раскиданы, на спине рваные дыры – выходные пулевые отверстия…

Человеком этим оказался Борис Алексеев, хотя его трудно было узнать. Лицо сильно изрезано ножом, оба глаза выколоты.

– Все-таки мы зря его отпустили, – дрогнувшим голосом сказал Федот.

– А если бы мы сами с ними пошли? – спросил Степан, рассматривая след от знакомого «грязевого» колеса.

Можно было не сомневаться, что здесь побывали гробоиды на своем «уазике».

– Нас бы могли положить, – отозвался Комов, осматривая выходные отверстия на спине покойного. – У них автомат был, возможно, не один… Алексеева встретили, и нас бы вместе с ним… «Хаммер» вместе с водилой угнали…

– А может, водитель где-то здесь неподалеку, – движением головы обозначив местность вокруг себя, сказал Круча.

Возможно, бандиты сначала убили Артема, а потом, устроив засаду на подходах к «Хаммеру», расправились и с его хозяином. Если так, то Степан и Федот также могли стать жертвами внезапного нападения… С одной стороны, плохо, что они оставили Алексеева одного, а с другой – хорошо, потому что не попали под автоматный огонь…

Вопрос, на кого охотились бандиты? Окна «Хаммера» были затемнены, они не могли видеть сидевших в нем сотрудников милиции. Но если они опознали машину – по марке и госномерам, – они могли взять курс на господина Алексеева, похороны которого могли принести «Стиксу» дополнительную и причем весьма солидную прибыль. Ради выгоды они его убили… Вряд ли они заправляли похоронным агентством – и кишка тонка, и кошелек. Но парни могли получать солидный процент с каждого насильно уложенного в гроб покойника. Ради этого они и убили Алексеева, потому что знали, в какое похоронное бюро обратятся его родственники…

– Потом найдем, – наклонившись к покойнику, сказал Федот. – Этот еще теплый… Ехать надо, я не думаю, что они ушли далеко…

– Навстречу они нам не попадались, – покачал головой Степан.

– У них «Хаммер», они могли уйти другой, более плохой дорогой…

– Какой?

Карта показала всего одну альтернативную дорогу, по которой могли уйти бандиты. Дорога была мокрой после дождя, и на ней легко было «прочесть» следы «уазика» и угнанного «Хаммера»… Но чем дальше в лес, тем хуже становилась дорога, и настал момент, когда «девятка» банально забуксовала… Машину вытащили, но повернули назад.

Глава 24

Телефонная трубка издавала короткие гудки, но это не мешало Комову вести разговор.

– Да, братишка, как договаривались, – сказал он, мельком глянув на вошедшего в кабинет задержанного. – Вот он как раз у меня… Да нет, чмо такое, что убивать жалко… Ты его не больно, ладно? А то Гаврилыч, говорят, долго мучился… Да, сейчас поговорю с ним и к тебе отправлю. Это быстро…

Он положил трубку и посмотрел на желтушного с улыбкой человека, только что заключившего выгоднейшую сделку.

– Ну, присаживайся, Чернавкин. Задерживать тебя не буду, дашь мне предсмертное интервью и поедешь.

– К-куда поеду? – испуганно спросил похоронный кладовщик.

– Заказчик тебя требует. Мы уже и о сроках договорились…

– К-какой заказчик? Какие сроки?

– Брат у покойного Самогорова объявился. О-чень большой человек. Нет, не бандит… Но из бывших, да. Миллионами ворочает… В общем, за брата отомстить хочет… Вы же с Баничем надругались над Самогоровым, а в деловых кругах это не поощряется… Банича уже нет… Теперь твоя очередь… Да, гражданин хороший, это действительно так, милиция у нас в стране продажная, коррупция бешеная: все продается, все покупается. Вот и тебя продали, на убой… Это я тебя предупредить хотел, чтобы ты не питал иллюзий. Жить тебе осталось совсем чуть-чуть…

Чернавкин смотрел на Федота выпученными глазами, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Вот это я и хотел тебе сказать… Подожди немного, сейчас за тобой приедут…

– Н-но я не виноват… За что продали, за то и купил, – наконец-то разговорился гробовщик. – И… И я не знал, откуда этот гроб…

– Вот и я такой же, за сколько тебя купил, за столько и продал. А виноват ты или нет, это пусть заказчик разбирается. Главное, что я деньги за тебя получил…

– Но вы не имеете права!

– Конечно, не имею. Но коррупция, мужик, о правах не спрашивает. Деньги оптом, апельсины бочками…

– Но… Но я свидетель… Ценный свидетель! Я вам нужен!!!

– Чему ты свидетель? Тому, что твои молдаване людей убивали? Так это мы и без тебя знаем… И зачем они убивали, тоже знаем. И кого убивали… Ты не знаешь, а мы знаем.

– Знаю!

– Много знаешь, мало живешь… Парадоксальная ситуация, ты знаешь много, но это никак не влияет на продолжительность твоей жизни. Не влияет, а тем не менее жить тебе осталось совсем чуть-чуть…

– Не надо! Не надо меня никуда везти! – запаниковал Чернавкин.

– Кто убил Самогорова?

– Тарас! Тарас все организовал…

– Камышова кто убил?

– Мирча стрелял…

– Алексеева кто?

– Не знаю такого!

– А Самогорова знаешь?

– Ну, знаю… Тарас о нем говорил… А я только гроб для него выделял…

Комов снова поднял трубку:

– Товарищ генерал! Чернавкин, оказывается, много знает… Да, полезен для следствия… Пусть живет? Я тоже так думаю, что пусть живет… А если говорить не будет, я его этим отдам. Чего деньги терять?..

Бросив трубку на рычаги телефонного аппарата, он обнадеживающе посмотрел на задержанного:

– У тебя появился шанс, Чернавкин… Скоробогатова кто убил?

– Скоробогатова?.. Не знаю такого… То есть знаю, гроб для него выписывал… Но кто убил… Тарас говорил, что его отоморзки какие-то убили…

– Какие отморозки? Он с ними был знаком?

– Нет… Не знаю… Не говорил… Сказал только, что надо под них работать… Он так и сказал, работать…

– Я смотрю, ты прямо черный прораб какой-то, один гробы для тебя таскает, другой клиентов поставляет…

– Клиентов?! Клиентов мне никто не поставляет. Моя работа маленькая, памятники делать, за складом смотреть…

– А Тараса кто надоумил людей убивать?

– Я… Я не знаю…

Комов внимательно посмотрел на задержанного. Понял, что ему врут. Нет, не нагло, но врут.

– Ты, мужик, наверное, чего-то не понимаешь. Тебе бояться нечего, ты под охраной. И охранять тебя будут лет десять, не меньше. Когда на свободу выйдешь, все быльем порастет. Если выйдешь… Я спрашиваю, кто Тараса надоумил?

– Я… Я не… Хозяин приезжал… Они о чем-то долго говорили. А потом началось…

– Что началось?

– Ну сначала Самогоров, потом Камышов… И еще в вашего начальника стреляли…

– Кто стрелял?

– Тарас был, Мирча с ним…

– Зачем стреляли?

– Не знаю… Колпаков знает, он «Стиксом» руководит. Через него все… На Базовой у него офис, он сейчас там…

Комов распорядился отконвоировать Чернавкина в камеру, а сам направился к Степану.


* * *

«Стикс». Бюро ритуальных услуг. Степан ожидал увидеть перед входом в офис венки, выставочные модели гранитных и мраморных памятников, крышки от гробов, но ничего подобного, чем изобиловал склад в Янтарном, здесь не было. Обычный офис, размещенный на первом этаже дома между парикмахерской и стоматологическим кабинетом. О скорбном предназначении этого заведения напоминала только латунная вывеска.

Стояночный «карман» напротив входа занимали три машины, среди которых особенно выделялся черный «Порше» с нулеванными номерами.

– Уж не сам ли Скоробогатов сюда пожаловал? – выходя из «Волги», спросил Федот. – Карающий кулак из черного потусторонья.

– Не напугал, – грустно усмехнулся Степан. – Не покойников бояться надо, а живых… Никого раньше не боялся, а сейчас что-то страшно стало…

– Какие ж они живые? Упыри… А это кто, упыриха? Или это мне кажется…

Из похоронного бюра вышла и направилась к своей машине мадам Скоробогатова. Яркая, свежая, сногсшибательно красивая. На губах сдержанно-счастливая улыбка. И так ей было хорошо, что ничего вокруг себя не замечала… А чему, казалось бы, можно было радоваться? Обвинение на ней – ни много ни мало, соучастие в убийстве. Да, ей повезло, что суд изменил меру пресечение под залог. Но следствие продолжается, и вряд ли она сможет уйти от ответственности.

– Анжела Максимовна, какая встреча!

Женщина вздрогнула, сначала услышав, а затем увидев Степана.

– А-а, товарищ подполковник! – вымученно улыбнулась она.

– Такая молодая цветущая женщина – и помирать собрались. Рано вам еще гроб себе заказывать!

– А я не себе!

– А кому? Алексееву?

– Да, – опрометчиво подтвердила она.

– Бедный мужик, такая смерть…

– Что-то страшное творится…

– А мы тут проездом. Собирались к вдове Алексеева ехать. Бедная женщина, она даже не знает, что стала вдовой…

– Да, беда пришла и в ее дом, – скорбно вздохнула Скоробогатова.

– Как же так, Анжела Максимовна, жена Алексеева еще не знает, что стала вдовой, а вы уже гроб для него заказываете.

Надо было видеть, как перекосилось лицо Анжелы. Как будто ей дали нюхнуть технический нашатырь. И краска схлынула с щек.

– Боюсь, что судья ошибся, когда выпускал вас. Придется исправить ошибку…

Степан выразительно посмотрел на Косыгину, которая прибыла вместе с Куликом. Рита уныло вздохнула, но немую команду выполнила – взяла Анжелу под руку и повела к машине. Немного подумав, Степан отдал ей на усиление старшего лейтенанта Косыгина. Кто его знает, сколько атомной энергии в этой черной вдове.

После того как Косыгины уехали с задержанной, под рукой у Степана остались только Комов и Кулик. Но эти стоили целой группы захвата.

И в крохотном вестибюле бюро не было венков и прочей ритуальной атрибутики, зато Степан увидел «Ямаху». Уж не за этим ли мотоциклом он в свое время гнался?

В просторном кабинете, откинувшись в глубоком кресле, с блаженной улыбкой на губах сидел мужчина лет сорока. Если его и можно было сравнить с ильфовским Безенчуком, то лишь в качестве полного его антипода. Тот был неудачник и пропойца, а этот весь светился изнутри от мысли, что дела его идут великолепно. И совсем не важно, что успех этот щедро смазан кровью. Белая водолазка, на спинке стула спортивная куртка жизнеутверждающего апельсинового цвета. И кабинет в светлых тонах… В черный цвет была окрашена только душа.

Степан вспомнил, где видел этого хлыща. Это вместе с ним Анжела Скоробогатова шла от могилы Олега Самогорова. Это было уже после того, как он обнаружил «Ямаху» во дворе ее дома. Выходит, что Анжела уже вовсю крутила роман с Колпаковым. А как она тогда, на кладбище, убедительно разыгрывала невинную овцу… Похоже, в ней умерла великая актриса…

– Ну вот, а ты, Михаил Олегович, спрятаться от меня хотел! – весело улыбнулся Степан.

Он развел руки так, словно собирался заключить гробовщика в дружеские объятия.

– Я?! Спрятаться?! – вскочив со своего места, недоуменно вскричал Колпаков.

– А помнишь, я к Анжеле твоей заезжал, ты на втором этаже был, дверь за ручку держал… А чего ты боялся, Миша? Я что, кусаюсь?

– Вы, извините, кто такой?

– А вот тупить не надо! – Комов подошел к похоронщику, взял его за плечи и вернул в кресло. – Посиди немного на дорожку… Как там в песне, дорога дальняя, казенный дом…

– Ничего не понимаю!

– Плохо, когда в технике не понимаешь, – усмехнулся Степан. – Обжечься можно.

– Какая техника? Что вы несете?

– Телефонная техника… Пользуешься мобильным и не знаешь, что его легко прослушать можно. А мы прослушали…

– Пятый готов! Пятый готов! – подхватил Комов. – Готовь гроб для пятого! Прием!.. Или при нем?.. Что там при нем было?

– Что при нем? Что при ком? – стушеванно вытянулся в лице Колпаков.

– Автомат при нем. При твоем Тарасе…

– Какой, к черту, Тарас?

– Крыжко Тарас! Главный твой гробоид!.. Он для тебя, паскуда, Алексеева убил…

– Какого Алексеева?

– Степаныч, ты меня, конечно, извини, но я сейчас этого урода хоронить буду! Без венка и без клизмы!.. Ты чего дурака лепишь? – гаркнул на него Комов и, схватив жертву за грудки, с силой тряхнул. – Мы все слышали, урод! Тарас тебе на мобильник звонил! Нет больше Алексеева!

– Это неправда!.. Это не Тарас звонил, – ошеломленно и вместе с тем торжествующе мотнул головой Колпаков. – Это Мирча звонил!

Похоже, у него ум зашел за разум, если он этим хотел уличить Комова во лжи. Конечно же, он обличил самого себя. В том же стиле, как это сделала его тайная подруга…

– Ну, Мирча так Мирча, – отпустив Колпакова, успокоенно сказал Комов.

И отошел в сторону, освобождая оперативное пространство для своего начальника.

– Извини, мы в их голосах не разбираемся… Где они сейчас?

– Кто?

– Мирча, Тарас, Яшка, где они?

– Не знаю. Они не говорили… Сказали, что пятого сделали… Ой, то есть ничего не говорили…

– Степаныч, а если я этого кретина сейчас убью, кто его похороны оплачивать будет? – спросил Комов.

– Все за счет его фирмы.

– А это экономически невыгодно. Для него… Или ему уже все равно будет?

– Ну нет, деньги ему на том свете понадобятся. Сначала Загорцев к нему придет, деньги свои обратно требовать. Затем Скоробогатов…

– А я здесь ни при чем! К их смерти я не имею никакого отношения!

– Самородов? Камышов? Алексеев?..

– А это не я, это Тарас. И Мирча!.. Я им говорил, что не надо, а они все равно… То есть я даже не знал…

– Ты нас не зли, – угрожающе нахмурился Комов. – А то ведь я здесь добрый, а в отделение приедем… Ты знаешь, почему так говорят: «расколоть преступника»? А потому что мы их банально колем. Хрясь битой по голове – и раскололся орех… А ты, скотина, столько душ загубил, что с тобой церемониться никто не будет… Это с твоей Анжелой мы деликатничать будем, потому что она женщина. Только это для нее хуже. Знаешь почему? А потому что ты ее обгонишь. Игра такая есть, кто раньше и больше на друга наклепает. Она тебя выгораживать будет, потому что мы с ней миндально, а тебя – по орехам, по орехам… Ты ее с потрохами сдашь! Вот в чем ее беда!..

– Так это она! Это была ее идея! Она сказала мужу, что Загорцева нужно в нашей конторе похоронить. Он повелся, пошел к вдове Загорцева, дал ей визитку… А потом и мужа у нас похоронила…

– В ту ночь, когда ее мужа убивали, ты у нее ночевал…

– А я здесь ни при чем!.. Мы даже не знали, что его убивать будут…

– А зачем ты к ней тогда приехал?

– Ну, зачем, зачем… А зачем мужчины к женщинам ездят?..

– Если приехал, значит, ты знал, что муж к ней уже не вернется.

– Не знал… Ну и вернулся бы, и что?.. Он что, первый раз жену с любовником заставал? Анжела мне рассказывала…

– И вы вместе с ней смеялись…

– Ну, не смеялись… Но я его не боялся… Сергея боялся, а его нет… Но я с Сергеем никаких дел не имел. И с другом его тоже… Они даже не знали про меня…

– А ты как узнал, что Самогоров столкнулся лбом с Боярчиком?

– А мне Анжела сказала. Ей жена Самогорова сказала… Она же и придумала, что смерть Самогорова можно на вора списать… И Тарасу сказала…

– Да нет, Тарасу ты сказал… – презрительно скривился Федот. – Анжелу валить под протокол будешь. Чтобы все документально. А здесь как на духу говори, пока я прямо здесь тебя колоть не начал… Ты придумал вора подставить?

– Да.

– А в подполковника Кручу стрелять? – взглядом показав на Степана, спросил Комов.

– А это Анжела! Честное слово, она!

– И чем же я ей не угодил?

Ситуация с убийствами была настолько серьезной, что Степана ничуть не расстроило, если бы Анжела хотела убить его из личной к нему неприязни. Плевать, если эта злая ведьма не восприняла его как интересного мужчину.

– Она… Она хотела… Во-первых, она хотела, чтобы вы на вора ополчились. Чтобы всех на него списали, и Загорцева, и Скоробогатова…

– А во-вторых?

– Во-вторых, она была зла на вас. Вы ей тогда на кладбище нагрубили… Но грубость ладно, боится она вас… Я ей говорил, что не надо, а она…

– Что она?

– Да это она меня с истинного пути сбила! Она!!! Ей долги отдавать надо было, а с деньгами туго. Самогоров обещал ей помочь, а она не поверила. Марина, сказала, не позволит… Не позволит, сказала, но деньги сама принесет. И принесла. Мне. Чтобы мужа похоронить…

– А деньги вы с Анжелой поделили.

– Нет, не поделили. Просто она свой процент получила… Хороший процент. Чтобы с долгами поскорей рассчитаться…

– Анжелика – маркиза демонов, – мрачно усмехнулся Комов. – Такое только женщина могла придумать. Вора подставить, в начальника ОВД стрелять… Да и ты хорош. Знаешь, что тебя в тюрьме ждет? Если сразу убьют, считай, повезет… Но можно в одиночку оформить. Если врать не будешь…

– Я… Я не вру… Это все Анжела… А я ее слушал…

– И гробоидов своих на цель наводил… Нелюдь ты. Не выдержит тебя земля. Провалится она под тобой, самого похоронят на бесплатном тюремном кладбище. Пожизненное тебя, ублюдка, ждет… Камышов – тоже ваша с Анжелой работа?

– А вот и нет! Здесь мы ни при чем. Это все Мирча с Тарасом. Камышов мимо проезжал, а они знали, из какой он компании. Знали, что хоронить его через нас будут. За ним поехали, думали, если карта ляжет, то убьют, если нет, то в следующий раз… А карта легла…

– Черным сердцем она легла…

– Я… Я не хотел Камышова убивать… И Алексеева тоже… Это все Мирача с Тарасом. У них башню снесло…

– Цепная реакция, – негромко, в раздумье сказал Степан.

– Это ты о чем? – спросил Комов.

– Цепная реакция убийства… С Загорцевым расправились, потому что этого хотела Скоробогатова. Затем убили ее мужа. Чижов и Порываев. Один застрелен, другой под следствием. Один псих и садист, другой не лучше. Эстафету подхватили другие ублюдки. Из-за финансовой выгоды. Вот это и есть цепная реакция… В голове не укладывается, как такое могло произойти. Убивать потому, что за трупы хорошо платят. Вот такие нелюди платят. – Круча с ненавистью посмотрел на Колпакова.

Сейчас эта мразь представляла собой мрачное зрелище. Но совсем недавно все было по-другому. Можно было только догадываться, чем он здесь занимался с Анжелой, но удовольствие от общения получил… А может, и не занимался он с ней любовью. Может, Анжела уходила от него счастливая от мысли, что ей достанется процент за убитого Алексеева. Ей же хочется поскорей с долгами рассчитаться… Но со Скоробогатовой Степан разберется потом, а сейчас ему нужно было обезвредить бешеных молдован.

– Где сейчас твои выродки? – спросил Комов.

– Не знаю, они не сказали…

– А ты спроси… Скажи, чтобы срочно приезжали… э-э… пусть едут сюда…

Степан помнил, чем закончилась прежняя попытка дозвониться до гробоидов. Абонент находился вне зоны действия сети – желтушный Чернавкин не смог до них дозвониться. Колпаков же дозвонился сразу. И велел Мирче ехать к нему в офис.

– Да, за расчетом… Ну, конечно, есть!.. Да, жду!

– Что есть? – спросил Федот, когда он положил трубку.

– Ну, деньги, – снизу и удивленно посмотрел на него нелюдь. – Это двадцать тысяч рублей, для них очень много…

– За кого двадцать тысяч рублей? За один труп или сразу за два? – с презрением в голосе спросил Кулик.

– Пока за один… Камышова уже сказала, что хоронить у нас… будет… – жалко пробормотал Колпаков, глядя, как Комов поднимает руку.

Федот не сдержался и раскрытой ладонью ударил его по затылку так, что он слетел со своего кресла и на коленях проехал по полу до самого окна.

– Что значит пока, упырь! Для тебя никаких пока. Ты же свое отжил!..

– А дальше что? – хмуро спросил Круча.

– Извини, Степаныч, рука сама с цепи сорвалась, – повинился Комов.

– Я не о том. Зачем ты гробоидов сюда вызвал? У них автомат…

– Вот и я о том же, – кивнул Кулик.

И взялся за телефон, чтобы вызвать группу немедленного реагирования. Но, как оказалось, к этому моменту гробоиды уже подъезжали к конторе. Видимо, они еще раньше решили нанести визит своему боссу, не дожидаясь приглашения.

К счастью, Степан сначала заметил подъехавший к агентству черный «Хаммер» и только затем, подав сигнал об опасности, увидел выходящих из машины преступников. У одного в руках автомат, у другого – двустволка. Третий остался в машине.

Степан и Кулик встали за дверью, Комов спрятался в соседней с кабинетом комнате. Гробоиды шли быстро и грозно, как штурмовые танки. Ворвались в кабинет и с ходу нажали на курки. Несколько автоматных и две ружейные пули окрасили грудь Колпакова в красный цвет.

– Ключ от сейфа… – начал было один и, осекшись, резко развернулся к Степану.

Он мог бы выбить ружье из рук преступника, но у второго был автомат, поэтому подполковник не имел права тратить время на бескровное разоружение. Видимо, точно так же думал и Кулик. Выстрелили они одновременно…

Они не позволили ублюдкам ограбить убитого Колпакова. Но при этом, как и в случае с Чижовым, лишились двоих из трех обвиняемых. О чем ничуть не пожалели. Этим нелюдям не место на земле… Они бы могли убить прямо на месте и третьего, но здравый смысл все же восторжествовал, и его всего лишь обезвредили, доставили в отделение. Без показаний уцелевшего демона сложно было бы прижать к стенке его черную маркизу…

Загрузка...