Колычев. Циклы детективов. Романы 1-44

Глава первая

«Техно» колотит по голове своими механическими ритмами, «эйсид» заливает мозг едкой кислотой, растворяя его без остатка, а «транс» окрыляет сознание, его гармоничные мелодии влекут за собой, плавно изменяющиеся басы гипнотизируют, но не пьянят, как тяжелый наркотик. Ритмы быстрые, но легкие, они подхватывают и несут по волнам музыки… Усталость во всем теле, но не хочется останавливаться. Останавливаться нельзя. Это на обычный стол можно залезть под жирной мухой, удариться в пляс и в любой момент спрыгнуть. А у Дианы под ногами стол необычный, это часть декораций ночного клуба. На сцене за микшерным пультом орудует диджей, с двух сторон от него стоят бутафорские столы, на которых танцуют девочки «гоу-гоу». Диана одна из них. На ней эротический костюм, но это все, чем она может порадовать клиентов клуба. Раздеваться догола будут стриптизерши, а ее забота – разогревать публику на танцполе.

Сколько помнила себя Диана, столько она и танцевала. Только в доме заиграет музыка, и она уже ловит ритм всем телом, и это у нее всегда хорошо получалось. Родители даже не заставляли ее танцевать перед гостями, достаточно было включить музыкальный центр, и она уже в центре внимания. В студии современного танца занималась, была главной звездой школьной дискотеки, в медицинском училище зажигала, к ночным клубам пристрастилась, но профессионально танцевать начала с тех пор, как познакомилась со своим нынешним парнем. Рома работал старшим охранником в ночном клубе, он-то и предложил ей танцевать на разогреве. Отказываться Диана не стала. Во-первых, у нее красивое тело и его не стыдно выставить напоказ, во-вторых, она давно уже не девочка, чтобы бояться мужского вожделения, а в-третьих, Рома всегда рядом, и он обязательно отвадит от нее клиента, если тот вдруг решит, что с ней можно, как с проституткой. С ним она как за каменной стеной, хотя от зала ее отделяет лишь тонкая перегородка из пластикового стекла.

Диане нравилось танцевать на глазах у публики, но все-таки она обрадовалась, когда закончилось ее время. С напарницей Настей они скрылись в гримерке. Полчаса отдыха, и снова на сцену, но это будет уже последний выход. К часу ночи «гоу-гоу» прекратится, зато появятся стриптизерши, в касту которых Диана совершенно не стремилась. Рома будет работать до утра, но он, как обычно, отпросится на десять минут, чтобы отвезти ее домой. Они снимают квартиру неподалеку, в принципе, она могла бы и пешком дойти, но вдруг кто-нибудь из клиентов привяжется, да и просто на гопника нарваться можно. В Битове в этом плане вроде бы спокойно, но гарантий никто не дает…

Рома вернется домой в начале десятого утра и сразу же ляжет спать, а Диана к этому времени будет уже в больнице. Она получает деньги за свои художества на клубном столе, но все-таки это несерьезно. Куда важнее для нее работа в больнице, где она действительно чувствует себя нужным человеком. Отделение у них платное, зарплата приличная, и глупо было бы менять такую работу на «гоу-гоу», поэтому приходится совмещать приятное с полезным. Все хорошо, только ночью вдоволь поспать не всегда получается, но ничего, Диана добирает свое в дневное время. Отделение у них не самое большое, пациентов относительно немного, и очередь к ней в процедурную не выстраивается. К тому же в клубе она зажигает не каждую ночь и не всякое утро бывает недобрым.

Диана уже переоделась для следующего танца, когда в гримерку семенящим шагом зашел главный администратор Альберт. Настя все еще стояла у зеркала в одних стрингах, но тот на нее даже не глянул. Да и она ничуть не смутилась. Все знали, что Альберт равнодушен к женским прелестям. Девушки в его понимании существовали только для того, чтобы приносить доход клубу.

– Познякова, могу тебя поздравить! – скороговоркой выстрелил главный адмиистратор. Голос у него тонкий, гнусавый, неприятный для слуха. И сам он неприглядный – маленький, пухлощекий, с отвислым брюхом и широким задом. А ведь ему и тридцати лет еще нет. – Ты выходишь на новый уровень! Я перевожу тебя в стрип-дэнс, так что переодевайся, у тебя сейчас приватный танец!

– Я не хочу в стрип-дэнс, – настороженно смотрела на него Диана.

Если бы она захотела, то давно бы уже крутилась вокруг пилона и зарабатывала куда более солидные деньги, чем имела сейчас. Так что предложение Альберта ничего, кроме подозрения, у нее не вызвало.

Диана знала цену своей красоте, и ее ничуть не удивила бы новость, что некий высокопоставленный клиент желает пообщаться с ней наедине. А все к этому и шло…

– Ну, знаешь! Хочешь, не хочешь – это ты для своей мамы оставь, а у нас в клубе действует слово «надо»!

– Кому надо?

– Всем! Любой клиент – это наше все! Или тебя что-то не устраивает? – нахмурил брови Альберт.

Диана никогда не обратила бы на него внимания, встреть она Альберта где-нибудь на улице. Или бы посмеялась над ним, если бы он попытался испепелить ее взглядом – настолько уморительно это бы выглядело. Но сейчас ей было не до смеха: ведь Альберт не случайный прохожий, он главный администратор, и от него здесь, в клубе, зависело если не все, то многое. Он и ее мог выставить на улицу, и Романа, поэтому его гнев не казался забавным.

– Меня устраивает моя работа. Хотя бы потому, что в ней приват не предусмотрен. Не хочу я.

– А если я этого хочу?

– Ты и танцуй! – усмехнулась Диана.

Она понимала, какие проблемы может создать ей Альберт, но все-таки бросила ему вызов. Если ему что-то не нравится, пусть увольняет. Где он еще найдет дуру, которая будет работать за восемьсот долларов в месяц при столь напряженном графике, как у нее? И еще с такими внешними данными…

– Познякова, так нельзя! Мы работаем в одной команде! И мы должны понимать друг друга! – Альберт смягчил тон, но не напористость.

К тому же с такими просьбами он обращался к Диане уже не первый раз, всегда получал от ворот поворот, а она до сих пор числится в штате заведения. Так что бояться нечего.

– Я не буду танцевать приват!

– Какая же ты упрямая, Познякова! – с досадой выпалил Альберт и быстрым нервным шагом вышел из гримерки.

– А я бы пошла, – с завистью посмотрела на Диану напарница. – Но меня никто не зовет.

Фигура у Насти великолепная, и техника отменная, только никто не западает на нее. С одной стороны, это хорошо, а с другой – обидно. Диане хоть и не нравились интимные предложения, но все-таки они тешили самолюбие. И еще она испытывала определенное удовольствие, отказывая таким вот соискателям на телесную с ней близость.

До выхода оставалось совсем немного времени, когда дверь в гримерную снова открылась. На этот раз в помещение вошли двое незнакомых мужчин в черных костюмах. Видные они, стильные, ухоженные, но сила в них грубая, грозная. Мужчины улыбались, чтобы не пугать девушек, но глаза оставались холодными, а неторопливые, но энергичные движения казались агрессивными.

– Привет! Меня зовут Андрей, а ты Дина, да? – густым, с хрипотцой голосом спросил широкоплечий мужчина с маленькими глазами под массивными, словно вытесанными из базальта надбровьями.

– Допустим.

У Дианы мурашки пошли по коже под его взглядом, но голову она держала высоко и глаза в сторону не отводила.

– С нами пойдешь. Не бойся, мы тебя не обидим.

– Никуда я с вами не пойду!

Диана облегченно вздохнула, глядя, как в гримерку входит Рома. Рослый он парень, крепкий, внушительный на вид. И внешне он симпатичный – короткие черные волосы, глубокие с яркой внутренней подсветкой глаза, правильные черты лица, нос, правда, искривлен в двух местах и слегка приплюснут, но ведь он занимался боксом, и это вполне объяснимо. Но сейчас он не казался симпатичным, потому что его лицо искажала злоба.

– Эй, мужики, я не понял, что за дела?

Он растолкал незнакомцев, пробился к Диане и закрыл ее своим телом. Вот и каменная стена подоспела.

– Если какие-то проблемы, то это ко мне!

Андрей, один из незваных визитеров, хищно усмехнулся, глянув на беджик над карманом его пиджака.

– Ты кто такой, Роман Евгеньевич? Вышибала? Твое место на коврике для ног, туда и шагай. А здесь не мешайся.

– Дина – моя девушка, и если ты этого не понял, то пеняй на себя!

Роман сделал движение, будто закатывал рукава. А руки у него сильные, и кулаки большие, крепкие. Андрей глянул на него с насмешливой иронией, за которой Диана смогла разглядеть опасение за свою шкуру. Да и желания драться у него не было.

– Ну, если это твоя девушка, тогда дело другое. А если наврал, то не взыщи…

– Не наврал, – вмешалась в перепалку девушка.

В подтверждение своих слов Диана обошла Рому, руками нежно обвила его могучую шею и поцеловала в губы.

– Точно, не наврал, – вроде как одобрительно улыбнулся Андрей.

Но хищный блеск в его глазах при этом только усилился, и холода прибавилось.

Незнакомцы ушли, и Диана с благодарностью глянула на Рому.

– Вовремя ты, а то я думала, за руки начнут хватать.

– Вовремя. Хорошо, ребята предупредили, – совсем невесело сказал он. – Давай собирайся, я тебя домой отвезу.

– Как собирайся? У меня же выход!

– Ничего, без тебя обойдутся… Какой-то шишак на тебя глаз положил. Говорят, очень крутой мэн. Это от него были люди…

– А до этого Альберт приходил, – сказала Настя. – Динка его послала…

– Это правильно. С ним так и надо.

– А если нас уволят?

– Да и черт с ним!

Рома дорожил своей работой, и если он так говорил, значит, над Дианой действительно сгустились тучи.

– Давай собирайся, а я сейчас!

Сейчас затянулось минут на двадцать. Вернулся Рома в таком состоянии, что Диана ахнула, глядя на него. Шишка на лбу, переносица распухла, щека содрана, губа разбита, костюм помят, галстука нет, пуговицы на рубашке оторваны. Но самый страшный удар он получил по своему самолюбию.

– Дина, там все очень серьезно, – пряча глаза, сказал он. – Там очень серьезный человек хочет тебя видеть… Он руки распускать не будет, ты только станцуешь, и все…

– Они что, били тебя? – с жалостью, но еще больше с неприязнью посмотрела на него Диана.

– Да нет, это ерунда… Они убить могли… Это очень серьезные люди…

– И ты не можешь меня защитить?

– Я же говорю, там только танец, без интима, – не глядя ей в глаза, буркнул он.

– Ну, если только танец, – пожала плечами Диана.

Она понимала, что мир жесток и беспощаден, как надвигающийся локомотив. Хорошо, если есть пространство для маневра, но ведь с этой махиной можно остаться наедине в узком тоннеле: замешкаешься – раздавит колесами, отпрыгнешь – размажет по стенке. В такой вот ситуации оказался и Рома: не хватило ему силы, чтобы остановить асфальтоукладчик, засыпало его гравийно-битумной смесью, но шанс у него еще есть – надо только сдать свою девушку, тогда, глядишь, и не пройдутся по нему катком. А жить он хочет.

– Да, только танец…

Но ведь этим катком могут пройтись и по ней. Рома умеет драться, к тому же за ним клубная охрана, но если важный гость смог справиться с ним, то ему ничего не стоит сломать и его девушку. Сломать, как белую березку… Уж лучше тогда прогнуться. Хотя бы для того, чтобы отомстить Роме…

Диана переоделась для более откровенного эротического танца, нежели «гоу-гоу», а появившийся Альберт отвел ее в кабинет для ВИП-клиентов.

Это помещение размещалось на втором уровне большого зала, в зоне бельэтажа, одна стена в ней была стеклянной, прозрачной, чем обеспечивался панорамный обзор. Отсюда отлично было видно танцпол, сцену и пустующий стол, на котором должна была сейчас танцевать Диана.

За сервированным столом на полукруглом бархатном диване в мягком полумраке сидел немолодой уже крупный мужчина с ястребиным взглядом и лисьей улыбкой на тонких губах. Высокий лоб с одной, но глубокой морщиной, круглые, мелко посаженные глазки, нос, из-за своих широких и закрученных ноздрей напоминающий лилию с герба французских королей… Он сидел, развалясь, и смотрел на Диану, как на фирменное и дорогое блюдо, поданное к столу. Но смотрел глазами сытой кошки, которая знала, что мышка от нее никуда не денется. И еще он был пьян.

– Будешь?

Он взял со стола вилку, нанизал на нее кусок мяса и протянул ей. От такой наглости у Дианы перехватило дыхание. Как будто не человека к нему привели, а какую-то собаку. Еще бы на пол этот кусок бросил…

– Не хочешь?.. А почему?.. Я думал, ты голодная, – заплетающимся языком сказал он. – За фигурой смотришь, на диете сидишь, да?

– Не сижу, – покачала она головой.

Мужчина небрежно бросил мясо на стол вместе с вилкой, но при этом опрокинул бокал с соком. Напиток растекся по скатерти, но несколько капель попали ему на брюки. Впрочем, он не обратил на это внимания. А костюм у него дорогой, другой бы на его месте разозлился, а этому хоть бы хны. Такое ощущение, как будто у него на каждый день новый костюм. Что ж, бывает и так, но только далеко не у всех.

– А почему такая худая?

– Потому что танцую много.

– Хорошо ты танцуешь. Только плохо раздеваешься. А я хочу, чтобы ты хорошо раздевалась…

– Ну, желание клиента у нас закон, – пожала плечами Диана.

Она уже приняла решение, и сомнения были отброшены в сторону.

– Тогда в чем проблема? – с нескрываемым пренебрежением спросил мужчина.

– Никаких проблем…

Диана включила музыку и плавным движением бедер вошла в струю ритма.

Ей уже двадцать два года, девушка она взрослая, и мужчин в ее жизни было немало. Некоторым из них она танцевала стриптиз, да и перед Ромой не раз приходилось раздеваться под музыку.

Но клиенту одного танца было мало, и когда Диана в танце приблизила бедра к его коленям, он крепко схватил ее за талию и притянул к себе. Она закричала, но никто не пришел ей на помощь, Диана попыталась вырваться, но у этого «випа» хватка оказалась слишком уж сильной. И ей ничего не оставалось, как расслабиться, чтобы не выглядеть жалкой жертвой в глазах распоясавшегося хозяина жизни. В конце концов, она знала, на что шла. Да и Рома понимал, что дело не ограничится одним танцем. А раз понимал, то пусть получит рога на всю голову!..

Глава вторая

Золотая осень, мелкий дождь, ветер… Но на голову падают не только листья. Вчера на крутого бизнесмена обрушились деревянные бейсбольные биты. Человек возвращался от любовницы, садился в машину, и тут вдруг откуда-то выскочили крепкие парни в черном и в масках. Охранники даже понять ничего не успели, как оказались на земле с пробитыми головами. Досталось и бизнесмену. Его доставили в больницу с черепно-мозговой травмой, а с ним и двух его телохранителей. О происшествии мог рассказать только водитель, он единственный, кто в момент нападения находился в автомобиле. А машина не простая, бронированная.

– Там у них за главного здоровый такой был, – водитель неторопливо, с неохотой поднял руку на уровень своей макушки. Он и сам был парнем рослым, метр девяносто в нем, не меньше, в плечах косая сажень. Только инфантильный какой-то, возможно, даже недоразвитый. – Я даже не понял, откуда они появились, налетели со всех сторон, смотрю, Толика с ног сбили, ну, и Василий Георгиевич упал…

Это все, что парень сумел выдавить из себя, но он при этом умудрился еще говорить вяло, монотонно, невнятно, а вдобавок еще и зевнул. Ну да, он же водитель известного всей стране мультимиллионера Чупракова, а тут какой-то подполковник милиции.

– В кого ты стрелял? – спросил Круча.

Он знал, что события происходили во дворе многоквартирного дома, имел представление, где находилась машина потерпевшего бизнесмена, с какой позиции и в каком направлении стрелял его водитель. Собственно, именно поэтому Егор Жулей здесь, в кабинете у следователя ОВД, дает показания.

Именно из-за выстрелов кто-то из жильцов вызвал наряд патрульно-постовой службы, а то битовская милиция могла бы и не придать этому инциденту серьезного значения. Если бы, конечно, потерпевший не стал подавать заявление, а жалоб от него, кстати говоря, не поступало. Следователь уже был у него в больнице, пытался расспрашивать, но Чупраков в ответ лишь пожимал плечами. Врач сказал, что удар по голове спровоцировал кратковременную потерю памяти. И заявление Чупраков писать отказался. Видимо, ему посоветовали не афишировать свое поражение, а с обидчиками он мог разобраться своими силами. Да и пострадавший охранник предпочитал отмалчиваться. И только факт применения оружия не позволил криминальной милиции остаться в стороне.

К тому времени, когда оперативники прибыли на место происшествия, Жулей уже уехал, причем по уважительной причине. Он отвозил своего босса и охранника в больницу. Но сегодня водителя нашли и доставили в отдел.

– В кого стрелял? Ну, в этих, которые в масках были…

– В людей ты стрелял.

– Да какие они люди? Уроды! – скривился Егор. – Василия Георгиевича чуть не убили.

– Я не про этих людей. Я про случайных прохожих. А если бы ты в кого-нибудь попал?

– Так не попал же!.. И ствол у меня на законных основаниях!

– И у меня на законных основаниях. Но я же не могу применять его безоглядно. А ты сделал шесть выстрелов, и по этому факту возбуждено уголовное дело, будет проведено следствие…

– Так я же ни в кого не попал!

– Почему не попал? Попал. Как говорят в определенных кругах, конкретно попал. Если бы у тебя было травматическое оружие, это одно, а у тебя служебное, считай, боевое. Если бы ты действовал в пределах необходимой обороны, тогда бы я тебя понял, но ты стрелял по убегающим преступникам. Да, люди, напавшие на твоего босса, преступники, никто их не оправдывает, но ты не имел права стрелять в них. Это раз. Ты не имел права подвергать риску случайных прохожих, это два…

Подполковник Круча прекрасно понимал, что за решетку Жулей не попадет, в худшем случае будет приговорен к штрафу, да и само по себе это дело не заслуживало уж слишком пристального внимания. Но ему было интересно узнать подробности преступления, совершенного в отношении известного бизнесмена, не так давно поселившегося в большом особняке в окрестностях Битова. Он давно знал Чупракова, причем не с лучшей стороны. В прошлом он был криминальным авторитетом, а трубный завод приобрел, как поговаривали, через рейдерский захват. Круче приходилось иметь с ним дело в шумных девяностых, отсюда и особый интерес к его персоне.

– И что мне будет? – разволновался парень.

Все, нет больше того небрежного тона, которым он выводил из себя.

– Ну, ты же никого не убил, не ранил, – пожал плечами Круча. – Если не будешь нас злить, может, и обойдется…

– А я что, злю вас?

– Насколько я знаю, у Чупракова есть враги.

– А у кого их нет?

– У меня тоже есть враги. Но у меня нет возможности нанять сильную охрану. А слабая охрана меня, если вдруг что, не спасет. А у Чупракова была слабая охрана. Два охранника и один бестолковый водитель.

– Почему бестолковый? – обиженно вскинулся Жулей.

– А потому, что сопли жевал и мышей не ловил. Возле машины ты должен был находиться, а не в ней. И оружие наготове держать, если его тебе доверили. Я так понимаю, что ты не просто водитель, если у тебя ствол был… Если ты исполнял функцию охранника, ты должен был контролировать обстановку, а ты клювом щелкал. И преступников прощелкал. Как это ты не знаешь, откуда они взялись?

– Почему не знаю? Знаю. Подсобка там возле подъезда была, ну, дворники там инструменты хранят. Оттуда они выскочили!

– Да мы-то знаем, откуда они выскочили. Мы работали на месте, людей опросили, подсобку эту осмотрели… Только вот непонятно, что Чупраков делал в доме номер тридцать четыре на Радищева? Он что, там живет?

– Ну, нет, конечно.

– А что он там делал?

– Ну, я не знаю, – замялся Жулей.

– Может, я тебе подскажу? – с колючей иронией во взгляде усмехнулся Круча. – Чупраков не стал обременять себя серьезной охраной. Намек принят?

– Э-э, не понимаю…

– Я знал одного очень крутого банкира, его всегда сопровождали два джипа с охраной. А когда он к своей любовнице ездил, то всего двух бойцов с собой брал. Потому что любовница в обычном доме жила, и он не хотел привлекать и к ней, и к себе внимание соседей. Боялся, что жена узнает. Улавливаешь мысль?

– У Василия Георгиевича нет жены.

– А любовница?

– Ну, как бы вам это сказать…

– А так и говори, Егор, так и говори…

– Да я, честно говоря, не знаю.

– Ну, если честно говоришь, тогда знаешь, – усмехнулся Круча.

Он уже почти двадцать лет в сыске и давно научился читать мысли людей по лицам, глазам, жестам и интонациям.

– Да не знаю я!

– А бизнесмена того, о котором я говорил, как раз и расстреляли, когда он от любовницы возвращался.

– Ну, бывает…

– И у босса твоего такая же ситуация.

– Я не в курсе.

– Мы ведь на принцип пойти можем. Жильцов дома опросим, узнаем, к кому мог ходить твой босс.

– Ваше право, – пожал плечами Жулей.

– А вдруг жильцы ошибутся? Вдруг твой босс к любовнице ездил, а они скажут, что к любовнику… Я же Чупракова давно знаю, он здесь по соседству с нами куролесил, рынки бомбил, бизнесменов строил. Понимаешь, о чем я?

– Если честно, не очень.

– Правильным пацаном твой босс был. И я думаю, остался. Он, конечно, пальцы веером уже не растопыривает, через зубы не цыкает, но я почему-то уверен, что понятия для него – это святое. Нельзя ему с любовником, правильные люди не поймут. И если вдруг дурная слава про него пойдет, он этого тебе не простит…

– Мне не простит?

– Ну, а кто нас провоцирует на принцип?

– Хорошо, хорошо, была у него любовница…

– Кто? В какой квартире?

– Я откуда знаю, в какой она квартире живет?

– А если хорошо подумать?

– Честное слово, не знаю! – растерянно посмотрел на Кручу водитель.

Похоже, он действительно не знал ответа на заданный вопрос.

– А что за женщина?

– Ну, красивая… Блондинка… С голубыми глазами… Ноги от ушей… – на ходу выдумывал Жулей.

– А может, блондин?

– Да нет, блондинка. Честное слово, блондинка. Зовут Юля. Фамилию не знаю.

– Красивая? – пристально и с насмешкой смотрел на него Круча.

– Красивая.

– Молодая?

– Ну, лет двадцать…

– Парень у нее есть?

– Так это, Василий Георгиевич – ее парень.

– Папик он, твой Василий Георгиевич, а не парень. А молодым красивым девушкам больше нравятся такие же молодые парни, только у них денег мало, а у папиков много. Поэтому девушки выбирают богатых папиков, а бедным парням это не нравится, и они берут в руки бейсбольную биту. Не скажу, что так бывает всегда, но ведь бывает, правильно я говорю?

– Ну, я не знаю насчет парня, – замялся Жулей.

– А может, все-таки знаешь?.. Может, вы там сами хотите с этими ребятами разобраться? Босс у тебя мужик крутой, обид никому не прощает, с врагами расправляется сам, да?.. Может, он и крутой, может, волки у него в охране, я не знаю, может, рвать здесь всех собираются, но это моя земля, и беспредела здесь быть не должно. И если здесь что-то такое произойдет, пусть твой босс пеняет на себя! – Круча смотрел на парня, как на полномочного представителя Чупракова. Смотрел жестко, сурово, предостерегающе. – Ты меня понимаешь?

– Да, понимаю, – подавленно кивнул тот.

Он явно не ожидал столь серьезного поворота в разговоре. Думал, что начальник криминальной милиции опрашивает его для проформы, из вящего интереса к персоне Чупракова. А подполковник Круча делал внятное предупреждение, которое Жулей должен был передать своему боссу. Да, милиция в основном работает по факту, когда преступление уже произошло, но бывают еще и профилактические мероприятия, которые выявляют причину возникшего конфликта, упреждают грядущую катастрофу.

Мало ли, вдруг Чупраков решит устроить показательную расправу над своими обидчиками, вдруг его люди расстреляют их где-нибудь в центре города в стиле чикагской мафии. Все может случиться, поэтому Степан Круча обязан держать руку на пульсе событий.

– Мне здесь кровь не нужна, парень, – продолжал он. – Поэтому мы будем работать. И любовницу твоего босса вычислим, и ее парня…

– Да нет у Юли парня, – в раздумье мотнул головой Жулей. – Точно нет…

– Уверен?

– Ну, может, есть, но это не он…

– А кто?

– Ну, там из-за одной стриптизерши конфликт вышел.

– Из-за стриптизерши?

– Ну да. Василий Георгиевич в клубе недавно был, ну, в «Карамболе».

– Знаю такой, – кивнул Круча, внимательно глядя на парня.

Это заведение считалось одной из главных «жемчужин» в ожерелье Сафрона, смотрящего за районом. Раньше в «Карамболе» были казино и бильярдный клуб, известный на всю Москву. Но казино закрылось, вместо рулеточных столов появился танцпол, а бильярдный клуб так и остался, даже расширился, и туда по-прежнему съезжаются известные рыцари кия и шара. Мало того что там играют на деньги, так еще в клубе работает подпольный тотализатор. Сколько раз Круча пытался прикрыть эту лавочку, но все бесполезно. Ведь игра в бильярд в России не запрещена, а ставки принимали люди, якобы никаким боком не причастные к руководству заведения, – привлекаешь к ответственности одних, тут же появляются другие. А Сафрон тут как бы и ни при чем…

– Он в бильярд играл, потом в кабинет к себе пошел, а там девчонка одна на столе зажигала…

– У него в кабинете?

– Нет, на танцполе. Где-то «гоу-гоу» на тумбах зажигают, а в «Карамболе» на столах. Мне рассказывали, что «гоу-гоу» в Штатах появилось, там пьяные бабы залезли на стол и стали твист танцевать… Вот и здесь на столах, только бабы не пьяные. Там одна девочка очень сильно зажигала, ну, Василий Георгиевич ее к себе позвал, ну, чтобы она его в привате зажгла. А она не захотела. Приват, сказала, не танцую…

Жулей замолчал, прижав к своим губам костяшки кулака. В глазах у него было полное смятение. Водитель вдруг понял, что не надо было рассказывать эту историю.

– Дальше что? – поторопил его Круча.

– Да ничего. Девочка не захотела, и все…

– Ты если сказал «а», то давай и «бэ» говори. А то я человек любопытный, за этим «бэ» сам в «Карамболь» поеду. Вдруг узнаю, что твой босс эту девочку изнасиловал?

– Да нет, какой изнасиловал! – всколыхнулся парень. – Сама согласилась!

– Так она же не хотела.

– Ну, мы ее попросили…

– Был у нас тут один случай, – с хищной иронией усмехнулся Круча. – Теща у одного мужика грибами отравилась. Ну, отравилась и отравилась, а почему лицо в синяках? Так есть не хотела… Вы там кому синяков наставили?

– Мы? Никому!..

– Я ведь прямо сейчас в клуб поеду, все узнаю.

– Да нет, не было ничего…

– Я понимаю, в клубах публика особая работает, там грязное белье напоказ не выставляют. Только в «Карамболе» молчать не станут, это я тебе обещаю. Есть у меня ключик к их Карабасу. Так что давай выкладывай, чтобы крайним вдруг не оказаться…

Жулей подавленно вздохнул и в отчаянии махнул рукой:

– Да не было там ничего такого… Ну, поговорили с этим парнем…

– С каким парнем?

– Э-э, ну да, у этой девчонки парень был, он в «Карамболе» охранником работал. Ну, ребята к ней подошли, а он грудью встал, сказал, чтобы не трогали. А у нас как, если Василий Георгиевич сказал… В общем, поговорили с этим парнем, объяснили, против кого он пошел. Он все понял, объяснил все своей девчонке, ну, она тоже все поняла, перестала ломаться. Там и приват был, и все такое… Нет, ее никто не насиловал, это я точно говорю.

– Дальше что?

– Ничего… Говорю же, случай в «Карамболе» был.

– К чему ты мне про этот случай наплел? К тому, что после этого случая твоему боссу по голове настучали. Кто настучал? Парень танцовщицы?

– Ну, может быть.

– Значит, кого-то вы изнасиловали. Может, девчонку, а может, ее парня… Били его?

– Били?.. Ну, может, ударили пару раз, – как о чем-то совершенно незначительном сказал Жулей. – Только дело не в том!

– А в чем?

– Мы ему сказали, что там только приват будет, а там круче было. Девчонка так разогрелась, что сама на шест полезла. Она же стриптизерша, без шеста не может. А там шест только у Василия Георгиевича был, – в скабрезной ухмылке изогнул губы водитель.

– А что здесь такого веселого? – грозовым взглядом посмотрел на него Круча. – Девушка отказалась танцевать, но вы заставили ее сделать это. Силой заставили. Это не просто беспредел, парень, это статья Уголовного кодекса… Как девушку зовут?

– Ну, Диана, – занервничал Жулей.

– Фамилия?

– Я что, спрашивал?

– Я спрошу. Обязательно спрошу. И про парня ее спрошу. И все как было, по полочкам разложу. А потом с вас буду спрашивать, со всех, кто закон нарушал. Это Битово, сынок, здесь за беспредел спрашивают по закону страны. И если ты этого не понял, я тебе объясню.

Это было красное словцо, но Круча вложил в него убедительную тяжесть, которую Жулей прочувствовал на себе.

– А я что? Я никого не бил, – мотнул он головой.

– А кто бил?

– Товарищ подполковник, вы же видите, у меня от вас никаких секретов нет. Я, так сказать, добровольно все вам рассказал…

– Я спрашиваю, кто бил парня?

– Я человек законопослушный, мне, сами видите, неприятности не нужны, так что никакой опасности для общества, так сказать, я не представляю.

– Я спрашиваю, кто парня избил?

– Не знаю. Хоть каленым железом жгите, не знаю.

Жулей и без того, в своем понимании, перешел черту, а тут еще ему предлагают сдать своих товарищей. На такое он уж точно не пойдет, и Круча это понимал. Может, каленое железо и помогло бы развязать язык, но пытки в битовской милиции давно уже вне закона…

Глава третья

Пациент в процедурах не нуждался, даже перевязка ему не требовалась, но Диана с удовольствием бы поставила ему ведерную клизму. Жаль, что не врач она, а то бы прописала ему это булькающее удовольствие.

Капельницу должна была поставить Люда, но у нее возникли кое-какие личные дела, она отпросилась на пару часов, и Диана на это время ее подменила. Она могла бы отомстить пациенту и без клизмы, достаточно было неточно ткнуть в вену иголкой, желательно несколько раз, но, увы, халтурить она не умела. А рука у нее легкая, мужчина даже ничего не почувствовал. И с удивлением посмотрел на нее:

– Что, все?

– Нет, еще не все. Когда цианистый калий начнет действовать, тогда все.

Он смотрел на нее с интересом с самого начала, как только Диана вошла в палату. Видно было, что она понравилась ему как женщина… Но так ведь это было понятно еще три дня назад, когда он фактически ее изнасиловал в кабинете клуба.

Это был тот самый крутой клиент, перед которым склонился Рома… Чупраков Василий Георгиевич, гад, сволочь и мразь. И совершенно непонятно, почему он ее не узнает. Интерес есть в его глазах, даже восхищение, а узнавания нет. Может, притворяется? Я не я, и корова не моя. Блудливая корова…

– Это у вас шутки такие?

Диана чувствовала, что интерес к ней остался, но одновременно она ощутила тревогу. Как бы сейчас охранников своих он к себе не кликнул. Они в коридоре сидят, как псы на цепи, разве что не зарычали, когда увидели Диану. Кто такая? Что нужно?.. Правда, среди них не было Андрея с его компанией, которая фактически сломала Рому. Так бы они вопросы не задавали, сразу бы завернули Диану обратно, чтобы она цианистый калий в капельницу вдруг не добавила. Они-то ее знали.

– Да, это у меня шутки такие, – кивнула она.

Объяснение с его охранниками в ее планы не входило.

– Но в каждой шутке есть доля истины… Ты что, не узнаешь меня?

– Вы ведете себя так, как будто я должен вас узнать… И почему вы со мной на «ты»?

Голос у Чупракова болезненный, слабый – не сравнить с тем трубным басом, которым он общался с ней в кабинете.

– А вы что, правда ничего не помните? – озадаченно смотрела на него Диана.

Он действительно забыл про тот вечер.

– А что я должен помнить?

– А то, что ты со мной в прошлую пятницу сделал?

– Что я сделал?

– Я смотрю, тебя сильно по голове ударили…

Люда сказала, с каким диагнозом поступил больной из третьей палаты. Ушиб головного мозга, внутричерепная гематома, но про амнезию она ничего не говорила, а без нее, похоже, не обошлось.

– Сильно, – кивнул он.

Его ударили бейсбольной битой по затылку. Казалось бы, только шишку набили, голову даже перевязывать не пришлось, зато под черепной костью проблемы. Пострадавшего телохранителя уже выписали, а он до сих пор в больнице. Возможно, потребуется операция…

– А что я с вами сделал?

– Слушай, а может, ты придуриваешься? – продолжала обращаться к нему на «ты» Диана. – Может, нет у тебя никакой амнезии?

– Есть. Частичная. Здесь помню, там не помню, – улыбнулся он.

Сейчас Чупраков не был похож на себя прежнего – жестокого, матерого, спесивого и циничного. И не хмурился он, может, поэтому единственная морщина на его лбу разгладилась. А может, и не было никакой морщины, не исключено, что Диане показалось. Ведь там, в кабинете, царил полумрак, простреливаемый разноцветными лазерными лучами из танцевального зала.

Размякшим и подавленным Чупраков сейчас не выглядел, но и отталкивающего впечатления не производил. И взгляд у него не ястребиный, а как у сонной, досыта накормленной лошади – спокойный, умиротворенный, глубокий. И лисьего в нем ничего нет.

– Ну да, как у подставного Доцента, – усмехнулась Диана.

– У подставного доцента? – с напряжением во взгляде посмотрел на нее Чупраков.

– Что, «Джентльмены удачи» не смотрел?

– «Джентльмены удачи»?.. – Ему понадобилось время, чтобы вспомнить этот фильм. – Да, смотрел… Да, и Доцент там был. Точно, подставной. Директор детского сада в роли уголовника, – весело улыбнулся он. – Здесь помню, там не помню. Да, было такое… Только я не подставной, я настоящий… Только ничего не помню.

Чупраков грустно посмотрел на Диану. Ну да, она бы на его месте тоже переживала. И чувствовала себя не в своей тарелке.

– Алексей Борисович сказал, что со временем память ко мне вернется. Да я и сам это чувствую… Вчера вообще ничего не помнил, а сегодня вот уже «Джентльменов» вспомнил… И даже помню, что со мной было, когда я этот фильм смотрел. Я тогда пацаном был, мы мусорный ящик у райкома партии подожгли…

– Может, вам просмотр фильмов организовать? – спросила Диана, взглядом показав на черный экран жидкокристаллического телевизора. – Лежали бы, вспоминали…

– А что, это идея! – улыбнулся Чупраков. – Надо будет у Алексея Борисовича спросить.

– А кто такой Алексей Борисович?

И снова Диана вспомнила, как Чупраков прижимал ее к своей потной груди, ладонью шлепал по бедрам, как последнюю шлюху. И снова в душе поднялась волна возмущения и протеста.

– Как это кто? Мой лечащий врач.

– Всего-то!.. Ты же у нас крутой! Кум королю, да?

– Может, все-таки объяснишь, что у нас было? – в замешательстве спросил Чупраков.

– Твои козлы-охранники парня моего избили. А меня к тебе в кабинет привели. И ты меня изнасиловал! – выплеснула все свое негодование Диана.

– Изнасиловал?!

– Ну, почти… Я же стриптизерша, почти что проститутка, ну, в твоих представлениях. А кто поверит, что проститутку изнасиловать можно?

– Ты стриптизерша? – Он смотрел на нее округленными от удивления глазами.

– Я танцую «гоу-гоу» в ночном клубе. В свободное от работы время.

– «Гоу-гоу»?

– Да, танец такой, без раздевания… А ты захотел меня раздеть. И раздел.

– Когда это было?

– В прошлую пятницу… Может, тебе «гоу-гоу» в записи поставить? Будешь смотреть, как будто это кино, может, вспомнишь…

– В ночном клубе?

– Да ты расслабься, я в милицию не заявляла. Я же знала, где работала. Знала, на что шла… Но ты все равно сволочь!

У Чупракова на тумбочке зазвонил телефон, но Диана еще до этого показала ему спину.

– Ты куда? Постой!

Но Диана не остановилась. Она вышла из палаты, громко хлопнув дверью.

Охранники с подозрением глянули на нее, один даже поднялся, метнулся в палату, чтобы посмотреть, все ли там в порядке.

Диана вернулась в процедурную. Не успела она прийти в себя, как появился Антон Вениаминович, заведующий отделением и стареющий ловелас по совместительству.

Она стояла у окна, глядя на раскачивавшийся под холодным ветром клен. Врач подошел сзади, мягко взял за плечи.

– За окном осень, а у тебя весна, Дианочка! Ты цветешь и пахнешь, как белая черемуха!

Она не отталкивала его, и он распоясался – одна рука осталась на плече, другая легла на живот. А ведь обычно она не позволяла ему переходить границу.

Но сейчас все равно. Абазов давно клеился к ней, причем предлагал серьезные отношения. Ему сорок два года, для своих лет он выглядит неплохо. Видный он мужчина, интересный, к тому же обеспеченный – своя квартира в Москве, машина хорошая, и не женат. А отшивала она его, потому что у нее был Рома, а до него – Валера… Далеко не целомудренная у нее натура, и парней в ее жизни было немало, но всем им она хранила верность, ни от кого не гуляла. Потому и воротила она от Антона Вениаминовича нос. Но сейчас у нее нет никого, и она вполне могла принять ухаживания Абазова. Тем более что мужские ласки ей приятны, если это не грязные домогательства…

Диана понимала Рому, он не захотел связываться с сильными мира сего, испугался за свою жизнь. Понять его она смогла, а простить – нет. Потому и рассталась с ним. И в «Карамболь» ее больше никаким калачом не заманишь.

– Диана, веришь ты или нет, но у меня никогда не было такой красивой девушки, как ты!

– И не будет.

Одной рукой Абазов сжал ей ягодицу, а другой расстегнул пуговицу на халате и этим все испортил. Она, может, и не против, но зачем так нагло форсировать события?

– Дианочка, извини!

Абазов осознал свою оплошность, стал застегивать пуговицу, и в этот момент в процедурную кто-то вошел. Диана глянула в зеркало и увидела Рому. А заведующий отделением откровенно жался к ней, но ей все равно, ведь она свободная женщина.

Зато Роме не все равно.

– Я не понял! – взбешенно взревел он.

Антон Вениаминович в испуге отскочил от Дианы и тут же попал в лапы к Роме. Тот схватил его за грудки, с силой тряхнул:

– Ты че, мужик, страх потерял?

Рома и сам по себе выглядел внушительно, а синяки над глазами делали его еще и пугающе страшным. Он запудрил эту красоту, затонировал, но полностью скрыть так и не смог.

– Пусти его!

Диана ударила Рому в плечо, но кулачок у нее маленький, рука слабая, и он даже ничего не почувствовал. Физически не почувствовал, но в душе обиделся.

– Не понял? – отпуская Абазова, возмущенно глянул он на нее.

– Молодой человек, что вы себе позволяете? – оправляя смятые лацканы халата, дал петуха врач.

Но Рома глянул на него зло, с предпосылкой на удар, и тот поспешил убраться. Чувствовалось, что ему не впервой ретироваться от таких вот ревнивцев.

– И зачем ты это сделал? – холодно спросила Диана.

– А чего он тебя лапает?

– Лапает. Я ему позволяю, он и лапает.

– И часто у тебя с ним?

– Сегодня могло быть впервые. Я девушка свободная, что хочу, то и делаю. А я хочу. Ведь я же шлюха. Проститутка. Стриптизерша. Голимая дешевка! – обиженно выпалила она.

– Ну, хватит, хватит!

Рома взял ее за плечи, пытаясь успокоить, но Диана вырвалась, отошла к двери.

– Я сейчас охрану вызову!

– Какую охрану? Нет у вас никакой охраны, – усмехнулся он.

На входе в больницу и в приемном покое находились сотрудники частного охранного предприятия, но Рома давал понять, что для него это не препятствие. Действительно, эти ребята далеко не такие грозные, как телохранители Чупракова, этим можно и нахамить, а если будут возмущаться, то и кулакам волю дать.

– Почему нет? Есть. Чупраков у нас в третьей палате, там его «быки» сидят, сейчас их Антон Вениаминович позовет, они с тобой разберутся…

– «Быки» Чупракова? – заметно встревожился Рома. – А что, Чупраков здесь лежит?

– Да, в третьей палате, это рядом…

– Дин, я понимаю, ты на меня дуешься, но там реальная проблема. Мне с тобой поговорить надо…

Диана не хотела ни о чем с ним говорить, но Рома настаивал, а от него так просто не отвяжешься. Но и процедурная – не место для разговоров. Абазов действительно мог вызвать охрану, чтобы выставить Рому из больницы.

– Ну, если надо…

Она вышла из процедурной, увлекая за собой Рому, поднялась с ним на третий этаж, в холл между хирургическим отделением и реанимацией. И там, и там затеяли ремонт – мебель уже вынесли, а работы еще не начались, да и строителей не было видно.

– Здесь тебе будет спокойней, – с ехидной насмешкой сказала она.

– Мне будет спокойней? – поморщился Рома. – А что, я чего-то боюсь?

– А если чупраковских церберов на тебя натравят?

– Ну, этого мне бы не хотелось, – честно признался он.

– Что, страшно стало?.. И тогда в штаны навалил, и сейчас.

– Язва ты.

– И язва. И шлюха. И все такое прочее…

– Почему шлюха? Ты же танцовщица. Ну, что «гоу-гоу», что стриптиз – одна фигня. – Рома и сам понимал, какую глупость он сказал, поэтому смотрел куда-то в сторону. – А там, где стриптиз, там и приват…

– Какой приват, Рома? Чупраков меня по кочкам гонял! – Диана смотрела на него пристально и с едкой усмешкой.

– Сволочь! – Рома стиснул зубы и сжал кулаки. – Они же обещали!..

– Да ладно тебе! – саркастически усмехнулась она. – Это же я виновата, а не ты. Это же я согласилась!

– Мы договаривались только на приват! – зло, сквозь зубы проговорил он.

– Рома, я же все видела. Они тебя припугнули, и ты меня сдал. И сам сдался, и меня сдал… Поэтому я от тебя и ушла.

– Ну, я же не думал, что все так будет…

Он ожесточенно тер ладонью правое надбровье и кусал губы. Ему было стыдно и больно, слезы наворачивались на глаза, но Диана не собиралась его жалеть.

– Что было, то было, прошлое не вернуть.

– Ты ничего не знаешь…

– Чего я не знаю?

– Ко мне менты приходили.

– Из-за меня?

– Ну, в общем, да… Почему, думаешь, Чупраков в больнице?

– Избили его.

– А кто избил?

– Не знаю.

– И я не знаю… Менты в клуб приходили, про тебя спрашивали, со мной говорили. Они думают, что это я Чупракова избил, из-за тебя. Я им, конечно, сказал, что ничего не знаю. – Рома нарочно взял паузу.

– А на самом деле? – заинтригованно спросила Диана.

– Ну, если ты пообещаешь мне, что никому не скажешь…

– Хочешь сказать, что это ты его избил?

– Я! – решительно сказал он и торжествующе посмотрел ей в глаза. – За тебя отомстил!

– Ну, ты даешь! – особого восторга у нее это не вызвало, но и осуждения тоже.

Женщины так устроены, что им очень приятно, когда мужчины совершают подвиги ради них. И не важно, что эти подвиги бывают с криминальным уклоном. А Рома замахнулся на самого Чупракова, как тот безродный рыцарь – на королевский замок.

– Понимаешь, тогда в клубе они на меня жестко наехали. Очень жестко. Я в сортир пошел, выхожу, а меня трое ждут. Я и понять ничего не успел… И про Чупракова я слышал. Он очень крутой мужик, в авторитете, и денег у него немерено. Олигарх он, самый натуральный олигарх. Он с самим Сафроном корешится, Сафрон за него пасть порвет… В общем, я испугался. А они, ну, «быки» эти, говорят, что секса не будет…

– И ты поверил?

– Ну… Хотел верить… Ты от меня ушла, и я понял, что там не только приват был… В общем, я выследил этого козла… За тебя отомстил, за себя… Только давай договоримся, что ты никому ничего не скажешь. Ты же не хочешь, чтобы меня грохнули?

– Не хочу.

– Ментов я не боюсь, а если Чупраков узнает… Кстати, как он там?

– Да ничего, жить будет. Память, правда, отшибло. Меня совсем не помнит.

– А он тебя видел?

– Ну да, я ему капельницу делала…

– Разговаривала с ним?

– Да так, немного…

– Про меня ничего не говорил? Ну, в смысле, про тех, кто его избил?

– Может, и говорил. Но не со мной…

– Понимаешь, если менты на меня вышли, то и Чупраков своих «быков» ко мне зашлет. Может, меня уже ищут. Короче, мне уехать надо, спрятаться. Есть одно место. Поехали со мной?

– Ром, ты что, не понял? Я ушла от тебя. Все, между нами ничего больше нет, – не очень уверенно сказала она.

– Но я же все исправил, – болезненно поморщился он.

– Что ты исправил? Ты окончательно все разрушил. Теперь за тобой будут охотиться, теперь ты будешь бегать по лесам, как заяц от волков, – вздохнула Диана.

– Я не заяц! – оскорбленно посмотрел на нее Рома. – Я сам волк! И сам буду охотиться!

– Пожалуйста! Только без меня!

– Диан, ну прости меня! Ну, дал слабину! Сам не понял, как это произошло!.. Ну, прости меня!

Он обнял ее, прижал к себе, и она не стала вырываться. Хотя и не шелохнулась в его объятиях…

– Ну, так что, простила?

Рома заслуживал ее прощения, ведь он поднял руку на самого Чупракова, наказал его, отомстил за свое и Дианы унижение. К тому же она сама должна была простить у него прощения за то, что не смогла устоять перед олигархом.

– Я не знаю.

– Я понимаю, тебе нужно время подумать.

– Да, ты прав, – кивнула она. – Мне нужно подумать.

– Я сейчас уеду. Сам уеду. Но я вернусь. Я обязательно вернусь. И мы снова будем вместе…

– Ну, может быть.

Возможно, так все и будет. Он вернется, и они снова будут жить под одной крышей. Диана близка к тому, чтобы простить его, но верность хранить ему не станет. После того, что случилось, она – свободная женщина, и если вдруг представится блестящий шанс, она не упустит его.

Глава четвертая

Вчера Чупраков смотрел на нее с интересом, а сегодня – влюбленно, с обожанием.

Диана никого не подменяла и в палату к нему пришла исключительно по его приглашению. Судя по его взгляду, он хотел сказать что-то очень важное. И не о Роме пошел разговор, как она думала, когда шла сюда.

– Диана, меня сегодня выписывают, – сказал он. – Алексей Борисович сказал, что я могу продолжить лечение у себя дома. Но мне нужен уход, и я хочу, чтобы этим занялась ты. С начальством я уже договорился, тебя переводят на работу ко мне, с сохранением оклада, кстати сказать. И еще ты будешь получать, ну, скажем так, чаевые…

– Только халатик нужен покороче, да? – язвительно улыбнулась она. – Чтобы резинка чулок была видна, да? Или вы хотите выше взять, под резинку трусиков?

– Диана, зачем ты так говоришь? – обиженно нахмурился Чупраков.

– Затем, что я стриптизерша, которую можно и так, и эдак.

– Но ты же не стриптизерша. Я узнавал, ты уволилась из клуба. Да и не стриптиз ты там танцевала, не раздевалась на публике, – совершенно серьезно, без всякого подвоха сказал он. – И не надо тебе носить короткий халат. И чаевых не будет. Ты будешь получать поощрительную премию, десять тысяч рублей в день.

– Десять тысяч?

– Что, мало?

– Да нет… Нормально.

– Значит, ты согласна?

– Ну, если начальство отпускает…

Она не знала, радоваться или возмущаться. Чупраков – не лежачий больной, утку из-под него выносить не надо, перевязок не будет. Капельницы и уколы – вот все, что потребуется от нее. Она будет обхаживать одного больного и получать за это десять тысяч в день. И не где-нибудь, а в особняке олигарха.

Но вдруг Чупраков даст волю своим фантазиям? Что, если он действительно захочет, чтобы Диана ходила перед ним в костюме медсестры из секс-шопа и потакала его прихотям? Ведь она же позволила ему перейти черту в клубе, значит, с ней совсем не обязательно церемониться в доме, где он и царь, и бог.

Чупраков потерял память, но его инстинкты разнузданного хищника никуда не делись. Это сейчас он держит себя в рамках приличий, но в любое время может распоясаться.

– Я же сказал, что договорился с твоим начальством.

– Ну, хорошо… Только давайте договоримся и мы…

– Любые условия! – расплылся в улыбке Чупраков.

– Я – медсестра. Просто медсестра. Так что если у вас есть эротические фантазии на мой счет, лучше я останусь здесь.

– Никаких фантазий! – Он в искреннем, как ей показалось, порыве скрестил на груди руки.

Она могла бы выдвигать условия в том же духе и дальше, но ей не хотелось казаться в его глазах девственницей после третьего аборта, причем набивающей себе цену.

Диана приняла предложение Чупракова и спустя некоторое время отправилась к нему домой. Халат она свернула и уложила в пакет, а к машине вышла в короткой кожаной курточке и джинсах с очень низкой посадкой.

Чупраков уже сидел в «Мерседесе» представительского класса, а его охранник продолжал держать заднюю дверцу открытой и взглядом торопил Диану. Возле машины стояли еще три телохранителя, напряженно смотрели по сторонам.

Диана села в машину, телохранитель забрал у нее пакет с вещами и положил его в багажник. В салоне было комфортно и очень просторно, Чупраков сидел на заднем сиденье, вытянув ноги под панель, очень похожую на переднюю, водительскую, только без руля и приборов. Вместо лобового стекла внутри была выдвижная перегородка, отделяющая заднюю зону салона от передней. Под потолком был установлен жидкокристаллический монитор, крутился какой-то фильм, но Чупракова интересовала только Диана.

– Ну что, поехали? – весело спросил он. И сделал движение, будто собирался коснуться ее плечом, но даже не дотронулся до нее.

– Ну, если лошади запряжены… Сколько там у вас лошадей?

– Пятьсот двадцать, Диана, пятьсот двадцать.

– И кучер есть, и лакеи на запятках. И даже личная медсестра. Неплохо вы устроились, Василий Георгиевич.

– Да, без личной медсестры мне никак. Потому что лакеи на запятках облажались. Не уберегли своего барона, не уберегли.

Машина тронулась так плавно, что Диана едва это ощутила. Ход у «Мерседеса» невероятно мягкий, бесшумный, создающий ощущение полета.

– Чего так?

– И на старуху, как говорится, бывает проруха. Не справилась охрана со своими обязанностями, начальника охраны пришлось уволить, водителя сменить. И тех ребят, которые твоего парня били, тоже уволил…

– А их за что? Они же вашу волю выполняли.

– Да нет, я их ни о чем таком не просил. Просто сказал, чтобы они тебя ко мне привели…

– Значит, вспомнили?

– Да нет, мне рассказали… Хотя мне сегодня сон снился, – улыбнулся он. – Мы с тобой в ночном клубе, сначала ты танцуешь, а потом садишься ко мне на колени…

Чупраков поднял руку, и Диана свела ноги вместе, думая, что сейчас он положит свою ладонь ей на коленку. Но нет, он всего лишь провел рукой по своим посеребренным волосам.

– Может, это память ко мне возвращается? Может, все так у нас и было?

– Вам, наверное, приятно это вспомнить, а мне как-то не очень, – поморщилась она.

– Извини, что так случилось. Я, наверное, очень пьяный был, ничего не соображал.

– Ну, не очень, но да, пьяный, – кивнула она. – Только это вас не оправдывает.

– Я готов загладить свою вину.

– Надеюсь, не утюгом?

– Ну нет, конечно! – засмеялся он.

– А мы сейчас прямо к вам едем? – спохватилась она.

– Да, ко мне. А что?

– Мне бы домой заскочить надо, кое-что из вещей взять.

– Хорошо, заедем…

Чупраков спросил ее адрес, велел водителю изменить курс, а затем спросил:

– Надеюсь, твой парень тебя не караулит?

– Кто, Рома? – насторожилась Диана. – А он что, может меня караулить?

– Ну, меня же подкараулил, – уже без улыбки сказал он.

– Когда? Где?

– А ты не знаешь?

– Нет, – похолодела Диана.

Теперь она поняла, зачем Чупраков взял ее с собой. Обхитрил он ее, вырвал из больницы, где за нее могли бы заступиться, заманил к себе в машину. Впереди два человека – водитель и телохранитель, сзади джип с охраной, ей из этих тисков не вырваться. Завезут ее сейчас куда-нибудь в лес и будут пытать, чтобы она выдала Рому. Как же она сразу не поняла, чего хочет от нее этот олигарх? Что же делать?

– Есть информация, что это твой парень на меня напал, – сказал он голосом, не предвещающим ничего хорошего.

– Я не знаю ничего. Он мне ничего про это не говорил… Да и не мог говорить. Я ушла от него сразу после того случая… Я сейчас с родителями живу.

Это не она говорила, это страх за нее лепетал.

– Ну, не знала и не знала. Я тебе верю. И не надо бояться. Тебе ничего не грозит.

– А что, Рома правда на вас напал?

– Ну, есть информация…

– И что вы с ним сделаете?

– Не знаю… Я вот пытаюсь поставить себя на его место. Ты моя девушка, я твой парень, меня ставят на колени, чтобы я предал тебя. Я ломаюсь, тебя насилуют. Ты знаешь, на его месте я бы убил Чупракова…

Казалось, он действительно поставил себя на место Ромы, а как еще объяснить, что говорил он так, как будто не имел никакого отношения к Чупракову?

– Но его же не убили… Э-э, вас же не убили.

– Ну, ему повезло, – шутливо улыбнулся олигарх. – То есть мне. Твой Рома правильно все сделал. Но досталось мне, а не кому-то другому. Поэтому твой Рома будет наказан.

– А если это не он?

– Может, и не он. Есть и другие версии… Но я бы на его месте убил бы Чупракова. Ты такая красивая. Ты такая… Нравишься ты мне, Диана. Очень нравишься.

Она никогда не краснела, когда мужчины смотрели на нее с обожанием, но сейчас ее вдруг бросило в краску.

– Если ты скажешь, я оставлю твоего Рому в покое. Никто и пальцем его не тронет.

– А так можно?

– Если ты хочешь.

– Хочу.

– Тогда считай, что его уже оставили в покое.

– Спасибо, – поблагодарила она, сама от себя того не ожидая.

– Ты его любишь? – подозрительно и с ревностью глянул на нее Чупраков.

– Ну, он мой парень…

Она и сама не знала, любит Рому или нет. Раньше думала, что любит, а после недавнего случая как отрезало. Нет, она не разлюбила его, просто поняла, что никогда и не любила. Впрочем, с ним хорошо – он отличный любовник и в быту неплох, и она бы не возражала вернуться с ним в недавнее прошлое. Она бы тогда не пошла в «Карамболь» тем вечером, когда туда отправился Чупраков…

– Ты же говоришь, что с ним рассталась.

– Ну, рассталась. А что?

– А то, что можешь снова с ним сойтись.

– Все может быть, – пожала она плечами.

– А если я этого не хочу?

– Но это же мое личное дело…

Машина остановилась возле дома, где Диана жила столько времени, сколько помнила себя. Пятиэтажная коробка из крупных блоков, четыре подъезда, разросшаяся береза, которую она помнит еще беспомощным саженцем. Двор пустой, но ведь и раньше дети здесь гуляли очень редко. Во времена ее детства молодежь уже предпочитала компьютер свежему воздуху, а отец рассказывал, что когда-то во дворе яблоку негде было упасть – столько здесь было детворы.

Но десять лет назад и мамаша с коляской была редкостью, а сейчас этим уже никого не удивишь. Анжела Иванисова сына родила в этом году, Яна Ухтомцева – тоже сына, а ведь они ровесницы Дианы, в одной школе учились, в параллельных классах. И еще были молодые мамочки, которых она знала. Но, как назло, во дворе никого нет, а так хотелось, чтобы все видели, как она выходит из роскошного «Мерседеса». А телохранитель Чупракова уже вышел из машины, открыл дверь.

Из машины Диана выходила, как королева из кареты, но, увы, никто этого не видел. Только дворник-азиат смотрел на нее глуповатыми глазами.

Диана поднялась на четвертый этаж, открыла дверь. Отец и мама на работе, сестра в школе, дома никого нет. Ничего, она записку оставит. Мало ли, вдруг Чупраков что-то нехорошее затеял, и у нее не будет возможности позвонить родителям. А Роме она от него точно не станет звонить. Значит, надо позвонить ему сейчас.

Так хотелось сказать ему, что все уже улажено и ему не надо ничего бояться, но Диана все-таки удержалась от соблазна блеснуть своей способностью решать важные проблемы.

Что, если Чупраков обхитрил ее? Что, если его люди просто не могут найти Рому, а им очень нужно до него добраться? Сейчас Диана позвонит ему, объявит отбой тревоги, он вернется домой, ничего не опасаясь, и попадет в лапы чупраковских «быков»…

Да, не надо звонить ему. Вдруг она действительно загонит его этим в ловушку? А просто услышать его голос ей не хотелось. И сам он ей не больно-то нужен… Вдруг Чупраков не строит против нее никаких козней? Вдруг он искренен в своих чувствах к ней?.. Он, конечно, не роковой мужчина, но так ведь и не пугало огородное. Может, и второсортная у него внешность, но вполне приемлемая. Да и в постели его можно терпеть. Ведь не стошнило же Диану в его грубых объятиях. И в милицию бежать особого желания не было… Натура у него отвратительная, но что, если в скотском состоянии он бывает только подшофе? А может, точный удар по голове выбил из него хоть какие-то душевные мерзости…

Диана собрала вещи, вернулась в машину и очень скоро очутилась во дворе роскошного дома. Огромный особняк, красивый, в стиле русского модерна – с круглым куполом над шестиколонным портиком. Он стоял на возвышенности. Отвесные стены были отделаны натуральным камнем, к большому полукруглому крыльцу от передней площадки с двумя фонтанами вела длинная и широкая лестница из камня. Площадка второго яруса, на возвышенности, окружала дом и представляла собой террасу с легкой прозрачной крышей и мраморной балюстрадой. Богатство отделки, четкие архитектурные линии, масштабность, массивность и основательность…

Диана поднялась на крыльцо, осмотрелась. С высоты было хорошо видно озеро, к нему тянулась вниз аллея с высокими туями, которые казались солдатами, взявшими на караул. Слева, ближе к воротам, высились березы, справа – сосновая рощица и дорожка, которая вела к гостевому дому и хозяйственным постройкам. С этой высоты чувствовалось, насколько высоко над миром парит хозяин этого дворца. И Диане до зуда в груди захотелось лететь вместе с ним.

Изнутри дом тоже казался королевским дворцом – столько было в нем внешнего великолепия. Круглый холл под стеклянным куполом, откуда на верхние этажи уходила лестница из мрамора, хрустальная люстра размером с комнату в стандартной квартире, за широкой аркой – огромный каминный зал с таким же гранитным полом. В зале четыре окна с богатыми красивыми шторами на две стены, длинный библиотечный шкаф из красного дерева, книги в красивых переплетах, а камин – настоящее произведение искусства, достойное Эрмитажа. Здесь стоял большой угловой диван из нежной кожи, под старину, кресла в том же стиле. А вот телевизора не было, потому что он просто не вписывался в эту обстановку блестящего безвременья.

– Я хоть и не звезда, но в шоке, – сказала Диана, пальцами коснувшись серебряной статуэтки, что стояла на мраморной полке камина.

И тут же отскочила в сторону, потому что в топке вдруг сам по себе с легким шумом вспыхнул огонь.

– Не бойся, – безобидно засмеялся Чупраков и взглядом показал на пульт дистанционного управления, с помощью которого он и затопил камин. – Просто я подумал, что тебе может быть холодно.

– Да нет, тепло здесь… А камин, значит, зажигать вы умеете?

– А чего здесь уметь?

– И дом вы свой помните…

– Помню.

– А меня?

– И тебя помню. С тех пор, как ты зашла ко мне в палату.

– А до этого?

– Хотелось бы, конечно, освежить память, – лукаво сощурил он глаза.

– Я серьезно… А жену свою вы помните?

– Смутно, – нахмурился Чупраков. – Очень смутно… Дом помню, а людей, которые со мной жили, почти не помню. Я смотрел свой паспорт, у меня штамп о разводе. Я развелся два года назад.

– А дети?

– Есть дети. Сын есть от первого брака. Но где он, я не знаю. Не успел узнать. Мне все в общих чертах рассказали…

– Кто рассказал?

– Мой заместитель. Ты, наверное, видела его, он приезжал ко мне в больницу. Высокий такой, белобрысый, нос у него, как хвостик у единицы.

– Да, видела такого, – кивнула Диана.

– Он меня давно знает. И я его тоже. Только ничего не помню. Игнат очень хороший специалист в своем деле, пусть он пока моими проблемами занимается, а мы лечиться будем…

– Это он вам сказал, что он очень хороший специалист?

На какое-то время Чупраков застыл в раздумье, а потом засмеялся, шутливо погрозив ей пальцем.

– Хорошо сказала, очень хорошо… Кофе будешь? Или уже ужинать пора?

Только он спросил, как откуда-то вдруг появился высокий сухощавый мужчина с непроницаемо спокойным лицом. На нем был черный фрак, галстук-бабочка – этот наряд отдавал чем-то бутафорским, но клоунадой и близко не пахло. Это был дворецкий, при всем своем внешнем аристократизме лицо подневольное и покорное хозяйской воле.

– Ужин будет через час, – с подобострастной улыбкой, мягким звучным голосом сказал он. – А пока могу подать кофе. Сударыня, вы какое кофе предпочитаете? Могу предложить ристрессо, эспрессо, эспрессо «Кон Панно» с шапкой из взбитых сливок, эспрессо «Соло» с капелькой сгущенного молока, капучино, мокачино со взбитыми сливками и шоколадом, латте – некрепкий молочный кофе…

Казалось, он мог говорить до бесконечности – ровно, быстро и без запинок, и слушать его было интересно, но Диана предпочитала просто капучино. Его она и назвала.

Дворецкий кивнул, вопросительно глянул на своего хозяина и повернулся к нему спиной.

– Погоди! – окликнул его Чупраков.

Мужчина резко остановился, быстро, но плавно развернулся к нему и застыл в едва уловимом поклоне.

– А меня почему не спрашиваешь?

– Я думал…

– Что ты думал?

– Я думал, что вы, как обычно, будете ристрессо.

– Ристрессо – это крепкий эспрессо? – спросила Диана.

– Да, ристрессо – это крепкий эспрессо, – кивнул дворецкий.

– Крепкий кофе отменяется, – покачала она головой. – Василий Георгиевич будет пить латте.

Дворецкий не выразил своего недовольства, но выразительно посмотрел на Чупракова.

– Как тебя зовут?

Какое-то время мужчина с удивлением смотрел на него, но вот на его лице появилось понимание.

– Валерьян меня зовут.

– Ты мой дворецкий?

– Да, ваш дворецкий. Но вы, Василий Георгиевич, разрешили мне называться мажордомом.

– Ну, мажордом так мажором, я не против… Что, ничего не понимаешь, мажордом? Не понял, что со мной случилось?

– В больнице вы были, Василий Георгиевич.

– Амнезия у меня. Если ты мажордом, то должен знать, что это такое, – усмехнулся Чупраков.

– Да, конечно, я знаю… Так вы что, ничего не помните?

– Помню, но не все. И очень смутно. Файлы в голове стерлись, утилиты нужны, чтобы восстановить память. Кстати, ты можешь мне помочь. Расскажешь мне про всех людей, которые в моем доме работают.

– Я все понял. Когда изволите меня выслушать?

– Как-нибудь, на досуге… Да, кстати, это моя гостья, причем очень почетная, – движением головы Чупраков показал на Диану. – У меня больничный режим, а Диана моя личная медсестра. И ее слово – закон для всех. Сказала нести лето, неси лето…

– Латте, – с улыбкой поправила она. – Но я бы очень хотела, чтобы мне принесли лето.

– Лето у нас в крытом бассейне, – улыбнулся Чупраков. – Правильно я говорю, мажордом?

– Да, там солнечно, вода морская, теплая, можно включить шум волны и чаек. Там же находится солярий, лампы новые, безопасные. Если есть желание, Алла вас проведет, все покажет. Я отдам распоряжение, через полчаса все будет готово.

– Не надо, как-нибудь в другой раз.

Диана не прочь была поплавать в бассейне с морской водой, принять ультрафиолетовую ванну, но ведь ее из этого дома никто не гонит, так что она еще успеет побаловать себя. А сейчас ей просто нужен был душ.

– Может, я покажу вам вашу комнату? – будто прочитав ее мысли, спросил Валерьян.

– Какую комнату ты хочешь показать? – внимательно посмотрел на него Чупраков.

– Какую вы скажете, Василий Георгиевич, такую и покажу, – слегка склонил голову мажордом.

– В женской спальне ее разместишь. В женской спальне рядом с моей.

– Но это же комната вашей супруги, – едва слышно сказал Валерьян.

– А где моя супруга?

– Насколько я знаю, вы в разводе.

– Тогда какие проблемы?

– Как вам будет угодно.

– Ванну мне приготовь, мажордом, и постель, – зевнул вдруг Чупраков. – У меня больничный режим, если тебе не понятно.

– Мне все понятно, – кивнул мужчина.

Сам он отправился выполнять распоряжение хозяина, а Диану поручил горничной, симпатичной и милой на первый взгляд девушке по имени Алла.

Глава пятая

«Что день грядущий мне готовит?» И Пушкин в свое время задавался этим вопросом, и Диане интересно было знать, чем все закончится.

Третий день она уже в доме у Чупракова, живет в спальне, в которой когда-то обитала его жена, ухаживает за ним, ставит капельницы, делает уколы. И выслушивает от него комплименты. Пока что он вел себя безупречно – за рамки не выходил, под юбку не лез, сексуальным фантазиям волю не давал. И ее во всем слушался – крепкий кофе не пить, водку и виски тоже, прогулки во дворе строго по расписанию. А гулять есть где. Двор у него большой, к озеру прямой выход, а там пристань, яхта в эллинге, на которой он обещал ее покатать, как только врач разрешит встать за штурвал. Впрочем, и без яхты развлечений хватало – и бассейн у Чупракова роскошный, и сауна, и бильярд. Правда, компанию Диане никто не составлял, но ей и в одиночестве неплохо. А если бы вдруг Василий Георгиевич посмел присоединиться к ней в той же сауне, она бы послала его далеко-далеко… Но потом бы милостиво вернула. В конце концов, она не принцесса на горошине, и к кочкам ей не привыкать. К тому же у них уже было… Но Чупраков пока не пытался форсировать события, хотя, как ей казалось, был близок к тому.

Халат из интим-салона она не надевала, но к выходу готовилась тщательно. Прическу волосок к волоску подгоняла, макияж накладывала без спешки, с чувством меры, ну и халат у нее всегда настиранный-наглаженный – и надеть его приятно, и выглядит она в нем хорошо. Ткань не прозрачная, поэтому нижнее белье она не надевает, чтобы материя плотно прилипала к телу, повышая чувственный градус. Такие вот женские секреты…

Диана приняла душ, взбодренная, посвежевшая, вышла из ванной в комнату и увидела Аллу. Девушка стояла к ней спиной и нервными, как ей показалось, движениями меняла наволочку на подушке. Ну да, белье полагалось менять каждый день, так распорядился Валерьян, хотя Диана об этом его и не просила. Но почему Алла делает это так рано? Ведь постель еще даже не остыла, а она уже здесь. И почему она губы поджимает?

– А ты чего ни свет ни заря? – не грубо, но с намеком на недовольство спросила она.

– Спешить надо, дел много, – даже не глянув на нее, не очень вежливо сказала девушка.

– Ну делала бы дела, а потом бы ко мне пришла… А если бы я еще спала? А если бы не одна?

– А с кем? – не поворачиваясь, беззвучно хихикнула она.

– А с Чупраковым!

– Не дождетесь!.. Если Василий Георгиевич вас сюда поселил, то это не значит, что он на вас женится!

Алла так и не повернулась к Диане лицом, но ей показалось, что она показала язык.

Диана вырвала у нее из рук подушку, отбросила ее в сторону.

– Слышь, Алла, я что-то не понимаю!

Девушка повернулась к ней лицом, но глаза отвела в сторону. В них плескалась обида, нижняя губа была закушена. В ней чувствовалось какое-то нездоровое торжество, густо замешенное на личной обиде.

Симпатичная она девушка, но некрасивая – черты лица мелкие, глазки посажены чересчур близко, губы тонкие. И само лицо маленькое на фоне широкой шеи. Фигура вроде бы ничего, но кость широкая, тяжеловесная, ладони рук и запястья крупные, как у мужчины средней комплекции.

– Если ты глаз на Чупракова положила, то на мне отрываться не надо! И глазоньки свои не прячь!

Алла угрюмо глянула на Диану и опустила голову к самой груди.

Молодая она, лет двадцать пять, не больше, а грудь уже обвислая, хотя и небольшая. Свой бюст она поддерживает бюстгальтером, но это мало ей помогает, к тому же груди смотрят в разные стороны, да и далековато они друг от друга находятся… Нет, богатые мужики на девушек с такими сомнительными достоинствами не смотрят, так что Диана могла позволить себе снисходительность.

– Да ладно, расслабься ты. Я сама такая, если ревную, то могу напакостить. Мелко напакостить, – не поленилась уточнить она. А то вдруг Алла расценит ее слова как сигнал к действию и устроит ей крупную пакость.

– Я не пакостила, – тоскливо вздохнула она.

– А что, ревнуешь? – весело засмеялась Диана.

– Нет.

– А мне кажется, ревнуешь. К Чупракову… Я понимаю, мужик он видный, богатый, за таким горя знать не будешь…

– Мне все равно, что богатый…

– Что, и бедного полюбила бы?

– И бедного любила.

– Когда он бедный был? Сколько тебе лет?

– Не люблю я никого! – разрыдалась вдруг Алла и, закрыв лицо ладонями, выбежала из комнаты.

Диана с насмешкой проводила ее взглядом. Пусть любит Чупракова, пусть убивается по нему, все равно шансов у нее нет. А у нее такой шанс есть, хотя и не стопроцентный. Зубами она в этот шанс вгрызаться не будет, но и своего не упустит. А халатик не мешало бы сменить, тем более что был у нее в гардеробе интересный вариант – короткий, тесный и еще без верхних пуговиц на особых лацканах, приподнятых и оттопыренных так, чтобы у мужчины возник соблазн заглянуть под них. А грудь у Дианы далеко не маленькая и эталонно-правильной формы, если, конечно, верить Роме, да и не только ему. Всем нравился ее бюст, да и Чупраков, помнится, был от него без ума тогда, в кабинете. Может, ей удастся встряхнуть его память?

Василий Георгиевич полулежал на своей кровати, смотрел телевизор и пил чай, когда Диана вошла к нему в комнату. И халат у нее короткий, и туфли на тонком высоком каблуке. И глаза блестят, как у вышедшей на охоту стриптизерши. А Диане действительно нужен был приз.

Он так засмотрелся на нее, что забыл про кружку в руке, и это привело к несчастному случаю – чай пролился на шорты.

– Ой!

– Что такое, Василий Георгиевич? Горячо? – кокетливо улыбнулась она.

– Да нет, чай уже не горячий… Но ты права, Диана, горячо, – шаловливо улыбнулся он. – Что это сегодня с тобой?

– А что со мной? – с игривым удивлением повела она бровью.

– Ты так прелестно выглядишь…

– А я должна прельстить вас, – она провела пальцем по краю верхнего выреза на халате с тем чувственным выражением глаз, с каким соблазняющая мужчину женщина облизывает языком свои губы. – Это новая медицинская методика.

– И в чем она заключается? – в предчувствии феерического события разволновался он.

– А заключается она в том, что пациент сам должен выпрыгнуть из штанов. Для укола.

– Для какого укола?

– Для этого!

Диана сняла с иголки шприца колпачок, нажала на пластиковый поршень, чтобы лекарство сфонтанировало.

– Но это мне уже не нужно, – покачал он головой.

– Кто вам такое сказал?

– Голос был. – Чупраков шутливо глянул на потолок. – Он сказал мне, что я уже совершенно здоров.

– А память?

– Чтобы ее вернуть, нужен другой укол.

– Какой другой?

– А я тебе сейчас покажу. Если хочешь.

Диана не очень этого хотела, но согласна была принять такой укол. Потому что сама на него нарывалась…

А Чупраков уже в полной боевой. Глаза горят, дыхание жадное, руки потные, и шорты стремительно просыхают от полыхающего под ними вулкана. Сначала он запустил в разрез халата свои глаза, затем просунул руку, а затем влез в него с головой, до самых глубин, которые раскрыла для него Диана. И которые он смог заполнить целиком и очень плотно. А ведь в прошлый раз шприц у него был маленький, диабетический, зато сейчас как минимум пятикубовый, с мощным поршнем…

С озера дул студеный ветер. Небо было чистым, солнце – ярким, да только грело оно слабо. Но Диана не замечала холода, потому и не мерзла. На душе было тепло, спокойно, безмятежно. Никак не думала она, что ей так понравится общение с Чупраковым. А оно вот как оказалось… Нет в ней больше никаких раздражающих пустот, все заполнено им. Он стоял рядом – сильный, уверенный в себе, всемогущий. И она едва удерживалась от того, чтобы не обнять его, не прижаться к нему. Она чувствовала себя кобылой, которую взял да объездил крутой ковбой.

Сумасшествие какое-то – всего несколько дней назад она ненавидела Чупракова, готова была его убить, а сейчас он стал вдруг для нее близким и дорогим человеком. И дело не только в его богатстве…

Пристань над озером высокая, широкая, неподалеку на волне качается выгнанная из эллинга не очень большая моторная яхта с высокой рубкой. Начальник личной охраны готовит ее к выходу, что-то там настраивает на капитанском мостике, сейчас он подгонит ее к причалу, и они отправятся в путешествие по озеру. Оно ведь не только глубокое, но и широкое, к тому же значительно вытянутое в длину.

Диана давно хотела покататься на яхте, но переживала за своего Василия.

– Может, не надо? – спросила она. – Вдруг тебя растрясет?

– Ну, не растрясло же, – задорно улыбнулся он.

Он и сам выглядел слегка курьезно – как безусый юнец, у которого вдруг случился секс с настоящей, а не резиновой женщиной. Казалось, его распирает от гордости за себя. Ведь он понимал, что смог произвести впечатление на Диану, причем не меньшее, чем тот же Рома в первую их с ней ночь. Даже больше…

– Ну, одни болячки усугубят другие, возникнет резонанс…

– Ты же сама хотела.

– Давай в другой раз… Или ты меня до этого другого раза прогонишь?

– Я?! Тебя?! Да никогда в жизни! – Чтобы продемонстрировать серьезность своего к ней отношения, Чупраков нежно обнял Диану за плечи, привлек к себе. И такой обогретой и накормленной кошкой она себя почувствовала, что исчезло всякое желание гулять самой по себе. Если вдруг Чупраков навсегда оставит ее у себя, у нее даже в мыслях не возникнет наставить ему рога…

– Тогда давай в другой раз.

– Так уже все готово…

– Может, лучше тогда в сауну? И в бильярд поиграть…

– А что, пусть будет так!

Василий не стал кричать начальнику охраны, он просто приложил к уху рацию и дал ему отбой.

Диана первая повернулась спиной к озеру, шагнула к дому. И в этот момент послышался вскрик. Она обернулась и увидела, что Василий смотрит на нее ошалевшими от страха и боли глазами, а по левому плечу расплывается кровавое пятно.

Она не поняла, что произошло. А видом крови ее не смутишь. Но ее напугал охранник Чупракова. Он вдруг набросился на Василия Георгиевича, сбил его с ног, накрыл своим телом. А его напарник мягко уронил Диану, только ложиться на нее не стал.

– Откуда стреляли? – закричал кто-то.

– Давайте на катер! – сквозь ветер донесся голос начальника охраны.

Сама по себе рваная рана на плече появиться не могла, но только сейчас до Дианы дошло, что в Чупракова стреляли. Его пытался убить снайпер, спрятавшийся где-то на берегу озера.

Телохранители запрыгнули на яхту, на берегу остался только один, тот, который закрывал Чупракова.

– Василий Георгиевич, как вы? – дрожащим от волнения голосом спросил он.

– Уйди! – оттолкнула его Диана и принялась осматривать рану. Пуля прошла навылет, но крови много, и сдавливающей повязкой ее не остановить – слишком высоко расположена рана. Впрочем, кровотечение не артериальное, это самое главное.

– Василий Георгиевич, домой сам дойдешь? – спросила она.

– А с поля боя не вынесешь, сестра? – с вымученным юмором спросил он.

– Ну, если ты хочешь…

Она весила раза в два меньше, чем он, но все-таки всерьез готова была подставить ему плечо, хотя и понимала, что Чупраков шутит.

– Не надо, сам дойду…

От дома к ним подбежал парень в черном костюме – телохранитель использовал его как живой щит – и сам встал рядом с ним. Он знал примерно, откуда стрелял снайпер, и Диана надеялась, что у него получится перекрыть траекторию полета пули. А для больше верности она сама закрыла собой Василия. Сработала не только нарождающаяся привязанность к своему мужчине, а еще и инстинкт медсестры. Как-никак она сержант запаса, и если что, ей придется воевать, выносить с поля боя раненых бойцов. Удивительно, что об этом она сейчас думала всерьез, без всякой иронии. И думала всю дорогу, пока бежала за Василием к дому. Втемяшилась в голову такая мысль, и все тут. Это нервное, это пройдет…

– «Скорую помощь» вызывай! – распорядилась она, обращаясь к телохранителю.

– А сами не справимся? – озадаченно спросил он.

– У меня здесь процедурной нет!

В принципе, она могла и сама справиться с раной, если бы под рукой было все необходимое. Но в любом случае Василия надо везти в больницу. Сама по себе пуля вряд ли сможет стать источником инфекции, но в рану попали кусочки одежды, а это могло вызвать заражение крови. К тому же существовало такое понятие, как воздействие вихревого потока. Полет пули сопровождает воздушная струя, которая затягивает в рану пыль, частицы земли, микробы из атмосферы… В общем, в больницу надо, под наблюдение врачей.

– Вова, делай, что тебе говорят! – зло цыкнул на телохранителя Чупраков, и тот нервно, в спешке полез за телефоном.

Пока он набирал номер, Диана сбегала за аптечкой, наложила на рану стерильную марлевую повязку, поверх нее – туго смотанный комок ваты, после чего плотно перебинтовала плечо. Кровь не хлестала из раны, но текла обильно, и давящая повязка должна была ее остановить.

– В больницу надо ехать, – сказала она. – «Скорую» по пути перехватим. А если нет, без нее обойдемся…

Действительно, зачем терять время в ожидании медиков, если можно самим отправиться в больницу?

– Да нет, не будем торопиться, – покачал головой Чупраков. – Жовкин сейчас охрану организует. Без охраны ехать нельзя…

Начальник охраны вернулся с пустыми руками. Не смог он взять киллера по горячим следам, снайпер ушел от возмездия. Но хоть охрану быстро организовал, чтобы сопроводить своего босса до больницы.

Глава шестая

Как говорят в народе, большая работа начинается с большого перекура. Только вот начальство считает по-другому – большую работу надо начинать с большого совещания. И чем важней текущие дела, тем дольше тянется планерка. А забот у начальника криминальной милиции хватает – на нем и уголовный розыск, и отделение экономической безопасности. А уголовный розыск сам по себе дело серьезное, не сможешь организовать работу оперативно-следственных групп, считай, зря ешь свой хлеб. И незаконный оборот наркотиков надо пресекать, и экстремистов выявлять…

С террористами в Битове пока все спокойно, а вот покушение на убийство произошло. Вчера стреляли в господина Чупракова, возбуждено уголовное дело, идет работа, и надо следить, чтобы она не заглохла. Впрочем, майор Кулик, начальник уголовного розыска, не из тех людей, кого нужно подгонять. Сыскарем он работает уже давно, собаку на этом съел и, главное, нюх не потерял. И сам вкалывает с утра и допоздна, и подчиненным спуску не дает.

Подполковник Круча уже провел совещание и отправил подчиненных «в поле». В кабинете у него остался начальник уголовного розыска. Когда-то Степан Круча и сам непосредственно возглавлял этот отдел, а Саня Кулик был у него простым опером. Они застали те тяжелые времена, когда криминал ходил по улицам в полный рост, когда бесчинствовали бандиты, когда стрельба и кровь были обычным делом. Трудно им приходилось, но волну беспредельной преступности они сбили, нет теперь у бандитов раздолья – и ментов они уважают, и закона побаиваются. Преступность никуда не делась, но махровым цветом она уже не цветет. И на улицах в Битове давно уже не стреляли, именно поэтому случай с Чупраковым можно было считать чрезвычайным происшествием.

– Из «СВД» стреляли, – сказал Кулик.

Сильный он мужик, как телом, так и духом. Короткая стрижка подчеркивала массивность головы, лоб высокий, широкий, черты лица крупные, но четко очерченные, крепкий нос, тяжелый подбородок, борцовская шея, широкие плечи при росте метр девяносто. Когда-то эта физическая мощь очень помогала ему в работе с братвой, часто приходилось работать кулаками, расшвыривать спортсменов-рэкетсменов, и Кулик преуспел в этом. Потому и прослыл грозой бандитов. Да и сейчас его бойцовские качества частенько помогали ему в работе. Ведь бандиты никуда не делись, просто они сменили спортивные костюмы на белые воротнички. И не рэкетом они занимаются, а бизнесом, зачастую вполне легальным. Господин Чупраков – яркий тому пример.

– Метров с шестисот стрелял.

– Много. Для «СВД» – очень много, – в раздумье проговорил Круча.

– Ну, есть мастера, для которых это расстояние не предел. А наш мастер, видимо, не рассчитал свои силы. Шестьсот метров для него оказалось многовато. Поэтому он и промазал.

– А поближе подобраться не мог?

– Не мог.

Кулик взял лист бумаги, карандашом очертил часть озера, затем обвел жирной линией территорию дома, где жил Чупраков, нарисовал пристань, поставил на ней жирную точку. Вторую точку он обозначил на берегу озера, неподалеку от ограды, справа от пристани.

– Здесь стоял Чупраков. А здесь находился стрелок. Близко подойти к ограде он не мог, потому что там камеры установлены, а ветви близлежащих деревьев подпилены на три метра в высоту. А здесь деревья обычные. – Кулик обвел карандашом вторую точку. – Сосны здесь. Стрелок на дерево забрался, гнездо там себе устроил. Все хорошо, только с этой позиции двор плохо просматривается: деревья мешают, да и забор высокий. Зато хорошо видна пристань. Я так понял, что киллер ждал, когда Чупраков на пристань выйдет. И дождался.

– И долго он так ждал?

– Долго. Дня два-три, не меньше. Как только Чупраков из больницы вышел, так он и появился. Там ветки, на которых он сидел, телом его отшлифованы. Нитки от его одежды обнаружены, судя по всему, он был в маскхалате. Да по-другому и нельзя.

– Следы жизнедеятельности?

– Ну, по малому вроде было, остался там запашок. А по большому – ничего. Или ходить было нечем, или закапывал он все где-то неподалеку. А может, и далеко ходил. И чем питался он, непонятно – ни бумажек, ни упаковок, про консервные банки я и не говорю. И бычков нигде нет. Хотя курил он. Кора на ветке в нескольких местах обожжена, он так сигареты тушил.

– А бычки он с собой унес, – предположил Круча.

– Или закопал… Он несколько раз вниз спускался…

– Спускался, снова поднимался, жил, пил, ел. И никаких следов?

– Ну, можно поискать… э-э… захоронения, – усмехнулся Кулик. – Но что это даст?

– Бычки надо искать, слюну.

– А с чем сравнивать? Если мы его взять сможем, тогда результаты экспертизы будут очень кстати. Но это вряд ли… Там же профи наверняка работал. Был бы дилетант, он бы там наследил. А этот только винтовку оставил и гильзу…

– И никаких отпечатков?

– Никаких. Чисто сработано.

– Чисто, да не точно.

– Ну да, профессионализма киллеру не хватило… Зато ушел он без проблем. Чупраков на катере кататься собирался, начальник охраны проверял готовность к выходу, а тут выстрел. Он вычислил, откуда стреляли, охрану свою взял, десант с катера высадил, но киллера уже и след простыл. Быстро бегает.

– И куда он побежал?

– К дороге побежал, к дороге, что на Антиповку идет. Я так думаю, его машина там ждала.

– Думаешь или ждала?

– Пока только думаю.

– Если его машина там ждала, значит, эта машина на дороге долго стояла. А люди в Антиповку ездили, обратно, эта машина должна была примелькаться…

– Если она не в лесу стояла… Свалка там в лесу небольшая, к ней дорога ведет, машина там стоять могла.

– А может, и не стояла.

– Может, и не стояла, – развел руками Кулик.

– Может, и не было никакой машины. Может, киллер через дорогу перешел и дальше побежал…

– Все может быть.

– Или затаился где-то, а потом дальше побежал. Может, схрон у него в лесу. Может, он там до сих пор.

– А где этот схрон? След очень быстро теряется. Он его обработал, чтобы собака не взяла. И не взяла собака…

– Это хорошо, конечно, что ты кинолога привлек. Плохо, что результата нет.

– Степаныч, ну ты же знаешь, как профессионалы работают. Их днем с огнем не сыщешь.

– Если промазал, то какой профессионал?..

– Ну, и на старуху бывает «мокруха»… Не смогли взять киллера, не смогли. А ночью дождь был, теперь его след точно простыл…

Круча в раздумье постучал кончиком карандаша по столу. Заказные убийства потому и раскрываются очень редко, что киллеры заранее просчитывают варианты развития событий, готовят пути отхода и в экстренных ситуациях действуют очень четко и грамотно, не оставляя улик. Так что винить Кулика не в чем.

– С Чупраковым разговаривал?

– Еще нет, но собираюсь. Сейчас, наверное, поеду.

– Где он?

– В больнице. В платном отделении. Он там с отбитой головой лежал, сейчас вот с огнестрелом…

– Второе покушение за одну неделю.

– Ну да, второе. Сначала битой «выстрелили», теперь вот винтовка в ход пошла. Только я не думаю, что в первый раз его убить хотели. Думаю, это предупреждение было…

– Предупреждение? А мы считали, что это месть…

– Ну да, считали. Месть из-за стриптизерши. Шульгин ее парня допрашивал, Пушкарь его фамилия. Он все отрицает.

– Само собой он будет все отрицать. Алиби у этого Пушкаря есть?

– Дома он был, когда Чупракова избили. Брат к нему приходил, с девушкой. Пиво они пили, с раками…

– Пиво – это не алиби, даже если с раками. А брат мог быть соучастником преступления. Взрослый брат?

– Ну да, на два года старше Пушкаря. Шульгин и с ним разговаривал, и с его девушкой. Ну, брат, конечно, не показатель, но девушка утверждает, что двадцать четвертого октября, в пятнадцать тридцать Роман Пушкарь находился у себя в квартире…

– Так, может, эта девушка и была третьей? Преступники же в масках были.

– В масках. И все высокие. А эта девушка маленькая, метр с кепкой. Под описание даже с натяжкой не подходит.

– А куда преступники делись? Куда они убежали?.. Машина должна была их забрать. Может, эта малышка и была за рулем.

– Все может быть. Но алиби мы пока опровергнуть не можем.

– А что стриптизерша говорит? Ее допрашивали?

– Да нет. Из клуба она уволилась, от Пушкаря ушла. Шульгин ее найти не смог. Да и не искал.

– Почему?

– А зачем? Она же Чупракова избить не могла. И с ее парнем тоже ясно.

– Что ясно?

– Алиби у него.

– И кому это ясно? Мне, например, не ясно. Алиби может быть липовым, и ты прекрасно это знаешь.

– Ну, Шульгин говорил с этим Пушкарем. Сказал, что не мог он избить Чупракова.

– Почему не мог?

– Да натура у него жидковатая. Понтов много, а толку мало. Пушкарь этот только против слабых герой, а перед Чупраковым на задние лапы сел. Страшно стало. И сам прогнулся, и девчонку свою сдал… Да и алиби опять же… Какой смысл время на девчонку терять?

– Что Чупраков на Радищева делал?

– У любовницы был.

– Ты эту любовницу в глаза видел?

– Нет… Жулей ничего про нее не говорит. Я и так, и этак, бесполезно.

– А сам искал?

– Ну, прошлись опера по подъезду, – пожал плечами Кулик.

– И что?

– Да ничего… Степаныч, я знаю, о чем ты думаешь. Думаешь, что этот эпизод я отработал плохо. Ну, может, и не очень хорошо я его отработал. А чего суетиться? Заявления нет, уголовного дела тоже нет…

– А стриптизерша есть. И Чупраков был с ней в клубе. И он же мог снять ей квартиру на Радищева. Может, это от нее он уходил, когда на него напали. Могло такое быть?

– Познякова ее фамилия. Зовут Диана. И не стриптизерша она, а просто девочка-зажигалка, из тех, что танцпол в клубах разжигают. А с Чупраковым она зажигать не хотела. И из клуба уходила без всякого сожаления. Психанула, послала всех к черту и ушла. Сама ушла. Все, больше ее там не было.

– А разве Чупраков не мог ее потом найти? Поговорил с ней, взял на содержание, квартиру ей на Радищева снял…

– В клубе она была с ним в ночь с пятницы на субботу, а на него напали в воскресенье. И двух суток не прошло. Вопрос – когда Чупраков успел снять ей квартиру?

– Ну, не сам же он снимал. Это могли сделать его люди. В субботу сняли, а в воскресенье он приехал посмотреть, как устроилась Диана… А ее парень, Пушкарь этот, знал, что Чупраков приедет к ней. Она сама могла это сказать…

– Не могла она этого сказать, в ссоре они были.

– Ну, сначала поссорились, потом помирились… Я тебя понимаю, Саня, если каждым бесхозным делом заниматься, никакого времени не хватит. И Шульгина понимаю, завал у него сейчас. И я бы тебе ничего не сказал, если бы в Чупракова вчера не стрелял снайпер. А в него стреляли. Сначала по голове битой дали, теперь вот снайпер. И эти два преступления могут быть связаны одной ниточкой…

– Но если так, то, по твоей версии, Степаныч, в Чупракова стрелял Пушкарь.

– Это не версия, Саня. Это одна из версий. Одна из тех версий, которые нам надо отработать… Если бы Чупракова убили, им бы оперативно-розыскное бюро занялось, а он жив, потому мы этим делом занимаемся. И мы должны его отработать. Потому что завтра в Чупракова снова будут стрелять. И на этот раз его убьют. И нас тогда спросят, чего это мы здесь мышей не ловим… Так что давай, Саня, мышей ловить. Сейчас мы с тобой поедем к Чупракову, поговорим с ним, узнаем, откуда ветер дует, а там решим, что дальше делать.

Круча и сам не верил, что Роман Пушкарь мог стрелять в Чупракова, но и со счетов его сбрасывать пока не собирался.

Глава седьмая

Были времена, когда Круча со своими операми силой пробивал бандитские заслоны. И стрелять приходилось, и локтями работать, а иногда криминальную братию они брали просто нахрапом. Вот и сейчас они шли напролом. Палата Чупракова охранялась, но Круча и Кулик как будто и не замечали этого. Они шли по больничному коридору, как ледоколы по акватории Северного Ледовитого океана.

– Эй, вы куда? – поднялся им навстречу атлет с крупным прыщавым носом.

Но было уже поздно. Кулик резко распахнул дверь, и Круча зашел в палату.

– Стоять!

К первому охраннику подключился второй, и вдвоем они могли обрушиться на Кручу, но Кулик уже отрезал им путь.

– Милиция! – густым, басовитым голосом выстрелил он. – Уголовный розыск!

Отделение платное, палата большая, комфортная, светлая, с одной-единственной койкой, на которой лежал немолодой уже, крупной комплекции мужчина с маленькими глазками на широком лице. Лежал поверх одеяла, в спортивных брюках, в майке-безрукавке, с повязкой на плече.

– Я не понял, что здесь происходит? – всполошился он.

И медсестра поднялась со своего стула, смело перегородив Круче путь к больному. Красивая девчонка, очень красивая. Светлые волосы, ясные глубокие глаза, чувственные губы и фигура на загляденье…

– Еще не произошло, но может произойти, – глянув на Чупракова, не без ехидства сказал Круча. – Неважная у вас охрана, Василий Георгиевич, неважная. А если бы я киллером был?

– Но вы же не киллер? – сошел с лица мужчина.

– Нет, я милиционер. Подполковник Круча… Я капитаном был, когда ты, Вася, тут у нас чудил. Не помнишь меня?

В девяносто шестом году в Битове похитили дочь одного коммерсанта. Капитан Круча взялся за дело, вышел на бандитов, с которыми у этого бизнесмена случился конфликт, нащупал ниточку, распутал клубок. За всем этим стоял Вася Чупрак, он дал команду раскрутить бизнесмена на деньги, только ничего у него тогда не вышло. Двоих из его банды убили, когда освобождали девчонку, одного арестовали. Выживший похититель сдал со страху своего босса, но потом наотрез отказался от своих показаний, и ничего с ним не смогли поделать. В общем, удалось тогда Чупракову выйти сухим из воды.

– Какой я вам Вася? – нахмурился Чупраков. – И не знаю я вас.

– Да, и как в Бутырке сидел, тоже не помнишь? Как Лешу Зеленцова заказывал? – нахраписто спросил Круча.

– Какая Бутырка? Какой Зеленцов?..

– Товарищ подполковник, у Василия Георгиевича амнезия, – медсестра коснулась его руки, чтобы привлечь к себе внимание.

– Ясно. Решил забыть, что в прошлом?.. Ну да, мы же теперь заводами владеем, газетами, пароходами…

– У Василия Георгиевича черепно-мозговая травма была, он ничего не помнит, – увещевательно смотрела на Кручу девушка.

Красивая она, чертовски обаятельная, и сексуальности ей не занимать. И еще беджик у нее на халате. Познякова Диана Павловна. Вот это даже интереснее будет, чем ее внешняя привлекательность.

– Да, я знаю, ваш парень его ударил, – спокойным голосом, как о чем-то само собой разумеющемся сказал он.

– Да, бейсбольной битой, – кивнула она. И только тогда спохватилась: – Мой парень?

Диана потрясенно смотрела на него. Поняла, что слово не воробей.

– Да, ваш парень. А вы, значит, за Василием Георгиевичем ухаживаете?

Не зря, оказывается, он предположил, что Диана стала любовницей своего обидчика. Значит, не так уж безнадежна его версия о причастности Пушкаря и к первому, и ко второму покушению на Чупракова.

А может, и не любовница она. Может, она нарочно втерлась в доверие к Чупракову, чтобы навести на него своего парня… Слабенькая версия, белыми нитками шита, но в жизни всякое бывает…

– Да, ухаживаю.

– На каком основании?

– Я работаю в этой больнице.

– Как давно?

– Уже второй год…

– А в клубе «Карамболь» кто работал?

– Я работала. Вернее, подрабатывала.

– Слушай, подполковник, а ты не много на себя берешь? – возмутился Чупраков.

За четырнадцать лет его голос изменился, стал не таким густым и зычным, как прежде. Нет уже тех приблатненных интонаций, какими он грешил в прошлом. Ну да, он же теперь бизнесмен, стальной магнат.

– А работа у меня такая, Василий Георгиевич, – насмешливо глянул на него Круча.

А он всего лишь начальник криминальной милиции районного масштаба. Должность у него, может, и не самая высокая, но под сильными мира сего он никогда не прогибался. Так что пусть не возникает Чупраков, не пугает его начальственными карами, бесполезно это. Сколько было у него могущественных врагов, а ничего, жив до сих пор и при деле… Правда, повышение уже давно не предлагают, потому что не очень жалует его высокое начальство. Но ведь и поганой метлой не гонит, потому что ценит как мастера своего дела. Начальству ведь не только подхалимы нужны, но и высокие показатели.

– Знаешь, как иголку в стоге сена ищут? Надо весь стог переворошить, а это большой объем. Вот и приходится помногу брать…

– Бери, сколько хочешь. Только Диану не тронь! – сердито смотрел на него Чупраков.

– А чего так? – с подозрением спросил Круча. – Люба-дорога тебе Диана? Потому и устроил ты беспредел в «Карамболе»?

– Какой беспредел?

– Я же все знаю, Василий Георгиевич. Ты хоть и не стал заявление писать, но мы работаем по твоему делу. А кто работает, тот все знает. И мы знаем, как ты Диану Познякову к себе в кабинет затащил.

– Не затаскивал он меня, я сама пришла, – влезла в разговор девушка.

– Это ты сейчас так говоришь, – обличительно глянул на нее Круча. – А тогда ты не хотела идти в кабинет. Поэтому парня твоего избили. Было это, не отпирайтесь. Я знаю, что было. Только не знаю, зачем ты мне врешь. Но я узнаю, обязательно узнаю.

– Вы для того и пришли, чтобы это узнать? – зло спросил Чупраков.

Не нравится ему, в каком тоне Круча разговаривал с Дианой, заступается он за нее, значит, нравится она ему. Очень нравится. А может, и влюбился он в Диану. Может, и пообещал ей что-то такое, от чего и у нее вскружилась голова.

– Я пришел узнать, кто мог покушаться на вас, Василий Георгиевич.

Круча сел на стул, сложил руки на коленях, будто давая этим понять, что бояться его не стоит.

– Откуда я знаю, кто мог на меня покушаться?

– У вас большой бизнес, а это враги, конкуренты, жадные партнеры…

Он даже на «вы» перешел, чтобы снизить накал разговора.

– Я ничего не помню про свой бизнес, – расстроенно покачал головой Чупраков.

– Совсем ничего?

– Врачи мне сказали, что память должна скоро вернуться, но пока никакого прогресса.

– Печально. Очень печально.

– Но вы можете обо всем спросить у моего заместителя. Фамилия – Рагулин, зовут Игнат Денисович. Он вам все расскажет. А я, увы, ничем вам помочь не могу.

Возможно, Чупраков действительно потерял память, а может, он всего лишь притворялся, чтобы избежать неприятных для него разговоров. Так или иначе, не имело смысла лезть в его прошлое – только время на разговорах терять. Придется обращаться к его заму, а сейчас, раз уже представилась такая возможность, можно поговорить о Диане Позняковой. Тем более что Круче казалась подозрительной ее нежная забота о Чупракове.

– И как в «Карамболе» в последний раз были, тоже не помните?

– Нет, не помню. – Чупраков глянул на Диану так, как будто извинялся перед ней за свое поведение.

– И как напали на вас, тоже не помните?

– Помню только боль. Очень сильную боль.

– А с Дианой как вы встретились?

– Случайно. Совершенно случайно. А что, это имеет какое-то отношение к покушению на меня?

– Василий Георгиевич, давайте не будем разливать воду. Давайте посуху идти, я задаю вопросы, а вы отвечаете. Ведь вас же никто ни в чем не обвиняет, так что успокойтесь и попытайтесь сосредоточиться.

– Вообще-то я имею право не отвечать на ваши вопросы.

– А вы что, за свою жизнь не боитесь? Разве вы не хотите, чтобы мы нашли убийцу, отвели от вас угрозу? – недоуменно повел бровью Круча.

– Хочу, но у меня для этого есть своя служба безопасности, мои люди сами во всем разберутся.

– А если нет?.. Второе покушение они прозевали, не так ли? Вас, Василий Георгиевич, спасло только то, что снайпер промазал. Но в следующий раз промашки может и не быть, вам так не кажется?

– И что, вы можете найти киллера?

– А вдруг?.. Не в вашем положении отказываться от нашей помощи.

– Да, конечно.

– Тогда сейчас Диана выйдет из палаты, а мы с вами продолжим разговор.

– Но я не могу выйти из палаты, – запротестовала девушка. – Я должна здесь находиться постоянно.

– Диана Павловна! – строго, но без раздражения глянул на нее Круча.

Может, он и не смог пронять девушку, но все-таки она покинула палату, хотя очень хотела услышать, о чем пойдет разговор. Кулик оставался в коридоре, работал с охранниками, которые могли быть свидетелями покушения. Он не допустит, чтобы подозрительная медсестра подслушивала у двери.

– Итак, Василий Георгиевич, как вы познакомились с Дианой Позняковой?

– Я не помню.

– Я спрашиваю про нее с того момента, с которого вы ее помните.

– Я помню ее с того момента, как она вошла ко мне в палату, – с неохотой начал Чупраков. – С капельницей. Я тогда с травмой головы лежал, в этой самой палате… В общем, я лежал в этой палате, а ко мне вошла Диана. Так мы с ней и познакомились…

– Насколько я понял, вы ее не вспомнили.

– Нет, не вспомнил.

– А она?

– Она вспомнила.

– И что?

– Что, что, скандал мне устроила! – вздохнул Чупраков. – Ну, рассказала, что между нами было… Обижалась она очень.

– Но я так понимаю, вы помирились.

– Да. Меня выписали, я взял ее к себе домой.

– Зачем?

– Ну, мне же нужна была медсестра, а Диана мне подходила.

Степану Степановичу показалась интересной мысль, что Познякова жила у Чупракова дома. И, возможно, не только как медсестра… Но тогда зачем ему понадобилось снимать ей квартиру на Радищева, если она могла жить у него дома?

Но еще больше его заинтересовало развитие собственной версии в отношении Пушкаря. Парень мог избить Чупракова, отомстив ему за надругательство над своей девушкой. Но вдруг выясняется, что Диана стала личной медсестрой своего же обидчика и отправилась к нему домой. А парень он непростой, мстительный, может, и с головой у него не все в порядке. К тому же он охранником в клубе работал, а туда кого попало не берут. Может, Пушкарь в спецназе служил, возможно, со снайперской винтовкой умел обращаться. Откуда он ствол взял? Вопрос, конечно, интересный, но так для того и существует уголовный розыск, чтобы искать и находить ключи ко всякого рода криминальным загадкам.

– Значит, она жила у вас дома?

– Да, она жила у меня дома. А что, нельзя?

– Ну, можно, конечно… Она сама навязалась к вам в сиделки?

– Нет, я сам ей предложил.

– Я так понимаю, Диана нравится вам как женщина.

– Да, нравится. Очень нравится. А что здесь такого странного?

– В том-то и дело, что странного здесь ничего нет. На первый взгляд. Но если разобраться… Ведь вы же фактически изнасиловали ее в клубе.

– Не знаю, не помню, – сглотнув ком в горле, тихим голосом сказал Чупраков. – Если вы хотите предъявить мне изнасилование, то у вас ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что Диана меня простила. И заявление она подавать не будет.

– А вы боитесь заявления?

– Почему боюсь? – нервно пожал плечами Чупраков. – Нет, не боюсь…

– Тебя, Вася, в похищении девочки обвиняли. Ей всего тринадцать лет было, совсем еще ребенок. Ты тогда ничего не боялся, – пронзительно смотрел на него Круча. – Потому что чересчур крутой был. А сейчас куда твоя крутость делась, Вася?

Действительно, нынешний Чупраков представлял собой постаревшую и обмякшую, если не сказать, жалкую копию того бандитского авторитета, которого когда-то знавал Круча. Может, возраст берет свое. Может, его по голове чересчур сильно ударили… Впрочем, лучше разговаривать с этим Чупраковым, чем с прежним.

– Я для тебя не Вася, командир!

Чупраков изобразил хищный оскал, но вышло это у него не очень убедительно.

– И ничего я не боюсь… Просто я не хочу, чтобы вы давили на Диану.

– А кто на нее давит?

– Вы, товарищ подполковник, на нее давите. Как только пришли сюда, так на нее и набросились… Я понимаю, для вас она дешевая танцовщица из ночного клуба, но для меня она медсестра. А то, что было между нами плохого, я забыл. И даже не хочу вспоминать.

– Но ведь было? Было! И твои «быки» парня ее избили. А он мог отомстить… Что, если это парень Дианы и отбил вам память?

– Если это сделал он, то я его простил, – ничуть в том не сомневаясь, сказал Чупраков. – Он отомстил за Диану, и правильно сделал.

– Даже так? – с удивлением посмотрел на него Круча.

– Я же говорю вам, что Диана мне очень дорога. И я даже рад, что за нее отомстили.

– Странная у вас какая-то радость. Ну да ладно. Значит, вы знаете, что это парень Дианы избил вас и вашего охранника.

– Догадываюсь.

– Но его не ищут?

– Нет, я дал отбой.

– А если Пушкарь продолжает мстить дальше. Если это он стрелял в вас?

– Он стрелял?! В меня?! – Чупраков смотрел на Кручу озадаченно, большими глазами. – Да нет, не мог он.

– Почему?

– Ну, не знаю.

– Вдруг он узнал, что Диана живет у вас? Вдруг он решил, что у вас к ней очень серьезные чувства. Вдруг он решил убить вас, чтобы вернуть ее обратно?

– Нет, нет, это чересчур. Нет, это не он!

– Вы уверены?

– Ну, все может быть…

– Где находилась Диана в момент выстрела?

– В момент выстрела? В момент выстрела она находилась рядом со мной.

– На пристани?

– Да, на пристани.

– А как вы на пристань попали?

– Очень просто, ногами до нее дошел. Или вы думали, что я на инвалидной коляске туда приехал? – усмехнулся Чупраков.

– Ну, может, и не на коляске. Но может, вас туда выкатили. На ваших же двоих выкатили, – вслух подумал Круча.

– Это вы о чем?

– Я так понимаю, вы на яхте хотели покататься?

– Да, хотел.

– А Диана этого хотела?

– Да, хотела. Она меня, в общем-то, и попросила. Правда, она потом сказала, что надо уходить. Испугалась, что меня на яхте укачать может, а это мне противопоказано. Я согласился, что нам еще рано кататься на яхте, и мы повернули к дому. Она повернулась, потом я… Сначала я подумал, что это яхта на меня наскочила, а оказалось, что это пуля, – Чупраков инстинктивно провел здоровой рукой по больному плечу.

– Значит, киллер понял, что вы уходите, и выстрелил?

– Выходит, что так.

– А вы собирались покататься на яхте…

– Я же говорил вам, что да, – возмущенно отозвался Чупраков.

– Вы собирались прокатить Диану на яхте, потому что она вам все простила. Это интересно. Это очень интересно.

Вопросов к Чупракову было предостаточно, но сейчас Кручу больше интересовала Диана.

Глава восьмая

Давно это было, лет пять назад. Она шли мимо вокзала, и вдруг на пути возникла цыганка: позолоти ручку, всю правду скажу, все такое прочее… Диана слышала, что с цыганками связываться нельзя, и если есть возможность, нужно откупиться от них и как можно скорее уйти. Она достала из кармана две десятки, сунула их в темную то ли от природы, то ли от грязи руку, хотела продолжить путь, но вдруг встретилась глазами с цыганкой и, уже ничего не соображая, завороженно полезла в сумочку за кошельком. Если бы не какой-то случайный мужчина, она бы отдала ей все. Прохожий отогнал цыганку, привел Диану в чувство, проводил до метро.

Давно это было, но Диана до сих пор помнит то состояние гипнотической покорности, в которое ввела ее цыганка. Сознание отключилось, мир остановился, почва исчезла из-под ног… Что-то подобное она ощущала сейчас, под взглядом этого большого внушительного человека. Милицейский подполковник не просто смотрел на нее, он тянул из нее душу. Тянул, отрывая Диану от земли. Она зависла между правдой и ложью, а в голове сумбур и шатание.

– Вы же сами сказали, что Василия Георгиевича ударил ваш парень.

– Я говорила?

Под взглядом этого человека ее тянуло к правде, но все-таки она еще могла сопротивляться. Могла и сопротивлялась, только это, похоже, смешило Кручу. Казалось, он видел ее насквозь.

– Да, вы говорили. Я спросил, а вы ответили, что ваш парень ударил его бейсбольной битой.

Круча говорил спокойно, но ей почему-то казалось, что он кричит на нее.

– Василия Георгиевича ударил ваш парень, Роман Пушкарь. Вашего парня зовут Роман?

– Да.

– И он ударил Василия Георгиевича бейсбольной битой?

– Да.

Она должна была сказать это. Иначе она просто взорвется от внутреннего напряжения.

– Он сам вам сказал это?

– Да, он сам это мне сказал… Он приходил ко мне сюда, в больницу. Сказал, что это он избил Василия Георгиевича.

Круча вдруг перестал кричать, Диана вернулась на место, ощутив под собой табурет и твердую почву, сознание прояснилось, и даже на душе вдруг стало спокойно… Да, она предала Рому, но ведь он сам не так давно открестился от нее. К тому же он избил человека, который ей так дорог. И еще этот ужасный подполковник перестал давить на нее. А если он сейчас еще и уйдет, она почувствует себя самой счастливой женщиной.

– А как он узнал, что Василий Георгиевич бывает в доме номер тридцать четыре по улице Радищева?

– Я не знаю.

Но Круча не уходил и продолжал терзать ее вопросами.

– А дом вам этот знаком?

– Нет.

– Вы в этом доме никогда не жили?

– Нет.

– И квартиру вам там никто не снимал?

– А кто мне мог там снимать квартиру?

– Чупраков.

– Нет, он не снимал мне квартиру…

– То есть вы не говорили Пушкарю, что ваш любовник бывает в доме на улице Радищева?

– Мой любовник? А кто мой любовник?

– Чупраков.

– Нет, он не мой любовник.

– Разве?

– Он мой пациент.

– И в близких отношениях вы не состоите?

– Нет.

И снова Диана вдруг стала отрываться от земли под взглядом подполковника, и в ушах зашумело. Что это? Реакция на ложь?

– И никогда не состояли?

– Состояла. В клубе. Ну, вы в курсе…

– По своей воле или как?

– Да, по своей воле.

– Но ваш парень так не считает.

– Да, Рома так не считает… Поэтому он и напал на Василия Георгиевича.

Правда вернула ее в привычное измерение, и на душе стало легче. Видимо, не зря у кого-то из классиков возникла мысль, что правду говорить легко и приятно.

– Где он сейчас?

– Кто, Василий Георгиевич?

– Нет, Рома.

– Я не знаю, он сказал, что за ним охотятся и ему нужно уехать.

– Кто охотится за ним?

– Ну, он сказал, что из милиции к нему приходили. И что Василий Георгиевич может обо всем догадаться. А он его боится… Мне предлагал с ним ехать, но я отказалась.

– Почему?

– А зачем это мне надо? Если бы я его простила, может быть, и поехала. Но я его не простила…

– Он же отомстил за тебя, и ты его не простила? – перешел на «ты» Круча.

– Нет… Но сказала, что могу простить…

– А Чупракова простила?

– Чупракова? Ну, он же ничего не помнит. И он совсем не такой сейчас, каким был тогда, в клубе…

– А какой он сейчас?

– Более мягкий, более душевный.

– И ты его поэтому простила. А Рому простить не смогла. Хотя он и попытался исправить свою оплошность. Чупраков большой человек. И страшный. А Рома не испугался, руку на него поднял. Он отомстил за тебя, а ты уехала с Чупраковым. Как думаешь, он мог выследить вас?

– Выследить? Нас? А зачем ему нас выслеживать? – удивилась Диана.

– У него машина есть?

– Да, «Приора» у него…

– В армии он служил?

– Служил.

– Где?

– На Камчатке. В морской пехоте.

– Давно?

– Ну, три года назад уволился.

– В боевых действиях участие принимал?

– Да нет, не было ничего такого, он бы рассказал.

– Кем он был по штатному расписанию – пулеметчиком, гранатометчиком, снайпером?

– Я не знаю… Он что-то про снайперскую винтовку говорил.

– Что говорил?

– Ну, их куда-то на соревнования возили, он говорил, что ему двух очков до главного приза не хватило.

– Значит, умел он из снайперской винтовки стрелять…

– Выходит, что умел.

– А может, у него винтовка была? Ну, может, прикупил где-то по случаю.

– Да нет…

– Может, друзья у него были, которые с винтовкой могли ему помочь?

– Друзья? А зачем ему винтовка? Куда вы клоните, товарищ подполковник? – Диана с ужасом посмотрела на Кручу.

Нет, не он ее сейчас пугал, а тот факт, что Рома мог стрелять в Чупракова. Ведь она же не простила его, и от отчаяния он мог пойти на рискованный шаг. И выследить он ее мог.

– А как ты сама думаешь? – с въедливой иронией спросил Круча.

– Да нет, Рома не мог этого сделать.

– Почему?

– Ну, если бы он был такой крутой, он бы не сдал меня Чупракову, ну, тогда, в клубе.

– Может, слабину дал, потом стыдно стало. До боли стало стыдно. До безумия. Так же может быть?

– Ну, наверное, может.

– Это не так уж и трудно, если есть навыки и винтовка. С винтовкой, конечно, сложно, но в нашем мире нет ничего невозможного. И позицию для стрельбы выбрать можно, и на дерево залезть. Одно плохо, с этой позиции Чупракова не достать, если, конечно, он не выйдет на пристань. А он вышел. Потому что тебе, Диана, на катере захотелось покататься.

– Мне захотелось? Да, мне захотелось. Ну а что здесь такого?

– А то, что Чупраков на пристань вышел и как раз под снайпера встал.

– Хотите сказать, что это я его под снайпера поставила? – возмущенно встрепенулась она.

– Я этого не говорил. Ты сама это сказала.

И снова Круча смотрел ей в душу, но Диана не впала в гипнотический транс. Потому что она не чувствовала за собой никакой вины. Зато ее распирало от возмущения.

– Не говорила. Это вы хотите сказать, что я Чупракова под выстрел подставила!

– Откуда я знаю, может, ты ненавидишь Чупракова.

– Да, я его ненавидела. Но все изменилось. Я его простила и ничего плохого этому человеку не желаю.

– Когда все изменилось?

– Ну, изменилось… Вы что, серьезно думаете, что я могла мстить Василию Георгиевичу? – нервно и совсем невесело засмеялась она.

– Все может быть.

– И я, по-вашему, вывела Василия Георгиевича на пристань, чтобы его убил Рома? Но это же смешно!

– Почему?

– Да потому что я медсестра, потому что я ставлю Чупракову капельницы, делаю уколы. Если бы я хотела ему отомстить, я бы вколола ему воздух в вену. Или вкатила бы щедрую порцию инсулина. Он бы умер, а на меня никто бы не подумал…

Круча вытянул губы и склонил голову набок, мысленно взвешивая ее аргументы.

– Ну да, в твоих доводах есть резон, – кивнул он. – Ты могла бы его убить. Может, и не было никакого сговора с Ромой.

– Конечно, не было! – с чувством облегчения резко выдохнула она.

– Рома твой мог действовать сам по себе, – проговорил Круча, мысленно прокручивая свои же слова.

– Я в этом не уверена.

– Где он сейчас?

– Я не знаю, он не говорил.

– Ты можешь ему позвонить, узнать, где он?

– Ну, я попробую.

Она взяла мобильник, но телефон абонента был выключен.

Круча забрал у нее трубку, набрал нужный ему номер на свой телефон, сделал звонок, но Рома и не думал ему отвечать.

– Ладно, разберемся… Диана, как ты думаешь, где сейчас может находиться Пушкарь?

– Я не знаю. Может, у брата.

– Еще у кого?

– Ну, я не знаю. Вы у его брата спросите, у Толика, он может знать.

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Ну, хорошо, спросим у его брата.

– Спрашивайте хоть у черта лысого! Только меня оставьте в покое! – сорвалась вдруг в истерику Диана.

Достал ее этот Круча! Всю душу вымотал! Не может она больше терпеть! Сил никаких нет выносить этот его тяжелый, разъедающий взгляд. Но ведь он так просто не уйдет. Пока не выпьет из нее всю кровь, он не остановится.

– Ну, пожалуйста, оставьте меня в покое! – Она умоляюще посмотрела на него. – Я устала! Я хочу, чтобы вы ушли!

– Успокойся. Тебе надо успокоиться, девочка, – по-отечески теплым тоном сказал он.

И взгляд у него стал мягким, умиротворяющим.

– И не надо на меня обижаться. Работа у меня такая, всех и во всем подозревать.

– Но я ни в чем не виновата, – успокаиваясь, сказала Диана.

– Хотелось бы верить. И еще, если у тебя вдруг какие-то планы на Чупракова, я имею в виду долгосрочные планы… В общем, я не советую тебе, девочка, связываться с ним. Поверь, это очень опасный человек. Похоже, у него действительно отшибло память, он сейчас потерянный, сам не свой, но когда-нибудь он придет в себя.

– И что?

– Я не пророк, я не могу знать, что будет конкретно. Но ничего хорошего тебя с ним не ждет.

– Вы в этом уверены?

Диана и сама понимала, что жить с Чупраковым – это как ловить золотую рыбку в проруби на тонком льду. И улов есть, и желания исполняются, а лед в любой момент может уйти из-под ног, а вода холодная, даже пикнуть не успеешь, как утонешь. И желание для золотой рыбки не успеешь загадать, чтобы она тебя спасла.

К тому же и желания еще не исполняются. Да, она допущена к телу Чупракова, и в доме у него на почетном месте, но ведь он даже в бутик ее ни разу не свозил, чтобы хоть гардероб обновить. О столь дорогом подарке, как бриллианты и машина, и речи не идет… Возможно, все это в будущем. А если нет?

– Жизнь такая штука, что ничего не угадаешь. Поэтому нельзя быть ни в чем уверенным, – покачал головой Круча. – Одно я знаю точно, Чупраков нехороший человек и очень опасный.

– Вы о девочке говорили, которую он похитил, – вспомнила она.

– Нет, сам он не похищал. Он уже тогда большим человеком был, бригада у него серьезная была – крыши, рэкет, заказные убийства, наркота, проституция, в общем, весь букет. Бизнесмен платил ему деньги за крышу, но этого Чупракову показалось мало, его люди похитили дочь этого человека. Тогда все обошлось, тогда мы смогли спасти девочку. А Чупраков остался на свободе, потому что нам не хватило доказательств на него. И сколько у него еще таких злодейств на совести, только он сам и знает.

Диана кивнула, соглашаясь. Она помнила, как вел себя Чупраков в клубе, в его холодных глазах не было ни пощады, ни сожаления. Он смотрел на нее, как на игрушку, которую можно не просто выбросить после использования, а сжечь или просто порезать на мелкие кусочки.

Но сейчас Василий уже не тот, что прежде. Возможно, он останется таким навсегда. А если его звериная сущность вдруг выползет наружу и вцепится в Диану зубами, что ж, так тому и быть. Она уже сделала свой выбор и, пока ничего страшного не происходит, будет следовать ему.

Глава девятая

Машины – не роскошь, а пробки на дорогах. В стране все «развалено», народ «нищает», а на городских улицах рябит в глазах от дорогих иномарок, да и автомобилей попроще видимо-невидимо. Правительство «плохое», потому что не получается решить нахлынувшую вдруг транспортную проблему, люди ругают чиновников, но при этом число машин продолжает расти ударными темпами. Ситуация на московских дорогах такая, что гражданам пора проявлять сознательность. Именно так и поступил старший лейтенант Романов. Он продал свою старенькую «Тойоту» и перешел в разряд пешеходов. А вот отец у него несознательный, взял да подарил ему новенькую «Шкоду Октавиа». Пришлось опять вернуться за руль. Правда, у Ильи на этот счет было свое оправдание – он же опер, его ноги кормят. Без машины в его профессии как без рук. Вот и сейчас надо ехать в Теплый Стан. Хорошо, что сегодня суббота – машин на дорогах не так много, как в будни. К тому же больше шансов застать адресата дома.

– Хороший ход, – прислушиваясь к звуку двигателя и трансмиссии, одобрительно кивнул Шульгин.

На Кольцевой дороге пробок пока не было, стрелка спидометра лежала на сотне.

– Да и машина хорошая, – улыбнулся Илья. – Пока ни одной жалобы.

Пробег у «Шкоды» совсем небольшой, и тысяча еще не набежала, какие тут могут быть жалобы, но Шульгин отнесся к его словам серьезно и сплюнул через плечо. Он тоже по себе знает, как тяжело живется безлошадному оперу.

– Отец, говоришь, машину подарил?

– Ну да, – кивнул Романов.

– Он у тебя чем занимается?

– Бизнес у него, птицеферма своя. Вторую открывать собирается… Так что если вдруг уволят, будет чем заняться.

– Курей выращивать?

– Ну, должен же и этим кто-то заниматься.

– Ну, да, кто-то кур выращивает, а кто-то «козлов» гоняет да «быкам» рога ломает.

– Мне больше рога нравится ломать, – засмеялся Романов.

Дела у его родителей шли хорошо. Дом достраивают, джип новый купили, но не хочется ему возвращаться в родной городок, втягиваться в семейный бизнес. Не для того он дзюдо с детства занимался, краповый берет в армии зарабатывал, школу милиции с красным дипломом оканчивал, чтобы в мирной жизни скучать. Уголовный розыск – его призвание, и он никому не позволит себя в том переубедить, даже суровой прозе милицейской жизни. Вот сегодня суббота, например, народ отдыхает, а Илья в деле, и для него такая ситуация в порядке вещей…

Что бы там ни говорили в народе про ментов, а порядочных людей среди них гораздо больше, чем отбросов общества, по которым, увы, и судят обо всей милиции в целом. Так уж природа вещей устроена – маленькая кучка дерьма легко заглушает аромат свежих роз в большой оранжерее.

– Ты вот в спецназе служил, Илья, – в раздумье сказал Шульгин.

– И что?

– Снайперскую винтовку знаешь?

– А то!

– Вот скажи, ты мог бы из-за своей девушки человека убить?

– Ты насчет Чупракова? Если бы он мою девушку изнасиловал? Смог бы. Только спешить не стал бы. Месть – это блюдо, которое подается холодным.

– Да, но если это блюдо остынет, то и есть его расхочется.

– Если расхочется, то оно того не стоит. Тогда и не надо в это дело лезть… Но у меня бы аппетит не пропал. Если бы мою девушку изнасиловали. А что с Позняковой было, я не знаю. Вроде бы ее силком к Чупракову загнали, а она теперь с ним живет. И вроде бы по своей воле живет.

– Может, по своей воле живет, а может, Пушкарю помогает… Ты, Илья, парень правильный, у тебя честь, у тебя идеалы, ты бы свою подругу «козлам» не уступил. А если бы «козлы» тебя обошли, ты бы им отомстил. Но это ты. В тебе я почему-то уверен. А Пушкарь, он какой-то скользкий, вроде бы и крутой, но с мякиной. Не стал бы он с Чупраковым связываться. Ну, избить он его еще мог, но чтобы стрелять… Не мог он этого сделать.

– Все равно его найти надо.

– Так никто и не спорит. Начальник сказал «надо», опера ответили «есть». Что ж тут непонятного? У Кручи нюх на такие вещи. Хотя он тоже иногда ошибается.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает.

Машина свернула с Кольцевой на Профсоюзную улицу, затем на улицу Теплый Стан.

Анатолий Пушкарь жил в пятиэтажном доме, которые предназначались под снос. Двор озелененный, но дорога узкая, и места для парковки практически нет. Илье пришлось заехать правыми колесами на бордюр, чтобы не перекрыть сквозной проезд. И все равно узко. Если пожарная машина будет проезжать, может зацепить. А «Шкода» у него новенькая, без единой царапинки. И машина зацепить может, и прохожий коляской скребануть… Илья озадаченно вздохнул. Со старой машиной было спокойней, там по ней хоть молотком ударь, уже все равно. А за эту трясешься. И даже полная страховка не успокаивает.

Но про машину надо забыть. Работа впереди. Возможно, Рома Пушкарь находится сейчас в квартире у своего брата, и если он вооружен, могут возникнуть осложнения. Так что порох должен быть сухим.

Пистолет Илья доставать не стал. С оружием аккуратней надо быть, а то выстрелишь не в того, потом попробуй отмойся. К тому же жильцов дома не стоит пугать. Да еще и Шульгин не приветствовал такой способ вламываться в чужое жилье – с пистолетами наголо. Он хоть и невысокого роста, худосочный, не впечатляющей, мягко говоря, внешности, но энергия в нем взрывная – если он идет в атаку, то его ничем не остановишь. И пистолет ему не нужен, если он идет напролом. А в рукопашном бою он ничуть не хуже, чем сам Илья, хотя значительно уступает ему и по своей комплекции, и в физической силе. С таким напарником ничего не страшно. Да и слушался его Илья без всякого внутреннего принуждения.

Но взламывать преграды не пришлось тоже. Дверь им открыли по первому звонку.

– Опять двадцать пять?

Худосочная девчонка с растрепанными рыжими волосами смотрела на них как на какое-то досадное недоразумение, с глупой насмешкой и безотчетным превосходством в маленьких черных глазках. И жвачку она перемалывала зубами с таким смаком, что за ушами трещало. Узкое лицо, острый нос, тонкие ниточки губ. Атласный халатик с драконами повязан небрежно, одна пола ниже другой, причем правая оттопырена на уровне груди, но вовсе не для того, чтобы за нее заглянули.

Она узнала Шульгина, но радости ее в глазах не наблюдалось.

– Рома где?

– Нету его! – Она закатила глаза под лоб, как будто изумляясь непонятливости собеседников.

– А Толик?

– А Толик умер!

– Как умер?! – хором вопросили опера.

– Да так и умер! – И снова ее глаза недоуменно закатились под верхние веки.

– Давно?

– Утром еще был жив, – с усмешкой скривила она рот. – А сейчас лежит, лапки кверху…

– Милицию вызывала?

– Ага, счас! Только косу заплету! – хмыкнула рыжая.

И возмущенно отскочила в сторонку под решительным натиском Шульгина.

– Эй, ты куда? – взвизгнула она ему вслед.

Но Дима даже ухом не повел.

Толик Пушкарь лежал на диване перед телевизором, сложив на груди руки, как покойник. Но стоило только Шульгину зайти в комнату, как он встрепенулся, скинул ноги с дивана, сел. Крупный парень, рослый, но какой-то мягкотелый, было очень заметно, что жировая масса у него преобладает над мышечной. Пострижен он очень коротко, и это ему не идет, потому что в глаза бросаются жировые складки на затылке. Глаза большие, круглые, слегка выпученные, губы пухлые, и такое ощущение, будто они размазаны по лицу.

– А-а, товарищ капитан! – небрежно хмыкнул он.

Дима вплотную подошел к нему и так посмотрел, что парень стал подниматься, вытянулся в полный рост. Он был почти на голову выше Пушкаря, но тот каким-то образом умудрялся смотреть на него сверху вниз.

– Что надо, капитан?

Илья заглянул в спальню, но никого там не обнаружил. Зато полюбовался беспорядком – кровать не убрана, на полу валяется одежда, картина на стене перекошена.

– Да вот, сказали, что ты – труп!

– Не-а, не труп, просто умер. Для всех умер. Нет меня! На том свете я!

– Ну, считай, что мы тебя на том свете достали… Для Ромы ты тоже умер?

– И для него тоже.

– Где он?

– Ну, если мы на том свете, то, значит, он где-то в мире живых.

– А где конкретно?

– Ну, дома у себя, наверное…

Не было младшего брата и на кухне. И в ванной-туалете никого. Илья вернулся в комнату, где Шульгин наседал на Толика. Рыжеволосая девушка сидела в кресле, махая правой ногой, переброшенной через левую коленку. И жвачкой чавкала без всякого стеснения. Жаль, у Ильи клевера свежего не было, а то бы он подкормил эту коровку.

– А ты позвони ему, узнай, где он, – предложил Шульгин.

– А разве с того света к нему можно дозвониться?

– Ну, вот мы и посмотрим…

– Да я вообще-то звонил ему, не отвечает.

– Точно?

– Точно. – Пушкарь смотрел на Диму с плохо срытой насмешкой.

– А зачем ты ему звонил?

– Как зачем? Суббота сегодня, можно было бы в сауну сгонять, пивка попить.

– Так ты же умер!

– Ну, сухой пар меня воскресит… Да, Милка? – подмигнул Толик своей подружке.

– Да нет, не надо воскресать, – хмыкнула она. – Хотя бы до понедельника. Может, могила тебя исправит.

– А что, безобразничает Толик? – спросил Илья.

– Да гвозди не туда вбивает. Я ему говорю, картину надо поправить, а он… А-а! – небрежно махнула она рукой и запрокинула назад голову так, что ему вдруг стало страшно за нее. Как бы жвачка не провалилась в горло от столь резкого и опасного движения.

– Ну, дело молодое… Нам Рома нужен.

– Зачем он вам? – скривился Толик. – Я же говорю, не трогал он никакого Чупракова. Алиби у него.

– Зуб даю! – Милка щелкнула ногтем по верхнему клыку.

– И у тебя есть алиби, да? – немигающе глядя на Пушкаря, спросил Шульгин.

– Я здесь при чем?

– А кто с ним гуртом батьку ходил бить?

– Какого батьку?

– Чупракова. Он и есть батька. Вернее, пахан.

– Ну, я слышал, что он крутой. Только я говорил вам, что не при делах я. И Рома не при делах…

– Тогда почему он прячется?

– Ну, вы же думаете, что это он на этого пахана наехал. И пахан так думает. А он разбираться не будет…

– Так он и на тебя может подумать.

– На меня? – Толик озадаченно поскреб складку на затылке.

– Ну да, ты же тоже был с Ромой.

– Не было меня, – мотнул головой парень.

– А Рома был?

– Не было его…

– Но ведь на него думают. И на тебя подумают. Мы же думаем, и братва подумает… Точно не знаешь, где Рома прячется?

– Нет.

– Ну ладно, на нет и суда нет. Пошли, Илья!

Шульгин так спешно вышел из квартиры, что Романов просто не успел его остановить, хотя и хотел это сделать.

– Ты что, поверил ему? – не скрывая своего возмущения, в машине спросил он.

– А ты? – с мягкой иронией посмотрел на него Дима.

– Нет, конечно! Он же сам признался, что его брат прячется!

– Поймал момент! Пять с плюсом!..

– Колоть этого Толика надо было!

– Как?

– Ну, хитростью надо брать…

– Например?

– Ну, сделать вид, что ты братве звонишь. Дескать, мы ничего не узнали, пусть они приезжают, сами признание выбивают. Только чтобы утюг не забыли… Помнишь, Круча рассказывал?

– Тогда была эра всеобщего беспредела. Времена меняются… Нет, я бы сказал, сами они не изменятся, если мы не будем их изменять. Цивилизация сама не приходит, цивилизацию мы делаем, своими руками. И языками. Так что не надо людей бандитами пугать. Хотя идея хорошая, – благодушно усмехнулся Шульгин. И тут же нахмурил брови: – Эй, ты куда?

Илья уже завел машину и собирался выезжать на дорогу.

– Домой.

– Ты что, ничего не понял? Сейчас Толик поедет к своему брату, а мы за ним…

– Ты думаешь, что поедет?

Шульгин промолчал, видимо, для того, чтобы голосом не выдать сомнения. А лицо у него непроницаемо спокойное, и он надежно прятал за этой маской свою неуверенность.

А сомнения у него были, и свидетельством тому послужил вздох облегчения, который он издал, когда из подъезда широким спешным шагом вышел Пушкарь. В руке он держал набитую вещами спортивную сумку, но это ничуть не мешало ему идти быстро. Милка семенила за ним и что-то возмущенно выговаривала.

Парочка села в старенький «Фольксваген» и выехала со двора. Старший лейтенант Романов знал, как садиться на хвост и вести наблюдение за движущимся объектом, так что осечек быть не должно.

Глава десятая

Как всякая подмосковная деревня, Антиповка делилась на старую часть с деревянными избами и новую – сплошь из двух-, а порой и трехэтажных домов. Но богатые горожане выкупали участки и в старой деревне, вместе с избушками, которые беспощадно сносили под новые коттеджи.

Один такой коттедж высился рядом со старым домом, в ворота которого въехал Толик Пушкарь. На балконе этого новостроя стояла женщина с сигаретой, элегантно зажатой в двух пальцах. Курит дама и не подозревает, что справа от нее накаляется обстановка. Как бы Рома стрелять не стал… Не за себя переживал Илья, а за селян, которые могли безвинно пострадать. Потому и достал он пистолет, прежде чем выйти из машины. Если вдруг Пушкарь выйдет к ним с оружием, то нельзя допустить, чтобы он сделал первый выстрел.

В таких случаях, как сейчас, главное – внезапность и стремительность. Только Толик со своей жвачной подругой скрылись в дверях дома, как Илья выскочил из машины вслед за Димой. Штакетный забор не стал для них препятствием, а дверь в дом влетела внутрь с одного удара.

Рома Пушкарь скреб правую щеку, разговаривая с братом. Когда в комнату ворвался Илья, он сменил руку и стал скрести пальцами щетину на правой щеке. О сопротивлении он даже не думал. Да и поздно уже.

С Толиком на этот раз не церемонились, Илья четким приемом сбил его с ног, а на его брата направил пистолет:

– Лицом к стене!

И в это время раздался выстрел. Беззвучный. Это Милка резко выплюнула свою жвачку, и она попала Илье в ухо. Но не прилипла, а упала на пол. Милка истерически засмеялась, хватаясь рукой за живот, нагнула голову и села на пол. И еще ткнула локтем Шульгина, который надевал на ее парня наручники.

– Эй, что ты делаешь? – прохрипел Толик.

– А это воспитательная работа, старик. Чтобы ты впредь служивых не обманывал.

Илья развернул младшего Пушкаря к стене, свел руки сзади, защелкнул на запястьях наручники.

– На каком основании?

– А ты не знаешь?

– Не трогал я Чупракова!

– Разберемся.

Илья обыскал задержанного. На парне был спортивный костюм, в карманах нашлись только сигареты и зажигалка.

– Куришь?

– А что, нельзя? – угрюмо буркнул Рома.

– А бычки куда деваешь? Закапываешь?

– Зачем их закапывать?

– Чтобы не засветиться…

– Что-то я не понимаю, о чем разговор.

– Это что у тебя такое? – спросил Илья, пальцем коснувшись свежей царапины на его щеке.

– Веткой царапнуло.

– Ну да, трудно влезть на елку, чтобы не ободраться, да? Или ты ободрался, когда слезал?

– Откуда слезал?

– С елки. Вернее, с сосны…

– Не лазил я ни на какую сосну и бычки не закапывал. Товарищ капитан, скажите своему другу, пусть он чушь не городит, – скривился Пушкарь, глядя на Шульгина.

– Почему чушь? Не чушь. Можно я тебя осмотрю?

Шульгин развел полы его куртки, осмотрел плечевой бугор, куда при стрельбе упирается приклад винтовки, но даже робких признаков синяка не нашел. Впрочем, это не снимало с Пушкаря подозрения. Если кожа не особо нежная, то с одного выстрела приклад на плече синяк не оставит. Если, конечно, правильно держать винтовку. А если еще и подушечку под приклад подложить…

Хотя подушечка упала бы при отступлении. Снайпер, стрелявший в Чупракова, действовал быстро, некогда ему было заниматься лишними телодвижениями, чтобы удержать подушечку и сунуть ее в карман или сумку. Ее, правда, можно было закрепить на прикладе, но ведь ничего такого на брошенной на месте преступления винтовке не было…

– Я не понял, ты что, в доктора играешь, капитан? – спросила Милка. И сама же захохотала.

Ее Толик сидел на продавленном диване в неудобной позе, а она жалась к нему. Илья подобрал с пола жвачку, протянул ей. Дескать, пожуй и успокойся… Он и не думал, что девушка сжует этот грязный комок. В шутку предложил ей жвачку, поэтому был сильно удивлен, когда она смахнула ее с руки губами.

– Маскхалат куда спрятал? – спросил у Ромы Шульгин.

– Какой маскхалат?

– А в которым ты по деревьям лазил. В котором ветка тебя оцарапала…

– Нет у меня никакого маскхалата…

– А где был в одиннадцать часов сорок минут двадцать восьмого октября этого года?

– Двадцать восьмого октября? Здесь был. Весь день был, с утра до вечера…

– А что делал здесь?

– Ну, отпуск взял, время на природе провести хотел…

– Какой отпуск? Не брал ты отпуск. Просто на работу не вышел.

– Ну, так и не вышел, потому что взял отпуск… Не трогал я Чупракова, не надо меня прессовать.

– Кто тебя прессует? Никто тебя не прессует. Может, в изоляторе прессовать будут. У Чупракова связи в уголовном мире, может, подсадит к тебе какого-нибудь костолома…

– Какой изолятор? – взвыл Пушкарь. – Не делал я ничего такого, чтобы меня в изолятор!

– Романов, давай в отдел его увози. А я с этим пока потолкую, – кивком головы Шульгин показал на Толика с его девушкой. – И за домом присмотрю. А ты Пушкаря закроешь и сразу за постановлением на обыск, ну, и прихвати еще кого-нибудь…

Илья взял задержанного под руку, вывел его из дома, отконвоировал к своей машине. Женщина по-прежнему находилась на балконе, но уже без сигареты, настороженно смотрела, как он усаживает окольцованного Пушкаря. Но переживать ей нечего: опасность уже позади.

Пушкаря он посадил рядом с собой, руки из-за спины вперед не переводил, хотя и следовало бы. Рома – парень крепкий, а Илья не мог отслеживать каждое его движение: дорогу из виду выпускать никак нельзя. Как бы не попытался Пушкарь ударить его, чтобы затем сбежать. Так что пусть помучается парень с заломленными назад руками, тем более что Битово недалеко.

– Ты, Рома, почему в Антиповке обосновался? – спросил Илья.

– Где хату нашел, там и обосновался, – подавленно буркнул парень.

– И чья это хата?

– Ну, есть один знакомый, у него ключи взял…

– Ты знал, что у этого знакомого дом в Антиповке, и взял у него ключи…

– Да мне без разницы, в Антиповке или еще где.

– Как это без разницы? Тут до Чупракова рукой подать.

– В смысле, рукой подать? – Пушкарь непонимающе посмотрел на Илью.

– Ну, до его дома рукой подать.

– До его дома? А мне какое дело до его дома?

Илья внимательно посмотрел на него. Он, конечно, не доктор физиогномических наук, но кое-что в этом понимает. Не похоже, что Пушкарь фальшивит, его удивление казалось искренним.

– А до Дианы дело есть?

– При чем здесь Диана?

– Она же с Чупраковым жила, в его доме.

– Как жила с ним? – встрепенулся Пушкарь.

Боль в его глазах всплеснулась, лицо исказилось в страдальческой гримасе.

– А ты не знал?

– Нет, не знал. А это что, правда?

– Ну ты же следил за Дианой, видел, куда и с кем она уехала.

– Я следил за ней?

– Ты приезжал к ней в больницу?

– Да, приезжал.

– Ты знал, что в ее отделении лежал Чупраков?

– Да, она мне говорила.

– Ты звал ее с собой?

– Да, звал.

– Ты ее звал, а она отказалась. А почему? Потому что Чупраков ее больше интересовал, чем ты. Ты понял, что она с Чупраковым останется, стал следить за ней, выследил… Только непонятно, где ты винтовку взял?

– Какую винтовку? – в недоумении смотрел на Илью Пушкарь.

– Из которой в Чупракова стрелял.

– Я в Чупракова стрелял?!. Уф-ф, это какой-то пипец!.. А его что, убили?

Илья оставил этот вопрос без ответа.

– Ты в армии служил? – спросил он.

– Ну, служил… И стрелять умею. Из винтовки умею стрелять, из автомата, из чего угодно… Только в Чупракова я не стрелял!.. Да и где бы я взял винтовку?

– Вот и я бы хотел знать, где?

– Вы что, с ума там все сошли? Нашли, блин, крайнего! – взревел от возмущения Пушкарь.

– Снайпер, который стрелял в Чупракова, в сторону Антиповки ушел.

– Блин, ну все под меня подгоняете!

– Еще скажи, что ты Чупракова не избивал…

– Не избивал, конечно.

– Конечно?.. А твоя Диана сказала, что ты ей признался в том, что избил Чупракова…

– Диана?! – простонал Пушкарь. – Сдала меня?!.

– Ну, в милицию она, конечно, бежать не стала. Но из-за снайпера мы занялись ею вплотную, правду она скрыть не могла. Пыталась, но не смогла. Ее сам Круча допрашивал…

– Он что, бил ее? – набычился парень.

– А что, обязательно бить надо? Нет, не бил… Понимаешь, Рома, человек так устроен, что ложь – чужеродный для него элемент, с колючками, с неприятным запахом. Если на человека хорошо нажать, эти колючки впиваются в совесть, и эта совесть начинает кричать правдой… Так вот устроен человек, Рома. Надо просто уметь на него надавить, и совсем не обязательно физически… В общем, Диана призналась, что ты избил Чупракова.

– Но это неправда! – зажмурился с досады Пушкарь.

– Хочешь сказать, что Диана врет?

– Нет, это я ей соврал!

– Зачем?

– А затем, что я косяка дал!.. Их трое было, а я один. Они меня в угол зажали… Я боксом занимался, у меня удар триста килограмм, только я даже рукой махнуть не успел. Там профи в «быках» у Чупракова, если бы захотели, убили бы меня. А потом наш начальник охраны появился, эти ушли, а он мне говорит, что против Чупракова лучше не идти. Сказал, что за меня никто не подпишется, потому что Чупраков корешится с самим Сафроном. А потом говорит, что ничего страшного не будет, ну станцует Диана приват, и все… В общем, я лоханулся, а Диана этого мне не простила…

– Правильно сделала.

– Да понимаю, что правильно… А я Диану люблю, мне стремно, что я так поступил. А она про Чупракова спросила, ну, я и соврал. Ну, чтобы хоть как-то в ее глазах подняться…

– Странная у тебя какая-то любовь. Были у меня девчонки, но ни одна из них «гоу-гоу» не танцевала. А Диана танцевала, и тебе хоть бы хны…

– А что здесь такого? Там же не надо раздеваться… И консумацией она не занималась.

– Чем?

– Ну, это когда девушки к клиентам подсаживаются, напитки дорогие заказывают, то есть на деньги раскручивают…

– Если ты Чупракова не избивал, то зачем прятался?

– Так это, вы же на меня подумали. И «быки» чупраковские могли подумать.

– И у тебя очко сыграло?

– Ну, жить охота… Тут же не только Чупраков, тут еще и Сафрон мог предъявить. Он такой, что мог мою голову Чупракову принести на блюдечке в качестве извинения…

– Кто, Сафрон?

– А что, нет?

– Ну, он, конечно, мужик серьезный. Потому ты его и боишься. Потому и не колешься…

– А зачем это мне нужно? Я же Чупракова не убивал!

– Разве я говорил, что его убили?

– Ну, я спросил, ты не ответил… Значит, не убили?

– Нет, не убили.

– Это хорошо, – с чувством облечения сказал Пушкарь.

И даже повеселел. Одно дело за покушение отвечать и совсем другое – за убийство.

– Чупраков сейчас в больнице лежит. И Диана с ним. А может, его уже и домой отправили, а Диана его личная медсестра, она с ним сейчас…

Какое-то время Пушкарь напряженно смотрел на Илью, переваривая информацию, затем с каверзной усмешкой спросил:

– И что с того?

– Как ну и что? Она же твоя девушка…

– Ну, она же меня не простила. И ехать со мной не захотела. И про Чупракова сказала. Я знал, что она с ним будет.

– Поэтому проследил за ней.

– Да нет, плюнул я на нее. Не хочет, не надо… А чтобы кого-то убивать из-за нее… Я что, на идиота похож? Да у меня таких Диан, если надо, вагон и тележка будет! Только пальцем щелкнуть!..

– То есть не стал бы ты из-за нее убивать? – Илья внимательно смотрел на парня и понимал, в чем причина перемены в его настроении.

Открещивается он от Дианы. Любит ее, но посылает к черту. Дескать, не так уж и нужна она ему, чтобы убивать из-за нее Чупракова… Это, конечно, не повод, чтобы согласиться с его невиновностью. Зато появляются сомнения в твердости его характера. Нужна безуминка в голове, чтобы решиться на убийство Чупракова, но без силы духа и беззаветной любви к Диане этого мало. Но нет даже этого. По-настоящему сильный человек не стал бы так говорить о своей девушке даже ради своего спасения. Может, Илья и не прав был в своих суждениях, но все-таки он соглашался с Шульгиным в том, что такой человек, как Пушкарь, не мог ради своей девушки поднять руку на олигарха с крутым криминальным прошлым. Если бы он способен был на такой поступок, он не стал бы предавать Диану в клубе…

– Нет, не стал бы, – мотнул головой Пушкарь.

– Хорошо, тогда постарайся вспомнить, что ты делал двадцать восьмого октября этого года?

– Ну да, ты спрашивал. В одиннадцать. В одиннадцать сколько?

– В одиннадцать сорок?..

– Утром, значит. В четверг. Утром в четверг. Телевизор у меня плохо показывал…

Сама интуиция подсказала Илье, что у Пушкаря найдется алиби. Может, это и к лучшему? Чем быстрее ложный след заведет в тупик, тем скорее они выберутся на правильный путь.

Глава одиннадцатая

Тик-так, тик-так… Тикают часики, уходит время, а результатов пока никаких.

– Ты уверен, что Пушкарь невиновен? – спросил Круча, щелкнув пальцем по лежащей на столе авторучке.

– Романов с ним говорил, – покачал головой Кулик. – Шульгин колол, я с ним общался. Нет, не он это.

– Почему?

– Ну, при обыске ничего не нашли. Это раз…

– Это не раз, это ноль. Нужно быть дураком, чтобы держать улики в доме.

– Хорошо, пусть будет так, – улыбнулся Кулик. – Тогда за раз возьмем поведение Пушкаря на допросе. В показаниях он не путается, его показания сходятся с показаниями брата… Или ты, Степаныч, и это обнулишь?

– А давай! Обнуляю! – задорно махнул рукой Круча.

– Хорошо, то, что Пушкарь не признался на допросе, это не оправдание. И то, что не та у него натура, чтобы руку на Чупракова поднять, тоже ничего не говорит. Но у него есть алиби. Когда стреляли в Чупракова, Пушкарь в Антиповке был, антенну чинил…

– Антенну?

– Ну да, антенну на крыше чинил. Соседка его видела. Там женщина рядом с ним жила, я так понял, Пушкарь ей приглянулся, – Кулик с улыбкой провел пальцем по губе так, как будто закручивал ус. – Она за ним из окна наблюдала. И время запомнила.

– Верить ей можно?

– Можно. В родственных отношениях она с Пушкарем не состоит, интима между ними не было, так что врать ей смысла нет.

– Ну ладно, в Чупракова он не стрелял. Но ведь он же его избил.

– И здесь у него алиби. Хотя и не совсем надежное.

– Какое алиби? Он же сам во всем признался.

– Кому он признался? Диане он признался. Чтобы пыль ей в глаза пустить. Чтобы она его зауважала. Это называется, сначала в штаны наделать, а потом освежителем побрызгаться, чтобы не воняло.

– И мы на этот освежитель повелись?

– Да, и мы на этот освежитель повелись. Нет, не мог Пушкарь на Чупракова наехать. Кишка тонка для этого. Тут уровень чувствуется. Высокий уровень. Давай начнем с нападения на Радищева, тридцать четыре. Откуда нападавшие знали, что Чупраков будет в этом доме? Познякова не в счет, не было ее там. И Пушкарь ни при чем.

– Ты у меня это спрашиваешь? Ты нашел женщину, к которой ездил Чупраков?

– Нет. Не у кого спросить. Чупраков ничего не помнит. Жулей не признался…

– Когда он не признался? Когда я его допрашивал? Так ситуация тогда была другая. Не очень серьезная, скажу тебе, ситуация, а сейчас это не так. В Чупракова стреляли, Чупракова пытались убить. И если Жулей что-то скрывает, значит, он причастен к покушению на своего босса. Ты на это и бей!.. Еще раз Жулея допроси, оперов своих на Радищева отправь. Пусть они весь дом прошерстят. Может, и не к бабе Чупраков ездил. Соседей опросите, фотографию Чупракова покажите.

– Уже опрашивали. И фотографию показывали. Никто его в доме не видел. И к кому приходил, не знают. Но не во всех квартирах жильцы были, надо бы еще сделать обход.

– Работай, Саня, работай. У этих двух покушений может быть один заказчик. Сначала предупреждение, затем наказание.

– Да нет, слишком быстро последовало наказание, и недели не прошло. Если бы Чупраков что-то соображал, еще можно было что-то понять, но ему память отшибло…

– Ты с его замом разговаривал?

– С Рагулиным? Да, разговаривал. Он Чупракова навещал, я его перехватил.

– Где, в больнице?

– В больнице.

– Он еще там? Ранение вроде бы не серьезное.

– Да, он еще там. Дома, говорит, опасно.

– А в больнице? Ты же видел, охрана там не очень.

– Не очень. И вчера была не очень. Я бы на месте Чупракова всю больницу окружил, а у него только два «быка» в коридоре. И стекла в палате не бронированные. Если с гранатомета шмальнуть…

– Ты ему это говорил?

– Да, говорил. Он сказал, что я прав. Сказал, что усилит охрану. Может, и нам кого-нибудь поставить?

– У тебя в распоряжении есть рота охраны?

– Нет.

– И у меня нет. А у него есть. Он со своими деньгами взвод точно может нанять. Вот пусть и нанимает. Пусть сам себя и охраняет. Так что там с Рагулиным?

– Да ничего. Мутный он мужик, скользкий, обтекаемый. Обходительный весь такой, вежливый до тошноты, а глаза холодные, пустые. Кого подозреваете, спрашиваю, отвечает, что никого. Все хорошо, прекрасная маркиза, врагов нет, а конкуренты все такие хорошие, что фиалками по-большому ходят.

– Ты не ерничай, Саня. Давай по существу.

– Да нет никакого существа, ничего конкретного я не узнал.

– Значит, не было врагов у Чупракова?

– Дьявол.

– Что дьявол? – не понял Круча.

– Дьявол – враг всех святых.

– А кто святой?

– Чупраков святой. Ну, если Рагулина послушать. Ближних он любит, если ударили по левой щеке, подставит правую, на церковь десятину жертвует, старушек через улицу переводит, причем лично.

– Святой человек! – с мрачной иронией усмехнулся Круча.

– Да уж, первый после бога! – в тон ему отреагировал Кулик.

– И кто в него стрелял, Рагулин даже не догадывается?

– На словах нет. Но я-то вижу, что хитрит он, юлит. Знает он все. Но, видно, дела там темные, светить их не хочет. К тому же у них свои каналы, они без нас могут справиться с ситуацией. А может, у них свои покровители в нашей системе есть. Скорее всего, – загрустил вдруг Кулик.

– Сань, а ты чего скис? – насмешливо глянул на него Круча.

– Да не наш это уровень, Степаныч. Нам же даже из ГУВД не звонили, задач никаких не ставили, а они там все уже знают. Может, и группа уже работает.

– Если бы работала, к нам бы заехали.

– Да нет, дело не в том. Если там внутрикорпоративные разборки, нам до них не дотянуться. Одно дело Пушкарь, и совсем другое – киллер со стороны…

– Давай не будем раскисать, Саня. С каких это пор мы стали делить криминал на уровни? В Чупракова стреляли на нашей земле, так?

– Так.

– Дальше объяснять надо?

– Нет.

– Тогда работай. По нападению на Радищева работай. Там не все гладко, там зацепку можно найти… У Рагулина не спрашивал, что там за женщина у Чупракова могла быть?

– Глазки закатил Рагулин, лапками махнул. Дескать, в личные дела не лезу и ничего не знаю.

– А с чего он взял, что дела эти личные? Может, Чупраков по каким-то другим делам на Радищева ездил.

– Значит, знает, что да как. Но не говорит. Омерта.

– Ну да, молчание – первый закон мафии… Давай по Радищева работай. А я Чупракова на себя возьму. Не хочет Рагулин говорить, не надо, сами все узнаем. Есть у нас каналы, будем их включать.

– И еще с Сафроном надо бы поговорить. Он Чупракова хорошо знает.

– И с Сафроном надо поговорить. Давно уже не виделись, непорядок. Профилактику надо провести, а то ведь заржавеет бедняга без техобслуживания. Давай собери мне свежий материальчик по его художествам.

– Да есть у меня кое-что, – с заговорщицкой улыбкой глянул на Кручу Кулик.

Сафрон и сам в свое время бандитствовал, причем одно время даже делил территорию с зареченской братвой Чупракова. Не так уж давно это было, да и не все осталось в прошлом. Сафрон хоть и считается респектабельным бизнесменом, но ведь и бригада у него есть, посредством которой он контролирует Битово, пусть и не так плотно, как в прежние времена, но все-таки. И Чупраков до сих пор позволяет себе выходки, присущие отъявленному отморозку, – случай с Дианой и ее парнем наглядный тому пример.

Сафрон сидел в мягком кресле, в раскрепощенной позе, с независимым видом, но на первый взгляд могло показаться, что на него давит огромный шар, не давая ему подняться. На самом же деле в кресло вдавливало его собственное пузо, тяжесть которого он вряд ли ощущал настолько, чтобы страдать и мучиться.

Он видел Кручу, но подниматься навстречу ему не спешил. Чтобы подчеркнуть независимость и заодно показать свою занятость, он чистил маленьким ножичком апельсин.

– Рад видеть тебя, Степаныч! – не поднимаясь, поприветствовал он гостя.

И, чтобы засвидетельствовать свое почтение, разломил апельсин и протянул ему сочную половинку.

– Будешь?

– Руки! – неожиданно для него гаркнул Круча.

Сработал условный рефлекс, Сафрон дернулся, и протянутая половинка выскочила из руки, упала ему на ноги, оставив на брюках отметину.

– Степаныч, ты чего? – взвыл он с досады.

– Руки, спрашиваю, мыл?

– Да ну тебя!

– Девочек своих апельсинами корми! – кивком головы Круча показал на витринную стену его кабинета, за которым на нескольких круглых сценах посреди зала крутились вокруг пилонов полуголые красотки.

Почти все ночные клубы в городе принадлежали Сафрону, а «Пирамида» была главным бриллиантом в его короне. Раньше здесь и казино было, но эти счастливые и беззаботные для него времена ушли в прошлое. Осталось только подполье, но там обороты уже не те, что прежде, потому и зол Сафрон на правительство.

– Да они и так сытые, – усмехнулся Сафрон. – Моими заботами.

– Ну да, ты же у нас работодатель, рабочие места создаешь, – усаживаясь в кресло, с насмешкой сказал Круча.

– Ну, должен же кто-то заботиться о простом народе!

– Да уж, пропадет Битово без тебя, загнется… Кстати, о девочках. Слышал, что беспредел у тебя в клубах творится.

– Да ты что, Степаныч, быть такого не может! – наигранно удивился Сафрон.

– Девочек в номера уводят, насилуют.

– Наговор, Степаныч, наговор! Никто никого не насиловал! Все по взаимному согласию!

– Это ты о чем?

– А ты?

– Да все о том же…

– Ну, Вася Чупраков девчонку на приват заказал, что здесь такого?

– Ничего. Если бы она хотела, то ничего. Но ведь она не хотела.

– Кто сказал, что не хотела?

– Она сказала мне.

– Что, и на Васю заявила?

– Нет. Но дело не в том. А в том, что ее парня избили. Или не было такого?

– Ну, было. Слышал я о таком. Ты же знаешь, я врать не приучен. – Сафрон сказал об этом с таким видом, что Круче пришлось плотно сомкнуть губы, чтобы не расхохотаться. – Если что-то было, я скажу… Да, прессанули пацана, Вася с этим конкретно переборщил. Я с ним говорил, он извинился.

– Когда ты с ним говорил?

– Ну, на следующий день. В субботу. Он в «Карамболь» подъехал, мы с ним пирамидку задвинули… Я тебе даже больше скажу, он сам разговор завел. Выпил, сказал, много, ну и его «быки» переборщили с пацаном…

– А на следующий день Чупракову голову отбили.

– Ну да, было такое… Слушай, Степаныч, ты же на меня не думаешь? – нахмурил брови Сафрон.

– Ну а вдруг? Все-таки твоя территория.

– Да ладно гнать! Я же вижу, ты так не думаешь! – Авторитет с натянутой улыбкой направил указательный палец в сторону гостя. – Если бы он мою бабу дернул, я бы, конечно, молчать не стал. Но эту Диану я всего пару раз видел. Красивая девчонка, не вопрос, но не в моем вкусе. Кстати, я ее в больнице видел. У них там с Васей вась-вась…

– Ну, что-то вроде того, – кивнул Круча.

– Ну вот, а ты говоришь, что она в приват не хотела. Знаю я этих трясогузок, сначала цену себе набивают, а потом клещами от себя не оторвешь…

– Ты когда был у Чупракова в больнице?

– Ну, сразу, как он туда загремел. С головой. Только поговорить не смог. Он меня не узнал… Ну да ты же должен знать, что ему память отшибло! – едва сдерживая глумливую улыбку, громко сказал Сафрон. – Прикинь, он меня не узнал! И я его не узнал…

– В смысле, ты его не узнал? – заинтригованно повел бровью Круча.

– Ну, на себя он не похож. То крутой был, как скала, а тут как те кисельные берега у молочной реки…

– Ну да, мне тоже он каким-то размякшим показался.

– И не помнит ничего… Но с этим понятно.

– А с чем не понятно?

– Да какой-то не такой он. Ну да, по башке сильно треснули. Тут и память выключиться может, – в глубокомысленном раздумье протянул Сафрон. – Память выключиться, а шиза включиться…

– У него что, шиза включилась?

– Да нет, вроде бы не чокнулся он, но какой-то сам не свой. Я пробивал по своим каналам, кто его шарахнуть мог, но бесполезно.

– Что, никаких зацепок? – внимательно посмотрел на собеседника Круча.

– Никаких.

– С охранниками говорил? С охранниками, которые с Чупраковым были.

– Нет, я не говорил. Есть у меня человек, он этим занимался… Ну да, говорил он с водилой.

– Может, ты тогда знаешь, к кому Чупраков ездил? Кто в доме живет, возле которого ему навалили?

– К кому он ездил? – Сафрон в размышлении вывернул нижнюю губу. – Я сам хотел знать, к кому он ездил. Но не узнал. Типа секрет фирмы. Ну, я настаивать не стал, ну, из уважения к Васе…

– И мне хотелось бы знать.

– Так в чем же дело?

– Да как-то не очень мы по этому делу рыли. Если бы твой Вася заявление подал, но не было ничего такого. А по второму делу заявление не нужно. Стреляли в твоего Васю.

– Да в курсе, – с озадаченным видом кивнул Сафрон.

– И что скажешь, если в курсе?

– Ну, это разборки.

– А конкретно?

– Конкретно, Степаныч, я не знаю! – Сафрон ладонями уперся в колени, развел в сторону локти, надул щеки, резко, на выдохе вытолкнув из них воздух. – Не моего ума это дело.

– А все-таки?

– Что все-таки?

– Ну, ты же корешился с Васей?

– Корешился?! – Сафрон поднялся, подошел к витринной стене, невидящим взглядом посмотрел на танцовщицу, исполнявшую на шесте акробатический номер. – Да мы на ножах с ним были, если помнишь!

– Что-то помню.

– Он Битово в свое время под себя хотел подмять, воевали мы с ним.

– Ну, чем круче драка, тем крепче потом дружба.

– Ты, Степаныч, знаешь, чем он сейчас занимается?

– В общих чертах.

– Трубный завод у него. А раньше у него был трупный завод. Только из моих пацанов он три трупа сделал. Ну, мы-то в долгу не остались. Да, жаркие были деньки…

– Мне, конечно, интересно про трупный завод, – с колкой иронией посмотрел на Сафрона Круча. – Но ты лучше про трубный завод расскажи. Где, что, как?

– А ты не в курсе?

– В общих чертах. А за уточнением к тебе пришел.

– А что я знаю?

– Ну, что есть в печи, то на стол и мечи…

– А что там у меня в печи? Разве что бисер, – хмыкнул авторитет.

– Бисер ты перед свиньями метать будешь, а мне по делу говори, – нахмурился Круча.

– А что по делу? Ну, бизнес у Василия. С маленького металлопрокатного завода все началось. Он мужик железный, потому и дела с железом пошли. Один трубный завод купил, а другой построил. Инвестиции привлек, новое оборудование, технологии, чисто на нефтянку теперь работает, заказами на годы вперед обеспечен. Короче, дела у него конкретно идут. Из криминала он вышел, придраться не к чему, в общем, белый человек. И нам с ним делить нечего. Поэтому вот и общаемся. Раньше он за наш район воевал, а сейчас дом себе у нас построил. Ну, нравится ему здесь, что я могу поделать? Да и зачем что-то делать, если он меня не подсиживает…

– Хочешь сказать, что ты его не заказывал?

– А смысл? Да и не тот я человек, чтобы в такие дела лезть.

– Да и он человек не простой, чтобы с ним связываться, – не без ехидства дополнил Круча.

– Ну да, не простой, – косо глянул на него Сафрон.

– Если Чупраков на нефтянку был завязан, значит, врагов у него хватает.

– Понятное дело.

– Он тебе ничего о своих проблемах не говорил?

– Да нет.

– А тебе самому неинтересно узнать, кто на Чупракова наехал?

– Интересно. Только я в эти дебри лезть не собираюсь. Меньше знаешь, крепче спишь.

– Ну да, у каждого свои дела, кто-то трубы для нефтянки делает, а кто-то казино подпольные устраивает.

– Какие казино, начальник? – встрепенулся Сафрон.

– Я слышал, ты в своей «Пирамиде» оборудование под казино хранишь?

– Ну, есть такое дело. А что, нельзя? Сегодня ветер в одну сторону дует, завтра в другую. Может, завтра снова это дело разрешат.

– Так, может, уже разрешили. По вторникам, например, и средам, с часу ночи до четырех утра, в подвале «Пирамиды»… А подвал у тебя шикарный, Сафрон, как в лучших домах Лас-Вегаса, да?

– Что-то ты не то говоришь, Степаныч! – От нервного напряжения у Сафрона дернулась правая щека.

– А ведь мы можем накрыть твою лавочку. И оборудование арестуем, и подвал опечатаем.

– Не зверствуй, Степаныч! Людей пожалей! Людям острые ощущения нужны, а вы их совсем в угол загнали. Лишили, так сказать, цивилизованного удовольствия. Вон, сколько катранов левых развелось, каталы объявились, люди на них ведутся, ну, их как лохов и обувают. А у меня все цивильно, никакого криминала. И строго для избранных. Нет у меня тех шизоидов, которые последнюю копейку из семьи несут…

– И в «Карамболе» у тебя все чин по чину? – едко усмехнулся Круча. – Тотализатор цивильно работает, и ты с этого даже ничего не имеешь…

– Степаныч, ну ты же не дурак, ты же понимаешь, что воровство, проституцию и азартные игры не искоренить. Сколько мир существует, столько люди воруют, гуляют и мечтают о халяве… Если водку пить запретить, люди все равно пить будут, потому что нельзя без этого.

– А если водку запретить?

– Самогон варить начнут.

– И кто-то будет снимать с этого пенки.

– Ну да, кто смел, тот и съел. Ну да, не бескорыстно я людям помогаю, но так мы же не в коммунизме живем, капитализм на дворе.

– Ты мне тут с империалистической пропагандой завязывай, – в шутку пригрозил Круча. – Ты мне лучше про Чупракова расскажи, что у него там за проблемы?

– Так я откуда знаю? Ты же знаешь, Степаныч, в наших кругах не принято о проблемах говорить. Ну, если бы мы компаньонами с Васей были, но этого же нет. Зачем ему со мной своими проблемами делиться?

– Все правильно, Сафрон, все правильно. Ты когда с кем-нибудь из своего круга говорить будешь, не говори, что твою лавочку с подпольным казино прикрыли. И ментов не ругай, хорошо?

– Степаныч, вот умеешь ты за горло брать! – с досадой протянул Сафрон. – Я же тебе все сказал, что знаю!

– И я все сказал, что знаю. Ты же в курсе, как у нас это бывает, сначала слово, потом дело.

– Да не знаю я, что там за проблемы у Васи были. Ну разве что… Но я не уверен, что это то самое.

– В чем ты не уверен?

– Ну, Вася завод строил. В смысле, инициатива его была, он все свои деньги туда вложил, кредиты взял, инвесторов привлек. Но с контрольным пакетом не вышло, не дали ему контрольный пакет, ну, там государственные интересы, все такое… В общем, не очень у него прочные позиции. Есть там один банк, который крупно в это дело вложился. Там своя мафия, очень серьезная, Вася с ней за контроль над заводом бодается.

– Что за банк?

– Ну, этого я не знаю, Вася не говорил, только в общих чертах. Мы же не компаньоны, так, просто знаем друг друга хорошо. Но точно, у него проблемы из-за этого банка. Я так думаю, ветер оттуда дует.

– Точно Чупраков тебе про этот банк говорил?

– Ну да.

– Когда? При каких обстоятельствах?

– Ну, в сауне мы были, выпили хорошо, о прошлом поговорили. Подрались, – ухмыльнулся Сафрон. – Потом помирились. Еще выпили. Ну, разговорились. Он сказал, что раньше все проще было. Жестче, но проще. Если враг, то враг. А сейчас враг другом прикидывается. Прикидывается другом, а сам нож точит, чтобы в спину всадить. И про банк этот сказал. Как завод строился, рассказал, ну, в общих чертах, без подробностей. Сказал, что этот банк – как бы компаньон, но на самом деле враг. Очень опасный враг. Понятное дело, что и раньше ножом в спину били, и враги друзьями прикидывались. Но так наболело у Васи, что его на лирику потянуло. Ну, и выпил крепко…

– Когда это было?

– Ну, месяца два-три назад.

– Чупраков уже тогда боялся покушения?

– Ну, не то чтобы боялся, но мысли были. Так сказать, мысли вслух. Ты бы не лез в это дело, Степаныч. Там завод с государственной долей, стратегическое, так сказать, предприятие, а у Васи сам знаешь какое прошлое. Темная он лошадка для питерских, таких сейчас конкретно задвигают. Может, его на государственном уровне убрать хотят, может, напрямую, может, через банк. Если так, то тебе в эти дела лучше не влезать, свои же кости переломают.

– Ты же знаешь, я настырный. Тем и живу.

– Ну да, если тебе в башку что-то втемяшилось, то сливай воду.

– Ты мне про Васю еще что-нибудь расскажи. А то вокруг него какой-то вакуум. Сам он ничего не рассказывает, жены нет, охрана молчит как рыба об лед, и зам у него непробиваемый.

– Так а что про него рассказывать? Ты же знаешь, чем он занимался. Ну, с общаком история темная вышла. – Сафрон озадаченно потер мочку своего уха.

– Ну, общак – это само по себе дело темное.

– Общак у Чупрака солидный был, он в бизнес вкладывался, кабаки, автосервис, все такое. В общем, по всей Москве эти дела размазал. И когда все это пропало, никто ничего не понял.

– В смысле, пропало?

– Ну, ты же видишь, у меня все дела в Битове, все на виду, все под контролем. А у него по всей Москве размазано, а Москва большая. Да и пацаны пропадать стали, которые общаковские точки держали. А потом и бригада в расход пошла, ну, кого рубоповцы приняли, кто-то сам из дела вышел, кого-то просто зарыли. Да и сам Чупрак потерялся. Был, был, раз – и нету! Я с людьми говорил, они думали, что его самого грохнули. Ну а если хозяина нет, то его добро можно и к рукам прибрать. Только нечего было забирать. Все куда-то ушло, как будто ничего и не было. Но я-то знаю, как было. Чупрак по-тихому все спустил. У него ресторан у нас в Битове был, так он продал его. Не мне, со мной он связываться не стал, азербайджанцам продал, они тут бакинский дворик хотели устроить. Я, конечно, не националист, но меня такой дворик не устраивал, короче, мы этот кабак перекупили, я выяснять стал, оказалось, что Чупрак его задвинул… Короче, говорят, бригада его развалилась, а сам он исчез. Прибрал к рукам общак и пропал. А потом объявился. Заводы у него, бизнес с видом на Кремль, денег немерено. Дом вон какой отгрохал. Не хуже, чем у меня…

– Но ты ж ему не предъявляешь, что у него дом не хуже твоего. В его доме не было твоих денег, так?

– Не было.

– Но чьи-то были?

– Вот и я о том же… Он мне ничего про своих пацанов не говорил, но я слышал, что пару лет назад Курьян откинулся. А он после Чупрака вторым человеком в команде был…

– Да, было такое, – кивнул Круча. – Курьян, Курьянов…

– Мужик он крутой, только на мель сел. Мы с Васей о делах говорили, я про Курьяна вспомнил, сказал, так он огнем на меня полыхнул, мне даже не по себе стало. Что-то не так у него с Курьяном, что-то не так. Может, тот за долей к нему приходил? – вслух подумал Сафрон.

– Ну да, общак – он как бы общий, а Чупраков единолично на нем поднялся. Но с Курьяном делиться не захотел. Или предложил мало… Думаешь, Курьян мог его заказать?

– Не то чтобы думаю, но да, мелькнула такая мысль. А вдруг?

– И чем Курьян этот сейчас занимается? – пытливо глянул на собеседника Круча.

– Да не знаю, – как-то через него посмотрел Сафрон.

Так бывает, когда человек пытается смотреть прямо, демонстрируя свою искренность, но ложь этому мешает. Вроде бы и на Кручу смотрел Сафрон, но взгляд был обращен куда-то за спину.

– А если хорошо подумать?

– А я что, Совинформбюро?

– Информбюро, – кивнул Круча. – И аналитический отдел. Если ты подумал на Курьяна, значит, слышал о нем… Сафрон, ты же сам завел этот разговор. Сказал «а», давай дальше по алфавиту…

– Да какой там алфавит? Одна буква, больше ничего, – недовольно поморщился Сафрон. – Есть один человек, в законе, так вот Курьян с ним сейчас работает.

– Что за человек?

– Я же сказал, в законе.

– А конкретно?

– Не скажу. Я же не совсем пропащий, чтобы уважаемых людей сдавать.

– Сафрон, давай без «ля-ля»!

– Не, Степаныч, не скажу. И без того много наговорил. Если тебе это так интересно, подними свои базы, пробей Курьяна, сам тогда все узнаешь.

– И чем он занимается под законником?

– Ну, всяко-разно, – Сафрон сделал движение рукой, будто закручивал лампочку под потолок.

– Возможности у них есть, чтобы Чупрака заказать?

– Если я подумал на Курьяна, значит, есть. Все, больше ничего не скажу! Хочешь, режь, хочешь, души, но больше ничего по этой теме ты от меня не услышишь!

– Ну, спасибо и на этом.

Иногда Сафрон чем-то напоминал аккумулятор – выплеснет информацию, разрядится, и все, больше слова из него не вытянешь. Но жизнь идет, аккумулятор подзаряжается, и при следующей встрече он снова готов делиться информацией. Если, конечно, есть к нему ключ зажигания. Но ведь уголовный розыск и экономическая безопасность в Битове работают, значит, на Сафрона всегда будет компромат. Баш на баш – чисто бартер, ничего личного.

Глава двенадцатая

Дождь прошел, но солнце так и не выглянуло. Чуть посветлело небо, и облачность немного поднялась – вот и все улучшение. Но ведь это понятно, все-таки осень на дворе, зима впереди… А что впереди ждет саму Диану? Вроде бы ясное небо над головой, но жизненный горизонт уже заволокло темными тучами. Хорошо ей с Василием, ласков он с ней, обходителен, и поговорить с ним интересно, и в постели он хорош. Только вот ничего не говорит о перспективах, а она все чаще ловит себя на мысли, что ее просто используют. Насытится Василий ее молодым телом и отставит в сторону, как отслужившего свое ветерана. На смену ей придет очередная красотка…

А если вдруг Чупраков сделает ей предложение? Если вдруг у нее появится перспектива на совместное с ним будущее? Хотелось в это верить… Ну а вдруг его не станет? Ведь на него уже покушались, что, если с третьего раза его враги добьются своего? И останется она тогда у разбитого корыта… Может, как-то надо форсировать события? Может, он женится на ней прямо сейчас? Лучше остаться богатой вдовой, чем бесправной невестой. Но ведь он даже не намекает, что хочет на ней жениться. Она заведет разговор о замужестве, а он поднимет ее на смех…

Ну а если он не станет над ней смеяться? Вдруг он только того и ждет, чтобы Диана сама подтолкнула его? Действовать надо, ведь не зря же говорят, что под лежачий камень вода не течет.

Сейчас она повернется к Василию и заведет с ним разговор. Нет, пусть сначала Супрунов к нему зайдет.

Алексей Борисович жил неподалеку, поэтому на обед уезжал домой. Диана стояла у окна и видела, как он подъехал к больнице. Сейчас поднимется в отделение, вымоет руки, наденет халат и отправится к главному своему больному. Он всегда после обеда первым делом заходил к Чупракову, чтобы поинтересоваться его здоровьем. Хотя поводов для волнения у него нет. Рана заживает хорошо, без осложнений. Да и не серьезная это рана. Во всяком случае, не настолько серьезная, чтобы из-за нее держать в постели…

Алексей Борисович выходит из машины. Да, сейчас он придет сюда, в палату к Василию, поговорит с ним, а потом слово возьмет Диана. Сейчас соберется с мыслями, а потом пойдет на штурм. В конце концов, она не шлюха какая-то, чтобы ложиться под Чупракова просто так.

Супрунов направился к больнице, но какой-то мужчина окликнул его. Он был в кожаном плаще, с белым шарфом, в шляпе, из-за которой с высоты не видно его лица. Кейс у него в руке, перчатки на руках. Видно, не очень он приятной наружности, если Алексей Борисович смотрит на него напряженно, неприязненно. А может, они просто незнакомы?

Мужчина в кожаном плаще показал ему на свою машину, стоявшую в неположенном месте, но Супрунов мотнул головой, что-то недовольно сказал, и они направились к беседке, что стояла неподалеку. Они зашли под крышу, и Диана потеряла их из виду.

– О чем ты там думаешь? – спросил Чупраков.

Он сидел в кресле за компьютером и нехотя просматривал страницы Инета.

– Да вот, Супрунов застрял. В беседке с каким-то мужиком.

– И что?

– А то, что зайти к тебе должен.

– Если не зайдет, плакать не стану.

– Вот и я о том же… Не нужен тебе врач. Тебе вполне хватит меня. Тебе вообще одна только я и нужна.

Василий закрыл ноутбук и иронично, с интересом посмотрел на нее.

– Только ты и больше никто?

– А кто тебе повязку сменит, твоя горничная Алла?

– Ну да, в этом плане тебя никто не заменит.

– А в каком плане меня можно заменить?

– Ну, ты не можешь управлять моими заводами.

– Так я и не претендую. У тебя для этого Рагулин есть. Он рассказал тебе про твою жену?

– Да, рассказал. Ничего интересного. Она мне надоела, и я с ней развелся. У нее роскошная квартира в Москве, миллион-другой на счету – в счет развода.

– А дети?

– Сын есть. Ему восемь лет. Зовут Ярослав…

– Ты хочешь его увидеть?

– Да, конечно…

– Поедешь к нему?

– Поеду.

– А меня возьмешь? И не спрашивай, зачем. Может, мне интересно… Мы же уже давно с тобой, мне пора входить в твою жизнь, – делая над собой усилие, сказала она.

И, не выдержав напряжения, снова повернулась к окну. Щеки загорелись, похоже, краской их залило.

Чупраков поднялся, подошел к ней, обнял сзади, губами коснулся шеи.

– Ты уже вошла в мою жизнь.

– Ну да, сначала как эротическая танцовщица вошла, затем как эротическая сестра, – она резко повела плечами, чтобы он отстранился от нее.

– Ты мне очень нравишься.

Он снова попытался ее обнять, но Диана толкнула его локтем.

– Нравлюсь? И все?

– Я же сказал, очень нравишься… Может, я даже люблю тебя.

Совсем не обязательно было смотреть на Чупракова, чтобы заметить, какое усилие он делает над собой, чтобы выдавить это признание.

– Смотри, не надорвись от напряжения, – усмехнулась она.

– Я не напрягаюсь… Ты действительно мне очень дорога.

– Докажи.

– Как?

– А женись на мне!

Диана зажмурилась в предчувствии язвительно-истеричного смеха, но ничего такого не случилось.

– А ты этого хочешь? – совершенно серьезно спросил он.

– Не знаю, – соврала она, чтобы не выглядеть озабоченной дурой.

– Зачем тогда говоришь?

– На вшивость тебя проверяю… Знаю я вас, мужиков, как в постель, так вы герои, а как жениться, так в кусты…. Или ты не герой?

– Герой не герой, но я бы на тебе женился. Только зачем тебе это? – грустно спросил он. – Меня же убить могут. В любой момент могут убить…

Василий вдруг вздрогнул и поспешил отойти от окна. Понял, что может стать жертвой снайпера. А она ощутила себя безмозглой пустышкой. Хоть и далеко от больницы находится ближайший к ней дом, откуда мог выстрелить снайпер, все равно надо было держать окно закрытым. Стекло хоть и покрыли пуленепробиваемой пленкой, но в ее надежность как-то мало верится.

– Извини!

Прежде чем зашторить окно, она глянула вниз. Алексей Борисович выходил из беседки с потерянным видом. Такое ощущение, что он узнал плохую новость.

– Ты ни в чем не виновата… Ты же не желаешь мне смерти? – добродушно улыбнулся Чупраков.

– Даже не мечтай. И никто тебя не убьет. У тебя охрана хорошая.

– Четыре человека – это, по-твоему, хорошая охрана? Яша говорит, что еще на улице дежурят, но так ли это? – с сомнением пожал плечами Василий.

– А он что, может тебя обмануть? – удивленно посмотрела на него Диана.

– Кто, Жовкин? – будто очнувшись от забытья, недоуменно глянул на нее Чупраков. – Нет, если Жовкин сказал, то ему можно верить. Только у меня такое ощущение, что он больше Рагулину подчиняется, чем мне.

– Кстати, мне тоже так почему-то кажется! – оживилась Диана. – Такое ощущение, что Рагулин выталкивает тебя на обочину. Почему ты находишься в больнице? Почему ты не бываешь в своем офисе?

– Ну, во-первых, я на больничном. Во-вторых, я ничего не помню, поэтому толку от меня будет ноль. А в-третьих, Рагулину можно доверять.

– Ты откуда знаешь, что ему можно доверять? Ты же ничего не помнишь!

– Но я же не мог его назначить своим замом с бухты-барахты. Значит, я доверял ему…

– А себе доверять ты не пробовал? Сидишь здесь, как фикус в горшке, и ничего не делаешь. А твой Рагулин тебя обходит. Езжай в офис, вникай в дела, вспоминай.

Диана вдруг поняла, в чем состоит ее призвание. Она должна пробудить Василия от спячки, вытолкнуть его из берлоги, откуда он почему-то не хочет вылезать. Она будет рядом с ним, они вместе разберутся с делами его компании, втянутся в струю и пустят под откос зарвавшегося Рагулина. И не надо напрашиваться на замужество, не надо провоцировать этим отторжение со стороны Василия. Нужно делом доказать свою полезность и даже незаменимость. И когда он поймет, как она много для него значит, сам сделает ей предложение.

– Да, наверное, ты права. Завтра же поеду. А где мой офис?

– У Жовкина спроси. И вообще, гнать его надо! – решительно заявила Диана.

– Кого? – непонимающе посмотрел на нее Чупраков.

– Жовкина!

– Почему?

– Я же помню тебя в прошлом! Я помню твою охрану! Не было у тебя Жовкина.

– Правильно, потому что ту охрану разогнали.

– Почему?

– Я же говорил, почему. Она не справилась со своей задачей.

– А кто охрану тебе заменил? Рагулин?

– Ну да.

– А кем он твоих людей заменил? Своими людьми?

– Ну, в общем, да…

– И что, Жовкин справляется со своими обязанностями? Кто снайпера прозевал? Разве не он?

– Он.

– А здесь тебя как охраняют?.. Плохо охраняют. А было еще хуже, пока Круча не пришел, не ткнул тебя носом! – распалилась Диана.

– Что ты хочешь этим сказать? – большими глазами смотрел на нее Василий.

– А то и говорю, что кое-кто хочет от тебя избавиться! И ты знаешь, кто! Ты же сам сомневаешься в Жовкине. Я же вижу, что сомневаешься!

– Ну, есть немного.

– Ты же здесь как пленник. Это не тебя Жовкин охраняет, он твою свободу охраняет! Чтобы она не сбежала, твоя свобода!

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – встревоженно смотрел на Диану Чупраков.

– Да? Тогда собирайся, поехали к тебе в офис! Я на твой кабинет хочу посмотреть! На твою секретаршу! Ну, чего приуныл? Думаешь, никто тебе там не обрадуется? Красивая у тебя секретарша?

– Понятия не имею.

– Может, она уже с Рагулиным твоим спит?

– Не говори глупости!

– Поехали, посмотрим, глупость это или нет! Или Жовкин тебя…

Диана не договорила, ей помешал Супрунов. Он зашел в палату с приторно-слащавой улыбкой. Безмятежную свою жизнерадостность демонстрирует, пытается выглядеть беззаботным, раскрепощенным, а сам внутренне зажат, и взгляд у него нечистый.

– Что за шум? – спросил он.

– Да вот, Василий Георгиевич уезжать собирается, – не постеснялась ответить за Чупракова Диана.

Если он такой мягкотелый, то ей ничего не остается, как брать инициативу в свои руки. И пусть он пеняет не на нее, а на свое малодушие.

– Куда?

– По делам. Он человек занятой, важные проблемы…

– Это правда, Василий Георгиевич?

– Что правда? – недоуменно посмотрел на него Чупраков. – Что я занятой человек? А вы что, сомневаетесь?

– Нет, нет, я не об этом, – смутился Супрунов. – Правда, что вы уезжать собираетесь?

– Ну, не сейчас. Может, завтра.

– Но вы можете ехать прямо сейчас. Со здоровьем у вас все в полном порядке, рана особого ухода не требует, так что можете выписываться прямо сейчас… Так я распоряжусь? – обрадованно улыбнулся Супрунов и вышел из палаты.

А Василий растерянно посмотрел на Диану:

– Он что, выписывать меня собирается?

– А что, плохо? Давно пора…

– Но я не готов сегодня ехать в офис.

– Завтра поедешь. А сегодня домой. Валерьян кофе по-турецки приготовит, Алла постель застелет…

– Ну, хорошо, я позвоню Валерьяну, – замялся Чупраков.

– Звони.

– И позвоню…

Недовольно глядя на Диану, он достал из тумбочки телефон, набрал номер.

– Валерьян?.. Меня сегодня выписывают, я возвращаюсь домой, хорошо? Диана едет со мной. Так что жди.

И все время, что длился этот разговор, Чупраков смотрел на нее немигающим взглядом.

Странный какой-то разговор. Зачем он обращался к своему дворецкому в вопросительной форме? И еще Диане показалось, что Валерьян выговаривал ему после того, как он обратился к нему по имени. Василий ставил его перед фактом, но при этом как будто оправдывался перед ним.

– Все, сегодня едем домой. Ты довольна?

Зато на Диану он смотрел так, как будто она в чем-то перед ним провинилась. Ответить она не успела, потому что в палате снова появился Супрунов. В руке он с профессиональной небрежностью держал заправленный шприц.

– Все, Василий Георгиевич! Вопрос с вашей выпиской решен! Поставим вам витаминчик на прощание, и можете ехать!

Витамины Диана колола каждый день, но ведь у нее свои ампулы. А почему Супрунов собирается делать укол, она не понимала. Он лечащий врач, он имеет право, но все-таки не его это дело. А Василий уже ложится на койку, опускает резинку штанов.

– Алексей Борисович! – окликнула врача Диана.

– Что, Дина? – не глядя на нее, улыбнулся он.

– Может, я сделаю?

– Так а разве не ты делаешь? – удивился он.

И протянул ей шприц.

Вроде бы не пытался он обойти ее, но все равно подозрительно.

Диана взяла ватку, смочила ее спиртом, обработала кожную поверхность, сняла колпачок с иголки. Супрунов стоял рядом и с напряжением смотрел на нее. Она физически ощущала остроту этого взгляда. И еще слышала, как тяжело он дышит. Учащенное дыхание, как будто он стометровку только что пробежал. Но ведь не было у него никаких забегов… Зато с каким-то мужчиной в беседке разговаривал.

Диана медленно вернула колпачок на место.

– Дина, ты чего?

– Алексей Борисович, погода на улице плохая, дождь, слякоть, – сказала она, тяжело поднимая на него глаза.

– И что?

– А то, что сейчас всем профилактика простудных заболеваний предписана. В том числе и вам. Давайте-ка я вам тоже укольчик поставлю!

– Познякова, ты чего? – шарахнулся Супрунов.

Его взгляд заметался по палате в поисках защиты, а рука инстинктивно потянулась к двери.

– Охрана! – крикнула она.

Можно было нажать на специальную кнопку, но пока до нее дотянешься… Дверь открылась, и в палату зашел коренастый Миша с массивной, посаженной прямо на плечи головой.

– Миша, помоги мне укол сделать, – суровым тоном сказала Диана, кивком головы показав на Супрунова.

– Познякова, ты чего? Чего это ты себе позволяешь? – с истошными нотками в голосе запричитал тот.

– А чего вы так волнуетесь, Алексей Борисович? Это же всего лишь витаминчик. Я вас не больно уколю, вы же знаете, рука у меня легкая.

– Познякова!

– Доктор, штаны снимай! – наконец-то поддержал ее Василий.

Похоже, он понял, что за витаминчик предлагал ему врач.

– Вы не имеете права! – до предела вытянув шею, мотнул головой Супрунов.

– Ничего, сделаем влево! Миша!

Охранник сгреб Супрунова в охапку, а подоспевший напарник помог ему стащить с врача брюки.

– Помогите! – заверещал Супрунов.

Диана поднесла к его лицу шприц:

– Что здесь? Если не скажешь, уколю!

– Скажу! Скажу!

– Что здесь?

– Я не знаю. Но что-то страшное, – зажмурив глаза, через силу выдавил Алексей Борисович. – Через два дня – смерть…

– Кто тебе это сказал? Мужик, с которым ты в беседке сейчас разговаривал?

– Ты видела? – встрепенулся Супрунов.

– Я знаю. – Диана повернулась к Чупракову и с мрачным торжеством глянула на него: – Поздравляю, Василий Георгиевич, вас только что пытались убить!

Он понял это и без нее. Лицо бледное, щека дергается в нервном тике. И еще он медленно опускался на кровать, потому что ослабшие вдруг ноги отказывались держать тело.

– Ах ты, сука!

Возмущенный Миша сбил Супрунова с ног, уложил на пол, а его помощник затянул на сомкнутых запястьях специальную пластиковую стяжку, которую он держал при себе вместо наручников.

– А где Жовкин? – с мрачным ехидством спросила Диана. – Почему его нет?

Но Чупраков, казалось, ее не слушал.

– Надо Рагулину звонить, – подавленно пробормотал он.

– Зачем Рагулину? – недоуменно спросила она. – Ты что, ничего не понял? В милицию надо звонить!

– Не надо в милицию, сами разберемся, – мотнул головой Василий.

– Ты точно ничего не понял!

Диана почти не сомневалось в том, что покушение на него произошло с подачи Рагулина. Так что решать проблему с его помощью – это все равно что прятаться от волка в его норе.

Глава тринадцатая

Раскаяние хорошо в церкви, там за это грехи отпускают, а перед лицом правосудия оно может лишь смягчить наказание, и то не всегда.

– Не знаю, что на меня нашло, – сокрушенно вздохнул задержанный врач. – Он мне денег дал, а я не смог отказаться. Деньги нужны были очень.

– Это не оправдание, – покачал головой Шульгин.

– Да я понимаю.

– Что ты понимаешь? Ты человека пытался убить. Убить! Человека! – Илья не сдержался и стукнул кулаком по столу.

Супрунов от неожиданности вздрогнул и еще глубже вжал голову в плечи.

– А они дочь мою убить могли, – жалобно простонал врач. – Он знал, что у меня дочь.

– Он знал, что у тебя совести нет. А про дочь ты придумал.

Илья мысленно согласился с Шульгиным. Если бы дочери Супрунова действительно угрожала опасность, он бы с нее и начал оправдываться, а разговор про деньги зашел.

– Нет, не придумал. Правда!

– Это ты судье расскажешь, вдруг он слезные сериалы любит. Так, давай с самого начала. Ты вернулся с обеда, к тебе подошел незнакомец. Как он выглядел?

– Ну, лоб у него широкий. Переносица тоже широкая. Глаза такие большие, но их веки почти наполовину закрывают. Есть такие веки, когда глаз открыт, они целиком видны. И все равно глаза показались мне большими. А знаете почему? Потому что в них столько холода, как во всей Арктике. Страшный такой взгляд, гипнотизирующий. Да, да, он меня загипнотизировал!

Илья усмехнулся. Супрунов извивался как уж на сковородке, то про дочку придумал, теперь вот гипноз на вооружение взял. Интересно, что еще будет?

– Он представился?

– Нет, – нервно мотнул головой врач. – Сказал, что нужно поговорить, я сказал, что у меня нет времени. А он смотрит на меня… Он точно гипнотизер.

– Скажи еще, что ничего не помнишь, – усмехнулся Шульгин.

Он стоял возле пластмассового скелета, на плечах которого отвисал отглаженный медицинский халат. Допрос проводился в ординаторской: рано еще задержанного в отдел везти, надо на месте показания снять. Вдруг еще не поздно задержать преступника по горячим следам.

– Почему не помню? Помню. Голос у него такой противный, зудящий. И еще монотонный. Такое ощущение, как будто он откуда-то из склепа говорит.

– А появился он откуда, тоже из склепа?

– Нет, из машины он вышел. Он, когда пригласил поговорить, на свою машину показал.

– Машина была? – оживился Шульгин. – Какая машина?

– Ну, кажется, «Ниссан», то ли «Кашкай», то ли «Мурано»…

– Номера запомнил?

– Да, запомнил.

– Какие? – Романов приготовился записывать, но, увы, Супрунову нечего было сказать.

– Я запомнил, что на машине не было номеров.

– Как это не было?

– Так, не было, – виновато вздохнул врач.

– Я так понимаю, территория у вас охраняемая? – спросил Шульгин.

– Да, охраняемая…

– Илья, давай на пункт охраны, узнай, как «Ниссан» без номеров на охраняемую территорию пропустили?

Старший лейтенант Романов нехотя поднялся из-за стола. Хорошо в ординаторской, тепло, и скелет здесь такой уютный, с веселой роджерской улыбкой, а на улице погодка не очень. Но Шульгин здесь старший, и если он сказал, надо слушаться.

Он вышел из кабинета и увидел красивую девушку в медицинском халате. Она стояла у дверей.

– Что вы здесь делаете, Диана Павловна? – спросил он.

– Не бойтесь, не подслушивала, – с важным видом отозвалась она.

Сосредоточенная она, напряженная, взгляд сухой, лишенный всякого кокетства.

– А чего мне бояться? Ну, подслушивали и подслушивали… Хотелось бы с вами поговорить, но мне сейчас идти надо.

– Куда?

– Человека искать, который вашего Чупракова заказал.

– Он уехал.

– Вы видели, как он уезжал?

– Нет, как уезжал, не видела. Но он же не мог остаться здесь после того, как передал Супрунову яд.

– Логично.

– Я видела, как он с Алексеем Борисовичем в беседку заходил.

– А машину его видели?

– Да, «Ниссан» у него был, «Мурано». Темно-синего цвета.

– Без номеров.

– Без номеров? Ну, я не знаю, не обратила внимания. Я же из окна смотрела, с третьего этажа. Могу показать, где стояла машина.

– Ну, пойдемте.

Они вышли во двор больницы, и только тогда до Ильи дошло, что девушка в одном халате. А на улице, как говорится, не май месяц.

– А вы не замерзнете, Диана Павловна?

– Да нет, не холодно, – сказала она и невольно поежилась, спрятав ладошки в рукава халата.

Илья снял свою куртку, обнажив рукоять вложенного в кобуру пистолета.

– Только не подумайте, что я за вами ухаживаю, – сказал он, набросив куртку ей на плечи.

– Договорились, – сказала она со сдержанной благодарностью в голосе.

На площадке перед больницей могло припарковаться машин двадцать, не меньше, но там стояла только «Шкода» Романова. Зато площадка через дорогу заставлена была полностью.

– Что, вплотную к главному входу машины ставить нельзя? – озадаченно поскреб за ухом Илья.

– Да, главный врач не разрешает. Хотя, конечно, находятся особо одаренные, – Диана кивком показала на его машину.

– Да нет, я не особо одаренный. Просто машина у меня шкодная, – улыбнулся он. – Да и не объяснил никто.

– На проходной должны были сказать. – Диану, похоже, нисколько не смутило, что ее язвительный комплимент пришелся по его адресу. – Но вам не сказали. И этому не сказали…

– Кому этому?

– Ну, мужчине, который Супрунова купил. А может, и сказали, но он не послушал.

– Как он выглядел, этот мужчина?

– Как выглядел? Плотный такой… Примерно одного роста с Алексеем Борисовичем, но покрупней. Шляпа у него была, вроде фетровой, но кожаная. И плащ кожаный. Черный плащ. А шарф белый.

– Черный плащ и белый шарф, – в раздумье проговорил Илья.

В девяностых годах такое сочетание казалось модным, особенно в криминальной среде, но времена меняются, и так уже редко кто одевается. Но ведь есть места, где за модой не следят, например, тюрьма или колония. Вышел браток на свободу, надел, что было в старом гардеробе… А машину мог взять у кого-нибудь из друзей. Или новый автомобиль купить, на деньги, взятые из тайника.

– Мне он подозрительным показался, – сказала Диана. – Они с Алексеем Борисовичем в беседку направились, а потом Алексей Борисович в палату зашел. Мы вас выписываем, Василий Георгиевич, сообщил он, но сначала витаминчик надо уколоть. Это мне подозрительным показалось. Я не знаю, что именно там было, может, цианид, может, змеиный или растительный яд, но точно что-то смертельное… За Василием Георгиевичем охотятся, – с тревогой и страхом во взгляде посмотрела на оперативника девушка. – Я понимаю, что там далеко не все просто, за всем этим очень серьезные люди стоят, но вы уж постарайтесь его уберечь…

– А что за люди, вы не знаете?

– Я не знаю, но догадываюсь… Думаю, Василий Георгиевич вам этого не скажет. Он все еще не отошел от травмы головы, – сказала она с ехидством, в котором не было издевки. – Но у меня с головой все в порядке, я догадываюсь.

– И о чем вы догадываетесь?

Диана нервно и невидяще оглянулась, набрала в легкие воздух и на выдохе выдала:

– У Чупракова есть заместитель, фамилия его Рагулин, он сейчас всем управляет. Мне кажется, он собирается прибрать к рукам все дела в компании, а самого Чупракова списать со счетов…

– То есть убить?

– Я не исключаю такой вариант.

– Хорошо, мы поговорим об этом. Вы, Диана, возвращайтесь к себе, а я сейчас подойду и внимательно вас выслушаю.

Диана выдвинула серьезную версию, и надо было прощупать логику, которая привела ее к этой гипотезе. Но Илье пора идти на контрольно-пропускной пункт. Само чутье подсказывало ему, что нужно поторопиться.

А о куртке Илья подумал только тогда, когда Диана повернулась к нему спиной. Он спешил, но все-таки проводил девушку до дверей больницы и только тогда забрал у нее свою куртку.

– Спасибо вам, – сказала она, провожая его благодарным взглядом.

Шлагбаум на контрольно-пропускном пункте был опущен, охранник сидел в сторожке за витринным стеклом. Пустой взгляд, грустное выражение лица. А чему радоваться? Лет тридцать мужчине, какой-никакой, а возраст, и чего к своим годам он добился? И ничего не добьется, если не сменит профессию… Ему здесь хорошо, как говорится, тепло, светло и мухи не кусают. И вкалывать не надо. Но все-таки обидно ему, что к тридцати годам она так и остался в положении низкого старта и никаких перспектив на будущее даже не предвидится. Да и зарплата здесь мизерная… Но жалеть себя всегда легче, чем стремиться к высотам, преодолевая свою собственную лень.

Илья зашел в комнатку, насквозь пропахшую гуталином и дешевым табаком.

– Здравствуйте, старший лейтенант Романов.

Илья и сам еще пока на нижних ступеньках служебной лестницы. Но ведь он уже офицер, причем оперуполномоченный уголовного розыска, а это элита криминальной милиции. К тому же он еще молодой, всего двадцать семь лет, а следующим летом выходит срок на «капитана». Со временем станет старшим опером, затем – начальником уголовного розыска, а там и криминальную милицию возглавит, как подполковник Круча.

Степан Степанович давно мог бы уже возглавить отдел внутренних дел: предложения вроде были. Только не хочет он из ОВД Битово уходить, а здесь пока вакансии нет. Но Илья, если вдруг окажется на его месте, перебирать должности не станет – где предложат, туда поедет. Надо будет, и на Чукотке отделение внутренних дел возглавит. Жаль только, что никто не предлагает. Но ведь у него все еще впереди. Если бандитская пуля не остановит. Он, конечно, человек смелый, пуля должна его бояться, а штык – не брать, но ведь это поговорка, в жизни все может быть.

– Да виделись уже, – угрюмо глянул на него мужчина.

Жидкие у него волосы, проплешин еще нет, залысин тоже, но тонкие они, редкие, да еще и перхоть сыплется на воротник форменной куртки.

– Виделись… Как тебя зовут, старик?

– Коля. А что? Вы давайте поскорее, а то мне отвлекаться нельзя, «Скорая помощь» может приехать, задерживать нельзя.

Охранник демонстративно смотрел в боковое окно, через которое просматривался подъезд к воротам со стороны улицы. Пепельница на подоконнике в форме черепа, кружка с грязно-коричневой каймой по краям.

– Ну, еще и «Ниссан» без номеров может подъехать.

– «Ниссан»?

– Ну да, или «Кашкай» или «Мурано». Темно-синего цвета. Был такой?

– Не помню, – пожал плечами Коля.

– Что, не хочешь говорить? Все правильно, я бы на твоем месте тоже промолчал. Ты же эту машину во двор пропустил, хотя не должен был этого делать.

– Не пропускал я никакой «Ниссан», – охранник смотрел на Илью хмуро, исподлобья. Взгляд был затравленным – верный признак вранья во спасение.

– Коля, ты, наверное, не понял. Я не твой начальник, меня соблюдение пропускного режима не интересует. Меня интересует темно-синий «Ниссан» без номеров и человек, который в нем был. А он был, этот человек, и его машина стояла у главного входа в больницу. И если ты будешь молчать, мне придется поставить вопрос перед твоим начальством. А так никому ничего не скажу… Ну так что, был темно-синий «Ниссан»?

– Был, – сдался мужчина.

– Машина подъехала со стороны улицы, – Илья кивком головы показал на окно.

– Да, подъехала, остановилась. Посигналила. Я в окно глянул, смотрю, мужик выходит.

– В чем он был одет?

– Ну, плащ, шляпа. Плащ с длинными полами. Он этой полой что-то там зацепил у себя, бумажка какая-то вылетела. Ветер был, ее на траву отнесло, а я следить должен, чтобы туда не мусорили, – раздраженно буркнул он.

– Откуда бумажка вылетела?

– Ну, из машины. Там в дверях углубления есть, может, оттуда и вылетела…

– И на траву унесло?

– Ну да, – движением руки охранник показал на газон между тротуаром и дорогой.

– И что за бумажка? – уже на ходу спросил Романов.

Он сыщик, и эта деталь не могла его не заинтересовать.

– Ну, разноцветная. Реклама, наверное, – донеслось до него.

Реклама, как правило, печатается на глянцевых листках, а это давало возможность снять отпечатки пальцев. Если мужчина в кожаном плаще судим или хотя бы имел приводы в милицию, по этим отпечаткам вполне возможно установить его личность.

Недавно прошел дождь, лежащий в траве газетный обрывок размок и размяк, та же история и с пачкой сигарет. Зато свежий глянцевый листок был сух наполовину. Ветер прибил его к железобетонному столбу так, что намокла только нижняя половина.

Илья с такой бережностью взял этот листок, как будто это был старинный пергамент, который мог рассыпаться в прах от неосторожного движения.

Глава четырнадцатая

Симпатичный молодой человек так и не появился, хотя и собирался ее допросить. Его напарник, прихватив с собой Супрунова, исчез. То ли они сами, без подсказки Дианы, смогли выйти на след преступника, то ли им просто не хотелось расследовать это дело. Возможно, они еще собирались вернуться в больницу, но Диана ждать их не могла. Василий решил уезжать отсюда и звал ее с собой. Разумеется, она не могла оставить его в эту трудную минуту.

Они ехали к нему домой, в особняк на берегу Глубокого озера. На той же машине, в которой они в первый раз покидали больницу. Тот же плавный и бесшумный ход у «Мерседеса», только эта мягкость не успокаивала. В прошлый раз Василий возвращался домой с отбитой памятью, но еще не знал, что на него будут покушаться еще два раза. Тогда он был в хорошем расположении духа, а сейчас на него больно было смотреть. После трех покушений подряд смерть казалась ему неотвратимой, и мысль об этом вгоняла его в панический страх. Он пытался держать себя в руках, но это плохо у него получалось.

– Мне больно, – ничуть не возмущаясь, пожаловалась Диана.

В забытьи, в плену своих страхов он сильно сжал ее руку, но она простила его еще до того, как он извинился. Потому что понимала его.

Особняк охранялся, но ведь это не спасло Василия от снайперской пули. Хорошо, что снайпер промахнулся, но ведь везение – материя не постоянная, сегодня она есть, а завтра ее нет. И они оба прекрасно это понимали. И оба переживали. Он – за себя, а она – за него. Хотя Диана должна была волноваться и за себя. Василий мог стать ее светлым будущим, но если его не станет, она потеряет все шансы на удачу. А могла потерять и жизнь…

– А твои охранники под машину заглядывали? – спросила она, чувствуя, как дрожит собственный голос.

– Я не знаю, – нервно мотнул головой Василий.

Не похож он был на крутого криминального авторитета, каким был в прошлом. Лихая жизнь вне закона – это постоянный риск, но, видимо, Василий так и не смог привыкнуть к этому. Или он просто забыл, что в прошлом ему часто приходилось рисковать своей головой, поэтому и не мог сейчас совладать со своим страхом.

Он опустил перегородку, и сидящий впереди Жовкин тут же среагировал на это, превратился весь во внимание.

– Да, Василий Георгиевич!

– Яша, с машиной все в порядке? Бомбы нет?

– Не волнуйтесь, Василий Георгиевич, все проверили, нет ничего. Все будет в порядке.

Жовкин тоже мог взлететь на воздух вместе с машиной, но эта мысль, казалось, нисколько его не пугала. И внешне он спокоен, и внутренне. Значит, он знает, что лично ему опасность не грозит. А еще он мог знать, каким способом будет убит Чупраков.

Василий поднял переборку и тяжко вздохнул. Не поверил он Жовкину.

– Плохо тебя твой Яша охраняет, – негромко сказала Диана, через стекло глядя на Жовкина, который о чем-то разговаривал с водителем, повернувшись к нему лицом.

Она видела его в профиль и могла наблюдать за его реакцией на свои слова. Салон машины был устроен так, что водитель не мог слышать, о чем говорил сидящий позади него босс, если, конечно, тот не нажимал на кнопку громкой связи. Но ведь Жовкин мог установить прослушку в задней части салона.

Но нет, не дрогнули ресницы у Жовкина, ни одна жилка не дернулась на лице – не похоже, что он услышал ее слова.

– Плохо, – повторила она. – Если бы я Супрунова не раскусила, лежать бы тебе в морге.

– Спасибо тебе, – с какой-то размягченной благодарностью глянул на нее Василий.

– При чем здесь спасибо? Мне спасибо не нужно. Мне жизнь твоя нужна.

– Все равно спасибо.

Похоже, он уже смирился со своим страхом перед смертью. И голос его звучал как у человека, который приготовился расстаться с жизнью. Но не гордый у него вид, как у героя, идущего на эшафот умирать за правое дело. Страдальческий у него вид, несчастный. Но Диана и не ждала от него героизма. Лучше пусть он будет жалким, но безопасным, чем крутым, но деспотом.

– Я не хочу, чтобы ты погиб, поэтому ты должен заменить Жовкина.

– Я не могу, – подавленно качнул головой Василий.

– Он же под пулю тебя подведет.

– Я заставлю его работать! – Наконец-то в его голосе появились если не железные, то близко к тому нотки.

– На кого ты заставишь его работать, на себя? – язвительно усмехнулась Диана.

– Он и так работает на меня.

– А если он работает на Рагулина?

– Я понимаю, ты думаешь, что Рагулин пошел против меня, но, поверь, это не так.

– Нельзя быть таким наивным.

– Да, я понимаю, что выгляжу наивным, но я точно знаю, что Рагулин меня не предавал. Просто Яша недоглядел, прозевал Супрунова.

– Может, он нарочно его прозевал?

– Нет, не нарочно…

Василий прекрасно понимал, что тучи над ним сгустились до предела. Понимал, но не хотел смотреть в глубь этой темной силы, откуда в любой момент могла вылететь смертельная молния, и Диану это раздражало.

– Открой глаза! Ты же видел, как тебя в больнице охраняли! Менты свободно прошли, потом Супрунов яд пронес…

– Да, но в доме меня охраняли хорошо, – упрямствовал Василий. – Если бы я на пристань не вышел, снайпер не смог бы меня достать… Если бы Яша был предателем, он бы убийцу поближе подпустил.

– Ну да, в доме не подпустил, а в больнице подпустил, – не сдавалась Диана.

– Это была случайность.

Василий зажмурился так, как это делает человек, у которого заслезились глаза.

– Ты сам в это веришь?

– Я верю в то, что Рагулин меня не предавал. И Яша мне не угрожает.

– Блажен, кто верует. А кто блажен, тому даруется жизнь вечная, да? – саркастически усмехнулась Диана. – Ты веришь в загробную жизнь?

– Я верю в то, что со мной ничего не случится, – дрожащим голосом и не совсем уверенно сказал он.

– Одной веры мало, надо действовать.

– Поэтому мы едем ко мне домой. Там я буду в безопасности.

– Ты же думал, что в больнице безопасней.

– Я ошибся.

– И насчет Рагулина ты можешь ошибаться.

– Рагулин здесь ни при чем.

– Тебе в офис к себе надо ехать, в дела вникать, разбираться с проблемами.

– Да, наверное. Но не сегодня. Давай завтра.

– До завтра дожить еще надо.

– Типун тебе на язык!

Василий всю дорогу не находил себе места, успокоился он только тогда, когда машина заехала в подземный гараж, откуда они поднялись прямо в дом.

– Василий Георгиевич, я распоряжусь насчет охраны, – четко и с важностью делового человека сказал Жовкин. – Организуем внешнее патрулирование, пустим по периметру собак, расслабляться из охраны я никому не дам, это я вам обещаю. Но из дома вам лучше не выходить.

– Да, я понимаю.

– И к окнам не подходить. Они хоть и пуленепробиваемые, но у преступников может быть дальнобойная винтовка, а это крупный калибр и бронебойность…

– Я тебя понял, Яша, – кивнул Василий.

– Диана, вы назначаетесь личным телохранителем Василия Георгиевича, – благодушно улыбнулся Жовкин.

Но Диана и не думала вытягиваться перед ним в струнку, как он, возможно, рассчитывал. Даже не улыбнулась ему в ответ… Ну не нравился ей этот человек. Выглядел он внушительно – открытый взгляд на суровом лице, никаких признаков коварства и подлости во внешности, но в надежности она ему отказывала. Не смог он оградить Василия от снайперской пули и киллерского яда, какая тут может быть вера?

– Ты слышала! Ты назначаешься моим личным телохранителем? – Василию понравилось это решение.

– Ну, если ты не против, – скупо улыбнулась она.

– Я только «за».

– Тогда пошли. Тебе надо принять душ. И повязку потом сменим…

Хотела бы Диана иметь законное право считать этот роскошный дом своим, но и без того она почувствовала себя здесь хозяйкой. Она не просто подруга Чупракова, а его телохранитель и медсестра, и он обязан ее слушаться.

Он с готовностью подчинился ей и отправился в ванную комнату. И тут же в его спальне появилась Алла. Не глядя на Диану, она открыла шкаф, достала чистое нательное белье для него.

– Что ты делаешь? – спросила Диана, с недоумением глядя на нее.

– Белье для Василия Георгиевича, – не поднимая глаз, сказала девушка.

– Прямо в ванную подашь?

– Да. Если можно.

– Если можно? Это ты у кого спрашиваешь, у него или у меня?

– У него.

Алла выглядела смущенно и обескураженно, и это удивляло Диану. Если она такая боязливая, то зачем лезет не в свое дело? Зачем бросает ей вызов? А именно вызов и звучал в ее действиях.

– Что, прямо так в ванную к нему и войдешь?

Алла ничего не сказала, и голова опустилась еще ниже.

– А ты к нему раньше входила?

– Входила.

Ей показалось, что на губах у девушки выступило нечто вроде торжествующей улыбки. Дескать, и она посвящена в тайну хозяина, так что пусть Диана не задается…

– Может, ты с ним еще и спала?

Алла подняла голову и пристально посмотрела на нее. Правда, тут же отвела глаза, потому что не выдержала ответного взгляда. Слабенькая она изнутри, хлипенькая, и, зачем, спрашивается, хорохорится?

– Да, спала.

Диана возмутилась, но не настолько, чтобы выйти из себя.

– И что, он теперь обязан на тебе жениться? – ехидно усмехнулась она.

Алла пыталась ее уязвить, и Диана в ответ могла сделать ей больно. Могла сказать, что внешностью она, мягко говоря, не вышла, или спросить, сколько водки выпил Чупраков, когда лез к ней под юбку. Могла, но не захотела обострять ситуацию. И смерть в окно стучится, и на душе неспокойно.

– Нет.

– А претендуешь?

– А ты? – Алла снова предприняла попытку зацепиться за нее взглядом.

– Я медсестра, мое дело лечить Василия, – сказала Диана.

Но Алла тут же ее поправила:

– Василия Георгиевича.

– Ну, для кого-то он и Василий Георгиевич, – ехидно усмехнулась она.

– Я знаю, как ты его здесь лечила, – каверзно усмехнулась горничная.

– Тебе завидно? – Диана жестко посмотрела на нее, заставив спрятать глаза.

– Нет. Потому что Василий Георгиевич любит меня! – дрожащим от переживания голосом заявила вдруг Алла.

– И я должна это знать? – с наигранным равнодушием спросила Диана.

– Да, и ты должна это знать!

В это время открылась дверь из ванной, и в комнату вошел Василий. Алла переживала напрасно, и белье нательное у него было, и полотенце, и банный халат ему Диана приготовила.

– Алла, привет! – сконфуженно, как ей показалось, поздоровался он со своей горничной.

Но девушка вдруг закрыла лицо ладонями и выбежала из комнаты.

– Я, конечно, понимаю, скромность украшает человека. Но ведь скромность не должна доводить человека до состояния идиотизма, – сказала Диана, с насмешкой глядя ей вслед.

– Это ты про Аллу? – недовольно спросил он.

– А она, по-твоему, не скромная?

– Скромная. Очень скромная.

– Идиотка она. Скромная идиотка…

Василий открыл рот, чтобы возразить ей, но Диана не позволила ему ничего сказать.

– Ты спал с ней?

– Э-э… Кто тебе такое сказал? – растерялся он.

– Она сказала… Претензии на тебя предъявила. Жениться ты на ней должен. Ты что, жениться на ней должен?

– Нет, не должен…

– Но ты с ней спал?

– Ну, так вышло…

– И как с ней? Лучше, чем со мной?

– Нет, не лучше… И жениться я на ней не должен.

– А на мне?

– Ну-у… – завис в раздумье Василий.

– Да ты не напрягайся, нормально все. Не нужно мне от тебя ничего, – сказала Диана, пытаясь скрыть досаду.

Ни Алле Чупраков ничего не должен, ни ей. Ну да, он же большой и важный человек, а она кто такая?..

– Диана, я очень тебе благодарен…

– Я же сказала, не надо оправдываться, – сказала она, поворачиваясь к нему спиной. – Никто тебя силком под венец не тянет. И у меня ведь гордость есть. Да и парень есть.

– Рома?

– Я и к Роме могу вернуться. И еще есть соискатели. Ты за меня не переживай, я не пропаду. Да и не нужна я тебе.

– Почему не нужна?

– Это ты у меня спрашиваешь? – звонко возмутилась она. – Это ты у себя спроси!

– Нужна ты мне. Нет, правда нужна.

– Тебе Алла нужна.

– При чем здесь Алла?

– А при том, что ты помнишь, как спал с ней. Как у тебя со мной в клубе было, ты не помнишь, а как с ней, помнишь.

– Я помню? – озадаченно моргнул Василий.

– Что, память вернулась?

– Нет… Не вернулась.

– А может, ты с ней спал уже после больницы? Я в своей комнате ночевала, а ты в своей – с ней.

– Не было у нас ничего. До тебя не было…

– Откуда же ты знаешь, что спал с Аллой?

– Ну, ты спросила, и мне показалось, что спал… Мне и сейчас кажется, что спал. Есть такое ощущение…

Диана еле сдержалась, чтобы не назвать Чупракова козлом. Он этого заслуживал, но ведь и она должна знать меру.

Глава пятнадцатая

Мало снять отпечатки пальцев, надо еще выяснить, кому они принадлежат. И хорошо, если образец для сверки есть в дактилоскопической базе. Илье повезло, он смог установить личность человека.

– Голованов Михаил Евгеньевич, одна тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения, место рождения – город Клин Московской области… Осужден в одна тысяча девятьсот девяносто восьмом году Хамовническим судом города Москвы, по статье сто пятой, на четырнадцать лет… Видно, по условно-досрочному освобождению вышел, – предположил Илья.

При обыске в кабинете у Супрунова был изъят кейс, в котором рядами лежали пятитысячные купюры в банковских упаковках – всего десять миллионов рублей. На эту сумму врач и купился, хотя мог бы догадаться, что деньги окажутся фальшивыми. Так и оказалось – все купюры сплошь подделка, хотя и высокого качества.

Развели Супрунова как последнего недотепу. Но и эксперты просчитались в надежде снять отпечатки пальцев с кейса и новеньких купюр. Не было там ничего такого. И на ампуле, которую получил Супрунов, не было пальчиков. Видно, преступник был в перчатках, когда передавал ее. Холодно было на улице, а разговор шел в беседке, на открытом воздухе, так что перчатки на руках незнакомого мужчины не могли показаться Супрунову подозрительными. Все просчитал преступник, но при этом прокололся на пустяке. Ну разве мог он предусмотреть, что из машины выпадет рекламная листовка, которая оказалась там по чистой случайности.

– Может, вышел, а может, сидит до сих пор, – усмехнулся Шульгин. – Может, у них полиграфическое производство в зоне.

– Полиграфическое производство? По-твоему, он там отпечаток на листовке оставил? Шутить изволите?

– Ну да, скорее шутка, чем всерьез. Видимо, Голованов этот раньше освободился. С работой для уголовников у нас всегда было туго, поэтому он подрядился листовки в торговых центрах раздавать. Он раздавал, а этот взял.

– Кто взял?

– Кто-кто… В кожаном пальто!

– А это?

Романов показал Шульгину фотографию Голованова. Тюремный снимок, в профиль и анфас, но выводы делать можно.

– Что это?

– Лоб широкий? Широкий. Переносица широкая? Широкая. И веки наполовину закрывают глаза… Что нам Супрунов говорил?

– Супрунов говорил, что взгляд у него гипнотический…

Взгляд у Голованова на фотографии внешне спокойный, но внутренне озлобленный, ожесточенный – не всякий человек мог выдержать его тяжесть.

– Он что, фотографа загипнотизировать пытался? – спросил Шульгин.

– А кто его знает, – пожал плечами Романов.

– Ты Супрунову фотографию показывал?

– Нет, собираюсь.

– Сам к нему в изолятор спустись и давай сюда, – стараясь скрыть свое нетерпение, сказал Шульгин.

Эксперты дали пока лишь предварительное заключение, но это позволило предъявить Супрунову обвинение. Следователь оставил его под стражей, и вряд ли ему изменят меру пресечения. Как-никак ведь он пытался убить человека. Его отправят на этап, в СИЗО, но пока что он находился в изоляторе временного содержания, в шаговой, так сказать, доступности. Илье даже не пришлось покидать здание ОВД, чтобы увидеться с ним.

Когда он вернулся, в кабинете, помимо Шульгина, находился подполковник Круча. И оба с нетерпением смотрели на него. Понять их можно, раскрытие заказного убийства – это показатель мастерства, большой плюс к деловой репутации. И совсем не важно, что исполнитель проявил неосторожность и попался на мелочи. Но ведь эта мелочь не укрылась от внимания старшего лейтенанта Романова, значит, он имел сейчас полное право чувствовать себя верхом на белом коне.

– Ну что? – спросил Дима.

– Еще не родился преступник, которого не мог бы найти старший лейтенант Романов! – с шутливым пафосом улыбнулся Илья.

– Давай, ковбой, доставай свой «кольт»! – подбодрил его Круча.

– Так я его уже достал… Этот Голованов и передал Супрунову ампулу с ядом.

– Хороший выстрел, ковбой. Вспугнул ты Голованова, – в раздумье, глядя куда-то в сторону, медленно проговорил начальник криминальной милиции.

– Почему вспугнул? Он еще ничего не знает.

– Я в том смысле, что ты заставил его открыться, обнаружить себя. Нужен еще выстрел, чтобы его добить. Голованов, Голованов… Что нам про него известно?

– Ну, сидел за убийство. На свободе гуляет. Работы нет, вот его и наняли…

– Кто нанял? – не у Ильи, а у всех, в том числе и у себя, спросил Круча.

– А кто Чупракова убить хотел, тот и заказал. Может, на заказчика выйти удастся, – с мечтательным видом сказал Илья.

Голованов всего лишь исполнитель, мелкая сошка, а его заказчик обретается в гораздо более высоких кругах. Может, крупный бизнесмен, а возможно, даже чиновник государственного масштаба. Чем выше уровень заказчика, тем больше шума произведет дело, возможно, сам министр МВД наградит Илью. Капитана присвоит, в должности повысит… А возможно, это дело прикажут замять, если орешек окажется начальству не по зубам. Но и в этом случае виновникам инцидента что-нибудь да пожалуют, чтобы они не слишком возмущались. Но Илья о таком повороте событий и думать не хотел. Хотя бы потому, что сдаваться он не собирался. Карьера карьерой, но справедливость выше.

– Хотелось бы надеяться, – кивнул Круча. – Плохо сработал Голованов, плохо. Засветился. Номера с машины снял, а все равно засветился. Листовку с пальчиками потерял. Да и по фотороботу его можно было бы найти. Засветился он. Засветился. Это меня и настораживает. Как бы не зачистили его.

– А кто знает, что он засветился?

– Покушение сорвалось, Супрунов задержан. А Супрунов молчать не станет. И не молчит он. Работать будем, ребята. По коням и вперед, искать Голованова. Чем быстрей мы его найдем, тем лучше.

Илья и сам это понимал. Степан Степанович еще не договорил, а он уже направился к двери. Есть в картотеке адрес, по которому был зарегистрирован Голованов, от этой печки и надо было плясать.

Шульгин медленно натянул кепку на глаза, резко втянул в себя воздух – не разжимая зубов, через приподнятую с одного края губу. Выбросил пальцы веером и нажал на клавишу звонка.

Ждали оперативники недолго. Дверь, обитая потрескавшимся от времени дерматином, открылась, и Романов увидел пожилую неряшливую женщину с сожженными пергидролем волосами. Воспаленные глаза с красными прожилками, синюшный нос, запах перегара. И еще Илья обратил внимание на внешнюю схожесть этой женщины с Головановым.

– Здравствуйте, Валерия Юрьевна, – с приблатненным акцентом выдал Шульгин. – Мне бы сынка вашего повидать.

Он работал под уголовника со стажем, держался развязно, на женщину смотрел с высокомерностью видавшего виды человека. Но при этом обращался к ней на «вы», демонстрируя тем самым свое почтение.

– Какого сынка? – грубым, с хрипотцой голосом в той же маргинальной манере ответила ему женщина. И удивление у нее в глазах, и возмущение. – И не Валерия Юрьевна я.

– Да? А я думал, вы мама друга моего, Миши Голованова.

– Какая я ему мама, глаза твои бесстыжие! Сестра я его!

Была у Голованова сестра. Младшая. Семьдесят четвертого года рождения.

– Варвара?

– Варвара, а что?

Шульгин изобразил радость, за которой скрывалось недоумение. Да и Илья был изумлен. Выходило, что этой Варваре было всего тридцать шесть лет, но выглядела она на все пятьдесят, если не больше. Алкоголь – штука опасная.

– Мне Мишка про тебя рассказывал, – в подробности Шульгин вдаваться не стал, ни к чему это. – А мамка ваша где?

– Умерла мама.

Дима вздохнул с нарочито фальшивой скорбью и снял кепку, сжав ее в руке.

– А Мишка где? Мне бы с ним перетереть… Мишка! – крикнул он через плечо женщины.

– Эй, ты чего кричишь, придурок?

– Кто придурок? – спросил Дима спокойно, но таким тоном, от которого даже Илье стало немного не по себе.

И взгляд у него стал таким холодным, что Варвара заледенела со страха. И еще руку он в карман сунул, как будто нож собирался достать.

– Извини, – пробормотала она.

Молодец, Дима, сумел пронять женщину. Илья почему-то был уверен, что Варвара у них в руках.

– Что – извини? За словами надо следить.

– Сорвалось…

– Нельзя так.

Шульгин говорил спокойно, но смотрел на женщину недобро, хотя острота угрозы уже притупилась.

– Я понимаю.

– Миша где?

– Нет его. Давно уже не было. Он здесь не живет…

– А где живет?

– Ну-у, – замялась Варвара.

– Что – ну? Мне с Мишкой поговорить надо, дело у меня к нему важное.

– Я не знаю, где он живет. Честное слово, не знаю.

Вполне возможно, что женщина говорила правду, но, судя по ее бегающим глазкам, про своего брата она все-таки кое-что знала. Возможно, ей был известен номер его телефона, а это уже ключ к адресату.

– Ну не знаешь и не знаешь… Ты одна?

– Почти…

– Что значит почти?

– Савелий дома. Только он спит.

– Ну и пусть себе спит. А мы вашу с Мишей маму помянем, да, Варя?

– Так нечем.

– Не вопрос.

В дружбе, как говорят психологи, нет равноправия. Кто в компании ведущий, а кто ведомый, решает известный вопрос «Кто идет за водкой?». Но в отношениях между Шульгиным и Романовым вопрос равноправия даже не ставился. Дружба дружбой, а должности разные, один старший опер, а другой – простой. Так что за водкой пришлось идти Илье.

Шульгин уже сидел за столом чуть ли не в обнимку с Варварой, когда вернулся Романов. Грязная квартира, захламленная, стены пропитаны застарелым запахом табака, вонью от стоячих носков и немытого тела. В комнате на старом затертом диване храпел патлатый мужик с трехдневной щетиной на щеках, а на кухне Шульгин обрабатывал Варвару.

– О, Илюха, вернулся! Наливай! – потирая от предвкушения ладони, потребовал он.

Не зря старший лейтенант Романов служил в уголовном розыске, он почти уверен был в том, что в этой квартире сплошь антисанитария, поэтому догадался купить пластиковые стаканы.

– Ну, за Валерию Юрьевну, царствие ей небесное! – скорбно выдохнул Шульгин и тут же влил в себя поминальные пятьдесят капель.

Илье тоже пришлось выпить, чтобы не обозлить хозяйку квартиры. В ее среде отговорки вроде «я за рулем» в оправдание не принимаются, а непьющий человек попадает еще и под подозрение – такого даже в стукачи могут записать.

– Рассказывал мне Мишка про тебя, Варя, про мать.

– И что он про меня рассказывал? – соловьиными глазами смотрела на Диму женщина.

– Что хорошая ты баба, рассказывал. Хорошая ты, говорил, баба, красивая. А у нас в зоне знаешь как с этим делом?

– Как?

– А никак!.. Ну, разве что ночью, во сне… Ты мне по ночам, Варюха, снилась. Проснешься, бывало, весь в поту… А ты правда красивая. Жаль, что не свободная…

– Почему не свободная? – пьяно икнув, спросила Варвара.

– Так это, Савелий твой дома.

– Да какой он мой? Так себе, приблуда!

– Ништяк! Тогда я к тебе, Варюха, свататься приду!

– Когда?

– А как дело сделаю, так и приду…

– Какое дело?

– Мутное дело, Варя, мутное… Мне на это дело Мишка твой нужен.

– Нет Мишки. Он иногда заходит, но редко. Сегодня точно не будет.

– А телефон его знаешь?

– Ну, может, и знаю, – зажеманилась Варвара.

– Позвони ему, скажи, что Лешка Жгут нарисовался, дело ему предлагает.

– Не позвоню.

– Почему?

– Телефон отключили, а мобильника нет.

– Так я тебе свою мобилу дам, в чем проблема? – с искренним удивлением посмотрел на женщину Шульгин.

– А я номер не помню.

– Ну, не помнишь и не помнишь, – Дима не стал форсировать события, потянулся за бутылкой, разлил водку по пластиковым стаканам. Илье плеснул чуть-чуть, только для вида. – Может, потому и не помнишь, что не хочешь брата в темные дела втягивать. Я тебя понимаю, Варвара. И не осуждаю.

– И не осуждай. Может, гиблые у тебя дела, Леша. Может, втянешь ты его в историю, а он свое уже отсидел.

– От тюрьмы, сестра, зарекаться нельзя.

– Нечего ему там делать.

– И то верно! Слушай, а может, он поднялся конкретно? Чем он сейчас занимается?

– Да так, всем понемногу, – уклончиво ответила Варвара.

– Братва его здесь, в Москве, видела, говорят, машина у него новая, японская какая-то…

– И машина у него, – кивнула она.

– Значит, поднялся. Деньгами помогает?

– Ну, не забывает…

– Все правильно, своим надо помогать, а Мишка мужик правильный, – с деловым видом сказал Шульгин.

– Какой он мужик? – подозрительно глянула на него женщина.

– А кто он, баба?

– Да нет, он по понятиям живет.

– Да знаю, знаю, воровской он человек.

– Не был он вором. Бандитом он был.

Похоже, Дима попал впросак, но легче реку повернуть вспять, чем его сбить с толку.

– Ты если не понимаешь, баба, то не говори, – нахмурился он. – Это здесь, на воле, он бандитом был, а в зоне он к нашей черной масти примкнул, потому что привык жить по понятиям. Воровским человеком он стал, потому что по нашим законам жил, понимаешь?

– Ну, может быть, я не знаю…

В прихожей зазвонил телефон, и Шульгин обличительно сузил глаза, глядя на Варвару.

– Ты чего беса гонишь? Телефона у нее нет!

Женщина поднялась со своего места, но Дима перегородил ей путь:

– Стоять!

В прихожую вышел Илья.

На трельяжах обычно стоят пузырьки с духами и одеколонами, баночки с кремами, флаконы с лаком и прочие косметические премудрости, но у Варвары здесь пылились грязные банки с закатками – среди них Илья и нашел древний сотовый телефон, исполнявший фугу Баха. На дисплее высветилось имя «Паша».

Романов сбросил звонок, открыл память и нашел там абонента под именем Миша.

– Это что такое? – спросил он, показав телефон Варваре.

Женщина дернулась, пытаясь вырвать его из руки, но Илья оказался быстрей.

– Расслабься, Варя, не надо нервничать. Не съедим мы твоего брата. Поговорим, решим вопрос, все дела.

– Какой вопрос? – зло, сквозь зубы спросила женщина.

– Жизненный, – усмехнулся Шульгин.

– Какой жизненный?.. Я что, не вижу, кто вы такие?

– Кто мы такие?

– Да рожи у вас ментовские! – не очень уверенно, но с громким вызовом заявила Варвара. – Как у себя дома здесь шаритесь!

– А что, менты не люди? – усмехнулся Шульгин.

Его не очень расстроило, что их с Ильей раскусили.

Возможно, Варвара обличала их наугад, с тем, чтобы ошарашить и вывести на чистую воду, но в любом случае пора было снимать маски. Телефон Михаила Голованова известен, и нечего толочь воду в ступе.

– А что, люди?.. Житья от вас нет!

– Кому, тебе?

– И мне тоже! Вон участковый приходил.

– Чего участковый приходил?

– Неважно, – буркнула женщина.

– Почему неважно? Ты притон у себя устроила, соседям жить мешаешь. Наверное, и соседей топишь, – Шульгин многозначительно глянул на сухой, но взбухший от частых наводнений линолеум под ногами. – Ну и от кого житья людям нет?

– А ты что, правда из ментовки? – растерянно посмотрела на него женщина.

Но Шульгин проигнорировал ее вопрос.

– Если мы, менты, такие плохие, может, наркотики у тебя здесь найдем?

– Зачем?

– Тебя посадим, а здесь участкового поселим. Ты же знаешь, как это делается?

– Я-то? Я-то знаю… Только не надо наркотики, – испуганно мотнула головой Варвара.

– Как брату твоему позвонить? – спросил Романов.

– Ну, ты же сам показывал телефон…

– Где он живет?

– Не знаю. Он не говорил. Телефон дал, а про адрес не сказал.

– Почему? Может, он темными делами занимается? А раньше он чем занимался?

– Ну, всяко-разно…

– Ты же говорила, что Миша бандитом был. А сейчас что, говорить не хочешь?

– Бандитом? Ну да, было такое…

– Рэкет, стрелки, разборки, да?

– Что-то в этом роде.

– Солнцевские? Измайловские? Ореховские?..

– Нет, они зареченскими себя называли.

– А главным у них кто был?

– Главным у них какой-то Чурбак был…

– Чурбак?!. Может, Чупрак?

– Да, да, Чупрак… Я его Чурбаком как-то назвала, так Миша на меня наорал. Смотри, говорит, на людях его так не назови…

– Чупрак, значит, – Шульгин озадаченно посмотрел на Романова. – Илья, момент улавливаешь?

– А то!

Круча говорил, что возможным заказчиком Чупракова мог быть кто-то из его бывшей банды. Что-то не то Чупраков сделал, чем-то обидел свою братву, вроде прибрал к себе общее одеяло… И ведь прав оказался Круча. Кто-то из братков охотится на Чупракова.

– А зачем вам Миша? Что он такого натворил? – забеспокоилась Варвара.

Но Шульгин отмахнулся и от этого вопроса.

– С кем твой Миша сейчас работает? – спросил он.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Дела там у него какие-то…

– С кем?

– Ну, сказал, что в тему попал, что хорошо устроился.

– Имена называл?

– Ну, говорил… Только я не помню…

– А может, вспомнишь?

– Да нет, не вспомню… Помню только, что это его бригадир был…

– Чупрак?

– Нет, Чупрак у них самый главный был. А у Мишки Барин был бригадиром. Кличка такая, Барин…

– А говоришь, что не помнишь, – язвительно усмехнулся Шульгин.

– Ну, забыла, а теперь вот вспомнила, – Варвара заморгала так, как будто ей соринка в глаз попала.

– Это хорошо, что ты вспомнила… Собирайся, с нами поедешь, – сказал Шульгин.

– Куда с вами? – всполошилась женщина. – Что я такого сделала?

– Ничего. Ночку в КПЗ проведешь, а завтра выпустим.

– Зачем?

– Надо так.

Шульгин ничего не объяснял Романову, но он сам все понял. Нельзя оставлять Варвару без присмотра, иначе она позвонит брату и вспугнет его. Так что пусть посидит немного в камере, пока Голованова не возьмут. Жестоко. Но после гадючника, в котором она здесь жила, изолятор временного содержания может показаться ей санаторием. Там ведь и ремонт хороший сделан, и кормят неплохо, и водку пить не позволяют…

А Голованова они найдут по мобильному телефону. Нет, не по адресу, который отмечен у оператора сотовой связи. Скорее всего, он по этому адресу и не проживает. Есть другой, гораздо более действенный способ, через бюро специальных технических мероприятий Министерства внутренних дел. Современная техника может определить координаты обладателя мобильного телефона, тут главное – знать его номер. И еще нужно иметь доступ к техническому бюро, но у подполковника Кручи есть прямой на него выход, так что никуда Голованов не денется.

Глава шестнадцатая

Женщина глянула на Илью хмуро, исподлобья и с мученическим видом протянула сомкнутые в запястьях руки.

– Что это?

– А что, наручники надевать не будешь?

– Может, еще плетку и кожаное белье? – хмыкнул Шульгин. – Не дергайся, Варвара, это тебе не идет… Готова? Пошли!

Гора двинулась к Магомету, но через отдел внутренних дел. Пока Шульгин и Романов доставят Варвару в изолятор, Круча определит координаты ее брата, а дальше все пойдет по наработанной схеме захвата…

Шульгин открыл дверь, чтобы выйти из квартиры, и через его плечо Илья увидел стоящего на лестничной площадке человека. Широкий лоб, полузакрытые большие глаза… Голованов!

Шульгин тоже узнал его и, недолго думая, пошел на штурм. Невысокого он роста, худой, сухой, но силы в нем и энергии хоть отбавляй. И прыгуч он, как та маленькая блоха.

Голованов и опомниться не успел, как Шульгин наскочил на него и сбил с ног. А тут еще и старший лейтенант Романов на подхвате, казалось бы, победа у них в кармане…

Но Голованов успел оправиться от неожиданности еще до того, как на его руках защелкнулись наручники. И сила в нем оказалась недюжинная. Он отшвырнул от себя Шульгина с такой легкостью, как будто это манекен из папье-машье. И, что еще хуже, толкнул его на Романова, который спешил на помощь. А тут еще и Варвара схватила Илью за руку.

– Мишка, беги! – истошно заверещала она.

Голованов стремительно поднялся на ноги, бросился вниз по лестнице, но споткнулся и упал на межэтажной площадке. Но удобной мишенью он становиться не спешил.

Он резко повернулся к операм лицом и выставил вперед руку с пистолетом. Затвор он не передергивал, но патрон мог быть заранее дослан в патронник, а с предохранителя «тульский-токарев» снимается просто, надо всего лишь взвести курок…

– Дима!

Все произошло так быстро, что Шульгин еще не успел достать оружие, а Романову мешала повисшая на правой руке Варвара. Спасти от расстрела их сейчас могла только быстрота реакции. Илья с силой пихнул Диму в направлении квартиры напротив, но вместе с тем и сам оттолкнулся от него, чтобы скрыться в открытых дверях. Варвара ему мешала, но все-таки он успел уйти с линии огня еще до того, как Голованов открыл огонь.

Варвара упала в прихожей, Илья навалился на нее. А Голованов тем временем простреливал пространство лестничной площадки. Пули рикошетили от стен, и в промежутках между выстрелами слышен был их вой.

– Не пущу!

Варвара пыталась удержать Илью, но получила по зубам локтем и отстала. Он поднялся, выхватил пистолет, не показывая головы, сделал пару выстрелов по Голованову, но тот еще до этого прекратил огонь.

Илья выскочил из квартиры почти одновременно с Шульгиным и ринулся вниз по лестничному маршу. Голованов убегал, и они обязаны были его догнать.

Темно-синий джип «Мурано» стоял во дворе, но Голованову не хватало форы, чтобы сесть за руль, завести двигатель и уехать. Он только подбежал к машине, когда оперативники выскочили из подъезда. Он понимал, что не успевает, поэтому побежал дальше – к соседнему дому, через детскую площадку, где прогуливались мамаши с колясками. Он нарочно выбрал этот путь, чтобы ему не стреляли вдогон. И действительно, Илья опустил руку с пистолетом. Мало ли, вдруг промажет и попадет в безвинную женщину. Шульгин опасался того же.

Голованов оказался крепким орешком. Рослый, плечистый, физически мощный, он легко справился с Шульгиным в единоборстве, но и это было еще не все. Оказывается, он очень быстро бегал. Илья без особых усилий сдавал норму первого разряда в беге на три километра, но сейчас вдруг понял, что не сможет догнать Голованова. Ноги у мужика длинные, а в его энергичных движениях чувствовалось мастерство многоопытного легкоатлета. Видно, в свое время он всерьез занимался бегом на длинные дистанции. Да и в зоне он, похоже, поддерживал свою физическую форму. Голованов уже не молод, ему почти сорок лет, но тем не менее с каждым шагом он увеличивал отрыв от преследователей.

И еще он скинул на ходу свой плащ, чтобы легче было бежать. Чует собака, чье мясо съела, поэтому Голованов несся во весь опор, ничего не жалея ради своего спасения.

– Черт! Уйдет же!

Илья опережал Шульгина, и его возмущенный голос донесся из-за спины.

– Не кричи! Береги дыхание!

Романов резко рванул вперед, но и Голованов увеличил темп. Они перешли на режим стометровки, и теперь стоял вопрос – кто раньше выдохнется. Илья всерьез подозревал, что с ним это случится раньше. И действительно, он продолжал отставать.

Но все изменилось, когда беглец выскочил на дорогу между двумя домами, за которыми шумело шоссе. Голованов сдал в сторону, чтобы черный джип, выезжавший со двора, промчался мимо, но машина взяла в сторону и ударила его бампером.

Голованов кубарем покатился по мокрому газону. Из «Гелендвагена» выскочили атлетического вида парни в черных костюмах. Илья думал, что они попытаются оказать ему помощь, но нет, они навалились на Голованова, заломили руки за спину. Наручников у них не было, но стальные браслеты с успехом заменила специальная лента из гибкого пластика.

– Эй, я не понял, что здесь такое? – спросил подбежавший Илья.

В попытке восстановить сбитое дыхание он непроизвольно клонился головой к земле, поэтому пришлось делать над собой усилие, чтобы держаться ровно.

– Спокойно, командир, спокойно! – выставив вперед ладони, натянуто улыбнулся парень с резкими чертами вытянутого вниз лица.

Холодные глаза, змеиная улыбка… Он был из тех людей, которым нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Впрочем, Илья и не был расположен к братанию. Пистолет наготове…

Голованов был жив, но его скрутило от боли. Гримаса страдания искажала лицо, из груди выбивался сдавленный стон. Его пистолет валялся в нескольких шагах, но парни в черном не обращали на него внимания. Запыхавшегося Шульгина тоже клонило к земле, и он был даже рад нагнуться, чтобы подобрать оружие.

– Кто вы такие? – спросил Илья.

– Мы ваша тень, командир, – улыбнулся атлет с широким, будто подрубленным снизу лицом.

Его маленькие, близко посаженные и чуть косоватые глаза смотрели на Илью добродушно. У этого был более располагающий к общению вид, но и с ним нужно держаться начеку.

– Это как понимать? – Шульгин пытался отдышаться, поэтому его слова прозвучали не очень внятно. Впрочем, их смысл дошел до всех.

– На Чупракова мы работаем. Вы на этого вышли, – парень с резкими чертами кивнул на Голованова. – И мы за вами… Вот, помогли вам.

– Да мы бы и сами справились.

– Так никто и не спорит…

– А если бы вы его насмерть сбили?

– Да мы аккуратно. Я так понимаю, это исполнитель, а нам заказчик нужен.

– Откуда вы узнали, как и на кого мы вышли? – спросил Илья.

Парень скромно промолчал, пряча в усах лукавую улыбку.

Эти ребята удивили Романова своим появлением, но никак не существованием. Он понимал, что служба безопасности Чупракова не дремлет, что его люди наблюдают за ходом расследования. И наверняка кто-то из отдела снабжает их информацией.

– Документики ваши можно посмотреть?

Шульгин не имел претензий к этим ребятам, но и просто так отпускать их не собирался. А они на рожон и не лезли, предъявили ему свои паспорта, хотя могли сказать, что забыли документы дома.

Дима переписал паспортные данные парней и вежливо попросил их убраться с глаз.

– Да мы уедем, не вопрос, – сказал атлет. И кивком головы показал на Голованова: – Только как с этим быть?

– Мы его с собой забираем, что тут непонятного?

– Да это понятно. Только нам информация нужна. Пусть он с вами едет, мы не против. Только если он колоться не станет, вы нам его отдайте, на пару дней. Мы с ним церемониться не будем, он все расскажет.

– Ну, все возможно, – хитроумно усмехнулся Шульгин.

Люди Чупракова уехали, а Илья пошел за машиной. Шульгин сидел возле Голованова, который по-прежнему лежал на земле и все так же стонал, правда, чуть реже и тише.

– Ребра у него, похоже, сломаны, – сказал Дима. – А может, и почки отбиты. В больницу его везти надо…

– Точно, в больницу отвезем, – усмехнулся Романов. – А Супрунова отпустим. Пусть укол ему с цианидом сделает.

Голованов громко простонал. Он понимал, что травить его никто не станет. Но в остальном его дела – дрянь. И свидетели против него есть, и улики, а еще братва имеет к нему большие претензии.

В больничной палате тихо, только слышно, как под потолком гудит неоновая лампа. Голованов говорить не хочет, делает вид, что ему плохо. И голову отворачивает. Глаза закрыты, губы поджаты.

– Голован, ты чего как невеста на выданье? – усмехнулся Круча. – Я тебе не жених, так что глазки свои от меня прятать не надо…

Голованов открыл глаза, повернул к нему лицо. Взгляд у него ледяной, тяжелый, но не было в нем той пронизывающей силы, которая заставила бы Кручу отвести взгляд. Что-то такое пытался изобразить Голованов, но ничего у него не получалось. Потому что нет у него твердой почвы под ногами и уверенность в себе в остром дефиците. Он понимает, что попал в безвыходное положение, отсюда и слабина.

– Супрунов говорит, что ты загипнотизировал его.

– Деньги его загипнотизировали, – презрительно скривил губы Голованов.

– Фальшивые деньги, – усмехнулся Круча.

– Ну, значит, я его загипнотизировал, если он повелся…

– Повелся. И даже укол пытался сделать. Еще бы чуть-чуть, и все. Что там за яд был?

– Какой яд?

– Который ты, Миша, Супрунову передал.

– Не было никакого яда. Я ему ампулу с витаминами передал.

– А-а, понятно, о здоровье дорогого Василия Георгиевича беспокоился! – саркастически усмехнулся Круча.

– Ну, конечно! – в тон ему отозвался задержанный.

– Как-никак он твой бывший бригадир, да?

– Ну, врать я не приучен. Да, было дело, работали мы с ним.

– Да нет, Миша, не с ним ты работал, а под ним. Работал, работал, кровь проливал, жизнью рисковал, а Чупраков тебя кинул. И тебя кинул, и всех остальных. Завод на общаковые деньги взял, а вам – шиш с маслом.

– Все-то ты знаешь, Волчара, – криво усмехнулся Голованов.

– Я смотрю, и меня ты знаешь.

– Да наслышан…

– А я о тебе, признаться, нет… По делу Зеленцова ты не проходил?

– По Зеленцову Курьян работал.

– А ты под Барином ходил, да?

– Что было, то быльем поросло.

– Быльем поросло и ядовитой плесенью. И эту плесень ты Чупракову попытался скормить. Только не надо говорить, что ты не собирался убить Чупрака. Зачем нам терять драгоценное время на бесполезные пререкания? Ясно же все.

– Ну да, хотел убить.

Задержанный отвернул голову, но глаза закрывать не стал.

– Зачем?

– А затем… Я десять лет отмотал, из зоны вышел – ни кола ни двора, зато у Чупракова все на мази. Я к нему подъехал, так и так, деньги на подъем нужны, работа, все дела. Так он меня и слушать не захотел. Типа, он мне ничего не должен, а на работу не взял, потому что ему люди с судимостью не нужны…

– Что, и киллеры не нужны?

– Кто киллер?! Я киллер?! – возмутился Голованов.

– А разве нет?

– Нет… Я мужика чисто из-за бабы убил…

– В подъезде, из пистолета с глушителем.

Круча уже знал подробности дела, в которое в свое время вляпался Голованов.

– Ну а что я, по-твоему, на всю ивановскую должен был шум поднимать?

– И ствол ты сбросил, как это делают киллеры.

– Так менты и должны были подумать, что это киллер сработал.

– А покойник ваш в конфликте был с твоим бригадиром. С Барином у него из-за денег непонимание возникло, так? Правильно Чупраков сделал, что не взял тебя к себе. Плохой из тебя киллер. Ствол ты сбросил, а на внутренней части кожуха пальчик твой остался. Снаружи ты ствол протер, а изнутри не догадался. Зато сейчас ты все предусмотрел: ни одного пальчика на кейсе не оставил. А вот лицо засветил… Хотя вычислили тебя по пальцам, которые ты на рекламной листовке оставил. Она у тебя из машины выпала. Хорошо у тебя голова работает, Миша, только одной половиной, вторая почему-то думать отказывается…

– Не надо меня гнобить, начальник! – скривился Голованов.

– Так, может, я помочь тебе хочу.

– Это как?

– Может, ты правда думал, что в ампуле витамин был, а не яд. Может, ты действительно хотел Чупракову со здоровьем помочь. Ты желал ему только самого хорошего, а кто-то подло на этом сыграл.

– Кто?

– А кто тебе передал ампулу?

– Никто, сам достал.

– И что там, в ампуле?

– Витамин «В».

– Я слышал, Курьянов не так давно откинулся, поднялся очень хорошо, да?

– Курьян?! Ну, слышал я про него, да.

– Как не слышать, если ты на него работаешь.

– Я на него работаю? Нет, не работаю я на него.

– Миша, ты что, не понимаешь? Мы же сейчас землю рыть начнем. И на Курьяна выйдем, и на его фабрику.

– На какую фабрику?

– А которая деньги фальшивые печатает. Откуда у тебя фальшивые деньги на десять миллионов рублей?

– Да у азеров по случаю взяли.

– И кто тебе поверит? Я не поверю. И никто тебе не поверит. Фальшивые деньги – это удар по государственной безопасности, поэтому с тобой, Миша, плотно будут работать, пока станок не найдем, никто с тебя не слезет. И Курьяна под одну с тобой гребенку заметут, и всех, с кем он имеет дело. А Курьян с ворами дела имеет, сам на корону метит или нет?

Не хотел Сафрон раскрывать, чем занимается Курьянов, но у Степана Кручи свои каналы, и по ним он кое-что узнал об этом человеке. Действительно, Курьян хорошо поднялся, за целым районом в Подмосковье смотрит. По криминальным меркам он достаточно большой человек, чтобы поднять руку на Чупракова. Так что правильно подсказал Сафрон направление ветра.

– Слышь, начальник, ты волну не гони! – забеспокоился Голованов. – Не надо Курьяна сюда приплетать!

– А чего ты переживаешь? Боишься, что в тюрьме за Курьяна спросят? Так с тебя там и за Чупракова спросят. Или ты думаешь, что он тебя в покое оставит?

– Кто боится?! Я боюсь?! Ничего я не боюсь, – совсем не убедительно проговорил Голованов.

– Ну, тогда настраивайся на подвиг. Трудно барахтаться, когда с двух сторон зажимают, надеюсь, ты выстоишь. А если нет, то в зоне тебя петушиный куток будет ждать. Это страшнее смерти, да?

– Да Курьян здесь ни при чем! – не на шутку разволновался Голованов.

– Ну как же ни при чем. У него зуб на Чупракова…

– Да зачем ему Чупраков? У него и так все на мази. Не надо по нему рыть, он здесь не при делах!

Судя по его реакции, Голованов действительно боялся проблем с Курьяном. Сама по себе тюрьма его, может, и не пугала, но ведь там могли возникнуть осложнения на почве конфликта с очень серьезными людьми. Эта мысль и лишила его покоя.

– А кто при делах?

– Я не могу сказать… Но Курьян здесь точно ни при чем.

– Ты же помнишь, как тебя задержали. Кто тебя на машине сбил? Поверь, эти люди с тобой миндальничать не будут. Просто отожмут миндалины, и все. Я, конечно, не имею права допустить их участие в наших с тобой отношениях, но, знаешь, нехорошие мысли меня посещают. Наши с ними интересы совпадают, вот и думаю, может, помочь им встретиться с тобой… Ну, в камере изолятора, например. Надзиратель закроет глаза и заткнет уши, чтобы не мешать вашему общению.

– Ты точно Волчара! За глотку берешь! – сквозь зубы прохрипел Голованов.

– Кто Чупракова тебе заказал?

– Никто! Я сам!

– А яд кто тебе дал?

– Не скажу!

– Ну, не скажешь и не скажешь. Нам, в общем-то, все равно, кто заказчик, главное, что преступление раскрыто. Закроем тебя, а там пусть Чупраков с тобой разбирается. Сам пусть на Курьянова выходит.

– Говорю же, Курьян здесь ни при чем!

– Я это уже слышал. Сейчас следователь подойдет, под протокол ему все расскажешь. На себя все вали, я не против.

– Может, я правда думал, что в ампуле витамин! – выпалил Голованов и крепко зажмурил глаза, как будто собственных слов испугался.

– А кто ампулу дал?

– Барин.

– Баринов? Твой бригадир?

– Бывший…

– Но ты же с ним работаешь…

– Работаю. Автосервис у него, я машины ищу битые, скупаю за копейки, мы их потом поднимаем. Такая вот работа, ничего криминального…

– А с Чупраковым чего не поделили?

– Так это не я к нему подкатывался, а Барин. Барин долю свою просил, а Чупраков послал его далеко. А тут случай такой.

– Какой случай?

– Ну, Чупраков в больнице оказался.

– А кто его туда отправил?

– Без понятия.

– Кто в него стрелял?

– Я откуда знаю… Эй, начальник, ты что, на меня думаешь? – разволновался Голованов.

– А на кого мне думать? – удивленно посмотрел на него Круча.

– Да нет, я не стрелял! Это не мое!

– А чего ты боишься, Миша? Семь бед – один ответ.

– Каких семь бед? Я не знал, что там в ампуле…

– Верю. Очень даже верю. Только прокурор не поверит. И судья тоже…

– Тогда я ничего не знаю!

– Миша, ты как та баба, которая сначала за три копейки дает, а потом любви требует. Не будет к тебе любви. Потому что убийца ты. И срок за убийство мотал, и Чупракова отравить пытался.

– Развел ты меня, Волчара! – с жалкой злобой прошипел Голованов.

– Почему развел? Я же сказал, что верю тебе. И я тебе верю. А прокурор не поверит, и судья тоже… Так что будешь мотать срок. И за ампулу с ядом ответишь, и за выстрел на Глубоком озере.

– На каком Глубоком озере?

– А где, по-твоему, находится дом Чупракова?

– Откуда я знаю, где он находится?

– Как же ты стрелял, если не знаешь?

– Так не стрелял я!

– Ну да, ну да…

Голованов мог говорить все, что угодно, но разве можно ему верить? Какая может быть вера бандиту и убийце? Никакой!

– Как вы с Барином узнали, что Чупраков попал в больницу?

– Да так и узнали. В Интернете сообщение было, что на него покушение совершили. Ну, мы все больницы в районе Битова обшарили, нашли его… А у Барина ампула была со змеиным ядом.

– Змеиный яд? Курарин?

– Ну, я точно не знаю. Что-то в этом роде. Остановка сердца с подозрением на инфаркт…

– Значит, курарин. Редкое, гм, лекарство. И где ж Баринов его достал?

– Ну, надо было, и достал.

Возможно, Баринов уже устроил кому-то искусственный инфаркт, но с этим пусть разбирается следствие. Фальшивыми деньгами пусть ОБЭП занимается. А Круче сейчас надо с покушениями на Чупракова разобраться, чтобы окончательно закрыть вопрос.

– В районе Битова больницы обшаривали? – с насмешкой победителя спросил он. – Значит, все-таки знали, где Чупраков обосновался?

– Ну, примерно…

– Врешь ты все, Голованов, не верю я тебе.

– А какой смысл мне врать? – мрачно усмехнулся задержанный. – Ты же сам сказал, что за семь бед один ответ.

– Значит, все-таки ты стрелял?

– А ты докажи, что я стрелял, тогда признаюсь.

– И докажу.

– Не сможешь, – глумливо хмыкнул Голованов.

Видно, знал он, что чисто сработал, потому и куражился. Впрочем, Круче и не особо нужны доказательства его вины. Главное, он теперь знал, кто покушался на Чупракова. А чтобы наказать преступника, достаточно будет одного эпизода со змеиным ядом.

– Значит, Баринов хотел у Чупракова свою долю получить.

– Хотел, – подтвердил Голованов.

– Давно он с ним разговаривал?

– Ну, года два назад.

– И что так долго ждал?

– Ну, не то чтобы ждал. Говорю же, момент подвернулся.

– Три момента, – покачал головой Круча. – Сначала нападение на Радищева…

– Да, я слышал.

– Что ты слышал?

– Ну, врач этот, с которым я договорился… Он сказал, что Чупракову по голове настучали.

– Чья работа?

– Ну, если хочешь, то вали на меня. Только я здесь ни при чем!

– А кто при чем?

– Без понятия.

– Ну, может, Баринов предупредить Чупракова хотел?

– Предупредить? Давай деньги, а то хуже будет? – в ядовитой ухмылке скривился Городовой. – Барин что, идиот? Его же Чупраков с дерьмом смешал бы. Не, тут наверняка надо было, раз, и все. Барин понимал, что деньги с него не снимешь, просто отомстить хотел. Говорю же, случай подвернулся. Слышь, начальник, я тебе Барина сдал. Ты меня не прессуй, не надо. И это, чупраковским не сдавай. Я тюрьмы не боюсь, если там без проблем.

Казалось, что Голованов действительно не боялся тюрьмы, но при этом в глазах у него дымилась дремучая тоска. Не хотел он садиться, не хотел убивать в неволе свои годы, но так ведь сам же во всем виноват.

Глава семнадцатая

Иголка легко вошла в мягкую плоть, плавным движением Диана ввела лекарство. Все, укол сделан, можно уходить.

– Ты куда? – расстроенно спросил Чупраков.

– Следующая процедура после обеда, – сухо сказала она.

– Но ты же не только медсестра, ты еще и мой личный телохранитель.

– Это к Алле! С ней лучше, пусть она тебя и охраняет.

– Ну, хватит дуться! – Он чуть ли не умоляюще смотрел на Диану.

– Я не дуюсь. Это не входит в мои обязанности. И спать с тобой тоже. Ты же этого хочешь? – едко усмехнулась она.

– При чем здесь это? – сокрушенно мотнул он головой.

– А что, не хочешь?

– Я хочу, чтобы ты была со мной.

– Ну да, я тебе нравлюсь, и ты хочешь со мной переспать. Твоей любезности нет предела.

– Ты не просто мне нравишься… Я тебя полюбил, – понизив голос, смущенно сказал он.

– Сейчас растаю и соплей растекусь перед тобой. Сейчас, сейчас… Извини, что-то не получается! – язвительно скривила губы Диана.

А внутренне она ликовала. Все-таки сработала ее тактика полубойкота, все-таки выбила она долгожданное признание. Правда, оно еще сыроватое, но ведь она женщина и знает, как из куска парной свинины приготовить вкусный стейк. Тут главное – терпение, ну и рецепт приготовления тоже не последнее дело.

– Я серьезно! – обиженно посмотрел на нее Чупраков.

– Так и я серьезно. Хочу порадоваться за тебя, но как-то не получается…

– Диана, я правда тебя люблю!

Ну вот, уже зашкворчал на сковородке Василий, румяной корочкой покрывается. Если так и дальше пойдет, то скоро можно будет к столу его подавать, возможно, к свадебному.

– Мне что, по-твоему, четырнадцать лет? Да сейчас девчонки уже в четырнадцать лет знают, на что способны мужики, чтобы затащить бабу в постель. И в любви клянутся, и замуж зовут…

– А если я возьму тебя замуж?

– Ну вот, что я говорила! – с наигранным пренебрежением хмыкнула она.

– А если я серьезно?

Судя по его виду, Чупраков набирался решимости, чтобы сделать ей предложение, но Диана не дала ему слова.

– Достал со своими «если»! – выпалила она и стремительно вышла из комнаты.

Она не сомневалась, что рано или поздно Василий последует за ней. И не ошиблась. Правда, появился он поздно, не раньше чем через два часа. Зато при полном параде – костюм, белая сорочка.

– Поехали! – решительно заявил он.

– Куда?

– И паспорт возьми.

– Я спрашиваю, куда ты меня везешь?

– Куда надо!

Машина уже ждала их во дворе. И «Гелендваген» с охраной был готов к выезду. Только Жовкина нигде нет, вечно он где-то пропадает.

– И все-таки куда мы едем? – в машине спросила Диана.

– В загс.

– Зачем?

– А что делают в загсе, если не расписываются? – загадочно улыбнулся он.

– А я хочу за тебя замуж? – с замиранием сердца спросила она. Неужели все-таки случилось? Неужели она все-таки добилась своего?

– Хочешь.

– Ты уверен?

– Уверен.

– А если я не хочу? – Для приличия она сделала вид, что возмущена его бесцеремонностью.

– У тебя уже нет выбора.

– Ты так решил?

– Да, я так решил… Ты ждешь от меня поступка, и ты его получишь.

Василий вдруг стал жестким, волевым, расслабленность, размягченность куда-то исчезли. Он целеустремленно и сосредоточенно смотрел куда-то вдаль. С одной стороны, это радовало, ведь сильный мужчина куда привлекательнее, чем беспомощный бесхребетник, но с другой – она не хотела, чтобы в нем пробудился жестокий и сумасбродный самодур, каким она знала Чупракова по ночному клубу.

– Я знаю, что ты способен на поступок.

– Я не знаю, а ты знаешь, – усмехнулся он.

– Ты же был крутым авторитетом. Я не скажу, что ты должен этим гордиться. Но тебя боялись, тебя уважали. А сейчас у тебя своя компания, тысячи людей в подчинении. Был бы ты слабаком, в люди бы не выбился…

– Все это было в прошлом.

– При амнезии люди теряют память, а не характер. Ты просто стал мягче, но характер у тебя такой же сильный.

– Я не стал мягче, я остался таким, каким был, – глядя куда-то вдаль, сказал Василий.

– Ну, тебе видней, – не стала спорить Диана.

– Мне страшно… Меня могут убить, – снова размяк Чупраков.

– Давай повернем назад.

– Нет, я все для себя решил… Я Чупраков! Я! И что хочу, то и делаю! А я хочу, чтобы ты стала моей женой. И ты, Диана, станешь моей женой! – продолжая смотреть в пустоту, ожесточенно, как будто кому-то назло, проговорил он.

Диана молчала. Зачем что-то говорить, когда столь важное для нее решение уже принято? А неосторожным словом она могла вспугнуть удачу.

Какое-то время Василий молчал, напряженно думая о чем-то своем. Его приоткрытые губы едва заметно шевелились, да и по выражению глаз можно было догадаться, что он разговаривает с самим собой.

Может, он псих? Может, удар по голове повредил его рассудок? Как бы то ни было, он принял решение и везет Диану в загс. И она должна радоваться, что станет женой мультимиллионера. И она радуется. А то, что страх на душе и тревога, так это вполне понятно. Ведь неизвестно, что ждет ее впереди.

– Я приговорен… Я приговорен к смерти. – Чупраков, казалось, продолжал разговаривать сам с собой, но уже вслух. – А у приговоренного к смерти есть последнее желание…

Прошло еще какое-то время, прежде чем он спохватился. Чупраков очнулся от забытья, тряхнул головой и проясненно посмотрел на Диану.

– Ты хочешь быть моей женой?

– Сколько у меня еще есть времени, чтобы подумать?

– Ну, думаю, минут двадцать как минимум.

Дорога заняла чуть более получаса, и к тому времени, как машины остановились возле здания загса, Диана ответила Чупракову согласием. Не могла так не ответить.

Василий сам отправился в загс. Забрал у Дианы паспорт, оставил ее в машине, а сам ушел. Телохранители из джипа устремились за ним, а водитель «Мерседеса» не покинул своего места.

– А куда это Василий Георгиевич ушел? – опустив переборку, озадаченно спросил он у Дианы.

– А ты что, не знал, куда едешь? – Она удивленно посмотрела на него.

– Ну, он назвал адрес… А это что, загс?

– А что здесь такого?

– Да нет, ничего.

Минут через двадцать за Дианой вернулся телохранитель, он провел ее в кабинет заведующей загса, где уже находился Чупраков. Пухлая женщина с высокой прической одарила ее широкой резиновой улыбкой, сверила оригинал с фотографией в паспорте, спросила, хочет ли она стать супругой Чупракова Василия Георгиевича, и, получив положительный ответ, поставила печать в паспорте. На этом вся церемония и закончилась. Ни обручальных колец, ни зала бракосочетания, ни марша Мендельсона в честь невесты в свадебном платье. Но лучше выйти замуж за миллионера вот так, без брачного антуража, чем с пышной помпой за него же, но по условиям брачного контракта.

Не было никакого контракта, значит, Диана стала полноправной женой господина Чупракова. И кто теперь скажет, что нет на свете справедливости?

В машину Диана возвращалась полноценной хозяйкой положения. Только непонятно, почему Василий распорядился ехать домой.

– А обручальные кольца? – возмущенно спросила она.

– Извини, как-то не подумал, – пожал плечами Чупраков.

– Поехали, купим. Или они нам не нужны?

– Наверное, нужны.

– Я понимаю, все произошло так неожиданно. Но ведь произошло. И теперь надо позаботиться о формальностях. Заказать ресторан, пригласить гостей.

– Ну, я не знаю, – замялся Василий.

– Мы должны повенчаться в церкви. Это такая же церемония, как в загсе, я там буду в свадебном платье. И еще мы обменяемся кольцами.

– Церковь – это, конечно, хорошо, – в растерянности проговорил он.

– Нам надо ехать в салон для новобрачных. Ты должен купить мне свадебное платье и белую меховую накидку.

– Да, наверное…

Ему явно не нравилось ее предложение, но и противиться он не хотел.

– И еще зима на носу, мне нужна обычная шуба.

– Да, конечно.

– Что конечно? Я что, много прошу?

– Нет.

– Ты ворочаешь миллионами и не хочешь купить жене обычную норковую шубу? Я же не прошу песцовую или соболью. Ты же видишь, я ничего особенного у тебя не прошу и не собираюсь разорять тебя.

Диана с подозрением смотрела на Чупракова. Своими запросами она поставила его в неловкое положение, но почему так? Ведь она действительно не требовала от него ничего запредельного, почему же он так расстроился? Может, он такой жадный, что не хочет тратиться даже на законную жену?

– Ты меня не разоришь. И платье у тебя будет, и накидка. Только не сегодня.

– Но сегодня мы могли бы отметить событие. Вдвоем. Предлагаю ужин при свечах. С плавным переходом в брачную ночь, – кокетливо улыбнулась она.

Ее вдохновляла эта затея. Ведь Василий и сам по себе интересный мужчина, и в постели с ним ей было просто здорово. И она будет еще счастливей, если он повторит свой подвиг.

– Да, хорошо бы, – отстраненно кивнул Василий.

Он был похож на школьника, который бросил вызов отцу, совершив дурной поступок, и сейчас жалел об этом. И жалел о своем проступке, и думал о нем, едва замечая Диану. И даже мысль о сексе не смогла отвлечь его от тяжких раздумий.

– Василий, что с тобой? – обиженно спросила Диана. – Я смотрю, ты мне совсем не рад.

– Почему не рад? Рад. И кольца нам надо купить, – сказал он с видом человека, желающего поскорее избавиться от докучливой жены.

Он нажал на клавишу громкой связи и велел водителю остановиться возле ближайшего ювелирного магазина.

– Я что-то сделала не так? Ну, хочешь, давай обойдемся без свадьбы. И платье мне не нужно. И без накидки обойдусь. И без шубы.

– Ну почему же, будет свадьба. И платье будет, и все остальное. Просто сейчас у меня кое-какие проблемы. – Василий озадаченно потер кончик своего носа.

– С деньгами проблемы? Может, Рагулин твою карточку заблокировал?

– Карточку?

– Ну да, банковскую.

– Есть у меня такая карточка, – кивнул он. – И деньги на счету есть. Много денег. Только она действительно заблокирована. А наличности у меня мало. Но ничего, я обязательно решу эту проблему.

– Василий, что с тобой происходит? Почему ты позволяешь этому человеку собой манипулировать? Что он с тобой сделал? Как он смог тебя подчинить?

– Кто, Рагулин? Нет, Рагулин здесь ни при чем…

– Может, он работает на твоего конкурента? Может, на тебя давят, пытаются разорить?

– Нет, здесь другое, – болезненно поморщился он.

– Значит, что-то все-таки происходит?

– Да, происходит. У меня действительно проблемы. Я свалял дурака, и у меня теперь действительно могут возникнуть проблемы.

– Когда ты свалял дурака? Сегодня?

– Нет, нет, не сегодня, – он мотнул головой слишком поспешно, чтобы его слова могли оказаться правдой

– Врешь! Рагулин против твоего брака со мной?

– Да дело не в Рагулине.

– А в ком? Может, объяснишь?

– Может, и объясню, но не сейчас.

– Почему не сейчас? Ты же сам сказал, что Рагулин тебя приговорил к смерти. Вдруг приговор попытаются исполнить уже сегодня? – предположила Диана.

– Типун тебе на язык! – возмущенно вытаращился на нее Василий – И не говорил я, что Рагулин меня приговорил…

– А вдруг?

– Ты помолчать можешь? – Чупраков приложил пальцы к вискам и закрыл глаза.

– Что?!

– Помолчи, пожалуйста! Мне нужно собраться с мыслями.

– Хорошо, молчу, – Диана обиженно надула щеки и повернулась к окну.

Ну вот, ни к чему хорошему ее столь внезапное замужество не привело. И все потому, что ее муж поставлен в зависимость от каких-то людей. То ли сам Рагулин взял над ним власть, то ли те люди, которые за ним стоят, так или иначе, Василий загнан в угол. Мало того что Диана стала полноправной женой бесправного мужа, так она еще в любой момент может стать вдовой. И не факт, что ей достанется хотя бы сотая часть от состояния Василия. А есть ли оно, это состояние? Может, ему давно уже ничего не принадлежит, даже дом? Может, потому он и выглядит таким подавленным, что осознает шаткость своего положения?..

Машина въехала в Битове, там и остановилась возле ювелирного магазина в центральной части города.

– Приехали, Василий Георгиевич! – объявил водитель. – Может, я сам схожу?

– Спасибо, Антон, но это личное, я сам.

– Я с тобой, – вызвалась Диана.

– Обычно мужчины делают это сами, – покачал головой Чупраков.

Она осталась в машине, а он в сопровождении двух телохранителей зашел в ювелирный магазин.

Гром грянул, когда Василий возвращался. Он вышел на широкое крыльцо салона, спустился на тротуар, направляясь к машине. Он был уже совсем рядом, когда его рука полезла в карман пальто, вытащила оттуда мобильник.

Василий мог бы поговорить в машине, но что-то испугало его, и, глянув на Диану, он шагнул назад. Чупраков выглядел растерянным, оробелым, в глазах чувство вины и рот приоткрыт, как у задохнувшейся на берегу рыбы. Он снова был похож на проштрафившегося школьника, но не просто сожалеющего о своем проступке, а получающего за это трепку от отца. Уж не Рагулин ли звонит ему, отчитывает за самовольство с бракосочетанием?

Диана открыла окно, но разговор подслушать не смогла, потому что шел он в одни ворота. Кто-то выговаривал Василию, а он покорно слушал. Телохранители его стояли справа и слева от него, вращали головами, отслеживая обстановку, но ведь это было мало для того, чтобы обезопасить Чупракова. Нельзя ему так долго находиться на улице, пора возвращаться в машину. «Мерседес» хоть и не бронированный, но все-таки в нем спокойней.

Ну почему он не садится в машину? Ну почему он позволяет кому-то ругать себя? Диана не выдержала и позвала его к себе, но в ответ он с досадой и раздражением махнул на нее рукой. Он злился, потому что получил из-за нее выволочку…

Разговор закончился, Василий с бледным видом вернул телефон на место, сделал шаг к машине и вдруг стал падать. Диана могла бы подумать, что Чупраков споткнулся, если бы вместо правого глаза у него не зияла страшная темно-красная дыра…

Глава восемнадцатая

Считается, что шило равнозначно по своей ценности мылу. Если бы Романов облажался, Степан Круча мог бы вручить ему мыло, чтобы легче было повеситься, но Илья смог выйти на опасного преступника, поэтому он протянул шило.

– Пока не знаю, где тебе дырку колоть, – с ободряющей улыбкой сказал он. – Или на погоне, или на куртке для медали. Но все равно держи… И спасибо тебе, Илья. Всем спасибо. И работали хорошо, и результат есть.

Баринова уже взяли, зажали в угол, допросили. Он признался в том, что заказал Чупракова. Все, преступление раскрыто, и можно праздновать успех. Заказные убийства на особом счету не только у высокого начальства, но и у капризной общественности, так что без поощрений никто не останется.

– Не совсем хорошо, – покачал головой Кулик. – Так и не установили мы, к кому приезжал Чупраков, когда его ударили бейсбольной битой. И если бы плохо работали, так нет, весь дом на уши поставили. Были там симпатичные женщины, но Чупракова никто не знает. И соседи не видели, чтобы он к кому-нибудь из них приходил.

– Ну, не установили, и черт с ним.

– Все-таки интересно, кто его избил?.. Я говорил с Головановым, это не он.

– Может, и не он, – пожал плечами Круча.

Голованов, хоть и готов был признаться в этом преступлении, свою причастность к нему отрицал. И снайперский выстрел с берега Глубокого озера брать на себя не хотел. Баринов тоже от этих эпизодов открещивался. Верить им, конечно, нельзя…

На столе зазвонил телефон, напрямую связывающий кабинет с дежурной частью. Круча взял трубку и услышал голос майора Квачкова:

– Товарищ подполковник, тут сообщение поступило, человека на улице Победы убили. Чупраков его фамилия…

– Что?! – Степан Степанович аж привстал от волнения.

– Вроде бы снайпер стрелял… Улица Победы, дом шестьдесят пять, ювелирный салон «Золотой запас»…

– Откуда стреляли?

– Я не знаю.

– Кто там на месте?

– Патрульно-постовой наряд.

– Пусть они там выясняют…

Обратно в свое кресло Круча не садился. И сам на ноги встал, и подчиненных своих поднял.

Он был уже в пути, когда позвонил дежурный, сообщил, что начальник наряда установил, откуда стрелял снайпер. Из машины был произведен выстрел, из «Форда Фокус» темно-серого цвета. Даже номера машины он смог узнать. К операции «Вулкан» подготовка уже шла, пора было переводить ее в активную фазу, и данные на киллерский «Форд» были как нельзя кстати. Круча распорядился передать ориентировки всем нарядам милиции. И патрульно-постовую службу на ноги поднял – пусть объезжают и осматривают дворы в районе улицы Победы, постепенно расширяя зону поиска. Возможно, убийцы бросили «Форд», пересев в другую машину. Или остановились где-то, чтобы номера сменить.

Мужчина в дорогом пальто лежал на тротуаре, ударившись головой о каменную ступеньку. Пуля попала ему в глаз и вышла через затылок, выплеснув на крыльцо ювелирного салона темную жижу. Напротив магазина стоял его «Мерседес», возле которого переминался с ноги на ногу телохранитель покойного. Не уберег он своего босса, поэтому вид у него был поникший, подавленный, глаза он отводил в сторону.

Оперативно-следственная группа в полном составе находилась в пути, но на месте уже работал наряд патрульно-постовой службы. Оцепление худо-бедно выставлено, оградительные ленточки качались на ветру, на белой с синей полосой «десятке» беззвучно крутились проблесковые маячки, создавая тревожный антураж.

Степан Степанович не стал подходить к телохранителю, он подозвал его к себе движением указательного пальца.

К нему приблизился мощного вида парень с широким носом на крупноформатном лице. Холодно на улице, а он в одном костюме, но ему не зябко. Верхняя пуговица сорочки расстегнута, галстук сдвинут в сторону, пиджак нараспашку, и еще он неровно дышал, как это бывает у человека, который только что восстановил дыхание после забега.

– Ты кто такой?

– Водитель, – кивком головы парень показал на «Мерседес». – Антон. Берестов.

– Что, больше никого не было?

– Да нет, были ребята. Они за «Фордом» погнались.

– Откуда стреляли?

– Вон оттуда! – показал он на противоположную сторону улицы. – Там «Форд» стоял. Из него стреляли.

Степан кивнул и показал Кулику, в какую сторону ему надо идти. Пусть обследует место, может, гильзу найдет. И еще свидетели нужны, там цветочный ларек неподалеку, прямо у дороги, за тротуаром дом, на первом этаже которого размещались парикмахерская и продуктовый магазин – есть с кем работать. Впрочем, Саня и сам уже собрался идти в этом направлении. А ориентир у него есть, возле цветочного киоска Круча заметил начальника патрульно-постового наряда. Лейтенант знал свое дело – и номер машины выяснил, и свидетелей уже искал.

– Я не сразу понял, откуда стреляли, – сказал широконосый, когда Кулик ушел. – Думал, из окна дома. Смотрю, «Форд» с места рванул. Впереди машина стояла, мужик дверь открывал, ну, за руль чтобы сесть, так он еле отшатнуться успел. Ну, ребята в машину запрыгнули, развернулись через сплошную… Только они его потеряли. Машина вправо ушла, а там на Москву дорога. Или от нее… Они на Москву пошли, да только без толку.

– Позвони им, скажи, пусть возвращаются.

– Уже обратно повернули.

– Значит, номера успели разглядеть, а догнать их не смогли…

– Да пока в машину сели, пока развернулись…

– И Чупракова прошляпили.

– Так я ж водитель, – сокрушенно развел руками парень.

Он и сам понимал, что это не оправдание, поэтому потупил взгляд.

Задняя правая дверь «Мерседеса» открылась, и Круча увидел знакомое лицо. Из машины вышла Диана. Бледная как смерть, губы бескровные, но страх в красных от слез глазах был смешан с бурным возмущением. Она была в простенькой курточке, но трясло ее не от холода. Не давало покоя нервное напряжение.

– Это я… Это я во всем виновата!

Волосы она на себе не рвала, но, глядя на нее, можно было подумать, что к этому все идет.

– Он не должен был здесь останавливаться. Это я отправила его сюда, – девушка кивком головы показала на дверь ювелирного салона. Но взгляд ее упал при этом на мертвого Чупракова, глаза сощурились от нахлынувших слез, тело сотрясли рыдания.

– Диана, вы побудьте пока в машине, – сказал Круча, открывая дверь «Мерседеса».

– Я ей тоже говорил, – сказал Антон, когда девушка скрылась в машине. – Она тут над Василием Георгиевичем рыдала, ваши ее еле оттащили. Нельзя, сказали, – кивком головы показал он на сержанта с автоматом, что стоял у ленточки, заставляя прохожих обходить огороженное место.

– Правильно сделал… А чего она так убивается?

– Ну, так жена как-никак, – отвернув голову в сторону, хмыкнул водитель.

– Жена?

– Ну, нашло на Василия Георгиевича, в загс он ее потащил. Ничего никому не говорил и тут раз, с бухты-барахты… Даже кольца обручальные не купил, без них расписались. А на обратном пути заехали. Кольца он купил, только надеть не успел…

– Значит, сюда заезжать вы не планировали?

– Нет.

– Значит, киллер поджидать вас здесь не мог?

– Нет… Я так думаю, он за нами шел…

И снова из машины вышла Диана. Заплаканная, но слезы уже не текут. И вид у нее сосредоточенный, как будто она собиралась с духом, чтобы сделать важное заявление.

– Я знаю, кто виноват в убийстве! – выпалила она.

– Это интересно, – заинтригованно посмотрел на нее Круча.

– Я хотела бы поговорить с вами наедине, – она глянула на него из-под нахмуренных бровей и показала на машину.

– Ну, хорошо.

Он открыл дверь, помог ей сесть и сам устроился рядом. Роскошный салон в машине, просторный, удобный, но так это и не удивительно, если знать, кого она возила.

– Я не хочу говорить в присутствии Антона, – сказала она.

– Почему?

– Потому что он человек Рагулина.

– Знакомая фамилия.

– Рагулин сейчас вместо Василия. Он воспользовался ситуацией и занял его место. Сначала он его по голове ударил, а потом его место занял. Он специально так сделал, чтобы Василий память потерял…

– Вы же медик, Диана, вы же должны понимать, что не каждый удар по голове приводит к амнезии.

– Да, но Рагулину повезло.

Круча внимательно посмотрел на девушку. Она вела себя беспокойно, внутри у нее все кипело от сильных переживаний, а в глазах угадывалась даже легкая безуминка.

– Диана, вам нужно успокоиться, собраться с мыслями. Давайте вы возьмете лист бумаги и подробно изложите свои соображения. А заодно успокоитесь…

Диана возмущенно посмотрела на него:

– Вы что, не верите мне?

А ведь она правильно угадала ход его мысли. Степан даже улыбнулся, приветствуя ее сообразительность. Может, все не так и плохо с ней. Вдруг ее версия – не плод воспаленного воображения?

– Ну почему же не верю? Верю. Просто вы очень возбуждены…

– Конечно, возбуждена! Василия убили на моих глазах! А почему его убили? Потому что ему не дали сесть в машину! Он шел к машине, но ему позвонили, он остановился, стал разговаривать, и тут его убили. Он должен был сесть в машину, а он не сел в нее. Он не хотел, чтобы я слышала разговор. Он не хотел, чтобы я слышала, как Рагулин отчитывает его.

– Рагулин отчитывал Чупракова?

– Да! Я понимаю, это звучит странно – кто такой Рагулин и кто такой Чупраков! Но Рагулин его себе подчинил. Он даже счет его банковский заблокировал!

– Рагулин? Банковский счет заблокировал?

Это действительно звучало очень странно.

– И счет заблокировал! И каждый шаг Василия контролировал! А когда узнал, что Василий на мне женился, так устроил ему разнос. Из-за этого разноса Василий и погиб. Если бы он сразу сел в машину, он бы сейчас был жив. А он на улице остался и поэтому стал мишенью для снайпера… Нет, я не говорю, что Рагулин подставил его под выстрел. Но я скажу, что Рагулин знал, что на него охотятся. Знал, но ничего не делал. Где был начальник личной охраны, когда Василия ранили в плечо? Где был Жовкин, когда его пытались отравить? Где Жовкин сейчас? А знаете, какая у нас сегодня была охрана? Антон с нами, и еще два человека в джипе. Все!

– Этого мало.

– А я о чем? А почему у нас была такая маленькая охрана? Потому что сам Василий не мог взять больше. Ему пришлось бы согласовывать свой выезд с Рагулиным, у того бы возникли вопросы, пришлось бы объясняться. А Василий не хотел лишний раз унижаться перед ним, поэтому он взял с собой только тех, кого мог взять по своей воле. И среди этих людей нашелся человек, который позвонил Рагулину! – Диана возмущенно всплеснула руками. – Позвонил и сказал, что Василий женился на мне!

– Диана, вы говорили, что знаете, кто виновен в гибели Чупракова, – напомнил Круча.

– Да, говорила. Рагулин во всем и виноват! Вы что, этого не поняли? Я не исключаю, что это его человек стрелял в Василия. Я не исключаю, что его люди пытались Василия отравить.

– Мы нашли человека, который заказал Василия Георгиевича.

– Как нашли? – недоуменно посмотрела на него девушка.

– Сначала исполнителя нашли, человека, который передал Супрунову яд, затем заказчика. Эти люди, поверьте, никакого отношения к Рагулину не имеют.

– Я не знала, что вы нашли этих людей.

– Странно. Служба безопасности Чупракова ведет свой розыск, его люди работают параллельно с нашими сотрудниками. Более того, его люди помогли нам задержать подозреваемого, – вслух подумал Степан Степанович.

– Но я ничего не знаю. Нам с Василием никто ничего не говорил. Но в этом нет ничего удивительного. Люди, о которых вы говорите, работают на Рагулина, а Василий был изолирован от всего происходящего. А теперь его намертво изолировали!

– Это все подозрительно, – в раздумье проговорил Круча.

– Подозрительно… – едко усмехнулась Диана. – Только вы мне не верите! Думаете, что я сумасшедшая. Да вы телефон возьмите, он у Василия в кармане лежит, посмотрите, от кого последний звонок был. Наверняка Рагулин ему звонил.

– Да, я посмотрю. А вы, Диана, здесь оставайтесь и никуда не выходите.

– Да нет, я, наверное, выйду. Страшно мне здесь. Вдруг Антон меня к Рагулину увезет.

– Не увезет. Пока мы здесь, не увезет.

Оперативно-следственная группа уже подъехала, эксперт осматривал тело, он-то и достал из кармана покойника мобильный телефон.

Последний звонок исходил от абонента, обозначенного в памяти цифрой «один». Единица вместо имени стояла. А может, это означало «первый»? Первый заместитель? Или первый среди первых? Но стал бы Василий признавать превосходство своего заместителя над собой?

Круча позвонил по номеру, но в ответ услышал, что телефон абонента заблокирован. Видно, абонент уже был в курсе, что Василий Чупраков пал смертью жертвы, и обрезал концы. Если так, то здесь действительно что-то нечисто.

Он собирался выяснить, кому принадлежит номер абонента, когда с ним связался оперативный дежурный. Оказалось, что в Битове произошла перестрелка, есть убитый. Возможно, это как-то было связано с гибелью Чупракова…

Глава девятнадцатая

Одного убитого Илья узнал сразу. Это был парень, который помог им с Шульгиным задержать Голованова. Широкое, будто подрубленное снизу лицо, мощное тело, изрешеченное пулями. Одно попадание в живот, два в грудь. Белая рубашка под расстегнутым пиджаком в крови.

Парень лежал у мусорных баков, что стояли на отшибе двора многоэтажного дома, а пожилой, бомжеватого вида дворник с рыжими засаленными усами бойко и шепеляво рассказывал, как было дело.

– Эти на «Форде», значит, остановились, один за рулем остался, а другой вышел, тряпкой номера стал протирать, а тут черный джип подъезжает. «Мерседес», квадратный такой. Джип далеко еще был, а этот, который с тряпкой, поднялся, посмотрел на него и в машину запрыгнул, дверь закрыл. Они уезжать хотели, а джип их обогнал, дорогу перекрыл, ну, они назад сдали, из джипа двое выскочили, с пистолетами. «Форд» вот здесь развернулся, – дворник обвел рукой место между крайним баком и «Газелью», что стояла неподалеку. – Развернулся, значит, а эти, с пистолетами которые, давай, значит, в них стрелять. Ну, не по людям, по колесам, а эти, которые в «Форде» были, они тоже стрелять стали. Но не по колесам. Автомат у них был. Глушитель большой, мощный. Один парень упал, другого ранило. Этот, которого ранило, в джип обратно заскочил, а эти на «Форде» уехали! Джип за ними погнался…

Шульгин поднял руку, обрывая дворника, приложил к уху трубку телефона.

– Степан Степаныч, чутье у вас, скажу я вам… Киллеры это были, на темно-сером «Форде», на них люди Чупракова вышли. Я так понял, что на «Гелендвагене» они были. И перестрелка у них завязалась, одного чупраковского убили, другого ранили. «Форд» уехал, а джип за ним. Раненый уехал, а убитого здесь оставили, я так понял, некогда забирать было. Водитель за рулем был, а раненый в машину запрыгнул, и он его увез… Приехали уже? Никто не ранен… Так, может, это не те… Я убитого опознал. Даже фамилию помню. Вяземцев его фамилия. А с ним Колодин был. Это он помог нам Голованова взять. Какой номер?..

Шульгин отставил руку с телефоном в сторону и обратился к дворнику:

– Иваныч, номер джипа не запомнил?

– А чего там запоминать? Три шестерки! Сатанинское число! Вот этот Сатана боком и вышел! – мужик показал взглядом на убитого и неловко перекрестился.

– Три шестерки, товарищ подполковник… Ну вот, и я говорю, что это не те люди… Телохранители Чупракова охраняли, а эти где-то рядом были. И за киллерами они раньше поехали. Пока телохранители чесались, они на хвост сели. Только взять не удалось. А может, и удалось… Нет ничего пока? Ну так будет. Хотя и не факт… Сильно ранен? Сейчас.

Шульгин снова обратился к дворнику:

– Иваныч, куда парня из джипа ранили?

– Да в руку! Он за плечо схватился. Потом в машину сел, и они сразу поехали…

– Степан Степанович, в руку Колодин был ранен. Ну, если это он был… В больницу? Ну, может, и в больницу. Да, конечно, дождемся группу…

Шульгин опустил мобильник в карман и озадаченно посмотрел на Илью:

– Телохранители Чупракова к своему покойному боссу вернулись в целости и сохранности. А Колодин за киллерами гоняется. Друга своего Вяземцева здесь оставил, а сам уехал. Догнал он «Форд» или нет, пока не ясно, но вся патрульная служба на ушах. Если что было, мы узнаем. А может, они сразу от «Форда» отстали… Может, Колодина в больницу повезли… Да, кстати, Иваныч, а ты не знаешь, может, кто-то из «Форда» был ранен?

– Не знаю. По машине стреляли из пистолетов. Сначала по колесам, а потом, когда из автомата стрелять стали, этот, которого ранили, по людям стрелять стал. «Форд» уехал, так он еще несколько раз пальнул. В окно заднее попал. Точно, попал… Сначала выстрелил, а потом в машину сел…

– Илья, ты слышал? – спросил Шульгин у Романова. – Если киллеры ушли, по больницам искать их надо…

Он снова взялся за телефон, но Илья его не слушал. Разговоры разговорами, а надо и делом заниматься.

Романов осмотрел место, где стоял «Форд» в момент стрельбы, и в мокрой пожухлой траве среди собачьих испражнений нашел одну стреляную гильзу, затем другую. Но это был весь урожай, при том что только на Вяземцева ушло как минимум три пули, да еще и его напарнику досталось. Но, видимо, основная часть гильз осталась в салоне автомобиля, а наружу вылетели только две.

Автомат стрелял бесшумно, потому что оснащен был «большим и мощным» глушителем. Автомат Калашникова отпадает, и гильза не та, и калибр тоже. Гильза от специального дозвукового патрона…

– Ну что тут у тебя? – спросил Шульгин.

– Похоже, из «Винтореза» стреляли, а может, «Вал» это был.

– Да, «Вал» мощная штука. И «Винторез» тоже. И там снайперский прицел, и там… Может, из этого ствола Чупракова убили?

– Запросто. Киллеры же не сбросили ствол на месте.

– Не сбросили… Я так понял, они здесь номера подправить хотели. Цифры у них на номерах краской подправлены были. Легкосмывающейся краской, тряпкой протер, и можно ехать. Хитро придумано. Если гаишник остановит, можно сказать, что дети во дворе баловались… А еще я понял, что киллеры здесь ничего, кроме трупа и гильз, не оставили.

– А свой светлый образ они разве не оставили? Иваныч не говорил, что парень был без маски?

– Говорил, – поощрительно глянул на Илью Шульгин.

Преступники действительно были без масок, и одного Иваныч запомнил, судя по его словам, очень хорошо. Осталось только проверить это на деле.

Научно-технический прогресс широко шагает по стране, и чтобы составить сборный потрет, уже не обязательно ехать в отдел. У Ильи в машине лежал ноутбук с программой «Фоторобот». Затруднение состояло только в том, что Иваныч источал дурной запах, поэтому не хотелось сажать его в машину, но делать нечего.

Как и ожидал Илья, Иваныч провонял собой салон, зато субъективный портрет преступника удался, хоть на конкурс фотороботов его отправляй, если такой существует. Но Илья послал его по электронной почте в отдел, чтобы ориентировка на преступника разошлась по всем постам как можно быстрее.

Оперативно-следственная группа только подъехала, когда позвонил Кулик. Оказалось, что в городскую больницу поступил пациент с огнестрельной раной. Вряд ли это был предполагаемый киллер, но как оставить этот случай без внимания?

К приемному покою больницы они подъехали одновременно с нарядом патрульно-постовой службы. Шульгин огляделся по сторонам, но черного «Гелендвагена» нигде поблизости не увидел. И на стоянке перед больничными воротами такой машины не было.

Больной уже находился на операционном столе. Документов при нем не было, но, судя по описанию медсестры из приемного покоя, это был Колодин. И парень с ним был в черном костюме, и черный джип за окном стоял, на котором он и уехал. Одно ранение пострадавший получил в правое плечо, а другое – в левый бок, возможно, задета селезенка.

Илья спросил, когда поступил больной, и сверил по времени это событие с убийством Вяземцева. Расхождение составило десять-пятнадцать минут, как раз столько понадобилось Колодину, чтобы добраться до больницы. Значит, от преследования они отказались.

– А может, в Колодина снова стреляли? – спросил Шульгин. – Может, на ходу?

Они уже поднялись в хирургическое отделение, заняли место в холле перед операционной. Патрульно-постовой наряд Шульгин уже выпроводил, пусть занимается своими делами. Возможно, преступники прячутся где-то в Битове, вдруг удастся задержать их по горячим следам.

– Сообщений о перестрелке не поступало, – пожал плечами Романов.

– Ну, это дело такое, могут сообщить, а могут и не сообщить…

– Если в него на ходу стреляли, то в бок не попали бы, мотор бы защитил. В голову могли бы попасть, а в бок – вряд ли… Я думаю, Иваныч только ранение в плечо заметил…

– Он сказал, что раненый за плечо схватился. Он не говорил, что за бок взялся…

– Значит, кость в плече задели, а это больно. А в боку ткань мягкая, в пылу боя можно и не заметить. Если, конечно, пуля по касательной прошла…

– Конечно, по касательной. Если бы пуля в живот ушла, Колодин бы сам в машину не сел… Да и под местным наркозом операцию проводят, значит, не очень серьезно там.

Илья пожал плечами. В сущности, Шульгин был прав, но иногда даже при серьезном ранении врачи не берутся делать общий наркоз без предварительного обследования – мало ли, вдруг у больного есть не выявленные противопоказания, которые могут привести к опасной для жизни реакции. Уж лучше местную анестезию провести, так риска меньше…

А то, что под местным наркозом Колодина оперировали, так это хорошо – быстрее отойдет от анестезии. А поговорить Илье с ним очень хотелось.

Операция закончилась, больного на каталке вывезли из операционной. Илье хватило одного взгляда, чтобы узнать в нем Колодина. У него был изможденный вид, прежний холод в глазах исчез, зато боль и тревога были написаны на лице охранника. Он тоже заметил оперов, и веки его глаз дрогнули, но это была единственная реакция. Он предпочел сделать вид, что не узнал их.

Шульгин уже договорился, чтобы пострадавшего доставили в отдельную палату, где его можно было допросить, не беспокоя остальных больных. Поэтому его и отвезли в одноместный, так сказать, номер. Правда, врач оперативников к Колодину впускать не хотел.

– Больному нужно хотя бы два часа, чтобы прийти в себя, – сердито сказал он, выставив перед собой руки.

– Доктор, дорогой, нет у нас времени! Убийство заказное у нас, работы много.

– Ничего не знаю!

– Преступники где-то в городе. Автомат у них. Это они вашего пациента подстрелили. И вас могут подстрелить, если мы их не возьмем. А пациент нам в этом помочь может, – бодро, но без всякой в том уверенности сказал Шульгин.

– Хорошо, уговорили! Через час можете допросить больного.

– Доктор!

– Через полчаса! Раньше нельзя, пусть ваши бандиты хоть всех здесь перестреляют!

Судя по его решительному виду, можно было догадаться, что врач не сдвинется ни на шаг. И Шульгин это понял, и Романов, оба приготовились ждать. Но прежде чем сесть на кушетку возле палаты, Дима спросил врача, есть ли решетки на окнах.

– Уверяю вас, больной сейчас находится в таком состоянии, что сбежать не сможет при всем своем желании.

Шульгин успокоился, сел и набрал номер начальника. И снова встрепенулся, как охотничий спаниель, учуявший добычу.

Оказалось, что страхи, которые он попытался внушить врачу, подтвердились. Экипаж патрульно-постовой службы обнаружил брошенный «Форд». Бойцы Чупракова не смогли прострелить машине колеса, зато пуля пробила картер двигателя, и все масло из него вытекло. Какое-то время машина продолжала ехать и так, но в конце концов мотор заклинило. Преступники пытались покинуть город в направлении области, но смогли доехать только до его окраины. Район уже оцеплен, беглецов ищут.

Хотел бы Илья поучаствовать в операции, но подключиться к ней он мог только после разговора с Колодиным, а врач, как назло, отстрочил его еще на полчаса.

– Может, ну его к черту? – спросил он Шульгина. – Зачем он нам нужен? Машину-то нашли, киллеров ищут. Чем нам Колодин поможет? Никуда он отсюда не денется. Завтра подъедем и допросим.

– А если денется? Если увезут его отсюда? Ищи его потом, свищи.

– Ну, может быть, – пожал плечами Илья.

Вторая половина отпущенного часа тянулась целую вечность, но все-таки они дождались своего.

Колодин лежал на кровати с закрытыми глазами, и вид у него был страдальческий, как у роженицы во время схваток.

– Женя, хватит притворяться, мы тебя не обидим, – насмешливо посмотрел на него Шульгин.

Но парень как будто не услышал его слов.

– Жень, мне вот что интересно, как ты друга своего на поле боя бросил?

Колодин резко открыл глаза.

– Ну, чего уставился как баран на новые ворота? – усмехнулся Шульгин. – Нет больше твоего друга, убили его. И ты в этом виноват.

– Не виноват!

В глазах Колодина Илья видел страдание, но это была не столько физическая, сколько душевная боль.

– Ну как же не виноват? Неправильно вы действовали, слишком грубо. Надо было тоньше действовать, чтобы киллеров взять. Вы же за ними гнались?

– За какими киллерами?

– Которые на «Форде» были. На темно-сером «Фокусе».

– А это что, киллеры были?

– Женя, один твой товарищ до сих пор под следствием находится. За неправомерное использование огнестрельного оружия. Знаешь такого?

– Ну, слышал.

– Тебе нужен такой геморрой?

– А что я такого сделал?

– По «Форду» стрелял. Картер прострелил.

– Картер? – заинтригованно повел бровью Колодин.

– Да, движок у «Форда» заклинило на выезде из города. Преступники сбежали, но их ищут. Далеко не уйдут. И если их возьмут, в этом будет и твоя заслуга, Женя. Поэтому привлекать мы тебя за стрельбу не будем.

– Ну, надеюсь…

– Кстати, ствол у тебя законный?

– Да, служебный, все документы в норме.

– И где ствол, документы на него?

– Леха забрал.

– Леха, я так понимаю, ваш водитель. Он тебя сюда привез?

– Ну да.

– Вы же вроде за «Фордом» погнались?

– Погнались. Только меня в машине скрутило, Леха меня в больницу повез…

– Это правильно. А друга своего Славу чего не забрали?

– Так убили его, – с горечью вздохнул Колодин.

– Ты что, пульс щупал?

– Ну, я понял, – отвел он в сторону взгляд.

– Спешил очень, да? Если спешил, так и скажи. Нельзя было киллеров упустить, да? Начальство бы тебя не поняло, если бы ты на Вяземцеве задержался, так?

– Ну да, надо было козлов этих взять.

– Помнишь, ты говорил, что вы со Славой – наша тень. Мы Голованова ищем, и вы за нами. Тогда вы нам помогли с одними киллерами, сейчас – с другими. Это хорошо, что вы нам помогаете. Только непонятно, зачем вы Чупракова отслеживали, если мы разобрались с заказчиком? И с исполнителем разобрались, и с заказчиком, ну, вы в курсе…

– Это ты про Баринова?

– Ну да, про него… Или за Чупраковым не только Баринов охотился?

– А что, за ним еще кто-то охотился?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Хорошо, как вы тогда на киллеров вышли? Следили за Чупраковым?

– Ну, это наша обязанность его защищать.

– Защищали его телохранители. А вы с Вяземцевым где-то в сторонке стояли, ждали, когда в Чупракова выстрелят. И дождались.

– Ну, дождались, и что?

– Да, но разве вы не должны были защищать Чупракова?

– Так мы и защищали. Одни возле него были, а мы в стороне, обстановку отслеживали, ну, если что-то подозрительное, мы должны были предупредить телохранителей…

– Но вы же не предупредили.

– Так потому что поздно заметили.

– Ну-ну… И кто там еще, кроме вас, обстановку отслеживал?

– Ну, были еще…

– Кто?

– Ну, мы со Славой, – будто спохватившись, сказал Колодин. – Ну, и Леха.

– Ты же сказал, что еще, кроме вас, кто-то был.

– Ну да, Леха еще был… А что, еще кто-то киллеров преследовал? – напористо спросил Колодин.

Похоже, он вспомнил, что нападение – лучшая защита.

– Телохранители Чупракова за ними поехали.

– Когда они за ними поехали? – презрительно скривился парень. – Пока они там свои штаны просушили, киллеров уже и след простыл. Тупые они…

– А почему тупых телохранителей к Чупракову приставили?

– Я откуда знаю? – Колодин скривил губы и отвернул голову так, чтобы Шульгин не мог смотреть ему в глаза.

Илья не умел читать мысли допрашиваемых людей, но иногда он угадывал их намерения. И он вдруг понял, что сейчас Колодин сошлется на свое ужасное самочувствие и откажется от разговора. И не ошибся…

Глава двадцатая

Профессионал чувствуется в мелочах. Ни одного отпечатка не оставили преступники в машине. Винтовку «ВСС» бросили, но и на ней уличающих их пальчиков пока не обнаружено. Зато розыскная собака нашла в машине специальный порошок из табака и жгучего перца и поэтому не смогла взять след. Киллеры не исключали возможности, что им придется бросить машину, поэтому они заранее подготовились к отходу.

Но ничего, в ОВД «Битово» служба поставлена как надо. Ориентировка на одного из преступников поступила быстро, и район, где засветились киллеры, милиция обложила со всех сторон. Их видели в районе улицы Пожарского, там преступников вспугнул наряд милиции. Они прятались где-то в этом районе, и круг постепенно сужался. Подполковник Круча задействовал все свои силы, да еще и соседей попросил поделиться людьми. Спецназ опять же подтянул… Есть вероятность, что рыбка угодит в эти сети.

Холодно на улице, моросит мелкий колючий дождик, темно уже, но Степан Степанович не торопился ехать в отдел, в свой теплый и светлый кабинет. Операция продолжалась, и он обязан руководить ею лично.

– Товарищ подполковник! – послышался голос Шульгина.

Он только что вернулся из городской больницы и, судя по выражению глаз, рвался в бой. Тем более что работы было полно. Нужно походить по домам, по дворам, опросить людей. Сейчас каждый опер на счету.

– Ну что там интересного узнал?

– Да как-то мутно все, – легонько ущипнув себя за кончик носа, сказал Шульгин.

– Что – все?

– Колодин говорит, что они Чупракова охраняли. Ну, вроде второго круга охраны. Первый круг в непосредственной близости от объекта, второй на расстоянии, отслеживает обстановку, все такое…

– Второй круг? А у Чупракова что, первый круг был? – хмыкнул Круча.

– Так и я о том же! Столько там у Чупракова телохранителей было? Кот наплакал. Во втором круге и то людей больше было.

– Сколько?

– Ну, экипаж Колодина. И еще один экипаж как минимум был. Он проболтался, что был, потом юлить начал… Я так понимаю, Чупракова пасли серьезно. Киллеров отслеживали. Но при этом почти не охраняли. И ведь киллеров почти взяли. Попались, можно сказать, киллеры…

– Ну, не попались, но, в общем, да, сработала страховка.

– Да нет, не страховка это была. Мне почему-то кажется, что Чупраков приманкой был. Если киллер был щукой, то он – живцом.

– Все может быть, – в раздумье кивнул Круча.

Говорила ведь ему Диана о непростых отношениях Чупракова со своим замом. Может, Рагулин действительно вел по отношению к своему боссу какую-то непонятную игру. Воспользовался его слабостью, отстранил от дел, даже банковский счет блокировал. Но зачем Рагулину отслеживать киллеров, если он заинтересован в гибели Чупракова? А может, есть какая-то третья сила, которая оберегала Чупракова от Рагулина? Но почему тогда эта сила не обеспечила его надежной охраной?

– Я говорил с Колодиным, – продолжал Шульгин. – Он назвал телохранителей Чупракова тупыми.

– Ну, что-то в этом есть.

– Я спросил, почему тупых телохранителей к нему приставили, так он отвечать отказался. Сказал, что плохо ему, врача позвал. В общем, ушел от вопроса.

– Действительно, а почему к Чупракову тупых телохранителей приставили?

– Вот и я спрашиваю, зачем… И куда Жулей делся?

– Жулей? Водитель Чупракова?

– Да, тот, который до амнезии у него был. Почему он вдруг исчез?

– Уволить его могли. За профнепригодность. Чупракова же избили. Он всех своих телохранителей уволил.

– А может, не уволил, может, их просто от Чупракова убрали?

– Зачем?

– Да пока не знаю. Засела в голове заноза, колется, а как вытащить ее, пока не знаю. Колодин Жулея знает, – многозначительно протянул Шульгин.

Степан Круча хорошо понимал то состояние, в котором находился Дима, когда в поисках ответа на мучающий вопрос начинаешь взывать к самому себе. В таких случаях нужен мозговой штурм.

– Ну, знает он Жулея, и что?

– Вот и я думаю, что здесь такого?

Шульгин легонько коснулся пальцами своей макушки, поскреб по ней ногтями и вдруг принялся чесаться с таким ожесточением, как будто хотел докопаться до мозга. Круча уже собрался остановить его, когда он сам отнял руку от головы.

– Может, телохранители Чупракова – это одна компания, а Колодин с Жулеем – другая? – предположил Степан Степаныч.

– Есть такая мысль, – кивнул Шульгин. – Только смысла не вижу.

– И я не вижу. Но есть факты. Колодин знал, что мы взяли киллера, а Чупракову об этом не сказал. Не знал Чупраков и про то, что мы Голованова взяли. И про Курьянова не знал.

Круча не брался утверждать, что именно так все и было, но ему нужно было подбросить дровишек в костер, в котором должна была сгореть заноза, преграждавшая путь к истине.

– А почему не знал? – ухватился за подсказку Шульгин. – Почему ему не сказали?

– Чтобы не расслаблялся.

– Возможно. Ведь Колодин знал, что на Чупракова продолжается охота. Поэтому они следили за ним. А Чупракову не сказали про Курьянова, чтобы он не расслаблялся. Опять нестыковка.

– Что такое?

– Если его использовали на живца, то надо было держать его в расслабленном состоянии, чтобы он ничего не боялся.

– Если он настоящий Чупраков, то да.

– Что значит – настоящий? – встрепенулся Шульгин.

– Был Чупраков до амнезии, а был Чупраков после нее. И как сказал один товарищ, это две большие разницы.

– Кто сказал?

– Сафрон сказал. Он был у него в больнице, говорил с ним.

– И сделал вывод, что Чупраков «до» и Чупраков «после» – две большие разницы, – в раздумье проговорил капитан.

– Ну, может, и не очень большие.

– Но разницы… И все потому, что Чупракова ударили по голове и вышибли память… А был ли мальчик?

– В смысле?

– Ну, мы же не нашли женщину, к которой он ездил на Радищева?

– Не нашли. Но может, он не к женщине ездил. Может, там была деловая встреча?

– На деловую встречу охрану большую берут, а с Чупраковым только один охранник был, не считая водителя.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Да есть одна мысль! – Взгляд у Шульгина разгорелся, да и его самого распирало от рабочего пара. На всех оборотах заработал его внутренний механизм, которому, казалось, надо было срочно найти применение, чтобы Дима вдруг не лопнул от переизбытка энергии.

– Есть у меня одна мысль, – повторил он. – Или даже две. Я понимаю, киллеров надо искать. Но мне бы с телохранителем встретиться, ну, который вместе с Чупраковым пострадал, ну, когда его битой ударили.

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. А то вдруг перегорю. Слишком уж нелепой кажется мысль, чтобы всерьез к ней относиться.

– Что за мысль?

– Потом! Потом! Ну так что, я пойду? Или все-таки меня к розыску подключите?

– Да мы уж как-нибудь без тебя здесь обойдемся, – усмехнулся Круча. – Езжай к охраннику, если боишься перегореть…

Бывает такое состояние, когда в мыслях сплошной ералаш, но есть предчувствие, что из этого хаоса возникнет вселенная. Но для такого предчувствия нужна хотя бы маленькая частица светлого разума, и Круча надеялся, что у Шульгина она есть…

Круг поисков постепенно сужался, и в конце концов поступило долгожданное сообщение о том, что преступников обнаружили. Но эта новость омрачилась неприятным известием – оказывается, они ворвались в квартиру жилого дома и взяли в заложники хозяйку.

Круча немедленно отправился на место. Девятиэтажный кирпичный дом уже был оцеплен спецназом, группа захвата готовилась к штурму. Кулик уже был здесь.

– Опера из соседнего отдела их нашли, – сказал он. – Опросили жильцов, один опознал киллера по фотороботу, сказал, что в сорок восьмую квартиру он заходил вместе со своим напарником. Ну, ребята пошли проверять, а они через дверь стрелять начали. Хорошо, что мимо… А плохо, что заложница у них. Вертолет требуют…

– Крутые ребята, если сразу стрелять. Пойдем, поговорим?

– А почему нет?

Круча поднялся на четвертый этаж, встал возле железной двери, которая в рекламных проспектах наверняка преподносилась как бронированная. Однако пулевые отверстия в дверной обшивке наглядно доказывали, что это не так.

Степан Степанович встал спиной к стене, прилегающей к двери. В таком положении пуля могла бы задеть его только рикошетом, который, увы, не исключался. Левой рукой он передернул затвор своего «макарова», ею же стукнул по двери.

В глубине квартиры громыхнул выстрел, и еще одна пуля оставила пробоину на обшивке двери. При этом она прошила еще и дверь соседней квартиры, откуда уже вывели жильцов.

– Эй, мужики, вам что, патронов подвезти должны? – во весь голос спросил Круча.

– А ты что, вертолет уже подогнал?

– Какой вертолет? Вы же взрослые люди! И не дураки! Вертолет к вам в форточку не влезет! Вертолет вас может с крыши забрать. Но вы туда не доберетесь, снайпера срисуют!

– Заложница с нами!

– Тогда вас на крыше штурмовая группа будет ждать… Мужики, шансов у вас нет!

– Заткни свою пасть!

– Женщину в покое оставьте! Она здесь ни при чем!

– Ты кто такой?

– Круча моя фамилия. Подполковник Круча.

– А почему не полковник? – за дверью глумливо хохотнули.

– Всему свое время.

– А хочешь полковником стать? Мы поможем.

– Это бестолковый разговор. Проблемы у вас, мужики, их решать надо!

– Это у тебя бестолковый разговор, Круча. А у нас реальное предложение. Подвиг тебе надо совершить, чтобы полковником стать. А мы тебе с подвигом поможем. Что ты там про женщину говорил? Давай заходи к нам, мы бабу отпустим, а ты с нами останешься…

На такой поворот Круча никак не рассчитывал. Это в кино переговорщик предлагает обменять себя на заложника, но в жизни так не бывает, хотя бы потому, что глупо предлагать такой обмен. Ведь милицейский парламентер может оказаться отлично подготовленным бойцом, а преступники не дураки, чтобы не понимать этого. Зачем, спрашивается, им менять беспомощную жертву на бомбу замедленного действия? Но жизненная реальность вдруг превратилась в кадр фильма-боевика, и Круча даже услышал стрекотание работающего кинопроектора.

– Ну, чего молчишь, Круча? Памперс меняешь? – загоготали за дверью.

Никак не рассчитывал Степан Степанович на такое предложение, но и отказываться от него не стал. Ведь это значило признать свою трусость. Как он в глаза своим подчиненным потом будет смотреть?

– Хорошо, я согласен.

А может, и хорошо, что ситуация встала ребром. Если ему повезет, он сможет опрокинуть ее на «орла» и победить. А о том, что преступники могут уронить эту монету на «решку», лучше не думать.

– Ну, давай! Пусть тебе наручники на руки наденут! И заходи!.. Учти, если спецы пойдут, мы бабу грохнем!

Круча кивнул и протянул сомкнутые в запястьях руки Кулику.

– Степаныч, ты чего? – разволновался Саня.

– Браслеты цепляй!

Позади Кулика стоял командир группы захвата, плотно сбитый энергичный парень с восточным разрезом глаз. Он тоже качал головой, глядя на него. Он не считал решение подполковника правильным, но ничуть не осуждал его за это, скорее наоборот.

– Может, мы за вами пойдем? – тихонько спросил он.

– А женщина?.. Ничего пока не делайте. Стойте и ждите.

– Чего ждать?

Круча пожал плечами. Он и сам понятия не имел, как будут развиваться события. Может, его застрелят, как только он зайдет в квартиру. Ведь это не трудно.

– Эй, ну чего там? – донеслось из-за двери.

– Сейчас! – оглушительно крикнул Кулик.

Наручники он приготовил, но надевать их не спешил, зато начал расстегивать куртку своему начальнику.

– Зачем? – покачал головой Круча, отстраняясь от него.

– Капитан, броник давай! – обратился Кулик к спецназовцу.

– Не надо! – отрезал Степан Степанович. – Бесполезно это. И мешать будет.

Бронежилет для него сейчас как мертвому припарка. Там в квартире снайпер, винтовки с оптическим прицелом у него, может, и нет, но из пистолета он легко может попасть в незащищенную голову. А вот от миниатюрного микрофона под воротник он не отказался. Если преступники смогут его обнаружить – так тому и быть, а если нет, то в определенный момент можно будет подать команду на штурм.

Круча наспех обговорил с командиром группы сигналы взаимодействия и в наручниках зашел в квартиру, толкнув плечом уже открытую дверь.

Команду на штурм он мог бы подать прямо сейчас, если бы не увидел женщину, которую преступник держал за шею одной рукой, а другой приставлял ствол пистолета к ее виску. Любое неосторожное действие с его стороны могло привести к трагическому исходу.

– Не дури, парень! Здесь я, наручники на мне…

– Дверь закрой! – пристально смотрел на него киллер.

Не молодой он, но еще и не старый, чуть больше тридцати ему на вид. Лицо знакомое, Круча видел его на фотороботе, который раздобыл Шульгин. Взгляд жесткий, колючий, осмысленный. Нет страха в глазах, и паники не видно, но и безрассудства не заметно. Видно, что мысли его работают в одном направлении – как выйти из ситуации, хотя он еще далек от единственно правильного решения. Не хочет он сдаваться, хотя и понимает, что их положение, в общем-то, безвыходное.

– Как закрой? А женщину отпустить?

– Тебе же сказали, дверь закрой! – послышался тот самый голос, который зазывал Кручу в западню.

Только самого человека не видно, он стоял рядом со своим напарником, за углом, в проходе на кухню.

Немолодая уже, субтильного вида женщина с большим количеством родинок на морщинистом лице смотрела на Кручу круглыми от ужаса глазами. Она не могла говорить, но взглядом требовала от него, чтобы он подчинился террористам. Она не хотела умирать, да и он сам не мог допустить ее гибели.

Круча не стал поворачиваться к преступникам боком, чтобы закрыть дверь плечом, он нащупал ее ногой и толкнул. Замок сработал автоматически – все, путь штурмовой группе отрезан.

– В комнату давай! – велел державший женщину киллер.

Степан Степанович сделал шаг вперед, затем боком сместился в дверной проем, за которым находилась гостиная. Скромная мебель из восьмидесятых годов, настенный ковер, палас – бытовая классика совкового жанра.

– К окну давай!

На улице было темно, свет в комнате не горел, но все-таки окно зашторено. Боятся киллеры снайперов. Это хорошо, что боятся.

Из прихожей в комнату попадал свет, поэтому Круча увидел только силуэт человека, ставшего в дверях.

– Ну что, подполковник, полковником становиться будем? – спросил он, направив на него приставленный к бедру пистолет.

Степан не видел его глаз, но слышал беснующуюся безумность в его голосе. Не все в порядке с головой у этого человека, потому и требует он вертолет. А ведь должен понимать, что шансов у него нет никаких.

– Женщину отпусти.

– Зачем?

– Ты же обещал.

– Я не обещал, я предлагал. Мы тут с Федором подумали и решили не утверждать это предложение. Да, Федя?

– Решили, – донеслось из прихожей.

– Такая вот ситуация, подполковник. Подвиг ты совершил, а результата нет. А подвиг без результата все равно что бочка без днища. Так что не быть тебе полковником. Хотя, может, посмертно присвоят… Сам ляжешь на пол или тебя уложить?

– На пол?

– На пол. Лицом вниз…

– Лицом вниз? У тебя что, обида на ментов?

– Я сказал, на пол! Мордой в землю! – заорал на Кручу преступник. И, чтобы подтвердить серьезность своих намерений, выстрелил в пол.

В закрытом помещении пистолетный выстрел производит оглушительный эффект – бьет по барабанным перепонкам, давит на психику. Но на пол Степан Степанович лег не потому, что страх перед смертью деморализовал его. Сейчас он здесь не только представитель власти, но и сыщик. Умереть нетрудно, гораздо сложней урезонить преступников, когда те – хозяева положения. И сейчас, чтобы получить возможность для разговора, Круче пришлось выполнить требование бандита.

Он лег на согнутые в локтях руки. Неудобная поза, зато голова не касается пола и грудь в приподнятом положении. И еще он лег затылком к преступнику, чтобы успокоить его.

– Теперь я не опасен? – спросил он.

– Нет.

Послышался скрип диванных пружин.

– Что, в ногах правды нет? – спросил Круча.

– А где она есть?

– Вот и я о том же… Напрасно ты вертолет затребовал, тебе это не поможет.

– Кто тебе такое сказал? Сам придумал?

– А ты у Феди спроси, он парень умный, он тебе скажет.

– Кто, Федя умный?

– Я так понимаю, ты в вашем дуэте старший. Но если Федя младший, это же не значит, что он дурак. К тому же снайпер он, а ты всего лишь водитель…

– Водитель. И себя веду, и Федю.

– Куда ты его ведешь?.. Ему за Чупракова пятнадцать лет светит. А теперь вот еще и похищение заложника. Тебе вот пятнадцать лет по совокупности дадут, а его на пожизненное закроют… В зоне хоть жизнь какая-то есть, а спецблок для пожизненно заключенных – это могила для заживо погребенных…

– Ты это, ты здесь агитацию не разводи! А то пристрелю как собаку!

– Тогда сразу застрелись. Потому что житья тебе не будет. Сам в спецблок попадешь, и на особое положение. Есть просто смерть, а есть ад, где черти жарят грешников на сковородке. Такой ад на спецу тебя и ждет. Если ты убьешь мента.

– Да не страшно, понял!

– Ты слюной не брызгай, не надо. Ты лучше голову включи. Мужик ты, я так понимаю, крепкий, зона тебя не сломает. Общежитие у тебя в зоне будет, окна с занавесочками, тумбочка с голой бабой на дверце. Утром встал, зарядку сделал на свежем воздухе, умылся, поел нормально, на производстве день отработал, чтобы не скучать. Сейчас о заключенных заботятся, футбол, волейбол – все, что хочешь, прогулки на свежем воздухе, с людьми общаться будешь. Даже паек увеличили. Тут главное – внушить себе, что другой жизни, кроме как зэковской, в мире больше не существует, тогда все нормально будет. Не сахар, конечно, но все-таки жизнь. А в спецблоке жизни тебе не будет, это я тебе точно говорю…

– Костя, а ведь он прав, – отозвался Федя. – Лучше пятнадцать лет в зоне, чем всю жизнь на спецу…

– Да заткнись ты! – рявкнул на него старший. – Гонит полкан все! Ты что, не понимаешь, что он гонит!

Костя вдруг сорвался с места, подскочил к Степану Степановичу и ногой ударил его по ребрам.

– Еще раз пасть свою откроешь, пристрелю!

– За мента нас еще в СИЗО уроют, – снова подал голос Федя.

– Я не понял, ты что, смерти боишься? – заорал на него напарник.

– Ну, лучше в зоне, чем в могиле. Ты мужик здоровый, тебя зона не сломает. Да и мне как-то не очень страшно… Слышь, Круча, если мы сдадимся, точно пожизненного не будет?

– Я не судья, гарантий дать не могу. Но для тебя лучше срок, чем на всю жизнь. Если сдашься, то шанс у тебя точно будет. А если нет… Ну ты сам все понимаешь, что с тобой будет.

– Будет, Федя! Хана всем нам будет! – заколотился Костя.

Круча физически ощутил исходящие от него флюиды страха.

– Я не хочу на пожизненное! – стоял на своем Федя.

– Какое пожизненное? Грохнут тебя при попытке к бегству!

– Или при попытке сопротивления! – добавил Круча. – Федя, ты бы женщину отпустил! Не надо ее пугать!

– Да нет ее со мной, в ванной она. Ничего я с ней не сделал.

– Федь, я не понял, ты что, сопли пустил? – взвыл от возмущения Костя. – Я не понял, ты мужик или баба?.. Ты кого слушаешь, мента поганого?

– А что он не так говорит? Он же ничего не гарантирует. Если бы врал, гарантировал… Труба дело, Костя. В трубу нас загнали, с двух сторон запечатали!

– А я сказал, мы отсюда вырвемся!

– Как? Тебе же ясно сказали, что нас снайпера срисуют. Я сам снайпер, Костя, поверь, я знаю, как это делается…

– Ты знаешь, как панику разводить! Это ты знаешь! Знаешь, что с паникерами делают?

Федя промолчал, и это вдохновило Костю на очередной «подвиг». Он снова ударил Кручу ногой. Больно ударил.

– А с провокаторами знаешь что делают?

– Костя, ты успокойся! Не надо нагнетать обстановку! – сквозь зубы призвал его Степан Степанович. – Ты должен взять себя в руки. Ты должен оценить обстановку и принять единственно правильное решение. Ты преступил закон, ты ответишь за это, а ответить можно лишь цивилизованно. Тебя посадят, но гражданских прав не лишат, тебе будет трудно, но к тебе не будут относиться как к бесправной скотине. Но если ты преступишь черту, на непредвзятое к себе отношение можешь не рассчитывать…

– Все, ты достал меня, мент!

На этот раз Костя не просто ударил Кручу, но и приставил ствол к его затылку. Степан Степанович не видел его глаз, но чувствовал, как исходит от них волна бешенства. Он точно знал, что сейчас последует выстрел…

Глава двадцать первая

Сначала Федя ударил ногой по пистолету, а затем нанес удар в голову. Костя успел нажать на спусковой крючок, прежде чем оружие выскочило из руки, но пуля ушла в сторону. Сильный удар в висок потряс бандита, но не вырубил. Костя схватил своего напарника за руку, потянул на себя, и они сцепились в жестокой хватке.

Костя сумел подмять под себя друга, ставшего вдруг врагом, но это сыграло с ним злую шутку. Он стал уязвимым для Кручи, который не замедлил вступить в схватку.

Он подал команду на штурм и ударил бандита сомкнутыми руками по шее, начисто вырубив его. А Федю ломали уже ворвавшиеся в квартиру спецназовцы, которые вынесли входную дверь направленным взрывом.

Кулик снял со Степана Степановича наручники.

– Ну как ты?

– Да не очень. Нелегко троянским конем работать. – Круча потер отбитые ребра.

– Куда этих? – спросил командир группы, взглядом показав на лежащих рядком преступников.

Костю отправили в отдел, в изолятор временного содержания, а Федей Степан Степанович занялся на месте. Надо было дожать его, пока он не остыл. А то вдруг опомнится да замкнется в себе. Пирожок хорош, пока он горячий…

Круча закрылся с ним на кухне. Кулику досталась заложница, пусть успокаивает ее, приводит в чувство и, главное, журналистов к ней не пускает, а то ведь пишущая и снимающая братия из криминальной хроники не заставит себя ждать. Киллеры, да еще захватившие заложников, – это сенсация. Как бы самому Круче отбиваться от них не пришлось. Против прессы он ничего не имел, но сейчас нельзя допустить огласки. Если киллеры попадут в кадр телеоператора, заказчик может увидеть их и залечь на дно. Да и вообще происшествие в Битове не должно быть выставлено напоказ…

Степан Степанович не стал давить на Федю взглядом. Он предоставил ему время собраться с мыслями, утвердиться в своем правильном решении. А пока тот соображал, включил чайник, нашел заварку и кружки.

– Спасибо тебе, Федя, что жизнь мне спас.

– Да плевать я на тебя хотел, начальник, – буркнул мужчина.

– Это правильно, Федор. Так и надо с ментами, – с самым серьезным видом кивнул Круча. – Жизнь в зоне суровая, там если тебя не уважают, то хорошего мало. А если в струю войдешь, то все в порядке будет. Если перед ментами заискивать будешь, уважать тебя не станут. Так что тактику ты выбрал правильную. Но учти, ментам дерзить надо с умом, в этом деле главное – берега не потерять. Мы, менты, народ терпеливый, но если за грань зайдешь, можем и обидеть… Ты же не хочешь, чтобы тебя обидели?

– Нет, – еще ниже опустил голову Федя.

– И это правильно… Ты вот спас меня, и я тебе за это благодарен. Чем смогу, тем помогу. Ты вот террориста обезвредил, и я сделаю все, чтобы тебе это зачлось. Можем даже создать легенду для суда, что это Костя тебя заставил Чупракова убить…

– Так он меня и заставил.

– Он был старшим в группе?

– Да, он.

– Кто он такой? Фамилия, имя, отчество.

– Константинов Дмитрий Павлович.

– А почему Костя?

– Потому что Константинов.

– Значит, Костя – это его позывной, а Федя – твой.

– Федоскин моя фамилия, зовут Валера.

– Да, Валера, натворил ты дел… Надеюсь, это твое первое убийство?

– Нет.

– Что еще было?

– В Чечне убивал.

– Кого? Чехов или наших?

– Духов, конечно! Чехов, арабов… Я там на контракте был, с двухтысячного. Денег заработал, думал бизнес открыть, квартиру свою продал, все, что заработал, вложил… Прогорел, короче.

– Бывает, – разливая кипяток по кружкам, кивнул Круча. – Есть люди-воины, есть люди-коммерсанты. Бывает, конечно, что воин может быть хорошим коммерсантом, а коммерсант – хорошим воином, но все-таки это исключение. Ты воин по жизни, поэтому с бизнесом у тебя ничего не получилось. Поэтому и пошел ты в киллеры, да?

– Да нет, не в киллеры… Ну, в смысле, это в первый раз… Честно, в первый раз!

– Константинов заставил?

– Ну, не заставил. Денег предложил…

– Много?

– Двадцать тысяч евро.

– С одной стороны, много. Я знаю людей, которые за сто долларов убивали. Но с другой стороны, мало. Потому что Чупраков большая величина, с многочисленной охраной. И если его серьезные люди заказали, то двадцать тысяч мало.

– С какой многочисленной охраной? – пренебрежительно усмехнулся Федоскин. – Два телохранителя – это разве много?

– Ну, это уже другой вопрос. А Чупраков – фигура большая, за него мало не дадут… Кто заказ получал?

– Через Константинова все шло.

– Он и заказ получал, и насчет денег договаривался… Я так думаю, он тебя кинул. Обычно в таких делах гонорар пятьдесят на пятьдесят делят, а он тебе всего двадцать процентов предложил…

– Нет, он предложил мне половину.

– Ну, это он тебе так сказал, – гнул свою линию Круча. – А как на самом деле было… Я, конечно, могу у него спросить, но ведь он же правду не скажет. Может, мы у заказчика спросим, какую сумму он вам назначил?

– А как мы у него спросим?

Федоскин понимал, что не сможет он воспользоваться своим гонораром, но Круче все-таки удалось зацепить его за живое. Обидно стало Валере, что Константинов поступил с ним нечестно, потому и звенит его голос, как туго натянутый нерв.

– Возьмем за жабры и спросим.

– А как мы его возьмем?

– Мы возьмем?!. Валера, ты делаешь успехи. Ты прямо на глазах превращаешься в нормального человека. Я уже не вижу в тебе киллера, я вижу в тебе боевого снайпера, ветерана чеченской войны. Кстати, в каком ты был звании?

– Старшиной был.

– Отлично, старшина, так держать! А за Чупракова не расстраивайся, он еще та сволочь. Без него мир еще чище стал.

– И много мне за него дадут? – с надеждой на снисхождение спросил Федоскин.

– Много. Сволочь – категория моральная, а гражданин – уголовно-процессуальная. Ты гражданина своей страны убил, причем умышленно и при отягчающих обстоятельствах, а это от восьми до двадцати лет. Плюс хозяйка квартиры, которую ты взял в заложники… Но ты спас от смерти сотрудника милиции, ты готов идти на сотрудничество с органами. Если ты поможешь нам найти заказчика, то, возможно, получишь всего десять лет. Это, конечно, немало, но все-таки лучше, чем пожизненное…

– Но я не знаю, кто заказчик. Все через Константинова делалось, – скривился Федоскин от осознания собственной беспомощности.

– Что все?

– Ну, он ко мне домой приехал, мы с ним поговорили, он предложил деньги, дело, я согласился. Он мне не говорил, кто заказчик, зачем ему нужно убивать Чупракова…

– Понятно. А Константинова ты откуда знаешь?

– Ну, знаю… Работаем вместе. То есть работали.

– Где?

– В охранной фирме. Он начальником смены работал, а я – простым охранником.

– Что за охранная фирма?

– «Ярс». Мы в Подмосковье работаем, объекты охраняем, заводы там, базы.

– Какие заводы?

– Ну, я не знаю. Мы металлобазу охраняли.

– А металл откуда шел, с какого завода?

– Ну, откуда-то из Курской области. Металлургический завод там… Старыгинский металлургический комбинат, вот.

– Только с этого завода продукция шла?

– Ну, в основном, да… Крупный завод, у него таких баз по всей России…

– Значит, Старыгинский металлургический, – в раздумье проговорил Круча.

Говорил Сафрон о каком-то банке, с которым Чупраков трубный завод поделить не мог. Но интерес у этого банка к заводу появился неспроста, возможно, под его эгидой существует какой-нибудь промышленно-металлургический холдинг, куда и входит Старыгинский металлургический комбинат вместе с базой, где работал Федоскин.

Наверняка у этого холдинга есть своя служба безопасности, но не факт, что при ней существует штат киллеров. Да и зачем рисковать, если при надобности всегда можно взять исполнителей на стороне?

Ночь в компании с бомжом – удовольствие не из приятных. Особенно досадно, когда знаешь, что соседство это подстроено.

– Зачем издеваешься, начальник? – угрюмо, с жалкой беспомощной злостью спросил Константинов.

В кабинете у подполковника Кручи хорошо, просторно, и бомжатиной не воняет, но арестант все равно недоволен.

Ему было лет сорок. Видно, что крепкий мужчина, тяжеловесный, с крутыми плечами, но возраст уже брал свое – мышцы заплыли жирком, щеки обвисли, четко обозначился второй подбородок. Лоб у него крепкий, но низкий и покатый, как у кабана, брови хлипкие, белесые, как щетина у свиньи, глазки маленькие и косенькие, как у борова. Да и выглядел он неряшливо. Неприятный тип, мерзопакостный, но именно с такими отбросами общества и приходилось работать Круче.

– Почему я издеваюсь? – холодно усмехнулся он.

– Зачем ты бомжа в камеру ко мне сунул?

– Ты видел, как я заводил к тебе в камеру бомжа? Что ты сочиняешь?

– Но ведь бомж был?

– А ты заплатил за одноместный номер в нашей гостинице?

– А что, заплатить надо?

– Надо.

– Сколько?

– А сколько ты от заказчика получил, столько и заплати.

– От какого заказчика? Что я получил?

– Кто вам, гражданин Константинов, Чупракова заказал? – перешел на официальный тон Круча.

Никогда не забыть ему, как эта сволочь укладывала его на пол, била ногами по ребрам, как пыталась убить.

– Какого Чупракова? Кто заказал?

– Что, с бомжом спать не интересно?

– Это что, шантаж?

– Вы идиот, Константинов, или прикидываетесь? Вы что, не понимаете, в какой вы ситуации?

– А в какой я ситуации?

– А в какой я ситуации вчера был, когда ты меня в заложниках держал? Так вот, твоя ситуация хуже будет. Если за ум не возьмешься. Зуб у меня на тебя, и если ты мне сейчас все не расскажешь…

– Что, бить будешь?

– Имею полное право, – пристально, со всей тяжестью своего взгляда посмотрел на Константинова Круча. И тот не выдержал, отвел глаза и вжал голову в плечи. – Я человек спокойный. И очень терпеливый. Но если ты разбудишь во мне зверя…

– Я тебя понял, начальник, – подавленно буркнул Константинов. – Только никто не заказывал мне Чупракова. У меня личные к нему претензии…

– Даже не буду спрашивать, какие, – презрительно скривил губы Степан Степанович. – Зато скажу, где ты работаешь. Фирма «Ярс» охраняет территорию металлобазы, которая обслуживает интересы Старыгинского металлургического комбината. А этот комбинат входит в группу металлургических предприятий, объединенных под эгидой «Севербанка». В эту же группу входит и Калининский трубный завод, в котором свою долю и свой интерес имеет господин Чупраков. Улавливаешь мою мысль?

Круча знал, что говорил, потому что всерьез подготовился к этому разговору. Все-таки прав оказался Сафрон, верное направление показал ему. С Курьяном, правда, ошибся, но слегка…

– Если честно, то не очень.

– Хорошо, не буду усложнять, скажу просто. Ты работал на врагов Чупракова. Кто-то из твоих хозяев поручил тебе его убийство. Возможно, это было уже не первое твое задание, поэтому тебе доверили столь важное дело.

– Ничего не понимаю.

– Знаешь, почему мы смогли тебя задержать? Потому что вас пасли люди Чупракова. Из-за них сломалась машина, из-за них вы попали в переплет. Они сами хотели вас взять, чтобы допросить с пристрастием, но повезло нам, поэтому вы у нас. Колоться ты, Константинов, не хочешь, но логическая цепочка прослеживается и без того. Людям Чупракова не нужно знать, кто именно заказал их босса, им важно знать, откуда ветер дует. И я уверен, что они дадут ответ. Прольется кровь.

– А я здесь при чем?

– Как при чем? Ты сдашь нам заказчика, мы его арестуем, и с ним ничего не случится.

– Но я не знаю, о ком речь.

– Хорошо, тогда мы сдадим тебя.

– Кому?

– Бандитам. Или ты думаешь, что на Чупракова ангелы работают?

– Ну, я не знаю… А как вы меня им сдадите? – потерянно спросил Константинов.

– В аренду тебя сдадим. А потом примем твои останки. По описи. Голову отдельно, руки отдельно, ну, и так далее по списку.

– Издеваешься, начальник? – жалко хрюкнул киллер.

– Да вот руки чешутся, так наказать тебя хочется. За твое дурное со мной обращение. Но закон не позволяет заниматься рукоприкладством. Вот и думаю, как тебя наказать. А что, очень хорошая мысль. И тебе отомщу, и еще информацию о заказчике получу в качестве арендной платы, вместе с запчастями к тебе… Или ты думаешь, что эти ребята не смогут развязать тебе язык? Я думаю, смогут. У них большие к тебе претензии. За то, что ты человека их убил…

– Это не я! Это Федя!

– Да, но в аренду я сдам тебя.

– Слышь, начальник, нельзя так! – Константинов мотнул головой так резко, что хрустнуло в шейных позвонках.

– Ты меня совсем не знаешь, если так говоришь.

– А ведь я говорил Феде, что не надо стрелять, – опуская голову, вздохнул арестант.

– Когда ты ему говорил? – с насмешкой глянул на него Круча.

– Ну, вчера, в машине. Мы же просто выслеживали Чупракова. Задача такая была, выследить его. А Федя за винтовку взялся.

– Вот оно, значит, как, – усмехнулся Круча.

Трагикомедия «Сдавай своих, чтобы чужие боялись» началась, до финала еще далеко, но уже хотелось аплодировать стоя.

– Значит, не было задачи убивать?

– Нет. Просто выследить Чупракова надо было, и все.

– А Федя, он же Валера, оказался кровожадным зверем.

– Он в Чечне был, контузия у него.

– Это я уже понял… И кто же поставил вам такую задачу выслеживать Чупракова?

– Ну, человек один…

– Что за человек?

– Да я не знаю. Подошел ко мне, предложил зайти в кафе, сказал, что есть работа. Денег предложил…

– И ты не знаешь, как зовут этого человека?

– Он не назвался.

– А чего ты глаза прячешь, как та красна девица? В глаза смотри! – потребовал Круча.

Константинов повиновался, но взгляд удержать не смог. Ложь тяжелила глаза, выдавливала из них слезы.

– А как выглядит он, не помнишь?

– Ну, помню. Смутно…

– Этот человек предложил тебе выследить Чупракова?

– Да, только выследить.

– Тогда почему ты боишься назвать его имя? Только не говори, что не знаешь. Ты же как презерватив просвечиваешь, вся твоя темная душа насквозь видна… Что за человек?

– Виктор его зовут, – махнув на себя рукой, выдохнул Константинов. – Суслаков его фамилия. Он не представлялся, но я его несколько раз на базе видел, он туда по делам приезжал… Но он только выследить Чупракова хотел.

– И винтовку вам снайперскую дал, чтобы вы его через оптический прицел выслеживали, – саркастически усмехнулся Круча.

– Нет, винтовка у Феди была.

Константинов тяжко вздохнул. Он прекрасно понимал, что все его доводы разобьются о реальность, как плевок о железобетонный волнорез…

Глава двадцать вторая

Колесо фортуны не может крутиться само по себе, нужен двигатель, который вращает привод. Но сам привод может быть неисправным, и тогда мотор будет работать вхолостую. Тьфу-тьфу, пока что механизм вращался без прокруток и сбоев, и фортуна осыпала битовских оперов своими плодами.

Суслакова на металлобазе не оказалось, и домашнего адреса его никто не знал. Но был известен номер его сотового телефона, и по нему местонахождение абонента вычислили довольно быстро. Виктор Геннадьевич кушал «супчик дня» в дорогом московском ресторане, когда на него вдруг обрушился майор Кулик со своей гвардией. Степан Круча был неподалеку. Он контролировал ход операции в непосредственной близости от места событий. В конце концов, не для того он вчера рисковал своей жизнью, чтобы пустить это дело на самотек.

Суслаков выглядел довольно молодо, по всей видимости, он умягчал кожу лица кремами против морщин, носил дорогие очки без оправы, был одет в модный приталенный пиджак, благо фигура стройная. Константинов не стал бы плеваться, если бы его сунули к нему в камеру, потому что не воняло от него застоялой тюремной гнилью, а пахло хорошим одеколоном – мужским, но с примесью женской нежности.

– Ну, здравствуйте, господин Унисекс! – с язвительной насмешкой обратился к нему Круча, когда опера засунули Суслакова к нему в машину.

– Что, простите? – в растерянности посмотрел на него парень.

– Да говорю, что на бабу ты похож, Витя. – Степан взял его за руку, посмотрел на пальцы.

Так и есть, ногти ухожены, на них был нанесен бесцветный лак. А там, где маникюр, там, как правило, и педикюр.

– А это что, преступление?.. Вы даже не представляете, с кем связались! У меня такие связи!

Суслаков оправился от неожиданности, пришел в себя, но еще не понял, что дела его плохи.

– Например, председатель правления «Севербанка», – подсказал Круча.

– Это здесь при чем?

– При том… Константинов арестован.

– Кто, простите? – сник вдруг Суслаков.

– Константинов.

– Не знаю такого!

– Арестован он. А вот постановление на ваш арест, гражданин Суслаков. Вы подозреваетесь в организации заказного убийства.

– Да нет, не может быть… Я здесь ни при чем, – от нервного перенапряжения парень так прикусил нижнюю губу, что из нее брызнула кровь.

– Я же говорю, на бабу ты, Витя, похож, – хмыкнул Круча. – А в мужские игры играешь… Кто заставил тебя в мужские игры играть?

– Не понимаю, о чем разговор… Я требую адвоката!

– Будет тебе адвокат… Саня, в какой камере у нас адвокат?

– Адвокат?

– Вспоминай, амбал по кличке Адвокат.

– Амбал? Ну, так бы сразу и сказали, товарищ подполковник. В четвертой камере он, там у нас как раз унисексы, метросексуалы и прочие трансвеститы сидят…

– Значит, не останется наш Витя без адвоката?

– Нет, не останется.

Суслакова заколотило от страха, но свое поражение он признавать не хотел.

– Не надо меня пугать! Мы живем в цивилизованном правовом государстве! Есть адвокаты, есть прокуратура, есть общественность, пресса! Я буду жаловаться! Я такой шум подниму!

– Кто в цивилизованном государстве живет? – с возмущенным видом перебил его Кулик. – Ты, что ли? Это мы в цивилизованном государстве живем. Потому что цивилизованные законы не нарушаем. А ты людей жизни лишаешь… Или ты думаешь, что цивилизованно это делаешь, если на грязную работу нанимаешь пещерных людей? Но я тебя, парень, цивилизованным человеком не считаю. Поэтому моего цивилизованного к тебе отношения не жди…

– Получил, Витя? – усмехнулся Круча. – Видишь, не любят тебя здесь.

– Ничего, в камере полюбят, – фыркнул Саня.

– Да как вы смеете!

– Зачем ты Чупракова заказал? – перебил Суслакова Степан Степанович.

– Я вас не понимаю!

– Хорошо, кем ты работаешь, чем занимаешься?

– В банке я работаю.

– В «Севербанке»?

– Допустим.

– Кем работаешь?

– Менеджером по персоналу.

– По какому персоналу? Вроде Константинова?

– Я не знаю никакого Константинова.

– Он тебя знает. Есть протокол допроса, есть постановление о твоем аресте, все очень серьезно, парень… Пойми, тебе нельзя садиться в тюрьму. И дело не в том, что там тебя может полюбить Адвокат. Дело в том, что с тобой захотят разобраться люди Чупракова. Поверь, у них такие же нецивилизованные методы работы, как и у вас. Если ты попадешь к ним в руки… В общем, мы могли бы отпустить тебя под подписку о невыезде, – пошел на хитрость Степан. Он догадывался, что Суслаков не мог заказать Чупракова по собственной инициативе, незачем ему это. Если так, то Виктор – всего лишь посредник между исполнителем и заказчиком, мостик через речку с болотистыми берегами. В сущности, Суслаков ни в чем не виноват, он всего лишь передаточное звено, и, в принципе, его можно было освободить от ответственности как ценного свидетеля, готового дать показания против своего босса. Но сейчас об этом лучше не говорить, чтобы не завязнуть в торгах. Лучше приманить Суслакова на простую и сочную морковку, за которой он пойдет, не в силах до нее дотянуться. – Возможно, мы даже закроем глаза на то, что ты вылетишь за границу. Есть у тебя запасной аэродром?..

– Ну-у… А что нужно делать? – повелась на уловку менеджерская душа.

– Сдать заказчика. Мы напрямую привяжем его к Константинову, и ты выпадешь из этой цепочки, как лишнее звено.

– А это возможно?

– Помнишь притчу про лягушку, которая тонула в молоке? Будешь работать лапками, не утонешь, да еще и как сыр в масле будешь…

– Я должен подумать.

– Думай… Я так понимаю, ты не знал, что Константинова арестовали?

– Нет.

– И твой шеф тоже не знает?

– Не думаю…

– А кто он, твой шеф?

– Э-э… Ну-у…

– Витя, ты висишь на волоске. Не позволяй никому волосок этот отрезать. Бездна под ногами, а там острые камни на дне, никакого спасения. Твое спасение – это мы. Думай, Витя, думай.

– Вы же должны понимать, что лично мне Чупраков до лампочки!

– Понятно, бизнес, ничего личного… Витя, ты готов сделать ставку? – подгонял парня Круча.

– Витя, ставь на белое! – подыграл ему Кулик.

– Ну-у, я не знаю…

– Витя, не ломайся, как баба!

– Косарев! Денис Васильевич Косарев! – на одном дыхании выпалил Суслаков.

Казалось, вместе с признанием на этом же дыхании из него вышла вся жизненная сила – плечи опустились, голова завалилась набок, как у старого паралитика, и взгляд потух, словно огонек в опустевшей лампадке.

– Саня, протокол, быстро!

Круча торопился. День не резиновый, а нужно многое успеть – и признание составить, и постановление на арест банкира получить, и захват организовать. Косарев – фигура важная, его голыми руками не возьмешь. И если сегодня упустить момент, завтра может быть поздно…

Косарева перехватили, когда он на своем «Ауди А8» выезжал из банка. Он всерьез относился к своей охране, поэтому эскорт был соответствующим – автомобиль ДПС в авангарде, в арьергарде – «Хаммер» с телохранителями. Только весь этот солидный антураж оказался бессильным перед милицейским спецназом, который натравил на банкира подполковник Круча.

Косарев дергал руками, когда его вытаскивали из машины, крутил головой, вытягивая шею, изрыгал ругательства, глазами метал молнии. Он не мог поверить, что с ним могут обращаться грубо, без всякого почтения, как будто он и не банкир вовсе, а простой смертный, тварь дрожащая, не имеющая прав. Он всерьез рассчитывал на помощь, но никто почему-то не спешил вызволять его из цепких объятий спецназовцнв. Телохранители его стояли в позе препарированной лягушки, милиционеры из ДПС даже не думали выходить из машины – вдруг появятся журналисты, снимут их на камеру, покажут по телевизору под соусом вопроса: «Почему правоохранительные органы помогают высокопоставленным преступникам избегать справедливого наказания?» Ребята сами ни в чем не виноваты, это их начальство практикует такие вот эскортные услуги, причем вполне официально. Но ведь козлами отпущения станут рядовые сотрудники…

Косарев рвал и метал, но ясности мышления не утратил и в Круче точно признал старшего.

– Ты кто такой?

– Подполковник Круча, криминальная милиция.

– Подполковник? Всего лишь подполковник? – оскорбительно, с истеричными звоночками в голосе засмеялся банкир. – Даже не полковник!.. Ты хоть представляешь, что с тобой будет, майор!

– Вы лучше о себе подумайте, Денис Васильевич.

– В чем вы меня обвиняете?

– В убийстве Чупракова Василия Георгиевича!

– Чушь! Какая чушь! У вас нет никаких доказательств! – забился в истерике банкир.

– Есть. Все есть… В машину его!

Он распорядился доставить задержанного в свой ОВД и сам отправился туда. Всю дорогу телефон его молчал, но стоило ему войти в кабинет, как он взорвался гневным звонком.

Звонил заместитель министра МВД. Круча отвел трубку от уха, чтобы не оглохнуть от его криков. Как водится в таких случаях, генерал сначала наорал на него, а затем спросил, по какой причине задержан уважаемый, очень уважаемый человек. Степан спокойно все объяснил, тем самым заземлив молнии в свой адрес. Заказное убийство – это не кража в супермаркете, и генерал унял свой пыл, хотя и не признал, что подполковник Круча сделал все правильно, а просто швырнул трубку на рычаги. Следующим на очереди был вице-спикер Государственной думы, этот не кричал, говорил вежливо, а когда узнал причину, по которой задержали Косарева, озадаченно крякнул и попросил отнестись к банкиру со всем уважением… Даже из Министерства обороны позвонили, какой-то генерал важно прохрюкал о недопустимости беззакония и милицейского произвола. Круча едва сдержался, чтобы не послать его в легкой произвольной форме.

Он уже оглох от звонков, когда в кабинет зашел Шульгин.

– Разрешите, товарищ подполковник!

Судя по тому, что Дима демонстрировал строевую выправку, пришел он не с пустыми руками. Да и взгляд озарялся торжественным светом Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

– И тебя милицейский произвол беспокоит? – усмехнулся Круча.

– Не понял.

– Банкира мы задержали, миллиардера и филантропа.

– Да я в курсе.

– А кто такой филантроп?

– Ну, человек, который занимается благотворительной деятельностью.

– Вот именно. А благотворительной деятельностью для кого он занимается? Для нуждающихся. И теперь эти нуждающиеся мне звонят, плешь всю проели.

– Обидно банкиру.

– Обидно. Потому что сдали его, как последнего пацана.

– И еще обидно, что проблему он так и не решил.

– Какую проблему он не решил?

– Важную… Разговаривал я с телохранителем, которого вместе с Чупраковым избили. Домой к нему подъехал, нет его. Тогда я на телефон ему позвонил, сказал, что встретиться надо. Ну, встретились. Я не стал говорить ему, что дома у него был. Спрашиваю, как здоровье, а он отвечает, что хреново. Как ударили битой по голове, так боли не проходят. Дома, сказал, сидит – и больной потому что, и работы нет. А сам весь такой свежий, ядреный, как тот колобок, который от бабки с дедкой сбежал. В общем, раскачал я его вопросами, расшатал. Ну, он не признался напрямую, что ударили его не сильно, но подозрение закралось. Я бы даже сказал, усилилось подозрение, потому что и раньше оно было. И еще насчет женщины спрашивал, к которой Чупраков приезжал. Самсонов этот грузить меня пытался, дескать, секрет фирмы, все такое, но я-то чувствую, что врет. Я так понял, не было там никакой женщины…

– А кто был?

– Никого. Ни к кому Чупраков не приезжал.

– А зачем он тогда в доме на Радищева оказался? До ветру сходить?

– Нет, просто зашел и вышел. Чтобы под бейсбольную биту подставиться.

– Зачем ему это? – заинтригованно сощурил глаза Круча.

– Да есть, конечно, мысли. Но сначала факты. В общем, не поверил я Самсонову, отправился к Супрунову, он у нас под следствием, страшно ему, поэтому скрывать ничего не стал. Не было у Чупракова никакой травмы. Так, слегка по голове ударили, но там даже сотрясения мозга не было. Самсонова сильней ударили, но и там ничего серьезного.

– Хочешь сказать, что Чупраков разыграл нападение на себя?

– Именно.

– Зачем?

– Чтобы амнезию заработать.

– Зачем ему это?

– А чтобы странности в поведении не казались подозрительными. Ведь ему с людьми приходилось встречаться, которых он знал. С тем же Сафроном, например. Сафрон сказал, что Чупраков изменился, сам на себя не похож стал, но выводов не сделал. А я сделал. И назначил экспертизу. Дактилоскопическую. И получил очень интересный результат.

Взгляд Шульгина разгорелся еще ярче, торжествующая улыбка стала шире, и Круча приготовился услышать действительно интересную новость.

Глава двадцать третья

Дождь за окном, ветер, депрессивная хмарь. И в доме тоже нет уюта. Батареи горячие, но холодно, потому что нет рядом Василия.

Диана сидела за длинным тяжеловесным столом с массивными львиными лапами вместо ножек. Кухня не работает, обед не варится, в огромной столовой комнате ни души. Ей самой пришлось приготовить кофе, сделать бутерброд. Совсем недавно мажордом Валерьян рад был ей угодить, а сейчас откровенно игнорирует ее. И горничная Алла делает вид, что не замечает Диану. Уберется с утра на скорую руку и запрется в своей комнате. И дворецкого не видно. Пусто в доме, тихо, как в могиле, а еще дождь на нервы действует…

С Аллой все понятно, не может она простить Диане, что Василий на ней женился. Сама она о таком и мечтать не могла, а тут кому-то вдруг повезло. А дворецкий чего нос морщит? Ведь она вдова Чупракова и это, по существу, ее дом. Это при разводе она не имела прав на состояние Василия, поскольку и дня не прожила с ним в супружестве, а значит, не было у них совместно нажитого имущества. Но как вдова она может претендовать на дом и на все остальное… А может, Валерьян знал о завещании Василия, может, ему известно, кому перейдет его состояние? И он в курсе, что Диане ничего не светит?..

А ведь завещание должно быть, ведь Василий предчувствовал свою смерть. У него есть сын от предыдущего брака, возможно, он завещал свое состояние ему… Валерьян все знает, поэтому игнорирует Диану. Более того, каждый раз, проходя мимо, он смотрит на нее с плохо скрытым раздражением. Диана видела, что в его глазах недобрым огоньком светится вопрос: «Как, ты еще здесь?»

Да, она еще здесь. Еще здесь, бесправная и всеми покинутая. И сама удивляется себе, почему до сих пор не ушла. Василия больше нет, без него ей тоскливо и одиноко. Он ей действительно нравился, хотя любви как таковой не было. Но почему каждый раз, когда она думает о нем, на глаза набегают слезы? И почему ей не интересен этот роскошный дом без него? Почему ее не злит равнодушие дворецкого и горничной? И почему она совсем не прочь уйти отсюда?

Уйдет она. Домой к родителям уйдет. Там ей хоть рады будут…

Диана допила кофе, поднялась в свою комнату, собрала свои вещи. Их не так уж и много, они спокойно помещались в небольшой дорожной сумке. Так и не дождалась она от Василия обновок, но это ее ничуть не печалило. Тоска душила от мысли, что его самого она больше никогда не увидит.

Он не был жадным, просто попал в очень сложную ситуацию. Рагулин загнал его в угол, лишил всего. В том числе и жизни… Что ж, пусть это будет на его совести. А Диана уходит. Навсегда. И правильно делает… Может, и не было никакого завещания. Или было, но с пустой начинкой. Ведь Рагулин разорил Василия еще до его смерти. Но ей уже нет никакого дела. Домой, домой…

Мажордом будто почувствовал, что Диана уходит. Она столкнулась с ним в холле со стеклянной крышей.

– Уходите? – сухо, с непроницаемо спокойным лицом спросил он.

– Ухожу. Дождь на улице…

– Да, погода сегодня неважная. Но что поделать, осень… Счастливого пути, Диана!

Он делал вид, что не понял намека.

– Может, мне нужна машина? – косо глянула на него Диана.

– Пожалуй, да. Сейчас я вызову такси.

В гараже стояла машина для служебных нужд, на ней обычно выезжал в город повар – за продуктами. Да и сам Валерьян ею пользовался. Он запросто мог отвезти Диану домой, но нет, он собирается вызвать такси.

– Да пошел ты!

Презрительно глянув на него, она вышла из дома, по длинной лестнице спустилась на передний двор. Ее гнали отсюда, как какую-то бродяжку, зато небесная канцелярия смилостивилась над ней – и дождь вдруг прекратился, и ветер стих.

Такси вызывать она не стала, от дома до шоссе недалеко – метров двести через лес по хорошей асфальтированной дороге, а там и маршрутки ездят, и рейсовые автобусы.

Охранник у контрольно-пропускного пункта ничего не сказал ей, молча нажал на кнопку дистанционного пульта, и массивные кованые ворота с роскошным орнаментом плавно растворились. Ну вот и все, закончилось путешествие в сказку. Да и не нужна ей эта сказка без Василия.

Диана вышла за ворота, тоскливо вздохнула и пошла к шоссе, понемногу ускоряя шаг. Небо темное, серая дымка на ней змеится, как бы дождем эта игра не обернулась.

Она прошла половину пути, когда навстречу ей показался эскорт. Сначала мимо нее прошуршал шинами черный «Гелендваген», за ним тяжело, но так же тихо прошел такой же, как у Василия, «шестисотый» «Мерседес», только чуть покрупней и массивней, за ним – копия головного джипа. Кто-то важный ехал в усадьбу Чупракова. И охрана у этого человека большая, и «Мерседес», похоже, бронированный. Уж не сам ли Рагулин пожаловал принимать наследство?

Себя он бережет, охрана у него серьезная. Василий таким к себе отношением похвастаться не мог, поэтому и погиб…

Диана уже собралась продолжить путь, когда эскорт остановился и две крайние машины одна за другой сдали назад. Представительский «Мерседес» замер в нескольких шагах от нее, из машины выскочил телохранитель и угодливо распахнул заднюю дверь.

Диана в изумлении смотрела, как из «Мерседеса» выходит Василий – живой и невредимый. Да, это он – его черты лица, его фигура. Только глаза не те. Холодный у него взгляд, с ястребиной цепкостью. Он весело улыбался, глядя на Диану, но смотрел на нее при этом хищно, и ей казалось, что его взгляд орлиными когтями тянет ее за душу.

Это были чужие глаза. Это был чужой Василий.

Он был похож на того Чупракова, который силой затащил ее к себе в кабинет ночного клуба, заставил танцевать приват со всеми оттуда вытекающими. И телохранителя, который открыл ей дверь, он узнала. Это был тот самый Андрей, который уговаривал ее ублажить его босса.

– Куда это ты собралась, девочка? – спросил он.

И голос у него чужой, более густой. Жесткий у него голос, колючий. Да и не очень-то похож он, если присмотреться, на ее Василия. Вроде бы черты лица те же, но лоб у него чуть уже. Да и морщина глубокая на лбу.

И все-таки это был он, Василий, ее муж, которого не так давно застрелили у нее на глазах. От сильного потрясения Диана чувствовала себя на грани обморока. Она могла говорить, но ей вдруг показалось, что любое произнесенное слово столкнет ее в бездну беспамятства.

– Я смотрю, ты домой собралась? Сумка у тебя. Не тяжело?

Андрей мгновенно среагировал на эти слова – подошел к Диане, забрал у нее сумку. Она не хотела расставаться со своей ношей, но и удерживать ее не могла. Рука, казалось, не повиновалась ей, и она не чувствовала сил, чтобы сопротивляться. Пальцы разжались без ее участия, стоило только телохранителю потянуть сумку на себя.

– Чего молчишь? Заклинило? – грубо, но без желчи спросил Чупраков.

– Василий Георгиевич, она вас за покойника принимает, – шепнул ему на ухо Андрей.

– Вы не Василий Георгиевич, – мотнула она головой.

Она знала этого человека, но не признавала в нем того мужчину, которым хотела обладать. От этого Чупракова ее воротило. С ним ей ничего не нужно.

– Да нет, я-то как раз и есть Василий Георгиевич. А замуж ты вышла за моего двойника.

Что-то в этом роде она и ожидала услышать. Ведь ясно же, что это чужой человек… И все-таки это признание подействовало на нее шокирующе.

Настоящий Чупраков знал, что за ним охотится киллер, поэтому подставил под выстрел другого человека. Он обрек на гибель мужчину, который был так дорог Диане… Сволочь он, этот настоящий Чупраков. Мерзавец и подонок. И ей не о чем с ним говорить.

Диана повернулась к нему спиной и продолжила путь.

– Эй, ты куда? – возмущенно спросил Чупраков. – Я тебя не отпускал.

Но девушка продолжала идти. Ей совсем не хотелось видеть его. И ей все равно, что уходит она самовольно. В конце концов, она свободный человек.

Но, как оказалось, ее свобода заканчивалась там, где начиналась прихоть Чупракова. Андрей схватил ее за руку, потащил к машине. Она уперлась, но к нему на помощь пришли другие охранники.

Ее затолкали в «Мерседес» к Чупракову, на заднее сиденье, сам он сел рядом с ним.

– Чего ты трепыхаешься, девочка? – с интересом и удивлением спросил он.

– Я не девочка, – огрызнулась она, отряхивая руки от грязных мужских прикосновений.

– Ты девочка-зажигалка. Так, кажется, называют тех, кто танцует «гоу-гоу».

– Я уже не танцую.

– Ну да, ты вдруг медсестрой стала.

– Почему вдруг? Я работала медсестрой. А танцевала, потому что люблю танцевать.

– Любишь танцевать… Причем совершенно бескорыстно, – усмехнулся он.

– Почему бескорыстно? Я получала за это деньги. А что здесь такого?

– Ничего. Ничего, кроме того, что мне понравилось, как ты танцуешь.

– Я это уже поняла, – сардонически усмехнулась Диана.

– А дерзить мне не надо, – угрожающе нахмурился Чупраков.

– Хорошо, не буду.

Это со своим Василием она могла куражиться и капризничать, а с этим лучше не шутить. Это действительно бандитский авторитет, настоящий мафиози, который и задушить за неповиновение может, и в асфальт закатать.

Диана вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, столкнувшейся на узкой тропинке со взрослым хулиганом, который еще не знал, что с ней делать – поглумиться или пройти мимо.

– Отпустите меня, пожалуйста! – со слезами на глазах попросила она.

– Куда я тебя отпущу?

– Домой. К маме.

– К маме?.. А чем я тебя не устраиваю?

– Я вас боюсь.

– Зачем же тогда замуж выходила?

– Я за вас замуж не выходила.

– Ну как же не выходила? – Чупраков приложил руку к своему животу, вскинул голову и гортанно хохотнул. – Ты за Чупракова замуж вышла, за его миллионы.

– Мне ваши миллионы не нужны.

– А чьи нужны?

– Мне Василий был нужен.

– Я Василий.

Чупраков недоуменно смотрел на нее. Он, казалось, не мог поверить, что Диане не нужны деньги…

Да, ей нужно было материальное благополучие, именно к этому она и стремилась. Но ведь она хотела этого от своего Василия, а не от чужого.

– Да, но я любила другого Василия.

А ведь она действительно его любила. Себе она в том стеснялась признаться, зато с легкостью раскрылась перед чужим человеком. Значит, это все-таки любовь…

– А меня что, не любишь?

– Вас я боюсь.

– Боишься? Значит, уважаешь. А если уважаешь, значит, любишь. Помнишь, как мы с тобой в клубе зажигали?

Диана все помнила, поэтому брезгливо скривила губы, и это не укрылось от его внимания.

– Тебе же понравилось. Я знаю, что понравилось. Поэтому ты снова прыгнула ко мне в койку. То есть к Борьке.

– К Борьке? Значит, его Борисом звали? – чуть ли не с благоговением произнесла она.

– Ты что, правда в него влюбилась? – с недобрым удивлением и как будто даже с завистью спросил он.

– Это уже все равно, – покачала она головой.

– Почему?

– Потому что его больше нет, – скорбно и с надрывом вздохнула она.

– Борьки нет, но я-то есть! – Чупраков сделал движение, будто собирался ударить себя кулаком в грудь.

– Это совсем другое…

– Да, но штамп о браке стоит в моем паспорте! – разошелся он. – В моем настоящем паспорте! И паспорт настоящий, и штамп настоящий!

– Как расписали, так и разведут… Если нужно заявление, я напишу…

– Хорошо, поехали писать заявление!

Все это время машины стояли на дороге, и Чупракова это нисколько не беспокоило. Ну да, его враги уже как бы расправились с ним, так что покушения можно не бояться. Можно спокойно жить в свое удовольствие, а Борис будет гнить в земле вместо него…

Охранник на воротах вытянулся в струнку и даже щелкнул каблуками, когда вереница машин промчалась мимо ворот. Чупраков велел остановиться у лестницы, что вела на верхнюю площадку перед крыльцом дома. А ведь он мог заехать в гараж и уже оттуда подняться в дом. Но ему действительно некого бояться, поэтому он мог вздохнуть полной грудью, осматривая двор.

Он подошел к березе, любовно провел по белому с желтизной стволу, сорвал еще не снятый осенью листик, растер его в ладонях, понюхал.

– У нас во дворе дома береза росла, – обращаясь к Диане, мажорным голосом сказал он. – Я, когда родной дом хочу вспомнить, всегда так делаю…

Он, похоже, напрашивался на разговор, но Диана с угрюмым видом промолчала. Хотя где-то в глубине души шевельнулся интерес к Чупракову. Человек радовался возвращению в обжитые места, с теплотой при этом вспоминал отчий дом. Сейчас он не казался ей страшным, жестоким и грубым. Хотя она по-прежнему боялась его. И слишком тонка показанная им овечья шкура, чтобы не увидеть под ней матерого волка

– Дом у нас маленький был, крыша постоянно текла. Да, было время…

Он запнулся, глянув на Диану. Ему явно не понравилось, что его откровения не нашли у нее отклика. Он обиженно поджал губы и направился к лестнице.

Чупраков уже поднялся на открытую террасу перед домом, когда наконец повернулся к Диане. И нахмурил брови, глядя на нее. Ведь она даже и не думала идти за ним.

Он махнул рукой, подзывая ее к себе, но девушка даже не шелохнулась.

– Не надо его злить, – сказал стоявший неподалеку Андрей.

Он осуждающе кивал головой, глядя на нее, но злости в глазах не было. И за руку ее хватать не собирался, как будто знал, что хозяину это не понравится.

Диана пожала плечами и последовала за Чупраковым.

Он ждал ее в холле, где перед ним, раболепно склонив голову, стоял Валерьян. И не было на лице мажордома той бесстрастности, которую можно было принять за вышколенность. Он уже не казался тем классическим дворецким, каких показывают в голливудских и английских фильмах. Скажи ему хозяин пасть ниц, он сделал бы это, не задумываясь.

Перед Борисом он так не стелился, и это наводило на размышления.

– Валерьян, ты все знал? – спросила она.

Мажордом вздрогнул, услышав голос, растерянно посмотрел на нее

– То, что Бориска был самозванцем? – усмехнулся Чупраков. – Конечно, знал… Валерьяну можно довериться.

Дворецкий расплылся в холуйской улыбке, как же, сам хозяин по холке погладил. Но тут же он попал под холодный душ и сошел с лица.

– Только вот непонятно, почему Диана от нас пешком уходила? – сурово смотрел на него Чупраков.

– Так она сама уйти захотела, я ее не выгонял, – жалко проблеял Валерьян.

Диана смотрела на него как на последнее ничтожество, но его это не трогало. Он боялся сейчас только одного – немилости своего хозяина.

– Я не спрашиваю, выгонял ты ее или нет? Я спрашиваю, почему ты не предоставил ей машину?

– Э-э… Вы же сказали…

– Что я сказал? – Чупраков так посмотрел на своего дворецкого, что у того ноги согнулись в коленях.

– Ничего.

– Ты уволен, Валерьян. Собирай свои манатки и пошел к черту!

С выражением тихого ужаса на лице, на полусогнутых мажордом попятился и скрылся в дверях подсобной комнаты.

– Как думаешь, это не слишком жестоко? – спросил Чупраков с таким видом, как будто находился в зависимости от нее и не мог обходиться без ее советов.

– Я ничего не думаю. Я хочу домой.

Диана удивлялась самой себе. Ведь она очень хотела быть хозяйкой этого дома. Было такое? Было. И сейчас, когда настоящий хозяин положения пытается произвести на нее впечатление, она воротит от него нос. И это не игра, ей действительно хотелось покинуть этот дом.

Чупраков угодничал перед ней, и она это понимала. И чувствовала, что если так пойдет дальше, то лед в ее душе растает. Она даже слышала треск, с которым он лопался. Ведь желание жить хорошо никуда не делось. Она совсем не прочь стать полноправной женой мультимиллионера. Но пока что Чупраков был противен ей, поэтому в ее желании уйти от него не было фальши.

– Ты моя жена, – совершенно серьезно сказал Чупраков. – И ты должна оставаться со мной.

Он умный человек, проницательный, иначе бы ему просто не удалось достичь заоблачных высот. Диана не хитрит, не лукавит, и он это видит, поэтому самолюбие в нем взыграло не на шутку. И вид у него был такой, как будто он верил в то, что говорит.

– Хорошо, я останусь, – без всякого на то желания сказала она.

– Почему ты так одета?

– Как?

– Плохо! На распродажах одевалась?

Диана равнодушно пожала плечами. Одета она, в общем-то, неплохо, но ведь и недорого. И джинсы она действительно на распродаже покупала, и полусапожки тоже. Но Чупракову какое до этого дело?

– Я тебе сейчас карточку свою дам, поедешь в бутик, оденешься, как надо.

Она бы от восторга запрыгала, если бы услышала это от Бориса. Очень она хотела, чтобы он одел ее с ног до головы, о шубе дорогой мечтала. Но в бутик ее отправлял неприятный ей и к тому же опасный человек. Поэтому она покачала головой. Никуда она не хочет ехать.

Не вдохновляла ее милость от Чупракова. И еще она боялась попасть от него в зависимость. Ведь он же не альтруист, чтобы безвозмездно помогать людям. Рано или поздно он потребует благодарности за свою щедрость. И скорее всего, это случится рано…

– Я бы сам с тобой поехал, но мне пока не надо показываться в городе, – сказал он.

Она снова пожала плечами. Ей-то какое дело до его проблем?

Диана понимала, что надо быть с Чупраковым повежливее, но не могла ничего с собой поделать – столь дремучая апатия навалилась на нее. Она и сама уже себе была не рада.

– Слушай, ты, случайно, не обкурилась? – подозрительно посмотрел на нее Чупраков.

Диана засмеялась – импульсивно, нервозно, сумасбродно и вместе с тем от души. Нет, наркотики она не употребляла, но состояние такое, как будто ей вкололи тяжелый транквилизатор угнетающего действия.

Смех ее длился несколько секунд, но вот нервное веселье улетучилось, и снова ее лицо стало мрачнее дождевой тучи. Быстрая смена настроения – верный признак наркотического опьянения. Но ей совершенно все равно, что думает о ней Чупраков. Не нравится, пусть прогоняет…

– Девочка, ты перестаешь мне нравиться, – угрожающе сказал он.

Плевать она хотела на его о себе мнение. Поэтому ничуть не испугалась. Но и молчать не стала. Так вдруг захотелось нагрубить ему, нахамить.

– Поздно! – с язвительной усмешкой сказала она. – Раньше надо было думать! Женился – терпи!

Она резко повернулась к Чупракову спиной и направилась к лестнице. И правую руку вверх подняла, чтобы оттопырить средний палец. Но все-таки удержалась от неприличного жеста. Это было уже слишком…

Глава двадцать четвертая

Плотно сбитый парень с широкими косыми скулами сфотографировал взглядом удостоверение и настороженно глянул на Кручу.

– Нет здесь Дианы, – покачал он головой.

– Здесь она, – уверенно сказал Кулик.

Он посылал сегодня оперов на розыски Дианы Позняковой, но ее мама сказала, что дочка находится в командировке. Про особняк Чупракова она говорить не хотела, но в конце концов призналась, что она сейчас там.

Шульгин безоговорочно доказал, что на улице Победы киллер Федоскин застрелил не Чупракова, а его двойника. Но личность погибшего установить не удалось, поскольку его пальчики в дактилоскопической базе отсутствовали, а документов при нем, кроме паспорта на имя Чупракова Василия Георгиевича, не обнаружили. А информацию о нем нужно было искать, и найти ее можно было у Дианы Позняковой. Вдруг лже-Чупраков открылся перед ней, рассказал ей о себе.

В особняк Чупракова Кулик отправился сам, но Круча решил составить ему компанию. Интересно было глянуть на дом, который отгрохал для себя бывший бандит.

– Да нет здесь никого, – мотнул головой охранник.

– А вот у нас другая информация…

– Я не знаю, какая у вас информация, никакой Позняковой здесь нет.

– И не было? – пристально посмотрел на парня Кулик.

– Я не знаю, – замялся тот. – Я недавно здесь…

– Когда недавно?

– Ну, сегодня подъехал…

– С кем?

– Ну, поставили меня сюда…

– А в доме кто?

– Никого.

– А труба чего дымится?

– Ну, прислуга греется…

– Прислуга? У камина?.. Степаныч, похоже, Чупраков домой вернулся, – сделал вывод Кулик.

Охранник нервно повел рукой, будто хотел схватить его за локоть, чтобы хорошенько тряхнуть.

– Какой Чупраков? Убили Василия Георгиевича!

– А это мы сейчас проверим! – усмехнулся Круча. – Сейчас постановление на обыск организуем и спецназ вызовем.

– Не надо спецназ, – стушевался парень. – Я сейчас.

Он направился к дверям контрольно-пропускного пункта.

Охранник закрыл за собой дверь, но через пять минут распахнул перед ними ворота.

– Василий Георгиевич ждет вас! – угодливо сообщил он.

– Ну вот, а говорил, никого нет, – добродушно усмехнулся Круча.

Приятно осознавать, что не зря он ехал сюда. Встреча с Чупраковым казалась ему более важной, чем разговор с Позняковой. Уж он-то точно знал о своем двойнике.

Чупраков принял его в своем кабинете на первом этаже. Волосы у него мокрые, гладко зачесанные, одет в светлую футболку и мягкие домашние джинсы. Можно было бы подумать, что он принял душ, если бы не красное распаренное лицо. Похоже, он только что из сауны.

– С легким паром, Вася! – с оттенком небрежности, насмешливо поприветствовал его Круча. И без приглашения сел на жесткий кожаный диван в углу просторного кабинета.

– Вася? – хмуро и с недовольством глянул на него Чупраков.

– Хочешь сказать, что ты меня не помнишь?

– Я не Вася. Меня зовут Василий Георгиевич.

– Я бы называл тебя Василием Георгиевичем, если бы ты был человеком… Но ты изверг, Вася. Ты человека под пулю поставил.

– Это ты о чем, Волчара? – неприязненно скривил губы Чупраков.

– Ну вот, вспомнил! – усмехнулся Круча.

– Да как тебя забудешь… Предлагаю забыть старое и сбавить обороты. – Чупраков сделал над собой усилие, выдавливая примирительную улыбку.

– А я разве о старом, Василий? – удивленно повел бровью Круча. – Я говорю о новейшем периоде твоей жизненной истории. Я говорю о твоем двойнике, который погиб вместо тебя.

– Да, мой двойник погиб вместо меня. Но у меня есть юридически оформленный договор, где он соглашается погибнуть вместо меня. Я бы даже сказал, погибнуть за меня… Да, я знал, что мне угрожает опасность. Да, я знал, что могу погибнуть. Поэтому я решил подстраховаться. Нашел человека, похожего на меня, поселил в своем доме. Он мог погибнуть, а мог и выжить. Но ему не повезло… Это же не я его убил, какие могут быть ко мне претензии?

Круча в раздумье повел головой. Действительно, претензий к Чупракову быть не могло, если, конечно, его двойник пошел на заклание по собственной воле. А ведь так оно и было, и чтобы понять это, совсем не обязательно знакомиться с договором, по которому тот продал свою жизнь дьяволу. На него покушались два раза, а он все равно продолжал выдавать себя за Чупракова, хотя мог выйти из игры.

– И много ты ему заплатил?

– Дело не в деньгах. Его дочь страдает редким заболеванием, она нуждается в постоянном и дорогом лечении. Мы с Борисом заключили договор, и его дочь будет находиться в платном стационаре до конца жизни. Там не один миллион… У Бориса таких денег нет и в помине… В общем, он знал, на что шел…

– Значит, звали его Борисом.

– Да, Бережанов Борис Антонович. Из Архангельска он.

– Какое-нибудь родство между вами есть?

– Никакого. Просто внешнее сходство и все… Меня мужик один в ресторане за него принял, ну, мы справки навели, вычислили этого Бережанова, привезли в Москву, отмыли, одели, отгладили…

– Жена у него есть?

– Нет. Сбежала от него жена. Уродство дочери, и еще с головой у жены не все в порядке. В общем, сдали у нее нервы… А Борис молодец, держался, хотя все деньги уходили на лечение.

– Но ты, Василий, с деньгами ему помог.

– Помог… Не надо на меня волком смотреть, начальник, – поморщился Чупраков. – Мы же контролировали ситуацию, отслеживали киллеров…

– Отслеживали, – кивнул Круча. – И даже обедню им испортили. Только вот Бережанова не уберегли. Потому что охрана у него слабая была. Ты же нарочно так сделал, чтобы киллеров заманить…

– Давай не будем толочь воду в ступе, – скривил губы Чупраков. – Никто Бережанова силком под пули не тянул, и если надо, я тебе это докажу…

– Что ж, могу тебя поздравить, твоя подлость удалась.

– А жизнь – она сама по себе подлая штука… Разве не подлость на меня охотилась? Подлость. Нет, чтобы миром все решить, она мне киллера подложила…

– Это ты о чем?

– О ком. О Косареве… Мы бы и сами до него докопались, но ты по-любому нас выручил, начальник. Круто ты этот улей разворошил, не вопрос. Как там Косарев, признался?

– А у тебя информации нет?

– Пока нет. Но будет. Сам понимаешь, мы этот процесс отслеживаем. Я человека собирался к тебе отправить, чтобы он тебе нашу помощь предложил, – вальяжно раскинувшись в кресле, сказал Чупраков.

– Не надо нам твоей помощи, – решительно отказался Круча. – Сами уж как-нибудь.

Не собирался он связываться с этим человеком, потому что презирал его всей глубиной своей милицейской души. Да и свою победу делить с ним не хотел.

– Раньше нужна была, а сейчас нет? – нехорошо глянул на него Чупраков. – Кто Голована тебе помог взять? А эти двое, которые в Борю стреляли, как они попались? Кто им тачку загубил? Но дело не в этом, дело в другом. Я же знаю, кто такой Косарев. Знаю, какие у него связи. И знаю, что его покровители на тебя давят. Ты, конечно, молодец, держишься, ну а вдруг слабину дашь? А этого деятеля посадить надо. Да так, чтобы лет на пятнадцать. И я могу тебе в этом помочь. У меня тоже связи солидные, так что если вдруг возникнут серьезные проблемы, обращайся ко мне…

Проблемы уже возникли. Не хотел Косарев признавать свою вину, отказывался давать показания, его адвокаты атаковали Кручу похлеще рассерженных ос. И его высочайшие покровители продолжали одолевать звонками. Их логика была проста, как вода из лужи: если Косарев не признается, значит, он не виновен. И не важно, что киллеры и посредник дали показания.

– Не буду я к тебе, Василий, обращаться, – покачал головой Круча. – Гордость не позволяет.

– А зря, – криво усмехнулся Чупраков. – Если вдруг Косарев выйдет, я ему спуску не дам. У вас свои методы решения проблем, у нас свои.

– Что ж ты раньше свой метод не применил?

Степан Степаныч прекрасно понимал, о чем шла речь, но ему ничуть не жаль было Косарева. Зато за Бережанова он переживал. На смерть мужик пошел ради больной дочери. Лучше бы самого Чупракова пристрелили.

– А не было уверенности, что это Косарев меня заказал. Информация пошла, а уверенности не было.

– А тебе доказательства были нужны? – хмыкнул Круча. – Раньше ты себя такими мелочами не утруждал. Чуть что не так, пуля в лоб.

– Что было, то прошло, – пронзительно посмотрел на него Чупраков. – Вышел я из детского возраста, теперь у меня гораздо более серьезные игрушки.

– Так эти новые серьезные игрушки ты обменял на старые. На общак, который ты у братвы увел.

– Неправда, – разволновался Чупраков. – Все по-честному было.

– Баринов так не считает.

– Это его проблемы.

– Я так понимаю, Баринов сам по себе действовал.

– Я же не виноват, что у него там вдруг зачесалось.

– Везучий ты человек, Василий. Сразу двух зайцев одним выстрелом сделал.

– Из твоей двустволки, начальник, – благодарно улыбнулся Чупраков.

– Диане скажи спасибо, а то хлебнул бы Бережанов яду. Тогда бы ты сам под пулю подставился.

– Ну да, повезло… И Диана молодец.

– Кстати, где она?

– Здесь, в доме.

– И что она здесь делает?

– Живет.

– На каком положении?

– На положении моей жены. А что?

– Она же не твоя жена.

– Мой паспорт у тебя, ты же видел там печать в графе о семейном положении. Кто там у меня жена?

– Диана. Но это же фикция.

– А это уже мне решать, фикция это или нет.

– Смотри, если с девчонкой что-то случится, я с тебя не слезу.

– Я это знаю, – совершенно серьезно, без тени улыбки сказал Чупраков. – Хватка у тебя, начальник, железная. Но я тебя не боюсь. Потому что с Дианой ничего не случилось.

– Тебе «Карамболь» напомнить?

– Было. Бес попутал. Но так потому Бережанов и женился на ней.

– Не понял.

– Диана в больнице работала, куда Бережанов попал. Она узнала его, предъявила… Думаешь, он в нее влюбился? – Чупраков смотрел на Кручу, но казалось, что вопрос он задает самому себе. – Нет, он в нее не влюбился. А знаешь, почему она ко мне в дом попала? Потому что я так решил. Борис мне позвонил, рассказал про Диану, я сказал, чтобы он ее к себе приблизил. А зачем? А затем, чтобы вы его в работу не взяли. Из-за Дианы и ее пацана, которого мои люди немного помяли. Ну, с пацаном ладно, он понятливый, а Диана заявить могла. Взяли бы вы тогда Борю под белы рученьки, сняли бы с него пальчики. Дальше объяснять?

– Не надо, – усмехнулся Круча.

– А мы столько труда в нашу с Борей легенду вложили.

– Например, нападение на улице Радищева? Нападение, которого не было?

– Не было, – кивнул Чупраков. – Не было там ничего. И амнезии не было. Просто у Бори могла возникнуть встреча в деловых кругах, о которых он ничего не знает. Ну, чтобы никто ничего не заподозрил, придумали эту сказку с амнезией…

– Врача купили.

– Поверь, командир, это было нетрудно. Все сделали, но из-за Дианы все могло рухнуть. Поэтому ее пришлось приручить. Смысл такой, если у нее с Борей шашни, значит, и в «Карамболе» все было по взаимному согласию…

– Я это понял. Только непонятно, зачем Бережанов женился на ней. Совсем не обязательно было так далеко заходить.

– А это он мне назло сделал, – без всякого ожесточения усмехнулся Чупраков. – После того, что у нас было с Дианой в «Карамболе», я должен был на ней жениться. Ну, я и женился. Через него…

– И ты его за это отругал?

– Когда?

– Перед самой его смертью…

– Ну, было дело. Я не для того ему свой паспорт оставил, чтобы он туда нагадил.

– Бережанов, между прочим, в машину собирался садиться, когда ты на него наехал. Он не хотел, чтобы Диана тебя слышала, задержался. А снайпер этим воспользовался…

– Он бы все равно его убил. Рано или поздно, но убил… С первого раза не попал, второй раз бы не промахнулся…

– Первый раз – это когда твоему двойнику в руку попали?

– Ну да.

Круча нахмурился. Упустил он этот момент, когда в первый раз допрашивал Федоскина. Тогда неважно было, кто ранил Чупракова. Но ведь за первым допросом последовал второй, более подробный, и Федоскин слово в слово повторил свои прежние показания. Только вот не сознался в том, что это он стрелял на Глубоком озере. Степан и так его крутил, и эдак, но все бесполезно – не взял он на себя тот выстрел. И дело не в том, что Федоскин боялся усугубить свою вину. Для него этот эпизод – мелочь по сравнению с двумя трупами, которые он оставил после себя. Ведь он не только Бережанова застрелил, но и Вяземцева, когда уходил от погони…

– Что-то не так? – подозрительно покосился на него Чупраков.

– Да нет, все так…

Федоскин мог врать, но так ведь и Константинов отрицал участие в этом эпизоде. Все признал, а выстрел на Глубоком озере – нет… Хотя и он мог быть неискренним в своих показаниях. Так что нечего будоражить Чупракова возможным существованием третьей стороны, откуда ему грозит опасность. Вдруг снова вместо себя кого-то подставит. Уж лучше сам пусть отправляется на тот свет.

Глава двадцать пятая

Разыгралась непогода, всю ночь ураган гнул деревья, швыряя сломанные ветки на крышу дома, к утру буря успокоилась, но хлынул холодный дождь. Озеро совсем рядом, но казалось, что на нем разлеглась туча, затянув ближний берег зыбкой, дымчатой, колышущейся на ветру пеленой. Нужно было знать, где находится пристань, чтобы угадать ее очертания. Диана искала ее взглядом через окропленное дождем окно, и вот ей показалось, что она видит и ее, и стоящего на ней Бориса. Он ждет яхту, которую готовит для него Жовкин, и она сейчас должна бросить все и бежать к нему…

Но нет, не побежит она к нему. Потому что нет там причала, где она его видит. Есть только вода, которая поглотит ее без шанса на возвращение. Она понимает, что Борис зовет и манит ее к себе на тот свет. Нет его здесь, но он хочет быть с ней там, в царстве вечных теней. Но ей это не нужно. Она любила его, но не до такой же степени… Она еще молодая, у нее впереди целая жизнь. И она не собирается тонуть в холодной пучине озера…

Нет, ей лучше остаться здесь, в этом теплом и светлом даже в непроглядное ненастье доме. Диана снова хочет быть в нем хозяйкой. И она уже готова принимать от Чупракова подарки. Пусть он оденет ее в кутюрный гламур, она совсем не против. И от шубы песцовой не откажется, и от «Порше». Только не станет она рвать из-за этого жилы. И к Чупракову ластиться не будет. И если он ее прогонит… Нет, этому она уже рада не будет, но и в петлю с горя точно не полезет…

В дверь тихонько постучались. Возможно, это был Чупраков, но ей от этого ни холодно ни жарко. Она понимала, что должна быть с ним любезной, но и заискивать перед ним нисколько не хотелось. Она уже готова была его терпеть, но теплых чувств к нему не будет никогда. Не тот он человек, которого она могла бы простить в полной мере за тот случай в клубе. И уж точно она не забудет, что из-за него погиб Борис…

– Да!

В комнату вошла Алла. Поднос в руке, чашечка с кофе дымится, горячие рогалики с джемом на блюдечке.

– Я знаю, что вы уже проснулись, Диана Павловна! – угодливо и неискренне улыбнулась горничная. – Вот, легкий завтрак, если желаете. Василий Георгиевич проснется поздно, завтрак задержится, но можно перекусить…

– И с каких это пор я стала для тебя Дианой Павловной? – не удержалась от сарказма она.

Алла потупила глазки, щеки ее запылали.

– Ладно, расслабься. Я не злопамятная. Просто память хорошая, – снисходительно усмехнулась Диана.

Раззадорила она Чупракова, сыпанула ему перца под хвост своим равнодушием, вчера он петухом перед ней скакал. Сам лично приходил, чтобы на ужин позвать. Она отказалась, потому что не хотела подниматься с постели. Пластом вчера весь вечер лежала, придавленная махровой апатией. Чупраков ужинал вчера без нее, крепко выпил. И понесло его на хмельном духу, поздно вечером он вломился к ней, в сауну позвал. И снова получил отказ. Но надо отдать ему должное, язык он не распускал и рукам воли не давал. Чем он там в одиночестве занимался, Диана не знала, но больше он к ней не приходил. Но интерес к ней он выразил явно и на весь дом, поэтому сегодня и лебезит перед ней Алла. Да и вчера на задних лапках перед ней вытягивалась, когда ужин принесла. У обслуги на хозяйскую прихоть нюх особый.

– Вы угощайтесь, Диана Павловна, Валерьян лично выпекал. Он круассаны не признает, не наше, говорит, это, не русское. Да и рогалики, говорит, вкусней. У него особый рецепт…

– И что там в рогаликах, цианид или просто крысиный яд?

– Диана Павловна! – с любезным возмущением закатила глазки девушка.

– Ладно, шучу… А что, разве Валерьяна не уволили?

– Сначала уволили, потом обратно взяли. Но если вы будете настаивать…

– Зачем это мне? Я здесь не хозяйка…

– Ну как же! Василий Георгиевич сказал, что вы его жена.

– А что он до этого говорил? Почему вы с Валерьяном гнали меня отсюда? Только давай без балды, а то разговора не будет.

– Ну, он говорил, что вы никто и звать вас никак. Ну, когда по телефону Валерьяну звонил. Но это он со зла так говорил. А вчера увидел, какая вы красивая, и запрыгал, – смущенно улыбнулась Алла.

– А чего ты за Валерьяна хлопочешь?

– Ну, как вам сказать, – замялась Алла.

– Да так и скажи, что по ночам к нему бегаешь.

– Василий Георгиевич сказал, что из нас вышла бы хорошая пара.

– Василий Георгиевич? А свое мнение у тебя есть? Про тебя же разговор, не про кого-то…

– Я тоже так думаю.

– А чего к Борису тогда бегала?

– К Борису?

– Он себя за Василия Георгиевича выдавал.

– А, к Борису!.. А я к нему бегала? – Алла в замешательстве смотрела на Диану.

Она боялась признать этот факт, но если ей разрешат, то можно и открыться – так примерно можно было расшифровать ее взгляд.

– Я знаю, он с тобой спал.

– Ну, я не хотела бы об этом говорить, – протянула она, накрутив на палец вьющийся локон каштановых волос, выбившийся из-под чепчика.

– А ты скажи… Мне все равно, что там у вас было, просто интересно.

– Ну, если интересно, – замялась Алла.

– Было?

– Было.

– Он и тогда выдавал себя за Василия?

– Нет. Он просто жил в доме. Привыкал к обстановке. И Василий Георгиевич здесь был, показывал ему все, объяснял. Но больше всего Валерьян показывал, он в доме все «от» и «до» знает…

– А ты что ему показала? – ехидно усмехнулась Диана.

– Ничего, – смутилась Алла.

– А в постель чего легла?

– Я ему стелила постель. Он подошел, – покраснела горничная. – Я ему тогда отказала, но он ухаживал…

– Цветы дарил?

– Нет, не дарил… Слова красивые говорил.

– Говорил, что любит, – подсказала Диана.

– Нет, не говорил.

– Но ты же говорила мне, что он тебя любит.

– Ревновала, потому и говорила.

– А ревновала чего? У тебя же Валерьян.

– Так с Валерьяном я потом… Надо же устраивать жизнь. А Борис мне больше нравился, – вздохнула Алла. – Был в нем какой-то магнит, притягивало к нему. А у Василия Георгиевича… – она запнулась.

– Чего у Василия Георгиевича нет? – наклонив голову, чуть сощурив правый глаз, с насмешкой спросила Диана.

– Все у него есть! Василий Георгиевич – очень хороший человек! – поспешила отрапортовать служанка.

– Ты сама в это веришь?

– Конечно, верю!

Алла могла говорить что угодно, но самое важное она уже сказала. Было в Борисе что-то такое, чем не мог похвастаться Василий Георгиевич. Один при внешней своей мягкости обладал силой, пробуждающей в женщинах тот интерес, который заставляет ночных мотыльков слетаться на огонек. Другой же, будучи свирепым и матерым волком, не мог похвастаться таким же обаянием. Может, и был внутри у Чупракова стальной стержень, который позволял ему держаться на равных со своими таким же матерыми врагами, даже в чем-то превосходить их, но вокруг этой основы чавкающая болотная жижа, в которой тонул женский к нему интерес. Потому и не могла простить его Диана за тот случай в клубе.

Скорее всего, она его за тот случай простит. Но осадок останется навсегда…

А вот сможет ли она простить ему самого Бориса?.. Может быть, и это простит. Душа у нее покладистая, она не может долго злиться, и месть – это не для нее. К тому же у Чупракова есть оправдание. Он – волк, он обитает в каменных джунглях, первый и главный закон которых гласит, что выживает сильнейший. Да и Борис шел на смертельный риск добровольно, никто не заставлял его становиться под пули. Он мог бы сбежать, но не сделал этого. Значит, сам во всем виноват. Хотя, конечно, вину Чупракова исключать никак нельзя. И все же Василия Георгиевича можно было пощадить. И простить. Возможно, это случится очень скоро… Да, она его простит. Но никогда не забудет, что Борис погиб из-за него.

– Ты разговаривала с Борисом? – после долгой паузы спросила она у Аллы. – Он рассказывал тебе про свою жизнь?

– Да, рассказывал, – кивнула девушка. – Он работал в частной фирме инженером-наладчиком… не помню, какого оборудования, то ли теплового, то ли холодильного…

– Скорее теплового, – затуманенно улыбнулась Диана.

А холодильное оборудование – это по части Чупракова. С Борисом ей было тепло, а с Василием Георгиевичем этот дом казался ей дворцом Снежной королевы, светлым, но холодным.

– А жена у него была?

– Когда-то была. Развелись они.

Она и дальше готова была распрашивать Аллу о Борисе, но та вдруг сослалась на важность неотложных дел и ушла.

Диана выпила кофе, съела один рогалик. Валерьян еще тот фрукт, но надо было отдать ему должное: готовил он вкусно. Надо забыть о прежних трениях с ним. И она забудет. Потому что смеяться хотела над ним с высокой колокольни.

Валерьян появился в начале десятого, с важным видом, но в угодливом тоне сообщил, что завтрак будет через десять минут.

Диана спустилась в столовую, где еще вчера грустила в одиночестве за чашкой остывшего кофе. За окном ничего не изменилось – все то же ненастье, зато в доме все ожило, пришло в движение. И повар на кухне стряпней занимается, и дворецкий павлином по дому ходит, изнутри светится, а горничная передвигается не иначе как бегом, потому что работы полным-полно. Раньше-то Алла не очень утруждала себя уборкой. А сейчас хозяин в доме, потому и шуршит она как та мышь в соломе.

Диана тоже хозяйка. И чтобы лишний раз в том убедиться, она провела пальцем по подоконнику, с беспечным видом, но пристально глянула на оставшуюся на нем пыль. И Валерьян тут же обозначил смиренный поклон головы, дескать, виноват, исправимся. Вчера бы он в ответ на этот жест хмыкнул и повернулся к ней спиной.

Василий Георгиевич не заставил себя ждать. Вошел на кухню, радушно, но молча кивнул Диане головой, показал на место, которое она должна была занять за столом. Завтрак прошел в тишине, и дело не в заведенных в доме порядках, который отнюдь не узаконивали такой тон. Просто им нечего было сказать друг другу. Диана не расположена была разговаривать с ним, он это чувствовал, поэтому молчал, чтобы не выглядеть перед ней назойливым.

И только после завтрака он подошел к ней и сказал, что через полчаса они выезжают в город. Зачем, не объяснил, а она не спросила. Возможно, он хотел выселить Диану из своего дома за ненадобностью. Эта мысль расстроила ее. Хоть и неуютно ей здесь, но так не хочется домой к родителям. Загрустила Диана, но в отчаяние не пришла. Далека она от того, чтобы рвать на себе волосы.

В назначенное время она спустилась в подземный гараж, где в готовности к выезду стояли «Мерседес» и два джипа. Чупраков уже здесь, вид у него озадаченный, в глазах жесткий блеск. Увидев Диану, он смягчился, подошел к ней.

– Я хотел прогуляться с тобой по городу, – сказал он. – Но мне позвонили, нужно срочно выехать в офис. Так что в город съездишь сама… Карточка мне и самому нужна, но я думаю, с наличностью ты управляться умеешь, – загадочно улыбнулся он.

Чупраков протянул руку, и начальник его охраны передал ему бумажник, из которого он вынул все деньги, которые там были, – десятка три оранжевых купюр.

– Если не хватит, позвони, тебе подвезут.

Василий Георгиевич протянул ей свою визитку, на обратной стороне которой авторучкой был выведен номер его сотового телефона.

– До вечера! – Он протянул руку, обнял за талию, чтобы приблизить к себе и поцеловать в щеку, а может, и в губы.

Но до поцелуя дело не дошло. Похоже, он понял, что ей это не понравится. Ведь свою вину перед ней он так и не загладил, хотя у него и появился для этого замечательный шанс.

Чупраков уехал, и Диана пересчитала деньги. Сто шестьдесят тысяч рублей! И на один день! И ей еще может показаться мало?

Все-таки свершилось то, о чем она мечтала! Только почему душа не разрывается от радости? Нет, она, конечно, рада. Но если бы эти деньги она получила от Бориса, тогда бы душа точно выпрыгнула из груди.

Помимо денег Чупраков позаботился и о машине, и о водителе для нее. Молодой молчаливый парень с комфортом доставил ее к Театральному проезду, о котором Диана слышала как о гламурном городе в центре Москвы, но только сегодня она смогла пройтись по бутикам с дорогой и модной одеждой. Вот когда сто шестьдесят тысяч рублей показались каплей в море грез от кутюр.

В своей скромной курточке и простых джинсах Диана произвела, мягко говоря, не очень приятное впечатление на менеджера первого попавшегося ей на пути магазина. Глядя на постное лицо женоподобного паренька, Диана вспомнила классическую ситуацию из фильма «Красотка», где героиню Джулии Робертс выставили за порог элитного магазина. Но ей самой никто и слова не смог сказать поперек, потому что при ней был Максим, который как будто нарочно угодничал перед ней, как подобострастный телохранитель в присутствии привередливой госпожи.

Сто шестьдесят тысяч не позволили ей развернуться на всю ширину своих желаний, но и без покупок она не осталась – взяла «дешевые» вечернее и коктейльное платье за пятьдесят и тридцать тысяч рублей, джинсовый костюм на каждый день, гарнитур из дорогих сапог и сумочек, не забыла о красивом белье и бижутерии. Чтобы продолжить вояж, ей нужно было позвонить Чупракову, но делать она этого не стала. Он не заслужил ее милости, но и она сама еще не настолько близка к тому, чтобы просить его о многом. К тому же она рада была и тому, что уносила с собой в корзине.

Чупраков приехал в шестом часу вечера и через Валерьяна передал Диане, что в семь часов ждет ее на ужин. Стол накрыли в каминном зале, где горели светильники в форме свечей. Светили тускло, как будто нарочно для того, чтобы пылающий в камине огонь создавал мерцающие блики на стенах, навевая романтический уют средневекового замка.

Диана вышла к ужину в платье для коктейлей. Подол не самый короткий, немного выше колена, но вырез декольте весьма смелый, и спина открытая. На шее красивое колье из стеклянных камушков, которые в мерцающем свете можно было принять за бриллианты. Туфли на золоченой шпильке удлиняли отнюдь не короткие ноги. А ножки у Дианы еще и стройные, без малейшей кривизны. И полновесная высокая грудь, лишенная какой-либо поддержки, волнующе колыхалась в такт ее движениям.

Диана могла ходить, как модель на подиуме, но ей не нравилась такая манера передвижения. Не видела она в такой походке души, там только техника, поэтому модель похожа на робота с холодными глазами. К столу через зал она шла легкой грациозной походкой, едва заметно покачивая бедрами. Такой стиль удавался ей очень хорошо, и не удивительно, что Чупраков привстал со своего места и даже поцеловал ей руку, хотя и не должен был этого делать.

Стоявший неподалеку Валерьян выдвинул стул из-за стола, чтобы она села, разлил по бокалам белое вино.

Диана не особо разбиралась в правилах этикетах, но понимала, что белое вино подается к рыбным блюдам. К тому же среди столовых тарелок она заметила вилку с тремя зубцами, которой полагалось есть устриц. Но Валерьян подал коктейль из креветок. Это был самый удобный вариант, потому что креветки были уже очищены, и есть их можно было, не прибегая к помощи ножа. Хорошо, если Валерьян нарочно составил такое меню, чтобы Диане не приходилось выковыривать мясо из омаров, ложечкой вычерпывая из них сок. Было бы еще хуже, если бы он подал на ужин устрицы. Далеко не всякий малоопытный человек сможет вскрыть раковину легко и элегантно. Диана запросто могла оконфузиться. Да и есть устриц в сыром виде она не хотела бы, а именно так их и употребляют.

– Диана, ты выглядишь потрясающе, – наколов на вилку креветку, сказал Василий Георгиевич.

И еще он многозначительно глянул на Валерьяна. Тот все понял и скрылся с глаз.

– Я старалась, – сухо и с прохладцей в голосе сказала она.

Она действительно хотела произвести на него впечатление, поэтому готовилась к выходу тщательно. Но без души.

Диана бы очень обиделась на Чупракова, если бы у него сейчас вдруг возникли срочные дела и он уехал. Но при этом и видеть его не очень-то хотелось.

– Я понимаю, ты дуешься за тот приват, который ты для меня станцевала, – с неловкостью во взгляде сказал он.

– Нет, тот приват меня не надул, – с колкой насмешкой повела она бровью. – Ветер был, но не надуло…

– Ничего, всему свое время, – с лукавой искоркой в глазах усмехнулся он.

– Ну, если вы мой муж, то все возможно.

Хоть и безрадостно, но все-таки она показала, насколько далеко готова сегодня зайти. Если, конечно, Чупраков не готовит ей подвох на десерт.

– Не «вы», а «ты», – пристально глянул на нее Василий Георгиевич.

– Как скажешь, – кивнула она.

– Мы должны начать все с чистого листа.

– Что все?

– То, что начал Борис… Ты же не думаешь, что он женился на тебе из любви?

– Почему не думаю? Он любил меня.

– Может, и любил. Девушка ты красивая… Не скажу, что красота у тебя редкая, но скажу точно, что красота у тебя необыкновенная. Я же не зря тебя тогда в клубе заметил. И красивая ты, и чувственная. Да и на вкус… Но я не думал тогда на тебе жениться. Это за меня сделал Боря. Назло мне… Думаешь, он о тебе думал, когда вез тебя в загс? – в обличительном порыве сощурился он. – Нет, он думал о себе. Он хотел досадить мне. Он чувствовал, что его убьют, вот и решил мне насолить напоследок…

– Насолил?

– Признаться, да, – кивнул Чупраков.

– Ну да, я бы тоже разозлилась, если бы меня заочно выдали замуж за какого-нибудь стриптизера, – Диана глянула на него понимающе, но без тени улыбки

– Ты же не была стриптизершей, – он внимательно и с подозрением посмотрел на нее.

– Но я же перед тобой танцевала.

– Ты же не хотела. И твой парень не хотел. И администратор сказал, что ты не танцуешь приват.

– Я не раздевалась перед мужчиной. Но я танцевала перед публикой.

– Потому что тебе это нравилось?

– Да, я люблю танцевать…

– Ты была у Бори его личной медсестрой.

– И что?

– Был момент, когда ты спасла ему жизнь.

– Было такое.

– Ты могла бы просто закрыть глаза, и врач вколол бы ему яд.

– Почему я должна была закрыть глаза?

– Потому что Боря тебя… э-э, поступил с тобой в клубе нехорошо. Но ты вышла за него замуж. Значит, ты простила его.

– Я простила его. И вышла замуж за него.

– Но ведь в нем ты видела меня?

Нетрудно было догадаться, куда клонит Чупраков. И Диана решила не лить масло в огонь.

– Да, я простила тебя. И за тебя вышла замуж.

– Тогда почему ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию?

Диана могла бы сказать ему, что не хочет прощать ему смерть Бориса, но ее тяготило выяснение отношений.

– Просто я к тебе еще не привыкла.

– Ничего, привыкнешь, – успокоенно улыбнулся он.

– Привыкну, – кивнула она. – Я быстро привыкаю. И быстро отвыкаю.

Он должен был понимать, что, если вдруг грянет гром, она расстанется с ним без всякого сожаления. Хотя сама в это не верила. Диана чувствовала, что не сможет расстаться с этим домом безболезненно.

– Тебе не придется от меня отвыкать, – усмехнулся он. – Я думал, Боря подложил мне свинью, а оказалось, что ты прекрасна… Это я и тогда еще понял, в клубе. Но у меня даже в мыслях не было на тебе жениться. А тут вдруг печать в паспорте. Я думал, что надо разводиться, а когда тебя увидел, вдруг возникла мысль, а почему бы и нет?.. Сейчас я смотрю на тебя и вижу, что не ошибся. В этом платье ты выглядишь потрясающе. И главное, ты умеешь угадывать желания. Именно в таком платье я и хотел тебя сегодня видеть. Ты правильно потратила деньги, это хорошо…

– Ты не сказал, на что я должна потратить деньги. Надо понимать, я должна была сама догадаться?

– Ты правильно все поняла.

– Значит, одну проверку я уже прошла? И сколько таких проверок еще будет?

– Может, и будет… Семейная жизнь – это ведь не только печать в паспорте. Семейная жизнь – это притирка друг к другу. А там, где притирки, там и придирки. Или я не прав? – самодовольно усмехнулся Чупраков.

– Думаю, что прав.

Диана не могла не согласиться с ним, потому что имела представление о семейной жизни. Как бы ни нравился ей Рома, но в быту он ее порою раздражал. Иногда она готова была возненавидеть его только за то, что он высморкался в умывальную раковину, хотя, казалось бы, что здесь такого?

– Это, конечно, ирония судьбы, что ты моя законная жена. Ирония, но судьба. Я принял печать в паспорте, я принял тебя, но ты должна понимать, что развестись с тобой я могу в любой момент. Надо будет, оставлю тебя без гроша в кармане…

Диана хотела сказать, что она не претендует на его богатство, но промолчала. Это заявление могло показаться как минимум неискренним, и она хорошо это понимала. Она и раньше хотела многого, а сегодняшний шоп-тур только обострил ее желание жить красиво.

– Может, обойдемся без угроз? – недовольно посмотрела она на Чупракова.

– Может, ты потеплеешь? – тем же ответил он.

– Ну, если ты нальешь мне вина.

Она не только смягчилась, но ее взгляд заволокла чувственность готовой на все женщины.

Это вечер был тестом на ее «профпригодность», и Диана прекрасно это понимала. Она знала, как пройти его если не с блеском, то близко к тому. Ей не хотелось делать это, но она уже всерьез готовилась к тому, чтобы превозмочь себя. Поэтому накачивалась вином…

Глава двадцать шестая

Бытие определяет не только сознание, но и внешний вид. Всего три дня Косарев провел в камере изолятора, а его холеное лицо уже потеряло прежнюю свежесть, и сам он осунулся, посерел. Вроде бы и ухаживает он за своей внешностью: подбородок и щеки выскоблены до синевы, лицо смягчено кремом после бритья, запах дорогого одеколона угадывается, спортивный костюм на нем чистый, и все-таки это уже не тот человек, которого Степан Круча видел в момент задержания. Со своей судьбой он еще не смирился, но уже успел осознать собственную уязвимость перед правосудием.

– Денис Васильевич, вы человек умный, в жизни много чего добились, вы хорошо знаете свои сильные стороны, но, поверьте, и у нас позиции очень хорошие. Есть показания Суслакова, есть показания Константинова и Федоскина, защита свидетелям обеспечена, и они обязательно дадут показания в суде.

Дело об убийстве Бережанова взял в производство Следственный комитет. У этой структуры есть все возможности для того, чтобы довести следствие до логического конца – до суда и приговора. Киллеров и посредника определили на особые условия содержания под стражей. Сам Круча с трудом узнал, в какое СИЗО их этапировали, но ему неизвестно, в каких камерах они размещены. Самого Косарева тоже сегодня у него забирают, и этот допрос – последняя попытка расколоть банкира на признание.

– У вас нет шансов. И вы, Денис Васильевич, должны это понимать.

– Может, и понимаю, – буркнул Косарев, делая вид, будто рассматривает ногти на пальцах своих рук.

– Чистосердечное признание помогло бы смягчить вашу вину.

– Ну, вину оно, может, и смягчит, – усмехнулся он. – Только наказание ужесточит.

– Это все только слова… Есть и другие слова, например, лучшая защита – это нападение. И у вас есть возможность защититься в нападении. Я знаю, кто такой Чупраков, и нисколько не удивлюсь, если окажется, что он сам угрожал вам смертью.

– А разве это было не так? – удивленно хмыкнул банкир.

– Я могу только догадываться… Я знаю Чупракова давно, в свое время мы пытались привлечь его за похищение дочери одного бизнесмена. Исполнителей мы взяли, девочку освободили, только на этом все и закончилось. Исполнители отказались давать показания, и Чупраков, увы, ушел от ответственности. К чему я это говорю? А к тому, что Чупраков способен на любое злодейство…

– Исполнители отказались давать показания? – с завистью вздохнул Косарев.

– Чупраков был бандитом, и его люди были бандитами, у них там свои правила игры, и они умеют по ним играть. А ваш Суслаков оказался трусом. Вы не на того поставили…

– А если я скажу, что Суслаков действовал по своей инициативе?

– Если вы это скажете, я вам не поверю.

– Но это действительно было так, – с безнадежностью во взгляде посмотрел на Кручу банкир.

– Может быть, но Суслаков говорит, что вы попросили его об услуге.

– Я не просил его об услуге. Я сказал, что надо бы избавиться от Чупракова. Он не так все понял…

– Он пообещал Константинову шестьдесят тысяч долларов. Откуда у него такие деньги?

– А сколько он заплатил?

– Двадцать тысяч. Сорок тысяч Константинов должен был получить после успешного завершения дела.

– Все правильно, он заплатил свои двадцать тысяч, а остальное он рассчитывал получить от меня… Он приходил ко мне, говорил, что исполнил Чупракова, требовал деньги…

– Требовал?

– Ну, просил… Я выделил ему требуемую сумму, но просил не впутывать меня в это дело.

– А он вас впутал?

– Вы правильно сказали, что он трус. А трусы способны на любое вранье, чтобы спасти вою шкуру.

– Вранье не вранье, а деньги вы за убийство выделили.

– Выделил, – не моргнув глазом отозвался Косарев. – Выделил, потому что мне выгодна была смерть Чупракова. Но я его не заказывал.

– Не знаю, не знаю… Если Суслаков трус, он бы не решился на такую самодеятельность.

– Но ведь он решился.

– Да, потому что очень хотел угодить мне. Он не только трус, он еще и карьерист.

– Возможно, возможно… Значит, он знал, что вы хотите избавиться от Чупракова, и решил воспользоваться этим, чтобы сделать следующий шаг по карьерной лестнице, – неторопливо, в раздумье проговорил Круча.

– Да, он решил этим воспользоваться.

– А как он узнал, что вы хотите убить Чупракова?

– Я ему об этом сказал. В сердцах. После того, как я почувствовал угрозу от Чупракова.

– Вы почувствовали угрозу от Чупракова? Он вам угрожал?

– Ну, не то чтобы угрожал… Я пытался взять под свой контроль наш общий с ним завод, ему это очень не понравилось, а зная его прошлое, я стал опасаться за свою жизнь и решил предупредить события.

– И сказали Суслакову, что хотите убить Чупракова?

– Ну, не убить, просто избавиться.

– А разве это не одно и то же?

– В общем-то, да. Но я не заказывал его Суслакову, это была его личная инициатива.

– А кому заказывали?

– Ну, был у меня… Что, простите? – спохватился Косарев.

– Кому вы заказывали Чупракова? – пристально, со сдержанной иронией смотрел на него Круча.

Все-таки смог он убаюкать банкира монотонно звучащими вопросами, поэтому тот и проговорился.

– Никому я его не заказывал.

– А может, все-таки?

– Нет, нет, это все самодеятельность Суслакова.

– Суслаков нанял Константинова, а тот в свою очередь подрядил своего знакомого снайпера. Самодеятельная, можно сказать, команда, не совсем профессиональная, но работу они сделали. Причем с первого выстрела. Но до этого был другой выстрел. В Чупракова стреляли, когда он прогуливался по территории собственного дома. Мы думали, что это мог быть Федоскин, но нет, это был не он. Это мог быть киллер, которого вы, Денис Васильевич, наняли лично.

– Это ваши домыслы!

– Ну а вдруг!

– Прекратите на меня давить!.. И почему вы допрашиваете меня без адвоката?

– Я вас не допрашиваю. – Круча развел руками, показывая, что на столе под ними нет протокола. – Это просто беседа.

– Нет, вы меня допрашиваете. Вы меня путаете… Я отказываюсь отвечать!

– Мне вы, Денис Васильевич, можете не отвечать. Вы перед собой ответьте. В письменной форме. Так, мол, и так, Чупраков угрожал вам, и вы решили сыграть на опережение, поэтому наняли киллера, который пытался, но не смог исполнить ваш заказ. Тогда с инициативой выступило ваше доверенное лицо… Вы все напишите, чистосердечно признайтесь, чистосердечно покайтесь, вдруг суд окажет вам снисхождение. Да и мы обеспечим вам надежную охрану.

– А она что, ненадежная?

– А вы разве не опасаетесь мести со стороны Чупракова?

– Это что, шантаж? – нахмурился Косарев.

– Нет, но все может быть…

– Вам что-то известно?

– А что мне может быть известно? – как бы с удивлением приподнял брови Круча.

– Я слышал, что Чупраков живой, это правда? – с надеждой на отрицательный ответ спросил банкир.

– Правда.

Степан Круча нисколько не удивился информированности Косарева. Чупраков не особо скрывает, что воскрес: вернулся в свой дом, возможно, показывается на людях. А связь с внешним миром у Косарева есть. Мобильного телефона его лишили, дежурные по изолятору строго в ответе за то, чтобы он не мог никому позвонить. Но ведь к нему ходит адвокат, да и жене в свидании не отказывают…

– Почему вы мне об этом не сказали?

– А это имеет значение, жив он или нет?

– А разве нет? Одно дело отвечать за убийство, и совсем другое – за покушение.

– Киллер убил двойника Чупракова. Он убил человека.

– Двойника?! – шокированно переспросил Косарев. – Значит, Чупраков подставил под пули своего двойника.

– Да, так иногда бывает.

– Хороший ход, очень хороший, – нервно, почти не шевеля губами проговорил банкир. И, подняв на Кручу глаза, чуть ли не с торжеством в них сделал потрясающий вывод: – Так это Чупраков виноват в том, что его двойника убили!

Степан Степанович готов был рассмеяться, но все-таки он решил не обескураживать Косарева. Пусть банкир думает, как ему угодно, лишь бы только признался в содеянном. Ведь он его не обманывает и даже в заблуждение не вводит, просто не комментирует глупый вывод.

– Почему вы молчите? – с лихорадочным блеском в глазах воззвал к нему Косарев.

– Потому что думаю… Думаю о том киллере, который стрелял в Чупракова в первый раз. Что, если этот человек узнает, что Чупраков жив? Что, если у него есть принципы? Вдруг он узнает, что Чупраков жив, вдруг он постарается его убить, чтобы выполнить задание…

– И что? – дрожащим от напряжения голосом спросил банкир.

– Тогда он убьет Чупракова…

– И мне придется за это отвечать?

– А как вы сами думаете?

– Вы думаете, он продолжит охоту?

– Бывали такие случаи. Есть киллеры, которые работают до конца. У этих людей есть свое, пусть и гипертрофированное, но все-таки понятие о чести. К тому же задета его профессиональная гордость. Ваш киллер не справился со своей задачей, зато отличились другие, и это может его задеть. А тут вдруг выяснится, что Чупраков жив. А это обязательно выяснится, потому что он уже вышел из тени своего двойника. Я даже разговаривал с ним…

– О чем вы с ним разговаривали? – жадно спросил банкир.

– О многом. И о вас, Денис Васильевич, был разговор, если вас это волнует. Не скажу, что Чупраков желает вам добра.

– А чего он мне желает? – до холодной испарины разволновался банкир.

Причину его страха понять было несложно. Он знал, что Чупраков свой человек в жестоком криминальном мире и потому вполне способен снарядить киллера в тюрьму. А умирать Косарев не хотел.

– Денис Васильевич, но вы же сами понимаете, что ничего хорошего от Чупракова вам ждать не приходится, – не стал обнадеживать его Круча. – Так что вам нужно идти с ним на компромисс…

– И что я могу сделать?

– Я же вам сказал, что. Второго киллера мы взяли, но есть первый, которого наняли вы. Вы его сдаете, а мы обеспечиваем вам надежную охрану. Это раз. Во-вторых, я обещаю вам, что пойду к Чупракову и скажу ему, что вы пошли на жест доброй воли. Мы с ним старые знакомые, не скажу, что добрые, скорее наоборот, но, думаю, он пойдет мне навстречу. В смысле, что откажется от мести. Если, конечно, в ваши с ним отношения не вплетены серьезные деловые противоречия. Если у него к вам очень серьезные претензии в части, касающейся Калининского трубного завода, то мое слово его, увы, не остановит.

– Я могу отказаться от претензий на Калининский завод. Наверное.

– Хорошо, я ему это передам. Но сначала вы должны сдать киллера. Без этого ваш отказ от претензий – пустая формальность.

– А вы думаете, я нанимал киллера?

Косарев почесал себя за ухом, потом поскреб шею, тут же пальцы суетливо переместились к подбородку, скользнули по плечу, поднялись к макушке головы. Не по себе банкиру, потому и напала на него нервная чесотка.

– Да, вы его нанимали, – безжалостно посмотрел на него Круча.

– А если я признаюсь?

– Если вы признаетесь в существовании неизвестного нам киллера, это будет зачтено вам как помощь следствию. И это станет большим плюсом для вас.

– Я должен посоветоваться с адвокатом.

– Воля ваша, Денис Васильевич. Воля ваша, – с сожалением пожал плечами Круча.

– Дайте мне срок до завтра.

– Завтра вы уже будете в изоляторе. Завтра вами займутся другие люди. Возможно, даже более компетентные, чем я. Вы можете рассказать им про киллера, они будут рады. Только вряд ли они смогут успокоить Чупракова.

– А вы сможете? – с надеждой посмотрел на Кручу банкир.

– А вы нанимали киллера?

– Э-э… Мне говорили про вас, Круча, вас в криминальном мире уважают… И Чупраков живет где-то рядом с вами, да?

– На моей земле.

– Да, да, на вашей земле… А что, вы не будете вести мое дело?

– Я уже вам все сказал, Денис Васильевич.

– А киллером кто займется?

Круча задумался. Действительно, кто будет заниматься розыском киллера? Мероприятие это очень сложное, требует массу сил, средств и времени. А оно ему нужно? Но ведь этим делом можно заняться совместно с оперативно-розыскным бюро номер один.

– Это уже не ваше дело, Денис Васильевич. И не важно, кто его возьмет. Важно, кто встретится с Чупраковым. Важно, кто убедит его не делать рискованных шагов.

– Вы сможете его убедить?

– Да, – твердо ответил Круча.

– Хорошо, я вам верю. Действительно, киллер был не один. После того, как первый киллер промазал, я озадачился тем, что нужен второй. Но я Константинова не заказывал, это была личная инициатива Суслакова, будь он неладен.

– Но первого киллера нанимали вы?

– Не лично, конечно, но, в общем, да.

– Через кого вы его нанимали?

Косарев глубоко втянул в себя воздух и прикрыл глаза, чтобы на мощном выдохе выдать важную информацию.

Глава двадцать седьмая

Крупные пушистые снежинки мягко ложились на лицо и таяли, влагой стекая по теплой коже. Диана закрыла глаза, представив, что это милый гладит ее по лицу холодными от мороза пальцами.

Но где он, этот милый?

Диана вздохнула, открыла глаза, нажала на кнопку пульта дистанционного управления, поставив машину на сигнализацию.

Третий месяц она жила с Чупраковым, и ничего страшного с ней не произошло. Он, конечно, не идеальный муж – иногда был груб с ней, мог обругать ее без повода, два раза приходил домой поздно ночью, врывался к ней в постель, как грабитель в чужую квартиру, своей отмычкой взламывая замок. Все это ей не нравилось, но Чупраков всегда искупал свою вину. Прощения не просил, но в первый раз он подарил ей «Порше Кайен» за двести тысяч долларов, а затем колье с бриллиантами примерно за такую же сумму. Ну а соболью шубу он купил ей, потому что наступила зима.

Вроде бы все у нее хорошо, атрибуты весьма успешной женщины налицо, и муж не такой уж страшный, как она того боялась, а только любви нет. Спит она с Чупраковым, но чувств к нему нет. К Борису были, а к нему она ничего не испытывает, кроме благодарности за роскошную жизнь.

Бориса нет, и она виновата перед его памятью, потому что пошла на сделку со своей совестью и оправдала Чупракова в собственных глазах и даже простила его. Да и не вздыхает она больше о Борисе, постепенно и, надо сказать, отнюдь не медленно забывает о нем. И все-таки его тень незримо присутствует между ней и мужем. Может, и любви потому нет…

Василий снова, в который уже раз, в командировке, вроде бы на один из своих заводов поехал, но Диана не удивится, если вдруг узнает, что это не так. Может, он выгуливает случайную любовницу где-нибудь в жаркой стране, с него станется. У нее нет никаких доказательств о его связях на стороне, но ведь она женщина и потому интуитивно чувствует измену. Чувствует, но не особо ревнует. Потому что не воспринимает Чупракова как своего самца. Как своего мужчину и благодетеля воспринимает, а как самца – нет. Потому и столь прохладное к нему отношение. Хотя и неспокойна душа: есть опасение, что Василий докажет в суде фиктивность их брака и выставит Диану за дверь. Влюбится без ума в какую-нибудь фифу и через развод женится на ней. Глупо было бы не исключать такой вариант. Только Диане почему-то не очень страшно. Хорошая у нее жизнь, богатая, и серые цвета в ней яркие и насыщенные. Но хочется радуги…

Василий находился в командировке, а она была полностью предоставлена сама себе. Он приставил к ней женщину-телохранителя, но сегодня Вика приехала к ней с красными от простуды глазами. Она готова была ехать в город, но зачем Диане этот подвиг, из-за которого можно заразиться? Она отправила Вику домой лечиться и поехала в Москву сама. Скучно ей дома, а здесь и прическу в салоне красоты подправят, и пиллинг для лица сделают. Тонус и нежность кожи беречь нужно смолоду, иначе к тридцати годам можно превратиться в старуху.

Прическу она сделала, с лицом все в порядке, но домой не хотелось. В супермаркет ей не нужно, потому что продуктами она не занимается, для этого есть повар. А просто по магазинам пройтись, это пожалуйста. Женщина так устроена, что если у нее для полного счастья есть абсолютно все, то и тогда ей чего-то не хватает. К тому же Василий скоро из командировки приезжает, может, он и кобель, но все-таки она должна встретить его со всеми почестями, а для этого ей нужно новое платье. Поэтому и остановила она машину возле бутика. Она хорошо знала этот магазин, и ей там всегда были рады.

Только она вошла в зал, как появился сам директор и подробно рассказал ей обо всех новинках. Диана примерила на себя розовое платье с умеренным декольте, но такое облегающее, что его нужно было носить без нижнего белья. Платье понравилось ей, поэтому она позволила себе такую вольность – примерить его на голое тело. В нем она и вышла к голубому Мишелю, как звали директора магазина. Одно дело посмотреть на себя в раздевалке, и совсем другое – показаться на люди. А у Мишеля безупречный вкус. Геи понимают мужчин и тонко чувствуют женщин, поэтому в модельерном бизнесе им нет равных.

– Диана, ты просто прелесть!

Голос у Мишеля густой, в нем нет той приторной манерности, которой так славятся представители нетрадиционных меньшинств. И в движениях отсутствует жеманность. С виду он – нормальный мужчина, красивый, элегантный. Но Диана точно знала, что Мишель не спит с женщинами, он с ними только дружит, нежно, но совсем не романтично.

– Серж, ты что скажешь?

Только сейчас Диана заметила стоящего сзади парня. Он только что появился, но уже успел оценить ее по достоинству.

– Блеск!

Этот молодой человек не так хорош собой, как Мишель, нет у него утонченности в чертах лица, и глаза не такие красивые. И загара у него нет, хотя внешне он ухожен, и бородка стильная, холеная. Черные волосы, широкие прямые скулы… Нет, все-таки он симпатичный. И взгляд у него жгучий, притягательный. Высокий, с отличной спортивной фигурой, и одет модно, пальто дорогое, приталенное… Нет, он не просто симпатичный, он красивый. И глаза – это нечто… Диана вдруг поняла, что завороженно смотрит на него.

– Вы так думаете, Серж?

– Это твой цвет, Диана.

У него был приятный бархатистый баритон и голос такой звучный и сочный, что хотелось слушать его и слушать…

Так же, как и Мишель, Серж не особо афишировал свою голубую сущность. И приталенность его пальто ничего не значила, в гламурной тусовке так одеваются и нормально ориентированные мужчины. Но все-таки он голубой. И, судя по тому, с каким замиранием смотрел на него Мишель, он был его любовником.

Черт! Ну почему, если мужчина красивый, то обязательно гей. Зато у ходячих недоразумений вроде Чупракова с ориентацией все в порядке…

– Диана, это ты о чем? – недоуменно поднял брови Мишель.

– А что я сказала? – опешила она. Неужели она выразила вслух свои мысли? Что это на нее нашло?

– Черт! Ты сказала – черт!

– И все?

– А этого мало?.. Нет, конечно, ты можешь говорить что угодно! Это твой магазин, ты здесь полная хозяйка!

– Но тебе не нравится, когда упоминают имя черта всуе? – догадалась Диана.

– Ты даже не представляешь, какой он закоренелый сатанист! – засмеялся Серж.

– Да пошел ты к черту! – махнул на него рукой Мишель.

На этот раз засмеялись все.

Диана отправилась в раздевалку, а когда вернулась, Сержа уже не было. Он был в пальто, значит, собирался уходить. От Мишеля. После важного и, возможно, интимного дела. Диана вдруг поймала себя на мысли, что завидует Мишелю.

Она расплатилась за платье, Мишель благословил ее пожеланием всех благ, и она вышла из магазина.

– Диана! – услышала она знакомый и потому волнующий баритон.

Серж стоял на тротуаре под открытым небом, и снег падал на его черные волосы.

– Я думала, ты ушел к черту, – весело улыбнулась она.

– Нет, у черта перерыв на обед. У меня, кстати, тоже. А у тебя?

– Ты приглашаешь меня в ресторан?

– А ты согласна?

Серж смотрел на нее без надежды, и вовсе не потому, что ему не хватало уверенности, как раз наоборот. Зачем ему какая-то надежда, если он точно знал, что Диана ему не откажет? Ну да, он видел, как она смотрела на него в салоне, и понял, что ее можно брать голыми руками. Что, в общем-то, он сейчас и делал.

Да и почему она должна отказываться? Вики с ней нет, никто не знает, с кем она собирается провести час-другой. А если Василий приставил к ней слежку, так ничего зазорного в компании с Сержем нет. Ведь он же голубой, какой из него мужчина?

– Согласна.

– Я знаю одно хорошее место, только ехать надо. Моя машина в ремонте, – слегка замялся он.

– А моя нет, – улыбнулась она.

И показала на свой «Кайен».

Серж сел в машину с таким видом, как будто ездил на «Порше» каждый день. И Диана могла поверить, что это так. И ухожен он «от» и «до», и одет дорого, может, у него «Майбах» в ремонте… Впрочем, ей совершенно все равно, богат он или нет, и его социальный статус нисколько ее не волновал. Он нравился ей как мужчина, и все равно, какая у него оправа…

– Едем прямо, выезжаем на Садовое, а там я скажу, куда свернуть. Тут недалеко.

– Ну, если недалеко, – улыбнулась Диана.

Автошколу она не оканчивала, а права ей купили, ездила она плохо, и Серж это заметил.

– Права недавно получила? – спросил он.

– Получают, когда выдают, а мне подарили.

– Кто подарил, муж?

– Муж.

– Он, наверное, у тебя большой человек?

– Не бойся, он тебя не съест.

– Да я и не боюсь. Мы еще ничего такого не сделали, чтобы бояться.

– А ты можешь такое сделать?

– Не понял.

– Давно ты с Мишелем дружишь?

Серж понял ее с полуслова.

– Вот ты о чем! – сквозь сомкнутые губы засмеялся он. – Да, мы с ним хорошие друзья.

– Верные?

– И верные тоже… Не бойся, он тебя не съест.

Диана тоже засмеялась, растянув губы и обнажив белые красивые зубы.

– А мы что-то такого сделали, чтобы бояться?

– Ничего не сделали. И не сделаем. Мы же с тобой друзья, так?

– А ты хочешь со мной дружить? – с грустью в голосе спросила она.

Теперь она точно знала, что Серж голубой, а женская с ним дружба ее как-то не прельщала, хотя и отказываться от нее не хотелось.

– С тобой хочу. Потому что ты очень интересная девушка.

– А ты очень интересный мужчина.

– Я знаю, мне говорили… Сейчас направо.

– Кто говорил?

– Мама. Она всегда так говорила, когда провожала меня в школу, в институт, на работу. Сейчас у меня своя квартира, но мама приезжает каждую субботу и говорит, говорит, за всю неделю сразу…

– Сегодня не суббота.

– Не суббота, но у меня все равно выходной, так вышло. И мамы сегодня не будет…

– А где ты работаешь?

– В дизайнерской компании, художником-конструктором. Дизайн зданий, дизайн интерьеров.

Что-то в этом духе и ожидала услышать Диана. Стилисты, модельеры, дизайнеры – все это из разряда креативных профессий, которым отдают предпочтение геи. Впрочем, если человек работает дизайнером по интерьеру, то это совсем не значит, что у него нестандартная ориентация, но ведь Серж – друг Мишеля, и вот это в сочетании с его профессией уже показатель.

– Мы, кажется, поворот проехали, – Серж поворачивал голову вправо, провожая взглядом проезд между двумя старинными зданиями с барельефами по межэтажному карнизу.

– И что теперь делать?

– Теперь поворота долго не будет. И развернуться негде, – озадаченно, но без нотки огорчения сказал Серж.

Москва – суровый город в этом плане: прозевал свой поворот, совсем не факт, что тут же можно будет исправить свою ошибку. Бывает, что несколько километров проедешь, прежде чем сможешь вернуться к точке отсчета, к тому же это расстояние может быть забито пробками.

– А поехали ко мне? – предложил он. – Сейчас на Ленинский проспект выйдем, а там с ветерком…

– На Ленинский? Ну, это, можно сказать, мне по пути…

– Поехали. Я тебе квартиру свою покажу. Она у меня – своего рода реклама моего творчества. Может, у вас с мужем новая квартира есть, так я вам с дизайном помогу!

Может, и была у Чупракова в городе квартира, требующая ремонта, но Диана не станет ничего выяснять. Не дизайнерские услуги ей от Сержа нужны. Она хотела от него другого, и даже не стеснялась признаться себе, что именно ей от него нужно. А чего стыдиться, если муж не способен ей этого дать?..

– Ну, так что, едем? – спросил он.

– Только ненадолго.

– Тогда я пиццу закажу. Какую пиццу ты больше любишь, с морепродуктами или с ветчиной?

– Все равно.

Не было у Дианы аппетита, она чувствовала другой голод, вполне терпимый, но все же…

– Я закажу «Коррадо», там и ветчина, и бекон, и куриное филе.

– Как скажешь. Где ты на Ленинском проспекте живешь?

Диана хотела забить его адрес в навигатор, чтобы не прозевать нужный поворот, но Серж сам проделал эту процедуру. И вскоре послышался механический голос с китайским звучанием, предлагающий проехать восемьсот метров и свернуть направо.

Дом Сержа находился на Ленинском проспекте далеко за третьим транспортным кольцом. Это было многоэтажное типовое строение с красно-белым фасадом. Чистый и аккуратный подъезд, пахнущий краской, опрятный лифт с зеркалом и без надписей на светло-серых панелях, длинная прихожая на четыре квартиры. Серж открыл металлическую дверь с антивандальным напылением и, чуть склонив голову, с приветливо-шутливой улыбкой сделал приглашающий жест рукой.

– Прошу!

И шубу он помог ей снять, аккуратно повесив ее на плечики в большом зеркальном шкафу-купе, идеально вписанном в общий интерьер.

Дизайн квартиры действительно впечатлял, это был своего рода хай-тек, но не в крайнем своем проявлении, когда в жертву техническому совершенству приносится тепло и уют в доме. Чувствовалась рука мастера, сумевшего вложить душу в холодную строгость архитектурных линий. Ванная и туалет были совмещены и увеличены за счет малой прихожей, просторная кухня сливалась с общей проходной комнатой, откуда можно было попасть в большую и малую спальню. Мебель здесь не самая дорогая, но выдержанная в едином стиле минимализма.

Красивая квартира, просторная, светлая, но дом Чупракова затмевал ее роскошью своего интерьера. Только в особняке на Глубоком озере не очень тепло и не хватает уюта, а здесь хочется жить, дышать полной грудью, радоваться каждой минуте своего отнюдь не растянутого на вечность существования…

– Ну как? – спросил Серж, с удивлением глядя на нее.

Ему не надо было ничего спрашивать, он и без того видел, с каким восторгом Диана осматривает его квартиру. Но ее реакция на происходящее удивила его. Он-то видел в ней избалованную особу, которую не проймешь такими вот скромными, по его мнению, изысками.

– Мне нравится. Очень нравится. Ты правда талантливый дизайнер.

– Мишель тоже так говорит.

– Он часто бывает у тебя?

– Да, конечно. Ведь мы с ним друзья. С детства. Росли в одном дворе, учились в одной школе, бегали за одной девчонкой.

– За девчонкой?

– Да, Мишель с ней просто дружил, а у нас был роман.

– С кем, с Мишелем?

– Нет, с девчонкой! – засмеялся Серж.

Улыбка вдруг сошла с его лица, взгляд замаслился, заискрил в пелене чувственного тумана, дыхание участилось, от тела полыхнуло жаром распаленного желания.

– Неужели я похож на голубого? – спросил он, обняв ее за талию.

Если бы она и захотела отстраниться, то не смогла бы этого сделать, потому что кровь разнесла по телу расслабляющую истому. Низ живота залила тяжесть – горячая, пульсирующая, зовущая…

– Я так подумала.

Серж окунул ее в теплые и бурные воды своей реки, и она, готовая плыть по течению, прикрыла глаза.

– Что ж, я могу доказать, что это не так.

Он увлек Диану в спальню, и она шла за ним, не чувствуя под собой дна. Он увел ее на самую середину широкой реки, берега были далеко, их уже не видно, и ей ничего не оставалось, как отдаться на милость манящей, очаровывающей стихии.

Серж уложил ее на постель. Вот и водоворот, бурлящая воронка крутится медленно, неторопливо, тягуче, как сладкая патока. Сама пучина порока втягивала ее в себя, но ей совсем не страшно умереть. Хочется кружиться, пропасть, утонуть, превратиться в русалку, чтобы вместе с Сержем качаться на волнах потустороннего измерения. Она готова перейти в нереальный мир, лишь бы остаться там вместе с ним.

А коловращение ускоряется, все глубже оно, все размашистее, вот наступает момент, когда невозможно понять, то ли вниз ты вкручиваешься, то ли смерчем взлетаешь к небесам…

Глава двадцать восьмая

Теплый сухой воздух укрывал распаренное, прогретое ласками тело невесомым одеялом, а снизу его подпирал, казалось, не матрас, а ватная мягкость из счастья, смешанного с лепестками согретых июльским солнцем роз. Никогда еще Диане не было так хорошо, как сейчас. И если бы еще беспокойство не досаждало…

– А что дальше? – спросила она.

Прыжок в бурлящую бездну закончился большим взрывом и хаосом в мыслях, в котором сейчас красным светом пульсировали знаки вопросов.

– Что дальше?.. Сейчас я приготовлю стейк из осетрины и салат из куриной грудки с сыром и белыми грибами. Мы будем ужинать при свечах, пить вино, потом погасим свет, разденемся догола, и я расскажу тебе страшную историю про человека из зеркала, нам станет страшно, и мы спрячемся под одеялом…

– Я очень хочу стейк из осетрины, – мечтательно и с сожалением улыбнулась она. – И хочу пить с тобой вино при свете свечи. А раздеваться нам совсем не обязательно. Достаточно будет не одеваться.

– Хорошая идея, мне нравится.

– Мне тоже. Только я не могу остаться. Мне нужно ехать.

– Ну да, ты же замужем, – грустно вздохнул он.

– Не совсем.

– Что значит не совсем? – спросил он, приподнимаясь на локте.

– Я вышла замуж за одного человека, а стала женой другого.

– Как это?

– Так что не надо мне рассказывать про страшного человека из зеркала. Я живу с этим человеком…

Избегая подробностей, она рассказала Сержу про Чупракова с его хамскими к ней притязаниями, про его двойника, с которым познакомилась в больнице, про странное замужество и связанную с ней смерть Бориса, про возвращение злодея…

– Я не только живу с человеком из зеркала, я сама в этом зеркале живу, – сказала она.

– Ты жена миллиардера, ты живешь во дворце, и тебе не нравится такая жизнь? – недоверчиво посмотрел на нее Серж.

Она хотела сказать «нет», но с ним она не хотела фальшивить.

– Нравится. Пока нравится, но чувствую, что скоро взвою с тоски. Я думала, это будет сказка. В общем, так оно и оказалось. Только это сказка про королевство кривых зеркал. Сумрачно в этом зазеркалье, холодно и бездушно. Души нет. Любви нет. Все есть, а ощущение такое, как будто пустота вокруг. С тобой я выпала в нормальный мир, где тепло, где радуга. Но сейчас я уеду обратно в зазеркалье.

– А ты не уезжай.

– Хочешь, чтобы я осталась?

– Хочу.

А ведь она бы осталась. Плюнула бы на все и осталась. Но как она может решиться на такой шаг, если Серж, по сути, случайный человек? И если она потеряла от него голову, то это вовсе не значит, что и он без ума от нее. Он видный парень, и у него не может быть недостатка в женщинах. Зачем ему связываться с ней, с опасной замужней штучкой, если он может найти свободную красотку, провести с ней ночь, а утром снова отправиться на охоту? А Диана опасна, потому что Чупраков не из тех людей, кто спускает обиды. Если она ему изменит, он убьет и ее, и Сержа… Уже изменила…

– Надолго?

– Навсегда, – с чувством глянув на нее, решительно сказал он.

– Ты сумасшедший!

Напрасно она пыталась скрыть счастливую улыбку за гримаской возмущения, губы растянулись помимо ее воли.

– Ты знаешь, мне тоже так кажется, – кивнул он. – Я тебя совсем не знаю. Ты рассказала мне о себе, но этого мало. Ты как была, так и осталась загадкой…

– И чтобы ее разгадать, ты предлагаешь мне остаться. А когда разгадаешь, что будешь делать?

– Не разгадаю… Знаешь, я всегда мечтал о такой девушке, чтобы глянул на нее, и все, как будто молнией к земле прибило. Ты стала для меня этой молнией. И пронзила меня с головы до пят. И в шар превратилась…

– Еще не превратилась, – усмехнулась она, рукой очертив полукруг над своим животом. – Все еще только впереди.

– Я не об этом. Я о том, что тайна шаровой молнии так и остается тайной. А насчет этого, – повторил он круговое движение своей рукой над ее животом. – Так я не против. Мне уже двадцать семь, давно пора обзавестись потомством. Или уже?

– Вряд ли, – покачала она головой.

– Всему свое время?

– Да… С ним я не хочу. Ни с кем не хотела.

– А со мной?

– Не скажу.

Она понимала, что ничего особенного в квартире у Сержа нет. Кроме него самого. Он сам по себе – источник тепла и уюта. И она уже не просто хотела жить с ним и рожать от него детей, но мечтала об этом. Если это не любовь, тогда что такое? Просто помешательство? Но настоящая любовь сама по себе сумасшествие.

Бориса она тоже любила. Но помешательства не было. Значит, это была ненастоящая любовь? Да и какое сейчас ей дело до прошлых своих привязанностей и увлечений? Серж создал для нее вселенную, в которой она хотела раствориться до последнего атома. Хотела, но не могла.

– Ты в этом уверена? – выдержав ею же взятую паузу, спросил он.

– А какая разница, уверена я или нет? Все равно мы не будем вместе.

– Почему?

– Мой муж из бывших, из тех, кого не добили. В девяностые он занимался рэкетом, ставил крыши, похищал людей. Сейчас он считает себя бизнесменом, но менталитет у него бандитский. В лучшем случае он тебя кастрирует.

– Да нет, это будет худший случай, – попытался отшутиться Серж.

Но в глазах беззвучными проблесками прокрутилась тревожная сирена. Не хочет он с мафией связываться, не нужны ему проблемы. И это не малодушие. Хотя, если он откажется от нее, она его не простит. Если он испугается Чупракова, он опустится на один уровень с Ромой, о котором она уже давно думает с полнейшим равнодушием как о не стоящем или даже не существовавшем эпизоде своей жизни.

– Лучше ножом по горлу, чем серпом по вымени…

– Вася может и ножом, – сказала она, ничуть не сомневаясь в этом.

– Ты знаешь, я тебе почему-то верю, – поежился Серж.

– Ладно, поеду я.

Она поднялась, неторопливо оделась. Фигура у нее хорошая, животик если не рельефный, то близко к тому, грудь торчком – чего ей стесняться человека, под которым она совсем недавно билась в агонии телесного восторга?

– Ты уходишь? – вибрирующим от душевного напряжения голосом спросил он.

И вдруг резко вскочил с кровати, ловким эффектным движением обмотав бедра сорванной с нее простыней.

– Мне уже пора.

– Закончен бал, погасли свечи?

Серж смотрел на нее зло, но это чувство призвано было скрыть слезоточивую горечь.

– Пришла зима, замерзли помидоры, – развела она руками.

– Найдешь себе новую теплицу?

– Это ты о чем? – недовольно повела бровью Диана.

– О теплице с помидорами.

– Да пошел ты!

Она готова была расплакаться. Оттого, что уходила из этого полюбившегося ей дома. Оттого, что расставалась с парнем, которого вдруг полюбила.

– Постой! – Он схватил ее за руку, привлек к себе.

Диана должна была растаять в его объятиях, но этого не случилось.

– Пусти!

Хотя и сопротивлялась она не очень рьяно.

– Не пущу! Ты моя заложница! Я украл тебя у мужа!

– Он тебя найдет!

– Думаешь, я его боюсь?

Она перестала трепыхаться в его объятиях, прогнув спину, внимательно посмотрела ему в глаза.

– Не боишься?

– Боюсь. Но тебя потерять боюсь еще сильней.

– Ты врешь!

Не верила она ему, но очень хотела верить.

– Ты знаешь, что такое затмение? Это когда ум за разум заходит. Это когда солнце за луну заходит. У меня ум за разум зашел. И твое солнце должно за мою луну зайти. Чтобы ты не светила своему мужу! Чтобы ты светила только мне! Чтобы я ослеп от твоего сияния! Да я и так уже ослеп.

Возможно, эти слова шли от души, но они отдавали пафосом, как тихая река – запахом тины.

– Давай так, сейчас ты меня отпустишь, а завтра я отправлю тебе эсэмэску. Если ты мне ответишь, я к тебе приеду. Сюда. Если нет, то больше ты меня не увидишь.

– У меня завтра рабочий день, – задумался Серж.

– А у меня послезавтра возвращается муж. И Вика может выйти.

– Вика?

– Да, мой телохранитель. Она женщина, но она меня не поймет.

– Хорошо, давай завтра.

– Если ты скажешь «нет», я в петлю не полезу, – грустно и без издевки сказала Диана.

Она еще не вышла из квартиры, но уже уверила себя в том, что это их последняя с ним встреча. И всю дорогу к дому она ехала как будто в забытьи. Внутри все клокотало от сильных чувств и переживаний, руки подрагивали на руле.

Дома она первым делом приняла горячую ванную с морской солью, затем плавала в бассейне до самого ужина. Это помогло ей успокоиться.

– Диана Павловна, с вами все в порядке? – после ужина спросила вдруг Алла.

– А что со мной? – скрыв тревогу, с показным удивлением посмотрела на нее Диана.

– Ну, не знаю. Мне кажется, вы чем-то взволнованы. Странная какая-то вы из города приехали, сами не в себе.

Диану подмывало послать ее куда подальше, но нервный всплеск с ее стороны лишь укрепит горничную в своем подозрении. А она с Валерьяном живет, который может накапать Чупракову. «Валерий Георгиевич, мне кажется, что у вашей супруги роман на стороне. Я, конечно, не могу в это поверить…» Мажордом еще тот жук.

– Не в себе?.. Да, не в себе! – вскинув указательный палец, с осененным видом сказала Диана. – Алла, ты точно подметила, что я не в себе! Вернее, не в своем платье… Пятьдесят четыре тысячи отдала, а оно мне, кажется, не подходит… Через пять минут зайдешь, посмотришь!

Одним выстрелом Диана убила двух зайцев. И перед зеркалом в новом платье покрасовалась, и Аллу сбила с толку. Платье понравилось ей, но ведь это не значит, что Диана с ней согласна. Пусть горничная думает, что ее расстроила неудачная покупка.

И все-таки на следующий день по пути в город она свернула с дороги, что вела от дома к шоссе, остановилась и убедилась, что никто ее не преследует. И только тогда с замиранием сердца отправила Сержу эсэмэску. Он ответил, и она помчалась к нему как на крыльях, забыв, что еще плохо управляется с машиной. Но сам Купидон благоволил ей, отстреливая из своего лука препятствия на дороге. Он же и швырнул ее в объятия Сержа, который распахнул их без страха и упрека…

Завтра должен был возвратиться Василий, но в тот волнующий момент она не хотела об этом думать.

Глава двадцать девятая

Открыть можно любой, даже самый прочный сейф, если к нему есть ключ. А к этому тяжеловесному кряжистому мужчине с круглым и плоским лицом ключик имелся. Поэтому и вид у него грустный и сиротливый, как у взломанного сейфа. Есть за Витей Уфимским грешок – у него в доме при обыске нашли неучтенный ствол. Пистолет оказался чистым, за ним не числилось никаких убийств, поэтому Витя остался на свободе. Но посадить его можно было в любое время, а за решетку он очень не хотел, потому что уже имел тюремный опыт, причем очень и очень неудачный, если не сказать, катастрофический. То ли характером Витя не вышел, то ли какую-то глупость совершил в камере, но арестантская братия его жестоко проучила, сделала изгоем на веки вечные. Первый срок стал для него адом, после которого его нынешнее унылое существование могло показаться раем.

Витя жил плохо, бедно, ютился в старом деревянном доме в двадцати километрах от Москвы, без жены и детей, подрабатывая грузчиком на овощной базе, поскольку ни на что большее он не был способен. Даже киллером не стал, хотя была возможность. А ведь друг Петя предлагал работать на подхвате. Если, конечно, можно было верить самому Вите…

Косарев все же сдал своего человека, который занимался решением проблемы с Чупраковым, через этого типа опера вышли на исполнителя, на некоего Петра Гарцева. Только киллер еще до этого успел залечь на дно. Пришлось отрабатывать его связи, рыскать по Москве и ее окрестностям в поисках людей, у которых он мог прятаться. Сыщики вышли и на Уфимского, пробили его подноготную, взяли с поличным, но задерживать не стали. Уфимский обещал позвонить, если объект вдруг появится в поле его зрения. Правда, надежда на такой исход была крайне малой. Следить за Витей никто не собирался, и он запросто мог раствориться на необъятных просторах России, а возможно, скрыться за границей. Но не хватило Уфимскому для этого ни ума, ни желания – не покинул он обжитого места. И телефон подполковника Кручи не забыл.

Круча остался в отделе, зато капитан Романов с раннего утра был на ногах. У него к делу Чупракова особое отношение. За одного киллера он получил четвертую звездочку на погоны, а за другого мог претендовать на медаль. Или даже на орден. Ведь с киллерами шутки плохи, у них резона сдаваться добровольно нет – чуть что, сразу стрелять. В случае с Головановым Илья испытал это на собственном опыте. И мог бы прочувствовать на собственной шкуре, если бы наемный убийца не промазал.

В дом к Уфимскому они с Шульгиным входили осторожно, с оружием наготове. Мало ли, вдруг их там ждала засада. И еще шевелилась в голове если не предательская, то близкая к тому мысль – почему бы не вызвать спецназ? Впрочем, на этот вопрос имелся четкий ответ. Возможно, Гарцев находится сейчас не в доме, а на подходе к нему, и шумный спецназ может вспугнуть его. А Илья с Димой вошли в дом аккуратно, не привлекая к себе внимания.

В доме тихо, только было слышно, как шумит огонь в старом газовом котле. В прихожей пахло мышиным пометом и горечью перегоревшего пропана, в единственной до потолка захламленной комнатке воняло несвежим бельем. Наверняка в спертом, тяжелом для дыхания воздухе витали и другие запахи, но этот слезоточивый смрад забивал все, даже инстинкт самосохранения. В тот момент, когда нога переступила порог комнаты, Илье вдруг захотелось бросить все и бежать на свежий воздух. Возможно, в дальнем углу, под железной кроватью, среди пыльных мешков, коробок прятался Гарцев, и в момент столь резвого отступления капитан Романов мог стать удобной для него мишенью. Но не было никакого Гарцева под кроватью. В комнате находился только Уфимский. Он спал, положив голову на стол, заставленный грязной посудой. Свет от уличного фонаря косо падал на его припухшее лицо. Он не храпел, и Романов принял было его за мертвеца. Но еще до того, как шлепнуть Витю по плечу, он заметил, как у него шевелятся ноздри.

Они разбудили Уфимского, привели его в чувство. Но свет включать не стали, решив, что для разговора хватит и отсветов уличного фонаря.

– Илья, давай в прихожую! – распорядился Шульгин.

Все правильно, Гарцева в доме нет, но вдруг он появится, а из прихожей хорошо просматривалась калитка. Если вдруг к ней подойдет человек, Романов его заметит и подаст знак своему напарнику. Если Гарцев подойдет к двери со стороны огорода, то и это не станет неожиданностью.

– Где Гарцев?

Шульгин спросил негромко, чтобы звук не прорвался наружу, но Илья услышал его. Впрочем, бояться Диме нечего, на улице ветер в проводах гудит, да и шоссе неподалеку, машины по нему идут сплошным потоком. Шумно снаружи.

– Уехал, – неохотно буркнул Уфимский.

– Куда?

– Да я почем знаю?

Витя, похоже, зевнул. То ли его действительно клонит в дрему, то ли этим он пытается скрыть лезущую из него фальшь.

– А почему я должен верить, что Гарцев был у тебя?

– Ну, был.

– Это ты говоришь, что был. А я откуда знаю?

– Там во дворе машина стояла. Следы на снегу.

– Может, к тебе кто-то из дружков приезжал?

– Говорю же, был Петька.

– На машине?

– На машине.

– Номера какие у машины?

– Номера как номера. Московские номера.

– Ох, и темнишь ты, Витя. Как бы это боком тебе не вышло.

– Да не помню я номера.

– Давно под шконкой не ночевал?

– При чем здесь это, начальник? – разволновался Уфимский.

– А при том, что ты баки мне здесь забиваешь. Сейчас ты расскажешь нам, что Петька твой здесь был, мы тебе поверим, забудем про ствол… Кстати, он про ствол спрашивал?

Пистолет после обыска забрали на экспертизу, а потом встал вопрос, что с ним делать. Ведь ствол Уфимскому оставил Гарцев, и он мог потребовать его обратно. Отсутствие пистолета могло насторожить киллера, вспугнуть, но и оставлять оружие в доме тоже не выход. Мало ли что Уфимскому на пьяный ум придет, может, соседей стрелять пойдет. А если Гарцев кого-нибудь застрелит? Кто будет за это отвечать?.. В общем, пистолет забрали, а Уфимскому предложили легенду – дескать, он пистолет на ящик водки сменял. Неубедительно, но лучше так, чем трупы потом считать…

– Да нет, у него своя пушка.

– Уверен?

– Ну да, с глушителем ствол.

– А кого он убирать собрался, говорил?

– Да, говорит, старые долги.

– Что значит старые долги? – наседал Шульгин.

– Ну, недострелил он кого-то.

– Кого?

– Я почем знаю? Он мне не говорил…

– А что говорил?

– Бабу какую-то выследил, говорил.

– Какую бабу?

– Красивую… Я говорю, сюда ее давай, а он засмеялся. Она, говорит, со мной на один гектар не сядет…

– Ты сам на гектар сядешь, на тот гектар, который за колючей проволокой, – пригрозил Дима. – Вешаешь мне тут лапшу на уши!

– Да нет, не лапша это. Я правду говорю, – обиженно хлюпнул носом Уфимский.

– Номер машины!

– У Петьки какой номер?.. Ну, есть номер… Озозин у него номер…

– Какой озозин? Что ты городишь?

– Ну, первая буква «о», потом цифры «три», «ноль», снова «три», потом опять буквы… В общем, озозин получается…

– Смотри, Витя, чтобы со мной озверин не случился… Откуда у Гарцева машина?

– Как откуда? У него всегда была машина.

– С озозином?

– Ну, номера другие. И машина другая. Он сейчас на «десятке». Угнал, говорит.

– Ладно, сейчас узнаем. Цвет машины?

– Ну, белый. Зима, снег, он для маскировки белую взял.

– Ты еще похохми здесь, хохмач! – одернул распоясавшегося Уфимского Шульгин.

Он достал из кармана телефон, позвонил Круче, объяснил ему ситуацию, попросил проверить указанный номер, назвал марку и цвет машины, взамен получил ценные указание, после чего продолжил допрос.

– Значит, на «десятке» Гарцев приехал?

– На «десятке». Сначала угнал, а потом приехал.

– Где угнал?

– В Москве где-то.

– И по Москве на угнанной машине ездит? Он что, больной?

– Ну, раньше нормальный был, неторопливый, а сейчас тронутый какой-то, нервный. Мне, говорит, бояться нечего. Если гаишники, говорит, остановят, оторвусь от них, а потом пешком уйду. Есть у него, говорит, коридор за границу, по нему, сказал, и уйдет. Ну, если вдруг менты навалятся…

– А чего раньше не ушел?

– Почему не ушел? Там он где-то отсиживался.

– Где там?

– А вот этого он не сказал…

– А про бабу, которую выслеживал, сказал?

– Ну, разговор за баб пошел, он сказал, что за одной бабой по пятам ходит. Ах, какая женщина, какая женщина! – сиплым булькающим голосом пропел Уфимский.

– На комплимент нарываешься? – одернул его Шульгин. – Что за баба, не говорил?

– Да нет. Сказал, что красивая, и все.

– А зачем он ее выслеживает?

– Он не говорил, а я не спрашивал. Он такой, если спрашивать начнешь, и ударить может.

– Когда он к тебе приехал?

– Вчера. Ночь переночевал, а сегодня утром уехал.

– А женщину когда выследить успел?

– Так это, он сначала выследил ее, а потом приехал. Обещал вернуться.

– Скажи мне, Витя, как он в твоем гадючнике ночевать мог?

– Так он не привередливый. Я ему в прихожей постелил.

Илья усмехнулся, легонько ущипнув себя за кончик носа. Прихожая в доме тоже захламлена, но здесь хоть не воняет так, как в комнате. Окна рассохшиеся, мороз с улицы задувает, но это не только холодит воздух, но и вытягивает из него неприятные запахи. К тому же от ржавого котла теплом веет.

– И нам постелешь, – то ли со вздохом, то ли со стоном сказал Шульгин.

Не хотел он оставаться в этом бомжатнике, но делать нечего. Илье тоже не надо было объяснять, что никакие лишения не должны помешать им устроить засаду на Гарцева. Вдруг он вернется к Уфимскому сегодня?

Глава тридцатая

На дворе стоял мороз, но небо было чистым, утреннее солнце светило ярко, своими лучами цепляло за душу, стаскивало с постели. Диана и рада была поскорей подняться, собраться и уехать к Сержу. Но нельзя ей суетиться. Пока Василий не уехал в свой офис, она должна оставаться в постели. Тем более что право у нее на это есть.

Вчера он вернулся домой поздно, трезвый и голодный. Был романтический ужин в сауне – с веничками, мочалками и прочими удовольствиями. Диана хорошо приняла на грудь, чтобы легче было перетерпеть это «прочее», и сегодня у нее похмелье. Не сильное, но все-таки.

– Ты сегодня куда-нибудь собираешься? – спросил Василий, поправляя перед зеркалом галстук.

Он-то доволен вчерашним вечером, а у нее на душе муторно, как вспомнит его ласки, так тошнотный ком к горлу подкатывает. И зачем, спрашивается, насиловать себя?

– Нет, а что?

– Вики сегодня не будет, а я бы не хотел, чтобы ты шлялась по Москве без телохранителя.

– Я сегодня никуда не поеду, – слукавила она.

А разве так не может быть, что сейчас у нее нет никаких планов, а потом они вдруг появятся? У женщин это запросто. Особенно если женщина скучает…

– И правильно… Я сегодня поздно приеду, встреча у меня деловая.

– Я так понимаю, протоколом жены не предусмотрены?

– Ты правильно все понимаешь.

– А любовницы?

Чупраков резко глянул на нее сквозь нахмуренные брови.

– Зачем ты это спросила?

Она не пыталась выдержать его взгляд, отвернула голову, но протестный запал иссяк не совсем.

– Ну а вдруг?

– Я тебя замуж не звал, – отрезал он.

– Это значит, что у тебя могут быть любовницы?

– Это значит, что в этом доме ты хозяйка, а дальше ограды свой нос не суй!

– Нет, если тебя тяготит наш брак, давай разведемся…

Диана должна была сказать это. Но вот она озвучила свою мысль, и так вдруг страшно стало, что глаза сами по себе зажмурились. И не наказания она боялась. Вроде бы и готова она была отказаться ради Сержа от всех благ, но почему тогда душа ушла в пятки?..

– Ты это серьезно?

Она не видела, как Василий смотрит на нее, но почувствовала его колючий взгляд. Как будто стеблем розы по ней стегнул…

– Если ты упрекаешь меня, то да, – выдавила она, осуждая себя за малодушие.

– В чем я тебя упрекаю?

– В том, что ты не звал меня замуж…

– Да, я тебя не звал замуж, но раз уж так получилось… Не будем ругаться, и тебе это не нужно, и мне.

Он снял с плечиков пиджак, но надевать его не торопился.

– Ты ничего не забыла? – спросил он, пристально глядя на нее.

И снова Диане стало противно. Ведь она будто загипнотизированная поднялась с постели, угодливо взяла у мужа пиджак и помогла его надеть.

– Спасибо. Но это было не обязательно, – с лисьей усмешкой на волчьем оскале сказал он. – Я хотел, чтобы ты пожелала мне удачи. У меня сегодня будет трудный день.

– Удачи тебе, дорогой! – пересиливая себя, улыбнулась она.

– Спасибо. Я очень рад, что у меня такая заботливая жена.

Чупраков оправил пиджак, шмыгнул носом и вышел из спальни. Диана не удержалась и показала ему вытянутый вверх указательный палец. Смелый, но жалкий жест. И настолько беспомощный, что ее затошнило от презрения к себе.

Не хватило у нее решимости отстоять свое право на свободу, испугала ее перспектива остаться ни с чем. Но ведь она любит Сержа, и золотая клетка ей до чертиков надоела. Она должна вырваться отсюда и сделает это прямо сейчас.

Возможно, Василий что-то заподозрил. Может, потому и Вику он попридержал, чтобы развязать ей руки и спровоцировать на визит к любовнику. И что значат эти его слова о том, что Диана шляется по Москве?..

Что ж, если он подозревает ее в измене, то нужно этим воспользоваться, чтобы реабилитироваться в собственных глазах. Да, Диана дала слабину перед мужем-деспотом, но сейчас она отправится к Сержу на свой страх и риск. И пусть ее выслеживают, пусть Чупраков узнает правду. Тогда уже ничто не спасет ее от развода!..

О том, что пострадать она может не только морально и материально, но и физически, Диана подумала, когда жала на кнопку домофона. Но было уже поздно поворачивать назад. Во-первых, если за ней следили, то Сержа вычислят легко, достаточно будет опросить консьержек, которые видели их вместе. А во-вторых, она очень хотела увидеться с ним, до нервного зуда хотела. Сейчас они закроются в ванной, утонут в джакузи и на бурлящих струях понесутся навстречу взрывному счастью.

Серж не стал спрашивать, кто стучится к нему, молча открыл дверь в подъезд. Диана поднялась на этаж, прошла в общую прихожую, дверь в квартиру была открыта. Но почему Серж не выходит?

И в гостиной его нет, и на кухне пусто. Диана заглянула в большую спальню, но и там никого. За спиной защелкнулась дверь.

Может, Серж вышел из ванной и тихонько улизнул от нее? Но зачем? Диана обернулась на звук и увидела стоящего в дверях незнакомого мужчину. Волосы у него седые, но лицо совсем еще не старое – кожа в тонусе, морщины еда угадываются. Черты лица четкие, правильные, нос ровный, идеальная для мужчины линия губ. И фигура у него ладная, спортивная, джинсы на нем дорогие, свитер тонкой выделки. Такие мужчины не страдают комплексом неполноценности, они открыты, коммуникабельны, и если не добры к окружающим, то уж точно не вымещают на них свою злость. И Диане совсем непонятно было его враждебное к ней отношение. Он смотрел на нее хищно, агрессивно, но не угрожающе. Возможно, он не собирался ее насиловать. И мстить ей не за что. Но тогда почему он здесь? Почему он отрезал ей путь к отступлению? И где, в конце концов, Серж?

Она хотела спросить, кто он такой, но мужчина вдруг приложил к своим губам глушитель пистолета. И этот призыв к молчанию произвел на нее куда больший эффект, чем если бы он приложил к губам палец. Одного этого хватило, чтобы у нее отнялись голосовые связки.

Он подошел к Диане и приставил глушитель к ее лбу. От страха и ужаса у нее закружилась голова, и она стала проваливаться в обморок, когда он пальцами показал, что ей нужно расстегнуть пуговицу.

Она-то решила, что это киллер, от которого ее предостерегал Василий, но это был насильник. Как он здесь оказался и где Серж, это уже другой вопрос.

Страх перед насилием заколотил ее изнутри, но сознание уже не спешило покидать ее. И даже головокружение прекратилось. От возмущения ее затрясло, но сначала к ногам упала сумочка, затем шуба, рука нащупала «молнию» на платье. Ей предстояло пройти через кошмар, через моральное и физическое унижение, она будет страдать и даже презирать себя, но ведь все это рано или поздно закончится, а жизнь продолжится. Вот если бы он хотел ее убить…

А он мог ее убить. И убьет, если она не станет подчиняться ему. И еще Диана должна торопиться. Но омертвевшие от волнения пальцы с трудом справились с «молнией». И заколка зацепилась за платье, когда она снимала его через голову, пришлось выдрать клок волос, чтобы раздеться. И еще сапоги надо было снять, а «молнию», как назло, заело… А раздеваться надо было догола – незнакомец требовал этого взглядом и жестами. А пистолет у него в руке настоящий, и глушитель на нем выглядел устрашающе. Ведь если он сейчас в нее выстрелит, никто этого не услышит. А он может выстрелить. Потому что у него глаза убийцы.

С сапогами она справилась и колготки с трусиками сняла… Незнакомец одобрительно кивнул, обошел ее по кругу, осматривая с ног до головы. Затем пистолетом показал на диван, приложив к губам указательный палец. От нее требовалось молчание, и в страхе перед смертью она готова была его соблюдать.

Диана понимала, что должна была лечь на спину, раздвинув ноги, но все-таки она села, скрестив на груди руки, сдвинула коленки. Увы, этим она себе никак не поможет, сейчас насильник приставит к ее голове пистолет, и она раскроется перед ним как цветок орхидеи перед пчелой с ее хоботком…

Но седовласый незнакомец не давил на нее. Он взял в руки шубу, осмотрел ее снаружи, как будто искал в ней какой-то изъян, вывернул наизнанку, прощупал прокладку.

Шуба отлетела в сторону, и он взялся за платье, так же тщательно осмотрел его и ощупал. И так он был занят этим, что едва обращал внимание на Диану.

– Простите, – просевшим от волнения голосом начала она.

И тут же замолкла, в ужасе глядя на ствол наставленного на нее пистолета.

Покончив с одеждой, седовласый занялся сумочкой, вытащил из нее косметику, без всякого зазрения совести разломал пудреницу, тюбики с тушью и губной помадой. Она снова подала голос, но мужчина достал из кармана рукоять ножа и нажал на кнопку, выщелкнув лезвие. Сейчас он перережет ей горло… Страх снова парализовал голосовые связки.

Ножом он вспорол подкладку сумочки, заглянул под нее. Следующими на очереди были сапоги, он обследовал их с не меньшей тщательностью, даже срезал ножом каблуки, чтобы заглянуть внутрь.

– Микрофона нет, можно расслабиться, – спокойно сказал он, с небрежностью отбросив от себя второй изуродованный сапог. – А заодно и познакомиться. Меня зовут Петр Олегович.

– Кто вы такой?

– Очень хороший человек.

– Так я вам и поверила… А где Серж?

– Продал тебя в рабство.

Диана не могла поверить своим ушам. Чтобы ее Серж продал ее в сексуальное рабство, быть этого не может!

– Что?!

– Муж твой знает, где ты?

– Нет.

– Узнает.

Из вороха лежащих на полу вещей и выпотрошенной сумочки он достал ее мобильник, нашел номер Василия.

– Сейчас ты изобразишь приступ страсти, – сказал Петр.

– Зачем?

– Я хочу, чтобы ты стонала и выла от оргазма…

– Ты извращенец?

– Нет, я не путаю работу с развлечениями, – угрожающе сощурился он. – Но если ты настаиваешь, я сам выдавлю из тебя эти звуки. Сказать, чем? – спросил он и пальцем провел по «молнии» на своих брюках.

– Не надо.

– Тогда поработаешь на озвучке порнофильма…

Седовласый приставил к ее голове пистолет, и она, краснея, выдавила из себя стон, к которому и стремилась, когда ехала сюда.

– Еще!

Он достал из кармана свой мобильник, перевел его в режим диктофона и взвел на пистолете курок. Это был сигнал к действию, и Диана застонала и завыла, как последняя шлюха.

– Отлично!

Петр перемотал запись, прослушал ее. Диана залилась краской, слушая себя со стороны. Это же какой-то ужас.

Но и это было еще не все. Он достал из кармана катушку скотча, взял Диану за руку.

– Не советую сопротивляться, – предупредил он. – А то будет перелом. Тебе это надо?

Не дожидаясь ответа на риторический, в общем-то, вопрос, он заломил ей за спину одну руку, другую, стянул запястья скотчем. И еще заклеил ей рот.

Она лежала перед ним на боку в чем мать родила, он мог делать с ней все, что угодно, но ее женские прелести, похоже, не очень-то и волновали его.

Краем глаза она заметила, как он кладет на стол телефоны, набирает номер Василия, включает диктофон. Судя по звучанию ее голоса, она уже вошла в раж, когда послышался голос Василия:

– Диана?.. Что ты делаешь?.. Что это за звуки?

А звучала не только она, Петр вдруг стал подвывать ей, изображая брачующегося самца.

– Ну, сука! – заорал Чупраков. – Ничего, я уже близко!..

И тут же в трубке послышались короткие гудки.

– Надо же, он уже близко… Он знает, что ты рога ему наставляешь?

Диана замычала, выражая свое возмущение. Ему-то какое до всего этого дело?

– Значит, знает, если он уже близко… Что ж, чем быстрей, тем лучше. Будем встречать. Будем решать проблемы.

А ведь было ему дело до ее измен, было. Он потому и пришел сюда, чтобы заманить Василия в ловушку. Киллер он, убийца.

Диана уже поняла, зачем ему нужна была имитация оргазма. Случается такое – нажмешь случайно на кнопку телефона, и наберется номер из памяти. Устанавливается связь, и человек на том конце провода слышит все, что происходит вокруг телефона. Так и Диана могла случайно включить свой мобильник во время секса. Василий понял, кто ему звонит, а установить ее местонахождение с его возможностями не так уж и сложно. А если еще в ее машине маячок установлен…

Но, видимо, Василий действительно заподозрил неладное. Возможно, во дворе дома уже находятся его люди, которые проследили за ней, а сам он уже мчится сюда. Он в бешенстве, не в себе, об опасности со стороны киллера он не думает. А опасность есть, потому что Петр готовился расстрелять и Чупракова, и его телохранителей. Фактор внезапности на его стороне, и если он отличный стрелок, то шансов у Василия нет.

Радиостанция тихонько зашипела, и голос прозвучал негромко:

– Есть «десятка», товарищ подполковник. Белая. Номер «триста три». Никого в ней нет. Гарцев ее в соседнем дворе бросил, чтобы она в глаза не бросалась.

– Значит, не исключает возможности, что мы его ищем, – кивнул Круча. – Давай, Дима, подтягивайся.

Вчера Шульгин принес интересную информацию, что Гарцев выслеживает какую-то бабу. Красивую бабу. На ум пришла Диана – и красивая она, и живет с Чупраковым, на которого мог охотиться киллер. Ведь он вернулся в Москву, чтобы рассчитаться со старыми долгами.

Круча не стал ничего говорить Чупракову, он сам выследил Диану, проводил ее к дому на Ленинском проспекте. Кулик уже выяснил, в какой квартире она находится, а оперативники нашли машину Гарцева, тем самым подтвердив его предположение. За Дианой следил киллер. Но где он сам?

– Может, он уже в квартире? – спросил Круча. – Машину бросил в соседнем дворе, а сам ждет ее в квартире.

– Надо смотреть.

– Как за дверь заглянешь? А если он вооружен? Если он возьмет Диану в заложницы?

– Если в любовницы не взял, – хмыкнул Кулик.

– В любовницы? Ты же выяснил, кому квартира принадлежит.

– Ну, да, по этому адресу прописан Сергей Анатольевич Соколов. И живет он здесь. И с Дианой его видели. Но, может, они с Гарцевым друзья. Может, Соколов закадрил Диану…

– А может, Гарцев закадрил самого Соколова? Может, он его в заложники взял? Выяснять надо…

– Спецназ нужен, пусть через окно попробуют.

К подъезду вдруг подъехал черный «Мерседес» с затемненными окнами, остановился, за ним замер джип «Гелендваген».

Из представительской машины спешно вышел мужчина в темно-сером полупальто нараспашку. Вышел сам, не дожидаясь, когда телохранитель откроет дверь. Он был чем-то взбешен, лицо красное, на губах пена. Он стремительно шел к дверям подъезда, нашептывая под нос проклятия. За ним бежали телохранители.

– Чупраков?! – озадаченно протянул Кулик.

– Теперь понял, зачем здесь Гарцев?

– Это ловушка.

Чупракова и его телохранителей могла притормозить запертая входная дверь, но она вдруг отворилась. Выходил кто-то из жильцов. Бедная женщина в красном берете с длинным хвостиком возмущенно завизжала, когда телохранитель Чупракова бесцеремонно оттер ее в сторону, но на нее никто не обращал внимания.

– Давай за ними!

Круча надеялся догнать Чупракова в два прыжка, но не тут-то было. Тот со своей свитой сам развил такую прыть, что догнать его удалось только в длинном тамбуре на четыре квартиры. Дверь в тамбур была открыта, значит, и дальше путь свободен. Если так, то это точно ловушка.

А Чупраков уже тянет руку к двери. Сам тянет. Он вырвался вперед, опередив телохранителей, и, если за дверью киллер, он обречен.

А телохранителей с ним немного, всего трое. Возможно, у них бронежилеты под одеждой, но киллер будет стрелять по головам. И оружие у них тоже под одеждой, значит, они не ждут подвоха. И эффект внезапности на стороне у киллера, и большой выигрыш во времени. Он успеет расстрелять всех, прежде чем кто-то приготовит оружие к бою.

– Стоять! Киллер там! – крикнул Круча.

Слово «киллер» подействовало на телохранителей как световой сигнал на собаку Павлова. Они тут же оттащили Чупракова от двери, закрыли его телами, оттянулись назад.

Но дверь в квартиру вдруг сама распахнулась, и в проеме с пистолетом на вытянутой руке появился Гарцев. В отличие от телохранителей, Круча был вооружен – пистолет в руке, патрон в патроннике, но стрелять он пока не мог, мешали впереди стоящие люди. Надо сдвинуться немного в сторону, руку поднять, прицелиться, а счет идет на мгновения.

Киллер уже выжал слабину на спусковом крючке, когда вдруг сзади его кто-то толкнул. Он провалился вперед, инстинктивно вскинув вверх руку.

Чтобы удержать равновесие, Гарцев сместился в сторону, ткнулся плечом в стену. Пистолет из руки он не выронил, и через секунду, максимум две, он снова мог стрелять, но для ситуации, в которой он оказался, это время можно было считать вечностью. Два телохранителя Чупракова вмиг набросились на него, подгребли под своими телами. В воздух поднялся кулак, послышался шлепок…

Сам Чупраков вжался спиной в противоположную стену. Между ним и квартирой стоял третий телохранитель, но это не мешало ему смотреть на Диану, которая медленно отступала в глубь квартиры. Руки у нее связаны за спиной, рот заклеен скотчем, глаза дикие…

Телохранители закрывали Чупракова в тот момент, когда киллер наставил на него пистолет. Не факт, что своего босса они закрыли плотно, возможно, Гарцев смог бы попасть в него с первого выстрела. А может, он сначала бы убил его телохранителей, а потом поразил главную цель. Круча бы ему помешал, но вдруг киллер все-таки смог бы убить Чупракова с первого выстрела?.. В любом случае Диана спасла своего мужа от смерти. Но, похоже, она не осознавала этого и с ужасом смотрела на Чупракова, как будто боялась, что он убьет ее за возможную измену.

Круча первым ворвался в квартиру, Кулик за ним. Диана испуганно смахнула с пола платье, метнулась в комнату, но Степан не позволил ей закрыть за собой дверь. Однако в спальне, кроме нее, никого больше не было, и он оставил девушку в покое. Пусть одевается…

Он заглянул в другую комнату и увидел парня, скотчем привязанного к креслу. Оно было на колесиках, поэтому на нем можно было ездить по комнате, отталкиваясь от пола ногами, но Гарцев решил эту проблему, перевернув его вместе с привязанной к нему жертвой. Рот у парня был забит кляпом, поэтому мычал он очень тихо. И дергался он в кресле, как давно уже выброшенная на берег и потому обессиленная рыба.

Круча уловил движение за спиной, развернулся и увидел Чупракова. Наклонив голову, глядя исподлобья, он как тот бык на красную тряпку пер на дверь, за которой скрылась Диана. Степан Степанович перегородил ему путь и поднес к его подбородку крепко сжатый кулак. Дескать, есть люди, которые кулаком быка убивают.

– Уйди! – зло, сквозь зубы простонал Чупраков.

– Сначала успокойся.

– Эта сука мне изменила!

– Ты что, не понял? Ловушка это была.

– А я сказал, изменила!

– Она тебя спасла. Ты же как тот воробей на мякину повелся. Еще бы чуть-чуть, и грохнули бы тебя…

– Все-таки вышел ты на киллера?

– Как видишь… Ты успокойся, Вася, а то наломаешь дров, жалеть потом будешь.

– Это кто? – Чупраков заметил лежащего на полу парня. – Кто это, я спрашиваю?

Он бросился в комнату, подскочил к нему, выдернул у него кляп изо рта.

– Я спрашиваю, кто ты такой?

Из спальни вышла Диана, обогнув Кручу, перешагнула порог комнаты.

– Не тронь его!

Ее трясло от страха, но вместе с тем в ее словах звучал вызов. Она похожа была на зайца, взбунтовавшегося против волка.

– Кто это такой?

Чупраков оттянул назад ногу, чтобы ударить парня, но наткнулся на суровый взгляд Кручи и отступил от него на шаг.

– Мой парень! И я его очень люблю!

– Что?! – взвыл от возмущения Чупраков.

– Я не хочу быть твоей женой! Я ухожу от тебя!

Круча готов был зааплодировать Диане. Он-то, честно говоря, был иного о ней мнения, думал, что материальное благополучие для нее прежде всего… Но нет, она готова была ради любви отречься от роскошной жизни.

– Да я тебя, суку!..

– Тпрр! Василий Георгиевич! Давай без угроз, а то ведь за это и привлечь можно.

– А я что, убивать ее собираюсь? Она у меня без штанов останется!

– А мне ничего и не надо! – робко, но все так же с вызовом сказала Диана.

– Василий Георгиевич, ты бы не гнал коней! Все-таки Диана тебе жизнь спасла…

– А из-за кого я в капкан попал?

– Это уже детали… Можешь без штанов Диану оставить, твое право, да и не мое это дело. Но если с ней беда какая случится… Ну, ты меня знаешь…

Круча вывел Чупракова из квартиры. Надо было окончательно закрыть с ним вопрос по Косареву. Ну, и киллером он должен был заняться вплотную. Работа, работа… Но ведь от нее он получал удовольствие.

Серж нежно обнял Диану за плечи, прижал к себе, но согреть теплом своего тела не смог – ее по-прежнему колотило от холода.

– Он сказал, что ты продал меня, – вспомнила она.

– Он соврал. Я тебя не продавал. Он сказал, что сантехник, сказал, что я соседей топлю, я открыл ему дверь… Ты видела, что он со мной сделал?

– Видела. Я тебе верю. А ему нет.

– Ты смелая, ты остановила этого ублюдка.

– Да нет, не смелая… Просто я не хотела, чтобы он Василия убил.

– Почему?

– Не хотела его вдовой становиться.

На самом деле в тот момент, когда киллер приготовился стрелять, она подумала, что ее могут обвинить в гибели Чупракова. И еще она вдруг решила обменять его жизнь на свою свободу. Киллер поплатился за то, что не связал ей ноги. Поплатился за то, что заставлял стонать и выть на диктофон.

Были у нее причины, чтобы испортить киллеру обедню. Но как она поднялась, как выбежала в прихожую, как толкнула в спину – все происходило будто в кошмарном сне, словно помимо ее воли, вроде как с каким-то другим человеком…

– А что, вдова миллионера – это звучит!

– Мне от него ничего не нужно.

– Это правильно. Но сама не пожалеешь? Ты же могла сказать, что стала жертвой обстоятельств, что тебя заманили сюда силой и обманом. Ты спасла мужу жизнь, он бы тебя простил…

– Я не хочу жить с ним. Я хочу жить с тобой.

– А если я этого не хочу?

– Что?! – испуганной птицей встрепенулась Диана.

– Шучу, шучу! – Серж еще крепче сжал объятия. – Ты мне нужна. Очень нужна. Я люблю тебя. И всегда буду любить…

Диана счастливо улыбнулась. Голос его звучал тепло и нежно, в глазах плескались любовь и уважение.

Он любит ее, и она ему верит. И Круче она тоже верит. Этот внешне суровый, но добрый внутри человек обещал взять ее под свою защиту, и вряд ли Чупраков осмелится бросить ему вызов. Если так, то она может спать спокойно.

Вместе со своим Сержем…