Комар

Глава 10

— Брат! Проснись!

Я с трудом открыл глаза и сквозь мутную пелену увидел перепуганную рожу Элдака. Склонившись надомной он со всех сил трусил меня за грудки, словно мешок с картошкой.

— Слава Небу! Ты живой! — выдохнул он облегчённо, встав с колен во весь свой немалый, как для его возраста рост. — А то стонал и ногами дрыгал, вроде уже всё… На тот свет отправился. У нас тут такое часто бывает. Не умеют вовремя остановится, потницы переберут маленько и уходят к Тенгри раньше времени. А тебе-то уж точно, много не надо…

— Всё со мной хорошо. — успокоил я двух лоботрясов. — А вы чего припёрлись, в такую-то рань?

— Какая там, рань! — слез с лошадки Келджик и немного прихрамывая подошёл ко мне. — Солнце уже задницу припекает. — и подав мне руку, помог встать. А ноги меня и вправду, плохо слушались. Вроде я всю ночь без устали бежал куда-то, стараясь себя же и обогнать.

— Игды! — увидав своего колдующего над вкусно пахнущим котелком слугу, поманил я его рукой. — Чья это за телега тут стоит, что чуть на меня не наехала? — стукнул я ногой по деревянному колесу, кое-как оббитому ржавым железом.

— Доброе утро хозяин! — низко поклонившись, подошёл он ко мне. — Завтрак уже готов. А это братья Ваши, ещё с рассветом, свежего зайца принесли и лошадок вместе с повозкой вернули. — отчитался предо мной горбун.

— И шкатулку с остальным барахлом! — поправил его Элдак.

— И шкатулку. — согласился Игды.

— Так может уже и позавтракаем, раз готово? — проглотив слюну, предложил Келджик. — А то мне после вчерашней попойки, жрать ещё больше хочется! Да и слуга твой, Комар, очень вкусно готовит.

— Можно конечно. — согласился я. — Только у меня есть одно непреложное правило.

— Какое ещё правило? — не понял Элдак.

— Перед едой, обязательно нужно руки помыть! И никакого кумыса или потницы с самого утра… — скорее недовольно проворчал, когда речь зашла о спиртном, ответил за меня уже насыпая горячий, ароматный супчик, Игды.

— А руки зачем мыть? — не понял Келджик.

— Да и как, без кумыса-то! — опешил от совсем уж странных правил, Элдак. — Не воду же из луж пить, в самом-то деле!

— Отвечаю. — строго проговорил Игды. — Руки мыть, — от бактерий. А вместо кумыса, чай пить будем, с мёдом и мятой. Очень вкусно!

— Каких ещё, бактерий? — чуть ли не хором спросили мальчишки.

— Очень, очень маленьких и страшных! Почти как вчерашний мишка. Только ростом, меньше пылинки. Вы есть-то, хотите? — спросил я ошарашенных полученной информацией, охотников. Совершенно не понимавших, как на такого медведя, охотится-то можно. — Тогда бегом, мойте руки и берите ложки!

— Что ещё за ложки? — снова вылупились на меня пацаны.

— Ах да… — сспомнил я, где нахожусь. Надо бы их всё же сделать. Хотя бы себе. А то все поголовно с ножа едят. Мясо вначале выжрут, юшкой слегка всё это дело разбавят, а затем уже кумысом или потницей, как следует полируют. — тогда тем более, мойте руки! — Прикрикнул я на них. — И не перечьте старшему брату! Пока нагоняй не получили…

— Да ладно… — вдруг поникли два обормота, чего сразу, нагоняй-то? Полей нам Игды на ладони, да побольше! Пока злые, словно наш старший брат Комар, бактерии, руки нам по самый локоть не отгрызли…

После сытного завтрака, вылизав языком тарелку и поблагодарив Игды за великолепную похлёбку, пока названные братья доедали уже вторую добавку, я всё же решил осмотреть содержимое возвращённой мне шкатулки. В резном ящичке размером с кирпич, было почти пусто и достаточно грязно. С десяток серебряных монет, пару облепленных той же грязью вперемешку с глиной, наконечников стрел, пучок аккуратно перевязанных нитью, окровавленных волос и странный амулет на кожаном ремешке с непонятным рисунком в виде дерева и небольшим углублением посредине. Что бы не рыться в грязи, я вывернул содержимое шкатулки на землю. Высыпав при этом немалое количество, тут же унесённой ветром и очень похожей на пепел, серой субстанции. Пару раз чихнув от попавшей в нос пыли, я наконец занялся её содержимым.

Постучав грязными наконечниками по деревянной шкатулке, чтобы избавится от налипшей на них гадости, я также плотно прошёлся ими друг по другу, сцарапывая въевшуюся в метал грязную глину. И каково же было моё удивление, когда из под желто-серых наростов, стали появляться абсолютно чёрные, безупречно выполненные формы наконечников. Их пугающая чернота, очень напомнила мне ту горошину, из сундука полоумного шамана. А качество изготовления удивляло. Положив их к серебряным монетам и пряди волос, в уже сравнительно чистую шкатулку, я ещё больше открыл глаза от удивления, взяв в руки кожаный шнурок с небольшим, но довольно увесистым медальоном. Присмотревшись к кустарно сделанному знаку в виде расходящегося в разные стороны дерева, но не обычного, а как бы с видом сверху на раскидистую крону, по контуру дополненную ещё и его переплетающимися его же корнями, я почему-то больше всего заинтересовался маленьким углублением по центру, размером с маленькую, перечную горошину. Мало того что оно невероятно блестело на солнце, так ещё и один в один, повторяло соты того шара из страшного шатра. Да я там, непонятно каким образом, рассмотрел даже небольшие, микроскопические символы! Но они были до такой степени маленькие, что я не совсем уверен, что они там действительно были. А не привиделись в отблесках яркого, осеннего солнышка. Протерев ослеплённые солнечными лучами глаза, я подозвал Игды.

— Слушай, а что это за амулет? — спросил я учтиво склонившегося ко мне слугу.

— В смысле? — не понял мня Игды. — Это символ Вашего рода. Вашего покойного отца, амулет! Он же внук хана Талалая. Первого, и самого почитаемого багатура из всех кочевых племён. Разве отец Вам не рассказывал?

— Игды! Ты издеваешься надо мной, что-ли? Мне два года от роду! — я пристально посмотрел в его услужливые глаза.

— Простите хозяин! Я всё время забываю, что Вы такой маленький! — стал он предо мной на колени.

— Да успокойся ты! Я вовсе на тебя не злюсь. Ты лучше мне скажи, что это за наконечники-то такие странные, здесь лежат… — Игды внимательно осмотрел идеально сделанный и необычайно острый предмет.

— Явно, Кхили работа. — покрутив в руках, он смотрел на них заворожённым взглядом. — Я раньше такого не видел. — Признался он. — Но много слышал…

— Где, Кхили?! — присоединились к нам и два закончивших утреннюю трапезу пацана. — Что, серьёзно? Не может быть!

— Вот. В шкатулке лежали. Вы что их, не видели? — передал им наконечники, Игды.

— Да там, так грязно было. И мы больше на серебро смотрели… — признались ребята, внимательно осматривая вещицу. — Если бы знали что там Кхили… То ни в жизнь бы не вернули!

— Почему это? — не понял я.

— Почему? — они вдруг, дружно заржали. — Мы теперь верим, что тебе Комар, два года отроду! Потому как не знать такое, — просто смешно! Один такой наконечник, сотню отборных кобылиц стоит! Если не больше. Это если смесь с Кхили. А их тут, аж целых два! Да ещё и не прочернь.

— И чем же они такие ценные? — заинтересовался я.

— Чем?! Я тебе сейчас покажу! Смотри! — сказал Келджик. И взяв наконечник, ловко накрутил его на свою обезглавленную стрелу.

Попросив брата поставить перед моим многострадальным деревом, щит с металлическим умбоном, взятый из повозки с возвращёнными пожитками покойного Мбека, Элдак с Игды также выкатили и приставили спереди щита, ещё и лежащую там же, массивную деревянную крышку от большого котла. Келджик отошёл подальше от этой, явно непреодолимой преграды, и лишь слегка натянув тетиву, выстрелил…

Стрела, пролетев сквозь крышку, щит и даже дерево, — вышла с другой стороны. Лишь на треть длины древка, оставшись в стволе дуба.

— Вот это да! — обалдел я от увиденного.

— Ну да! Вещь! — вздёрнул нос к верху, Келджик. — И это я, тетиву почти не натянул! А ты представь, если бы я её натянул как следует! И древко потоньше взял, что бы в дереве не застряло! С одного выстрела и сотню воинов, как нечего делать, проткнуть можно!

— Или, хорошо охраняемого нукерами, какого-нибудь, неугодного хана убить! — продолжил Элдак, свинчивая с торчащего древка, чёрную смерть. — Не Чингисхана, конечно, о таком даже думать грешно, да и у него самого, доспехи Кхили имеются. И у его ближайших нукеров, хоть пару чёрных пластин на сердце, но тоже есть. А вот главы других родов, вполне обоснованно этих самых стрел, опасаются. Потому как, хоть они и редкость большая, но всё же всплывают время от времени. То тут, то там. Вот как в твоём случаи. Да и продать их, просто так не получится. Необходимо нужного менялу искать, и ему десяток кобыл за содействие отстегивать. Потому что все найденные Кхили, необходимо сразу, сановникам верховного правителя сдавать. Под страхом смерти!

— В смысле, сдать. Бесплатно? — уточнил я на всякий случай.

— Ну да. Ещё и плетей вполне можно получить, если сам, публично принесёшь. Мол, откуда это у тебя, немытая твоя рожа, оружие небесных воинов? А ну, признавайся! Где остальное имущество нашего великого императора припрятал? Или может ты наёмным убийце подрабатываешь? Кто-кто, а они такие штучки любят.

— Так что же с ними делать-то? — не понял я. — Может выбросить?

— Выбросить? — засмеялись братья. — Двести отборных лошадок выбросить? Лучше нам отдай! Никто такое не выбрасывает. Может повесят, а может и нет. Это на кого нарвёшься. Но такую ценную вещь, никто сановникам за десять ударов батогом, открыто, точно не понесёт. Проще, с ними же втихаря договорится. Ведь остальные ханы, тоже не прочь свою власть основательно укрепить. Да и сами сановники Верховного, во всю налево, этими Кхили приторговывают. И никто, никого, давно не вешает, даже если и поймают с запретным вещичками. И даже батогов никаких не будет. А договорятся с тобой по тихому, что бы помалкивал за небольшое вознаграждение, а у них самих, уже и связи нужные налажены. Потому как другие роды, кроме императорского, тоже понемножку укрепляются. В том числе и этими кхили. Да и кхили этих, кроме стрел и пластин для доспехов, ещё много всяких есть… А то, куда это годится, Чингисхану уже больше ста лет от роду! А он никак к Тенгри не отправится. Да и раньше, его все уважали, потому как почти всё своим воинам оставлял, а сейчас, — всё ему отдай! Себе же, — крохи. Вот и ходят в походы своими силами, джагуны и менганы собирают. Не тумены имперские конечно, но всё что навоевали, всё твое, кроме законной половины, Великому императору. Он кстати и не против. Главное, что бы глотки друг другу не грызли. А ему и так считай, со всего мира дань идёт не малая. Весь народ еле выживает, а весь род Тимуджина и его приближённые, всё сильнее и богаче…

— Это точно… — вздохнул Игды. — Никому жизни не даёт…

— Но и ослушаться его, тоже никто не смеет. Наместник неба на земле, как ни как! — продолжил Элдак. — Вот и приходится выкручиваться, кто как может.

Заслушавшись рассказами о странных артефактах и сказками о бессмертных тиранах, я чуть не свалился в вырытую Игды яму. И лишь неплохая реакция длиннорукого Элдака, не дала мне в неё окончательно провалится, и возможно даже умереть. Ведь со дна ямы грозно торчало три сломанных, окровавленных стрелы. Оставшихся после грохнувшейся в неё медведицы. Уже падая вниз, я в последний момент хоть и ухватился за росший возле ямы, колючий сорняк, но всё же чуть не соскользнул с очень склизкого стебля, ещё не просохшего от утренней росы. Искренне поблагодарив названного брата, я с ужасом посмотрел на свою окровавленную после скользкого растения ладонь, ища на ней свежую рану. Но не найдя никаких следов пореза и как следует принюхавшись, я понял, — кровь была не моей. А попавшего в это яму, сильно израненного зверя…

— Ладно братья, всё это очень интересно и познавательно, но мне пора… — тяжело вздохнув, я направился к шатру.

— Куда это? — не понял Келджик. — Что, снова спать? — они дружно заржали.

— Игды, возьми шкатулку, там деньги, вещи. Сбереги. Если не вернусь, возьмёшь себе. А Вам братья, я оставляю по одному чёрному наконечнику. Может пригодятся. И да, за мной ходить не нужно. Я через пару дней, возможно и сам вернусь.

— Но хозяин! — выкрикнул Игды. — Что же мне без Вас делать!

— Стрелы Игды. Сделай много стрел к моему меткому луку! Вот тебе золотая монета на нужный для этого материал.

Провожаемый удивлёнными взглядами, я повесил на шею наш с Мбеком родовой медальон, и сняв всё ещё привязанную к дереву верёвку, закинул её в мешок. Туда же добавил и бурдюк потницы, всегда имевшийся в запасе у Игды, пару старых тряпок, мой мини-лук и все детские стрелы. Проверив наличие на поясе ножа и кресала, я ещё раз тяжело вздохнул, и не говоря ни слова, двинул в сторону леса.

— Игды, я ничего не понимаю! — Келджик растеряно посмотрел на зажавшего в руках шкатулку, горбатого мужика. — Куда это он? Кхили нам оставил, а сам ушёл…

— Да, старик! Колись давай, куда это Комар умотал? — строго спросил Элдак.

— Надо ему видно, вот и ушёл. Мой хозяин, ничего просто так не делает. — ответил им строго Игды.

— А нам то, что делать? — вылупились на него мальчишки.

— Как что? — удивился горбун. — Стрелы! Много стрел!

***

Еле заметный для обычного человека кровавый след, широченной асфальтовой трассой, безошибочно вёл меня по пути раненного зверя. Пройдя этот редкий лес я довольно скоро выбрался к уже знакомой мне речке. Сняв с себя одежду и сложив всё имеющееся у меня имущество в мешок, а также стараясь его не замочить и держа над головой, переплыл на другую сторону. И уже там, решил немного порыбачить. Не с пустыми же руками отправляется в берлогу к обиженному зверю.

Хоть я всеми силами старался вырваться из того страшного места, принёсшего мне сколько мучений, что и не передать словами. Но оставить своих младших братьев без матери, а заодно и без шансов на выживание, я уж точно никак не мог. Да и судьба медведицы меня тоже, почему-то волновала. И хоть своим выстрелом по ней я сделал выбор в пользу человека, но я ей был должен, как минимум, одну жизнь. Увидав во сне ту страшную картину, я не на шутку перепугался, и всю ночь что есть сил мчался на помощь израненному зверю. А липкая кровь на ладони, лишь подтолкнула меня вновь окунутся в те страшные сны. И вот уже наяву, с кучей прыгающих в мешке гостинцев, я подходил к берлоге, где я провёл самое тяжёлое, но по какому-то странному стечению обстоятельств, и самое счастливое время во всей своей достаточно непростой и долгой жизни…

Уже на подходе к пещере, я принюхался и учуял ноздрями хоть и чужой, но удивительно знакомый запах. Оставив мешок с луком возле одного из деревьев и вытянув из ножен медвежий коготь, я очень медленно, перекатываясь с носка на пятку и ноги на ногу, начал подходить к торчащим из-под земли наружу, окаменелостям. До боли знакомая тропа, была укрыта кровью, еле тянущей за собой лапы, израненной медведицы. Но не её огромные следы, вызвали сейчас у меня немалое беспокойство, а едва различимые вмятины от десятков ног помельче, совсем недавно пробежавших здесь, не менее опасных созданий. Причём, натоптано было так, что я совсем запутался, пытаясь разгадать, кто и куда побежал. Или затаив дыхание, предусмотрительно сошёл с тропы, пропуская кого-то, явно поматёрей себя.

Покрепче сжав нож и как следует продышавшись, я взял себя в руки и ещё раз взглянул на виднеющееся в тридцати метрах от меня, нагромождение поросших мхом и редкими кустарниками, огромных валунов. Втянув ноздрями воздух, просто насквозь пропитанный волчьим духом, я медленно двинулся дальше. Не забывая поглядывать по сторонам и как следует прислушиваться к малейшим колебаниям воздуха. Не затаился ли кто в засаде, усердно ожидая лёгкой добычи в виде беззащитного, двухлетнего малыша. Не устроил ли смертельную, волчью ловушку. Как вдруг, словно молния мелькнувшие тени, тут же сбили меня с ног, выбив при этом из рук и мой невероятно острый нож…