Комар

Глава 7

Разорвав на части долгожданную, наконец-то пойманную медвежатами небольшую рыбёшку, медведица недовольно уставилась на дрожащих на ветру, пол дня безуспешно пытавшихся поймать хоть что-то, в уже довольно прохладной реке, перепуганных малышей. Явно давая понять, что она не задумываясь сделает с ними тоже самое, что и с их пойманной, не шибко большой добычей, если ей снова придётся сколько времени ждать, очередную порцию еды. Виновато повесив носы, медвежата умоляюще смотрели на вконец раздосадованную небогатым уловом мамашу, пока та, всё же немного успокоившись, приступила к долгожданной трапезе.

Мгновенно проглотив пойманную рыбёшку и ощутив сильнейший приступ голода, она подошла к перепуганным медвежатам поближе и что есть мочи заревела на них, приготовившись столкнуть жавшихся друг к другу бедняг, обратно в реку. Как вдруг замерла на месте, ошарашенно втягивая ноздрями воздух. Наклонившись, она испугано провела носом по земле, дотошно исследуя каждую примятую травинку, всё ещё не веря своему медвежьему чутью, и в на мгновенье мелькнувший, очень знакомый ей запах. Передумав отправлять обратно в воду, несказанно обрадовавшихся такому повороту дел медвежат, мамаша-медведица тщательно принюхивалась, выхватывая из небытия малейшие детали разыгравшейся на этом месте трагедии…

Вот здесь, её любимый малыш, совсем недавно унесённый страшной птицей, максимально наследил, оставив после себя просто невероятное количество грязи и ила, а затем следы снова повели к реке. И тут у медведицы, случился настоящий приступ ярости. От её неистового крика, в страхе улетели с верхушек деревьев птицы, а медвежата всем телом прижавшись к земле, тут же пожалели что не послушались мать и сразу не нырнули в сравнительно спокойную, хоть и холодную воду. Они молча лежали, прикрыв лапами уши и боялись даже пошевелится, чтобы не попасть под раздачу мелькавших над их головами, тяжёлых, медвежьих лап, почему-то вдруг взбесившейся медведицы.

«Этот кровожадный урод, снова посмел охотится на её милое дитя!» — крутилось в её затуманенной от праведного гнева, голове. Причём, она сразу поняла, что её сообразительный малыш, попытался выкупить свою жизнь, немалым количеством пойманной в реке рыбы. Но этому мохнатому убийце, этого показалось явно мало, если он несмотря на откупное, бросился ещё и за её любимцем!

Пройдясь по берегу в поисках новых следов, она вдруг остановилась, учуяв в траве что-то новое. Её сердце в предчувствии нехорошего, забилось намного сильнее и чаще. Но как следует принюхавшись, медведица тут же открыла от удивления пасть и ошарашено плюхнулась на задницу. Затем всё же поднялась, ещё раз втянув ноздрями воздух и лизнув засохшую на траве кровь. Только её невероятно смелый сын, что не боялся взбираться на самые высокие деревья, в поисках вкусных орехов и шишек, мог вступить в схватку с огромным, жестоким самцом-переростком, следи крови которого, указывали на недавно разыгравшуюся трагедию. А отсутствие крови любимого медвежонка, вселяло в мамашу-медведицу, хоть и совсем крохотную, но всё-же надежду. Которой с лихвой хватило, чтобы отправится по отлично сохранившемуся следу косолапого разбойника. Позвав за собой ничего не понимающих малышей, она тут же рванула в сторону редкого леса, в надежде всё же отыскать своего пропавшего и очень удачливого, в отличии от его братьев, в вопросах добычи пропитания, любимого отпрыска…

***

Игды уже заканчивал с ямой, укрывая её поверх редких веток, ещё и свежей травой для лучшей маскировки.

— Что-то уж больно быстро он управился. Меня от силы, полчаса не было. — подумал я, подъезжая к старавшемуся скрыть следы ловушки, горбуну.

— О, хозяин! Наконец-то ты вернулся! А то я уже испереживался весь, где это ты пропал… — горбун низко поклонившись, одновременно стряхнул с себя остатки растительности.

— А яма что, уже готова? — удивился я. — Как-то ты её, очень быстро вырыл… Она хоть глубокая?

— Обижаешь, Комар. Если бы не верёвка, я бы из неё и не выбрался наверное. Да и не так уж и быстро… Целый день с ней проклятой промучился. Корни дубовые пришлось топором прорубать… Ну, а у Вас как всё прошло? Вернул шаман, мою душу-то?

— Целый день? — не понял я. — Ты ни чего не путаешь?

— Не путаю Комар. Вон, и луну уже заметно. — я посмотрел вверх.

«Ничего себе! — чуть не свалился я с лошади. — А ведь действительно, полумесяц начал понемногу отвоевывать себе небо. А мне показалось, что я в шатре минут пять, от силы, находился. А оно — во как…»

— Так что там с моей несчастной душой? Смиловался шаман, вернул родимую? Или всё же, вешаться? — уже ни на что не надеясь, глядя на моё озабоченное недавней новостью лицо, переспросил горбун.

— Смиловался Игды, не переживай… Куда он денется-то… — вздохнул я. Глядя в сторону всё сильней разгоравшегося, страшного шатра.

— Из подводной лодки? — улыбнулся горбун.

— Из нее самой. Но соли гад, так и не дал… Держи свою душу! — я протянул Игды ржавый ножик с уже немного подсохшей кровью. Куда я на всякий случай, соскрёб и кровь из моего острого ножичка. Мой слуга, трясущимися руками взял ржавую железяку, понюхал, улыбнулся, и невероятно обрадовавшись даденному, взглянул на меня.

— Да, хозяин! Это тот самый ножик! — и тут же слизал подсохшую гадость.

— Ну что? Чувствуешь чего? Вернулась к тебе душа? — искренне поинтересовался я у мужика.

— Не знаю… — сдвинул плечами Игды.

— А когда он у тебя душу забирал, то чувствовал?

— Конечно чувствовал! Когда тебе ржавым, щербатым ножом горло режут, как тут не почувствовать…

— Это да… — согласился я с ним. — Ну тогда будем считать, что моя миссия выполнена. И душа снова вернулась к своему законному владельцу.

— Будем… — выдохнул с облегчением Игды. — Спасибо хозяин! Я знал, что ты меня в беде не оставишь. Ахмет бы оставил… — вздохнул он.

— Ну, раз почти всё довольны, тогда давай Игды, ужинать. А то я действительно, что-то за сегодня, порядком проголодался… Но к Ахмету, больше не пойдём. Нечего нам там делать, раз мы теперь сами по себе. Погостили и будет. Пора и свою жизнь, как-то налаживать. Так что ты давай, возьми он тушку и сообрази что-нибудь нам на ужин. А я ещё немного потренируюсь, хочу проверить тут кое-что…

Кто бы мог подумать, что в этой вонючей юрте, время так быстро летит… Я пока там был, вроде как немного подрос… Мне даже пояс ослабить пришлось, до того он жал. И на лошадь без проблем запрыгнул. А раньше, мне ещё и подтягивается приходилось. Или мне это всё это кажется…

***

Скрипучая крышка сундука с грохотом вернулась на на своё законнее место, подняв за собой приличный столб пыли. Моим первым, искренним желанием было удрать от туда куда подальше. Что я без промедления и сделал, нарушив очередной смертельный местный запрет, перепрыгнув через небольшой костерок посреди шатра, тут же выбежав наружу. Впрочем, в тот момент, мне было не до этих дурацких законов…

Пребывая в полной растерянности и шокированный от увиденного в том страшном сундуке, я абсолютно не понимал, что же мне делать дальше…

Подойдя к своей небольшой лошадке, я трясущимися руками взял небольшой бурдюк и тут же с жадностью отхлебнул чуток противного, вонючего пойла. Которое Игды по своей старой привычке, ещё и немного разбавлял местной, довольно крепкой водкой. Или в простонародье, — потницей. Немного успокоившись, я снова взглянул на вход в эту треклятую юрту. Возвращается туда, совсем не хотелось. Но начатое, нужно было непременно довести до конца. Иначе, — никак! И я, отодвинув грязное покрывало, снова вошёл в этот, до дрожи в коленках, страшный шатёр…

Переступив через развалившегося на полу шамана и искоса поглядывая на презрительно вылупившиеся на меня головы, я с опаской подошёл к зарытому в земле сундуку. Вдохнув полной грудью окружающее меня зловонья, я потянул за неприятно холодящую ладонь, ржавую ручку. Услыхав противный скрип открывающегося сундука, я тут же закрыл глаза…

Постояв так с минуту, я снова их открыл. Ничего не поменялось…

Предо мной лежала голова убитого кровожадным медведем, Мбека. Он был как живой. И даже глаза снова были открыты и очень грустно смотрели куда-то вверх. Как бы умоляя поскорее отпустить его туда, к родному сыну… На этот раз, я убегать не стал. И снова попробовал закрыть ему глаза. У меня это почему-то не получилось. Я присмотрелся. Веки были пришиты конским волосом к его густым бровям. Но когда я взял голову и поднял её из сундука, то снова чуть не упал на задницу…

На дне, среди россыпи монет из золота и серебра, переливаясь едким светом, лежал странный, чёрный шар. Своим размером очень напоминавший мою небольшую, беспутную, детскую голову. Это тогда он показался мне шаром. Но как следует присмотревшись, я увидел, что на самом деле, это была тёмная сфера, плотно усеянная небольшими шестиугольниками. Около сотни пчелиных сот, с непонятными, светящимися на них символами. Я их даже попытался их пересчитать. Девяносто девять символов, и один чёрный, абсолютно пустой шестиугольник. Вдоволь наигравшись странным артефактом, я всё же оставил его в покое и вернулся к многострадальному Мбеку. Положив голову на небольшой столик, рядом с ещё одной, полусгнившей головой, я достал медвежий коготь и поднёс к наполненным слезами глазам. Как только я разрезал ножиком держащие веки нити, и всё же закрыл глаза названному отцу, по шатру пронёсся невероятно сильный, порывистый ветер. Он словно пойманный в ловушку зверь, метался по ограниченному выцветшими шкурами, пространству, переворачивая полуразложившиеся головы и окончательно потушив еле тлеющие угли небольшого костра. Вернув коготь на место, я тут же схватил голову Мбека в руки и крепко прижал к себе, что бы не гонятся за ней по всему шатру. И мне послышалось, что она мне еле слышно прошептала прямо в ухо, своими белыми губами:

— Прости сынок… Не увидать мне, как ты вырастишь могучим багатуром… Прощай… Береги себя! Помни чему я тебя учил и ты никогда больше не промахнёшься… И самое главное, не верь деду…

— Прощай отец! Спасибо за всё… — ответил я ему, с выступившими на глазах слезами.

И как только я это произнёс, голова в моих руках тут же рассыпалась, превратившись в мелкий пепел. Просочившись сквозь детские пальцы, но так и не успев упасть на пол, блестящая пыль вихрем устремился ввысь, и быстро пущенной стрелой, через дыру в крыше шатра растворился в небе. А странный, угольно-чёрный шар, перестав светится сотнями неизвестных мне символов, ярко вспыхнув тёмным шестиугольником, уменьшился до размеров мелкой виноградины, а затем и вовсе пропал из виду, затерявшись среди блестящих, старинных монет…

***

Стрелу за стрелой, третий колчан подряд и почти не целясь, но зато отлично представляя куда хочу попасть, посылал я все мои стрелы, точно в этот проклятый, явно заговорённый, дубовый нарост…

Наконец-то как следует настрелявшись и неимоверно довольный результатом, я вытащил из дерева мою последнюю стрелу, и уже во всю пускал слюни на исходящий от кипящего возле моей юрты котелка, дивный аромат. Игды заканчивал колдовать над наваристым супчиком из добытой мной по пути домой, довольно крупной белки. Причём, я умудрился попасть ей точно в глаз, не попортив пушистую шубку. Но не успел я вернуть стрелу в колчан, как вдруг услыхал до боли знакомый рык…

Обернувшись, я увидел очередную, страшную картину. С десяток торчащих из медведицы стрел, не мешали ей со всей дури бежать за скачущими впереди грозного зверя и раз за разом постреливающих в неё из своих небольших луков, двух братьев-бузотёров. Элдак и Келджик не сговариваясь, вдруг одновременно натянули поводья, став на своих небольших лошадках на дыбы. Остановившись, они тут же развернулись и в полном недоумении переглянулись друг с другом, пытаясь сообразить, куда же это исчез огромный, разъярённой зверь? Ведь он, только что был здесь! Разве что решил оббежать разлогое дерево, пытаясь хоть на немного спрятаться от назойливых, свистящих стрел. Но их удивление, тут же сменилось азартом и очередным спором, кто первый своим точным выстрелом убьет, уже подбегавших к ним, двух небольших медвежат.

Тут же зловеще щелкнула тетива, а за ней и вторая страшная стрела, полетела точно в голову ничего не подозревающим, примчавшимся на крики матери, небольшим малышам…